Ломов биография. Борис Фёдорович Ломов: биография

Борис Ломов

Психическая регуляция деятельности. Избранные труды

35-летию Института психологии РАН посвящается

© Институт психологии Российской академии наук, 2006

Системное исследование психического в концепции Б. Ф. Ломова

Вклад ученого в науку и его место в ее истории определяются новаторством в постановке и решении научных проблем, фундаментальностью исследований, широтой и многогранностью интересов, опорой на духовные ценности, унаследованные от предшествующих поколений, способностью оперативно реагировать на запросы жизни и доводить научные идеи до их конкретного воплощения, тем следом, который он оставил в умах и сердцах своих учеников. Всем этим критериям в полной мере соответствует деятельность Бориса Федоровича Ломова, выдающегося психолога, талантливого организатора науки, высокогуманной личности.

Талантливый ученый и выдающийся организатор науки, блестящий педагог и оратор, мудрый и внимательный наставник молодежи, прекрасный, чуткий, духовно богатый человек – таким запомнился Борис Федорович тем, кому судьба подарила счастливую возможность общаться с ним и работать под его руководством. Становление Б. Ф. Ломова как ученого проходило в Ленинградской школе психологии, известной богатыми научными традициями и гуманистической направленностью исследований. Его учителем был один из создателей этой научной школы, выдающийся советский психолог Б. Г. Ананьев.

После окончания психологического отделения философского факультета Ленинградского университета Б. Ф. Ломов поступает в аспирантуру НИИ педагогики, где под руководством Б. Г. Ананьева исследует психологические проблемы политехнического обучения и в 1954 г. успешно защищает кандидатскую диссертацию на тему «Психологический анализ соотношения навыков рисования и черчения».

С 1957 г. начинается преподавательская и исследовательская деятельность Бориса Федоровича в Ленинградском университете, где он читал курсы лекций по экспериментальной психологии, психологии труда и инженерной психологии, математической статистике. По отзывам студентов, слушавших его, Ломова-лектора отличали глубина и основательность освещения материала, оригинальность суждений, живость и доходчивость изложения самых сложных вопросов, свободное владение предметом. Активность и инициатива молодого ученого, его организаторский талант приводят к тому, что он становится одним из ближайших соратников и помощников Б. Г. Ананьева в работе по созданию в ЛГУ факультета психологии. И именно Ломову как наиболее перспективному ученому и руководителю Ананьев доверил свое детище, рекомендовав его в 1966 г. на должность первого декана факультета. За короткий срок руководства факультетом Борис Федорович проводит большую научно-организационную работу, особенно по части создания учебных экспериментальных лабораторий. При нем факультет прошел самый сложный, начальный, момент своей истории, обрел свое лицо.

Научные интересы Б. Ф. Ломова на первом этапе его исследовательской работы связаны с разработкой общепсихологической проблематики. Он изучает особенности пространственных представлений и бимануального осязания, проводит экспериментальное исследование взаимодействия рук в процессе ощупывания и теоретически обосновывает роль осязания в осуществлении практических действий, рассматривает проблему формирования и динамики чувственных образов и графических навыков. Результаты научного поиска изложены Ломовым в работе «Формирование графических знаний и навыков у школьников» (1959), отмеченной премией Ленинградского НИИ педагогики, а также в подготовленном совместно с Б. Г. Ананьевым, Л. М. Веккером, А. В. Ярмоленко труде «Осязание в процессах познания и труда» (1959), удостоенном премии им. К. Д. Ушинского.

1960-е годы в нашей стране ознаменовались серьезными сдвигами в области научно-технического прогресса. Появление новых сложных технических устройств, развитие автоматизации производства объективно выдвигало на повестку дня и делало остро актуальной проблему взаимодействия человека и техники. Борис Федорович, уловив и осознав указанную тенденцию, включается в разработку новых сложных и ответственных проблем, став, по существу, одним из создателей отечественной инженерной психологии. Предмет его изучения – проблемы информационного взаимодействия человека и технических устройств; поиск оптимальных форм и способов управления механизмами и технологическими процессами; исследование закономерностей приема, переработки, хранения и использования информации; рассмотрение человека как центрального звена системы управления и субъекта трудового процесса. Им были определены основополагающие принципы советской инженерной психологии, ее программа, задачи и пути развития. Этим проблемам посвящены такие работы Ломова, как: «Человек и техника» (1966), получившая первую премию ЛГУ; «Человек в системе управления» (1967); позже – «Человек и автоматы» (1984) и др.

В 1963 г. Борис Федорович защищает докторскую диссертацию по проблемам инженерной психологии и получает звание профессора. В 1965 г. он избирается членом-корреспондентом АПН РСФСР, а в 1968 г. – членом-корреспондентом АПН СССР.

Борис Федорович вошел в историю психологии как создатель первой в нашей стране лаборатории инженерной психологии, организованной им в 1959 г. на базе Ленинградского университета. Здесь под его руководством начинали свой путь в науке многие впоследствии известные ученые, накапливался опыт проведения инженерно-психологических исследований, отрабатывались формы взаимодействия с практикой. Причем речь шла не просто о создании новой области знания – инженерной психологии и формировании оригинальной новой научной школы; результат был значительно масштабнее, имел глубокий исторический смысл. Психология в 1950–1960-е годы находилась на перепутье. Еще оставались в памяти жестокие репрессии 1930-х годов, обрушившихся на психологию, чрезвычайно болезненно и остро переживались последствия Павловской сессии 1950 г. И в этих условиях появление нового поколения талантливой молодежи, заявившей о готовности и способности решать самые сложные и острые проблемы жизни, было важным шагом на пути разрушения искусственно созданного усилиями идеологии статуса психологии как науки, имеющей чрезвычайно узкую зону практического применения. В эти годы особенно ярко проявилась та черта научного мышления Бориса Федоровича, которая выгодно отличала его и позволила ему выдвинуться в число лидеров отечественной психологии – его высокая сензитивность к запросам жизни, умение переформулировать практические задачи на языке науки, доводить научные идеи до их конкретного воплощения. Не каждому ученому дан этот дар. Борис Федорович обладал им в полной мере. Он тонко чувствовал жизнь, ее болевые точки, рассматривал психологию не как абстрактно-кабинетное знание, а как ту сферу науки, которая должна изучать живого реального человека в его конкретной жизнедеятельности. Указанная ориентация, усиливаясь с годами, превратилась в его научное кредо, оформилась в принцип единства теории, эксперимента и практики.

И хотя находились люди, упрекавшие Ломова в стремлении заземлить психологию, технократизировать ее, но думается, эти утверждения определялись непониманием плодотворности и новаторства его подхода, нежеланием расставаться с привычными формами организации научной работы, а главное – страхом представить свои научные результаты на беспристрастный и объективный суд практики. Тем более безосновательны были упреки, обращенные к самому Борису Федоровичу в том, что он является узко ориентированным ученым прикладной ориентации. В том-то и суть, что Борис Федорович удивительным образом сочетал в себе способности и глубочайшего теоретика, методолога психологии, и тонкого ученого-экспериментатора, и смелого, изобретательного психолога-практика. И именно это прекрасное сочетание способностей определило в немалой степени назначение его директором первого в стране психологического института в системе Академии наук, созданного указом Президиума АПН СССР 16 декабря 1971 г.

Опираясь на принципы системной методологии и опыт своих предшественников и учителей в области разработки проблем комплексного человекознания – В. М. Бехтерева, Б. Г. Ананьева, В. Н. Мясищева и других ученых, – Ломов обосновал научную стратегию развития Института, включающую целостный подход в изучении психической реальности, сочетание фундаментальных и прикладных исследований, использование разнообразных концептуальных оснований при разработке актуальных теоретических и практических проблем психологии. Эта научная идеология была воплощена в организационной структуре Института: его лаборатории охватывают своей проблематикой все уровни психики – от ее природного нейро-физиологического фундамента и до высших общепсихологических и социально-психологических уровней. Под руководством Ломова Институт превратился в авторитетный, продуктивно работающий центр научных и практических психологических исследований.

Борис Федорович Ломов

Ломов Борис Федорович (1927-1989) - отечественный психолог. Биография. В 1951 году окончил психологическое отделение факультета философии Ленинградского государственного университета. В 1954 году защитил кандидатскую диссертацию по проблеме психологии политехнического образования, в 1963 году - докторскую диссертацию по инженерной психологии. В 1959 году организовал первую в стране лабораторию инженерной психологии, вместе с Б. Г. Ананьевым создавал факультет психологии Ленинградского государственного университета, Работал в Институте педагогики Ленинградского филиала АПН РСФСР. С 1967 года - заведующий отделом науки Министерства просвещения СССР и лаборатории сенсорных процессов НИИ общей и педагогической психологии. С 1971 г. возглавил Институт психологии АН СССР, Член-корреспондент АПН СССР (1967), член-корреспондент АН СССР (1976). Главный редактор журнала «Психологический журнал» и член редколлегии журнала «Вопросы психологии». С 1968 по 1983 год возглавлял Общество психологов СССР. Исследования. Является одним из ведущих методологов комплексного подхода в психологии и инициаторов развития инженерной психологии в России. Проводил - с позиций комплексного подхода - разработку общетеоретических проблем психологии, занимался исследованиями в области инженерной психологии и психологии познавательных процессов.

Кондаков И.М. Психология. Иллюстрированный словарь. // И.М. Кондаков. – 2-е изд. доп. И перераб. – СПб., 2007, с. 305-306.

Сочинения:

Формирование графических знаний и навыков у учащихся (1959); Осязание в процессах познания и труда (1959, совм. с Б. Г. Ананьевым); Человек и техника (1963); Человек в системе управления (1968); Методологические проблемы инженерной психологии (1977); Методологические и теоретические проблемы психологии (1984).

Литература:

Барабанщиков В. А. С. Л. Рубинштейн и Б. Ф. Ломов: преемственность научных традиций // Психологический журнал. 2000. № 3. Т. 21; Барабанщиков В. А. Б. Ф. Ломов: системный подход к исследованию психики // Психологический журнал. 2002, т. 23, № 4.

Научная сфера: Место работы: Учёная степень: Учёное звание: Альма-матер : Научный руководитель: Известные ученики: Известен как: Награды и премии:

Б. Ф. Ломов исследовал категориальный аппарат психологической науки, показал место и роль психологии в системе других наук, внутреннее единство психологического знания. В его работах содержится анализ современного состояния и развития психологии, определяются пути построения её теории, раскрываются взаимосвязи теории, эксперимента и практики в психологии. В последние годы большое внимание уделял вопросам истории отечественной психологии, пытаясь собрать воедино и сохранить всё ценное, что было создано в русской и советской психологической науке.

Инженерная психология

Б. Ф. Ломов – создатель научной школы в инженерной психологии. С конца 1950-х годов занимался проблемами применения психологических законов в производственной сфере жизни людей. Одним из первых он начал разработку психологических проблем управления народным хозяйством, предложил ряд методов повышения производительности труда, обосновал необходимость поддержания на предприятии дружественной и уютной атмосферы как условия сохранения здоровья работников. Б. Ф. Ломов изучал вопросы информационного взаимодействия человека и технических устройств, поиска средств отображения информации и оптимальных (с позиции человека) форм и способов управления механизмами и технологическими процессами. Исследовал также ряд теоретических и практических проблем психологической оценки и проектирования современной техники.

Исследовательские результаты

Теоретические, экспериментальные и прикладные работы Б. Ф. Ломова оказали влияние на появление новых направлений психологических исследований, отвечающих интересам смежных научных дисциплин. Он разработал и прочитал оригинальные курсы лекций по общей и экспериментальной психологии, инженерной психологии и психологии труда.

Под руководством Б. Ф. Ломова были выполнены и защищены около 60 кандидатских и 10 докторских диссертаций.

Основные работы

• «Формирование производственных навыков у школьников» (1959),
• «Формирование графических знаний и навыков у учащихся» (1959),
• «Осязание в процессах познания и труда» (1959, в соавт. с Б. Г.Ананьевым),
• «Человек и техника: очерки инженерной психологии» (1963, 2-е изд. 1966),
• «Человек в системах управления» (1968),
• «Правовые и социально-психологические аспекты управления» (1972, в соавт. с В. В. Лаптевым , В. М. Шепелем и В. Г. Шориным),
• «Психологическая наука и общественная практика» (1973),
• «О системном подходе в психологии» («Вопросы психологии», 1975, № 2),
• «Основы построения аппаратуры отображения в автоматизированных системах» (1975, в соавт.);
• «Методологические проблемы инженерной психологии» (1977),
• «Экспериментально-психологические исследования в авиации и космонавтике» (1978, в соавт. с Г. Т. Береговым , Н. Д. Заваловой и В.А. Пономаренко),
• «Научные основы формирования графических знаний, умений и навыков школьников» (1979, в соавт. с А. Д. Ботвинниковым),
• «Антиципация в структуре деятельности» (1980, в соавт. с Е. Н. Сурковым),
• «Человек и автоматы» (1984),
• «Методологические и теоретические проблемы психологии» (1984),
• «Образ в системе психической регуляции деятельности» (1986, в соавт.),
• «Вербальное кодирование в познавательных процессах» (1986, в соавт. с А. В. Беляевой и В. Н. Носуленко),
• «Основы инженерной психологии: учебник» (1986, в соавт.);
• «Системность в психологии» (1996; посм.) и др.

Иное

Был известен как активный пропагандист психологической науки, выступал в СССР и за рубежом с лекциями перед студентами, учителями, инженерами, организаторами производства. Автор ряда научно-популярных работ по психологии, редактор периодического сборника «Проблемы инженерной психологии». Организатор и главный редактор «Психологического журнала », член редколлегии журнала «Вопросы психологии ».

Инициатор издания первой советской «Психологической энциклопедии».

Организатор и руководитель всесоюзных форумов по инженерной психологии в Москве (1964, 1967).

Член ряда научных советов АН СССР и межведомственных советов по гуманитарным наукам. Председатель Научного совета АН СССР по комплексному изучению человека (1986-1989).

Награды и звания

Память

Напишите отзыв о статье "Ломов, Борис Фёдорович"

Ссылки

• Психологический словарь «Планея» и материалы Российской академии образования .

Отрывок, характеризующий Ломов, Борис Фёдорович

– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.

Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там. Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n"y a pas d"autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C"est un rayon de lumiere dans l"ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d"une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.

Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.

Ломов Борис Федорович (28 января 1927 г. --11 июля 1988 г.)- психолог доктор психологических наук, профессор. Окончил отделение психологии философского факультета ЛГУ (1951). В 1963 г. защитил докторскую диссертацию по инженер­ной психологии. Им основана первая в СССР лаборатория инже­нерной психологии (ЛГУ, 1959), он был первым деканом факульте­та психологии ЛГУ (1966). Ломов организовал и возглавил первый в Академии наук СССР Институт психологии (1971), основал «Пси­хологический журнал» (1980).

Ломов внес значительный вклад в развитие инженерной и общей, педагогической и социальной психологии, психологии управления и истории психологии. Стержнем научного творче­ства Ломова является идея комплексного подхода к изучению человека.

Основные труды: «Человек и техника» (1963); «Инженерная психология. Теория, методология и практическое применение» (в соавторстве) (1977); «Антиципация в структуре деятельности» (в соавторстве с Е. Н. Сурковым) (1980); «Методологические и те­оретические проблемы психологии» (1984), «Вопросы общей, пе­дагогической и инженерной психологии» (1991).

_________________________________

Материалы, размещенные на сайте:

(р. 30.08.1948 г.) - действительный член (академик) Российской академии образования, академик-секретарь Отделения общего среднего образования РАО, доктор педагогических наук, профессор.

В 1980 г. окончил художественно-графический факультет Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина. В 1986 г. защитил кандидатскую диссертацию по вопросам эстетического воспитания школьников, а в 2000 г. - докторскую диссертацию по проблемам дидактики социокультурного блока учебных дисциплин в образовательном пространстве школы и специфических особенностях профессиональной этнопедагогической подготовки учителей искусства и народной художественной культуры.

Начало трудовой деятельности Ломова связано с творческой работой и педагогической деятельностью. Более 10 лет он работал учителем рисования и черчения в общеобразовательных школах г. Москвы и активно занимался научной деятельностью. Ломовым сделан большой вклад в развитие отечественной педагогической науки, культуры и искусства. Им разработана концепция сети углубленных художественных профильных классов в системе общеобразовательных школ и определена, апробирована и широко внедрена стратегия развития образовательной области «Искусство».

С 1982 по 1987 гг. Ломов, работая инспектором вузов Министерства просвещения CCCP, руководил системой художественно-графических факультетов и отделений культуры педвузов страны. При его непосредственном участии были открыты новые художественно-графические отделения и факультеты, усовершенствован и модернизирован пакет учебно-методической документации (учебные планы, программы, методические рекомендации, учебные пособия и учебники).

С 1991 по 2007 гг. Ломов возглавил работу по созданию принципиально нового типа вузовского подразделения в Московском государственном областном университете - факультет изобразительного искусства и народных ремесел. Именно здесь на практике получила свое развитие этнопедагогика изобразительного искусства, где народные промыслы и ремесла стали дидактическим инструментарием образовательно-воспитательного процесса.

В 2007 г. Ломов С. П. в качестве ректора возглавил Педагогическую академию последипломного образования, где особое внимание было уделено модернизации системы переподготовки и повышению квалификации учителей. А в 2009 г. был избран на должность академика-секретаря Российской академии образования, где и работает по настоящее время.

Большой вклад в развитие отечественной педагогической науки Ломов внес как автор серьезных научных трудов, учебных пособий и книг по методике преподавания изобразительного искусства и профессиональному педагогическому образованию. Его монографии, учебники, пособия для учащихся и студентов: «Этнопедагогика русского изобразительного искусства», «Особенности графической подготовки студентов в педвузе», «Эстетическое воспитание в школе», «Этнопедагогика и народные промыслы», «Концепция образовательной области искусства в 12-летней школе», «Живопись», «Методика преподавания ИЗО», «Орнаментальная композиция», «Русские живописцы ХVIII-ХIХ вв.», «Информационные технологии и искусство», «Основы цветоведения», «Дидактика художественного образования», «Образование, искусство и культура в условиях глобализации» и другие, широко используются в учебно-воспитательном процессе различных профессиональных учебных заведений, школ, лицеев, гимназий.

Ломов С. П. - известный автор учебников по изобразительному искусству для общеобразовательных школ лицеев и гимназий. Продолжая линию деятельностной психологии в гармоническом развитии школьников, где творчеству отводится большая роль, он выстраивает учебный материал на лучших примерах классического искусства. Вся его деятельность неразрывно связана с педагогической наукой, искусством и образованием.

Сегодня Ломов С. П., работая в Российской академии образования, курирует важнейшие вопросы реформирования и обновления общеобразовательной школы, разработку и внедрение новых образовательных стандартов по всем предметным областям, фундаментальные и прикладные исследования педагогической науки, проблемные аспекты строительства «Новой школы» и перспективу её развития.

Ломов С. П. ведет большую общественную работу - является членом многих научно-методических, художественных советов и комиссий:
- Председатель научно-методической комиссии по художественно-графическим дисциплинам учебно-методического объединения при МПГУ;
- Председатель диссертационного совета по защите докторских и кандидатских диссертаций по педагогическим наукам и художественному образованию при МПГУ;
- член Международной ассоциации школ "Юнеско" с 1991 г.;
- член Правления Творческого Союза художников России;
- эксперт ВАКа РФ по психолого-педагогическим дисциплинам.

Являясь руководителем крупной научной школы, у истоков которой находились такие выдающиеся художники как: И. В. Крамской, И. Е. Репин, П. П. Чистяков, Д. Н. Кардовсий, Д. Д. Жилинский , и ученые - А. И. Сапожников, А. В. Бакушинский, Л. С. Выготский , В. В. Ванслов, Н. Н. Ростовцев, Б. Ф. Ломов , В. С. Кузин, Е. В. Шорохов, Станислав Петрович, продолжая их традиции, ведет большую научно-педагогическую и организационную работу. Им опубликовано свыше 150 научных трудов, он является автором ряда известных книг и учебников для школ и вузов по методике преподавания ИЗО. Ломов активно работает с аспирантами и соискателями. Под его руководством защитили кандидатские диссертации свыше 40 человек, докторские - 7 человек, более 20 воспитанников стали членами творческого Союза художников России, 9 из них получили международное признание, награждены почетными грамотами и дипломами.

В свободное от научной деятельности время Ломов С. П. активно занимается творчеством. Как живописец он известен широкому кругу зрителей. Его акварели и станковые картины выполнены в классической манере реалистического искусства. Они просты по манере исполнения, привлекательны по жанру, где пейзажные мотивы вызывают чувства радости и гордости за свою «малую» родину. Он регулярно экспонирует свои картины как в России, так и за рубежом.

Ломов С. П. имеет правительственные награды, почетные грамоты, благодарности и дипломы: почетный работник высшей школы Минобразования РФ (2001 г.), почетная грамота Минобразования Московской области (2000 г.); Медаль «Достойному» Российской академии художеств (1999 г.); серебряная медаль творческого Союза художников России (2003 г.); золотая медаль творческого Союза художников России (2006 г.); диплом Российской Академии художеств за участие в выставке «Золотое кольцо России» (2004 г.); международные дипломы за организацию выставок в Германии (Мюнхен, Вальцхайм, Ольденбург, Шробенхаузен), Франции (Дижон), Италии (Милан), Исландии (Рейкьявик), Кипр (Никосия), Люксембург и др.

Также Ломов С. П. имеет ряд наград и благодарностей от общественных и научных организаций, образовательных учреждений, как в России, так и за рубежом.