Сражение при маренго. Подход Дезе и перелом в сражении
Предыстория сражения [ | ]
Австрийцы беспечно преследовали французов, почти свернувшись в походные колонны. Как только голова колонны Цаха приблизилась, Мармон выдвинул вперед 12-орудийную батарею и ошеломил австрийцев неожиданным картечным огнём. Дезе бросился вперед с пехотой и опрокинул голову колонны, причём сам был убит в первые минуты боя. Австрийские гренадеры упорно сопротивлялись, но в это время Келлерман налетел на них со своей тяжелой конницей и атаковал во фланг, одновременно с пехотой, ударившей их с фронта. Гренадеры, разделенные на 2 части, были опрокинуты. В рядах австрийцев началась паника, и к 17 часам войско в панике бросилось к реке Бормиде . В начавшейся давке австрийцам с трудом удалось перебраться на другой берег реки и спастись бегством. Около 2 тысяч человек с генералом Цахом сдались в плен.
Затем Келлерман атаковал австрийскую конницу и опрокинул её; вся французская линия бросилась вперед и погнала в большом беспорядке австрийцев, и только мужественная оборона хорватов О’Рельи в предмостном укреплении спасла остатки австрийцев от совершенного уничтожения. Здесь австрийцы потеряли 8 тысяч убитыми и ранеными, 4 тысячи пленными и 30 орудий; французы - 7 тысяч убитыми и ранеными.
2-й Цюрих – Генуя – 2-й Штоках – Маренго – Хохштедт – Гогенлинден – Копенгаген – Люневильский мир – Амьенский мир
Битва при Маренго - одно из крупных сражений года между Австрией и Францией.
Подготовка к сражению
Однако в дальнейшем Наполеон совершил ошибку: пытаясь перекрыть возможные пути отступления австрийцев, он разбросал свои силы, и в скором времени положение французов ухудшилось. Часть армии отставала от главных сил, другая была разбросана по разным участкам. Почти вся артиллерия французов задержалась в горах. В это время главнокомандующий армией австрийцев Мелас , умело обходя французские заслоны, стал стягивать свою армию в один кулак. К вечеру 13 июня французы заняли деревню Маренго . Даже за несколько часов до сражения Наполеон не имел понятия о численности вражеских войск.
Ход сражения
Утром 14 июня Бонапарт узнал, что австрийская армия переправилась через реку Бормида и идет на Маренго. Он поспешил с небольшими резервами на поле битвы, где сражалась его 28-тысячная армия. Австрийцы нанесли серьезный удар по французам. Корпус генерала Виктора упорно отбивал атаки австрийцев, которые пытались перебраться через ручей Фантононе. Генерал Отт, войска которого находились на левом фланге, попытался обойти французов. Его солдаты под картечным огнём навели мосты и форсировали ручей. Правый фланг армии Наполеона дрогнул и вынужден был начать отступление. Австрийцы ворвались в Маренго. Наполеон ввёл последние резервы, но это не исправило положение. Тогда Наполеон бросил в бой 800 гренадеров Консульской гвардии. Но и они уже не могли спасти положение французской армии. Около 14 часов французы начали отходить под прикрытием корпуса Ланна и гренадеров.
Героическое отступление французской армии надолго запомнилось австрийцам. За три часа Ланн прошёл 4 км. Неоднократно он останавливался и под картечным огнём бросал в штыковую атаку своих солдат. 24 австрийских орудия в упор расстреливали французские каре. Ядра, рикошетя от земли, пробивали целые коридоры в плотных построениях французов, куда стремительно бросались австрийские всадники. Но французские солдаты ещё теснее сплачивали свои ряды. Однако даже такая отвага не могла спасти армию. Французы продолжали отступать под натиском неприятеля. Но вот канонада стала стихать. Меласс, получивший ранение, посчитал, что битва закончена. Он сдал командование своему начальнику штаба Цаху и уехал. Австрийцы прекратили преследование и начали располагаться на отдых, разбивая биваки. В Вену был послан курьер с радостной вестью о победе Меласса. Но в 16 часов к полю боя подоспел Дезе, ранее наступавший со второй дивизией своего корпуса в направлении к городу Нови. Услышав гул канонады, он повернул на Маренго. Когда генерал достиг Сан-Джулиано-Веккьо, он узнал о результате сражения. Он оглядел поле битвы, поглядел на часы и хладнокровно произнёс: «Первое сражение проиграно. Но ещё есть время начать второе». Наполеон и Дезе быстро привели войска в порядок. Теперь армия была собрана в один кулак. С ходу развернув дивизию, Дезе атаковал австрийцев. Оставшиеся 12 французских орудий ударили картечным огнем по рядам неприятеля. Закипела новая битва. Сам Дезе был убит в первые минуты сражения, но его дивизия под командой генерала Буде продолжала громить австрийцев. Тяжёлая кавалерия генерала Келлермана внезапно вступила в бой, и австрийские гренадеры начали пятиться. Генерал Ланн атаковал центр вражеской армии и опрокинул его. В рядах австрийцев началась паника, и к 17 часам войско в панике бросилось к реке Бормида. В начавшейся давке австрийцам с трудом удалось перебраться на другой берег реки и спастись бегством. Вслед за первым курьером был отправлен в Вену второй с печальным известием о поражении.
Итог
Наполеон впоследствии очень гордился своей победой при Маренго, сравнивая ее с Аустерлицем и Йеной . Однако решающую роль в битве сыграл генерал Луи Дезе. Дважды соратники Наполеона видели слезы на глазах императора: один раз, когда ядром оторвало ноги маршалу Ланну, другой раз - когда ему сообщили о гибели Дезе. Вечером 14 июня 1800 года Наполеон воскликнул: «Как хорош был бы этот день, если б сегодня я мог обнять Дезе!» На следующий день после битвы Меласс послал в штаб Наполеона парламентёров с предложением о перемирии. Наполеон согласился не препятствовать уходу австрийцев из Северной Италии.
Искусcтво
Живопись:
Разгар франко-австрийского боя при Маренго 14.06.1800 г. (автор неизвестен)
Предметы быта:
Картина на фарфоре «Битва при Маренго» (Жак-Франсуа Свебах)
Мелас же, напротив, наталкиваясь повсеместно па французские аванпосты, сжимая свои части, стягивая их к Александрии, накапливал мощную ударную группу. Как это было не парадоксально, но выгоды, приобретенные первоначально французами, становились достоянием австрийцев. Это сказалось уже в сражении 10 июня при Монтебелло, где Ланн с 8000 человек должен был противостоять 20-тысячному корпусу Отта, двигавшемуся от Генуи. Сражение закончилось победой французского оружия, но благодаря лишь блестящему военному таланту Ланна и бездарности Отта. К тому же стремление к быстроте и внезапности в продвижении французских войск влекло за собой также и недостаточную осведомленность французской ставки о расположении сил противника. Вплоть до 14 июня Бонапарт не имел точных сведений о расположении главных сил австрийцев и даже полагал, что армия Меласа двинулась к Генуе. Поэтому всего за несколько часов до генерального сражения Бонапарт послал дивизию генерала Дезе по дороге к Нови - отрезать путь Меласу, если он вздумает туда пойти, а сам уехал в Тортоиу, чтобы там получить сведения от других отрядов. Одновременно был отдан приказ корпусу Лапуапа следовать к Валенце. Так накануне сражения французский главнокомандующий, вследствие просчетов в оценке сил и намерений противника, еще более ослабил свои силы. Под рукой у него было лишь 23 000 человек.
Мелас же, решив прорываться на восток на свои сообщения с Веной, утром 14 июня с 45-тысячной армией четырьмя колоннами переправился через реку Бромида и атаковал французский авангард - выдвинутый к Марен-то корпус Виктора.
Завязалось упорное сражение. Его исход определило, прежде всего, огромное превосходство австрийской артиллерии. Убийственный огонь нанес огромный урон соединениям Виктора и Ланна. «Люди падали градом», - писал один из участников битвы. Дивизия Шамберлака была почти полностью уничтожена. Боевой порядок французов состоял всего из одной линии, прикрытой на флангах кавалерией. Несмотря на упорное сопротивление, к 10 часам они оказались охваченными с обоих флангов превосходящими силами австрийцев и начали отступление. Могло показаться, что сражение полностью проиграно.
Битва у Маренго. 1800 год
Бонапарт накануне, не доехав до Тортоны, заночевал в ставке армии в Торре-де-Гарофли. В восемь часов утра он узнал о начавшемся по инициативе противника сражении и сразу распорядился послать гонцов к Дезе и Лапуапу с приказом спешно возвращаться. С дивизией Монье и консульской гвардией Бонапарт поспешил на поле битвы. Прискакав туда, он увидел свою армию в тяжелом положении. Французы занимали позицию у ручья Фантаноне, которую яростно штурмовали австрийцы. Корпус генерала Виктора отбивал атаки противника, пытавшегося перебраться через ручей. Огонь артиллерии уносил жизни сотен солдат. 2000 австрийских всадников во главе с генералом Пилати прорвались через ручей и бросились на французов, однако были остановлены. Три конных полка генерала Келлермана врезались в австрийские эскадроны, часть их изрубили, а остальные прогнали за ручей. В этот момент генерал Отт предпринял попытку обойти французов с фланга. Его солдаты под картечным огнем навели мосты и перешли ручей. 44-я полубригада французов была вынуждена отступить, и австрийцы ворвались в Маренго.
В это время подоспевший Бонапарт ввел в бой резервы. Выйдя на правый фланг и построившись в каре, гвардия отражала непрерывные атаки многочисленной австрийской конницы. Вслед за гвардией подошла дивизия Монье, Бонапарт ее также отправил на правый фланг, стремясь во что бы то ни стало удержать выгодную позицию у Кастельчериоло, чтобы затем, опираясь на нее, нанести удар противнику во фланг и попытаться изменить ход сражения в свою пользу. Подход свежих сил позволил французам на некоторое время задержать наступление врага, но переломить ситуацию они не смогли. По прошествии часа австрийцы убедились, что резервы, введенные в бой французами, уже исчерпаны. В сражение снова вступила артиллерия, да и австрийская пехота, предвкушая близкую победу, резко усилила натиск. Превосходство австрийцев в орудиях и штыках становилось неотразимым. Левое крыло и центр стали отступать под прикрытием корпуса Ланна и гвардии. За три часа Ланн, отступая, прошел четыре километра. Неоднократно он останавливался и под картечным огнем бросал своих солдат в штыки. 24 австрийских орудия почти в упор палили в гвардию. Ядра пробивали в плотных каре целые коридоры, куда устремлялись австрийские кавалеристы и гренадеры. Но французские гвардейцы еще теснее сжимали свои ряды и отражали атаки.
Однако мужество и героизм французов не могли спасти положение, армия откатывалась под ударами неприятеля. К 15 часам битва, по существу, была проиграна французами, поле боя, устланное телами, оставалось за австрийцами. Канонада начала стихать. Целые австрийские части стали располагаться на обед, разжигать костры. Мелас послал в Вену курьера с известием о грандиозной победе. То, что не удавалось ни Альвинци, ни Вурмзеру, ни эрцгерцогу Карлу, сделал он, Мелас. Сам, будучи легко раненым, 70-летний Мелас, признав себя победителем, отправился в Алессандрию, отдав приказ о преследовании и сдав командование своему начальнику штаба генералу Заху. Австрийцы следовали за отступающей французской армией двумя длинными колоннами.
В этот последний момент, когда казалось, что ничего уже не поправить, в начале четвертого к Сан-Джулио-Веккьо стремительным маршем подоспела дивизия Дезе в 6000 солдат. Весь день спешивший на помощь своим войскам Дезе, оглядев печальную картину проигранной битвы и вынув из кармана часы, хладнокровно сказал: «Первое сражение проиграно. Но еще есть время выиграть второе».
Второе сражение закипело сразу же по всему фронту. С ходу развернув дивизию в боевой порядок, Дезе стремительно атаковал австрийский авангард. Бонапарт перегруппировал силы, восстановил непрерывность своей линии, и вся французская армия перешла в контрнаступление. Кавалеристы Келлермана вихрем налетели на австрийских драгун, опрокинули их и врубились в ряды пехоты. Мармон, объединив оставшиеся 12 пушек, ударил картечью. Лани атаковал австрийский центр, смял и отбросил его. Австрийцы, менее всего ожидавшие возобновления боя, после недолгого сопротивления поддались панике и обратились в бегство. К пяти часам вся неприятельская армия отступила к реке Бромида, преследуемая французами. Проигранная первоначально Бонапартом битва превратилась в полную, сокрушительную победу. Австрийская армия была разгромлена, поле боя перешло в руки французов. В битве при Маренго австрийцы потеряли около 12 000 человек, в том числе 4000 пленными вместе с генералом Захом и 30 орудий. Французы лишились 7000 человек. В самом начале своей бессмертной атаки погиб генерал Дезе, один из самых талантливых командиров Французской республики. Он шел впереди атакующей колонны, когда вражеская пуля попала ему в сердце. Падая, он успел лишь произнести: «Это - смерть».
Ошеломленный неожиданным поворотом судьбы, вырвавшей из его рук, казалось, уже несомненную победу, Мелас был неспособен продолжать борьбу. Окруженный со всех сторон, прижатый к Альпам австрийский командующий оказался в безвыходном положении. Он мог вырваться из пего только посредством полной победы, но на это надежды уже не было. На следующий день Мелас послал парламентеров в штаб Бонапарта с просьбой о перемирии. Было достигнуто соглашение, по которому австрийцы должны были покинуть Северную Италию, а Бонапарт пропустить их в Австрию с условием не принимать в дальнейшем никакого участия в войне.
Таким образом, в месячный срок после выступления французов из Лозанны кампания была успешно закончена. План Бонапарта полностью осуществился. Созданная незаметно для австрийцев армия вторжения и внезапное появление ее на путях сообщения австрийцев поставило застигнутого врасплох Меласа в тяжелое положение, из которого он не сумел выйти без поражения. Первый консул возвратился в Париж, приказав генералу Гийому Брюну наступать на Мантую и закрепить достигнуто победу.
Михаил ПреснухинНа севере Италии между городами Александрией и Тортоной находится большая равнина, посреди которой расположена деревня Маренго . Именно здесь, 14 июня 1800 года войска Наполеона, перейдя Альпы через перевал Сен-Бернар, встретились с австрийской армией под командованием генерала Меласа. Несмотря на ее превосходство в живой силе, и особенно в артиллерии, она все же была разгромлена Наполеоном.
И вот спустя 200 лет итальянцы решили воспроизвести это сражение, пригласив участвовать в нём военно-исторические клубы разных стран. Группа военно-исторической реконструкции "Флигель-рота Московского гренадерского полка" - участник этих событий.
В июне 2000 года на севере Италии в провинции Александрия состоялся грандиозный военно-исторический фестиваль, посвящённый 200-летию битвы при Маренго. Устроители юбилейных меро-приятий, проведя огромную подготовительную работу, смогли на высоком уровне организовать и про-вести великолепные торжества с участием многих десятков крупнейших военно-исторических групп и объединений из многих государств Европы и даже Америки. Около 2500 человек, одетых в мундиры разных стран и армий эпохи наполеоновских войн, съехались на историческое поле битвы у небольшого итальянского городка, чтобы воспроизвести эту баталию. А посмотреть на это собрались десятки тысяч зрителей, и посмотреть было на что. Самые лучшие группы реконструкции, блестяще обмундированные и вооружённые, "оккупировав" несколько городков этой итальянской провинции, поразили местных жителей своим удалым видом. Зрелище дефилирующих по улочкам солдат в старинных мундирах вызывало у итальянцев неподдельный восторг, бурно выражаемый ими аплодисментами и возгласами "браво!"
Самыми многочисленными и превосходными были, конечно же, группы из Франции, Италии и Чехии. Много групп приехало из Бельгии и Германии. Меньшим оказалось представительство Словении, Швейцарии, Великобритании, Австрии. Прибыли на фестиваль и группы из почти "экзотических" стран, таких как Норвегия и Латвия. Совсем немного было поляков и украинцев, и на их фоне делегация российского военно-исторического движения не казалась такой уж и скромной.
В этом грандиозном европейском фестивале посчастливилось принять участие российским клубам из трёх крупнейших военно-исторических объединений нашей страны: Санкт-Петербургской военно-исторической ассоциации О. Соколова, Международной военно-исторической ассоциации А. Вальковича и Московского корпуса, сводный отряд которого в походе возглавляла А. И. Бегунова.
Как водится, наши сограждане в день баталии поделились на "французов" и "русских" (правда были ещё и пруссаки) и разошлись по разные стороны баррикад. На русской стороне не было единства, и в итоге в составе австрийской армии, за которую мы выступали, оказалось несколько самостоятельных российских частей, не объединённых ни строем, ни общим командованием. Это всё, вероятно, и предопределило решение устроителей баталии об отправлении русских с глаз подальше, на самый дальний от зрителей участок поля боя, и даже за его границы, обозначенные вешками с красными флажками, туда, где в отличие от поля перед зрительскими трибунами, частично даже не была скошена пшеница. Только сводный отряд русской кавалерии из-за недостатка её у австрийцев действовал в центре поля в составе главных сил союзной армии. Остальным российским частям была предоставлена относительная свобода действий на крайнем левом фланге без непосредственного контакта с войсками центра.
Все наши пехотные части были сведены в один батальон, а спешенные кавалеристы с полковыми дамами и детьми составили ещё один небольшой отдельный отряд. Всего же нас здесь вряд ли было более 100 человек. Добыть точную информацию о составе и численности российских групп военно-исторической реконструкции, участвовавших в битве при Маренго, оказалось гораздо сложнее, чем о зарубежных клубах. Неизвестными остались даже точные названия групп и имена их руководителей. Поэтому, чтобы никого не обидеть, эти сведения будут опущены.
На долю российского пехотного батальона выпала роль изображать действия австрийской левофланговой колонны генерала Отта, которая в реальном сражении 1800 года, обходила правый фланг французской позиции у Маренго. Согласно сценарию и реальному ходу сражения наш батальон должен был на исходных позициях, в стороне от главных сил, дожидаться пока те не втянутся в сражение в центре поля, и только после выдвинуться на рубеж атаки и ударить французам во фланг.
Хотя место наших действий было довольно далеко от зрителей, но всё же нам повезло больше, чем остальным. Дело в том, что французы и австрийцы, вступившие в бой в 5-ти метрах от трибун, прочно завязли в непролазной грязи. Нам же довелось идти по стерне, что было несравненно легче. Наступавшие вдалеке австрийцы продвигались вперёд еле-еле и выглядели очень забавно, словно цапли, выдёргивавшие ноги из грязи.
Зато артиллерия грохотала во всю силу без остановки. В канонаде особенно выделялся мощный бас французских 12-ти фунтовых пушек, но Братиславская и 1-я артиллерийская батарея из Словакии и Чехии отвечали им частым, почти беспрерывным огнём. Всё поле боя заволокло сизым пороховым дымом.2
Каждая из российских групп военно-исторической реконструкции была выстроена колонной в 3–4 человека по фронту, а все вместе группы формировали одну общую колонну в 18 человек по фронту. При этом, первая шеренга была составлена из представителей всех клубов. Со стороны русский батальон смотрелся несколько пестровато, т. к. его формировали слишком отличавшиеся по униформе группы: егеря, моряки, гренадёры, мушкетёры и даже суворовские гренадёры в мундирах 1799 года. К тому же и глубина колонн отдельных групп была самой различной в соответствии с их численным составом, т. е. от 3-х до 5-ти шеренг. Всё это и большое количество офицеров-командиров, находившихся за строем, не добавляло боевому порядку красоты и стройности.
В этом отношении зарубежные группы смотрятся куда более выигрышнее. Имея в строю по 30–40 и даже больше человек единообразно обмундированных, они выстраивают фронт максимум в три шеренги глубиной. Больше и не нужно, т. к. из практического опыта давно известно, что люди стоящие уже в 3-й шеренге мало что видят перед собой и справа и слева от себя, постепенно теряя всякий интерес к происходящему на поле.
Для малочисленных российских клубов идеальным боевым порядком являлся бы 2-х шереножный строй с цепью застрельщиков впереди, которые при необходимости могли бы уходить за фронт, формируя 3-ю шеренгу, или выстраиваться на флангах боевого порядка, формируя собственные подразделения, также в 2 шеренги.
При большом количестве людей на ограниченном пространстве, когда волей-неволей приходится формировать глубокую колонну, её лучше было бы строить эшелонами, по образцу ротной колонны конца XIX века, т. е. все из тех же 2-х шереножных линий, 2-х - 3-х или даже 4-х, так чтобы линия от линии находилась на расстоянии 4–5 аршин (2,8–3,5 м). Для данного боевого порядка всегда можно будет найти 10–15 человек единообразно обмундированных, с действующими ружьями, для первой шеренги и тем самым придать всей колонне исторически приемлемый внешний вид. Во вторых шеренгах уже можно будет замаскировать всех нестроевых, невооружённых, а также женщин и детей, которые, как водится, сопровождают российские подразделения на баталиях. Плетущиеся же вразброд в хвосте колонны все эти типажи чрезвычайно портят вид воинского строя, делая его похожим на цыганский табор.
Если же в такой колонне собирается достаточно большое число бойцов. прекрасно вооружённых и обмундированных, то их следует поставить в первые шеренги всех двух шереножных линий, из которых будет сформирована вся колонна. В этом случае при необходимости будет легко развернуть из колонны фронт, в первой шеренге которого окажутся самые боеспособные бойцы.
Если по обстоятельствам придётся действовать всю баталию одной колонной, то, чтобы не было обидно людям 2-й и 3-й линий, надо будет заменять ими первую. Такое маневрирование только добавит зрелищности всему сражению. Первая линия, допустим, может изобразить тяжёлые потери, понесённые, например, от неприятельского артиллерийского огня, отступить в тыл, или даже целиком "погибнуть", на время, конечно. В последнем случае через "трупы" первой линии вперёд выдвинется вторая, что будет смотреться весьма эффектно.
Правда, есть одна существенная проблема - грамотно маневрировать, чтобы один эшелон колонны сменял в бою другой, российские группы реконструкции, за редким исключением, традиционно почти не умеют. Однако рано или поздно этому необходимо будет учиться. Даже самый простейший маневр - перестроение в каре, вызывает в боевых порядках страшную суматоху и беготню. И если на репетициях всё проходит более-менее гладко, то в боевой обстановке такой маневр выполняется далеко не блестяще.
Пока французы и австрийцы месили грязь у зрительских трибун, русский батальон беспрепятственно выдвинулся и вышел едва ли не в тыл французской позиции, к самой артиллерийской батарее, где был встречен огнем слабой цепи польских вольтижеров, которых быстро оттеснили наши гвардейские пруссаки, и батальон рванулся вперёд.
Французское командование, увлекшись разыгрыванием перед трибунами с высокими гостями некой идеальной баталии, проглядело наши действия, и только в самый последний момент осознало реальность угрозы, что мы одним махом возьмём их батарею, и на этом сражение можно будет считать законченным.
Немедленно против нас бросили почти всю французскую кавалерию, которая до этого перемесила уже всю грязь в центре поля боя, превратив его в топкую трясину. 2-й, 4-й, 8-й гусарские полки из Франции, 6-й из Бельгии, конные егеря и даже неаполитанские шволежеры помчались во весь дух в атаку на наш небольшой батальон.
К счастью, наши командиры вовремя заметили опасность и отдали приказ свернуться в каре. Хотя несколько суетливо и не по уставным правилам, но достаточно быстро мы образовали сомкнутое построение. При построении батальона в две линии или даже в две шеренги такой маневр можно было совершить за считанные секунды, а так крайним фланговым подразделениям пришлось сломя голову бежать в тыл, на глазок определяя то место, где они должны были встретиться со своими соседями и сомкнуть фасы. Никаких унтеров или офицеров, которые могли бы указать людям места, в нашем тылу просто не было. Огромная толпа штабных чинов занималась чем угодно, только не управлением частями.
Несмотря на небольшую неразбериху в рядах батальона атакующая неприятельская кавалерия была встречена дружным огнём. У многих из нас было всего несколько зарядов, скрученных в самый последний момент перед боем. Сводный отряд Московского корпуса почему-то так и не смог получить от организаторов баталии обещанного пороха. И если бы не сердобольные чехи из клуба, изображавшего российскую артиллерию 1805 года, мы вообще остались бы без зарядов. Братья-славяне подарили сибирским гренадёрам несколько орудийных картузов, порох из которых и пошёл на заряды для ружей.
Несколько десятков всадников благоразумно не решились атаковать наше каре прямо в лоб. Обскакав его фасы, они нашли их уже везде сомкнутыми, и более-менее устроенными, и, покружив бесцельно вокруг, умчались обратно так же стремительно, как и приблизились, почти не скрестив своих клинков с нашими штыками.
Батальон немедленно перестроился снова в колонну и с ещё большей яростью бросился на польских вольтижеров, разметав их слабую цепь. Но тут вернулась французская кавалерия, и нам опять пришлось сломя голову строить каре. Грязь, налипшая на ботинках, казалось, весила по целому пуду на каждом, но каре было выстроено почти мгновенно. Французские кавалеристы - не русские, на штыки не полезли и стали бесцельно кружить вокруг нас. Мы почти не стреляли, чтобы не перепугать лошадей, хотя и очень хотелось, уж больно самоуверенными и наглыми казались их физиономии, особенно одного, который беспрепятственно жевал жвачку, совсем не заботясь об историческом соответствии.
Отогнать всадников, облепивших каре, мы не могли, с нами не было ни кавалерии, ни артиллерии. Первой у австрийцев вообще было гораздо меньше, чем у французов. Десятка полтора русских гусар, улан и казаков рубились с французами где-то в центре поля и были слишком далеко от нас.
Наконец нас выпустили из кольца, мы были вынуждены изобразить отступление и отошли на несколько десятков метров назад, где вновь перестроились и затеяли перестрелку с польскими вольтижерами, которые постепенно усиливались группками стрелков из других формирований. Но это ещё больше раззадорило нас.
Французское командование явно не принимало наш батальон всерьёз, так и не выделив против него никакого многочисленного отряда, и даже не подумав развернуть против нас хотя бы одно из орудий своей главной батареи. В основном в бой бросали немногочисленные подразделения из представителей "третьих" стран, т. е. Польши, Латвии, Украины и России. Истинные французы бились в более престижном месте, т.е. вблизи зрителей.
Некоторое время, не так уж и долго, наши стрелки в одиночку перестреливались с неприятелем. Затем батальон, сплотившись в единую массу, стремительно приблизился к врагу и с дистанции 20 метров открыл частый огонь. Бойцы, стоявшие в задних шеренгах, горели желанием также вступить в перестрелку и всеми правдами и неправдами протискивались вперёд, их выстрелы гремели буквально над ухом людей 1-й шеренги. Все это вносило невообразимую сумятицу в ряды бойцов, но продолжалось недолго - барабанщики неистово забили сигнал атаки, и батальон бросился в штыки.
Нас было явно больше, чем поляков и питерских французов. Увидев перед собой лёгкую добычу, некоторые бойцы ещё за добрый десяток шагов до неприятеля вырвались из строя и рванулись вперёд. На крайнем правом фланге батальона один из наших чудо богатырей с такой яростью кинулся в бой, что по пути расшвырял в стороны однополчан, и в одиночку бесстрашно набросился на целую французскую полубригаду так, что только щепки полетели от его и неприятельских ружей.
Без труда батальон опрокинул поляков и русских французов, оказавшись в 10–15 метрах от первого правофлангового орудия французской батареи. Немецкие гессенские артиллеристы из клуба 3-й артиллерийской роты перестали стрелять и с недоумением взирали на невесть откуда взявшихся русских. Неприятель не знал, что ему теперь делать - то ли спасаться бегством, то ли вступать в схватку. Так ничего не решив, они замерли на месте. Однако им повезло, наши командиры решили спасти французскую армию от разгрома и приказали отступать. Потрясённый неприятель даже не стал нас преследовать, правда, вскоре из французского резерва примчалась многочисленная кавалерия и со всей яростью обрушилась на наш батальон.
На сей раз перестроение в каре не прошло гладко. Дело в том, что в собственном тылу мы вдруг наткнулись на незаметно примкнувший к нашему строю сводный отряд спешенной русской кавалерии. Гусары, казаки, дети и полковые дамы в виду приближающейся атаки неприятельской кавалерии инстинктивно прижались к батальону, и тем самым не позволили создать даже подобие каре. В тылу всё перемешалось и превратилось в огромную бесформенную массу, ощетинившуюся пиками, саблями и штыками.
Неприятельские кавалеристы не рискнули всерьёз схватиться с такой толпой и долго кружили вокруг, больше позируя перед телекамерами, чем сражаясь. Лишь итальянские кирасиры 2-го эскадрона 5-го кирасирского полка, которых, правда, было всего 4 или 5 человек, с трубачом, попытались нас взять на испуг. Выстроившись шеренгой, выставив вперёд палаши, громадные всадники, чьи блестящие латы и великолепные мундиры были скрыты белыми плащами, на огромных лошадях во весь опор помчались на один из фасов нашего каре, всем своим видом показывая, что и не собираются тормозить. Лишь в 3–5 шагах от строя они резко остановили лошадей, но каре не дрогнуло. Жаль, что обстрелять этих наглецов было нельзя и нечем.
Однако, тут наконец-то нас поддержала русская кавалерия. Хотя и немногочисленные, но лихие рубаки пришли нам на помощь и быстро отогнали вялых французов, погнав их дальше в тыл. Теперь мы смогли немного передохнуть, перестроиться и оглядеться по сторонам.
В центре поля сражение начинало принимать размах. Несколько батальонов с обеих сторон, каждый численностью в добрую сотню бойцов, единообразно обмундированных и вооружённых безотказными ружьями, сходились друг с другом почти вплотную и начинали вести залповый, а потом и батальонный, почти беспрерывный огонь. Русский батальон такой мощью огня похвастаться не мог, и нам снова пришлось идти в штыки.
На сей раз французское командование подтянуло к своему правому флангу крупные силы. Теперь в прикрытии артиллерийской батареи были заметны швейцарцы, немцы и другие неизвестные нам группы, кроме тех, с которыми мы уже сталкивались в предыдущих атаках. Все они, пользуясь тем, что за их спиной в качестве резерва или даже 2-й линии стоял целый батальон французской Старой гвардии, решили нас контратаковать. Польские вольтижеры, питерские французы, и даже спешенные конные артиллеристы, пристроились к своим землякам и двинулись нам навстречу. Старая гвардия, высокие меховые шапки которой, императорские орлы и синие шинели были видны издалека, не удержалась и пошла вслед за 1-й линией.
Наши барабаны загрохотали так, что, казалось, перекрыли все шумы боя, даже артиллерийскую канонаду. Единым монолитным строем русский батальон пошёл на сближение с неприятелем, фронт которого на сей раз был более прочным. Ни мы, ни они не обладали внушительной огневой мощью и после нескольких выстрелов обе стороны за несколько десятков шагов бросились бегом друг к другу и столкнулись грудь в грудь.
Схватка разгорелась не на шутку. Однако уже довольно скоро мы сбили с поляков спесь, а с лиц "наших" французов благодушные и снисходительные улыбки. Забавно было наблюдать, как вытянулось лицо одного поляка, когда с его ружья был сбит штык и тут же затоптан сотней ног в грязь. Другой из них, не в меру горячий, слишком рьяно толкался с нашими сибирскими гренадёрами. Он не знал, глупый, с кем связался. Его тут же отделили от неприятельского строя, отобрали ружьё, сбили с головы кивер-конфедератку и схватили за шиворот, как кутёнка. Как он не трепыхался, ему так и не удалось вырваться из железных рук сибирцев, и вскоре поляк затих в центре строя батальона, окружённый со всех сторон нашими бойцами. На беднягу было жалко смотреть, понурив непокрытую голову, он смотрел себе под ноги, боясь поднять глаза. Но русские люди великодушны к поверженному врагу, парня отпустили к своим, вернув ружьё и рогатывку (четырёхугольную шапку-кивер). Другому поляку вернули сбитый с ружья штык, однако хозяин штыка долго не решался подойти к нашему строю и забрать потерю, опасаясь, что его просто дразнят. Пришлось одному из наших самому относить штык владельцу, который его взял и быстро ретировался, даже не поблагодарив.
По всему было видно, что неприятель просто потрясён нашим ударом, в результате которого его отбросили прямо к французским пушкам, до которых оставалось всего каких-нибудь 10 шагов. Самых ретивых из нас, так и норовивших прихватить в трофей пару пушчонок, пришлось держать за фалды, дабы умерить их пыл и не дать ворваться на батарею. Обе армии, французская и австрийская, с удивлением взирали на русский батальон, который в одиночку мог решить исход всего сражения. Артиллеристы французской батареи (среди них были и наши соотечественники) прекратили стрельбу и молча ожидали решения своей участи. Мы и на этот раз, конечно же, отступили, чтобы не нарушать правил игры и сценария, по которому должна была победить французская армия.
И опять на нас набросилась неприятельская кавалерия, и опять в нашем тылу из-за женщин и детей образовалась неразбериха. Но к длинным и острым пикам спешенных гродненских гусар французы приближаться не решились, и, покружив немного вокруг каре, помчались дальше, поближе к зрителям. Мимо нас промелькнули шволежеры с пиками, драгуны 2-го полка в великолепных касках и даже кирасиры.
Прошло уже около 2-х часов с момента начала битвы, и, очевидно, французская сторона решила, что время успехов австрийской армии прошло, и теперь французы должны наконец перейти в контрнаступление и разгромить союзников.
Наконец-то выдвинулся в первые ряды так долго маячивший вдали батальон Старой гвардии. По численности он казался примерно равным нашему, человек 60–70. Все степенные, солидные люди, прекрасно обмундированные и вооружённые. Они сплошной синей стеной медленно надвигались на нас. Неприятеля теперь было гораздо больше, чем нас, с учётом ранее задействованных подразделений на нашем фланге.
Однако бравый барабанщик сибирцев снова лихо ударил сигнал атаки и русский батальон дружно пошёл вперёд чётким строем, в ногу, печатая шаг, не взирая на грязь, тоннами налипшую на башмаках. "Левой, левой! Раз, два, три!", - хором скандировал наш батальон, стремительно приближаясь к неприятелю.
Наконец французы не выдержали и первыми открыли стрельбу. Огонь из почти сотни боевых ружей был весьма эффектен. Несмотря на не прекращавшийся все эти часы дождь, их ружья били без осечек. Французская линия очень скоро почти вся скрылась в пороховом дыму. Естественно, что в такую погоду мы и не собирались изображать трупы, а лишь ускорили шаг.
Французский огонь стал ещё более ожесточённым. Но мы не французы. "Что толку в этой перестрелке?" - когда вообще нет патронов. Скорей вперёд, в штыки. "В штыки!" Все горели одним желанием побыстрее сойтись с таким красиво упакованным неприятелем и проверить их на "вшивость." Но и они пошли вперёд, нам навстречу. Мы обрадовано грянули: "Ура!" и бросились на гвардию. Те в свою очередь в нескольких шагах от нас остановились и миролюбиво подняли ружья вверх, всем своим видом показывая, что на этом считают атаку законченной и нам следует разойтись.
Но не тут-то было. Они и не подозревали, наивные, на кого напали. Нас уже было не остановить.
Опять несколько наших отчаянных храбрецов вырвались из строя и в одиночку набросились на целый вражеский батальон. Французов прямо-таки поверг в ужас один из чудо богатырей, яростно колотивший по их раритетным ружьям своей разбитой уже в щепки "берданкой".
"Nou, nou, nou!" - испуганно кричали седоусые гвардейцы, шарахаясь в разные стороны от "русского берсерка." Лишь подоспевшая питерская полубригада спасла их, приняв на себя весь удар. Большого труда стоило командирам оттащить нас от законной добычи. Чтобы избежать окружения многочисленным неприятелем, нам пришлось отойти на несколько десятков шагов.
Французы были явно подавлены и растеряны, никак не ожидая от русского батальона такой яростной атаки. Однако один маленький эпизод, случившийся во время нашего отступления, дал им повод посчитать себя победителями. Один из наших гренадёр, яростно молотивший врагов, так увлёкся, что незаметно для себя отстал от строя. Всё было бы ничего, если бы он, пытаясь догнать батальон, не увяз в страшной грязи. Потеряв равновесие, он почти со всего маху плюхнулся в грязищу. Быть может он был недостаточно трезв, т. к. слишком долго пытался выбраться из трясины. Помочь ему было некому, батальон отошёл далеко. Когда же ему, наконец, удалось, хотя и с большим трудом, встать на ноги, то выяснилось, что он умудрился потерять один сапог и утопить в грязи ружьё.
Французы, наблюдая за картиной, как наш босой боец пробует вытянуть из трясины намертво засосанный сапог, потешались над ним, словно разряжаясь после перенесённого ими стресса от русской атаки, и хохотали во всё горло. Даже когда наш бедолага доковылял таки до своих, французы никак не могли остановиться и продолжали нервно хохотать. Правда, его ружьё пришлось выковыривать из грязи уже другому нашему гренадёру и долго ещё потом разыскивать на поле боя его незадачливого хозяина.
"Ах, вы ещё и смеётесь!" - вскричали мы почти в один голос - "Вперёд! В атаку!" И снова наш батальон, хлюпая по грязи, бросился вперёд. На сей раз французы, увидев опять перед собой неугомонных русских, постарались уклониться от столкновения. С криками "Russo psiho! Russo psiho!" они едва не бросились в рассыпную. Выручили их опять таки русские французы.
Рукопашный бой стенка на стенку продолжался несколько минут. Мы давили, и неприятелю стало уже не до смеха.
Разнимать бойцов примчался сам "Сир". С большим трудом нас растащили, но мы далеко не отходили, остановившись всего в десятке метров.
Сир, который, очевидно, командовал правым флангом французской армии, на вороном коне подскакал к фронту русского батальона. Его тут же поприветствовали ружейными выстрелами, почти в упор, пожертвовав ради такого дела последними зарядами. Французский генерал поблагодарил по-русски, ласково, за такую любезную встречу, и даже не упал с лошади, как та ни старалась, а затем, надрывая горло, уговаривал нас оставить Старую гвардию в покое и отступить, иначе весь сценарий баталии полетит к чёрту. Пришлось отойти.
Стоя спокойно на месте, мы теперь могли наблюдать, как в центре поля вся французская армия перешла в наступление и теснит австрийские батальоны к их артиллерийским батареям. На свободном пространстве поля закипела кутерьма кавалерийских схваток. Более многочисленная французская конница постепенно вытеснила австрийскую, и принялась рубить и гнать пехоту.
Наконец очередь дошла и до нас, но русский батальон так и не отступил, отразив несколько кавалерийских атак. Так закончился 3-й час баталии.
Тогда французское командование решило против русского батальона выставить свои самые лучшие силы. К батальону Старой гвардии присоединился чешский батальон, примерно 30–40 человек. Одетые, в отличие от французов, в великолепные парадную форму, в белых штанах, гетрах и камзолах, в меховых шапках, украшенных этишкетами и алыми султанами, бравые чешские парни выглядели весьма впечатляюще.
Сплошная стена медленно надвигалась на нас. Строй гвардейских батальонов украшали три императорских "Орла" и фаньоны. Впереди были видны офицеры и даже, как будто, генерал в роскошно расшитом мундире.
По всему было ясно, что неприятель настроен весьма решительно, особенно чехи, которые были на левом фланге. Однако, наш батальон, не колеблясь ни минуты, стремительно двинулся навстречу врагу. Под грохот барабанов, плечом к плечу, хором скандируя: "Левой, левой! Раз, два, три!", шёл русский батальон в свою последнюю атаку. До врага оставались считанные метры, барабан забил ещё яростнее, ускоряя темп, мы грянули: "Ура!", и бросились вперёд. Казалось, сражение на минуту приостановилось, солдаты враждующих армий прекратили огонь и с удивлением обратили свои взоры на одинокий русский батальон, отчаянно сражавшийся где-то на краю поля, почти в самом тылу французской армии.
Французская гвардия достойно встретила удар, а чехи явно решили нас просто растоптать, напор их был столь яростен, что едва не прорвал центр нашего батальона. Но сибирцы не дрогнули, сжав зубы, сцепившись друг с другом, подпираемые задними шеренгами и упираясь в предательски скользкую грязь, сдержали первый натиск. Несколько человек с обеих сторон сбили с ног и едва не затоптали, но давка была такая, что и упасть было просто некуда, товарищи подхватывали их и помогали обрести равновесие.
Какое-то время слышалось лишь тяжёлое сопение и глухая возня. Схватка стенка на стенку продолжалась с переменным успехом несколько минут. То одна, то другая сторона проминала кое-где фронт неприятеля, но те восстанавливали положение и в свою очередь начинали давить своих противников.
Натиск чехов был особенно ожесточенным, имитированный бой грозил обернуться грандиозным побоищем. Командиры с обеих сторон бросились разнимать сражавшихся, что удавалось с большим трудом. Но отдышавшись, сражающиеся вновь и вновь бросались друг на друга. И если французы теперь лишь обозначали атаку, то чехи бились всерьёз, им было что припомнить русским, бывшим советским.
Никто не хотел уступать, но и победить никто уже не имел сил. Да и некоторые бойцы начинали терять над собой контроль. Не обошлось без крови, правда всего лишь неопасные царапины, но беда была близка. Кто-то пытался по-настоящему колотить противника прикладом, что было чрезвычайно опасно, не столько для врага, сколько для своих, т. к. после каждого выпада прикладом ружья вперёд, обратное движение совершалось штыком, нацеленным в сторону соотечественников, которые в страшной давке едва успевали уворачиваться от острия, один из наших юных бойцов чуть не получил удар в горло - штык оцарапал ему шею у левого уха.
Бой вскоре угас сам собой, выбившиеся из сил противники, тяжело дыша, застыли друг против друга, разделённые полоской непролазной грязи шириной в какой-нибудь десяток метров. Российский батальон так и не оставил своего места и не отступил с поля боя, не в пример всей австрийской армии, которую французы добивали где-то далеко у нас в тылу, захватывая пушки.
После отступления австрийцев высвобождавшиеся французские части, заметив наш батальон, разворачивали свой фронт, пытались нас атаковать и обстреливали с дальней дистанции. Одна из французских полубригад, которая накануне днём получила от нас "по шее" за то, что "обшипела" наших дам, попробовала даже пойти на русский батальон в штыки, но в последний момент, очевидно, передумала и решила не связываться, ограничившись только стрельбой.
Обе стороны расстреливали последние заряды, и вскоре произошло общее замирение. Старая гвардия, так и оставшаяся стоять против нас, исполнила какую-то победную песню о поверженных врагах, указывая на нас пальцами, мы же великодушно их простили и исполнили в ответ совсем нейтральную песенку "Соловей, соловей пташечка…". Затем обе армии потянулись к обеденным столам, установленным под огромным цирковым шатром.
Жаль, что погода внесла свои коррективы - из-за дождя и непролазной грязи пришлось отменить торжественное парадное прохождение групп реконструкции перед зрительскими трибунами, которые не увидели также ни выступлений групп исторического бального танца, ни знаменитой "карусели" итальянского полка конных карабинеров.
Но в общем фестиваль в Маренго удался на славу и стал самым заметным военно-историческим событием (в отсутствии праздника на Ватерлоо) за последние несколько лет, несмотря на то, что многие европейские клубы, в первую очередь британские, проигнорировали его.
У итальянских устроителей этого праздника есть чему поучиться: радушному приёму, цивилизованным бытовым условиям, которые были созданы на пустом месте, хотя желающие могли ночевать и на сене, как 200 лет тому назад. А итальянская кухня - кто бы мог подумать, что простые макароны ("паста" по-итальянски) могут быть такими вкусными. А итальянское вино! А добросердечие местных жителей и зрителей, встречавших нас как будто своих освободителей. Да и материальная компенсация участникам праздника также немало значит.
Спасибо Италии за такой праздник! Да здравствует Италия!
Над Парижем сгустились тучи
1799 год выдался непростым для Французской республики: лучшие силы армии отправились на покорение Египта, в то время как на границах снова разгорелось пламя войны. Союзники угрожали всем завоеваниям французов в Италии, Швейцарии и Германии, а олигархическая Директория не обладала достаточным авторитетом и способностями, чтобы решить даже внутренние проблемы, не говоря уже о внешних. Как следствие за 1799 год французы лишились всей Италии (благодаря полководческому гению Суворова), позиции на Рейне и в Швейцарии в целом удалось отстоять, но положение оставалось напряженным. Поражения в Италии, растущие налоги и казнокрадство подрывали позиции Директории.
Переворот 18 Брюмера
В этот момент на материк возвращается генерал Бонапарт, который бросил остатки своей армии в Египте, так как море полностью контролировалось англичанами. Еще в Египте у него появилась мысль заняться политикой, а, когда по возвращении он увидел, в каком состоянии находятся армия, народ и правительство, решение взять власть в свои руки пришло к нему очень быстро.
Пока Бонапарт был в Египте, Директория утратила доверие народа
18/19 Брюмера в VIII год республики (9/10 ноября 1799 года) Бонапарт совершил государственный переворот. В стране был учрежден консулат, а сам молодой генерал стал Первым консулом, сосредоточив наибольшую власть в своих руках.
Война второй коалиции
Несмотря на политические успехи внутри страны, положение оставалось непростым. Уже больше года шла ожесточенная война с целой коалицией европейских держав, народ был утомлен десятилетними потрясениями, бесконечными войнами и поборами. Франции нужен был мир, но союзники, обосновано уверенные в своем превосходстве, не соглашались на предложения Первого консула. А значит, нужны были новые победы.
Карта Европы в 1799 году
Приход к власти Бонапарта обозначил перелом в войне, чему способствовали политические события конца 1799 года, прежде всего, разрыв австро-русского союза и фактический выход России из войны (Суворов с армией был отозван домой). Энергичными мерами он приводит армию в чувство: войска пополняются свежими рекрутами, в полки направляются обмундирование, боеприпасы, провиант — вся страна готовится к войне.
Италия или Германия?
К весне 1800 года главные силы Французской республики, предназначенные для действий против австрийцев, были разделены на три армии: Германскую, Итальянскую и Резервную. Командование на Рейне было поручено Моро, в Италии армией руководил Массена (герой Швейцарской кампании предыдущего года), а Резервная армия была размещена в Швейцарии под началом самого Бонапарта. План первого консула состоял в том, чтобы использовать Швейцарию как связующее звено между армиями на севере и юге и подкрепить наиболее сложный участок своей резервной армией.
Переход Бонапарта через Альпы
С началом боевых действий в Германии, Моро, в общем и целом, сопутствовал успех: при равенстве сил, он сумел нанести несколько чувствительных поражений австрийскому командующему и завладел стратегической инициативой. В Италии же дела шли совсем иначе: Массена с почти втрое уступавшей Меласу армией был смят, а вскоре блокирован в Генуе. В этой ситуации Бонапарт со всеми силами бросился на помощь в Италию, в середине мая 1800 года резервная армия спустилась с Альп и, преодолев перевал Большой Сен-Бернар, оказалась в тылу у австрийцев.
Действия в Италии
Бонапарт занимал одну крепость за другой, затягивая путлю на шее австрийской армии. Очень скоро Мелас оказался меж двух огней: в тылу у него был Бонапарт, лишивший его сообщений, а с другой стороны еще сохраняли боеспособность силы Сюше (хотя Меласу удалось взять Геную, часть Итальянской армии не была разгромлена). Стратегическое положение Меласа было просто безвыходным, его могла спасти только блестящая победа над Бонапартом, что позволило бы вернуть вои сообщения и сильно ослабить давление на свои фланги.
Французские драгуны (по книге О. В. Соколова «Армия Наполеона»)
Австрийский командующий Мелас был генералом старой закалки, целиком зависящим в своих действиях от директив из Вены. На момент встречи противников при Маренго ему шел уже 72-й год. Он был исполнительным генералом и командующим, но ему не хватало энергии, смелости и фантазии. Но благодаря богатому военному опыту, отличному знанию местности (в кампании 1799 года он был фактически правой рукой Суворова) и общему численному превосходству (особенно в артиллерии и кавалерии), он оставался опасным соперником для честолюбивого корсиканца, решившего одной операцией свести на нет все завоевания союзников в предыдущий год.
Неожиданно для австрийцев Бонапарт перешел Альпы и оказался у них в тылу
Для осуществления своего стратегического замысла по окружению австрийцев Бонапарту пришлось сильно рассредоточить свои силы, перекрыв противнику пути отступления в Австрию. Обратной стороной такого решения была слабость французов в отдельных пунктах, что едва не погубило Бонапарта.
Перед сражением
В середине июня противники неожиданно встретились неподалеку от Алессандрии (где всего год назад блистал Суворов при Нови и Треббии), у местечка Маренго. Обе армии имели весьма примерные сведения о расположении противника, при этом Меласу было выгодно навязать противнику сражение на равнине к востоку от Алессандрии, где он мог использовать свое превосходство в кавалерии и артиллерии.
Австрийский командующий барон Мелас
Всего австрийцы имели более 30 тысяч отлично обученных войск при почти сотне орудии. У Бонапарта было 23 тысячи и 18 орудий и еще 6 тысяч Дезе шли на помощь главным силам. Утром 14 июня должно было разыграться упорное сражение, в котором австрийцев устраивал только полный разгром Бонапарта, ведь в противном случае у него оставалась возможность воздействовать на коммуникации Меласа.
Начало сражения. Австрийцы одерживают верх
На рассвете 14 июня авангард Виктора был атакован неприятелем, однако противник наступал столь нерешительно, что Бонапарт, было, подумал, что против него лишь небольшой отряд австрийцев, ведущий разведку боем. Австрийцы, однако, все усиливали давление, так что к 10 часам дивизии Виктора и Ланна находились в таком тяжелом положении, что были вынуждены отступать от Маренго, дабы избежать окружения.
Схема битвы при Маренго
В этот момент на поле боя подоспел сам Бонапарт, он ввел в бой еще одну дивизию и свою гвардию, чтобы остановить отход своих войск. Французы несли ощутимые потери от огня австрийской артиллерии, а во фланг французской армии врубилась колонна австрийцев под командованием Отта и заняла Маренго. Французы снова заколебались. Бонапарт бросает в бой все свои резервы, пытаясь хоть как-то стабилизировать положение, и если правый фланг еще держится, то в центре и слева французы быстро начинают откатываться.
Австрийский командующий Мелас был соратником Суворова в 1799 году
К трем часам дня вся французская армия отброшена от изначальных позиций и вынуждена покидать поле боя. Мелас торжествует. Австрийский командующий, будучи раненым, не стал руководить преследованием лично, поручив это дело начальнику штаба, а сам отправился на главную квартиру, чтобы послать в Вену сообщение о победе. Австрийцы преследовали не слишком энергично и преимущественно силами пехоты, так как кавалерию Мелас направил против Сюше (который мог выйти в тыл австрийцам и лишить их триумфа), что и предопределило дальнейший исход боя.
Подход Дезе и перелом в сражении
В этот момент на помощь к Бонапарту подошла дивизия Дезе, который, услышав выстрелы, поспешил к Маренго. В официальных реляциях Первый консул писал, что все это он продумал заранее и был уверен в исходе боя. Так ли думал Бонапарт на поле боя при Маренго, когда армия, несмотря на все его усилия, начала спешно отступать, неизвестно. Тем не менее, подход Дезе полководец сумел использовать со всем блеском, так как это явилось полной неожиданностью для австрийцев, уверенных в своей победе.
Смерть Дезе
Колонны австрийцев вышли к Сан-Джулиано, преследуя французов, где были встречены убойным картечным огнем замаскированной 12-орудийной батареи. Тут же на ошеломленных австрийцев бросился Дезе со своей дивизией и опрокинул австрийский авангард, а во фланг врубились остатки республиканской кавалерии. В упорном, но скоротечном бою французы одержали победу, австрийская пехота была сломлена и в панике бежала с поля боя. К 17 часам австрийцы отступили за реку Бормиду, которую перешли на рассвете, чтобы атаковать французов. Бонапарту досталось несколько тысяч пленных и часть артиллерии (общие потери австрийцев простирались до 20 тысяч). Однако, высокую цену заплатила и французская армия: более 7 тысяч убитых и раненых, а самой тяжелой потерей была смерть выдающегося французского генерала Дезе — он бросился со своей дивизией в гущу сражения и был убит в первые минуты атаки. Дезе, любимец Бонапарта, обожаемый солдатами, спас французов от поражения ценой своей жизни. Первый консул по этому поводу сказал: «Как хорош был бы этот день, если б сегодня я мог обнять Дезе!»
После сражения
Неожиданно для себя, к вечеру Мелас узнал о том, что его армия разгромлена и теперь находится в еще более плачевном стратегическом положении, чем накануне. Подход дивизии Дезе на поле боя совершенно изменил ход сражения, и австрийскому командующему нужно было решить: начать еще одно сражение на следующий день или капитулировать.
Исход сражения решила атака дивизии Дезе, во время которой погиб сам Дезе
Уже на следующий день к Бонапарту были посланы австрийские парламентеры с предложением о перемирии. Первый консул был рад такому повороту дел: его войскам требовался отдых, численное превосходство в Италии все еще сохранялось у австрийцев, а благодаря моральному воздействию Маренгской операции, Бонапарту удалось навязать австрийскому штабу суровые условия. Австрийцам разрешалось покинуть Северную Италию, в обмен на сдачу всех крупных крепостей французам и обязательство не воевать с французами в этом году. Таким образом, за один день вся Северная Италия оказалась в руках французов, а австрийцы утратили плоды побед союзников в 1799 году.
Битва при Маренго
Исход войны в этот раз был решен не в Италии, а в Германии, где боевые действия шли до самой зимы и окончились победой французов. Сражение при Маренго Бонапарт сумел полностью обернуть в свою пользу, используя его в своей пропаганде.
После Маренго Бонапарт задумался о титуле императора
Правительство Бонапарта не только сумело обеспечить внутренний мир, но и добилось внушительных успехов в войне с коалицией, что проложило дорогу к установлению режима личной власти Бонапарта-Наполеона. Вскоре он стал пожизненным консулом, а потом и вовсе императором французов. Но все это еще впереди. Пока что Бонапарт празднует свой триумф на полях Италии и только начинает задумываться о чем-то большем чем консулат.
В военном искусстве
В военной литературе существуют самые разные оценки битвы при Маренго: от гениального расчета Бонапарта, который заранее все просчитал, до безрассудной мясорубки, поставившей под угрозу все предыдущие успехи резервной армии. Тем не менее, сама Маренгская стратегическая операция навсегда стала образцом для подражания у стратегов последующих поколений. Искусство управления войсками и точный расчет позволили Бонапарту поставить противника в безвыходное положение, когда даже частичная победа над французами не облегчала положения Меласа. Уже здесь проявился стратегический гений будущего Наполеона, расцветший в кампаниях 1805−1807 годов.
Порог на старославянском языке
Покорение Сибири: Мифы и реальность «Рассыпались, как стрелы из саадака…»
Анализ стихотворения поэт ахматовой