1 ВАСИНА ЛЮДМИЛА ЛЕОНИДОВНА / VASINA LYUDMILA LEONIDOVNA ПО ПОВОДУ ОДНОЙ НЕУДАЧНОЙ РЕДАКЦИИ РУССКОГО ПЕРЕВОДА ПЕРВОГО ТОМА «КАПИТАЛА» КАРЛА МАРКСА ON ONE INADEQUATE RUSSIAN TRANSLATION OF THE FIRST VOLUME OF THE CAPITAL BY KARL MARX Аннотация В статье Л.Л. Васиной анализируется новая редакция русского перевода первого тома «Капитала» К. Маркса, предпринятая В.Я. Чеховским и изданная в Москве в конце 2015 г. Особенностью данного издания является замена принятого в существующих русских переводах «Капитала» термина «стоимость» на «ценность». Особое внимание Васина уделяет проблеме адекватного перевода на русский язык терминологии «Капитала» и методологии экономической теории Маркса. Ключевые слова: «Капитал» Маркса, русские переводы «Капитала», стоимость, ценность, теория стоимости, теория прибавочной стоимости Маркса. The article by L.L. Vasina analyses a new version of the Russian translation of the first volume of Marx Capital, made by V.Ya. Chekhovski and published in Moscow in Specific feature of this edition is replacement of the term stoimost usually used in the existing Russian translations of the Capital by the term tsennost. Vasina gives a special consideration to the problem of the adequacy of the Russian translation of the terminology and the methodology of the Marx economic theory. Keywords: Capital by Karl Marx, Russian translations of Capital, value, Marx theory of value, Marx theory of surplus value. «Как в людях многие имеют слабость ту же: Все кажется в другом ошибкой нам; А примешься за дело сам, Так напроказишь вдвое хуже.» (И.А. Крылов. Басня «Обоз» г.) В конце 2015 г. в Москве в издательстве РОССПЭН вышел первый том «Капитала» К. Маркса в авторской редакции В. Я. Чеховского. 1 Не являясь профессионалом ни в области перевода научной литературы, ни в экономической теории, наш бывший соотечественник г-н Чеховский, проживающий с 1982 г. в Германии, в качестве хобби взялся за амбиционную задачу: опровергнуть издание первого тома «Капитала» Маркса, опубликованное Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в 1960 г. в составе тома 23 второго издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса. 2 Чеховский называет данную редакцию перевода первого тома «трагикомической страницей советской интерпретации Маркса». Излишне говорить, что данная редакция перевода являлась общепризнанной в СССР и остается по сей день наиболее известным и широко используемым изданием первого тома в России. Она неоднократно переиздавалась «Политиздатом» вплоть до 1987 г. В 1962 г. в ГДР был издан идентичный советскому изданию том 23 немецкого издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса (Marx-Engels-Werke) тоже наиболее известное в мире и наиболее используемое до сих пор в качестве немецкого оригинала (в том числе г-ном Чеховским) издание первого тома «Капитала». Подготовка томов 23 в составе Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса на русском и на немецком языках осуществлялась параллельно, в тесном сотрудничестве рабочих групп московского и берлинского ИМЛ. Таким образом, столь категоричная оценка г-ном Чеховским тома 23 Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса не может быть оставлена без внимания. Публикация первого тома «Капитала» в редакции Чеховского подводит своего рода итог полемике, инициированной им в конце 2014 г. по вопросу об использовании терминов 1 Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Под ред. В. Я. Чеховского. М.: РОССПЭН, Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. М.,

2 «стоимость» и «ценность» в русском переводе «Капитала» Маркса. В частности, Чеховский утверждал, что в своей статье, опубликованной в 1989 г., 3 он впервые «доказал», что термин «стоимость», использованный еще в первом переводе первого тома «Капитала» на русский язык в 1872 г. и позднее утвердившийся в экономической науке в советский период, является ошибочным, а верен только термин «ценность». Для большинства участников развернувшейся в конце 2014 начале 2015 г. виртуальной дискуссии речь шла о двух «конкурирующих» терминах, противопоставление которых возникло еще в конце 19 века. В своей статье по данному вопросу, опубликованной в журнале «Альтернатива» в 2015 г., я попыталась показать, что вопрос о правомерности использования того или иного термина в русских переводах «Капитала» был связан с принципиально различным пониманием теории стоимости Маркса. 4 По одну сторону оказались первые переводчики «Капитала» Г. А. Лопатин, Н. Ф. Даниельсон и Н. Н. Любавин, а затем российские социал-демократы, использовавшие термин «стоимость», по другую сторону так называемые «легальные марксисты», прежде всего П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский, называвшие этот термин ошибочным и настаивавшие на термине «ценность». «Трагикомизм» советского издания «Капитала» Чеховский, вслед за немецким историком Цвайнертом, 5 видит в том, что якобы из-за недоступности для советского читателя перевода «Капитала» под редакцией Струве, запертого «в специальных шкафах для ядовитых веществ государственных библиотек» (перевод Чеховского!! имеется в виду, видимо, спецхран Л.В.), «невероятный переводческий ляпсус» в виде использования термина «стоимость», «продолжал многократно тиражироваться». 6 В этой связи необходимо заметить, что г-н Чеховский, как и г-н Цвайнерт, просто искажают факты вследствие элементарного незнания и своей политизированной интерпретации истории русского перевода первого тома «Капитала». В интервью журналисту А. Фритше, опубликованном в статье под названием «Маркс теперь верен по-русски» в газете «Neues Deutschland» 13 февраля 2016 г., Чеховский представляет свою редакцию как качественно новый перевод, благодаря которому Маркс наконец переведен «правильно по-русски». Сетуя на то, что он, изучая «Капитал» в советском вузе (в Московском историко-архивном институте), не мог понять этот труд, и полагая, что все дело в неверном переводе, Чеховский в своем интервью утверждает, что термин «ценность» является единственно верным словом для перевода немецкого слова «Wert». Определенная коллизия состоит в том, что немецкой аудитории, не владеющей русским языком, данная проблема представляется как чисто лингвистическая, имеющая значение только для русскоязычного читателя. А русскоязычный читатель, не знающий немецкий язык и не прошедший школу специального изучения «Капитала», может воспринимать изложение Чеховским проблемы противопоставления «стоимости» и «ценности» как некое углубленное прочтение «Капитала», связанное с тонкостями перевода немецких терминов. Обманчивое впечатление создают при этом ссылки на некоторые работы немецких авторов, известные лишь узкому кругу специалистов- марксоведов. *** Анализируя издание первого тома «Капитала» в редакции Чеховского, хотелось бы прежде всего подчеркнуть, что в данном случае мы имеем дело ни в коей мере не с новым переводом, а фактически с заимствованием текста перевода первого тома «Капитала» из тома 23 второго издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса в издании «Политиздата» 1978 года. «Новая редакция» заключается, прежде всего, в замене термина «стоимость» на «ценность». В 3 Чеховский В. Я. О переводе Марксова понятия «Wert» на русский язык // Новые материалы о жизни и деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса и об издании их произведений / Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Сб. Вып. 5. М., С; см. также: Чеховский В. Предисловие ответственного редактора и переводчика. Карл Маркс. Капитал, том I. Пер. с нем. // Альтернативы / Alternatives. 2 (87), С Васина Л. Л. «Ценность» versus «стоимость» «за» и «против» // Альтернативы / Alternatives. 2 (87), С Цвайнерт Й. История экономической мысли в России / Пер. с нем. Л. И. Цедилина; под науч. ред. В. С. Автономова. Гос. ун.т Высшая школа экономики. М. : Изд. дом ГУ ВШЭ, С Чеховский В. Введение // Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Под ред. В. Я. Чеховского С Ср. другой перевод данного места: «По трагикомическому стечению обстоятельств, в то время как перевод Струве хранился в шкафах с запрещенной литературой государственных библиотек, эта грубейшая ошибка утвердилась в советских переводах Маркса». (Цвайнерт Й. История экономической мысли в России С. 225.) 2

3 качестве немецкого оригинала Чеховский использовал, наряду с вышеназванным томом 23 немецкого издания Marx-Engels-Werke, четвертое издание первого тома «Капитала» в редакции Ф. Энгельса (1890 г.), опубликованное в т. 10 второго отдела Полного собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса на языках оригинала (МЭГА) в 1991 г. 7 Во Введении к книге г-н Чеховский обосновывает необходимость произведенной им замены «традиционной», по его словам, терминологии, благодаря чему читатель якобы получает «наконец доступ к содержанию одной из важнейших книг в истории человечества». 8 Весьма произвольно трактуя экономические термины и смешивая бытовое значение слова с его научным содержанием, Чеховский утверждает, что поскольку слово «стоимость» происходит от слова «стоить», это предполагает однозначно меновое отношение на рынке. Oпределяя «стоимость» как количественное соотношение, пропорцию, в которой потребительные ценности одного рода обмениваются на потребительные ценности другого рода» 9, переводчик делает вывод о полной идентичности терминов «стоимость» и «меновая стоимость». Из этого следует, в представлении Чеховского, что термин «меновая стоимость» есть тавтология. Он полагает поютому, что русское слово «стоимость» полностью совпадает с немецким «Tauschwert», которое во всех существовавших до сих пор переводах «Капитала» переводилось либо как «меновая стоимость» (Лопатин, Любавин, Даниельсон, Базаров, Богданов, Скворцов- Степанов), либо как «меновая ценность» (Струве). Произведя такую подмену понятий, Чеховский обосновывает необходимость иного термина для выражения немецкого «Wert», которое, в зависимости от контекста, можно перевести и как «стоимость», и как «ценность». Однако, поскольку «стоимость», по Чеховскому, есть «меновая стоимость», единственно возможным термином для передачи «Wert» оказывается «ценность». «Ценность, по Марксу», считает Чеховский, «это овеществленный в продуктах труд, общая всем продуктам (выделено мною Л.В.), следовательно, и продуктам как товарам, субстанция». 10 Таким образом, «ценность» оказывается в понимании Чеховского внеисторической категорией, присущей любому продукту человеческого труда. Поэтому, с точки зрения Чеховского, определение «стоимость это общественное отношение «рыночной экономики»», данное Бузгалиным и Колгановым в книге «Глобальный капитал», с одной стороны, и по форме и по содержанию, правильное, с другой стороны, некий курьез, когда авторы якобы «говорят одно, но на уме у них совсем другое» 11. «Они говорят стоимость, по-немецки (подчеркну, только в воображении Чеховского Л.В.) Tauschwert, что по форме правильно, но подразумевают Wert, что неправильно по существу». 12 В представлении Чеховского, таким же образом экономисты, употребляющие термин «стоимость», говорят одно, но имеют в виду при этом нечто другое. Исходя из своих, повторим, весьма дилетантских представлений в вопросах экономической теории, г-н Чеховский приписывает российским экономистам раздвоение сознания. В разряд таковых попали не только А. В. Бузгалин и А. И. Колганов, но и такой далекий от марксизма человек, как К. Ремчуков. 13 Несмотря на видимость наукообразия, большинство рассуждений г-на Чеховского являются продуктом умозаключений весьма сомнительного свойства. Поразительно, что за более чем 25 лет, прошедших с публикации его первой статьи с критикой термина «стоимость», у В. Я Чеховского не возникло потребности изучить специальные работы по истории перевода «Капитала» на русский язык. В своем чрезвычайно претенциозном «Предисловии ответственного редактора и переводчика», опубликованном в журнале «Альтернативы» в 2015 г., г-н Чеховский даже не сумел верно назвать первых переводчиков первого тома «Капитала» на русский язык, ограничившись упоминанием Г. Лопатина и Н. Даниельсона 14 и 7 Marx K. Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie. Bd. 1. Hamburg 1890 // Marx K., Engels F. Gesamtausgabe (далее MEGA 2). Bd. II/10. Berlin, Чеховский В. Введение С Там же. С Там же. С Бузгалин А. В., Колганов А. И. Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 2. М., С. 281; Чеховский В. Введение С Чеховский В. Введение С Там же. С См.: Чеховский В. Предисловие ответственного редактора и переводчика // Альтернативы / Alternatives. 2 (87), С

4 благополучно забыв Н. Н. Любавина, на долю которого, между прочим, как раз выпала задача перевода первых, наиболее сложных глав первого тома. Зато «с легкостью необыкновенной» Чеховский раздает оценки и первым переводчикам «Капитала», и Марксу относительно степени знания им русского языка, и В. И. Ленину, предпочитавшему термин «стоимость», и «советским/российским марксоведам», оказавшимися «неспособными» правильно, по мнению Чеховского, перевести терминологию «Капитала». 15 Невольно вспоминаются слова Маркса, сказанные гневно в одном споре: «Никогда еще невежество никому не помогло!» 16 Сомнительно утверждение переводчика о сходстве взглядов Струве и Даниельсона на саму категорию «Wert» 17, в то время как они не имели между собой ничего общего. Еще более неправомерны рассуждения на тему об отождествлении Марксом в первом издании первого тома понятий «Wert» и «Tauschwert», что якобы повлияло на терминологию первого русского перевода. Между тем Маркс именно в первом издании первого тома «Капитала» специально подчеркивал необходимость различать форму стоимости и стоимость как таковую: «Независимо от их менового отношения, или формы, в которой товары появляются как меновые стоимости , должны быть, следовательно, сначала рассмотрены стоимости как таковые». 18 Чеховский основывает свою аргументацию на подстрочном примечании Маркса к данному месту, где говорится, что «всегда при употреблении слова «стоимость», если это не оговаривается специально, речь идет о «меновой стоимости»», 19 оставляя при этом без внимания принципиально важную формулировку Маркса в основном тексте. Только незнанием г-ном Чеховским фактической стороны дела можно объяснить его рассуждения о том, что Даниельсон, «трижды переиздавая» «Капитал», «проглядел» «прогресс в науке», а именно то, что во втором издании первого тома Маркс отказался от вышеупомянутого примечания и якобы поэтому Даниельсон сохранил термин «стоимость». Это голословное утверждение свидетельствует о том, что г-н Чеховский никогда не видел второе и идентичное ему третье издания (оба 1898 г.) перевода первого тома «Капитала» в редакции Н. Ф. Даниельсона. Данные издания Даниельсон подготовил на основе четвертого немецкого издания первого тома в редакции Энгельса, и, таким образом, изменения, сделанные Марксом во втором издании первого тома, были отражены в этом русском переводе. В связи с непрофессиональными рассуждениями г-на Чеховского, затрагивающими теорию стоимости Маркса, приходится напомнить о том, что Маркс связывал бытие «Wert» в качестве выражения общественно-необходимых затрат труда на производство товара лишь с исторически определенным обществом с товарным производством. При этом речь идет в «Капитале» о его развитой форме капиталистическом товарном производстве, основным законом которого, по Марксу, является производство прибавочной стоимости. Простое товарное производство в первом томе «Капитала» является аналитически выделенной формой, в рамках которой Маркс начинает изложение своего учения о двойственном характере труда, которое Маркс, как известно, считал своим главным открытием. Наличие двух сторон товара потребительной стоимости и стоимости проистекает, по Марксу, именно из двойственного характера труда, затраченного на его производство. Конкретный труд товаропроизводителя создает потребительную стоимость, абстрактный труд как затрата труда, безотносительно к его конкретной форме, является создателем стоимости. В свою очередь, за различением конкретного и абстрактного труда стоит, по Марксу, фундаментальное противоречие капиталистического общества между индивидуальным и общественным трудом. Товар обретает стоимость не в момент непосредственной трудовой затраты, а только в том случае, если он продан, признан обществом нужным, полезным. Поэтому стоимость, по Марксу, это внутренняя субстанция товара, выражающая общественно-необходимый труд, затраченный на его производство, и проявляющаяся в форме меновой стоимости в момент продажи, или реализации товара. Данный процесс происходит объективно, независимо от желания, воли или 15 Там же. С См. также: Чеховский В. Введение С См.: Анненков П. В. Из очерка «Замечательное десятилетие» // Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. 2-е, испр. и доп. изд. Ч. 2. М., С Чеховский В. Введение С Marx K. Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie. Bd. 1. Hamburg 1867 // MEGA 2. Bd. II/5. Berlin, S. 19. Немецкая орфография подлинника 19 в. 19 Ebenda. 4

5 действий производителя отдельного товара. Категория «стоимость» более адекватно выражает объективный характер описанного процесса, нежели категория «ценность». Главное возражение против использования термина «ценность» применительно к теории Маркса связано с тем, что данный термин включает в себя элемент субъективной оценки. Такое понимание «ценности» присуще теории предельной полезности австрийской школы, но оно не имеет ни малейшего отношения к категории «Wert» у Маркса. Произведенные г-ном Чеховским терминологические замены и другие новации повлекли содержательные изменения в переводе не только ключевых терминов и отдельных формулировок, но и некоторых важнейших положений экономической теории Маркса. Прежде всего, замена термина «стоимость» на «ценность» привела к изменению перевода всех немецких терминов, содержащих в качестве части слова немецкое «Wert». В результате терминология Маркса в редакции Чеховского выглядит следующим образом: «Потребительная стоимость» стала «потребительной ценностью», «меновая стоимость» «меновой ценностью или стоимостью», «стоимость» «ценностью», «прибавочная стоимость» «прибавочной ценностью», «капитальная стоимость» «ценностью капитала», «увеличение стоимости» переведено как «реализация», «процесс увеличения стоимости» как «процесс реализации ценности или процесс производства прибавочной ценности», а «закон стоимости» стал «законом ценности и законом меновой ценности (стоимости)». Особого внимания заслуживает перевод и интерпретация Чеховским термина «Verwertung», входящего, в частности, в название пятой главы первого тома «Капитала». Она имеет важнейшее значение для понимания теории Маркса, поскольку именно здесь начинается изложение теории прибавочной стоимости. Глава называется у Маркса Arbeitsprozess und Verwertungsprozess и до сих пор была известна в переводе как «Процесс труда и процесс увеличения стоимости». В редакции Чеховского она получила название «Процесс труда и процесс производства прибавочной ценности». На первый взгляд, с таким заголовком можно было бы согласиться, тем более, что во французском издании первого тома «Капитала», Маркс, видимо, не подобрав подходящего французского эквивалента для перевода термина «Verwertungsprozess», дал название этой главы в следующей формулировке: «Производство потребительных стоимостей и производство прибавочной стоимости», 20 отразив в этом заголовке две стороны капиталистического процесса производства. По той же причине Энгельс в первом английском издании первого тома дал заголовок соответствующей главы как «Процесс труда и процесс производства прибавочной стоимости» 21. Если использовать в данном случае прием г-на Чеховского с обратным переводом на немецкий язык, то его название 5-ой главы должно было бы выглядеть как «Arbeitsprozess und Prozess der Produktion des Mehrwerts». Однако Чеховский провозглашает, что «русский читатель должен иметь возможность читать «Капитал» именно так, как написал Маркс». 22 Как быть в этом случае с тем фактом, что во всех вышедших при жизни Маркса и Энгельса немецких изданиях первого тома втором (1872 г.), в которое сам Маркс внес немало изменений, третьем (1883 г.) и четвертом (1890 г.) изданиях в редакции Энгельса была сохранена прежняя формулировка названия 5-ой главы: «Arbeitsprozess und Verwertungsprozess»? Термин «Verwertung» действительно не имеет соответствующего русского слова, и его перевод как «увеличение стоимости» или как «возрастание стоимости» признавался как не вполне удачный редакторами издания первого тома «Капитала» еще в 1930-е годы. 23 Однако данный перевод к тому времени уже прочно укоренился в экономической терминологии и был поэтому сохранен и в последующих изданиях. Утверждая, что Скворцов-Степанов «похоже, сбился с пути» 24, Чеховский просто не знает существа дела. Кстати, о степени владения им фактическим материалом свидетельствует и такой факт, что один из самых известных 20 Marx K. Le Capital. Paris // MEGA 2. Bd. II/7. Berlin, S Marx K. Capital. A Critical Analysis of Capitalist Production. London 1887 // MEGA 2. Bd. II/9. Berlin, S Fritsche A. Marx jetzt richtig russisch // Neues Deutschland. Berlin, 13. Februar S См. редакционное предисловие к изданию: Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. 1 / Институт Маркса Энгельса Ленина при ЦК ВКП (б). М., С. VII. 24 Чеховский В. Введение С

6 редакторов русского перевода «Капитала» называется им то «Скворцовым-Степановым», то «Степановым-Скворцовым» 25. Подобная небрежность для г-на Чеховского весьма показательна. Формулировка «увеличение стоимости» появилась впервые в русском переводе первого тома «Капитала» 1909 г. в редакции В. Базарова (литературный псевдоним В. А. Руднева), И. Степанова (литературный псевдоним И. И. Скворцова) и А. Богданова. 26 В изданиях Даниельсона 1872 и 1898 гг. термин «Verwertungsprozess» в заголовке главы был переведен как «процесс образования стоимости» 27, что ближе к немецкому значению термина, но не вполне отражает главное содержание главы, раскрывающей процесс создания прибавочной стоимости. Поэтому во втором издании подзаголовок пятой главы сформулирован иначе: «Процесс возрастания стоимости, возникновение капитала». 28 Струве, кстати, переводил термин «Verwertungsprozess» как «процесс возрастания капитала». 29 В пятой главе первого тома «Капитала» Маркс анализирует специфическую особенность процесса труда при капитализме, заключающуюся в использовании особенного товара «рабочая сила», создающего в процессе труда бóльшую стоимость, чем изначально затраченные капиталистом средства для приобретения «товара-рабочая сила». Именно благодаря способности этого специфического товара производить бóльшую стоимость, чем оплачено за его труд капиталистом, происходит, как доказывает Маркс, увеличение изначальной стоимости продукта труда и возникает прибавочная стоимость. Таким образом, процесс труда работника является одновременно процессом увеличения изначальной стоимости товара, что переводчики попытались отразить в формулировке данной главы в «традиционном переводе». Однако в понимании Чеховского, у Маркса здесь незаконченная фраза. «Verwertungsprozess» это, по его мнению, «процесс, целью которого является получение прибавочной ценности» (это действительно так Л.В.), «а специфическое сырье, реализуемое в процессе производства готового продукта, прибавочной ценности, есть ценность или капитал, как сумма ценности всех элементов капиталистического производства, в том числе ценности рабочей силы. Verwertungsprozess, полагает Чеховский, это бесконечное движение капитала, явление известное у Маркса под названием Verwertung des Werts (реализация ценности)». 30 В этой связи хотелось бы особо подчеркнуть, что домысливать за Маркса, дополняя его терминологию, дело весьма рискованное. Заметим попутно, что г-н Чеховский понимает здесь «прибавочную стоимость» как избыток над суммой затраченных элементов производственного процесса, что не имеет ничего общего с пониманием прибавочной стоимости Марксом как результата присвоения неоплаченного труда рабочего, т.е. его прямой эксплуатации. В переводе Чеховским термина «Verwertung des Werts» как «реализации ценности» произошла подмена того специфического содержания, которое заключено у Маркса в анализе товара «рабочая сила». Известный подзаголовок 5-ой главы «Стоимость рабочей силы и стоимость, которую она создает в процессе труда величины различные» получил у него такую редакцию: «Ценность рабочей силы и ее реализация в процессе труда различные величины». Та специфика товара «рабочая сила», на понимании которой базируется у Маркса раскрытие действительного источника прибавочной стоимости, исчезла в предложенной Чеховским редакции. Сопоставим далее, как выглядит в редакции Чеховского известное место из 5-ой главы, где Маркс резюмирует свое обоснование процесса производства прибавочной стоимости (курсив в обоих случаях мой Л.В.): Т. 23. С. 206: «Если мы сравним теперь процесс образования стоимости и процесс увеличения стоимости, то окажется, что Редакция Чеховского. С. 192: «Если мы сравним теперь процесс создания ценности и процесс реализации ценности, то 25 Там же. С. 26, Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Полный пер. с 5-го, провер. Ф. Энгельсом, нем. изд. под ред. В. Базарова и И. Степанова. Общая ред. А. Богданова. М., С Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. С.-Пб., С. 121; Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Изд. 2-е, исправ. и дополн. по четвертому нем. изд. С.-Пб., С. 13, Маркс К. Капитал Т. 1 / Изд. 2-е. С.-Пб., С Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Пер. с 4-го нем. изд., провер. Ф. Энгельсом, под ред. П. Струве. Спб., С Чеховский В. Введение С

7 процесс увеличения стоимости есть не что иное, как процесс образования стоимости, продолженный далее известного пункта. Если процесс образования стоимости продолжается лишь до того пункта, когда уплаченная капиталом стоимость рабочей силы будет возмещена новым эквивалентом, то это будет простой процесс образования стоимости. Если же процесс образования стоимости продолжается далее этого пункта, то он становится процессом увеличения стоимости». окажется, что процесс реализации ценности есть не что иное, как процесс создания ценности, продолженный далее известного пункта. Если процесс создания ценности продолжается лишь до того пункта, когда уплаченная капиталом ценность рабочей силы будет возмещена новым эквивалентом, то это будет простой процесс создания ценности. Если же процесс создания ценности продолжается далее этого пункта, то он становится процессом реализации ценности». Термин «реализация» в данном случае ставит читателя в тупик. Ведь в экономической терминологии «реализация» означает «продажу», и тогда получается, что источником прибавочной стоимости является сфера обращения точка зрения вульгарной политэкономии, совершенно несовместимая с теорией Маркса. А если соотнести вышеприведенный фрагмент из 5-й главы первого тома «Капитала» с заголовком этой главы в редакции Чеховского «Процесс труда и процесс производства прибавочной ценности», то получается, что процесс производства прибавочной ценности есть процесс реализации ценности полная нелепость с точки зрения теории Маркса. Таким образом, мы видим здесь то же, что ранее наблюдали в отношении термина «стоимость»: не считаясь с принятым в экономической науке пониманием терминологии, Чеховский вкладывает в экономические термины свое собственное толкование, что ведет к искажению теории Маркса, причем в ключевых ее пунктах. Приходится признать, что, казалось бы, чисто техническая замена редактором Чеховским термина «стоимость» на «ценность» на деле является примитивизацией терминологии «Капитала», которая оборачивается вульгаризацией теории стоимости и теории прибавочной стоимости Маркса. Обращает на себя внимание и такая новация перевода как повсеместная замена русскоязычных терминов на их иностранные эквиваленты. Речь идет о терминах «промышленность», «промышленное производство», «сельское хозяйство», «накопление», «воздержание» и др. Переводчик полагает, что они не нуждаются в переводе и использует вместо русских слов термины «индустрия», «индустриальное производство», «агрикультура», «аккумуляция», «абстиненция», «имманентный», «трансмиссия» и пр. Вообще говоря, такой подход свидетельствует прежде всего о непрофессионализме переводчика, поскольку квалифицированный перевод предполагает подбор соответствующих эквивалентов на том языке, на который осуществляется этот перевод. Правда, в современном русском (и не только в русском) языке такой прием сохранения иностранных слов получил широкое распространение, свидетельствуя как раз о неспособности говорящего или пишущего подобрать правильные русские слова или же об отсутствии в русском языке соответствующих понятий. Но к «Капиталу» это вряд ли должно иметь отношение. В результате «новой редакции» Чеховского один из важнейших отделов первого тома «Капитала», известный как «Процесс накопления капитала», получил название «Процесс аккумуляции капитала». «Теория воздержания» Сениора превратилась в «теорию абстиненции», формулировка «размеры накопления капитала» изменена на «объем аккумуляции», «всеобщий закон капиталистического накопления» превратился во «всеобщий закон капиталистической аккумуляции», «так называемое первоначальное накопление» стало «так называемой первоначальной аккумуляцией», а «историческая тенденция капиталистического накопления» звучит как «историческая тенденция первоначальной аккумуляции». Даже если не касаться изменений по существу понимания теории Маркса в такой редакции, все приведенные случаи новых формулировок порождают недоумение и являются, на мой взгляд, значительным ухудшением с точки зрения русского языка. Однако, самое главное, они разрушают сложившуюся систему понятий и категорий, принятых в российской экономической науке, по крайней мере, в отношении экономической теории Маркса. 7

8 Особого разговора заслуживает вопрос о так называемых «ошибках» в томе 23 второго издания Сочинений, которые г-н Чеховский якобы обнаружил в процессе своего «редактирования». В своем интервью газете «Neues Deutschland» он сообщает о 40 (!) ошибках, которые нашел «только на 40 страницах 24 главы» (!) первого тома. Однако приведенные им во «Введении» таблицы так называемых «ошибок» 31, свидетельствуют о том, что переводчик не слишком хорошо понимает, о чем идет речь. Несколько из отмеченных им случаев являются разночтениями между текстом томов 23 и II/10, связанными с уточнением фактических данных в процессе работы над другими томами Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса и изданием МЭГА. В подавляющем же большинстве приведенных Чеховским мест, в основном касающихся не принципиальных в теоретическом отношении формулировок, часто цитат, мы имеем дело со стилистической правкой, причем зачастую изменяющей перевод не в лучшую сторону. Например, при переводе фразы Маркса eine Pacht oder ein Schiff erwerben замена формулировки «взять в аренду землю или корабль» (издания 1960, 1978 гг.) на «приобрести (купить) аренду или корабль» (Чеховский) вряд ли может считаться удачной редакцией. Чеховский просто не понимает, насколько сложной является работа по подготовке к печати текстов Маркса и Энгельса и их переводов на русский язык. Ему не пришлось проверять все цитируемые и упоминаемые Марксом источники, исторические факты, обращаться к самой разнообразной справочной литературе, словарям 19 века. Именно такого рода работа была проделана в московском ИМЛ при подготовке тома 23 2-го издания Сочинений. Г-н Чеховский даже не подозревает о более чем 600 фактических ошибках в тексте четвертого издания первого тома «Капитала» 1890 г. под редакцией Энгельса, которые были установлены и исправены подготовителями прежних советских изданий первого тома и, прежде всего, тома 23 второго издания. За каждым исправлением стояло микроисследование, без которого ни одна дата, ни один факт в тексте Маркса не могли быть изменены. Проверка многих приводимых Чеховским так называемых «ошибок» показывает, что переводчики и редакторы прежнего перевода были высокообразованными людьми, делавшими перевод, не дословно переводя каждое слово, а хорошо понимая исторический и литературный контекст. Беззастенчиво воспользовавшись результатами огромного труда коллективов разных поколений московских издателей первого тома «Капитала» и работавших в тесном сотрудничестве с московскими коллегами подготовителей тома т. 10 второго отдела МЭГА из Германии, Чеховский позволяет себе пренебрежительно отзываться об их работе, а свой фактический плагиат выдавать за «новую редакцию» «Капитала», благодаря которой русский читатель якобы только теперь может правильно понять труд Маркса! Приведем еще несколько примеров, свидетельствующих о литературном мастерстве переводчика. Фраза «право давности на землю» была изменена им на «право приобретательной давности на землю», «старые наследственные арендаторы» на «старые наследственные ленники» (сказано совсем не по-русски, при этом надо еще пояснять, кто имеется в виду Л.В.), «превратить землю в предмет свободной торговли» на «превратить землю в простой предмет торговли», «о моральном облике этого буржуазного героя» на «о личной морали этого буржуазного героя». Или еще один образец, красноречиво характеризующий уровень «новой редакции»: Фраза «Дикий олень, обитающий в парках аристократов, является уже как бы домашним животным, жирным, как лондонские ольдермены» 32 заменена Чеховским на: «Дичь, обитающая в парках аристократов, практически является уже домашними животными, жирными как лондонские чиновники». 33 Переводчик не обращает внимания на следующую за данной фразой цитату из работы английского публициста Роберта Сомерса, где речь идет именно об оленях как объекте охоты английских лендлордов. Переводя вроде бы дословно, переводчик не чувствует, что под дичью в русском языке понимается прежде всего птица, которая не может называться, да еще и во множественном числе (!), «домашними животными». Не подозревает г- н Чеховский, по-видимому, и о том, что «ольдермены» вовсе не «лондонские чиновники». Это 31 Там же. С и В общей сложности названы 74 места на 784 стр. сложного теоретического и исторического текста (в оригинале на немецком языке) с вставками по меньшей мере на пяти европейских языках (английском, французском, итальянском, латыни и греческом). 32 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Под ред. В. Я. Чеховского С

9 слово давно вошло в литературный русский язык и в историческую лексику, означает оно звание старшего советника в совете графства или города. Подобно этому, на русский язык не переводятся такие слова, как «мэр», «констебль», «эсквайр» и др. Об одном случае так называемой «ошибки» тома 23 хотелось бы сказать особо. В главе «Рабочий день» есть такое место: «Если рабочий потребляет свое рабочее время на себя, то он обкрадывает капиталиста». 34 У Маркса сказано «seine disponible Zeit» 35, что значит «имеющееся в его распоряжении, свободное время». Поэтому, когда Чеховский заменяет «свое рабочее время» на «свое свободное время», это кажется, на первый взгляд, исправлением грубой ошибки тома 23. Однако если сопоставить данное место с приведенной в подстрочном примечании цитатой из сочинения французского экономиста Н. Ленге («Если свободный рабочий предается отдыху, то скаредная экономия, с беспокойством следящая за ним, начинает утверждать, что он ее обкрадывает»), то понятно, что речь идет о перерывах в работе во время рабочего дня. «Традиционный перевод» тома 23 точно выражает мысль Маркса. В редакции же Чеховского данная фраза получила совершенно иной смысл: «Если рабочий потребляет свое свободное время на самого себя, то он обкрадывает капиталиста.» 36 Понимание того, что речь идет не о свободном времени как таковом, а именно о перерывах, которые делает рабочий в течение рабочего дня, в данной редакции исчезло. Приведенные примеры (а можно прокомментировать практически каждый названный Чеховским случай) показывают, что даже в случае, казалось бы, более близкого к немецкому оригиналу «буквального» перевода, редакция Чеховского оказывается так называемой «вкусовой правкой» и показывает отсутствие у переводчика опыта перевода научной литературы. Приходится с сожалением признать, что «новая редакция» в большинстве случаев либо ухудшает существующую редакцию текста, либо, в отдельных, но важных для понимания, случаях, искажает смысл текста Маркса. При этом, как уже подчеркивалось, речь идет об искажении ряда принципиально важных положений теории прибавочной стоимости Маркса. К числу несомненных промахов рецензируемого издания относится воспроизведение подстрочных примечаний не в авторской нумерации, как во всех предшествующих «традиционных» изданиях «Капитала», а в сплошной (автоматической, компьютерной) нумерации. Не говоря уже о том, что это изменение характера оригинала, такая подача многочисленных подстрочных примечаний, имеющих у Маркса большую смысловую нагрузку, затрудняет изучение известного не одному поколению исследователей текста, усложняет ориентирование в нем. Таким образом, с самых разнообразных сторон «новая редакция» является, на мой взгляд, курьезом, любительской поделкой, которая могла бы быть фактом личной биографии переводчика, если бы речь не шла о таком теоретическом труде, как «Капитал» Маркса. Безусловно, если бы не ликвидация Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в 1991 г., Сектор произведений К. Маркса и Ф. Энгельса наверняка подготовил новую редакцию перевода, в которой были бы учтены результаты издания МЭГА. И такое издание действительно планировалось. К сожалению, соответствующие тома второго отдела, посвященного «Капиталу», вышли в конце 1980-х начале 1990-х гг., а публикация всех черновых рукописей «Капитала» была завершена в издании МЭГА лишь в 2012 г. Поэтому некоторые уточнения в тексте, заимствованные г-ном Чеховским из тома II/10 МЭГА, опубликованного в 1991 г., наверняка были бы приняты во внимание. Однако даже единичные случаи приемлемой редакции Чеховского и некоторые замеченные им разночтения в датах и библиографических сносках между т. 23 и томом II/10 МЭГА, которые требуют дополнительной проверки, не имеют принципиального значения для понимания труда Маркса. Существующий «традиционный» перевод «Капитала» позволяет изучать «Капитал» Маркса без опасения его ошибочного понимания или трудностей восприятия текста. Эти трудности объективно связаны со сложностью самой теории Маркса, прежде всего теории стоимости, с ее нетривиальностью. *** 34 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С Marx K. Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie. Bd. 1. Hamburg 1890 // MEGA 2. Bd. II/10. Berlin, S Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Под ред. В. Я. Чеховского С

10 Подводя итог, позволю себе сделать следующий вывод: новая редакция В.Я. Чеховского является, на мой взгляд, действительно «трагикомической историей». Разрушение системы понятий и категорий, принятых за многие десятилетия в российской экономической науке, терминологическая путаница, замена русских слов иностранными и тому подобные операции, проделанные переводчиком, на мой взгляд, не столько помогают изучению «Капитала», сколько затрудняют его. Печально, что речь идет именно о главном труде Маркса, многие важнейшие положения которого в результате такой редакции упрощены, вульгаризированы и даже искажены. И дело тут никак не в идеологии, как пытается представить оппонирующую точку зрения г-н Чеховский, а в явном непонимании переводчиком содержания самой теории Маркса. Предложенная г-ном Чеховским «новая редакция» первого тома оказалась подтверждением высказанной много лет назад мысли Энгельса, что ««Капитал» не такая книга, перевод которой может быть сделан по договору», что переводчик должен хорошо знать, «что такое подлинно добросовестная научная работа». 37 Примечательно, что несмотря на очень значительные изменения в редакциях «Капитала», осуществленных в СССР, автором перевода «Капитала» во всех советских изданиях неизменно указывался И. И. Скворцов-Степанов, умерший в 1928 г. С этой точки зрения опубликование г-ном Чеховским под своим именем на более чем 90% заимствованного им перевода первого тома, опубликованного в томе 23 2-го издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, безусловно, нарушает принятые в научном сообществе этические нормы. К сожалению, отсутствие юридических правопреемников Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и издательства «Политиздат» не позволяет предъявить г-ну Чеховскому иск в прямом нарушении закона об авторском праве, заключающемся в использовании чужого перевода, а в более широком смысле работы других профессионалов. К сожалению, так называемая толерантность к любой точке зрения, идущей в разрез с советской традицией, открывает дорогу подобного рода любительским поделкам и позволяет публиковать их даже под грифом «научного издания». Не хотелось бы привлекать к рецензируемому изданию излишнее внимание, однако существует опасение, что не изучавший глубоко экономическую теорию Маркса читатель может принять на веру версию Чеховского об «ошибке» в «традиционном», в его формулировке, переводе «Капитала» на русский язык. Поэтому, на мой взгляд, важна публичная оценка так называемой «новой редакции» первого тома «Капитала» К. Маркса г-на Чеховского. Список литературы: Анненков П. В. Из очерка «Замечательное десятилетие» // Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. 2-е, испр. и доп. изд. Ч. 2. М., С Бузгалин А. В., Колганов А. И. Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 2. М., Васина Л. Л. «Ценность» versus «стоимость» «за» и «против» // Альтернативы / Alternatives. 2 (87), С Крылов И.А. Обоз // Басни. М., С Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. С.-Пб., Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Изд. 2-е, исправ. и дополн. по четвертому нем. изд. С.-Пб., Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Изд. 3-е, исправ. и дополн. по четвертому нем. изд. С.-Пб., Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Пер. с 4-го нем. изд., провер. Ф. Энгельсом, под ред. П. Струве. Спб., Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Полный пер. с 5-го, провер. Ф. Энгельсом, нем. изд. под ред. В. Базарова и И. Степанова. Общая ред. А. Богданова. М., Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. 1 / Институт Маркса Энгельса Ленина при ЦК ВКП (б). М., Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. М., Энгельс Ф. Как не следует переводить Маркса // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С

11 Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Под ред. В. Я. Чеховского. М. : РОССПЭН, Цвайнерт Й. История экономической мысли в России / Пер. с нем. Л. И. Цедилина; под науч. ред. В. С. Автономова. Гос. ун.т Высшая школа экономики. М. : Изд. дом ГУ ВШЭ, С Чеховский В. Я. О переводе Марксова понятия «Wert» на русский язык // Новые материалы о жизни и деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса и об издании их произведений / Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Сб. Вып. 5. М., С Чеховский В. Предисловие ответственного редактора и переводчика. Карл Маркс. Капитал, том I. Пер. с нем. // Альтернативы / Alternatives. 2 (87), С Энгельс Ф. Как не следует переводить Маркса // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. М., Fritsche A. Marx jetzt richtig russisch // Neues Deutschland. Berlin, 13. Februar S. 20. Marx K. Capital. A Critical Analysis of Capitalist Production. London 1887 // Marx K., Engels F. Gesamtausgabe (далее MEGA 2). Bd. II/9. Berlin, Marx K. Le Capital. Paris // MEGA 2. Bd. II/7. Berlin, Marx K. Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie. Bd. 1. Hamburg 1867 // MEGA 2. Bd. II/5. Berlin, Marx K. Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie. Bd. 1. Hamburg 1890 // MEGA 2. Bd. II/10. Berlin, Васина Людмила Леонидовна, к.э.н., главный специалист Российского государственного архива социально-политической истории, руководитель группы по подготовке международного Полного собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса на языках оригинала (МЭГА) Москва, ул. Большая Дмитровка, 15. Тел.: 8 (495) Vasina Ljudmila Leonidovna, PhD in economics, chief specialist of the Russian State Archive for the Social and Political History, head of the Moscow team for the preparation of the international edition of the Complete works by Karl Marx and Frederic Engels in the original languages (Marx-Engels-Gesamtausgabe MEGA) Moscow, ul. Bol shaya Dmitrovka, 15. Тел.: 8 (495)

«Примечания Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 460-461. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 25. С. 258-259. Каутский К. Борьба национальностей и государственное право в Австрии. ...»

социально-исторический организм. Данное движение является как национальноосвободительным, так и национально-объединительным.

Члены такого этноса рассматривают как свое отечество всю населенную им

территорию, независимо от ее нынешней государственной принадлежности, и тем

самым одновременно образуют и нацию. Здесь нация возникает раньше геосоциального организма. Но процесс ее формирования может завершиться только

после образования подобного организма. Что-то похожее на это происходит в настоящее время с курдами.

Весь приведенный выше материал, включая последний, свидетельствует в пользу трактовки нации как особой политической силы, которая представляет собой совокупность людей, объединенных общностью отечества и отстаивающих его интересы. Эти интересы одновременно являются и собственными общими интересами данной совокупности людей. Нация может иметь и другие характеристики, но именно в сказанном заключена вся ее суть.

Из приведенных материалов видно, что в отношении между нацией и отдельным конкретным обществом, социором, как и в отношении между этносом и социоисторическим организмом, ведущим в конечном счете всегда является социально-исторический организм. Именно социально-исторические организмы, а не этносы и не нации являются первичными субъектами исторического процесса, из которых складываются другие - более сложные - его субъекты.

Примечания Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 460-461.

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 25. С. 258-259.

Каутский К. Борьба национальностей и государственное право в Австрии. СПб., 1906; его же.

Национальность и международность. Пг., 1918.

Выбицкий Ю. Мазурка Домбровского (перевод С. Кирсанова)//Польская поэзия XIX-XX вв. М.,

Socio-historical entities, ethnoses, nations The author beleives that «socio-historical organism» is one of the most fundamental category of the historical science. It is a key notion within the framework of the studies of nation. The article deals, in particular, with the interrelations between ethnos and nation, between nation and socio-historical organism, between nation and ethnos. Under consideration are also the problems of polyethnic nations and nationalities movements.

Yu. I. Semenov © 1996 г., ЭО, № 3 Э. Г. Александренков

«ЭТНИЧЕСКОЕ САМОСОЗНАНИЕ»

ИЛИ «ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ»?

Перемены в жизни общества влекут за собой (или подталкивают) пересмотр прежнего понятийного аппарата, отражавшего представление об окружающем мире. В стремлении «отречься от старого мира», по-новому взглянуть на д е й с т в и т е л ь н о с т ь общество в лице исследователей, как наиболее для этого приспособленных, иногда находит наиболее легкий способ - меняет одни слова на другие. При этом «новые» слова берутся из языка науки той страны, того общества, которые в настоящее время кажутся наиболее передовыми. В русском языке оказались слова из многих языков Европы, да и Азии; на протяжении последних трех веков было увлечение голландской, французской и немецкой терминологией в определенной последовательности. Сейчас преобладает английская.

Когда новое слово обозначает понятие, не существовавшее в языке, его появление оправдано. Иногда же включение новых слов в наш обиход кажется неловким подчеркиванием «передовых» взглядов. Частое употребление слова приводит, в конце концов, к привыканию к нему, но смысл его от этого не становится более ясным.

Каждый может вспомнить не один пример подобного рода из своей практики. На заседании Ученого совета нашего института 27 июня 1995 г. мое внимание привлекло активное вторжение в наш лексикон выражения «этническая идентичность». Круг пользователей этого термина оказался широк - от директора института до аспирантки, утверждающей тему работы, включая и членов совета, о чем можно судить по тому, что они приняли тему, содержащую данный термин, без сомнений и без вопросов о его сути.

Мне же представляется, что данный термин служит для обозначения того же самого явления, которое в русском языке давно уже называется этническим самосознанием. Чтобы в этом убедиться, обратимся к истории формирования понятия.

Формирование понятия «этническое самосознание» имеет несколько линий развития. Проблема самосознания в европейской культуре восходит к античности, была она представлена и у средневековых авторов. В начале нового времени, у Декарта (1596-1660) уже встречается термин consientia («сознание»), который в русскоязычной философии понимается и переводится как «самосознание» с учетом того, что в нем ясно представлена рефлексия познающего субъекта относительно самого себя. Как самосознание трактовался и термин «апперцепция», употреблявшийся Г. В. Лейбницем (1646-1716) и И. Кантом (1724-1804) Другая линия появления термина «этническое самосознание» связана с интересом политиков и философов к «народу». Уже в средние века слово народ имело два основных значения: 1) некая социальная категория населения (разно понимаемого сословного содержания), 2) население той или иной страны. И в том и другом случае эквивалентом слова «народ» могло выступать слово «нация». В средневековой Европе интерес к народу как социальному явлению проявился в связи с противоречиями между церковной и светской властями. Во второй половине XVI - начале XVII в. у некоторых европейских авторов можно найти идеи о народном суверенитете. В частности, Т. Беза(1519-1605) утверждал, что источником любой власти является народ (в него он включал дворянство и богатую буржуазию) 2. Слово «народ» было широко представлено в лексиконе деятелей английской буржуазной революции середины XVII в.

Значительное внимание уделяли народу французские просветители. Так, в книге Ж. Ж. Руссо (1712-1778) «Об общественном договоре» 1762 г. есть три главы под названием «Народ» (Peuple). В его сочинениях, так же как и в трудах его современников Ш. JI. Монтескье (1689-1755) и Ф. М. А. Вольтера (1694- 1778), употребление терминов peuple и nation четко не разграничено. Во время Французской революции дискутировался вопрос о том, как называть жителей Франции - «нация», «народ» или как-то по-другому. В одно время победила точка зрения О. Г. Мирабо, согласно которой следовало употреблять выражение «французский народ» 3. Тем не менее, по мнению некоторых современных исследователей, «средоточием политических идей» Французская революция сделала нацию 4.

К народу и нации обращали свое внимание и немецкие историки и философы.

В частности, И. Г. Гердер (1744-1803) в исследовании «Идеи к философии истории человечества», опубликованном в 1784-1791 гг., рассуждал о «характере народов» и «национальном характере». Он, как и многие его современники, не разграничивал строго применение терминов «нация» (Nation) и «народ» (Volk)5.

В начале XIX в. в лексиконе европейских политиков и общественных деятелей появляется новое слово, которое на протяжении XIX в. превратилось в важное понятие - «национальность». Полагают, что впервые оно, в форме nationalite, встречается в книге госпожи де Сталь «О Германии» 6. Не исключено, что «насьшалитэ» было переводом немецкого слова Volkstum, введенного в оборот в 1810 г.

немцем Фр. Яном, или слова Stammenvolk (на русский переведено как «народность»), встречающегося еще у Гердера 1.

Схождение линий «народ» и «самосознание» происходит впервые, видимо, у Г. В. Ф. Гегеля (1770-1831), который заговорил о самосознании народов. Одним из этапов самосознания абсолютного духа, понимаемого как «сознание самого себя», являлся, по Гегелю, «дух народа». Термины «народ» и «нация» как, впрочем, и «племя», у Гегеля не были ранжированы 8.

В середине XIX в. народ становится предметом внимания психологов - возникает такая отрасль знаний, как «психология народов» (Volkerpsychologie). Ее основоположники, Лацарус и Штейнталь, считали, что «...то, что делает народ именно этим народом, лежит... исключительно в субъективном усмотрении членов народа, которые все смотрят на себя как на один народ. Понятие „народ" покоится на субъективном мнении самих членов народа о самих себе, о своем сходстве и сопринадлежности...». «Расу и племя исследователь определяет... объективно;

народ определяет себе человек сам субъективно, он причисляет себя к нему».

Народ есть некоторая совокупность людей, которые смотрят на себя как на один народ, причисляют себя к одному народу» 9.

Здесь очевиден отход от идей Гегеля:

от самосознания как «сознания себя» - к «определению себя» тем или иным народом. С одной стороны, в этих рассуждениях просматривается то, что позже получило название «национальное (или этническое) самосознание», а именно отнесение себя к какому-то народу, а с другой - можно увидеть истоки понятия самоопределение народов (или наций)», «национального самоопределения», получившего на протяжении XIX-XX вв. другой смысл.

Прилагательное «национальный» получило в Европе широкое употребление в связи с распространением так называемого принципа национальностей, под которым подразумевалось не что иное, как право угнетенных европейских народов иметь свою государственность. В 60-70-е гг. XIX в. в разных странах Европы публикуются книги о национальностях; их авторами были преимущественно общественные деятели и политики 10. В энциклопедии «Грос Лярус» за 1874 г. приведено два значения национальности»: на первое место поставлено «нация, рассмотренная в своей собственной и индивидуальной жизни», на второе - «характер национального...»

В Россию идеи о народе, его самосознании должны были попасть с работами французских просветителей и немецких философов и поэтов-романтиков. Особенно велико было воздействие немецкой философии и философской эстетики в 20-40-е гг. XIX в. Внимание к народу обострилось в полемике славянофилов и западников 12.

Слово «нация» уже есть в «Письмах русского путешественника» Н. Карамзина, составленных в конце XVIII в. Поначалу оно, как и на западе Европы, было синонимом слову «народ». Еще и в 30-е гг. XIX в. у Чаадаева эти два слова предстают синонимами 13.

Слово «народность» появилось, видимо, как перевод немецких Volkstum или Stammenvolk; в то время оно означало причастность к народу, качества народа.

Слово «национальность» явно явилось адаптацией французского nationalite и обозначало принадлежность к нации. Долгое время «народность» и «национальность» употреблялись как синонимы; в частности, так их понимал В. Г. Белинский 15.

Еще в «Толковом словаре великорусского языка», изданном В. И. Далем в начале синонимы и что противопоставление наций, народностей и национальных групп было введено в 1921 г. Сталиным 25.

Определение нации было сформулировано Сталиным еще в 1913 г.:

«исторически сложившаяся, устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Подчеркивалось, что только наличие всех признаков дает нацию 26. Как показал М. В. Крюков, Сталин в своем определении нации скомбинировал разные признаки, которыми нацию наделяли европейские социал-демократы О. Бауэр и К. Каутский 21. Но, как и его предшественники, Сталин не включил в определение нации национальное самосознание. Последний термин и имел хождение в социологической литературе 20-х гг., но, по мнению Ю. В. Бромлея, «его содержание не подвергалось сколько-нибудь специальному теоретическому осмыслению» 28.

В советской литературе самосознание стало вводиться в круг признаков народа (конкретно - народности), видимо, с 40-х годов нашего века. В книге «Образование древнерусского государства» 1945 г. историк В. В.

Мавродин утверждал, что «два основных фактора определяют собой народность как понятие этническое:

язык и национальное самосознание, сознание себя как единой народности...» 29.

Несколько позже уже этнограф П. И. Кушнер (Кнышев) рассматривал «национальное самосознание» как этнический определитель. В тезисах доклада, опубликованных в 1949 г., наряду с термином «национальное самосознание»

употреблен и «этническое сознание» 30.

Более развернуто изложил Кушнер свои взгляды в книге «Этнические территории и этнические границы» 1951 г. Он назвал «этническими явлениями»

те, «которые в основном сводятся к специфике, отличающей быт одного народа от другого». Они были названы «специфическими признаками». Кушнер в них включил «отличия в языке, материальной культуре, обычаях, верованиях и пр.».

Среди этих признаков на первое место этот автор поставил национальное самосознание, вторым по степени важности был назван родной язык. Полевая работа в районах со смешанным населением убедила Кушнера, что «ни одежда, ни предметы украшения, ни обувь, ни головные уборы не могут быть приняты в качестве этнического определителя»; то же самое было сказано относительно пищи и обычаев.

Поэтому общий вывод был таков: «Сравнение специфических особенностей этнического быта всех трех поселений показывает, что единственно четким этническим определителем при выяснении национального состава местного населения является н а ц и о н а л ь н о е с а м о с о з н а н и е и я з ы к » (выделено Кушнером - Э. А.). И еще: «Этническое же самосознание (национальное самосознание) меняется у человека или общественной группы лишь как конечный результат уже завершенных перемен в материальной культуре и социальном быте».

Кушнер считал «нацию» одним из этапов этнической общности (после «племени» и «народности»). Соответственно «национальное» интерпретировалось как этап «этнического»31.

Термин «этническое самосознание» встречается на страницах книги крайне редко. Кушнер не дал определения ни ему, ни термину «национальное самосознание», но по приведенным им примерам можно судить, что он имел в виду отнесение себя человеком или группой людей к той или иной общности.

Таким образом, Кушнер,- в отличие от Широкогорова,- не отмел все существовавшие слова для обозначения сообществ людей, кроме «этноса» (с соответствующим широким употреблением определения «этнический»), а лишь сузил сферу употребления терминов «нация» и «национальный» (скорее всего под прессом догмата Сталина). Тем не менее именно Кушнер ввел понятие «этническое самосознание», которое с 60-х гг. распространяется в советской этнографической литературе.

С. А. Токарев, назвав в статье 1964 г. разнообразные социальные связи, на которых, по его мнению, могла основываться этническая общность (происхожх гг. XIX в., «народность» определена как «совокупность свойств и быта, отличающая один народ от другого», «национальность» представлена как синоним «народности», а «нация» - как «народ, в общем значении язык, племя, колено; однородцы, говорящие одним языком, все сословия» 16.

О сознании народа русские философы заговорили в 30-е гг. XIX в. По мнению П. Я. Чаадаева, истинное «национальное сознание народов» могло состоять «из нескольких положительных идей, из очевидных истин, основанных на воспоминаниях, и из глубоких убеждений, более или менее господствующих над всеми умами и толкающих их всех к одной и той же цели». В рассуждениях Чаадаева о народе шла речь о «национальном чувстве» и «национальной чести» 17.

Вероятно, в среде славянофилов появился термин «народное самосознание» 18.

Когда появился термин «национальное самосознание», уточнить не удалось, но к началу 70-х гг. относится идея того, что определение национальной принадлежности «должно основываться на самосознании опрашиваемых лиц» (Международный статистический конгресс, Петербург, 1872) В книге А. Н. Пыпина «История русской этнографии», первый том которой увидел свет в 1890 г., термин «национальное самосознание» уже представлен неоднократно 20.

Однако в известные мне словари, вышедшие в России в конце XIX в., понятие «национальное (или народное) самосознание» включено не было. «Национальность» все еще трактовалась как «народность, совокупность отличительных черт и свойств», а «национальное» во многих понятиях было синонимом «народному».

В то время словарем иностранных слов был зафиксирован новый синоним для «народного» и «национального» - этнический. Это последнее слово истолковано в двух значениях: 1) «языческий, идолопоклоннический», 2) «свойственный какому-либо народу, племени» 2!.

В нашей литературе отмечалось, что к началу XX столетия относятся исследования, посвященные русскому национальному самосознанию - это были работы В. В. Ивановского 1914 г. и П. И. Ковалевского 1915 г. 2 2 А почти десять лет спустя другой русский этнограф, хотя и находившийся в то время за рубежами страны, С. М. Широкогоров отверг термины «народ», «нация», «национальность» и некоторые другие, предложив употреблять лишь слово этнос. Все, связанное с этносом, названо у Широкогорова «этническим», и термин этот встречается на страницах его книги много раз.

Речь идет и о самосознании в разных контекстах. Так, среди признаков общества на третьем месте, после организованности и постоянства, Широкогоров поставил «субъективное сознание связи с целым у каждого индивидуума в отдельности». Говорилось об осознании этносом общественных форм, созданных им, об осознании этносом отношения к среде и процесса движения при расселении и бытии. Лишь один раз сказано, что этнос осознает себя: «...единицею, в которой протекают процессы культурного и соматического изменения человечества как вида, является этнос, сознаваемый им самим как группа людей, объединенных единством происхождения, обычаев, языка и уклада жизни» 23. Несмотря на последовательное применение терминов «этнос» и «этнический», а также явную идею о самосознании этноса, понятие «этническое самосознание» у Широкогорова не родилось. Неточным поэтому представляется утверждение М. В. Крюкова о том, что Широкогоров включил в определение этноса этническое самосознание 24.

Более того, там, где сам Широкогоров, «вводя новый термин» (слова Широкогорова), дал определение «этносу», слова «самосознание» вообще нет.

Понадобилось еще 20 лет, чтобы самосознание этноса было названо в русскоязычной литературе «этническим самосознанием». Причиной такой задержки было, вероятно, наличие в языке термина «национальное самосознание». Еще более важным фактором послужило скорее всего то, что пришедшие к власти в России социал-демократы - большевики не включили в свой словарь термин «этнос» и производные от него. Что же касается слов «нация», «национальность», «народность» и «народ», то М. В. Крюков обнаружил, что Ленин употреблял их как дение, язык, территория, государственная принадлежность, экономические связи, культурный уклад, религия), резюмировал: «Исторически обусловленное соотношение между этими видами связи порождает этническое самосознание, посредством которого субъективно определяется в наше время этническая принадлежu u и 22 ность того или иного лица, той или инои социальной группы».

Н. Н. Чебоксаров в докладе на VII МКАЭН (Москва, 1964) включил этническое самосознание в признаки этнической общности. В статье 1967 г. он же утверждал, что «взаимодействие этих признаков (речь шла о языке, территории, совокупности черт культуры; перечень, как видим, короче того, что у С. А. Токарева - Э. А.), их суммарное влияние на образование и сохранение этнической общности выражается в виде вторичного явления - этнического самосознания... Этническое самосознание представляет собой своего рода результанту действий всех основных факторов, формирующих этническую общность» 33.

Сходно, хотя и менее лаконично, писал о причинах возникновения этнического самосознания А. Г. Агаев в 1965 г.: «Территория... язык... хозяйство... в сложном переплете исторических, социально-экономических, мировоззренческих, религиозных, этнических, этнографических и географических условий в процессе консолидаций и дифференциаций, смешения и растворения, взаимопроникновения и разъединения порождают сознание этнического единства народа». По мнению этого автора, этническое самосознание - это, в одном случае, «сознание единства», в другом - «сознание этнической самостоятельности». Уже как общепринятое («как известно», по его словам) Агаев сообщал, что этническое самосознание свойственно всем трем формам этнических общностей (родо-племени, народности, нации - по его терминологии). Для каждой из этих форм Агаев предложил особые названия этнического самосознания - уже известные «родоплеменное» и «национальное» для первой и третьей, и «народное», «народностное» или описательное «сознание единства людей, принадлежащих к одному народу»

Для второй в его ряду 34.

Во взглядах трех названных авторов на этническое самосознание несомненно влияние идей Кушнера (или по крайней мере сходство одних с другими). Однако заметно смещение интереса от п р и з н а к о в этнической общности (они интересовали Кушнера для практических целей размежевания этнических общностей) к ф а к т о р а м формирования этнических общностей (у Чебоксарова).

Вопрос об этническом самосознании оказался представленным в дискуссии, начатой в 1966 г. журналом «Вопросы истории» относительно теории нации 35.

Некоторые авторы заговорили о структуре самосознания. Очередной шаг в формировании представления об этническом самосознании проявился в том, что в структуре этнического самосознания стали выделять «компоненты» (Г. В. Шелепов). Среди них, помимо осознания принадлежности, были названы этноцентризм, этнический стереотип, этнические симпатии и антипатии. Однако «главным структурным элементом» было названо осознание этнической принадлежности 36. Наконец, В. И. Козлов определил в краткой форме национальное самосознание как «чувство принадлежности людей к определенной нации, объединяющее их в один социальный коллектив», а этническое - как «сознание принадлежности людей к определенному народу, конкретно проявляющееся в употреблении ими единого названия народа» 37. Так, вероятно, впервые было обращено внимание на тесную связь этнического самосознания и самоназвания.

Дискуссия философов, историков и этнографов второй половины 60-х годов показала очевидное смещение интереса в обществе от национальной проблематики, так или иначе связанной с политикой, с проблемами национальных движений и национально-государственного устройства, к этнической проблематике, где больший акцент делался на культурные особенности и где важное место уделялось самосознанию, получившему название этнического. Соблазнительно в этом смещении интересов видеть отражение специфики советского общества 60-х гг., когда представители общественных наук пытались выйти за строгие рамки теоретических положений вождей. Но сходный процесс имел место и на Западе, где он принял форму замещения всеобъемлющего интереса к

Национальности» (особенно у политиков XIX в.) не менее пристальным интересом к «этничности», теперь уже со стороны главным образом исследователей.

Процесс этот был длительным. Этнографы к проблеме национальности обратились, видимо, в 20-е гг. нашего века. Так, А. Ван Геннеп публикует в 1922 г. «Трактат о национальностях» 38. В книге А. Крёбера «Антропология», вышедшей в 1923 г., о национальности речь идет в параграфе «Язык, культура, национальность» главы «Язык», что ясно говорит о приоритетах. Национальность для Крёбера - «по существу - чувство отличия или единства, ощущение границы между своей группой (in-group) и тем, кто вне ее (out-group)».

Предварительным условием возникновения национальности Крёбер считал родовое сознание» (consciousness of kind), появление которого, в свою очередь, невозможно без такого фактора, как язык. Крёбер так закончил параграф: «В целом антропология более непосредственно имеет дело с национальностями, чем с нациями, с этническими, чем с политическими группировками. А в национальностях и этнических общностях (units) язык всегда является фактором и часто основным».

Однако идея сознания в связи с этническими общностями не получила у Крёбера и его соотечественников в то время дальнейшего развития. В фундаментальном пособии «Антропология сегодня», вышедшем под редакцией Крёбера в 1953 г., нет ни одного понятия с определением «этнический». Статья «Самосознание» (self-awareness) помещена в разделе «Культура, личность и общество».

Речи о национальном самосознании не было, но имелись разделы о национальном характере и национальной культуре 40.

В «Словаре антропологии», изданном в Нью-Йорке в 1956 г. под редакцией Ч. Уиник, есть понятие «этнос» (группа людей, объединенных национальностью и расой), есть «сознание» (только расовое) 41. В то же время в Западной Европе в 50-60-е годы продолжали выходить работы о национальном самосознании 42. Проблема национального самосознания была известна и североамериканским авторам-этнографам, судя по выражению nationally self-conscious tribes, употребленному в 1953 г. Дж. П. Мэрдоком и которое можно перевести как «национально осознающие себя племена» 43.

С конца 50-х годов в понятийный аппарат западных этнографов входит понятие identity, обозначало оно прежде всего отождествление индивида с коллективом и, несомненно, близко понятию «самосознание». Распространение термина связывают с влиянием работ североамериканского психолога Э. Эриксона, который в своей работе «Детство и общество» 1959 г. утверждал уже, что исследование identity превратилось в центральную тему социальных наук 44.

60-е годы - время всплеска интереса к «этничности». В работах некоторых авторов слово это обозначало не только характер или качество этнической группы, но и этническую единицу 45. Видимо, в первой половине 60-х годов формируется термин ethnic identity. По крайней мере в 1965 г. К. Шибутани писал уже как о само собой разумеющемся: «Поскольку ethnic identity лежит в центре представления о себе (self-conception) такого большого количества людей, не удивительно, что этот предмет обсуждения взрывоопасен» 46.

Динамику отношения мирового сообщества этнографов к новым терминам можно проследить по «Международной библиографии социальной и культурной антропологии», издаваемой ЮНЕСКО с 1958 г. 47. Рубрики этого издания составлены главным образом по названию работ, а не по их содержанию. Поэтому те или иные темы попали в это издание позже, чем они появились в исследовательской среде и даже на страницах изданных работ. В частности слово ethnicity зафиксировано впервые в 70-е годы XVIII в. 48, предметом активного изучения «этничность» становится в 60-е годы нашего столетия, а в названную библиографию попадает еще позже.

В первом томе «Международной библиографии» и ряде последующих нет рубрик ethnicity, identity или ethnic identity. Иногда есть разделы «этнические отношения», «этнические группы»; в некоторых выпусках - вовсе ничего с прилагательным «этнический». Термины с прилагательным «национальный»

представлены постоянно; рубрика «Национальный характер» иногда насыщена плотно.

В томе XVI, где собраны работы за 1970 г., появляется рубрика Ethnicity.

«Национальный характер» исчез, если не ошибаюсь, после тома XII (работы за 1966 г.). Вместо этой рубрики пришла, вероятно, «Национальная психология», работ по которой называлось много. В т. XVIII (1972 г.) появляется рубрика Identity, со стоящим после этого слова определением ethnic; но работы на эту тему предложено смотреть в разделе Ethnicity. Ясна, таким образом, соотнесенность для составителей библиографии понятий ethnic identity и ethnicity. В томе XXII представлен уже термин ethnic identity, что говорит о признании его самостоятельности.

Наконец, в томе XXVII (1981 г.) наряду с рубриками Ethnic identity, Ethnicity, t National consciousness (работы главным образом из СССР) появилась самостоя- i тельная рубрика Ethnic consciousness («Этническое сознание») с названиями пяти работ. Но уже в следующем томе «этническое сознание» предложено искать в Ethnicity. Такое положение дел сохраняется и в томе XXX (работы за 1984 г.), изданном в 1987 г. Работы по ethnic identity также предложено искать в разделе i Ethnicity. Можно заподозрить, что термины, которые у нас переводятся на русский язык как «этническое сознание», «этническая идентичность» и «этничность», являлись для составителей библиографии если не синонимами, то очень близкими.

Обзор литературы, попавшей в сферу внимания «Международной библиографии социальной и культурной антропологии», указывает на смещение интересов в нашей отрасли знания в 60-е - первой половине 80-х годов (последующие тома мне не удалось просмотреть) от характера народов, через их психологию, к самосознанию сообщества людей. При этом терминология, образованная от слова «нация», явно вытеснялась терминами, образованными от слова «этнос».

В «Словаре антропологии Макмиллана», изданном в 1986 г., в статье об ethnicity подчеркивалось, что это явление нельзя рассматривать отдельно от изучения систем self-identity. При этом identity определялась как психологическое представление личности о себе (self-conception). Среди ряда identities есть и ethnic identity, рассматриваемая как идентификация себя с этнической группой 49. Такое понимание ethnic identity мало чем отличается от понимания «этнического самосознания». Различие заключается лишь в понимании «этноса» и «этнической группы». Но оно представляется недостаточным для того, чтобы в русский язык вводить термин «этническая идентичность», если в нем есть почти идентичное (без кавычек) понятие «этническое самосознание».

Несколько слов о том, почему интерес этнографов сосредоточился на «этничности» и «этническом самосознании» в отличие от прежнего интереса политиков к «национальности» и, в меньшей мере, «национальному самосознанию». Ю. В. Бромлей объяснял усиление внимания к этнической проблематике в 60-е гг. нашего века обострением межэтнических и межрасовых отношений в капиталистическом мире 50. Но противоречия в мире на протяжении XIX в. и в первой половине XX в. были не менее остры, чем в середине XX столетия.

Однако прежде они рассматривались в рамках терминологии, образованной от слова «нация», а сейчас - от «этноса». Одна из причин была, видимо, в том, что этнографам стало ясно, что не все изучаемые ими общности людей могут быть квалифицированы как «нации» или «национальности» («народности»), тем более что за «нацией» укрепилось уже несколько жестких определений, включавших параметры, не обнаруживаемые в некоторых сообществах. Поэтому и возникло слово «этнос» вместо прежних названий (Широкогоров) или более нейтральное «этническая общность», ethnic unit. Оказалось также, что в районах со смешанным населением главным критерием принадлежности к этнической общности было осознание этой принадлежности отдельным человеком или группой. Так родилось представление об «этническом самосознании» (Кушнер).

Почти в то же время, что и Кушнер, Нейдель в 1947 г. опубликовал работу, где высказал идею о том, что в ситуациях этнолингвистической мозаики, взаимопроникновения или непрерывной изменчивости культуры наименее двусмысленным, а иногда и единственным фактором в определении того, где кончается одна общность (entity) и начинается другая, являются самоидентификация и этнический ярлык. Причину этого Нейдель объяснил так: «Культура и язык не могут предоставить безошибочный критерий племенной принадлежности (identity), ибо культура и язык допускают степени и оттенки единообразия или различия, в то время как представление о племени имеет тенденцию к более резкой кристаллизации - некто либо является членом племени, либо нет» 51. Это чувство принадлежности к группе было сформулировано в конце концов на английском языке как ethnic identity, и вполне соответствует русскому «этническое самосознание» 52 Примечания.

Гарнцев М. А. Проблема самосознания в западноевропейской философии: От Аристотеля до Декарта. М., 1987. С. 28, 42, 59, 179-200.

Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. М.; Л., 1964. С. 144, 145, 158-159, 375, 385, 387.

Voltaire Fr. М. A. de. Essai sur les moeurs et Г Esprit des nations. P., 1962; Мирабо О. Г. Из речи «Как должно называться собрание общин»//Свобода, равенство, братство. М., 1989. С. 52-58.

Козина А. Нация и история в современности. М., 1978. С. 37.

Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 266, 312, 344, 426, 466, 469 и др.

Nazione//Enziclopedia italiana di scienza, lettere e arti. V. XXIV. 1939. P. 471, 472.

Jahn Fr. Das deutche Volkstum. Cit. in: Opatrny J. Antecedentes historicos de la nacion cubana. Pr.,

Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории. СПб., 1993. С. 71, 99, 102, 119, 121, 366-371.

Цит. по: Шпет Г. Введение в этническую психологию. М., 1927. С. 19, 35-36.

Nation; Nationality//Gros Larousse. 1874.

Песков A. M. У истоков русского философствования: шеллингианские таинства любомудров/ /Вопросы философии. 1994. № 5. С. 89-90 и др.

Карамзин Н. Письма русского путешественника. М., 1983. С. 253, 415, 422; Чаадаев П. Я. Цена веков. М., 1991. С. 102, 148, 150.

Надеждин Н. И. Об этнографическом изучении народности русской//Этнографическое обозрение (далее - ЭО). 1994. № 1. С. 110, 115-117.

Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. Т. 7. С. 436; см. также: Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 229.

Даль В. И. Толковый словарь великорусского языка. 2-е изд., 1881. С. 474, 508.

Чаадаев П. Я. Указ. раб. С. 102, 148, 150.

См.: Филиппов В. Р. Из истории изучения русского национального самосознания//ЭО. 1991.

Цит. по: Козлов В. И. Проблема этнического самосознания и ее место в теории этноса//ЭО. 1974.

Пыпин А. Н. История русской этнографии. Т. I. СПб., 1890. С. 3, 13.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. СПб., 1894; Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1897. С. 585, 712 и др.

Цит. по: Филиппов В. Р. Указ. раб. С. 28-29.

Широкогоров С. М. Этнос: исследования основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Шанхай, 1923. С. 13, 72, 78, 79, 122, 130.

Крюков М. В. Этничность, безэтничность, этническая непрерывность//Расы и народы. М., 1989.

Крюков М. В. Читая Ленина (размышления этнографа о проблемах теории н а ц и и) / / С о ветская этнография (далее - СЭ), 1989. № 4. С. 9-11.

Сталин И. В. Сочинения. Т. 2. 1949. С. 296-297.

Крюков М. В. Читая Ленина... С. 7-8.

Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 173.

Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. Л., 1945. С. 396. См. также: Мавродин B. В. К вопросу о складывании великорусской народности и русской нации//СЭ. 1947. № 4. С. 85-86, 96.

Кушнер (Кнышев) П. И. Национальное самосознание как этнический определитель//Краткие сообщения Института этнографии АН. Т. VIII. 1949. С. 3-9.

Его же. Этнические территории и этнические границы. М., 1951. С. 10, 70-71.

Токарев С. А. Проблема типов этнических общностей (к методологическим проблемам этнографии) //Вопросы философии. 1964. № 11. С. 53.

Чебоксаров II. II. Проблемы происхождения древних и современных народов//Труды VII МКАЭН. Т. 5. 1970. С. 748; его же. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских ученых//СЭ. 1967. № 4. С. 99.

Агаев А. Г. К вопросу о теории народности. Махачкала, 1965. С. 37, 48, 50, 51.

Рогачев П. М., Свердлин М. А. О понятии нация//Вопросы истории. 1966. № 1.

Шелепов Г. И. Общность происхождения - признак этнической общности//СЭ. 1967. № 2.

Козлов В. И. Некоторые проблемы теории нации//Вопросы истории. 1967. № 1. С. 91; его же.

О понятии этнической общности//СЭ. 1967. № 2. С. 109, 111.

Gennep A. van. Traite des nationilte"s. P., 1922.

Kroeber A. Anthropology. N. Y. 1948. P. 226-228. В переиздании книги 1948 г. соответствующий раздел не изменен.

Anthropology today. An enciclopedic inventory. Chicago, 1953.

Winik Ch. Dictionary of anthropology. N. Y., 1956.

См. в: Козинг А. Указ. раб. С. 58; Opatrny J. Op. cit. P. 12-13.

Cit. in: Moerman M. Ethnic identification in a complex civilization: who are the Lue?//American Anthropologist. V. 67, 1965. P. 1226.

Tu.gend.hat E. Self-consciousness and self-determination. Cambridge, 1986. P. 254, 272; Garcia Ruiz J. F.

Etnicidad, integraci6n nacional у derechos culturales//IRIPAZ. Affo 1. № 1. Guatemela, 1990. P. 66-67. См.

также: Акчурин И. А. Топология и идентификация личности//Вопросы философии. 1994. № 5.

Shibutani Т., Kwan К. М. Ethnic stratification: a comparative approach. N. Y., 1965. P. VI.

International Bibliography of Social and Cultural Anthropology.

Fishman f. A. et al. The rise and fall of the ethnic revival. Berlin, 1985. P. 11.

Seymour Smith Ch. Macmillan dictionary of anthropology. L., 1986. P. 95-96, 145.

Бромлей Ю. В. Указ. раб. С. 11.

Moerman М. Op. cit. P. 1219-1220.

Ю. В. Арутюнян любезно указал мне на свою статью, где он предложил различать понятия «самосознание» и «самоидентификация» (называя их, как большинство отечественных социологов, «национальными»), в зависимости от того, осознанно или нет чувство принадлежности к общности.

Несправедливый взгляд на российскую общественную мысль как чередование взлетов к запредельным истинам и падений в бездны обскурантизма и неве...» годов...» 8 499 1978476 "НАД ВЫМЫСЛОМ СЛЕЗАМИ ОБОЛЬЮСЬ." (ЯЗЫКОВОЕ ТВОРЧЕСТВО В КОГНИТИВНОМ АСПЕКТЕ) Статья...»

«ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Toм 8 №5/1, 2016 Historical and Social Educational Ideas Volume 8 #5/1, 2016 УДК 343 DOI: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/1-00-00 ТАРЧОКОВ Беслан Алексеевич Beslan A. TARCHOKOV Северо-Кавказский институт повышения квалификации North-Caucasian I...»

2017 www.сайт - «Бесплатная электронная библиотека - различные документы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

§ 216. В эпоху позднего (верхнего) палеолита (около 40 тыс. лет тому назад, если не раньше) на смену неандертальцам приходит нео°нтроп, т.е. "новый человек", или Homo sapiens. Он уже умеет изготовлять составные орудия (типа топор 4-рукоятка), что не встречается у неандертальцев, знает многоцветную наскальную живопись, по строению и размерам черепа принципиально не отличается от современного человека. В эту эпоху завершается становление звукового языка, выступающего уже как полноценное средство общения, средство общественного закрепления формирующихся понятий: «...после того как умножились и дальше развились... потребности людей и виды деятельности, при помощи которых они удовлетворяются, люди дают отдельные названия целым классам... предметов» 2 . Знаки языка постепенно получают более дифференцированное содержание: из диффузного слова-предложения мало-помалу выделяются отдельные слова прототипы будущих имен и глаголов, а язык в целом начинает выступать во всей полноте своих функций как инструмент познания окружающей действительности.

Подытоживая все изложенное, мы можем сказать словами Ф. Энгельса: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми

главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг» 3 .

2. РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВ И ДИАЛЕКТОВ В РАЗНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭПОХИ

§ 217. Поскольку отдельные коллективы наших далеких предков были еще слабо связаны между собой, закрепление в их языке определенного содержания за определенным экспонентом не было одинаковым даже в пределах сравнительно небольших территорий. Поэтому формировавшиеся родовые языки были изначально хотя и довольно сходными, но все же разными. Однако в меру расширения брачных и иных контактов между родами, а затем и хозяйственных связей между племенами начинается взаимодействие между их языками. В последующем развитии языков прослеживаются процессы двух противоположных типов: процессы дивергенции, распадения единого языка на два или несколько различающихся между собою, хотя и родственных языков, и процессы конвергенции, сближения разных языков и даже замены двух или нескольких языков одним.

1 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 489.

2 Там же. Т. 19. С. 377.

3 Там_же_Т. 20_С_490.

Схема дивергентного развития изображена на рис. 5: единый язык А

распадается сперва на диалекты A 1 , A 2 , A 3 , ... которые затем превращаются в самостоятельные языки В, С, D ... При этом в каждом из них сохраняются какие-то черты их общего предка, в чем и проявляется языковое родство (см. § 251 и след.).

Схема конвергентного развития представлена на рис. 6 и 7. Исконно разные
языки А, В и т. д. либо, сохраняясь как разные, сближаются друг с другом в той или
иной степени (в подобных случаях принято говорить об образовании«языкового
союза», см. § 260), либо же
происходит «поглощение» одного
языка другим, т. е. какой-то языко­
вой коллектив вместо своего
первоначального языка начинает
общаться на другом языке.
Обычно при этом язык,
оказавшийся «победителем»,

впитывает в большей или меньшей
мере отдельные черты

поглощенного языка (ср.

пунктирную стрелку на рис. 7). В этом случае мы имеем дело с развитием на базе субстрата либо в контакте с суперстратом (см. § 254). Особые случаи представляет а) образование койне общего языка, возникающего на базе смешения родственных диалектов (из которых какой-то один оказывается ведущим) 1 и б) превращение одного из контактирующих языков в так называемую лингва франка более или менее регулярное средство межэтнического общения, не вытесняющее из обихода каких-либо других языков, а сосуществующее с ними на одной территории и подвергающееся их воздействию 2 .

Рис. 6 Рис. 7

В реальной истории языков процессы дивергенции и конвергенции постоянно сочетаются и переплетаются друг с другом.

Г 1 Койне (др.-греч. he koine dialektos "общий язык") - первоначально общегреческое наречие,!

[сложившееся с IV в. до н. э. на базе аттического диалекта (разговорного языка Афин) с примесью]
J ионического и других диалектов, а позже - всякий общий язык, образованный по такому типу. ]

] 2 Позднелат. lingua franca букв. "франкский язык", т. е. язык, на котором франки, завоевавшие в ]
] V в и. э. Галлию, общались с местным населением (романизованными кельтами). Позже так стали]
1называть_и_другие языки_межэтнического общения.__________________________________________ |

§ 218. Развитие языков всегда было тесно связано с судьбами их носителей и, в частности, с развитием устойчивых социальных форм объединения людей.

В эпоху разложения первобытнообщинного строя, с возникновением частнособственнических отношений и появлением классов на смену племенам приходят народности. Соответственно, складываются языки народностей. Взамен племенной организации формируется чисто территориальная. Поэтому диалектное членение языка народности обычно бывает лишь отчасти связано со старыми различиями племенных языков или диалектов; в большей степени оно отражает складывающиеся территориальные объединения и их границы.

Иногда язык формирующейся или уже сформировавшейся народности дополнительно получает функции лингва франка, становясь языком межэтнического общения для ряда родственных и неродственных сопредельных племен, даже и не объединяющихся в народность. Примерами могут служить языки чинук у индейских племен Тихоокеанского побережья Америки, хауса в Западной Африке, суахйли в Восточной Африке южнее экватора, малайский язык на островах Юго-Восточной Азии.

С возникновением и распространением письма начинается формирование письменных языков. В условиях массовой неграмотности такой язык достояние крайне узкого слоя, владение этим языком достигается лишь в результате специальной профессиональной выучки. Кроме того, письменный язык консервативен, он придерживается авторитетных образцов, нередко рассматриваемых как священные. Разговорный же язык народа развивается по своим законам. Постепенно разрыв между письменным и разговорным языком становится все больше. Примером может служить разрыв между классической латынью, представленной памятниками литературы, и «вульгарной (т. е. народной) латынью», как она восстанавливается по данным развившихся из нее романских языков и по свидетельствам римских грамматистов о «неправильной» латинской речи.

Свой письменный язык вырабатывается далеко не у всех народностей. В силу
тех или иных причин у многих народностей функции языка литературы и деловой
переписки выполняет в течение определенного времени чужой язык язык

завоевателей, авторитетной чужой культуры, религии, получившей международное распространение и т. д. Так, в большинстве стран средневековой Европы языком науки, религии и в значительной мере языком деловой переписки и литературы была «средневековая латынь» язык, по-своему продолжавший традиции классической

латыни. Он отчасти использовался и в устном общении внутри узкого слоя образованных, но не являлся родным ни для одного из народов, населявших эти страны. На Ближнем Востоке такие же функции длительное время выполнял арабский язык. Иногда в одной стране существовало даже несколько письменных языков. Так, в средневековой Монголии языком деловой переписки был маньчжурский, а языком религии и культовой литературы - тибетский.

Однако с течением времени повсюду возникает письменность и на родном языке. Во-первых, у всех народов существовало устное народное творчество, произведения которого со временем стали записывать и обрабатывать. Во-вторых, и в деловой письменности, а в определенных случаях и при действиях, связанных с религиозным культом, начали прибегать к языку народа, поскольку было важно обеспечить общепонятность того или иного документа или распоряжения властей, понятность проповеди и т. д. Так, рядом с латинскими рукописями возникают рукописи на древнеанглийском, старофранцузском, древневерхненемецком, старочешском, древнепольском языках, рядом с арабскими рукописями - рукописи тюркские и т. д.

Своеобразно сложились языковые отношения в Древней Руси. Языком церкви и церковной литературы был церковнославянский, продолжавший традиции старославянского (в основе древнеболгарского) языка, первого литературного языка славян. В силу большой близости славянских языков друг другу церковнославянский язык не был совершенно непонятным, он мог восприниматься как некая разновидность «своего» языка, что обеспечивало возможность неограниченного взаимодействия между ним и языком народным. Церковнославянский текст произносился на русский лад, затем уже и писался иначе, чем первоначально, возникал своеобразный русский «извод» (вариант) церковнославянского языка (подобным же образом в Сербии складывался его «сербский извод» и даже в болгарских землях так называемый «сред-неболгарский извод»). Вместе с тем, однако, и русский язык испытывал глубокое влияние церковнославянского. Возникали литературные тексты, соединявшие в себе черты народного русского и церковнославянского языков. Древнерусский литературный язык - язык «Слова о полку Игореве», язык летописей - формировался как своеобразный синтез этих двух начал. Ближе к народному языку стоял язык деловой письменности (грамот, юридических текстов и т. д.), но и он вобрал в себя немалое количество церковнославянских элементов. В результате древнерусская письменность представляла гамму постепенных переходов между такими полюсами, как, с одной стороны, Остромирово евангелие, а с другой - новгородские грамоты на бересте.

§ 219. С развитием капитализма и ликвидацией феодальной раздробленности народности развиваются в нации. Соответственно языки народностей перерастают в национальные языки. Но это процесс не механический, не прямолинейный. В некоторых случаях язык народности не становится национальным, а низводится на положение диалекта того или иного национального языка. В других случаях, напротив, из языка одной народности формируется два-три разных, хотя и близкородственных, национальных языка.

Национальный язык обслуживает нацию не только в сфере устного общения, как это часто бывает с языком народности, а обязательно и в сфере письменного общения в качестве ее литературного языка. С повышением народной грамотности письмо и письменный язык становятся орудием общения широких масс. Там, где литературный язык был чужим, совершается постепенный переход письменности на язык народный. Вслед за художественной литературой на народный язык переходит наука, нередко и церковь. В тех странах, где литературный язык был хотя и не совсем чужим, но все же довольно далеким от народного, наблюдается его сближение с народным языком, укрепление его народной основы. В эту эпоху встает вопрос о единой норме литературного языка в его письменном, а затем и в устном употреблении

Вопрос, который ранее либо не возникал (допускалось сосуществование нескольких
региональных норм), либо не имел той остроты, какую он приобретает в период
формирования нации. Ведь устно-разговорный народный язык характеризуется
значительной диалектной раздробленностью. Поэтому приближение литературного
языка к народному чревато утратой единства литературного языка. Между
потребностью в единстве языка и стремлением сблизить литературный язык с
народным возникает противоречие. Во многих случаях оно разрешается таким
образом, что в основу единой нормы ложится один из диалектов - тот, который ходом
исторического развития выдвигается на первое место.

Так, в основу норм французского литературного языка лег диалект области Иль-де-Франс, т. е. Парижа и его окрестностей, в основу английского - диалект Лондона и прилегающей территории, в основу испанского - диалект Кастилии, т. е. Толедо и Мадрида. Укрепление народной основы русского литературного языка протекало как его сближение в первую очередь с говором Москвы и прилегающей территории. Именно поэтому нормой литературного произношения стало аканье (общее у Москвы с южнорусскими говорами) и взрывное [g] (общее у Москвы с говорами севернорусскими).

Конечно, вырабатывающиеся нормы литературного языка не были простой копией закономерностей и особенностей диалекта столицы и ее окружения. Во-первых, кое-что вносили и другие диалекты, во-вторых, видную роль играли традиции предшествующего периода развития литературного языка, часто не связанные с данной областью страны. В частности, для русского литературного языка исключительную роль играло церковнославянское наследие, традиции того синтеза двух языковых стихий- церковнославянской и народной русской,- который был успешно осуществлен уже в развитии литературного языка предшествующего периода. Церковнославянскими по происхождению являются не только огромные пласты лексики современного русского литературного языка (вся «неполногласная» лексика, т. е. слова типа власть, время, плен, храбрый; слова с жд и щ вместо ж и ч типа рождать, освещать, мощь и т. д.), но также целые словообразовательные разряды (типы существительных на -тель, -ствие, -ство, -ание. -ение, -изна, -ыня, прилагательных на -ейший, -айший, глаголов с префиксами воз-, низ-, пред-) и даже отчасти форморбразование (причастия на -ищи, -ший, -вший, -мый).

У некоторых народов формирование национальных языков протекало в условиях отсутствия объединяющего центра, в обстановке конкуренции или последовательной смены нескольких центров и длительного сохранения феодальной раздробленности. Так было в Европе у немцев, у итальянцев.

Наконец, многие народности развиваются в нации, вообще не имея своего государства, в условиях более или менее сильного национального угнетения. Это, разумеется, накладывает отпечаток на развитие соответствующих языков, затрудняет формирование их литературной нормы. Так, в Норвегии, длительное время (1397- 1814) бывшей под властью Дании, возникли два конкурирующих литературных языка

Стихийно норвегизованный датский и второй, искусственно составленный в XIX в.
на базе норвежских диалектов (теперь происходит сознательно поощряемое сближение
этих двух языков).

§ 220. Для периода колониальных захватов характерно появление так называемых пиджинов и креольских языков. Пиджин - это своего рода лингва франка (см. §217), вспомогательный «торговый» язык, ни для кого не являющийся родным и используемый как ограниченное средство общения европейских колонизаторов с туземцами, а затем и разноязычных туземцев между собой 1 . Пиджин всегда сильно редуцированный язык с упрощенной грамматикой и бедным словарем, содержащий

наряду с искаженными элементами какого-нибудь европейского языка значительное количество местных элементов.

Креольский язык в отличие от пиджина используется как «первый» (т. е. родной) язык хотя бы одной этнической группой в колониальной или зависимой стране. Креольские языки возникают в результате массового, но неполного усвоения языка метрополии местным населением, вносящим в усваиваемый язык свои местные особенности. Нередко также язык, образовавшийся как пиджин, становится благодаря смешанным бракам (главным образом между разноязычными туземцами) первым языком для нового поколения. Оказавшись основным средством общения, такой язык обогащается лексически и развивается грамматически. К наиболее старым из креольских языков принадлежат те, которые возникли на португальской основе в эпоху великих географических открытий начиная с XVI в. Позже к ним присоединились другие, в частности, креольские языки на французской или на английской основе.

§221. Принципиально новый этап в развитии национальных языков связан с мощным подъемом национально-освободительных движений во всем мире. Более сорока народов бывших отсталых окраин царской России получили после Октябрьской революции возможность для разработки научно обоснованной письменности и имеют теперь свои литературные языки. Наряду с этими языками русский язык широко используется как средство межнационального общения, как средство взаимного обмена опытом и овладения мировой культурой.

В современном мире с крушением колониальных империй, в особенности после второй мировой войны, на историческую арену вышли многие десятки новых наций со своими национальными языками.

Г 1 Пиджин (искажение англ. business в значении "деловой") - от названия одного из таких"!
языков, Pidgin_English.____________________________________________________________________ |

Вместе с тем в ряде молодых государств, сбросивших цепи колониального рабства, сложились своеобразные языковые ситуации: большая дробность местных народных, а порой даже племенных языков

делает иногда очень трудным обоснованный выбор какого-то из них в качестве
базы для создания литературного языка. В этих условиях на роль официального языка
нового государства иногда выдвигается лингва франка, получившая значительное
распространение на соответствующей территории, хотя и являющаяся родным языком
лишь для меньшинства населения (так, например, обстояло дело в Индонезии, в Ма­
лайзии). Иногда государственным языком провозглашается язык, используемый
официальной религией (например, урду в Пакистане родной только для 7%

населения); иногда же тот европейский язык (английский, французский или
португальский), который был в этой стране официальным в колониальный период и
потому в той или иной мере знаком хотя бы части населения. В ряде случаев новые
государства имеют по два официальных языка, пока признаваемых равноправными
(например, в Индии хинди и английский, в Танзании суахйли и английский, в
Мавритании арабский и французский). Для молодых наций Африки широкое

использование европейских языков облегчает на первых порах усвоение достижений мировой культуры и науки, обеспечивает быстрейшие темпы наверстывания того, что было упущено за длительный период колониального рабства.

В общем, все же если для докапиталистических формаций, с их узким распространением грамотности, было характерно в ряде случаев сосуществование в одной стране параллельных «функциональных», т. е. специализированных, языков (разговорный язык, язык церкви, язык деловой переписки), то для нового времени более типично единство национального языка у каждого народа, причем язык этот выступает в многообразии функциональных стилей (см. § 24).

§222. Характерной чертой нового времени наряду с развитием наций и национальных языков является также неуклонный рост международных связей,

всесторонних и все более массовых контактов между народами, в том числе контактов
языковых. Большое распространение получают в современном мире двуязычие и
многоязычие больших групп населения. Велика и все больше возрастает роль языков
межнационального общения и международных организаций английского,

французского, испанского, русского, китайского, арабского (эти шесть языков являются официальными и рабочими языками Организации Объединенных Наций), далее португальского, в отдельных сферах науки и культуры немецкого, итальянского, японского, в отдельных регионах хинди, индонезийского, суахили. Кроме того, некоторое применение Получили в ряде стран искусственные между-:

народные языки, особенно эсперанто".

Во всех языках мира наблюдается непрерывный рост общих элементов интернационализмов (см. § 236 237).

Г 1 Язык эсперанто, изобретенный в 1887 г. Л. Заменгофом (1859-1917), имеет очень простую и

[рационально построенную грамматику и словообразование, а корни его слов отобраны из наиболее]
] распространенных европейских языков, чаще всего из романских. См.: Сергеев И. В· Основы эсперанто. ]
|М., 1961; Бокарев Е. А. Эсперанто-русский словарь. М., 1974. i

3. ИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ В СЛОВАРНОМ СОСТАВЕ

а) Основные процессы в развития лексики

§ 223. Словарный состав представляет собой ту сторону языка, которая более всех других подвержена историческим изменениям. Если изменения в фонологической системе и звуковой «материи» языка, в его грамматическом строе трудно заметить на протяжении жизни одного поколения, то изменения в словарном составе наблюдаются повседневно: любое нововведение в технике, в быту, в общественной жизни, в области идеологии и культуры сопровождается появлением новых слов и выражений либо новых значений у старых слов, и наоборот, устаревание и уход в прошлое тех или иных орудии, форм быта, общественных институтов неуклонно влекут за собой и уход из языка соответствующих слов. Бывает и так, что слова меняют свои значения и даже вовсе выходят из употребления без какой-либо связи с изменениями в соответствующих денотатах или же денотаты меняют свои словесные обозначения, нисколько не меняя, однако, своей природы или роли в жизни человека.

§ 224. Важнейший процесс - появление неологизмов, т. е. новых лексических единиц и новых значений в связи с появлением нового в жизни данного языкового коллектива. Так, на протяжении XX в. в русском языке появились, например, следующие неологизмы: большевик- после II съезда РСДРП (1903 г.), сперва в речи членов партии и в партийной печати, затем в общенародном употреблении; совет в смысле "выборный орган нового типа" (Советы рабочих депутатов - уже во время революции 1905-1907 гг.), а затем "орган Советской власти"; прилагательное советский и ряд устойчивых сочетаний с ним; позже слова колхоз, совхоз, комсомол, соцсоревнование, слова, связанные с техническим прогрессом,- комбайн, вертолет, телевидение, космонавт, космодром, прилунение, лазер и множество других.

Конечно, понятие неологизма относительно. Становясь привычным, слово уже не воспринимается как неологизм, а в отдельных случаях может даже устареть, как случилось, например, со словами партячейка, красноармеец - неологизмами первых лет революции, сейчас уже неупотребительными.

Пути формирования неологизмов разнообразны. Это прежде всего образование новых слов по продуктивным словообразовательным моделям (см. § 177) с помощью аффиксов (большевик, прилунение, ленинизм) или сложения основ (вертолет), а также стяжение терминологического словосочетания в сложносокращенное слово (колхоз из коллективное хозяйство, комсомол из Коммунистический Союз Молодежи). Далее это

филиация значений, т. е. придание слову нового значения; в этом случае можно
говорить о семантическом неологизме. Примерами могут служить совет "орган
Советской власти", спутник в смысле "искусственный спутник". Здесь мы имеем дело с
«конденсацией значения»: значение целого сочетания (Совет рабочих депутатов. Совет
крестьянских депутатов, затем Совет рабочих и солдатских депутатов. Совет народных
депутатов, искусственный спутник Земли) переносится на одно слово (соответственно
совет и спутник). Затем, получив новое значение, слово становится базой для новых
аффиксальных образований, для словосложения (горсовет, райсовет) и т. д. Наконец,
важным средством пополнения словаря является заимствование из других языков
(например, комбайн, лазер из английского), а также из диалектов и

профессиональных подъязыков самого данного языка.

§ 225. Процесс, противоположный возникновению неологизмов, выпадение лексических единиц и отдельных значений слов из нормального, повседневного употребления. Здесь нужно различать два главных случая. Если выпадение вызывается исчезновением соответствующих предметов и явлений, мы говорим об уходящих лексических единицах и значениях как об историзмах. Если же предметы и явления остаются, а уходят но той или иной причине только слова, их обозначавшие, такие слова, а иногда и отдельные значения мы называем архаизмами.

Историзмы, следовательно, это обозначения реалий 1 , отошедших в прошлое, например названия вышедших из употребления орудий труда (соха), старинного оружия и снаряжения (бердыш, колчан), средств передвижения (дилижанс, конка), общественных состояний, учреждений и должностей прошлых эпох (приказ в Московской Руси нечто вроде министерства, граф, статский советник, предводитель дворянства, городовой, барин, лакей в царской России). Историзмы продолжают употребляться, когда речь идет о прошлом, а также в специфическом «музейном» контексте. Некоторые из приведенных слов, став в своих прямых значениях историзмами (или также «экзотизмами» обозначениями чужой действительности), сохраняют переносные значения, часто с отрицательной коннотацией (ср. слова барин, лакей).

Примерами архаизмов могут служить (в скобках приводим современные обозначения тех же денотатов): чело (лоб), ланиты (щеки), выя (шея), рамена (плечи), перси (грудь), перст (палец), уста (рот), вежды (веки). Архаизмы используются как элементы «высокого», поэтического стиля либо, напротив, как средство иронии. Они могут сохраняться в составе устойчивых сочетаний (из уст в уста, один как перст). Архаизмами являются и отдельные значения вполне употребительных и стилистически нейтральных слов. Так, среди значений слова живот архаическим является значение "жизнь" (ср. во фразеологизме «не на живот, а на смерть»), среди значений слова язык значение "народ".

Г 1 Реалиями (от позднелат. realiu "вещественные", гр. res "вещь, предмет") называют предметы
|материальной и явления духовной культуры какого-либо_общества.______________________________ |

§ 226. В качестве особого процесса выделяют изменение значения лексических единиц языка. По существу, здесь сочетаются два процесса: а) появление нового и б) отмирание старого значения. Так, в русском языке слово подлый еще в XVIII в. значило "простонародный, неродовитый, принадлежащий к низшему сословию" (т. е. не к дворянству или духовенству). Поскольку идеология господствующих классов связывала с представлением о «простом народе» представление о низких моральных качествах, слово подлый приобрело отрицательные коннотации, которые постепенно переросли в значение "бесчестный, нравственно низкий". Старое значение понемногу забывалось и превратилось в историзм. Ср. развитие значения слова мещанин. Перво­начально оно значило "горожанин, житель города", со второй половины XVIII в. стало официальным обозначением одного из сословий царской России. В конце XIX в. появляется новое значение: "человек с мелкими, ограниченными интересами и узким

кругозором". Для современного языка именно это значение является основным, исходное же значение стало историзмом. В немецком подобное развитие проделало слово Burger "горожанин" ® "человек с ограниченным кругозором, с мелкобуржуазной идеологией".

Пример несколько другого рода - история слова гора в болгарском языке. Первоначально оно имело то же значение, что и русск. гора. Следы этого состояния сохранились в производных словах (горе "вверху, вверх", горен "верхний" и др.), но само слово гора имеет в современном языке значение "лес". Новое значение возникло, как и в других рассмотренных выше примерах, в порядке метонимии (см. § 112):

леса на Балканском полуострове в изобилии растут по склонам гор и в горных ущельях; именно в таких местах, плохо приспособленных для земледелия, они и меньше вырубались. Сходное развитие наблюдается в исп. monte с той разницей, что первоначальное значение "гора" (ср. лат. mons "гора", род. п. montis) продолжает сосуществовать здесь с новым. Те же два значения имеет сейчас и сербскохорв. гора. Можно указать и на обратный процесс: нем. Wald "лес" в составе некоторых сочетаний и сложных слов используется как обозначение горных цепей (например, Thuringer Wald, Schwarzwald).

Приведем теперь примеры метафорических переносов. Среди переносных значений слова голова есть метафорическое значение "главное лицо", "начальник" (ср. с изменением грамматического рода - городской голова). Сходным было положение с лат. caput "голова", оно тоже, в частности, могло значить и "начальник, вожак". Во французском языке латинское caput, превратившееся в результате закономерного фоне­тического развития в chef /sEf/ не сохранило первоначального прямого значения и значит теперь только "начальник, старший" (откуда и наше заимствованное шеф). Русское слово глаз первоначально значило "шар" или "круглый, гладкий камень" (ср. польск. gЙaz "камень"). Затем это название было перенесено на орган зрения, а старое значение было полностью утрачено.

Рассматривая семантическую эволюцию с точки зрения объема понятия, выраженного словом, говорят о сужении и расширении значения. Примером сужения значения служит история слова порох в русском языке. Первоначальное значение - не "взрывчатое вещество", а вообще "вещество, состоящее из мелких частиц, пыль" (ср. значение параллельного, церковнославянского по происхождению, прах а также производных порошок, запорошить, пороша; в родственных славянских языках значение "пыль" сохранено, например, в укр. порох и др., как и в некоторых русских народных говорах). Пример расширения значения - история слова палец, первона­чально обозначавшего "большой палец" (это значение сохранено в ряде современных славянских языков); в русском языке (также в украинском, белорусском и польском) значение расширилось, и слово стало обозначать любой из пальцев на руках и даже на ногах.

§ 227. С процессами, рассмотренными в предыдущем параграфе, сравним процессы переименования, т.е. смены словесного обозначения без смены соответствующих денотатов.

Один из типов переименования связан с явлениями так называемого табу. В собственном смысле термином «табу» (заимствованным из одного из полинезийских языков) обозначают разного рода запреты, обусловленные теми или иными религиозными верованиями и суевериями, в частности представлениями о магической силе слова. Это запрет прикасаться к определенным предметам, совершать определенные действия, заходить в те или иные места, запрет, обусловленный боязнью вызвать гнев и месть злых духов. В речевом поведении - это запрет произносить те или иные слова, чтобы «не накликать беды». Существует «охотничье табу»- боязнь называть зверя, на которого охотятся, его «настоящим» именем, так как это якобы

Может отрицательно повлиять на ход охоты. Наряду с такого рода явлениями, восходящими своими корнями к глубокой древности, встречаются запреты, налагае­мые соображениями общепринятого этикета, приличия и т. д.

Запрет употреблять те или иные слова ведет к необходимости их замены какими-то другими. Так появляются «смягчающие выражения» эвфемизмы 1 . Чем категоричнее запрет, чем в большем числе ситуаций он соблюдается, тем больше шансов, что табуируемая единица и вовсе исчезнет, заменится эвфемизмом.

Явлениями древнего табу объясняют многообразие и неустойчивость в индоевропейских языках названий некоторых животных, опасных для человека или же считавшихся предвестниками несчастья. Яркий пример названия змеи: лат. serpens (откуда фр. serpent), древнегерм. slango (современное нем. Schlange), англ. snake зна­чили первоначально "ползущий", наше змея {змей и т. д.) произведено от земля, т. е. "земная", диалектное и белорусское смок. "змея" (встречается со значением "уж", "дракон" и т. д. и в других славянских языках) скорее всего от смоктать, т. е. "сосущий"; все это очевидные эвфемизмы, табуистические замены какого-то старого названия, повсеместно либо вовсе утраченного, либо сохранившегося в суженном значении и в ограниченном употреблении 2 . Эвфемизмами являются и такие выражения, как нечистая сила вместо черт или бес.

Табу, обусловленное требованиями этикета, обычно ведет не к исчезновению слова, а только к обогащению языка «смягчающими» синонимами. Ср. рядом со словом старый эвфемистические синонимы почтенного возраста, немолодой, в летах.

1 Эвфемизм - от др.-греч. euphumismes "смягчающее, украшающее выражение" (ср. eus
"хороший" и phumi "говорю")·

2 Старое индоевропейское слово для обозначения змеи, вероятно, представлено в лат. anguis
"змея" (параллельном с с другим значение_м_- в русск. уж.__________

С некоторыми явлениями в общественной жизни, идеологии связаны такие переименования понятий в русском языке советского периода, как уже упоминавшиеся выше (см. § 122) заработная плата (зарплата) вместо старого жалованье, домашняя работница (домработница) вместо старого прислуга. Аналогично, например, и в швед­ском языке, где старое название домработницы piga (собственно "девка") было еще в XIX в. вытеснено словом jungfru (первоначально значившим "барышня"), а позже и это слово новообразованиями hembitrAde или husassistent "домашняя помощница".

Особо следует указать на сознательные, официально устанавливаемые замены по идеологическим мотивам имен собственных названий городов, улиц и т. д. Так, бывшее Царское Село было переименовано в Детское Село, а позже в город Пушкин. Первая замена была актом сознательного отталкивания от названия, напоминавшего о царизме ". Вторая замена имела другую причину: стремление выразить уважение к памяти поэта (переименование было произведено в 1937 г., когда отмечалось столетие со дня гибели Пушкина). Почти все замены названий, закрепляемые официальными постановлениями органов власти, относятся к одному из этих двух типов либо представляют собой их сочетание. Так, в переименовании Петербург -^ Петроград в 1914г. проявилось отталкивание от немецкой формы названия, порожденное войной с Германией, а в переименовании Петроград -^ Ленинград после смерти В.И. Ленина стремление закрепить память о вожде революции. Подобные замены имен собственных, распространившиеся в наш век в разных странах, имели место и в прошлом. Так, после подавления восстания Пугачева река Яик указом Екатерины II была переименована в Урал (по имени гор, в которых она берет начало) с тем, чтобы вытравить из сознания народа даже воспоминание о яицком казачестве, составившем ядро отрядов Пугачева.

§ 228. Иногда изменение лексики связано с «семантическим изнашиванием» слов, с потребностью в эмоционально-экспрессивном обновлении словаря. В порядке такого обновления рядом с хорошо, прекрасно и т. д. появляются блеск, лады, рядом с наверняка железно, рядом с дурак дуб, рядом с трудиться вкалывать, рядом с безразлично до лампочки и т. п. Литературная норма в наши дни в большинстве случаев успешно сопротивляется распространению подобных экспрессивных слов, особенно тех, которые воспринимаются как нарочито грубые (так называемые «какофемизмы») 2 . Многие из них остаются поэтому лишь элементами молодежного сленга, а другие, просуществовав недолго, выходят из употребления·. В эпоху, когда нормированный литературный язык был достоянием узкого слоя общества, сопротивление литературной нормы проникновению подобных слов не могло быть эффективным. Они утверждались в языке, оттесняя своих «неэмоциональных» предшественников.

Г 1 Название Царское Село тоже не было первоначальным: оно возникло как народно-

| этимологическое переосмысление более старого Сарское Село - от финского топонима (название!
! местности) Саари (ср. финск. нарицат. saari "остров"). ]

] 2 Какофемизм - термин, построенный по аналогии с эвфемизм (ср. др.-греч. kakos "плохой, ]
[скверный).______________________________________________________________________________ |

Так, выше было упомянуто, что фр. chef, продолжение лат. caput, утратило свое
первоначальное прямое значение "голова". Почему это произошло? Да потому, что как
название части тела оно было вытеснено экспрессивным синонимом tкte,
первоначально testa, букв. "черепок". В современном французском языке tкte "голова"
давно утратило экспрессивность, стало стилистически нейтральным и в арго
заменяется другими словами, например bobine (букв. "катушка"). Ср. и в других языках
экспрессивные синонимы "головы" русск. котелок («котелок не варит»), болг.

кратуна (букв. "тыква"), укр. макiтра (букв. "глиняная посудина"). Сходным образом у нас упомянутый выше глаз (см. § 226) потеснил начиная с XVI XVII вв. старое око общеславянское слово, представленное и в других индоевропейских языках (литов. akis, лат. oculus и др.). В русском языке око оказалось оттесненным в область поэтического, стилистически приподнятого употребления, и отношения изменились: сейчас именно око представляет собой эмоциональный синоним к ставшему нейтральным слову глаз. По-видимому, по аналогичной причине превратилось в архаизм слово уста: на его место становятся рот и губы: первое (др.-русск. рътъ) образовано от рыть и собственно значило "то, чем роют, рыло"; второе в древнерусском встречается только в значениях "губка" (впитывающая жидкость), "гриб" (также "залив", но это скорее омоним).

Иногда эмоционально-экспрессивное обновление осуществляется

морфологическим путем прибавлением суффиксов эмоциональной оценки,

уменьшительно-ласкательных или, напротив, увеличительных, «огрубляющих». Ср. быстренько рядом с быстро; спатки рядом с глаголом спать; жарища, скучища рядом с жара, скука. Иногда исторически исходная, не расширенная суффиксом форма может в дальнейшем выпасть из языка. Так, русск. отец, солнце, сердце представляют собой по происхождению уменьшительные образования, а исходные, неуменьшительные формы давно утрачены. На их существование в прошлом указывают сердобольный, милосердие и т. п., а также параллели в других индоевропейских языках, например др.-греч. kardia "сердце", лат. sol "солнце" и т.д. Болгарский язык утратил исконное мышь и обозначает соответствующее животное суффиксальным по происхождению уменьшительным образованием, именно мишка. Французский язык сходным образом утратил старое название пчелы (лат. apis), заменив его словом abeille, т. е. уменьшительным по происхождению образованием (~- лат. apicula "пчелка").

§ 229. В ряде случаев обновление лексики литературного языка может объясняться сдвигами в контингенте его носителей, изменения-ми его диалектной и социальной базы. В русском литературном языке постепенное укрепление его народной основы вело к оттеснению из повседневного употребления ряда церков­нославянизмов, к замене их народными русскими словами. В результате многие церковнославянские слова перешли в разряд архаизмов (примеры в § 225), а другие даже вовсе выпали из употребления (абие "тотчас же", аще "если" и др.). В ряде случаев, однако, из двух параллельных форм, бытовавших в памятниках древнерусской письменности, возобладала церковнославянская форма (например, плен, шлем, враг, храбрый), а русская народная форма (соответственно полон, шелом, порог, хоробрый) стала архаизмом народнопоэтического стиля, а то и вовсе исчезла из литературного языка (так веремя было полностью вытеснено церковнославянской по происхождению формой время).

§ 230. Наконец, поскольку лексические единицы языка связаны между собой системными отношениями в рамках семантических полей, синонимических рядов и антонимических пар (см. § 104 106), естественно, что изменение в одном звене микросистемы влечет за собой изменения и в соотнесенных с ним других звеньях. Так, упомянутое в § 226 расширение значения слова палец сопровождалось переходом в разряд архаизмов слова перст, которое не было церковнославянизмом (ср. «бытовое» производное наперсток).

б) Заимствование из других языков

§231. Общей основой для всех процессов заимствования является взаимодействие между культурами, экономические, политические, культурные и бытовые контакты между народами, говорящими на разных языках. Контакты эти могут носить массовый и длительный характер в условиях совместной жизни на смежных и даже на одной и той же территории либо могут осуществляться лишь через опредетенные слои общества и даже через отдельных лиц, Они могут носить характер взаимовлияния или одностороннего влияния; иметь мирный характер или выступать в виде противоборства и даже военных столкновений. Существенно, что ни одна культура не развивалась в изоляции, что любая национальная культура есть плод как внутреннего развития, так и сложного взаимодействия с культурами других народов.

Говоря о заимствованиях, различают «материальное заимствование» и «калькирование». При материальном заимствовании (заимствовании в собственном смысле) перенимается не только значение (либо одно из значений) иноязычной лексической единицы (или морфемы), но и-с той или иной степенью приближения ее материальный экспонент. Так, слово спорт представляет собой в русском языке материальное заимствование из английского: русское слово воспроизводит не только значение английского sport, но также его написание и (конечно, лишь приблизительно) звучание. В отличие от этого при калькировании 1 перенимается лишь значение иноязычной единицы и ее структура (принцип ее организации), но не ее материальный экспонент: происходит как бы копирование иноязычной единицы с помощью своего, незаимствованного материала. Так, русск. небоскреб словообразовательная калька, воспроизводящая значение и структуру англ. skyscraper (ср. sky "небо", scrape "скрести, скоблить" и -er - суффикс действующего лица или «действующего предмета»). В словенском языке глагол brau наряду с общеславянским значением "брать, собирать плоды" имеет еще значение "читать". Это второе значение семантическая калька под влиянием нем. lesen, которое (как и лат. lego) совмещает значения "собирать" и "читать".

Г 1 Калькирование и калька - от фр. calquer "сцнм.чть копию", calque "копия"; ср. калька!

] "прозрачная бумага" и "копия на такой бумаге". |

Иногда одна часть слова заимствуется материально, а другая калькируется.
Пример такой полукальки слово телевидение, в котором первая часть
интернациональная, по происхождению греческая, а вторая русский перевод

латинского слова visio "видение" (и "видение") или его отражений в современных языках (ср. с тем же значением и укр. телебачення, где второй компонент от бачити "видеть").

§ 232. Среди материальных заимствований нужно различать у с т н ы е, происходящие «на слух», часто без учета письменного образа слова в языке-источнике, и заимствования из письменных текстов или, во всяком случае, с учетом письменного облика слова. Устные заимствования особенно характерны для более старых истори­ческих эпох до широкого распространения письма. Более поздние заимствования обычно бывают связаны с более «квалифицированным» освоением чужеязычной культуры, идущим через книгу, газету, через сознательное изучение соответствующего языка. Примером устного заимствования может служить болг. параход /parax: ot/ "пароход", пришедшее из русского языка еще в XIX в. В этом слове русская сое­динительная гласная передана соответственно ее живому звучанию, тогда как в других подобных словах, заимствованных болгарским языком в наши дни (трудоден, самокритика и др.), в согласии с русской орфографией пишется о, которое по-болгарски и читается как /о/.

Заимствование может быть прямым или опосредованным (второй, третьей и т. д. степени), т. е. заимствованием заимствованного слова. Так, в русском языке есть прямые заимствования из немецкого, например эрзац "суррогат, заменитель (обычно плохой)" (нем. Ersatz с тем же значением), рейхстаг, бундестаг и т. д., а есть заимство­вания через посредство польского языка, например бляха (ср. польск. blacha с тем же значением и нем. Blech "жесть"), крахмал (ср. польск. krochmal и нем. Kraftmehl с тем же значением), рынок (ср. польск. rynek , "площадь, рынок" и нем. Ring "кольцо, круг"). В языки народов Балканского полуострова за время турецкого ига вошло много «турциз-мов», но значительная часть этих слов в самом турецком языке заимствования из арабского или персидского. Есть заимствованные слова с очень долгой и сложной историей, так называемые «странствующие слова», например лак: к нам оно пришло из немецкого или голландского, в эти языки из итальянского, итальянцы же заимствовали его скорее всего у арабов, к которым оно попало через Иран из Индии (ср. в пали, литературном языке индийского средневековья, lakha "лак из красной краски и какой-то смолы"). История такого «странствующего слова» воспроизводит историю соответствующей реалии.

§ 233. Заимствование есть активный процесс: заимствующий язык не пассивно воспринимает чужое слово, а так или иначе переделывает и включает его в сеть своих внутренних системных отношений. Ярче всего активность заимствующего языка выступает в процессах калькирования. Но и при материальном заимствовании она проявляется вполне отчетливо.

Во-первых, все фонемы в составе экспонента чужого слова заменяются своими фонемами, наиболее близкими по слуховому впечатлению;

соответственно закономерностям заимствующего языка изменяются слоговая структура, тип и место ударения и т.д. Ср. русское слово совет и заимствованные из русского фр. soviet /sovj:Et/, англ. soviet /s:ouviet/ или /soviet/, нем. Sowjet /z:oщvjEt/ или /zovjEt/: несвойственное французскому и другим языкам русское палатализованное 1\"1 всюду заменено сочетанием /vj/ или / vi/; поскольку при заимствовании учитывалось написание русского слова, гласный первого слога везде передан буквой о, которая читается по правилам соответствующих языков либо как открытый, либо как закрытый гласный, либо как дифтонг; начальный согласный в немецком произносится

как звонкий в соответствии с правилами чтения буквы s. Подобная субституция (подстановка) фонем происходит, разумеется, и при заимствовании на слух (только в этом случае не примешивается влияние письменного облика слова). Так, в русск. флигель, заимствованном из немецкого (нем. Flugel "крыло"), вместо немецкого /у:/ имеем /i/, вместо /l/ и /g/ соответственно /l"/ и /g"/. Изменение слоговой структуры при заимствовании ярко обнаруживается, например, в японской форме нашего слова комсомол: по-японски оно звучит как /komusomoru/ с превращением всех слогов в открытые путем добавления /u/ (a также с заменой /l/ на /г/, поскольку японский язык не знает звука /l/).

Во-вторых, заимствуемое слово включается в морфологическую систему заимствующего языка, получая соответствующие грамматические категории. Так, система, панорама в русском языке женского рода, как это нам представляется естественным для существительных (не обозначающих лиц), оканчивающихся на -а, хотя в греческом их прототипы среднего рода; при этом -а превратилось в окончание им. п. ед. ч. и заменяется в других формах другими русскими окончаниями, тогда как в греческом оно принадлежало основе (неусеченная основа systemat- видна в косвенных падежах, ср. также систематический). В иных случаях, напротив, окончание чужого слова воспринимается при заимствовании как часть основы. Так, русск. рельс, кекс заимствованы из английского (англ. rail "рельс", cake "пирожное, торт" и т- д.), причем заимствованы были формы множественного числа, осмысленные как формы единственного; поэтому английский аффикс множественного числа вошел в состав основы русского слова. То же наблюдаем в слове бутсы (из англ. boot "ботинок"), но здесь заимствованное слово было сразу оформлено как множественное число, а формы единственного числа (бутса и т. д.) были образованы от множественного. Если заим­ствуемое существительное оканчивается нетипичным для русского языка образом, оно попадает в разряд неизменяемых по падежам и числам, но синтаксически получает все полагающиеся существительному формы (что проявляется в согласовлипи: маршрутное такси, интересного интервью, белому какаду) и тот или иной грамматический род (чаще всего средний). Заимствованные прилагательные, независимо от того, как они оформлены в языке-источнике, получают в русском языке один из суффиксов прилагательного, обычно -н-, и полагающиеся окончания; глаголы тоже получают все глагольные категории вплоть до специфически славянской категории вида (правда, иногда возникает «двувидовость», т. е. омонимия форм совершенного и несовершенного вида, разграничиваемая контекстом, например, у глаголов линчевать, стартовать, у многих глаголов на -ировать). Естественно, при заимствовании происходит и утрата (вернее, невосприятие) грамматических категорий, чуждых заимствующему языку.

В-третьих, заимствуемое слово включается в систему семантических связей и противопоставлений, наличных в заимствующем языке, входит в то или иное семантическое поле или, в случае многозначности, в несколько полей. Обычно при этом происходит сужение объема значения (ср. англ. dog "собака" и заимствованное русск. дог "короткошерстная крупная собака с тупой мордой и сильными челюстями") или сокращение полисемии: многозначное слово чаще всего заимствуется в одном из своих значений (cp. фр. depot 1) "вклад, взнос", 2) "подача, предъявление", 3) "отдача на хранение", 4) "вещь, отданная на хранение", 5) "хранилище, склад, депо", 6) "сборный пункт", 7) "арестантская при полицейском участке", 8) "осадок, отложение, нагар" и др. и заимствованное русск. депо, сохраняющее, и то лишь частично, пятое значение французского слова]. Кроме того, при заимствовании · слово часто утрачивает мотивировку (см. § 123).

§234. После того как заимствованное слово вошло в язык, оно начинает «жить своей жизнью», независимой, как правило, от жизни его прототипа в языке-источнике. Его звуковой облик еще больше приближается к структурам, типичным для данного

языка; так, в заимствованных словах русского языка, по мере их более полного освое­
ния («обрусения»), происходит замена твердых согласных перед орфографическими с
соответствующими палатализованными (ср., с одной стороны, «необрусевшие»
декольте, декорум, реквием, секанс, тембр, тент, термы, с другой «обрусевшие»
декада, декрет, декан, рейс, сейф, театр, телефон; особенно поучительны сопоставления
слов, содержащих исторически одни и те же морфемы, но произносимых по-разному в
зависимости от степени «обрусения»: демос /d/ но демократия /d"/, сервис /s/-но
сервиз /s"/, террарий /t/ но территория /t"/). Заимствованное слово может

подвергаться новым грамматическим преобразованиям, устраняющим черты «чуждости» (ср. переход несклоняемых в литературном языке пальто, жалюзи и т. д. в просторечии в разряд склоняемых существительных); оно «обрастает» производными, претерпевает семантические изменения наравне с «исконными» словами н может получить совсем новое значение. Так, русск. стекло, др.-русск. стькло представляет собой старое, еще общеславянское заимствование из готского, где соответствующее слово stikls значило "кубок"; на славянской почве название было перенесено с изделия на материал ".

Г t На германской почве готск. stikls имеет ясную этимологию: оно произведено от корня со соl
[значением "колоть" _(совр. англ._slick, нем._steche ]

Многие заимствованные слова настолько осваиваются языком, что перестают ощущаться как чужие, а их иноязычное происхождение может быть вскрыто только этимологическим анализом. Так, в русском языке совершенно не ощущаются как заимствованные слова корабль, кровать, тетрадь, фонарь, грамота (пришли из греческого); очаг, кабан, казна, кирпич, товар, утюг, карандаш (из тюркских языков); лесть, князь, холм, хлеб, хижина, художник (старые заимствования из германских языков, в двух последних прибавлены русские суффиксы).

§ 235. Какие элементы языка заимствуются? Главным образом заимствуются, конечно, «номинативные», назывные единицы, и больше всего существительные. Заимствование служебных слов имеет место лишь изредка. В составе знаменательных слов заимствуются корни и могут заимствоваться аффиксы словообразовательные и редко формообразовательные, причем при благоприятных условиях такие заимствованные аффиксы могут получить продуктивность. Так, многие греческие и латинские словообразовательные аффиксы стали очень продуктивными во многих языках- При контактах между близкородственными языками заимствуются порой и формообразовательные аффиксы. Так, например, русский литературный язык использует в системе причастий суффиксы церковнославянского происхождения (см. §219).

Устойчивые словосочетания материально заимствуются реже; ср., впрочем, тет-а-тет из фр. tete-а-tete "с глазу на глаз" (букв. "голова к голове") или сальто-мортале из итал. salto mortale "смертельный прыжок" и некоторые другие. Однако устойчивые сочетания, пословицы и т. п. часто калькируются, буквально переводятся «своими словами». Ср.: др.-греч. typhlos ho erоs = русск. любовь слепа", лат. divide el imperu=русск. разделяй и властвуй; фр. le jeu ne vaut pas la chandelle =русск. игра, не стоит свеч; нем. aufs Haupt schlagen = русск. разбить наголову (ср. § 131).

§ 236. Среди заимствованной лексики выделяется особый класс так называемых интернационализме в, т.е. слов и строительных элементов словаря, получивших (в соответствующих национальных вариантах) распространение во многих языках мира. Ср., например, русск. революция, фр. revolution /revolysj:o/, нем. Revolution /reщvoщluщt s iщ:oщn /, англ. revolution /rev«i:juщs«n/, исп. revolucion. итал. rivoluzione, польск. rewolucja, чешcк revoluce, сербскохорватск. револуциjа, литовск. revoliucija, эст. revolutsioon и т. д. Каковы источники интернационализмов? Прежде всего это греко-латинский фонд корней, словообразовательных аффиксов и готовых слов,

заимствуемых целиком. Так. из греческою в состав интернациональной лексики целиком вошли (привожу русские варианты» атом, автономия, автомат, демократия, философия, софст, диалектика, эвристика, тезис, синтез, анализ и многое другое, из латыни - нация, республика, материя, натура, принцип, федерация, прогресс, университет, факультет, субъект, радикальный и т.д. Далее назовем греческие строительные элементы интернациональной лексики: био- "жизне-", гео- "земле-", гидро-"вою-", демо- "народо-", антропо- "человеко-", теле- "далеко-", пиро- "огне-", стомато- "рто-", хроно- "време-", психо- "душе-", тетра-"четверо-", микро- "мелко-", макро- "крупно-, нео-"ново-", палео- "древне-", поли- "много-", моно- "одно-", авто- "само-", син- "совместно с", диа- "через, сквозь", пан- "все-", а- "без, не", псевдо- "лже", -графия "описание, наука о...", -логия "-словие, наука о...", -метрия "-мерие, измерение", -фил "-люб", -фоб "ненавистник", -оид "подобный", -изм, -ист и др. (ср. биология, биография, автобиография, геология, география, геометрия, гидрография, демография и др.). Приведем строительные элементы латинского происхождения: социо- "общество-", аква-"водо-", ферро- "железо-", интер- "между", суб- "под", супер- "над", ультра- "сверх, слишком", квази- "как будто", -аль­, -ар- (в русском всегда с наращением: -альн-, -арн-) - суффиксы прилагательного. Нередко латинские и греческие элементы комбинируются между собой, например социология, социализм, телевизор (в последнем слове вторая часть - из латинского). В принципе любой элемент древнегреческого и латинского словаря может быть использован при необходимости создать новый термин. Сюда же относятся греческие и латинские «крылатые слова» и пословицы, калькируемые национальными языками.

Вторым источником интернационализмов являются национальные языки.В разные исторические эпохи наиболее существенный вклад в фонд интернациональной лексики был сделан разными народами. Одной из первых стран, вступивших на путь капиталистического развития, была Италия, и она же была первым очагом, из которого стали распространяться в другие языки Европы интернационализмы. В частности, это были (привожу итальянскую и русскую формы) слова, относящиеся к области финансов: bапса (первоначально "скамейка менялы", старое заимствование из германских языков, ср. нем. Bank "скамейка") ® банк, credita ® кредит, bilancia (первоначально "равновесие") ® баланс, saldo ® сальдо; относящиеся к строительству, архитектуре: facciata ® фасад, gal1eria ® галерея, balcone ® балкон, salone ® салон; к живописи и музыке: fresca ("свежая") ® фреска, sonata ® соната, cantata ® кантата, solo ® соло, названия нот и нотных знаков; некоторые военные термины: battaglione ® батальон и др.

В XVII-XVIII вв. в центр культурной и политической жизни Европы выдвигается Франция, и теперь уже французский язык пополняет состав интернационализмов многочисленными словами, относящимися к области моды, светской жизни, домашней обстановки, одежды, кулинарии (привожу французскую и русскую формы): mode ® мода, dame ® дама, etiquette ® этикет, compliment ® комплимент, meuble ® мебель, boudoire® будуар, paletot® пальто, bouillon® бульон, omelette ® омлет; такими прилагательными, как elegant ® элегантный, galant® галантный, delicat ® деликатный, frivol ® фривольный. В конце XVIII в. к этим словам присоединяются общественно-политические термины, в значительной своей части греко-латинского происхождения, но наполнившиеся новым содержанием на почве французского языка в предреволюционную и революционную эпоху: revolution ® революция, constitution ® конституция, patriotisme ® патриотизм, proletaire ® пролетарий, reaction® реакция, terreur® террор, ideologue ® идеолог.

С конца XVIII, в XIX и XX вв. в состав интернациональной лексики вливается поток английских слов, в частности (привожу английскую и русскую формы) термины, относящиеся к общественно-политической жизни и к экономике: meeting ® митинг, club® клуб, leader ® лидер, interview ® интервью, reporter ® репортер, import ®

импорт, export ® экспорт, dumping® демпинг, trus® тpecm, cheque ® чек; спортивные термины: sport ® спорт, box ® бокс, match® матч, trainer® тренер, record® рекорд, start ® старт, finish ® финиш; слова, относящиеся к быту: comfort ® комфорт, service ® сервис, toast ® тост, flirt® флирт, jumper ® джемпер, Jeans ® джинсы, bar ® бар и т. д.

Вклад других национальных языков в интернациональную лексику в силу ряда причин был количественно меньшим. Некоторые немецкие термины вошли в нее в форме калек. Это относится к таким философским терминам, как Ding an sich ®вещь в себе, Weltanschauung® мирозоззрение; к лексике немецкого рабочего движения и научного социализма Маркса и Энгельса, например Mehrwert ® прибавочная стоимость. К,lassenkampf ® классовая борьба, Diktatur des Proletariats® диктатура пролетариата.

Из русского языка до Октябрьской революции в интернациональную лексику вошло лишь немного слов, главным образом обозначающих специфически русские реалии, элементы русского ландшафта и т. д.: степь (® нем, Steppe, англ. steppe /step/, фр. steppe), самовар, тройка, но также и слова интеллигенция (® англ. intelligentsia /IntelIg:entsi«/, шведск. intelligentia, польск. inteligencja, болг. интелигенция), нигилист и нигилизм (® англ. nihilism /n:aIlIzm/, нем. Nihilismus), хотя и построенные из латинских и отчасти греческих (суф. -изм, -ист) элементов, но возникшие на почве русской культуры и русской истории XIX в. 1 После Октябрьской революции появляются новые интернационализмы так называемые «советизмы». Как отмечал еще в 1919 г. В. И. Ленин, «мы достигли того, что слово „Совет" стало понятным на всех языках» 2 . Это же можно сказать о словах большевик, большевизм, ленинизм, спутник. Кроме того, ряд русских слов и выражений советской эпохи калькируется другими языками. Ср.: самокритика ® нем. Selbstkritik, фр. autocritique, англ. self criticism. В некоторых языках калькируется также слово совет в его новом значении и слово советский: ср. укр. рада, радянський, польск. roda, radzieckl, эстон. noukogu, noukogude.

Г 1 В английском языке есть слово, похожее на intelligentsia, именно intelligence /int:elIdZ«ns/ соi

[значением "ум, понятливость", также "разведка". Но для значения "интеллигенция" было заимствовано] [русское слово. В некоторых языках это слово калькировалось (так, чешек, inteligence совмещает] [значения "ум" и "интеллигенция"). Слова нигилизм, нигилист стали известны на Западе благодаря] ] переводам романа Тургенева с Отцы и дети».

|______ * Ленин В. И. Полн._собр_соч._Т. 38_С_37.____________________________________________ ]

В числе интернационализмов есть слова, пришедшие из других языков, в частности из чешского (робот), польского (мазурка), финского (сауна), арабского (алгебра, алгоритм, алкоголь, адмирал, гарем, зенит, кофе, тариф, цифра), из языков Индии (веранда, джунгли, пижама, пунш), китайского (женьшень, чай) 1 , японского (джиу-джитсу, соя), персидского (жасмин, караван), малайского (орангутанг), африканских (шимпанзе) и т. д.

§237. Понятие «лексический интернационализм», конечно, относительно. Так, арабское слово kitab "книга" не вошло в языки Европы, но оно вошло (вместе с большим числом других арабских слов) в языки практически всех народов, культура которых была связана с исламом. Слово kitab является, таким образом, зональным ин­тернационализмом, представленным на обширной территории. Многие из приведенных выше интернационализмов тоже остаются только зональными, но принадлежат другому ареалу (европейско-американскому).

Есть языки, в силу тех или иных причин вобравшие вообще мало заимствованных слов, в том числе и мало интернациоиализмов. Ярким примером является китайский язык (который, однако, сам послужил источником ряда зональных интернационализмов дальневосточного ареала). Невысок удельный вес

интернациональных элементов в лексике исландского, финского, венгерского языков.
Некоторые интерна-ционализмы в них калькируются при помощи своих образований.
Так, в современном исландском "революция" bylling (букв. "переворот" или

"переворачивание" от bylla "переворачивать"), что представляет собой

словообразовательную кальку интернационального термина (лат. revolutio ведь буквально и значит "обращение в противоположную сторону, поворачивание").

Наконец, различия между национальными в а р и а н т а м и интернационализмов касаются не только их звукового и морфологического оформления (и написания), степени их употребительности в языке и т. д., но нередко также и их значения. Вот некоторые примеры: фр. ambition, англ. ambition значат "честолюбие" (без отрицательного оттенка), "стремление к какой то цели", а русск. амбиция означает "самомнение, спесивость, тщеславие" и употребляется с осуждением или иронией. Фр. partisan, англ. partisan и т. д.- это не только "партизан", но прежде всего "сторонник, приверженец". Фр. famille, англ. family, нем. Familie и т. д.- это "семья, семейство", а для русского слова фамилия такое значение является сейчас устарелым. Фр. medecine, нем. Medizin кроме значения "медицина" имеют еще значение "лекарство", а англ. medicine еще и "колдовство", а также "талисман, амулет". Так интернациональные слова, становясь привычными и общеупотребительными, обрастают новыми, часто уже неинтериациональными значениями, а иногда (как случилось со словом фамилия в русском языке) утрачивают интернациональные значения. Образуется слой «псевдоинтернационалнзмов» «ложных друзей перевод­чика».

Г " Русск. чай, я также монг. cal, тюркск. cai восходят к севсрокитайской форме cha, a англ. tea,

|фр. the, нем. Tee, итал. te, исп. te -- к южнокитайской форме te (пример «зональных» различий в]

Интернациональной_л_ексике)._____________________________________________________________ 1

Вместе с тем интенсивное международное общение ведет и к противоположным
результатам к нивелировке частично разошедшихся значений в

интернационализмах, к семантической конвергенции национальных вариантов интернациональной лексики. Так, за последние годы русск. альтернатива, кроме старого значения "необходимость выбора одного из двух возможных решений", все чаще используется в значении "(противоположный) вариант, иной выход", типичном для этого слова в ряде других языков.

§ 238. При рассмотрении судеб заимствованной лексики немаловажным
является вопрос о том, какова общественная оценка заимствований и
интернационализмов. У разных народов в разные периоды истории и в разных
социальных слоях эта оценка была неодинаковой. В определен

Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские.

Где та оппозиционная партия, которую ее противники, стоящие у власти, не ославили бы коммунистической? Где та оппозиционная партия, которая в свою очередь не бросала бы клеймящего обвинения в коммунизме как более передовым представителям оппозиции, так и своим реакционным противникам?

Два вывода вытекают из этого факта.

Коммунизм признается уже силой всеми европейскими силами.

Пора уже коммунистам перед всем миром открыто изложить свои взгляды, свои цели, свои стремления и сказкам о призраке коммунизма противопоставить манифест самой партии.

С этой целью в Лондоне собрались коммунисты самых различных национальностей и составили следующий "Манифест", который публикуется на английском, французском, немецком, итальянском, фламандском и датском языках.

БУРЖУА И ПРОЛЕТАРИИ 2

История всех до сих пор существовавших обществ 3 была историей борьбы классов.

Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер 4 и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов.

В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия,-

целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов; в средние века - феодальных господ, вассалов, цеховых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому же почти в каждом из этих классов - еще особые градации.

Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых.

Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса - буржуазию и пролетариат.

Из крепостных средневековья вышло свободное население первых городов; из этого сословия горожан развились первые элементы буржуазии.

Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии новое поле деятельности. Остиндский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие революционного элемента.

Прежняя феодальная, или цеховая, организация промышленности более не могла удовлетворить спроса, возраставшего вместе с новыми рынками. Место ее заняла мануфактура. Цеховые мастера были вытеснены промышленным средним сословием; разделение труда между различными корпорациями исчезло, уступив место разделению труда внутри отдельной мастерской.

Но рынки все росли, спрос все увеличивался. Удовлетворить его не могла уже и мануфактура. Тогда пар и машина произвели революцию в промышленности. Место мануфактуры заняла современная крупная промышленность, место промышленного среднего сословия заняли миллионеры-промышленники, предводители целых промышленных армий, современные буржуа.

Крупная промышленность создала всемирный рынок, подготовленный открытием Америки. Всемирный рынок вызвал колоссальное развитие торговли, мореплавания и средств сухопутного сообщения. Это в свою очередь оказало воздействие на расширение промышленности, и в той же мере, в какой росли промышленность, торговля, мореплавание, железные

дороги, развивалась буржуазия, она увеличивала свои капиталы и оттесняла на задний план все классы, унаследованные от средневековья.

Мы видим, таким образом, что современная буржуазия сама является продуктом длительного процесса развития, ряда переворотов в способе производства и обмена.

Каждая из этих ступеней развития буржуазии сопровождалась соответствующим политическим успехом. Угнетенное сословие при господстве феодалов, вооруженная и самоуправляющаяся ассоциация в коммуне 5 , тут - независимая городская республика, там - третье, податное сословие монархии 6 , затем, в период мануфактуры, - противовес дворянству в сословной или в абсолютной монархии и главная основа крупных монархий вообще, наконец, со времени установления крупной промышленности и всемирного рынка, она завоевала себе исключительное политическое господство в современном представительном государстве. Современная государственная власть - это только комитет, управляющий общими делами всего.класса буржуазии.

Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль.

Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его "естественным повелителям", и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного "чистогана". В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой.

Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников.

Буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям.

Буржуазия показала, что грубое проявление силы в средние века, вызывающее такое восхищение у реакционеров, находило себе естественное дополнение в лени и неподвижности. Она впервые показала, чего может достигнуть человеческая деятельность. Она создала чудеса искусства, но совсем иного рода, чем египетские пирамиды, римские водопроводы и готические соборы; она совершила совсем иные походы, чем переселение народов и крестовые походы.

Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было сохранение старого способа производства в неизменном виде. Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освященными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Все сословное и застойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои взаимные отношения.

Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи.

Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жизни для всех цивилизованных наций, - отрасли, перерабатывающие

уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдаленных стран и самых различных климатов. На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература.

Буржуазия быстрым усовершенствованием всех орудий производства и бесконечным облегчением средств сообщения вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, нации. Дешевые цены ее товаров - вот та тяжелая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам. Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т. е. становиться буржуа. Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию.

Буржуазия подчинила деревню господству города. Она создала огромные города, в высокой степени увеличила численность городского населения по сравнению с сельским и вырвала таким образом значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни. Так же как деревню она сделала зависимой от города, так варварские и полуварварские страны она поставила в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы - от буржуазных народов, Восток- от Запада.

Буржуазия все более и более уничтожает раздробленность средств производства, собственности и населения. Она сгустила население, централизовала средства производства, концентрировала собственность в руках немногих. Необходимым следствием этого была политическая централизация. Независимые, связанные почти только союзными отношениями области с различными интересами, законами, правительствами и таможенными пошлинами, оказались сплоченными в одну нацию, с одним правительством, с одним законодательством, с одним национальным классовым интересом, с одной таможенной границей.

Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые. Покорение сил природы, машинное производство, применение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический телеграф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные из-под земли, массы населения, - какое из прежних столетий могло подозревать, что такие производительные силы дремлют в недрах общественного труда!

Итак, мы видели, что средства производства и обмена, на основе которых сложилась буржуазия, были созданы в феодальном обществе. На известной ступени развития этих средств производства и обмена отношения, в которых происходили производство и обмен феодального общества, феодальная организация земледелия и промышленности, одним словом, феодальные отношения собственности, уже перестали соответствовать развившимся производительным силам. Они тормозили производство, вместо того чтобы его развивать. Они превратились в его оковы. Их необходимо было разбить, и они были разбиты.

Место их заняла свободная конкуренция, с соответствующим ей общественным и политическим строем, с экономическим и политическим господством класса буржуазии.

Подобное же движение совершается на наших глазах. Современное буржуазное общество, с его буржуазными отношениями производства и обмена, буржуазными отношениями собственности, создавшее как бы по волшебству столь могущественные средства производства и обмена, походит на волшебника, который не в состоянии более справиться с подземными силами, вызванными его заклинаниями. Вот уже несколько десятилетий история промышленности и торговли представляет собой лишь историю возмущения современных производительных сил против современных производственных отношений, против тех отношений собственности, которые являются условием существования буржуазии и ее господства. Достаточно указать на торговые кризисы, которые, возвращаясь периодически, все более и более грозно ставят под вопрос существование всего буржуазного общества. Во время торговых кризисов каждый раз уничтожается значительная часть не только изготовленных продуктов, но даже созданных уже производительных сил. Во время кризисов разражается общественная эпидемия, которая всем предшествующим эпохам показалась бы нелепостью, - эпидемия перепроизводства. Общество оказывается

вдруг отброшенным назад к состоянию внезапно наступившего варварства, как будто голод, всеобщая опустошительная война лишили его всех жизненных средств; кажется, что промышленность, торговля уничтожены, - и почему? Потому, что общество обладает слишком большой цивилизацией, имеет слишком много жизненных средств, располагает слишком большой промышленностью и торговлей. Производительные силы, находящиеся в его распоряжении, не служат более развитию буржуазных отношений собственности; напротив, они стали непомерно велики для этих отношений, буржуазные отношения задерживают их развитие; и когда производительные силы начинают преодолевать эти преграды, они приводят в расстройство все буржуазное общество, ставят под угрозу существование буржуазной собственности. Буржуазные отношения стали слишком узкими, чтобы вместить созданное ими богатство. - Каким путем преодолевает буржуазия кризисы? С одной стороны, путем вынужденного уничтожения целой массы производительных сил, с другой стороны, путем завоевания новых рынков и более основательной эксплуатации старых. Чем же, следовательно? Тем, что она подготовляет более всесторонние и более сокрушительные кризисы и уменьшает средства противодействия им.

Оружие, которым буржуазия ниспровергла феодализм, направляется теперь против самой буржуазии.

Но буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть; она породила и людей, которые направят против нее это оружие, - современных рабочих, пролетариев.

В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т. е. капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят ее лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал. Эти рабочие, вынужденные продавать себя поштучно, представляют собой такой же товар, как и всякий другой предмет торговли, а потому в равной мере подвержены всем случайностям конкуренции, всем колебаниям рынка.

Вследствие возрастающего применения машин и разделения труда, труд пролетариев утратил всякий самостоятельный характер, а вместе с тем и всякую привлекательность для рабочего. Рабочий становится простым придатком машины, от него требуются только самые простые, самые однообразные, легче всего усваиваемые приемы. Издержки на рабочего сводятся поэтому почти исключительно к жизненным средствам, необходимым для его содержания и продолжения его рода. Но цена

всякого товара, а следовательно и труда ii , равна издержкам его производства. Поэтому в той же самой мере, в какой растет непривлекательность труда, уменьшается заработная плата. Больше того: в той же мере, в какой возрастает применение машин и разделение труда, возрастает и количество труда, за счет ли увеличения числа рабочих часов, или же вследствие увеличения количества труда, требуемого в каждый данный промежуток времени, ускорения хода машин и т. д.

Современная промышленность превратила маленькую мастерскую патриархального мастера в крупную фабрику промышленного капиталиста. Массы рабочих, скученные на фабрике, организуются по-солдатски. Как рядовые промышленной армии, они ставятся под надзор целой иерархии унтер-офицеров и офицеров. Они - рабы не только класса буржуазии, буржуазного государства, ежедневно и ежечасно порабощает их машина, надсмотрщик и прежде всего сам отдельный буржуа-фабрикант. Эта деспотия тем мелочнее, ненавистнее, она тем больше ожесточает, чем откровеннее ее целью провозглашается нажива.

Чем менее искусства и силы требует ручной труд, т. е. чем более развивается современная промышленность, тем более мужской труд вытесняется женским и детским. По отношению к рабочему классу различия пола и возраста утрачивают всякое общественное значение. Существуют лишь рабочие инструменты, требующие различных издержек в зависимости от возраста и пола.

Когда заканчивается эксплуатация рабочего фабрикантом и рабочий получает, наконец, наличными свою заработную плату, на него набрасываются другие части буржуазии - домовладелец, лавочник, ростовщик и т. п.

Низшие слои среднего сословия: мелкие промышленники, мелкие торговцы и рантье, ремесленники и крестьяне - всо эти классы опускаются в ряды пролетариата, частью оттого, что их маленького капитала недостаточно для ведения крупных промышленных предприятий и он не выдерживает конкуренции с более крупными капиталистами, частью потому, что их профессиональное мастерство обесценивается в результате введения новых методов производства. Так рекрутируется пролетариат из всех классов населения,

Пролетариат проходит различные ступени развития. Его борьба против буржуазии начинается вместе с его существованием. Сначала борьбу ведут отдельные рабочие, потом рабочие одной фабрики, затем рабочие одной отрасли труда в одной местности против отдельного буржуа, который их непосредственно эксплуатирует. Рабочие направляют свои удары

не только против буржуазных производственных отношений, но и против самих орудий производства; они уничтожают конкурирующие иностранные товары, разбивают машины, поджигают фабрики, силой пытаются восстановить потерянное положение средневекового рабочего.

На этой ступени рабочие образуют рассеянную по всей стране и раздробленную конкуренцией массу. Сплочение рабочих масс пока является еще не следствием их собственного объединения, а лишь следствием объединения буржуазии, которая для достижения своих собственных политических целей должна, и пока еще может, приводить в движение весь пролетариат. На этой ступени пролетарии борются, следовательно, не со своими врагами, а с врагами своих врагов - с остатками абсолютной монархии, землевладельцами, непромышленными буржуа, мелкими буржуа. Все историческое движение сосредоточивается, таким образом, в руках буржуазии; каждая одержанная в таких условиях победа является победой буржуазии.

Но с развитием промышленности пролетариат не только возрастает численно; он скопляется в большие массы, сила его растет, и он все более ее ощущает. Интересы и условия жизни пролетариата все более и более уравниваются по мере того, как машины все более стирают различия между отдельными видами труда и почти всюду низводят заработную плату до одинаково низкого уровня. Возрастающая конкуренция буржуа между собою и вызываемые ею торговые кризисы ведут к тому, что заработная плата рабочих становится все неустойчивее; все быстрее развивающееся, непрерывное совершенствование машин делает жизненное положение пролетариев все менее обеспеченным; столкновения между отдельным рабочим и отдельным буржуа все более принимают характер столкновений между двумя классами. Рабочие начинают с того, что образуют коалиции 7 против буржуа; они выступают сообща для защиты своей заработной платы. Они основывают даже постоянные ассоциации для того, чтобы обеспечить себя средствами на случай возможных столкновений. Местами борьба переходит в открытые восстания.

Рабочие время от времени побеждают, но эти победы лишь преходящи. Действительным результатом их борьбы является не непосредственный успех, а все шире распространяющееся объединение рабочих. Ему способствуют все растущие средства

сообщения, создаваемые крупной промышленностью и устанавливающие связь между рабочими различных местностей. Лишь эта связь и требуется для того, чтобы централизовать многие местные очаги борьбы, носящей повсюду одинаковый характер, и слить их в одну национальную, классовую борьбу. А всякая классовая борьба есть борьба политическая. И объединение, для которого средневековым горожанам с их проселочными дорогами требовались столетия, достигается современными пролетариями, благодаря железным дорогам, в течение немногих лет.

Эта организация пролетариев в класс, и тем самым - в политическую партию, ежеминутно вновь разрушается конкуренцией между самими рабочими. Но она возникает снова и снова, становясь каждый раз сильнее, крепче, могущественнее. Она заставляет признать отдельные интересы рабочих в законодательном порядке, используя для этого раздоры между отдельными слоями буржуазии. Например, закон о десятичасовом рабочем дне в Англии.

Вообще столкновения внутри старого общества во многих отношениях способствуют процессу развития пролетариата. Буржуазия ведет непрерывную борьбу: сначала против аристократии, позднее против тех частей самой же буржуазии, интересы которых приходят в противоречие с прогрессом промышленности, и постоянно - против буржуазии всех зарубежных стран. Во всех этих битвах она вынуждена обращаться к пролетариату, призывать его на помощь и вовлекать его таким образом в политическое движение. Она, следовательно, сама передает пролетариату элементы своего собственного образования 8 , т. е. оружие против самой себя.

Далее, как мы видели, прогресс промышленности сталкивает в ряды пролетариата целые слои господствующего класса или, по крайней мере, ставит под угрозу условия их жизни. Они также приносят пролетариату большое количество элементов образования.

Наконец, в те периоды, когда классовая борьба приближается к развязке, процесс разложения внутри господствующего класса, внутри всего старого общества принимает такой бурный, такой резкий характер, что небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее. Вот почему, как прежде часть дворянства переходила

к буржуазии, так теперь часть буржуазии переходит к пролетариату, именно - часть буржуа-идеологов, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения.

Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть ее собственный продукт.

Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин - все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они революционны, то постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы, поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы встать на точку зрения пролетариата.

Люмпен-пролетариат, этот пассивный продукт гниения самых низших слоев старого общества, местами вовлекается пролетарской революцией в движение, но в силу всего своего жизненного положения он гораздо более склонен продавать себя для реакционных козней.

Жизненные условия старого общества уже уничтожены в жизненных условиях пролетариата. У пролетария нет собственности; его отношение к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями; современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стерли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия - все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы.

Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретенное ими положение в жизни, подчиняя все общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом. У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность.

Все до сих пор происходившие движения были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства. Пролетариат, самый низший слой современного общества, не может подняться, не может выпрямиться без того, чтобы при этом не взлетела на воздух вся возвышающаяся над ним надстройка из слоев, образующих официальное общество.

Если не по содержанию, то по форме борьба пролетариата против буржуазии является сначала борьбой национальной. Пролетариат каждой страны, конечно, должен сперва покончить со своей собственной буржуазией.

Описывая наиболее общие фазы развития пролетариата, мы прослеживали более или менее прикрытую гражданскую войну внутри существующего общества вплоть до того пункта, когда она превращается в открытую революцию, и пролетариат основывает свое господство посредством насильственного ниспровержения буржуазии.

Все доныне существовавшие общества основывались, как мы видели, на антагонизме между классами угнетающими и угнетенными. Но, чтобы возможно было угнетать какой-либо класс, необходимо обеспечить условия, при которых он мог бы влачить, по крайней мере, свое рабское существование. Крепостной в крепостном состоянии выбился до положения члена коммуны так же, как мелкий буржуа под ярмом феодального абсолютизма выбился до положения буржуа. Наоборот, современный рабочий с прогрессом промышленности не поднимается, а все более опускается ниже условий существования своего собственного класса. Рабочий становится паупером, и пауперизм растет еще быстрее, чем население и богатство. Это ясно показывает, что буржуазия неспособна оставаться долее господствующим классом общества и навязывать всему обществу условия существования своего класса в качестве регулирующего закона. Она неспособна господствовать, потому что неспособна обеспечить своему рабу даже рабского уровня существования, потому что вынуждена дать ему опуститься до такого положения, когда она сама должна его кормить, вместо того чтобы кормиться за его счет. Общество не может более жить под ее властью, т. е. ее жизнь несовместима более с обществом.

Основным условием существования и господства класса буржуазии является накопление богатства в руках частных лиц, образование и увеличение капитала. Условием существования капитала является наемный труд. Наемный труд держится исключительно на конкуренции рабочих между собой. Прогресс

промышленности, невольным носителем которого является буржуазия, бессильная ему сопротивляться, ставит на место разъединения рабочих конкуренцией революционное объединение их посредством ассоциации. Таким образом, с развитием крупной промышленности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой она производит и присваивает продукты. Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Ее гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны.

ПРОЛЕТАРИИ И КОММУНИСТЫ

В каком отношении стоят коммунисты к пролетариям вообще?

Коммунисты не являются особой партией, противостоящей другим рабочим партиям.

У них нет никаких интересов, отдельных от интересов всего пролетариата в целом.

Они не выставляют никаких особых 9 принципов, под которые они хотели бы подогнать пролетарское движение.

Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что, с одной стороны, в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; с другой стороны, тем, что на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом.

Коммунисты, следовательно, на практике являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед 10 частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения.

Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс,

ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти.

Теоретические положения коммунистов ни в какой мере не основываются на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или другим обновителем мира.

Они являются лишь общим выражением действительных отношений происходящей классовой борьбы, выражением совершающегося на наших глазах исторического движения. Уничтожение ранее существовавших отношений собственности не является чем-то присущим исключительно коммунизму.

Все отношения собственности были подвержены постоянной исторической смене, постоянным историческим изменениям.

Например, французская революция отменила феодальную собственность, заменив ее собственностью буржуазной.

Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности.

Но современная буржуазная частная собственность есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими 11 .

В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности.

Нас, коммунистов, упрекали в том, что мы хотим уничтожить собственность, лично приобретенную, добытую своим трудом, собственность, образующую основу всякой личной свободы, деятельности и самостоятельности.

Заработанная, благоприобретенная, добытая своим трудом собственность! Говорите ли вы о мелкобуржуазной, мелкокрестьянской собственности, которая предшествовала собственности буржуазной? Нам нечего ее уничтожать, развитие промышленности ее уничтожило и уничтожает изо дня в день.

Или, быть может, вы говорите о современной буржуазной частной собственности?

Но разве наемный труд, труд пролетария, создает ему собственность? Никоим образом. Он создает капитал, т..е. собственность, эксплуатирующую наемный труд, собственность, которая может увеличиваться лишь при условии, что она порождает новый наемный труд, чтобы снова его эксплуатировать. Собственность в ее современном виде движется в противоположности между капиталом и наемным трудом. Рассмотрим же обе стороны этой противоположности.

Быть капиталистом - значит занимать в производстве не только чисто личное, но и общественное положение. Капитал - это коллективный продукт и может быть приведен в движение лишь совместной деятельностью многих членов общества, а в конечном счете - только совместной деятельностью всех членов общества.

Итак, капитал - не личная, а общественная сила. Следовательно, если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую, собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер. Перейдем к наемному труду.

Средняя цена наемного труда есть минимум заработной платы, т. е. сумма жизненных средств, необходимых для сохранения жизни рабочего как рабочего. Следовательно, того, что наемный рабочий присваивает в результате своей деятельности, едва хватает для воспроизводства его жизни. Мы вовсе не намерены уничтожить это личное присвоение продуктов труда, служащих непосредственно для воспроизводства жизни, присвоение, не оставляющее никакого избытка, который мог бы создать власть над чужим трудом. Мы хотим уничтожить только жалкий. характер такого присвоения, когда рабочий живет только для того, чтобы увеличивать капитал, и живет лишь постольку, поскольку этого требуют интересы господствующего класса.

В буржуазном обществе живой труд есть лишь средство увеличивать накопленный труд. В коммунистическом обществе накопленный труд - это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих.

Таким образом, в буржуазном обществе прошлое господствует над настоящим, в коммунистическом обществе - настоящее над прошлым. В буржуазном обществе капитал обладает самостоятельностью и индивидуальностью, между тем как трудящийся индивидуум лишен самостоятельности и обезличен.

И уничтожение этих отношений буржуазия называет упразднением личности и свободы! Она права. Действительно, речь идет об упразднении буржуазной личности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы.

Под свободой, в рамках нынешних буржуазных производственных отношений, понимают свободу торговли, свободу купли и продажи.

Но с падением торгашества падет и свободное торгашество. Разговоры о свободном торгашестве, как и все прочие высокопарные речи наших буржуа о свободе, имеют вообще смысл

лишь по отношению к несвободному торгашеству, к порабощенному горожанину средневековья, а не по отношению к коммунистическому уничтожению торгашества, буржуазных производственных отношений и самой буржуазии.

Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых. Вы упрекаете нас, следовательно, в том, что мы хотим уничтожить собственность, предполагающую в качестве необходимого условия отсутствие собственности у огромного большинства общества.

Одним словом, вы упрекаете нас в том, что мы хотим уничтожить вашу собственность. Да, мы действительно хотим это сделать.

С того момента, когда нельзя будет более превращать труд в капитал, в деньги, в земельную ренту, короче - в общественную силу, которую можно монополизировать, т. е. с того момента, когда личная собственность не сможет более превращаться в буржуазную собственность, - с этого момента, заявляете вы, личность уничтожена.

Вы сознаетесь, следовательно, что личностью вы не признаете никого, кроме буржуа, т. е. буржуазного собственника. Такая личность действительно должна быть уничтожена.

Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд.

Выдвигали возражение, будто с уничтожением частной собственности прекратится всякая деятельность и воцарится всеобщая леность.

В таком случае буржуазное общество должно было бы давно погибнуть от лености, ибо здесь тот, кто трудится, ничего не приобретает, а тот, кто приобретает, не трудится. Все эти опасения сводятся к тавтологии, что нет больше наемного труда, раз не существует больше капитала.

Все возражения, направленные против коммунистического способа присвоения и производства материальных продуктов, распространяются также на присвоение и производство продуктов умственного труда. Подобно тому как уничтожение классовой собственности представляется буржуа уничтожением самого производства, так и уничтожение классового образования для него равносильно уничтожению образования вообще.

Образование, гибель которого он оплакивает, является для громадного большинства превращением в придаток машины.

Но не спорьте с нами, оценивая при этом отмену буржуазной собственности с точки зрения ваших буржуазных представлений о свободе, образовании, праве и т. д. Ваши идеи сами являются продуктом буржуазных производственных отношений и буржуазных отношений собственности, точно так же как ваше право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса.

Ваше пристрастное представление, заставляющее вас превращать свои производственные отношения и отношения собственности из отношений исторических, преходящих в процессе развития производства, в вечные законы природы и разума, вы разделяете со всеми господствовавшими прежде и погибшими классами. Когда заходит речь о буржуазной собственности, вы не смеете более понять того, что кажется вам понятным в отношении собственности античной или феодальной.

Уничтожение семьи! Даже самые крайние радикалы возмущаются этим гнусным намерением коммунистов.

На чем основана современная, буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии; но она находит свое дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в публич1 ной проституции.

Буржуазная семья естественно отпадает вместе с отпадением этого ее дополнения, и обе вместе исчезнут с исчезновением капитала.

Или вы упрекаете нас в том, что мы хотим прекратить эксплуатацию детей их родителями? Мы сознаемся в этом преступлении.

Но вы утверждаете, что, заменяя домашнее воспитание общественным, мы хотим уничтожить самые дорогие для человека отношения.

А разве ваше воспитание не определяется обществом? Разве оно не определяется общественными отношениями, в которых вы воспитываете, не определяется прямым или косвенным вмешательством общества через школу и т. д.? Коммунисты не выдумывают влияния общества на воспитание; они лишь изменяют характер воспитания, вырывают его из-под влияния господствующего класса.

Буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми внушают тем более отвращения, чем более разрушаются все семейные связи в среде пролетариата благодаря развитию крупной

промышленности, чем более дети превращаются в простые предметы торговли и рабочие инструменты.

Но вы, коммунисты, хотите ввести общность жен, - кричит нам хором вся буржуазия.

Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства. Он слышит, что орудия производства предполагается предоставить в общее пользование, и, конечно, не может отрешиться от мысли, что и женщин.постигнет та же участь.

Он даже и не подозревает, что речь идет как раз об устранении такого положения женщины, когда она является простым орудием производства.

Впрочем, нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жен у коммунистов. Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда.

Наши буржуа, не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жены и дочери их рабочих, не говоря уже об официальной проституции, видят особое наслаждение в том, чтобы соблазнять жен друг у друга.

Буржуазный брак является в действительности общностью жен. Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жен официальную, открытую. Но ведь само собой разумеется, что с уничтожением нынешних производственных отношений исчезнет и вытекающая из них общность жен, т. е. официальная и неофициальная проституция.

Рабочие.не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет. Так как пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса 12 , конституироваться как нация, он сам пока еще национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия.

Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни.

Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение. Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата.

В той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, уничтожена будет и эксплуатация одной нации другой.

Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой.

Обвинения против коммунизма, выдвигаемые с религиозных, философских и вообще идеологических точек зрения, не заслуживают подробного рассмотрения.

Нужно ли особое глубокомыслие, чтобы понять, что вместе с условиями жизни людей, с их общественными отношениями, с их общественным бытием изменяются также и их представления, взгляды и понятия, - одним словом, их сознание?

Что же доказывает история идей, как не то, что духовное Производство преобразуется вместе с материальным? Господствующими идеями любого времени были всегда лишь идеи господствующего класса.

Говорят об идеях, революционизирующих все общество; этим выражают лишь тот факт, что внутри старого общества образовались элементы нового, что рука об руку с разложением Старых условий жизни идет и разложение старых идей.

Когда древний мир клонился к гибели, древние религии были побеждены христианской религией. Когда христианские идеи в XVIII веке гибли под ударом просветительных идей, феодальное общество вело свой смертный бой с революционной в то время буржуазией. Идеи свободы совести и религии выражали в области знания лишь господство свободной конкуренции.

"Но", скажут нам, "религиозные, моральные, философские, политические, правовые идеи и т. д., конечно, изменялись в ходе исторического развития. Религия же, нравственность, философия, политика, право всегда сохранялись в этом беспрерывном изменении.

К тому же существуют вечные истины, как свобода, справедливость и т. д., общие всем стадиям общественного развития. Коммунизм же отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность, вместо того чтобы обновить их; следовательно, он противоречит всему предшествовавшему ходу исторического развития".

К чему сводится это обвинение? История всех доныне существовавших обществ двигалась в классовых противоположностях, которые в разные эпохи складывались различно.

Но какие бы формы они ни принимали, эксплуатация одной части общества другою является фактом, общим всем минувшим столетиям. Неудивительно поэтому, что общественное сознание

всех веков, несмотря на все разнообразие и все различия, движется в определенных общих формах, в формах сознания, которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов.

Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого.

Оставим, однако, возражения буржуазии против коммунизма. Мы видели уже выше, что первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии.

Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. в. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил.

Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения, т. е. при помощи мероприятий, которые экономически кажутся недостаточными и несостоятельными, но которые в ходе движения перерастают самих себя 13 и неизбежны как средство для переворота во всем способе производства.

Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах.

Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены следующие меры:

1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.

2. Высокий прогрессивный налог.

3. Отмена права наследования.

4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.

5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.

6. Централизация всего транспорта в руках государства.

7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.

8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.

9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней 14 .

10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т. д.

Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова - это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса.

На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.