Статья рыбникова главные вопросы методики. Инновационные технологии в практике преподавания литературы

М. А. Рыбникова (1885-1942) Мария Александровна Рыбникова, ученый-филолог, фольклорист, одна из наиболее интересных фигур в отечественной методике, автор многочисленных методических и учебных пособий, успешно совмещала научно-исследовательскую и педагогическую работу, до революции учительствовала в Вязьме, в советское время преподавала в подмосковной Малаховской опытно-показательной школе, читала лекции в Московском педагогическом техникуме и во 2-м МГУ, сотрудничала в научно-исследовательских институтах. Увлеченность филологией, постоянный поиск, удивительная работоспособность отличали Рыбникову-педагога. Она была сторонницей филологического изучения литературы, в своих работах часто опиралась на идеи Ф. И. Буслаева, однако легко воспринимала все новое, не избежав при этом заблуждений и вызвав немало критических замечаний в свой адрес. Еще до революции формируется круг научных интересов методиста: устное народное творчество, стилистика, развитие речи учащихся и внеклассные занятия. Своим опытом работы она делится на Первом съезде словесников и в статьях «Темы для внеклассных бесед с кончающими курс средней школы» (1914), «Опыт гимназических собраний в г. Вязьме» (1917), «Опыт школьной инсценировки народных игр, песен и обычаев» (1917), «Эстетическое восприятие природы учащимися» (1917) и др. В одной из первых своих крупных работ «Изучение родного языка» (1921) Рыбникова предлагает систему стилистических упражнений, видя в них главный путь к постижению языка. Особое внимание она уделяет языку поэтов и писателей, которых называет «искателями нового слова», «романтиками речи», относя к ним Державина, Гоголя, Лескова, Достоевского, Бальмонта и Белого. Ее увлекает поэзия символистов. Крупнейшим стилистом современности она считает А. Белого. Высокую оценку русскому символизму она дает и в книге «А. Блок - Гамлет» (1923). 15.09.2012. Кандидат филологических наук, доцент Ибраева Ж.Б.

Слайд 59 из презентации «Методика преподавания литературы» к урокам литературы на тему «Обучение литературе»

Размеры: 960 х 720 пикселей, формат: jpg. Чтобы бесплатно скачать слайд для использования на уроке литературы, щёлкните на изображении правой кнопкой мышки и нажмите «Сохранить изображение как...». Скачать всю презентацию «Методика преподавания литературы.ppt» можно в zip-архиве размером 145 КБ.

Скачать презентацию

Обучение литературе

«Программа по литературе Черкезовой» - 5-9 классы. На какую тему создано больше всего пословиц и поговорок в вашем фольклоре? Для вас, любознательные реализация культуроведческого подхода. Черкезова М.В., Леонов С.А., Жожикашвили С.В. и др Под ред. Черкезовой М.В. Литература. 9 класс. Требования к результатам обучения. СТРУКТУРА рабочей программы.

«Литературная математика» - Делаешь успехи. «Литературная математика». Автор знаменитой комедии, в которой преподавал Цыфиркин а) Д.Фонвизин; б) Н.Некрасов; в) В.Астафьев. 6. Известная комедия про нерадивого ученика Митрофанушку. а) «Протекция»; б) «Недоросль»; в) «Опытность». Правильно. Хорошо.

«Памятники литературным героям викторина» - А) Красноярске Б) Бремене В) Липецке Г) Риге. 3. Тур 1. Один из наиболее сложных и идейно емких жанров скульптуры. А) "Два адмирала" Б) " Два генерала" В) " Два капитана" Г) " Два бойца". В Пскове стоит памятник литературным героям романа В.А.Каверина: Как звали литературного героя?

«5-11 класс литература» - Курс 9 класса охватывает русскую литературу от древности до наших дней. ЛИТЕРАТУРА 5-11 классы. УМК для 8 и 9 классов коллектив авторов-составителей, под редакцией Г.И.Беленького. Занимательная форма изложения сочетается с научностью. Учебно-методические пособия. Элективные курсы. Материал расположен по хронологическому принципу.

«Методические пособия по литературе» - Программы. Пособие адресовано учителям основной школы. Основные документы. В книге рассматривается процесс обучения, организованный в условиях всеобщего доступа к пространству информации. Книга содержит методические рекомендации по организации внеурочной деятельности школьников. Методическая литература, посвященная Федеральным государственным образовательным стандартам.

сились молчаливые сосны, окутанные, как широким плащом, густым покровом
снега. Рядом из-под снега выглядывали маленькие ёлочки. Всё было тихо, спокой-
но, чувствовалась какая-то торжественность и настроение, и без того хорошее, ста-
новилось радостным и спокойным Лишь изредка с ветки, чересчур перегруженной
снегом, отлетал комочек и мягко, почти неслышно падал вниз.
Я бы долго ещё любовалась, но мороз дал себя почувствовать. Ноги мои, легко
обутые, стали мёрзнуть и заныли, и мне пришлось войти в дом. В комнате у нас чув-
ствовался праздник. Девочки, весёлые и нарядные, сновали взад и вперёд,- у нас
должен был состояться сегодня концерт, и мы ждали устроительницу его
Наконец появилась и она. Гости заняли места, и концерт начался.
- Таня, выходи,- шепнула Ольга Ивановна, и девочка лет четырнадцати
вышла вперёд
Она была среднего роста, скорее полная, чём худая, лицо белое, и волосы то-
же белокурые. Лицо это можно было бы назвать красивым, но выражение глаз
портило его. Они были светло-голубые, чистые, опушённые густыми ресницами.
Но было в них что-то дерзкое, самоуверенное, и глядели они как-то прямо, так и
впивались в лицо. Она вышла твёрдо, чуть откинув голову назад Щёки были по-
крыты румянцем, который говорил о внутреннем волнении.
Она оправилась и начала. Первый звук её голоса разбудил наступившую ти-
шину. Он был хоть и неуверен, но всё-таки силен. Он мне напомнил первый удар
часов: он так же сильно и спокойно раздаётся в тишине. За первым звуком пошли
другие, такие же уверенные, как она сама. Пела она известный романс: «Спите,
орлы боевые...» Голос у неё, хотя и был мягкий, но походил скорее на мужской
своей силой и низкостью. Но в её пенье не было чувства, она думала только о го-
лосе и пела ровно и спокойно. Последний звук её голоса не замер, а спокойно обор-
вался и смолк,
- Какой сильный голос у девочки,- услышала я за собой и оглянулась
назад
У всех лица были спокойные, хотя и улыбались одобрительно.
После короткого перерыва концерт продолжался. Следующую песню испол-
няла девочка лет тринадцати, маленького роста, с тёмно-русыми волосами. Она
была худая, видно было, что она недавно встала после болезни. Лицо у неё было
хорошее, смущённое, большие серые глаза робко глядели из-под длинных ресниц,
ноздри вздёрнутого носика шевелились. Она вышла вперёд, взволнованно теребя в
руках передник. В зале раздались вступительные аккорды. Клавдия (так звали
девочку) как-то вся вздрогнула, оглянулась, выпустила из рук передник и начала.
Первый звук её голоса дрожал, как натянутая струна, по которой ударила бояз-
ливая и неуверенная рука, но следующие были уже не такие. Правда, они тоже
дрожали, но это была не боязливая дрожь: это было вибрирование её чистого,
нежного, тонкого голоска. Пела она романс Глинки «Жаворонок», и голос её как
нельзя более соответствовал песне. Слушая её, я себе явно представляла летний
день и песню жаворонка. Её голосок уже оправился и негромко, как щебетанье
птички, звенел и разливался. Мне было как-то грустно и вместе с тем как-то воль-
но, ничто не давило грудь, эта грусть была о лете, о тёплом летнем солнышке, о
зелени, о цветах. Всё это напоминала песня. Я сидела, слушала и упивалась
раздававшимися звуками, мне хотелось, чтобы никогда не смолкало это пение, и
когда последний звук, переливаясь и дрожа, как струйка, замер в воздухе, я под-
няла глаза на Клавдию. Она смущённо улыбалась и наклонялась на оглушитель-
ные рукоплескания.
Я поглядела на слушателей. Видно было, что пение Клавдии произвело впе-
чатление. Лица были задумчивые, на всех была какая-то грусть. Некоторые де-
вочки обратились ко мне с вопросом, нравится ли мне пение Клавдии, но я ничего
не ответила и вышла опять на крыльцо. Мне хотелось побыть одной, чтобы песня
звенела и раздавалась в ушах.
Ясная морозная ночь ласково охватила меня: звёздочки ласково сияли, как
бы одобряя пение, и надменные сосны по-прежнему стояли, молчаливо раздумы-
вая о чем-то. Снег казался синим. Я оглядывалась кругом, но не могла забыть
смущённые глаза Клавдии. Мне казалось, что она так дорога мне, так я люблю её.
Мне было досадно, что там хвалят её, и мне хотелось, чтобы она пела и пела без
конца, хотя звуки её голоса, как живые, так и звенели в ушах.

того хорошее, становилось радостным и спокойным. Лишь изредка с ветки,
чересчур перегруженной снегом, отлетал комочек и мягко, почти неслышно
падал вниз.
Я бы долго еще любовалась, но мороз дал себя почувствовать. Ноги мои,
легко обутые, стали мерзнуть и заныли, и мне пришлось войти в дом. В комнате
у нас чувствовался праздник. Девочки, веселые и нарядные, сновали взад и
вперед, у нас должен был состояться сегодня концерт, и мы ждали устроитель-
ницу его.
Наконец появилась и она. Гости заняли места, и концерт начался.
- Таня, выходи,-шепнула Ольга Ивановна, и девочка лет четырнадцати
вышла вперед.
Она была среднего роста, скорее полная, чем худая, лицо белое и волосы
тоже белокурые. Лицо это можно было бы назвать красивым, но выражение
глаз портило его. Они были светло-голубые, чистые, опушенные густыми рес-
ницами. Но было в них что-то дерзкое, самоуверенное, и глядели они как-то
прямо, так и впивались в лицо. Она вышла твердо, чуть откинув голову назад.
Щеки были покрыты румянцем, который говорил о внутреннем волнении.
Она оправилась и начала. Первый звук ее голоса разбудил наступившую
тишину. Он был хоть и неуверен, но все-таки силен. Он мне напомнил первый
удар часов: он так же сильно и спокойно раздается в тишине. За первым зву-
ком пошли другие, такие же уверенные, как она сама. Пела она известный
романс: «Спите, орлы боевые...» Голос у нее, хотя и был мягкий, но походил
скорее на мужской своей силой и низкостью. Но в ее пенье не было чувства,
она думала только о голосе и пела ровно и спокойно. Последний звук ее голоса
не замер, а спокойно оборвался и смолк.
- Какой сильный голос у девочки,- услышала я за собой и оглянулась
назад.
У всех лица были спокойные, хотя и улыбались одобрительно.
После короткого перерыва концерт продолжался. Следующую песню
исполняла девочка лет тринадцати, маленького роста, с темно-русыми волосами.
Она была худая, видно было, что она недавно встала после болезни. Лицо у
нее было хорошее, смущенное, большие серые глаза робко глядели из-под длин-
ных ресниц. Ноздри вздернутого носика шевелились. Она вышла вперед, взвол-
нованно теребя в руках передник. В зале раздались вступительные аккорды.
Клавдия (так звали девочку) как-то вся вздрогнула, оглянулась, выпустила
из рук передник и начала. Первый звук ее голоса дрожал, как натянутая
струна, по которой ударила боязливая и неуверенная рука, но следующие
были уже не такие. Правда, они тоже дрожали, но это была не боязливая
дрожь: это было вибрирование ее чистого, нежного, тонкого голоска. Пела она
романс Глинки «Жаворонок», и голос ее как нельзя более соответствовал песне.
Слушая ее, я себе ясно представляла летний день и песню жаворонка. Ее го-
лосок уже оправился и негромко, как щебетанье птички, звенел и разливался.
Мне было как-то грустно и вместе с тем как-то вольно, ничто не давило грудь,
эта грусть была о лете, о теплом летнем солнышке, о зелени, о цветах. Все это
напоминала песня. Я сидела, слушала и упивалась раздававшимися звуками,
мне хотелось, чтобы никогда не смолкало это пение, и, когда последний звук,
переливаясь и дрожа, как струйка, замер в воздухе, я подняла глаза на Клав-
дию. Она смущенно улыбалась и наклонялась на оглушительные рукоплес-
кания.
Я поглядела на слушателей. Видно было, что пение Клавдии произвело
впечатление. Лица были задумчивые, на всех была какая-то грусть. Некоторые
девочки обратились ко мне с вопросом, нравится ли мне пение Клавдии, но я
ничего не ответила и вышла опять на крыльцо. Мне хотелось побыть одной,
хотелось, чтобы песня звенела и раздавалась в ушах.
Ясная морозная ночь ласково охватила меня: звездочки ласково сияли,
как бы одобряя пение, и надменные сосны по-прежнему стояли, молчаливо раз-
думывая о чем-то. Снег казался синим. Я оглядывалась кругом, но не могла
забыть смущенные глаза Клавдии. Мне казалось, что она так дорога мне, так
я люблю ее. Мне было досадно, что там хвалят ее, и мне хотелось, чтобы она
пела и пела без конца, хотя звуки ее голоса, как живые, так и звенели в ушах.

М. А. Рыбникова
Издательство: Учпедгиз
Жанр: История, педагогика, литературоведение, психология, искусство
Формат: PDF
Качество: Хороший скан
Иллюстрации: Черно-белые
Страниц: 315

Описание:
Предлагаемая вниманию читателей книга - последняя крупная методическая работа талантливого советского учёного-педагога М. А. Рыбниковой. В ней наиболее полно и последовательно изложена методическая система, которая складывалась у автора в течение нескольких десятилетий. В основу этой системы положены не только личные наблюдения, личный опыт, но и тщательное изучение истории русской методической мысли XIX-XX веков.

Двадцать лет прошло с выхода в свет первого издания "Очерков". За это время изменились задачи и структура нашей школы, программы и учебники, выросла советская художественная литература и советское литературоведение. Значительно обогатилась и методика литературы. Однако "Очерки" М. А. Рыбниковой, частично уже не соответствующие уровню современной науки (устарели, в частности, ссылки на многие литературоведческие, педагогические и психологические работы), сохранили большую ценность для современной методики.

В чем же секрет непреходящей ценности этой книги? Он заключается в том, что М. А. Рыбниковой был присущ большой талант педагога, сочетавшего широкие знания художественной литературы, безграничную любовь к ней и родному слову с глубоким пониманием детей, их психологии, их интересов, талант тонкого ценителя и знатока искусства со страстностью пропагандиста художественных знаний, неутомимого исследователя - литературоведа и методиста. Всё это позволило М. А. Рыбниковой сделать такие наблюдения, открыть или угадать такие особенности и закономерности обучения детей родному языку и родной литературе, которые, сохраняют своё значение до последнего времени.

Скриншоты:

КНИГА М. А. РЫБНИКОВОЙ "ПО ВОПРОСАМ КОМПОЗИЦИИ"
с авторской дарственной надписью

Мария Александровна Рыбникова (1885-1942) – классик советской методики преподавания литературы в средней школе. Цитаты из ее методических трудов (еще совсем недавно, в 1980-е годы, переиздававшихся) можно до сих пор встретить в рефератах, собрания которых так популярны сейчас среди школьной и студенческой аудитории интернета.

Родилась М. А. Рыбникова в 1895 г. в Рязанской губернии. В 1903 г. окончила в Москве Мариинское училище, с 1904 по 1909 училась на Московских высших женских курсах (где и занималась в семинаре П. Н. Сакулина). С 1909 по 1918 гг. была преподавательницей средней школы. В 1923 году преподавала в Институте Слова (до его закрытия). В 1924-1931 годах работала во 2-м МГУ. Позднее, в 30-е годы, стала одним из активных создателей советской методики преподавания литературы в школе, сотрудничала в ряде научно-исследовательских педагогических институтов (в том числе в институте школ Наркомпроса РСФСР). Кроме научных и педагогических работ пробовала свои силы и в литературном творчестве: в 1925 г. вышла в свет ее драма "Максимилиан".

В 1920-е годы Мария Рыбникова выпустила ряд работ по теории и истории литературы, которые вне всякого сомнения являются любопытным памятником той эпохи. Особенно это справедливо по отношению к ее книге "По вопросам композиции" (1924 г.) – сборнику статей о поэтике Толстого, Чехова, Тургенева, Пушкина. Эти статьи - не научные работы в строгом смысле слова, а скорее размышления человека, профессионально занимающегося преподаванием литературы, над некоторыми вопросами теоретического плана. Вероятно, эта книга – наибольшая удача Рыбниковой в литературоведческой сфере. Во всяком случае, если что-то иногда вспоминают и цитируют из неметодических трудов данного автора, то прежде всего "По вопросам композиции".

Рыбникова – человек поколения, предшествующего формалистам как по возрасту, так и по научным пристрастиям. Ее взгляды на литературу сложились отчасти под влиянием харьковских сборников "Вопросы теории и психологии творчества", отчасти – в семинаре П. Н. Сакулина, который эклектически сочетал психологический, культурно-исторический и вульгарно-социологический подходы к истории литературы. На эту базу позднее вполне органично легли некоторые марксистские идеи. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что как раз в книге "По вопросам композиции" ни марксизм, ни социологизм не занимают сколько-нибудь заметного места - 1924 год время относительно либеральное по сравнению с тем, что наступит всего через пять лет. Да и вообще, в этой книге Рыбникову как раз занимает "формалистская" проблематика - вопросы, непосредственно относящиесяся к сфере "литературной специфики": "Приемы письма в "Войне и мире", "Автор в Евгении Онегине", "Рассказчик у Тургенева" и др. Другое дело, что подход автора к решению этих проблем весьма далек от достижений научной поэтики тех лет.

Изданная в 1925 году "Книга о языке" Рыбниковой вызвала резко негативную оценку В. В. Виноградова, тогда начинающего ученого: "большей дозы тупой и самодовольной наглости, прикрытой какою-то восторженностью перед наукой (об языке), трудно встретить" (письмо В. В. Виноградова Н. М. Виноградовой-Малышевой от 17.01.1926). В этом резком по форме отзыве очень точно охарактеризована зарождавшаяся советская наука о языке и литературе, свой вклад в создание которой внесла и Мария Рыбникова. Впрочем, как показало ближайшее будущее, Рыбникова была типичным, но отнюдь не самым худшим представителем литературоведения пролетарской эпохи.

В 1993 г. в одном из букинистических магазинов на Старом Арбате (теперь этот магазин не существует) мне попался экземпляр книги Рыбниковой "По вопросам композиции" с авторской дарственной надписью на титульном листе Марии Иосифовне Цирес. На обороте титульного листа содержится развернутое посвящение, текст которого представляет определенный интерес как исторического, так и культурно-психологического свойства. Вот этот текст:

[Титульный лист]

Марии Иосифовне Цирес

[Оборот титульного листа]

Мы с Вами редко встречаемся
и мало говорим, но я вас помню:

трамвай от Серпуховской
площади, аудиторию
педагог. Курсов, семинарий
Сакулина, нашу квартиру
в Успенском переулке
(и лестницу), - наши
разговоры и то, как Вы,
замолчав, вдруг начинаете
смотреть в сторону и петь –
все это знаю, помню, и
нежно храню.

М. Р.

IV.1924.

Об адресате дарственной надписи - Марии Иосифовне Цирес - известно не очень много. Прежде всего, удалось выяснить, что она была первой женой Алексея Германовича Циреса (1889-1967), известного в 1920-40-е годы философа и искусствоведа, входившего вместе с А. Г. Габричесвким и другими учеными, в круг сотрудников Государственной академии художественных наук (ГАХН). А. Г. Цирес известен, в первую очередь, работами по истории и теории искусства и архитектуры: статья „Язык портретного изображения“ (опубликована в сборнике ГАХН „Искусство портрета“. М., 1928), книги „Архитектура Колизея“ (М., 1940) и „Искусство архитектуры“ (М., 1947), статьи в не увидевшем света "Словаре художественных терминов", подготовленном учёными ГАХН в 1923-1929 гг., но изданном лишь в 2005 году.

Девичья фамилия Марии Иосифовны - Гордон. Её брат Гавриил Осипович Гордон (1885-1942) - русский философ-неокантианец, о трагически-типичной для той эпохи судьбе которого можно прочитать в замечательной книге Н. А. Дмитриевой "Русское неокантианство: «Марбург» в России. Историко-фило­софские очерки". - М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007.

Менее драматично сложилась жизнь другого, младшего, брата Марии Цирес - Владимира Осиповича Гордона (1892-1971) - он стал известным ученым-математиком, профессором, одним из основоположников начертательной геометрии в СССР.

Точные даты жизни Марии Иосифовны, к сожалению, не известны. Судя по данной дарственной надписи, она училась на Московских Высших Женских Курсах в промежутке между 1904 и 1909 гг. и вместе с Рыбниковой посещала научный семинар П. Н. Сакулина, преподававшего там в те годы. Исходя из этого можно предположить, что она была сверстницей Рыбниковой и своего брата Гавриила (оба родились в 1885), либо, вероятно, на 2-3 года моложе их. По всей видимости, сокурсницей или соученицей Рыбниковой и Цирес была и учившаяся в те же годы на МВЖК Елизавета Яковлевна Эфрон (1885-1976), сестра мужа Марины Цветаевой - Сергея Яковлевича Эфрона. Анастасия Цветаева упоминает Марию Цирес в своих мемуарах в числе лиц, входивших в ближайшее окружения Эфронов в 1910-е годы. Мария Цирес дружила с сестрами Елизаветой и Верой Эфрон в годы учебы, и их общение продолжилось в 1930-е годы - в РГАЛИ сохранились письма Марии Цирес к Елизавете Яковлевне, а также карандашный портрет Е. Я. Эфрон, сделанный Марией Иосифовной. Последнее упоминание о М. И. Цирес в печати, найденное мною, относится к 1937 г., а её рисунки, хранящиеся в РГАЛИ, датируются 1930-1940-ми годами.

Мария Цирес, как и её братья, была, по всей видимости, личностью незаурядной и разносторонней. В 20-30-е годы она работала в системе народного образования - преподавала русский язык и литературу на рабфаке. В 1926 году выпустила учебное пособие «Орфография в школе взрослых» (в соавторстве с О. Д. Удальцовой), а в 1936 - «Таблицы по орфографии: Наглядный орфографический справочник для средней школы: Пособие» (М., 1936). Но она занимается не только филологией и педагогикой. В РГАЛИ хранятся рукописи стихотворений Марии Иосифовныы, датируемых 1930-1937 годами. Кроме того, в каталоге Второй отчетной выставки Центральных заочных курсов живописи и рисования, проводимой в Музее восточных культур в 1937 году, числятся четыре работы учащегося первого звена (т. е. первого года обучения) счетовода колхоза в селе Илларионово А. Ф. Баринова: одна свободная тема, натюрморт, плакат, композиция. В качестве консультанта-педагога А. Ф. Баринова значится М. И. Цирес. Трудно сказать, консультировала ли Мария Иосифовна учащихся из провинции заочно, либо, возможно (судя по дате), она могла в годы террора находиться в ссылке, учитывая, что многие люди из близкого ей круга были репрессированы.

Дарственная надпись позволяет предполагать, что М. А. Рыбникова в той или иной степени поддерживала общение с учеными круга ГАХН, хотя вряд ли эти отношения были слишком тесными: в книге „По вопросам композиции“ Рыбникова в основном опирается на работы ученых психологического направления, учеников Потебни - Т. Райнова, А. Белецкого.

До последнего времени мне не удавалось найти никакой информации об адресате этой дарственной надписи. Однако после первоначальной публикации этого автографа я получил письма от Сергея Циреса, двоюродного внука А. Г. Циреса, и известного историка русской философии Натальи Анатольевны Дмитриевой, благодаря которым личность и биография М. И. Цирес вырисовываются гораздо более отчетливо, чем раньше, хотя белых пятен здесь еще более, чем достаточно.