Методологические основы трансформации социальных и политических институтов в рамках реальной политики. Опыт трансформации политических институтов в современной россии Тенденции трансформации политической системы

1. Современная теория политической системы базируется на общей теории систем, автором которой стал австрийско-американский биолог Людвиг фон Берталанфи (1901-1972 гг.).С его точки зрения, социальные явления должны рассматриваться как системы, состоящие из различных взаимосвязанных элементов взаимодействующих с окружающей средой. В настоящее время понимание системы во многом опирается на положения теории систем и предполагает выделение следующих ее признаков:

Система состоит из элементов (простая система) или компонентов (сложная система), которые, в свою очередь, состоят из элементов или компонентов;

Все элементы системы взаимосвязаны (отношениями, коммуникациями, другими видами соединений) и взаиморасположены, то есть каждый обладает собственным статусом и ролью в данной системе, включен в иерархию;

Система характеризуется собственными системными свойствами, не сводимыми к свойствам составляющих ее элементов или, иначе система «больше» суммы частей;

Система взаимодействует с окружающей средой (открытая система). Не взаимодействующая со средой система (закрытая система) представляет собой крайний случай и теоретически системой считаться уже не может.

С середины ХХ века в политической науке используются различные определения понятия «политическая система общества» (ПСО). Каждый ученый в соответствии с целями своего исследования дает собственную трактовку этой базовой категории политологии. Автор первой теории политической системы Д. Истон определяет ее сущность как совокупность тех взаимодействий, посредством которых ценности авторитарным способом привносятся в общество. Он рассматривает ПСО как механизм переработки во властных структурах требований общества в политические решения и действия. Другой американский политолог Г. Алмонд выделяет политические системы в особый тип социальных систем, задействованных в принятии властных решений: ПСО представляет собой комплекс институтов, которые формулируют и реализуют коллективные цели общества или существующих в нем групп. Французский исследователь М. Дюверже отмечает, что политические структуры связаны с экономической структурой, уровнем развития, с идеологией и системой ценностей, с культурными традициями. Иными словами, ПСО включает не только организационную составляющую политической жизни, но и сознание, идеи и мировоззрение. Представитель американской политической науки К. Дойч рассматривает ПСО как сложную совокупность информационных потоков и коммуникативных связей, определяемых уровнями тех или иных политических агентов, исполняемыми ими ролями, решаемыми задачами, особенностями процессов переработки, передачи и хранения цепи сообщений. В данном определении ПСО акцент сделан на механизме взаимодействия информационно-коммуникативных процессов в политической сфере. Таким образом, ПСО – это сложная совокупность политических институтов, социально-политических общностей, форм, норм и принципов взаимодействия между ними, в которых реализуется политическая власть.

2. Теоретическую модель функционирования ПСО разработал американский исследователь Дэвид Истон (1917), который адаптировал основные принципы и методы системного анализа, принятые в естествознании, к изучению политической жизни и разработал понятийный аппарат системного анализа в политологии. Д. Истон исходил из представлений о политической жизни, как подсистеме общества среди других подсистем (экономика, культура, социальная структура), находящейся в общей окружающей среде – природе. Взаимодействие системы с окружающей средой осуществляется через определенные границы входы, суммирующие все поступающие извне импульсы, и выходы, суммирующие все выходящие воздействия на окружающую среду. Окружающая среда ПСО включает в себя интрасоциетальную (состоит из экологической, биологической, личностной и социальной систем) и экстрасоциетальную (включает внешние политические системы, внешние экологические системы и внешние социальные системы) составляющие. ПСО функционирует в соответствии с принципом: стимул – реакция, т.е. отвечает на поступающие из окружающей среды импульсы. Выделяют две разновидности импульсов: требования и поддержка.

Импульсы-требования касаются распределения благ и услуг (заработной платы, условий труда, образования, здравоохранения и др.); регулирования поведения (безопасности, протекционистской политики); коммуникации и информации (свободный и равный доступ к информации и др.). Импульсы-поддержкивыражаются в соблюдении гражданами законов; активном участии в политической жизни; лояльном отношении к власти и внимании к официальной информации; оказании услуг и материальном финансировании политической системы (исполнение воинских обязанностей, уплата налогов и др.).

Импульсы-требования и импульсы-поддержки, поступающие на вход, перерабатываются ПСО в сигналы выхода или получают вид решений (создание законов и норм) и деятельности по их осуществлению (распределение ценностей и услуг; регулирование поведения и взаимодействия в обществе). Сигналы выхода или политические выходы оказывают определенное воздействие на окружающую среду, которая, в свою очередь, реагирует на решения политической системы, посылая на ее вход новые импульсы. Так образуется своеобразный механизм обратной связи, играющий важную стабилизирующую роль и помогающий системе снять напряжение, вызванное импульсами окружающей среды.

Американский социолог Роберт Мертон (1910-2003) – лауреат Нобелевской премии по экономике (1997) - в 1949 г. опубликовал книгу «Парадигмы для функционального анализа», выводами из которой воспользовались представители разных наук, в том числе и политических.

Он сформулировал важные для анализа ПСО положения, согласно которым

все происходящие в обществе социальные явления и процессы должны быть функциональны, то есть должны способствовать его выживанию, адаптации к окружающей среде и развитию. То, что не функционально или дисфункционально постепенно отмирает. Американский политолог Габриэль Алмонд (1911) в работе «Политика развивающихся регионов» (1971) не только дополнил и развил взгляды Д. Истона, но и применил структурно-функциональный метод для исследования ПСО.

Г.Алмонд рассматривал политическую систему как совокупность функций всех структур, составляющих ее. Каждый элемент этой системы выполняет определенные функции в интересах всей системы и способствует ее адаптации и эффективной деятельности. Он подразделил функции на три группы исходя из места, которое соответствующие структурные элементы занимают в системе. В первую группу вошли функции входа или функции процесса, которые реализуют партии, законодательные органы, исполнительные органы, чиновничество и суды. Среди них можно выделить следующие:

Артикуляция интересов, то есть выражение интересов граждан;

Агрегация интересов, то есть объединение различных интересов граждан;

Определение политического курса;

Осуществление политического курса;

Выполнение судебных решений.

Во вторую группу вошли функции системы, то есть такие, которые определяют, сохранится ли система тождественной самой себе или изменится настолько, что станет иной политической системой. Важнейшими среди них являются следующие:

Политическая социализация граждан;

Рекрутирование политических лидеров;

Политическая коммуникация.

Третью группу составляют функции выхода или функции воплощения политического процесса:

Функция политического курса, то есть воздействие проводимой правительством политики на общество;

Регулирование поведения;

Извлечение ресурсов (в форме налогов, сборов и т.д.);

Распределение благ и услуг (между различными группами населения).

Другой вариант функций политической системы Габриэль Алмонд сформулировал вместе с Сиднеем Вербой, отталкиваясь от потребностей системы и необходимости сохранения ее тождественности. Обозначенная типология функций ПСО включает в себя следующие моменты:

Политическую социализацию, которая служит сохранению «образца» политической системы и позволяет гражданам следовать ценностям и нормам данного общества, проявлять лояльность к существующей власти;

Адаптацию к внутренней и внешней среде, которая проявляется как отбор лидеров;

Реагирование, с помощью которого система отвечает на поступающие снаружи и изнутри сигналы, что позволяет системе приспосабливаться к изменениям;

Экстракцию, то есть получение ресурсов из внутренней (из самой системы) или из внешней среды (из природы, экономики и т.д.);

Регулирование, то есть осуществление политической системой управления обществом, которое осуществляется через введение правил и норм и контроль за их выполнением.

Коммуникативная модель политической системы была создана американским теоретиком Карлом Дойчем (1912-1992), который в своей книге «Нервы управления: модели политической коммуникации и контроля» (1966) рассматривает ПСО как процесс управления и координации усилий общества по достижению поставленных целей. Этот процесс он дифференцировал на четыре последовательно расположенные блока – субпроцесса, составляющих единый информационно-коммуникативный процесс управления обществом.

В первом блоке расположены многочисленные принимающие элементы, в которые поступают непрерывные потоки информации из внешней и внутренней среды. На этом этапе производится отбор необходимых данных и их кодирование. Во втором блоке происходит сравнение полученной информации с доминирующими в государстве ценностями, традициями и нормами. Отбор информации в соответствии с предпочитаемыми целями, ее накапливание и хранение являются базовыми функциями, выполняемыми ПСО на данном этапе процесса управления. Варианты возможного развития процессов и вызванные ими изменения передаются в третий блок или в центр принятия решения. Готовые решения для их осуществления передаются в блок реализации решения, то есть исполнители, которые не только выполняют решения, но и информируют систему о результатах реализации решений и о состоянии самой системы - подают на вход системы сигнал обратной связи.

Помимо этого К. Дойч вывел три закономерности развития ПСО. Во-первых, при достижении цели возможность успеха обратно пропорциональна информационной нагрузке и запаздыванию реакции системы. Во-вторых, результативность функционирования системы зависит от величины приращения реакции на изменения, но при достижении порогового значения изменений, эта закономерность становится обратной. В-третьих, эффективная работа системы зависит от способности к упреждению, от способности правительства видеть перспективу и предпринимать необходимые действия в случае появления угроз достижению цели.

Иное понимание сущности и закономерностей функционирования ПСО демонстрирует Чарльз Эндрейн, по мнению которого, политическая система структурно состоит из трех частей:

Культурных ценностей, формирующие политические задачи;

Властных структур (правительства, партии, социальные объединения внутри страны и иностранные институты, воздействующие на данную политическую систему);

Поведения политиков и рядовых членов общества, не столь активно участвующих в принятии правительственных решений.

С точки зрения исследователя, именно культурные ценности играют определяющую роль в «производстве политик», то есть в выработке и воплощении в жизнь решений, влияющих на общество в целом.

Своего рода альтернативой системному подходу к пониманию политики является неоинституциональный подход, согласно которому, в центре исследования политики - государство как базовый политический институт (в политической реальности, в законах и конституциях, в международных правовых документах речь идет о государствах, а не о политических системах). Неоинституционалисты (У. Розенау, Н. Пуланзас, М. Манн) под институтом понимали не только государственное учреждение, но определенный набор, систему норм и правил, регулирующую поведение людей в данной области. Государственные институты они подразделяли на составные части и представляли их как некую политическую систему.

Кроме этого существует и иная альтернатива, связанная с использованием такого понятия, как «политическое поле». По мнению П. Бурдье, политическое поле - это место, где в конкурентной борьбе между представителями различных политических сил рождается политическая продукция: проблемы, программы, события, комментарии, концепции, теории. Субъектами политического поля выступают, прежде всего, профессиональные политики, журналисты, политические комментаторы и теоретики, которые являются производителями политической продукции. Рядовые граждане, не имеющие необходимого свободного времени и культурного капитала, остаются потребителями политического поля. При этом положение какой-либо социальной группы в политическом пространстве зависит от накопленных ресурсов, в первую очередь образовательных и финансовых. Положение, которое включает социальные, биологические свойства личности (социальной группы), ее социальный статус, экономическое положение, образование и доступ к информации П. Бурдье называет габитусом. С помощью этого понятия исследователь, с одной стороны, осуществляет дифференциацию политического поля, с другой стороны, подчеркивает, что совокупность габитусов всех социальных групп общества образует политическое пространство.

3. Одним из важнейших вопросов теории ПСО является разработка типологии, сложившихся на практике систем. Особый вклад в решение обозначенной теоретической проблемы внес Габриэль Алмонд, который выделил следующие типы политических систем:

Англо-американский тип (США, Великобритания, Канада, Австрия);

Континентально-европейский тип (Франция, Германия, Италия);

Доиндустриальный и частично индустриальный тип (Мексика, Бразилия);

Тоталитарные политические системы.

Для политической системы англо-американского типа свойственны следующие признаки:

Нормы и ценности политической культуры разделяется большинством общества и государственными институтами (свобода личности, рост благосостояния, индивидуальная безопасность);

Противоречия между группами открыто демонстрируются, а действия властей оспариваются их противниками;

Существует четкая дифференциация политических ролей партий и групп интересов, элитарных и неэлитарных слоев;

Обеспечено господство легальных форм политической борьбы, что предопределяет высокую стабильность режима и политических порядков в целом.

Политические системы континентально-европейского типа характеризуются следующими особенностями:

Наличие менее однородных политических культур, включающих в себя не только современные демократические ориентации, но и элементы старых верований, традиций, стереотипов;

Общества более сегментированы, в них, несмотря на полное верховенство закона, действие мощных гражданских традиций, в более острой форме идут процессы идеологической борьбы, межпартийной конкуренции, политического соперничества за власть;

Типичными формами государственного устройства являются коалиционные правительства, интенсивная межблоковая конкуренция;

Политическая стабильность достигается путем более острого и сложного взаимодействия субъектов.

Специфика политических систем доиндустриального и частично индустриального типа заключается в следующем:

Высокая эклектичность политической культуры - традиции порой бывают прямо противоположными, что придает крайне противоречивый характер политическому процессу;

Ориентация граждан на лидера, а не на программные цели правительства;

Исполнительные органы власти постоянно превышают полномочия, беря под контроль даже законодательные функции, открыто вмешиваются в судебные процедуры;

Права и свободы граждан существенно ограничены;

Тоталитарные политические системы или жесткие гегемонии отличают следующие черты:

Идеологическая и административная монополия власти над обществом;

Власть предельно централизована, политические роли принудительны, насилие является основным способом взаимодействия государства и общества;

Политическое участие граждан имеет скорее ритуальный и декоративный характер;

Достигаемая таким образом стабильность политических порядков существует только в интересах властвующих слоев.

К какому типу можно отнести российскую политическую систему? Чтобы ответить на поставленный вопрос необходимо обратиться к анализу трансформационных процессов, которые наша страна переживала на протяжении постсоветского периода развития.

4. Периодизация трансформации политической системы постсоветской России включает в себя несколько основных этапов.

Первый этап (1985 – 1991 гг.) , в соответствии с парадигмой транзитологии, был связан с существенной дифференциацией правящей элиты, вызванной, прежде всего, структурным кризисом, выражавшемся в разрыве между уровнем требований, предъявляемых к системе и недостатком ресурсов для их удовлетворения. Как справедливо отмечает А.Ю. Зудин, «позднесоветская культура, унаследованная постсоветским обществом, перестала быть традиционалистским монолитом и превратилась в дифференцированное образование, которое включало не только ограничители, но и внутренние ресурсы для общественной трансформации». По его мнению, модернизационный пласт культуры, сложившийся в позднесоветском обществе в результате внутренних сдвигов, стал основой глубоких общественных перемен в постсоветский период и задал их основные рамки. Использование практики ранних большевиков в экономике (законы «О кооперативах», 1987 г., «О предприятиях», 1988 г.) и политике (введение института Съезда Народных депутатов, 1988 – 1989 гг.), положило начало формированию противоборствующих властных группировок и плюрализации политического пространства в целом.

Однако в отличие от классических моделей, предполагавших наличие национального единства, собственно российская политическая система формировалась в условиях противоборства центральной и региональных (республиканских) властей, в результате которого сначала была принята Декларация о государственном суверенитете РФ (12 июня 1990 г.), а затем прошли первые выборы президента РФ (12 июня 1991 г.) по сути дистанцировавшие новую российскую государственность от системы союзного государства. Таким образом, транзит начинался в условиях разворачивания геополитического, структурного, идеологического, поведенческого кризисов и разрушения устоявшейся системы идентичностей. Уже на первом этапе преобразований проявилось противостояние сил, выступающих за реформирование политической системы и стремящихся сохранить свои властные позиции. При этом всякий раз разрешение подобных противоречий было связано с силовыми, а не договорными способами, о чем свидетельствует попытка государственного переворота в августе 1991 г. и ряд последующих событий. Следовательно, подготовительная фаза транзита (согласно модели Д. Растоу) состоялась частично, так как с одной стороны предварительная «либерализация» связанная с большей открытостью политической системы в период перестройки привела к поляризации политических интересов, но, с другой стороны, обозначенные процессы протекали вне контекста национального единства и согласительных практик во взаимоотношениях оппонирующих сил. Анализируя данную проблему, А.И. Соловьев указал на то, что «не было создано ценностной основы, опираясь на которую в классических моделях демократического транзита происходила модификация позиций элит традиционно присутствующих на политическом рынке и нетрадиционных, появившихся в связи с новыми запросами населения. Для трансформации политической системы постсоветской России свойственно отсутствие условий для становления общей конфигурации целей и ценностей, объединяющих различные политические силы».

Второй этап (1992 – 1993 гг.) характеризовался обострением противоборства вокруг взаимосвязанных проблем распределения власти и определения модели политической системы. Тот факт, что формирующаяся политическая система складывалась из сочетания традиционных институтов и новых, созданных на подготовительном этапе, определил основных субъектов противостояния. Данный период исследователи часто сравнивают с «конституционным двоевластием», указывая на наличие перманентного конфликта между двумя центрами власти: правительством и Президентом с одной стороны, и большинством Съезда народных депутатов с другой. Предметом обозначенного конфликта формально выступало определение конституционного будущего России, которое виделось оппозиции в парламентско-президентском (соответствующий проект был принят на 6-й Съезде народных депутатов в апреле 1992 г.), либо в реставрационном (на 9-м Съезде народных депутатов была утверждена очередная редакция Конституции, предполагающая возврат к политической системе советской власти) вариантах. Фактически же речь шла о сохранении статуса институтов, появившихся в период первичной либерализации (конфликт обострился после издания указа № 1400 от 21 сентября 1993 г., согласно которому деятельность Съезда и Верховного Совета приостанавливалась, так как в соответствии с проектом Конституционного Совещания, предстояло формирование новых властных органов). И вновь, как и на первом этапе преобразований, конфликт перерос в открытое столкновение (кризис 3 - 4 октября 1993 г.). В результате победы реформаторов, 12 декабря 1993 г. была принята Конституция, закрепляющая суперпрезидентский характер федеративной республики.

Таким образом, разрушение авторитарной бюрократической политической системы (по классификации Д.И. Энтера и Ф.Э. Эндрейна) не способствовало созданию системы согласительного типа. Отражая определенные характеристики этапа либерализации (модели Г. О’Доннелла, Ф. Шмиттера, А. Пшеворского), предполагающего институционализацию ряда прав и свобод, на этом этапе посткоммунистической трансформации в России закрепление и стабилизация демократических норм и процедур было вторичным по отношению к задачам сохранения контроля над властью/собственностью и недопущения реставрации. Высокая степень конфронтации элитных групп, недостаточное развитие структур гражданского общества, форсированный темп преобразований, внесистемный характер оппозиции создавали неблагоприятный климат для переговоров и пактирования.

Вместе с тем, негласное соглашение с номенклатурой все-таки состоялось. По утверждению одного из идеологов либеральных реформ Е.Т. Гайдара, «Россию у номенклатуры нельзя, да и не нужно отнимать силой, ее можно «выкупить». Принцип «власть в обмен на собственность» в модифицированном виде был также реализован в отношениях Федерального центра и регионов. Так, суверенизация ряда республик вполне соответствовала принципу «расширение полномочий в обмен на лояльность». Возможно, что в ситуации внутриэлитного раскола и непопулярности либеральных реформ подобная стратегия была неизбежной.

Отличительной чертой данного этапа посткоммунистической трансформации в России также является инверсионный характер политического процесса, выразившийся в изменении траектории и сочетании различных форм транзита. С точки зрения В.В. Лапкина, в рассматриваемый период в российском обществе сосуществовали разнородные элементы «навязанного», «договорного», «реформистского» и даже «революционного» переходов. И, тем не менее, в 1993 г., преодолев фазу неопределенности и типологической вариативности, развитие процесса вошло в русло, классификационно близкое имевшему место до августа 1991 г. Исходя из этого подчеркнем, что воспроизводство «навязанного» перехода на различных этапах трансформации выступало в качестве устойчивой тенденции развития политической системы РФ.

Анализируя данную тенденцию, М. Макфол указал, что за исследуемый период (имеются в виду первый и второй этапы политической трансформации) Россия пережила не один, а три перехода к демократии (первый переход – «перестройка» (инверсия - путч), второй – период после августовского путча (инверсия – октябрьский кризис 1993 г.), третий - принятие демократической Конституции (инверсия – поражение реформаторов на парламентских выборах 1995 г.)).

Третий этап (1994 – 2000 гг.) был сопряжен с дальнейшим формированием новой институциональной структуры, параметры которой, равно как и содержание политического процесса определяли дисбаланс в соотношении нарастающих требований и снижающейся поддержки по отношению к политической системе. Тенденции конфронтации сложившиеся на предшествующих этапах сохранили свою актуальность, но теперь противоборство разворачивалось между сторонниками сохранения и продолжения демократических реформ и оппозицией, организованной в рамках Народно-патриотического Союза России, получившего популярность из-за высоких социальных издержек реформирования. Еще одна линия противостояния, унаследованная из доконституционных периодов развития, выражалась в конфликте между исполнительной и законодательной ветвями власти, особенно обострившемся после победы левого большинства на парламентских выборах 1995 года («выборы разочарования» согласно модели А.Ю. Мельвиля). Так, на протяжении анализируемого периода в реальной и жесткой политической борьбе распределялись полномочия законодательной и исполнительной властей, политико-правовой статус которых был закреплен в Конституции. Однако, продекларированные разделение и специализация властей не подкреплялись практикой реализации механизма «сдержек и противовесов».

В этих условиях получила продолжение тенденция «обмена ресурсами», выразившаяся в опоре действующего режима на складывающийся сверхкрупный бизнес и дополнившаяся обратными процессами давления бизнеса на власть. Именно использование финансовых, медийных и интеллектуальных ресурсов бизнес класса обеспечило переизбрание Б. Ельцина на второй президентский срок в 1996 г. Таким образом, некоторые признаки авторитаризма, связанные, прежде всего, со сверхсильной позицией института президентской власти в ситуации отсутствия дееспособного носителя (лидера государства) неизбежно приобретают олигархический характер. Как справедливо отмечает А. Мигранян, «отсутствие реального институционального разделения властей и механизма сдержек и противовесов не только предоставляет Президенту возможность неограниченных действий, но и позволяет создавать механизмы сдержек и противовесов внутри институтов, что парализует всю политическую систему. Поэтому несоизмеримо по сравнению с традиционными институтами возрастает роль внеинституционально оформленного центра принятия решений». Присвоение олигархическими группами государственной власти, безусловно, противоречило базовым принципам демократии таким, как народный суверенитет, политическое участие, политическое представительство, конституционализм и другим.

И опять мы вынуждены констатировать, что вопреки распространенным транзитологическим моделям, предполагающим, наступление этапа консолидации демократии после «выборов разочарования», в России рассматриваемого периода наблюдалась скорее консолидация правящей группы, которая стала возможной в силу массовой социальной мобилизации. Закрытый для включения в политику новых социальных групп режим дестабилизировал функционирование политической системы. Опираясь на теорию модернизации С. Хантингтона, объясняющую зависимость политической нестабильности и социальной мобилизации, следует подчеркнуть, что олигархический режим формировал механизмы саморазрушения. Так, по мнению Л.В. Полякова, массовая мобилизация, выражавшаяся в неприятии большинством действующего режима, проявлялась в форме троякого распада: территориального, этнического и экономического.

Другой исследователь С. Холмс, высказал сходную позицию, суть которой заключается в анализе такого механизма разрушения политической системы, возникшего в ходе посткоммунистической трансформации России, как разгосударствление. «На примере нынешней России становится до боли ясно: несостоятельность государства угрожает либеральным ценностям столь же серьезно, как и деспотическая власть.… Без действенной государственной власти не будет ни прав человека, ни гражданского общества». Вместе с тем, размытость границ между такими понятиями, как «сильная государственность» и «авторитаризм» и в теоретической и в практической проекциях, по замечанию некоторых ученых, является угрозой для новых демократий.

Четвертый этап (2001 – 2007 гг.) условно можно назвать этапом режимной консолидации. Негативный консенсус элит, достигнутый на предыдущих этапах трансформации, в конечном итоге сыграл позитивную роль, так как позволил осуществить передачу власти и смену политического режима на согласительных принципах. Противоречивый характер и неоднозначность результатов преобразований в рассматриваемый период времени привели к существенной вариативности взглядов зарубежных и отечественных ученых относительно его стадиальности и итогов. Чаще всего исследователи дифференцируют данный этап политического развития России на две стадии: 2000 – 2003 гг. – демонтаж олигархического авторитаризма (Л.В. Поляков), контрреформирование (А. Балаян), воспроизводство/становление режима «управляемой демократии» (А.С. Ципко, Л.А. Радзиховский, Р. Туровский и др.); 2003 – 2007 гг. продолжение институциональных изменений и стабилизации режима.

В соответствии с транзитологическим моделям, смена политического режима на согласительных принципах должна была способствовать достижению позитивного многоуровневого консенсуса в обществе. Однако, анализируя итоги избирательного цикла 1999 - 2000 гг., В.Я. Гельман указывает на формирование «навязанного консенсуса» элит, базирующегося на таких признаках нового политического режима, как моноцентризм (наличие доминирующего актора, достижению целей которого не способны препятствовать все другие акторы, вместе взятые), преобладание неформальных политических институтов над формальными, доминирование компромиссных стратегий взаимодействия доминирующего и остальных (подчиненных) акторов при отсутствии шансов прихода к власти политической оппозиции. Вместе с тем, автор обращает внимание на то, что хотя результаты «навязанного консенсуса» российских элит оказались далеки от демократической консолидации, значение демократических институтов вообще и выборов в частности не ставится под сомнение никем из политических акторов.

Но в отличие от прежнего режима, опиравшегося на «негласное соглашение» с крупным бизнесом и рядом глав регионов (на этой основе утратившего свою самостоятельность и жизнеспособность), новый режим ограничил давление олигархических и региональных элит на систему. Обеспечение территориальной целостности, единства правового пространства и системного качества исполнительной власти – становятся приоритетными задачами данного этапа политического развития. Создание условий для формирования единой системы органов исполнительной власти (в соответствии со ст. 77 п.2 Конституции РФ) было связано с разного рода институциональными изменениями, как – то: введение в 2000 г. института полномочных представителей Президента в федеральных округах (указ Президента РФ от 13 мая 2000 г. № 849 «О полномочном представителе Президента РФ в Федеральном округе»), создание консультативно-совещательных органов таких, как Государственный Совет и Совет законодателей (указ Президента РФ от 1 сентября 2000 г. № 1602 «О Государственном Совете РФ»). Несмотря на то, что данные структуры являются институтами вторичной легитимности (то есть действуют только от имени и по поручению президента), они послужили инструментом пространственной интеграции и режимной консолидации, так как стали дополнительным каналом коммуникации в разноуровневой системе управления.

Обеспечение единства правового пространства и развитие федерального контроля были сопряжены с мерами, существенно снизившими влиятельность и оппозиционность регионального уровня власти. В 2000 г. был изменен принцип формирования верхней палаты Федерального Собрания (ФЗ РФ от 5 августа 2000 г. № 113 «О порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания РФ»), с 2005 г. процедура прямого избрания глав регионов заменена выборами законодательным собранием конкретного субъекта федерации по представлению Президента РФ. Таким образом, суперпрезидентская форма правления получала дальнейшее институциональное оформление. По замечанию И. Клямкина, в России на федеральном уровне сложилась «своеобразная комбинация институтов, в которой различные ветви власти являются относительно самостоятельными, в состоянии субординации не находящимися, но в которой элементы разделения властей перекрываются властной иерархией, предполагающей фактическое доминирование по составу полномочий одного из институтов над всеми остальными».

При этом суперпрезидентский характер республиканской формы правления в РФ определяется рядом объективных и субъективных факторов, среди которых мы выделили следующие:

Асимметричная модель Федерации, неравномерное экономическое развитие регионов стимулируют развитие вертикальных, а не горизонтальных отношений между Центром и субъектами (об этом свидетельствует изменение статуса губернаторов в соответствии с ФЗ РФ от 31 июля 2000 г. № 31. «О внесении изменений и дополнений в ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ»);

Слабость гражданского общества (например, так называемые, «гражданские парламенты» получили весьма ограниченное распространение, только с 2004 г. в Тульской области стала функционировать «Общественная палата») отсутствие механизмов взаимодействия гражданских и политических структур (хотя Гражданский форум 2001 г. и последующее интерактивное общение президента с гражданами могут рассматриваться в качестве попытки частично решить обозначенные проблемы);

Выборы на альтернативной основе сопровождаются применением, в том числе и со стороны государства, манипулятивных технологий, формирующих определенный тип электорального поведения (инициированный в 2003 г. Общественно-политический форум «Выборы» и принятые в его рамках «Общественный договор» и «Декларация участников общественного договора» скорее сыграли роль «декларации намерений», не создав серьезных препятствий для нарушения избирательного права);

Партийное строительство эволюционировало от модели «много поляризованных партий» к системе фактического однопартийного доминирования (ФЗ РФ от 11 июля 2001 г. № 95 «О политических партиях» в определенной степени контролирует создание миноритарных партий); на смену спектральной (по политическим ориентациям) дифференциации политических партий приходит их статусное разграничение (в 2003 и 2007 гг. удалось создать проправительственное большинство в Государственной Думе РФ). Следовательно, усиливающаяся исполнительная власть заполняет «институциональные вакансии» (термин А. Салмина), возникающие на границе государства и общества, что связано с очевидной неспособностью последнего к политической самоорганизации на основе системы правил, предложенных современной политической системой.

Трансформация (от позднелат. transformatio - "превращение") - приобретение политической системой новых черт, изменение политических стандартов и ценностей; радикальные структурные изменения, направленные на достижение качественно нового состояния системы. Политическая трансформация - это процесс изменения формы, вида, природы или характера политической системы или отдельных элементов ее структуры. Трансформация не предполагает обязательного наличия вектора изменений - она может быть прогрессивной, регрессивной, а может иметь сложный (нелинейный) характер. Попова О.В. Политическая идентификация в условиях социальной трансформации, - М., 2003, с. 26-31. Главное в трансформации - именно преобразования форм и содержания политической жизни, ее институциональной сферы, норм, ценностей, моделей политического поведения. При переходе от одного типа системы к другому становится иным сам способ формулирования и проведения определенного политического курса. В деятельности ведущих политиков меняются культурно-нравственные приоритеты. Структурные взаимоотношения претерпевают преобразования по мере изменения властных позиций различных правительственных институтов, политических партий, общественных объединений внутри страны и зарубежных институтов. С осуществлением системных трансформаций меняется поведение как политической элиты, так и широких масс. Новые типы лидеров вырабатывают иную, отличную от прежней, политику. Изменяется обычно и степень участия масс в политике, степень поддержки правительственной политики обществом в целом.

В политологической литературе существуют различные подходы к определению типов политических систем. Рассмотрим четыре основные типов политических систем в обобщенном виде:

1. Демократическая, авторитарная, тоталитарная, основой типологизации выступает степень демократичности власти и наличие механизмов разрешения противоречий, автором классификации является Р. Даль. Даль Р. Введение в теорию демократии. - М., 2006.

2. Англо-американская, Европейская континентальная, доиндустриальная, тоталитарная, основой типологизации является политическая культура (однородная или разнородная), автор Г. Алмонд Алмонд Г. Политическая теория и политическая наука. - СПб., 2004. .

3. Административно-командная, соревновательная, социопримирительная, основой типологизации выступают способы управления обществом.

4. Этакратическая, где основой типологизации является место и роль государства в политической системе, авторы: В.В. Радаев Радаев В.В. Экономическая социология. - М., 2005. , О.И. Шкаратан Шкаратан О.И. Социальная стратификация. - М.,1996. .

Из изложенного видно, что политические системы можно исследовать с разных позиций. Типологизация политических систем несет на себе методологическую и прикладную нагрузку. Так, первая теория утверждает, что политические системы существуют и функционируют лишь в рамках классового общества, а с отмиранием классов теряют политический характер. Если вторая часть этой теории сегодня полностью отвергается, то первая остается в силе. Однако предпочтение классовому подходу, при анализе современной политической системы, существенно ограничивает представления о ней в целом, так как в политической системе, наряду с классовыми признаками и чертами, отражаются также межклассовые, общесоциальные, национальные, групповые и общечеловеческие.

Основное различие между политическими системами заключается в том, как распределяется политическая власть в процессе управления: рассредоточена ли она между несколькими самостоятельными субъектами власти или концентрируется в руках одного субъекта (и монополизируется им), будь то отдельный человек, законодательное собрание, комитет, хунта или партия. Если политическая власть разделена и рассредоточена, то политическая система классифицируется как конституционная или демократическая. Если же власть сосредоточена в руках одного субъекта, то система классифицируется как автократическая.

Примитивные системы обладают минимумом структурной дифференциации, национальное целое для них остается без внимания; преобладает "приходская культура". Мажирина А.А. Классификация политических режимов //Право и государство: теория и практика. 2009. № 12.С. 35-38.

Традиционные системы имеют развитую дифференцированную политическую структуру и в плане политических позиций характеризуются "культурой подчинения". Люди знают, что существуют политические институты, нормы, традиции и т.п. Но для них политическая система существует как бы рядом, она остается вне их; они ждут от нее услуг, не мысля себе, что могут принимать участие в ее акциях. Традиционные структуры подразделяются на патримониальные (политические элиты, королевская семья), централизованные бюрократические и феодальные политические системы. Мельвиль Ю.А. Проблемы политической трансформации и модернизации России. - М., 2001.С. 59-65.

Современные политические системы знаменуют собой дальнейший прогресс и в структурном, и в культурном плане. Они обладают и развитыми политическими структурами, и политическими инфраструктурами. При такой системе функционирует уже не "культура подчинения", а "культура участия". Граждане из "подданных" становятся "участниками". Раньше они были жертвами решений, поступавших на "выход" системы, сегодня они активные участники, вовлеченные в процесс артикуляции, агрегирования требований и принятия решений. Граждане уже могут влиять на политическую систему посредством выборов, демонстраций, митингов, они способны тем самым направлять и поправлять ее действия. Современные системы подразделяются на секуляризованные города-государства и на мобилизационные системы. Сюда относятся: демократические системы, авторитарные системы.

Французский политолог Ж. Блондель различает политические системы по содержанию и формам управления. Он выделяет пять основных типов:

1) либеральные демократии с опорой на либерализм в принятии государственных решений;

2) коммунистические системы с приоритетом равенства социальных благ и пренебрежением к либеральным средствам его достижения;

3) традиционные политические системы, управляемые олигархиями с весьма неравномерным распределением социальных и экономических благ;

4) становящиеся политические системы в развивающихся странах с авторитарными средствами управления;

Большинство западных политологов выделяют следующие типы политических систем.

1. Политические системы англо-американского типа. Они характеризуются секуляризованной политической культурой, опирающейся на рациональный расчет, терпимость и толерантность граждан и политической элиты. Системы этого типа стабильны, эффективны, способны к саморегулированию. Здесь оптимально реализуется принцип разделения власти на законодательную, исполнительную, судебную и четко определены их функции.

2. Политические системы тоталитарного типа. Власть сосредоточена в руках немногочисленной политической номенклатуры (бюрократии). Средства массовой информации находятся под контролем государства. В обществе, как правило, разрешена деятельность только одной партии, которая контролирует деятельность всех элементов политической системы. Господствует идеология правящей партии. Чрезмерно расширены функции репрессивных органов. Политическая активность носит разрушительный и принудительный характер.

3. Континентально-европейские системы. Имеются в виду системы, сложившиеся во Франции, Германии, Италии. Для них характерно взаимодействие старых и новых культур, политических традиций и форм политической деятельности, партии и общественно-политические объединения свободно функционируют в границах существующих конституционных норм, представительная и исполнительная ветви власти осуществляют свою деятельность на основе определенных законом регламентов и процедур. Бродовская Е.В. Роль институтов гражданского общества в демократизирующихся политических системах // Известия Тульского государственного университета. - 2007. №23, С. 12-18.

Классификация политических систем необходима, так как политическая наука изучает не одну систему, а проводит сравнительный политический анализ нескольких систем, выявляет общее и особенное в их структуре, функциях и механизмах функционирования.

Таким образом, наиболее фундаментальные изменения влекут за собой преобразования во всех трех параметрах политической системы, как: культурно-нравственные ценности, политические институты и поведение лидеров и рядовых граждан. В современном мире существуют многообразные политические системы. В зависимости от различных критериев предлагаются разные классификации. Практическое значение классификаций политических систем состоит в определении достаточности условий, которые позволяют политическим институтам эффективно функционировать и выполнять свои политические роли.

Степанченко В.А.

Аспирант, Учреждение Российской академии наук Институт социально-политических исследований.

В общественных науках до середины прошлого века термин «трансформация» не использовался, а проблема изменения общественных отношений исследовалась с помощью таких понятий, как развитие, прогресс, эволюция, революция, реформа и т.д. Начиная с 80-х годов термин «трансформация» появляется в понятийном аппарате общественных наук в целом и социологии в частности. Теперь «трансформация» используется как самостоятельное, ключевое понятие в исследовании современных обществ, и относится оно почти ко всем аспектам социальной проблематики — от глобальной трансформации мирового сообщества до трансформации элит или русской культуры.

В качестве общесоциологического подхода к интерпретации понятия «трансформация» можно привести следующее ее объяснение: процессы трансформации носят всеобъемлющий характер, то есть охватывают все стороны жизни - экономику, политику, систему ценностей, все социальные институты и повседневности бытия граждан; они, как правило, ведут к непредвиденным следствиям и резко меняют общественное положение разных слоев населения .

Обобщая принятые естественнонаучные, социологические и иные определения трансформации, можно выделить сущностные качества этого процесса. К ним относятся, во-первых, системный характер изменений, т.е. меняются системообразующие элементы, что отличает трансформацию от реформ, реорганизации, перестройки, реконструкции. Во-вторых, отсутствует поступательная, положительная направленность изменений, что отличает трансформацию от развития, прогресса, революции, модернизации, когда позитивный вектор перемен а priori задан. В-третьих, относительно быстрый темп изменений, что отличает трансформацию от еще более бурного темпа революционных изменений и медленного темпа эволюционных перемен. В- четвертых, повышенная роль в ней субъективных факторов. Реализация трансформации принципиально альтернативна, т.е. не только тактически, но и стратегически трансформация в большой мере зависит от индивидуальных, групповых интересов. Трансформация более управляема, чем стихийная революция или естественноисторическая эволюция.

Учёные подчеркивают, что процесс трансформации состоит из нескольких стадий. Так, по мнению А.Н.Данилова, трансформация, которая «зиждется на диалектическом преодолении существенных элементов старого порядка, выработке новых целей и формировании новых специфических способов их достижения», проходит следующие стадии:

«- переоценка существующего состояния общества и оценка содержания и масштабов кризиса, носящего системный характер;

— социальная диагностика, т.е. непредвзятая, объективная характеристика настоящего его корней в прошлом, возможностей и путей выхода из кризисной ситуации;

Демонтаж отжившей системы, ликвидация ее очевидных несоответствий достаточному уровню общественного развития и его тенденциям;

Новое самоопределение общества, выдвижение и обоснование путей дальнейшего развития».

Указанные стадии трансформации можно в обобщенном виде обозначить как рефлексия кризиса (диагностика, оценка), затем идет деформация старого и реформация нового. В целом, это верно, хотя последовательной стадийности может и не быть, а суть трансформации во многом определяется тем, какой диагноз поставлен состоянию социальной системы, что считают «отжившей системой» и т.д.

Для описания динамических свойств системы наиболее адекватно использовать понятие «трансформация», понимая под ним процесс преобразования одной политической системы в другую, зависимый от эндогенных и экзогенных факторов, в ходе которого вектор изменений может поменяться, а конечный результат не может быть предопределен изначально. Трансформация политической системы обладает четырьмя свойствами. Во- первых, она зависит от внешних и внутренних факторов, влияющих на изменение системы. Во-вторых, стартовые условия и возможности их преодоления. Важно понять, в какой момент система утрачивает возможность вернуться к исходному состоянию, т. е. системообразующие факторы перевешивают системоизменяющие. В-третьих, эмерджентность процесса, т. е. внезапное (случайное) изменение характера развития системы, взятое в своей полноте, а не структурированное по отдельным направлениям. В-четвертых, неопределенность как имманентное свойство трансформации, не позволяющее давать точных прогнозов и надеяться на однозначную реализацию заданной схемы. Для описания динамических свойств системы наиболее адекватно использовать понятие «трансформация», понимая под ним процесс преобразования одной политической системы в другую, зависимый от эндогенных и экзогенных факторов, в ходе которого вектор изменений может поменяться, а конечный результат не может быть предопределен изначально.

По мнению российского учёного Д.Москвина, одной из причин трансформации политической системы России является фактор институциональной неопределенности . Лежащая в основании политических процессов 1990-х гг. транзитологическая схема позволила осуществить «институциональный трансферт» - учредить в России политические институты западных политий. Отсутствие исторического опыта обращения с такими институтами, сложившаяся аутентичная политическая культура, чрезвычайность переходного процесса, выразившаяся в реформировании всех сторон жизни и ломке привычного уклада, что неминуемо сопровождается маргинализацией большинства населения, способствовали закреплению неформальных правил политической игры. В 1990-х гг. перспективы институционализации зависели от хрупкого равновесия сил либо от воли и наличия ресурсов у одного из акторов (в данном случае - президента Б. Н. Ельцина). Правила, исходящие из интереса и выгоды только одного актора, могут стать институтами только при условии, что они будут настолько же эффективны в деятельности других акторов, что, однако, было маловероятно в специфической ситуации 1990-х гг. Кроме того, по мнению Д.Е. Москвина, наблюдаемый с 2000 г. авторитарный тренд может быть рассмотрен как попытка преодолеть фактор институциональной неопределенности через навязывание политической системе институционального дизайна, удобного одному актору. Ограничение митингов, референдумов, различные нормы, определяющие порядок выборов, формирования партий и пр., - попытка установления формальных правил, которые в ходе дальнейшего их регулярного применения могут закрепиться как политические институты.

Другие исследователи вообще считают, что изменения, происходившие в политической системе России в ходе трансформации коммунистического, не были результатом реализации продуманного стратегического замысла, а определялись сугубо ситуативными потребностями, конъюнктурой политической борьбы. Иными словами, процесс изменений осуществлялся в значительной степени стихийно, методом проб и ошибок. Часто это происходило под давлением текущих обстоятельств политики принимали решения, руководствуясь определенными конкретными целями, но результаты их деятельности оказывались, как правило, с этими целями не совпадающими, а нередко и прямо противоположными. Тем не менее, в изменениях прослеживается своя логика, в которой преобразование политических институтов детерминировалось различными факторами: вектором эволюции политических настроений в обществе, функциональной дееспособностью или недееспособностью старых структур для решения новых задач, политическими интересами отдельных групп и лидеров, а также унаследованной ими политической культурой.

В.Гельман предложил общую логику трансформации политической системы . Схематично она выглядит следующим образом:

Дестабилизация старой политической системы;
Неравновесное состояние политической системы, при котором старые институты разрушены, а новые еще не созданы;
Конституирование новой политической системы;
Относительная консолидация политической системы.

Какой этап трансформации переживает политическая система России в

настоящее время, определить не очень просто. Однако можно выделить хронологию трансформации политической системы России, каждый этап которой характеризуется попыткой стабилизировать политическую систему.

Первый этап (1985 — 1991 гг.), характеризовался структурным кризисом. На этом этапе «либерализация» системы, связанная с большей открытостью политической системы в период перестройки, привела к поляризации политических интересов и акторов.

Второй этап (1992 — 1993 гг.) — период начала становления органов власти Российской Федерации, принятие новой Конституции и предшествующий этому кризис власти. Этот этап характеризовался острым противоборством внутри элиты вокруг проблем распределения власти и определения модели политической системы. При этом разрушение старой политической системы не способствовало созданию системы согласительного типа.

Третий этап (1994 — 2000 гг.) характеризовался развитием многопартийности и острой политической борьбой между сторонниками сохранения и продолжения демократических реформ и оппозицией, происходит всплеск и перераспределение «общественной» энергии, усиление социальной активности граждан и организаций.

Четвертый этап (2001 — 2007 гг.) можно назвать этапом консолидации. Обеспечение территориальной целостности, единства правового пространства и системного качества исполнительной власти — становятся приоритетными задачами данного этапа политического развития. С другой стороны в партийной системе формируется система «ограниченного плюрализма», стремительно сокращается количество политических партий и резко усиливается роль бюрократии в политической жизни страны. Как считает представитель вирджинской школы П. Бернхольц, чрезмерная интервенция бюрократии в политический процесс приводит к дисбалансу общественных интересов в результате искажения общественной воли, а следовательно, к нарастанию антидемократических тенденций . Бюрократия при этом выражает не только собственный интерес, но и интерес ряда клиентел, лоббистских групп, что в еще большей степени искажает общественный интерес. Избиратели формируют законодательные органы, законодательные органы формируют бюрократию, а бюрократия осуществляет управление избирателями. Таким образом, избиратели, голосовавшие за депутатов, оказываются в непосредственном подчинении у бюрократов.

В настоящее время политическая система Россия переживает очередной этап трансформации. В определенном смысле характер этой трансформации определили выборы в Государственную думу в декабре 2007 года и выборы Президента в 2008 году. По результатам избирательного цикла 2007-2008 гг. Кирилл Холодовский назвал складывающий политический режим плебисцитарно-бюрократическим .

Определяющую роль играет бюрократия, а избиратели просто утверждают выбор, сделанный узким кругом лиц. В обществе отсутствует инструменты и каналы для выдвижения кандидатур «снизу», нет реальных партий, агрегирующих интересы разных групп населения, ни развитого и авторитетного гражданского общества, ни вообще навыков, связей солидарности и объединения граждан. Однако есть возможность предположить, что на новом этапе возникнут новые качества политической системы. Для этого есть несколько причин. Создание прокремлевской либеральной партии «Правое дело», послабления в избирательном законодательстве (отмена избирательного залога, снижение минимальной численности партий, предоставление депутатского мандата партиям, набравшим от 5% до 7% и т.д.) неизбежно изменит и структуру политической системы. Благодаря контролю над политическими партиями следующий парламент может стать внешне плюралистичным: в нём может быть представлен весь политический спектр: правые, центристы, левые. Однако партийная система будет выглядеть несколько сложнее, чем классическая двух- или трехпартийная модель. Если ранее провозглашалась идея построить двухпартийную модель — центристская «Единая Россия» и левоцентристская «Справедливая Россия» («левая нога власти»), то выборы в Государственную Думу и в региональные парламенты показали, что справороссы балансируют на грани проходного барьера да и коммунисты не спешат освобождать левый фланг. Однако Кремль в выстроенной системе «умеренного плюрализма» сможет решать, какая партия достойна пройти в парламент, а какая нет. Пока же можно точно утверждать, что к следующим думским выборам 2011 года в России не появится не одной новой политической партии. А благодаря реформе политической системе, предложенной Президентом, укрепят свои позиции парламентские партии («Единая Россия», КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия»), непарламентские же партии («Правое дело», «Яблоко», Патриоты России) будут бороться за существование. Политическая судьба двух последних вообще под вопросом.

Литература:

Данилов А.Н. Переходное общество. Проблемы системной трансформации. Минск, 1998.
Гельман В.Я. Постсоветские политические трансформации. Наброски и теории // Политические исследования. — 2001. — № 1.
Макарычев А.С. Принципы и параметры общественного выбора (исследования вирджинской школы) // Политические исследования. — 1995. — № 4.
Москвин Д.Е. Институциональная неопределенность как фактор трансформации политической системы//Политика и международные отношения — 2007 — № 50 — Выпуск 21.
Холодковский К.Г. К вопросу о политической системе современной России // Политические исследования. — 2009. — №2.
Ядов В. А. А все же умом Россию понять можно. Россия: трансформирующееся общество. М., 2001.

«Трансформация», с позднелатинского «transformatio», означает превращение. Во многих словарях можно найти синонимы данного термина, как изменение, преображение, преобразование, но все они имеют одинаковое значение. В данном параграфе будет рассмотрена трансформация именно политической системы и влияние трансформации на неё.

Под политической трансформацией понимается преобразование структур, процессов и целей, затрагивающее распределение или осуществление властных полномочий по управлению каким-либо обществом, и ведущее к образованию новой политической системы.

А.Н. Бирисова выделяет несколько дефиниций, описывающие схожие с трансформацией процессы: «переход», «смена системы», «системное изменение».

Понятие «переход» (в переводе с английского «Transition») означает фазу перехода от старого режима к новому. По сравнению с ним понятие «трансформация» носит более широкий характер, оно предполагает полное перерастание одной социальной системы в другую, практически без сохранения старой, что неизбежно предусматривает, в том числе, и успешно осуществленный «переход». Понятие «смена системы» (с немецкого «Systemwechsel») является синонимом «трансформации». Хотя следует указать, что оно отражает замену старой общественной системы, на новую.

Если рассматривать понятие «системное изменение» (то есть «Systemwandel» на немецком) охватывает, процесс реформирования, который осуществляется в рамках охваченной кризисом системы с целью ее стабилизации. В противоположность «смене системы», которая предусматривает крах старой системы как обязательную и необходимую предпосылку всех преобразований, понятие «системное изменение», таким образом, предполагает, наоборот, ее сохранение, ограничиваясь лишь принятием последней определенных «мер безопасности».

То есть все эти понятия в какой-то степени взаимосвязаны друг с другом. Довольно умеренное «системное изменение» создает предпосылки для начала «перехода», который со временем развивается в «трансформацию» и завершается «сменой системы». Трансформация является незаконченной, пока старая система полностью не перейдёт в новую.

Трансформация политической системы проходит несколько этапов:

1. Свою начальную фазу она проходит еще в рамках завершающего периода существования старой системы, когда уже затухающая система демонстрирует свою недееспособность к функционированию, либо в долгую стагнацию.

2. Следующая фаза политической и экономической переориентации, это процесс поиска новых путей институционального урегулирования, с одной стороны, и борьба между старой и новой элитой за собственность, власть и влияние, с другой.

3. Предпоследним этапом можно выделить консолидацию. А именно укрепление политической и экономической системы, то есть переход к новым системам.

4. И заключающим этапом трансформации можно назвать нормальную работу новой, установившейся системы.

Трансформация в политической среде затрагивает все аспекты, в том числе и общественные. П.И. Беглов в своей работе рассматривает трансформационную активность, которая в той же степени влияет на политическую систему. Под данным понятием подразумевается совокупность определённых действий индивидов, групп или организаций, которые прямо или косвенно вызывают смещения в базовых общественных институтах. Главными формами такой активности являются:

1. Целенаправленное реформирование общественных институтов. Реализуется преимущественно политической элитой.

2. Практическая инновационно-предпринимательская деятельность. Главным субъектом является формирующийся средний класс.

3. Адаптационное социальное поведение, характерное для «либерально» настроенных групп и слоев.

4. Реактивно-протестное поведение, которое свойственно «протестно» настроенным группам и слоям.

В ходе дальнейшего развития трансформации появилась необходимость комплексного анализа систем. Это исследовала Е.В. Бродовская, синтезируя системные, бихевиоральные, структурно-функциональные и неоинституциональные подходы, что позволило ей выделить целый ряд методологических принципов:

Развитие политических систем сопряжено с инверсионными, дихотомичными процессами, обеспечивающими сочетание устойчивости и динамичности;

Стабильное функционирование политической системы базируется на ее способности реализовывать три основные формы динамики, а именно: воспроизводство, адаптацию и развитие;

Внутрисистемные характеристики политической системы в значительной степени зависят от усложнения и дифференциации ее структурных и функциональных параметров;

Состояние внесистемных характеристик политической системы отражает степень политической вовлеченности граждан и социальной интегрированности (объединения) общества, распространенности горизонтальных связей и самоорганизации различных акторов;

Политические системы различаются формами взаимосвязи со средой, качеством политических акторов, особенностями взаимодействия между ними;

Дифференцированность политических систем делает невозможной экстраполяцию линейных унифицированных моделей развития;

Характер взаимосвязи политической системы со средой опосредован политической культурой общества;

Институциональные и неинституциональные аспекты функционирования политической системы общества находятся во взаимодействии;

Нарушение внутрисистемного взаимодействия политической системы со средой приводит к дискретности (разделению) поступательного перманентного процесса развития.

Политическая трансформация системы рассматриваться как процесс, проходящий по стадиям, который включает в себя три основных направления:

Инновационное, связанное с созданием новых эффективных элементов системы;

Инерционное, стабилизирующее радикальные преобразования;

Дисфункциональное, которое выражается в разрушении сегментов старой системы и, как следствие, в дезорганизации жизнедеятельности общества.

Политическая трансформация отражает способности политической системы адаптироваться к новым требованиям социума, поддерживать рациональные традиционные структуры, создавать новые институты, которые могли бы обеспечивать «обратную связь» между властью и гражданами. То есть в любом случае, какие бы изменения не происходили, они всегда будут в той или иной степени соответствовать желаниям большинства.

Политические трансформации, которые инициируются «сверху», они могут осуществляться успешно лишь при наличии массовой поддержки со стороны народа. Для этого требуется широкая разъяснительная кампания в СМИ и подготовка нового поколения политиков и рациональной бюрократии.

Связь между народом и властью должна быть постоянной. Трансформация политической системы происходит постепенно, в течение нескольких этапов. И общество является субъектом этих изменений, если не брать во внимание гибридный режим, целью которого является, как можно больше устранить общество от политики.