Поэт николай клюев личная жизнь. Краткая биография николая клюева

КЛЮЕВ Николай Алексеевич – поэт. Отец – урядник, получивший должность сидельца казенной винной лавки в дер. Желвачево Мокачевской волости Вытегорского уезда, куда семья переезжает в 1890-е гг. Мать – из старообрядческого рода, ревностная хранительница традиций «древнего благочестия». По воспоминаниям деревенских старожилов, «в доме Клюевых было немало старопечатных и рукописных книг, в горницах висели иконы старого дониконовского письма, перед ними горели лампады. Дом этот часто посещали странники, божьи люди» (А. Грунтов). От матери будущий поэт (если верить его исполненным в житийном жанре «автобиографиям») получает и своеобразное домашнее образование: «Грамоте меня выучила по Часовнику мамушка (...). Я еще букв не знал, читать не умел, а так смотрю в Часовник и пою молитвы, которые знал по памяти, и перелистываю Часовник, как будто бы и читаю. А мамушка-покойница придет и ну-ка меня хвалить: «Вот, говорит, у меня хороший ребенок-то растет, будет как Иоанн Златоуст» («Гагарья судьбина» // Север. – 1992. – №6), К матери, по признанию поэта, восходят не только истоки религиозно-нравственных основ его личности, но также и его поэтического дара. Была она, как он писал сразу же после ее смерти в 1913 г. В. Брюсову и В. Миролюбову, «песельницей» и «былинщицей», т.е. своеобразной стихийной поэтессой. Позже эту ее одаренность, не без полемического прицела, возводил даже в идеал: «Тысячи стихов, моих ли или тех поэтов, которых я знаю в России, не стоят одного распевца моей светлой матери» («Гагарья судьбина»). Клюев учится в церковно-приходской школе (1893-1895), затем в Вытегорском городском училище (1896-1897); в 1898 г. поступает в Петрозаводскую фельдшерскую школу, из которой, проучившись год, уходит. Согласно «автобиографии», в 16 лет по настоянию матери он уходит в Соловки «спасаться» и надевает там на себя «девятифунтовые вериги», затем отправляется оттуда в странствования по скитам и убежищам тайных мистических сект России. В одной из раскольнических общин Самарского края он становится «царем Давидом», т.е. слагателем «песен» на потребу радений тамошнего хлыстовского «корабля». Таково начало поэтического пути Клюева в полумифическом варианте его автобиографии. Исторически же достоверным началом являются стихи, опубликованные в малоизвестном петербургском альманахе «Новые поэты» (1904) и затем в двух московских сб. «Волны» и «Прибой» (1905), изданных «народным» кружком П.А. Травина, членом которого Клюев состоял.

Приняв участие в революции 1905 г. в качестве агитатора от Крестьянского союза и поплатившись за это шестимесячным тюремным заключением, Клюев ступает на путь интенсивных духовных поисков и творческого самоопределения, прокладывая себе тропу к большой поэзии. Провожатым к ее вершинам избирается им А. Блок. Клюев вступает с Блоком в 1907 г. в переписку, которая продолжается долгое время. Клюев придерживается двух целей: во-первых, приобщить себя, «темного и нищего, кого любой символист посторонился бы на улице» (из письма Блоку 5 ноября 1910), к элите жрецов современного искусства; а во-вторых, просветить самих этих жрецов, оторванных от национальной жизненной стихии и истинной культуры, духом добра и красоты, исходящих от потаенной народной России, вестником которой он себя осознает. За такового принимает его и Блок, включая фрагменты клюевских писем в свои статьи, а личную встречу с ним в октябре 1911 г. назвав «большим событием» в своей «осенней жизни» (Дневник. – 1911. – 17 окт.). В письме к одной из своих корреспонденток Блок даже признается: «Сестра моя, Христос среди нас. Это Николай Клюев» (Александр Блок в воспоминаниях современников. – М., 1980. – Т.1. – С.338). Клюев решительно входит в круг столичной литературной элиты и уже в 1908 г. печатается в роскошно издаваемом журнале символистов «Золотое руно». В конце 1911 г. (с указанием – 1912) выходит первая книга его стихотворений «Сосен перезвон». В предисловии В.Брюсова говорилось, что «поэзия Клюева жива внутренним огнем», вспыхивающим «вдруг перед читателем светом неожиданным и ослепительным», что у Клюева «есть строки которые изумляют». В стихах книги ощутимо эхо недавней революции. В экзальтированном облике героини своеобразного лирического романа (единственного у Клюева с адресатом-женщиной) угадывались исполненные жертвенности черты революционерки и одновременно монахини.

В 1912 г. выходит вторая книга стихов Клюева – «Братские песни», составленная, по утверждению автора, из текстов, сочиненных им еще в бытность юным «царем Давидом». Выход этой книги сопутствует сближению Клюева с «голгофскими христианами» (революционно настроенной частью духовенства, призывавшей к личной, подобно Христу, ответственности за зло мира и издававшей свои журналы «Новая жизнь», затем «Новое вино»). «Голгофские христиане» делали ставку на Клюева как на своего пророка. Однако, не оправдав их надежд, Клюев отходит от религиозно-пророческой стези, он выбирает путь поэта. В 1913 г. издает новую книгу стихов «Лесные были». В ней предстает «языческая», народная Русь, веселящаяся, разгульная, тоскующая, высказывающаяся с себе почти естественным (на самом же деле искусно стилизованным) голосом фольклорных песен («Полюбовная», «Кабацкая», «Острожная»). Учитывая этот поворот Клюева от религиозной доминанты своих первых книг, В. Ходасевич иронизировал по поводу несостоявшихся претензий «мистиков» из «Новой жизни» на Клюева как пророка «нового религиозного откровения»; он подчеркивал, что содержание «Лесных былей» составляет «эротика, довольно крепкая, выраженная в стихах звучных и ярких» (Альциона. – М., 1914. – Кн.1. – С.211).

К этому времени Клюев уже признан на отечественном Олимпе. Н. Гумилев в литературных обзорах определяет основной пафос его поэзии как «пафос нашедшего», как «славянское ощущение светлого равенства всех людей и византийское сознание золотой иерархичности при мысли о Боге», называет самого поэта «провозвестником новой силы, народной культуры», а его стихи «безукоризненными» (Письма о русской поэзии. – М., 1990. – С.136, 137, 149). В поэзии Клюева акмеистам импонирует словесная весомость, многокрасочность и полнозвучность изображенного в ней патриархального крестьянского мира. О. Мандельштам в «Письме о русской поэзии» (1922) назовет этот мир «величавым Олонцем, где русский быт и русская мужицкая речь покоятся в эллинской важности и простоте» (Слово и культура. – М., 1987. – С.175). Акмеисты с готовностью причисляют Клюева к своей цеховой группе: «Вздох облегчения пронесся от его книг. Вяло отнесся к нему символизм. Радостно приветствовал его акмеизм» (Городецкий С. Некоторые течения в современной русской поэзии // Аполлон. – 1913. – Кн.1. – С.47). Во время своих приездов из Вытегры в Петербург в 1911-1913 гг. Клюев посещает собрания акмеистов. Его стихи печатаются в альманахе «Аполлон» и «Гиперборей».

С 1913 г. Клюев становится центром притяжения «поэтов из народа», составивших вскоре ядро новокрестьянской поэзии, – А. Ширяевца, С. Клычкова, С. Есенина. В последнем сразу же при первом знакомстве с ним он увидел и «прекраснейшего из сынов крещеного царства» и воспринял его как своего рода мессию глубинной русской поэзии, по отношению к которому себе готов был определить только роль предтечи.

В 1916 г. выходит четвертая книга стихов Клюева «Мирские думы»; в середине 10-х гг. создается посвященный смерти матери цикл «Избяные песни», вершинное достижение Клюева в этот период.

Особую роль в поэзии Клюева получил пейзаж. В совершенстве разработанный поэзией XIX в. реалистический пейзажный образ одухотворяется у него необычайно ярким видением в нем Святой Руси, называемой им «бездонной Русью», «рублевской Русью», Россией «берестяного рая». В живописи подобное же прозрение духовного, религиозно-сокровенного облика России к ее природной ипостаси было сделано «певцом религиозного Севера» М. Нестеровым.

Начатое обычно реалистически воссоздание природы поэт затем гармонично переключает в план ее мистического восприятия – через миросозерцание и духовное видение христианокой и православной культуры. Природа в таком случае начинает приобретать некий трепет таинственного инобытия, в ее восприятии присутствует элемент церковности: «Набух, оттаял лед на речке, / Стал пегим, ржаво-золотым... / В кустах затеплилися свечки / И засинел кадильный дым» («Набух, оттаял лед на речке...», 1912). Эстетическое восприятие природы соединяется в пейзажной лирике Клюева с ощущением божественной благодати. «Глубокое религиозное чувство и не менее глубокое чувство природы» не случайно, по определению встречавшегося с Клюевым на переломе 20–30-х гг. Этторе Ло Гатто, являются основополагающими началами его личности (Мои встречи с Россией. – М., 1992. – С.86).

При этом обе поэтические «матери» (природы и православной духовности, храма) поэт тонко сближает в точках их наибольших, например цветовых, соответствий: первые весенние листочки-свечки, белизна березовых стволов – бледность лиц монастырских отроков и монахинь, позолота иконостаса – желтизна осеннего леса, киноварь на иконе – заря, голубой цвет на ней – небесная синева, человеческая жизнь – свеча, сгорающая перед иконой, но вместе с км также и «перед ликом лесов».

Клюев принимает революцию 1917 г. поначалу восторженно, ошибочно предполагая в ней силу, способную содействовать историческому воплощению той Руси, которая была намечена в поэзии Клюева как «берестяной рай», «сак «мужицкое царство». Наряду с А. Белым, А. Ремизовым, Е. Замятиным, М. Пришвиным, С. Есениным и др. он входит в лит. группу «Скифы», участники которой придерживались идеи крестьянского социализма, понимаемого в духе христианской утопии (Р.В. Иванов-Разумник и др.). Клюев щедро авансирует революцию пламенными строками стихов, прославляющих Ленина как некоего игумена мужицко-раскольничьей России (цикл стихов «Ленин», 1918) и «сермяжные советские власти». В 1918 г. выходит его книга стихов «Медный кит», представляющая в основном лицо революционной клюевской музы. Когда же вскоре надежды поэта на то, что «возлюбит грозовый Ленин / Пестрядинный клюевский стих» («Родина, я грешен, грешен...», 1919), не оправдываются, он теряет всякий интерес к вождю мирового пролетариата. Клюев противопоставляет свои идеалы ленинским: «Мы верим в братьев многоочитых, / А Ленин в железо и в красный ум» («Мы верим в братьев многоочитых...», 1919).

В 1919 г. выходит двухтомник Клюева «Песнослов», включающий в себя и новые произведения, и в переработанном и дополненном виде стихи предшествующих книг. Доминирующая мысль «Песнослова» родственна христианской идее о том, что «мир лежит возле» и что только через его духовное «преображение» может быть достигнуто всечеловеческое освобождение от существующих страданий и несовершенства, мир и благоденствие. Но если поначалу такой «преобразующей силой у Клюева выступало всецело само учение Христа, то теперь на первый план (не вытесняя, впрочем, Христа) выдвигается мир природный и земледельческий – как некий универсальный космос человеческого бытия, как «плоть» и «дух» национальной жизни. Мир тьмы и зла представлен здесь в значительной мере инфернальными образами – от вполне безобидных «запечных бесенят» до самого «властелина» ада, семирогого «Сына бездны» как воплощения и социального зла, и нравственных терзаний души. Но все-таки самым крайним злом, угрожающим «берестяному раю», «избяной» Руси, предстают здесь технический прогресс и урбанизация всей жизни, несущие «органическому человеку» духовное и физическое оскудение, а природе – гибель. В письме А. Ширяевцу (ноябрь, 1913) Клюев заклинал: «О, матерь пустыня! Рай душевный, рай мысленный! Как ненавистен и черен кажется весь так называемый Цивилизованный мир и что бы дал, какой бы крест, какую бы Голгофу понес – чтобы Америка не надвигалась на сизоперую зарю, на часовню в бору, на зайца у стога, на избу-сказку...» (Соч. – Т.1. – С.190). В стихах «Обозвал тишину глухоманью...» (середина 10-х) силы зла, несущие «берестяному раю» гибель, персонифицируются в довольно конкретном, хотя и безликом образе некоего «пиджачника»-горожанина, «сына железа и каменной скуки»: «В хвойный ладан дохнул папиросой/И плевком незабудку обжег...» Одним из немногих открывает К. в поэзии XX в. тему экологической опасности: «В Светлояр изрыгает завод/ Доменную отрыжку – шлаки» («Русь-Китеж», 1918); позже он отметит, что и «зыбь Арала в мертвой тине...», и «Волга синяя мелеет...» («Разруха», 1933 или 1934).

В центре художественного мира «Песнослова» – крестьянская изба углубленная и расширенная до пределов некоего «избяного космоса», в которой опоэтизировано все: «Узнайте же ныне: на кровле конек / Есть знак молчаливый, что путь наш далек» («Есть горькая супесь, глухой чернозем...», 1916). Но космическая предназначенность избы – это, по Клюеву, только разгаданная часть ее непостижимой судьбы, ее многих тайн: «Изба – святилище земли / С запечной тайною и раем...» («Поэту Сергею Есенину», 1916-1917); «...лесная изба / Глядится в столетья, темна как судьба...» («Запечных потемок чурается день...», 1912 или 1913); ожидающее ее несчастье: «Есть в избе, в сверчковой панихиде/ Стены Плача, Жертвенной Обиды» («Нила Сорского глас...», 1918).

В 1922 г. выходит новый сб. стихов Клюева «Львиный хлеб», отражающий перелом в его миросозерцании от иллюзий 1917-1918 гг. к трагическим мотивам поэзии 20-х гг. Полемика с поэтами-урбанистами (Маяковским и пролеткультовцами) чередуется с мрачными картинами гибели России и своей собственной («По мне Пролеткульт не заплачет...», 1919; «Меня хоронят, хоронят...», 1921). В том же 1922 г. выходит и отдельным изданием поэма «Мать-Суббота», посвященная мистике сотворения крестьянского хлеба. Сущность поэмы сам автор тогда же пояснял: «Рождество хлеба – его заклание, погребение и воскресение из мертвых, чаемое как красота в русском народе, и рассказаны в моей «Голубой субботе». (...) Человек-пахарь, немногим умаленный от ангелов, искупит ржаной кровью мир. (...) «Мать-Суббота» – избяной экклезиаст, Евангелие хлеба, где Лик Сына Человеческого посреди животных...» («Голубая суббота», 1923. – РО ИРЛИ).

В сентябре 1922 г. в «Правде» (№224) появляется статья Л. Троцкого о Клюеве (одна из нескольких под общим названием «Внеоктябрьская литература»), в которой автор, отдав должное «крупной» индивидуальности поэта, «пессимистически» обобщал: «Духовная замкнутость и эстетическая самобытность деревни (...) явно на ущербе. На ущербе как будто и Клюев» (Литература и революция. – М., 1991. – С.62). В этом же году в рецензии на поэму Клюева «Четвертый Рим» (1922) Н. Павлович (псевдоним Михаил Павлов) писала: «За песни его об этой темной лесной стихии мы должны быть Клюеву благодарны – врага нужно знать и смотреть ему прямо в лицо» (Книга и революция. – 1922. – №4). Со специальной целью разоблачить мистицизм «пахотной идеологии» Клюева выходит в 1924 г. книга В.Князева «Ржаные апостолы (Клюев и клюевщина)». Заранее уже знающий о работе над нею, Клюев в письме Есенину 28 января 1922 г. по ее поводу пишет: «...порывая с нами, Советская власть порывает с самым нежным, с самым глубоким в народе» (Вопросы литературы. – 1988. – №2).

В середине 20-х гг. Клюев делается некоторая попытка подстроить свою музу к «новым песням» («Богатырка», 1925; «Ленинград», 1925 или 1926), однако параллельно с ними создаются и «новые песни», в которых звучит мотив «отлета» России из чуждой современности: «По речному таит страница / Лебединый отлетный крик. / Отлетает Русь отлетает («Не буду писать от сердца…», 1925) и проклятия «железу»: «Забодало железное быдло/Коляду, душегрейку, салазки» («Наша русская правда загибла...» 1928). С особой эпической силой мысль о гибели России развивается К. в поэмах «Деревня» (1927), «Соловки» (1926-1928), «Погорельщина» (1928), «Песнь о Великой Матери» (1931), являющихся трагическим эпосом конца России и лебединой песней ее последнего рапсода. К ним примыкают поэмы «Плач о Сергее Есенине» (1926) и «Заозерье (1927). В «Погорельщине», назвавшись «песнописцем Николаем», поэт берет на себя миссию свидетельствовать далеким потомкам о неповторимой красоте сожженной «человечьим сбродом» «нерукотворной России». Отвечая 20 января 1932 г. на предложение правления Союза писателей подвергнуть «самокритике последние свои произведения, К. высказывается; «Если средиземные арфы живут в веках если песни бедной, занесенной снегом Норвегии на крыльях полярных чаек разносятся по всему миру, то справедливо ли будет взять на финку берестяного сирина Скифии, единственная вина которого – его многопестрые колдовские свирели. Я принимаю и финку, и пулемет, если они служат сирину-искусству» (Перечитывая заново. – Л., 1989. – С.216.

Только «Плач о Сергее Есенине», «Деревня» и «Заозерье» публикуются при жизни поэта, все же остальные поэмы появятся в печати на его родине лишь, более чем через полсотни лет.

В 1928 г. выходит последний сборник стихов Клюева «Изба и поле», всецело составленный из ранее напечатанного. Однако следующие пять лет – период наиболее интенсивного и даже как бы «отчаянного» творчества. Кроме трагического эпоса «отлетающей» России создается значительный пласт лирики, объединенный именем Анатолия Яр-Кравченко – героя его последнего лирического романа («Вспоминаю тебя и не помню...», 1929; «Моему другу Анатолию Яру», «Из предсмертных песен», «Повесть скорби» – 1933), а также большой цикл стихов «O чем шумят седые кедры», отмеченный драматизмом личной жизни (одиночество) и конфликтным противостоянием современности.

Неизменно подчеркивавший свое духовное (и даже генетическое) родство с «огненным именем» несгибаемого протопопа Аввакума, Клюев отнюдь не намерен уступать в неравной борьбе своих позиций. В «Погорельщине» под видом исторически давних, легендарных врагов Руси половцев и сарацин рисуется облик нынешних разрушителей ее духовности и красоты. Он не только яростно защищает своего собственного «берестяного Сирина», но и в страстной инвективе «Клеветникам искусства» (1932) берет под защиту от погромщиков русской поэзии наиболее преследуемых ими С. Клычкова, С. Есенина, А. Ахматову, П. Васильева. В конце 1933 или начале 1934 г. Клюев создает уже открыто направленный против злодеяний существующего режима цикл «Разруха», со страниц которого встает потрясающая картина народного страдания: голода, массовой гибели вывезенных на Вологодчину раскулаченных украинцев, рытья печально знаменитого канала: «То беломорский смерть-канал, / Его Акимушка копал, / С Ветлуги Пров да тетка Фекла, / Великороссия промокла / Под красным ливнем до костей / И слезы скрыла от людей, / От глаз чужих в глухие топи». Во всех этих произведениях, исполненных боли и гнева за все происходящее в России, голос поэта звучит твердо и безбоязненно. И только в его снах (К. рассказывал их близким, в их записях они и сохранились) – пророческие предчувствия собственной гибели. Пророческими оказались и многие строки из «Разрухи», в частности о России будущей (к сожалению, о России настоящей): «Ей вести черные, скакун из Карабаха...»

2 февраля 1934 г. Клюев (в это время он проживает в Москве) подвергается аресту за антисоветскую агитацию. На допросах он не скрывает своего решительного неприятия «политики компартии и советской власти, направленной к социалистическому переустройству страны», которое он рассматривает «как насилие государства над народом, истекающим кровью и огненной болью». Октябрьская революция, высказывается он, «повергла страну в пучину страданий и бедствий и сделала ее самой несчастной в мире». «Я считаю, что политика индустриализации разрушает основу и красоту русской народной жизни, причем это разрушение сопровождается страданиями и гибелью миллионов русских людей...» (Огонек. – 1989. – №43). Сосланный поначалу в пос. Колпашево (Зап. Сибирь), Клюев вскоре переводится в Томск, где с весны 1937 г. теряется с ним связь, уступая место версиям и легендам о его конце. И только в 1989 г. из ставших доступными материалов томского НКВД выясняется истинная картина его гибели: 5 июля 1937 г. его, уже завершающего срок ссылки, вторично арестовывают как активного, «близко стоящего к руководству» участника «монархо-кадетской» повстанческой организации «Союз спасения России» (никогда не существовавшей); приговоренный к высшей мере «социальной защиты», он был расстрелян в один из трех дней – 23-25 октября 1937 г.

Последним из известных произведений Клюева является стихотворение «Есть две страны: одна – Больница...». Посланное с последним письмом А.Яр-Кравченко (25 марта 1937), оно свидетельствует о том, что, несмотря на все страдания и бедствия, творческие силы не оставляли поэта.

Соч.: Соч.: В 2 т. – Мюнхен, 1969; Стихотворения и поэмы. – Л., 1977; Праотцы // Литературное обозрение. – 1987. – №8; Письма к С. Клычкову и В. Горбачевой // Новый мир. – 1988. – №8; Песнослов. – Петрозаводск, 1990; Стихотворения и поэмы. – М., 1991; Песнь о Великой Матери // Знамя. – 1991. – №11; Сны // Новый журнал (Ленинград). – 1991. – №4; Гагарья судьбина. Из писем 1919 года // Север. – 1992. – №6; Письма к А. Яр-Кравченко // Север. – 1993. – №10; Письма к Н.Ф. Христофоровой-Садомовой // Север. – 1994. – №9.

Лит.: Филиппов Б. Николай Клюев; Материалы к биографии // Клюев Н. Соч. – Мюнхен, 1969. – Т.1; Грунтов А. Материалы к биографии Н.А. Клюева // Русская литература. – 1973. – №1; Азадовский К. Николай Клюев: Путь поэта. – Л., 1990; Базанов В.Г. С родного берега: О поэзии Николая Клюева. – Л., 1990; Субботин С. Костин К. Возвращение Песнослова // Клюев Н. Песнослов. – Петрозаводск, 1990; Кравченко Б. Через мою жизнь // Наше наследие. – 1991. – №1; Киселева Л. Христианство русской деревни в поэзии Николая Клюева // Православие и культура. – Киев, 1993. – № 1; Михайлов А. История и судьба в зеркале сновидений (по снам Николая Клюева) // Мера. – 1994. – №2; Мекш Э. Образ Великой Матери: Религиозно-мифологические традиции в эпическом творчестве Николая Клюева. – Даугавпилс, 1995; Пичурин Л. Последние дни Николая Клюева. – Томск, 1995; Михайлов А. «Журавли, застигнутые вьюгой...» (Н. Клюев и С. Есенин) // Север. – 1995. – №11-12; Николай Клюев. Исследования и материалы. – М., 1997.

Клюев Николай Алексеевич (1884-1937), русскийпоэт, представитель так называемого новокрестьянского направления в русской поэзииXX века.

Родился 10 (22) октября 1884 в селе Коштуг Вышегородского уезда Олонецкой губернии, одной из глухих деревень русского Севера, в крестьянской старообрядческой семье традиционно крепкого морального закала, что оказало большое влияние на характер и творчество будущего поэта. От своей матери, Прасковьи Дмитриевны, унаследовал любовь к народному творчеству - к песням, духовным стихам, сказам, преданиям. Она же научила его грамоте. В 1893-1895 учился в церковно-приходской школе, много занимался самообразованием. Затем перешел в двухклассное городское училище, после окончания которого в течение года учился в Петрозаводской фельдшерской школе. Ушел по болезни. В 16 лет, надев на себя вериги, ушел «спасаться» в Соловки, затем подвизался в роли псалмопевца Давида в раскольничьем «корабле». Странствия по России, участие в движении сектантов, носившем в те годы отчетливый характер социальной оппозиционности, во многом определили творчество Клюева.

Первые стихи опубликовал в 1904 («Не сбылися радужные грезы…», «Широко необъятное поле…»). За революционную пропаганду в 1906 был заключен в тюрьму. В 1908 в «Нашем журнале» (№ 1) анонимно опубликовал статью «В черные дни». («Из письма крестьянина»), где доказывал «врожденную революционность глубин крестьянства». В 1907-1912 переписывался с А.А. Блоком, который увидел в Клюеве персонифицированное воплощение своей мечты о единстве двух Россий, мистически-патриархальной и крестьянско-бунтарской, и помог Клюеву издать в Москве поэтические сборники «Сосен перезвон» (1911, 2-е изд. 1913, с предисловием В.Я. Брюсова, где мэтр отметил «первенство» Клюева среди крестьянских самородков), «Братские песни» (1912), «Лесные были» (1913). Выдержанные в стиле раскольничьих песнопений, духовных стихов и апокрифов, тяготеющих к обличениям протопопа Аввакума (что заставило некоторых критиков увидеть в Клюеве прежде всего талантливого подражателя и имитатора), они были близки также символизму блоковского образца.

В 1915-1916 Николай Клюев — глава так называемых новокрестьянских поэтов (С.А. Есенин, называвший Клюева «апостолом нежным», С.А. Клычков, П.В. Орешин, В.А. Ширяевец (Абрамов) и др.). В 1916 выпустил посвященный событиям военных лет сборник «Мирские думы», содержащий главным образом стихи, близкие народным плачам и причитаниям. В 1917-1918 поэта поддерживала литературная группа «Скифы», в ее одноименном альманахе Клюев в эти годы опубликовал циклы «Земля и железо», «Избяные песни» (посвящен матери, «былиннице» и «песеннице») и др.

Принципиальным было для Николая Клюева сохранение «дедовской веры» — даже в контексте принимаемых поэтом революционных преобразований (сборники «Песнослов», кн. 1-2, «Медный кит», оба 1919; «Избяные песни», 1920; «Изба и поле», 1928; поэмы «Мать-Суббота», 1922; «Плач по Есенину», «Заозерье», обе 1927).

После публикации поэмы «Деревня» (1927) Клюев был подвергнут резкой критике за тоску по разрушенному сельскому «раю» и объявлен «кулацким поэтом». Ноты «кулацкого» протеста звучали в известных по фрагментам поэмах Клюева «Соловки» и «Погорельщики», 1927; в опубликованной в 1991 поэме «Песнь о Великой Матери», проникнутой автобиографическими и провиденциальными мотивами, в стихотворном цикле «О чем шумят седые кедры» (1933).

В 1932 из Ленинграда, где он жил с начала 1910-х годов, Николай Клюев переехал в Москву. В 1934 был арестован и выслан из Москвы сроком на пять лет в город Колпашево Нарымского края, Томской обл. «Я сослан за поэму «Погорельщина», ничего другого за мной нет», - писал он из ссылки. К середине 1934 Клюева переводят в Томск, где он продолжал много писать, несмотря на подавленное состояние духа и болезни. Мучительно переживая свой вынужденный отрыв от литературы, он писал: «Не жалко мне себя как общественной фигуры, но жаль своих песен-пчел, сладких, солнечных и золотых. Шибко жалят они мое сердце».

5 июня 1937 полупарализованный Николай Клюев был арестован в Томске «за контрреволюционную повстанческую деятельность». Сибирское НКВД сфабриковало дело о церковно-монархической организации «Союзе спасения России», готовившем якобы восстание против советской власти, в котором роль одного из вождей приписывалась Клюеву. Между 23 и 25 октября 1937 Николай Клюев был расстрелян.

Прижизненные книги стихов

• Братские песни. (Песни голгофских христиан). М.: К новой земле, 1912. 16 с.
• Братские песни. (Книга вторая) / Вступ. ст. В. Свенцицкого. М.: Новая земля, 1912. XIV, 61 с.
• Лесные были. М.: 1912.
• Лесные были. (Стихотворения. Кн. 3-я). М.: 1913. 76 с.
• Сосен перезвон. / Предисл. В. Брюсова. М.: 1912. 79 с. 2-е изд. М.: 1913. 72 с.
• Мирские думы. Пг.: 1916. 71 с.
• Песнослов. Кн. 1-2. Пг.: 1919.
• Медный кит. (Стихи). Пг.: 1919. 116 с.
• Неувядаемый цвет: Песенник. Вытегра: 1920. 63 листа.
• Избяные песни. Берлин: Скифы, 1920. 30 с.
• Песнь солнценосца. Земля и железо. Берлин: Скифы, 1920. 20 с.
• Львиный хлеб. М.: 1922. 102 с.
• Мать Суббота. (Поэма). Пб: 1922. 36 с.
• Четвёртый Рим. Пб.: Эпоха, 1922. 23 с.
• Ленин. Стихи. М.-Пг.: 1924. 49 с. (3 издания)
• Клюев Н. А., Медведев П. Н. Сергей Есенин. (Стихи о нём и очерк его творчества). Л.: Прибой, 1927. 85 с. 4000 экз. (включена поэма Клюева «Плач о Сергее Есенине»).
• Изба и поле. Избранные стихотворения. Л.: Прибой, 1928. 107 с. 3000 экз.

Основные посмертные издания

• Клюев Н. А. Стихотворения и поэмы. / Сост., подготовка текста и примечания Л. К. Швецовой. Вступ. ст. В. Г. Базанова. (Серия «Библиотека поэта». Малая серия. 3-е изд.) Л.: Советский писатель, 1977. 559 с. 15 000 экз.
• Клюев Н. Сердце Единорога: Стихотворения и поэмы. / Предисл. Н. Н. Скатова, вступ. ст. А. И. Михайлова; сост., подготовка текста и примечания В. П. Гарнина. СПб.: Издательство РХГИ, 1999. 1072 с. (в примечаниях: Клюев 1999 )
• Клюев Н. А. Словесное древо. Проза. / Вступ. ст. А. И. Михайлова; сост., подготовка текста и примечания В. П. Гарнина. СПб.: Росток, 2003. 688 с. (в примечаниях: Клюев 2003 )
• Николай Клюев. Письма к Александру Блоку: 1907—1915. Публикация, вводная статья и комментарии — К. М. Азадовский. М.: Прогресс-Плеяда, 2003. 368 с.

"Есенин, Белый, Блок и Клюев…Россия, Русь, о Русь моя!"
(Павло Тычина)
Николая Клюева казнили в 37-м, реабилитировали в 60-м, за границей переиздали в 69-м, у нас в 77-м. Первая книга о нём вышла в 90-м.

Кто же он такой Николай Клюев?
Николай Клюев - это олонецкий крестьянин и известный русский поэт серебряного века, представитель так называемого новокрестьянского направления в русской поэзии XX века. Наибольшую известность получили его произведения «Плач о Есенине» и поэмы «Погорельщина» и «Деревня». Был современником Ахматовой, Александра Блока, Гумилева, Есенина, Брюсова. Поддерживал с ними отношения и переписку. «Таинственный деревенский Клюев» называла его Ахматова и еще его называли "Олонецкий старец".

Клюев и Есенин

Поэму «Плач о Есенине» поэт Николай Клюев написал на смерь своего друга Сергея Есенина, оказывается их связывали очень сложные и даже близкие отношения. Любовь двух поэтов была настолько сильной, что вечный странник Клюев даже обзавелся постоянной квартирой в Петербурге. И примерно два года (1915-1917) Клюев и Есенин жили вместе. Используя свои связи, Клюев также спас Есенина от мобилизации в действующую армию.

Современники их говорят, что они жили вместе, как любовники, и в стихах рассказывали о своей любви. «Смиренный Миколай» и "изограф", называл Клюева Сергей Есенин.

Клюев в воспоминаниях современников

«Коренастый, - вспоминала Клюева жена писателя Н.Г. Гарина. - Ниже среднего роста. Бесцветный. С лицом ничего не выражающим, я бы сказала, даже тупым. С длинной, назад зачесанной прилизанной шевелюрой, речью медленной и бесконечно переплетаемой буквой «о», с явным и сильным ударением на букве этой, и резко отчеканиваемой буквой «г», что и придавало всей его речи специфический и оригинальный и отпечаток, и оттенок. Зимой - в стареньком полушубке, меховой потертой шапке, несмазанных сапогах, летом - в несменяемом, также сильно потертом армячке и таких же несмазанных сапогах. Но все четыре времени года, так же неизменно, сам он - весь обросший и заросший, как дремучий его Олонецкий лес...» .

Выдающийся дирижер Н.С.Голованов под впечатлением от чтения Клюевым своих стихов в письме к А.В. Неждановой сообщает: "Я давно не получал такого удовольствия. Этот поэт 55 лет с иконописным русским лицом, окладистой бородой, в вышитой северной рубашке и поддевке - изумительное, по-моему, явление в русской жизни"

В иконном ключе видел Клюева и литературовед, друг поэта П.Н.Медведев, писавший о его внешности: "Общий вид - благообразный, благолепный, тихий, скромный, прислушивающийся". Медведев отмечает там же даже "богомольные руки" поэта.

Николай Клюев, Сергей Есенин, Всеволод Иванов. Ленинград, 1924 г.

Несколько иначе запомнил Клюева поэт Г. Иванов: «Приехав в Петроград, Клюев попал тотчас же под влияние Городецкого и твердо усвоил приемы мужичка-травести. «Ну, Николай Алексеевич, как устроились вы в Петербурге» - «Слава тебе Господи, не оставляет Заступница нас, грешных. Сыскал клетушку, - много ли нам надо Заходи, сынок, осчастливь. На Морской за углом живу». - Клетушка была номером Отель де Франс с цельным ковром и широкой турецкой тахтой. Клюев сидел на тахте, при воротничке и галстуке, и читал Гейне в подлиннике. «Маракую малость по басурманскому, - заметил он мой удивленный взгляд. - Маракую малость. Только не лежит душа. Наши соловьи голосистей, ох, голосистей. Да что ж это я, - взволновался он, - дорогого гостя как принимаю. Садись, сынок, садись, голубь. Чем угощать прикажешь Чаю не пью, не курю, пряника медового не припас. А то, - он подмигнул, - если не торопишься, пополудничаем вместе. Есть тут один трактирчик. Хозяин хороший человек, хоть и француз. Тут, за углом. Альбертом зовут». - Я не торопился. - «Ну, вот и ладно, ну, вот и чудесно, - сейчас обряжусь». - «Зачем же вам переодеваться» - «Что ты, что ты - разве можно? Ребята засмеют. Обожди минутку - я духом». - Из-за ширмы он вышел в поддевке, смазных сапогах и малиновой рубашке «Ну вот, так-то лучше». - «Да ведь в ресторан в таком виде как раз не пустят». - «В общую и не просимся. Куда нам, мужичкам, промеж господ Знай, сверчок, свой шесток. А мы не в общем, мы в клетушку-комнатушку, отдельный то есть. Туда и нам можно».

Томская ссылка и казнь Клюева

Клюев у Советской власти вызывал раздражение своим негативным отношением к политике компартии ю В поэме «Погорельщина» и цикле «Разруха» он упоминает Беломоро-Балтийский канал, построенный с участием большого числа раскулаченных и заключённых:
"... То Беломорский смерть-канал, Его Акимушка копал, С Ветлуги Пров да тётка Фёкла. Великороссия промокла Под красным ливнем до костей И слёзы скрыла от людей, От глаз чужих в глухие топи..."
Лев Троцкий написал о нём в те годы критическую статью и навесил опасный ярлык - «кулацкий поэт». Его по доносу Гронского (главный редактор «Известий», называвший Клюева «юродивым») Ягоде арестовывают в 2 феврале 1934 года и как «активного антисоветчика» и на пять лет из Москвы ссылают в Сибирь.
Сначала он живет в поселке Колпашево в Нарыме, потом по ходатайству Горького его переводят в Томск, где он поселяется по адресу переулок Красного Пожарника, 12.
Про свою жизнь в Томске он так писал друзьям:
«В Томске глубокая зима, - писал поэт, - мороз под 40 градусов. Я без валенок, и в базарные дни мне реже удается выходить за милостыней. Подают картошку, очень редко хлеб. Деньгами - от двух до трех рублей - в продолжение почти целого дня - от 6 утра до 4-х дня, когда базар разъезжается. Но это не каждое воскресенье, когда бывает мой выход за пропитанием. Из поданного варю иногда похлебку, куда полагаю все хлебные крошки, дикий чеснок, картошку, брюкву, даже немножко клеверного сена, если оно попадет в крестьянских возах. Пью кипяток с брусникой, но хлеба мало, сахар великая редкость. Впереди морозы до 60 градусов, мне страшно умереть на улице. Ах, если бы в тепле у печки!.. Где мое сердце, где мои песни..»

Икона Николая Клюева

Николай Чудотворец.

Есенин, которого с Клюевым связывали очень сложные отношения называл его "изографом" за его увлечение иконописью. Несмотря на лишения и необходимость просить милостыню он имел большую коллекцию икон, которые собирал на протяжении всей своей жизни. По описи 1935 года у Клюева было три старинных медных креста, 34 иконы на дереве и пять медных икон. Как считал сам поэт, среди них было три складня и 15 икон XVI-XVII вв., а одна (свт. Николай Чудотворец со свт. Григорием Богословом) даже XV века. В трудные годы, когда поэту приходилось перебиваться случайными заработками, он долгое время не хотел расставаться с древними иконами своего домашнего кивота, лишь в тридцатых годах, находясь в болезни и "большой нужде", как писал сам поэт, он продал несколько икон. При этом поэт заботился чтобы его иконы попали в хорошие руки: часть он предложил в музей, другую часть известному дирижеру и музыкально-общественному деятелю Н.С.Голованову.

Казнь Клюева


Бывшее здание НКВД в Томске, в подвалах которого ныне помещается Музей современной политической истории.
"На часах у стен тюремных,
У окованных ворот,
Скучно в думах неизбежных
Ночь унылая идёт.
Вдалеке волшебный город,
Весь сияющий в огнях,
Здесь же плит гранитных холод
Да засовы на дверях... "
(Николай Клюев)

В 1936 году, уже в Томске, Клюева вновь арестовали по спровоцированному органами НКВД делу контрреволюционного «Союза спасения России». На какое-то время его освобождают даже тогда из-под стражи только из-за болезни - «паралича левой половины тела и старческого слабоумия».


Но и это была лишь временная отсрочка. В мае 1937 года Клюева вновь арестовывают. Благодаря доносам «подельников» о том, что он и в камере пишет стихи и поэму о зверствах и тирании большевиков, следствие пришло к выводу, что Клюев Николай Алексеевич является руководителем и идейным вдохновителем существующей в г. Томске контрреволюционной, монархической организации «Союз спасения России.


Протокол допроса Клюева, в котором можно увидеть его данные и постановление тройки Управления НКВД Новосибирской области о том, что «Клюева Николая Алексеевича расстрелять, а лично принадлежащее ему имущество конфисковать" хранится в литературном музее. 23-25 октября 1937 года (так указано в выписке из дела) постановление тройки было приведено в исполнение.

Дома, где жил Николай Клюев в Томске
В Томске сохранилось два дома (пер. Красного Пожарника, 12 и Мариинский переулок, 38 (ныне 40)), в которых в разное время жил поэт.


Дом в Томске (ул. Красного пожарника, 12), где жил Клюев в 1934-1937 гг.
Последний дом поэта по ул. Ачинская, 15, был снесен.


Эта доска находится сейчас в литературном музее дома Шишкова.

Ее открыли в сентябре 1999 г. в доме по переулку Ачинскому, 15, но когда дом сносили ее передали в музей.


Место массовых захоронений жертв политических репрессий на Каштаке в Томске.

Фото и информация о жизни и творчестве Клюева отсюда:

Николай Алексеевич Клюев (1884 – 1937) – русский поэт, происходящий из народной среды. Его творчество не было похоже на работы других поэтов «от сохи». Оно наполнено символизмом и религиозными образами.

Детство и юность

Родился будущий поэт 10 октября 1884 года в Олонецкой губернии. Отец его был урядником. Мать будущего поэта оказала большое влияние на его развитие.

Сказительница и плачея, она научила мальчика любить песенный слог и видеть окружающую красоту. Женщина владела грамотой и передала свои знания сыну.

Родители были убеждены в необходимости образования для их ребенка. Поэтому Николай закончил церковно-приходскую школу и городское училище. Отец отправил его и в фельдшерскую школу, но из-за болезни Клюев не смог пройти обучение в ней.

В 1904 году впервые были опубликованы стихи молодого поэта. Публика приняла их благосклонно. Стихи были мелодичны, полны символов, что вызывало любопытство и желание разгадать загадку. Кроме того, Клюев не скрывал свою религиозность, вовсю использовал в творчестве библейские темы. Все шло к тому, что скоро должен был появиться первый сборник поэта, но события сложились иначе.

Первая революция

Николай Клюев увлекся идеями революции. Он принялся активно агитировать крестьян, продвигать в их среде новые взгляды. Несколько раз его арестовывали и вскоре отпускали.

Интересно, что религиозные убеждения Клюева прекрасно уживались в его восприятии с революцией. В ней он видел борьбу за приход Царства Божия. Об этом он неустанно сообщал в своих произведениях.

В 1907 году поэт все-таки попал за решетку из-за отказа проходить военную службу. Впрочем, и на этот раз ему не пришлось долго там находиться. Молодого человека признали негодным по состоянию здоровья и отправили в деревню. Находясь вдалеке от Петербурга и основных событий, поэт начал активно переписываться со знакомыми поэтами и писателями. Среди них был Александр Блок, который оказал на Клюева огромное влияние.

Мистификации

Николай Клюев среди своих знакомых всегда представал личностью загадочной. Во многом этому способствовал тот факт, что о жизни поэта никто ничего не знал. Сам Клюев этим активно пользовался и рассказывал интереснейшие истории, которые с ним происходили. В частности, по его словам, он очень много путешествовал, изъездил Россию вдоль и поперек.

Истовая религиозность поэта окутывала его мистическим ореолом. Он часто упоминал о своем происхождении из среды староверов. Это было правдой, но родители, да и деды Клюева, уже давно отошли от старой религии. Поэт якобы послушничал в далеких монастырях, в том числе и на Соловках, был знаком с самим Распутиным и Толстым.

Творчество

Блок стал не просто другом Клюева. Именно благодаря ему стихи поэта начали печататься в литературных журналах.

В 1911 году вышел сборник «Сосен перезвон». Критики в один голос заявили о появлении нового гениального поэта. Это привлекло к Клюеву повышенное внимание. Он стал желанным гостем во многих литературных объединениях.

Следующие сборники «Братские песни» и «Лесные были» закрепили славу поэта.

В 1915 году состоялось знакомство Клюева с Есениным. Последний увидел в нем своего учителя и в дальнейшем неоднократно заявлял об этом. Оба пришлись друг другу по душе. Они даже неоднократно организовывали совместные выступления. Но отношения их были неровными, с частыми ссорами и разногласиями.

Жизнь после революции

События 1917 года привели Клюева в восторг. Он полагал, что наконец-то сбывается его мечта о духовном обновлении России.

Однако его постигло жестокое разочарование. Новые сборники «Медный кит» и «Львиный хлеб» отражают растерянность Клюева, его попытки увидеть в происходящем страдания во имя искупления. Он понимает, что любимая земля оказалась во власти не тех людей, что она разрушена и растоптана, деревня гибнет, как и вся Русь.

Постепенно Клюев начал клеймить новые порядки. Его стихи практически не печатались, но это не мешало им распространяться нелегально.

Смерть

В 1937 году поэт был арестован. Его признали виновным в участии в повстанческой организации «Союз спасения России». Несмотря на то, что на самом деле такого объединения никогда не существовало, Клюев был приговорен к расстрелу.

Клюев Николай Алексеевич (1887- 1937), поэт.

Родился 22 октября 1887 г. в селе Коштуг Вытегорского уезда Олонецкой губернии (ныне в Карелии) в крестьянской семье.

В 1893-1895 гг. учился в церковно-приходской школе в городе Вытегра (ныне в Вологодской области), затем в городском училище и в фельдшерской школе в Петрозаводске (ныне столица Карелии).

В начале XX в. с земляками, сбывавшими в столице рыбу и меха, уехал на заработки в Петербург.

Одновременно Клюев начал писать стихи в традициях «новокрестьянской поэзии»: скорбная, негодующая муза поэта жалуется на страдания землепашца и шлёт проклятия его поработителям (опубликованы в коллективном сборнике «Новые поэты», 1904 г.).

С 1905 г. под впечатлением революционных событий Клюев включился в активную политическую деятельность - распространял прокламации Всероссийского крестьянского союза в Москве и Олонецкой губернии. Произведения Клюева рождались на стыке двух стихотворных культур - устного народного творчества и авангардной поэзии. Это предопределило успех его первых книг «Сосен перезвон» и «Братские песни» (обе 1912 г.) в стане символистов, а затем и акмеистов.

Клюев много странствовал по Русскому Северу, посещал монастыри, запоминал и записывал народные сказки, песни, легенды, предания.

Сборник «Братские песни» - во многом поэтическое переложение «подслушанных» и талантливо воспроизведённых сектантских песнопений. Кроме того, в поэзии Клюева явственно присутствуют свои, лирические темы: конфликт Природы и Цивилизации (мужицкий «избяной рай» страдает под натиском машинной «железной» культуры) и попытка «повенчать религиозное с революционным» («Четвёртый Рим», 1921 г.).

С середины 20-х гг. положение поэта стремительно ухудшается. Он живёт попеременно в Выборге и Ленинграде, стараясь наладить контакты с местной и центральной властью.

Создаёт поэму о В. И. Ленине, вступает в ряды большевиков, откуда его вскоре исключают за религиозные взгляды.

В 1934 г. Клюев был арестован и сослан в Сибирь на пять лет.

Комментарии

…обвинения (в «антисоветской агитации» и «составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений») были предъявлены Клюеву и в связи с другими его произведениями - «Песня Гамаюна» и «Если демоны чумы, проказы и холеры…», входящими в неоконченный цикл «Разруха». В последнем стихотворении, например, упоминается Беломоро-Балтийский канал, построенный с участием большого числа раскулаченных и заключённых:
То Беломорский смерть-канал,
Его Акимушка копал,
С Ветлуги Пров да тётка Фёкла.
Великороссия промокла
Под красным ливнем до костей
И слёзы скрыла от людей,
От глаз чужих в глухие топи…
5 июня 1937 года он был снова арестован и в конце октября расстрелян на Каштачной горе Николай Клюев был реабилитирован в 1957 году, однако первая посмертная книга в СССР вышла только в 1977 году.