Броненосец береговой обороны генерал адмирал апраксин. Успехи в военном деле

В русской истории этот человек, который входил в ближнее окружение самого Петра Великого, запомнился и как талантливый флотоводец, и как грамотный управленец. Федор Апраксин абсолютно заслуженно удостоился звания генерал-адмирала и должности президента коллегии Адмиралтейств. Его заслуги перед отечеством переоценить невозможно: это он наряду с царем принимал участие в создании русского флота. Именно Федор Апраксин выиграл целый ряд сражений на море и суше, которые имели стратегическое значение. Что же было примечательного в биографии прославленного генерал-адмирала? Рассмотрим этот вопрос подробнее.

Происхождение

Апраксины издавна занимали привилегированное положение в обществе. Источники впервые достоверно упоминают о них в первой половине 17 столетия. Еще в 1617 году предок и тезка флотоводца Федор Апраксин состоял дьяком приказа Казанского дворца. Он же в 1634 году служил дьяком у Бориса Лыкова, который приходился зятем царю Михаилу Романову. Федор Апраксин, будучи бездетным, скончался в 1636 году. А вот у его брата Петра потомство было. Речь идет о сыне Василии Апраксине, который прислуживал самому царю. Именно в семье Василия Петровича появился отпрыск Матвей - отец именитого флотоводца. Сам Матвей Васильевич «губернаторствовал» в Астрахани. В его семье родилось три сына и дочь. Петр Матвеевич состоял на службе у государя в качестве тайного советника, а потом и сенатора. Федор Матвеевич был сподвижником царя Петра I, Андрей Матвеевич при монарших особах состоял обер-шенком. А вот дочь Марфа Матвеевна Апраксина стала законной женой царя Федора Алексеевича. Этот брак в определенной степени предопределил карьеру всех сыновей Матвея Васильевича.

Но, став второй супругой монарха, Марфа Матвеевна Апраксина вскоре овдовела и потеряла статус царицы. Но это не помешало ее братьям строить карьеру в системе государственного аппарата.

Стольник царя

Он родился 27 ноября 1661 года. Уже с юных лет Апраксин Ф.М. служил стольником у Петра I. И следует отметить, что у него были достойные конкуренты. В частности, речь идет о князе Федоре Юрьевиче Ромадановском. Он тоже был ближним стольником. И если Апраксин создавал потешные войска, то Ромодановский был их генералиссимусом. Спустя некоторое время царь увлекся «играми в битвы», поэтому количество солдат в полках, сформированных специально для забав Петра I, увеличилось в разы. Так или иначе, но потешные войска стали серьезным шагом по реформированию русской армии, и заслуга Апраксина в этом деле очевидна.

Воевода

Однако Федор Матвеевич удостоится еще большей благосклонности царя, когда построит свой первый корабль.

В 1692 году его назначат воеводой в Архангельск. Спустя некоторое время Апраксину и придет в голову идея соорудить судно, которое могло бы успешно проворачивать коммерческие дела на море. Российский император был в полнейшем восторге от этой затеи и собственноручно принял участие в закладке пушечного фрегата «Святой Апостол Павел». Апраксин Ф.М. уделял время и благоустройству города. В частности, он укрепил обороноспособность Архангельска и увеличил территорию Соломбальской верфи. Всего за несколько лет губернаторства на «земле Европейского Севера» он смог поднять отрасли военного и торгового судостроения на новый уровень развития. Причем ввел практику отправки архангельских кораблей за границу в коммерческих целях.

Новые чины

В начале 18 столетия Федору Матвеевичу поручают заведовать делами в Адмиралтейском приказе. Кроме этого, он становится Азовским губернатором. Апраксин много времени проводит в Воронеже, где он усиленно работает над созданием флота, который курсировал бы по акватории Азовского моря. В устье реки Воронеж он намеревался заложить еще верфь.

В Таганроге Федор Матвеевич планировал обустроить гавань и возвести укрепления, в населенном пункте Липицы, расположенном на правом берегу Оки, Апраксин задумал строительство завода по отливу пушек. В Таврове (Воронежская область) государственный сановник хотел создать адмиралтейство и обустроить доки. В Азовском море он задумал приступить к гидрографическим работам. И все его вышеуказанные начинания увенчались успехом.

Президент коллегии Адмиралтейства

Естественно, колоссальная работа, проделанная Апраксиным, не остается незамеченной со стороны главного властителя российского государства. Петр I высоко ценит заслуги своего стольника. В 1707 году Федор Матвеевич удостаивается звания генерал-адмирала и назначается на должность президента Адмиралтейств-коллегии. Ему вверяют в личное командование флотилию Балтийского моря и несколько воинских подразделений на суше.

Успехи в военном деле

В 1708 году генерал-адмирал Апраксин возглавил русский корпус в Ингерманландии, который помешал шведской армии захватить «город на Неве», Котлин и Кроншлот. Федор Матвеевич смог уничтожить корпус Штромберга у населенного пункта Ракобор (в прошлом Везенберг).

Почти спустя три недели президент Адмиралтейств-коллегии в Капорском заливе нанес поражение шведским войскам под предводительством барона Либекера. Естественно, такие триумфальные победы были отмечены на высшем уровне. Федор Апраксин удостоился графского титула и получил должность действительного тайного советника. Кроме этого, Петр I поручил мастерам Монетного двора изготовить серебряную медаль с изображением погрудного портрета прославленного военачальника и флотоводца.

Триумфальные победы продолжаются

А потом Федор Матвеевич вновь отличился на поле боя. Полководец, имея в арсенале 10 тысяч солдат, осадил Выборг и взял крепость. За эту операцию он получил орден а также наградную шпагу, изготовленную из чистого золота и декорированную алмазами. Затем Апраксин был переведен в Азовские земли, где он уничтожал ранее возведенные укрепления и продавал торговые корабли. Дело в том, что Азов в 1711 году перешел под юрисдикцию Турции. После некоторое время провел в Санкт-Петербурге, но уже в 1712 году его назначают командовать пехотой, которая отправляется в поход, чтобы вернуть часть финских земель. Полководец отвоевал территорию, начиная от Выборга, где в 2010 году был торжественно открыт памятник Федору Апраксину, и заканчивая Ярви-Коски. А уже вскоре после этого стольник Петра Великого, командуя галерами на море и пехотой на суше, смог осадить Гельсингфорс (столицу Финляндии). Осенью 1713 года Апраксин одержал победу в сражении со шведами в окрестностях реки Пялькане. Безусловно, за эту блистательную викторию генерал-адмирал вполне мог получить еще один орден Святого Андрея Первозванного.

Гангут

Но лавры победителя были впереди. В 1714 году полководец и глава Адмиралтейств-коллегии смог в очередной раз продемонстрировать врагу силу и мощь русской армии.

Речь идет о знаменитой морской баталии со шведами, развернувшейся у мыса Гангут. В распоряжении Апраксина было 99 галер и скампавей, которые вместили в общей сложности 15 тысяч русских воинов. Федор Матвеевич и его солдаты должны были обеспечить выход к Аландским островам и району Або. Однако этим планам попытался помешать шведский флот под командованием вице-адмирала Ватранга, который приказал своим солдатам закрепиться у полуострова Гангут. Чтобы минимизировать шанс передислокации русских галер через созданный ранее деревянный настил, находящийся в узкой части полуострова, шведам пришлось разделить флотилию на несколько частей. Это была стратегическая ошибка, поскольку разъединившись, корабли неприятеля стали более уязвимы для нападения. Русские галеры смогли форсировать полуостров с моря и частично атаковать судна эскадры неприятеля. Спустя некоторое время состоялось решающее противостояние сил в проливе Рилакс-фьерд. Русский флот оказался сильнее и одержал победу. Вход к Ботническому заливу был свободен, а доступ к Аландским островам открыт. Спустя несколько месяцев восточные земли, расположенные вдоль Ботнического залива, отошли к России. Практически вся Финляндия оказалась в руках императора Петра I.

Возвращение в столицу

Однако вскоре Федор Матвеевич был внезапно отозван в столицу. Все дело в том, что царь узнал о том, что чиновники из ближайшего окружения генерал-адмирала злоупотребляют полномочиями и воруют деньги из казны. В период правления Петра I казнокрадство было достаточно распространенным явлением, которое жестоко пресекалось «специальными органами». Но сам Апраксин, в отличие от других сановников, не был алчным и корыстолюбивым человеком, ему вполне хватало государственного жалования на нужды его семьи.

И следователи, действительно, не нашли доказательств, которые свидетельствовали бы о том, что прославленный военачальник ворует казенные деньги. Но вот подчиненные Апраксина были уличены в этом. Впрочем, царь, всегда помнивший заслуги Федора Матвеевича перед отечеством, не стал строго наказывать своего стольника и велел ему только выплатить штраф.

«Дело царевича»

А вместе с тем Апраксины неоднократно доказывали свою преданность государю. Например, речь идет об истории, когда отпрыск царя Алексей в 1716 году, никого не предупредив, уехал жить в Австрию. Сын императора таким образом решил продемонстрировать неприятие реформ и преобразований Петра I. Только дипломатам Толстому и Румянцеву удалось уговорить Алексея вернуться на родину и повиниться за свой поступок. Естественно, государь хотел проучить нерадивого отпрыска и приказал содержать того в Петропавловской крепости до тех пор, пока он не одумается. Однако Алексей пренебрег интересами отечествами и подался искать австрийского подданства не один, а в компании единомышленников. По стечению обстоятельств в их круге оказался Петр Матвеевич Апраксин. Но следователи в конечном итоге не нашли доказательств его виновности. Однако этот неприятный инцидент с братом тяжело переживал Федор Матвеевич, который был непосредственным очевидцем допросов царевича. Будучи членом следственной комиссии, генерал-адмирал, наряду с другими сановниками, поставил подпись в обвинительном вердикте, касающемся наследника Алексея. Царевич был приговорен к смерти.

Походы против Швеции и военная операция в Персии

После победоносного сражения у Гангута глава Адмиралтейств-коллегии, хозяйствуя на шхерах Стокгольма, периодически курсировал по прибрежной территории Швеции, уничтожая иноземные корабли и собирая дань с территории. Король Фредерик I был вынужден пойти на компромисс с Россией, подписав невыгодный для Швеции Ништадтский мирный договор. А Федор Матвеевич удостоился высокой морской награды (кайзер-флаг).

В 1722 году военачальник двинулся в поход на Персию. Он лично руководил русскими кораблями, бороздя просторы Каспийского моря. В 1723 году Апраксин возвратился на родину и получил в командование Балтийский флот.

После смерти великого реформатора

Когда в 1725 году скончался император Петр I, его бывший стольник продолжал занимать высокое положение при дворе. В 1725 годы сама пожаловала Апраксину орден Св. Александра Невского. Вскоре супруга Петра Великого передала большую часть государственных дел в ведение куда впоследствии вошел и Федор Матвеевич. Но первую скрипку в этом органе управления играл князь Александр Меньшиков. А между тем российские корабли постепенно выходили из строя, и на их модернизацию и содержание требовались финансовые ассигнования, которые, к сожалению, выделялись в недостаточном количестве. В таких условиях Апраксин стал реже выходить в море, хотя великие победы русского флота еще были свежи в его памяти. Только в 1726 году генерал-адмирал согласился вести русские корабли к Ревелю, чтобы продемонстрировать конфронтующей Англии военную мощь России.

Закат карьеры

Когда на российский престол взошел император государственными делами в стране стали заведовать Долгоруковы, которые несколько отчужденно относились к Апраксиным. Федор Матвеевич решил оставить государственную службу и поселился в Москве. За долгие годы нахождения во власти Апраксин нажил достаточно большое состояние. Стольник Петра I владел дворцами и поместьями, имел в собственности огромные земельные угодья, обладал уникальными ценными вещами. Кому же это все досталось по завещанию генерал-адмирала? Поскольку детей у него не было, все нажитое Федор Апраксин поделил между своими родственниками, а роскошное домовладение в Санкт-Петербурге он передал в дар императору Петру II. Апраксин скончался 10 ноября 1728 года. Тело государственного сановника было погребено на территории Златоустовского монастыря в Москве. Там же похоронен и отец президента коллегии Адмиралтейства. Оставив крупный след в отечественной истории и обладая такими редкими качествами, как доброта, исполнительность, правдивость, он оказался одним из главных помощников Петра Великого в реформировании российского государства.

По возвращении в Кронштадт Зиновию Петровичу удалось побыть с семьей считанные дни: 14 мая 1896 г. он был назначен командиром 16–го флотского экипажа, броненосца береговой обороны «Первенец» и начальником Учебно–артиллерийской команды, а спустя четыре дня уже начал кампанию в новой должности. Сам по себе «Первенец», наш первый железный броненосец (английской постройки), в свое время послужил прототипом для создания «Кремля» и являлся вчерашним словом техники даже по сравнению с «Владимиром Мономахом».

Иное дело 16–й флотский экипаж и Учебно–артиллерийская команда, которые составляли важные звенья береговой (административной) организации флота. Поручение руководства ими означало для З. П. Рожественского серьезное повышение по службе: 16–й экипаж объединял на берегу команды нескольких кораблей (включая «Первенец»), а Учебно–артиллерийская команда, принимавшая ежегодно 320 новобранцев, с 1884 г. являлась единственным учебным подразделением для подготовки комендоров, гальванеров и артиллерийских квартирмейстеров, а отчасти (вместе с Артиллерийским офицерским классом) и артиллерийских офицеров для всего флота.

Каждое лето ученики команды и слушатели класса на четыре месяца уходили в плавание на кораблях Учебноартиллерийского отряда (формировался ежегодно, начиная с 1869 г.), состоявшего под командованием одного из младших флагманов (контр–адмиралов) Балтийского флота. В трех кампаниях - 1896, 1897 и 1898 гг. Зиновий Петрович неизменно командовал в составе Учебно–артиллерийского отряда своим ветераном «Первенцем» и руководил обучением комендоров всей Учебно–артиллерийской команды. Характер деятельности отряда был хорошо знаком Рожественскому по «Кремлю» и с тех пор почти не изменился: стоянка в Ревеле, различные учения на якоре и почти ежедневные выходы на стрельбы.

Состав Учебно–артиллерийского отряда был достаточно внушителен. Например, в кампанию 1897 г. в нем состояли броненосцы «Первенец», «Кремль», «Адмирал Лазарев», крейсер I ранга «Генерал–адмирал», канлодка «Гроза» и минный крейсер «Воевода» с численностью постоянного состава 65 офицеров и 730 нижних чинов при 17 офицерах и 934 нижних чинах - слушателях и учениках. Корабли провели 456 стрельб, израсходовав 15 813 снарядов калибром до 280 мм, 23 524 37–мм. патрона и 1350 снарядов для 64–мм. десантных пушек Барановского. На каждого старшего ученика командорской школы пришлось в среднем по 36 3/4 выстрела из орудия 47–мм. калибра и выше.

Надо сказать, что Рожественский болел за порученное дело и считал необходимым устранение видимых им недостатков в подготовке офицеров и командиров. В рапорте от 25 сентября 1897 г. на имя командующего отрядом Зиновий Петрович справедливо указывал на «антикварность» артиллерии кораблей, которые имели всего пять (!) скорострельных орудий новых систем, стрелявших бездымным порохом: одно 152–мм. и по два 120–мм. и 75–мм. орудия Канэ. Малый угол возвышения устаревших орудий позволял вести обучение стрельбе на дистанциях от 7,5 до 12 кбт.

Положение об Учебно–артиллерийском отряде издания 1883 г., по мнению Рожественского, не учитывало элементов его судов и рода орудий, предъявляло низкие требования к командирам и батарейным офицерам, и ничего не говорило об управляющем артиллерийским огнем. Выход из положения Зиновий Петрович видел во включении в отряд «судов современных типов» с исключением всего «этого старья».

Но Морское министерство августейшего дяди императора не могло просто так пожертвовать «старьем». Поэтому единственным результатом рапорта Рожественского в кампанию 1898 г. стало временное включение в отряд сравнительно новых кораблей–броненосцев береговой обороны типа «Адмирал Сенявин», а несколько позднее - и броненосца «Генерал- адмирал Апраксин». Что касается самого З. П. Рожественского, то он твердо усвоил необходимость всяческого наращивания корабельного состава отряда с увеличением количества стрельб каждого комендора из всех (!) типов имеющихся на отряде орудий. Правильно это было или не совсем, показало время, и мы еще затронем этот важный вопрос.

Заслуги З. П. Рожественского в этот период времени были отмечены тремя медалями - в память царствования императора Александра III, за труды по первой всеобщей переписи населения (1897) и в память «Священного коронования императора Николая II», и, главное, высшей наградой для штаб–офицеров - орденом Св. Владимира 3–й степени (1896). Начиная с 21 октября 1897 г. ему стали выплачивать ежегодное денежное вознаграждение (по 540 рублей в год) за долговременное командование судами I ранга, и, наконец, 6 декабря 1898 г., в возрасте 49 лет, произвели в контр–адмиралы.

В кампанию 1899 г. контр–адмирал З. П. Рожественский уже сам командовал Учебно–артиллерийским отрядом, взяв в качестве флагманского артиллерийского офицера лейтенанта Н. П. Куроша. Его флагманским кораблем - «Первенцем» - командовал капитан 1–го ранга Николай Иванович Небогатое, тот самый офицер, который в 1891 г. принял у него клипер «Крейсер» и которому было суждено 14 мая 1905 г. принять у Рожественского командование остатками 2–й эскадры флота Тихого океана.

Летом 1899 г. на «Генерал–адмирале» проходил практическое обучение двоюродный брат Николая II, лейтенант великий князь Кирилл Владимирович, который, подобно другим своим родственникам, чередовал морскую службу со светскими развлечениями и поездками за границу.

Вот что он позднее вспоминал об Учебно–артиллерийском отряде: «Эту донкихотскую флотилию я созерцал со смешанным чувством жалости, благоговения и ужаса. То были останки нашего флота, настоящие музейные экспонаты, которые представляли лишь археологический интерес.. Несмотря на то, что мне пришлось иметь дело с коллекцией устаревших и разнородных посудин, я сумел узнать много полезного в области практической артиллерии и ближе познакомиться с адмиралом, человеком суровым и прямодушным, страстно преданным своему долгу и одержимым непреклонным стремлением преодолеть любые препятствия…»

Несмотря на известные ему последующие события - Цусимскую катастрофу, Кирилл Владимирович сохранил о З. П. Рожественском самое лучшее мнение и называл его «блистательным военным», «обесславленным героем одного из величайших сражений в истории флота», призванным в 1904–1905 гг. командовать «плавучей грудой металлолома».

В ту же кампанию З. П. Рожественский опять на время получил в состав отряда два сравнительно новых корабля - броненосцы береговой обороны «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» (с гидравлическими башнями) и, наконец, их собрата - броненосец «Генерал–адмирал Апраксин», только что прошедший испытания и имевший 254–мм. башни с электрическим приводом. Поскольку этот последний занимает в биографии нашего героя особое место, то о нем нужно сказать подробнее. «Генерал–адмирал Апраксин» был построен в 1894–1899 гг. на верфи Новое Адмиралтейство с главными механизмами Франко–русского завода, который изготовил их по чертежам известного нам Моделей, построившего механизмы для «Адмирала Ушакова».

«Генерал–адмирал Апраксин» при небольшом водоизмещении (4438 т. нормальное) представлял собой сравнительно сильный корабль со 178–мм. бортовой броней и тремя 254–мм. орудиями (два - в носовой башне и одно - в кормовой). Стоимость корабля с вооружением и запасами составила около 4,5 млн. руб.

Летом 1899 г. броненосец заканчивал испытания. 4 августа, имея на борту около 320 т угля и запасы на летнюю кампанию, «Генерал–адмирал Апраксин» вышел из Кронштадта. В полдень следующего дня командир броненосца капитан 1–го ранга В. В. Линдестрем благополучно привел его в состав Учебноартиллерийского отряда. За время службы в отряде «Апраксин» пять раз выходил на стрельбу со слушателями офицерского класса и учениками–комендорами, израсходовав 628 патронов для учебных 37–мм. стволов, а также 9 - 254–мм. и 40 -120–мм. снарядов. Стрельбы оказались довольно хлопотными для старшего артиллерийского офицера лейтенанта Ф. В. Римского–Корсакова: на пятый день в кормовой башне разорвало гильзу и приспособление для установки учебного ствола, а на шестой - вышло из строя горизонтальное наведение носовой башни. Эту неисправность в течение суток удалось устрашать на частном заводе «Вигандт», восстановившем сломанные зубцы соединительной муфты перевода с ручного управления на электрическое.

14 августа 1899 г. «Генерал–адмирал Апраксин» вышел в море для перехода в Копенгаген. Свежеющий ветер предвещал штормовое плавание. Новый корабль, по отзыву B. В. Линдестрема, показал «прекрасные мореходные качества» - при встречном волнении на бак залетали только брызги, а при попутном-размахи качки не превышали 10° на борт. Машина работала исправно, обеспечивая сред! пою скорость 11,12 уз. при введа шых в действие двух котлах. Утром 16 мая на горизонте показались низменные зеленые берега Дании, а в 14 часов «Апраксин» уже встал на бочку в гавани Копенгагена, застав там яхту «Царевна», лодку «Грозящий» и корабли–хозяева - «Сюланд» и «Даннеброг».

22 августа в датскую столицу прибыл на быстроходном «Штандарте» Николай II с семейством. Стоянка «Апраксина» в столице дружественной державы ознаменовалась многочисленными приемами и визитами, унтер–офицеров и матросов регулярно увольняли на берег. Офицеров «Апраксина» король Дании по традиции пожаловал кавалерами ордена Даннеброга.

14 сентября, оставив императорские яхты крейсировать по европейским портам, броненосец покинул гостеприимное королевство и через два дня прибыл в Кронштадт. 21 сентября он окончил кампанию, не разоружаясь, с тем чтобы после окончания достроечных работ направиться в Либаву. Туда же собирались «Полтава» и «Севастополь», завершавшие испытания в отдельном отряде контр–адмирала Ф. И. Амосова.

Вторник 12 ноября 1899 г., назначенный для выхода «Апраксина» в море, начался туманом и постепенным усилением северо–восточного ветра. Рассеявшийся около 15 час. туман позволил штурману «Апраксина» лейтенанту П. П. Дурново определить девиацию по створу Кронштадтских огней, а командиру В. В. Линдестрему принять решение следовать по плану. Наблюдая падение барометра, Владимир Владимирович рассчитывал укрыться в Ревеле, но туда еще надо было дойти.

К 20 часам ветер усилился до 6 баллов, а вскоре достиг силы шторма, усугубленного отрицательной температурой воздуха и метелью. Броненосец, покрывавшийся слоем льда, шел вслепую - вне видимости островов и маяков. Механический и ручной лаг из‑за замерзания воды и опасности посылки людей на ют не использовали, скорость определяли по оборотам машин. В 20 час. 45 мин. командир уменьшил ход с 9 до 5,5 уз., собираясь уточнить место путем измерений глубины моря. Не получив таким способом определенных результатов, В. В. Линдестрем и П. П. Дурново посчитали себя снесенными к югу и собрались определиться по маяку на о. Гогланд - самом крупном острове в центре Финского залива. На самом деле «Апраксин» оказался значительно севернее и в 3 час. 30 мин. 13 ноября на скорости около 3 уз. выскочил на отмель у высокого заснеженного юго–восточного берега Готланда.

Удар показался командиру мягким, а положение корабля вначале не безнадежным. Однако попытка сняться с мели полным задним ходом потерпела неудачу, а через час в носовой кочегарке показалась вода, которая быстро прибывала Корабль накренился на 10° на левый борт и на волнении сильно бился днищем о грунт. B. В. Линдестрем, думая о спасении людей, решил свезти команду на берег. Сообщение с островом, на котором собрались местные жители, установили с помощью двух спасательных лееров, поданных с формарса. К 15 часам переправу людей успешно завершили, прекратив перед этим поднятые уже после аварии пары в двух кормовых и во вспомогательном котлах.

Об аварии нового броненосца береговой обороны в С. - Петербурге узнали из телеграммы командира крейсера «Адмирал Нахимов», который на переходе из Кронштадта в Ревель заметил сигналы бедствия, подаваемые «Апраксиным». Управляющий Морским министерством вице–адмирал П. П. Тыртов немедленно распорядился направить к Гогланду из Кронштадта броненосец «Полтава», а из Либавы - «Адмирал Ушаков», снабдив их пластырями и материалами для спасательных работ. Для руководства последними назначался контр–адмирал Ф. И. Амосов, державший флаг на «Полтаве». Кроме боевых кораблей к спасению «Апраксина» привлекли ледокол «Ермак», пароход «Могучий», 2 спасательных парохода частного Ревельского спасательного общества и водолазов кронштадтской школы Морского ведомства «Адмирал Ушаков» до Гогланда не дошел - вернулся в Либаву из‑за поломки рулевого привода.

Утром 15 ноября к «Апраксину» прибыл Ф. И. Амосов, который, не разделяя первоначального оптимизма В. В. Линдестрема («при немедленной помощи броненосец будет снят»), нашел положение крайне «опасным» и зависящим от погоды. Борьбу со льдами, к счастью, мог обеспечить «Ермак», а вот телеграф для поддержания связи с С. - Петербургом имелся только в Котке, что затрудняло оперативное руководство работами.

Проблему организации связи удалось решить с помощью выдающегося изобретения конца XIX в. - радио. Докладом МТК от 10 декабря 1899 г. вице–адмирал И. М. Диков и и. о. главного инспектора минного дела контр–адмирал К. С. Остелецкий предложили связать о. Гогланд с материком с помощью «телеграфа без проводов», изобретенного А. С. Поповым. На опытах в кампании 1899 г. на Черном море, удлинив антенну с помощью воздушного змея, удалось добиться 16–мильной дальности связи. Управляющий министерством в тот же день наложил резолюцию: «Попробовать можно, согласен..» На место работе комплектами радиостанций вскоре направились сам А. С. Попов, его помощник П. Н. Рыбкин, капитан 2–го ранга Г. И. Залевский и лейтенант А. А. Реммерт. На Гогланде и на о. Кутсало до Котки начали сооружение мачт для установки антенн.

К тому времени выяснилось, что «Апраксин», по меткому выражению Ф. И. Амосова, буквально «влез в груду каменьев». Вершина огромного камня и 8–тонный гранитный валун застряли в корпусе броненосца, образовав левее вертикального киля в районе 12–23–го шпангоутов пробоину площадью около 27 м2. Через нее водой заполнялись носовой патронный погреб пушек Барановского, минный погреб, подбашенное отделение, крюйт–камера и бомбовой погреб 254–мм. башни, весь носовой отсек до броневой палубы. Три других камня произвели меньшие по размерам разрушения днища. Всего корабль принял более 700 т. воды, которые нельзя было откачать без заделки пробоин. Застрявшие в днище камни мешали сдвинуть «Апраксин» с места. Авария получила широкий общественный резонанс и вызвала целый поток предложений по спасению броненосца, хлынувший в Морское министерство.

Все спасательные работы проводились под общим руководством и контролем самого управляющего министерством адмирала П. П. Тыртова, который привлек к этому важнейшему делу известных адмиралов И. М. Дикова, В. П. Верховского и С. О. Макарова, главных инспекторов из МТК Н. Е. Кутейникова, А. С. Кроткова, Н. Г. Нозикова. Непосредственное участие в спасательных работах под руководством Ф. И. Амосова приняли командир броненосца В. В. Линдестрем, младшие помощники судостроителя П. П. Белянкин и Е. С. Политовский, представитель Ревельского спасательного общества фон Франкен и указатель Нового Адмиралтейства Олимпиев, хорошо знавший корабль. Водолазами, работавшими в ледяной воде, руководили лейтенанты М. Ф. Шульц и А. К. Небольсин. Было решено удалить верхнюю часть большого камня с помощью взрывов, разгрузить броненосец, имевший к моменту аварии водоизмещение 4515 т., по возможности заделать пробоину, откачать воду и, используя понтоны, стащить броненосец с мели.

Попытки стащить «Апраксин» с мели по приказанию контр–адмирала Амосова предпринимались дважды: 26 ноября (ледокол «Ермак» плюс полный задний ход «Апраксина») и 9 декабря (то же плюс пароходы «Метеор» и «Гелиос»). После тщательного обследования корпуса и большого камня водолазам стало ясно, что эти попытки заранее обречены на провал.

Затянувшаяся до ледостава борьба с камнями при неудаче попыток сдвинуть «Апраксин» с места буксирами привели П. П. Тыртова к решению отложить его снятие с мели до весны будущего года. Ф. И. Амосова с «Полтавой» и большинством экипажа аварийного корабля отозвали в Кронштадт. Для обеспечения работ были оставлены 36 матросов с боцманом Иваном Сафоновым Опасности разрушения «Апраксина» нагромождением льдов удалось избежать с помощью «Ермака» и укреплением ледяных полей вокруг броненосца. 25 января 1900 г. председатель МТК вице–адмирал И. М. Диков прочел срочную телеграмму из Котки: «Получена Готланда телеграмма без проводов телефоном камень передний удален». Доложив ее П. П. Тыртову, Иван Михайлович получил указание сообщить содержание в редакции «Нового времени» и «Правительственного вестника»: это была первая в истории радиограмма, преданная на расстояние более 40 верст.

К этому времени под шпилем Адмиралтейства созрела мысль поручить дальнейшие работы по спасению броненосца специально назначенному энергичному флагману. Выбор пал на З. П. Рожественского. 22 января 1900 г. начальник ГМШ Ф. К. Лвелан обратился к последнему с письмом:

«Милостивый государь, Зиновий Петрович.

Вследствие приказания его императорского высочества генерал–адмирала, управляющий морским министерством поручает Вашему превосходительству наблюдение и направление хода работ по снятию броненосца «Генерал–адмирал Апраксин» с камней, почему Вам следует отправиться на остров Гогланд на «Ермаке», отходящем через несколько дней туда из Ревеля…»

Напомним, что в зимние месяцы офицеры и адмиралы Балтийского флота, скованного (кроме Либавы) льдами, чувствовали себя сравнительно свободно: наибольшие «неприятности» доставляли строевые занятия флотских экипажей, но при этом оставалось достаточно времени для посещений Офицерского морского собрания в Кронштадте и балов в Санкт–Петербурга И вдруг на З. П. Рожественского обрушилось чрезвычайное поручение…

И Зиновий Петрович не оплошал. В свойственной ему манере, 31 января 1900 г., даже не побывав на аварийном «Апраксине», он рапортовал начальнику ГМШ (из Ревеля) о «полном беспорядке» во всех без исключения мероприятиях по спасению броненосца. По его мнению, взрывами камней создавалась угроза прочности переборок, водоотливные средства не справлялись с откачкой воды, носовая часть не облегчалась, а запасы к месту работы подавались без должного учета. «Команда на Гогланде деморализуется, а я (назначенный управляющим Морским министерством исправлять дело) - сижу без дела в Ревеле», - заключал он свой рапорт.

Очевидно, что такой стиль работы позволял З. П. Рожесгвен- скому создавать репутацию принципиального начальника и ярко высветить свои заслуги в достижении конечного успеха любого предприятия. Но, надо отдать ему должное, Зиновий Петрович и сам заранее развил бурную деятельность. Ознакомившись с документами, он потребовал скорейшей отправки на Гогланд стальных тросов, водолазных рубах, воздушных шлангов и других материалов, начал поиски высокопроизводительных водоотливных насосов, советовался с ведущими специалистами о наилучшем способе спасения броненосца.

Мнение последних было далеко не однозначным. Многие из них считали положение корабля безнадежным. Предполагалось, что с наступлением весны корпус «Апраксина» будет сломан движением оттаявшего от берега льда, а затем окончательно разрушен штормовой непогодой.

Сам Рожественский, судя по всему, не разделял подобных взглядов, «…единственное средство понтоны, - писал он уже через несколько дней после назначения начальнику ГМШ, - ибо вычислениями комитета (МТК. - В. Г.) нельзя определить, какие переборки выдавятся, когда при стаскивании нос придет в воду».

С понтонами получилась непросто: вначале их готова была поставить одна шведская фирма, но готов был и Кронштадтский порт, откуда С. О. Макаров доложил о необходимости предварительного составления чертежей с использованием модели «Апраксина», которая ранее была изготовлена (по заданию Макарова же) в Опытовом бассейне Морского ведомства. Макаров, являясь старшим начальником для Рожественского, прямо указывал на перевозку модели на о. Гогланд для детальной разработки способа снятия броненосца.

Зиновий Петрович не пренебрег советами своего начальника и «соперника» и все их (или почти все) реализовал с огромной помощью «Ермака», на котором он в начале февраля 1900 г. прибыл на о. Готланд. Здесь он застал застрявший во льдах броненосец, покинутый, как уже указывалось выше, большей частью экипажа.

«Корабль был в невообразимом беспорядке во всех без исключения частях, - вспоминал позднее Зиновий Петрович. - Работал один судовой котел для питания механизмов спасательного общества, перекачивающих воду из моря за борт. Все прочие котлы, все механизмы, все мелкие моторы были заброшены, покрыты ржавчиной и… мусором, а местами затоплены. Клинкеты, двери, горловины с перекошенными задрайками обросли грязью, не исполняли своего назначения. Каждый день приносил новые разрушения и новые потери для казны: желающие рубили щиты, отдирали облицовку без всякой надобности и без всяких результатов. Снимались разные мелкие вещи, котельная арматура, манометры, машинные рубрикаторы, мелкие моторы… все это сваливалось в кучи на берегу, заносилось снегом и понемногу разворовывалось. Кроме водолазов и нескольких кочегаров ни один из нижних чинов не был приставлен к полезной работе. Масса портовых рабочих изнывала в безделье..»

Естественно, что прибывшему на Готланд адмиралу пришлось начать с самого главного - с организации службы. Уже в первый день своего пребывания на «Апраксине» он потребовал составить «ведомости всех вещей и материалов, а также и прикомандированных с указанием работ на каждого из них возложенных», назначил ответственных за ведение рабочей документации. Одновременно он установил контроль за силой и направлением ветра, высотой воды и осадкой броненосца. Потребовал ежедневно представлять ему на утверждение расписание работ, на которые предполагалось разводить команду.

При этом главным предметом его заботы оставались люди. Так, в приказе от 10 февраля Зиновий Петрович писал; «Ввиду исключительно тяжелых условий жизни и работы на острове Гогланд и по причине крайней недостаточности положенной порции зелени, для сохранения сил и здоровья людей, предлагаю впредь прибавлять к суточной порции по одному фунту картофеля в день на человека. Прошу командира распорядиться более строгим надзором за приготовлением пищи…

Несоблюдение до сего времени этих правил было причиной весьма дурного качества той пищи, которая попадала в баки людей».

Здесь следует отметить, что З. П. Рожественский проявил себя на Гогланде решительным сторонником и образцом приказного стиля руководства. Несмотря на относительно малое количество участников спасения «Апраксина», он, подобно многим адмиралам того времени, считал необходимым по всякому поводу издавать приказы с соответствующими выводами и указаниями. Его внимания не избежали ни радиостанция на Гогланде, ни мельчайшие вопросы организации службы на аварийном броненосце.

«Гогландская станция беспроволочного телеграфа служит целям, серьезность которых требует соответствующего отношения всех причастных к делу, - писал З. П. Рожественский в одном из своих приказов. - До сведения моего дошло, что телеграфисты уходят со станции ранее определенного срока… Строжайше запрещаю переговоры телеграфистов, не относящиеся до службы… Лейтенанту Яковлеву иметь неотступное наблюдение за исполнением сих требований, но в то же время заботиться всемерно, чтобы телеграфисты по возможности не терпели лишений. О нуждах их докладывать мне непосредственно».

Уезжая в конце февраля на две недели в Кронштадт, Зиновий Петрович составил для командира «Апраксина» самый подробный приказ, который можно назвать приказом на все случаи жизни. В нем было определено и количество угля в каждой яме, и порядок его расхода, и даже минимальное расстояние от борта броненосца, на котором разрешалось сваливать мусор.

Обратив внимание на то, что водолазы чрезмерно переутомляются при ежедневной работе, Рожественский, не считаясь с нехваткой времени, приказал производить водолазные спуски через сутки. Инструктируя своих подчиненных перед установкой мертвого якоря, он писал: «…должно торопиться исполнением работы, лишь бы торопливость не была в ущерб точности: если время не позволит произвести всей работы до первого движения льдов, то нас можно будет упрекнуть только в нераспорядительности.

Если же цепь будет порвана, потому что погружение ее было недостаточно проконтролировано, то нас справедливо обвинят в недобросовестности».

Ежедневные приказы Рожественского обращают на себя внимание хлесткостью и выразительностью. В них ясно видна нетерпимость Зиновия Петровича к малейшим проявлениям недисциплинированности и неисполнительности. «17 марта 1900 г. Сегодня с 5 3/4 утра я не нашел офицера при партии, работавшей у каната на льду… Тот же… офицер должен был присутствовать в 4 1/4 утра при завтраке нижних чинов… но не присутствовал. Ограничиваюсь на этот раз напоминанием о неисполнении моих приказаний, предлагаю командиру броненосца принять меры к тому, чтобы впредь это не повторялось».

«17 марта 1900 г. Сегодня в ночь тронулся лед близ места, где производятся работы… В 6 часов утра дежурный офицер, вызванный мною к месту работ, сказал мне, что ему уже кто‑то докладывал о ледоходе, и больше - ничего. Прошу командира броненосца… строжайше установить, чтобы за движением льда наблюдал не случайный «кто‑то», а непременный вахтенный… По моему приказанию должна была быть отправлена шлюпка–ледянка к людям, работавшим у канатов. Потребовалось полчаса, чтобы откопать ее из‑под снега и… выбрать снег и лед, наполнявший самую шлюпку. Кто‑нибудь должен смотреть за тем, чтобы шлюпку хранили по крайней мере вверх килем».

«29 марта 1900 г. Сегодня обед команды состоял из вонючих сальных помоев. Это значит, что дежурный офицер не присмотрел за приведением в надлежащую чистоту котла и за тем, чтобы самая провизия была тщательно отмыта от продуктов разложения и грязи, ее покрывающей. Прошу командира броненосца учредить надзор за исполнением этим офицером служебных обязанностей».

Надо сказать, что первоначально Рожественский усомнился в самостоятельности своих ближайших помощников по технической части - в инженерах Белянкине, Голадмиеве и Политовском. Однако вскоре он переменил свое мнение, а в 1904 г. даже избрал Политовского флагманским корабельным инженером своего штаба. Несомненной заслугой Зиновия Петровича явилось также то, что он привлек к участию в спасении броненосца «Бюро для исследования почвы», принадлежавшее горному инженеру Воиславу. Бюро прислало на «Апраксин» техников с двумя станками, оснащенными алмазными бурами для высверливания шурфов в гранитных камнях. Взрыв динамита в шурфах оказывался безвредным для корабля. По окончании работ Воислав даже отказался от вознаграждения. Морское министерство, выразив ему признательность за бескорыстие, выплатило 1197 руб. в виде компенсации за поломки оборудования и содержание техников.

Для спасения «Апраксина» в итоге было предпринято единственно возможное решение: удалив камни, на которых сидел корабль, заделать пробоины и с помощью «Ермака» стащить броненосец на чистую воду. Работа эта требовала как устойчивый связи с Кронштадтом и Петербургом, так и регулярной доставки на остров продовольствия и предметов материально-технического обеспечения. Неоценимую помощь «Апраксину» оказал ледокол «Ермак». Неоднократно пробиваясь сквозь сплошной торосистый лед, он доставлял на остров все необходимое для продолжения работ и поддержания жизнедеятельности экипажа броненосца. В мастерской ледокола изготавливали буры и сверла, предназначеш1ые для уничтожения камня.

Ледокол подчинялся Министерству финансов, и каждый его выход к Готланду доставался Рожественскому с немалым трудом.

Помимо этого приходилось чуть ли не ежедневно разбираться в различных недоразумениях со спасательным обществом, с ГУКиС и другими инстанциями, не говоря уже о командире корабля В. В. Линдестреме, который сознавал свою невольную вину в происшедшей катастрофе и, в известной степени, страдал от морального гнета З. П. Рожественского с его энергией и многочисленными приказами.

К началу апреля 1900 г. в условиях сравнительно суровой зимы удалось расправиться с камнями, временно заделать часть пробоин и разгрузить броненосец примерно па 500 т. 8 апреля «Ермак» предпринял неудачную попытку оттащить корабль на 2 сажени - на длину созданной в сплошном льду майны. Через три дня попытку повторили, затопив кормовые отделения «Апраксина» и помогая «Ермаку» паровыми и береговыми ручными шпилями. Броненосец наконец тронулся с места и к вечеру, с введенными в действие собственными машинами, отошел на 12 м. назад от каменной гряды.

13 апреля по проложенному «Ермаком» каналу он перешел в гавань у Гогланда, а 22 апреля благополучно ошвартовался в Аспе у Котки. В корпусе броненосца оставалось до 300 т. воды, которую непрерывно откачивали турбинами. При наличии всего 120 т. угля и отсутствии артиллерии (кроме башенных пушек), боезапаса, провизии и большей части предметов снабжения осадка носом и кормой составляла по 5,9 м.

6 мая «Генерал–адмирал Апраксин» в сопровождении крейсера «Азия» и двух спасательных пароходов Ревельского общества прибыл в Кронштадт, где вскоре был поставлен на ремонт в Константиновском доке, и 15 мая окончил затянувшуюся кампанию. П. П. Тыртов поздравил В. В. Линдестрема с окончанием многотрудной эпопеи и благодарил всех участников работ, особенно З. П. Рожественского.

Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, завершенный в 1901 г., обошелся казне более чем в 175 тыс. руб., не считая стоимости спасательных работ.

Авария «Апраксина» показала слабость спасательных средств Морского ведомства, вынужденного прибегать к импровизации и привлечению иных государственных и частных организаций. Оценивая их вклад в спасение корабля, З. П. Рожественский указывал, что без «Ермака» броненосец был бы в бедственном состоянии, а без помощи Ревельского спасательного общества затонул бы еще в ноябре 1899 г. В сложных зимних условиях многое, как всегда, решили самоотверженность в работе и предприимчивость, свойственные россиянам в экстремальных ситуациях.

Комиссия для расследования обстоятельств аварии не нашла состава преступления в действиях командира и штурманского офицера броненосца. Бывший штурман «Апраксина» - П. П. Дурново - блестяще реабилитировал себя в Цусимском сражении, проведя свой подбитый эсминец «Бравый» во Владивосток, придерживаясь берегов Японии.

Здесь следует отметить два важных обстоятельства. Первое: спасение броненосца вызвало большой общественный резонанс и способствовало росту авторитета и известности З. П. Рожественского не только в морских кругах, но и среди людей, далеких от флота, а также, что было особенно важным, и при дворе. Телеграмма о снятии корабля с мели (11 апреля) была получена в Кронштадте как раз перед театрализованным представлением, которое устроило местное благотворительное общество в Морском собрании. «Телеграмма была прочитана во всеуслышание перед спектаклем, - писал об этом событии С. О. Макаров (главный командир Кронштадтского порта) - и вся зала огласилась дружным «Ура» по случаю получения радостного известия. Это было, действительно, красное яичко к светлому празднику».

В связи с успешным окончанием спасательных работ Зиновий Петрович получил целый ворох поздравительных телеграмм. В частности, от морского начальства:

«Поздравляю вас и всех ваших сотрудников… с блестящим успехом, завершившим пятимесячные труды. Этим успехом доставили радость флоту и всем сочувствовавшим. Сердечно благодарю, а ваше превосходительство в особенности за вашу распорядительность и энергию. Тыртов (управляющий министерством. - В. Г.)».

«От имени кронштадтских моряков поздравляю вас с умелым исполнением рискованного дела. Макаров».

От чинов гражданских, военных и коллег–моряков:

«Сегодня прочел о благополучном снятии Апраксина. Прошу передать герою адмиралу восторженный привет и поздравления. Князь Львов» (будущий глава временного правительства в 1917 г. - В. Г.).

«Ура! Барон Каульбарс» (генерал–лейтенант русской армии. - В. Г.).

«Поздравляю успехом Всегда вас верил Бирилев» (младший флагман Балтийского флота - В. Г.).

«Прошу принять искренние поздравления с успешным снятием Апраксина От всей души желаем вам и в будущем блестящих успехов. Кочкин» (? - В. Г.).

И наконец: «Сердечно поздравляем с успешно выполненным поручением… Александр» (великий князь Александр Михайлович, зять и личный друг Николая II, капитан 2–го ранга, кстати, бывший в кампании 1899 г. старшим офицером «Апраксина» вплоть до его возвращения в Кронштадт из Дании).

Второе обстоятельство связано с ледоколом «Ермак», личной жизнью и взаимоотношениями З. П. Рожественского и С. О. Макарова «Ермак», это настоящее чудо техники и своеобразный символ прорыва человека с будущее, появившийся в преддверии XX века, имел много противников и в процессе своего создания испытал влияние многих скептиков. В их числе были завистник и недоброжелатель С. О. Макарова контр–адмирал А. А. Бирилев (старший по возрасту, но, увы, не по чину), известный нам А. Е. Конкевич, целый ряд других лиц, и… З. П. Рожественский.

Из них Зиновий Петрович занимал особое положение - он был близко знаком и даже дружен с женой С. О. Макарова, Капитолиной Николаевной, которая, по вполне понятным причинам, испытывала некоторые неудобства от совместной жизни со своим «беспокойным мужем». Не касаясь личных отношений, которые требуют особой деликатности и не являются темой нашего повествования, надо отметить, что во время спасательных работ на Гогланде Рожественский изменил свое отношение к ледоколу. Первое свидетельство об этом - письмо С. О. Макарова от 1 февраля 1900 г. командиру «Ермака», его особо доверенному лицу, другу и, в настоящем значении этого слова, ученику - капитану 2–го ранга М. П. Васильеву: «…Когда Рожественский пришел к Витте просить «Ермак», то он сказал с гордостью: «Кто бы теперь спас людей, унесенных в море?» (спасение 50 рыбаков в январе 1900 г. - В. Г.). Это все мне рассказывал Авелан. Рожественский при начале постройки ледокола был против этого. Все время говорил моей жене, чтобы она отсоветовала мне это дело. Как он будет относиться к ледоколу, я не знаю. Он человек вообще неверный и крайне изменчивый. Ни в какие разговоры об «Ермаке» я с ним не входил..»

По завершении спасательных работ З. П. Рожественский не преминул отметить заслуги ледокола в телеграмме С. О. Макарову из Аспэ: «Ермаку» и его доблестному командиру капитану 2–го ранга Васильеву «Апраксин» обязан спасением. В непроглядную снежную метель броненосец, обмотанный вытянутыми в струну цепями, стальными и пеньковыми тросами, прикреплявшими тысячу пятьсот квадратных фут пластырей, шел семь часов в струе «Ермака» ледяными полями между отдельными глыбами торосистого образования и каналом, пробитым в сплошном льду, и не одна цепь, ни один трос не были перерезаны льдом…»

Сознавал ли Зиновий Петрович некоторую двойственность своей позиции в отношении «Ермака» и его создателя С. О. Макарова? Вероятно, на этот вопрос можно ответить утвердительно. Но, как это бывало и бывает со многими людьми, делающими карьеру, сознание своей неправоты не вызвало у Рожественского особых угрызений совести. К его чести надо отметить, что он оказался весьма щепетильным в отношении наград за спасение броненосца. Дело в том, что в ГМШ сочли возможным по–своему пересмотреть списки лиц, представленных Рожественским к поощрению. Так, было отказано в награждении орденами Св. Станислава двум инженер- механикам ледокола «Ермак», существенно снижен размер денежного вознаграждения ближайшему помощнику Рожественского капитану 2–го ранга Бергштрессеру, оказался вовсе обойденным наградой командир броненосца «Полтава».

После нескольких безуспешных попыток восстановить справедливость возмущенный Зиновий Петрович обратился к С. О. Макарову: «Так как я уже имел счастье получить высочайшую благодарность, объявленную как в приказе, так и лично мне государем императором., то имею честь покорнейше просить ходатайства Вашего превосходительства, чтобы из 1500 рублей, назначенных мне в награду… 500 рублей были прибавлены к вознаграждению капитана 2–го ранга Бергштрессера, а тысяча - выдана в вознаграждение командиру броненосца «Полтава» который пропущен в наградном списке…»

Справедливость тогда была восстановлена, и З. П. Рожественский со спокойной душой вернулся к своим непосредственным обязанностям по командованию Учебно–артиллерийским отрядом, который в мае 1900 г. готовился начать свою очередную кампанию.

13 ноября 1899 г. в Балтийском море потерпел аварию броненосец российского флота «Генерал-адмирал Апраксин». Известие об этом тут же заполнило полосы столичных газет, в адмиралтейство хлынули письма читателей с проектами спасательной операции. Тем временем наступил декабрь, спасателям предстояло работать в тяжелейших условиях: вытаскивать огромный корабль из замерзающего моря, а зимние подводные работы, как известно, дело опасное.

НА МОРЕ ШТОРМИТ
Капитан I ранга Владимир Владимирович Линдестрем поплотнее запахнул китель и вышел из рубки своего броненосца «Генерал-адмирал Апраксин». Погода была не подарок - на море навалился густой туман, вдобавок ощутимо штормило - но для Балтики в середине ноября ничего удивительного в этом не было.

К вечеру стало хуже. Шторм разыгрался не на шутку, достигнув шести баллов, поднялась метель. Члены экипажа стремились укрыться в корабельных помещениях, неохотно выполняя приказы и поручения, связанные с выходом на палубу. Рубку занесло снегом, и штурман, лейтенант Дурново, вел корабль вслепую.
Линдестрем реши л дойти до Ревеля - возвращаться на базу, в Кронштадт, смысла не было. К вечеру, измерив глубину моря, Дурново понял, что их отнесло к югу. Решили ориентироваться по маяку одного из крупнейших в Финском заливе острова Гогланд, который находился где-то рядом.

Неожиданно прямо по курсу блеснуло красным - Линдестрем и Дурново решили, что это встречный корабль, и выполнили маневр уклонения. В результате в 3.30 утра экипаж ощутил мягкий толчок по днищу броненосца. Красный свет оказался не кораблем, а как раз маяком, который искал капитан.
Огромный корабль сел на мель у юго-восточного побережья Гогланда. Паники не было - во-первых, команда у Линдестрема была дисциплинированная, во-вторых, мощные бортовые плиты пробить не так-то просто, а удар был несильным. Да и, в конце концов, Гогланд не в центре Тихого Океана, а в Балтийском море, где каждый день проходят десятки кораблей.
Попытка выбраться своими силами только усугубила ситуацию: корабль, не сдвинувшись с места, начал заваливаться на левый борт, в трюм хлынула вода. Корабельные помпы не справлялись с нагрузкой, команда устала. В 15 часов Линдестрем понял, что ситуация гораздо серьезнее, чем он предполагал, и спасти судно невозможно. Оставалось спасать команду: в полном составе экипаж переправили на берег, где моряков уже встречали собравшиеся поглазеть на аварию местные жители.
Впрочем, полностью «Генерал-адмирал Апраксин» не утонул - он попросту был слишком большим, чтобы уйти на дно в таком мелком месте, - и возвышался над поверхностью воды весьма заметно.

Капитан Линдестрем предложил заморозить воду вокруг корабля углекислотой, прорубить траншею к носу и освободить его, а после вырезать в льдине док, где сразу произвести ремонт.

ПРОЕКТЫ СПАСАТЕЛЬНОЙ ОПЕРАЦИИ
Вечером того же дня корабль обнаружили с борта крейсера «Адмирал Нахимов», который и передал в Петербург весть о случившемся.
На следующий день к месту аварии прибыли броненосцы «Полтава» и «Севастополь», которые привезли водолазов, инженеров и необходимые для заделывания пробоин материалы. Еще через день подошел ледокол «Ермак» - погода портилась с каждым днем, море замерзало.
Инженеры определили, что броненосец пропорол днище в нескольких местах, самая крупная пробоина была величиной в 27 кв.м, через эту брешь внутрь проникло более 700 т воды, затопившей весь носовой отсек.

Известие об аварии тут же заполнило первые полосы всех столичных газет, и в адмиралтейство хлынули письма читателей с проектами спасательных работ. Среди тривиальных предложений «сдернуть» броненосец с мели, предварительно оснастив его мощными помпами, которые тут же откачают воду и удержат корабль на плаву, поступали и весьма неординарные.
Например, поднять корабль над камнем при помощи сваренного из рельсов рычага.

ВПЕРВЫЕ ПО РАДИО
В штабе отвергли все эти идеи, решив, что лучше всего разрушить скалу подводными взрывами. Однако положение усугублялось тем, что ближайший телеграф был только в городе Котка (Финляндия), оперативной связи со штабом у спасателей не было.

Тут-то и вспомнили об одном энтузиасте из Русского физико-химического общества - сейчас его имя знает каждый школьник - это Александр Степанович Попов.
Еще весной 1897 г. он установил радиосвязь между транспортом «Европа» и крейсером «Африка», однако разработанный им радиотелеграф флотское начальство не заинтересовал. Теперь отношение Адмиралтейства в корне изменилось, и Попов с радостью взялся помочь в операции.
Станции решено было построить на самом Гогланде, в километре от броненосца, и на острове Кутсало, недалеко от Котки. Гарантий успеха никто дать не мог - до сих пор радиопередачи велись на расстоянии, не превышающем 30 км, а тут, в плохих метеоусловиях, требовалось передать сигнал на целых 47 км! Но ни в штабе, ни в самом спасательном лагере ни у кого не возникло желания отступить.

В помощь Попову дали опытных офицеров А.И. Залевского и А.А. Реммерта. В тяжелейших условиях, на все том же пароходе «Ермак» необходимое оборудование доставили к местам размещения.

Ледокол «Ермак» спасает броненосец «Генерал-адмирал Апраксин» из ледового плена, 1899 год, Финский залив

Первую радиограмму хотели адресовать императорской семье, но этому помешало трагическое происшествие.
24 января в 9 часов утра спасатели получили телеграмму от начальника Главного морского штаба вице-адмирала Ф.К. Авелана: «9 ч. у. Гогланд. Из Петербурга командиру ледокола «Ермак». Около Лавенсари оторвало льдину с пятьюдесятью рыбаками. Окажите немедленно содействие спасению этих людей. Сто восемьдесят шесть, Авелан». «Ермак» отправился на поиски, которые увенчались успехом уже на следующий день. Так, благодаря радио, 27 человек были спасены от верной гибели.

СПАСЕНИЕ БРОНЕНОСЦА
Из-за зимы спасательные работы приостановили, но наверстывать потом пришлось семимильными шагами, весенний ледоход грозил просто-напросто раздавить неудачливый броненосец. Уже в самом начале весны 1900 г. руководитель спасательных работ контр-адмирал З.П. Рожественский по радио попросил штаб заказать мощные электрические буры для борьбы со скалой. Огромный 8-тонный гранитный монолит раскололи меньше, чем за месяц. Люди работали днем и ночью и 24 апреля 1900 г. приступили к финальной стадии операции - стягиванию броненосца буксирами, что было уже совсем нетрудно - закаленные трудностями спасатели справились с этим в тот же день.
Операция по спасению «Генерал-адмирала Апраксина» стала впечатляющей победой российских моряков и инженеров. А.С. Попов получил высочайшую благодарность и огромную сумму в 33 тыс. рублей вознаграждения. Специальная комиссия полностью оправдала капитана Линдестрема и штурмана Дурново, не найдя в их действиях состава преступления.
Многие участники операции позднее прославили свои имена подвигами во имя Родины.

К сожалению, ее «главный участник», сам броненосец, не входит в их число. После ремонта он нес спокойную службу на Балтике в Учебном артиллерийском отряде, где показал себя не лучшим образом: его новый командир, капитан I ранга Н.Г. Лишин жаловался, что корпус броненосца был «расшатан» аварией 1899 г. и пропускал воду.
В 1904 г. корабль отправился усиливать Тихоокеанскую эскадру в Русско-японской войне, но и там ему не удалось отличиться - во время Цусимского сражения тот же Лишин сдал броненосец без боя. А затем он еще 10 лет под именем «Окиносима» был японским учебным судном.

Но об этом мало кто помнит или не хочет вспоминать. Ведь именно с броненосцем «Генерал-адмирал Апраксин» связана одна из самых сложных и блестящих спасательных операций Российской империи.

«Генерал-адмирал Апраксин» («Окиносима» [沖ノ島]) - броненосец береговой обороны Российского императорского и Японского императорского флотов. В русском флоте назывался в честь Ф. М. Апраксина.

В японском флоте был назван в честь города Окиносима.Заложен на Новом Адмиралтействе в Санкт-Петербурге 20 мая 1895 года в рамках программы усиленного судостроения, принятой в 1890 году. Строился по проекту броненосца «Адмирал Ушаков», став третьим кораблём этого типа.

В феврале 1895 года стало понятно, что «Генерал-адмирал Апраксин» имеет сильную перегрузку: осадка превышала проектную на 0,3 метра. В качестве меры для снижения перегрузки кораблестроитель Д. В. Сворцов предлагал отказаться от башенной установки и уменьшить толщину всей бортовой брони. Его предложение было отвергнуто и Морской технический комитет принял решение о сокращении количества орудий главного калибра до трёх.

К началу 1896 года готовность «Апраксина» по корпусу была доведена до 54,5 %. Спуск корабля на воду состоялся 30 апреля 1896 года, а первый выход на пробу машин - осенью 1897 года. В ходе испытаний нового броненосца было отмечено низкое качество корпусных работ.

Довоенная служба

14 августа 1899 года «Генерал-адмирал Апраксин» вышел в море для перехода в Копенгаген. В это время столицу Дании посетил Николай II. 14 сентября броненосец покинул заграничные воды и через два дня прибыл в Кронштадт. 21 сентября он окончил кампанию, не разоружаясь, с тем чтобы после окончания достроечных работ направиться в Либаву.

12 ноября 1899 года «Генерал-адмирал Апраксин» вышел из Кронштадта на зимовку в Либаву и в 3 часа ночи при сильной метели выскочил на камни у южной оконечности острова Гогланд. Попытка сняться с мели самостоятельно потерпела неудачу, а через час в носовой кочегарке показалась вода, которая быстро прибывала. В декабре потерпевший аварию корабль оказался в ледовом плену, и сообщение с ним поддерживал только ледокол «Ермак».
В конце января 1900 года руководителем спасательных работ на Гогланде назначили контр-адмирала З. П. Рожественского, который привлёк к участию в спасении корабля специалистов по горному делу. Только после успешного окончания подрывных работ «Ермаку» 11 апреля 1900 года удалось снять броненосец с камней.
Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, завершенный в 1901 году, обошелся казне более чем в 175 тыс. руб., не считая стоимости спасательных работ.

Кампании 1902-1904 годов «Генерал-адмирал Апраксин» провёл в Учебном артиллерийском отряде, принимая участие в учениях и манёврах. В ноябре 1904 года «Генерал-адмирал Апраксин» вместе с «Адмиралом Ушаковым» и «Адмиралом Сенявиным» был назначен в состав Отдельного отряда судов будущей Третьей Тихоокеанской эскадры для немедленного следования на Дальний Восток - на усиление Второй Тихоокеанской эскадры.

Кампания 1904 года и переход на Дальний Восток

Броненосец начал новую кампанию 22 декабря 1904 года. Во время подготовки к походу на броненосец были установлены станция беспроволочного телеграфирования системы «Сляби-Арко», два дальномера Барра и Струда (на фор-марсе и на кормовом мостике), оптические прицелы Перепелкина к 254-мм и 120-мм орудиям, два из последних были заменены на новые из-за большого «расстрела». Офицерский состав корабля частично обновился, однако на своём посту остался командир корабля Н. Г. Лишин.

2 февраля 1905 года «Генерал-адмирал Апраксин» в составе Отдельного отряда контр-адмирала Н. И. Небогатова вышел из Либавы на Дальний Восток. Вместе с отрядом броненосец совершил длительный переход к Цусимскому проливу, где в составе Второй Тихоокеанской эскадры принял участие в Цусимском сражении.

Цусимское сражение

К 6 часам утра 14 мая русская эскадра, сохраняя ночной походный строй, увеличила ход с 6 до 9 уз. Левую колонну кораблей вёл «Император Николай I» под флагом адмирала Н. И. Небогатова, за которым в кильватер держали «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков». Носовой башней «Апраксина» командовал лейтенант П. О. Шишко, кормовой - лейтенант С. Л. Трухачев.

В первой фазе боя «Генерал-адмирал Апраксин» с дистанции 56 кабельтов пробовал стрелять по «Микаса», но вскоре его старший артиллерист лейтенант Г. Н. Таубе с разрешения командира перенёс огонь на «Ниссин».
В 16 часов броненосец начал получать попадания: 203-мм снаряд с крейсеров эскадры вице-адмирала Х. Камимуры поразил кормовую башню у амбразуры 254-мм орудия, разрыв снаряда приподнял крышу и затруднил вращение башни, хотя и не пробил броню. Осколки снаряда убили одного и ранили несколько комендоров, а командир башни лейтенант С. Л. Трухачев был контужен, но остался на посту. 120-мм снаряд попал в кают-компанию.
Ещё одним снарядом неизвестного калибра был снесен гафель, осколки других вывели из строя сеть антенну беспроволочного телеграфа. Всего на «Апраксине» были убито 2 и ранено 10 человек.
В течение ночи броненосец отражал атаки японских миноносцев и сумел не отстать от главных сил отряда Н. И. Небогатова. Всего за 14 и в ночь на 15 мая броненосец выпустил до 153 254-мм снарядов и до 460 120-мм снарядов.

Офицеры и команда броненосца, по мнению историков и очевидцев, были готовы сражаться до последнего и умереть. Один из комендоров броненосца, не дожидаясь приказания, дал пристрелочный выстрел из орудия, однако огонь был прекращён из-за того, что на «Императоре Николае I» взвился сигнал о сдаче.
Все корабли отряда последовали сигналу адмирала (кроме крейсера «Изумруд», который сумел уйти от противника) и вскоре на них были высажены японские призовые команды. Незадолго до этого по приказанию лейтенанта Таубе комендоры выбросили за борт замки мелких орудий и прицелы. «Апраксин» с призовой командой был направлен в японский порт.

В составе японского флота

Быстро введенный в строй и переименованный в «Окиносима» корабль участвовал в захвате Сахалина японскими войсками. После войны броненосец приписали к Сасебо в качестве учебного корабля.
В начале Первой мировой войны его использовали для участия в захвате Циндао (в составе второй дивизии броненосцев береговой обороны второй эскадры), и затем до 1915 года он выполнял дозорные функции, а позднее был частично разоружён и использовался как плавказарма для кадетов. Из списков «Окиносима» вычеркнули в 1926 году (по другим данным, в 1922 году). Затем он был блокшивом и в 1939 году разобран на металл.