Оболганная жена. Анна Фёдоровна (Бедные люди)

Развод с нею стоил короны великому князю Константину Павловичу

По вызову Императрицы Екатерины II, в конце 1795 года, герцогиня Августа Каролина Софи Cаксен-Кобургская приехала в Петербург с тремя дочерьми, из которых четырнадцатилетняя принцесса Юлиана, небольшого роста брюнетка, умная и находчивая, более других понравилась великому князю Константину Павловичу и вскоре сделалась его невестою. Помолвка последовала 25 октября 1795 года, а 6 ноября герцогиня с двумя дочерьми уехала за границу. По отъезду матери принцесса Юлиана жила, вместе с великими княжнами, под попечением баронессы Шарлотты Ливен.

Она обучалась Закону Божьему православного исповедания и русскому языку, преподавал который майор Иван Муравьев, состоявший при Константине Павловиче. До свадьбы Константин Павлович писал Фредерику Сезару Лагарпу: «Я нахожусь в приятнейшем жизни положении; я жених принцессы Юлианы Саксен-Кобургской. Очень сожалею, что вы ее не видели, она прекрасная молодая особа, и я люблю ее всем сердцем. Мать ее, добрейшая женщина, какую можно себе вообразить, так же как и сестры ее, принцессы София и Антуанетта».

2 февраля 1796 года принцесса Юлиана приняла православие и наречена при миропомазании Анною Федоровною, а на другой день обручена в церкви Зимнего дворца с Константином Павловичем. Одновременно с манифестом об обручении последовал именной указ генерал-прокурору об отпуске великой княжне на ее расходы ежегодно по 30000 рублей, начиная с 1 февраля 1796 года.

Портрет Саксен-Заальфельд-Кобургской принцессы Юлианы (11 (22) сентября 1781 года, Гот - 12 августа 1860 года, Эльфенау, близ Берна)

15 февраля 1796 года совершилось бракосочетание, свадебные празднества продолжались при дворе с промежутками до 27 февраля.

Несходство характеров, сказавшееся с первых же дней супружества, не обещало счастья юной великой княгине. Константин Павлович, не достигший в то время 17-летнего возраста, не понимал важности сделанного им шага и при своей резкости, несдержанности и упрямстве не мог внушить прочной сердечной привязанности кроткой Анне Федоровне. Хотя вскоре после свадьбы Константин Павлович и писал Лагарпу, что он «женат на прелестнейшей из женщин», но, очевидно, это было только увлечение, быстро сменившееся холодностью.

Юные супруги очень скоро почувствовали острую неприязнь друг к другу. Масла в огонь подливала мать Константина - императрица Мария Федоровна. Она невзлюбила невестку из-за какой-то наследственной вражды ее рода с домом Кобурских.

Неизвестный художник. Портрет великой княгини Анны Федоровны, жены великого князя Константина Павловича

Весьма характерны для понимания отношений между юными супругами следующие строки из письма великого князя Александра Павловича к Лагарпу от 21 февраля 1796 года: «Я очень счастлив с женой и с невесткой, но что касается до мужа сей последней, то он меня часто огорчает; он горяч более чем когда-либо, весьма своеволен, и часто прихоти его не согласуются с разумом. Военное искусство ему вскружило голову, и он иногда груб с солдатами своей роты».

Прошло пять лет. Константин и Анна все больше отдалялись друг от друга. Великий князь, которого почти всегда окружала толпа полупьяных офицеров, славился дикими оргиями и кутежами. Его супруга вела полумонашеский образ жизни. Неизвестно, что произошло между ними, но Константин, видимо, решил за что-то жестоко наказать жену. Помог ему в этом «без сомнения, за деньги и с уверением в безнаказанности» красавец-кавалергард Иван Линев.

Конечно, эта история больше похожа на легенду, но, с другой стороны, она отмечена и в дневниках и в воспоминаниях современников. Скорее всего, для Константина эта интрига была поводом к разводу с нелюбимой женой, для Анны Федоровны она стала последней каплей в череде издевательств супруга. Поступки великого князя могли подчас навести на мысль о его безумии. Он являлся в апартаменты жены в шесть часов утра и заставлял ее до завтрака играть на клавесине военные марши, аккомпанируя ей на барабане. Он был груб и нежен одновременно, то целуя, то ломая жене руки.
Даже пребывая в благодушном настроении, он любил пугать присутствующих, стреляя в коридоре Мраморного дворца из пушки, заряженной живыми крысами. Доставалось не только супруге, но и всем окружающим Константина. Во дворце находилась специальная холодная комната, куда по его приказу сажали провинившихся придворных.
Итак, познакомимся с «героем-любовником»!

Портрет юного великого князя Константина кисти Владимира Боровиковского

В 1777 году в поместье устюженских дворян Линевых родился мальчик, названный в честь деда Иваном. Его отец, бригадный генерал Логин Линев, прочил сына на военное поприще. Уже в десятилетнем возрасте Иван был записан «в службу» в Измайловский полк, в 17 лет получил звание сержанта. В 22 года зачислен в кавалергардский эскадрон - личную гвардию императора Павла I.

В кавалергардском эскадроне отпрыск устюженских дворян славился чрезвычайно красивой внешностью, отсутствием образования и невыносимой глупостью. Последнее качество активно эксплуатировали полковые насмешники, устраивая различные розыгрыши для несчастного недоросля. При этом Линев слыл исправным служакой и находился «на хорошем по службе счету у начальства». В 1801 году ему было присвоено очередное воинское звание. Сына бригадного генерала ожидала блестящая карьера, но через месяц после того, как Иван Линев стал ротмистром, он оказался «уволен от службы с мундиром», покинул пределы России и скрылся в Европе под чужим именем.

Необычное поведение бывшего кавалергарда было связано с одним из самых крупных скандалов в высшем свете Петербурга начала XIX века.

Цесаревна и Великая Княгиня Анна Федоровна - первая супруга великого князя Константина Павловича, принцесса Саксен-Заальфельд-Кобургская Юлиана-Генриетта-Ульрика, дочь наследного принца (впоследствии герцога) Франца-Фридриха-Антона

В кругу своих друзей он вдруг признался в том, что является любовником великой княгини. Дерзость Линева произвела впечатление, и грязные сплетни поползли по дворцу. Слух дошел и до ушей Марии Федоровны.

Она накричала на несчастную женщину и приказала устроить «дознание». Линева допросили, и он сознался в том, что бывал в опочивальне Анны по утрам. «Как мог приходить Линев к великой княгине утром? - удивлялись придворные. - Каммермедхены, дежурные фрейлины во внутренних комнатах ее высочества безотлучно! В парадных залах толпятся дежурный камергер, камер-юнкер, пажи, гоффурьеры, камер-лакеи, скороходы. Где же Линев мог пройти в опочивальню великой княгини?». Линев, брякнув о том, что встречался с Анной по утрам, не учел даже того, что до полудня каждый день кавалергарды обязаны были являться на учение и вахт-парад. Свидетелей, способных уличить его во лжи, могло быть предостаточно, но... их не нашлось. Опытные царедворцы не пожелали рисковать, вмешиваясь в скандал царской семьи.

Анна оказалась беззащитна. Не выдержав сплетен и истерик свекрови, она в 1801 году, на третий день после «дознания», покинула Россию. Константин, не ожидавший такого поворота событий, был разочарован. В его планы вряд ли входило остаться в смешном положении соломенного вдовца, но он решил довести дело до конца. Линев срочно был уволен со службы и уехал за границу...

Великий князь Константин на момент развода в 1820 году…

Дальний родственник Линевых, известный государственный деятель, друг Василия Жуковского Александр Тургенев позднее вспоминал: «Линев покинул Россию, чтобы показать, что Анна Федоровна, будучи страстно влюблена в него, требовала, чтобы он находился при ней. Но я имею достовернейшие сведения о том, что Линев, таскаясь в чужих краях по трактирам и борделям, никогда не смел появляться перед великой княгинею. В России все были уверены, что Линев - любовник великой княгини Анны Федоровны, но ничего нет несправедливее в мире этой клеветы».

Линев, некоторое время поживший за границей под именем графа Беньевского, вернулся в Россию и вновь поступил на военную службу. Обстановка в Европе заставила забыть о прежних скандалах. В военную кампанию 1807 года, находясь в составе Сумского полка, Линев был награжден золотой саблей «За храбрость». Позднее, выйдя в отставку в чине полковника, он уехал в родное Дуброво-Линево Устюженского уезда, где вступил во владение имением умершего отца.

Родовое поместье Линевых было небольшим - 8 деревень со 144 крепостными. При этом бывший кавалергард оказался владельцем особняка в престижной аристократической части Петербурга (не на деньги ли великого князя?). В Устюжне он считался очень богатым человеком, но жил весьма замкнуто, хотя однажды и избирался предводителем уездного дворянства.

Графиня Жаннета Лович, новая избранница великого князя Константина

После отъезда великая княгиня жила большей частью в Париже и Швейцарии, пока, 20 марта 1820 года, по настоянию Константина Павловича не последовал формальный развод. В манифесте о разводе говорилось: «Наш любезный брат, Цесаревич и Великий Князь Константин Павлович, принесенною Любезнейшей Родительнице Нашей, Императрице Марии Федоровне и Нам просьбою обратил внимание наше на его домашнее положение в долговременном отсутствии супруги его, Великой Княгини Анны Федоровны, которая еще в 1801 году, удалясь в чужие края, по крайне расстроенному состоянию ее здоровья, как доныне к нему не возвращалась, так и впредь, по личному ее объявлению, возвратиться в Россию не может и, вследствие сего изъявил желание, чтобы брак его с нею был расторжен. Вняв сей просьбе, с соизволения любезнейшей родительницы нашей, мы предавали дело сие в рассмотрение Святейшего Синода, который, по сличении обстоятельств оного с церковными узаконениями, на точном основании 35 правила Василия Великого, положил: брак Цесаревича с Великою Княгинею Анною Павловною расторгнуть с дозволением ему вступить в новый, если он пожелает. Из всех сих обстоятельств усмотрели мы, что бесплодно было бы усилие удерживать в составе Императорской нашей фамилии брачный союз четы, девятнадцатый год уже разлученной, без всякой надежды быть соединенною; и потому, изъявив соизволение наше, по точной силе церковных узаконений на приведение вышеизъясненного положения Святейшего Синода в действие, повелеваем повсюду признавать оное в свойственной ему силе».

В конце манифеста было следующее дополнительное постановление, несомненно вызванное предстоявшим вторым браком (12 мая 1820 года) Константина Павловича на графине Иоанне Грудзинской, которой манифестом 8 июля пожалован в удел город Лович и титул княгини Лович: «Если какое лицо из Императорской фамилии вступит в брачный союз с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему и владетельному дому, в таком случае лицо Императорской фамилии не может сообщить другому прав, принадлежащих членам Императорской фамилии, и рождаемые от такового союза дети не имеют права на наследование Престола».

После развода Анна Федоровна поселилась в Швейцарии и чаще всего жила в вилле Буассьер, около Женевы. Анна Федоровна умерла в 1860 году и похоронена в Готе...

Лев Киль. Портрет великого князя Константина Павловича у камина во дворце в Варшаве, 1829-1830, незадолго до смерти

Но тут возникает мистическая история, поскольку существует легенда о пребывании в Тамбовской губернии княгини Анны Федоровны.
Она якобы приехала в Усманский Софийский женский монастырь в июле 1852 года из Санкт-Петербурга, без всяких документов и под именем коллежской асессорши Анны Ивановны Степановой: «Некая старушка лет семидесяти, в карете с серым говорящим попугаем и Петербургской мещанкой Агриппиной Денисовой».

Эта таинственная монахиня была приятной наружности и имела изящные манеры. Она невольно обращала на себя внимание. Говорила она по-русски правильно, но с сильным немецким акцентом и иногда, но редко, по-немецки. Проницательный ум, находчивость были присущи ей во всем. Как-то к монахине приезжал ее племянник. Одет он был очень просто. Монахини говорили, что это не кто иной, как государь Александр II.

В Тамбове Анна Ивановна прожила недолго. По болезни указом Синода ее перевели в Троицкий Пензенский женский монастырь. Во время переезда она заболела и вскоре умерла. Похоронили монахиню Анну в Троицком монастыре и на чугунной плите сделали надпись: «Старица Божья Анна».

Последний прижизненный портрет Александра Пушкина кисти Ивана Линева. Хоть такая память о лгуне-лжелюбовнике…

Иван Линев умер еще в 1839 или 1840 году. Его прах покоится на погосте устюженской деревни Крестцы. По иронии судьбы имя Ивана Линева все-таки стало известным. Он прославился после своей смерти, и не как участник скандала в царской семье, и даже не как храбрый воин, а как... художник, автор последнего прижизненного портрета Александра Пушкина, который находится в собрании Всероссийского музея Пушкина в Петербурге.

По материалам Интернета подготовил Константин Хиценко

Брак по расчету — явление не новое. Так исторически складывалось. Императоры, короли, цари определяли судьбы не только своих наследников, но и целых империй, королевств и государств. И выбор естественно делали не наследники, а родители, решение которых в 99% было политическим, «ибо люди высокого положения обязаны жениться на равных себе по рождению.»

Эта история о несостоявшейся императрице российского престола Анне Федоровне, которую по решению родителей отдали замуж за одного из наследников российского престола — цесаревича и великого князя Константина Павловича. (Сын Павла I, внук Екатерины II)

Выбор невесты

Именно на своего внука Константина императрицей возлагалась особая миссия.

Имя «Константин» дано внуку самой Екатериной II, и имя выбиралось не просто так, а с перспективой.

В планах Екатерины II давно существовал так называемый геополитический «Греческий проект», предполагавший сокрушение Османской империи и раздел её территории между Россией, Священной Римской империей и Венецианской республикой. В Константинополе предполагалось возродить Византийскую державу во главе с внуком российской императрицы, которому и было дано имя основателя города - Константин.

Императрица не без гордости говорила о юном великом князе, что он является завидной партией для многих невест Европы, ведь Константин был следующим за Александром наследником могущественной империи. Ещё до начала поисков неожиданно поступило предложение от королевского двора в Неаполе. Король Обеих Сицилий Фердинанд I и его супруга Мария Каролина Австрийская (сестра королевы Франции Марии-Антуанетты) выразили желание выдать за великого князя Константина одну из своих немногочисленных дочерей. Екатерина отреагировала на это предложение резко отрицательно.

В 1793 году императрица писала о неаполитанском дворе, которому «пришла охота весьма некстати наградить нас одним из своих уродцев». Екатерина II знала, что в родословной принцесс имелось большое количество близкородственных браков, и в результате, плохая наследственность…

Сложность в поисках невесты еще заключалась в том, что Константин не обладал столь красивой внешностью, как его брат Александр, за которого охотно согласилась бы выйти замуж любая принцесса. Внешностью он походил больше на своего отца — Павла I, внешний вид которого был неудачным и отталкивающим.

Константин во многом напоминал своего отца, причем не с лучшей стороны:

«У него запальчивый характер, но не гордый; все его поступки носят отпечаток тирании, но лишены энергии. Он дурен своей слабостью и наказывает только тогда, когда чувствует себя более сильным. Его ум производил бы приятное впечатление, если бы можно было забыть про его сердце. Но все-таки у него бывают моменты великодушия; он похож на цикуту, которая одновременно является и лекарством и ядом».

Константин оказался весьма разборчивым молодым человеком: десять принцесс, последовательно приезжавших в Петербург, уехали ни с чем.

Но, разумеется, решающее слово принадлежало императрице-бабушке, и скорее всего, именно она столь решительно отвергала всех претенденток, до тех пор, пока в октябре 1795 года в Санкт-Петербург не прибыли три юные принцессы: София, Антуанетта, Юлиана.

Нашли этих принцесс совершенно случайно.

В 1795 году с секретной миссией по правящим дворам Европы отправляется генерал Андрей Яковлевич Будберг. Из огромного списка невест он должен был лично отобрать кандидаток в невесты великого князя Константина. По пути генерал заболел и вынужден был остановиться в Кобурге, где обратился к знакомому врачу барону Христиану-Фридриху Штокмару, который, узнав о цели визита генерала, обратил его внимание на кобургских принцесс - дочерей герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского Франца. Впечатлившись красотой потенциальных невест будущего императора Будберг больше никуда не поехал и сообщил в Петербург, что желаемое найдено.

После небольшой проверки Екатерина II дала согласие. Императрица дала разрешение Будбергу «раскрыть карты» перед герцогиней Августой. Как только та узнала, что одна из её дочерей может стать женой русского великого князя, то пришла в восторг: она понимала всю выгоду от этого брака для маленького герцогства.

Первые впечатления

Стоя у окна, выходящего на подъезд, императрица видела, как вышли из экипажа принцессы и сама герцогиня вслед за ними. Старшая дочь торопливо выскочила из кареты, порхнула на лестницу, как будто боялась опоздать куда-нибудь. Вторая хотела догнать сестру, но от поспешности оступилась и упала тут же.

Когда же третья, самая младшая, неторопливо спустилась с подножки экипажа, уверенно двинулась вперед, спокойно, с достоинством стала подыматься по лестнице, государыня подумала:

«Вот именно - последняя! Виден сейчас характер и выдержка… Как раз что нужно моему взбалмошному мальчику… Посмотрим»».

Императрица, умевшая очаровывать своим обхождением, приняла герцогиню и ее дочерей с распростертыми объятиями. Ежедневно устраивались прогулки, празднества, вечера и балы, во время которых великий князь мог проводить время в обществе принцесс и ближе познакомиться с ними.

Своим мнением о гостьях Екатерина поделилась с бароном Гриммом:

«Наследная принцесса Саксен-Кобургская прекрасная, достойная уважения женщина, дочки у нее хорошенькие. Жаль, что наш жених должен выбрать только одну, хорошо бы оставить всех трех. Но, кажется, наш Парис отдаст яблоко младшей: вот увидите, что он предпочтет сестрам Юлию… действительно, шалунья Юлия лучше всех».

Таким образом, выбор императрицы был уже сделан. Великому князю Константину оставалось только повиноваться. Его будущая супруга – принцесса Юлиана Генриетта Ульрика была младшей из трех сестер, ей едва исполнилось 14 лет.

По желанию императрицы великий князь часто виделся с приезжими, он показывал им Эрмитаж, запросто у них завтракал, ужинал; сначала он очень стеснялся, конфузился, но скоро освоился и чувствовал себя очень хорошо в обществе принцесс; они ему рисовали, пели, а он потешал их своим плохим немецким языком.

Вполне возможно, что вначале Константин понравился принцессе Юлиане. Вот как описывала его внешность будущая теща:

«У него широкое круглое лицо, и если бы он не был курнос, то был бы очень красив; у него большие голубые глаза, в которых много ума и огня; ресницы и брови почти черные; небольшой рот, губы совсем пунцовые; очень приятная улыбка, прекрасные зубы и свежий цвет лица…».

25 октября герцогиня Августа дала согласие на брак Юлианы и Константина. Это радостное событие герцогиня подробно описала в письме мужу:

«После обеда, около 6 часов, Константин пришел ко мне делать формальное предложение. Он вошел в комнату бледный, опустив глаза, и дрожащим голосом сказал: “Сударыня, я пришел у вас просить руки вашей дочери“. Я было приготовила на этот случай прекрасную речь, но вместо этого зарыдала. Он вместе со мною прослезился и молча прижал к губам мою руку… Не помню, что я говорила ему и что ему внушило отвечать мне его доброе сердце. Послали за Юлией. Она вошла в комнату бледная. Он молча поцеловал у ней руку. Она тихо плакала: я никогда не видела ее такою хорошенькой, как в эту минуту. “Не правда ли, вы со временем меня полюбите“? – сказал Константин. Юлия взглянула на него так выразительно и сказала: “Да я буду любить вас всем сердцем“.».

Константин писал по этому поводу своему бывшему воспитателю — Фредерику Лагарпу: «Я нахожусь в приятнейшем жизни положении; я жених принцессы Юлианы Саксен-Кобургской. Очень сожалею, что вы ее не видели, она прекрасная молодая особа, и я люблю ее всем сердцем. Мать ее, добрейшая женщина, какую можно себе вообразить, также как и сестры ее, принцессы София и Антуанетта».

Не менее довольна была и бабушка-императрица: «Дело сладилось: Константин женится на Юлии, и они в восторге друг от друга. Глядя на милую парочку, мать и все окружающие то плачут, то смеются; жениху шестнадцать лет, невесте четырнадцать. Оба проказники».

7 ноября герцогиня Саксен-Кобургская с двумя дочерьми уехала из России, получив в подарок множество бриллиантов и 160 000 рублей.

Как будущая Великая княгиня, принцесса Юлия была отдана на попечение г-жи Ливен, гувернантки Великих Княжон. Частью она брала уроки вместе с ними, также вместе обедала и выходила; и с ней обращались так строго, как она к этому до сих пор не привыкла. Она утешалась от этого временного стеснения с Великим Князем Александром и Великой Княгиней Елизаветой. Последняя отдавала ей все время, которое она могла уделить, и между ними вполне естественно завязалась дружба.

В средине зимы Великий Князь Константин приходил завтракать к своей невесте ежедневно в десять часов утра. Он приносил с собой барабан и трубы и заставлял ее играть на клавесине военные марши, аккомпанируя ей на этих шумных инструментах. Это было единственное изъявление любви, которое он ей оказывал.

Он ей иногда выламывал руки, кусал ее, но это было только прелюдией к тому, что ее ожидало после свадьбы.

2 февраля 1796 года, состоялось миропомазание Юлианы-Генриетты-Ульрики. Крестной принцессы, получившей в православии имя Анны Федоровны, стала ее будущая золовка — Великая княжна Александра Павловна; а на следующий день — ее обручение с Константином Павловичем.

Одновременно с манифестом об обручении, именным указом императрицы Екатерины, новонареченной Великой Княжне устанавливалось денежное содержание – 30 000 в год.

15 февраля состоялось пышное бракосочетание Анны и Константина — в день свадьбы был большой бал и иллюминация в городе – а в общей сложности, свадебные торжества продолжались 12 дней, до 27 февраля. Их отвезли в Мраморный дворец, находившийся недалеко от Государыни, на берегу Невы. Императрица подарила Мраморный дворец Великому Князю Константину. Думали, что для него будет устроен Шепелевский дворец, примыкавший к Зимнему, но его поведение, когда он почувствовал себя на свободе, доказало, что за ним был нужен строгий надзор. И Государыня, возвратясь в Зимний дворец, поместила его в боковых апартаментах Эрмитажа.

Немного спустя после свадьбы он забавлялся в манеже Мраморного дворца тем, что стрелял из пушки, заряженной живыми крысами, причем представление это было устроено на глазах испуганной и бледной от увиденного новоиспеченной супруги, которая от жестокости представления упала без чувств.

Между тем, взрослея, Анна Фёдоровна становилась все привлекательней, и в обществе её звали «вечерней звездой». Великий князь Константин начал её ревновать, даже к брату Александру. Он запрещал ей покидать комнаты, а если она выходила, то являлся и уводил её. Графиня В. Н. Головина вспоминала: «Анне Фёдоровне тяжело жилось от невозможного характера, которого никто не мог обуздать. Его грубые выходки, отсутствие всякого такта превращали супружескую жизнь в настоящую каторгу, и скромная Анна Фёдоровна нуждалась в дружбе с Елизаветой, умевшей сглаживать частые нелады супругов…»

21 февраля 1796 года, Великий князь Александр Павлович, пишет своему бывшему воспитателю Лагарпу:

«Я очень счастлив с женой и с невесткой, но что касается до мужа сей последней, то он меня часто огорчает; он горяч более, чем когда-либо, весьма своеволен и часто прихоти его не согласуются с разумом. Военное искусство ему вскружило голову, и он иногда груб с солдатами своей роты».

Всего через шесть дней (!) после свадьбы Константин Павлович уделяет больше внимания солдатам, чем собственной жене. Чувства Великого князя оказались весьма недолговечны — влюбленность очень быстро сменилась холодностью и неприязнью: «его интимные беседы и более чем откровенные намеки и рассказы о своем медовом месяце поражали своим цинизмом и неделикатностью по отношению к юной супруге и свидетельствовали о его невероятно странных капризах и привычках».

«Великой Княгине Анне было тогда четырнадцать лет, у нее было очень красивое лицо, но она была лишена грации и не получила воспитания; она была романтична, что становилось еще опаснее от полного отсутствия принципов и образования. Она обладала добрым сердцем и природным умом, но все представляло опасность для нее, потому что у нее не было ни одной из тех добродетелей, которыми преодолевают слабости. Ужасное поведение Великого Князя Константина еще более сбивало ее с толку».

Не очень лестная характеристика, но как можно столь строго судить девочку-подростка, вынужденную приехать в чужую страну, более того «принявшую чуждую ей веру» и отданную «во власть взбалмошного юноши, менее всего думавшего о ее счастье».

Действительно, меньше всего супружескую жизнь Анны Федоровны можно было назвать счастливой: однажды, во время написания портрета Великой княгини известной художницей Элизабет Виже-Лебрен, Константин бесцеремонно прервал сеанс, увел жену в вестибюль со множеством китайских ваз, усадил на одну из них, а затем принялся по ним стрелять (!)

Подобные выходки серьезно повлияли на душевное состояние Анны Федоровны: на похоронах императрицы Екатерины она упала в обморок, и впоследствии потеря сознания происходила с ней очень часто.

Свою лепту в разлад между Анной и Константином внесла и его мать – Мария Федоровна, которая «не терпела Великой княгини по какой-то наследственной вражде дома Вюртембергского с домом Кобургским».

Единственным близким человеком для юной Анны стала ее невестка – Елизавета Алексеевна, что впрочем, и неудивительно: по происхождению иностранки, вдали от родины и семьи, занимая почти одинаковое положение, Великие княгини Анна и Елизавета естественно почувствовали друг к другу влечение и во взаимных откровенных беседах находили отраду и утешение.

Великая княгиня Елизавета, предназначенная судьбою к более высокому жребию, более счастливая благодаря душевным качествам своего супруга, поддерживала свою невестку, заменив ей мать и сестер.

Между тем, Константин Павлович избрал предметом своих нежных чувств княжну Жанетту Четвертинскую — родную сестру Марии Нарышкиной, впоследствии многолетней возлюбленной его брата Александра.

Анна же серьезно увлеклась польским князем Константином Чарторыйским. О своих чувствах она разговаривала только с Великой княгиней Елизаветой, сделав ее поверенной состояния своей души и сердца, и, когда Великая Княгиня пыталась противодействовать и спасти ее от самой себя, Великая Княгиня Анна начинала плакать, говорила о тирании своего мужа, и жалость брала верх над рассудком.

Между тем, здоровье Великой княгини оставляло желать лучшего: на коронацию императора Павла, состоявшуюся 5 апреля 1797 года, Анна поехала из Петербурга уже больная, но, так как Государь не любил этого, она старалась пересилить себя, пока у нее не сделалось воспаление легких. Ее перевезли из Петровского дворца в Москву, где ей сделали кровопускание. На другой день после Государь пришел к ней и сказал: «Теперь я вижу, что это серьезно, и мне очень досадно, что вы так больны; признаюсь, до сего времени я думал, что все это маленькие привычки (petitcs manieres), приобретенные во время прошлого царствования и которые я стараюсь искоренить.», т.е. император решил, что невестка просто притворяется.

Кроме того, накануне коронации, очень неприятный сюрприз Анне Федоровне приготовил муж: Великий князь приказал «рано утром, когда великая княгиня еще спала, нарядить в ее спальню взвод гвардейских барабанщиков, которые по данному сигналу, стали бить утреннюю зарю. Великая княгиня так испугалась, что чуть было тут же на месте не умерла».

Словом, «Анне Федоровне жилось очень тяжело от невозможного характера Константина Павловича, которого никто не мог обуздать. Его грубые выходки, и отсутствие всякого такта превращали супружескую жизнь в настоящую каторгу…».

Более того, с течением времени, Великий Князь Константин к дурному обращению со своей супругой, которое она терпела с самого начала брака, присоединил еще неверность и вольное поведение. …он завел связи, недостойные его ранга. Он часто давал в своих апартаментах маленькие ужины актерам и актрисам, и из этого последовало, что Великая Княгиня Анна, не знавшая его поведения, заразилась болезнью (сифилисом), от которой долго хворала, не зная ее причины. Медики объявили, что она радикально может вылечиться только с помощью Богемских вод, и было решено, что она отправится туда в марте месяце.

Великий Князь Константин около этого времени уехал в Вену, откуда он должен был направиться в Италию, в русскую армию. Надо отдать ему должное — в 20-летнем возрасте он мало что понимал в ухаживании за женщинами, но был храбр и мужественен на полях сражений.

В 1799 году Константин участвовал в Итальянском и Швейцарском походах А. В. Суворова.

Портрет Константина Павловича на фоне битвы при Нови. 1799

Полководец лестно отзывался о великом князе в своих донесениях императору. После битвы 4 августа при Нови Суворов поздравлял Константина и написал государю, что великий князь

«обретался при передовых войсках и когда выступили они на баталию в боевом порядке, то великий князь изволил идти с ними и во время баталии присутствовал, где, мужеством своим поощряя войска, приводил к неустрашимости».

Более того, когда он узнал о том, какой урон для здоровья его супруги причиняют его «действия», он с нескрываемым сожалением старался исправить эту несправедливость. Но 17-летняя Великая Княгиня Анна была полна негодования и, зная, как мало можно повлиять на характер своего мужа, решила разойтись с мужем пользуясь удобным случаем путешествия, чтобы привести в исполнение этот проект. Она собиралась увидеться с родными, думала, что без труда получит их согласие и легко уладит все с Великим Князем, пока он находится за границей, а потом объявит Государю и Государыне, что никакая сила в мире не заставит ее вернуться в Россию.

Естественно этот план обсуждался с Великой Княгиней Елизаветой и Великим Князем Александром. Последний, как известно страдавший от того, что она была осуждена на роль жертвы его брата, вошел в ее планы, советовал, помог ей, ободрил ее, и такое серьезное дело было легко разрешено двумя княгинями, из которых одной было семнадцать лет, а другой девятнадцать, и советником двадцати лет.

Великая Княгиня Анна уехала 15 марта (1799 года) в сопровождении обер-гофмейстерши ее двора г-жи де Ренн, гофмейстера Тутолмина и двух фрейлин…

Она приехала к родным в Кобург, но не нашла у них понимания, поскольку они заботились о репутации семьи и финансовом положении Анны Фёдоровны и своём собственном. Из Кобурга она переехала лечиться на воды. В это время в Петербурге узнали о её планах. Через 7 месяцев под давлением императорской и собственной семей Анна Федоровна была вынуждена вернуться в Россию. В октябре 1799 года планировались свадьбы сестер её мужа Александры и Елены. Великая княгиня обязана была на них присутствовать.

Пребывание Великой княгини Анны и Великого князя Константина в Петербурге оказалось недолгим. Император разгневался на полк конногвардейцев, изгнал его в Царское Село и, чтобы довершить наказание, поручил Великому Князю Константину обучать их. Он отправился в Царское Село и поселился там со своей супругой, Великой Княгиней Анной, последовавшей за ним. Жизнь, которую он вел там и в которой Великая Княгиня Анна должна была принимать участие, была совершенно лишена достоинства, приличествовавшего его рангу.

Чтобы доставить удовольствие своему супругу, во многом переменившемуся относительно нее, она присутствовала в манеже на ученье. Но в марте месяце она опасно захворала, и ее перевезли в Петербург, чтобы лучше можно было заботиться о ней, как этого требовала ее болезнь.

Улучшение в отношениях супругов оказалось кратковременным: они окончательно отдалились друг от друга, и было ясно, что этот брак держится только на боязни подвергнуться гневу императора в случае попытки разрыва — Павел I никоим образом не мог допустить подобных прецедентов в императорской фамилии.

Цесаревич Константин – насильник и убийца

Только через два месяца после смерти отца-императора, в июне 1801 года, Константин решил попросту избавиться от жены, выбрав на редкость гнусный способ.

Теперь следует рассказать об одном внутрисемейном деле императорской фамилии, получившем в то время довольно громкий общественный резонанс. Тем более что дело это напрямую повлияло на развод Константина с женой.

А. М. Тургенев писал: «Связавшись с непотребною княжною Четвертинской, Константин вознамерился прогнать от себя законную супругу свою, Великую княгиню Анну Федоровну, урожденную принцессу Саксен-Кобургскую. Великая княгиня была беременна, а Константин, предавшись пьянству и разврату, невероятно и невозможно выразить, какие причинял ей оскорбления! Великая княгиня не только не жаловалась, но терпела все с кротостию. Даже единственный друг ее, императрица Елизавета, не все ведала, что Великая княгиня претерпевала.

Глупая вдовствующая императрица Мария не терпела Великой княгини по какой-то наследственной вражде дома Вюртембергского с домом Кобургским».

Далее Тургенев сообщает, что близкий друг и собутыльник Константина штаб-ротмистр Кавалергардского полка Иван Лонгинович Линев согласился за долги оклеветать жену Константина, «сознавшись» в любовной связи с ней, чего на самом деле не было.

«Глупая вдовствующая императрица Мария раскричалась, не хотела видеть Великую княгиню. На третий день гнуснейшей клеветы развратнейшего чудовища Константина прекрасная, кроткая, любезная Великая княгиня Анна Федоровна навсегда оставила Россию! Презреннейший Линев, получив отставку, поехал в чужие края, чтобы показать, что Анна Федоровна, будучи страстно влюблена в него, требовала, чтобы он находился при ней… В России все были уверены, что Линев – любовник Анны Федоровны, но ничего нет несправедливее в мире этой клеветы».

Дело кончилось тем, что Великая княгиня Анна Федоровна уехала к своим родителям и только через девятнадцать лет, в 1820 году, дала развод Константину, но об этом будет рассказано ниже.

После отъезда жены Константин пустился «во вся тяжкая», не брезгуя даже откровенной сексуальной уголовщиной.

А. М. Тургенев записал и то, что тщательно скрывалось от посторонних ушей и глаз, назвав этот фрагмент своих воспоминаний «Эпизод с госпожою Арауж».

Развратнейший и вечно пьяный Константин набрал себе в адъютанты развратнейших, бессовестнейших, бесчестнейших людей – Н. А. Чичерина, Олсуфьева, Нефедьева, А. С. Шульгина, К. Ф. Баура и Янковича-Демареева. Им на глаза попала молодая, красивая вдова банкира Араужа, мать двоих малолетних дочерей, женщина скромная и богобоязненная. Адъютант Константина Баур знал госпожу Арауж с детства и на правах близкого знакомого часто бывал в доме ее родителей. О красавице-вдове узнал Константин и стал домогаться близости с нею, но Арауж решительно отказала Великому князю. Тогда Константин поклялся, что добьется своего во что бы то ни стало.

Константин послал в дом Арауж карету и велел слуге сказать, что ее просит заехать в Зимний дворец живущий там друг ее Баур, к тому же заболевший. Арауж поверила и поехала во дворец. Однако ее привели не к Бауру, а к Константину, окруженному толпой пьяных офицеров. Баура среди них не было.

«Благопристойность, – пишет А. М. Тургенев, – не дозволяет пересказать, что изверги, начиная с Великого князя, с ней делали! До того даже, что, когда Арауж от насилия, ей сделанного двадцатью или более людей, лишилась жизни, изверги, а именно Шульгин и Чичерин, еще продолжали действие! Бездыханное тело Арауж, с переломанными суставами в руках и ногах, было привезено в дом ее матери и брошено в прихожей комнате».
Только из-за того, что Арауж, как и ее покойный муж, были прусскими подданными, по требованию прусского посланника было начато следствие.

Комиссия во главе с Д. А. Гурьевым, констатировав смерть Арауж, объяснила это эпилептическим припадком, во время которого она и поломала себе руки и ноги. Такое заключение обошлось Константину в двадцать тысяч рублей.

К сказанному следует добавить, что в это время Константин, по словам А. М. Тургенева, болел плохо залеченным сифилисом, но это не останавливало светских дам искать близости с ним.

Камергер П. Н. Нарышкин угодливо предлагал Константину и собственную жену, и ее родную сестру, ожидая, когда Великий князь выпустит из спальни одну из них и тотчас же призовет другую.

В отличие от Александра, Константин, тоже участвовавший в заговоре, угрызений совести из-за смерти отца не испытывал и от душевных переживаний был совершенно избавлен. Правда, после смерти госпожи Арауж безобразные оргии и кутежи несколько приутихли, но в основе своей Константин оставался прежним – убежденным в безнаказанности разнузданным развратником, кутилой и хамом.

Дальнейшая судьба княгини

К мужу Анна Федоровна больше никогда не вернется, хотя она и ее семья «переживала не самое лучшее время. Родные и близкие из соображения престижа, репутации не одобряли решения княгини, а некоторые из братьев и сестер были даже настроены против, отстранились от нее. Надежда родителей княгини на престол одной из самых могущественных империй была окончательно разрушена.

Князь несколько раз предпринимал жалкие попытки воссоединиться с княгиней, но все эти действия от начала и до конца были продиктованы волей его матери и брата — императора Александра I. Репутация для императорского дома была дороже.

В то время ситуация в Европе становилась все напряженнее. Россия, Австрия и Пруссия создали антифранцузскую коалицию, которая, однако, очень скоро, после поражения австро-русских войск под Аустерлицем 2 декабря 1805 года, распалась. А через полгода в Париже был подписан договор, по которому более тридцати небольших германских государств были объединены под властью Наполеона в Рейнский союз.

Семейство Анны Федоровны оказалось в тяжелейшей ситуации, поскольку старший сын покойного герцога, его наследник Эрнест, находился при прусском генеральном штабе. Наполеон конфисковал имущество герцогского семейства, новый глава которого был в лагере его противников.

В июне 1807 года в небольшом городке Тильзите был заключен мирный договор, завершивший войну России и Пруссии против Наполеона. Через год в Эрфурте русский и французский императоры подкрепили свои союзнические отношения новыми договоренностями. Это время иронически называли “медовым месяцем“ дружбы между Россией и наполеоновской Францией.

Анна Федоровна проявила себя в этот период настоящей защитницей интересов семьи. Зная, что Александр I по-прежнему питает к ней самые теплые чувства, она обратилась к нему с просьбой, чтобы он, пользуясь дружбой с французским императором, помог вернуть Кобургам их владения.

Вскоре Великая княгиня купила себе виллу на берегу р. Ааре, которую назвала Эльфенау. Она объясняла это так: «Это эльфы танцевали здесь на лугу. Я назову свое владение Эльфенау».

В январе 1814 года, в Эльфенау, совершенно неожиданно, прибыл Великий князь Константин Павлович. Выяснилось, что Александр I послал брата, чтобы состоялось его примирение с женой. Анна Федоровна не хотела этому верить, потому что когда-то в Петербурге Александр Павлович был не против того, чтобы она разъехалась с мужем.

Убеждая жену вернуться в Россию, Константин Павлович приводил и тот довод, что у них есть надежда, что их потомство может быть на русском престоле. Анна Федоровна вежливо, но холодно заявила мужу, что никогда и ни за что на свете не вернется к нему. Примириться супруги не смогли и цесаревич уехал.

Официально брак был расторгнут решением Святейшего Синода, вступившим в силу 20 марта (1 апреля ) 1820 года на основании манифеста Александра I. При этом её статус нисколько не пострадал. Она так и осталась Великой Княгиней. Более того, она до конца жизни пользовалась привилегиями русского двора и «Романовской» фамилией.

Император Александр I в письме к княгине подтверждает вышесказанное:

«Ваши доходы останутся неизменными, и я устрою при этом случае все, что касается ваших денежных дел в России так, как мы с вами условливались… Вы найдете также, что, в сущности, ваше положение мало изменяется… Что касается меня, дорогой друг, то вы можете быть уверенной, что решительно всегда и моя дружба, и мое отношение к вам останутся вечно неизменными… Р.S. Все дело велось в тайне и никому не будет известно до окончательного его утверждения. А.»

Юлианна-Генриетта-Ульрика (как княгиню звали на родине) была большой любительницей музыки, и её дом был одним из центров музыкальной жизни той эпохи. На её приемах, которые она устраивала в Эльфенау, бывали дипломаты разных стран, находившиеся в Берне. Постоянно встречаясь с персонами высокого ранга, Анна Федоровна не могла оставаться несведущей в делах политики. Но она не собиралась играть в ней никакой роли и разбиралась слабо.

Была матерью двоих незаконных детей: сына Эдуарда Эдгара, рождённого от мелкого французского дворянина Жюля де Сеньё и дочери Луизы-Хильды-Агнессы д’Обер, рождённой от швейцарского профессора хирурга Рудольфа Абрахама де Шиферли. Во избежание скандала девочка была удочерена французским беженцем Жаном Франсуа Жозефом д’Обером.

Скончалась Анна Фёдоровна 15 августа 1860 года. Гроб княгини поместили в склеп под мраморной плитой, на которой была выбита надпись «ЮЛИЯ-АННА» и даты жизни и смерти (1781-1860). И ничего более, что указывало бы на происхождение принцессы Саксен-Кобургской и Великой княгини Российской.

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter .

Множество русских во все времена находило приют в Швейцарии. Некоторые оставались лишь несколько месяцев, другие были вынуждены проводить здесь долгие годы. Но как только появлялась возможность, русский человек спешил на Родину. Швейцарские красоты радовали глаз, но русской душе было здесь тесно и душно. Вспомним лишь несколько высказываний наших знаменитых соотечественников, оказавшихся в Швейцарии. Герцен: «Тройная скука налегла здесь на все: немецкая, купеческая и швейцарская». Гоголь: «Что тебе сказать о Швейцарии? Все виды да виды, так что мне уже от них наконец становится тошно…» Достоевский пишет и того хлеще: « О, если бы знали, как глупо, тупо, ничтожно и дико это племя!».

Если кто и жил подолгу в Швейцарии, то к этому его вынуждали обстоятельства. Пожалуй, рекорд по пребыванию в этой стране побила Великая княгиня Анна Федоровна - больше пятидесяти лет. Но у тех, кто знаком с историей этой женщины, сей факт удивления не вызовет. Анне Федоровне Швейцария напоминала маленькое княжество Кобург, откуда она была родом.

История урождённой принцессы Юлианы-Генриетты-Ульрики Саксен-Кобург-Заальфельдской хорошо известна. О ней немало писали в России и в Швейцарии. А потому лишь вкратце напомним основные факты ее жизни.

Найдя жену для Александра, Екатерина II занялась поиском невесты для Константина. Претенденток было много, но Екатерина хотела выбрать для младшего внука, который мог стать императором России в случае смерти старшего брата, достойную партию. В 1795 году в Европу был отправлен генерал Будберг с ответственной миссией. Генерал, весьма немолодой, по дороге заболел и был вынужден остановиться в Кобурге. Ну а дальше все было уже просто. Будберга лечил врач, бывший и придворным врачом при дворе Франца-Фридриха-Антона, герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского и Августы Рейсс-Эберсдорфской. Герцог обладал длинным именем и под стать ему – большой семьей, в которой было десять детей. Врач рассказал Будбергу о дочерях герцога, отличавшихся красотой и хорошим воспитанием. Будберг, которому очень не хотелось больше никуда ехать, тут же написал Екатерине, что нашел исключительно подходящих кандидаток. Вскоре в Петербург отправились три дочери герцога, в том числе и младшая – Юлианна-Генриета-Ульрика. Все три произвели самое благоприятное впечатление на императрицу. В одном из писем она писала: «Жаль, что наш жених должен выбрать только одну, хорошо было бы оставить всех трех. Но кажется наш Парис отдаст яблоко младшей: вот увидите, что он предпочтет сестрам Юлию… действительно, шалунья Юлия лучше всех».

На самом деле Константину не понравилась ни одна из предназначавшихся ему в жены девушек. Ему в принципе претила мысль о браке, к тому же он был совсем молод. Но спорить с бабкой внук не осмелился и в результате действительно выбрал Юлию. Младшая из сестер осталась в России, приняла православие и получила имя великой княжны Анны Федоровны. 26 февраля 1796 года состоялась свадьба. Невесте в то время не было и пятнадцати лет, а жениху только-только исполнилось шестнадцать!

Даже если бы все было идеально и молодые люди любили бы друг друга и подходили бы друг другу, то и тогда трудно предположить, что их ожидали бы безоблачные дни семейного счастья. Обстановка при дворе была напряженной: стареющая императрица, нелюбимый сын-наследник с весьма непростым характером. Интриги, сплетни, борьба дворцовых группировок. Было от чего чувствовать себя не в своей тарелке совсем еще молоденькой девушке, вырванной из привычной добропорядочной, скорее буржуазной, чем аристократической среды. А молодой муж отнюдь не помогал освоиться на новом месте. Взрывной, грубый, иногда просто неуправляемый характер Константина пугал и отталкивал Анну. Порой он оказывал ей знаки внимания, бывал даже нежен, но чаще всего пугал своими дикими выходками – например, забавлялся, заряжая пушки Мраморного дворца живыми крысами.

Со смертью Екатерины исчезло то сдерживающее влияние, которое она оказывала на внука. Император Павел не проявлял никакого сочувствия к той, кого его нелюбимая мать выбрала в жены для сына. Даже у своих родителей Анна не находила поддержки. Герцог Саксен-Кобургский постоянно испытывал финансовые трудности, но с тех пор как его дочь вышла замуж за великого князя Константина, ситуация заметно улучшилась. Анна, несмотря на свое довольно скудное содержание, находила возможность посылать родителям деньги. Она постоянно переживала за них и делала все возможное, чтобы помочь семье. Вот одно из ее писем, написанных в 1797 году, в момент, когда шла подготовка к коронации Павла I.

«Дорогой отец, вот 1000 дукатов. Надеюсь, что они вам пригодятся. Я очень несчастна, что не могу послать вам больше, мне так хотелось бы вам помочь. Если бы только я могла распоряжаться деньгами, которые предоставлены в мое распоряжение для приготовления туалетов к коронации. Здешняя роскошь ужасает. Сколько нуждающихся можно было бы осчастливить теми деньгами, которые тратят на одно платье… <> Воистину, это грех так швыряться деньгами, когда можно было бы употребить их с пользой».

Единственное, что скрашивало жизнь принцессы, это привязанность жены наследника престола Елизаветы. Между двумя женщинами установились теплые отношения, которые они сохранили на всю жизнь.

В 1801 году тяжело заболела мать Анны – герцогиня Августа. Александр, бывший уже в это время императором, разрешил невестке поехать навестить мать. Он всегда благоволил к Анне, и даже, как поговаривали при дворе, был неравнодушен к ней. Он, скорее всего, не исключал того, что в Россию Анна больше не вернется. Так и случилось.

Вскоре Анна Федоровна предпринимает попытку получить развод. Константин не возражает, у него имеется предмет для воздыхания. Александр тоже в принципе не против, но неожиданным препятствием становится категорическое несогласие на развод Марии Федоровны, вдовствующей императрицы, обладавшей большим влиянием на сына.

В итоге, Анна Федоровна и Константин будут разведены лишь спустя 19 лет, в 1820 году.

Анна Федоровна много путешествовала, но большую часть своей жизни добровольной изгнанницы она провела в Швейцарии. Дольше всего великая княгиня жила в предместье Берна, где она купила поместье «Эльфенау» (Elfenau). В 1918 году она стало собственностью муниципалитета, теперь там, совсем близко от посольства России, - городской парк.

В Женеве Анна Федоровна будет жить почти столько же, сколько и в Берне, однако о ее жизни в этом городе написано очень мало. Два места связаны здесь с ее именем: вилла Диодати (Villa |Diodati) и Шатле де ля Буассьер (Châtelet de la Boissière).

Многие наверняка слышали о вилле Диодати, поместье, когда-то находившемся в окрестностях Женевы, а сегодня являющимся частью одного из самых дорогих района – Колонж Бельрив (Collonge Bellerive). Изначально оно называлось «Villa Belle Rive» (от французского belle rive – прекрасный берег), а сохранившееся название дал ей лорд Бпйрон по имени владельцев виллы, семьи Диодати. Начиная с 1807 года, поместье сдавали в аренду, и помимо поэта здесь побывало множество знаменитых людей. Так, с декабря 1833 по февраль 1834 года на вилле жил Оноре де Бальзак. В своих письмах он говорит о том, что и сама вилла, и ее окрестности располагают к романтическим настроениям. В значительной степени это, безусловно, объяснялось тем, что Бальзак знал о бурных страстях, бушевавших в стенах виллы, когда там бывали английский поэт Перси Шелли и его возлюбленная Мэри. Бальзак пишет, что под воздействием постоянных мыслей о прежних обитателях виллы его собственные чувства к тогдашней его пассии, польской аристократке Эвелине Ганской, разгорелись с новой силой.

Имена Байрона, Мэри и Перси Шелли, Бальзака у многих ассоциируются с виллой Диодати, но мало кто знает, что великая княгиня Анна Федоровна провела на этой вилле очень сложный и чрезвычайно важный для нее период жизни.

Анна Федоровна ждала ребенка. Кто же был его отцом? В этом ни у кого не было сомнений. Жюль-Габриэль-Эмиль де Сенье (Jules-Gabriel-Emile de Segneux), камергер великой княгини, находившийся у нее на службе с 1806 года. Что это был за человек? Все знавшие его и оставившие воспоминания об отношениях между ним и великой княгиней, единодушны: история этих отношений, если и не вполне, то в значительной степени повторяет историю взаимоотношений Анны Федоровны и Константина. Швейцарец, выходец из кантона Во, Жюль де Сенье отличался тяжелым характером. Он находился при дворе великой княгини с 1801 года. В 1803-м, будучи в отпуске в Лозанне, убил на дуэли противника и вынужден был покинуть город. В 1805 году он развелся с женой, матерью троих его детей. По словам очевидцев, Анна Федоровна не столько полюбила, сколько пожалела де Сенье, потерявшего родину (ему было запрещено возвращаться не только в Лозанну, но и в кантон Во), а теперь и семью. Но эта жалость ей дорого обошлась. Даже люди, относившиеся к ней с симпатией, не одобряли ее связи с де Сенье. Причина? Его грубый и заносчивый характер, который проявлялся даже в отношении великой княгине.

В своих мемуарах польская графиня Розали Ржевуская пишет, что де Сенье испытывал к великой княгине «… чувства столь же сильные, сколь и тиранические. Жалея его, она не стала противиться этому человеку, жестокому, но преданному. Началась долгая история, в которой было много зависимости и мало места для счастья».

В 1808 году мать Анны Федоровны, Августа Рейсс-Эберсдорфская, герцогиня Саксен-Кобург-Заальфельдская записывает в дневнике: «Меня беспокоит судьба Жюли, никогда ранее не казалась она мне такой несчастной, обиженной и одинокой, как сейчас. Я постоянно о ней думаю. Я не одобряю ее поездки в Швейцарию, а также еще множество вещей, о которых я не могу упомянуть и тем более написать о них, чрезвычайно меня беспокоят».

Чем она обеспокоена? Очевидно не только связью дочери с де Сенье, но и тем, что Анна Федоровна ждет ребенка, который должен появиться на свет в начале осени. Чтобы скрыть его рождение, великая княгиня сначала едет в Карслбад, «на воды». Туда для свидания с ней приезжает мать. Потом, тайно покинув Германию, Анна Федоровна едет в Швейцарию, где и поселяется на вилле Диодати. Судя по всему, приехала она туда в конце июля 1808 года и провела несколько месяцев. Что известно о жизни великой княгини на берегу озера Леман в это время? Практически ничего. В силу понятных причин она всячески избегает каких-либо встреч. И не потому, что ей не с кем видеться. Как раз в это время в Женеве находилось немало интересных людей, со многими из которых в других обстоятельствах Анна Федоровна с удовольствием встретилась бы. Но великая княгиня ведет жизнь затворническую. Для объяснения такого ее поведения даже придумана уважительная причина. О ней мы узнаем из письма Бенжамена Констана, возлюбленного знаменитой писательницы мадам де Сталь, жившей в это время в изгнании в фамильном замке в Коппе, на другой стороне озера. 30 июля 1808 года Констан пишет своей тете мадам де Нассау: «Вам бы уже сообщили, что в окрестностях Женевы поселилась русская великая княгиня; но она ни с кем не видится. Приехав сюда, она решила выяснить у русского двора, какого этикета следует придерживаться местной публике в ее присутствии. Она написала в Санкт-Петербург, чтобы прояснить этот вопрос, и, как говорят, живет в полной изоляции в ожидании ответа, который должен прибыть через пять-шесть недель. Немного поздно заниматься прояснением этого вопроса, учитывая, что она проведет здесь лишь лето. Получив ответ из Петербурга, она узнает о том, что ей следовало делать, а не о том, как ей следует поступать».

Анна Федоровна, скорее всего не подозревавшая, сколько шума наделало на берегах озера Леман ее присутствие, проводила большую часть времени, прогуливаясь по парку виллы или сидя на балконе, откуда открывался замечательный вид на озеро и на горную цепь Юра.

Но не на вилле Диодати увидел свет внебрачный ребенок великой княгини. Видимо, рожать в Женеве показалась Анне Федоровне слишком рискованным. Слишком много глаз следило за малейшими ее передвижениями. Младенец появился на свет в городке Кайзерстуль (Kaiserstuhl) 17 октября 1808 года. Затем его отвезли в деревушку Труб (Trub), где его и крестили 20 октября. Ребенок получил имя Эдуард-Эдгар-Шмидт-Люва. Сначала его отдали на воспитание в простую швейцарскую семью, а позднее он рос при дворе Эрнеста I – брата своей матери герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского, где ему был присвоен титул барона фон Лёвенфельса. Сын Анны Федоровны мирно прожил всю жизнь в Кобурге, где и умер в 1892 году.