23 июня 1937 г. в СССР прибыл пароход «Сантай» с группой испанских детей из семей республиканцев, которых вывезли из страны во время Гражданской войны. Всего в разные страны из Испании тогда отправили 32 тысячи детей, из них 3,5 тысячи – в СССР. После окончания войны в 1939 г. все другие страны вернули их на родину, но тех, кто находился в Союзе, не выпускали до 1950-х гг. Почему испанских детей удерживали в СССР и как им жилось на чужой земле?

Их родители не видели другого выхода – им казалось, что только таким способом они могут спасти жизни свои малышам. Они надеялись, что разлука будет кратковременной, никто не подозревал, что для уехавших в СССР возвращение на родину станет возможным не раньше, чем через 20 лет, а некоторые вообще не вернутся.
В большинстве стран, приютивших испанских детей-эмигрантов, их распределяли по семьям, в СССР для них были созданы дома-интернаты. В 1938 г. открыли 15 детских домов: под Москвой, Ленинградом, в Киеве, Харькове, Херсоне, Одессе и Евпатории. При этом в довоенное время условия содержания детей в таких интернатах были значительно лучше, чем в обычных детских домах – власти заботились о престиже страны. Нормы содержания одного воспитанника были в 2,5-3 раза выше, чем в других интернатах, летом детей со слабым здоровьем вывозили в крымские пионерлагеря, в том числе в «Артек».
Однако адаптироваться испанским детям в советских детдомах было гораздо сложнее, чем в других странах. Большое внимание тут уделялось идеологическому воспитанию, регулярно проводились политбеседы и «семинары по ознакомлению с основой советского строя, с задачами и работой ВКП (б)». Пропаганда работала эффективно – в результате дети писали восторженные письма в СМИ.
В журнале «Интернационал молодежи» за 1938 г. опубликовали письмо Розы Вебредо: «Мы были на Красной площади и видели, как красиво шла Красная Армия, как много шло рабочих, как все приветствовали товарища Сталина. Мы тоже кричали: «Вива, Сталин!». 12-летний Франциско Молина признавался: «Только в СССР я попал в школу: мой отец, крестьянин, не мог платить за учение. Я не знаю, как благодарить советский народ за то, что мне дали возможность учиться! Мне хочется передать спасибо дорогому товарищу Сталину, которого я очень люблю».
В 1939 г. Гражданская война в Испании закончилась, и большинство детей вернулись из других стран на родину. Но советское руководство заявило, что «не отдаст детей в руки хищного франкистского режима». Права выбора у испанцев не было, им отказали в возможности выехать из СССР, объяснив это тем, что на родине их ждут репрессии со стороны правящего режима генерала Франко. В том же году многие испанские учителя были объявлены социально опасными, обвинены в троцкизме и арестованы.
В 1941 г. началась Великая Отечественная война, все тяготы которой испанцам пришлось переживать наравне с советскими детьми. Достигших призывного возраста отправляли на фронт. Это объяснялось так: «Испанская молодежь должна находиться в тех же условиях, что и советская. А она, выйдя непосредственно из детских домов, без связи с людьми, остается беспризорной и многие разлагаются… А в армии они все станут закаленными и стойкими… и мы таким образом спасем испанскую молодежь». 207 испанцев погибли во время сражений, еще 215 человек умерли от голода, тифа и туберкулеза.
Во время войны детские дома эвакуировали, детей вывезли на Урал, в Центральную Сибирь и Среднюю Азию. В военных условиях испанским детям, так же, как и советским, приходилось жить впроголодь, в неотапливаемых помещениях. Привыкшие к другому климату, многие дети не выдерживали здешних морозов. Из эвакуации вернулось около 2000 детей. По достижении совершеннолетия многим из них пришлось принять советское гражданство, так как испанцы, проживающие в СССР, должны были каждые 3 месяца являться в милицию и не имели права выезжать за пределы области.
Оставшимся в живых испанцам возможность вернуться на родину представилась только после смерти Сталина, в 1956-1957 гг. Некоторые предпочли остаться в СССР, так как к тому моменту успели обзавестись семьями, некоторых не приняли на родине: режим Франко препятствовал приезду в страну взрослых людей, получивших воспитание при коммунистическом режиме. Всего из 3,5 тысяч вернулись лишь 1,5 тысячи, около тысячи – умерли.

Россия отмечает сегодня 65-ю годовщину победы в Великой Отечественной войне, как называют здесь Вторую мировую войну. На Красной площади будут присутствовать иностранные ветераны, которые сражались против Гитлера, но не будет испанцев, воевавших за СССР в качестве лётчиков, солдат, партизан, подпольщиков. Последний представитель категории этих мужественных людей, проживавших в России, Анхель Грандаль-(Корраль Ángel Grandal-Corral), скончался 25 марта этого года в подмосковном Подольске в возрасте 83 лет.

Этот коренастый моряк, уроженец города металлургов Баракальдо (Страна Басков), когда-то служивший на эсминце «Чуррука» (Churruca), а затем был командиром отдельного отряда особого назначения советских органов государственной безопасности, действовавшего в тылу у гитлеровских войск. «Анхель всегда был разведчиком и не рассказывал о своих подвигах», отмечают знакомые немногословного баска, которому приписываются блестяще выполненные разведывательно-диверсионные акты.

В декабре прошлого года в Мадриде умер Хосе Мария Браво (José María Bravo), окончивший лётное училище в СССР, а в 1943 году в качестве командира эскадрильи истребителей ПВО обеспечивал воздушное прикрытие перелета Иосифа Сталина на Тегеранскую конференцию. Он родился в 1917 году и был награждён Медалью за Отвагу, орденами Великой Отечественной войны и Красной Звезды. Браво возглавлял ассоциацию «Ветераны», способствовавшую развитию экономических связей Испании со странами СНГ.

Несколько «детей войны», проживающие в России и на Украине, поделились своими впечатлениями с газетой El País накануне годовщины победы. В 1937 году они прибыли на корабле в Ленинград, где их разместили в детском доме. В их памяти слились две войны: падающие зажигательные бомбы, постоянный голод, бесконечные переезды на корабле или поезде, братья, сёстры и друзья, погибшие от тифа, туберкулёза, голода или потерявшиеся.

85-летняя Мерседес Кото (Mercedes Coto) - блокадница. Вместе с 81-летней сестрой Хоакиной они вспоминают своего брата Маноло, недавно скончавшегося. Родом они из небольшой астурийской деревушки. В СССР их разлучили. Мерседес жила в ленинградском детдоме и в госпитале помогала оперировать раненых на фронте. Она вспоминает горы трупов на схваченной льдом Неве и своего друга Сальвадора Пуэнте (Salvador Puente), умершего от голода. В 1943 году блокада была прорвана, и её отправили на Кавказ, где немецкая армия захватила группу испанских детей (впоследствии их репатриировали в Испанию из Германии). По горам она добралась до Сухуми, где была задержана советскими властями из-за отсутствия документов. Её выпустили на свободу после того, как дети, захваченные немецкими войсками, рассказали свою историю на одной немецкой радиостанции. Из Баку на корабле она перебралась через Каспийское море, а затем зайцем на поездах через бескрайние степи прибыла в Самарканд. В уральском городе Миассе танцевала испанские танцы, средства от которых шли в Фонд Обороны СССР.

«За тобой пойдём мы, Сталин, по начертанному Лениным пути…». Сёстры Кото напевают первую строку песни, написанной испанскими детьми Хулио Гарсией (Julio García) и Анхелем Мадерой (Ángel Madera). Сталин наградил их за это часами. «Эту песню распевали во всех советских детских домах, где были испанские дети», говорит Хоакина. Мадера погиб на Ленинградском фронте.

В эвакуации Мерседес почувствовала и человеческую заботу (в Самарканде ей не дала погибнуть от дизентерии тётя Маша), и желание нажиться на чужой беде (жительница одной из кавказских деревень потребовала её халат за тарелку супа). После войны Мерседес работала на заводе в Москве. За свой статус блокадницы, признанный за ней недавно, она получает, помимо испанской, также и российскую пенсию в размере 25 000 рублей (650 евро). Хоакина преподавала французский язык в горном селении Дагестана, где перемещалась на ослике, а затем работала на московском радио. Судьба разбросала детей. Их направляли в те места, из которых по приказу Сталина были депортированы другие народности из-за опасений, что они могут поддержать врага. Вот так они оказались в Автономной Республике Немцев Поволжья, откуда было депортировано 367000 человек, и в Крыму, откуда в 1944 году были вывезены все татары.

Франсиско Мансилья (Francisco Mansilla), директор Испанского Центра в Москве, вспоминает о своём пребывании в Базеле, где они питались продуктами, оставленными немцами, включая вкусную печень трески, которую у них отобрал директор детдома.

В городе Изюм-2, в окрестностях Харькова, проживает 81-летняя Томаса Родригес (Tomasa Rodríguez), в детстве пережившая «холод, голод и нищету» в немецкой деревушке Куккус. Томаса - последняя испанка в Изюме-2, где проживали около 40 «детей войны», работавших на местной фабрике оптических изделий. У неё трое сыновей, один из которых работает в Барселоне. «Если бы не Испания, я бы не вытянула», говорит эта женщина, получающая от правительства Испании ежеквартальную пенсию в размере 1700 евро и ежемесячную украинскую пенсию 950 гривен (около 120 евро).

87-летняя Хосефина Итурран (Josefina Iturrarán), уроженка Страны Басков, рассказывает, что, когда разразилась война, пропали все воспитатели из того детдома в Одессе, где она находилась. Хосефина обвиняет руководство Коммунистической партии Испании в том, что «бросили нас и забыли о нас». Её эвакуировали в Среднюю Азии через Сибирь в вагоне-теплушке. Путешествие длиной в 38 дней завершилось в Самарканде, где уже заканчивалось железнодорожное полотно.

Антонио Эрранса (Antonio Herranz), которому сейчас 83 года, уроженца города Баракальдо (Baracaldo), отправили в Евпаторию (Крым), оттуда в Сталинград под немецкие бомбы, а затем по Волге до города Энгелс и в село Орловское, где он научился доить коров и обрабатывать землю. Эрранс вспоминает проигрыватель Афанасия Киселёва, который из преподавателя при советском посольстве в Париже стал директором детского дома и организатором сельскохозяйственных работ в Орловском на фермах, покинутых немцами. Подростки отправились на заводы, а Эрранс работал токарем в Маркс-Штадте, недалеко от Саратова. В 14-летнем возрасте он работал на заводе по производству оружия и питался один раз в день. В Испанском центре в Москве хранятся записи о судьбах людей -длинные и краткие -, по которым прошлись две войны. Есть здесь и записи о бойцах франкистской Голубой Дивизии, воевавшей на стороне гителеровской Германии, которые перешли на сторону Красной Армии и, после интернирования, иногда весьма продолжительного, остались в СССР, в основном в Тбилиси.

Испанцы в СССР

В годы Великой Отечественной Войны на стороне СССР сражалось около 800 испанцев. Согласно сведениями Испанского Центра в Москве, 151 из них пали в бою, 15 пропали без вести на фронтах. Если добавить к ним тех, кто погиб от последствий войны, то общее число погибших составит 420 человек.

После Гражданской войны в Испании (1936-1939) в СССР оказались 4299 испанцев: 157 лётчиков-курсантов, 67 моряков, 122 сопровождающих, 2895 детей, уехавших без родителей и 87, которые приехали с родителями, 27 были взяты в плен Красной Армией в Европе и 51 из состава Голубой Дивизии. Историк Андрей Елпатьевский считает, что с 20-х по 40-е годы в СССР эмигрировали 6402 испанцев (из них более 3000 детей). Из этого числа 278 гражданских лиц рассматривались как подозрительные элементы, включая тех, кто были задержаны в Европе. Военнопленных было от 452 до 484, в большинстве своём членов Голубой Дивизии. За различные преступления были осуждены 250 испанцев, включая 69 военнопленных и интернированных лиц. Наказаниям подверглись 155 воспитателей, в основном, за мелкие хищения. На кражи их толкал голод.

В 1985 году в СССР проживало около сотни бывших испанских бойцов. Четверть века спустя, все они умерли. К началу мая этого года, в России и на Украине оставалось, соответственно, 152 и 19 «детей войны». Фелипе Альварес (Felipe Álvarez), последний из бывших испанских бойцов, проживавший на Украине, скончался в 2008 году.

Елена Висенс

Неизвестная правда об испанских детях в СССР

60 лет назад, весной 1937 года, восемь месяцев спустя после начала Гражданской войны в Испании, в Советский Союз из Валенсии прибыл первый корабль с испанскими детьми-беженцами на борту. Их было всего 72 человека. Но следующий корабль «Sontay», пришвартовавшийся в Кронштадте в июле 1937 года, уже привез в Советскую Россию 1499 ребят разного возраста: от 5 до 15 лет.

Так началась долгая эмиграция более 3 тысяч испанских детей. Для многих из которых она так никогда и не закончилась. И хотя уже в наши дни испанское правительство делает многое для их возвращения (например, между Москвой и Мадридом подписано специальное соглашение о признании двойного гражданства для этих людей, о переводе пенсии из России в Испанию), тем не менее даже здесь власти (на сей раз - уже испанские) действуют выборочно и во многом с пропагандистскими целями. А жаль… Ведь ничто так не характеризует власть, как ее отношение к своим гражданам и соотечественникам.

Как в Испании появились «дети, бегущие от грозы»…

Больше половины испанских детей, прибывших в Советский Союз в 1937–1939 гг., было из Страны Басков, из которой - после печально знаменитой бомбардировки Герники и падения основных республиканских оплотов - началась массовая эмиграция. По некоторым данным, в те месяцы родину покинуло более 20 тысяч баскских детей, многие из которых, правда, спустя некоторое время вернулись.

Много испанских детей в 30-е годы приняли и такие страны, как Франция (9 тысяч человек), Швейцария (245 человек), Бельгия (3,5 тысячи), Великобритания (около 4 тысяч), Голландия (195 человек), Мексика (500 детей). В Советский Союз всего прибыло 2895 детей (в 1937 году - 2664, в 1938 году - 189, в 1939 году -42 человека). Для того времени это была поистине невиданная эмиграция детей. За два года - с 1937 по 1939 годы - из Испании эмигрировало более 34 тысяч детей в возрасте от 3 до 15 лет. Большинство из них вскоре вернулось на родину, но на чужбине надолго задержались те из них, кто эмигрировал в Мексику и особенно в Советский Союз. Но если испанским иммигрантам в Мексике было легче, хотя бы потому что языковая среда была той же, что и на родине, то оказавшимся в СССР пришлось многое пережить, прежде чем они смогли адаптироваться к российским реалиям. А многие так и не обрели в СССР новой родины.

Многие родители отправляли своих детей на чужбину, думая, что это ненадолго - пока не утихнут бои и бомбежки на родине. Но жизнь распорядилась иначе: большинство детей, прибывших в СССР, остались здесь жить, многие так больше никогда и не увидели своих родных.

В этом я убедилась, познакомившись с многочисленными документами в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). Этот центр находится в Москве и является правопреемником бывшего Института марксизма-ленинизма. Среди прочих материалов в РЦХИДНИ сосредоточены и архивы Коминтерна.

Так вот, как раз в архивах Коминтерна оказалось воможным найти множество свидетельств, дающих возможность составить достаточно яркую картину того, как жили испанские дети в СССР, как их принимали, с какими трудностями они сталкивались, как они адаптировались или не адаптировались в новой для них среде. Все приводимые ниже документы имеют, как водится, гриф «Совершенно секретно».

Из огня да в полымя

Первое, что бросается в глаза при внимательном чтении с архивами, - методика оказания советской помощи испанским детям-беженцам. Речь вот о чем. Если в большинстве стран, приютивших у себя малолетних испанских эмигрантов, дети в основном распределялись по семьям, то в Советском Союзе были созданы специальные детские дома-интернаты, в которых дети жили и учились. При них были как испанские, так и советские воспитатели, преподаватели и врачи. Курировал деятельность детских домов созданный при Наркомпросе специальный «Отдел детских домов специального назначения».

К концу 1938 года в СССР было 15 детских домов для испанских детей: десять в РСФСР (среди которых один - N10 в городе Пушкине под Ленинградом - специально для дошкольников), а пять других - на Украине. В России детские дома в основном были сосредоточены под Москвой и Ленинградом и для их создания были использованы дома отдыха ВЦСПС, старые дворянские особняки. На Украине эти детские дома создали в Одессе, Херсоне, Киеве и Харькове. Во время Великой Отечественной войны большинство «испанских детских домов» было эвакуировано в Среднюю Азию, Башкирию, Поволжье, на Северный Кавказ и в Грузию. Весной 1944 года более тысячи детей вновь были привезены в Подмосковье, часть осталась в Грузии, Крыму, Саратове.

Финансированием детских домов занимался ВЦСПС, а курировали детские дома многие организации - от ЦК комсомола и ЦК профсоюза дошкольных учреждений и детдомов, до Наркомздрава и Наркомпроса. Нормы содержания одного воспитанника «испанского детского дома» до войны были в 2,5–3 раза выше, чем для воспитанников обычного советского детдома. Летом часть детей (в основном, слабых здоровьем) вывозили на юг в пионерские лагеря, в том числе в знаменитый лагерь «Артек».

Всего в детских домах работало около 1400 учителей, воспитателей, врачей, среди них 159 человек были испанцы. В документах Коминтерна особое внимание обращено на партийную принадлежность испанского персонала. Архивные данные по этому вопросу таковы:

«Из них членов Коммунистической партии Испании - 37 человек, членов Объединенной социалистической партии Каталонии - 9 человек, членов Объединенной социалистической молодежи Испании - 29 человек, членов Социалистической партии Испании - 11 человек, левых республиканцев - 9 человек, беспартийных - 62 человека».

(Из отчета «отдела детских домов специального назначения» за 1937 год).

В архиве РЦХИДНИ хранится список «неблагонадежных» взрослых испанцев из числа преподавателей и воспитателей, которых, по мнению испанского представителя в Наркомпросе Соледад Санчи, автора записки, необходимо было «как можно скорее вернуть в Испанию». Любопытны характеристики, которые даны в этом документе испанским учителям и воспитателям, не удовлетворявшим советским требованиям:

«Соледад Алонсо - не может работать с детьми, так как это ее не интересует, не имеет никакой политической подготовки и не желает ее приобрести. Для нее Советский Союз это страна - как всякая другая».

Как явствует из отчета отдела детских домов при Наркомпросе от 31 декабря 1938 года, структура каждого «испанского» детского дома в СССР была такова:

«Учреждение для испанских детей именуется и является по существу детским домом со школой при нем. Во главе детдома стоит директор, имеющий следующих заместителей и помощников:

а) по учебной работе,

б) по политико-воспитательной работе /кандидатуры на эту работу подбираются непосредственно ЦК ВЛКСМ и утверждаются как ЦК Комсомола, так и НКП РСФСР/,

28 сентября 1956 года Сесилио Агирре Итурбе(Cecilio Aguirre Iturbe) наконец-то смог разглядеть с палубы битком набитого грузового судна «Крым» очертания порта Валенсии. 20 лет из своих 27 он прожил в Советском Союзе, с тех самых пор, как в разгар Гражданской войны в Испании был вместе с братьями и сестрами эвакуирован из порта Сантурсе в Бильбао в надежде, что это ненадолго. То была удивительная высадка: пожелавшие того испанцы возвращались на родину из «социалистического рая», но их не встречал ни один представитель властей, а барселонская газета La Vanguardia только на следующий день написала об этом на четвертой странице. Тем не менее, сами «возвращенцы» выглядели взволнованными, а Итурбе не удержался от возгласа «Да здравствует Испания!» в скомканном заявлении для прессы. Он не знал еще, что самое трудное было впереди.

Подробную историю большой операции по возвращению двух тысяч испанцев, высланных в Россию, еще предстояло написать. Журналист Рафаэль Морено Искьердо (Мадрид, 1960) в течение многих лет изучал архивные документы и собирал личные свидетельства, чтобы рассказать эту трогательную, странную и грустную историю в книге «Дети России» (Crítica, 2016), которая появилась на полках испанских книжных магазинов. Детали этой масштабной операции во время холодной войны, которая заставила сотрудничать две идеологически враждебных друг другу державы с сомнительным результатом. «Наивно пытаться охарактеризовать возвращение испанцев в Советский Союз как успех или провал. На самом деле речь шла о неисполнимой мечте, уже хотя бы потому что за прошедшее время слишком многое изменилось, и возвращались они совсем не туда, откуда уезжали. Это была, скорее, попытка переосмыслить собственное существование, границы, которые нас разделяют или соединяют, то, о чем мы тоскуем и сожалеем». Кстати, вернулись не только дети, которых родители отправили в СССР подальше от ужасов войны, но и политические ссыльные, моряки, пилоты и дезертиры из «Голубой дивизии». И еще несколько шпионов. Не все они смогли адаптироваться.

El confidencial: В 1956 году, в разгар холодной войны два враждебных друг другу государства — Испания и СССР — заключили соглашение о репатриации тысяч испанцев. Кто уступил тогда и почему?

Рафаэль Морено Искьердо (Rafael Moreno Izquierdo): На тот момент Советский Союз был более заинтересован в проведении такой операции, потому что, как и Испания, стремился к большей открытости после смерти Сталина и с приходом Хрущева. Желая создать имидж более свободной страны, СССР, вопреки мнению Испанской Коммунистической Партии, способствовал возвращению испанских беженцев. Франко до конца не мог поверить в это, и в первый рейс отправил двух агентов, переодетых врачами «Красного креста». Но они опоздали, и судно ушло без них. Диктатор поначалу принял прибывших с недоверием, но быстро понял, что тогда, в середине пятидесятых, когда режим начинал понемногу либерализоваться, он тоже может использовать эту операцию в рекламных целях.

— Как жили эти дети в послевоенном СССР? Они действительно хотели уехать, или это была, скорее, идея их родителей?

— В России было три больших группы испанцев. Те, кто приехал детьми в возрасте от трех до четырнадцати лет, политические эмигранты и моряки и пилоты, которые проходили обучение в СССР на момент окончания гражданской войны в Испании и вынуждены были там остаться. Больше всего стремились уехать и боролись за это так называемые «дети войны», которые, хоть и были воспитаны как образцовые советские граждане, как авангард коммунизма, готовый к действию, как только падет франкизм в Испании, чувствовали себя испанцами и мечтали о возвращении на родину вне зависимости от ее политического режима. Их родители, оставшиеся в Испании, поддерживали с ними контакт, но по возвращении оказалось, что они друг друга не понимают. Все изменилось, и вновь прибывшим приходится сталкиваться с многочисленными трудностями, особенно женщинам, которые в СССР смогли получить высшее образование и были независимыми, и которые вдруг оказались в консервативном обществе, где женщина может открыть банковский счет только с разрешения супруга.

— В книге Вы рассказываете, что правительство Франко в тот период возрождения политических волнений, более всего беспокоило в репатриации именно угроза режиму. Был ли повод для беспокойства? Среди репатриантов были агенты или шпионы коммунистов?

Контекст

Забытые испанские «дети войны»

Público.es 02.11.2013

Испанские «дети войны» просят Рахоя о помощи

Público.es 24.11.2013

Испания вверяет свою судьбу Мариано Рахою

ABC.es 21.11.2011 — Возвращение «детей войны» совпало с очень специфическим моментом истории. Компартия Испании, по настоянию Москвы, только что изменила стратегию и прекратила вооруженную борьбу и предпринимала попытки встроится во франкистскую систему, чтобы нанести удар изнутри. В это же время происходят первые выступления профсоюзов, первые забастовки и манифестации. И в этот момент прибывают две тысячи испанцев, долгое время проживших в СССР, воспитанные во враждебной коммунистической идеологии, которые должны влиться во все слои испанского общества. Неудивительно поэтому, и даже закономерно, что Франко был напуган. Более того, в то время в стране действовал закон, запрещавший масонство и коммунизм, а любая политическая активность преследовалась. В ходе своего расследования я выяснил, что, хотя большинство вернувшихся интегрировались вне зависимости от политики, были группы, имевшие — добровольно или по принуждению — инструкции от Компартии Испании, сотрудничали с ней, и некоторые оказались из-за этого за решеткой. Я нашел документы, по которым можно проследить всю цепочку, кому они подчинялись, а также свидетельства того, что КГБ внедрило как минимум десятерых агентов под видом «детей» для сбора информации. Некоторое время они бездействовали, чтобы не привлекать подозрений, чтобы впоследствии сотрудничать с Россией и даже вернуться туда. Но таких было мало.

— ЦРУ сыграло ключевую роль в последующем, и, как Вы говорите, враждебном, наблюдении за репатриантами. Американский антикоммунизм был тогда еще более параноидальным, чем испанский?

— Для ЦРУ это возвращение явилось одновременно проблемой и решением проблемы. Проблемой — потому что американские базы с ядерными бомбардировщиками уже были размещены в Испании и могли стать объектами советского шпионажа. Но при этом никогда еще столько людей не появлялись одновременно из-за «железного занавеса», предварительно прожив там длительное время. Их допросили всех, все две тысячи человек, и узнали о секретных городах, о существовании которых никто не подозревал, о военных заводах, системах баллистических ракет, самолетах, электростанциях… Репатрианты стали лучшим источником информации для ЦРУ по все время холодной войны. Нет данных о том, применялись ли физические пытки во время допросов, чаще речь шла о наградах в виде жилья, работы, закрытия личного дела. Мы знаем также, что их настраивали друг против друга путем угроз.

— Как встретили этих «детей России» дома?

— Это очень любопытно, потому что режим пытался не дать этому большой огласки, чтобы все прошло незамеченным, поэтому никаких официальных лиц для встречи первого судна послано не было, а последующие рейсы даже не попали в прессу. В некоторых провинциях, в частности, в Астурии и Стране Басков, автобусы с репатриантами встречали с большой радостью. В обществе поначалу их считали «красными» и избегали общения. Но вскоре ситуация изменилась, потому что большинство из вернувшихся не стали заниматься политикой и жили обычной жизнью, получали субсидии для приобретения жилья, и им был предоставлен доступ к государственной службе. Этот процесс прошел так спокойно, что сегодня об этом практически никто не помнит.

— А что произошло с теми, кто не смог приспособиться и даже вернулся в СССР? Это кажется странным, ведь, в конце концов, испанская диктатура была менее жесткой, чем советский тоталитаризм. Я уж не говорю о климате…

— Тут сыграли роль несколько факторов. Те, кого испанская полиция окрестила «туристами», ехали в Испанию повидать родных, но с намерением вернуться в СССР. Испанские власти знали, что довольно значительная группа людей не собирается оставаться. Еще часть испанцев ехала без сопровождения своих семей, которым в Союзе не дали разрешения на выезд — в основном советским мужьям испанок, но не наоборот. И многие из этих испанок вернулись к мужьям. А еще были люди, которые просто не отдавали себе отчета в том, как изменилась их страна за это время. Они были воспитаны в стране с плановой экономикой, где не нужно было бороться за работу и не страшно было ее потерять, но в зарождающейся капиталистической системе Испании цены не были фиксированными, как в России. Им приходилось бороться за выживание, и это было слишком тяжело.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

28 сентября 1956 года Сесилио Агирре Итурбе(Cecilio Aguirre Iturbe) наконец-то смог разглядеть с палубы битком набитого грузового судна «Крым» очертания порта Валенсии. 20 лет из своих 27 он прожил в Советском Союзе, с тех самых пор, как в разгар Гражданской войны в Испании был вместе с братьями и сестрами эвакуирован из порта Сантурсе в Бильбао в надежде, что это ненадолго. То была удивительная высадка: пожелавшие того испанцы возвращались на родину из «социалистического рая», но их не встречал ни один представитель властей, а барселонская газета La Vanguardia только на следующий день написала об этом на четвертой странице. Тем не менее, сами «возвращенцы» выглядели взволнованными, а Итурбе не удержался от возгласа «Да здравствует Испания!» в скомканном заявлении для прессы. Он не знал еще, что самое трудное было впереди.

Подробную историю большой операции по возвращению двух тысяч испанцев, высланных в Россию, еще предстояло написать. Журналист Рафаэль Морено Искьердо (Мадрид, 1960) в течение многих лет изучал архивные документы и собирал личные свидетельства, чтобы рассказать эту трогательную, странную и грустную историю в книге «Дети России» (Crítica, 2016), которая появилась на полках испанских книжных магазинов. Детали этой масштабной операции во время холодной войны, которая заставила сотрудничать две идеологически враждебных друг другу державы с сомнительным результатом. «Наивно пытаться охарактеризовать возвращение испанцев в Советский Союз как успех или провал. На самом деле речь шла о неисполнимой мечте, уже хотя бы потому что за прошедшее время слишком многое изменилось, и возвращались они совсем не туда, откуда уезжали. Это была, скорее, попытка переосмыслить собственное существование, границы, которые нас разделяют или соединяют, то, о чем мы тоскуем и сожалеем». Кстати, вернулись не только дети, которых родители отправили в СССР подальше от ужасов войны, но и политические ссыльные, моряки, пилоты и дезертиры из «Голубой дивизии». И еще несколько шпионов. Не все они смогли адаптироваться.

El confidencial: В 1956 году, в разгар холодной войны два враждебных друг другу государства — Испания и СССР — заключили соглашение о репатриации тысяч испанцев. Кто уступил тогда и почему?

— Как жили эти дети в послевоенном СССР? Они действительно хотели уехать, или это была, скорее, идея их родителей?

— В России было три больших группы испанцев. Те, кто приехал детьми в возрасте от трех до четырнадцати лет, политические эмигранты и моряки и пилоты, которые проходили обучение в СССР на момент окончания гражданской войны в Испании и вынуждены были там остаться. Больше всего стремились уехать и боролись за это так называемые «дети войны», которые, хоть и были воспитаны как образцовые советские граждане, как авангард коммунизма, готовый к действию, как только падет франкизм в Испании, чувствовали себя испанцами и мечтали о возвращении на родину вне зависимости от ее политического режима. Их родители, оставшиеся в Испании, поддерживали с ними контакт, но по возвращении оказалось, что они друг друга не понимают. Все изменилось, и вновь прибывшим приходится сталкиваться с многочисленными трудностями, особенно женщинам, которые в СССР смогли получить высшее образование и были независимыми, и которые вдруг оказались в консервативном обществе, где женщина может открыть банковский счет только с разрешения супруга.

— В книге Вы рассказываете, что правительство Франко в тот период возрождения политических волнений, более всего беспокоило в репатриации именно угроза режиму. Был ли повод для беспокойства? Среди репатриантов были агенты или шпионы коммунистов?

— Возвращение «детей войны» совпало с очень специфическим моментом истории. Компартия Испании, по настоянию Москвы, только что изменила стратегию и прекратила вооруженную борьбу и предпринимала попытки встроится во франкистскую систему, чтобы нанести удар изнутри. В это же время происходят первые выступления профсоюзов, первые забастовки и манифестации. И в этот момент прибывают две тысячи испанцев, долгое время проживших в СССР, воспитанные во враждебной коммунистической идеологии, которые должны влиться во все слои испанского общества. Неудивительно поэтому, и даже закономерно, что Франко был напуган. Более того, в то время в стране действовал закон, запрещавший масонство и коммунизм, а любая политическая активность преследовалась. В ходе своего расследования я выяснил, что, хотя большинство вернувшихся интегрировались вне зависимости от политики, были группы, имевшие — добровольно или по принуждению — инструкции от Компартии Испании, сотрудничали с ней, и некоторые оказались из-за этого за решеткой. Я нашел документы, по которым можно проследить всю цепочку, кому они подчинялись, а также свидетельства того, что КГБ внедрило как минимум десятерых агентов под видом «детей» для сбора информации. Некоторое время они бездействовали, чтобы не привлекать подозрений, чтобы впоследствии сотрудничать с Россией и даже вернуться туда. Но таких было мало.

— ЦРУ сыграло ключевую роль в последующем, и, как Вы говорите, враждебном, наблюдении за репатриантами. Американский антикоммунизм был тогда еще более параноидальным, чем испанский?

— Для ЦРУ это возвращение явилось одновременно проблемой и решением проблемы. Проблемой — потому что американские базы с ядерными бомбардировщиками уже были размещены в Испании и могли стать объектами советского шпионажа. Но при этом никогда еще столько людей не появлялись одновременно из-за «железного занавеса», предварительно прожив там длительное время. Их допросили всех, все две тысячи человек, и узнали о секретных городах, о существовании которых никто не подозревал, о военных заводах, системах баллистических ракет, самолетах, электростанциях… Репатрианты стали лучшим источником информации для ЦРУ по все время холодной войны. Нет данных о том, применялись ли физические пытки во время допросов, чаще речь шла о наградах в виде жилья, работы, закрытия личного дела. Мы знаем также, что их настраивали друг против друга путем угроз.

— Как встретили этих «детей России» дома?

— Это очень любопытно, потому что режим пытался не дать этому большой огласки, чтобы все прошло незамеченным, поэтому никаких официальных лиц для встречи первого судна послано не было, а последующие рейсы даже не попали в прессу. В некоторых провинциях, в частности, в Астурии и Стране Басков, автобусы с репатриантами встречали с большой радостью. В обществе поначалу их считали «красными» и избегали общения. Но вскоре ситуация изменилась, потому что большинство из вернувшихся не стали заниматься политикой и жили обычной жизнью, получали субсидии для приобретения жилья, и им был предоставлен доступ к государственной службе. Этот процесс прошел так спокойно, что сегодня об этом практически никто не помнит.

— А что произошло с теми, кто не смог приспособиться и даже вернулся в СССР? Это кажется странным, ведь, в конце концов, испанская диктатура была менее жесткой, чем советский тоталитаризм. Я уж не говорю о климате…

— Тут сыграли роль несколько факторов. Те, кого испанская полиция окрестила «туристами», ехали в Испанию повидать родных, но с намерением вернуться в СССР. Испанские власти знали, что довольно значительная группа людей не собирается оставаться. Еще часть испанцев ехала без сопровождения своих семей, которым в Союзе не дали разрешения на выезд — в основном советским мужьям испанок, но не наоборот. И многие из этих испанок вернулись к мужьям. А еще были люди, которые просто не отдавали себе отчета в том, как изменилась их страна за это время. Они были воспитаны в стране с плановой экономикой, где не нужно было бороться за работу и не страшно было ее потерять, но в зарождающейся капиталистической системе Испании цены не были фиксированными, как в России. Им приходилось бороться за выживание, и это было слишком тяжело.

Подпишитесь на нас