Прокурор ссср сухарев. Генеральный прокурор ссср а.я

Интервью с Председателем Правления фонда «Маршалы Победы» А.Я. Сухаревым.

Директор НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре, советник генпрокурора России Александр Сухарев стал гостем Клуба главного редактора «Правды.Ру». В прошлом он был генеральным прокурором СССР и министром юстиции Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Александр Яковлевич - живая история России и мира середины и конца XX века. Закон и порядок - тема многоплановая и неисчерпаемая. Современный мир - сложен, но были и намного более трудные времена. Надо работать, и тогда все будет реально сделать.

Инна Новикова: Вы занимались очень разными делами: были на фронте, работали в Комсомоле, организовывали знаменитые фестивали молодежи и студентов. Почему Вы вдруг ушли в юриспруденцию?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Когда я был учеником восьмого класса в городе Землянск Воронежской области, кто-то на меня стукнул, что якобы я сказал про портрет Ворошилова, что у него глаза там бешеные, нехорошие. Говорил ли я, или нет, до сих пор не помню. Но до сих пор помню, как меня вызвали к директору школы, а оттуда сопровождающий повел в районное НКВД. Закрывает дверь, а навстречу мне выходит заплаканная мать. Мать полтора часа спрашивали два офицера: «Кто влияние оказывает на вашего сына? Вы, муж или вместе? А кто у вас еще родственники?» Перебрали почти всю родню. Оказалось, что одна наша родственница была замужем за человеком, который учился в духовной семинарии вместе со Сталиным. Потом они рассорились, и Калюжный попал в тюрьму. Когда они это услыхали, стали моргать друг другу: мол, надо заканчивать. Тема опасная, лучше подальше от греха. Я у них пять суток посидел, потом меня выпустили. Четырнадцать лет мне было неполных. Мать мне потом сказала, чтобы я всегда о всех портретах говорил только хорошее.

Инна Новикова: Это было везение? Что Вы думаете о репрессиях и культе личности?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Мы были единственной социалистической страной, кругом были капиталисты. Сталин понимал, что обстановка очень сложная. Поэтому он предупреждал: надо быть бдительными. И вот это его одно слово, быть бдительными, трансформировалось в областях, в районах - стояла задача изловить всех врагов народа. Каждому секретарю райкома звонили и спрашивали: «Сколько ты врагов поймал?» И они друг перед другом соревновались. Один говорит: «Я десять поймал. А у вас сколько?» - «А у меня 50. что же ты так плохо работаешь?..» Соревнование шло...

Инна Новикова: Это были все сфабрикованные дела? То есть врагов народа не было вообще?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Конечно, сфабрикованные. Были и враги, конечно. Но в основном это было сфабриковано.

Инна Новикова: И после этого Вы идете работать в прокуратуру, чтобы исправить ситуацию?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Сначала я пошел на работу в министерство юстиции, потом - в прокуратуру. И занимался налаживанием нормальной работы, чтобы такого не было. Перестроил прокуратуру, усилил надзор за органами госбезопасности - КГБ, бывшим НВКД.

Инна Новикова: В Польше Вы были тяжело ранены. На войне, наверное, врезаются в память самые тяжелые, трагические моменты. Что Вам больше всего запомнилось?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Да, мы форсировали могучую Вислу в месте, где в нее впадала река Нарева. На Наревском плацдарме меня очень тяжело ранили. Мы захватили этот небольшой плацдарм, который Гитлер называл «пистолет в сердце Германии», 9 сентября 44-го года. Мне было 20 лет в это время. Я уже был начальник связи полка. Плацдарм этот был маленький, а немцы ожесточенно хотели сбросить нас в реку. Поэтому командир полка приказал мне вернуться на левый берег и доставить в место боев всех солдат и медработников. Иначе долго бы мы продержались, сбросили бы нас в речку, и тысяча людей погибли бы. Я поехал на лошади по прибрежным зарослям, по оврагам. Немцы ударили из дальнобойных пулеметов и минометов. Лошадь из-под меня выскочила. Вижу, она буквально прошита шрапнелью, осколками. Она ногами болтает, и из нее - фонтаны крови. Оказывается, я сам раненый стою. Через несколько минут ко мне подъехал комиссар Никитин. Он порвал на мне всю одежду вплоть до трусов, чтобы перевязать раны, остановить кровотечение. Он потом в своей книге написал, что я истек кровью и умер. А я выжил, через много лет мы встретились.

Инна Новикова: Александр Яковлевич, Вы говорили, что с 23-го года рождения только три процента остались живые, а 97 процентов погибли. Вы оказались в этих трех процентах, хотя были ранены. Вы вообще счастливчик.
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Именно. Абсолютно так. Богоизбранным таким я себя считаю.

Инна Новикова: У Вас пять боевых орденов, в том числе за освобождение Украины. Недавно один американский политик сказал, что Украину освобождали украинцы, потому что была украинская армия.
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: У нас были все: и украинцы, и азербайджанцы, и белорусы, и таджики, и т. д., - весь Советский Союз. Была так называемая Украинская повстанческая армия (УПА), которая боролась за злодея Гитлера. Я, работая в ЦК ВКЛСМ, приезжал в Дрогобычскую, Львовскую, Ивано-Франковскую, Ровенскую области в начале 50-х годов. Нас направляли воспитывать, перевоспитывать население. Там еще были и злодействовали бандеровцы. До 54-го года очень тяжелые потери были.

Инна Новикова: После Волынской резни, вопиющих фактов жестокости по отношению к детям и к старикам, кого там было перевоспитывать? Они по горло были в крови. Как Вы могли их перевоспитать?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Мы исходили из того, что надо создавать комсомольские организации, воссоздавать колхозы, совхозы, чем я и был занят.

Инна Новикова: Это была успешная политика, как Вы считаете?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Я считаю, это была не только успешная, но и правильная по тем временам политика. Хотя этих бандеровцев мы недовоспитали немного. Мы должны были воевать с подонками, бандеровцами настоящими, а подрастающее поколение вовлекать в Комсомол, колхозы. Теперь, когда мы видим, что делается сегодня на Украине, лишний раз убеждаемся - недовоспитали в те времена.

Инна Новикова: И все те жестокости, которые были, все сейчас повторяются.
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: К сожалению, это так.

Инна Новикова: Вы стали генеральным прокурором Советского Союза в один из самых тяжелых периодов советской истории. Уже была перестройка, потепление, гласность, ускорение… Есть нечего, все только говорили. И тогда появляется такой символ якобы борьбы с коррупцией - следователи Гдлян и Иванов. Все видят пример Рашидова, хлопковое дело, все узнают, как ужасно, оказывается, мы жили, и какая у нас была коррупция в этой стране. Что тогда было главное в Вашей работе?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Когда я стал разбираться, понял, что во многом доказательства по Узбекистану были получены Гдляном и Ивановым путем применения силы, наручников и подобными методами. Шестеро или семеро человек покончили с собой, не выдержали.
Хлопок выписывали - это была правда. И что перепадало наверх - все это правда. Но вместе с небольшой правдой, была очень большая ложь. Когда я начал заниматься уже конкретными вопросами, связанными с самоубийствами людей, я понял, что речь идет о большой лжи. Мы не можем, строя правовое государство, допускать таких вещей. Я возбудил против них уголовное дело.

Инна Новикова: Какую позицию занимал Горбачев?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Гнилую. Я понял, что он просто говорун, только болтал. Он меня предупреждал, что нельзя так относиться к Иванову и Гдляну. Я ответил, что не могу иначе, потому что они силой выбивают показания, они нарушают закон. Короче говоря, так мы и расстались, написал я заявление.

Инна Новикова: То есть Вы видели, что из себя представляет Горбачев?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Я, конечно, не предполагал, что он предатель. Но он потом сам сказал, что его задача была так преобразовать Советский Союз, чтобы развалить его. И через этот развал они конфронтацию устроили с Ельциным. А Ельцин вообще был неадекватный, пьяница был.

Инна Новикова: Ведь именно тогда наступил разгул национализма по всем республикам? Начиная с 86-го года - в Алма-Ате выступление, потом были Сумгаит, Карабах, Тбилиси, Вильнюс. Просто вся страна, весь Союз начал гореть...
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Абсолютно верно. Это при мне было. Теперь, когда мы уже стали более учеными, с высоты прошедших лет видно, как американцы сумели с помощью нашей пятой колонны развалить Советский Союз. Теперь они хотят то же самое сделать с Россией. Поэтому они стремятся нас задавить санкциями.

Инна Новикова: Вы сказали, что усилиями Романа Руденко Нюрнбергский процесс стал достижением правовой цивилизации. Как Вы считаете, возможно ли проведение такого процесса по преступлениям на Украине?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Это по большому счету невозможно. Раньше были Сталин, Черчилль, Рузвельт, де Голль - все очень умные люди. А главное - у них была политическая воля. Основная заслуга, конечно, была Сталина.

Инна Новикова: А сейчас политической воли не может быть?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Ну, сейчас что может быть?… Надо, чтобы фронтовики, которые участвовали в общей войне и Победе над фашизмом, включая американцев, подняли голос. Сказали: «Ребята, неонацизм поднимает голову, особенно на Украине». Надо, чтобы политики совестливые были. Планета находится в большой опасности.

Инна Новикова: Раньше об этом говорили в ООН. А сейчас ООН видит только то, что ей позволяет видеть Америка.
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Абсолютно правильно. Поэтому для начала надо судить за явные преступления, которые сейчас уже раскрыли там. И надо создавать большой планетарный общественный трибунал. Я предложил недавно это, в «Российской газете» вышла статья. Надо возбудить дело через общественный трибунал Рассела против Обамы, Порошенко и некоторых деятелей из Европейского совета.

Инна Новикова: Вы думаете, сейчас это реально?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Трудно, но думаю, реально. Надо делать что-то. Сначала ООН и Еврокомиссия вообще ничего не слышали, что происходит на Украине. Мы общались с представителями Международного Красного Креста и Украинского Красного креста. Они до последнего не признавали, что там гуманитарная катастрофа.
Сейчас уже вскрылись такие вопиющие факты, массовые захоронения мирных жителей со следами пыток, с изъятыми органами. Уже что-то стали говорить. Но в докладе ООН о событиях на Украине про трупы с изъятыми органами и следами пыток ничего не сказано. Но сказано, что украинская армия виновата в том, что они стреляли в мирное население, но и сепаратисты тоже виноваты. Все виноваты.
Но хоть, что-то начали признавать, говорить. Они звонили Януковичу, говорили: «Не смейте применять силу против мирных протестов». Видели, кто там были мирные протестанты? Зато, когда Порошенко авиабомбами и артиллерией расстреливает реальных мирных жителей, они молчат.
Сейчас получается, что Россия в изоляции оказалась. Вот Чуркин говорит, факты приводит, а нас не слышат.
Конечно, у нас были испытания даже более серьезные. Сама страна раскалывалась пополам: одни - белые, другие - красные, были черные, зеленые и т.д. Блокада была, Антанта была, все мы пережили.
Нельзя опускать руки и делать вид, что ничего не можем сделать. Очень сложные, намного более сложные времена были, мы преодолели все-таки. Казалось, весь мир покроется гитлеровской машиной. За Гитлером шли очень многие государства и народы, ведь он не один был. Даже наши «братушки» балканские, вместе с королем Борисом, они нас предали, хотя мы их от Турции освободили.
И сейчас мы обязательно переживем. Так что не надо думать, что мы ничего не сможем сделать. Надо поднимать людей. Надо думать, как и что можно сейчас сделать, какие еще надо выработать механизмы. Мы можем все сделать

Александр Яковлевич Сухарев

По окончании восьми классов землянской средней школы уехал в Воронеж,
где в 1939-1941 годах работал слесарем на авиационном заводе № 18, затем
с февраля по 5 июня 1941 года на военном заводе № 16, одновременно учился
в вечерней школе, десять классов которой окончил накануне войны.

В июле 1941 года направлен в Воронежское военное училище связи, которое окончил
в декабре в Самарканде, куда было эвакуировано училище.

После чего по сентябрь 1944 года в составе 237-го стрелкового полка 69-й дивизии: командир взвода связи, командир роты связи, начальник связи полка, исполняющий обязанности начальника штаба полка последние три месяца перед ранением.

Закончил войну в звании капитана, награждён четырьмя боевыми орденами.

В сентябре 1944 года после тяжелого ранения, полученного при форсировании реки Нарев в Польше, с сентября 1944-го по сентябрь 1945 года находился на излечении
в военных госпиталях в связи с ранениями, полученными на фронте. после чего возвратился в Воронеж.

С сентября 1945 года работал в Воронеже начальником отдела военного окружного управления связи. После демобилизации в июле 1946 года занимался воспитательной работой среди молодежи.

С февраля 1947 года по декабрь 1959 года - на комсомольской работе
(последняя должность в этом качестве - заведующий отделом ЦК ВЛКСМ по связям
с молодёжными организациями социалистических стран): секретарь Железнодорожного райкома ВЛКСМ, заведующий отделом Воронежского обкома ВЛКСМ (1946-1950 годы), инструктор, заведующий международным отделом ЦК ВЛКСМ (1950-1959 годы).

В сентябре 1950 года переведен в Москву в ЦК ВЛКСМ. Окончил Всесоюзный юридический заочный институт (ныне Московская государственная юридическая академия имени О. Е. Кутафина), юрист. С апреля 1958 года заведующий международным отделом ЦК ВЛКСМ.

Принимал активное участие в подготовке всех крупнейших мероприятий, проводившихся под эгидой ЦК ВЛКСМ, в том числе VI (Москва, 1957 год) и VII (Вена, 1959 год) Всемирных фестивалей молодежи и студентов.

С декабря 1959 года по сентябрь 1970 года - на партийной работе в аппарате ЦК КПСС, дослужился до заведующего сектором органов прокуратуры, суда и юстиции Отдела административных органов ЦК КПСС: заведующий сектором, заместитель заведующего отделом ЦК КПСС (1960-1970 годы).

В сентябре 1970 года переходит на работу в органы юстиции. Постановлением Совета Министров СССР от 22 сентября 1970 года Александр Яковлевич Сухарев назначается первым замминистра и членом коллегии воссозданного Министерства юстиции СССР.

Возглавлял Межведомственный координационный совет по правовой пропаганде при Минюсте СССР.

Стоял у истоков создания журнала «Человек и закон» и одноимённой популярной телепередачи.

С марта 1984-го по февраль 1988 года - министр юстиции РСФСР.

Президиум Верховного Совета СССР своими указами от 26 февраля 1988 года назначает его первым заместителем Генпрокурора СССР, утверждает членом коллегии Прокуратуры СССР и присваивает чин государственного советника юстиции 1-го класса.

Александр Яковлевич Сухарев (род. 11 октября 1923, дер. Малая Трещевка, Воронежская губерния) - советский и российский учёный-юрист, криминолог и государственный деятель.

В декабре 1942 года вступил в коммунистическую партию. Избирался депутатом Верховного Совета РСФСР (1984). Доктор юридических наук (1996), профессор.

Указом Президента РФ Дмитрия Медведева за высокие заслуги в укреплении законности и правопорядка советнику Генерального прокурора РФ Александру Сухареву 30 апреля 2010 года был присвоен наивысший классный чин в органах прокуратуры - Действительный государственный советник юстиции.

Биография

Родился в семье крестьян.

По окончании восьми классов землянской средней школы уехал в Воронеж, где в 1939-1941 годах работал слесарем на авиационном заводе № 18, затем с февраля по 5 июня 1941 года на военном заводе № 16, одновременно учился в вечерней школе, десять классов которой окончил накануне войны.

В июле 1941 года направлен в Воронежское военное училище связи, которое окончил в декабре в Самарканде, куда было эвакуировано училище.

После чего по сентябрь 1944 года в составе 237-го стрелкового полка 69-й дивизии: командир взвода связи, командир роты связи, начальник связи полка, и. о. начальника штаба полка последние три месяца перед ранением.

Закончил войну в звании капитана, награждён четырьмя боевыми орденами.

В сентябре 1944 года после тяжёлого ранения, полученного при форсировании реки Нарев в Польше, с сентября 1944-го по сентябрь 1945 года находился на излечении в военных госпиталях в связи с ранениями, полученными на фронте. после чего возвратился в Воронеж.

С февраля 1947-го по декабрь 1959 года - на комсомольской работе (последняя должность в этом качестве - заведующий отделом ЦК ВЛКСМ по связям с молодёжными организациями социалистических стран): секретарь Железнодорожного райкома ВЛКСМ, заведующий отделом Воронежского обкома ВЛКСМ (1946-1950), инструктор, заведующий международным отделом ЦК ВЛКСМ (1950-1959).

В сентябре 1950 года переведён в Москву в ЦК ВЛКСМ. Окончил Всесоюзный юридический заочный институт (ныне Московский государственный юридический университет им. О. Е. Кутафина), юрист.

С апреля 1958 года заведующий международным отделом ЦК ВЛКСМ.

С декабря 1959-го по сентябрь 1970 года - на партийной работе в аппарате ЦК КПСС, дослужился до заведующего сектором органов прокуратуры, суда и юстиции Отдела административных органов ЦК КПСС: заведующий сектором, заместитель заведующего отделом ЦК КПСС (1960-1970).

В сентябре 1970 года переходит на работу в органы юстиции. Постановлением Совета Министров СССР от 22 сентября 1970 года А. Я. Сухарев назначается первым замминистра и членом коллегии воссозданного Министерства юстиции СССР.

Возглавлял Межведомственный координационный совет по правовой пропаганде при Минюсте СССР.

Стоял у истоков создания журнала «Человек и закон» и одноимённой популярной телепередачи.

С марта 1984-го по февраль 1988 года - министр юстиции РСФСР.

Прокурорская деятельность

Постановлением Верховного Совета СССР от 15 октября 1990 года был освобожден от обязанностей Генпрокурора в связи с уходом на пенсию.

Участник Великой Отечественной войны. Государственный советник юстиции 1 класса, заслуженный юрист РСФСР, почетный работник прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук.

Родился 11 октября 1923 года в селе Малая Трещевка Землянского района Воронежской области. После окончания средней школы поступил в Воронежское военное училище связи. В декабре 1941 года молодой лейтенант стал командиром взвода связи. Более двух с половиной лет воевал на различных фронтах. С боями прошел тернистый путь от Москвы до Вислы, командовал взводом, ротой, был начальником связи полка, исполнял обязанности начальника штаба полка. В сентябре 1944 года при форсировании реки Нарев в Польше был тяжело ранен.

После демобилизации занимался воспитательной работой среди молодежи. Принял участие в Нюрнбергском процессе. В 1950 году без отрыва от работы окончил Всесоюзный юридический заочный институт и посвятил себя работе в сфере права. В сентябре 1970 года Сухарев Александр Яковлевич был назначен первым заместителем министра юстиции СССР. А в 1984 году он стал министром юстиции РСФСР. С мая 1988 года по октябрь 1990 года Александр Яковлевич занимал должность Генерального прокурора СССР. С декабря 2006 года является советником Генерального прокурора РФ.

Помимо высоких карьерных достижений Сухарев Александр Яковлевич вел активную научную деятельность. Он является автором более 120 научных работ, в том числе книги «Наш народный суд», научных публикаций по проблемам борьбы с преступностью и формированию правосознания населения, главным редактором Российской юридической энциклопедии, изданной в 1999 году. Принимал участие в работе над проектом Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и других основополагающих актов в области борьбы с преступностью и защиты прав граждан.

Александр Яковлевич - член Общественного совета при Следственном комитете Российской Федерации. Принимает участие во всех проводимых ведомством патриотических, торжественных, учебно-воспитательных мероприятиях.

Награжден двумя орденами Отечественной войны 1-й и одним - 2-й степени, орденами Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Указом Президента РФ «За высокие заслуги в укреплении законности и правопорядка» ему присвоен наивысший классный чин в органах прокуратуры - действительный государственный советник юстиции. Его трудовые успехи отмечены орденом Октябрьской революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами «Знак Почета», Дружбы народов, «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени, а также медалью «Ветеран прокуратуры» и знаком отличия «За верность закону» 1-й степени.

Генеральный прокурор СССР – советник генерального прокурора России Александр Сухарев раскрыл «Фонтанке» неизвестные детали дела Гдляна - Иванова и объяснил, почему в СССР не смогли победить «воров в законе», как сепаратизм скрещивался с демократией, рассказал о достоинствах и недостатках сегодняшней прокуратуры и о том, как создал передачу «Человек и закон».

prokuratura-vrn.ru

Генеральный прокурор СССР – советник генерального прокурора России Александр Сухарев раскрыл «Фонтанке» неизвестные детали дела Гдляна - Иванова и объяснил, почему в СССР не смогли победить «воров в законе», как сепаратизм скрещивался с демократией, рассказал о достоинствах и недостатках сегодняшней прокуратуры и том, как создал передачу «Человек и закон».

Пожалуй, впервые словосочетание «генеральная прокуратура» громче всего загремело с экранов телевизоров и чаще всего замелькало на страницах газет в середине 1980-х годов во многом благодаря её следователям Гдляну и Иванову, раскрутившим «узбекское дело». Решил с самого начала спросить о них вас, Александр Яковлевич, человека, с позором Гдляна и Иванова из Генпрокуратуры изгнавшего...

А вы знаете, что Гдлян и Иванов фактически возбудили уголовное дело против моего предшественника, генерального прокурора СССР Рекункова, когда тот ещё находился при должности? Хотя я, когда ещё был его первым замом, предупреждал: "Приглядись к этим людям!" Но Рекункову нравилось демонстрировать общественности и телевидению пачки денег и золото, которое конфисковали в Узбекистане Гдлян и Иванов. А они в это время брали «показания» у первого секретаря ЦК КПСС Узбекистана Усманходжаева, что Рекунков взял у него две взятки по 100 тысяч рублей.

- За это вы их потом из Генпрокуратуры и убрали?

За это, и за другую «липу» тоже. Поскольку Усманходжаев продолжал упорно утверждать, что давал взятки Рекункову, я, когда стал генеральным прокурором, решил всё это проверить. Вызываю его к себе. И в присутствии моего первого зама, бывшего прокурора Ленинграда Васильева, спрашиваю: "Где давали вторую взятку?" Отвечает: "Во время отдыха на Рижском заливе, когда там отдыхал и Рекунков". "Как в это время были одеты?" Усманходжаев отвечает, что в тренировочном костюме. Фиксирую. И задаю следующий вопрос: "А где вы хранили такую большую пачку денег? В каком кармане? Спортивный костюм-то у вас был в обтяжку..." Он сразу покраснел. И бормочет: "Мне надо подумать..." Я: "Чего думать? Вы же сами просили о встрече!" Усманходжаев: "Ничего не было". - "А по первому эпизоду?" - "По правде, и первой взятки не было". Спрашиваю: "А кто вас вынуждает говорить неправду?" Он: "Гдлян и Иванов. Когда вызвали меня последний раз в "Лефортово", сказали: "Ну что, сука, мы тебе лоб зелёнкой намажем..." То есть грозили ему расстрелом.

А я, по показаниям предыдущих фигурантов этого дела, знал, что Гдлян и Иванов употребляют эту же угрозу не только с Усманходжаевым. Абдуллаева, секретарь ЦК Узбекистана, услышав про зелёнку, стала со всем соглашаться – отказалась только «сожительствовать с Рашидовым» (экс-руководитель Узбекистана. - Ред. ), а сама тайком записывала содержание допросов, их число и время, и прятала эти записи в прокладках. Они нам потом очень помогли.

После этого я позвонил Рекункову, который был уже на пенсии, попросил приехать в Генпрокуратуру. Говорю ему: "Александр Михайлович, извини, но сам понимаешь, мы законники, поэтому я прошу тебя пройти очную ставку с Усманходжаевым". А сам думаю: "Ну и говнюк же ты! Тебя предупреждали люди про Гдляна и Иванова..." Васильев, который проводил очную ставку, мне потом рассказывал, что когда Усманходжаев увидел Рекункова, он упал перед ним на колени: "Александр Михайлович! Извини, пожалуйста, бес попутал!" Тот ничего не понимает: "Ты что валяешься? Встань!" А когда наконец понял, начал стыдить Усманходжаева: "Как тебе не стыдно!", а на меня обиделся за то, что я его не предупредил. Но я этого сделать не мог. Меня бы тогда так раскрутили...

- В чём была причина смелости Гдляна и Иванова? Почему они вам фактически не подчинялись?

Эти люди попали в систему прокуратуры и в саму Генеральную прокуратуру задолго до меня. Когда в 1988 году я стал генеральным прокурором СССР, активно шло формирование депутатского корпуса съездов народных депутатов. Запах известности вскружил головы Гдляну и Иванову. Они стали депутатами. Сначала Союза, а когда узнали, что я поднял вопрос о возбуждении против них уголовного дела, то избрались ещё и в Армении. Сбежали туда. По закону в такой ситуации я их уволить не мог, хотя у меня для этого были все полномочия. Лишь когда комиссия съезда народных депутатов Роя Медведева еле-еле дала согласие, я их сразу уволил и возбудил уголовное дело. Но в августе 1991 года генеральный прокурор Трубин, который пришёл после меня, прекратил это дело "в связи с изменением политической обстановки".

Кстати, я абсолютно не хотел в то время идти работать в Генпрокуратуру, даже помню, связался с членом Политбюро Воротниковым (в то время председатель Верховного Совета РСФСР. - Ред. ), под началом которого работал министром юстиции РСФСР, он посоветовал мне лечь в больницу как инвалиду войны, но Чазов (начальник 4-го Управления Минздрава СССР. - Ред. ) написал заключение, что я крепок не только душой, но и телом, никогда не брал лечебных отпусков. Так что пришлось мне вступать в должность.

- Проблема национальных конфликтов сегодня актуальна, как никогда. В своё время именно вы, хотя, к сожалению, безуспешно, пытались задушить в зародыше "гидру сепаратизма". Скажите, почему не получилось?

Во многом потому, что в то время националисты вплотную сомкнулись с так называемыми "демократами". Помню, вызывает меня как-то Горбачёв и говорит: "Надо поменьше сажать" - и приводит в пример Донбасс, где мы недавно арестовали группу националистов, которые называли себя "демократами". Я удивляюсь: "А что мне было делать, если ворвались в здание обкома, загнали на балкон первого секретаря, а он от страха, что с ним сейчас расправятся, с этого балкона выбросился и разбился?" Вот на каком уровне опекались «демократы». Как с ними можно было справиться в такой ситуации?

Или ошская резня. Одно из самых важных в этом смысле дел. В начале 1990 года в городе Оше погибло около 350 человек. Мы завели 40 уголовных дел, в которых было 1350 эпизодов. И это только в собирательном плане, а применительно к персоналиям речь шла о тысячах уголовных дел. Посадили 950 человек, но инициаторы этой резни, как в Узбекистане, так и в Киргизии, ушли от ответственности благодаря "изменению политической обстановки".

Занимался я и Нагорным Карабахом. Бывал с Вольским (в то время возглавлял Комитет особого управления Нагорно-Карабахской автономной областью. - Ред. ) не только там, но и в Ереване, и в Баку. Возбудили дело. Провели расследование. Доказали. И всех, кого нужно было, осудили, включая - и я это особо выделил в деле - подстрекателей, которые призывали резать армян. И должен отметить, что под моим руководством и прокуратура Армении, и прокуратура Азербайджана вели себя как интернационалисты. Чего не скажешь о простых людях. Как сейчас помню, мы в Баку приговорили к высшей мере наказания Панахова, и меня чудом ребята-чекисты спасли от разгневанной многотысячной толпы, которая меня просто-напросто разорвала бы. И всё это происходило на фоне огромного портрета этого самого Панахова.

- В чём были истоки разгула национализма? Актуальны ли, на ваш взгляд, сегодня меры, о которых вы рассказываете, с точки зрения наведения общего порядка в стране во всех сферах её жизни?

Разгул национализма, о котором вы говорите, - это следствие развала Советского Союза. Позволил начаться националистической истерии, как я уже говорил, Михаил Сергеевич Горбачёв, а развернуться - Ельцин. А ведь межнациональные конфликты зрели постепенно, и подавлять их можно и нужно было тоже только постепенно, а не одним махом войсками, как Ельцин. В той же Чечне, помню, изнасиловали русскую женщину. Я приказал разобраться. Так там не только чеченская прокуратура этим занялась, подняли на ноги общественность - старейшин их тейпов! А после чеченской войны такое разве возможно?

Что касается конкретных мер... Не надо обольщаться, что если мы закрутим гайки - начнём сажать, то всё придёт в норму. Применять силу нужно дозированно. К примеру, бороться с коррупцией надо, не хватая каких-то там мелких взяточников-гаишников или врачей, а всерьёз браться за людей, которые занимают большие посты. И никаких открытий я здесь не делаю. Я четыре раза был в Китае, поэтому прекрасно знаю, почему там нет коррупции. Там существуют специальные структуры, куда можно сообщить о факте коррупции, и тебе за это ещё выплатят вознаграждение, но, главное, обязательно примут меры. Китайцы благодаря такого рода сигналам осудили даже секретарей КПК.

- Довольны ли вы сегодняшней ролью прокуратуры в борьбе с коррупцией? Что можете посоветовать?

Сегодня я доволен, как складываются у нас дела в прокуратуре. Доволен тем, что Чайка остался генеральным прокурором. Но недоволен тем, что наша прокуратура порой не видит, что творится у неё под носом, - что прокуроры Московской области погрязли во взяточничестве. Что это за прокуратура?! Говорю это при всём моём уважении к шефу, и ещё раз повторяю, что он наиболее подготовлен к своей должности. Так же, как и Бастрыкин. Который правильно сделал, что вывел их (подмосковных прокуроров. - Ред. ) на чистую воду. А вот представители самой прокуратуры стали говорить: "Это надо ещё проверить..." - и так далее. А оказалось - есть! Так надо же из этого делать выводы. Вот я и советую - действуйте более решительно.

- Почему юридическая беспринципность поражает сотрудников надзорных органов? Не только их, разумеется, а многих законников...

Дело в том, что законники работают, всегда глядя наверх. Раньше таким верхом был ЦК КПСС. Я там работал и знаю, что в основе своей там были бессребреники. Кроме того, все знали, что за беспринципность серьёзно карают, исключают из партии и так далее. А что сегодня видят законники? Что губернаторы и министры кроме должностей имеют всё на свете, что их дети и внуки учатся за границей, имеют яхты и всё такое... И надо быть, я бы сказал, очень чистоплотным человеком, чтобы не захотеть пусть не яхту, но "всего-навсего" "Мерседес".

- В этом году исполняется 20 лет распада СССР, о котором вы не раз упоминали в нашей беседе. Когда он, на ваш взгляд, начался?

Формально разрушение Советского Союза началось 9 апреля 1989 года, с "тбилисского дела". В постановлении Генеральной прокуратуры я тогда зафиксировал, что фактически осуществляется антиконституционный переворот, призвал судить его участников, в том числе и Собчака, но в это время суды уже либо не принимали к производству такие дела, либо сразу их прекращали.

- Так получилось, что единственным органом, воспротивившимся развалу Советского Союза, была Генеральная прокуратура, в том числе в лице покойного Виктора Илюхина...

Я очень хорошо знал Виктора Ивановича, потому что именно я, когда был генеральным прокурором, его и рекомендовал на должность начальника управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности и членом коллегии Генеральной прокуратуры СССР. И должен сказать, что это была единственная кандидатура, включая меня и моих заместителей, которая в члены коллегии прошла без звука. Остальных заворачивали по нескольку раз, чтобы окончательно сформировать коллегию. Илюхин был безукоризненно честным человеком, придраться к нему было невозможно. Это понимали все. Посмотрите, кто только не пришёл его хоронить... И правые, и левые.

- Юридические основания для возбуждения уголовного дела в отношении Горбачёва у Виктора Ивановича, на ваш взгляд, были?

Были. С правовой точки зрения он всё сделал правильно! Но сработала набравшая в то время силу "пятая колонна", и осудить Горбачёва не получилось. Хотя все юридические основания для этого были.
Кстати, Горбачёв иногда очень своеобразно понимал миссию прокуратуры. Помню, разыскал меня в Союзе обществ дружбы по обычному городскому телефону, который стоял в гардеробе. Говорит: "Завтра придут шахтёры, металлурги..." Я спрашиваю: "А в чём нужна моя помощь?" "Приедешь завтра в 9 утра, узнаешь". Назавтра, принимая группу шахтёров, у которых были какие-то профессиональные требования, показывает на меня: "Вот генеральный прокурор, если что, он вам поможет..." Шахтёры ушли, я обращаюсь к Горбачёву: "Михаил Сергеевич, а какое отношение я как генеральный прокурор имею к профессиональным проблемам шахтёров? Они же пришли к вам с социальными вопросами... При чём здесь прокуратура?" Горбачёв: "Да ладно тебе!" И всё.

- Почему Советская власть не смогла победить "воров в законе"?

Не было политической воли наверху. Не придавали значения. Помню, я нашёл одного "вора в законе". Пригласил в прокуратуру. Он мне рассказал структуру системы "воров в законе", на основании которой я выработал механизм борьбы с ней. За это я его устроил: поженил в Курской области, помог с работой. Но применить его сведения я не смог, потому что, повторяю, не было для этого ни политической воли, ни законов. Кстати, очень интересный был тип. Прямо в моём кабинете рисовал деньги - не отличишь: 50 рублей, 100... Написал книгу "Повесть о ненастоящем человеке". До этого пять раз бежал из тюрьмы. Оказался в Китае. Вернулся. Сейчас, наверное, уже умер.

- Насколько засекречена была ваша работа?

Работа большинства высших органов власти в то время была сильно засекречена. Ну, например, около трети документов в ЦК КПСС уже на уровне отделов были "особой папкой", то есть совершенно секретными. Это прежде всего было вызвано тем, что СССР был идеологическим государством, и, скажем, собираясь заключать какие-нибудь торговые контракты с зарубежными странами, в ЦК просчитывали не только финансовую выгоду, но и думали о возможных политических дивидендах, но придавать эту информацию гласности не хотели.

- Вы были инициатором создания телепередачи "Человек и закон", которая жива и поныне...

Но сначала я создал одноимённый журнал, несколько экземпляров первого выпуска которого тут же оказались за границей. Я об этом узнал по "Голосу Америки". Для Запада моя инициатива оказалась очень необычной. Ну а я-то считал, что к тому времени Советский Союз, победитель во Второй мировой войне, уже доказал право на существование как самодостаточная политическая система, поэтому никакого смысла прятать наши недостатки и методы борьбы с ними не было. Пробивая журнал, я даже добрался до Суслова (в то время идеолог ЦК КПСС. - Ред. ). Он выслушал и спрашивает: "А какой у него будет антураж? Как у "Работницы"? Я про себя думаю: "Господи! В "Работнице", кроме чепуховых выкроек, ничего нет". Но отвечаю: "Да". - "Ну, хорошо, создавайте".

- Мы беседуем с вами в двух шагах от кабинета, где традиционно располагались и располагаются генеральные прокуроры нашей страны. 28 лет этот кабинет занимал главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе Роман Андреевич Руденко…

-…Не многие сегодня знают, что на Нюрнбергском процессе очень хотел прославиться Вышинский (в то время первый замнаркома иностранных дел СССР, бывший генеральный прокурор СССР. - Ред. ). Очень туда рвался. Как же, процесс века! Но Сталин решил по-другому. Дело в том, что он хотел, документально доказав на Нюрнбергском процессе зверства фашистов в отношении захваченных ими Белоруссии и Украины, попытаться сделать эти советские республики самостоятельными членами формировавшейся в то время ООН. А для этого гособвинителем от СССР на Нюрнбергском процессе Сталин потребовал найти "толкового украинца". Нашли донецкого прокурора Руденко, который, правда, к тому времени даже не имел ещё высшего образования. Появились возражения. Но точку опять поставил Сталин, без которого в то время ничего не делалось: "Я просил толкового, а не образованного!"

В результате Нюрнбергский процесс усилиями Руденко стал достижением правовой цивилизации. Проведя по горячим следам войны открытый и гласный суд над нацистскими преступниками, показав всем миру, что вытворяли эти подлецы, Руденко блестяще доказал всему человечеству, что мы не собирались расправляться с фашистскими главарями из одного только чувства мести, как нам заблагорассудится, хотя со стороны Запады, в частности от Черчилля, были предложения не тянуть судебную волынку, а поскорее использовать электрический стул.

- Вы - ветеран Великой Отечественной войны. Какой из ваших пяти боевых орденов вам дороже всего?

Орден Красной Звезды. Я получил его за то, что взял в плен 300 немцев, из тех, что наши войска зажали в Бобруйском котле в июне 1944 года. К тому времени я дослужился до начальника связи полка. Однажды усталый заснул. Часа в 4 утра чувствую, меня кто-то толкает, будит. Открываю глаза, передо мной вооружённый до зубов немец. За ним ещё один. А я-то был уверен, что мои разведчики меня охраняют. Размышлять некогда, вскакиваю, сапогом - одного, другого... Выхватываю у них автомат и даю очередь вверх. Немцы побежали. Как потом выяснилось, они поняли, что из Бобруйского котла им не вырваться, и решили сдаться, но, наткнувшись на ошалевшего русского, который отобрал у них автомат и стал стрелять, испугались.

Бегу за ними. Натыкаюсь на целую группу вооружённых немцев человек в 20! Приказываю им сдать оружие. Безропотно подчиняются. Выстраиваю их в шеренгу и спрашиваю по-немецки: "Кто из вас социал-демократ?!" Тут, конечно же, выясняется, что все как один социал-демократы. "Кто из вас готов пойти к своим и сагитировать их сдаться? Жизнь гарантирую!" - рубанул сплеча, по крайней мере как маршал Жуков. Пять человек поднимают руки. Отпускаю их с громкоговорителями, которые у них были с собой. Остальных веду к нашим. Командир полка вместо благодарности возмущённо говорит: "А ты уверен, что остальные вернутся?! Останемся тогда без громкоговорителей!" Его больше всего волновало, что я их отпустил с громкоговорителями. Ждём. Шесть утра. Двенадцать часов. Никого!

"Ну, - думаю, - от чекистов теперь не поздоровится". Но в начале третьего смотрю, с поднятыми руками идут один, второй, третий... Орава в 300 человек! Выстроил их и отвёл в штаб полка. Вскоре получил орден.

- Знаю, не миновали вас фронтовые ранения, оставив инвалидом на всю жизнь...

Самое тяжёлое получил 10 октября 1944 года. Мы тогда форсировали приток Вислы - реку Нарев - в 50 километрах от Варшавы, которую Гитлер называл "пистолетом в сердце Германии". Я уже был начальником штаба полка, несмотря на то что мне было всего 20 с лишним лет. Как-то раз командир полка приказал мне переправиться на левый берег, а вслед за мной послал комиссара Никитина. Перебирались на лошадях по балкам. Едва только копыта лошадей ступили на противоположный берег, со всех сторон раздался огонь. Артиллерийский, миномётный, пулемётный... Место слишком хорошо просматривалось.

Мою лошадь насквозь прошило осколками, она из-под меня выскочила, и последнее, что я увидел, как лошадь в агонии машет конечностями, и чем сильнее она машет, тем больше из неё фонтаном бьёт кровь. Никитин, увидев, что я без сознания, бросил меня на бочку, которая везла воду на наш берег, порвал на мне всю одежду, чтобы перевязать раны, но кровь не унималась. Поскольку я никак не реагировал на происходящее, Никитин тут же составил рапорт командованию: "На моих глазах погиб капитан Сухарев..." - он об этом сам мне рассказал 20 лет спустя. Но я выжил. И как оказалось, впереди у меня была длинная, интересная жизнь, о которой я вам сегодня кое-что рассказал.

Беседовал Лев Сирин, Москва, «Фонтанка.ру»