Как багратион победил на любовном фронте наполеона. Тайная служба «Обнаженного Ангела
ТРИ ЕКАТЕРИНЫ ПЕТРА БАГРАТИОНА
Черным кажется, влажным, ночным,
И чего на лету ни коснется -
Все становится сразу иным.
И такая могучая сила
Будто там впереди не могила,
А таинственной лестницы взлет.
А.Ахматова
Какой герой не мечтал, чтобы его подвиг был вознагражден любовью прекрасной женщины! В мудрых сказках так и водилось: богатырю в жены доставалась прекраснейшая из прекрасных. В жизни же все устроено менее справедливо...
Генерал Багратион, легендарный герой двенадцатого года... Его называли «львом русской армии». Солдаты его боготворили.
Но то была армия. Здесь Багратиону было полной мерой отмерено и преданности, и любви. Жизнь же мирная - короткие передышки между боями - обделила его теми обыкновенными радостями, что без всяких хлопот достаются большинству.
Между тем в этом стоике билось сердце, не менее других готовое обожать странное загадочное создание - женщину...
Едва эта восемнадцатилетняя красавица появилась в свете, как за ней утвердилась слава отчаянной кокетки. В голубых, из-за близорукости по-детски беспомощных глазах отражалось совсем не то, что было в сердце. Однако далеко не все могли вовремя заметить расставленные силки, и попадались, и страдали.
Встретившись с Екатериной Скавронской на балу в 1800 году, Багратион поначалу сторонился слишком роскошной дочери знаменитой потемкинской племянницы Екатерины Васильевны Скавронской-Литта.
Петр Иванович был уже далеко не мальчик. Он отлично понимал, что для него, солдата, нужна совсем иная подруга жизни. Наверное, тихая и терпеливая, которая способна отрешиться от всего: дворцовой круговерти, разговорчивых флигель-адъютантов, легкомысленных подружек, ради него, которого надо ждать с полей сражений, проводя одинокие вечера у колыбели.
Багратион подозревал, что молоденькую Скавронскую это не может устроить. Танцуя с ней, он старался унять предательски громко стучавшее сердце, был на глазах у нее очень любезен с другими дамами. Его хитрость отстраниться от кокетливой красавицы, должно быть, принесла бы свои плоды. Но на горе Багратиона Екатерина Павловна решила затеять свою игру.
Ее увлекла мысль, от которой, кажется, кровь в жилах бежала быстрее: завладеть сердцем человека прославленного и известного, вскружить голову, заставить страдать того, кто презирал все опасности на свете.
...«Уже один швейцарский поход мог бы составить славу Багратиона - без него померкла бы слава Суворова и его чудо-богатырей», - писали о князе Петре Ивановиче. Но все слова меркли перед теми превосходными характеристиками, которые ему давал сам великий генералиссимус. Чуть ли не в каждой реляции с театра военных действий он подчеркивал личное мужество своего молодого сподвижника. Все понимали, на ратном небосклоне России появилась яркая полководческая звезда. Имя тридцатипятилетнего генерал-майора, овеянного романтической славой, было у всех на устах.
Уязвленная упорным нежеланием Багратиона идти на сближение, Скавронская перешла в решительное наступление. На одном из балов она сама подошла к Петру Ивановичу и сказала, что храброму воину не к лицу избегать слабой женщины.
Перчатка была брошена. Багратион принял вызов. В этом поединке он оказался безоружен и влюбился в молодую красавицу, не подозревая подвоха, со всем пылом и безоглядностью темпераментного южанина.
Как только Екатерина Павловна поняла, что цель достигнута и герой у ее ног, азартное чувство охотника оставило ее. Она дала понять Петру Ивановичу, что рассчитывать на взаимность тот не может.
Удар был неожиданным, коварным, а доверчивый Багратион выглядел слишком ошеломленным, чтобы этого не заметили другие.
Слухи о сердечной ране, нанесенной генералу, дошли до Павла I, и он решил дело без долгих церемоний. Петру Ивановичу было приказано задержаться после дежурства, а Екатерине Васильевне Скавронской прибыть во дворец вместе с дочерью, одетой непременно в венчальное платье. Птицелов, таким образом, сам попался в сети.
Драматизм ситуации усугубился еще и тем, что принявшая такой неожиданный поворот интрижка с Багратионом совпала для Екатерины Павловны с семейным скандалом. Обе сестры Скавронские были влюблены в одного и того же человека - графа Павла Палена. Тот же предпочел младшую, Марию. Екатерина не смогла примириться с потерей, во всем обвиняла коварную сестру и на всю жизнь с ней рассорилась.
И вот, повинуясь приказу, в пять часов вечера 2 сентября 1800 года невеста в сопровождении родственников прибыла в придворную церковь Гатчинского дворца, где ее ожидали дежурный пресвитер Николай Стефанов и тридцатипятилетний жених - Багратион. При их венчании присутствовали Павел I и императрица Мария Федоровна.
Екатерина Павловна Багратион
«Блиц-венчание», как отмечал камер-фурьерский журнал, завершилось «вечерним столом». Вероятно, невеста в парадном «русском» платье и с бриллиантовыми украшениями, подаренными в день свадьбы императрицей, как и жених, лишь вчера не помышлявший о супружеском союзе со Скавронской, были во власти сложных чувств.
Вот суждения генерала Ланжерона об этой истории: «Когда Багратион приобрел известную славу в армии, он женился на маленькой племяннице кн. Потемкина... Эта богатая и блестящая партия не подходила к нему. Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив. Его жена была настолько бела, насколько он черен; она была красива, как ангел, блистала умом, самая живая из красавиц Петербурга, она недолго удовлетворялась таким мужем...»
Кое в чем Ланжерон сгущал краски. Судя по портретам, а их осталось не так уж мало, Багратион не был ни «черен», ни «уродлив». Другое дело, что его внешность отличалась своеобразным кавказским колоритом, который некоторым резал глаз в сравнении с классической красотой юной супруги. Выражением «только солдат» Ланжерон, видимо, хотел сказать о неловкости и неуклюжести Багратиона. Между тем остались сведения, что Петр Иванович был человек вполне светский, отнюдь не чуждался общества и порой даже открывал балы в паре с дамой.
Ланжерон уловил внутреннюю чужеродность новобрачных. К мысли об этом, право, было нетрудно прийти.
Несомненно одно - эта насильственная свадьба стала началом семейной драмы, глубоко затаенного несчастья Петра Ивановича. Он и его жена остались для биографов полководца «лжесупругами». Разумеется, на Екатерину Багратион потрачено много черной краски. Главное обвинение - нелюбовь к мужу. Никогда не принимался во внимание факт навязанного замужества, сам по себе не предвещавший ни любви, ни согласия.
Однако поначалу ничто не предвещало близость семейной драмы. После медового месяца, проведенного в Гатчине, и скорого переезда в Петербург жизнь каждого из молодоженов пошла по своему, уже заведенному кругу.
Петр Иванович служил, Екатерина Павловна прилежно исполняла обязанности светской дамы.
После официального придворного траура по поводу смерти Павла I, убитого заговорщиками 11 марта 1801 года, жизнь двора была даже оживленнее, чем прежде. Багратион посещал со своей женой балы, танцевальные и музыкальные вечера, но завсегдатаем дворцов ему не удавалось стать. Да он к этому и не стремился. По сути дела, все его время поглощала служба - егерский батальон Багратиона считался лучшим в петербургском гарнизоне.
Положение известного генерала и круг светских знакомств, значительно расширившийся с женитьбой, требовали больших средств. А их у Петра Ивановича не было. Жил он всегда исключительно на свое жалованье. Для того чтобы как-то свести концы с концами, на продажу шли деревни, пожалованные за боевые отличия. Когда появлялись деньги, в квартире Багратиона, которую он нанимал, так как своего дома у супругов не было, пир шел горой. Денис Давыдов в своих воспоминаниях писал: «Он любил жить роскошно, всего у него было вдоволь, но для других, а не для него. Сам он довольствовался весьма малым...» Вот этого нельзя было сказать о Екатерине Павловне, чье приданое, терзаемое безумными тратами, таяло, как сугроб на мартовском солнце.
Неумение жить по средствам было, наверное, единственной чертой, роднившей супругов. Во всяком случае, новая родня Багратиона была очень озабочена крепнувшими связями с кредиторами и растущими долгами зятя и дочери. Принято считать, что Петр Иванович был холодно принят родственниками жены, что их грызла мысль о более завидной партии для красавицы Екатерины. Конечно, в отношении богатства Багратион не мог равняться со Скавронскими-Литта. Но что касается знатности... Тут Петр Иванович, происходивший из древнего рода грузинских царей, мог дать десять очков вперед фамилии жены, выплывшей из небытия в начале XVIII столетия благодаря бойкой служанке в доме пастора Глюка.
И все-таки остались свидетельства того, что отношения Багратиона с родней жены были доброжелательные и сохранились таковыми даже после окончательного отъезда Екатерины Павловны за границу.
Это произошло в 1805 году и подвело итог первому и последнему «супружескому пятилетию» Багратиона. Да и оно не было отмечено особой привязанностью Екатерины Павловны к дому. Судя по всему, «охота к перемене мест» овладела ею вскоре после свадьбы. Петр Иванович не препятствовал путешествиям жены. Он и сам не раз собирался поехать в теплые края вместе с нею.
В феврале 1802 года он обращался к чиновнику государственного казначейства Д.И.Трощинскому с настоятельной просьбой выдать из причитающихся за продажу деревни денег «хотя 30 тысяч рублей. Мне прекрайняя в них нужда...» Деньги были ему нужны для поездки за границу с Екатериной Павловной. Однако то долги и безденежье, то дела службы прочно удерживали Багратиона дома.
Осенью 1805 года Петр Иванович все же покинул пределы Отечества. Он отправился на войну, Екатерина Павловна же - на поиски острых ощущений в европейских столицах. Их петербургское жилище, так и не обжитое, не согретое семейным теплом, опустело, и теперь уже навсегда...
В постоянных метаниях из государства в государство «блуждающая княгиня» словно искала и не находила себе пристанища, сделав, по словам современников, из своей кареты как бы второе отечество. Эффект, который она производила, должно быть, изрядно тешил ее тщеславие. Все в этой женщине удивляло, вызывало смятение чувств: восхитительная внешность, обилие роскошных нарядов, непривычная даже для Европы смелость поведения, огромное состояние, расточаемое в безумных тратах. Она сводила с ума поэтов и членов королевских семейств.
Принц Людвиг порвал из-за Екатерины Багратион старинную любовную привязанность, шокировав этим общество.
Гёте был сражен ее красотой. Кстати он, видевший Екатерину Павловну в 1807 году в Карлсбаде, оставил выразительный портрет княгини. «Чудный цвет лица, алебастровая белизна кожи, золотистые волосы, таинственное выражение...» Он добавлял: «При своей красоте и привлекательности, она собрала вокруг себя замечательное общество». Наблюдая успехи княгини Багратион, один из свидетелей ее европейского триумфа справедливо замечал, что «на это одних денег недовольно, надобно уменье, любезность, ловкость...».
Безусловно, всем этим Екатерина Павловна обладала в полной мере. Однако что в этом самому Багратиону? При живой жене он чувствовал себя то ли вдовцом, то ли разведенным. Трудно в одиночку переживать горе. Быть может, еще труднее, чем блистательный час славы...
В сражении при Шенграбене Багратион не только сохранил от верной гибели свой шеститысячный отряд, но этими малыми силами сумел сдержать тридцатитысячный корпус Мюрата.
«Я сегодня воспользовался воскресеньем и объездил почти всех знакомых, важных и не важных, и у всех только и слышно, что о Багратионе. Сказывали, что генерал Кутузов доносит о нем в необыкновенно сильных выражениях». Эта дневниковая запись красноречиво свидетельствует о степени популярности героя Шенграбена. Москва собиралась устроить ему достойную встречу. Каждый хотел попасть на чествование Багратиона, чтобы «поближе увидеть этого витязя, который сделался так дорог сердцу каждого русского». Каждого русского - но не Екатерины Павловны, продолжавшей оставаться в прекрасном далеке и не разделившей с мужем час его торжества.
Прием в Английском клубе был не единственным. По Москве и Петербургу прокатилась волна балов и праздников в честь героя Шенграбенского сражения. И не случайно - в ту пору не было в русской армии генерала, способного соперничать с Петром Ивановичем в благоговейном отношении соотечественников. Однако, как это всегда бывает, его популярность вызывала повышенный интерес к его личной жизни. А именно ее-то генерал хотел бы оградить от постороннего взгляда.
Конечно, небрежение жены, ее вызывающее поведение и, как следствие, пересуды в обществе больно задевали. Но заставить умолкнуть и сочувствующих, и злорадствующих было не в его силах. Гнев и досада Петра Ивановича выливались в строчках немногих сохранившихся писем тем, кому он доверял: «Если бы я и был недоволен моею женою, это я. Какая кому нужда входить в домашние мои дела», «...она, кто бы ни была, но жена моя. И кровь моя всегда вступится за нее. И мне крайне больно и оскорбительно, что скажут люди и подумают...»
Последняя фраза приоткрывает завесу над малоизвестным эпизодом, когда жен отличившихся военачальников решено было наградить орденами, а княгиня Багратион оказалась обойденной. С точки зрения здравого смысла это было абсолютно справедливо. Но самолюбие Багратиона было чрезвычайно уязвлено. Он порывался даже уйти в отставку. Екатерина Павловна носила его фамилию, и, по разумению Петра Ивановича, этого было вполне достаточно. Никогда сам не искавший ни наград, ни благоволения сильных мира сего, он настойчив в убеждении, что его жена достойна даже более почетной награды, чем все прочие: «Ее надо наградить отлично, ибо она жена моя...»
Кажется, нет такой легенды, в которую не был готов уверовать оставленный муж, дабы доказать обществу, что Екатерина Павловна добродетельная женщина, в силу особых обстоятельств принужденная разлучиться с ним. И эти особые обстоятельства он отыскивает в запутанной и действительно далеко не безмятежной истории Скавронских.
После смерти Павла Скавронского мать его жены, Екатерина Васильевна, вышла замуж за тридцатипятилетнего итальянца, осевшего в России, графа Литту. Это была заметная личность в Петербурге: великан, с голосом, гремевшим, как «труба архангела при втором пришествии», жизнелюбец и оригинал. Правда, ходили слухи, что после смерти супруги граф Литта энергично защищал семейное богатство от притязаний родственников, в том числе и падчерицы Екатерины Павловны Скавронской-Литта- Багратион.
Во всяком случае, Багратион был уверен и уверял других, что отношения с отчимом грозят его жене смертельной опасностью и именно это послужило причиной ее отъезда из России. Он пытался вызвать к ней сочувствие: «Она была в доме матери хуже служанки». Что касается необыкновенных обстоятельств их свадьбы, то Багратион со своей стороны заверял: «...я женился с теми намерениями, что честный человек...», то есть по велению сердца, любя свою избранницу и желая стать ей опорой. Благородная его натура была далека от какого-либо недоброжелательства к супруге, заставлявшей его столько раз испытывать мучительные приступы ревности и ставившей порой в невыносимые обстоятельства.
Например, в июле 1809 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось уведомление о том, что «генерал-лейтенантша княгиня Екатерина Павловна Багратион, урожденная графиня Скавронская, по случаю пребывания ее вне государства» по всем имущественным вопросам просит обращаться к князю Куракину. Таким образом, Петр Иванович как бы полностью скидывался ею со счета.
Но великодушие ни разу не изменило Багратиону. Он продолжал заботиться о жене и брал на себя нелегкую миссию переговоров с тещей, раздраженной безудержным мотовством дочери, хлопоча, чтобы та погасила ее долги. Денег и только денег постоянно требовала Екатерина. На этой почве возникали беспрестанные недоразумения, тяжбы, займы, продажи, закладные, что грузом висли на шее Багратиона. Даже десять его генеральских заработков не смогли бы удовлетворить расточительную красавицу. Но что было делать? В его представлении женщина, носящая его фамилию, продолжала оставаться нераздельным с ним существом. «Однако она жена моя, и я ее люблю конечно». В этой фразе весь Багратион. Нет ни одной ситуации, в которой он повел бы себя не как настоящий мужчина и рыцарь.
Долго и отчаянно звал Багратион жену в Россию. Он бомбардировал ее письмами с таким упорством, что даже знакомые уговаривали Екатерину Павловну черкнуть мужу хоть строчку. Иногда Екатерина Павловна удостаивала Багратиона ответом. Легко представить, каким напряжением воли удавалось смирять гордому кавказцу самолюбие, чтобы просить посредников склонить княгиню к возвращению домой. В ответ она жаловалась, что больна, а посему принуждена лечиться в Европе. Однако громадные суммы расходов свидетельствовали о том, что княгиня Багратион в высшей степени здорова и полна энергии. Светские знакомцы, впрочем, не отказывали себе в удовольствии осведомиться у Петра Ивановича о самочувствии жены...
Не раз Багратион собирался к Екатерине сам, но то окаянное безденежье, то военная кампания рушили его планы.
Тем временем княгиня Багратион без особого труда завоевывает австрийскую столицу. Самая модная, блестящая, заставляющая о себе говорить женщина. «Ее туалеты и экипажи отличаются неслыханною оригинальностью», - заносит в свой дневник княгиня Мелания Меттерних. Но не это выдвигает Екатерину Багратион в ряд самых примечательных личностей, осевших в Вене. Ее салон сделался оплотом антинаполеоновского влияния. Ненависть к диктатуре, установившейся во Франции, стала толчком к совершенно новой сфере деятельности. Екатерина Павловна как бы заступила на негласный дипломатический пост, объединив вокруг себя весьма влиятельных и авторитетных европейцев - противников Наполеона.
Под воздействием энергичной, умевшей вербовать себе сторонников княгини подверглось бойкоту французское посольство в Вене. Из ее дома распространялась антифранцузская пропаганда. «Тут составлялись заговоры против лиц, стоявших у власти, - пишет свидетель тех событий, - здесь зарождались оппозиционные страсти... В результате горсть русских галлофобов заняла в Австрии положение влиятельной партии».
Знаменитый француз - историк Вандаль, посвященный в тонкости и хитросплетения светско-дипломатической жизни в Европе, указывал совершенно конкретно: «В открытой против нас кампании главным помощником Разумовского (русского посла в Вене. - Л.Т.) была женщина, княгиня Багратион. Княгиня на деле играла в политике ту роль, о которой в то время мечтали многие русские дамы высшего света»...
Надо сказать, что эта роль ей вполне удалась. Во многом разделяя те чувства, что владели ее соотечественниками в эпоху наполеоновского нашествия, княгиня Багратион не упускала случая подчеркнуть свою принадлежность России. В 1815 году, во время Венского конгресса, она устроила грандиозный бал в честь императора Александра I, который называл очаровательную соотечественницу «интимным другом».
Видимо, к этому времени относится и следущее свидетельство: «Тайным агентом России называли, например, красавицу княгиню Екатерину Багратион, умную и ловкую интриганку, но женщину в высшей степени легкомысленную; император Александр бывал у нее по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения».
После 1815 года княгиня Багратион перебралась в Париж. Войдя во вкус, свой роскошный особняк на Елисейских полях она сделала средоточием политических секретов. Донесения тайной полиции, посчитавшей нужным подкупить слуг княгини, как нельзя лучше свидетельствуют о том, что верная себе Екатерина Павловна удачно сочетала интересы, так сказать, общественные и личные.
«Сегодня утром, - сообщается в донесении от 27 мая 1819 года, - прибыл из Брюсселя курьер к генералу Поццо ди Борго, русскому послу. Княгиня Багратион ожидала с этим курьером письма, но, по-видимому, ничего не получила. Эта дама очень известна в высшем обществе, благодаря своим политическим связям и кокетству. В понедельник вечером, довольно поздно, ушли от нее два поляка, и один из них, граф Станислав Потоцкий, вернулся обратно. Подобные проделки случаются часто, и героями их бывают то один, то другой, т.е. княгиня очень переменчива. У нее бывают личности всякого рода и придворные...»
К личностям «всякого рода» доноситель мог бы спокойно отнести всех знаменитостей Парижа, таких как Стендаль, Бенжамен Констан, де Кюстин, звезд художественного и музыкального мира и даже греческую королеву. Екатерина Павловна по-прежнему умудрялась возбуждать к себе всеобщий интерес. В бумагах Бальзака есть запись о том, что читающая публика признала в одной из его героинь «дочь холодной России, княгиню Багратион». Вероятно, ее экзотическая фамилия в какой-то степени тоже способствовала этому. Грузия лишь в 1801 году стала частью Российской империи. И княгиня Багратион как бы несла на себе знак таинственной земли, родом из которой был ее знаменитый муж. В память о нем в селе Кожино под Арзамасом она распорядилась поставить церковь.
Можно сказать точно: Петр Иванович тоже, несмотря ни на что, не забывал ту, с которой стоял перед алтарем Гатчинской церкви. Незадолго до гибели он заказал художнику Волкову два портрета: свой и жены. Воистину у каждого сердца - своя загадка...
Время щадило Екатерину Павловну. Остались воспоминания современников о том, что и в тридцать лет у нее была фигура пятнадцатилетней девушки. Уже в 30-х годах она вышла замуж за английского генерала Карадока, но скоро с ним рассталась, не пугаясь подступавшего одиночества.
Умерла княгиня Багратион в весьма преклонном возрасте в 1857 году. Маленькая заметка из французской газеты, опубликованная в России, сообщала, что княгиню похоронили в Венеции. Вероятно, она туда перебралась, как и все русские, покинув по требованию властей Париж во время Крымской войны. По другой версии, Екатерина Павловна окончила свои дни в Париже. Но могилы не сохранилось. Быть может, она уничтожена, как «беспризорная».
Слишком долго сюда никто не приходил...
Екатерина Федоровна Долгорукая
«Никого я так не любил, как вас, и ни к кому от роду не был так привязан, как к вам, хотя вы и будете хохотать и говорить, что, как я смею писать. Но воля ваша, я люблю правду говорить...»
Это строчки из письма Багратиона к еще одной Екатерине - княгине Екатерине Федоровне Долгорукой. Обнаружены они совсем недавно. Листки бумаги, пропитанные почти двухвековой пылью, доносят до нас живое, горячее чувство Багратиона к доселе неизвестной адресатке.
«Багратион, не знавший никакого другого языка, кроме русского, и на этом языке не мог написать ни реляции, ни записки, ни письма без ошибки», - вспоминают современники, и это, видимо, правда. Неразборчивый почерк, весьма приблизительное представление об орфографии, но через мгновение обо всем этом забываешь, подпав под магию багратионовской строки. А она - точный слепок с его характера: прямого и ясного. Забирает в плен энергия и пронзительная искренность каждого слова. Тут не приходит на ум: верить - не верить. Конечно же верить - так же страстно, как и написано!..
Петру Ивановичу, видимо, от природы было дано владение пером. Особенно выразительно он писал, когда что-то воодушевляло его. «Прощальный приказ князя Багратиона был одним из самых трогательных и хорошо написанных статей, которые я когда-нибудь читал в России», - свидетельствовал один из кутузовских генералов. Однако многие были уверены - этого заблуждения не избежали даже современники князя Петра, - что этот суровый воин не писал ничего, кроме приказов и донесений.
И вот перед нами несколько писем к любимой женщине. Каким, оказывается, остроумным собеседником мог быть Багратион! Каким изысканным комплиментом способен был наградить адресатку. Нет тут перебора по части эпитетов, витиеватости и многословия, достаточно распространенных в его эпоху, когда для прекрасных дам превосходных степеней не жалели. Армейская привычка сказывалась - Багратион писал кратко. Но откуда знал он ведомое лишь поэтам - «как сердцу выразить себя?».
Вот наконец он получил от Екатерины Федоровны долгожданное письмо. «Признаюсь вам, читавши оное, в сердце моем производилось большое волнение. Знаете, как говорится: «тук-тук...».
Представьте себе генерала во весь рост со шпагой в руке, шагающего под свинцовым дождем Шенграбена. И это - от «ее» письма! - «тук-тук...».
Кто же она, заставлявшая биться сильнее обычного сердце, привычное к канонадам и разрывам снарядов?
Дочь обер-гофмаршала князя Федора Сергеевича Барятинского, женатого на княжне Марии Васильевне Хованской, родилась в 1769 году. Девушке исполнилось шестнадцать лет, когда родители повезли ее на бал- маскарад в Аничков дворец.
Русский двор всегда славился красавицами. Отцветали одни, их сменяли другие, но цветник оставался благоухающим, свежим, приводящим в восторг каждого зрячего. И когда на празднике, данном в честь Екатерины Великой, появилась еще никому не ведомая Екатерина Барятинская, садовнику - а его роль в тот вечер выполнял Потемкин - стало ясно, что в оранжерее расцвела роза редкой прелести. Очень высокая, с роскошными темными волосами, юная дебютантка очаровала всех не только поистине торжествующей, королевской красотой, но и редкой грацией, которую сумела показать в танце. Девушка явно была призвана украсить двор, и скоро ее пожаловали во фрейлины.
Молодая Барятинская недолго пребывала в девицах, и в семнадцать лет она стала женой генерал-поручика князя Василия Васильевича Долгорукого. Супругов связывала искренняя любовь, и, когда началась турецкая кампания, Екатерина, только что родившая сына, ни за что не хотела разлучаться с мужем и отправилась с ним на войну.
Затянувшаяся осада турецких крепостей заставила Потемкина предпринять кое-какие шаги, дабы не скучать. Великий мастак украшать себе жизнь, он устраивал балы в своем дворце-землянке, правда, не такие пышные, как в Аничковом, но не менее веселые. Царицей этих балов стала молодая супруга князя Долгорукого. Светлейший, приметивший ее еще на балу в Аничковом, увлекся серьезно, но, кажется, без взаимности. Не привыкший к неудачам, Потемкин осаждал Екатерину Федоровну с не меньшим упорством, чем Измаил. Кстати, по уверению современников, он ускорил штурм крепости ради того, чтобы доставить удовольствие молоденькой генеральше захватывающими звуками ночной тревоги и стопушечной пальбой.
Однако все было напрасно: и роскошные праздники в ее честь, и атласные туфельки, за которыми фельдъегеря отправлялись прямо в Париж с дунайских берегов. Долгорукая обладала характером твердым и рассудительным.
И все же, как всякой женщине, ей доставляло удовольствие купаться в волнах всеобщего благоговения. И надо сказать, что скромному ординарцу мужа тут удалось занять более заметное место, чем светлейшему.
Каков он был, двадцатитрехлетний Багратион? Чем понравился избалованной красавице худой, с густой шапкой жестких волос молодой человек, еще только подступавший к своей легендарной славе?
Его ровесники были в куда более высоких чинах - их записывали в гвардию с младенческого возраста. Петру же предстояло каждый шаг по служебной лестнице оплатить кровью и смертельным риском. «Самое прекрасное после вдохновения - это самоотверженность; вслед за поэтом первым идет солдат», - сказал Альфред де Виньи. И вот тут становится понятен интерес Екатерины Федоровны к тому, кто состоял всего лишь в скромной должности ординарца.
В декабре 1788 года Багратион в составе Кавказского мушкетерского полка участвовал в штурме Очакова. Это было одно из самых ожесточенных и кровопролитных сражений: Багратион одним из первых ворвался в крепость.
Его изумительная личная храбрость покорила даже Потемкина. Он, главнокомандующий русской армией, произвел ординарца генерала Долгорукого из подпоручиков сразу в капитаны. Воинская доблесть! Это ли не лучшая аттестация мужчины в глазах женщины!
Не могла Екатерина Федоровна не замечать и того, что, конечно же, отличало Багратиона от богатых, опекаемых влиятельными родственниками сослуживцев. В карманах его не водилось лишних монет. И ждать их было неоткуда. Это диктовало стиль поведения, несколько отличный от принятого в потемкинском лагере. От Багратиона веяло мужественной сдержанностью. Среди изнеженных сибаритов он казался стоиком.
Конечно, ему трудно было тягаться в образованности с теми, кто значился в поклонниках прекрасной княгини Долгорукой. Но не заметить щедрой природной одаренности Багратиона было невозможно: «...ум, когда он говорил и о самых обыкновенных вещах, светился в глазах его...»
Почти ровесники, Долгорукая и Багратион тянулись друг к другу, каждый выбрав из толпы другого, как наиболее яркую, заметную, интересную личность.
Красота Екатерины Федоровны в сочетании с ее безусловной неординарностью не могла оставить Багратиона равнодушным. Она же в нем верно определила самородка, человека той редкой неукротимой породы, которого, если он надел мундир, первым встречает или пуля, или слава.
С присущей ему прямотой Багратион, не знавший полутонов и недомолвок, называет их отношения любовью. До конца его жизни она остается человеком, которому он доверял, как никому.
О том, что письма к Екатерине Федоровне являлись его исповедью, Багратион писал сам. Он не утаивал от нее ничего. По этим письмам видно, какой незатягивающейся раной была для него «блуждающая» жена и то, что их семейная неурядица подкармливала сплетников и злоязычников.
Ни одно из посланий Багратиона к Екатерине Федоровне не обходилось без слов любви. Судя по всему, она не раз пыталась перевести бурные излияния своего поклонника в более спокойное русло. Но тщетно, Багратион остается Багратионом: «На что мне твоя благодарность? Мне нужна дружба твоя и память верная. Вот что дороже всего».
Идут годы. Багратион служит. Долгорукая блистает в свете. Наделенная сценическим талантом, именно Екатерина Федоровна ввела в Петербурге моду на домашние спектакли, в которых принимала живейшее участие. Она считалась одной из самых изысканных женщин Петербурга. Это, впрочем, не мешало ей оставаться заботливой матерью и хозяйкой дома. У Долгорукой было трое детей: сыновья Василий и Николай, дочь Екатерина...
С воцарением Павла I родители Екатерины Федоровны, к которым благоволила почившая императрица, подверглись опале и уехали во Францию. Вскоре за ними в Париж приехала княгиня Долгорукая. Она быстро вошла здесь в моду. Всех поражала ее оригинальная внешность, необычные, экстравагантные туалеты и бриллианты, которыми она любила осыпать себя с головы до ног.
Знаменитая французская художница Виже-Лебрен, писавшая, кажется, всех прекрасных соотечественниц и не менее прекрасных россиянок, и та, словно не доверяя своей кисти, дополняет портрет Долгорукой восторженными словами: «Красота ее меня поразила: черты ее лица были строго классические, с примесью чего-то еврейского, особенно в профиле; длинные темно-каштановые волосы падали на ее плечи, талия ее была удивительная, и во всей ее особе было столько же благородства, сколько и грации».
Художница и ее модель подружились. Виже-Лебрен увидела в ней не только представительницу высшей российской знати, но и человека содержательного и глубокого. Недаром она изобразила Екатерину Федоровну с раскрытой книгой.
Появление Екатерины Федоровны при наполеоновском дворе произвело необычайный эффект.
С царственной осанкой княгиня в драгоценностях умопомрачительной стоимости буквально затмила новоявленных аристократок во дворце в Сен-Клу. К тому же она не скрывала презрительного отношения к этому обществу и своими колкими замечаниями в конце концов вызвала неудовольствие Наполеона. Против Долгорукой в печати была развернута кампания. Ей пришлось покинуть Париж. После путешествия по Италии Екатерина Федоровна вернулась в Россию.
С момента знакомства с Багратионом прошло много лет. Они подолгу не виделись, но продолжали писать друг другу. Генерал при каждом удобном случае посылал своей «умнице», «грамотнице» подарки. Когда у Екатерины Федоровны подрос старший сын Василий, она, желая отдать его в надежные руки, обратилась к Багратиону.
Человек щепетильный и принципиальный в вопросах службы, Багратион, идя навстречу просьбе, предупреждал свою «умницу», чтоб ни на какие послабления ее сыну она не рассчитывала: «Дружба и родство у меня прочь. А долг и присяга святы и нерушимы». Однако молодой человек служил отменно, чем, к великой гордости матери, заслужил одобрение Петра Ивановича, представившего его к награде.
Лишь однажды на отношения Багратиона и Екатерины Федоровны легла тень. В 1810 году Петр Иванович был отстранен от командования Молдавской армией и, по существу, попал в опалу. Многие, прежде заискивавшие перед генералом, искавшие его покровительства, отвернулись от него. То, что Долгорукая не проявила в этот трудный момент дружеского участия, не уверила лишний раз в неизменности своих чувств, очень обидело Багратиона. С присущей ему прямотой он сказал ей об этом. Их давняя дружба давала ему право надеяться на бОльшую чуткость с ее стороны. Но отходчивый, не умевший держать досады на сердце Багратион скоро все забыл и простил. Пускался даже на хитрости, чтобы заставить Екатерину Федоровну лишний раз написать ему. Вероятно, ее острый и насмешливый ум, умение судить о всем здраво, беспристрастно давали часто и надолго отлучавшемуся генералу четкую картину того, что происходило в столицах, держали его в курсе событий. Он полностью полагался на правильность ее оценок. Для него Екатерина Федоровна не только прекрасная, но и, что не менее важно, умная женщина.
Именно в письме Долгорукой Багратион высказывает свой взгляд на прекрасный пол вообще: «Правда, я до вертушек никак не охотник. Я люблю умных...» Знаменательное признание! Во всяком случае, оно объясняет не только длительную привязанность Багратиона к Екатерине Федоровне, но и к своей жене, которую многие считали пустой кокеткой.
В одном из писем Екатерина Федоровна, видимо в ответ на оказанную ей услугу, пишет Петру Ивановичу, что признает себя у него «в подданстве». На что получает справедливый упрек в женской хитрости: «Вы тогда отдали себя в подданство, когда не достать, не видеть вас не мог». И полушутя-полусерьезно, в ожидании возможной встречи с ней, продолжает: «Моя милая красавица, чем ты меня наградишь? Шутки на сторону!.. Я ведь не отвяжусь. А надо уже, чтоб были мы душа в душу. Я тут не нахожу никакого порока. И, кажется, я не дурак - вкус имею. Прошу поспешно отвечать, но не по-дипломатически, а дружески. Не прикидывать, что там я старуха, тому и другому подобное, а правду написать...»
Но, видимо, напрасно, подтрунивая над юношески пылкими излияниями друга давно отшумевшей молодости, Екатерина Федоровна напоминает о своем возрасте. Тщетно! Его привязанность к ней неизменна, и возраст здесь ни при чем. Багратион сетует, что она выдерживает между ними дистанцию, и, стремясь сократить ее, то и дело заменяет в письмах «пустое «вы» сердечным «ты»...
Долгую жизнь прожила Екатерина Федоровна, окруженная всеобщим уважением. Овдовела она в 1812 году. Детям дала прекрасное воспитание. На склоне лет получила орден Св. Екатерины Большого Креста - высшую для женщин России того времени награду.
Умерла Екатерина Федоровна в 1849 году, в возрасте восьмидесяти лет, окруженная всеобщим почетом и уважением. Похоронена она рядом с мужем Василием Васильевичем в селе Полуэктове под Рузой.
В мае 1788 года Екатерина II сообщала Потемкину: «Любезный друг, князь Григорий Александрович. Вчерашний день великая княгиня родила дочь, которой дано мое имя, следовательно, она - Екатерина».
Римляне говорили: «Nomen est omen» (имя - это предзнаменование).
Сиятельная бабка встретила появление на свет очередной внучки без особой сентиментальности. Особ женского пола, рождавшихся возле трона, она считала существами бесполезными, обреченными на тусклую и бесцветную жизнь.
Впрочем, императрица, против обыкновения, принимала самое деятельное участие в крестинах. К купели же новорожденную поднесла Екатерина Романовна Дашкова. Трудно в хлопотах двух великих женщин возле новорожденной тезки не увидеть особого знака судьбы, сигналившего из бездны мирозданья: для этой крошки природа вывернет наизнанку все карманы с щедрыми дарами, ничто тусклое и бесцветное не коснется ее. И лишь прихотливая, недоступная человеческому разуму игра судьбы - или игра случайностей? - не позволит этой Екатерине сделать девятнадцатый век продолжением века восемнадцатого, века женщин на русском престоле.
Стоило Багратиону умереть, как его вещи были тщательно досмотрены. Делалось это по прямому указанию Александра I. Более всего императора интересовала переписка генерала с его сестрой. Писем не нашли, но из портфеля Багратиона вынули три миниатюрных портрета: императрицы Марии Федоровны, жены Екатерины Павловны Скавронской-Багратион. И наконец, еще одной Екатерины Павловны, но Романовой, - младшей царской дочери, сестры Александра I.
Если бы не этот портрет - подаренный? - если бы не приглушенные голоса прошлого, намеком, полусловом, но все же обмолвившиеся о потаенной любви Багратиона, - едва ли бы знали о ней. Во всяком случае, в жизнеописании Екатерины Павловны Романовой, принцессы Вюртембергской, о романе над светлыми водами Славянки нет ни слова. Но именно та тщательность, с которой старались «развести» имена генерала и императорской сестры, служит лишним доказательством того, что было о чем стараться.
Царская дочь Екатерина Павловна
Екатерина Павловна Романова была четвертой из дочерей императора Павла I и его супруги Марии Федоровны.
Природа сделала все, чтобы выделить ее из вереницы как бы не отличимых друг от друга принцесс. То, что обычно мешает женщине дерзать, едва подросшей Екатерине было чуждо: «...робость совершенно ей несвойственна; смелость и совершенство, с которым она ездит верхом, способны возбудить зависть даже в мужчинах». И склад ума у Екатерины был мужской: резкий, критический, легко постигавший сложные понятия в самых разных сферах.
«...В ней нет нисколько женской пустоты, религиозной сентиментальности, она обладает... особенною силой мышления; в ее взоре светятся чистые мысли, высшие интересы», - отмечали соотечественники. А один из послов, убедившись во влиянии Екатерины Павловны на всю императорскую семью, доносил своему правительству, что это «принцесса, обладающая умом и образованием, сочетаемым с весьма решительным характером».
Внешность младшей царской дочери заставляла, раз увидев ее, уже не забыть всю жизнь. В мае 1807 года ее среди прочих членов царского семейства случайно повстречал в Павловске известный театрал и бытописатель С.Жихарев. Он записал в своем дневнике: «Великая княжна Екатерина Павловна - красавица необыкновенная; такого ангельского и вместе умного лица я не встречал в моей жизни, оно мерещится мне и до сих пор...»
«Она была совершенная красавица, - вторит Жихареву его современник, - с темными каштановыми волосами и необыкновенно приятными добрыми карими глазами. Когда она входила, делалось как будто светлее и радостнее».
Однако не одним внешним совершенством отметила природа младшую царскую дочь. И не только характером, глубоким, сильным и самобытным. Девушка обладала недюжинными способностями, и, казалось, ее ждал блестящий результат во всем, за что бы она ни бралась. Если она рисовала, то это вовсе не походило на дилетантские упражнения. Ее картины отличались такой профессиональной зрелостью, что люди, понимавшие в этом, говорили: «Не будь она дочерью императора, она в Италии была бы величайшей художницей». Современники отмечали ее незаурядное мастерство рассказчицы, искусство вести увлекательную живую беседу и, чем могли похвастаться немногие из представительниц высшего света, прекрасное владение русским языком!
Багратион знал Екатерину, когда та была еще подростком. С 1800 по 1811 годы на него, шефа лейб-гвардии егерского полка, возлагалась охрана царской семьи, выезжавшей из Петербурга на летние месяцы.
Лагерь разбивался в непосредственной близости от загородных резиденций, сначала Гатчины, затем Павловска. Шла обычная военная жизнь: маневры, ученья, вахтпарады. В то же время пикеты и разъезды егерей круглосуточно следили за территорией, примыкавшей к дворцам. Записывали имена людей, оказавшихся поблизости, проверяли документы, подозрительных направляли к коменданту Багратиону, если только он не находился в боевом походе.
Очевидно, что деликатная обязанность стража и телохранителя ставила Багратиона в особое положение. Она сближала его с венценосной четой и их детьми. Если Павел I благоволил к генералу за служебную безупречность, столь ценимую им, то на Марию Федоровну не могло не действовать обаяние человеческой натуры Багратиона. Этот неустрашимый, презиравший смерть воин в обыденной жизни был скромным, немногословным и сдержанным. Он жестоко страдал от критики и дворцовых пересудов. Ему, в частности, пеняли на отсутствие военного образования. В нем искали изъян, как во всяком, кто поднялся над заурядностью. Императрице легко было растолковать это огорченному герою, даря добрым и внимательным отношением. Он обречен быть чужаком среди тех, для которых жизненный интерес сосредотачивался на интригах, сплетнях, злословии. Багратион - другой. И это отводило ему в глазах императрицы особое место. После убийства ее мужа, Павла I, порфироносная вдова видела в нем едва ли не единственного человека, кому могла доверить жизнь свою и своих детей. В то злополучное 11 марта 1801 года, когда под сводами Михайловского замка разыгралась кровавая драма, Багратиона не оказалось в Петербурге. Вынужденная была отлучка или нет - теперь уже едва ли удастся выяснить. Но в глазах потрясенной женщины, не беспричинно подозревавшей в кознях и злом умысле свое ближайшее окружение, Петр Иванович был чист. А это значило многое.
Однако роман юной Екатерины и сорокалетнего генерала не мог не тревожить императрицу. Младшая дочь, с детства самостоятельная до дерзости, не раз создавала острые ситуации в семействе. Однажды еще девочкой-подростком она увлеклась человеком не их круга, заставив изрядно поволноваться родственников. Правда, Багратион был женат. Но для сумасбродной, умеющей настоять на своем Екатерины это ли препятствие? К тому же невозможно не заметить, что семейная жизнь генерала явно не задалась. Багратион словно вдовец при живой жене. И то благородное достоинство, с которым он несет крест одиночества, способно лишь добавить огня в пылкое сердце дочери. Да, генерал не обладает чертами Аполлона. Но как оригинально, выразительно его лицо! Какой истинной значительностью и редкой мужской статью отмечена его фигура! В темно-зеленом с красным мундире, в блеске эполет, Петр Иванович мгновенно притягивал к себе внимание, едва появившись в зале. Это была редкая птица: все знали и привыкли к тому, что место Багратиона на войне. Как привыкли к тому, что если суждено ему вернуться, то это будет возвращение героя, увенчанного еще одной победой.
Хорошо зная свою дочь, Мария Федоровна понимала, что именно такой человек может покорить ее сердце и воображение. И кажется, это уже произошло. Та особая приязнь, которой дарит Екатерина князя Петра, привлекает внимание не только родственников. Разве можно иначе истолковать дружеский упрек князя Куракина в адрес царской дочери, доведенный до сведения императрицы: «Умоляю, ваше величество, выразить от меня крайнее огорчение о том, что она до сих пор не почтила меня ни одной строчкой, между тем как Багратион получил от нее, как он мне сам говорил, уже три письма»...
Естественно, ничто так не могло обезопасить императорское семейство от нежелательных пересудов или даже вещей более серьезных, чем замужество Екатерины. В 1807 году для нее планировалось три жениха: принц Баварский, принц Вюртембергский и один из сыновей эрцгерцога австрийского Фердинанда. Однако ни с одним из них дело до свадьбы не дошло.
В следующем году претендентом на руку прекрасной россиянки стал император Франции. Вероятно, ответ дошел до Наполеона в более мягкой форме, чем та, которую избрала Екатерина Павловна: «Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца». И все-таки, говорят, Наполеон был сильно раздражен.
1 января 1809 года Екатерина Павловна обручилась с принцем Ольденбургским, а 18 апреля состоялась свадьба. Императрица известила Багратиона о знаменательном событии, и он прислал молодым свои поздравления и свадебный подарок.
Принц Георг Ольденбургский приходился Екатерине двоюродным братом. Сын незначительного немецкого князька, состоявший на русской службе в чине генерал-майора, он ровным счетом ничем не был примечателен, составляя в этом плане разительный контраст со своей супругой. Назначенный тверским, новгородским и ярославским генерал-губернатором, он оставался как бы мужем своей жены. Впрочем, его губернаторство имело для Романовых ту несомненную выгоду, что надежнее всех венчаний отдаляло Екатерину от князя Петра...
Из книги Екатерина Великая автора Павленко Николай ИвановичЧасть I Под скипетром Екатерины
Из книги Эдуард Стрельцов. Насильник или жертва? автора Вартанян АксельМесть Екатерины Фурцевой? Эта версия заслуживает более подробного рассмотрения.«Вечерняя Москва»: «Фурцева (Екатерина Алексеевна Фурцева во второй половине 50-х секретарь ЦК КПСС, член Политбюро, глава московских коммунистов. – А.В.) мечтала выдать свою дочь за
Из книги Михаил Ломоносов автора Баландин Рудольф КонстантиновичВоцарение Екатерины В конце 1761 года Михаил Ломоносов написал две оды - весьма посредственные. Лучше бы он не писал их вовсе. Первая, завершенная 25 ноября, была посвящена юбилею царствования Елизаветы Петровны. Она взошла на трон в 1741 году в результате дворцового
Из книги Лермонтов автора Хаецкая Елена ВладимировнаЗамужество Екатерины Сушковой 28 ноября 1838 года Елизавета Аркадьевна Верещагина передала в письме из Петербурга своей дочери новость: Екатерина Сушкова вышла замуж за дипломата A.B. Хвостова. На этой свадьбе, по ее словам, Лермонтов был шафером, а Е. А. Арсеньева -
Из книги Самые знаменитые истории любви войны 1812 года автора Гречена ЕвсейГлава 8. Незавидный брак князя Петра Ивановича Багратиона Любимый ученик А. В. Суворова генерал от инфантерии князь Петр Иванович Багратион в 1812 году командовал 2_й Западной армией. Его боевым подвигам мог бы позавидовать каждый, но в личной жизни у него все складывалось
Из книги Легендарные фаворитки. «Ночные королевы» Европы автора Нечаев Сергей ЮрьевичРевность Екатерины Медичи Екатерина Медичи, внешне всегда сдержанная и невозмутимая, безумно ревновала короля к неувядающей Диане. Пьер де Бурдей, сеньор де Брантом, в своей книге «Жизнь галантных дам» приводит один эпизод, героев которого узнать несложно. Вот он:«Один
Из книги Фаворитки у российского престола автораФаворитки императрицы Екатерины II У Екатерины II было несколько любимиц-подруг и наперсниц, которым она могла доверить свои самые интимные проблемы и переживания: Анна Никитична Нарышкина, Анна Степановна Протасова и Марья Саввишна Перекусихина. Однако были и такие
Из книги Фавориты у российского престола автора Воскресенская Ирина ВасильевнаФавориты императрицы Екатерины I Алексеевны Прошло 90 лет с тех пор, как в 1534 году у русского престола правительницы Елены Глинской появился первый фаворит. Третьим в 1724 году оказался фаворит Екатерины I - камер-юнкер свиты Её Императорского Величества Виллим Монс
Из книги Шпион номер раз автора Соколов Геннадий ЕвгеньевичЛюбовники и фавориты великой княгини Екатерины Алексеевны и императрицы Екатерины II Фаворитизм при российском престоле в правление Елены Глинской, царевны Софьи, Анны Иоанновны, Анны Леопольдовны и Елизаветы Петровны открыл дорогу для появления любовников у великой
Из книги Русский Нострадамус. Легендарные пророчества и предсказания автора Шишкина ЕленаГлава 15 Портрет Екатерины Третьей У каждого человека есть какое-нибудь увлечение: кто-то сочиняет музыку, кто-то собирает марки, кто-то пишет стихи…Доктор Уард любил рисовать.- Он донимал всех своих знакомых, - рассказывал Иванов, - бесконечными просьбами позировать
Из книги Фельдмаршал Румянцев автора Замостьянов Арсений АлександровичПредсказания судьбы царевича Петра Алексеевича (будущего Петра I) «Хоть царевич и меньший, а быть ему во всем первым. Быть ему и зодчим, и корабелом, и воином. Переменит он порядки на Руси, и хоть солоно придется многим, а будет то хорошо. Побьет он и шведа, и ляхов усмирит, и
Прославившаяся в Европе своей красотой и беспечным поведением.
Биография
Вот что писал об этом союзе генерал Ланжерон :
«Багратион женился на маленькой племяннице [внучатой] кн. Потёмкина… Эта богатая и блестящая пара не подходила к нему. Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив. Его жена была настолько бела, насколько он был чёрен; она была красива как ангел, блистала умом, самая живая из красавиц Петербурга, она недолго удовлетворялась таким мужем….»
«Блуждающая княгиня»
Не имея никаких официальных полномочий, княгиня заступает на негласный дипломатический пост. Она хвастала, что знает больше политических тайн, чем все посланники вместе взятые. Под её влиянием высшее австрийское общество начинает бойкотировать французское посольство. В её лице Наполеон нашёл серьёзного политического противника.
Предположительно, оказывала влияние на своего любовника-министра: «через много лет княгиня с удовольствием вспоминала, что именно она уговорила Меттерниха согласиться на вступление Австрии в антинаполеоновскую коалицию». Также ходили слухи о её связи с саксонским дипломатом Фридрихом фон Шуленбергом (Graf Friedrich von Schulenberg), принцем Вюртембергским, лордом Чарльзом Стюартом и прочими .
Как утверждают, интерес императора составляла не только красота княгини («княгиня Багратион, чье остроумие было еще более обольстительно, нежели цвет лица» ), но и имеющиеся у неё сведения:
«Тайным агентом России называли, например, красавицу княгиню Екатерину Багратион, - писал современник, - умную и ловкую интриганку, женщину в высшей степени легкомысленную. Во время Венского конгресса император Александр бывал у неё по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения» .
Впрочем, насколько истинно то, что княгиня «состояла на секретной службе», неизвестно. Существуют мнения, что она была просто инструментом:
Те хитрости, которые Александр I применил в начале Венского конгресса в борьбе с Меттернихом, были женские хитрости. Желая выведать тайны лукавого дипломата, он овладел симпатиями сначала княгини Багратион, бывшей любовницы Меттерниха, а потом симпатиями герцогини Саган, к которой как раз в эпоху конгресса питал особую нежность сластолюбивый австрийский князь. Известно, что будущие творцы Священного союза ознаменовали свои отношения в ту пору самой скандальной ссорой, и Меттерних в своих мемуарах, весьма, впрочем, лживых, уверял даже, что Александр вызывал его на дуэль.
Дальнейшая жизнь
У неё около восьмидесяти тысяч ливров дохода, она никого не любит, а может быть, её никто не любит! Своего рода женщина-загадка, полурусская парижанка, полупарижская россиянка! Женщина, у которой выходят в свет все романтические произведения, не появляющиеся в печати, самая красивая женщина в Париже, самая обольстительная! (…) Если теперь Феодора презирала любовь, то прежде она, наверное, была очень страстной; опытная сладострастница сказывалась даже в её манере стоять перед собеседником: она кокетливо опиралась на выступ панели, как могла бы опираться женщина, готовая пасть, но готовая также убежать, лишь только её испугает слишком пылкий взгляд; мягко скрестив руки, она, казалось, вдыхала в себя слова собеседника, благосклонно слушая их даже взглядом, а сама излучала чувство. |
Оноре де Бальзак. «Шагреневая кожа» . |
К преклонным годам у княгини отнялись ноги, и лакеи возили её в кресле. Скончалась в возрасте 73 лет, похоронена в Венеции.
Портреты
В литературе
- Stella K. Hershan. «The Naked Angel». ISBN 3-937800-27-1 . Роман о любви Екатерины и Меттерниха.
- Персонаж романа Барбары Картленд «Ледяная дева» .
- Одна из главных героинь исторической повести Михаила Казовского «Катиш и Багратион».
- Упоминается в романе Пикуля «Пером и шпагой»
- Данилова, Альбина Ожерелье светлейшего. Племянницы князя Потёмкина. Биографические хроники. - М.: Изд-во Эксмо, 2006. - 608 с.,ил. (глава «Екатерина», посвящённая Е. Энгельгардт-Скавронской)
В кинематографе
- В историко-биографическом фильме «Багратион » (СССР , ) роль Екатерины Павловны Багратион (Скавронской) исполнила Ирина Алфёрова .
Примечания
- // Русский биографический словарь / под ред. А. А. Половцов - СПб. : 1904. - Т. 18. - С. 525–529.
- //
Племянницы и одновременно фаворитки светлейшего князя Потёмкина.
Свадьба с Багратионом
Вот что писал об этом союзе генерал Ланжерон :
«Багратион женился на маленькой племяннице [внучатой] кн. Потёмкина… Эта богатая и блестящая пара не подходила к нему. Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив. Его жена была настолько бела, насколько он был чёрен; она была красива как ангел, блистала умом, самая живая из красавиц Петербурга, она недолго удовлетворялась таким мужем….»
«Блуждающая княгиня»
В 1805 году княгиня окончательно порвала с мужем и уехала в Европу. Детей у супругов не было. Багратион звал княгиню вернуться, но та оставалась за границей под предлогом лечения. Уехав за рубеж, она сделала, как говорили о ней, «из своей кареты как бы второе отечество». В Европе княгиня Багратион пользовалась большим успехом, приобрела известность в придворных кругах разных стран.
Екатерина скандально прославилась на всю Европу. Прозванная «Le bel ange nu» («Обнажённым Ангелом») за своё пристрастие к прозрачным платьям и «Chatte blanche» («Белой кошкой») - за безграничную чувственность, она вышла замуж за генерала князя Петра Багратиона. От матери она унаследовала ангельское выражение лица, алебастровую белизну кожи, голубые глаза и каскад золотых волос.
В Дрездене она стала любовницей князя Меттерниха и от него в 1810 году родила дочь Клементину , названную в честь отца. Пальмерстон в своих воспоминаниях отмечал, что княгиня носит исключительно белый полупрозрачный индийский муслин , откровенно облегающий её формы.
Обосновавшись в Вене, княгиня становится хозяйкой прорусского антинаполеоновского салона. (Любопытно, что у Меттерниха был роман и с сестрой Наполеона Каролиной , женой Мюрата).
Предположительно, оказывала влияние на своего любовника-министра: «через много лет княгиня с удовольствием вспоминала, что именно она уговорила Меттерниха согласиться на вступление Австрии в антинаполеоновскую коалицию». Также ходили слухи о её связи с саксонским дипломатом Фридрихом фон Шуленбергом (Graf Friedrich von Schulenberg), принцем Вюртембергским, лордом Чарльзом Стюартом и прочими .Не имея никаких официальных полномочий, княгиня заступает на негласный дипломатический пост. Она хвастала, что знает больше политических тайн, чем все посланники вместе взятые. Под её влиянием высшее австрийское общество начинает бойкотировать французское посольство. В её лице Наполеон нашёл серьёзного политического противника.
Л. Третьякова. «Багратион - наши жёны…»
Как утверждают, интерес императора составляла не только красота княгини («княгиня Багратион, чье остроумие было еще более обольстительно, нежели цвет лица» ), но и имеющиеся у неё сведения:
«Тайным агентом России называли, например, красавицу княгиню Екатерину Багратион, - писал современник, - умную и ловкую интриганку, женщину в высшей степени легкомысленную. Во время Венского конгресса император Александр бывал у неё по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения» .
Впрочем, насколько истинно то, что княгиня «состояла на секретной службе», неизвестно. Существуют мнения, что она была просто инструментом:
Те хитрости, которые Александр I применил в начале Венского конгресса в борьбе с Меттернихом, были женские хитрости. Желая выведать тайны лукавого дипломата, он овладел симпатиями сначала княгини Багратион, бывшей любовницы Меттерниха, а потом симпатиями герцогини Саган, к которой как раз в эпоху конгресса питал особую нежность сластолюбивый австрийский князь. Известно, что будущие творцы Священного союза ознаменовали свои отношения в ту пору самой скандальной ссорой, и Меттерних в своих мемуарах, весьма, впрочем, лживых, уверял даже, что Александр вызывал его на дуэль.
Дальнейшая жизнь
У неё около восьмидесяти тысяч ливров дохода, она никого не любит, а может быть, её никто не любит! Своего рода женщина-загадка, полурусская парижанка, полупарижская россиянка! Женщина, у которой выходят в свет все романтические произведения, не появляющиеся в печати, самая красивая женщина в Париже, самая обольстительная! (…) Если теперь Феодора презирала любовь, то прежде она, наверное, была очень страстной; опытная сладострастница сказывалась даже в её манере стоять перед собеседником: она кокетливо опиралась на выступ панели, как могла бы опираться женщина, готовая пасть, но готовая также убежать, лишь только её испугает слишком пылкий взгляд; мягко скрестив руки, она, казалось, вдыхала в себя слова собеседника, благосклонно слушая их даже взглядом, а сама излучала чувство. |
Оноре де Бальзак. «Шагреневая кожа» . |
К преклонным годам у княгини отнялись ноги, и лакеи возили её в кресле. Скончалась в возрасте 75 лет, похоронена в Венеции.
Портреты
В литературе
- Stella K. Hershan. «The Naked Angel». ISBN 3-937800-27-1 . Роман о любви Екатерины и Меттерниха.
- Персонаж романа Барбары Картленд «Ледяная дева» .
- Одна из главных героинь исторической повести Михаила Казовского «Катиш и Багратион».
- Упоминается в романе Пикуля «Пером и шпагой»
- Данилова, Альбина Ожерелье светлейшего. Племянницы князя Потёмкина. Биографические хроники. - М.: Изд-во Эксмо, 2006. - 608 с.,ил. (глава «Екатерина», посвящённая Е. Энгельгардт-Скавронской)
В кинематографе
- В историко-биографическом фильме «Багратион » (СССР , ) роль Екатерины Павловны Багратион (Скавронской) исполнила [Таисия Литвиненко]].
Напишите отзыв о статье "Багратион, Екатерина Павловна"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Багратион, Екатерина Павловна
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг"ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег"вого не пг"ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог"ячих, ты и будешь дуг"ака то ког"чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г"асскажи ты мне пг"о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c"est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N"ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг"и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г"асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг"удно отослать тг"идцать ли, тг"иста ли человек под конвоем в гог"од, чем маг"ать, я пг"ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
В юности великая княжна Екатерина Павловна, любимая сестра Александра I, была увлечена князем Петром Ивановичем Багратионом. Тот был на 23 года старше девушки и женат (правда, несчастливо), но… кому это мешало? Если учесть, что императрица Мария Федоровна избрала своей резиденцией Павловск, а Багратион одно время был его летним комендантом, то место для встреч найти было можно, было бы желание. Вероятно, желание было. Ибо иначе Екатерине Павловне в сентябре 1812 года (К тому моменту она была уже замужем, поскольку, когда Наполеон намекнул Александру, что желал бы получить руку его сестры, наш император тут же выдал ее за герцога Ольденбургского.) не надо было беспокоиться о судьбе своих любовных посланий к Багратиону. Петр Иванович умер от ран 12 сентября 1812 года в Симе, имении князей Голицыных. И уже на следующий день Екатерина вне себя от беспокойства, пишет брату: ради бога, найдите мои письма!!! Давайте послушаем непосредственных участников событий. Оригинал на французском, перевод мой.
Письмо в.к. Екатерины Павловны. Ярославль, 13 сентября 1812.
«…Багратион умер вчера ночью; вестник видел его смерть и один из его адъютантов сказал, что он отошел в мир иной, итак, это правда. Вы помните о моих отношениях с ним и то, что я вам сообщила о том, что у него в руках остались документы, которые могли бы жестоко меня скомпрометировать, если бы попали к посторонним. Он клялся мне сто раз, что уничтожил их, но я знаю его характер и это позволяет мне сомневаться в истинности его слов. Мне бесконечно важно (И вам тоже, смею заметить), чтобы эти акты остались неизвестными. Прошу вас: прикажите наложить печать на эти бумаги и передать их вам, и позвольте мне их просмотреть, чтобы отобрать те их них, что принадлежат мне. Они должны быть или у князя Салагова, который, я уверена, был их хранителем, не знающим, что ему было доверено, в прошлых кампаниях, или у него самого (имеется в виду Багратион). Если вы найдете, что это нельзя сделать таким образом или что есть какой-то другой способ их забрать, сделайте это и немедленно, дело не терпит отлагательств; ради бога, пусть никто не узнает об этом, это может меня ужасно скомпрометировать. Простите, мой дорогой друг, что в такой момент я вам докучаю, с такой несерьезной просьбой..»
П.И.Багратион. Неизвестный художник. 1800-е гг. Музей "Бородинское поле".
Вот больше императору делать нечего, как в этот момент искать письма своей любезной сестрицы. Напомним, что как в это время у него случилась ма-а-а-аленькая неприятность. «Наполеон» называется. С физической точки зрения неприятность действительно не крупная. По одним данным метр шестьдесят, по другим – метр семьдесят ростом. Но от этого не легче. Сентябрь 1812. Французская армия стоит в Москве и, по слухам, собирается идти на Петербург. Тем не менее, император, видимо, обладал не только безграничным терпением, но и безмерно любил сестру. Прочитаем его ответ.
Письмо императора Александра I. Петербург, 24 сентября
«… То, что вы мне сообщили в вашем письме от 13, так тронуло меня, что я тут же отложил свои дела. В тот же момент я приказал найти Салагова. Он был болен, в постели, и смог приехать ко мне лишь на следующий день, 22. Он мне сказал, что было время, когда он был хранителем бумаг усопшего, но что потом по его приказу он отдал их некоему Чекуанову, грузину, служащему псарного двора. Он предложил себя в качестве посланника к этому субъекту, утверждая, что знает шкатулку, в которой должны находиться наиболее интересные бумаги покойного. Вчера, 23, он дал мне знать, что нашел некоторое количество бумаг покойного у этого субъекта, что он провел остаток дня, опечатывая их, но что там были только текущие служебные бумаги и что маленькую шкатулку усопший забрал в свой последний приезд сюда. Он прибавил, что самое верное средство вернуть ее обратно, это послать означенного Чекуанова с фельдъегерем в Симу, где он (Багратион) умер, чтобы забрать ее, и что это единственный человек, который может ее опознать. И даже, что он боится, как бы семья Бориса Голицына не наложила на нее руку.»
в.к.Екатерина Павловна. Копия Ремизова (1815-1816) портрета Резинера 1810 г. Русский музей.
Не будем утомлять читателей и приводить все письмо императора, который очень подробно и обстоятельно описал, как искали злосчастную шкатулку и какие планы у него есть по продолжению поисков. Кстати, пока шел суд да дело, Екатерине Павловне пришлось еще немало поволноваться.
Письмо в.к. Екатерины Павловны. Ярославль, 28 сентября 1812
«...У меня нет слов, чтобы сказать вам как я тронута деликатностью, которую вы проявили, исполняя мою просьбу по поводу бумаг Б. Вы превзошли все мои ожидания и я за это очень признательна, только я сожалею, что мои старые ошибки доставили вам столько затруднений».
Александр I. Жерар. 1810-1812 гг. Эрмитаж. Фрагмент.
Ну, и наконец, благополучное завершение этой истории.
Письмо императора Александра I. Петербург, 8 ноября 1812
«… В то время как я послал фельдъегеря с этим грузином, Салагов принес мне шесть громадных кип и уверил меня, что это служебные бумаги, не имеющие никакой ценности и что они были доверены усопшим этому грузину. Поверив ему на слово, я их не коснулся, но, видя свои бесплодные поиски среди бумаг, привезенных фельдъегерем, я принялся просматривать эти шесть кип и после того, как я занимался этим шесть дней кряду, я увидел, что Салагов прав и что там нет абсолютно ничего… Салагов сказал мне, что в бытность его в Молдавской армии, он сам видел как тот (Багратион) сжег некоторое количество бумаг и вследствие этого все, что не нашли, должно быть, было сожжено. Таково, друг мой, состояние дел…»
Императору можно посочувствовать. Шесть громадных кип за шесть дней… Так и глаза испортить недолго. Повезло ему с сестрицей, ничего не могу сказать.
P.S. Картинки кликабельны.
P.P.S. За текст переписки благодарю Тимофея Корякина.
Племянницы и одновременно фаворитки светлейшего князя Потёмкина.
Петр Багратион
Свадьба с Багратионом
Вот что писал об этом союзе генерал Ланжерон :
«Багратион женился на маленькой племяннице [внучатой] кн. Потёмкина... Эта богатая и блестящая пара не подходила к нему. Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив. Его жена была настолько бела, насколько он был чёрен; она была красива как ангел, блистала умом, самая живая из красавиц Петербурга, она недолго удовлетворялась таким мужем....»
«Блуждающая княгиня»
Как утверждают, интерес императора составляла не только красота княгини («княгиня Багратион, чье остроумие было еще более обольстительно, нежели цвет лица» ), но и имеющиеся у неё сведения:
«Тайным агентом России называли, например, красавицу княгиню Екатерину Багратион, - писал современник, - умную и ловкую интриганку, женщину в высшей степени легкомысленную. Во время Венского конгресса император Александр бывал у неё по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения» .
Впрочем, насколько истинно то, что княгиня «состояла на секретной службе», неизвестно. Существуют мнения, что она была просто инструментом:
Те хитрости, которые Александр I применил в начале Венского конгресса в борьбе с Меттернихом, были женские хитрости. Желая выведать тайны лукавого дипломата, он овладел симпатиями сначала княжны Багратион, бывшей любовницы Меттерниха, а потом симпатиями герцогини Саган, к которой как раз в эпоху конгресса питал особую нежность сластолюбивый австрийский князь. Известно, что будущие творцы Священного союза ознаменовали свои отношения в ту пору самой скандальной ссорой, и Меттерних в своих мемуарах, весьма, впрочем, лживых, уверял даже, что Александр вызывал его на дуэль.
Дальнейшая жизнь
У неё около восьмидесяти тысяч ливров дохода, она никого не любит, а может быть, её никто не любит! Своего рода женщина-загадка, полурусская парижанка, полупарижская россиянка! Женщина, у которой выходят в свет все романтические произведения, не появляющиеся в печати, самая красивая женщина в Париже, самая обольстительная! (...) Если теперь Феодора презирала любовь, то прежде она, наверное, была очень страстной; опытная сладострастница сказывалась даже в её манере стоять перед собеседником: она кокетливо опиралась на выступ панели, как могла бы опираться женщина, готовая пасть, но готовая также убежать, лишь только её испугает слишком пылкий взгляд; мягко скрестив руки, она, казалось, вдыхала в себя слова собеседника, благосклонно слушая их даже взглядом, а сама излучала чувство. |
Оноре де Бальзак. «Шагреневая кожа» . |
К преклонным годам у княгини отнялись ноги и лакеи возили её в кресле. Скончалась в возрасте 75 лет, похоронена в Венеции.
Портреты
В литературе
- Stella K. Hershan. «The Naked Angel». ISBN 3-937800-27-1. Роман о любви Екатерины и Меттерниха.
- Персонаж романа Барбары Картленд «Ледяная дева» .
- Упоминается в романе Пикуля «Пером и шпагой»
Примечания
- Ивченко Л. Л. «Молитесь все вы за нас, а мы, кажется, не струсим...» // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. - М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1996. - С. 247-256. - Вып. VII.
- С.С.Монтефьоре. «Потёмкин»
- Princess Marie-Clementine . Родилась 29 сентября 1810 г. (По другим источникам - в 1802 или в 1803 гг., что спорно по датам). Бракосочетание - 12 июля 1828 г. с Отто, графом Блом (Otto, Count Blome). Скончалась вскоре после свадьбы, произведя на свет сына. The Bagrationi (Bagration) Dynasty
- Журнал "Профиль". Л.Третьякова. "Багратион - наши жёны..."
- Waltz of Nations - Wiener Congress
- Дневник Гете, нем.яз.
- Тимощук В. Император Александр I на Венском конгрессе. По донесениям агентов Венской тайной полиции //Русская старина, 1914, январь. Том 157. – СПб, 1914
- Александр I Павлович Благословенный
- Э.Эррио. Жизнь Бетховена. Эпизод о Венском конгрессе