Что написал колесников в записке. Главные загадки гибели атомной подлодки «Курск

Курск на небольшой глубине для субмарин такого типа, которые проводят боевые ученья, затонул так неглубоко что его можно видеть с поверхности.

Чтобы хорошо понять, нужно представить Курск в вертикальном положении, его задняя часть бы выступала на 50 метров над уровням моря, и люк аварийно- спасательного шлюза оказался бы над водой.

Не смотря на все это, Российский флот официально заявляет, что ему понадобится 30 часов, чтобы найти Курск.

Только 2 дня спустя, в понедельник вечером, по телевиденью объявляют о происшествии: В воскресение 13 августа, Курск затонул со всем экипажем. Факс, отравленный в СМИ, подписанный пресс-службой ВМФ начинается со лжи: «Курск лег на грунт в воскресение 13-го, произошли технические неполадки, ядерного оружия на борту нет».

Адмирал Георгий Костев: Атомные лодки на грунт не ложатся, это должно быть что-то серьезное, и все подводники это знают.

Норвежские и английские водолазы открыли люк за 25 минут! Тогда как Российские утверждали, что это невозможно. Они констатируют своей камерой, что Курск полностью затоплен водой. И все подводники мертвы. К сожалению, когда стало возможно использовать LR-5 , было уже поздно.

Там были обнаружены записки, две из них это записка Колесникова и записка Садиленко. Из этих записок было известно, что после взрыва подводники в 7 и 8 отсеках оставались там живыми какое-то время (2,5 дня) в записке было написано: нас убили. Только часть той записки показали СМИ. Другие страницы засекречены.

Журналистам газеты "Жизнь" удалось получить сведения от судмедэксперта Игоря Грязнова. Он утверждает, что в карманах Дмитрия Колесникова была найдена ещё одна записка, написанная через 3 дня после аварии. Она написана для главнокомандующих и содержит информацию о гибели Курска. Судмедэксперт утверждал, что вице-адмирал Моцак настойчиво просил об этом молчать. Содержание этого письма так никогда и не будет опубликовано. Эти открытия ещё раз подтверждают, что власти намеренно отставили экипаж Курска погибать.

Все тела моряков были извлечены из Курска и вскрыты. Устинов хочет минимизировать ответственность Путина, который не предпринял ни каких действий для спасения моряков. Устинов утверждает, что взрыв и пожар на борту погубили большую часть экипажа. Но из 118 моряков всего 3 тела, которые находились в торпедном отсеке, не могут быть опознаны, доказывая что только они мгновенно погибли.

А. Хорошевский. Вступительная статья

Г оловнины – род древний. Не Рюриковичи конечно, но генеалогическое древо в полтора столетия – тоже немало. Первым из фамилии в исторических документах значился «служилый человек» Игнатий Головнин. За особые военные заслуги ему был пожалован герб и вотчина. Впрочем, древний-то древний, но обедневший и, как говорится, без претензий. «Дворянствовали» себе потихоньку в Гулынках – старом селе в Рязанской губернии. Здесь и появился 8 (19) апреля 1776 г. первенец Михаила Васильевича и Александры Ивановны (урожденной Вердеревской), нарекли которого Василием.

Для таких мелкопоместных дворянских отпрысков, как Вася Головнин, судьба была расписана едва ли не до рождения. Дед и отец служили в гвардейском Преображенском полку, туда же в шесть лет был записан сержантом и Василий. Далее, как виделось Михаилу Васильевичу, по накатанной: нужно сыну пройти чины, дослужиться до майора, выйти в почетную отставку и обосноваться в родных Гулынках.

Не сложилось. Отец и мать умерли рано, а родственники-опекуны рассудили, что пойдет сирота (мнения которого за малостью лет никто не спрашивал) по морской части. Резон был простой: гвардия требовала денег. У Василия их не было, родственники же тратиться на недоросля не хотели. В Морском же кадетском корпусе, куда определили юношу в 1788 г., все было попроще.

Корпус, основанный в 1752 г. и в 1771-м переведенный из Санкт-Петербурга в Кронштадт, знавал лучшие времена. Помещения, где жили и учились кадеты, обветшали, снабжение, и без того не аховое, усугублялось традиционным российским «воруют». Закон сохранения энергии и снабжения из государственной казны работал здесь на сто процентов: если где-то прибывает, то где-то обязательно убывает. Прибывало в карманах каптенармусов и, чего греха таить, высшего начальства, убывало же в желудках кадетов, которым, чтобы обеспечить себе пропитание, нередко приходилось «пользоваться услугами» соседних огородов.

Тем не менее, свою задачу Морской кадетский корпус исправно выполнял – регулярно выпускал партии гардемаринов, многие из которых прославляли Россию во всех концах света и океана. Выучился и Василий Головнин. И сразу же попал на войну. С одной стороны – вот она, жизнь военного моряка: красавец линкор, грозный, но справедливый и всезнающий командир, «дым баталий грозных». А с другой… Это, вообще-то, была самая настоящая война, и на ней вполне по-настоящему могли убить. Ядра и пули – они ведь не разбирают, кто перед ними: старый морской волк, для которого смерть в бою – почетней и милее, чем в кровати от немощей и болезней, или четырнадцатилетний гардемарин, который жизнь по-настоящему еще не повидал.

Воевали родственники. Государственные мужи и историки, наверное, хорошо знали, что не поделили между собой двоюродные брат и сестра – шведский король Густав III и российская императрица Екатерина II, но гардемарину 66-пушечного линейного корабля флота Ее Величества «Не тронь меня» Василию Головнину рассуждать об этом было не положено.

Сразу же после поступления в корпус, Головнин начал вести «Записную книжку» – примечательный документ, в который он скрупулезно заносил все события, произошедшие с ним во время службы с 1788 по 1817 г. По поводу своего пребывания на войне со шведами Василий предельно лаконичен: «Участвовал в троекратном сражении», имея в виду два боя у Красной Горки 23 и 24 мая 1790 г., окончившиеся без явного перевеса одной из сторон, и Выборгское сражение 22 июня, в котором русский флот одержал победу. Уже с юности проявляется характер Головнина – скромный, без выпячивания своих заслуг и талантов. Ведь не только участвовал, но получил боевую медаль. А это значит – не отсиживался в трюме, проявил себя, несмотря на «сухопутное» происхождение, как настоящий моряк.

Закончить обучение в Морском корпусе Василий должен был в 1792 г. На выпускных экзаменах он был вторым по числу набранных баллов среди всего выпуска. Но товарищи стали мичманами, а его сделали «второгодником». Причина – малый возраст гардемарина Головнина: ему не стукнуло еще и семнадцати. Вот она, справедливость: на войну в четырнадцать – пожалуйста, а выпустить способного ученика и позволить ему надеть мичманский мундир – мал еще.

И снова Василий проявил не по годам крепкий характер. Моряку, конечно, не положено плакать, но обидно было до слез. Однако не раскис, пережил и, раз уж так получилось, с упорством продолжил учиться дальше. Этот дополнительный год дал Головнину едва ли не больше, чем предыдущие четыре. Он взялся за физику, словесность, английский язык – уступавший в те времена в «модности» французскому, но, как оказалось, очень пригодившийся в дальнейшей службе. И тогда же, в последний год в корпусе, поглощая одну за другой книги о дальних странствиях, Василий загорелся путешествиями.

В январе 1793 г. состоялось наконец-то долгожданное производство Головнина в мичманы. В имении, в Гулынках, дела шли неважно, надо бы заняться хозяйством, но обязанностям помещика Василий предпочитает морские походы. Он добился назначения на транспорт, на котором в Стокгольм, теперь уже дружественный, направлялось русское посольство. В 1795–1796 гг. служил на кораблях «Рафаил» и «Пимен», в составе эскадры вице-адмирала П. И. Ханыкова, противодействовавшей французам в Северном море. А в апреле 1798 г. Василий Головнин назначен флаг-офицером на эскадру контр-адмирала М. К. Макарова, младшего флагмана вице-адмирала Ханыкова.

Это уже серьезная должность, «прямой помощник командующего», как было сказано во флотских наставлениях. Часто на нее назначали «своих», по протекции. У Головнина протекции не было, но Михаил Кондратьевич Макаров и без нее приметил энергичного и любознательного офицера. И не ошибся. «Поведения весьма хорошего, должность свою знает хорошо и исполняет оную с ревностным усердием к службе, – писал в 1801 г. Макаров о Головнине, который тогда уже стал лейтенантом. – А сверх того, по знанию его английского языка, был употреблен к переводу английских сигналов и прочих дел… Потому долгом поставляю рекомендовать его достойным к повышению чина и впредь в команде моей иметь желаю».

Вопреки желанию контр-адмирала Макарова, под его началом Головнин служил недолго. В июне 1802 г. он в числе двенадцати лучших молодых офицеров российского флота был отправлен в Англию – совершенствоваться, изучать, перенимать опыт. Тогда такие командировки продолжались не месяцы – годы. Повидать пришлось многое, хотя в своей «Записной книжке» Василий Михайлович был краток: служил на разных английских кораблях, за четыре года на семи, плавал в разных морях. В эти годы Британия соперничала с Францией за господство на море, Головнину довелось участвовать в боевых действиях англичан в Средиземном море и Вест-Индии, служить под началом прославленных адмиралов Корнваллиса, Нельсона, Коллингвуда. Последние двое оставили похвальные аттестации русскому моряку. Немалая честь, между прочим, но Головнин верен себе – в его записках об этом ни слова.

При осмотре подводной лодки опознано только одно тело — Дмитрия Колесникова. При нём нашли две записки. Одна — жене, фрагмент текста которой всё-таки обнародовали, другая, адресованная командованию, была засекречена. Именно во второй записке Колесников изложил истинные причины крушения атомной подводной лодки "Курск" 12 августа 2000 года.

"15:45. Здесь темно писать, но на ощупь попробую... Шансов, похоже, нет. Процентов 10-20. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь прочитает. Здесь списки личного состава отсеков, некоторые находятся в девятом и будут пытаться выйти. Всем привет, отчаиваться не надо.

Акции пройдут в нескольких городах. Траурное мероприятие пройдет в Петербурге. На Серафимовском кладбище, где похоронены 32 моряка из 118-ти, в том числе командир экипажа, капитан первого ранга Геннадий Лячин.
Поминальную службу по членам экипажа Курска проведут в одном из городских храмов, где находится список иконы, написанной в память о погибших подводниках. Подлодка Курск затонула 12 августа 2000 года во время учений. Все 118 моряков, находившиеся на борту, погибли. Причиной крушения назвали случайный взрыв боеприпаса на борту атомохода.

”Кто о смерти, скажет нам пару честных слов,
Жаль, нет черных ящиков у павших моряков

Карандаш ломается, холодно, темно
Капитан Колесников пишет нам письмо
Нас осталось несколько на холодном дне,
Три отсека взорваны, да три еще в огне,

Знаю, нет спасения, но если веришь ты
Ты найдешь письмо мое на своей груди,
Чтоб взлететь на небеса выпал этот акт,
До свиданья милая мы приняли парад

Помнишь нашу лестницу солнце, эскимо
Капитан Колесников пишет ее письмо
Курск могилой рваною дернулся за взрыв
На прощанье разрубил канаты рваных жил

Над водою пасмурно чайки, корабли
На земле подлодка спит, но так далеко до земли
Позже о случившемся долго будут врать
Расскажет ли комиссия как трудно умирать.

Кто из нас ровесники, кто герой, кто чмо,
Капитан Колесников пишет нам письмо”

Ю.Ю. Шевчук (ДДТ)

В прессе появляется содержание записки капитан-лейтенанта Колесникова. Как следует из отчёта водолазных работ, ведущегося нашими водолазами, 25 октября в нём есть такая запись: « При проведении осмотра у одного из неопознанных трупов были обнаружены два листа бумаги формата А-4». Эти листы были, вероятно, вырваны из какого-то журнала, потому что на них были исполненные типографским шрифтом таблицы под заголовком «Раздел 4. Замечания проверяющих», а в правом верхнем углу лицевой стороны исполненные от руки ручкой синего цвета записи нумерации: «67» и «69» соответственно. Так принято на лодках, что все листы эксплуатационных, вахтенных журналов, и не только секретных, пронумерованы подобным образом, прошнурованы и скреплены корабельной печатью для пакетов.
На лицевой стороне листа с №66 есть рукописный текст, следующего содержания:
«Список л/с 6,7,8,9 отс., находящихся в 9-м отсеке после аварии 12.08.2000г.» И ниже этой записи идёт пронумерованный с 1 по 23 перечень фамилий. Начинается он со строки: «1, 5-6-31 - Майнагашев» и заканчивается строкой: «23. 5-88-21 - Неустроев». Справа от фамилий имеется два столбца. В первом сверху написано 13.34, и затем напротив каждой фамилии проставлен знак «+». Во втором столбце сверху не удалось разобрать время, нет и плюсов напротив фамилий, только напротив фамилий: Кубиков, Кузнецов, Аникеев, Козадёров, матрос Борисов и мичман Борисов, Неустроев имеется знак в виде галочки. Ниже перечня фамилий запись: «13.58 (стрелка вверх) Р 7 отс». Больше на этом листе под номером 66 записей нет.
На оборотной стороне листа под №69 имеется запись следующего содержания:
«13.15. Весь личный состав из 6, 7 и 8 отсеков перешел в 9. Нас здесь 23 человека. Самочувствие плохое. Ослаблены действием угарного газа. Давление повышается. Кончаются регенаративные патроны. При выходе на поверхность не выдержим декомпрессии. Не хватает ремней на индивидуальных дыхательных аппаратах. Отсутствуют карабины на стопорах. Протянем ещё не более суток».
Потом ещё одна запись: «15.15. Здесь темно писать, но на ощупь попробую. Шансов, похоже, нет: процентов 10-20. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь прочитает. Здесь список личного состава отсеков, которые находятся в 9-м и будут пытаться выйти. Всем привет, отчаиваться не надо. Колесников».
Удалось установить по данному списку, кто был в 9-м отсеке:
1. Главный старшина контрактной службы Майнагашев В.В., 6-й отсек.
2. Матрос Коркин А.А., 6 отсек.
3. Капитан-лейтенант Аряпов Р.Р., 6 отсек.
4. Мичман Ишмурадов Ф.М., 7 отсек.
5. Матрос Налётов И.Е., 7 отсек.
6. Старшина 2 статьи контрактной службы Садовой В.С., 7 отсек.
7. Матрос Сидюхин В.Ю., 7 отсек.
8. Матрос Некрасов А.Н., 7 отсек.
9. Матрос Мартынов Р.В., 7 отсек.
10. Старшина 2 статьи контрактной службы Геслер Р.А., 8 отсек.
11. Матрос Кубиков Р.В., 8 отсек.
12. Старший мичман Кузнецов В.В., 8 отсек.
13. Старшина 2 статьи контрактной службы Аникеев Р.В., 8 отсек.
14. Старший мичман Козадёров В.В., 8 отсек.
15. Матрос Борисов Ю.А., 8 отсек.
16. Старший мичман Борисов А.М., 8 отсек.
17. Капитан-лейтенант Колесников Д.Р., 7 отсек.
18. Капитан-лейтенант Садиленко С.В., 8 отсек.
19. Старший лейтенант Бражкин А.В., 9 отсек.
20. Мичман Бочков М.А., 9 отсек.
21. Старшина 2 статьи контрактной службы Леонов Д.А., 9 отсек.
22. Старшина 1 статьи контрактной службы Зубайдулин Р.Р., 7 отсек.
23. Главный корабельный старшина контрактной службы Неустроев А.В., 8 отсек.
Но этот список не был опубликован.
Записка стала объектом пристального интереса. Сообщения о «новых» и «ранее неизвестных» частях записки будоражили публику, подогревая праздный, в общем-то, интерес к этому аспекту трагедии. Праздный, потому что сразу было понятно: человеку, находящемуся в 9-м, наиболее удаленном от места аварии отсеке лодки, не может быть ничего известно о причине аварии. Максимум, что можно понять, находясь там, что произошло несколько взрывов.
Записка не содержит фактов, которые «открывали бы тайну» произошедшего на «Курске». То, что она не публикуется, вызвано двумя понятными причинами.
Во-первых, она находится в материалах следствия, разглашение которых незаконно.
Во-вторых, записка, как это и было сказано главкомом ВМФ с самого начала, на встрече с жёнами моряков в Видяево, помимо того, что говорит о количестве личного состава в отсеке, носит ещё и сугубо личный характер, так как в ней есть слова, обращённые к жене, и с этой точки зрения ее обнародование - из каких бы то ни было соображений - являлось бы безнравственным. Родственники подводников и без того являются объектом ажиотажного интереса. Итак, записка не содержит никаких тайн - это сугубо частный документ, письмо жене, письмо исключительно личного характера.
Через 9 месяцев, 16 июля 2001 года, перед этапом подготовки «Курска» к подъёму, главный водолазный врач ВМФ полковник медицинской службы Сергей Никонов, рассказал, про эту записку: «Опять же записка, она ведь опубликована практически полностью. Там нет ни одного слова упущенного. Поверьте мне, пожалуйста, вы увидите это, когда действительно будет возможность в этом убедиться, может быть, фотография ее будет опубликована или еще что-то. Ни одного слова не упущено из нее. То, что в этой записке прозвучало, - это та информация, которая касается всех. А дальше личное, для жены. Это буквально одна строка. Она действительно сугубо личного характера, в ней нет никакой информации, позволяющей о чем-то судить, о каких-то причинах или о том, что там творилось в лодке, там вообще ничего такого нет. В той части, в которой она прозвучала, это повлияло очень серьезно на характер водолазных работ. Стало ясно, что ребята были сконцентрированы в 9 отсеке, а значит, нечего искать в других отсеках, значит, не надо больше в другие отсеки лезть, резать, а это достаточно большая работа. Записка Колесникова, она не просто сузила, она серьезно облегчила работу. Мы бы изрезали всю лодку, а тут мы сконцентрировались на 9 отсеке, и, в общем-то, стало ясно, что если стоит задача - подъем тел, то в другие отсеки лезть нечего».
Спустя год после гибли «Курска» промощника Президента РФ Сергея Ястржембского спросили: «Когда будет полностью опубликована записка Колесникова?» Он ответил: «Сроки опубликования записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова определяются следственными органами. Только Главная Военная Прокуратура определит этот срок».
Жена Дмитрия Колесникова, Ольга, свадьбу с которой они сыграли за 4 месяца до гибели «Курска», так говорила про эту записку: «Записку я видела, но мне её не отдали. Отдали ксерокопию того, что было посвящено мне, это его завещание мне. Записку не отдали потому, что на обратной стороне её были записаны фамилии 22 человек, которые были с ним в отсеке. Не дали потому, что не всех их подняли, и не хотели разглашать для родственников, кто ещё был в отсеке. Мне сказали, что записку я получу тогда, когда будет закрыто уголовное дело. Но правду мы никогда не узнаем, так как дело будет бессмертным».
Ещё она рассказала, что они часто подкладывали друг другу короткие записки, которые потом невольно попадались им в различных неожиданных ситуациях. Например, она могла положить ему в носок бумажку со словами: «Я тебя люблю!». Он мог в ванной написать тоже самое, или в сахарницу положить записку. За несколько дней до гибели он написал ей четверостишие. Она говорит, что в это время они были слишком счастливы, и он не мог написать такие слова, но почему-то написал их. Вот они:
А когда час придёт умирать,
Хотя мысли такие гоню,
Мне придётся тогда прошептать:
«Родная, тебя я люблю!»
Кратко промелькнула в кадре в её руках копия записки, было видно, что в ней список личного состава, оказавшегося в отсеке, и даже напротив каждой фамилии стоит знак +, так обычно у военных отмечают присутствие людей при их перекличке. Рядом были ещё сделаны столбцы для дальнейших перекличек. Но она, эта поверка в 9 отсеке оказалась для всех последней.
А содержание записки жене стало известно, она сама потом показывала её копию, на которой можно было прочесть: «Олечка, я тебя люблю, не переживай сильно.
Г.В. привет. Моим привет. (Подпись в виде нечитаемого росчерка).

P.S. Есть фильм «Добровольцы», где подводник, роль которого исполнил Леонид Быков, в подводной лодке, затонувшей во время войны, задыхавшийся от недостатка кислорода, пишет свою предсмертную записку девушке, которую любил, но которая об этом не знала.

А это было написано Владимиром Высоцким за 30-ть лет до гибели Курска…

Уходим под воду в нейтральной воде,
Мы можем по году плевать на погоду,
А если накроют, локаторы взвоют
О нашей беде.
Спасите наши души,
Мы бредим от удушья,
Услышьте нас на суше,
Наш SOS всё глуше, глуше,
И рвутся аорты, но наверх не сметь,
Там слева по борту, там справа по борту,
Там прямо по ходу мешает проходу
Рогатая смерть.
Спасите наши души,
Мы бредим от удушья,
Спасите наши души, спешите к нам.
Услышьте нас на суше,
Наш SOS всё глуше, глуше,
И ужас режет души напополам.
Но здесь мы на воле, ведь это наш мир,
Свихнулись мы что ли
Всплывать в минном поле,
А ну, без истерик, мы врежемся в берег, -
Сказал командир.
Спасите наши души,
Мы бредим от удушья,
Спасите наши души, спешите к нам.
Услышьте нас на суше,
Наш SOS всё глуше, глуше,
И ужас режет души напополам.
Всплывём на рассвете, приказ есть приказ,
А гибнуть во цвете уж лучше при свете,
Наш путь не отмечен, нам нечем, нам нечем,
Но помните нас.
Спасите наши души,
Мы бредим от удушья,
Спасите наши души, спешите к нам.
Услышьте нас на суше,
Наш SOS всё глуше, глуше,
И ужас режет души напополам.
Вот вышли наверх мы, но выхода нет,
Вот полный, на верфи натянуты нервы,
Конец всем печалям концам и началам,
Мы рвёмся к причалам заместо торпед.
Спасите наши души,
Мы бредим от удушья,
Спасите наши души, спешите к нам.
Услышьте нас на суше,
Наш SOS всё глуше, глуше,
И ужас режет души напополам.
Спасите наши души, спасите наши души.
Спасите наши души, спасите наши души…

На вопрос о том, что случилось с подводной лодкой "Курск", президент России Путин, мягко улыбнувшись, ответил: "Она утонула".

Оказывается, она "просто" утонула.

И вместе с ней "просто" утонули члены её экипажа. Которые многие часы, умирая, стучали по стенам своего корабля и были уверены до последнего вздоха, что Родина, правительство и президент придут на помощь своим верным сынам, несущим государственную службу. Они ошибались...
Родина, правительство и президент не спешили к ним на помощь. Они консолидировано отдыхали в Сочи и им было сильно недосуг, да и отдых прерывать было неохота..
Поэтому Курск утонул.
Вглядимся в глаза и лица погибших моряков. Мы все перед ними в долгу.

Вечная память погибшим мученикам.
А нам по-прежнему пишет письмо Капитан Колесников.