Новейший философский словарь. Новейший философский словарь Ризома делез
Ризома (фр. rhizome «корневище») - одно из ключевых понятий философии постструктурализма и постмодернизма. Ризома должна противостоять неизменным линейным структурам (как бытия, так и мышления), которые, по их мнению, типичны для классической европейской культуры. Проще говоря, ризома – лабиринт смысла. Текст рассматривается как паутина. Хаосмос – мир как хаос, нет начала и конца.
У ризомы нельзя выделить ни начала, ни конца, ни центра, ни центрирующего принципа. Основные свойства ризомы: (1) связь, (2) гетерогенность, (3) множественность, (4) незначащий разрыв, (5) картография, (6) декалькомания.
Мышление должно быть абсолютно свободным и развиваться по принципу ризомы, т.е. так, как развивается живое растение: никто не может с точностью предсказать, как это будет, хотя, безусловно, в порядке развития растения существует своя, закодированная его “видовой программой” логика.
Сомнение в достоверности научного познания привело постмодернистов к убеждению, что наиболее адекватное постижение действительности доступно лишь интуитивному – «поэтическому мышлению». Специфическое видение мира как хаоса, предстающего сознанию лишь в виде неупорядоченных фрагментов, получило определение «постмодернистской чувствительности». Постмодернистская чувствительность – ощущение явления культуры/ истории/ т.п. не в одном аспекте, а противоречиво, как в шизофрении (из лекции).
По мнению многих исследователей, для постмодернистской парадигмы характерно нарочитое разрушение традиционных представлений о целостности, стройности, законченности эстетических систем, размывание всех стабильных эстетических категорий, отказ от табу и границ. Тем самым не может идти речи о создании - с формальной точки зрения - некоего свода правил организации постмодернистского текста. И все-таки попытки выделить основные признаки постмодернизма предпринимались исследователями не раз. Рассмотрим часть составляющих постмодернистской парадигмы:
деканонизация всех канонов и всех официальных условностей, ироническая переоценка ценностей;
отказ от традиционного «я», стирание личности, подчеркивание множественности «я»;
гибридизация , мутантное изменение жанров, порождающее новые формы;
карнавализация как признание имманентности смеха, «веселой относительности» предметов, как участие в диком беспорядке жизни;
метаязыковая игра , игра в текст, игра с текстом, игра с читателем, игра со сверхтекстом, театрализация текста;
Игровое освоение Хаоса;
интертекстуальность , опора на всю историю человеческой культуры и ее переосмысление;
плюрализм культурных языков, моделей, стилей, используемых как равноправные;
дву- или многоуровневая организация текста , рассчитанная на элитарного и массового читателя одновременно, использование жанровых кодов как массовой, так и элитарной литературы, научного исследования и т. п.; сочетание развлекательности и сверхэрудированности;
ориентация на множественность интерпретаций текста;
Явления авторской маски, «смерти автора» . Общая концепция смерти автора восходит, в своем первоначальном варианте, к структуралистской теории текстуальности, согласно которой сознание человека полностью и безоговорочно растворено в тех текстах, или текстуальных практиках, вне которых он не способен существовать. Идея, что человек существует лишь в языке, или, если быть более корректным, способен себя выразить лишь через навязанный ему родителями, школой, средой, а затем и идеологическими структурами общественных институтов стереотипы общепринятых словесных и мыслительных штампов, стала общепринятой навязчивой идефикс значительного большинства авангардно продвинутой творческой интеллигенции Запада.
принцип читательского сотворчества , создание нового типа читателя;
Множественность смыслов и точек зрения;
Использование приема «двойного кодирования»;
принципиальная асистематичность , незавершенность, открытость конструкции;
Использование принципа ризомы .
Эти особенности постмодернистской парадигмы обусловили поливалентную поэтику постмодернизма, для которой характерно:
Появление новых, гибридных литературных форм;
Цитатно-пародийное дву - и многоязычие, пастишизация;
Фрагментарность, коллаж, монтаж, использование готового или расчлененного литературного текста;
ризоматика (отсутствие связующего центра);
Игра с «мерцающими» культурными знаками и кодами;
Травестийное снижение классических образцов,
иронизирование и пародирование;
Дву- и многоуровневая организация «двухадресного» текста.
Главный объект постмодернизма - Текст с большой буквы . В постмодернизме господствует всеобщее смешение и насмешливость над всем, одним из его главных принципов стала «культурная опосредованность», или цитата». Другой фундаментальный принцип постмодернизма - отказ от истины. Истина в понятии постмодернистской культуры - «просто слово, важнее при этом не значение этого слова, но его смысл, его этимология». Постмодернизму свойственно «мистифицированное видение» действительности: мир - пристань хаоса, в нем превалируют псевдоценности, артефакты массовой культуры. Жизнь стерильна, личность подвергнута опустошению. Действительность алогична, двойственна, поэтому ее освоение требует новых средств и форм выражения, иной поэтики. В этих условиях приобретает популярность новая концепция художественного текста: он становится «безграничным», он есть «абсолютная тотальность» и «нет ничего вне текста».
1) Текст - в общем плане связная и полная последовательность знаков. Ее изучение претендует на открытие некоего "среднего пути" между конкретностью литературы и абстрактностью лингвистики. Репрезентативный подход к осмыслению текста опирается на такие гуманитарные явления как когнитивная психология, порождающую лингвистику, микросоциологию и др. Лингвистическая теория текста концентрируется на изучении закономерностей сочетания предложений и возможностях макроструктурной семантической интерпретации коммуникативных текстов.
2) Интертекстуальность - понятие постмодернистской текстологии, артикулирующее феномен взаимодействия текста с семиотической культурной средой в качестве интериоризации внешнего. То есть, у каждого текста есть своя новая ткань, сотканная из старых цитат. Или выражаясь менее поэтичным языком, это представление одного текста в другом в виде цитат, плагиата, иллюзий или намеков. В настоящее время это понятие является общеупотребительным для текстологической теории постмодернизма, дополняясь близкими по значению и уточняющими терминами.
3) Нарративная языковая референция - характеристика языкового акта, точнее, соотнесенность вербального изложения. Слово "нарратив" является понятием философии постмодерна, фиксирующее процессуальность самоосуществления как способ бытия повествовательного текста.
4) Языковые игры - понятие современной неклассической философии языка, фиксирующее речевые системы коммуникаций, организованные по определенным правилам, нарушение которых означает разрушение или выход за их пределы. Идея языковых игр лежит в самой основе постмодернистической концепции Читателя как источника смысла, ибо в процессе чтения читатель, текст и автор являют собою единое и бесконечное поле для игры письма. Именно языковая игра является сферой подлинной реализации не только сущности языка, но и человеческой сущности.
Пилюгина Елена Владимировна Кандидат философских наук, директор представительства Российскогоновогоуниверситета, г. Москва[email protected]Феноменология ризомы. Ризоморфные среды. В статье проводится семантикокогнитивный анализ номинативного поля одного из ключевых лингвистических конструктов постмодернистской философии концепта ризомы;
обозначаются референции ризомы с когерентными концептами текста, дискурса, нарратива, деконструкции и др.; выявляются ризоморфные феноменысовременного социального бытия.
Ключевые слова: ризома, детерриторизация, децентрация, спонтанность, номадология, ризоморфная среда Социальная реальность современности, обозначаемаякак реальность постмодерна, амбивалентно целостна и диверсифицирована. Ноноуменальная, трансцендентная,
Целостность, с одной стороны, а с другой, феноменальная конкретизация как парадигмальные атрибуты определяли всякую социальнуюсреду, точнее, всякуюсреду, описываемуюи анализируемую в контексте человеческого бытия и сознания. Специфика и парадоксальность референций современного социального бытия
Проявляетсяне в том, что это инновации постмодерна, а в том, что социальная реальность, а вместе с ней
принципыцелостности и диверсификациив постмодерне трансформируются: именно диверсификацияквалифицируется как трансцендентный признак бытия, а целостность проявляется сугубо феноменально. Такая целостность не поддается изучению, только описанию.
Мы можем всего лишь констатировать ее наличие как суперсистемы относительно независимых друг от друга,
Синхронных по отношению друг к другу, интерактивных, динамичных, спонтанно развивающихся систем. Невозможно говорить о структуре подобной целостности, так как структура в непрерывных изменениях, фактически, исчезает; значит, и вопрос о наличии
структуры теряет значение, аннигилируется. Зато знаковостьпринципа системности, понимаемой как совокупности отношений и связей (Р.Барт),
«флуктуацийªи «серийª (М.Фуко),«истеченийªи «линийª (Ж.Делез),всячески подчеркивается. Принципиально неструктурная и внеструктурная система социальной реальности позиционируется как метанестабильная,децентристская и неиерархическая. Целостность бытия определяется не внутренней сущностью, а внешними проявлениями; такая целостность неустойчивая, проявляетсячерез диссипативные процессыи механизмы бифуркации,акцентировано рассматриваемые в синергетикеи теории самоорганизации И.Пригожина.
Вопределенной степени, аналогом концепциисамоорганизации «открытыхнеравновесных системª
В постмодернистской философии выступает
концепция ризомы, сформулированная Ж. Делезом и Ф.Гваттари. Концепт ризомы (наряду с дискурсом, текстом и нарративом) относится к тем постмодернистским лингвистическим конструктам, которые призваны обозначать и олицетворять феномены современной социальной реальности и саму реальность. Указанные концепты эксплицируют характерные явления современности, но и сами проявляются феноменально посредством различныхсоциальных образований, ситуаций, событий. Ж.Бодрийяр для обозначения такого рода вещей, относимых одновременно к ноуменам и феноменам, ввел понятие «феноуменª. Соответственно, выявление концептуальных признаков подобных
ноуменовспособствует обнаружению и осознанию коррелирующих с ними социальных феноменов.
Понятие «ризомаª(от французского rhizome«корневищеª) в этом плане занимаетособое место. С одной стороны,«индекс цитированияª термина «ризомаªв социальных науках значительно ниже, чем иных созвучных постмодернистских терминов («текстаª, особенно, «дискурсаª и «нарративаª, положивших начало целым сегментам социальногуманитарного знания –дискурсологии, нарратологии). Идело здесь не только в изначально биологическомзначении ризомы (в отличиеот первоначальносугубо лингвистических значений
текста, дискурса, нарратива).Размышления о признаках ризомы Ж.Делез и Ф.Гваттари также начинают в призме лингвистики и языковой семантики, классифицируя «книгиªи их референции с «миромª, но,в то же время,подчеркивают, что проявления ризомы«не отсылают с необходимостью к лингвистической чертеª, различные семиотические способы кодировки обнаруживаются и в «биологических, политических, экономическихзвеньяхª, включая не только знаки, но и «статусы конкретных вещейª. Меньшая популярность
Указанного терминав глоссарии социальногуманитарныхнаукобъясняется, на наш взгляд, тем, что
концептуальный образ ризомы
более сложный,неоднозначный, чем когнитивные
пространства
дискурса или нарратива. Внем больше коннотативных, эмоциональнооценочных,составляющих,
своеобразных «дополнительных измеренийª и «переменныхª, что делает практически невозможным определение указанного понятия, а значит, существенно усложняет референции с ним других концептов. Осознание ноумена ризомы возможно посредством обнаруженияпризнаков ризомы в тех или иных социальных явлениях. Следуетотметить, что понятие «ризомаª, осторожно воспринимаемое научным сообществом, все более активно используется в современной эссеистике, политической публицистике, и даже как средство означиванияи олицетворения художественных (в том числе, игровых), массмедийных явлений[см., например, 69]. Согласно Ж.Делезу и Ф.Гваттари, ноумен и феномен ризомы конституируется в следующих принципахи презумпциях: презумпции динамичной («перетекающейª) множественности («консистенции множественностейª), понимаемой как совокупности потенциальных возможностей,«размноженияª, рассеиванияреальности; презумпцииконвергенции («сцепленияª), достигаемойпосредством ноуменальной однородности и феноменальной гетерогенности ризоматической среды; презумпции нелинейного развития(«антигенеалогииª);презумпции децентрации и детерриторизации, понимаемыхкак произвольныхинтеракциии интерпретации; принципов открытости («разомкнутые кольцаª);
Процессуальности («неозначающего разрываª); принципакартографии в оппозиции «калькованиюª«древовидныхª иерархических систем (систем«корнейª).
Ризома«корневищеªпредстает как спонтанное сплетение и переплетение «потоковªвероятностей, самопроизвольное формирование и продуцирование разнообразных «ответвленийª«истеченийª бытия, непрерывная циркуляция возможностей («интенсивностейª, «напряженностейª). Ризома
«неопределенная вероятностная системаª. Ризоматическое понимание социальной реальности
предполагает обнаружение в ней
свойства
хаоидности(еще одно удачное лингвистическое новообразование Ж.Делеза
], понимаемой как наличие гибких линий
направленностей хаоса, имманентные творческим потенциям хаоса способы регулирования. Ризома не хаотична, но хаоидна; это не абсолютная потенциальнаябесконечность, но актуальнаямножественность
реальности. Социальная реальностьесть ризома, причем всякаясоциальная реальность (ризоматичность и ризоморфность современных социальных феноменов более очевидна, но не инновационна). В этом плане ризома феноменально не противостоит упорядоченностииерархиицентризации, всему тому, что Ж.Делез и Ф.Гваттари фокусируют в образахпонятиях«корняª или «древовидных структурª. Авторы ризоматического видения бытия всячески это подчеркивают: «деревокорень и ризомаканал не противопоставляются как две моделиª, преждевсего, потому, что центристские системы могут возникать как «ответвленияª (некоторые вероятности) децентристских
корни «вытягиваютсяª из «корневищаª. Ризома противостоит «древовиднымª, центристским
системам ноуменально, как методология осознания и постижения социальнойреальности; но и в этом случае нет противоречия –модель реальности одна, есть разные подходы к ее осмыслению, разные принципы означивания, при которых акцентируются те или иные признаки(«Одна и та же вещь допускает два способа исчисления и два типа регуляцииª ). То есть, ризома и «древовидныеª структуры предстают как «параллельные мирыª, но не в пространственном контексте, а в призме множества измерений, среди которых «времяª и «пространствоª просто более знакомые, или «знаковыеª для нас «по состоянию на определенный моментª.ЛозунгиДелеза «выращивать ризомы и никогда
корниª, «проводить линию, и нив коем случае не ставить точкуª только подчеркиваетнеобходимость и правомочность ризоматическойметодологиипостижения современной социальной реальности (реальности постмодерна) как имманентной этой реальности. Биологическоепроисхождение термина предполагает
Изначальную естественность ризомы,которуюможно было бы противопоставить
Искусственности направленного иерархического порядка и центризации(культуры), наблюдаемой на протяжении всей человеческой истории, если бы не упомянутая и пропагандируемая Делезом и Гваттари принципиальная оппозиция ризомы любой оппозиции. Ризома это не «многообразноеª, противостоящее «единомуª, это множественная реальность, в которой «единоеª и «многообразноеª сливаются и разрушаются как категории. Целостность и сегментарность, как и единствомножественностьв ризоме перестают противостоять: ризома как целостность включает в себя «линии сегментарностиª, непрерывное спонтанное становление детерриторизаций, сегментаций и стратификаций; это единство, состоящее из множественностей.(Ж.Делез сравнивает такую систему с нейронной системой мозга).
Исторически происходит циркуляция от потенциальной множественности естественной среды к искусственной (культурной)таксономии, упорядоченности и центризации, а затем, через чрезмерное «размножениеª(и сегментацию) искусственного
к новой множественности, уже не природной, а социальной (сверхреальной, ирреальной, виртуальной).
«Номадическийª
подход, противопоставляемый авторами «Ризомыª историческому,предполагает полилинейное видение мира –синтез и конвергенцию параболического, циклического, спиралевидногоразвития, причем, линии этого развития «без конца отсылают одни к другимª. Ризоматизм проявляетсебя посредством «складокª,продуцирующихновые ветвления реальности –
Непредсказуемые и неожиданные социальные проявления, производящие инновационные ризоморфныеструктуры. «Кочующийª, неопределенный и неоднозначный характер таких структур может распознаваться посредством наличия ризоматических признаков, среди которых важнейшими выступают дробление (сегментация) целостности в автономии и конвергенция автономий в новые (ризоморфные) целостности (среды, или «платоª).Осознание пространства ризомы как «платоª подчеркивает установку на принципиальную открытость; это пространство «без конца и началаª («Ризома не начинается и не заканчивается, она всегда в середине, между вещей, междубытие, интермеццоª). Феномен ризомы воплощает
Необычайную динамику, мобильность современной реальности, но это не прогрессивная (и, разумеется, не регрессивная) динамика; не вертикальная, но горизонтальная мобильность: «платоª «простираетсяª и «расширяетсяª до бесконечности, не превращаясь при этом в бесконечность.(«Речь идет о модели, которая не перестает себя воздвигать и разрушать и о процессе, который не перестает длиться, прерываться и возобновлятьсяª
поясняют Делез и Гваттари). Ризомапредстает как процесс становления социальной реальности, или, точнее, социальная реальность в процессе непрерывного становления. Временной континуум ризомы –настоящее; прошлое выглядит как совокупность состояний ризомы, будущее вероятностно и гипотетично. Фактически, ризома оказывается в оппозиции рациональности, при этом включая в себя рациональность. Отсюда, вполне правомерны референции ризомы с коллективным бессознательным (архетипами) К.Юнга, если иметь ввиду всю архетипичнуюмножественность, означенную уже или еще не выявленную. (Делез и Гваттари, верные своей установке на плюрализми конвергенцию, не относят прямо ризому к бессознательному, но обозначаемаяими конгруэнтностьуказанного ноумена с «кратковременной памятьюªи постоянные отсылки к психоаналитическим технологиямделают правомочнымитакиесопоставления). В то же время, было бы неверно свести ризому
к бессознательному, так как «карта не продуцирует замкнутого в себе бессознательного, она его конструируетª. Таким образом, в отличие от теоретиков психоанализа, исходящих из преамбулы бессознательного, Делез и Гваттари постулируют равновероятностные интенции (пути, движения) в ризоме: от бессознательного к социальности, от социальных икультурных доминант к коллективному и затем индивидуальному бессознательному. Ризома предстает как кодированная и кодирующая карта, в том числе, бессознательных проявлений. Согласно теории деконструкции Ж.Деррида , лингвистические конструкты производные бытия, усваивающие и фокусирующие определенные признаки бытия, трансформируют бытие, прежде всего, социальное, деконструируют согласно определенным моделям. Осознание феноменов постмодерна, обозначаемых лингвистическими новообразованиями (конструктами) постмодернистской философии, возможны посредством референций, взаимодействийтаких конструктов, выявления их синхронных и асинхронных признаков и проявлений.(Делез и Гваттари обозначают это формулой: «Ризома соткана из союзов «и…и…и…ª). В контексте сказанного, ризоме имманентносвойство деконструкции, проявляющееся не в воплощении
Интерпретацииреальности, а продуцированииреальности. («Ризома есть продуцированиеª ). В этом она асинхронна ноуменам «текстª и «нарративª, акцентированнымна интерпретациюреальности,и синхронна дискурсу, призванному актуализировать номинативные акты, воссоздавая новую реальность.
Референции ризомы с постмодернистски трактованным (прежде всего, Р.Бартом) «текстомª очевидны в образе «книгиª, которая призвана «составлять ризому с миромª
картографировать мир, а не быть «калькойª мира; «обеспечивать детерриторизацию мираª. «Книгаª и «мирª (у Р.Барта
«текстª и «реальностьª, впоследствие, уЙ.Брокмейера и Р.Харре, «нарративª и «культураª) связаны посредством «непараллельной эволюцииª: книга детерриторизирует мир, мир ретерриторизирует книгу, чтобы затем она снова детерриторизировала себя в мире. В таком контексте термин «детерриторизацияª близок бартовской «смерти автораª: у «книгиª как «текстаª авторство всего лишь одна из «линийистеченияª смыслов, не имеет особого значения, так какавторов много(потенциально «весь мирª), как и нетограниченной территории для распространения «книгиª. Происходит непрерывное кодирование, рекодирование, декодирование –наделение новыми, часто неочевидными смыслами. Консонансы текстаи ризомы в следующем:
децентрация, множественное смещение, взаимоналожение, варьирование элементов; процессуальность (текст, как и ризома, «не может неподвижно застытьª), плюралистичность (тексту, как и ризоме, «присуща множественностьª), коннотация как эмоциональное напряжение (текст «связан с наслаждениемª), интерактивность и непрерывное взаимодействие, («всякий текст есть междутекст…ª). Но текст есть «тканьªреальности, а ризома –«связьª, «решеткаª: текст «собираетª(«складываетª) смыслы, а ризома «рассеиваетªи «размножаетª. И если в тексте язык играет , то в ризоме язык «стягивается на себя, становится беспомощнымª : суть не в продуцировании значений, а в продуцировании феноменов; язык децентрируется, и любые значения оказываются условны, метафористичны. Именно поэтому Ж.Делез и Ф.Гваттари для представления (но не для анализа, который попросту невозможен) ризомы используют исключительно метафоры: «кореньª, «корешокª, «калькаª, «картаª, собственно, «ризомаª чем неожиданнее, парадоксальнее, тем точнее; верныесвоим идеям, стремятся обнаружить (и обнажить) множественность смыслов в семантике слов и высказываний, репрезентирующих изменчивую реальность; вырваться из доминант предыдущих обозначений, заявляя, что «…абсолютно необходимы неточные выражения, для того,чтобы описать чтонибудь точноª. Если текст насыщен метафорами, то ризома сама есть метафора.Резюмируя референии текста и ризомы, можно отметить, что текст открыт новым смысламреальности; ризома –новым проявлениям (формам)реальности.
Синхронные признаки ризомы и дискурса проявляются в поливариантности, полиморфности, плюральности, спонтанности обоих феноуменов. В дискурсе, как и в ризоме, заложена «тенденция ветвления смыслаª, самодостаточная процессуальность; саморазвитие и самораскрытие и дискурса, и ризомыпроисходит посредством «флуктуацийª. Принципиальная анонимность дискурса («Все дискурсы…разворачиваются в анонимности шепотаª)созвучна детерриторизации ризомы:в том и другом случае указывается на преодоление границ
трансгрессию. В обоих феноуменахпроисходит трансгрессивный прорыв в открытость
смысла в дискурсе, формы или ситуации в ризоме.
Трансгрессия дискурса проявляется в обнаружении и конституировании (нередко, интенциями самого дискурса) границ, чтобы затем их преодолевать (дискурс как «преодоление непреодолимого пределаª), а трансгрессия ризомы выражается в индифферентности к границам как таковым: их попростунет, так как не придается им значение. Дискурс интерактивен и интерсубъективен; ризома интерактивна и интербытийственна («между бытиеª). Интенции дискурса более властны, так как «власть …гнездится в любом дискурсеª . Интенции ризомыболее спонтанны и хаотичны, так как это пространство «без Генералаª; нооба феноумена трактуются как поливалентные. Дискурс воплощает и симулирует реальность –деконструирует; это есть средство деконструкции. Ризома позиционируется как собственно, реальность, процесс и результат деконструкции. Принципом дискурса является полилог, многообразие; в ризоме демаркация между единым и множественным разрушается («плюрализм равно монизмª ). Тем не менее, представляется, что именно смысловые потенции лингвистического конструкта дискурса наиболее созвучныризоме,прежде всего, потому, что в обоих ноуменахи их феноменальных воплощенияхключевой позицией является связь –между знаками, значениями, явлениями, субъектами, социальными образованиями. Фактически, ризому следует позиционировать как метадискурси как пространство реализации дискурсов.
В то же время, ризома, находящаяся всегда в настоящем (в «сейчасª)
Проявляет себя
Как время реализации нарративов. Референции ризомы снарративомследующие: оба феноумена «имеют открытый и текучий характерª; в основе обоих –метафора. Но если метафоры нарратива «антропоморфируютª социальную реальность, приводя, по выражению Ф.Р.Анкерсмита, мир «в соответствиеª, делая его «знакомымª, позволяя нам «приспособиться к окружающей действительности и стать для нее своимиª , то метафора ризомы выражает уже обозначенную выше «беспомощность языкаª, а значит, и беспомощность личности, социума перед спонтанностью и непредсказуемостью мираризомы. Теоретики нарратологии Й. Брокмейер и Р.Харре аналогично Ж.Делезу и Ф.Гваттари подчеркивают «антиисторицизмª собственных концепций. Но в нарративной концепции истории «историцизмуª противопоставляется «историзмª, при котором любое событие («историяª) обнаруживает смысл(смыслы) посредством «финалаª (история каксегодняшняя интерпретация прошлых событий).Вконцепции ризомы проявляется противостояние исторической науке как таковой. По мнению Делеза и Гваттари, история «написана оседлыми народамиª, с их склонностью к иерархиии таксономии; взамен они предлагают «номадическийª , «антигосударственныйª и антииерархический подход, при котором происходит «дислокация…,фразы рассеиваются, сталкиваются и сосуществуют…,и вся типография начинает танцевать…ª . То есть, история предстает дажене как нарративная «интерпретация интерпретацийª, а как серия непосредственных впечатлений от событий;как «мемуарнаяª история, фиксирующая различные интенции и «интенсивностиª–«надломы, разрывы, прогрессыª. В этом случае «сама мысль становится кочевникомª , освобождаясь от доминант культурного и социального восприятия, приобретая характер «внеположенностиª (нарушения, или, точнее, игнорирования любых паттернов и аттракторов). Может сложиться впечатление, что нарратив, фундированный интенциональностями(своего рода аттракторами), противостоит ризоме, но это не совсем так: интенциональности нарративапреимущественно внешнего происхождения, более определенные, это вероятностныепути развития; интенциональности ризомы, скорее, внутренние, более хаотичные и спонтанные это возможные пути развития. Интенциональности нарратива сравнимы с ударениямив словах индоевропейских языков; интенциональности ризомы, или по Делезу и Гваттари, «интенсивностиª,
как акценты ризоматического состояния бытия,подобныповышениюи понижениютона в предложениях некоторых восточных языков (например, японского). То есть, снова нет противоречия,
только разные пути развития,акцентирования и маркирования реальности. В этом плане показательны рассуждения Делеза и Гваттари о ризоматичности цивилизаций и этнических образований. Теоретиками ризоматики не подвергаетсясомнению, что «деревоª доминирует «над западной реальностью и всей западной мыслью от ботаники до биологии, всей философией…ª . Запад «земледельческая культураª, тяготеющая к систематичности, структурности, центрированности и иерархичности. (Термины «земледельческаяª или «кочеваяª культура в этом случае фиксируют не столько реальные феномены, скольконоуменальные потенции социума). Вся западная культура, ее достижения от науки до политики и экономики –суть «древовидная системаª. При попытке квантификации восточной цивилизации или выделяемой особо американской культуры авторы «Тысячи платоª более осторожны. С одной стороны, отмечается оппозицияцивилизации Востока с ее установкой на имманентность миру цивилизации Запада с еепринципом приматанад миром, поисками трансцендентального, с «такой милой сердцу Запада трансцендентностьюª . Садоводческая «ортикультураª Востока, даже наличествующей и там бюрократии («корневойª, по определению, системе) придающаяоблик «каналовª, по которым распространяется социальная информация и осуществляется стратификация социальной среды, позиционируется в противовесеточкамстатусам бюрократической системы Запада, определяющей
Четкие позиции индивидов и групп в социуме. В качестве образца пространственной цивилизационной ризомы Делез и Гваттари приводят Океанию;
Китай имипредставляетсякак пример ризоматизма в экономике. (При этом сравнивается «с травой, которая пробивается везде,не смотря ни на какие преграды, и за которой всегда «последнее словоª ).
Размышления создателей концепции ризомы о специфике культур позволяют увидеть современное взаимодействие цивилизаций в рамках процесса глобализации со всеми егоособенностями, перспективами и трудностямив совершенно ином контексте. Действительно, «высшиеª и «низшиеª слои на Востоке, выполняя необходимые социальные функции, обозначались, скорее, как «линии сегментацииª социальной реальности, как пути(«даоª), вероятностисоциального бытия. Иэто явление характерно не только для современного Китая, но и
для Китая древнего с его уникальной для древнего мира мобильностью. Образование, суды, армия являлиськаналами «истеченияª стратификации и сегментации общества. Даже в Древней Индии, с ее, на первый взгляд, жесткой системой стратификации –кастами, освященной и осмысленной в контексте сансары (ноуменальной и феноменальной связи всего со всем), сегментация приобретает текучий и изменчивый характер. Ризоматические черты восточной цивилизации, вплетающиеся сегодня в жесткую и определенную канву западной культуры делают непредсказуемым и неоднозначным процессглобализации (во всех измерениях: экономическом, политическом, культурном); более того, если, в «конечном счете побеждает траваª, то не это ли объясняет сегодняшнее поглощение Китаем (производящем «все и всяª, копирующем любые мировые бренды и насыщающим своими изделиями мировой рынок) мировой экономики; не здесь ли кроются «линииª политического влияния исламской культуры, использующей методику сегментированных атак на форпосты западной цивилизации; не в этом ли понимание вездесущего влияния «неорелигиозныхª течений («Церковь объединенияªСан Мен Муна, и т.д.)?«В ризоме есть лучшее и худшееª утверждают Делез иГваттари ; это внеэтическая система, в которой «хорошее и плохое не могут быть чемто, кроме как результатами активного выбора (селекции)…ª И если это так, что может противопоставить Запад ризоматическим «сорнякамªнезападных культур, которые в контексте иной ментальности предстают как наиболее цивилизованные явления? Особое место в феноменологии ризомы отводится Америке, объединяющей все «одновременно в деревеи канале, в корне и ризомеª , образующей некий«стержень и механизм инверсииª:
от «ризомыªк «корнюª(например, англоязычная рекультурация и ассимиляция автохтонных индейских культур)и от «корняª к «ризомеª (современная «мексиканизацияª северной Америки, о которой впервые заговорил С.Хангтингтон в своей работе об американской идентичности).
В то же время, необходимо отметить, что верные своей позиции представлять ризоматический подход к реальности («Мы пишем эту книгу как ризомуª), Делез и Гваттари избегают жестких определений, не позиционируя прямо восточную цивилизацию или американскую культуру как исключительно ризоматические. Более того,
подчеркивают, что«любые географические распределенияª «это тупикª; «в ризомах, ризоматических отростках корней, есть узлы древовидности…ª, а в «трансцендентной системе деревьев…присутствуют анархические деформацииª . В контексте ризоматического подхода концепция авторов предстает как уже упомянутая карта, на которой
сами читатели разыскивают необходимые им «местаª, раскрывая в них (и придавая им)
Те или иные значения. Очевидно, что при этом читателей подстерегают определенные сложности, вызванные доминантными предзаданностями культурыэпистемы, и прежде всего, культуры западного образца, фундирующей и всякую науку, и образование –еще одна причина, по которой в научной среде с большой осторожностью используют ризоматический подход: велика вероятность, что вместо ризоматики, ориентированной на распознание «корневищаª («клубняª) социума, мы получим новую таксономию, где центризация только прикрывается иллюзией множественности. Таковы «корешковыеª, или «пучкообразныеª, системы, отвергающее единство феноменально, но не ноуменально, «на деле непорывающие с дуализмом, с комплиментарностью субъекта и объектаª, превращающие мир, вещное бытие в хаос, но вводящие некие ноумены как трансцендентные «стержниª бытия (искусственные способы регулирования естественного), создающего «хаосмоскорешкина месте космосакорняª. Это лишь инверсия «древовидныхª систем, псевдоризомы. В сущности, до конца никогда не ясно, находится ли субъект (социум) в пространстве ризомы, или псевдоризомы;лишьнекоторые косвенные признаки позволяют обнаруживать и дистанциировать не ризоматические(присущие), а лишь ризоморфные (существующиеподобно)социальные феномены и образования. Это
надо иметь ввиду, поддаваясьсоблазну использовать в анализе тех или иных социальных явлений такой размытый, аморфный и, в то же время, такой потенциально богатый смыслами концепт, как «ризомаª.Это же не устают повторять и авторы концепта: ризома это карта (личности, группы),и задача исследователя –показать, «в каком месте ризомы образуются феномены омассовления, бюрократии, лидерства, фашизации и т.д., какие линии, ни смотря ни на что, продолжают существовать даже оставаясь подземными, исподволь продолжая создавать ризомуª .
Именно в призме таких установок предполагаем кратко проанализировать некоторые современные исследования ризоматических и ризоморфных феноменов и, отчасти, сами феномены. Так как ризома квалифицируется как конвергенция единого и множественного (единство во множестве и множество в единстве), использование ризоматического подхода правомерно как при исследовании макросоциальных феноменов (например, глобализации), так и при выявлении специфики поведения индивидов в малых группах (например, молодежных субкультурах или террористических группировках) [см. 9,20]. Ризоматика как методология описания социальной реальности позволяет обнаружить «наложениеª и связь макро и микроявлений; осознать конгруэнтность, скажем, глобализациии терроризма, развития ментальности и учащения этнических конфликтов, прогресса в массмедийных, интернеттехнологиях и активизации субкультурных явлений. Более того, фактически, все перечисленные социальные явления переплетены, «перетекаютª друг в друга, представая как «ветвленияª современной социальной реальности. Предваряя рассуждения о феноменологии ризомы в современном социуме, подчеркиваем, что те или иные социальные явления проявляют наиболее значимые свойства и характеристики ризомы, но не сводятся к ним, поэтому могут быть представлены, как правило, не как ризоматические феномены, а как «ризоморфные средыª –пространства, в которых циркулируют ризоматические признаки. Ризоматический подход в данном случае позиционируется как стратегия обнаружения, описания таких сред, но, также, и существования, взаимодействия в подобных пространствах. К феноменам, обнаруживающим консонансы с постмодернистской трактовкой концепта «ризомаª, относят, прежде всего, глобализацию и сопутствующие ей социальные процессы (мультикультурализм, терроризм, и т.д.). Явление глобализации, квалифицируемое как один из наиболее значимых признаков (и вызовов) современности, анализировалось и анализируется многими исследователями[см., например,2224]. Как правило, такой анализ предполагает перечисление определенных черт, фиксирующих оформление единого экономического, технологического, политического, коммуникативного, и возможно, в дальнейшем, –культурного пространства, а также, выявление детерминаций глобализационного процесса и его перспектив. При этом естественность и историческая обусловленность глобализации уже не подвергаются сомнению. Но, несмотря на попытки рассмотреть явление глобализации в динамике, выявив исторические предпосылки указанного феномена, возникает впечатление дискретности истории глобализации, некого разрыва между прошлым (предпосылками), настоящим (трудностями и противоречиями современной глобализации) и будущим (перспективами). «Камнем преткновенияª при анализе процесса глобализации предстает и антиномия между унификацией экономической, политической жизни, да и просто обыденного существования людей, использующих сегодня одни и те же предметы, формы быта, и культурной сегментацией, даже диверсификацией, что способствует росту противостояний и этнических конфликтов. В результате выявляется проблема когерентности глобализации и принципов социума постмодерна: очевидно, что глобализационный процесс как имманентен постмодерну (хотя бы потому, что актуализируется именно в этом обществе), так и оппозиционен (хотя бы исходя из того, что глобализация унифицирует социальную среду, а признаком постмодерна является сегментация). Эти и другие проблемы, встающие перед исследователями глобализации, на наш взгляд, вызваны, в том числе, тем, что происходящее рассматривается сугубо феноменально, как совокупность определенных фактов и ситуаций, вне семантических контекстов и ноуменальных предпосылок глобализации. В этом плане показательны размышления о глобализации одного из теоретиков постмодернизма и постструктурализма, Ж.Деррида, который указывает на ноуменальные предпосылки
противоречивости феноменов глобализационногопроцесса: термин «глобализацияª восходит к английскому «globalizationª, очевидно, связанному,с понятием «глобусª (техническое средство, материальный источник, пространственное, внешнее); между тем, даже самые неискушенные защитники глобализации подразумевают под ней, как правило, тот контекст, который скрывается во французском аналоге указанного термина, «mondialisationª (от фр. «mondeª «мирª), что можно перевести как «миростановлениеª. Таким образом, преамбулой противоречий феномена глобализации становятся противоречия в понимании (номинальном значении) глобализации. Глобализация, понимаемая как «mondialisationª предстает как реальное «становление мира миромª («mondialisationdemondeª). Но французское «mondeª, как ирусское слово «мирª (английский аналог –одновременно «worldª и «peaceª) предполагают два семантических «измеренияª: пространственное (мир как универсум) и социальное (мир как братство, гармония). Семантика англоамериканского понятия «globalizationª, получившего широкое распространение, предполагает установление, прежде всего, внешнего единообразия; такая глобализация и идет первоначально по линии техникоэкономической универсализации, как вестернизация.Но, «пробуждаяª, активизируя (большей частью посредством экспансии) не западные народы, включая их в мировое сообщество, Запад стимулировал их развитие (пусть и руководствовался при этом сугубо своими частными интересами). В результате, превратившись в полноправных игроков на мировой арене, не западный мир все более активно заявляет право на свое понимание и осуществление глобализации, порой в экстремистской форме, как антиглобализм и т.д. Исходя из естественности, обусловленности объективными причинами процесса глобализации, полагаем, что подобные «заявленияª денотируют не противодействие глобализации как таковой, но пропагандируют возможность иных (не англоамериканских) трактовок, ветвлений глобализационных процессов, фиксирующих не только внешнюю универсализацию, но затрагивающих глубинные цивилизационные основы человечества. Маркировка таких трактовок как «незападныхª вовсе не означает, что они не находят поддержку на Западе: происходит «расшатываниеª и рассеивание самой западной цивилизации и, одновременно, конвергенция ее принципов с основаниями иных культур; в этом, собственно, и проявляется глобальный универсализирующийпроцесс. Глобализация, по Ж.Деррида, есть «миростановлениеª: внешний непрерывный спонтанный процесс обнаружения и осознания, прежде всего, внутреннего единства. Маркировка такой глобализации как «ризоморфной средыª означает актуализацию посредством ризоматический принципов и признаков: плюральности и, одновременно, конвергенции «путейª, способов глобализации; оппозиции внутренней, ноуменальной (культурной, этнической, ментальной) неоднородности, гетерогенности и внешнего, феноменального, единства (через материальнотехнологическое наполнение); процессуальности, понимаемой как конгруэнтностьнастоящего, прошлого, будущего; нелинейности, непрерывного становления («истеченияª) потоков«интенсивностейª (в которых «англоамериканская волнаª предстает как первое, может быть, самое мощное, но всего лишь одно из ветвлений реальности); когерентности субъективного и объективного: чем интенсивнее глобализация (как культурная конвергенция и социальная интеракция), тем ярче выражается «самостьª (личности, социума), тем больше объективное тяготение к сегментации. Принципиальная спонтанность и дезорганизация ризоморфных сред делает невозможным процесс организации и глобализационных процессов.(Полагаем, что любые заявления о необходимости и возможности «организации глобализацииª исключительно декларативны). Можно только прогнозировать вероятность тех или иных событий и их последствий и, в том случае, если прогноз окажется верным, иметь возможность вовремя «отсечьª опасные «ответвленияª. Но при этом быть готовым к тому, что такое «отсечениеª в ризоме, «растущей из серединыª, не всегда значит «уничтожениеª и вовсе не обязательно может улучшить ситуацию: на месте одних «сорняковªмогут появиться другие, или те же самые, но в модифицированном («мутированномª) виде. Например, терроризм одно из проявлений ризоматических свойств глобализации, что убедительно показал Роджер Гриффин, анализируя правые фашиствующие объединения как ризоморфные «группускулыª. При этом с равным основанием гражданское общество также может представляться как ризоморфное образование. Признаки ризоморфности обнаруживаются и в других социальных образованиях, конструирующих современный социум (неформальных молодежных объединениях, сети неорелигиозных организаций, и т.д.) Сами по себе все эти социальные явления «ни хороши и не плохиª: ризома внеэтична, но естественна, так же, как, скажем, Вселенная, природа, разум и другие подобные универсалии. Элиминировать «хорошееª и «плохоеª, «полезноеª или «бесполезноеª в ризоматических и ризоморфных феноменах значит, сужать возможности их понимания и, следовательно, ориентации в социуме. Вместо этого представляется важным акцентировать на связи и конгруэнтности таких феноменов. Так, глобализация продуцирует различные «группускулярныеª формирования (приобретение ими политического, экстремистского статуса, или позиционирование как индифферентных политике вопрос произвольного, часто спонтанного выбора); «группускулярныеª формирования феноменально противостоят глобальным процессам, предполагая, что защищают «самостьª (понимаемую, например, как индивидуальность молодежными неформалами или как этническую «особостьª исламистскими объединениями) а, в действительности, нередко, претендуют на глобализацию более значимую –ноуменальную, универсализирующую не только существование, но сущность (личности, социума). Ноуменальное противостояние (тезисов, лозунгов) также может оборачиваться феноменальным единством: террористы находят поддержку в обозначенных ими странах форпостах универсализации и глобализации, а взрослеющие «неформалыª вполне адекватно включаются в социум. Спецификаризоморфных формирований, как ни парадоксально звучит, не в их «особостиª (и противостоянию всеобщему, универсальному и универсализирующему), а в их способности к мимикрии, поэтому они «вездесущиª и могут «проникать в те бреши, которые обнаруживаются в политической, и шире, социальной системеª. Занимая возникающие в процессе развития общества «социальные нишиª, ризоморфные формирования могут выполнять и «сцепляющуюª роль, но могут превратиться в «раковые опухолиª, поглощая и разрушая породившую их систему. По Гриффиту, той или иной степенью ризоморфности обладали различные «поликратические движения и социальнокультурные сдвигиª (возрождение, модернизм, декаданс), общественные кампании (феминизм, «ньюэйджª, антиглобализм, социальноэкологические движения), даже панк и хипхоп музыка, очевидно, список может быть продолжен. Общее в том, что ризоморфные образования «не ведут себя, как единый организм, имеющий, подобно дереву, главный корень, листья, стебли, начало и конец, четко определенные внутренние и наружные частиª. Напротив, выглядят как запутанная корневая система травянистых и корнеплодных растений, демонстрируя«множественные источники и начала, которые переплетаются и соединяются друг с другомª. Маркируя те или иные социальные феномены как ризоморфные,мы далеки от того, чтобызаявить, что «все есть ризомаª; позиционирование современных социальных феноменов как ризоморфных лишь указывает на актуальность определенных признаков социального пространства постмодерна. Тем не менее, анализируя референции социальных феноменов с постмодернистской «ризомойª в современных исследованиях, необходимо обратить внимание еще на два пласта выявленных «ризоморфных средª (конгруэнтныхфеномену глобализации):ментальности и Интернет. Ризоматическиепотенции некоторых ментальностей, как было сказано выше, обозначают уже Делез и Гваттари. В соблазн «продолжить рядª обозначенных ими как «ризоморфныеª, восточных и американской культур русской эпистемой, вероятно, может впасть любой человек, скольконибудь хорошо знакомый с культурой и историей России. [См., например, 2628]. Действительно, практически, все выявленные ранее признаки и презумпции ризомы обнаруживается при анализе русской ментальности: автохтонная множественность, плюрализм и конвергенция составляющих ее потенций и акциденций; спонтанность и внешняя алогичность, непредсказуемые «повороты историиª; синтез и наложение ноуменального и феноменального, в результате чего, нередко, номинативные образы «творят реальностьª; «номадическийª, скачкообразный характер истории, перемежающей «взлетыª и «паденияª, и русского характера, склонного к авантюрам, жертвенности, «партизанщинеª и «пугачевщинеª. В проявлении подобных черт русская культура близка, как это ни парадоксально, американской, представая как синтез «корняª и «ризомыª, центризации и децентризации, упорядоченности, иерархии, и спонтанности, анархии и детерриторизации. В то же время, русская (адекватнее, на наш взгляд, определение «российскаяª) культура выглядит и как инверсияамериканской, так как, вопервых, американскую историю конструировали и конституировали европейские (западные) культурные «вливанияª в незападную изначально среду, а русская ментальность формировалась как консистенция перманентных восточных влиянийна
Прозападную культуру Древней Руси. Кроме того, американский ризоматизм проявляется большей частью, в пространственных измерениях (показательно, например, что столица Соединенных Штатов Вашингтон не является ни ведущим экономическим центром страны, ни самым густонаселенным мегаполисом, да и в целом, нет такого «единого центраª). Ризоматизм русской ментальности проявляется более во временном контексте: «место столицыª периодически изменялось во времени, в истории. Но и в этом случае происходит децентрация: столица в России весьма условно исполняла роль центра, на что обращает внимание, например, П.Зарифуллин: «Москва совсем не центр России, и …центра у России попросту нет…ª. Фактически, даже взятие Москвы в Отечественных войнах отнюдь не определялось как «конец историиª; напротив, война, как правило, вступалав новую фазу, превращаясь в поистине всенародное противостояние захватчикам, так как, не являясь центром феноменально, Москва может позиционироваться как один из ноуменальных «узловª, связывающих восточные и западные «корниª в русской эпистеме. Тем не менее, считаем, что определение русской ментальности как однозначно ризоматической не выдерживает критики, более того, даже опасно, так как может стать полем для формирования номинативов националистических группускулярных формирований ризоморфного характера. Кроме того, нарушатся презумпции ризоматической методологии: не создавать жестких демаркаций и определений. В ризоме всегда есть вероятность того, что она может «обернутьсяпротив себяª, поэтому ризоматику следует применять осторожно, не абсолютизируя. Референции тех или иных социальных явлений с ризомой не просто фиксируют те или иные признаки или предстают некой «игрой умаª, но помогают ориентироваться в ситуациях, событиях. Анализируем ли глобализационные процессы или сегментационные явления в социуме, главный вызов, который встает сегодня перед человеком –проблема существования в бесконечно эволюционирующем мире.Ризоматика позволяет выявить некоторые «подводные камниª этого мира, динамика и сложность которого со временем только возрастают
Наиболее когерентным ризоме явлением в мире непрерывного становления, глобализации, универсализации и сегментации современными исследователями позиционируется Интернет. Нет необходимости подробно перечислять ризоматические принципы и свойства, имманентные Интернет:они достаточно очевидны, и этому уже посвящено ряд исследований[см., например,29]. Метафора ризомы оказалась настолько созвучна глобальной информационной электронной среде, что, вероятно, только некоторая элитарность, связанная с происхождением и философской «перезагрузкойª термина, осуществленной Делезом и Гваттари, пока еще является причиной того, что этот троп не заменил иные популярные метафоры Интернета («всемирная паутинаª, «глобальная деревняª, «электронная агораª, «киберпространствоª, «электронный фронтирª).
Эвристичность ризомыкак метафоры Интернета проявляется не только в том, что все выявленные выше ризоматические признаки легко обнаружить в этой среде даже только что погрузившемуся в нее новичку, но и в том, что тропология термина «ризомаª необыкновенно динамична, как динамично виртуальное информационное пространство: оба постоянно насыщаются новыми смыслами, предстают в новых ракурсах. В некотором роде, ризомаИнтернет–это калейдоскоп смыслов, текстов, субъектов, групп, отношений, связей. Ключевым принципом конституирования Интернета как ризомы является связь –«всего со всемª и «всех со всемиª. Фактически, ризома воплощает «духª Интернета, а Интернет предстает как наиболее яркое проявление ризоматизмав современном социуме.
В таком контексте Интернет усваивает и все проблемы ризоматического осуществления и понимания бытия. Так, актуальная проблема возможности и необходимости регулирования (а значит, и структурирования) информации Интернетресурсов, например сегодняшняя тактика закрытия ряда сайтов, заподозренных в распространении опасной для детей информации,порождает целый «клубокª вопросов, как то: не противоречит ли это сущности Интернет как принципиально открытого пространства? Не станут ли первые попытки регулирования преамбулой введения цензуры в Интернет? Сохранится ли при этом сущность информационной среды как «платоª, где всегда действовал принцип детерриторизации? Но еще более важный, на наш взгляд, вопрос даже не в правомочности такого регулирования, ав способности реального социума регулировать виртуальное социальное информационное пространство. (А именно так позиционируют интернет современные исследователи, как,прежде всего, социальную среду.Поэтому реальные социальные отношениямогутзаменяться виртуальными:Интернет выступает как «идентичный натуральномуª искусственный заменитель социума). Может ли тактика «точечногоª регулирования превратиться в стратегию «отсеченияª нежелательных ветвлений информационной ризомы? И необходимо лиэто? Очевидно, что эти, и другие ризоматические проблемы Интернет становятся настоящим вызовом реальному социуму; их решение процессуально и, как в «нарративной историиª, определяется «финаломª: только увидев результаты и последствия таких решений, мыпоймем, насколько правильны они были. Казус в том, что жизньто осуществляется «здесь и сейчасª, и, исходя из рекурсивности сознания и действия, «все, что мы говорим или думаем имеет последствия в том образе жизни, которым мы живемª.То есть, сознательные стратегии могут направить течение истории в совершенно непредсказуемое русло. Приходится говорить о ризоматичности самого человеческого сознания, способного порождать «монстровª, которые,в свою очередь, могут стать смертельными для системы в целом.Реальны ли этимонстрыили нет суть не важно; важно их восприятие как реальных.
И все же, важнейшим аттрактором сознания и культуры является установка на позитивные перспективы. В интенсивно меняющемся мире человек создает имманентные этому миру концепции, конструкты, позволяющие ему не только описать, прояснить для себя феномены бытия, но и выжить, так как прояснение способствует обнаружению; «невидимоеª становится «видимымª, и возникает возможность адекватной ориентации в пространственновременном континууме социума. То есть, чтобы преодолеть пределы («трансгрессироватьª),надо сначала «проявитьª эти пределы. «Ризома учит нас двигаться по «пересеченной местностиªнашего бытия…, превращает круг в многоугольникª. Вероятно, с течением времени «проявятсяª и другие феномены социума, в которых будут расшифрованы «кодыª ризомы. Концепт ризомытолько начинает освоение культурного и социального пространства, детерриторизируя его, преодолевая ноуменальные (семантические, языковые, культурные) и феноменальные (политические, экономические, социальные) барьеры –трансгрессируя. По убеждению Ж.Делеза и Ф.Гваттари, «культура ризомыª может стать своего рода «шведским столомª: каждый в ней найдет все, что захочет. Ризоматический подход
позиционируется в этом плане как стратегия обнаружения и описания ризоматических признаков и ризоморфных сред, но, также, существованияи взаимодействия в подобных пространствах. Суть ризоматического анализа не в том, чтобы понимать (книгу, текст, концепт), а в том, чтобы пользоваться ими как механизмом, своего рода «шифровальной машинойª, с помощью которой можно шифровать, дешифровать и добавлять «кодыª в информационной среде и социальной реальности («книгаª естьсредство прибавления кодов и «увеличения валентности бытияª). Концепт ризомы выполняет роль ноуменального«лакмусаª феноменов социального бытия постмодерна.
Ссылки на источники:1.Барт Р. От произведения к тексту// Избранные работы: Семиотика: Поэтика. –М.: Прогресс, 1989 2.Фуко М. Воля к истине по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М., 1996г.3.
Делез Ж. , Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Тысяча плато.М.: АСТ, 20104.Пригожин И. Философия нестабильности// Вопросы философии, 1991, № 6, с.42525.JeanBaudrillard.Simulacresetsimulation.,1981,ÉDITIONSGALILÉE,
Paris.//пер.сфр.Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция //Интернетресурс. Режим доступа: http://exsistencia.livejournal.com/Дата обращения: 22.01.136.Русакова О.Ф., Русаков В.М. PRДискурс: Теоретикометодологический анализ. Екатеринбург: УрОРАН, Институт международных связей, 2008. –340 с.7.Залевский А. и его шоу «Ризомаª//http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=260615Дата обращения: 22.01.138.Компьютерная игра «Rizomª//http://www.ryzom.com/ru/index.htmlДата обращения: 22.01.139.Гриффин Р. От слизевиков к ризоме: введение в теорию группускулярной правой//Верхи и низы русского национализма: (сб. статей) / сост.: А. Верховский. -М.:Центр «Соваª, 2007. С.223254.10.Делез Ж., Гваттари Ф.Что такое философия. М., Спб, 199811.Юнг К.Г. Об архетипах коллективного бессознательного., М., 200512.Деррида Ж.Письмо и различие. Пер. с фр. Под ред. В.Лапицкого.СПб.: Академический проект, 2000, 430 с. 13.Барт Р. От произведения к тексту// Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М., 1989.14.Фуко М. Воля к истине по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М., 1996. 15.Постмодернизм. Энциклопедия, Мн., 200116.Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994 17.Брокмейер Й., ХарреР. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии, 2000, №3, с.294218.Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры. М.: ПрогрессТрадиция, 2003 19.Хангтигтон С. Кто мы?Вызовы американской идентичности.М., 200420.Левикова С.И. Молодежные культуры и объединения//http://www.polisportal.ru/index.php?page_id=51&id=161Дата обращения: 22.01.1321.
В этом плане нам созвучна идея А.П. Гречко:«постмодернистская микрометодологияª сближает микрои макроуровни общественной жизнедеятельности людей: см. Гречко П.К. Концептуальные модели истории: пособие для студентов. М.: Изд. «Логосª, 1995, С.4 –144 с.
22.Деррида Ж.Глобализация. Мир. Космополитизм. Пер. с фр. Д.Ольшанского//Космополис.2004.№2с.12514023.
Глобализация и культура: аналитический подход.СПб. Янус, 200324.Мамонова В.А. Мультикультурализм: разнообразие и множество.//CredoNew, № 2, 200725.Иноземцев В.Л. Вестернизациякак глобализация и «глобализацияª как американизация//Вопросы философии.№ 4, 200426.
Пример России дажеболее чем архетипичен, правомерно полагает, М.Борозенец: см. Борозенец М. От археомодерна к археократии//Интернетресурс. Режим доступа: http://pravaya.ru/look/20222Дата обращения: 22.01.1327.Пушкарь А.И. Российская идея в социокультурном континууме (Генезис и актуальное состояние): дис….канд. фил. наук. Казань, 2004, 126 с.;Борзенец М.
28.Интересны, хотя и несколько спорны размышления Зариффулина, позиционирующего московское метро как метафору «равнинногоª, ризоматического характера русского народа в противовес «горномуª кавказскому// Зариффулин П. Русская Ризома против Кавказского Центра. Структурноэтнопсихологический анализ взрывов в московском метро//(http://www.apn.ru/opinions/article22554.htm)Дата обращения: 22.01.1329.Скрупулезный анализ референций ризомыи Интернет проводит В.А.Емелин в своей диссертации и серии статей по теме./Емелин В.А. Ризома и Интернет// 30.Подробный анализ метафор Интернета проводит А.Е.Войскунский. И, хотя ризома в егосписке отсутствует, ризоматические принципы и свойства (детерриторизация, сетевая система, картографирование) Интернет также упоминаются). См. ВойскунскийА.Е.//Вопросыфилософии, № 11, 2001, с.6479
31.Maturana, H. R. Reality: The search for objectivity or the quest for a compelling argument/ H. R. Maturana// The Irish journal of psychology. –1988., p. 77 32.DeleuzeG, GuattariF. MillePlateaux, 1980, 645p.33.Шарков В. Заметки о ризоматической логике.//Интернетресурс. Режим доступа:http://www.kryoninternational.com/html/Articles.htmДата обращения: 22.01.13
PilyuginaElena VladimirovnaThe candidate of philosophical sciences,director of representation of the Russian new university, MoscowPhenomenology of the rhizome. Rhizomemorphic inhabitancyThe article contains a semanticcognitive analysis of the nominative of one of the most keylinguistic constructs of postmodern philosophy is the concept of the rhizome; is denoted by references the rhizome with a coherent concepts of the text, the discourse, the narrative, the deconstruction, etc.; are revealed phenomena such the rhizome of modern social life.Key words: the rhizome, a deterritorization, decentration, spontaneity, nomadology, rhizomemorphic inhabitancy
(фр. rhizome - корневище) - понятие философии постмодерна, фиксирующее принципиально внеструктурный и нелинейный способ организации целостности, оставляющий открытой возможность для имманентной автохтонной подвижности и, соответственно, реализации ее внутреннего креативного потенциала самоконфигурирования. Термин "Ризома" введен в философию в 1976 Делезом и Гваттари в совместной работе "Rhizome" - в контексте разработки базисных основоположений номадологического проекта постмодернизма, фундированного радикальным отказом от презумпции константной гештальтной организации бытия.
Понятие "Ризома" выражает фундаментальную для постмодерна установку на презумпцию разрушения традиционных представлений о структуре как семантически центрированнойи стабильно определенной, являясь средством обозначения радикальной альтернативы замкнутым и статичным линейным структурам, предполагающим жесткую осевую ориентацию. Такие структуры семантически сопрягаются Делезом и Гваттари с фундаментальной для классической европейской культуры метафорой "корня", дифференцируясь на собственно "коренные" или "стержневые" ("система-корень"), с одной стороны, и "мочковатые" или "пучкообразные" ("система-корешок") - с другой. Организационные принципы этих систем мыслятся в номадологии как отличные друг от друга (прежде всего, по критерию механизмов своего эволюционного разворачивания), однако типологической общностью этих структур является характерная для них сопряженность с семантической фигурой глубины, метафорически презентирующей в контексте западного менталитета метафизическую презумпцию линейного разворачивания процессуальности (углубления) и смысла (углубление в проблему).
В противоположность любым видам корневой организации, ризома интерпретируется не в качестве линейного "стержня" или "корня", но в качестве радикально отличного от корней "клубня" или "луковицы" - как потенциальной бесконечности, имплицитно содержащей в себе "скрытый стебель". Принципиальная разница заключается в том, что этот стебель может развиваться куда угодно и принимать любые конфигурации, ибо ризома абсолютно нелинейна: "мир потерял свой стержень" (Делез и Гваттари). Фундаментальным свойством ризомы, таким образом, является ее гетерономность при сохранении целостности: она есть "семиотичное звено как клубень, в котором спрессованы самые разнообразные виды деятельности - лингвистической, перцептивной, миметической, жестикуляционной, познавательной; самих по себе языка, его универсальности не существует, мы видим лишь состязание диалектов, говоров, жаргонов, специальных языков" - словно "крысы извиваются одна поверх другой" (Делез и Гваттари).
Эта отличающая ризому от структуры полиморфность обеспечивается отсутствием не только единства семантического центра, но и центрирующего единства кода. Логика корня - это логика жестких векторно ориентированных структур, в то время как Р. (в контексте постмодернистского отказа от логоцентризма) моделируется в качестве неравновесной целостности (во многом аналогичной неравновесным средам, изучаемым синергетикой), не характеризующейся наличием организационных порядков и отличающейся перманентной креативной подвижностью. Источником трансформаций выступает в данном случае не причинение извне, но имманентная нестабильность (нонфинальность) Р., обусловленная ее энергетическим потенциалом самоварьирования: по оценке Делеза, Р. "ни стабильная, ни не стабильная, а, скорее, "метастабильна"... Наделена потенциальной энергией".
Таким образом, можно утверждать, что ризоморфные среды обладают имманентным креативным потенциалом самоорганизации, и в этом отношении могут быть оценены не как кибернетические (подчиненные командам "центра"), но как синергетические. Прекрасной иллюстрацией этого может служить программный для постмодерна текст Э.Ионеско "Трагедия языка": "Произошло странное событие, и я не понимаю, как это случилось: текст преобразился перед моими глазами... Вполне простые и ясные предложения... сами по себе /выделено мною - M . M ./ пришли в движение: они испортились, извратились", чтобы уже в следующее мгновение исказиться вновь. Однако достигнутый в результате этого кажущийся организационный хаос на деле таит в себе потенциальные возможности бесконечного числа новых организационных трансформаций, обеспечивая безграничную плюральность Р.
Согласно номадологическому видению ситуации, в рамках Р. в принципе невозможно выделение каких бы то ни было фиксированных точек, ибо каждая из них в своей динамике фактически предстает перед наблюдателем в качестве линии, - прочерченной ею траектории собственного движения, в свою очередь, ускользающей от жесткой фиксации. Говоря о ризоморфной среде, Делез и Гваттари отмечают, что "она состоит из неоднородных тем, различных дат и уровней", - в абстрактном усилии в ней могут быть выделены "линии артикуляции и расчленения, страты, территориальности": "любая ризома включает в себя линии членения, по которым она стратифицирована, территориализована, организована". Эти абстрактные линии определяли бы своего рода статику Р., если бы применительно к последней имело смысл говорить о статичном состоянии как таковом. Однако бытие ризоморфной среды может быть понято лишь как нон-финальная динамика, и динамику эту определяют "линии ускользания, движения детерриториализации и дестратификации": "сравнительные скорости течений вдоль этих линий порождают феномены относительной задержки, торможения или, наоборот, стремительности... Все это - линии и сравнительные скорости - составляет внутреннюю организацию" Р. - ее "agencement".
Таким образом, мало того, что фактически линии внутреннего членения оказываются применительно к Р. перманентно подвижными, они еще и предполагают своего рода "разрывы" как переходы ризомы в состояние, характеризующееся отсутствием жесткой и универсальной стратификации. Р., в отличие от структуры, не боится разрыва, но - напротив - конституируется в нем как в перманентном изменении своей конфигурации и, следовательно, семантики: по словам Делеза и Гваттари, "ризома может быть разорвана, изломана в каком-нибудь месте, перестроиться на другую линию... Разрывы в ризоме возникают всякий раз, когда сегментарные линии неожиданно оказываются на линиях ускользания... Эти линии постоянно переходят друг в друга".
Аналогичным образом Делез и Гваттари рассматривают и то, что в традиционной терминологии (предельно неадекватной применительно к данному случаю) могло бы быть обозначено как внешняя структура Р. - Р. может быть интерпретирована как принципиально открытая среда - не только в смысле открытости для трансформаций, но и в смысле ее соотношения с внешним. По оценке Делеза и Гваттари, у Р. в принципе нет и не может быть "ни начала, ни конца, только середина, из которой она растет и выходит за ее пределы", - строго говоря, применительно к Р. невозможно четкое дифференцирование внешнего и внутреннего: "ризома развивается, варьируя, расширяя, захватывая, схватывая, внедряясь" (Делез, Гваттари), конституируя свое внутреннее посредством внешнего.
Таким образом, процессуальность бытия принципиально аструктурной Р. состоит в перманентной генерации новых версий организации (в числе и линейных), аналогичных по своему статусу тем преходящим макроскопическим картинам самоорганизации, которые выступают предметом исследования для синергетики. Однако любая из этих сиюминутно актуальных и ситуативно значимых вариантов определенности Р. в принципе не может интерпретироваться в качестве финальной, - значимый аспект бытия Р. фиксируется в принципе "нон-селекции" (Делез и Гваттари), регулятивном по отношению к ризоморфной организации. Среди последовательно сменяющих друг друга виртуальных структур ни одна не может быть аксиологически выделена как наиболее предпочтительная, - автохтонная в онтологическом или правильная в интерпретационном смыслах: "быть ризоморфным - значит порождать стебли и волокна, которые кажутся корнями /выделено мною - M . M . I или соединяются с ними, проникая в ствол с риском быть задействованными в новых странных формах" (Делез, Гваттари). В любой момент времени любая линия Р. может быть связана (принципиально непредсказуемым образом) со всякой другой, образуя каждый раз в момент этого (принципиально преходящего, сиюминутно значимого связывания) определенный рисунок Р. - своего рода временное "плато" ее перманентно и непредсказуемо пульсирующей конфигурации.
Иными словами, если структуре соответствует образ мира как Космоса, то Р. - как "хаосмоса". Подобная пульсация Р., предполагающая переходы от стратификации - к ускользанию от таковой и от одного варианта стратификации - к другому, функционально совершенно аналогична пульсационному переходу самоорганизующейся среды от хаотических состояний к состояниям, характеризующимся наличием макроструктуры, в основе которой лежит координация элементов микроуровня системы. Таким образом, в номадологическом проекте постмодернизма "речь идет о модели, которая продолжает формироваться и углубляться в процессе, который развивается, совершенствуется, возобновляется" (Делез, Гваттари), являя каждый раз новые версии своего бытия, соотносимые друг с другом по принципу исономии: не более так, чем иначе.
В этом отношении, если структура понимается Делезом и Гваттари как "калька", которая "воспроизводит только саму себя, когда собирается воссоздать нечто иное", то Р. сопоставляется с "картой", которую можно и нужно читать: "речь идет о модели, которая продолжает формироваться". По оценке Делеза и Гваттари, "это... одно из наиболее отличительных свойств ризомы - иметь всегда множество выходов" (ср. с "дисперсностью доминантных ходов" у Джеймисона, "садом расходящихся тропок" у Борхеса, сетевым "лабринтом" у Эко с их бесконечным числом входов, выхдов, тупиков и коридоров, каждый из которых может пересечься с любым другим, - семиотическая модель мира и мира культуры, воплощенная в образе библитеки-лабиринта в "Имени розы" или "космической библиотеки" у В.Лейча).
В этом плане Р. конечна, но безгранична; "ризома не начинается и не завершается", и у нее "достаточно сил, чтобы надломать и искоренить слово "быть" (Делез и Гваттари), открывая возможность и свободу бесконечной плюральности своего внеонтологизирующего бытия. Р. принципиально плюральна, причем процессуально плюральна. По формулировке Делеза и Гваттари, "ризома не сводится ни к Единому, ни к множественному. Это - не Единое, которое делится на два, затем на три, на четыре и т.д. Но это и не множественное, которое происходит из Единого и к которому Единое всегда присоединяется (n +1). Она состоит не из единств, а из измерений, точнее из движущихся линий. [...] Она образует многомерные линеарные множества /ср., например, Эон и Хронос - M . M . I без субъекта и объекта, которые сосредоточены в плане консистенции и из которых всегда вычитается Единое (n -1). Такое множество меняет свое направление при соответствующем изменении своей природы и самого себя".
В соответствии со сказанным, Р. неизбежно конституируется в качестве "антигенеалогичной", т.е. принципиально не артикулируемой ни с точки зрения своего происхождения, ни с точки зрения возможностей введения критериев для оценки ее процессуальности в качестве прогресса или регресса. Процессуальность бытия Р. фундаментально альтернативна преформистски понятому "разворачиванию" исходно заложенного в объекте замысла (смысла), - "разворачиванию", реализующемуся по модели последовательного формирования бинарных оппозиций. Согласно постмодернистской оценке, только для жестко гештальтных систем характерно наличие генетической (эволюционной) оси как линейного вектора развития: "генетическая ось - как объективное стержневое единство, из которого выходят последующие стадии; глубинная структура подобия, скорее, базовой последовательности, разложенной на непосредственные составляющие". В противоположность этому, "ризома антигенеалогична", - она как "конечное единство осуществляется в другом /а именно: принципиально не осевом, т.е. не линейном - M . M ./ измерении - преобразовательном и субъективном". И в процессуальности этого преобразовательного измерения "ризома не подчиняется никакой структурной или порождающей модели. Она чуждается самой мысли о генетической оси как глубинной структуре".
В этом отношении номадологическая концепция Р. конституируется не только в контексте "постметафизического мышления", но и задает новое понимание детерминизма, свободное от идеи внешнего причиняющего воздействия и ориентированное на презумпцию имманентности. В этом контексте номадология подвергает резкой критике идею жестко заданного разворачивания исходного замысла той или иной предметности посредством бинарной дифференциации содержания последней: по формулировке Делеза и Гваттари, "в отличие от структуры, которая определяется через совокупность точек и позиций, бинарных отношений между этими точками и двусторонних связей между позициями, ризома состоит исключительно из линий членений, стратификации, но также и линий ускользания или детерриториализации подобно максимальному измерению, следуя по которому множество видоизменяется, преобразуя свою природу".
Согласно номадологическим установкам, эти обозначенные векторы являются принципиально отличными от бинарных векторов "роста древовидных структур": по словам Делеза и Гваттари, "не нужно путать эти линии с линиями древовидного типа, которые представляют собой локализуемые связи между точками и позициями. В отличие от дерева, ризома не является объектом воспроизводства: ни внешнего воспроизводства как дерево-корень, ни внутреннего - как структура-дерево". Таким образом, принципы осуществления процессуальности бытия ризоморфной среды могут быть зафиксированы, согласно Делезу и Гваттари, как "принципы связи и гетерогенности", "принцип множественности", "принцип незначащего разрыва", "принципы картографии и декалькомании".
Артикулированные в духе номадологического проекта идеи могут быть обнаружены не только у Делеза и Гваттари, но и у других постмодернистских авторов, что позволяет сделать вывод о том, что эксплицитно выраженные в номадологии презумпции являются фундаментальными для философии постмодернизма в целом. Классическим примером ризоморфной среды служит в постмодернистских аналитиках также среда письма: согласно, например, Р.Барту, текст есть продукт письма как процессуальности, не результирующейся в данном тексте.
Постмодернистски понятое письмо принципиально ризоморфно ("метафора... текста - сеть" у Р.Барта), и для него нет и не может быть естественного, правильного или единственно возможного не только способа, но и языка артикуляции: "все приходится распутывать, но расшифровывать нечего, структуру можно прослеживать, протягивать (как подтягивают спущенную петлю на чулке) во всех ее поворотах и на всех уровнях, однако невозможно достичь дна; пространство письма дано нам для пробега, а не для прорыва; письмо постоянно порождает смысл, но он тут же и улетучивается, происходит систематическое высвобождение смысла" (Р.Барт).
Аналогично, в самооценке Деррида, "фокус исторического и систематического пересечения его идей" - это "структурная невозможность закрыть... сеть, фиксировать ее плетение, очертить ее межой, которая не была бы метой". (Как замечает А.Ронсон в интервью с Деррида, проблемно-концептуальное пространство его философствования не только не замкнуто, но и принципиально нелинейно: "я спросил, с чего начинать, а Вы заперли меня в каком-то лабиринте".)
Р. как организационная модель находит свою конкретизацию в постмодернистской текстологии, - в частности, в фигуре "конструкции" в постмодернистской концепции художественного творчества, в рамках которой идеал оригинального авторского произведения сменяется идеалом конструкции как стереофонического потока явных и скрытых цитат, каждая из которых отсылает к различным и разнообразным сферам культурных смыслов, каждая из которых выражена в своем языке, требующем особой процедуры "узнавания", и каждая из которых может вступить с любой другой в отношения диалога или пародии, формируя внутри текста новые квазитексты и квазицитаты.
Конституируя идею Р. как принципиально нелинейного типа организации целостности, постмодернизм далек от односторонней трактовки бытия как тотально ризоморфного, полагая корректным применение как линейных, так и нелинейных интерпретационных моделей - соответственно параметрам анализируемых сред. Более того, номадология задается вопросом о возможном взаимодействии линейных ("древовидных") и нелинейных ("ризоморфных") сред между собой: как пишут Делез и Гваттари, "в глубине дерева, в дупле корня или в пазухе ветки может сформироваться новая ризома". - В этом контексте актуальными оказываются следующие проблемы: "не обладает ли карта способностью к декалькированию? Не является ли одним из свойств ризомы скрещивать корни, иногда сливаться с ними? Имеются ли у множественности слои, где пускают корни унификация и тотализация, массификация, миметические механизмы, осмысленный захват власти, субъективные предпочтения" и т.д. (Делез, Гваттари). Таким образом, понятие "Р.", интегрально схватывая сформулированные в философии постмодернизма представления о нелинейном и программно аструктурном способе организации целостности, обретая статус фундаментального для постмодернизма понятия, в конституировании которого проявляется базисная функция философии как таковой - выработка понятийных средств для выражения и анализа тех типов системной организации, которые еще только осваиваются наличной культурой.
1. Грицанов А. А.,. Абушенко В.Л. // История философии. Энциклопедия. Минск, 2002, с.883-887. (Энциклопедию можно скачать на сайте:
В совместно написанной Ж. Делёзом и Ф. Гваттари книге "Ризома" (1976) (впоследствии в переработанном виде была включена в качестве введения ко второму тому книги "Капитализм и шизофрения" - "Тысяча плато") представлена модель современной культуры, которая дает возможность оценить те изменения, которые произошли со времен существования культуры классической. Издавна дерево было образом мира, а корень - образ древа-мира. Свою концепцию авторы строят па примере различного устройства книги, предлагая ее в качестве модели, иллюстрирующей тип ее сборки. Первый тип книги - книга-корень. Это классическая книга, имеющая стержень, ствол, крону. Бинарная логика - это духовная реальность дерева-корня. Второй тин книги представляет собой систему-корешок, где главный корень почти до конца уничтожен; к нему прививается и обретает чрезвычайное развитие множество вторичных корней. Такую систему они называют ризома. В противоположность любым видам корневой организации ризома интерпретируется не в качестве линейного стержня или корпя, но в качестве радикально отличного от корней клубня как потенциальной бесконечности. "Ризома как подземный отросток (tige) абсолютно отлична от корней и корешков. Луковицы, клубни - это ризомы"; "ризома обладает крайне разнообразными формами, начиная с внешней протяженности, разветвленной во всех направлениях, кончая конкретизацией в луковицах и клубнях". В животном мире муравьи образуют ризому; крысы кишат, наползая друг на друга. Принципиальное отличие ризомы заключается в том, что она может развиваться куда угодно и принимать любые конфигурации, ибо ризома абсолютно нелинейна, и, по заключению авторов, мир потерял свой стержень.
В отличие от ризоморфной культуры, логика древовидной культуры - это логика жестких векторно ориентированных структур. Воплощением древесного художественного мира служит классическая книга. Этот тип книги отлично организован, закон для такого рода книги - закон отражения. Древовидная парадигма образует основу политической власти. Ее традиционные ориентиры - логос, идея, понятие, разум, субъект - представляют аппарат власти и мышления. В рамках древовидной парадигмы Ж. Делёз и Ф. Гваттари интерпретируют психоанализ: "Для примера еще раз обратимся к психоанализу: не только в своей теории, но и в практике исчисления и лечения он подчиняет бессознательное древовидным структурам, иерархическим графам, повторным воспоминаниям, центрированным органам". Для древесного типа культуры нет будущего, он изживает себя, как полагают Ж. Делёз и Ф. Гваттари.
Нынешняя культура - это система-корешок, или мочковатый корень. Здесь главный корень недоразвит или разрушен почти до основания: на нем-то и пробует привиться множественность и кое-какие вторичные корни, которые быстро развиваются. Ризома моделируется в качестве неравновесной целостности (во многом аналогичной неравновесным средам, изучаемым синергетикой), не характеризующейся наличием организационных порядков и отличающейся непрерывной творческой подвижностью. Источником трансформации выступает не вторжение инородных элементов, а имманентная нестабильность, обусловленная ее энергетическим потенциалом варьирования. Если структуре соответствует образ мира как Космоса (гармонии, упорядоченности), то ризоме - как хаосмоса. Если структура понимается как калька, то ризома сопоставляется с картой, которую можно и нужно читать, ибо речь идет о модели, которая продолжает формироваться. У карты много выходов, в отличие от кальки, которая всегда возвращается к тому же самому. Ризома, в принципе, плюральна, причем процессуально плюральна; она не подчиняется никакой структурной или порождающей модели; она имеет всегда несколько выходов; ризома не начинается и не завершается, т.е. она принципиально не артикулируема с точки зрения ни своего происхождения, пи возможностей введения критериев для оценки ее нроцессуальности в качестве прогресса или регресса. В этом отношении номадологическая концепция ризомы задает новое понимание детерминизма, свободное от идеи внешнего причиняющего воздействия.
Номады (кочевники) выступают историческим прототипом и образом парадигмы корневища (ризомы). Кочевники в этом понимании не имеют ни прошлого, ни будущего, они только появляются и всегда становятся, имея не историю, но широкую географию. Кочевника можно в полном смысле слова назвать детерриторизованным именно потому, что детерриторизация осуществляется не после, как у мигранта, и не посредством, как у оседлого жителя, - связь кочевника с землей создаст именно детерриторизация. Номадизм защищает то социальное устройство, которое позволит самой мысли стать кочевником. Здесь речь идет о том, возможна ли какая-нибудь политика, при которой будет реализовано мышление кочевника.
Ризома как организационная модель находит свою конкретизацию в постмодернистском художественном творчестве, в рамках которого идеал оригинального авторского произведения сменяется идеалом конструкции как стереофонического потока явных и скрытых цитат, каждая из которых отсылает к различным и разнообразным сферам культурных смыслов. Это второй образ книги, п именно за ним будущее. Книга-ризома будет реализовывать принципиально иной тип связей: все ее точки будут связаны между собой, но связи эти не структурированы, множественны, запутаны, они то и дело неожиданно прерываются. Это множественное нужно еще создать, но не добавляя к нему внешние качества, а, напротив, всего лишь на уровне тех качеств, которыми оно уже распознает. Вместе с рождением нового типа творчества и возникнет соответственно новый тип чтения.
Об этом типе нелинейных связей, предполагающем иной способ чтения и иной тип организации художественного текста, позже неоднократно писал У. Эко, сравнивая его с энциклопедией, в которой отсутствует линеарность повествования и которую можно читать с любого необходимого места. Именно так создаются гипертексты в компьютерных сетях, когда каждый из пользователей произвольно вписывает свою версию, отсылая ее для дальнейшего наращивания другими пользователями. В отличие от традиционных суждений об искусстве, современная книга - не образ мира; она образует с миром ризому, происходит непараллельная эволюция книги и мира, книга обеспечивает детерриторизацию мира, а мир способствует территоризации книги.
Сравнивая две модели, Ж. Делёз и Ф. Гваттари сопоставляют их с восточными и западными культурами. Дерево подчинило себе весь западный мир и западное мышление от ботаники до биологии, анатомию, гносеологию, теологию, онтологию, всю философию. Восток - абсолютно иной тип: это культура клубней, которая развивается отдельно от индивида. Разумеется, авторы не сводят весь Восток к ризоме, но государства осуществляют здесь свою деятельность не но древовидной схеме, и деспот в них подобен потоку, а не источнику. В этом контексте Америка представляется авторам посредником, ибо действует одновременно благодаря истреблениям, внутренним ликвидациям (не только индейцев, но и фермеров и т.д.) и с помощью внешнего последовательного быстрого роста иммиграции. Америка не свободна от древесного господства и поиска корней, тем не менее, все то важное, что происходило или происходит, продолжается благодаря американской ризоме - битники, андеграунд, подземка, банды и шайки. Америка, по их мнению, смешала все направления. Как видно, концепция ризомы применима для анализа наличного состояния культуры и отдельных ее составляющих.
Согласно концепции Ж. Делёза и Ф. Гваттари, ризома - не застывшее явление, она продолжает формироваться и углубляться, находясь в процессе становления. В противоположность дереву, ризома - не объект воспроизводства, а антигенеалогия, кратковременная память или антипамять. "Ризома не начинается и не закапчивается, она всегда посреди, между вещей, меж-бытие, интермеццо". Ризома действует благодаря вариации, экспансии, завоеванию, захвату, уколу. Существенный момент процессуальности ризомы - это принципиальная непредсказуемость ее будущих состояний.
Ризома vs сеть
Е.А. ШЕНЦЕВА
В современной философии все более явственны признаки завершения эпохи постмодерна и становления новой социокультурной реальности, что находит отражение, во-первых, в разработке концепций сетевого общества, во-вторых, в зарождении и становлении сетевого подхода и, в-третьих, на понятийно-терминологическом уровне, в смещении от понятия ризома к понятию сеть. В статье показано, что понятия ризома и сеть, несмотря на этимологическое родство, принадлежат к различным мировоззренческим контекстам. Обосновывается точка зрения, согласно которой ризома может интерпретироваться не только как фундаментальное понятие постмодернистского дискурса, но прежде всего как концепт Ж. Делёза и Ф. Гваттари. В таком случае сеть трактуется как "план имманенции", "почва концептов", следовательно, с одной стороны, обладает по сравнению с ризомой значительно большим объемом и эвристическим потенциалом, с другой - отражает полифоническую сложность и взаимообусловленность различных процессов и феноменов современного мира.
The modern philosophical thought shows obvious features the end of postmodern age and formation of a new social-cultural reality. It is reflected, firstly, in developing concepts of a network society, secondly, in forming the network approach and, thirdly, at conceptually terminological level involving displacement from notion of rizome to that of network. The article shows, that concepts of rizome and network, despite etymological relationship, belong to various world outlook contexts. Further the point of view according to which rizome can be interpreted not only as fundamental concept of a postmodern discourse, but, first of all, as concept by Gilles Deleuze and Félix Guattari is proved. In this case the network is treated as "the plan of immanenc", "grounds of concepts ", hence, on the one hand, it possesses much greater volume and heuristic potential than rizome does, on the other hand it demonstrates polyphonic complexity and interdependence of various processes and phenomena of the modern world, moreover, the network has attributive properties of universal correlation, global connectivity and powerful intension to integrate.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: ризома, сеть, человек, постмодернизм, сетевой подход.
KEY WORDS: rizome, a network, the person, a postmodernism, the network approach.
В современных философских исследованиях все более явственно звучит мотив перехода от мировоззренческих и эпистемологических установок постмодернизма к
© Шенцева Е.А., 2015 г.
новому мироощущению и попыткам осмысления реальности, это мироощущение породившим. Новая социальная реальность получает теоретическое обоснование в концепциях сетевого общества или общества сетевых структур1, вместе с тем, с определенной степенью уверенности можно утверждать, что ее философское осмысление лишь начинает обретать более или менее выраженные контуры, равно как и то, что мы, возможно, являемся свидетелями зарождения и становления нового, так называемого сетевого подхода.
Несмотря на отсутствие его завершенного концептуального оформления2, есть основания обозначить антропологическую фундированность сетевого подхода, ввиду его сопряженности как с новыми представлениями о современном обществе, так и с постне-классическим типом рациональности современной науки, учитывающим цели и ценности познающего субъекта, что позволяет говорить о возвращении Человека в лоно философской рефлексии. Данный подход в строгом смысле представляет сегодня некоторое направление, задающее, с одной стороны, интенцию обнаружения и концептуализации новых сетевых гештальтов современного мира, с другой - поиска теоретических и философских оснований с целью конституирования подхода в качестве философского3. Определенно можно говорить лишь о том, что сетевой подход исходит (кроме технологических) из ряда предпосылок, имеющих онтологические и эпистемологические аспекты. Первый аспект связан с видением социально-сетевой структуры как новой (безусловно, не единственной) формы организации социального пространства, второй указывает на продуктивность изучения того или иного феномена либо через сеть его взаимодействий, либо в качестве элемента конструируемой сетевой структуры.
Очевидно, что одним из ключевых для зарождающегося дискурса становится понятие сеть, в то время какризома, начиная с одноименного текста Ж. Делёза и Ф. Гваттари ("Rhizome", 1976), является фундаментальным понятием дискурсивного пространства постмодерна.
Нам предстоит выяснить, как соотносятся понятия ризома, получившее своеобразное обоснование у французских философов, породившее многочисленные интерпретации и во многом определившее тональность постмодернизма, и сеть, лишь недавно ставшее предметом философской аналитики4.
Прежде чем углубиться в суть понятийных метаморфоз, свидетельствующих, на наш взгляд, о глубоких парадигмальных сдвигах, отметим, что термин сеть (сети) все чаще проникает в область исследований, далеких от сетевой проблематики5. Обратим внимание на то, как использует данный термин В.С. Степин (со ссылкой на А. Эддингтона и К. Поппера): "теория - это сеть, которую мы забрасываем в мир... то, что мы получаем в качестве объективного знания, определено характером теоретической сети. В другой сети (с иной конфигурацией ячеек) мы выловим в океане мира новые объекты, и это приведет к изменениям представлений об устройстве мира" [Степин 2010, 73]. Или ранее: «.теоретическая схема есть "сеть абстрактных объектов", определяющая специфику той или иной теории» [Степин 2000, 310]. Не менее интересно использование понятийной конструкции "петля обратной связи", пришедшей из кибернетики и характерной для сетевого дискурса (Г. Бейтсон, У Матурана, Ф. Варела). В частности, речь идет о работе Э. Агацци "Эпистемология и социальное: петля обратной связи" [Агацци 2010]. Все это - приметы проникновения понятий сетевого подхода если не "в букву", то "в дух" философских исследований.
Обращение к тексту "Ризома" Делёза-Гваттари с целью поиска аутентичного определения способно привести читателя в некоторое замешательство, ввиду того, что таковое отсутствует. Однако это и понятно, поскольку о-предел-ение, т. е. установление понятийного предела для ризомы весьма проблематично. Лишь позднее ризома приобрела отточенность формулировок и подробность описания. В целом же исследователи фиксируют внимание на том, что понятие вводится Делёзом и Гваттари "для обозначения радикальной альтернативы замкнутым и статичным линейным структурам, предполагающим жесткую осевую ориентацию" и отражает "принципиально внеструктурный и нелинейный способ организации целостности" [Можейко 2002, 883].
Сами французские авторы вводят понятие исподволь и будто нехотя ("Мы чувствуем, что не убедим... никого, если не пронумеруем некоторые приблизительные свойства ризомы" [Делёз, Гваттари 2010, 12]) дают развернутую и местами весьма туманную дескрипцию ее принципов (сцепления и гетерогенности, множественности, неозначающего разрыва, картографии и декалькомании и др. [Там же, 12-22]). Заметим попутно, что, говоря о процессе создания концептов, а точнее - общего плана имманенции, являющегося почвой для порождения концептов, они открыто признают, что: "в каждом плане есть не только страницы, но и дыры, и сквозь них протекает туман, которым окружен план и в котором начертавший его философ порой сам же первый рискует заблудиться." [Делёз, Гваттари 1998, 68]. Отдадим должное глубине и тонкости рассуждений французских мыслителей, которые, радикально противопоставляя ризоме дерево как образ культуры прошлого, тем не менее подчеркивают: "Важно то, что дерево-корень и ризома-канал не противопоставляются как две модели: одна действует подобно модели и трансцендентальной кальке, даже если она порождает свои собственные истечения; другая действует как имманентный процесс, который переворачивает модель и делает набросок карты, даже если она создает свои собственные иерархии, даже если она порождает деспотичный канал" [Делёз, Гваттари 2010, 23].
Очевидно, что, с одной стороны, "речь идет о модели, которая не перестает себя воздвигать и разрушать, и о процессе, который не перестает длиться, прерываться, и возобновляться", а с другой - авторы признают сосуществование, и более того, возможность взаимодействия ризоморфных и древовидных форм и соответствующих им интерпретационных моделей: "В ризомах существуют структуры дерева или корней, но верно и обратное. В сердцевине дерева, в полости корня или в изгибе ветви может образоваться новая ризома" [Там же, 36]. Проникнутая протестными устремлениями, ризома предстает не только в качестве ключевого понятия постмодернизма, но и как символ постмодернистского мировоззрения. Принципиально важно, что ризома приобретает "статус фундаментального для постмодернизма понятия, в конституировании которого проявляется базисная функция философии как таковой - выработка понятийных средств для выражения и анализа тех типов системной организации, которые еще только осваиваются наличной культурой" [Можейко 2002, 887]. Учитывая литературные корни постмодернизма и его глубинную связь с миром текстов, подчеркивается, что понятие ризома "выражает фундаментальную для постмодерна деконструктивистскую установку на презумпцию разрушения традиционных представлений о структуре текста как семантически центрированной" [Там же, 883]. Свойства и характеристики ризомы, равно как и ее значение для постмодернистского дискурса в целом, получили проясняющие интерпретации и комментарии в работах И.П. Ильина, Н.Б. Маньковской, М.А. Можейко, А.Р. Усмановой, в которых, несмотря на глубину и основательность, не нашел отражения (во всяком случае, в явном виде) достаточно значимый факт - ризома есть концепт Ж. Делёза-Ф. Гваттари.
Материк евразия краткое описание для детей Местность евразии
Исследовательская работа " Проблемы молодежи" творческая работа учащихся по немецкому языку (9 класс) на тему Топик по немецкому проблемы молодежи
Восприятие учебной информации, психофизиологические особенности Психологические условия развития восприятия учебного материала учащимися