Исследование территориальной идентичности. Региональная идентичность в современной россии

И.С. Самошкина

ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

КАК ПРЕДМЕТ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Представлен обзор современных направлений изучения территориальной идентичности, анализ содержания этого понятия, раскрыты его отличия от смежных понятий. Территориальная идентичность рассматривается с различных сторон: как личностная идентичность (персональное пространство, отношение к месту) и как социальная идентичность (городская идентичность). Особое внимание уделяется территориальной идентичности в городской среде. При этом показано, что наиболее значимым аспектом территориальной идентичности является аффективный аспект, который включает в себя чувство места, чувство принадлежности, привязанность. Обосновано положение о том, что территориальная идентичность формируется в ходе социализации личности и трансформируется в течение всего жизненного цикла.

Ключевые слова: психология среды, персональное пространство, город, территория, социальная и личностная идентичность, привязанность к месту, чувство принадлежности.

Социальные изменения, которые стали нормой современного мира, придают всё большую гибкость и дифферен-цированность процессам социальной категоризации. В современных исследованиях социальная идентичность представлена в рамках не только определенных больших социальных групп, но и социальных явлений, в частности, в пространственно-временном континууме1. Социальная идентичность означает осознание своей принадлежности к социальной общности вместе с отношением к этой общности.

Для обозначения связи человека со средой и ее значения для индивида употребляются термины Whereness (Wo?) и Whatness (Was?), которые Г.М. Андреева предлагает переводить как «Где-тость» и «Чтотость»2. Осознание этой связи индивидом исследуется как территориальная идентичность, которая может быть рассмотрена как один из наиболее значимых видов социальной

идентичности наряду с профессиональной, этнической, религиозной и организационной идентичностью. В данной статье представлен обзор современных теоретических и эмпирических исследований феномена территориальной идентичности.

Понятие территориальной идентичности

Понятие территориальной идентичности является относительно новым в социально-психологических работах и принимает разные смысловые оттенки, иногда варьируется и сам термин. Разными авторами используются термины: средовая идентичность3, идентичность с местом (place-identity)4, городская идентичность (urban-related identity)5. Говоря о «городской средовой идентичности» (social urban identity), С. Валера описывает ее как ответ на вопрос «Откуда ты?» (по аналогии с традиционным для социальной идентичности вопросом - «Кто ты?»). Когда человек находится в другой стране, он называет страну, когда в чужом городе - город, а когда в своем - называет район проживания6.

Социологи Дж. Стетс и К. Бига предлагают ввести понятие «инвайроментальная идентичность» для лучшего понимания поведения, характеризующегося ответственностью по отношению к окружающей среде7. Термин «территориальная идентичность» используется социологами Н.А. Шматко и Ю.Л. Качановым для обозначения «переживаемых и/или осознаваемых смыслов системы территориальных общностей (субъективной социально-географической реальности), формирующих практическое чувство или сознание территориальной принадлежности индивида». Территориальная идентичность предполагает описание себя в терминах «Я - член территориальной общности», т. е. отнесение себя прежде всего к социальной, а не к пространственной категории8.

Персональное пространство: территории идентичности

Наиболее близким из смежных понятий для территориальной идентичности является понятие персонального пространства личности9. Персональное пространство определяется как «площадь с невидимой границей, которая окружает тело человека и в которую может войти чужой»10. Феномен персонального пространства наиболее изучен в таком исследовательском направлении, как проксемика. В структуру организации человече-

ских отношений, с позиций проксемики, входят персональное пространство (personal space), дистанции общения, ориентации (расположение партнеров в общении и закрепление границ территории), территориальность (контроль и защита «своей» территории).

Согласно классификации И. Альтмана, существует три основных вида территорий, в которых раскрывается персональное пространство личности11:

1. Первичная: постоянное владение - дом, спальня, машина. Особо - рабочее место, комната (или место) в общежитии, гостинице.

2. Вторичная: определенные места, связанные с работой или с развлечениями, места совместного пользования - шкафчик в раздевалке, постоянное место в поточной аудитории (постоянно используется, но не является «личным»).

3. Публичная (временная) - место в библиотеке, столик в ресторане, телефонная будка.

М. Хейдметс12 описывает иерархию персонализированных мест, состоящую из 7 уровней:

1. Тело человека.

2. Персональное пространство (т. е. контролируемая личная территория).

3. Жилая ячейка - семейная территория, имеющая индивидуальные зоны каждого члена семьи и общие для всей семьи пространства.

4. Окружение дома, которое представляет собой расширение жилища - двор, сад.

5. Внедомовые персонализированные места, такие как рабочее место на работе, парта в школе, койка в больнице.

6. Место жительства - характеризуется косвенным, опосредованным контролем территории и наличием идентификации - «моя улица», «мой город».

7. Родина - представляет символический уровень персонализированного пространства.

В этом вопросе представляется обоснованным мнение Г.Д. Костинского: «понятия "пространство" и (в особенности) "место", имеющие глубокие мифологические корни, несмотря на многовековую обработку в сфере науки, остаются эмоционально окрашенными. Понятия же "территория" и "район" с самого начала вводятся в научный оборот как "объективные" и используются в качестве как бы независимого от субъекта ("внешнего") логического инструмента членения простран-ства»13.

Эрик Пол и Сержи Валера исходят из предположения, что люди относят себя к социальным категориям, образованным по пространственным признакам, таким как край, город, район14. Исследователи определяют городское пространство (urban space) как социальное представление об общих чертах и особенностях, характерных для жителей данного места и относимых к одной определенной социальной категории. Это представление позволяет жителю города или части города, например, определенного микрорайона, отличать себя от жителей окрестностей и близлежащих территорий на одном и том же уровне абстракции, в одной системе измерения. При этом выбираемый уровень зависит от ситуации взаимодействия: я из своего района по сравнению с жителем другого района, я из этого города по сравнению с жителем другого города и так далее. На основе такого сравнения и формируется социальная городская идентичность.

Отношение к месту и идентичность

В многочисленных исследованиях чувства места (sense of place) и привязанности к месту (place attachment) представлен анализ эмоционального компонента территориальной идентичности. Чувство места определяется как совокупность символических значений, привязанность и удовлетворенность пространственной локализацией индивида или группы. М. Лалли описывает два основных подхода к изучению этого феномена15. В рамках феноменологического подхода чувство места описывается как основанное на продолжительности и глубине взаимодействия с данным местом и зависимое от социальной мобильности. Опыт переживаний, связанный с данным местом, имеет большее значение для чувства места, чем сам по себе ландшафт. В позитивистском подходе исследуются взаимосвязь между символическими значениями и оценкой места, значимость характеристик ландшафта, а также особенности поведения, обусловленного чувством места. Само чувство места изучается эмпирически как социальная установка16.

В контексте принадлежности к месту особое значение имеет символический смысл, придаваемый «своему» месту. Идентичность с местом также предполагает отождествление с местом, чувство принадлежности (sense of belonging): ощущения себя дома - в одном месте, и «не на своем месте» - в другом. Эти психологические образования могут относиться к различным уровням локализации: от части комнаты, квартиры, дома до соседских объединений, сообществ и даже целого региона. Чувст-

во принадлежности, согласно данным исследований, связано с избирательностью памяти, в особенности - на социальные события17.

Некоторые теоретики18 считают идентичность с местом формой проявления привязанности к месту, наравне с чувством места и зависимостью от места. Привязанность к месту формируется через позитивное отношение человека к месту вследствие удовлетворенности им, если это соответствует оценке и идентификации с определенным местом19. К. Корпела рассматривает привязанность к месту как центральный, основной, организующий компонент идентичности с местом20. Привязанность к месту представляет собой общее понятие по отношению к идентичности с местом21. Идентичность, или идентификация, с местом, понимается как эмоциональная составляющая социальной установки - привязанности к месту -и включает в себя «символическую значимость места как хранилища эмоций и отношений, которые придают смысл и цель жизни»22.

Термин «идентичность с местом» (place identity) был предложен Х. Прошански. По определению, предложенному им, идентичность с местом представляет собой «воспоминания, идеи, чувства, установки, ценности, предпочтения, значения, а также представления о поведении и опыте»23. Х. Прошански рассматривает идентичность с местом как часть личностной идентичности, указывая, что это та часть, которая связана с пространственным измерением. Идентичность с местом возникает в результате социализации человека в физическом мире, подобно тому, как социальная идентичность - результат социализации человека в обществе24. Австралийская исследовательница Ж. Даунс25 дополняет, что в эту часть личностной идентичности входят воспоминания, чувства и опыт, относящийся к прошлому, настоящему или будущему месту проживания (daily life settings).

Ряд других исследователей настаивает на том, что идентичность с местом в первую очередь является социальной категорией и относится к социальной идентичности26. Идентичность с местом подразумевает идентичность места (осознание его уникальности) одновременно с включением в группу «по месту проживания». В более поздних работах под идентичностью с местом понимается такая идентичность, которая возникает на пересечении личностной и социальной идентичности, а также социальных представлений, связанных с данным местом27.

Территориальная идентичность в городской среде

Исследования городской социальной идентичности вытекают из исследований идентичности с местом. М. Лалли28 на основе всестороннего анализа теорий и направлений исследований идентичности с местом ввел понятие «идентичность, связанная с городом» (urban-related identity). Он описывает городскую сре-довую идентичность как часть личностной идентичности (Я-концепции), и предлагает разработанную им шкалу измерения «городской идентичности» (urban identity scale). В ряде проведенных М. Лалли эмпирических исследований были показаны взаимосвязи между «городской идентичностью» и восприятием, познанием и опытом взаимодействия с городской средой.

Серия социально-психологических исследований городской социальной идентичности, проведенных в 1999-2003 годах, связана с экологической безопасностью (проект City-Identity-Sustainability). По единой схеме, разработанной испанскими социальными психологами Барселонского университета под руководством Э. Пол29, были проведены сравнительные исследования городской идентичности жителей различных районов Барселоны и Каталонии в Испании30, окрестностей Парижа, районов городка Гилфорда в графстве Суррей, Великобритания31, двух жилых кварталов Каракаса (столицы Венесуэлы), нескольких районов Гвадалахары и Мехико в Мексике.

Э. Пол предлагает рассматривать город в качестве сообщества, а городскую идентичность - в виде отнесения себя к этому сообществу как социальной группе32. Городская среда является физическим образованием и имеет определенные показатели экологического состояния; каждый город и даже городской район отличается один от другого по этим показателям. Но город -это не только особое территориальное, но и социальное образование. Окружение предполагает определенные нормы и правила поведения, часть символики окружающей среды воспринимается группой как выражение групповой идентичности33.

По мнению Т.В. Семеновой, компоненты образа города отражают его пространственно-временные особенности и групповые представления горожан34:

Городские ориентиры («символы города», достопримечательности, психологически значимые для большинства жителей городские объекты, формирующие основной каркас ментального образа города);

Городские территории («психологические районы», предпочитаемые и непредпочитаемые жителями по разным критериям);

Городские маршруты («пути» - наиболее удобные с точки зрения большинства жителей направления перемещений до значимых городских объектов);

Высотность («этажность» - умозрительно и субъективно ощущаемое значение средней высоты зданий города);

Динамичность («темпоритм» - скорость жизни в городе, проявляющаяся в первую очередь в средней скорости пешеходов).

Городская социальная идентичность включает в себя субъективное отражение городского пространства в настоящее время, не только представление о нем в прошлом и в будущем, но и образ «Идеального города». Представлениям об идеальном городе посвящено исследование психолога М.-Л. Фелонью35. Автор предлагала испытуемым - жителям французского города Бордо выбрать из 18 характеристик города 10, которые обязательно должны быть у идеального города. Половина из предложенных качеств была характерна для городской среды (мода, космополитизм, культура и др.). Вторая половина, напротив, была представлена «негородскими» характеристиками, которые скорее свойственны образу деревни (зелень, тишина, приветливость и др.). Испытуемые намного чаще приписывали идеальному городу «негородские» характеристики. Автор также показала в своем исследовании, что «сильная территориальная идентичность», т. е. наличие чувства привязанности, принадлежности к месту, способствует снижению чувствительности к социальной дезорганизации (мусору, граффити, грязи, разбитым стеклам).

Формирование и развитие территориальной идентичности

Формирование и развитие территориальной идентичности определяется тем, что место проживания является не просто местом жизнедеятельности, но и местом социализации. Как указывает М. Кастельс, «люди социализируются и взаимодействуют в своей локальной среде, будь это деревня, город или пригород, и они строят социальные сети со своими соседями. С другой стороны, локальная идентичность пересекается с другими ресурсами значений и социального познания, множеством различных образцов, дающих альтернативные интерпретации»36. Сходную мысль развивает А.В. Мудрик, описывая специфику социализации личности в зависимости от места проживания: деревни, малого города, большого города37.

Как выяснили в своем исследовании М. Чикцентмихали и Е. Рочберг-Хальтон38, идентификация с определенным местом

не исчезает сразу же после переезда. Трансформация нового дома (new house) в старый дом (old home) происходит постепенно за счет персонализации пространства, насыщения жилья предметами-символами домашнего уюта, связанными с личностными особенностями. Для большинства людей переселение в новый дом означает начало нового этапа в жизни39.

Особенности изменения территориальной идентичности в течение жизненного цикла человека представлены в исследовании Л. Кьюба и Д. Хаммон40. Они провели глубинные интервью с мигрантами разного возраста, переселившимися в Кейп Ког, штат Массачусетс, и установили ряд закономерностей, связанных с возрастом респондентов на момент переселения. Так, более молодые мигранты, которым на момент интервью было 25-35 лет, выбрали для проживания Кейп Ког по причинам наличия разнообразных мест для проведения досуга, возможностей престижной работы. Для мигрантов старше 45 более важными являются климат, развитость инфраструктуры, а также то, что дом находится в собственности. Мигранты старшей группы также намного чаще упоминали прошлый опыт знакомства с Кейп Когом - в молодости или во время командировок по работе. Старшие мигранты связывают свое место проживания с семьей, с соседями, возможностями самореализации через участие в жизни соседского сообщества, что в меньшей степени свойственно молодым мигрантам.

Обобщая описанные данные, можно утверждать, что для описания пространственных аспектов идентичности правомерно использование термина «территориальная идентичность».

1. В отличие от терминов «средовая идентичность» или «идентичность с местом», «территориальная идентичность» предполагает привязку к некоторым заданным извне, объективным показателям, что облегчает операцио-нализацию данного понятия.

2. Анализ различных исследований в рамках категории «пространство» показывает, что эта категория включает в себя личностные и социальные, когнитивные и эмоциональные аспекты. Исследования персонального пространства помогают полнее понять когнитивную и оценочную составляющую территориальной идентичности.

3. Многие авторы отмечают, что ключевым компонентом в структуре территориальной идентичности (если рассматривать идентичность с местом и городскую социальную идентичность как синонимы) является эмоциональный. Об этом же свидетельствуют многочисленные исследова-

ния эмоций, связанных с местом - «чувства места», «привязанности к месту», «чувства принадлежности», идентификации с местом, эмоциональной оценки различных мест. Эта особенность территориальной идентичности должна учитываться при проведении исследований.

4. Исследования городской средовой идентичности показывают, что город воспринимается как сложный социальный объект. Понимание территориальной идентичности в городском пространстве как городской средовой идентичности является основанием для сравнительных исследований территориальной идентичности жителей различных районов одного города, а не только различных городов.

5. Территориальная идентичность играет значительную роль в процессе социализации начиная с самого раннего детства; она включает в себя «вписывание» в определенную среду (пространство и условия существования) и одновременно соотнесение себя с социальными группами, которые связаны с данной территорией (социальный класс, соседство). Территориальная идентичность претерпевает изменения также в ходе социализации взрослых, например, при переезде в другой город и просто в другой дом.

6. Территориальная идентичность является сложным феноменом, который обращает на себя внимание всё большего числа исследователей. Этот вид идентичности находится на пересечении личностной и социальной идентичности, и его изучение позволяет лучше понять их взаимосвязь. Несмотря на множество проведенных исследований многие аспекты территориальной идентичности остаются нераскрытыми, что открывает широкие возможности для ее дальнейшего изучения.

Примечания

1 См.: Андреева Г.М. Психология социального познания. М., 2000; Абрамова Ю.Г. Психология среды: источники и направления развития // Вопросы психологии. 1995. № 2; Cinnirella M. Exploring temporal aspects of social identity: the concept of possible social identities // European Journal of Social Psychology. V. 28 (2). 1998.

2 Андреева Г.М. Указ. соч.

3 Андреева Г.М. Указ. соч.

4 См.: Proshansky H.M., Fabian A.K., Kaminoff R. Place-identity: physical world socialization of the self // Journal of Environmental Psychology. 1983, № 3;

Twigger-Ross C.L, Uzzell D. Place and Identity Processes // Journal of Environmental Psychology. 1996. V. 16. Iss. 3; UzzellD, PolE., BadenasD. Place identification, social cohesion, and environmental sustainability // Environment and Behavior. 2002. V. 34. № 1.

5 LalliM. Urban-related identity: Theory, measurement, and empirical findings // Journal of Environmental Psychology. V. 12. № 4. 1992.

6 Valera S, Guardia J. Urban social identity and Sustainability Barcelona"s Olympic Village // Environment and Behavior. 2002. V. 34. № 1.

7 Stets J.E., Biga C.F. Bringing Identity Theory into Environmental Sociology // Sociological Theory. 2003. V. 21. № 4.

8 Шматко Н.А., Качанов ЮЛ. Территориальная идентичность как предмет социологического исследования // СОЦИС. 1998. № 4.

9 Нартова-Бочавер С.К. Психологическое пространство личности. М., 2005.

10 Абрамова Ю.Г. Указ. соч.

11 Altman I. Environment and social behavior: Privacy, personal space, territory, and crowding. Monterey, 1975.

12 Хейдметс М. Социально-психологические факторы формирования пространственной структуры жилой среды: Дис. ... канд. психол. наук. М., 1989.

13 Костинский Г.Д. Пространственные понятия и исследования среды // Социально-психологические основы средообразования / Под ред. Т. Нийта, М. Хейдметса и Ю. Круусвалла. Таллин, 1985.

14 См.: PolE. Указ. соч.; Valera S, Guardia J. Указ. соч.

15 Lalli M. Указ. соч.

16 Jorgensen B.S., Stedman R.C. Sense of place as an attitude: Lakeshore owners attitudes towards their properties // Journal of Environmental Psychology. 2001. № 21.

17 Нартова-Бочавер С.К. Указ. соч.

18 Bricker K, Kerstetter D. Level of specialization and place attachment: An exploratory study of whitewater recreationists // Leisure Science. 2000. № 22.

19 Bonnes M, Secchiaroli G. Environmental Psychology: A psycho-social introduction. L., 1995.

20 Korpela K. Place-identity as a product of environmental self-regulation // Journal of Environmental Psychology. 1989. № 9.

21 Williams D.R., Anderson B.S., McDonald C.D., Patterson M.F. Measuring place attachment: More preliminary results. Abstract submitted for consideration as a presentation in the Outdoor Recreation Planning and Management Research Session, NRPA Leisure Research Symposium, San Antonio, Texas, October 1995.

22 Williams D.R., Vaske J.J. The measurement of place attachment: Validity and ger-eralizability of a psychometric approach. A paper written and prepared by U.S. Department of Agriculture, Forest Services, Rocky Mountain Research Station, 2002.

23 Proshansky H.M., Fabian A.K., Kaminoff R. Указ. соч.

24 Uzzell D, Pol E, Badenas D. Указ. соч.

25 Downs J. Adapting to secondary and boarding school: Self-concept, place identity and homesickness // Self-Concept Research: Driving International Research Agendas, 2002.

26 Devine-WrightP., Lyons E. Remembering pasts and representing places: The construction of identities in Ireland // Journal of Environmental Psychology. V. 17. № 1; Twigger-Ross C.L., Uzzell D. Указ. соч.

27 Uzzell D., Pol E., Badenas D. Указ. соч.

28 Lalli M. Указ. соч.

29 Pol E. The theoretical background of the City-Identity-Sustainability network // Environment and Behavior. 2002. V. 34. № 1.

30 Valera S, Guardia J. Указ. соч.

31 Uzzell D., Pol E., Badenas D. Указ. соч.

32 Pol E. Указ. соч.

33 Proshansky H.M., Fabian A.K., Kaminoff R. Указ. соч.

34 Семенова Т.В. Теоретические и прикладные аспекты социально-психологического исследования городской ментальности: Автореф. дис. ... докт. психол. наук. Казань, 2007.

35 Felonneau M.-L. Love and loathing of the city: Urbanophilia and urbanophobia, topological identity and perceived incivilities // Journal of Environmental Psychology. 2004. V. 24. № 1.

36 Castells M. The Power of Identity. V. 2. The Information Age: Economy, Society and Culture. Oxford and Malden, Mass., 1997.

37 Мудрик А.В. Социализация человека. М., 2004.

38 Csikszentmihalyi M, Rochberg-Halton E. The Meaning of Things: Domestic Symbols and the Self. L., 1981.

39 Twigger-Ross C.L., Uzzell D. Указ. соч. Cuba L., Hummon D.M. Constructing a sense of home: place affiliation and migration across the life cycle // Sociological Forum. V. 8. № 4.

В статье представлен сравнительный анализ традиций отечественной научной школы в изучении содержания понятия «идентичность», «региональная (в том числе культурная) идентичность», охарактеризованы основные методологические подходы, опыт исследователей российских регионов в постсоветский период.

региональная (территориальная

культурная и другие виды) идентичность

самобытность

акторы (регионализаторы)

коллективный смысл

1. Абрамов Ю.Ф., Арсентьева И.И. Регионоведение России: Учебное пособие / Ю.Ф. Абрамов, И.И. Арсентьев [Текст]. – Иркутск: Изд-во Иркутского государственного университета, 2006.

2. Барыгин И.Н. Международное регионоведение: Учебник / И.Н. Барыгин [Текст]. – СПб.: Питер, 2009. с.

3. Бреславский А.С. Постсоветский Улан-Удэ: культурное пространство и образы города (1991 – 2011 гг.) / А.С. Бреславский [Текст]. – Улан-Удэ Бурятского государственного университета, 2012. – 156 с.

4. Бусыгина И.М. Политическая регионалистика. – М., РОССПЭН. 2006. – С. 162.

5. Васюганское болото // Чудеса России. – URL: [Электронный ресурс]: http://www.ruschudo.ru/miracles/219/, дата обращения 30.10.2011.

6. Галазова С.С. Региональная идентичность экономического пространства // Экономика и управление. – 2014. – № 6(115). – С. 64 – 69.

7. Головнева Е.В. Социальный конструктивизм и значение материального в экспликации понятия «регион» / Е.В. Головнева [Текст] // Лабиринт: Журнал социально-гуманитарных исследований. – 2015. – № 1. С 121 – 126.

8. Докучаев Д.С. Региональная идентичность российского человека в современных условиях: Автореф. … дис. канд. филос. наук / Д.С. Докучаев [Текст]. – Иваново: ИГУ, 2011. – 24 с.

9. Крылов М.П. Региональная идентичность в Европейской России: Автореф. … дис. доктора географ. наук / М.П. Крылов. – М., 2007. – 53 с.

10. Назукина М.В. Региональная идентичность в современной России: типологический анализ: Автореф. … дис. канд. политических наук /М.В. Назукина [Текст]. – Пермь, 2009. – 27 с.

11. Туровский Р.Ф. Соотношение культурных ландшафтов и региональной идентичности в современной России / Р.Ф. Туровский [Текст] // Идентичность и география в постсоветской России: Сборник статей. – СПб., 2003. – С. 139 – 155, 173.

12. Электронный ресурс. – Режим доступа: URL .

13. Использование новых медиа в гео-брендинге Латвии [Электронный ресурс]. – Режим доступа: URL .

В дореволюционной России существовало две научные традиции, которые различным образом трактовали с содержанием понятия «региональная идентичность». Так, в традиция М.П.Погодина, С.М. Соловьева, А.Д. Градовского предполагала, что неукоренность является специфической российской чертой, источником которой являлась однородность и однообразие природных условий Русской равнины и отсутствие камня в строительстве массивных православных храмов и русских домов (в действительности это не совсем так - Новгород, Псков, и другие города). А.Д. Градовский дополняет к ним социально-политические факторы, связанные с монгольским игом, постоянной миграцией служилых людей, борьбой с сепаратизмом и централизацией российского государства.

Совершенно противоположной была традиция Н.И. Костомарова- Л.П. Щапова, в рамках которой на территории России территориальные контрасты в культуре весьма существенны, а русскому национальному характеру по своей природе присущ дух свободы, веча и конфедерации. Поэтому население присоединенных силой к Москве старинных земель очень долго не забывало древнюю вольницу, что и проявилось в Смутное время, когда ситуацию спасли сохранившие «самобытность» великорусские области, города: Нижний Новгород, Ярославль, Вологда . Однако, есть и промежуточная третья точка зрения, сглаживающая крайности вышеизложенных двух традиций. Этот взгляд допускает существование укорененности при умеренных региональных культурных контрастах и без какого-то ни было сепаратизма (применительно к Сибири и Украине) .

В советское время очень часто идентичность отождествлялась с понятиями «самобытность», «специфичность», «самосознание», как на национальном (этническом), так и региональном уровнях. Идентичность, включая региональную идентичность, стала своеобразным «общим знаменателем», позволяющим в определенном смысле соизмерять глобализацию и традицию, модернизацию и традицию.

Понятие «идентичность» в настоящее время считается наиболее общим и универсальным понятием, которое описывает совокупность качественных и количественных характеристик, сопряженных со специфичностью какого-либо данного культурного или географического индивида (личности, группы, территориальной общности, территории). Так, исследователь З.А.Жаде рассматривает региональную идентичность, как социальную функцию социально-экономического развития и элемент политического управления, во многом зависящий от воздействия культуры, межрегиональных диспропорций и уровня экономического, социального развития, степени периферийности региона.

В настоящее время написано достаточно много работ, посвященных изучению вопросов идентичности. Так, в работах Н.В.Петрова, Ю. Перфильева и других региональная идентичность рассматривается как региональная политическая символика, в работах Ю.Г Чернышова, К.В. Киселева, как имидж или позиционирование региона соответственно. Достаточно много работ посвящены конструированию региональной идентичности и анализу дискурсивных практик агентов конструирования (СМИ, политической, интеллектуальным элитам и др.). Такие работы особо популярны на Западе, часто выполняются на примере одного из российских регионов. Среди работ следует отметить работы таких авторов, как В.Г. Богомякова (Тюменская область), Л.В. Сагитовой (Татарстан), Л.М. Дробижевой (национальные республики), А.Д. Трахтенберга (Югра), А.М. Карпенко (Калининградская область), М.В. Назукиной (Пермский край) .

В социально-экономической, управленческой литературе чаще всего встречаются представления о региональной идентичности (РИ), как о процессе, как о региональной самоидентификации населения. Региональная идентичность местных общностей и слагающих эти общности групп индивидов отражает в сознании людей местную географическую специфику . В целом, как отмечает профессор Фадеева, обращение к понятию «идентичности», как термина в социальных науках, появилось в 1960-1970-х гг. для описания групп меньшинств и их идентичности содействия. Протестные группы пытались обосновать свои права быть и иметь возможность самоорганизовываться. Политика идентичности была предназначена для публичной легитимизации группы с определенным статусом и их ценностями (расовыми, этническими, гендерными и т. д.). Лозунгом их было и есть - “идентичность и разнообразие”. Политика идентичности в такой интерпретации сегодня разделяет судьбу мультикультурализма и политкорректности.

Современные точки зрения на личность политика включает в себя совокупность ценностей, методов и инструментов целенаправленного формирования/ строительства идентичности (национальной, политической, гражданской и региональной). Политика идентичности зависит от уровня мощности и видов общин. Власти используют символическую политику, язык, традиции, общественное пространство памяти для построения идентичности. Это сейчас может быть ресурсом для инноваций, модернизации, развития или статус-кво. Региональная идентичность фиксирует сообщества, принадлежащих к географическим пространствам и рисует границы этого пространства .

Региональная идентичность сейчас является предметом исследований в философии, истории, географии, культурологии, региональных политических исследований и других гуманитарных науках. Каждая дисциплина имеет свой понятийный аппарат и методологию, набор общих терминов. Наиболее важным из них является интенсификация региональной политики идентичности. Региональная идентичность включает в себя несколько направлений, таких как политические, экономические, и культурные. Именно поэтому ряд ученых с позиции структурно-функционального подхода в региональной идентичности выделяют 3 элемента (или пространства): когнитивный, эмоциональный и инструментальный (табл. 1). Основное отличие между политикой идентичности в регионах Европы и России заключается в роли региональных органов власти, процессе и модели их взаимодействий с обществом. В Западной Европе политика идентичности имеет тенденцию быть целенаправленной политикой консолидации групп и участников политического процесса. В России роль власти явно доминирует, но не является исключительно монопольной .

Таблица 1

Продолжение табл. 1


Барыгин И.Н.	1. Базирование многих форм регионализма на феномене сообщества («коммунитаризм», глагол communify). Тесно примыкает к понятийной группе и категория «идентичность» описывает состояние «духа сообщества». 2. Под воздействием этих трех разных типов дискурса формируются различные региональные практики, основанные на «устной истории» (remembrances), «символическом капитале» (или «символических очертаниях» - «symbolic shape») и «пространственном сознании» («spatial consciousness»), которые и отражают содержание понятия с разных сторон. 3. Локальность и региональность как феномены - это результат сознательного действия - материального, социального и интеллектуального. 4. Акторы, занимающиеся этим действием, могут быть названы «регионализаторами» (regionalizers). 5. «Социальные региональные диалекты» порождаются социальной и территориальной дифференциацией общества, интенсивностью проявления тех или иных форм социальной деятельности	Международное регионоведение: Учебник для вузов. - СПб.: Питер, 2009. - 384 с.
Кольба А.И.	Развитие и трансляция кубанской идентичности на современном этапе связаны с проводимой в регионе культурной политикой, главным и доминирующим актором которой является краевая администрация	Культурная политика в регионах и борьба за идентичность: Вестник пермского университета. - Пермь, Пермский гос. нац. исслед. университет, 2011. - С. 52.
Крылов М.П.	Совокупность пространственно выраженных социокультурных отношений, связанных с понятием «малая родина»	Крылов М.П. К теории региональной идентичности (по материалам Европейской России) // Идентичность как предмет политического анализа: Сб. статей по итогам Всероссийской научно-теоретической конференции (ИМЭМО РАН, 21-22 октября 2010 г.). - М.: ИМЭМО РАН. - С. 213.
Бусыгина И.М.	Региональная идентичность включает в себя три элемента: когнитивный, аффирмативный и инструментальный83. Во-первых, жители региона должны иметь какие-либо знания о своем регионе, его географических границах, а также о соседних регионах. Во-вторых, любое знание о своем регионе. В-третьих, включает определенные эмоции. Инструментальный элемент идентичности связан с двумя предыдущими и используется для мобилизации населения. Культурная политика затрагивает все элементы региональной идентичности, и конструирует идентичность сообщества региона	Источник: [Бусыгина И.М. Политическая регионалистика. - М., РОССПЭН. 2006. - С. 162]
Докучаев Д.С.	Региональная идентичность человека отчетливо проявляется на двух уровнях: личностном (соотнесении «самости» человека с «genius loci» региона: интеллектуальными, духовными, эмоциональными и другими явлениями и их материальной средой) и социальном (осознании человеком своей принадлежности к региональному сообществу, представления о тождественности и целостности которого формируются в рамках социального взаимодействия)	Источник: [Докучаев Д.С. Региональная идентичность российского человека в современных условиях: Автореф. …дис. канд. филос. наук. - Иваново: ИГУ, 2011.С. 9]

Окончание табл. 1


Региональная (территориальная) идентичность	Переживаемые и/или осознаваемые смыслы системы территориальных «общностей» (субъективной социально-географической реальности), формирующие «практическое чувство» и/или сознание территориальной принадлежности индивида. Региональная идентичность - это мысли и чувства субъекта относительно региона, которые формируют территориальную принадлежность индивида. Региональная идентичность - часть социальной идентичности личности. Компоненты: когнитивный ((знания, представления об особенностях группы, значимость членства в ней) и аффективный (оценка качеств собственной группы, значимость членства в ней))
Крылов М.П.	Системная совокупность социокультурных отношений, связанная с понятием «малая родина». Региональная идентичность может пониматься в связи с этим как внутренний (с точки зрения самих местных жителей) и обычно «не-раскрученный» имидж территории, включающий внутренний набор образов, символов, мифов, - в отличие от внешнего имиджа (с точки зрения мигранта, полит-технолога, организатора туризма, путешественника и т.д.).
Назукина М.В.	Выработка и поддержание коллективных смыслов, системообразующих и регулирующих групповое взаимодействие, поддерживающих символическое единство регионального сообщества, формируют его границы, отделяют от других сообществ, приобретая политическую сущность, когда становятся значимыми в жизни регионального сообщества, используются в качестве символического средства легитимирующего порядок внутри региона	Источник: [Назукина М.В. Региональная идентичность в современной России: типологический анализ: Автореф. … дис. канд. политических наук Пермь, 2009. С.5]

Феномен «региональной идентичности» является объектом исследования различных научных дисциплин в контексте их методологических аспектов философского, географического, политического, социального, коммуникативного, экономического и т.д. Следует отметить, что в рамках каждой из научных дисциплин накоплен определенный методологический опыт и научно-инструментарный аппарат исследования «региональной идентичности». Это свидетельствует о междисциплинарном характере данного явления, требующего своего уточнения с позиции применения к модернизационному вектору устойчивого развития регионов, накладывающего свои рамки «сжатия» или «расширения» пространственных структур функционирования региональных систем хозяйствования . По мнению А. Архангельского, идентичность надо рассматривать, как невозобновляемый ресурс, который нельзя воспроизвести, это не может быть продуктом имиджмэйкерства. Региональная идентичность (самоидентификация, самосознание, память о себе в истории, культурная инерция) «сама по себе не работает» . В настоящее время российский опыт изучения региональной идентичности (культурной, социальной, и пр.) недостаточен и требует выделения его в одно из приоритетных гуманитарных направлений исследований на государственном и региональном уровнях, что особенно важно в целях устойчивого развития регионов (рисунок).

Из российских исследователей, на наш взгляд, наиболее системной является точка зрения доктора экономических наук С.С. Галазовой, которая выделила структурные элементы региональной идентичности экономического пространства , представив двумя группами: материальными (природные, географические, экономические, транспортные, логистические, инфраструктурные, культурологические и т.д.) и нематериальными (политические, социальные, ментальные, культурологические, гендерные, экономические, коммуникативные и т.д.) и сформулировала содержание основных методологических подходов (аспектов) к содержанию понятия (табл. 2).

Шестигранник конкурентной идентичности (брендинга территорий по Анхольту)

Таблица 2

Основные методологические подходы к понятию «региональная идентичность»*

	Методологический подход (аспект)
	Территориально-географический	Совокупность особенных гетерриториальных, природных, исторических, ментальных, этнических и других признаков, позволяющих отличить его во множестве других территорий. Поэтому региональная идентичность развития экономического пространства в рамках территориально-географического подхода выступает в качестве существенного фактора социально-экономического развития регионов и имеет гетеро- генный характер
	Административно-территориальный	Совокупность административных признаков, статуса, границ территории или иного субъекта федерации
	Экономический	Совокупность свойств локализованной территории, для которой характерна производственная, кадровая, технологическая, инфраструктурная, специализация территории как подсистемы национальной экономики
	Социологический	Социально-территориальная общность коллективной идентичности индивидов
	Синтетический	Синтетический феномен, который можно выделить по группе разнородных критериев и признаков (системный, пространственный, конкурентный, маркетинговый, ментальный феномен и т.д.)

*Составлено по .

Многообразие трактовок и понятийных границ региональной идентичности экономического пространства региона свидетельствует не только о сложности и многоликости данного феномена, но и об адекватности использования различного научного аппарата в рамках каждого из подходов. Понятие «региональная идентичность» активно используется в западной литературе . Термин «идентичность» (от англ. identity тождественность, адекватность) введен в гуманитарные исследования З. Фрейдом, который рассматривал «кризис идентичности» личности. В дальнейшем исследования «социальной идентичности» личности способствовали изучению коллективных ее форм реализации на различных уровнях, в разновидностях социальных взаимодействий индивидов . Как отмечает Л.В. Смирнягин, с позиции социологического подхода, в США используют четыре методики изучения региональной (территориальной) идентичности через: а) здравый смысл в определении границ территории, района; б) анализ рекламных источников для пропаганды территории туристам; в) движение людей, товаров, информации; г) анализ путеводителей, научных работ и пр. В результате и формируется содержание понятия «региональная идентичность» в американской исследовательской практике.

По-мнению М.П. Крылова, после 1991 г. в российской науке (регионалистике, социологии, экономике и других науках) произошел всплеск в изучении и развитии региональной идентичности, который чаще был связан с часто применяемыми индикаторами (брэндами водки, заголовками статей в местных газетах и т.д.). Эти индикаторы стали отражать новый контекст, фон, среду, но не сам феномен, который связан с мироощущением человека, к которому данные индикаторы не относятся. После 1991 г. все изменилось - внешняя социальная среда, появились новые возможности для самовыражения (прежде всего в материальных аспектах, хотя это было и после 1953, 1955, 1965 гг.), экономическая и политическая системы, остались - люди .

Конструирование региональной идентичности чаще всего основано на особой региональной истории, мифах и традициях, таких составляющих культуры как литература, музыка, изобразительное искусство, известных деятелях искусства, проживавших и проживающих на территории данного региона. Каждый регион создает собственную идентичность, пытаясь через различные символы вылепить такое «лицо», которое с первого взгляда отличало бы его от других. Большинство регионов при этом опирается на традиционные бренды, проверенные временем и обусловленные историческими, экономическими, географическими и другими особенностями территории (табл. 3). Так, например, основой для формирования идентичности Тюменской области на последних пятидесяти лет и было связано с добычей нефти и газа, значение которой сейчас чаще снижается.

Таблица 3

Современные региональные бренды России (фрагмент)

	Этапы формирования региональной идентичности	Примеры региональных брендов
Тюменская область	а) 1960 - 1970-е гг.; б) 1970-1990-е гг.; в) 1990 - 2000-е гг.; г) с 2000-х гг. по настоящее время	а) «Тюмень - столица нефтяного края»; б) «Тюмень - первый русский город Сибири»; в) «Тюмень - столица деревень»; г) «Тюмень - пилотный регион»	Правительство Тюменской области во главе с губернатором;
Томская область	а) 1960 - 1990-е гг.; б) 1990 - 2008-е гг.; в) 2009 - 2011 г. и по настоящее время два типа брендов (бренды-личности, направленные на развитие туризма, представляющие район, город, как место, где родился какой-либо известный писатель, спортсмен, актер, которым гордятся жители; бренды, основанные на богатой истории района, народов, живущих в этих местах)	Васюганское болото, сибирская тайга, памятники деревянного зодчества Томска, Обь-Енисейский канал, Томский Богородице-Алексиевский мужской монастырь, памятник футбольному болельщику, памятник домашним тапочкам; «Духи и души тымских селькупов».	Специалисты в области географии, интернета, рекламы и управления проектами, эксперты и аналитики; Правительство Томской области во главе с губернатором
Свердловская область	а) 1960 - 1990-е гг.; б) 1990 - 2010-е гг.; в) с 2011 г. и по настоящее время типа брендов (бренды-личности, направленные на развитие туризма, бренды, основанные на истории территорий, народов, живущих в этих местах и музейных учреждениях; бренды-события)	Региональная идентичность как деятельность государственных, частных и общественных институтов, направленная на определение целей и приоритетов культурного развития, формирование институциональной, правовой и экономической базы культуры, создание условий для участия населения в культурной жизни	Правительство Свердловской области во главе с губернатором АНО «Агентство творческих индустрий» Е. Зеленцовой; мэр города, профильные министерства, департаменты, управления; арт-бизнес, специалисты творческих индустрий, эксперты-аналитики, бизнес-сообщество, некоммерческие организации
Краснодарский край	а) советский; б) постсоветский период	Многообразие символов и представлений: «Кубань», «кубанский», ассоциируются с Краснодарским краем, «привычны для уха» и влияют на самосознание людей	Губернаторская администрация, общественные организации, возрастание роли казачества и молодежи

Эволюция региональных культурно-исторических брендов характерна для многих регионов, в том числе Тюменской области (в советское время - от использования нефтегазовых месторождений до подчеркивания провинциальной сущности «грязного» города вплоть до конца ХХ века). В начале ХХ1 в. в связи с ростом уровня благосостояния населения, экономики Тюменского региона, лояльности местного населения к региональной власти, а также социальной, политической стабильности и участия в нескольких крупных федеральных пилотных проектах (построен поселок для молодых семей «Молодежный», реализованы проекты «Детские сады - детям», «Энергоэффективный квартал») региональный образ претерпевал изменения.

Процесс создания региональной идентичности невозможен без определения символов региона. Томская область приняла участие в проекте «7 чудес России», а после прошедшего в 2011 г. III Музейного форума «Бренды земли Томской» стала позиционировать музеи в качестве одного из ключевых элементов формирования и продвижения привлекательного образа региона . В Свердловской области при формировании региональной идентичности, в том числе культурной, акцент стал смещаться с деятельности официальных субъектов (губернатор, мэр, профильные министерства, департаменты, управления) на многочисленных акторов, формирующих в пространстве различные культурные практики, а также арт-бизнес, представителей творческих индустрий.

По данным ряда исследователей, в Краснодаре, Кирове, Вологде в постсоветское время региональную культурную идентичность рассматривали через призму экономического, социального благополучия, а в настоящее время через систему образования, спортивные достижения («Сочи - 2014»), а также с учетом возрастной и других шкал дифференциации. Исследователь Р.Ф.Туровский, описывая региональную идентичность современной России, говорил о ее первом уровне, т. е. о макрорегионах, как об общепризнанных и широко известных, отраженных еще в советских экономических районах, имевших соответствующий культурно-исторический смысл. В качестве макрорегионов России он выделил Центр, Север, Юг, Поволжье, Урал, Сибирь и Дальний Восток (и, возможно, Черноземье) .

Стремясь систематизировать вопросы сущности понятия «региональной идентичной», в том числе культурной, многочисленные авторы разрабатывали ее исследовательские схемы (модели). Чаще всего данная модель включала следующие основные элементы (аспекты):

1. Акторы: Кто инициирует общественное обсуждение: должностные лица (губернатор, мэр, министры), политики (провластных, оппозиционных лидеров партий), общественные активисты (сторонники правительства или оппозиция), журналисты, профессионалы (писатели, художники, эксперты и пр.). Кто участвует в борьбе за идентичность? Свои или Чужие субъекты.

2. Смыслы: Какие смыслы и чувства в понимание региональной идентичности спрятаны за мнениями актеров? Как эти смыслы связаны между собой и чем различаются? Как эти смыслы соотносятся со “старым” имиджем региона? (от традиционного до инновационного; от правительственного до оппозиционного)?

3. Мотивы и мотивация: От ценностной до инструментальной, с учетом действующей иерархией мотивов.

4. Арена или система коммуникаций: где излагаются взгляды актеров и акторов (в СМИ, на общественных, публичных обсуждениях; через старые или новые каналы (институты) сообщения и пр. Эффективно или нет?

5. Модели взаимодействий: Взаимодействуют акторы и актеры друг с другом, координируют свои действия, влияют на взгляды друг друга, достигают ли компромисса или находятся в конфронтации?

6. Инструменты самоидентификации («трансформация»): Используются ли исторические нарративы, общественная память, символы, искусство (включая стрит-арт, современное искусство), памятники, городской пейзаж и др. Современные образы регионов репродуцируются через СМИ, вытесняя традиционные способы общения и формирования (по мнению Е.В.Головневой сельский сход, посиделки и пр.); функционально-ролевые способы коммуникации (в городской среде через социальные роли, которые играют участники),

Рассмотрение региона в терминах социального конструктивизма ставит следующий вопрос: насколько в современном глобальном мире регионы могут быть реальными, аутентичными? Что именно стоит за географическими, пространственными образами? Каким образом регионы могут заявлять о себе, учитывая, что в современной культуре они могут появляться и исчезать по воле имиджмейкеров, писателей, правителей и ученых и других акторов?

В заключение следует согласиться с выводами доктора экономических наук С.С. Галазовой в том, что в содержании понятия «регион» необходимо учитывать множественность и вариативность понятийных критериев и образов региональной идентичности (от типологии экономического пространства; до фиксирования многообразия материальных и нематериальных аспектов пространственного размещения и освоения региональных ресурсов). Именно это многообразие предполагает использование междисциплинарного научного инструментария. В настоящее время важнейшими факторами формирования содержания данного понятия необходимо учитывать различные аспекты региональной идентичности, влияющие на конкурентоспособность региональных субъектов. Это требует дальнейших методологических, историко-культурных, экономических, разработок в данной области исследований.

Библиографическая ссылка

Левочкина Н.А. РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ: ПОНЯТИЕ И СУЩНОСТЬ // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. – 2016. – № 1-3. – С. 446-453;
URL: https://applied-research.ru/ru/article/view?id=8533 (дата обращения: 26.11.2019). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

Глава 1. Территориальная идентичность как один из видов социальной идентичности.

§ 1. Социальная идентичность как предмет социально-психологического исследования.

§ 2. Основные направления исследований территориальной идентичности.

§ 3. Структура территориальной идентичности.

Глава 2. Эмпирическое исследование территориальной идентичности жителей большого города.

§ 1. Программа исследования.

§ 2. Методика исследования и выборка.

§ 3. Феноменология территориальной идентичности по ее структурным компонентам.

§ 4. Феноменология территориальной идентичности в различных социальных группах мегаполиса.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Территориальная идентичность как социально-психологический феномен»

В диссертации рассматривается проблема территориальной идентичности жителя большого города. Эта проблемная область находится на стыке социальной психологии (Андреева, 2000), психологии среды (экологической психологии) (Дерябо, Ясвин, 1996; Осорина, 1999; Сайко, 2006; Черноушек, 1989; Яницкий, 1996), архитектуры и градостроительства (Акин, 1996; Глазычев, 1994; Степанов, Иванова, Нечаев, 1993), социологии города и социологии соседства, а также культурологии. Вводимое в работе понятие территориальной идентичности объединяет социально-психологические представления о социальной идентичности человека и исследования взаимодействия человека с жилой средой, как психологические, так и проводимые в смежных науках. За рамками рассмотрения намеренно оставлена проблема связи с жилищем, домом, внимание фокусируется на связи с районом проживания, который является одновременно территориальной, градостроительной и социальной единицей. Рассмотрение более крупных территориальных объединений, таких как город, регион, страна, также не входит в задачи исследования.

Актуальность исследования. Социальные изменения, происходящие в мире, затрагивают различные аспекты жизнедеятельности человека, трансформируют не только поведенческие сценарии, но и процессы социальной категоризации. Время и пространство, общественные отношения и культурные связи становятся источниками формирования знания человека о самом себе, основаниями социальной идентичности (Андреева, 2000; Абульханова, Белинская, 2006; Белинская, Стефаненко, 2000; Белинская, Тихомандрицкая, 2001; Березина, 2001; Заковоротная, 1999; Стефаненко, 2004; Burris, Jackson, 2000; Cinnirella, 1998; Dunn, 2004; Postmes at al., 2005).

Одной из фундаментальных составляющих образа социального мира является образ среды, частью которого является территориальная идентичность личности. В условиях социальных изменений мобильность становится привычным атрибутом жизни, что предполагает изменение формировавшейся веками, культурно и социально обусловленной связи индивида с местом проживания. Обеспечение всех нужд жизнедеятельности, удовлетворение потребности в комфорте, доступность основных благ становятся нормативом градостроительного проектирования и жилищного строительства. Одновременно на групповом и на индивидуальном уровне происходит социальная дифференциация: выбор места жительства, обустройство жилища осуществляется с учетом личностных особенностей (Защепенков, Лифанов, 2005; Нартова-Бочавер, 2005). Градостроительные преобразования, стремительные социальные изменения, социальная неоднородность большого города (Степанов, Иванова, Нечаев, 1993) трансформируют территориальную идентичность, что делает изучение этого феномена социально востребованным. Изучение феноменологии территориальной идентичности актуально с научной точки зрения, поскольку территориальная идентичность является неотъемлемой составляющей образа Среды, одним из результатов социального познания. Необходимость всестороннего изучения процессов и результатов социального познания, субъективного восприятия и структурирования социального пространства неоднократно подчеркивалась многими авторами (Андреева, 2000; Белинская, 2005; Сайко, 2006 и др.)

Настоящая работа выполнена в контексте проблемы территориальной идентичности горожанина. Территориальная идентичность рассматривается как один из видов социальной идентичности, что позволяет упорядочить феноменологию территориальной идентичности по трем структурным компонентам: когнитивному, аффективному и ценностному.

Цель исследования - описать территориальную идентичность жителя крупного города как социально-психологический феномен.

Провести анализ современных теоретических концепций социальной идентичности, представлений о ее структуре и динамике.

Обосновать возможность описания территориальной идентичности как одного из видов социальной идентичности.

Оценить соответствие феноменологии территориальной идентичности традиционно выделяемым компонентам структуры социальной идентичности.

Разработать программу эмпирического исследования феноменологии территориальной идентичности.

Эмпирически выявить и описать территориальную идентичность, уточнить ее феноменологию в соответствии со структурными компонентами социальной идентичности.

Проанализировать особенности территориальной идентичности различных социальных групп жителей большого города.

Проанализировать территориальную идентичность в контексте территориального поведения.

Объектом эмпирического исследования выступили жители двух больших городов (Москвы и Днепропетровска) и их пригородов (210 человек).

Предметом эмпирического исследования является территориальная идентичность жителей различных районов большого города.

Гипотезы исследования:

1) Феноменология территориальной идентичности может быть структурирована в соответствии с традиционно выделяемыми компонентами социальной идентичности: когнитивным, аффективным и ценностным.

2) Социальные группы большого города различаются по указанным компонентам территориальной идентичности.

3) Территориальное поведение представляет собой поведенческие проявления территориальной идентичности, обусловленные ее структурой.

Методологическая основа исследования: феноменологический подход и психологическая герменевтика (А. А. Брудный, Л. Бинсвангер, Э. Гуссерль, П. Рикер, М. Хайдеггер); теория социальной идентичности А.Тэшфела, теория социальной

Категоризации Дж.Тернера; модель «четырех процессов социальной идентичности» Г.Бреквелл; теоретические и эмпирические положения о «социальной городской идентичности» (social urban identity) Э.Пола, С.Валера, Д.Юззел, Х.Э.Штейнбах, М.Черноушек; подход к исследованию процессов социального познания и конструирования образа социального мира, разрабатываемый на кафедре социальной психологии факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова (Г.М. Андреева, А.И. Донцов, Т.Г. Стефаненко), в частности, образ среды.

Методика исследования. Для изучения каждого из структурных компонентов территориальной идентичности с учетом их динамичности четыре проективных методических приема модифицировались в соответствии с предметом исследования. Сочинение на тему «Мой район» позволяет получить информацию об образе района (когнитивной составляющей территориальной идентичности), а также о чувствах и переживаниях, связанных с местом проживания (аффективном компоненте территориальной идентичности). Сочинение предполагает свободный рассказ о своем районе проживания из 1015 предложений. Метод неоконченных предложений содержит вопросы об аффективной и ценностной составляющих территориальной идентичности, а также об особенностях территориального поведения (образа жизни). Метод «10 качеств района» дополняют полученную информацию о когнитивном и ценностном компонентах территориальной идентичности. Испытуемым предлагается перечислить 10 качеств своего района и 10 качеств идеального места проживания. Психологический рисунок «Мой район» направлен на уточнение неосознаваемых аспектов когнитивного, аффективного и ценностного компонентов идентичности. Испытуемым предлагалось нарисовать свой район проживания, как они его себе представляют.

Обработка полученных результатов с помощью сетки контент-анализа позволяет выделить параметры, соответствующие трем компонентам территориальной идентичности: когнитивному, эмоциональному, ценностному, проанализировать связи между ними, а также описать территориальное поведение, соответствующее данной территориальной идентичности.

Положения, выносимые на защиту:

Территориальная идентичность может быть рассмотрена как один из видов социальной идентичности, что позволяет упорядочить ее феноменологию по трем структурным компонентам: когнитивному, аффективному и ценностному.

Идентификация с местом проживания (чувство места) занимает центральное место в феноменологии территориальной идентичности и может быть представлена как интеграция всех трех структурных компонентов территориальной идентичности.

Пространственная локализация территориальной идентичности (страна, регион, город, район, дом) определяется социальной ситуацией сравнения, в которую попадает индивид, и может изменяться в различных социальных группах большого города, в зависимости от степени удовлетворенности и идентификации с районом проживания.

Территориальная идентичность жителя определенного района города определяется длительностью его проживания в районе и имеющимся у этого жителя опытом проживания в других районах и городах, и не отражает объективные условия проживания.

Территориальное поведение может быть рассмотрено как проявление территориальной идентичности, поскольку оно отражает идентификацию с местом проживания (чувство места).

Научная новизна работы определяется новизной предмета и научной новизной метода исследования. В исследовании впервые рассматривается феноменология территориальной идентичности как идентичности по отношению к району проживания. Разработан оригинальный комплекс методик исследования территориальной идентичности с учетом поведенческой активности (территориального поведения), в основу которого легли проективные методики. Впервые в отечественной социальной психологии территориальная идентичность изучается как единое динамическое образование.

Теоретическая значимость, работы состоит в том, что анализ особенностей территориальной идентичности современного горожанина позволяет уточнить специфику социальной идентичности личности в ситуации социальных изменений. Исследование вносит вклад в изучение соотношения индивидуальных особенностей и средовых факторов идентичности взрослого человека.

В работе представлена структура территориальной идентичности как одного из ключевых видов социальной идентичности, включающая в себя статичные компоненты и динамику, представленную процессами непрерывности, самооценки, самоэффективности и различий. Предложен путь анализа территориального поведения как поведенческих проявлений территориальной идентичности, который может быть использован и в изучении других видов социальной идентичности.

Практическая значимость исследования определяется возможностью учета результатов исследования при разработке градостроительных программ (преобразования существующих и проектирования новых жилых микрорайонов), а также при организации телефонных справочных служб для населения по вопросам градостроительства, эксплуатации зданий, жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства.

Результаты исследования могут быть применены районными администрациями в практической работе при взаимодействии с населением, в том числе с протестными жилищными движениями, обусловленными рассогласованием структурных компонентов территориальной идентичности; в обучающих курсах для участников градостроительных программ, специалистов районных администраций по работе с населением и управляющих жилищно-коммунальным хозяйством.

Полученные результаты исследования используются в учебных курсах «Социальная психология», «Социальная психология здоровья», а также «Социальная психология личности» и «Психологическое консультирование» при подготовке студентов-психологов.

Апробация результатов исследования. Материалы диссертации были представлены в докладах на Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, 2003, 2005), Межвузовской научно-практической конференции «Социальная психология сегодня: наука и практика» (Санкт-Петербург, 2005), седьмой международной конференции Российского общества экологической экономики (Санкт-Петербург, 2005), научном семинаре института социологии РАН «Пространство и повседневная жизнь современного города» (Москва, 2005), использовались при чтении курса «Социальная психология» для студентов Государственного университета управления (2005-2006) и курса «Психологическое консультирование» Днепропетровского национального университета (2005). Результаты были использованы в работе с населением по программе комплексной реконструкции территорий сложившейся застройки (Департамент градостроительной политики, развития и реконструкции города Москвы, 20042007). Содержание работы отражено в 7 публикациях автора.

Достоверность научных положений и выводов обеспечивается исходными научно-методологическими принципами, большим объемом выборки, применением адекватных предмету методов исследования, использованием аппарата статистической обработки данных (описательная статистика) в сочетании с качественным анализом, развернутой интерпретацией качественных данных, соотнесением полученных результатов с результатами исследований других авторов.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, выводов, заключения и списка литературы, который включает 313 наименований, из них 144 на иностранных языках. Объем основного текста диссертации - 167 машинописных страниц. В приложениях представлены методические материалы, результаты первичной обработки эмпирических данных, протоколы и графические представления результатов обработки данных.

Заключение диссертации по теме «Социальная психология», Самошкина, Ирина Сергеевна

1. Теоретический анализ и эмпирическое изучение феноменологии территориальной идентичности подтверждает предположение о том, что территориальная идентичность является одним из основных видов социальной идентичности. Структура территориальной идентичности, как на основании данных комплексного теоретического анализа, так и по результатам эмпирического исследования, соответствует структуре социальной идентичности, включающей в себя когнитивный, аффективный и ценностный компоненты.

2. Идентификация с местом проживания (чувство места) является интегральной характеристикой территориальной идентичности, она являеется связующей для всех компонентов этого феномена, что позволяет считать ее центральным звеном в структуре территориальной идентичности. Идентификация с местом проживания (чувство места) жителя определенного района города определяется длительностью его проживания в районе и имеющимся у этого жителя опытом проживания в других районах и городах (которые проявляются в аффективном и ценностном компонентах), и не отражает объективные условия проживания (отраженные в когнитивном компоненте). Мы также можем утверждать о двух факторах, обуславливающих такие различия: это воспринимаемый статус района проживания и отнесение его приватному или публичному пространству.

3. Пространственная локализация может меняться как в зависимости от группы сравнения, так и в зависимости от идентификации с местом жительства. Возможно также, что пространственная локализация территориальной идентичности взаимосвязана с удовлетворенностью семейными отношениями (благополучием семьи). Гипотеза о том, что пространственная локализация территориальной идентичности зависит от социальной ситуации сравнения, в целом подтвердилась.

4. В качестве ингруппы для территориальной идентичности скорее всего выступает семья, возможная аутгруппа - соседи. Пространство дома и

142 района для людей с высоким уровнем территориальной идентичности является приватным, в силу чего ему приписываются свойства безопасности, уюта и свободы поведенческих проявлений.

5. Гипотеза о том, что территориальное поведение может быть рассмотрено как проявление территориальной идентичности, поскольку оно отражает идентификацию с местом проживания (чувство места), подтвердилась частично. Территориальное поведение обуславливается также другими факторами. Однозначным проявлением территориальной идентичности в поведении является продолжительность нахождения в своем районе и стремление в него возвращаться. Высокий уровень территориальной идентичности определяет продолжительность пребывания в районе, в свою очередь, эта продолжительность обеспечивает более дифференцированный образ своего района. Персонификация территории в большей степени является поведенческой самопрезентацией и связана с потребностью в отдыхе. Конкретные проявления территориального поведения тесно связаны с тендерными стереотипами.

Заключение

Проведенное нами исследование является одним из немногих, посвященных социально-психологическому анализу феномена территориальной идентичности. В ходе теоретического анализа было показано, что территориальная идентичность может быть рассмотрена как один из видов социальной идентичности, объединяющий в себе особенности социальной и личностной идентичности, а также пространственные представления (образ места). На основании теоретического анализа была операционализирована структура территориальной идентичности: когнитивный компонент (образ района, его жителей и себя в нем), аффективный компонент (эмоции и переживания, возникающие в районе и по поводу района) и ценностный компонент (оценка своего района и его соотнесение с определенными потребностями, а также мотивация сохранения или изменения района проживания). Была теоретически осмыслена и эмпирически исследована взаимосвязь территориальной идентичности и территориального поведения. Представляется, что полученные результаты могут быть распространены на более широкий спектр ситуаций, включая. другие виды социальной идентичности.

Для изучения феномена территориальной идентичности был создан специальный методический инструментарий, который позволил получить информацию о содержательных аспектах и обобщенных показателях каждого из выделенных компонентов территориальной идентичности. В его основе лежат проективные методики, такие как сочинение, неоконченные предложения, психологический рисунок. Эмпирическое исследование подтвердило теоретическое предположение о личностной и социальной природе территориальной идентичности, с перевесом в сторону личностных аспектов. Были выявлены особенности территориальной идентичности, связанные с особенностями города, а также района проживания. В первую очередь город и район определяют содержание аффективного компонента

144 территориальной идентичности. Различия территориальной идентичности жителей разных городов и районов связаны с образом жизни, статусом города и района, а также со специфическими пространственными локусами, которые имеют мифологическую природу.

Наибольший интерес представляет такое эмоциональное образование, как чувство места (идентификация с районом). Анализ аффективного и ценностного компонентов территориальной идентичности показал, что эти два компонента взаимосвязаны между собой и занимают центральное положение в структуре территориальной идентичности, тогда как когнитивный компонент является относительно автономным. Это позволило выделить набор свойств, определяющих образ человека с высокой территориальной идентичностью. На основании выделенных свойств в дальнейшем возможно создание опросника территориальной идентичности (перечень утверждений, которые могут входить в опросник, приведен в приложении 7).

В ходе анализа результатов эмпирического исследования была обнаружена такая особенность территориальной идентичности, как значимость семьи. Мы предполагаем, что территориальная идентичность может быть связана с удовлетворенностью семейной жизнью: разлад в семье влечет за собой потерю идентификации, и, напротив, гармония в семейных отношениях может способствовать более сильной территориальной идентичности. Это предположение может быть проверено в последующих исследованиях.

Хотя в целом наше исследование является описательным, нами были выдвинуты гипотезы об особенностях территориальной идентичности как социально-психологического феномена. В целом поставленные нами гипотезы подтвердились. Мы можем говорить о вариативности простанственной локализации территориальной идентичности. Предположительно, эта локализация задается контекстом взаимодействия - той группой сравнения, которая в данный момент актуальна для индивида. Наше исследование показало тесную взаимосвязь аффективного и ценностного, а также относительную независимость когнитивного компонента территориальной идентичности. Для уточнения выявленных нами тенденций рассогласования когнитивного и эмоционально-ценностного компонентов необходимо проведение более масштабного исследования и сопоставление данных о территориальной идентичности жителей большего числа городов. Наконец, мы установили, что территориальное поведение связано с эмоционально-ценностным компонентом территориальной идентичности жителя большого города, и предположили, что территориальное поведение может иметь значение связующего звена между когнитивным и эмоционально-ценностным компонентами.

За рамками нашего исследования остались такие вопросы, как специфика территориальной идентичности жителя пригорода, малого города и других населенных пунктов. Хотя в исследовании приняли участие 20 жителей пригорода, этих данных оказалось недостаточно для получения достоверных данных об особенностях их территориальной идентичности. Этот вопрос требует более детальной проработки в дальнейших исследованиях, так же как и вопрос противопоставления города и деревни в описаниях идеального места проживания.

Наше исследование позволило уточнить некоторые аспекты формирования территориальной идентичности, однако данная проблема выходит за рамки нашего исследования. Нам представляется, что всестороннее изучение процесса формирования территориальной идентичности после смены места жительства может иметь как научную, так и практическую ценность, и заслуживает более пристального внимания.

Обобщая результаты проведенного исследования, можно говорить об эмпирическом подтверждении логики теоретического анализа, а именно, что в феноменологии территориальной идентичности проявляются свойства социальной идентичности. Территориальная идентичность включает в себя образ района и себя в районе (когнитивный компонент), идентификацию, чувства по отношению к району и переживания, связанные с районом (аффективный компонент), оценку места, желание жить в районе, соотнесение места проживания с жизненными ценностями (ценностный компонент) и территориальное поведение в районе проживания. Наиболее тесно между собой связаны аффективный и ценностный компоненты. В когнитивном, эмоциональном и ценностном компонентах проявляются процессы территориальной идентичности: самоэффективность, самооценка, различия и непрерывность. Пространственные локусы (характерные признаки города и различных районов), включаемые в образ района, выступают его отличительными признаками и одновременно являются эмоционально наполненными составляющими когнитивного компонента.

Проведенное исследование позволяет выделить специфические особенности территориальной идентичности. Центральным для территориальной идентичности является идентификация с районом (чувство места), по которой можно судить о выраженности самой территориальной идентичности. Идентификация с районом предполагает ощущение комфорта и безопасности, восприятие района как места проживания, близкого к идеальному, отношение к району как к дому (личному пространству). О сформированной территориальной идентичности свидетельствуют позитивные переживания, связанные с районом, тогда как наличие негативных переживаний скорее свидетельствует об отсутствии или несформированности территориальной идентичности. Негативные переживания более характерны для тех, у кого текущее место проживания является временным - студентов, проживающих в общежитиях, жителей съемных квартир. Более сложные переживания, такие как ощущение гордости, переживание преемственности и истории, более характерны для тех, кто проживает в своем районе дольше.

Территориальная идентичность выполняет особые функции, например, участвует в структурировании воспоминаний в автобиографической памяти. Воспоминания соотносятся с районом проживания, а также с его локусами (архитектурными или культурными акцентами). Для выраженной территориальной идентичности характерно восприятие района как исключительного, непохожего на другие; стремление чаще находиться в районе и проводить в нем больше времени, желание продолжать в нем жить. Предположение, что территориальная идентичность основана на динамических процессах, соответствующих модели Г.Бреквел, также нашло свое эмпирическое подтверждение. Динамические процессы формируют структуру территориальной идентичности и поддерживают ее целостность с течением времени.

Феноменология территориальной идентичности, рассмотренная в нашем исследовании, является материалом, который может стать основной для дальнейших исследований и построения диагностического инструментария в такой новой для социальной психологии области, как психология города.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

TERRITORIAL IDENTITY OF THE POPULATION OF KRASNODAR REGION

Daria Kakadiy

senior lecturer department of sociology, jurisprudence and personnel management, Kuban State University of Technology,

Russia, Krasnodar

Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 15-23-01005 а(м)

АННОТАЦИЯ

В статье анализируются результаты социологического исследования, проведенного на территории Краснодарского края с целью изучения территориальной идентичности населения Краснодарского края. Выявлено место территориальной идентичности в иерархии коллективной и личностной идентичности населения Краснодарского края. Определена степень выраженности различных уровней территориальной идентичности жителей региона.

ABSTRACT

The article analyzes the results of sociological research conducted on the territory of Krasnodar region with the purpose of study of the territorial identity of the Krasnodar region. It is revealed the place of territorial identity in the hierarchy of collective and individual identity of the Krasnodar region. It was determined degree of expressiveness of the different levels of territorial identity of the inhabitants of the region.

Ключевые слова: иерархия идентичностей, территориальная идентичность, региональная идентичность, локальная идентичность, регион.

Keywords: hierarchy of identities, territorial identity, regional identity, local identity, region.

Территориальная идентичность рассматривается как коллективная идентификация членов некоторой территориальной общности и занимает место в иерархии социальных идентичностей наряду с другими видами самоидентификации – национальной, профессиональной, культурной, религиозной и т. д. При этом «общность места жительства», которую В.А. Ядов выделяет в качестве одного из кодификаторов социальной идентичности, может быть выражена как идентификация с малой группой («соседством»), так и с жителями города, региона, страны, т. е., со всеми уровнями территориальной идентичности .

Территориальная идентичность состоит из пяти основных структурных уровней, каждый из которых входит в состав предыдущего: общенациональный, макрорегиональный, региональный, субрегиональный и локальный. При этом наиболее устойчивыми и ярко выраженными являются локальный и общенациональный уровни. Региональная идентичность обычно проявляется более слабо, хотя в некоторых регионах России средний уровень территориальной идентификации актуализируется за счет особых этнических, политических, экономических и культурно-исторических условий. Также региональная идентичность может усиливаться при путешествии в другой регион страны, что приводит к позиционированию себя индивидом как члена иной локальной территориальной общности – жителя конкретной области или края.

Формирование различных уровней территориальной идентичности зависит от множества факторов, которые варьируются в зависимости от специфических особенностей региона. В Краснодарском крае можно выделить такие особенности, влияющие на территориальную идентичность жителей региона, как географическая специфика расположения края (приграничное положение, обуславливающее этническое разнообразие населения, благоприятные природные условия и санаторно-курортная инфраструктура), экономические факторы (сельскохозяйственная деятельность районов края, инвестиционная привлекательность региона), а также возрождение кубанского казачества, оказывающее неоднозначное влияние на формирование региональной идентичности жителей края .

В рамках изучения территориальной идентичности населения Краснодарского края в период с июня по сентябрь 2016 года на территории региона было проведено анкетирование. Генеральную совокупность исследования составило население Краснодарского края – 5 284 500 человек (по оценке на 1 января 2012 года). Выборочная совокупность – 1300 человек (доверительный интервал 97 %, ошибка ±3 %). Для отбора респондентов использована репрезентативная квотная выборка с элементами случайного отбора населенных пунктов и респондентов. Объем выборочной совокупности был разделен квоты, пропорционально их объему в генеральной совокупности. Состав респондентов соответствует составу жителей Краснодарского края от 18 лет и старше по таким признакам, как пол, возраст, соотношение городского и сельского населения .

Наибольшее чувство общности респонденты отмечают с жителями России (93,3 %) и Краснодарского края (84,9 %). На третьем месте в иерархии коллективных идентичностей оказалась возрастная идентификация («чувство общности с людьми моего поколения» – 83,2 %). Макрорегиональный уровень территориальной идентичности (общность с жителями Юга России) отметили 81,9 % респондентов. Далее следуют национальная (81,4 %), религиозная (69,5 %) и политическая идентичность (62,7 %). Таким образом, общенациональный, макрорегиональный и региональный уровни территориальной идентичности достаточно ярко выражены у населения Краснодарского края. Также следует заметить, что общность с более широкими территориальными группами слабо ощущается жителями региона – так, чувство единства с жителями СНГ испытывают лишь 43,4 % респондентов.

Среди «Я-идентификаций» населения края территориальная идентичность уступает лишь гражданской (94 %) и национальной (85,8 % – «представитель русского народа», 84,7 % – «представитель своего народа»). Далее в иерархии личностной идентичности жителей Краснодарского края следует региональный уровень территориальной идентичности: идентификация с жителями Юга России (85,6 %) и жителями Краснодарского края (83,9 %). Локальный уровень территориальной идентичности менее выражен и варьируется в зависимости от типа населенного пункта (66 % среди городских жителей и 54,4 % среди жителей села).

В целом, из всех уровней территориальной идентичности наиболее актуализированным для населения Краснодарского края является общенациональный: на вопрос, к какой географической группе респонденты относят себя прежде всего, большинство выбрали вариант ответа «Житель России» (48,6 %). Макрорегиональный уровень слабо выражен – жителями Юга России ощущают себя 3,8 % ответивших, жителями ЮФУ – 3,6 %. Идентичность в первую очередь с жителями регион присутствует у 12,8 % респондентов, еще 27,1 % ощущают себя в равной степени жителями страны и края. Локальный уровень территориальной идентичности наименее выражен – с жителями города или села в первую очередь идентифицируют себя лишь 1,1 % респондентов. Принадлежность к жителям Европы также слабо выражена – только 1,9 % жителей Краснодарского края отметили, что причисляют себя в первую очередь к данной территориальной группе.

Таким образом, результаты проведенного исследования показывают, что территориальная идентичность занимает одно из первых мест в иерархии идентичностей жителей Краснодарского края, при этом наиболее ярко выраженными являются общенациональный и региональный уровни, тогда как макрорегиональный и локальный уровни территориальной идентичности слабо проявляются у населения региона.

Список литературы:

Доклад об итогах всероссийской переписи населения 2010 года // Всероссийская перепись населения 2010 URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.html (Дата обращения 24.10.2016).
Муха В.Н., Литовка В.А. Методологические аспекты изучения региональной идентичности // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал) – 2013 – № 9 (29) – С. 20–31.
Ядов В.А. Процессы идентификации российских граждан в социальном пространстве «своих» и «несвоих» групп и сообществ (1999–2002 гг.): мастер-класс профессора В.А. Ядова: Методологический практикум для студентов социологов. – М., 2004. – 235 с.

Т.И. Герасименко, Б.Б. Родоман

ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
КАК ФАКТОР И РЕЗУЛЬТАТ
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ РОССИИ

TERRITORIAL IDENTITY AS FACTOR AND RESULT
OF RUSSIA’S GEOPOLITICAL PREFERENCES

Abstract. This article considers identity as a complex multi-component concept. We view the hierarchical character of Russian territorial identity as a product of many factors. We determine and describe the stages of its transformation. We have attempted to discover the mutual influence of territorial identity and Russia’s geopolitical preferences.
Аннотация. В статье рассматривается идентичность как сложная многокомпонентная категория. Показана иерархичность территориальной идентичности россиян, которая формируется и трансформируется под воздействием многих факторов. Выделены и охарактеризованы этапы её трансформации. Предпринята попытка выявить взаимовлияние территориальной идентичности и геополитических предпочтений России.
Keywords. Identity, factors and transformation of territorial identity.
Ключевые слова. Идентичность, факторы и трансформация территориальной идентичности

Идентичность – сложный многокомпонентный, многослойный и многофакторный объект. Под идентичностью (самоопределением) следует понимать многоплановое позиционирование индивида или группы индивидов (этнической, конфессиональной, профессиональной, социальной, гражданской и др.) в окружающем мире, включающее осознание принадлежности к сообществу, к эпохе и к территории. Её многочисленные содержательные составляющие могут быть обозначены двумя категориями: «место» и «память». Среди них позиционирование себя как личности, члена семьи, осознание принадлежности к поколению, социальной группе, страте, касте, клану, профессиональному сообществу, этносу, конфессии, ландшафту, месту, региону, государству, эпохе .
В рамках данной статьи остановимся на характеристике территориальной идентичности. Этим вопросам уделяют внимание в странах Запада представители разных н аук (например, и др.). Появляются работы, посвящённые этой проблеме, и в России, где чаще всего говорят о «региональной» идентичности (например, ). М. П. Крылов определил региональную идентичность как системную совокупность культурных отношений, связанных с понятием «малая родина», а также внутренний имидж территории .
Представляется, что корректнее употреблять термин «территориальная идентичность», поскольку она иерархична. Число уровней зависит от степени генерализации. В самом общем виде их можно сгруппировать в четыре: 1) микроуровень – «малая родина» (село, город, микрорайон, улица, дом, семья); 2. мезоуровень – региональная идентичность, например, осознание себя жителем субъекта федерации («москвич», «оренбуржец») либо крупного региона («сибиряк», «уралец», «камчадал», «северянин»); 3) макроуровень – принадлежность к государству («россияне», «советские люди»); 4) культурно-цивилизационный уровень («европейцы», «азиаты», «евразийцы», «особая цивилизация», «человек мира»).
Территориальная идентичность связана с картиной мира и с чувством укоренённости. Картина мира, как важная часть духовной культуры, складывается из географических, исторических, религиозных, психологических представлений, смыслов и образов и формируется под влиянием многих факторов, в том числе и географической среды . Укоренённость – это сплетение связей между членами общества и окружающей их средой. Географическая картина мира определяется такими понятиями, как «отчизна», «родина», «родной край», «земля». Она не может быть полной без понятий «место», «граница» и других географических представлений. Осознание своего места в пространстве неразрывно связано с осознанием места в истории. «Память» – понятие о предках и месторазвитии (по Л.Н. Гумилёву ), родословная, место в истории и географии (по современным представлениям – в топохроне).
Наличие территориальной идентичности в России подвергается сомнениям, иногда говорят даже о российской патологии . Мы полагаем, что следует говорить о российском феномене. Идея аспатиальности российского пространства не отражает реальной ситуации. В России не очевидна многоступенчатая идентичность, поскольку не развит многоступенчатый патриотизм – любовь, осознание многих территориальных единиц, в которых живёт человек , т.е. любовь к малой родине и гордость за неё и за региональные бренды. Большинство людей стесняются своего провинциального, особенно сельского происхождения (это не престижно) и стараются не демонстрировать территориальную и иную идентичность. Есть исключения, к которым относятся, к примеру, группы православных националистов и представители неформальных организаций (байкеры, футбольные болельщики) и др. Территориальная идентичность ярко выражена там, где есть для этого территориально организованная основа – например, этнокультурные территориальные комплексы (ЭТК) – открытые системы разного иерархического уровня, сформировавшиеся в результате взаимодействия этносов и (или) их частей под влиянием ряда факторов на определенной территории в течение длительного исторического периода. Единый ЭТК, например, сформировался в Оренбургско-Казахстанском регионе и в других этноконтактных зонах ).

Theory and Methods

В России на протяжении XХ – XXI вв. устойчиво доминирует общегосударственная идентичность (за исключением периода распада СССР, когда демонстрировался «парад суверенитетов»). Современная роль и диктат центра в России взаимосвязаны с гиперцентрализованной территориальной структурой. Поляризация российского пространства по линии центр-периферия (на разных уровнях: от общероссийского до муниципального), как и расслоение общества, нарастает. Реальностью являются ксенофобия и снобизм. Демонстрация территориальной идентичности отражает территориальную структуру геопространства, обусловлена географическим положением – столичностью, периферийностью, приграничностью. В противовес региональной государственная идентичность россиян – осознание себя единым целым, несмотря на большой территориальный разброс и слабость транспортных связей, вызванная резким подорожанием пассажирского транспорта по сравнению с советской эпохой, осознаётся и демонстрируется в гораздо большей степени. Осознание её размеров (и названия) меняются, как и представление о месте в культурно-цивилизационном пространстве. Такое восприятие мира сформировано исходящей от государства пропагандой через СМИ. Идентичность формируется и трансформируется под воздействием многих факторов. В их числе географическое положение, колонизация, распад страны или империи, индустриальное, инфраструктурное (строительство транзитных магистралей, совершенствование средств связи) или иное развитие, степень барьерности границ с соседними странами, централизации власти, отсутствие реального федерализма, геополитические и геоэкономические приоритеты руководства государства. Важнейшим средством формирования и трансформации идентичности служит пропаганда через СМИ. Она формируется в течение многих поколений и взаимосвязана с геополитическими и геоэкономическими предпочтениями. Территория страны то расширялась, то сжималась, представляя собой «пульсирующий хронотоп» (термин М.П. Крылова ). После распада СССР произошло сжатие, а теперь мы наблюдаем очередное расширение.
Можно выделить периоды трансформации идентичности, хотя подробных, полномасштабных социологических исследований не проводилось ни в советское, ни тем более в досоветское время. Некоторые выводы можно сделать по итогам переписей населения, где была графа «национальность», которая определялась на основе самоидентификации. Только после распада СССР появились такого рода работы, но они касались лишь отдельных регионов.
1. В советский период преобладала общегосударственная (общесоюзная) идентичность. Этому способствовала политика властей, направленная на формирование «единой общности» – советского народа. Доля русских (считающихся «государствообразующим» этносом) постоянно росла, они составляли крупнейшую группу в большинстве российских регионов, в том числе этнонациональных. Подавляющее большинство потомков смешанных семей идентифицировали себя как русские.
2. Период распада СССР сопровождался активизацией этнонационалистических движений, сепаратистскими призывами этнических лидеров и внутри России. В национальных республиках стало выгодно быть представителем титульного этноса. В значительной степени это обстоятельство способствовало росту их численности и доли в населении. Увеличилась номинальная численность малых народов Севера благодаря политике экономической поддержки – за счёт того, что многие стали указывать другую национальность (справедливости ради отметим, что и в СССР было выгодно писаться чукчей или алеутом, они имели ряд привилегий).
Ослабла единая общегосударственная идентичность. Аналогичные процессы наблюдались в Югославии. Это сопровождалось всплеском этнонационализма и регионализма, проявляющегося в изменении социально-культурной и политической самоидентификации, а также в действиях, направленных на повышение статуса региона (например, в Татарстане, Чечне, Тыве; звучали призывы создания Сибирской республики). Этому способствовала западная геополитическая ориентация России: ведь именно в странах Европы распространены регионалистические партии.
По данным опроса Фонда «Общественное мнение», в конце 90-х годов более 1/3 россиян идентифицировало Россию как европейскую страну, около 1/5 – как евразийскую, несколько процентов как азиатскую и 40 % затруднились ответить на этот вопрос . Как видно из результатов опроса, общественное мнение в данном случае разделилось.
3. Современный период. Трансформация идентичности ускоряется, поскольку ускоряются все социально-экономические процессы. В результате поиска национальной идеи, в том числе под эгидой православия (что может быть подвергнуто критике: ведь Россия – многоконфессиональное государство), дискутируется проблема возврата на новой основе к формированию единой общности – «общероссийской нации». Главная причина подобных идей – боязнь утраты контроля над регионами и сецессии ряда территорий . В некоторых странах важным инструментом стал перенос столицы (например, Казахстан, в прошлом – Турция).
Одним из авторов данной статьи (Т.Г.) в течение нескольких лет проводились исследования по выявлению идентичности в Оренбургско-Казахстанском трансграничном регионе по обе стороны государственной границы. В рамках данной статьи важны результаты опросов жителей Оренбургской области. Результаты подтверждают сказанное выше. Идентификация менялась в соответствии с выделенными периодами. Использовалось анкетирование, метод глубинного интервью и экспертных оценок. Выборка охватывала разные слои населения.
Опросник включал три группы вопросов. Первая касалась маршрутов путешествий, вторая – прямые вопросы относительно идентичности и третья – вопросы, помогающие выявить приверженность тем или иным цивилизационным ценностям (например, согласны ли люди с отменой смертной казни, как следует поступать с террористами, считают ли конкуренцию важнейшим элементом общественно-государственного устройства, ставят ли личные интересы выше общественных, и т.д.).

Исследования, проведенные в середине 2000-х годов, показали, что 55,6% принявших участие в соцопросе идентифицировали Россию как евразийскую страну, 25% как европейскую и 19,4% как самобытную, не принадлежащую ни к одной из цивилизаций. Интересен анализ ответов респондентов, идентифицировавших Россию как европейскую страну, на уточняющие вопросы. Все они полагали, что террористов следует «мочить в сортирах» (как известно, с подобным заявлением выступил в то время В.В. Путин); 44,4% были уверены в необходимости смертной казни; 77,7% утверждали, что конкуренция для России неприемлема; 66,7% считали, что мужчина – глава семьи; большинство опрошенных неоднозначно относились к накоплению богатства. Иными словами, западные ценности оказались для опрошенных, идентифицировавших Россию как европейскую страну, неприемлемыми. Во внешних связях 34% всех опрошенных предлагали ориентироваться преимущественно на страны Запада.
Ситуация коренным образом изменилась в 2016 г. Никто из опрошенных не идентифицировал Россию как европейскую страну. 57% назвали её самобытной, 36% – евразийской и 7% – азиатской. Выросла значимость этнической и конфессиональной идентичности. Для подавляющего большинства опрошенных наибольшее значение приобрела принадлежность к семье. 48% на первое место в ряду территориальных идентичностей поставили принадлежность к России, 20% – к региону. 35% ратуют за импортозамещение, 60% предлагают ориентироваться в геополитических и геоэкономических отношениях на страны СНГ, Китай, Индию или Японию. И лишь 7% считают необходимым развивать отношения со странами Европы или США.
Такая трансформация предпочтений в самоопределении вполне понятна и происходит под воздействием СМИ. Когда открылись границы и у наших руководителей появились иллюзии стать равноправными партнёрами европейских государств, а у людей появилась возможность выезжать в эти страны, ориентация на запад и, соответственно, идентичность приобрели «западный» вектор. Часть населения предпочла считать себя европейцами, т.е., по их мнению, цивилизованными, прогрессивными людьми. Привлекательным казалось лидерство в области техники и экономики, высокий уровень жизни. Европоцентрическое мировосприятие предполагает представление о европейской культуре как о высшей стадии развития общества. Новая доктрина сопровождается патриотическими лозунгами и публикациями в СМИ и на телевидении, повышением роли православной церкви в формировании общественного мнения, появлением молодёжных и детских патриотических движений, милитаризацией и противостоянием неким враждебным силам, конфронтацией с Западом. В геополитических контактах происходит переориентация на неоевразийство. Восстанавливаются и расширяются контакты с православными славянскими странами Европы, с тюркскими странами Азии, с Монголией и др.
В России, как, может быть, нигде больше в мире, существует глубокая ментальная и социальная пропасть между столицей и остальной территорией. Главная причина этого – традиционная централизация самодержавной власти, не терпящей конкурентов. Развитию регионального патриотизма мешали и частые принудительные и вынужденные переселения и перемещения по службе, практиковавшиеся в нашей империи, её колониальный характер. Тем более заметны редкие и яркие исключения. Так, художник И.К. Айвазовский был трогательным патриотом родного города – Феодосии (ныне утратившей многоязыкий средиземноморский колорит). Он подарил ей водопровод, помогал проектировать железную дорогу.
В советское время заметным местным патриотизмом отличались ленинградцы, одесситы, потомки архангельских поморов; о своих регионах с гордостью говорили дальневосточники, сибиряки, уральцы. И всё же это были скорее исключения, чем правила. Даже крупные части СССР обычно не назывались родиной, и уж тем более отечеством. Считалось само собой разумеющимся, что отечество у всех советских людей одно – Советский Союз. Цензура запрещала называть странами даже такие крупные союзные республики, как Украина и Казахстан.
Лишь в самом конце советской эпохи было сделано послабление: наши идеологи поняли, что для полноценного гражданского самосознания необходимо и чувство малой родины. Ею отныне могло считаться родное село, город, регион. С тех пор выражение «малая родина» вошло в моду, оно часто употребляется и в наши дни. Таким образом, причитающихся каждому гражданину родин стало две, но не больше, а этого очень мало. Оседлого жителя окружают контуры множества территориальных единиц, и каждая может быть для него своей, родной, любимой. А у кочевника – свои представления о родине. Когда происходила колонизация земель, принадлежавших башкирским и киргиз-кайсацким племенам, пришельцы и не подозревали, что эти «ничьи» на первый взгляд земли строго распределены, а места кочевий соседних племён не пересекаются! Это привело в некоторых случаях к серьёзным проблемам во взаимоотношениях, спровоцировало башкирские восстания, но в дальнейшем отношения были урегулированы. Проблемы были и во взаимоотношениях с северными народами, которые не хотели переходить на оседлый образ жизни, а откочёвывали от урбанизированных территорий с оленьими стадами.
Россия – не единственная родина для человека, родившегося и живущего в нашей стране. Его родина – это и регион, природная зона, город или деревня, часть города, микрорайон и т.д. Такая многоступенчатая, многоуровневая, многогранная идентичность имеет право на существование и должна быть равноценной и равноправной, как разные формы собственности, без всякого подчинения великодержавной идентичности, равно как и патриотизму.
Нам представляется, что у человека, духовно и душевно развитого, чувство родины многогранно и многоярусно: он ощущает себя гражданином Вселенной, как В.И. Вернадский и К.Э. Циолковский; европейцем, как А.С. Пушкин и Ф.И. Тютчев: сыном «богоизбранного» отечества, как Ф.М. Достоевский и В.С. Соловьёв; частицей родной природы, как И.И. Левитан и М.М. Пришвин; москвичом, как П.Д. Боборыкин и В.А. Гиляровский; «сыном Арбата», как А.Н. Рыбаков и Б.Ш. Окуджава.
Территориальные области, считающиеся своими, родными, не всегда вложены одна в другую, как матрёшки. Они могут быть однопорядковыми по размеру и пересекаться (частично накладываться), как диаграммы Эйлера – Венна, имея общий участок там, где находится мой дом. Объектом идентичности не обязательно должна быть казённая административно-территориальная единица или иная область, значимая для большинства окружающих людей. Ощущение родины у каждого может быть своё, различны и её границы; в этом и проявляется личность. На современном этапе развития общества нередко речь идёт о внепространственности многих явлений (см., например, ). Границы и ареалы идентичности также практически не поддаются локализации.
Современная структура российского геопространства иерархична и многоступенчата. Сильное ядро, не совпадающее с географическим центром, размещается на западе страны. Эксцентриситет связан с колонизаторской политикой. Завоёвывая и колонизуя земли на востоке, Москва оказалась на западной окраине страны .
Для многих периферийных регионов Москва в ряде случаев более доступна в транспортном отношении, чем центры соседних субъектов федерации или даже населённые пункты в пределах своего региона. Кратчайшее реальное географическое расстояние между многими периферийными по отношению к столице региональными центрами играет меньшую роль, чем кратчайшее экономическое (оцениваемое, по И.М. Маергойзу, по времени либо по стоимости перевозок), которое в большинстве случаев проходит через Москву. Например, из Оренбурга в Красноярск, Иркутск, Ставрополь, Норильск и другие города путь через столицу короче, надёжнее и дешевле других вариантов. Этому парадоксальному явлению способствовало сокращение в постсоветские годы внутрироссийских авиарейсов и железнодорожных маршрутов.
Центр объединяет социально-экономическое, политическое, культурное, научное пространства России, а вместе с этим цементирует единую идентичность. Это в интересах современного государства, ибо выполняет «антисецессионистские» функции. Однако полностью подчинить и контролировать регионы не всегда удаётся. Процесс регионализации – объективная реальность. Регионализация приводит к разделению российского пространства, что может стать реальной основой для сепаратистских и даже сецессионистских настроений. Часть российских территорий, не имея лёгкого транспортного доступа к столице, становятся самодостаточными. В отдалённых регионах формируется региональное социально-экономическое пространство, имеющее всё ту же моноцентрическую структуру. Научные и культурные центры, утратив связи со столицей, нередко развиваются независимо от неё. В регионах – свои кумиры, неизвестные столице, свои политические деятели, свои рекреационные предпочтения. За границей, куда направляется всё больше российских рекреантов, редко пересекаются дальневосточники и жители европейской части страны.
На региональном и локальном уровнях функционируют свои собственные центры, вокруг которых формируются в большинстве случаев нуклеарные частично изолированные структуры. Связи между этими территориями ослаблены, вследствие чего административные границы ярко выражены в ландшафте (реже население, больше дикой природы) .
Центральная власть вынуждена реагировать на ослабление связей, скрепляющих страну. Предпринимаются попытки формирования точек роста в виде федеральных университетов, территорий опережающего развития (ТОР), регулировать экономические отношения, цены на авиабилеты из Москвы (на Дальний Восток, в Калининградскую область). Следовало бы дотировать перелёты, чтобы не потерять связи между регионами, и из региональных центров.

Геополитические предпочтения лежат в основе идентичностей россиян на макро- и культурно-цивилизационном уровнях, они меняются в зависимости от того, ориентируются ли лидеры в своей политике на Европу либо на другие регионы, укрепляют или ослабляют те или иные рубежи. В этой связи важным является вопрос о месте России в мировом культурном пространстве. Этот вопрос интересен не только с теоретической точки зрения. Ответ на него имеет значение для выбора геополитических и геоэкономических предпочтений, а также вариантов региональной политики. Предпринимаемые многочисленные попытки решить эту проблему обнажают принципиальные расхождения во взглядах, предполагающие разные пути развития страны. Многочисленные разночтения можно свести к трём основным направлениям: «западники» , «неоевразийцы» и считающие российcкую цивилизацию уникальной и оригинальной .
Концепция неоевразийцев на современном этапе развития превалирует. Евразийцы в свое время выделили в ойкумене Европу, Азию и Евразию ( и др.). По их мнению, Евразия объединена «месторазвитием» – пространством, представляющим природно-территориальный комплекс, и внутренними системными связями, наполненным взаимодействующим культурным содержанием. От других миров Евразия отделена фронтирами. Эти миры – Тибет, пустыни Средней Азии, Западная Европа – принципиально иные и не комплиментарны евразийскому миру, хотя и взаимодействуют с ним.
Ряд авторов выделяют уникальную российскую цивилизацию как особую самодостаточную сущность, не относящуюся ни к Европе, ни к Азии, ни к Евразии Они считают, что модернизация России должна проходить на основе выявления закономерностей тысячелетнего исторического развития и выработки собственной идеологии, а также селективного использования мирового опыта. Однако эта точка зрения только на первый взгляд кажется оригинальной. По большому счету, она сходна с взглядами евразийцев, но имеет в виду более компактное российское пространство. События последних лет, связанные с происходящими процессами на Украине и в других странах, причислявшихся к евразийскому пространству, пожалуй, подтверждают это положение.
Так или иначе, большинство авторов полагают, что Россия представляет собой особый, уникальный культурный мир. Его идентифицируют по-разному: от мира-России, реально представляющего гораздо меньшую территорию, чем наше государство сегодня, до Евразии в широком смысле (включая бывшие союзные республики и Монголию). Многие исследователи разных эпох отмечают самобытность и особость российской культуры (П.Е. Астафьев, Н.А. Бердяев, В.О. Ключевский и др). Например, С.В. Кайманов к фундаментальным элементам российской цивилизации относит общинность, соборность, государственность (державность), приоритет духовно-нравственных начал, необходимость высокой цели, сверхидеи. Но множество таких аргументов не подтверждаются практикой.
Обобщив мнение ряда политологов и социологов, отметим чаще всего приводимые аргументы, указывающие на отличия российской модели общественного устройства от западной, или, точнее, англосаксонской.
1. Российское общество не приемлет конкуренцию и считает ее негативным явлением.
2. Российская общественная модель основана на доминировании якобы общего интереса, когда задачи населению «спускаются сверху». На практике это интерес не общий, а тех, кто его диктует.
3. В западной традиции превыше всего ценится личная позиция. В российской системе человек соотносит себя с некоей внешней системой ценностей и поэтому более устойчив.
4. Западная модель претендует на тотальное господство. Покорённые англосаксами народы обязаны принимать цивилизационный мейнстрим и правила поведения. Иначе возможен вариант тотального уничтожения, как это произошло с 200-миллионным индейским населением Северной Америки. Российская цивилизационная модель, напротив, предполагает сохранение разнообразия, когда все народы имеют право жить по-своему. В самом деле такое право соблюдала Российская империя от Петра Первого до Александра Второго включительно. Формирование российского сообщества в условиях мультикультурности и полиэтничности способствовало укреплению общегосударственной идентичности. Сходные природные ландшафты способствовали конвергенции и формированию общих стереотипов поведения, а также взаимовлиянию культур. Но при Александре Третьем началась русификация и унификация, которая привела в итоге к распаду империи. Советская власть поддержала и сделала ставку на национальные меньшинства, что стало мощным фактором победы и сохранения советской власти в течение длительного времени. В условиях СССР этнокультурные грани то выпячивались, то нивелировались под влиянием изменчивой национальной политики.
Последние события и аутсайдерские позиции России, введённые санкции привели к новому заметному изменению ситуации. А централизованная власть позволяет манипулировать общественным сознанием.

Территориальная идентичность – это осознание принадлежности индивида или группы индивидов к территории. В российской науке чаще используют термин «региональная идентичность», однако корректнее употреблять понятие «территориальная идентичность», поскольку она иерархична. В самом общем виде множество уровней можно сгруппировать в четыре: 1) микроуровень – «малая родина» (село, город, микрорайон, улица, дом); 2) мезоуровень – региональная идентичность – осознание себя жителем субъекта федерации либо иного столь же крупного региона; 3) макроуровень – принадлежность к стране, государству; 4) культурно-цивилизационный уровень («европейцы», «азиаты», «евразийцы», «особая цивилизация», «человек мира»). Многоступенчатая идентичность соотносится с многоступенчатым патриотизмом – любовью и осознанием многих территориальных единиц как места жительства и гордостью за региональные бренды. Но такой многоступенчатый патриотизм в России не развит. Идентичность многоступенчатая в России не очевидна, поскольку большинство людей стесняются своего провинциального, особенно сельского происхождения (это не престижно). Такая ситуация сложилась из-за диктата центра в России и гиперцентрализованной территориальной структуры российского геопространства. Территориальная идентичность ярко выражена там, где есть для этого территориально организованная основа. В нашей стране огромную роль играет административно-территориальное деление, а все остальные регионы (природные, историко-культурные и т.п.) отражаются в общественном сознании незначительно.
В России на протяжении XХ – XXI вв. устойчиво доминирует общегосударственная идентичность (за исключением периода распада СССР, когда демонстрировался «парад суверенитетов»). Этому способствовала политика властей, направленная на формирование «единой общности» – «советского народа», а в современный период дискутируется проблема возврата на новой основе к формированию аналогичной единой общности – «общероссийской нации».
Центр объединяет социально-экономическое, политическое, культурное, научное пространства России, а вместе с этим цементирует единую идентичность. Это в интересах современного государства, ибо выполняет «антисецессионистские» функции. Однако полностью подчинить и контролировать регионы не всегда удаётся. Процесс регионализации – объективная реальность. Центральная власть старается скреплять страну, усиливая привязку окраин к столице. Формируются точки роста (федеральные университеты, территории опережающего развития), дотируются цены на авиабилеты из Москвы (на Дальний Восток, в Калининградскую область). Но следовало бы дотировать перелёты и из региональных центров в другие регионы, хотя бы в соседние.
Геополитические предпочтения лежат в основе идентичностей россиян на макро- и культурно-цивилизационном уровнях, они меняются в зависимости от того, ориентируются ли лидеры в своей политике на Европу либо на другие макрорегионы мира, укрепляют или ослабляют те или иные рубежи. В этой связи важным является вопрос о месте России в мировом культурном пространстве. Ответ на него имеет значение для выбора геополитических и геоэкономических предпочтений, а также вариантов региональной политики. Многочисленные разночтения можно свести к трём основным направлениям: «западники», «неоевразийцы» и считающие российcкую цивилизацию совершенно уникальной и оригинальной. На современном этапе развития в массовом сознании преобладают концепция неоевразийцев и мнение об особости России, что подтверждают и проведённые нами социологические исследования.

Territorial identity is an individual’s (or a group of individuals’) awareness of their belonging to a certain territory. The more common Russian academic term is regional identity though it should be more correct to talk of territorial identity due to its hierarchical character. The many hierarchical levels can be grouped into the following most general four: 1) the microlevel which is the smaller home place like a village, town, city, neighborhood, street or a house; 2) the mesolevel which is the regional identity implying one’s awareness of his/her being an inhabitant of a federal subject or any other equally large territory; 3) the macrolevel which implies an individual’s belonging to a country; 4) the cultural and civilizational level which deals with notions like Europeans, Asians, Eurasians, exclusive civilization, cosmopolitans etc.
The multilevel identity correlates with multilevel patriotism which is essentially the love for and awareness of the many territorial units such as home places and the pride of the local regional brands. This type of multilevel patriotism is not typical for Russia where no multilevel identity is distinctive as many people are self-conscious about their provincial origin especially if they come from a rural area because it is not socially prestigious. This situation is the result of center domination in Russia and overcentralized territorial structure of Russian’s geographical space. Territorial identity is most evident where it has its basis in territorial arrangement. In our country the administrative subdivision of territory is of utmost importance while the social awareness of other aspects such as natural, historical and cultural is not distinct.
During the 20th and 21st centuries the national identity has been predominant in Russia (excluding the period of the Soviet Union breakup when the so-called sovereignty parade was to be widely observed). That was the result of the governmental policy aimed at forming a unified community - the Soviet people. At present there is a tendency to consider the old concept’s comeback to a renovated basis aiming to form a similar community – the all-Russian nation. Socially, economically, politically, academically and culturally the Russian territory is center-dominated which leads to a stronger unified identity.
This type of arrangement serves the interests of the present day state due to its anti-secessionist functioning. Though it is not always possible to totally-control the regions. Regionalization is objective reality. The centralized administration is trying to hold the country together reinforcing the link between the capital and the periphery. Growing points are being formed such as federal universities and territories of priority development. The flights from Moscow to remote areas such as Far East or Kaliningrad region get subsidized though flights connecting regional centers with other regions (at least the neighboring areas) should get that kind of support as well.
The geopolitical preferences underlie the identities among Russians at the macrolevel as well as cultural and civilizational level. They may change following the Europe-biased policy conducted by the country’s leaders or any other geopolitical and regional bias depending on how much stronger or weaker certain boundaries become. Due to which the problem of Russia’s cultural position in the world is of importance. How it is solved is crucial when geopolitical and geo-economic preferences are chosen as well as the way regional policy should go.
The many different parties here may be reduced to the three main types such as the Westernizers, the neo-Eurasians and those who believe the Russian civilization to be absolutely unique. At the present-day stage of mass consciousness the neo-Eurasian concept alongside with the theories of Russia’s uniqueness tend to be most wide-spread which finds its proof in our social research.

Литература (Bibliography)

1. Герасименко Т.И. Проблемы этнокультурного развития трансграничных регионов. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2005. 235 с.
2. Герасименко Т.И. Вмещающий ландшафт и комплиментарность этносов – основа формирования региональной идентичности // Вестник СПбГУ, 2012. Спецвыпуск. С. 31 – 41.
3. Герасименко Т.И. Роль столицы в формировании и трансформации территориальной структуры социально-экономического пространства // Перенос столицы: Исторический опыт геополитического проектирования. Материалы конференции 28 – 29 октября 2013 г. / Отв. ред. И.Г. Коновалова. – М.: Институт всеобщей истории РАН; Аквилон, 2013. С. 8 – 12.
4. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. – Л..: Гидрометеоиздат, 1990. 528 с.
5. Ильин В.В., Ахиезер А.С. Теоретическая политология: мир России и Россия в мире – М.:
Изд-во МГУ, 2000. 300 с. Под ред. проф. В.В. Ильина.
6. Каганский В.Л. Кривда и правда евразийства (Смысл и статус евразийской концепции пространства России) // Общественные науки сегодня, 2003, № 4, с. 63 – 80; № 5, с. 70 – 84.
7. Казарова Т.В. Цифровое общество как уникальный культурно-исторический феномен // Цифровое общество как культурно-исторический контекст развития человека: сборник научных статей и материалов международной конференции «Цифровое общество как культурно-исторический контекст развития человека», 11 – 13 февраля 2016. – Коломна, Гос. социально-гуманитарный ун-т, 2016, с. 161 – 166.
8. Кайманов С.В. Российская цивилизационная система и переходная экономика // Природа и ментальность. Серия «Социоестественная история. Генезис кризисов природы и общества в России». Вып. XXIII – М.: Московский Лицей, 2003, с. 217 – 232.
9. Крылов М.П. Региональная идентичность в Европейской России. – М.: Новый хронограф, 2010. 240 с.
10. Мягков С.М. Социальная экология: этнокультурные основы устойчивого развития. – М.: НИиПИ экологии города, 2001. 190 с.
11. Пантин В.И. Проблемы и поиски национально-цивилизационной идентичности в современной России // Природа и ментальность. Серия «Социоестественная история. Генезис кризисов природы и общества в России». – М.: Московский Лицей, 2003. – Вып. XXIII, с. 205 – 206.
12. Родоман Б.Б. Территориальные ареалы и сети. Смоленск: Ойкумена, 1999. 256 с.
13. Родоман Б.Б. Экологическое значение административных границ // Проблемы приграничных регионов России. М.: ИГ РАН, 2004, с. 82 – 85.
14. Родоман Б.Б. Эксцентриситет и дисторсия узловых районов // Центрографический метод в эконо¬мической географии. – География и хозяйство, вып. 3. – Л.: Всесоюзн. геогр. об-во, 1989, с. 107 – 121.
15. Родоман Б.Б. География и воспитание патриотизма // География, 1994, № 7 – 8, фев., с. 2 – 3.
16. Родоман Б.Б. Фобия потери территориальной целостности // Неприкосновенный запас, 1999, № 6 (8), с. 10 – 15.
17. Савицкий П.Н.. Географические особенности России. Часть 1-я. Растительность и почвы. – Прага, Евразийское книгоиздательство, 1927. – 180 с.
18. Смирнягин Л. В. Территориальная морфология российского общества как отражение регионального чувства в русской культуре // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. – М.: Изд-во МОНФ, 1999, с. 108 – 115.
19. Сухачёв В. Ю. Национальная идентичность – теория и реальность. СПб.: Гражданская инициатива, 1999. С. 30-37.
20. Сухачев В. Ю.«Права народов», этнические меньшинства и Я-идентичность // Национальный вопрос и права беженцев. СПб.: СПб писательская организация, 1998. С. 72-88.
21. Cameron D., Anderson, R., Mochael Mcgeregor. Explaining Stability and Change of Territorial Identities // Nations and Nationalism 22(1), 2016, 84 – 102.
22. Gerasimenko T.I. Landscape of the Ethnic Group Formation and Complementarity of Ethnic groups as a Foundation of the Regional Identity Formation. The 2015 IGU Regional Conference «Geography, Culture and Society for our Future Earth». Geography, culture and society for
our future Earth: The 2015 IGU Regional Conference (Moscow,17 – 21. 08.2015) : Book of abstracts. – M., 2015. 23. Osman Balcan. Disorder at the Border Europe’s Migrant Crisis in Comparative Perspective // Stadies in Ethnicity and Nationalism. Oxford, USA. Vol.16, No.1, 2016. 118 – 120.

Опубликовано: Герасименко Т.И., Родоман Б.Б. Территориальная идентичность как фактор и результат геополитических предпочтений России // Сборник работ. Международная научная конференция «Геополитические процессы в современном евразийском пространстве». – Баня-Лука[Республика Сербская, БиГ], 31.05 – 04.06.2017, с. 127 – 140; 150 экз.
Подготовлено для «Academia.edu» и «Проза.ру» 11 июня 2017 г.

Исследование территориальной идентичности. Региональная идентичность в современной россии

Библиографическая ссылка

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Территориальная идентичность как социально-психологический феномен»

Похожие диссертационные работы по специальности «Социальная психология», 19.00.05 шифр ВАК

Социальное воспроизводство региона: экономико-социологический анализ 2010 год, доктор социологических наук Корепанов, Геннадий Семёнович

Архитектоника социального пространства 2004 год, доктор социологических наук Черняева, Татьяна Ивановна

Формирование проблемной социальной идентичности в условиях социальной трансформации 2009 год, кандидат социологических наук Ганеева, Евгения Ильгизаровна

Социальная психология этнической идентичности 1999 год, доктор психологических наук Стефаненко, Татьяна Гавриловна

Заключение диссертации по теме «Социальная психология», Самошкина, Ирина Сергеевна