Анализ стихотворения «Мама и убитый немцами вечер» Маяковского.

«Мама и убитый немцами вечер…» Владимир Маяковский

По черным улицам белые матери
судорожно простерлись, как по гробу глазет.
Вплакались в орущих о побитом неприятеле:
«Ах, закройте, закройте глаза газет!»

Мама, громче!
Дым.
Дым.
Дым еще!

Что вы мямлите, мама, мне?
Видите -
весь воздух вымощен
громыхающим под ядрами камнем!
Ма -а -а -ма!
Сейчас притащили израненный вечер.
Крепился долго,
кургузый,
шершавый,
и вдруг, -
надломивши тучные плечи,
расплакался, бедный, на шее Варшавы.
Звезды в платочках из синего ситца
визжали:
«Убит,
дорогой,
дорогой мой!»
И глаз новолуния страшно косится
на мертвый кулак с зажатой обоймой.
Сбежались смотреть литовские села,
как, поцелуем в обрубок вкована,
слезя золотые глаза костелов,
пальцы улиц ломала Ковна.
А вечер кричит,
безногий,
безрукий:
«Неправда,
я еще могу-с -ї
хе! -
выбряцав шпоры в горящей мазурке,
выкрутить русый ус!»

Что вы,
мама?
Белая, белая, как на гробе глазет.
«Оставьте!
О нем это,
об убитом, телеграмма.
Ах, закройте,
закройте глаза газет!»

Анализ стихотворения Маяковского «Мама и убитый немцами вечер…»

Антивоенная тема, обозначенная в произведении «Война объявлена», развивается в стихотворном тексте, также датированном 1914 г. Его эксцентричная форма включает в себя приметы драматического жанра: пометы «Письмо» и «Звонок», указывающие на повороты сюжета, сродни ремаркам в пьесе.

Стихотворение, насыщенное тягостными танатологическими мотивами, открывается короткой городской зарисовкой, в которой черный цвет улиц контрастирует с белизной лиц матерей. Мрачный монохромный колорит усиливается сравнением белого с парчовой обшивкой гроба. В этом же эпизоде присутствует еще одна антитеза: «орущим» о военных успехах ура-патриотам противопоставляется слезная просьба матерей. Она выглядит по-футуристически странно и связана с олицетворением образа прессы. Мольба о закрытых «глазах газет» - это страстный призыв, указывающий на антигуманную сущность войны, которая раскалывает семьи и приносит в них горе.

Первая ремарка обращает внимание читателя к письму с фронта. Показательны вступительные замечания о дыме и грохоте, которые проясняют внешние обстоятельства новой сцены. Предмет письма весьма оригинален: сын рассказывает об «израненном вечере», как будто о своем сослуживце. Причудливая картина создана по канонам неповторимого урбанистического пейзажа раннего Маяковского. В ней все подлежит олицетворению: вечер, звезды, луна, деревни и города. Могучий вечер-солдат пытается превозмочь страдания от тяжелых ран. Над ним визжат, будто женщины, «звезды в платочках» и «страшно» косит глаз месяца. Картину скорби дополняет горюющая Ковна, также соотнесенная с женским образом. Она рыдает и в отчаянии ломает себе руки. Автор оперирует и реальным, и метафорическим смыслами образа города, и поэтому применяет по отношению к нему два ярких тропа: «глаза костелов» и «пальцы улиц». Завершают душераздирающую сцену удалые слова вечера, однако в соотнесении с тяжелым каламбуром заглавия не остается сомнений по поводу скорой гибели желающего показать себя в мазурке.

Вторая ремарка возвращает сюжет в реальность монохромного города. В финальном эпизоде повторяется мотив гробовой белизны материнского лица, заданный зачином. Здесь крупным планом отображены эмоции одной из героинь. Поэт передает ужас матери, которая предчувствует весть о гибели сына. Художественный текст завершается рефреном-мольбой, образуя кольцевую композицию.

По черным улицам белые матери
судорожно простерлись, как по гробу глазет.
Вплакались в орущих о побитом неприятеле:
«Ах, закройте, закройте глаза газет!»

Письмо.

Мама, громче!
Дым.
Дым.
Дым еще!
Что вы мямлите, мама, мне?
Видите -
весь воздух вымощен
громыхающим под ядрами камнем!
Ма - а - а - ма!
Сейчас притащили израненный вечер.
Крепился долго,
кургузый,
шершавый,
и вдруг, -
надломивши тучные плечи,
расплакался, бедный, на шее Варшавы.
Звезды в платочках из синего ситца
визжали:
«Убит,
дорогой,
дорогой мой!»

И глаз новолуния страшно косится
на мертвый кулак с зажатой обоймой
Сбежались смотреть литовские села,
как, поцелуем в обрубок вкована,
слезя золотые глаза костелов,
пальцы улиц ломала Ковна.

А вечер кричит,
безногий,
безрукий:
«Неправда,
я еще могу-с -
хе! -
выбряцав шпоры в горящей мазурке,
выкрутить русый ус!»

Звонок.

Что вы,
мама?
Белая, белая, как на гробе глазет.
«Оставьте!
О нем это,
об убитом, телеграмма.
Ах, закройте,
закройте глаза газет!»

Анализ стихотворения «Мама и убитый немцами вечер» Маяковского

В произведении «Мама и убитый немцами вечер» Владимир Владимирович Маяковский громит сытую тыловую публику и бессмысленность, варварство войны.

Стихотворение написано в октябре 1914 года. Его автору в этот момент 21 год, он активно гастролирует по городам империи с чтением своих стихов и докладами. Отношение его к начавшейся Первой Мировой войне быстро и кардинально менялось. Хотел стать добровольцем, но получил отказ из-за судимости за участие в подпольной деятельности. Тогда В. Маяковский принимается за сочинение незатейливых текстов к выпускавшимся в ту пору патриотическим лубочным открыткам. Параллельно появились стихи с антивоенным пафосом. Наконец, уже в 1915 году он был призван, но с помощью знакомых избежал отправки на фронт, устроившись в автомобильную школу, где был чертежником и квартирьером. По жанру – антивоенная лирика, по размеру – акцентный стих с подобием перекрестной рифмовки, деления на строфы нет, однако сюжет членится на несколько частей. Композиция кольцевая. Интонация лихорадочная. Каскад лирических героев: мать и сын-солдат, вечер и звезды. В первой же строке – контрастная цветопись. «Белые матери»: мертвенно-бледные или поседевшие. Женщины «простираются на земле»: это горе уже не только личное. Сравнение: как по гробу глазет. В те годы гроб можно было оббить глазетом, парчовой узорчатой тканью. Материнский плач упреком вплетается в восторженные клики тех, кто по газетам следит за обстановкой на фронте. Лексический повтор с междометием: ах, закройте глаза газет» (закрыть как умершим). По мысли поэта, первые потери должны были отрезвить все горячие головы. Следующая часть называется «Письмо». Солдат пишет ответ: мама, громче! Он весь в пылу сражений, тихие строки материнского письма, увещевающие его поберечься, кажутся юноше неуместными: что вы мямлите? Солдат будто пытается докричаться: ма-а-а-ма! Даже вечер был ранен: его «притащили» ослабевшего. Он какое-то время еще храбрился, а затем вдруг «расплакался». Поэт называет вечер «бедным» и представляет, в общем-то, в жалком виде. «На шее Варшавы»: именно там и шли бои. Это был последний вечер молодого бойца, они умерли вместе – он и этот мир для него. «Звезды в ситцевых платочках»: образ, сближающий звезды с горюющими матерями и вдовами. Они воют, визжат, причитают: убит дорогой мой! Уже и луна с искаженной гримасой «косится на мертвый кулак». Ковно: город в Литве. В агонии кричит вечер, от которого почти ничего не осталось – и рвется снова в бой. В финале – «Звонок». Разумеется, в дверь. Принесли телеграмму «об убитом» сыне.

В раннем творчестве В. Маяковского особое место занимает антивоенная лирика.

Владимир Владимирович Маяковский

По черным улицам белые матери
судорожно простерлись, как по гробу глазет.
Вплакались в орущих о побитом неприятеле:
«Ах, закройте, закройте глаза газет!»

Письмо.

Мама, громче!
Дым.
Дым.
Дым еще!

Что вы мямлите, мама, мне?
Видите —
весь воздух вымощен
громыхающим под ядрами камнем!
Ма -а -а -ма!
Сейчас притащили израненный вечер.
Крепился долго,
кургузый,
шершавый,
и вдруг, —
надломивши тучные плечи,
расплакался, бедный, на шее Варшавы.
Звезды в платочках из синего ситца
визжали:
«Убит,
дорогой,
дорогой мой!»
И глаз новолуния страшно косится
на мертвый кулак с зажатой обоймой.
Сбежались смотреть литовские села,
как, поцелуем в обрубок вкована,
слезя золотые глаза костелов,
пальцы улиц ломала Ковна.
А вечер кричит,
безногий,
безрукий:
«Неправда,
я еще могу-с -ї
хе! —
выбряцав шпоры в горящей мазурке,
выкрутить русый ус!»

Звонок.

Что вы,
мама?
Белая, белая, как на гробе глазет.
«Оставьте!
О нем это,
об убитом, телеграмма.
Ах, закройте,
закройте глаза газет!»

Антивоенная тема, обозначенная в произведении «Война объявлена», развивается в стихотворном тексте, также датированном 1914 г. Его эксцентричная форма включает в себя приметы драматического жанра: пометы «Письмо» и «Звонок», указывающие на повороты сюжета, сродни ремаркам в пьесе.

Стихотворение, насыщенное тягостными танатологическими мотивами, открывается короткой городской зарисовкой, в которой черный цвет улиц контрастирует с белизной лиц матерей. Мрачный монохромный колорит усиливается сравнением белого с парчовой обшивкой гроба. В этом же эпизоде присутствует еще одна антитеза: «орущим» о военных успехах ура-патриотам противопоставляется слезная просьба матерей. Она выглядит по-футуристически странно и связана с олицетворением образа прессы. Мольба о закрытых «глазах газет» — это страстный призыв, указывающий на антигуманную сущность войны, которая раскалывает семьи и приносит в них горе.

Первая ремарка обращает внимание читателя к письму с фронта. Показательны вступительные замечания о дыме и грохоте, которые проясняют внешние обстоятельства новой сцены. Предмет письма весьма оригинален: сын рассказывает об «израненном вечере», как будто о своем сослуживце. Причудливая картина создана по канонам неповторимого урбанистического пейзажа раннего Маяковского. В ней все подлежит олицетворению: вечер, звезды, луна, деревни и города. Могучий вечер-солдат пытается превозмочь страдания от тяжелых ран. Над ним визжат, будто женщины, «звезды в платочках» и «страшно» косит глаз месяца. Картину скорби дополняет горюющая Ковна, также соотнесенная с женским образом. Она рыдает и в отчаянии ломает себе руки. Автор оперирует и реальным, и метафорическим смыслами образа города, и поэтому применяет по отношению к нему два ярких тропа: «глаза костелов» и «пальцы улиц». Завершают душераздирающую сцену удалые слова вечера, однако в соотнесении с тяжелым каламбуром заглавия не остается сомнений по поводу скорой гибели желающего показать себя в мазурке.

Вторая ремарка возвращает сюжет в реальность монохромного города. В финальном эпизоде повторяется мотив гробовой белизны материнского лица, заданный зачином. Здесь крупным планом отображены эмоции одной из героинь. Поэт передает ужас матери, которая предчувствует весть о гибели сына. Художественный текст завершается рефреном-мольбой, образуя кольцевую композицию.