В ходе гражданской войны верховным правителем. Верховный правитель россии

Волна революционных событий 1917 года в России, докатившаяся до Маньчжурии, нарушила нала­женный уклад жизни и в «счаст­ливой Хорватии». После Февраль­ской буржуазно-демократической революции и образования Вре­менного правительства во главе с А. Ф. Керенским на КВЖД на­чалась повсеместная организация Советов рабочих и солдатских депутатов. Кроме того, на дороге был создан Комитет обществен­ных организаций, действовавший от имени Временного правитель­ства. Таким образом, в полосе отчуждения сложилось троевлас-тие. Власть наряду с генералом Хорватом пытались осуществлять Комитет общественных организа­ций и Совет рабочих и солдатских депутатов. Вместе с тем распоря­жением от 4 марта Временное пра­вительство России предоставило управляющему КВЖД Хорвату права комиссара в полосе отчуж­дения дороги.

В ночь на 25 октября 1917 года в Петрограде было свергнуто Вре­менное правительство и сформировано новое Временное рабоче-крес­тьянское правительство - Совет народных комиссаров (СНК) во главе с В. И. Лениным. 21 ноября в Харбинский Совет рабочих и солдатских депутатов поступила подписанная Лениным директива СНК, предлагав­шая Совету немедленно взять власть в свои руки. В декабре Совнарком, проводивший политику национализации банков и предприятий, закрыл Русско-Азиатский банк на пр. Невском, 62, а также Правление Обще­ства КВЖД. 12 декабря 1917 года Совет рабочих и солдатских депутатов на КВЖД объявил об отстранении от должности генерала Хорвата и на­значении комиссаром полосы отчуждения А. Н. Луцкого, а управляющим дороги комиссара Б. А. Славина. В ответ на попытку сместить существу­ющую власть по требованию консулов иностранных держав китайское правительство ввело в Харбин войска, взявшие под охрану русское кон­сульство и Хорвата, который был восстановлен в должности.

В период революции и начавшейся вскоре Гражданской войны Се­верная Маньчжурия превратилась в региональный центр сосредоточе­ния российской эмиграции, который оказывал значительное влияние на социально-экономические и военно-политические процессы на Дальнем Востоке России. Полоса отчуждения и особенно г. Харбин стали на не­сколько десятилетий «землей обетованной» для русской эмиграции.

В апреле 1918 года в Пекине состоялось совещание китайских властей и представителей России - посланника в Китае князя Н. А. Кудашева, адмирала А. В. Колчака, промышленника и финансиста А. И. Путилова (занимал пост председателя Русско-Азиатского банка в 1911-1917 годы) и других - по поводу ситуации на КВЖД. Хорват предложил образовать новое Правление КВЖД, так как большая часть прежнего осталась в Петрограде. Руководствуясь уставом Общества КВЖД 1896 года, сфор­мировали новое Правление, в состав которого вошли несколько китайс­ких чиновников, а также Путилов, Колчак и др. Адмиралу Колчаку пору­чалось формировать войска для борьбы с большевизмом. Председателем Правления избрали генерала Хорвата.

По возвращении в Харбин Д. Л. Хорват возглавил Дальневосточный комитет защиты Родины и Учредительного собрания, в который вошли как местные, так и многие из собравшихся в Харбине со всех концов Рос­сии и Сибири политических и общественных деятелей антибольшевист­ской направленности. Комитет организовал борьбу с крайними полити­ческими течениями и принял участие в формировании военных отрядов для борьбы с большевиками.

После первых поражений в боях с Советской властью в полосу отчуж­дения КВЖД отовсюду стали стекаться различные контрреволюционные силы. Атаманы Г. М. Семенов и И. П. Калмыков начали формировать на КВЖД с помощью иностранных консулов свои отряды. На помощь к ним пришли формирования Дальневосточного корпуса защиты Родины и Учредительного собрания Никитина, Орлова и Маковкина. Они полу­чили поддержку российских предпринимателей и управляющего КВЖД Д. Л. Хорвата. Российские силы полосы отчуждения КВЖД возглавил сначала генерал М. М. Плешков, а затем адмирал А. В. Колчак. Практи­чески сразу между командирами белых формирований начались раздо­ры по вопросам подчинения, дисциплины, участия в отрядах Семенова и Калмыкова японских советников и инструкторов, а также китайских на­емников. По этой причине А. В. Колчак покинул правительство Хорвата.

Летом 1918 года в интервью «Моей газете» (г. Владивосток) А. В. Кол­чак так прокомментировал происходившие на КВЖД события: «В Пе­кине я встретился с Хорватом и Путиловым, кои решили создать воо­руженные силы в полосе отчуждения... Меня пригласили... и я принял командование... В полосе отчуждения ничего серьезного создать было нельзя. Необходимо было перенести все на русскую территорию, лучше всего на восток. Тогда же Семенов... отказался принять мое командова­ние... О правительстве Хорвата не могло быть серьезного разговора... Это - пародия на правительство. В полосе отчуждения какое может быть правительство? Правительство, какое каждый китайский городовой мо­жет выселить!»

9 июля 1918 года генерал Хорват, остановившись со своим отрядом у станции Гродеково (на восточной границе КВЖД), обратился к населе­нию с воззванием, которое содержало следующие строки: «Правитель­ство народных комиссаров за время своего управления разрушило хо­зяйственно-экономическую жизнь народа, лишило страну боевой мощи и, подписав унизительный сепаратный мир с воюющими против нас державами, предательски изменило нашим верным союзникам. Соблаз­нив народ несбыточными обещаниями мгновенного переустройства на социалистических началах веками сложившегося прежнего уклада обще­ственной жизни России, СНК толкнул народ на неверный путь и вверг страну в анархию... Русские люди, ставящие выше всего благо Родины, в целом ряде обращений ко мне призывали меня, как единственного остав­шегося у власти представителя Временного правительства, выступить на спасение гибнущей Родины, взяв на себя всю полноту государственной власти...» В этом манифесте Хорват объявил себя временным верхов­ным правителем России «до восстановления порядка в стране и созыва Учредительного собрания, которое должно установить образ правления государства». Здесь же была представлена программа действий либераль­но-монархической направленности, кадетская по сути, и состав Делового кабинета при временном правителе.

Незадолго до этих событий, 29 июня, во Владивостоке произошел пе­реворот, в результате которого Советская власть была свергнута и образовано Временное правительство автономной Сибири (ВПАС) во главе с П. Я. Дербером. Таким образом, на Дальнем Востоке одновременно по­явились два правительства с претензией на общегосударственные роли, между которыми развернулась острая политическая борьба. Главной целью борьбы было стремление заручиться поддержкой иностранных союзных миссий - японской, американской и английской, высадивших свои войска во Владивостоке в апреле 1918 года. Интервенты представля­ли страны, которые воевали вместе с Российской империей против Гер­мании в Первую мировую войну. Вторжение на дальневосточную землю они оправдывали декларациями «о защите интересов» своих подданных. 4 августа 1918 года генерал Хорват с членами Делового кабинета при­был во Владивосток, сделав попытку объединить под своим командованием местные войска. Временное правительство автономной Сибири в свою очередь обратилось с просьбой к союзникам о разоружении всех русских войск в городе, что и было сделано.

25-29 августа 1918 года в Хабаровске прошел 5-й Чрезвычайный съезд трудящихся Дальнего Востока, который объявил единственным полномоч­ным органом власти в крае Дальневосточный совет народных комиссаров (Дальсовнарком). В одной из резолюций съезда содержались такие стро­ки: «Изменникам и предателям рабоче-крестьянского дела... продавшим великую Россию на порабощение международного капитала и отдавшим на растерзание белогвардейцам и временному сибирскому правительству и Хорвату, трудящиеся Дальнего Востока бросают им в лицо свои прокля­тия на веки веков...» В ход была пущена карикатура на царского генерала с изображением зловещей фигуры в мундире, увешанном человеческими черепами, с громадными усами и длинной старорежимной бородой.

Осенью 1918 года Советская власть в Сибири и на Дальнем Востоке повсеместно была свергнута. Изменение ситуации требовало создания единого российского антибольшевистского правительства, которое было образовано в Омске под названием Временное Сибирское правительство (ВСП). С 18 ноября его возглавил Александр Васильевич Колчак, устано­вивший режим военной диктатуры от Урала до Тихого океана. В новом правительстве Д. Л. Хорват получил звание «верховного уполномоченного Временного правительства на Дальнем Востоке». Когда в июле 1919 года на эту должность был назначен С. Н. Розанов, Хорват получил должность «главнокомандующего в полосе отчуждения КВЖД».

В действительности в столь нестабильной военно-политической ситуа­ции было очень сложно сохранять и проявлять власть. В обстановке раз­вала страны ее бывшие союзники стремились воспользоваться случаем с максимальной для себя выгодой. Одним из лакомых кусков российского наследства была Китайско-Восточная железная дорога. В январе 1919 года Сибирское правительство заключило соглашение о межсоюзном контро­ле над КВЖД и Транссибом (в сфере действий союзных войск). Контроль за техническим состоянием дороги возлагался на американских инжене­ров, охрана ее поручалась китайским войскам. Кроме того, в зоне КВЖД располагались значительные японские войска и белогвардейские отряды, содержавшиеся на деньги Японии. В итоге японское влияние оказалось здесь преобладающим. Характерной чертой борьбы за влияние на КВЖД стали бесчинства и грабежи («реквизиции») на станциях дороги. В своей переписке с омским правительством Хорват неоднократно указывал на непрекращающиеся попытки прямого захвата дороги атаманом Семено­вым, которого поддерживали японцы.

С момента свержения Совета рабочих и солдатских депутатов на юге Дальнего Востока начинается партизанская война. В начальный пери­од революционных событий широкие массы служащих и рабочих Ус­сурийского отделения КВЖД не были втянуты в активную политическую жизнь страны, подобно транспортникам других дорог. Лишь когда борьба между Советской властью и «верховным правителем» России А. В. Колчаком докатилась до Дальнего Востока и в крае появились ин­тервенты, железнодорожники приняли участие в этой борьбе, встав на сторону Советской власти. Они оказывали всяческое содействие парти­занским отрядам и противодействовали колчаковским частям, тормозя продвижение войск и продовольствия. Дорога от этой борьбы, конечно, страдала: гибли мосты, гражданские сооружения, подвижной состав и т.п. В результате совместной деятельности партизан и железнодорожни­ков власть все более и более расшатывалась.

В январе 1920 года отряды партизан под командованием Г, М. Шев­ченко после небольшого сражения вступили во Владивосток. Было об­разовано Временное правительство Приморской областной земской уп­равы. 20 марта новое правительство объявило «О расторжении договора 1906 года об аренде Уссурийской железной дороги Обществом Китайс­ко-Восточной железной дороги». Оформление отделения было поручено исполнительному бюро Временного совета путей сообщения во главе с Н. Э. Спенглером, бывшим начальником Уссурийского отделения службы движения, на которого легла вся тяжесть работы по образованию аппара­та для управления дорогой.

После падения колчаковского режима в январе 1920 года Д. Л. Хорват не признал новое революционное правительство Приморья. Однако в результате всеобщей политической забастовки, организованной Объеди­ненной конференцией профессиональных, политических и обществен­ных организаций полосы отчуждения, 16 марта 1920 года он ушел в от­ставку с поста председателя Правления КВЖД. Писатель Вс. Иванов так передал настроение на дороге после ухода Хорвата: «...военные китайцы спускали с флагштока российский трехцветный флаг КВЖД и вешали свой пятицветныи, в знак того, что дорога переходила в руки китайцев, в их управление... А русская тысячная толпа... радовалась тому, что КВЖД нейтрализовалась... перестала быть полосой отчуждения, русской, арен­дованной на срок территорией и снова становилась китайской. Зато Хар­бин становился «свободной китайской Женевой».

Верхо́вный прави́тель - временная должность главы Российского государства, учреждённая в результате государственного переворота 18 ноября 1918 годаи признанная всеми лидерами Белого движения. Единственным человеком, занимавшим эту должность, был адмирал А.В. Колчак.

23 сентября 1918г. «Актом об образовании Всероссийской верховной власти» Уфимского Государственного совещания было создано Временное Всероссийское правительство («Уфимская Директория») и установлено, что это правительство будет являться «впредь до созыва Всероссийского Учредительного Собрания … единственным носителем верховной власти на всем пространстве государства Российского».4 ноября был сформирован исполнительный орган Директории- Всероссийский Совет министров.

Директория прекратила свою деятельность в результате событий в ночь с 17 на 18 ноября 1918, когда группой военнослужащих казачьих частей, дислоцированных в Омске, были арестованы председатель Директории, член Директории, заместитель члена Директории, а также товарищ министра внутренних дел, руководитель секретной службы. Все арестованные были членамиПартии социалистов-революционеров(эсеров).

Утром 18 ноября собравшийся на экстренное заседание Совет министров при участии двух членов Директории, обсудив сложившееся положение, признал Директорию несуществующей, объявил о принятии на себя всей полноты верховной власти и пришёл к выводу о необходимости «полного сосредоточения власти военной и гражданской в руках одного лица с авторитетным именем в военных и общественных кругах». Было принято принципиальное решение «передать временно осуществление верховной власти одному лицу, опирающемуся на содействие Совета министров, присвоив таковому лицу наименование Верховного Правителя», после чего было выработано и принято «Положение о временном устройстве государственной власти в России» (так называемая «конституция 18 ноября»), устанавливавшее, в частности, порядок взаимоотношений Верховного Правителя и Совета министров.

Тайным голосованием членов Совмина на пост Верховного Правителя был избран военный и морской министр вице-адмирал А. В. Колчак, который одновременно был повышен в звании до полного адмирала. Колчак заявил о своём согласии с избранием и первым же приказом по армии объявил о принятии на себя звания Верховного Главнокомандующего и определил основные направления предстоящей работы в качестве Верховного Правителя.

Было образовано новое правительство, вошедшее в историю как Омское, или правительство Колчака, которое просуществовало до 4 января 1920 года.

Белому движению была необходима координация действий различных сил, ведущих борьбу с большевизмом.Однако, хотя создание реальной единой администрации и реальной единой армии так и осталось невыполненной задачей, формальное объединение все же было завершено: 30 апреля 1919 власть Колчака была признана Временным правительством Северной области, 10 июня именно из Омска генерал Юденич был назначен главнокомандующим русской армией на северо-западе страны, а 12 июня в своем подчинении Сибирскому правительству заявил генерал Деникин.

Власть Колчака признали руководители основных формирований белых в других районах России. В его руках оказался золотой запас России, он получил военно-техническую помощь от США и стран Антанты.

Полномочия Верховного правителя во многом копировали российское дореволюционное законодательство.

- «Правителю Государства полагался Совет Правительства; и как Правитель без Совета, так и Совет без Правителя существовать не могут».

Членов Совета назначал сам Правитель.

В компетенцию Совета подпадали «все дела, касающиеся направления внутренней и внешней политики).

По «Конституции 18 ноября 1918 г.», законодательная власть и инициатива осуществлялись Верховным правителем и Советом министров «совокупно». Совмину вменялось проводить предварительные обсуждения всех законов, и без его санкции не мог вступить в силу ни один закон. При этом Верховный правитель имел право «абсолютного вето». В случае отказа Верховного правителя от звания, долговременного отсутствия или «тяжкой болезни» его функции выполнял Совет министров

Верховный Правитель России как глава государства сосредоточил в своих руках все ветви власти: исполнительную, законодательную, судебную. Он обладал неограниченной властью. Он являлся высшей руководящей инстанцией. Любой законодательный акт становился действующим лишь после подписи Верховным Правителем. Также Верховный Правитель являлся одновременно и Верховным Главнокомандующим.

Власть Верховного Правителя рассматривалась как исключительно временная, до победы над большевиками и созыва Учредительного собрания

Адмирал Колчак Александр Васильевич (1874-1920) является видным русским политически деятелем. Это блестящий флотоводец, полярный исследователь, Верховный правитель России в годы Гражданской войны. Его судьба закончилась трагически. Он был расстрелян большевиками в ночь на 7 февраля 1920 года в городе Иркутске на берегу реки Ушаковки. Тело расстрельная команда сбросила в прорубь. В настоящее время на месте гибели верного сына России стоит памятник.

Начало военной карьеры

Происхождение Александр Васильевич имел дворянское. Родился он 4 ноября 1874 года в селе Александровском Петербургской губернии. Отец - Василий Иванович - имел звание генерал-майор. Был крупным специалистом в области артиллерии и сталелитейной промышленности. Мать - Ольга Ильинична - происходила из купеческой семьи. Была младше мужа на 18 лет.

В 1894 году Александр окончил Морской кадетский корпус и получил звание мичман. В этом же году умерла его мать. Случилось и ещё одно событие. На российский престол взошёл новый царь Николай II.

В море молодой человек выходил с 1890 года, еще, будучи гардемарином. Службу морским офицером начал на крейсере "Рюрик". Совершил на нём морской переход до Владивостока. Всерьёз увлёкся изучением океанографии и гидрологии. С 1897 года служил на учебном парусном судне "Крейсер", где занимался вопросами подготовки унтер-офицеров и боцманов. В декабре 1898 года получил воинское звание лейтенант.

Продолжил службу на фрегате "Князь Пожарский", а затем был переведён на броненосец "Петропавловск", на котором отправился в плавание на Дальний Восток. Находясь на борту судна, получил телеграмму с предложением принять участие в полярной экспедиции. С радостью дал согласие, и вскоре пришёл приказ немедленно выехать в Петербург.

Полярная экспедиция

В столицу империи Александр Васильевич прибыл в январе 1900 года и сразу встретился с руководителем экспедиции бароном Эдуардом Васильевичем Толлем (1858-1902). Целью экспедиции было изучение Карского и Восточно-Сибирского морей. Но главной целью барон ставил найти Землю Санникова . Так называли остров-призрак, расположенный в Северном Ледовитом океане. Толль свято верил в существование этой земли.

Для изыскательских научных работ энтузиастам предоставили шхуну "Заря". Судно было далеко не новым. На воду его спустили в 1873 году. Водоизмещение - 450 т, длина - 44 м, ширина - 10 м, экипаж - 20 человек. Двигателем служила паровая машина. Барону Толлю в его научных изысканиях покровительствовал великий князь Константин Константинович (1858-1915).

Путешествие в северные воды началось 8 июня 1900 года. Уже 25 июля шхуна подошла к острову Вайгач (между материком и Новой Землёй). Далее путь лежал среди льдов к полуострову Таймыр. К его западному побережью мужественный экипаж прибыл 22 сентября. Дальше двигаться было невозможно, так как мешал лёд. Решили перезимовать в бухте Колина Арчера.

Летом 1901 года полярная экспедиция обследовала полуостров Таймыр, а весной 1902 года началась подготовка к переходу на остров Беннетта. 5 июля 1902 года Эдуард Васильевич Толль покинул стоянку и в сопровождении 4 человек отправился по намеченному маршруту.

Предполагалось, что шхуна через 2 месяца подойдёт к острову. Но ледовая обстановка была очень тяжёлая, и "Заря" не смогла осуществить намеченный маршрут. Судно получило повреждения, и дальнейшее плавание стало невозможным. С большим трудом экипажу удалось отвести шхуну в бухту Тикси. Туда же 30 августа 1902 года прибыл пароход "Лена". Члены экспедиции перешли на него и 30 сентября уже были в Якутске. В декабре добрались до Петербурга, где Колчак тут же начал активную подготовку экспедиции по спасению Толля и его товарищей.

В начале мая 1903 года спасательный отряд в количестве 17 человек направился в сторону Новосибирских островов. Возглавлял его Александр Васильевич. В первых числах августа была обнаружена стоянка Толля и его товарищей. Спасатели нашли дневники и другие принадлежности пропавших людей.

Выяснилось, что четвёрка отчаянных смельчаков приняла решение двигаться на юг после того, как не дождалась "Зарю". Но больше никаких следов найдено не было. В январе 1904 года спасательная экспедиция повернула обратно. Из Якутска было телеграфировано в Петербург, что Толль и его товарищи пропали без вести. Тела погибших не найдены по сей день.

Дальнейшая служба на благо России

После начала русско-японской войны Александра Колчака направили в Порт-Артур, где он успешно командовал миноносцем. Под его руководством были заминированы подходы к бухте, в которой дислоцировалась 1-я Тихоокеанская эскадра. Затем было командование береговой батареей и ранение. После падения Порт-Артура Александр Васильевич попал в плен. Вернулся он в Петербург лишь в апреле 1905 года.

В 1906 году боевого офицера и полярника избрали членом Русского Географического общества. Это стало признанием заслуг перед отечеством в деле освоения Заполярья. В это же время начались работы по созданию Морского Генерального штаба. После катастрофического разгрома русского флота в войне с Японией такой орган стал просто необходим военно-морским силам империи.

Проходя службу в Морском Генеральном штабе, Александр Васильевич по совместительству занялся подготовкой гидрографической экспедиции в Северный Ледовитый океан. Та ставила главной своей задачей исследование Северного морского пути.

Началась экспедиция 28 октября 1909 года. Александра Колчака назначили капитаном ледокольного парохода "Вайгач". Судно было совсем новым. На воду его спустили в 1909 году. Оно вышло в море совместно с ледокольным пароходом "Таймыр". Корабли, через Индийский океан, добрались до Владивостока, а затем устремились на север и вошли в воды Северного Ледовитого океана. На этом первый этап экспедиции закончился, и суда вернулись во Владивосток.

Но продолжить экспедицию Александру Васильевичу не дали. В октябре 1910 года пришёл приказ отбыть в Морской Генеральный штаб и приступить к выполнению своих прямых должностных обязанностей.

Прибыв в столицу империи, будущий адмирал возглавил оперативный отдел, курирующий Балтийский флот. А что такое оперативный отдел? Это разведка. Агентурные сети, резиденты, роскошные красотки, прыгающие в постель к министрам и военачальникам враждебной державы с целью добывания важнейших государственных секретов. Но Александр Васильевич красотками не интересовался. Его больше занимали вопросы минирования и обеспечения безопасности русского флота. В 1913 году ему присвоили звание капитана 1-го ранга. А в 1914 году началась Первая мировая война.

Годы Первой мировой войны

В тяжёлые военные годы Александр Васильевич занимался минированием вод Финского залива, Данцигской бухты, а также организовывал высадку морского десанта в немецкий тыл. Именно им была разработана блестящая военная операция по дезинформации немецкого командования. В немецкий Генеральный штаб попала карта с указанием проходов в минных морских полях в Финском заливе.

Карта была фальшивая, но руководство кайзеровской Германии поверило этой дезинформации. Искушение было огромное, и в Финский залив была направлена 4-я эскадра. Практически все корабли подорвались на минах. Вернуться смогли лишь 3 эсминца. Это был сокрушительный удар по морским силам Германии. За эту блестящую операцию Александра Колчака весной 1916 года произвели в контр-адмиралы, а летом того же года назначили командующим Черноморским флотом с присвоением звания вице-адмирала.

Карьера складывалась блестяще. К талантливому флотоводцу и разведчику благоволил сам государь император. Но грянула Февральская революция 1917 года, и, как говорится, всё смешалось в доме Волконских. Временное правительство оказалось неподготовленным к руководству страной, и государственные устои рухнули. В великой стране началось страшное время анархии.

Жизнь в революционное время

Февральская революция вначале никак не отразилась на Черноморском флоте. Адмирал Колчак сам сообщил матросам о событиях в столице империи. После этого приказал кораблям выйти в море, чтобы противник ни минуты не сомневался в боеготовности морских сил России. Но очень скоро среди матросов стали шнырять революционеры всех мастей. Дошли слухи и о той вольности, которая установилась на Балтийском флоте.

Вскоре балтийские матросы создали Центробалт и взяли власть в свои руки. Их черноморские коллеги решили не отставать. Было принято решение офицеров обезоружить, а командующего флотом отстранить от занимаемой должности. После этого военная дисциплина рухнула. Всё это вынудило Александра Васильевича уехать в Петроград.

Авторитет адмирала был огромен. Поэтому по его требованию было проведено экстренное заседание Временного правительства. На нём бывший командующий Черноморским флотом обвинил министров в развале армии, флота и страны. Это выступление горячо одобрили консервативные круги. Пошли разговоры о том, что в России есть настоящий лидер, который сможет навести порядок в стране и покончит с анархией и беззаконием.

Временному правительству такой человек в Петербурге был не нужен. Поэтому адмирала отправили во главе военно-морской миссии в Англию и США для обсуждения Дарданелльской операции. Но англоязычные союзники вообще не поняли цель визита русских. Из Америки миссия отбыла в Японию. Прибыв в Йокогаму, Александр Васильевич узнал, что власть в стране перешла в руки большевиков. Вскоре пришла ещё одна страшная новость - Брестский мир.

В декабре 1917 года Колчак, находясь в Шанхае, обратился с просьбой к правительству Великобритании принять его на военную службу. Англичане ответили согласием и предписали русскому адмиралу ехать в Месопотамию. Однако определённые политические круги сделали ставку на талантливого флотоводца. Они увидели в нём лидера антибольшевистского движения. Александр Васильевич тем временем прибыл в Сингапур, где в марте 1918 года получил приказ вернуться обратно в Китай. На этом его служба королеве Великобритании закончилась.

Из Шанхая бывший командующий Черноморским флотом отбыл в Пекин, где его ввели в правление Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Всё это было организовано русским посланником в Китае князем Кудашёвым Николаем Александровичем (1868-1925). Он заявил, что в России уже началось шириться освободительное движение против власти большевиков. На юге создана Добровольческая армия, а в Сибири и на Дальнем востоке существует множество разрозненных отрядов. Нужен лидер, который смог бы их объединить.

КВЖД была военизированной организацией. Она имела вооружённую охрану и своего начальника генерал-лейтенанта Хорватова Дмитрия Леонидовича (1858-1937). Он со всеми своими силами и попал под начало Александра Васильевича. Таким образом, вооружённые силы КВЖД должны были стать костяком белой армии на востоке бывшей империи.

На посту Верховного правителя России
Колчак сидит второй слева

Верховный правитель России

В мае 1918 года будущий Верховный правитель России прибыл в Харбин. Здесь он начал формировать воинское соединение, способное оказать противодействие большевикам. Однако это не понравилось японцам, а также атаманам Семёнову и Калмыкову. Эти господа были союзниками японцев, а тем не нравилось, что у них под носом формируется сильное воинское подразделение, путавшее все планы по захвату Дальнего востока.

Чтобы как-то урегулировать отношения с Японией, Александр Васильевич отбыл в Токио, где встретился с военным командованием страны. После этих встреч он понял, что японцы не дадут ему сформировать вооружённые отряды на востоке. Поэтому возникла мысль пробираться на юг и примкнуть к Добровольческой армии. По ходу дела в Токио были налажены добрые отношения с английской дипломатической миссией.

В конце сентября Александр Васильевич прибыл во Владивосток. Здесь он узнал, что 23 сентября в Уфе было создано новое Временное правительство, получившее название Директории. Формально под его юрисдикцию попала территория от Волги до Сибири. Однако белое движение относилось к новому политическому образованию крайне отрицательно. Директорию считали копией правительства Керенского, благодаря которому произошёл развал страны.

Александр Васильевич придерживался того же мнения. В первых числах октября он поехал на запад с целью примкнуть к Добровольческой армии. По ходу заехал в Омск, где встретился с главнокомандующим войсками Директории генералом Болдыревым Василием Георгиевичем (1875-1933). Тот начал уговаривать бывшего командующего Черноморским флотом остаться в Сибири и организовать борьбу с большевиками именно здесь.

К прибывшему потянулись представители разных партий и политических течений. Из Москвы прибыл представитель Национального центра Пепеляев Виктор Николаевич (1885-1920). Все эти люди видели в адмирале жёсткого лидера, способного претворить в жизнь военную диктатуру и уничтожить большевиков. Вскоре правительство Директории предложило Александру Васильевичу пост военного министра, и 7 ноября 1918 года адмирал Колчак согласился занять этот ответственный пост.

Однако 18 ноября в Омске произошёл переворот. Часть генералов и офицеров свергли Директорию. Было высказано предложение о создании диктатуры и о передаче власти в руки одного человека. Таковым все видели нового военного министра. И уже 20 ноября 1918 года Александра Васильевича провозгласили Верховным правителем России с присвоением ему звания полного адмирала. Так начался новый этап в жизни верного сына отечества.

Деятельность на посту Верховного правителя России

После прихода к власти Верховного правителя, начались коренные позитивные перемены в Белом движении на территории Сибири. Была создана жёсткая вертикаль власти. Прекратились междоусобицы различных политических течений. Отдельные выступления сторонников большевиков безжалостно подавлялись.

В Петроград Ленину была отправлена паническая телеграмма: "Контрреволюция в Сибири сложилась в сильную государственную структуру. У неё большая армия и эффективный госаппарат". Всё это, естественно, перепугала лидеров большевистского движения.

Под контролем Верховного правителя оказался золотой запас Российской империи. Это было 505 тонн золота. Хранилось оно в Омске. При этом под него брались большие кредиты, но сам жёлтый металл оставался в неприкосновенности.

Весной 1919 года началось успешное наступление белых войск на запад. Красную армию громили на всех направлениях. Белая армия вышла к Вятке, Котласу, овладела Орском, осадила Уральск, подошла к границам Самарской и Саратовской губерний. Но в середине апреля наступление замедлилось из-за массового разлива рек. Для наступающих войск сложилось очень тяжёлое положение. Их коммуникации оказались растянутыми, люди измотанными и ослабленными. А тем временем к Красной армии подходили всё новые и новые свежие силы. Борьбу с Верховным правителем России возглавил Фрунзе.

Следует также отметить тот факт, что Александр Васильевич был хоть и жёстким, но очень порядочным и честным человеком. В силу своего менталитета и воспитания он не мог давать местному населению заведомо лживые обещания. А большевики были прямой противоположностью. Не имея никаких принципов, они обещали всё подряд, ничуть не смущаясь. Людям была обещана дармовая земля, политические свободы, земной рай. Всё это постепенно восстанавливало против белой армии местное население.

Красная армия начала наносить контрудары, но белые войска держались на занятых позициях. Всё изменилось 1 мая 1919 года. Поднял мятеж украинский полк. Солдаты перебили всех офицеров и перешли на сторону красных. На большом участке фронта образовалась брешь. Туда устремились войска Фрунзе. Им пытался противостоять корпус генерала Каппеля. Но силы были неравными. Началось отступление частей Западной белой армии.

Большевики набирали и набирали людей из центральных российских губерний, обещая им "золотые горы". И те шли под ружьё, наивно полагая, что идут сражаться за светлое и счастливое будущее. Вскоре численность Красной армии перевалила за миллион человек. Фронт покатился на восток.

Верховный правитель России прибыл на фронт к солдатам

В июне 1919 года Верховный правитель России допустил серьёзный политический просчёт. Финны предложили двинуть на Петроград 100-тысячную армию в обмен на независимость Финляндии. Но Александр Васильевич придерживался идеи великой и неделимой России. Поэтому он ответил отказом.

А тем временем Белая армия израсходовала последние резервы и отступила в Зауралье. В войсках и среди местного населения была усилена пропаганда. Людям пытались разъяснить цели войны, упирая при этом на единство Русского государства, защиту православной веры и решение всех судьбоносных вопросов через Учредительное собрание. Но это не шло ни в какое сравнения с пропагандой большевиков, которые в массовом порядке печатали фальшивые декреты, обещавшие бесплатную раздачу земли, равенство и братство.

В сентябре Белой армией была проведена блестящая Тобольская операция. Войска Фрунзе были отброшены от реки Тобол на 120 км. Активизировалось и наступление Добровольческой армии на юге России. В результате этого, наступление красных остановилось. Но они активно пополнили свои материальные и людские ресурсы. После этого опять начался медленный отход белых частей на восток.

Конец Верховного правления

В ноябре был оставлен Омск - столица Верховного правителя России. В это же время страны Антанты предложили взять под международную опеку золотой запас империи. Но Александр Васильевич категорически отказался отдавать иностранцам золото и вывозить его из страны. Этим он подписал себе смертный приговор, так как Антанта тут же потеряла к нему всякий интерес.

Адмирал Колчак отступал вместе со своими частями. Он полагал, что таким образом воодушевляет солдат и офицеров на сопротивление войскам Красной армии. А тем временем в Сибири начало шириться партизанской движение, так как лживые обещания большевиков сделали своё дело.

В декабре поезд с Верховным правителем блокировали в Нижнеудинске военнослужащие Чехословацкого корпуса. Командующий войсками Антанты генерал Жанен (1862-1946), поддержал иркутское восстание против колчаковцев. Александра Васильевича передали в руки политического центра эсеров и меньшевиков, так как именно они установили свою власть в Иркутске.

4 января 1920 года Верховный правитель России издал свой последний указ. В нём он снимал с себя все полномочия, но только после прибытия в Верхнеудинск, и передавал всю полноту власти Деникину, а командующим вооружёнными силами Сибири и Дальнего востока назначал Семёнова

15 января Александр Васильевич был заключён в Иркутский тюремный острог. А вскоре власть в городе перешла к большевикам, и главный враг коммунистического режима оказался их пленником. В Иркутск тут же пришёл приказ Ленина немедленно расстрелять арестованного.

Памятник Верховному правителю России в Иркутске

В ночь с 6 на 7 февраля 1920 года адмирала Колчака и председателя Российского правительства Непеляева расстреляли на берегу реки Ушаковки без всякого суда . Имелось лишь постановление революционного комитета большевиков. Подписано оно было председателем комитета Ширямовым и 3-мя членами этого карательного органа. Руководил расстрелом Чудновский Самуил Гдальевич (1889-1937). Сам он нашёл свой конец в августе 1937 года в подвалах НКВД. Истерзанному и избитому ему всадил пулю в затылок такой же палач, как и он сам.

Александр Васильевич являлся выдающимся политическим деятелем России. Вся его деятельность была направлена на благо отечества. В XXI веке русские люди это оценили по достоинству. Имя верного сына отчизны увековечено на мемориальных досках, барельефах, памятных знаках. В Иркутске поставлен памятник. Именем Колчака в 2005 году назван остров в Карском море. Вечная память этому выдающемуся человеку, отдавшему жизнь за Великую Россию .

Александр Арсентьев

Да благословит Господь его крестный путь и да дарует спасение России».

В ответ на это признание Колчак назначил Деникина своим заместителем.

Происходила чехарда и в Совете министров. Видимо, в этом заключена еще одна беда России – тасовать министров как колоду карт, перебрасывать их с места на место, словно никчемные бумажки: едва министр привыкнет к своему креслу, обживет малость кабинет, как его, глядишь, уже р-раз! – и на другой стул пересадили. А там – все сначала. Генерал Жанен записал в своем дневнике: «Любопытная вещь – перманентность министров: они работали с Директорией, работают с адмиралом, который опрокинул Директорию». Министры у Колчака были «разноцветные», но больше всего среди них насчитывалось эсеров и меньшевиков.

Хотя, принимая из рук адмирала портфели, они дружно заявили, что выходят из своих партий... Но симпатии-то все равно остались.

Партий существовало в ту пору много, очень много – вплоть до партии любителей канареечного пения, которая тоже претендовала на свой портфель в правительстве, все партии действовали, запрещена была лишь одна – партия большевиков.

Колчак назначил своими указами ряд генерал-губернаторов, восстановил суды и сенат, городские думы и земства, утвердил государственный герб России: им стал хорошо знакомый всем двуглавый орел, только без корон – Романовы пали! – вместо корон был изображен крест Константина и начертан девиз «Сим победивши», вместо державы и скипетра в лапах орда были зажаты два меча. Национальный флаг был оставлен старый – тот, что раньше развевался на торговых судах, – бело-сине-красный...

Колчак утвердил «звездную палату» – Совет Верховного правителя, куда входили и гражданские министры, и люди с погонами, генералы, – но все равно машина управления действовала медленно, вызывала у адмирала раздражение. Понимая, что в условиях войны он один равен целому Совету министров, – приходилось спешно, ни с кем не советуясь, подписывать различные бумаги, поскольку время не ждало.

Было широко распространено обращение «К населению России», где Колчак заявил следующее:

«Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру».

Правильные, в общем-то, слова, хотя терпимость к меньшевикам и нетерпимость к большевикам многих откровенно настораживала – партия-то одна, что у меньшевиков, что у большевиков, – но Колчак почему-то ненавидел большевиков люто.

Он издал несколько распоряжений, касающихся предпринимательства, поощряя деловых людей, объявил свободную торговлю по «вольным ценам», начал совершенствовать налоговую систему, боролся со спекулянтами, в чем, кстати, был полностью солидарен с большевиками, считая, что нельзя позволить мужику с кошелкой под мышкой и сальными губами сесть рядовому гражданину на шею и выуживать из него последние копейки... Такому мужику – свинцовую плошку в лоб из маузера. Что заслужил, то заслужил.

Начал Колчак усердно изучать и труды Столыпина – их было немного, и тем более они были ценны – и всерьез подумывал о создании в Сибири фермерского хозяйства, по американскому принципу. Стремился ладить с рабочими и крестьянами.

Рабочим он откровенно сочувствовал, зная, как трудно они живут, но тем не менее запретил им бастовать. Как-то к нему явилась делегация рабочих – Колчак принял ее незамедлительно, отложив все дела. Гости вольно расположились в кабинете. Старший из рабочих потянулся к хрустальному графину с водой:

– Это почему же, господин Колчак, мы не имеем права бастовать?

Колчак улыбнулся: на него этот ершистый мужик произвел хорошее впечатление. Не требует сию же минуту повысить зарплату, не пристает с ножом к горлу, чтобы ему незамедлительно выдали пару пудов хлеба и по селедке на нос, а печется о воле...

– Потому что идет война, – пояснил Колчак. – Кончатся бои – бастуйте на здоровье! Сколько угодно бастуйте. А сейчас нельзя.

Рабочие ушли от Колчака довольные: выслушал, объяснил, что к чему. Поговорили, в общем, по душам.

Сидя в Омске, Колчак вспомнил свои походы по Северу и решил направить в Арктику экспедицию.

– Арктика – будущее России, – громко заявил он.

Создал дирекцию маяков и лоций. Следом образовал Комитет Северного морского пути и Институт исследований Сибири.

Ему казалось, что жизнь становится лучше, но она становилась все хуже и хуже. Хотя в сравнение с западной частью России, конечно же, не шла – там люди голодали. В Сибири до этого дело не докатилось, но даже зажиточный здешний люд проделал в своих ремнях немало новых дырок.

Помощь, которую Колчаку оказывали страны Антанты, была небезвозмездной: за нее приходилось платить золотом.

Золотой запас России – золото в слитках и монетах, платина, серебро, ювелирные изделия и ценные бумаги – хранился в Казани. В августе 1918 года он был взят чехами и доставлен в Самару. Оттуда – в малость надкушенном виде – в Омск, в распоряжение Верховного правителя России. Произошло это восемнадцатого ноября.

Общая стоимость золотого запаса составляла 651 352 117 рублей 18 копеек. Это было много, очень много. Даже в условиях революционной инфляции. На оплату поставок из-за рубежа было потрачено 242 миллиона золотых рублей – за каждую копейку Колчак обязательно отчитывался, в этом вопросе он был крайне щепетилен. И не его вина в том, что солидную часть из этой суммы положили себе в карман белочехи и бравый атаман Семенов.

Помощь из-за рубежа оплачивать надо было обязательно, чтобы ручеек этот не иссяк. Без него невозможно было поставить на ноги заглохшую, а кое-где и вовсе грохнувшуюся вниз лицом промышленность.

Колчаку до всего было дело, он успевал заниматься вопросами социальной помощи: восстановил пенсионное обеспечение, образовал несколько приютов для престарелых, инвалидов и детей-сирот, старался помочь семьям солдат – особенно георгиевских кавалеров, погибших на фронте, создал несколько протезных предприятий.

Хотя адмирал и был против жестокости, но подчиненные ему люди – прежде всего военные – этой жестокостью отличались особо. И Колчак не спрашивал с них за это.

Увы! Например, генерал-лейтенант С. Н. Розанов, занимавшийся борьбой с партизанами в Енисейской и Иркутской губерниях, ссылаясь на личное распоряжение Колчака, приказал спалить два крупных села. Села спалили только за то, что у Розанова имелись сведения: жители этих сел якшаются с партизанами.

Колчак же такого распоряжения генералу Розанову не давал.

Свирепствовали чехи Радолы Гайды: без суда и следствия расстреливали мужчин якобы за сопротивление при побеге, пороли женщин, в реках топили детей и старух. И ни один из этих хваленых вояк не ответил за свои действия. Россия была для белочехов чужой страной, а на чужое – плевать!

Население страдало от поборов, налогов, изъятий зерна и продуктов, которые производили под видом исполнения указов Колчака.

Все, что ни происходило в Сибири, «вешали» на Колчака: по его-де велению...

Лютовали казаки. Эти – прежде всего семеновцы – отличались жестокостью: всех, кто не был причислен к казачьему сословию, не считали за людей. Обычным явлением стали карательные операции, а что оставляли после себя каратели-казаки – известно всем. Остовы сгоревших изб, разграбленные амбары, растерзанные люди.

И во всем обвиняли Колчака – он, дескать, приказал...

Даже когда Колчак, промерзнув в легкой шинели до костей, свалился с воспалением легких в постель и лежал без сознания, он все равно отвечал за зверства своих подчиненных. Зверства происходили в тылу, не на фронте – на фронте шла обычная война.

Колчаковцы провели блестящую операцию и взяли Пермь. А вот на юге Урала, наоборот, продули кампанию и вынуждены были оставить Уфу и Оренбург.

Верховный правитель России – Колчак.

На протяжении десятилетий это словосочетание воспринималось, с одной

стороны, потерпевшими поражение в гражданской войне участниками ""Белого

дела"" с глубоким уважением, во всяком случае – с пониманием; с другой

стороны, большевиками, красными, да многими советскими людьми

воспитывавшимися на марксистско-ленинских принципах классовой нетерпимости

с ненавистью или с резкой неприязнью.

Сейчас, в контексте лихорадочных попыток восстановить связь времен,

очень важно ясно представлять себе образы людей минувшей эпохи, людей,

которые - волей или неволей -стали действующими лицами той российской

трагедии, кульминацией которой явилась гражданская война. Не будем спешить

с оценками и навешивать ярлыки героев или злодеев. История не терпит черно-

белых контрастов, а творящие ее люди никогда не укладываются в простые

схемы. Попробуем не судить, а понять наших предков, ожесточенно сражавшихся

друг с другом. Отбросим вульгарные представления о классовых интересах,

памятуя, что участники гражданской войны - в огромном их большинстве -

брали в руки оружие не из-за утраченных или обретаемых привилегий,

материальных интересов или сиюминутных выгод. Каждый отстаивал свое

понимание долга, добра, справедливости, блага Родины. При этом одни еще

сами не знали, чем обернется их победа и на что окажутся они способны,

другие же искренне не могли понять, отчего почва так стремительно уходит из-

под ног и здание державы, тысячелетний дом России, рушится стремительно и

неудержимо, а сам народ, еще недавно поставлявший классической литературе

Платонов Каратаевых и монастырских старцев, с таким остервенением громит

все создававшееся веками и не щадит даже собственных святынь

История гражданской войны, этого грандиозного столкновения уверенности и

недоумения, ярости и растерянности, верности и зависти, разумеется, еще не

написана. Советские работы творили легенды, устанавливая полный произвол в

подборе фактов, следуя заранее апробированным на партийных активах клише.

На Западе было сделано немало попыток описать и проанализировать

пореволюционную историю России. Мы не склон-ны высокомерно отмахиваться от

достижений западной (и русской эмигрантской) науки. Это особая и очень

обширная тема. Заметим лишь, что и в России, и в других странах пока что

выполнена только предварительная исследовательская работа, причем на ее

результаты неизбежно воздействовали политические пристрастия и неполнота

информации. Это не удивительно: гражданская война еще не стала историей в

полном смысле слова, примирение еще не наступило, судьбы страны не

определились и время взвешенных суждений не пришло.

Грядущим историкам предстоит дать обоснованный ответ на ключевые вопросы о

причинах кровавых смут в России, объяснить реальный механизм победы

большевиков, определить и оценить по достоинству характер “помощи”

союзников, масштабы и мотивы этой “помощи”, изучить реальную политику

русских правительств (или администраций) на территории, подконтрольной

Белой армии, наконец, адекватно описать настроения русского общества, как в

тылу красных, так и в тылу белых. Цель же реферата гораздо скромней

рассказать о человеке, оказавшемся по ту сторону баррикад, представить

крушение России через крах судьбы отнюдь не худшего её сына.

ПОРТРЕТ ПЕРВЫЙ. АДМИРАЛ КОЛЧАК

Судьба блестящего офицера, незаурядного ученого. Верховного правителя

России Александра Васильевича Колчака, казалось бы, вместила в себя все

роковые узлы и разрывы российской истории. Присягнувший на верность

императорской фамилии, принявший Февраль во имя сохранения боеспособности

вооруженных сил, он столкнулся лицом к лицу с полным развалом страны и

армии, зверским убийством царской семьи, постиг на себе невозможность

удовлетворения инстинктов толпы, не оказался способен ни к тонкой

политической демагогии, ни к взнузда-нию народа на дыбе террора и был

поспешно расстрелян “левыми демократами”, более руководствовавшимися

страхом, чем соображениями справедливости.

Александр Васильевич Колчак родился в 1873 г. в Петербурге на Обуховском

заводе. Мать его, Ольга Ильинична, урожденная Посохова, происходила из

семьи дворян Херсонской губер нии. Отец будущего адмирала, Василий Иванович

Колчак, дворянин, служил в морской артиллерии, состояния не имел и был

“служащим офицером”. Как все российские морские артиллеристы, он прослушал

курс Горного института, был откомандирован на уральский Златоустовский

завод, потом назначен приемщиком Морского ведомства на Обуховском заводе и,

выйдя в отставку в чине генерал-майора, остался на том же заводе горным

техником.

Колчак воспитывался в 6-й Петербургской классической гимназии и в Морском

корпусе. Из корпуса он вышел по списку вторым, и, прослужив несколько

месяцев в 7-м петербургском флотском экипаже, был назначен помощником

вахтенного начальника на крейсер “Рюрик”, а в конце 1896 г. перешел в

должности вахтенного начальника на другой корабль - “Крейсер”, на котором

ушел в свое первое заграничное плаванье, продолжавшееся до 1899 г. В это

время обозначилось явное пристрастие молодого офицера к научной работе:

помимо своих строевых обязанностей он начал заниматься изысканиями по

океанографии и гидрологии, готовить себя к полярным исследованиям.

остались незамеченными, и, вскоре по возвращении на сушу, он получил через

Академию наук приглашение барона Толля принять участие в полярной

экспедиции на судне “Заря” (1900-1902) в качестве гидролога и второго

магнитолога партии. Чтобы подготовиться к работе на новом поприще, Колчак

занимается в петербургской физической обсерватории, а потом едет в

Норвегию, в Христианию (ныне Осло), где практикуется под руководством

Фритьофа Нансена.

Экспедиция барона Толля кончилась трагически. Покинув судно, ее

руководитель пытался пробиться от Новосибирских островов на север и погиб,

возвращаясь к земле Бенетта. Корабль же, на котором был Колчак, получил

приказ идти к устью Лены, откуда экспедиция и коллекции через Якутск и

Иркутск были отправлены в Петербург.

На заседании Академии наук, посвященной итогам исследований, Колчак

предложил чрезвычайно смелый план по спасению барона Толля: пробиваться на

землю Бенетта на шлюпках. Ученые отнеслись к предложению офицера весьма

скептически, но, когда тот заявил, что берет осуществление замысла целиком

на себя, не отказались снабдить деньгами и амуницией. С Колчаком

согласились пойти два матроса из его экипажа - Беличев и Железников,

четверо мезенских тюленепромышленников и якутский политический ссыльный П.

В. Оленин. Они на собачьих упряжках вышли из Устьянска на Новосибирские

острова, сопровождаемые охотниками из местных жителей, якутов и тунгусов.

Оставив н1а островах Оленина и туземцев. Колчак с шестью спутниками отплыл

на вельботе к земле Бенетта, где нашел коллекции, геологические инструменты

и документы барона Тол-ля, неопровержимо свидетельствовавшие об его участи.

Дневник кончался словами: “Сегодня отправились на юг; все здоровы, провизии

на четырнадцать дней”. Весь отряд барона Толля погиб во льдах. С обретением

этих печальных сведений задача Колчака была выполнена. Он вернулся в Якутск

в 1903 г., вернулся, не потеряв ни одного человека.

При первых известиях о начале военных действий против Японии Колчак

обратился в морское ведомство с просьбой послать его на фронт. В марте 1904

г. он приезжает на Дальний Восток и получает от хорошо его знавшего

адмирала Макарова назначение на крейсер “Аскольд”. После гибели Макарова

Колчак становится командиром миноносца “Сердитый” и добивается существенных

успехов в ходе боевых действий: команде “Сердитого” удалось заминировать

подходы к Порт-Артуру и взорвать крейсер противника “Такосадо”.

Во время осады Порт-Артура Колчак командует батареей морских орудий на

северо-восточном фронте крепости, получает легкое ранение, заболевает

ревматизмом и оказывается в госпитале, затем попадает в японский плен и в

конце апреля 1905 г. возвращается через Америку в Петербург. Долечиваясь на

водах, он продолжает свои научные изыскания, но занимается на сей раз, по

собственному его выражению, “трудом кабинетным”, работает в обсерватории и

приводит в порядок свои дневники и разработки. Географическое Общество

удостаивает его высшей своей награды - большой Константиновской золотой

Действительно, в годы первой русской революции Колчак был далек от

политических страстей и видел свою задачу в кропотливой, неброской работе

профессионала. А. В. Колчак стал членом, а вскоре и председателем

полуофициального военно-морского кружка, считавшего своей целью

“воссоздание флота на научных и правильных началах”.

Члены кружка занимались не только разработками в области военно-морского

генеральный штаб), но и тем, что мы теперь называем футурологическими и

политологическими изысканиями. А. В. Колчак, тогда в чине капитана 2-го

ранга, вошел в морской штаб в качестве заведующего балтийским театром

военных действий, и как представитель нового органа управления флотом

неоднократно участвовал. в заседаниях Думы, был экспертом военных комиссий.

В столкновениях между германофилами и сторонниками ориентации на Англию и

Францию позиция Колчака была однозначной: все политологические расчеты

показывали, что война с Германией неизбежна и начнется она приблизительно к

1915 г. Подобная точка зрения не казалась еще в 1907-1908 гг. безусловной,

и, из-за расхождений по этому вопросу с морским министром Воеводским,

Колчак покинул штаб и вернулся к полярным изысканиям.

В 1908 г. он организовал постройку двух судов ледокольного типа “Вайгач” и

“Таймыр” и, снарядив экспедицию по изучению Северного морского пути,

отправился на Дальний Восток. По благополучном завершении исследований в

1910 г. Колчак еще два года работал в штабе, а потом, тяготясь столь

длительным пребыванием на берегу, получил по собственному ходатайству

назначение на Балтийский флот, где командовал последовательно миноносцами

“Уссуриец” и “Пограничник”.

В начале первой мировой мы застаем Колчака на крейсере “Рюрик”, в штабе

адмирала Эссена. “И вообще начало войны было одним из самых счастливых и

лучших дней моей службы” - весьма характерное признание боевого офицера.

Благодаря инициативным действиям Колчака по подготовке обороны Финского

залива минные заграждения были установлены до официального объявления войны

и приказа из Петрограда. Весной 1915 г. он провел самостоятельную операцию

Минирование входа в Дан-цигскую бухту. Осенью 1915 г. его назначают, в

звании капитана первого ранга, командиром минной дивизии. За десант под

Ригой он награждается Георгиевским крестом, а в июле 1916 г. произво-дится

в вице-адмиралы с переводом на должность командующего Черноморским флотом,

где, согласно личным инструкциям императора, готовит к весне 1917 г. удар

на Константинополь. К февралю 1917 г. адмиралу на Черноморском театре

военных действий полностью удалось обезопасить снабжение кавказской армии

от нападения подводных лодок и крейсеров противника.

Пожалуй, лучше всего облик А. В. Колчака как человека и офицера

характеризует его поведение во время пожара в носовых погребах корабля

“Императрица Мария”, о чем пишет в романе “Октябрь шестнадцатого” А. И.

Солженицын. После сильного взрыва там загорелась нефть. Адмирал моментально

примчался на корабль (хоть это и не входило в его прямые обязанности) и,

поминутно рискуя жизнью, сам руководил затопленьем остальных погребов - “и

удалось, больше взрывов не было. Броненосец перевернулся и потонул, но не.

пострадал ни рейд, ни город”.

Выдуманная либеральными журналистами и поддержанная позднейшими

поверхностными или тенденциозными исследователями версия об исключительных

военных неудачах России в кампаниях 1914-1916 гг. не выдерживает серьезной

Беспрецедентная кампания по дискредитации не слишком умелого правительства,

развязанная в годы войны общественностью” (роковое для России слово) и с

радостью поддержанная всеми антигосударственными силами, привела к крушению

монархии и отречению Николая II. Подозревая всех и вся в измене,

прогерманском шпионаже и т. п„ руководители Прогрессивного блока и близкие

к блоку деятели расшатали огромную страну, разрушили армию, деморализовали

тыл. В феврале 1917 г. оборвалось равнинное течение российской жизни. Мы

застаем в это время Александра Васильевича Колчака командующим Черноморским

флотом, 43 лет, женатым на Софье Федоровне Омировой (венчались они в

Иркутске накануне японской кампании, в 1904 г.), отцом шестилетнего сына.

Казалось бы, счастью и благополучию этой семьи могла угрожать разве что

немецкая мина. Судьбе, однако, угодно было распорядиться иначе.

Февральская революция поставила А. В. Колчака, как и других русских

военных, перед необходимостью политического выбора. Вообще политизация

жизни всегда приводит к ее депро-фессионализации, к существеннейшим

смещениям в распределении ролей, когда не только кухарка призывается к

управлению государством, но и на всех уровнях пирожник обречен тачать

сапоги, а сапожник вынужден печь пироги.

Политический опыт, накопленный Колчаком к 1917 г., был весьма незначителен.

Лишь житейские и военные обстоятельства сталкивали его с проблемами

социального характера, с борьбой различных партий и группировок. В старших

классах корпуса он, проходя практику на Обуховском заводе, сблизился с

рабочими, был в курсе их интересов, но рассматривал оные только в

применении к своей грядущей специальности. Поражение в русско-японской

войне навело адмирала на мысль о недостатках в руководстве армией и флотом,

однако он, как мы уже отмечали, оставался при убеждении, что “вооруженная

сила может быть создана при каком угодно строе, если методы работы и

отношение служащих к своему делу будут порядочные”. События 1905-1907 гг.

воспринимались им как реакция народа на проигрыш в войне, как прорыв

оскорбленного национального чувства, которому противопоставить можно только

кропотливую созидательную работу. У Колчака не было сомнений ни в правах

династии, ни в жизнеспособности самого монархического принципа; и здесь он

рассуждал не только как офицер, принявший присягу, но и как специалист,

понимавший неплодотворность всякого постороннего вмешательства в чужую

работу. Однако он приветствовал появление Думы и других форм общественного

контроля, которые могли, по его убеждению, служить интересам дела, а

соответственно, и интересам России.

Характерно “расследование” политических взглядов Колчака на его допросе в

1920 г. Следователи Никак не могли взять в толк, что у адмирала вовсе не

было принципиальных воззрений на социальную и политическую жизнь, не было

вовсе не от нежелания размышлять, а из-за совершенно иного взгляда на вещи

при котором во главу угла встают судьбы конкретных людей и конкретного

государства, а нб абстрактные принципы и расплывчатые интересы “народа” или

“человечества”. “Я не могу сказать, что монархия - это единственная форма,

которую я признаю - свидетельствует А. В. Колчак в 1920 г. И, возвращаясь к

1916 г., говорит: Я считал себя монархистом и не мог считать республи

канцем, потому что такового не существовало в природе». Между тем вопрос о

монархии отнюдь не был “мертвым” в 1920 г. ни для следователей, ни для

бывшего Верховного правителя России. Страна проделала к этому времени

довольно сложный путь через республику к различным формам диктатуры,

обстановка была отнюдь на простая. Попову и его коллегам очень важно было

упрекнуть своего подследственного в наличии шкурных интересов. Следователи

настойчиво намекают на контакты Колчака с особами царствующей фами. лии,

пытаются уличить его в связях с Распутиным; адмирал же

видел императора всего несколько раз и приближенным ко двору не был.

Альтернативу весны 1917 г. для русского генералитета можно сформулировать

достаточно просто: либо оставить армию на произвол судьбы, на откуп

безответственным демагогам, либо принять присягу новому правительству.

Отметим, что именно те представители командования, которые с наибольшим

энтузиазмом поддерживали “общественность”, прямо или косвенно

способствовали развалу армии вольномыслием, муссированием слухов и

различными «демократическими прожектами” во время войны, больше всего и

пострадали от распропагандированной толпы (убийство адмирала Непенина и

иные события на Балтийском флоте). Колчак без колебаний присягнул новому

режиму, тем более, что юридическая его основа была безупречной (отречение

Николая и Михаила). “Я, в конце концов, служил не той или иной форме

правительства, а Родине своей, которую ставлю выше всего... Я приветствовал

революцию, как возможность рассчитывать на то, что она внесет энтузиазм -

как это и было у меня в Черноморском флоте вначале - в народные массы, и

даст возможность закончить победоносно эту войну, которую я считал самым

главным и самым важным делом, стоящим выше всего, и образа правления, и

политических соображений”, - объясняет свою позицию Колчак.

Вряд ли можно упрекать сегодня, с высоты нашего горького исторического

опыта, адмирала за то, что он не сумел в те роковые дни понять, что

февральская революция может вовлечь страну в смертельный круговорот

эгоистических социальных страстей, в вакханалию партийных программ и

депутатских речей, угрожающую не только боеспособности армии, но и самому

существованию государства. Однако очень скоро ему пришлось убедиться в

прямой зависимости характера войны и места в ней России от политических

амбиций новых руководителей страны и их дерзких оппонентов.

Брожение в армии, нагнетание напряженности между солдатами и офицерами,

приказы Петроградского и иных Советов, не имевших, разумеется, никаких

юридических оснований для вмешательства в дела вооруженных сил, - все это

не обошло стороной и Черноморский флот. В первые недели после революции у

А. В. Колчака были наилучшие отношения с Советами, с рабочими

Севастопольского порта, погрузившимися с головой в революционно-

патриотичесхую эйфорию. Но вскоре начались самовольные отъезды нижних чинов

в отпуск, их конфликты с офицерами. Повсеместно провоцировалась и

поощрялась антинемецкая истерия. Матросы требовали удаления всех офицеров с

немецкими фамилиями. И хотя на первых порах адмиралу Колчаку удалось

убедить Советы в абсурдности и безосновательности подобных требований, сама

постановка вопроса была весьма симптоматичной.

Всем известно, сколь существенно повлияли антинемецкие толки, подозрения в

шпионаже и ведении сепаратных переговоров с Германией на вызревание той

атмосферы, в которой единственно и могла произойти революция. Однако и

после событий февраля-марта пропаганда против немцев, особенно против

русских немцев, не только не прекратилась, но, пожалуй, и усилилась. Весьма

показательна и роль большевистских агита торов в создании “образа

внутреннего врага”, стимулирующего самые низменные инстинкты масс.

Большевики - “интернационалисты”, ратовавшие за скорейший выход из войны,

поражение своего правительства, “перерастание империалистической войны в

гражданскую”,- одновременно разжигали внутри рус ской армии германофобские

настроения, пытаясь таким образом добиться полного ее развала. Характерно,

что подобные же демагогические приемы сохранились в арсенале этих

оригинальных политиков и тогда, когда они утвердили свою власть,

свидетельством чему - шельмование в первые месяцы Великой Отечественной

войны советских немцев - самой близкой и беззащитной мишени для критики,

огульных обвинений и недвусмысленной расправы.

А. В. Колчак, как уже говорилось выше, сразу же разглядел истинную роль

антигерманской агитации и не позволил обострять ситуацию. Может быть именно

поэтому, когда в апреле он приехал в Петроград для обсуждения положения в

правительстве, Гучков предложил ему командование Балтийским флотом, только

что пережившим кронштадтскую бойню, в которой погибли сотни офицеров во

главе с адмиралом Непениным. Однако обстановка "усложнялась с каждым днем,

и переводу этому не суждено было осуществиться.

На совещании в столице, созванном по поводу разразившегося

правительственного кризиса. Колчак лихорадочно искал здоровые силы, на

которые можно было бы опереться в борьбе за поддержание боеспособности

армии. Положение было настолько запутанным, что адмирал встречался даже с

Государственной думы Родзянко). Старейший русский марксист убедил Колчака,

что на. эсдеков можно рассчитывать в смысле продолжения войны; командующему

Черноморским флотом, разумеется, ничего не было известно о расколе в рядах

социал-демократов.

Апрельский кризис, в результате которого А. И. Гучков и П. Н. Милюков

вынуждены были подать в отставку, встревожил русскую военную элиту. И хотя

А. В. Колчаку импонировало неприменение силы во время апрельских событий

демонстраций, на котором настаивал Корнилов) и казался достаточно

представительным новый состав правительства, адмирала не могло не удручать

очевидное бессилие властей предержащих, их зависимость от Петроградского

Совета. Видимо, тогда Колчак и пришел к мысли о благотворности военного

вмешательства в ход политических событий, если положение в тылу угрожает

Нам представляется, что будущий Верховный правитель России в целом верно

оценивал необходимость активного воздействия вооруженных сил на ситуацию в

стране. Нежелание правительства Керенского опереться на армию как на

политическую силу вряд ли можно оправдать с учетом сложившейся тогда

ситуации. На наш взгляд, люди, пришедшие к власти в апреле 1917 г., не

смогли в полной мере осознать ответственность за судьбы страны и

ориентировались на свои отвлеченные принципы, а не на реальность.

Противники же Керенского, левые радикалы и экстремисты, руководствовались в

первую очередь не абстрактными соображениями, а логикой событий и смогли

благодаря этому добиться более серьезной и широкой поддержки масс.

Вернувшись из Петрограда на Черноморский флот. Колчак употребил все свои

силы на поддержание боеспособности команд. Однако и встречная агитация

стала давать свои плоды. Начались отказы кораблей выходить в море,

участились обвинения офицеров в злоупотреблении служебным положением,

конфликты между командованием и нижними чинами, перестали работать

портовики. Адмирал вынужден был разорвать всякие отношения с новым

(большевизированным) составом Совета: добиться взаимопонимания было

невозможно. Совет вел дело к окончательному развалу армии и тыла. В этих

условиях у командующего не оставалось иного выхода, кроме как просить

правительство об отставке. Пытаясь уладить конфликт, в Севастополь прибыл

Керенский.

На одном из матросских митингов адмирал был обвинен в принадлежности к

имущим классам (!), которым только и выгодно продолжение войны, и,

одновременно, в развале фронта из-за симпатий к немцам (!). Подобные речи,

столь же беспочвенные, сколь и противоестественные в устах тех, кто

ежечасно разрушал вооруженные силы, были весьма типичны для начала лета

1917 г. Революционная фраза, экстремистская агитация, крушение воинского

устава обеспечили переход солдатских Советов под контроль деструктивных

А. В. Колчак аргументированно отвел оба предъявленных ему обвинения. “Я

сказал,- вспоминает он,- что если кто-нибудь укажет или найдет у меня какое-

нибудь имение или недвижимое имущество, или какие-нибудь капиталы

обнаружит, то я могу их передать, потому что их не существует в природе”.

Однако делегатское собрание постановило отстранить от должности и

командующего, и начальника штаба, а также разоружить всех офицеров,

поголовно сочувствовавших, с точки зрения разъяренных матросов, “германским

аграриям”. В знак протеста против подобного решения несколько офицеров

застрелились, а Колчак, передав командование контр-адмиралу Лукину, сломал

свою саблю и бросил ее в воду. И, хотя после резкой телеграммы Керенского в

адрес Совета оружие офицерам было возвращено, адмирал своего решения не

изменил и отбыл в Петроград.

В докладе правительству А. В. Колчак подчеркивал, что, чем способствовать

развалу вооруженных сил через безответственных агитаторов, “гораздо проще

было совершенно открытым путем, просто-напросто распустить команды и

прекратить деятельность флота”. Причиной прискорбного положения на фронте

стала, с его точки зрения, политика правительства: “подрыв и развал

командования, постановка командования в совершенно бесправное и беспомощное

положение”, наконец, допущение под видом свободы слова и собраний

откровенной вражеской пропаганды в годы войны.

Менее чем через полгода Временное правительство поймет, куда может завести

воюющую страну отсутствие здоровой армии. Пока же, полностью

разочаровавшись в новых администраторах России, адмирал уповает только на

успехи не потерявших еще боеспособности частей. Он стремится на фронт,

сопровождавшегося невиданной пропагандистской шумихой, показал

бессмысленность какой-либо деятельности в русских вооруженных силах образца

лета 1917 г. Колчак приходит к выводу, что ключ к спасению России - в

победе союзников, и решает бороться с Германией единственным, с его точки

зрения, доступным образом: в одной из армий держав, Антанты. Мысль о

формировании легиона и отправке его во Францию пришлось оставить, так как

русские части, сражавшиеся на западном фронте, к этому времени окончательно

утратили боеспособность. Бывший командующий Черноморским флотом соглашается

на командировку в Америку, где остро нуждаются в его опыте для организации

минных заграждений и борьбы с подводными лодками.

Июльские события в Петрограде, которым адмирал стал свидетелем, утвердили

его в мысли о необходимости военного вмешательства в политические вопросы,

укрепили представление о большевиках как о сторонниках прекращения войны и

заключения на любых условиях мира с Германией, В это время окончательно

определилось отрицательное отношение адмирала к обеим противоборствовавшим

в период двоевластия сторонам. Меж тем уже предощущались еще более грозные

гражданские смуты.

Арест генерала Гурко, поводом к которому послужила переписка с бывшим

государем, еще раз убедил Колчака, что для администрации Керенского

революционные лозунги важнее судеб России, что правительство не только не

имеет сил противостоять Петросовету, но и не желает этого сделать, находясь

в плену у собственной фразы.

Через Швецию и Лондон А. В. Колчак прибыл в Америку. Здесь выявилась

нереальность американской экспедиции на Дарданеллы, на которую втайне

рассчитывал адмирал, и его деятельность свелась к консультациям чисто

технического порядка. Выполнив свою миссию, адмирал решил возвращаться в

Россию через Сан-Франциско и Японию. В Монреале он узнал о провале

выступления генерала Корнилова, а в день отъезда из Сан-Франциско - о

большевистском перевороте. Газеты тогда пестрели сенсационными сообщениями

из России, поэтому информации о событиях конца октября - начала ноября в

Петрограде А. В. Колчак не придал слишком большого значения и уж тем более

не склонен был воспринимать эти события как свидетельство крушения той

России, которой он служил всю свою жизнь. Характерно, что примерно в это же

время он получает от партии кадетов предложение выставить по ее списку свою

кандидатуру на выборах в Учредительное Собрание по Балтийскому и

Черноморскому флоту - и дает согласие.

Гораздо больше встревожили Колчака уже не вызывавшие сомнений сводки о

первых шагах утверждающейся Советской власти и переговорах с немцами в

Брест-Литовске. Теперь для адмирала не было выбора: “Мне остается только

одно - продолжать все же войну, как представителю бывшего русского

правительства, которое дало известное обязательство союзникам. Я занимал

официальное положение, пользовался его доверием, оно вело эту войну, и я

обязан эту войну продолжать”.

В эти же дни (январь 1918 г.) политический опыт А. В. Колчака пополнился

еще одной общей для всех русских ситуацией выбора - необходимо было

определить свое отношение к разгону большевиками Учредительного Собрания.

“Общее мнение всех лиц, с которыми мне приходилось сталкиваться,- говорил

правительство может быть настоящим, но то Учредительное Собрание, которое

мы получили, которое было разогнано большевиками и которое с места запело

“Интернационал” под руководством Чернова, вызвало со стороны большинства

лиц, с которыми я сталкивался, отрицательное отношение. Считали, что оно

было искусственным и партийным. Это было и мое мнение. Я считал, что если у

большевиков и мало положительных сторон, то разгон этого Учредительного

Собрания, является их заслугой, что это надо поставить им в плюс”.

Такое суждение А. В. Колчака кажется симптоматичным. Характеристика

адмиралом Учредительного Собрания во многом объясняет и его последующие

“взаимоотношения” с депутатами, и особенности его борьбы с большевизмом.

Если стоять на после-довательно демократических позициях и полагать, что в

любых условиях, во всякой ситуации всеобщее избирательное право

обеспечивает наилучшее решение, а всякий другой политический ход есть

проявление произвола, тогда можно упрекнуть Колчака в диктаторских

наклонностях и в пренебрежении волей избирателей. С другой стороны, когда

мы вспомним, до чего довело страну демократическое Временное правительство,

и примем во внимание, что выборы 1917 г. проходили в обстановке полного

морального разложения фронта и тыла, позиция Колчака не покажется такой уж

гибельной и однозначно автократичной. Надо заметить, что и сегодня есть

основания сдержанно относиться к форумам, открывающимся пением

“Интернационала”.

В начале 1918 г. А. В. Колчак, получив не слишком отрадные известия из

России и определив свое отношение к текущим событиям, обратился к

правительству Великобритании с просьбой принять его на любых условиях в

английские вооруженные силы; он получил назначение в Бомбей, в штаб

индийской армии, откуда предполагал отправиться на месопотамский фронт.

Однако по пути в Индию, в Сингапуре, адмирала застала телеграмма

английского командования, определившая его дальнейшую судьбу. В телеграмме

сообщалось об изменении обстановки на месопотамском фронте; в этих условиях

такой Компетентный офицер, как Колчак, был более полезен для союзнического

дела в России. Адмиралу предписывалось возвращаться на Родину, на Дальний

По прибытии Колчака в Пекин он был введен в правление КВЖД. И без того

огромное значение этой дороги для Приморья усугублялось тем, что под

предлогом ее охраны предполагалось провести формирование добровольческих

русских частей с перспективой их дальнейшего превращения в серьезную

вооруженную силу.

Свою деятельность на Дальнем Востоке А. В. Колчак рассматривал как

продолжение войны: он отстаивал русский суверенитет и русские интересы.

Адмирал был против непосредственного участия войск Антанты в русских

политических событиях, полагая, что иностранная помощь должна ограничиться

поставками, кредитами и т. п. Нежелание Колчака идти на какие-либо

компромиссы, когда дело касалось государственных позиций России, вызвало

резко отрицательное отношение к адмиралу со стороны японцев. В то время у

него не было еще никаких связей с русской контрреволюцией, и ему

приходилось принимать решения исключительно на собственный страх и риск.

Отсутствие не только внутреннего единства, но и общего координационного

центра еще сыграет свою губительную роль в судьбах Белого движения.

Большевистский авангард на Дальнем Востоке был в основ. ном представлен

венгерскими и немецкими частями, т. е. в данном случае враг внутренний

смыкался - в восприятии Колчака - с врагом внешним. Общеизвестно, что

противоборствующие в гражданской войне силы часто использовали в своих

интересах иностранные части; гораздо реже (особенно в советской

историографии) обращалось внимание на то, что западные державы и Япония не

раз сводили свои счеты руками русских. Нам еще предстоит оценить роль

иностранных военных формирований в российских гражданских смутах.

Обстановка была тревожной и неопределенной, чреватой неожиданными

осложнениями, но, несмотря на это, А. В. Колчак пытался остаться в рамках

законности. “При мне лично за все это время не было ни одного случая

полевого суда,- вспоминает он свою службу на КВЖД.- Было штабом арестовано

несколько лиц, приехавших из Владивостока с целью закупки хлеба... Они

действительно принадлежали к большевистской организации и приехали закупить

хлеб, но все же не было никаких оснований что-либо делать с этими людьми”.

Ожесточение нарастало. Как на территории дороги, контролируемой Советами,

так и в тылу их противников стали практиковаться самочинные обыски, аресты

и расстрелы. В Маньчжурии была создана контрразведка».

Смута, царившая в стране, сведения о терроре в столицах, все более и более

усложнявшаяся ситуация на подконтрольной администрации КВЖД территории -

все это приводило А. В. Колчака к мысли о необходимости установления

стабильного политического режима, ибо сам факт существования нескольких

центров распылял силы русского сопротивления. Отсут ствие единой воли, с

бесцеремонному вмешательству союзников во внутренние дела страны. “Я

считал,- говорил позднее адмирал,- что в такие моменты какое-либо лицо

должно было взять власть в свои руки, так как в тот момент положение вещей

носило характер анархии, когда у нас начинали хозяйничать иностранцы. ”^

Но, понимая диктатуру как меру чрезвычайную, Колчак отнюдь не склонен был

абсолютизировать режим личной власти, считая его необходимым лишь в

переходный период. Самой приемлемой формой гражданского управления

представлялось адмиралу земство. “Как только освобождается известный район

вооруженной силой, должна вступить в отправление своих функций гражданская

власть. Выдумывать ее не приходится - для этого есть земская организация, и

нужно ее поддерживать... Земские организации, соединяясь в более крупные

соединения, получают возможность уже выделить из себя тем или другим путем

правительственный аппарат ”. Увы, практика 1918-1919 гг. не поощряла

пристрастия к демократическим институтам. Так и Колчак, принципиальный

противник партийных структур власти, столкнувшись в 1918 г. с засилием

большевиков во владивостокской земской управе, стал осторожнее относиться к

выборным органам. (Справедливости ради следует отметить, выборность здесь

была, пожалуй, не при чем: большевики просто-напросто изгоняли

инакомыслящих из контролируемого ими аппарата управления. Подобная система

решения политических споров не могла не повлиять на отношение к самому

принципу партийной демократии будущего Верховного правителя России).

не участвовал, будучи на отдыхе в Японии, откуда он собирался проехать на

юг России. Где-то под Севастополем у адмирала оставалась семья, и это была

одна из причин, заставлявших его стремиться в ставку бывшего Верховного

главнокомандующего генерала Алексеева. Кроме того, А. В. Колчак был

убежден, что именно в центральной России в конечном счете решится судьба

Отечества, определится исход борьбы с большевизмом. Однако по возвращении

на Дальний Восток он узнал о переменах в политической ситуации, об

образовании Комуча и Западносибирского правительства. Особое впечатление,

по его собственным словам, на него произвело то, что “омскому правительству

удалось успешно провести мобилизацию в Сибири” и что “население, совершенно

измучившееся за время хозяйничанья большевистской власти, поддержало,

главным образом в лице сибирской кооперации, власть этого правительства”.

Подобные известия возрождали надежды на создание сильной национальной

армии, тем более необходимой, что действия иностранцев на Дальнем Востоке

наносили, по мнению Колчака, непоправимый удар по престижу России, угрожали

интересам страны. “Все лучшие дома, лучшие казармы, лучшие дамбы были

заняты чехами, японцами, союзными войсками, а наше положение было глубоко

унизительно, глубоко печально... Я считал, что эта интервенция, в сущности

говоря, закончится оккупацией и захватом нашего Дальнего Востока в чужие

Шел сентябрь 1918 г. По дороге на юг России Колчак прибыл в Омск, где к

этому времени уже находились поезда с членами Директории и со штабом

Верховного главнокомандующего генерала Болдырева. Здесь адмирал узнал о

смерти Алексеева, гибели Корнилова и назначении Деникина новым

главнокомандующим на юге страны. В Сибири же положение казалось к этому

времени многообещающим и достаточно устойчивым. Марионеточная

владивостокская администрация (“Временное правительство автономной Сибири”

во главе с П. Я. Дербером, а затем И. А. Лавровым, сформированное после

захвата Владивостока чехами в июне 1918 г. и самораспустившееся в октябре

1918 г.) признала юрисдикцию Директории, шансы на создание боеспособной

армии были велики как никогда, и Колчак еще раз принес свои личные интересы

в жертву долгу: он отказался от мысли свидеться в ближайшее время с родными

и по предложению генерала Болдырева занял пост военного и морского министра

в Сибирском правительстве.

Общая дестабилизация перешла после 1917 г. какую-то роковую черту, за

которой восстановить жизнь обычными средствами, средствами, присущими

старой России, было уже невозможно. Однако оставалась надежда на сохранение

чувства ответственности у лучших представителей всех слоев общества и

целительное действие самого ритма государственной жизни.. Именно это и

придавало уверенности А. В, Колчаку, когда он принимал должность военного

министра в Сибирском правительстве. Однако первые же дни показали, сколь

много проблем остается еще у власти, пытающейся в условиях всеобщего

разложения организовать фронт и тыл. Адмирал сразу же столкнулся с

неясностью своего положения по отношению к действующим войскам,

неопределенностью взаимоотношений с командующим, всеми недоразумениями

корпусной территориальной системы, „на основе которой была организована

Сибирская армия, и т. п. Существование двух вооруженных сил - Сибирской и

Народной (созданной КОМУЧем) армий, отличавшихся даже формой одежды,

постоянное вмешательство чехов во внутренние дела правительства, конфликты

между Сибирским правительством и Директорией, члены которой,

преимущественно эсеры по своим политическим, пристрастиям, не-лояльцо

относились к профессиональным военным,- все это постоянно усложняло

ситуацию. Вновь получался замкнутый. российский круг, из; которого не

виделось выхода: еще один вариант двоевластия.

В этих условиях (которые не слишком изменились по сравнению с обстановкой

лета 1917 г.) Колчак пытался добросовестно исполнять обязанности министра,

выезжал на действующий фронт, занимался вопросами снабжения армии, при этом

демонстративно не вмешиваясь в политические дела: он не только отверг

предложение офицеров об усилении влияния военных на внутреннюю ситуацию, но

свое решение тем, что “вместо чисто деловой работы здесь идет политическая

борьба, в которой я принимать участия не хочу, потому что я считаю ее

вредной для ведения войны”. Однако судьбе угодно было распорядиться иначе.

членов Директорий. Политический кризис закончился государственным

переворотом, еще раз обнаружившим всю шаткость положения в тылу Белой армии

и отсутствие единства в рядах сил, ведущих борьбу против большевизма. На

состоявшемся вслед за этими событиями совместном заседании Директории и

Совета министров было решено поставить во главе правительства лицо военное,

т. е.- объединить военную и гражданскую власть. Колчак предложил на этот

пост верховного главнокомандующего генерала Болдырева, однако члены

правительства выразили сомнение в способности Болдырева нормализовать

положение, так как он по политическим своим симпатиям явно тяготел к эсерам

и соответственно был вовлечен в чисто политическую борьбу, в годы

гражданской войны особенно губительную. После долгого обсуждения (на втором

совещании, проходившем в тот день. Колчак отсутствовал) Совет министров

признал Директорию несуществующей и постановил учредить пост Верховного

Правителя с исключительными полномочиями. А. В. Колчак был в то время,

пожалуй, единственным человеком, способности которого отвечали задачам

насущного момента, и немудрено поэтому, что новая должность была предложена

именно ему. Адмиралу никогда не свойственно было уходить от

ответственности; он согласился.

временном устройстве государственной власти в России”, где намечались

главные направления работы в тылу Белой армии; Колчак сформировал Совет

Верховного Правителя из пяти членов для решения экстренных вопросов и

определил формы его сотрудничества с Советом министров.

Военный переворот в Сибири не был противоправной акцией: специальный суд

расследовал обстоятельства, предшествовавшие аресту членов Директории,

выявил их неблаговидную роль в политическом кризисе и сделал достоянием

гласности связи с руководством эсеровской партии (в частности с Черновым),

крайне враждебно настроенным по отношению к правительству в Омске.

Организаторы переворота были оправданы, а бывшим членам Директории

предоставили возможность выехать за границу.

Белому движению была необходима координация действий различных сил, ведущих

борьбу с большевизмом. Однако, хотя создание реальной единой администрации

и реальной единой армии так и осталось невыполненной задачей, формальное

генерал Юденич был назначен главнокомандующим русской армией на северо-

генерал Деникин.

Верховный Правитель России, определяя сущность своей власти,

свидетельствовал: “Единоличное верховное командование может действовать с

диктаторскими приемами и полномочиями только на театре военных действий и в

течение определенного, очень короткого периода времени, когда можно

действовать, основываясь на чисто военных законоположениях”. При этом “в

вопросах финансового порядка, торгово-экономических отношений...

единоличная власть как военная должна непременно связываться еще с

организованной властью гражданского типа, которая действует, подчиняясь

военной власти, вне театра военных действий. Это делается для того, чтобы

объединиться- в одной цели ведения войны”.

Подобная работа удалась на первых порах как нельзя лучше. Сама жизнь

рассматривалась в контексте военных задач, и война гражданская

воспринималась как продолжение мировой; борьба велась за суверенитет,

государственную целостность и достоинство Отечества. Сам Колчак прекрасно

понимал, что и после капитуляции Германии желанные цели отнюдь не были

достигнуты, и страна была как никогда далека от умиротворения. “Я видел,-

вспоминает он,- что мир нас не касается, и считал, что война с Германией

продолжается. Я тогда в первое время надеялся, что в случае если нам

удастся достигнуть известных успехов на фронте, то мы будем приглашены на

К весне 1919 г. была закончена реорганизация армии, существенно повысилась

боеспособность и улучшилось материальное обеспечение войск; однако

слабостью сибирских частей оставалось преобладание неустойчивой солдатской

массы над офицерством (на 400 000 личного состава приходилось не больше

30000 офицеров), что в условиях гражданской войны было чревато тяжелыми

последствиями.

Политические преобразования в тылу поначалу благоприятно влияли на ход

боевых действий. В начале марта 1919 г. войска Колчака сумели перейти в

наступление на западном фронте. Основная задача - нанести удар в

направлении Уфа - Самара и выйти к берегам Волги с тем, чтобы соединиться с

деникинскими частями,- была возложена на Западную армию под командованием

генерала М. В. Ханжина. Сибирская армия под командованием генерала Р. Гайды

наступала на Казань - Ижевск.

Красные оставили Актюбинск и Орск, Сибирская армия вышла к реке Вятке. От

Сергиевска до Чистополя во фронте противника образовался 150-километровый

разрыв, свободная зона Для наступления белых частей. Однако генерал Гайда

не сумел воспользоваться столь явным стратегическим преимуществрм.

Сопротивление противника становилось все более ожесточённым, и к маю

наступление белых захлебнулось. В середине месяца красным удалось

перехватить инициативу, а осенью большевики были уже в предгорьях Урала.

В целом ход боевых действий на фронтах гражданской войны достаточно хорошо

известен. Поэтому мы попытаемся остановиться на фактах, которые

характеризуют прежде всего деятельность самого А. В. Колчака как военного и

гражданского администратора, приглядеться внимательнее к внутренней

сущности установленного им режима, определить его особенности и характер с

учетом конкретной политической ситуации. Быть может, это облегчит нам

понимание и трагедии Колчака, и причин поражения Белой армии в Сибири.

Нет в мире вооруженной силы, которая могла бы выполнять боевые задачи,

когда_ в тылу у нее царит экономическая разруха. Между тем именно

хозяйственная политика военных администраций очень часто исчерпывающе

характеризует их истинные задачи. Оккупанты обычно придерживаются тактики

насильственных реквизиций, поборов, полного хозяйственного произвола,

нисколько не заботясь о сохранении устоявшихся рыночных и иных связей

(кстати, такова была в эпоху военного коммунизма экономическая политика

большевиков - один из немногих примеров применения тактики выжженной земли

в собственном тылу); ответственные же политики стараются минимально

вмешиваться в экономику, пытаясь организовать снабжение армии без

террористических эксцессов. Именно так стремился действовать и Колчак,

хозяйственная политика которого была, несмотря на установившийся режим

военной диктатуры, вполне либеральной. (А быть может, в тех условиях

либеральную экономическую политику и могла проводить только администрация,

наделенная диктаторскими полномочиями?) Сразу же после переворота было

учреждено чрезвычайное экономическое совещание, в котором были представлены

все хозяйственные структуры Сибири. В вопросах обеспечения фронта

установился четкий порядок, в остальном действовал рыночный механизм.

“Делами общегосударственного порядка,- вспоминал адмирал,- мне почти не

приходилось заниматься”.

В речи на 1 Всероссийском съезде по внешкольному образованию (май 1919 г.)

В. И. Ленин так охарактеризовал экономику Сибири при Колчаке: “...свобода

торговли хлебом есть свобода капиталиста, свобода восстановления власти

капитала. Это есть колчаковская экономическая программа... Но чем он

держится экономически? Он держится свободой торговли, он за нее идет”.

схватки” стоит за свободу торговли хлебом, “и есть колчаковец”. Любопытно,

что, по логике этого заявления, “колчаковцами” вскоре после расстрела

Верховного Правителя России стали и сами большевики.

Внутренняя политика Колчака на долгое время стала символом произвола,

террора и беззакония. Не стоит, однако, забывать, ^то гражданская война -

отнюдь не идеальное время для формирования правового государства. Причем,

когда Колчак стал Верховным Правителем России, шел уже второй год

междоусобных смут, и надо было принимать действовавшие правила борьбы.

Одним из первых актов Омскому правительству пришлось финансировать поиски

семьи Романовых, а.затем учредить комиссию по расследованию

документы и пролить свет на это злодеяние. Кровь взывала к отмщению. К

убийцам императора, добровольно, исходя из интересов России, отрекшегося от

престола, членов его семьи, их слуг, невозможно было отнестись

снисходительно. Политическая система и социальная идеология, в рамках

которых стало возможным подобное злодеяние, вызывали естественную

ненависть.

Чтобы ясно представить себе позицию самого А. В. Колчака, взгляды адмирала

на положение в стране, нужно прежде всего понять его отношение к

политическим партиям. Не испытывая, как мы уже говорили выше, особого

возмущения по поводу разгона Учредительного собрания, избранного в эпоху

всеобщих смут, во время войны, Верховный Правитель утверждал: “Моя задача в

том, чтобы путем победы над большевиками дать стране известное успокоение,

чтобы иметь возможность собрать Учредительное Собрание, на котором была бы

высказана воля народа” . Характерно, что большевики - с его точки зрения -

и не являлись вовсе политической партией, они - узурпаторы власти, на деле

показавшие свое отношение к многопартийности; Власть же одной партии, по

сути, самая крайняя степень диктатуры: диктатура во имя отвлеченных

принципов не идет ни в какое сравнение по степени жестокости с диктатурой

во имя замирения, т. е. с режимом, установленным Сибирским правительством.

В этом же контексте возмущение у Верховного Правителя вызывают и тайные

планы эсеров утвердить господство своей политической линии. “Какое это

правительство,- восклицает он,- которое находится в руках определенной

партии и исполняет ее приказания”.

Показательно, что и Колчак, и большевики, эти заклятые враги в

противостоянии 1919 г., сталкивались у себя в тылу со сходными источниками

политической нестабильности: оппозицией либерально-демократической

общественности и бурлящим морем крестьянской вольницы. Чтобы как-то

обуздать разгулявшуюся стихию, действительно нужны были меры чрезвычайные,

нужна была сила. Всякое применение силы во внутренней политике может быть

охарактеризовано как репрессивная акция, любые репрессии можно провести по

графе террора... Да, в Сибири были арестованы те члены Учредительного

собрания, что намеревались организовать вооруженное сопротивление

правительству (чего стоит одна угроза КОМУЧа открыть фронт против Омска!);

здесь действовали законы военного времени, не слишком благоприятствовавшие

политическому свободомыслию. Успокоение, когда его удавалось достичь, во

многом было вынужденным и держалось “на штыках”. И все же мы можем указать

только на один случай явного произвола, который чаще всего и ставят в вину

Верховному Правителю России.

В начале 1919 г., после подавления восстания Омске, 8 депутатов

Учредительного собрания, ранее освобожденные восставшими из тюрьмы и

добровольно вернувшиеся под стражу, были расстреляны конвоировавшими их

офицерами. Однако, трудно определить степень личной ответственности Колчака

за эту акцию: он был тяжело болен и в делах участия не принимал, более

того, рассматривал этот самосуд как сознательную провокацию, имевшую целью

дискредитировать его в глазах общественности и представителей союзников.

Сразу же после того, как обстоятельства гибели членов Учредительного

собрания стали известны правительству, было организовано расследование.

Показательно, что ревкомовцы, в чьих руках была судьба самого Колчака,

остановились на этом эпизоде и всячески муссировали его тогда, когда было

уже решено адмирала и премьер-министра Сибирского правительства В. Н.

Пепеляева без суда расстрелять и, “исходя из логики военно-политической

обстановки”, спустить их тела под лед Ангары. Воистину можно понять

искреннее возмущение произволом, охватившее заместителя председателя

Иркутского губчека К. Попова, сторонника неукоснительного соблюдения

процессуальных норм, почитателя всех и всяческих демократов... Думается,

что по числу расстрелянных членов Учредительного собрания большевики

намного опередили всех своих противников.

Однако суть вопроса даже не в этом. Белый террор (даже там, где он может

быть назван террором) носил оборонительный характер, т. е.- при всей

условности соблюдения юридических норм - карал именно действие - даже

тогда, когда имел вид мести, сведения счетов. Поэтому он и не мог выполнить

функции предупреждения беспорядков; рука контрразведки, казалось, всегда и

везде запаздывала. Чекисты же, благодаря пресловутому “классовому

принципу”, а также в силу структурных особенностей большевизма, сумели

разработать тактически и осуществить на практике не только карательный, но

и опережающий террор, который уничтожал реальных и потенциальных

противников режима и обладал к тому же сильнейшим устрашающим воздействием.

Со всей очевидностью это проявилось во взаимоотношениях большевистской и

белогвардейской власти с крестьянскими вооруженными движениями.

Во время допросов Колчака его следователи, уже упоминавшийся Попов и

Денике, совершенно справедливо, хотя и несколько лицемерно возмущались

Фактами массовых порок и иных штрафных санкций после подавления восстаний.

При этом указывалась цифра - 500 человек, расстрелянных за участие в

беспорядках. Иначе поступали большевики при разгроме народных выступлений

в. Тамбовской и Воронежской губерниях под руководством А. С. Антонова.

Красноармейские команды (подавлением антоновского “мятежа” руководили М. Н.

Ту-хачевский и И. П. Уборевич) никого не пороли; они уничтожали не только

бойцов “бандитских” формирований, не только заподозренных в связи с ними,

не только их ближайших родственников, но и всех тех, кто в силу социального

происхождения, политических взглядов, личных симпатий и т. п. мог

сочувствовать партизанам.

А. В. Колчак не был профессиональным администратором, государственным

деятелем; методы ведения дел его правительством мало чем отличались от

традиционной российской государственной работы: сама. ответственность за

судьбы страны сковывала руки, не давала пускаться, тем более в годы войны,

на какие-либо политические эксперименты; между тем, как это ни кажется

сегодня парадоксальным, именно ответственная политика дискредитировала

себя в глазах широких слоев насе ления после 1917 г. Советские историки

любят писать о неизбежности победы красных, многие авторы говорили и об

исключительней политической близорукость Колчака. Думается, что и в том, и

в другом суждении есть доля истину.

В условиях ожесточенной конфронтации, в которой столкнулись отнюдь не две

силы, как это принято представлять, а десятки групп, разнящихся по своим

устремлениям, приоритетам и интересам, только большевики с их склонностью к

демагогии, неверием в само существование каких-либо внеклассовых ценностей,

умением использовать броский лозунг, чтобы потрафить низменным инстинктам

масс, с их тотальным террором, подавляющим даже самую возможность

сопротивления, с их готовностью скрывать - “во имя революции” - свои

истинные намерения и с гипертрофированной убежденностью в собственной

правоте,- да, только они, соединившие фантастическое политическое лицемерие

с леденящей душу искренностью, могли привести население в шоковое состояние

и затем стабилизировать положение в стране. Раз поверившие Советам не имели

потом возможности даже выразить свой протест. Рядом с подобной политикой

всякая другая будет, разумеется, выглядеть наивной и беспомощной. Помимо

этого (существеннейшего) обстоятельства, наложившего отпечаток на весь ход

событий, трагическую развязку для Колчака ускорили и недостаток

централизации, и самоуправство отдельных отрядов и банд, отвративших

население от всей армии, и существование параллельных формирований, не

подчиненных адмиралу, но сыгравших роковую роль в его падении, и

злоупотребления при проведении мобилизации, и даже само проведение

мобилизации вместо построения армии по добровольческому принципу. Однако

высокие цели спасения Отечества, которые ставил перед собой Верховный

Правитель России, личная честность и отвага Колчака, верность его присяге и

долгу, подчёркнуто временный характер режима диктатуры должны заставить нас

по-новому взгля нуть на его роль в истории нашего Отечества.

Поражения на фронте сразу нарушали зыбкое политическое равновесие в тылу

Белой армии. Гражданская война принадлежит к тому типу конфликтов, где

принцип “горе побежденным” верен вдвойне, и началом отступления

колчаковских частей (особенно после отката за Урал) всеобщее недовольство

властью Верховного Правителя с каждым часом возрастало, налаженные с таким

трудом административные и экономические структуры рухнули, и никто не хотел

больше заниматься созидательной деятельностью; население либо было склонно

сочувствовать противнику, либо обвиняло правительство во всех возможных

поддерживать русские части, и поезд Верховного Правителя России был

остановлен в Нижнеудинске. Это предательство союзников, к сожалению, отнюдь

не единичный акт в 1917-1921 гг.

находившегося под их охраной адмирала Колчака в обмен на гарантии их

беспрепятственного прохода во Владивосток. Миссия союзников была исчерпана.

Выступая на VII Всероссийском съезде Советов, В. И. Ленин говорил: “Вот

каким способом, не подачей избирательного бюллетеня... а на деле сибирский

и уральский крестьянин определил свою судьбу. Он был недоволен большевиками

летом 1918 года. Он увидел, что большевики заставляют дать излишки хлеба не

по спекулятивным ценам, и он повернул на сторону Колчака. Теперь он

посмотрел, сравнил и пришел к иному выводу... он научился тому, чего из

науки не хотят понять многие эсеры и меньшевики (аплодисменты), что может

быть только две диктатуры, что нужно выбирать либо диктатуру рабочих, либо

диктатуру эксплуататоров”. Следует, однако, уточнить, что пленили Колчака

как раз эсеры и меньшевики из Политического центра, и смогли они это

сделать только при посредстве чехословаков, недавних заклятых врагов

Советов. Так что, если даже принимать терминологию Ленина, крестьяне

выбрали не одну из диктатур, они переориентировались на тех людей, за кого

два года назад подавали пресловутые “избирательные бюллетени”. Вся эта

ситуация весьма характерна для политики большевиков, зачастую сталкивавших

в борьбе за власть своих противников, ослабляя обоих, а затем, после

относительно легкой победы, воплощавших лозунги поверженного врага.

Впрочем, клич меньшевиков и эсеров “Ни Колчак, ни большевики” стал примером

мудрой тактики золотой середины - результаты налицо; социалисты так пеклись

о чистоте своих политических принципов, что облегчили большевикам их не

слишком тонкую игру и заработали свои места в лагерях и ссылках 20-30-х гг.

Как тут не вспомнить настороженное отношение Верховного Правителя России к

партийным функционерам, не умевшим и не желавшим разглядеть реальную

ситуацию из-за буквы собственных программ.

следствие по делу Колчака. Во время допросов адмирал, который не имел-

никаких оснований сомневаться в своей участи, держался с присущим ему

достоинством, не поступаясь убеждениями и не уповая на милость победителей,

в связи с возникшими у красных осложнениями в районе Иркутска, А. В. Колчак

был расстрелян без суда.

Характерное выражение употребил в докладе на II съезде политпросветов 17

октября-1921 г. Ленин: “Врангели, Колчаки, Деникины частью отправились к

Николаю Романову, частью укрылись в безопасных заграничных местах”.

Действительно, в обстоятельствах гибели последнего Императора и Верховного

Правителя России адмирала Колчака много общего. “Отправились к Николаю

Романову” - какой прекрасный неологизм наступавшей прекрасной эпохи!

Нам уже приходилось вспоминать, что победителей не судят. Но когда

утверждается ложь, над ней, в свою очередь, торжествует время, рано или

поздно обнажающее истину. Вакханалии демагогии, разгулу эгоистических

интересов Александр Васильевич Колчак мог противопоставить только свой

разум и понятия о чести и долге русского офицера. Ему, прекрасному знатоку

морского дела, возможно, не хватало ловкости гражданского администратора.

Он не сумел, а может быть, не захотел учесть психологию обезумевшей толпы.

Его убили, потому что его боялись, боялись даже поверженного, боялись

одного его имени, так же как боялись “слабохарактерного Императора”,

“ненавистную народу Императрицу”, смертельно больного наследника

Цесаревича, “бездарных царедворцев”, “сеющих невежество попов” и многих,