Участник битвы на каталаунских полях 4 буквы. Сражение на каталаунских полях

19/04/15
Битва на Каталаунских полях является одной из самых глобальных битв в истории V столетия нашей эры, когда конфедерация германских племён Западной Европы во главе с римским полководцем Флавием Аэцием сумела одержать победу над непобедимыми полчищами гуннов Аттилы, тем самым задержав распад Западной Римской империи на четверть века. Из того, что мне удалось прочитать об этом сражении, можно заключить, что на Каталаунах решалась будущее всей континентальной Европы, хотя это может быть преувеличением. Сражение было настолько ожесточённым и кровавым, что греческий философ Дамаский спустя 50 лет после данного события писал: «...Никто не избежал массового убийства с обеих сторон, кроме военачальников и некоторых из числа их телохранителей. Когда тела погибших упали, их души продолжили сражаться в течение 3 дней и 3 ночей. Мёртвые бились с не меньшим ожесточением и мужеством, чем когда они были живые. Видели призраки воинов и слышали громкое клацанье от их оружия». Можно ли "любить" эту битву?

Инфант Вельф , 20/04/15
По поводу битвы на Каталаунских полях у меня не существует однозначной позиции. Здесь нет героев и негодяев, а есть схватка независимого и харизматичного вождя гуннов Аттилы с агонизирующей Римской империей, которая любой ценой пыталась продлить своё существование. Из классических источников известно, что основной причиной приведшей к битве на Каталаунских полях 451 года заключалась в беспощадной свирепости самого Аттилы по отношению к тем, кого он захватывал. Жестокость с которой он разорял земли Западной Европы была настолько ужасающей, что даже такие тёртые жизнью "калачи", как германцы и римляне сочли нужным оставить на потом свои разногласия и сплотиться в коалицию для отпора безжалостному врагу. Всё это привело к сражение не на жизнь, а на смерть! По сведениям готского историка Иордана, в битве пало 165 тысяч воинов с обеих сторон, не считая погибших в предыдущую ночь 15 тысяч франков и гепидов. Аттила не был разгромлен, но всё же вынужден был покинуть поле боя и уйти из Галлии.

Инфант Вельф , 20/04/15
Мой интерес к Каталаунскому сражению возник в процессе изучения исторических событий происходивших в V веке. Это век интересен не только тем, что он стал концом истории Западной Римской империи, но и тем, что в ту эпоху стала зарождаться Европа нового типа, Европа периода Раннего Средневековья. Одно жаль, недостаток источников оставляют втайне многие события того времени. Битва на Каталаунских полях была одной из самых ярких, но в тоже время неизвестных страниц истории V века. Не смотря на то, что в самой битве было задействовано большинство народов Западной и Центральной Европы, её результат был более чем скромным. Она устранила угрозу для Рима и его германо-кельтских союзников со стороны Востока в лице гуннов Аттилы, но она не устранила все накопившиеся противоречия между римскими союзниками. Более того, победоносный исход не излечил Западную Римскую империю от неизбежного распада, а всего лишь продлил на четверть века её жалкое существование. В конечно итоге Рим попросту упразднили.

Инфант Вельф , 20/04/15
Понимаю, что история не знает сослагательных наклонений, но думаю, что если бы Аттила обладал дипломатическими талантами, то исход Каталаунской битвы для него вполне мог сложиться иначе. Всё дело в том, что Галлия 450 года представляла собой страну, политически разорванную на части германскими племенами. Западная часть до реки Луары принадлежала вестготам, север захватили франки, на юго-западе в районе реки Роны поселились бургунды, приморские и центральные области сохраняла за собой империя. Аттила был прекрасно осведомлён о положении дел в Галлии, но вместо тонкой игры на противоречиях между германцами, он предпочитал дипломатии методы огня и меча. Гунны стали представлять опасность не только для галло-римлян, но и для всех варварских племен, живущих в Галлии, на территории Римской империи. Ошибка выбранных способов ведения войны Аттиле и его гуннам обошлась в дорогую цену, но они был сынами своего времени, ставить им в вину их жестокость было бы легкомысленно. Тогда все были такими.

кромвель , 21/04/15
Пиррова победа римлян и их союзников. Положили столько людей (особенно жалко римских легионеров - крепких профессиональных воинов, хорошо вооруженных и экипированных) а от "бича божьего" Атиллы не избавились (по иронии судьбы его убила молодая жена во время брачной ночи). Риму ваще не стоило ввязываться в эту потасовку. Гунны пришли опустошить Галлию? Да на здоровье! Провинция чисто номинально считалась римской. На деле там хозяйничали варвары, которых горячо поддерживали местные "ренегаты". Все они дружно клали на императора, хотя до поры до времени не делали это открыто. Страх перед железными легионами был еще силен. После Каталауан, когда римскую армию разодрали в клочья, страх исчез и варвар Одоакр вбил последний гвоздь в крышку гроба Зап. Римской империи. Хотя...вот если бы мудрый Аэций сосредоточил войска на обороне Альпийских перевалов, то римляне могли благополучно пересидеть в Италии все нашествия и дождаться прихода Юстиниана - этого восстановителя Римской империи

Инфант Вельф , 21/04/15
Из всего того немного, что мне удалось прочесть об этой битве, можно сделать заключение о нейтральности её исхода. Каждая из сторон понесла колоссальные потери, но никто не был побеждён. Не был побеждён и Аттила, так как не смотря на плачевное состояния войска после Каталаунского сражения, ему всё же удалось беспрепятственно покинул Галлию и даже накопить силы для ряда успешных рейдов в северные территории Италии в 452 году, которые впрочем закончились безрезультатно. Смерть Аттилы в 453 году приводит к скорому распаду могущественной гуннской империи и кладёт началу новых разборок между многочисленными племенами континентальной Европы. А с гибелью в 454 году Флавия Аэция - одного из последних талантливых римских полководцев, ускоряется неизбежный конец и для всей Западной Римской империи. Сражение на Каталаунских полях или так называемая "Битва народов" - эпохальное для своего времени событие, но в конечном итоге ничего глобального оно не привнесло. Всё шло своим естественным чередом.

Инфант Вельф , 21/04/15
Здесь ты не совсем прав Оливер. Варварские королевства имели статус федератов (союзников) и по соглашению обязаны были охранять границы Римской империи, а также предоставлять людей для службы в императорских войсках. Другое дело, что к началу V века германские племена стали той силой, с которой нельзя было не считаться. Помимо военной подготовки, мощь римской армии во многом зависел от таланта её полководцев и боевого духа самих легионеров, чего в V веке катастрофически не хватало. Взаимоотношения между Римом и германскими племенами всегда были непростыми, но в сражении на Каталаунских полях конфедерация западных германских племён буквально спасла своего "сюзерена" от неминуемого падения. Что могла противопоставить дряхлая и беспомощная Римская империя закалённым в боях гуннским воинам Аттилы? Ничего! Даже такой опытный полководец как Флавий Аэций вынужден был опираться на помощь своих германских союзников. Ликвидация Рима никак не связана с Каталаунской битвой, это из другой истории.

Инфант Вельф , 24/04/15
Оливер, принцип "разделяй и властвуй" может эффективно работать на пользу, только доминирующему в военном и технологическом отношении государству. Можно ли охарактеризовать Западную Римскую империю V века, как в чём-либо сильное государство? Нет! Даже наличие самого факта постоянной несогласованности, неприкрытой вражды между императорами и подчинёнными военачальниками наносил Риму не меньший (если не больший) урон, чем нашествие гуннов. Ну а во-вторых, на момент V века все эти "недоразвитые" фракции германских и кельтских племён были достаточно сильны для того, чтобы и самим использовать Рим в собственных интересах. Что касается битва на Каталаунских полях 451 года, то она всего-навсего продемонстрировала, что Римская империя - это жалкое государство-призрак, вся военная мощь которого зиждилась на лояльности варварских королей. Недолгая сплочённость германцев под командованием римского полководца, хоть и с трудом, но всё же остановила Аттилу, но это не избавило Рим от его упразднения.

Инфант Вельф , 26/04/15
Меня периодически волнует вопрос, каково же было влияние Каталаунской битвы на ход европейской истории второй половины V века? Всё дело в том, что основная масса источников связанных с данным сражением повествует не сколько о его влияние, сколько о масштабности события. А так как самих источников очень мало, то из этого приходится делать неутешительный вывод, что никакого особого влияния на европейскую историю Каталауны не принесли. И всё же здесь что-то не так? Спустя считанные годы после битвы погибают две влиятельные фигуры середины V века - Аттила и его извечный противник Флавий Аэций, что приводит к резкому усилению влияния двух германских фракций - вестготов и вандалов. Обосновавшиеся в Северной Африке вандалы во главе с Гейзерихом сумели не только основать процветающее королевство, но и стали для Рима постоянной угрозой. Отныне судьба Западной Римской империи вплоть до её конца в 476 году окончательно стала зависеть от дипломатических манёвров и лояльности германских королевств.

Т.к. вчера мы с Максом очень много говорили о Меровингах, я полночи ворочалась и вспоминала битву на Каталаунских полях.

Эта чудовищная "битва народов" произошла 20 июня (число предположительное) 451 года на территории Шампани, на Каталаунских полях, недалеко от Труа.
Известна тем, что это была последняя битва римской армии и битва, остановившая опустошительный набег Аттилы на Европу, а так же тем, что впервые столкнула между собой родственные племена - варварский мир разделился: часть племен выступала на стороне Рима и сенатора Аэция в качестве римских федератов (к слову - римская армия тогда уже состояла почти из одних наемников, а не римских граждан), часть была с Аттилой, - в том числе и разделившиеся франки.

Победа никому не досталась (хотя Аэций считал, что победа за Римом, т.к. римское войско остался на поле битвы, а Аттила отступил и не продвигался дальше в Европу).
Потери были чудовищными. Идатий в "Хронике" говорит о 300.000 человек, Иордан в "Истории готов" дает 165.000 погибших, некоторые исследователи сходятся на 180.000 воинов.
Проспер в "Хронике" так же сообщает, что Аэций хитростью отослал своих варварских союзников и взял на поле невероятно богатую добычу.
Символом каталаунских трофеев становится некое ценное золотое блюдо, сокровище готов, ценностью в 16 кг. золота. Это блюдо много веков волнует воображение историков и хронистов... Исследователь Николай Горелов упоминает о том, что возможно, золотое блюдо было неким национальным символом так же и для франков, короли которых (Меровинги) владели золотым блюдом чудовищной стоимости и показывали его гостям и послам...

Итак, раз уж имя Меровингов тут прозвучало, сообщу о существующей версии, которую поддерживает большинство историков: франков, сражавшихся за Рим, вел в битву родоначальник династии Меровингов, легендарный Меровей (правил 448-457 гг). Благодаря этой битве франки отлично обосновались в обширной Галлии, а сам Меровей был усыновлен Флавием Аэцием, потому получил галльские владения еще и при юридической поддержке Рима. Первые Меровинги считались про-римскими королями (например, Хлодвиг Меровинг "торжественно праздновал получение знаков консульского достоинства", а Хильдерик (сын Меровея, захвативший Париж) считался "наместником провинции Бельгика" - тот самый, изображение которого на золотом перстне дошло до нас). Сын Хильдерика Хлодвиг создал первую объединенную франкскую державу, одну из самых сильных в Европе, с одной из самых боеспособных армий в мире. Однако он же "подрубил" корни рода, разделив страну между четырьмя враждующими сыновьями...
Можно ли сказать, что таким образом были несколько обесценены достижения, доставшиеся франкам ценой чудовищных потерь Каталаунской битвы?

Полезные ссылки:
Родословная Меровингов (таблица) : http://www.hrono.ru/geneal/geanl_fr_01.html
Каталаунская битва: http://ru.wikipedia.org/wiki/Каталаунские_поля
Меровей: http://ru.wikipedia.org/wiki/Меровей

Источники:
Николай Горелов: "Хроники длинноволосых королей" (перевод отрывков из средневековых хроник - Проспера, Фредегара, Григория Турского и др.
Лоренс Гарднер "Царства властителей колец"
"Эпоха Меровингов - Европа без границ" (проспект выставки)
Дж.Р.Р. Толкин "Профессор и чудовища"

Изображения:
"Битва при Каталаунских полях", из средневекового манускрипта 14 в., оригинал - Национальная библиотека Нидерландов
Хильдерик Меровинг, изображение на золотом перстне из вскрытой в 1653 году могилы Хильдерика в Турне (Бельгия)
"Меровей, король Франции" - бронзовая медаль (автор Auteur Dassier, Jean (1676-1763 ; médailleur))

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

«Битва народов» на Каталаунских полях

Первыми жертвами вторжения гуннов стали Вормс, Майнц, Трир, Страсбург (Аргенторат), Шпейер (Новиомаг), Безансон (Безонтион) и Мец. Следующими должны были оказаться Лютеция (Париж) и Аурелианум (Орлеан), но в силу загадочных обстоятельств этого не произошло. Вот как описывал эти события русский историк XIX века Д. И. Иловайский: «Народные предания Галлии рассказывают о разных чудесах, совершавшихся во время этого нашествия. Например, Париж был спасен молитвами простой девушки Женевьевы. Жители готовились уже его покинуть, но гунны повернули от города, Аттила прошел дальше к берегам Луары и осадил Орлеан. Епископ орлеанский (святой Аньян) поддерживал мужество горожан надеждой на Божью помощь. Наконец осажденные доведены были до крайности: уже предместья заняты врагом, а стены города тряслись под ударами таранов. Те, кто не мог носить оружие, усердно молились в храмах. Епископ дважды посылал уже на башню дозорных; два раза посланные возвратились, ничего не увидав. На третий раз они объявили, что на краю горизонта показалось облако пыли. «Это Божья помощь!» – воскликнул епископ. Действительно, то был римский полководец и наместник Галлии Аэций, который, кроме римских легионов, вел с собой союзников – вестготов и франков».

Так гласят легенды. На самом же деле Аттила просто не дошел до Парижа, повернув по дороге на Орлеан. Он осадил этот город, но взять его не смог вследствие отсутствия поддержки в тылу и прихода сил римского полководца и наместника Галлии Аэция. Надо сказать, что тот, благодаря проявленному им большому дипломатическому искусству, сумел быстро создать в противовес гуннскому союзу союз проримский, в который, кроме римских легионеров, вошли вестготы во главе со своим королем Теодорихом, алеманы, бургунды, сарматы, саксы, аморианцы, часть франков и аланов. Аттила, посчитав для себя неблагоприятным расклад сил и то, что лесистая местность у крепостных стен Орлеана не позволяла развернуться его коннице, вынужден был снять осаду с города и отойти к Шалону-сюр-Марн (Шалону-на-Марне), на Каталаунские поля29
По некоторым рукописям сражение гуннов с римлянами произошло при Мауриаке (в окрестностях города Труа). Точное место битвы неизвестно.

Римско-германское войско отправилось вслед за ним.

Подойдя к Каталаунским полям, воины Аэция по обыкновению устроили укрепленный лагерь из бревен, защищенный рвом и стеной. Аттила же просто велел построить свои кибитки в виде круга, а внутри его раскинуть палатки. Его воины не привыкли строить укрепления или рыть окопы.

Перед битвой царь гуннов обратился к придворным прорицателям за предсказанием ее исхода. Те, по словам Иордана, долго всматривались то во внутренности жертвенных животных, то в какие-то жилки на обскобленных костях и, наконец, объявили, что гуннам грозит опасность. Единственным утешением для Аттилы могло служить лишь то, что один из верховных вождей противника должен был пасть в этой битве.

Царь гуннов выбрал для боя равнину, что давало его коннице простор для маневра. Свои войска он вывел лишь в третьем часу пополудни, расположив их следующим образом: на левом фланге находились готы во главе со своим вождем Валамиром, на правом – король Ардарик с гепидами и представителями других народов. Сам же Аттила с гуннами расположился в центре. Он, видимо, планировал первым наброситься на римлян. Аэций же, напротив, возглавил левый фланг своего войска, на правый поставил короля Теодориха с вестготами, чтобы двумя этими крыльями отсечь противника от его флангов.

Перед началом сражения Аттила постарался вдохновить своих воинов речью. Если верить готскому преданию, приведенному Иорданом, то в ней говорилось: «Нападем смело на неприятеля, кто храбрее, тот всегда нападает. Смотрите с презрением на эту массу разнообразных народов, ни в чем не согласных между собою, кто при защите себя рассчитывает на чужую помощь, тот обличает собственную слабость перед всем светом… Итак, возвысьте свою храбрость и раздуйте свой обычный пыл. Покажите, как следует, гуннам свое мужество… Я бросаю первый дротик в неприятеля, если кто-либо может остаться спокойным в то время, когда бьется Аттила, тот уже погиб». Как видим, царь гуннов был силен в красноречии, и его призывы всегда достигали цели. Поэтому и на этот раз воодушевленные его словами воины со свирепой отчаянностью бросились в бой.

Ход битвы, состоявшейся 15 июня 451 года30
По другим сведениям, битва состоялась 20 июня 451 года, а Бувье-Ажан называет еще более позднюю дату – 30 июня или начало июля.

Подробно описан Иорданом: «Войска сошлись… на Каталаунских полях. Была на равнине покатая возвышенность, образующая холм. И вот каждая сторона стремилась захватить ее. …Направо стояли гунны со своими, налево – римляне и вестготы с союзниками. И вот, оставив склоны, они вступают в битвуиз-за вершины. Правое крыло войска составлял Теодорих с вестготами, левое – Аэций с римлянами, в середине же поместили Сангибана, предводительствовавшего… аланами… Против расположилось гуннское войско, в середине которого находился со своими храбрейшими Аттила… Крылья же образовали многочисленные народности и различные племена, которых Аттила подчинил своей власти. Между ними выделялось войско остготов, предводительствуемое Баламиром, Теодемиром и Видемиром… А бесчисленным войском гепидов предводительствовал прославленный король Ардарик, который вошел в доверие к Аттиле своей исключительной верностью… Остальная же… толпа королей и вождей разных племен ожидала, подобно телохранителям, приказаний Аттилы, и как только он поводил глазами, так без возражений, со страхом и трепетом являлся пред его лицо каждый… Один Аттила – король над королями – стоял над всеми и за всех действовал… Аттила направил своих, чтобы они заняли вершину холма, однако Торисмунд31
Торисмунд (Торизмонд) – сын Теодориха, ставший после его смерти новым королем вестготов.

И Аэций его опередили: они раньше овладели возвышенностью холма и легко отбили устремившихся туда гуннов… Сходятся врукопашную. Завязывается битва, жестокая и повсеместная, ужасная, отчаянная. Ни о чем подобном не рассказывает древность, повествующая о такого рода деяниях… Если верить рассказам стариков, протекавший по упомянутому полю в низких берегах ручей широко разлился от крови, струившейся из ран сраженных… Тут Теодорих король, объезжавший и ободрявший свое войско, был сброшен с коня и, растоптанный ногами своих, кончил престарелую жизнь… Тогда вестготы, отделившись от аланов, устремились на отряды гуннов и убили бы самого Аттилу, если бы он из предосторожности заблаговременно не убежал и не укрылся в лагере, обнесенном повозками».

Бой прекратился только с наступлением ночи. Для Аттилы он стал единственным, в котором великий завоеватель потерпел поражение. Победившие римляне укрылись в своем укрепленном лагере, а удрученный предводитель гуннов в ожидании следующего штурма стал готовиться к худшему. В случае нового натиска со стороны римлян он даже решил сжечь себя на костре, но не попасть в руки врагов. В то же время Аттила не терял надежды на то, что ему удастся обмануть противника и выбраться из западни. Поэтому он приказал, чтобы из его лагеря всю ночь раздавались звуки трубы и бряцание оружия, которые должны были убедить Аэция и его союзников в готовности гуннского войска продолжить наутро битву. Это была своеобразная «психическая атака», которой хитрый завоеватель пытался устрашить римских воинов. Описывая состояние гуннского короля, Иордан сравнивал его с раненым зверем: «Как лев, гонимый отовсюду охотниками, большим прыжком удаляется в свое логовище, не смея броситься вперед, и своим рыканием наводит ужас на окрестные места, так гордый Аттила, король гуннов, среди своих кибиток наводил ужас на своих победителей».

Но новой атаки со стороны римлян на следующий день не последовало. В их стане возникли разногласия, в результате которых новый король вестготов Торисмунд покинул со своим войском лагерь. Оставшийся без союзника Аэций не решился атаковать гуннов. Благодаря этому Аттила смог спокойно уйти с остатками своей армии за Рейн. Исходя из этого, некоторые военные историки (в частности, Алексей Паталах) склонны считать результат сражения ничейным, но подавляющее большинство оценивает его как первое и единственное поражение гуннского завоевателя. И только Рафаэль Безертдинов утверждает, что в этой битве проиграли римляне и их союзники: «Обе стороны несли большие потери, но горели желанием победить. Страшная резня длилась сутки. Напор Аесиуса удержали не союзники хуннов, а их богатыри, которых много полегло на поле боя. К вечеру второго дня римские легионеры отступили. Весь мир убедился – тюрки непобедимы».

Так или иначе, но битва на Каталаунских полях стала одной из самых кровопролитных в истории войн. Согласно позднейшей легенде, после нее тени павших еще три дня продолжали сражаться между собой. А число погибших с обеих сторон было огромным. По данным Иордана, в битве в общей сложности погибло 165 тысяч человек. Другие ученые, в част ности известный русский историк и публицист XIX века М. М. Стасюлевич, доводят число потерь с обеих сторон до 300 тысяч человек. Однако обе эти цифры можно считать преувеличенными. С учетом разнородности участников сражения оно было названо «битвой народов». По единодушному мнению историков, она является одной из самых значительных битв мировой истории. Считается, что если бы в ней победил Аттила, то это могло бы привести к гибели остатков римской цивилизации и падению христианства в Западной Европе, а в конечном итоге – к господству азиатов в Европе. В частности, Бувье-Ажан пишет, что «битва народов» ознаменовала собой столкновение двух миров – «римской цивилизации» и «варварства». Их противостояние выразилось и в уровне технического прогресса, и в противоборстве христианства и язычества, «вернее, разнородного смешения языческих верований и суеверий в сочетании с атеизмом». Французский историк дал очень емкое и образное определение этому событию, сказав, что «на Каталаунских полях сошлись Запад и Восток, город и степь, крестьянин и кочевник, дом и шатер, Меч Господень и Бич Божий». А еще он считает, что «это была борьба за независимость и свободу», в которой «различные варварские племена поднялись против захватчиков-гуннов, чтобы сообща защитить землю Галлии».

Тем не менее, исход «битвы народов» по сей день вызывает у историков множество вопросов. Ответить на них очень непросто, так как не сохранилось никаких воспоминаний непосредственных ее участников, а все, что о ней известно, почерпнуто из произведений преимущественно римских авторов, содержащих их личные субъективные комментарии. Примерами того могут служить письма и поэмы Сидония Аполлинария и упомянутое уже здесь сочинение Иордана. Но больше всего отголосков этого сражения дошли до нас в легендах, одинаковых у самых разных народов и бережно сохранявшихся в течение многих столетий, которые мало что поясняют в расстановке сил и намерениях противников. В какой-то мере это, возможно, удалось сделать Бувье-Ажану в одной из глав своей книги об Аттиле, которая так и называется «Загадка Каталаунских полей». Первый вопрос, которым задается французский исследователь, звучит так: почему вестготы ушли с места битвы первыми. Поскольку угроза со стороны Аттилы еще не исчезла и битва могла возобновиться в любое время, не был ли их уход предательством по отношению к римлянам? Но, проанализировав события в Аквитании того времени, он пришел к выводу, что поведение вестготов, скорее всего, было обусловлено обстоятельствами, связанными с трагической смертью Теодориха. Молодой король вестготов Торисмунд поспешил вернуться на родину, опасаясь, что его младший брат Эврих, узнав о смерти отца, может захватить власть в стране. По мнению Бувье-Ажана, он поклялся Аэцию, что вернется к нему, если в этом возникнет необходимость, и ушел со своими воинами по его просьбе ночью, не гася за собой огни.

Но почему же тогда покинул Каталаунские поля Аттила? Может быть, благодаря непогашенным вестготами огням – этой маленькой военной хитрости Аэция, – он не догадался об уходе вестготов и, опасаясь того, что его заметно поредевшая армия не выдержит следующего боя, решил отступить? Но французский историк сомневается в этом, считая, что численность гуннской армии и после сражения оставалась вдвое большей, чем у галло-римлян. Он высказывает другие предположения о причине отступления гуннов: «Предположение первое: Аттила сохранял численное превосходство, и активное преследование его было чревато для Аэция определенным риском. Он отступал – и этого было довольно.

Второе предположение: Аттила был уверен, что Аэций не станет продолжать войну, так как, не получив от Валентиниана III дополнительных легионов, он мог преподнести отступление гуннов как победу и претендовать на триумфальную встречу в Италии.

Третье предположение: возобновление сражения привело бы к полному разгрому гуннов, от которого Аэций предпочел пока воздержаться, понимая, что Аттила не нападет. Аттила же осознал, что одного только героизма и численного превосходства недостаточно, чтобы выиграть войну. Он оценил преимущества техники и снаряжения римлян и опасался нового, еще более тяжелого поражения. Поэтому он решил вести себя как побежденный, демонстративно отступив, чтобы Аэций посчитал ненужным добивать поверженного врага, признавшего свое поражение.

Четвертое предположение: между Аттилой и Аэцием существовал сговор. Даже сойдясь на поле брани, они инстинктивно оставались сообщниками. Каждый мог стремиться победить другого, но никак не уничтожить. Раздел «мира» все еще был возможен, надо было только дождаться удобного момента и разыграть свои личные козыри. Аэций отпустил Аттилу, как сделал это еще раньше под Орлеаном. Аттила сделал бы то же самое, если бы повернулось колесо фортуны и побежденным оказался бы Аэций. Можно даже предположить, что посредничал не один только Констанций и связь между Аттилой и Аэцием поддерживалась регулярно, даже в самые напряженные периоды их взаимоотношений. Подобное и возможно, и невозможно. Возможно, что в 451 году так и случилось…

Была у Аттилы и еще одна причина уйти: он должен был сохранить доверие союзников. Если в сложившихся условиях Аттила и согласился сыграть для римлян и галло-римлян роль побежденного, то гунны и их союзники вовсе не считали сражение проигранным. Бой был прерван, и хотя обе стороны понесли тяжелые потери, ничего еще не было решено».

Бувье-Ажан категорически не согласен с теми учеными, которые считают, что отступление Аттилы от Константинополя, снятие им осады Парижа и «бессмысленное дезертирство» с Каталаунских полей служат «доказательством его нездорового непостоянства, неспособности завершить начатое дело, за которое уже дорого заплачено». В связи с этим он пишет: «Это предположение совершенно несостоятельно. Поступки Аттилы имеют под собой весомые основания. Штурм Парижа не решал стратегических задач, а отступление с Каталаунских полей, хотя и нанесло болезненный удар по его самолюбию, было продиктовано исключительно здравым смыслом. Продолжение битвы могло обойтись слишком дорого, разумнее было пересмотреть план кампании». По всей вероятности, гуннский завоеватель руководствовался при этом известным принципом: отступление не поражение, отойти еще не значит уйти.

Трудно судить, насколько справедливо то или иное умозаключение французского историка, так как ни одно из них не подкреплено историческими материалами. Однако о том, что после жестокой «битвы народов» Аттила вовсе не считал себя побежденным, а войну оконченной, можно судить хотя бы по тому, что сразу же по возвращении домой он стал готовиться к новому походу. Проанализировав расстановку сил на территории Западной Римской империи, он решил, что наиболее правильным будет сконцентрироваться на захвате Италии и завоевании все той же Галлии, но теперь с юга. И уже весной 452 года гуннский завоеватель вторгся в Италию, по обыкновению отмечая свой путь ужасными разрушениями, пожарами и истреблением тысяч людей. По словам Бувье-Ажана, «начиналась самая ужасающая кампания Аттилы. Помимо кровавой резни, она была примечательна достижениями гуннов в области военной техники и стратегии, а также своим совершенно неожиданным, парадоксальным финалом».

Не каждый полководец щадил Рим

По замыслу Аттилы, план итальянской кампании был таков: пройти классической дорогой римских легионов до Сирмия на Саве в нижней Паннонии, затем обрушиться на самую мощную крепость во всей Италии – Аквилею, находящуюся на северном побережье Адриатического моря. Оттуда он предполагал осуществить вторжение в Венецию и Лигурию, а затем пройти Этрурию до самого Рима и захватить его.

Аквилея считалась неприступной крепостью, потому что была окружена широким рвом с водой и высокими стенами с башнями. Это был самый крупный и красивый порт на Адриатике, в котором располагалась база военного флота, очищавшего море от пиратов. Бувье-Ажан отмечал: «Наряду со стратегическим, город имел и большое экономическое значение, находясь на пересечении торговых путей, связующих различные города Италии, с одной стороны, и Иллирию, Паннонию и задунайские варварские земли – с другой. Здесь сходились две цивилизации. В городе размещался элитный гарнизон, но и все мужское население было одновременно воинами, моряками, торговцами и банкирами. Город-страж и город – средоточие роскоши, город полководцев и негоциантов, судовладельцев и гладиаторов, крупной буржуазии и небедствующего пролетариата. Древний и современный. Богатый и неприступный. Перекресток двух империй, оберегающий их от тревог, уверенный в своей судьбе».

Осада Аквилеи оказалась долгой и нелегкой, хотя в итальянский поход Аттила отправился с большим количеством катапульт и стенобитных машин. Несколько суток гунны вели обстрел города и рыли подкопы под крепостные стены, но в результате смогли разрушить лишь внешнюю сторону одной из них. Казалось, что чем дальше, тем больше обстоятельства складывались не в пользу гуннского завоевателя. Вот как описывал это Бувье-Ажан: «Аттила надеялся взять город измором. Но к концу первого месяца осады голод грозил самим гуннам. Разорив окрестности, они сами лишили себя легко доступных источников продовольствия. Теперь приходилось ослаблять армию, отправляя за тридевять земель специальные команды, которые с грехом пополам снабжали войска. Начались эпидемии. Дух воинов упал, и – невиданное дело – обычно стойкие кочевники начали, как сообщает Иордан, роптать и жаловаться на судьбу. Лагерь гудел и волновался.

По легенде, Аттила уже собрался было снять осаду, но тут увидел стаю аистов, летевших из города. Это был знак: аисты покидают обреченный город, значит, пришло время решительного штурма.

Но это легенда. А были аисты или нет, осада продолжалась еще месяц без попыток массированного штурма. Аттила еще дальше засылал продовольственные команды, ждал, пока утихнет эпидемия энтерита благодаря обильному потреблению кумыса, и убеждался, что город способен выдержать долгую блокаду. Аттила отдает приказ о штурме. Гунны, франки и другие союзные им варвары ворвались в поверженный город. От Аквилеи не осталось ничего. Говоря об исчезновении города, французский историк, по-видимому, опирался на свидетельство Иордана, который писал, что гунны в Аквилее «разоряют все с такой жестокостью, что, как кажется, не оставляют от города никаких следов»32
На самом деле вскоре Аквилея была восстановлена. Она угасла только в следующем веке после нашествия лангобардов, когда большинство жителей предпочли перебраться в новый, гораздо лучше защищенный морем город, получивший название Венеция.

Вслед за этим гунны захватили большой и богатый торговый город Медиоланум (современный Милан). Интересно отметить факт, сообщаемый Судой33
Суда – название византийского толкового словаря греческого языка X века, который содержал объяснения античных реалий, биографические заметки, цитаты из древних авторов. Слово «Суда» до XX века принималось за имя автора и часто читалось как Свида.

: якобы там, в императорском дворце Аттила увидел картину, изображавшую римских императоров на троне с распростертыми у их ног мертвыми скифами. Тогда он приказал разыскать художника и заставил его нарисовать себя на троне, а римских императоров – высыпающими золото из мешков к его ногам.

Печальная участь постигла и другие итальянские города: Тицинум (современная Павия), Мантую, Верону, Кастильо, Кремону, Брешиа, Бергамо, Лоди, Комо, Новару, Трекате, Верчелли, Чильяно, Мортару, Мадженту, Виджевано… Венцом этого победного марша, по замыслу Аттилы, конечно же должен был стать Рим. Тем более что захватить его сейчас было не так уж сложно, поскольку войск в городе было немного, а население было охвачено паникой из-за страха перед варварами, которые уже захватили полстраны. Таким образом, как пишет Алексей Паталах, «на этот раз Рим не имел никакой возможности противостоять Аттиле».

Но хитрый завоеватель, чтобы еще больше облегчить свою задачу по захвату города, придумал блестящий стратегический ход: пока Аэций со своими легионерами будет разыскивать армию гуннов по берегам реки По, Онегез со своим войском нападет на его тылы, и Аэций будет вынужден отражать нападение, оставив часть легионов как заслон против ожидаемого приближения Аттилы. Таким образом силы римлян будут распылены. Обратив в бегство арьергард Аэция, Онегез направится к Пизе, откуда по побережью ведет в Рим Аврелианова дорога. Аэций конечно же поспешит преградить ему путь к столице, ввяжется с ним в бой и тем самым еще больше ослабит свою линию обороны. Вот тогда-то Аттила перейдет По, дойдет до Мантуи и Флоренции и оттуда, по Кассиевой дороге, достигнет Рима! Этот план, по мнению Бувье-Ажана, «и поныне восхищающий стратегов», был просто «обречен на успех, и в той части, которая зависела от Онегеза, результаты даже превзошли ожидания». Но когда армия Аттилы уже стояла на Амбулейских полях, непосредственно перед Римом, он вдруг неожиданно… передумал штурмовать «вечный город». Почему? На этот вопрос историки имеют массу предположений.

Большинство исследователей считает, что такое решение Аттилы было вызвано опасной эпидемией, которой во второй половине июня 452 года была поражена часть его войска. К тому же ее распространение было якобы более сильным к югу от По, чем на севере, а потому заманчивая мысль о продолжении войны по ту сторону реки не сулила ничего хорошего. Однако Алексей Паталах, единственный из исследователей жизни и деятельности гуннского завоевателя, наряду с этой версией называет еще одну причину его нерешительности: «Аттила не решался идти на Рим, зная, что его предшественник, готский король Аларих, после захвата Рима прожил недолго». Если учесть, что вождь гуннов, как и другие правители того времени, был человеком суеверным, то такое предположение не лишено смысла.

Более интересную и во многом подкрепленную последующими событиями версию высказывает Бувье-Ажан: «…надо было поставить последнюю точку в этой кампании. И у Аттилы появилась новая идея: а нельзя ли вместо наступления создать одну только видимость наступления, посеять такую панику, что страх вынудит Рим капитулировать и в сражениях не будет нужды?» И действительно, зачем тратить большие усилия, терять множество людей и военной техники, когда одно только появление его армии на Амбулейских полях может решить все? В подтверждение этого российский исследователь Р. Безретдинов пишет: «Аттила подошел к воротам Рима. Столица, народ, Сенат и Папа – все были в панике. Не видели иного решения, кроме как сдаться». Дальнейшие события в изложении французского историка выглядели так: «Валентиниан III собрал своих министров и советников. Надо было выбрать меньшее из зол. Предстояло выяснить у Аттилы, на каких условиях он согласен пощадить город, отправить послов с дарами, пойти на любые унижения, обещать ежегодную дань, которая могла быть весьма велика, если гунн не выставит еще и территориальных притязаний… Собрали Сенат. Сенат единогласно постановил назначить нескольких сенаторов, которые от его имени попросят мира за ту цену, которую назначит Аттила. Но что подумает народ? Не воспримет ли он это как трусость и предательство со стороны императора и знати?

Объявили общий сбор горожан. Сенаторы сообщили об опасности, нависшей над Римом. Город мог подвергнуться полному разрушению. Вся Северная Италия разграблена, легионы могут лишь ненадолго задержать грозного врага, который уже скоро окажется под стенами города… Сенат собрался снова, в присутствии императора, его министров и высших сановников. Кто возглавит посольство? Кого наверняка примут? Нельзя же, в конце концов, просить самого императора? Да и примут ли даже императора? Тогда поднялся самый известный сенатор, Геннадий Авиен, и заявил: "Послать Папу, он будет принят"». Так было решено направить к Аттиле посольство во главе с Папой римским Львом I.

Детали встречи предводителя гуннов с Папой, которая состоялась 5 июля 452 года на Амбулейском поле, у брода через Манчино, стали известны историкам благодаря Просперу Аквитанскому. По его словам, во время их беседы с глазу на глаз «Аттила исполнился восхищения благородным и мудрым старцем, а Папа не устоял перед обаянием несокрушимого и на славу цивилизованного вождя». О чем они беседовали, вряд ли когда-нибудь станет известно, а об итоге их разговора Проспером записано лишь следующее: «Папа положился на помощь Господа, который не оставляет тех, кто служит справедливому делу, и его вера принесла успех». Но о самих переговорах вождя гуннов с римским посольством, которые состоялись на следующий день, Бувье-Ажан пишет следующее: «Аттила сам объявил, что стороны пришли к согласию. Он начнет вывод войск из Италии с восьмого июля и выберет тот путь, который его устроит. Император Западной Римской империи выплатит в пятилетний срок разумную дань. Он отказывается впредь от всех попыток вторжения в Галлию и Италию при условии, что на него не нападут в другом месте и Рим воздержится от любых подстрекательств, сеющих смуту и подрывающих порядок в его империи. Он ожидает, что Валентиниан призовет Марциана выплачивать дань, обещанную его предшественником, и также не беспокоить императора гуннов. В противном случае он будет считать себя свободным от обязательств, и Константинополь окажется под ударом. В завершение речи он поблагодарил Папу, заявив, что для него большая честь принимать у себя «самого мудрого человека в мире», и пожелал ему долгих лет жизни. Папа был так растроган, что не мог отвечать. Они молча обнялись.

Папа удалился к себе и переоделся в простые белые одежды. Подвели лошадей.

Аттила, спохватившись, захотел оставить последнее слово за собой и насмешливо бросил Тригецию напутственные слова: "И напомните вашему императору, что я все еще жду свою невесту Гонорию!"»

Как известно, не каждый полководец щадил Рим. Так, во время варварских набегов в 410-м, 455-м34
Интересно отметить, что тот же Папа Лев I, которому удалось уберечь Рим от разрушения армией Аттилы, в 455 году не смог убедить короля вандалов Гензериха не трогать город.

И 476 годах он подвергся огромным разрушениям и человеческим жертвам. А вот варвар Аттила, называемый за свою жестокость Бичом Божьим, пощадил Вечный город. Кто или что тронуло сердце кровавого завоевателя? У Бувье-Ажана на этот счет немало версий. По одной из них причиной его отказа от нападения не могла стать «великая сила убеждения» Льва I. А может быть, Аттиле было просто лестно, что он говорил на равных с человеком, которого почитал весь христианский мир.

Версия интересная, но не так-то просто было привести Аттилу в восторг. Он общался с римскими императорами и не испытывал к ним особого почтения. Он был атеистом, и наместник Бога на земле был для него наместником того, кого не существовало, по крайней мере для него. Нельзя же допустить, что Папа за десять минут обратил его в свою веру!.. Аттила увидел великого человека, который произвел на него сильное впечатление, это несомненно. Но о смиренном по слушании и речи быть не могло.

Еще один вариант: Лев помог Аттиле обрести мир с самим собой, пробудив в нем чувство человечности. Это также похоже на чудо. У Аттилы уже были проблески гуманизма между двумя истребительными кампаниями. Были Труа, Орлеан и Париж, но они не предотвратили Каталаунских полей, а проповеди Льва не спасли Аугсбурга!

Не могла, по мнению французского историка, подвести Аттилу к такому решению и якобы вспыхнувшая у него любовь к девушке Елене, изложенная в итальянской легенде и не подкрепленная ни одним историческим документом. Бувье-Ажан приходит к выводу ее неправдивости. Легенда повествует, что в окрестностях Мантуи жила молодая римлянка, красивая, набожная и милосердная. Ее вера победила все страхи, и она не покинула свой дом, узнав о приближении гуннов. Аттила проезжал мимо в сопровождении эскорта и захотел сделать привал и немного отдохнуть. Юная девушка вышла к нежданным гостям, пригласила Аттилу в дом и стала ему прислуживать. Аттила был ею очарован и заговорил с девушкой. Она сразу поняла, что перед ней император гуннов и удивилась его учтивости.

Она сказала ему, что она христианка и намерена посвятить свою жизнь служению Господу. Ее Бог добр и милосерден, зачем же он, Аттила, несет людям войну, мучения и смерть? Император, пораженный отвагой девушки, ответил, что ведет себя так только потому, что он Бич Божий и должен выполнять свое предназначение. Она поняла его, его объяснение показалось ей убедительным, но сказала, что только Бич Божий еще не Архангел Смерти. Девушка говорила о милосердии, следующем за местью, о смиренной и счастливой старости, о радостях мирной жизни и отдыхе воина, об исполненном предначертании. Бувье-Ажан пишет: «Аттила был восхищен. Тут в легенде начинаются расхождения: по одной версии, Аттила соблазнил христианку, которая отдалась, то ли поддавшись его неотразимому очарованию, то ли из духа самопожертвования; по другой – решил стать другом этого простодушного ребенка и обещал ей подумать, после чего отправился спать один. В обеих версиях (физическая и платоническая любовь) Аттила встречается с ней вновь, дает себя убедить, отказывается ради нее от всех своих планов и ищет теперь только случая уйти, не поплатившись репутацией. И тут Папа – Папа христианки Елены! – просит его встретиться с ним: жребий был уже брошен.

Милая, милая сказка. Слишком все красиво, чтобы быть правдой».

Бо́льшего доверия, по мнению французского историка, заслуживают объяснения исключительно военного характера.

А еще одной причиной, по которой Аттила решил уйти не только от стен Рима, но и из Италии и Галлии, которые так стремился завоевать, могло стать ухудшение его здоровья. Вот что пишет об этом Бувье-Ажан: «Аттила лишился сил и боялся конца. Рвота, головные боли, кровотечения и обмороки. Он больше не мог продолжать игру.

Он скрывал свою болезнь, но знал, что скоро будет уже не в состоянии это делать. Тогда зачем упорствовать? Зачем пытаться завершить завоевание, конца которого он все равно не увидит, зачем продолжать идти вперед и вперед, когда он мог умереть по дороге? Не разумнее ли было бы отказаться от прежних замыслов и посвятить остаток дней укреплению уже созданной империи в надежде, что она останется прочной на долгие годы?… Можно ли, учитывая вышесказанное, объяснять уход из Италии подорванным здоровьем?

Гуннию мало интересовали богословские проблемы христианства. Приск не заметил особого увлечения культами и в ставке - столице Аттилы.

А вот главная цель Льва состояла в том, чтобы сохранить единство Церкви. Он боролся с ересью пелагиан. Но еще более напряженную войну вел против манихеев, прибывших из Африки с вандалами, и которые обосновались в Риме, и преуспели в установлении таинств обществ Его Святейшества (религиозный титул Мани). Римский папа приказал указывать пастве этих еретиков священникам, и в 443, вместе с сенаторами и другими должностными лицами, провел расследование, в ходе которого выявлены лидеры этого религиозного сообщества. В нескольких проповедях он решительно предупредил христиан Рима о необходимости принятия меры против этой предосудительной ереси, и неоднократно призывал им давать информацию относительно последователей Мани, местах их остановок, знакомствах, и встречах.

Множество манихеев в Риме были обращены в христианство и допущены к причастию; другие, кто остались закоснелыми, были в исполнение императорских декретов высланным из Рима гражданскими судьями. 30 января 444 Римский папа послал письмо всем епископам Италии, в котором он добавил к нему документы, содержащие материалы против манихеев в Риме, и предупреждал их о том, чтобы бы они были на бдительны и принимали меры против последователей этой секты. 19 июня 445 император Валентиниан III выпустил, несомненный под влиянием римского папы, строгий указ, в который он устанавливал семь наказаний против манихеев. Пресвитер Аквитанских государств в его "Хронике" писал что, вследствие энергичных мер Льва, манихеи были также вытеснены этих областей, и даже Восточные епископы следовали примеру римского папы в отношении последователей Мани.

Чрезвычайное расстройство духовной жизни некоторых стран, как следствие Великого переселения народов, требовало более близких связей между их епископатом и Римом для лучшего содействия православной жизни.
Первенство Православной Церкви было также проявлено этим римским папой и в христологических спорах, которые тогда так глубоко взволновали восточный Христианский мир, блестяще показав себя при этом мудрым, сведущим и энергичным пастырем Церкви. Из его первого письма по этому вопросу, написанному в 448 Евтихию и его последнем письме, к новому Патриарху Александрии, Тимофею Салофасиолус, в 460, мы не можем не восхищаться ясным и систематическим способом который применял Лев для выхода из этой трудной и запутанной ситуации.

Евтихий (архимандрит одного из монастырей близи Константинополя) обратился к римскому папе после того, как он был отлучен от церкви Константинопольским Патриархом Флавием, из-за своих монофизитских взглядов. Римский папа, после изучения этого вопроса, послал важное письмо к Флавию, кратко излагая и подтверждая доктрину Воплощения, и союза Божественной и человеческой природы в Иисусе Христе.
В 449 г. в Эфесе был проведен Собор, названый впоследствии Львом как "Разбойничий". Флавий и другие видные прелаты Востока обратились к римскому папе. Последний послал срочные письма в Константинополь, в частности, императору Феодосия II и императрице Пульхерии, убеждая их созвать Вселенский Собор, чтобы восстановить мир в Церкви. Для этой цели он использовал свое влияние на западного императора Валентиниана III, и его мать Пласидию, особенно во время их посещения Рима в 450.
Этот Вселенский собор был проведен в Халкедоне в 451 при Маркиане, преемнике Феодосия. Он торжественно принял послание Льва к Флавию как выражение Православной Веры относительно Иисуса Христа. Именно в этом году и произошла знаменитая «Битва Народов», где на землях будущей Франции столкнулись преимущественно две силы мощного Востока (округи будущей Руси) - прозападные (Аэций) и антизападные (Аттила). Они отлаживанием религиозной догматики не увлекались.

Папа римский убедил нового императора в Константинополе, Льва I, удалить еретического монофизического патриарха, Тимофея с кафедры Александрии. Новый православный патриарх, Тимофей Салофасиолус, был выбран, чтобы занять его место, и получил поздравления римского папы в последнем письме, которое Лев послал на Восток.

Лев Римский папа умер 10 ноября 461 года и был похоронен в преддверии собора Святого Петра в Ватикане. Католическая Церковь празднует день Святого Льва Римского папы 11 апреля, а в Восточной Церкви он приходится на 18 февраля (по старому стилю).

Рафаэль наряду со «Встречей Льва I и Аттилы» написал и картину «Торжество философии», в основном посвященную Афинской философской школе.

XVI век

Идея картины принадлежит самому Папе той поры - Юлию II. Составитель картины отделил философию от религии и отвел для нее отдельный храм, куда собрались великие мыслители древности.
Сам храм напоминает проект Браманте и, по мнению некоторых критиков, возможно, написан художником по чертежам этого зодчего.
Центральными фигурами стали Платон и Аристотель в греческой одежде - спокойные, торжественные, не спорящие, а только доказывающие свои философские положения. Оба они отмечали скифских мыслителей и не раз упоминали в своих трудах скифов и Скифию.
Платона и Аристотеля окружает много превосходных голов, каждая - плод долгого и упорного труда: Пифагор (учитель Абариса), Демокрит, Сократ, Алкивиад, Аристипп, Эпикур, Галлиен, Архимед, Птолемей, Гиппарх и другие.
Die Schule von Athen . 1. Platon 2. Aristoteles 3. Sokrates 4. Xenophon 5. Aischinos (oder Alkibiades) 6. Alkibiades (oder Alexander) 7. Zeno 8. Epikur 9. Federico Gonzaga 10. Averroes 11. Pythagoras 12. Francesco Maria Della Rovere13. Heraklit 14. Diogenes 15. Euklid (Bramante) 16. Zoroaster (Pietro Bembo?)17.Ptolemäus18.Raffael 19.Sodoma (Michelangelo)

В ряду необозначенных фигур вполне можно найти все еще популярного Анахарсиса. Его изображали и на Руси.

После смерти Аттилы младшие сыновья (старший Илек был убит) Ирнек и Денгизик отвели основные силы к низовьям Дуная, в Приазовье и Прикаспий. Территория державы стала сокращаться. Блюдо Денгизиха с тюрскими (?) надписями найдено в Поволжье.

Имя Ирнека, как и других царей Гуннии, засвидетельствовано в различных написаниях: Эрнах (Приск), Хернак (Иордан), Эрнек (венгерск. источники), Ирник («Именник болгарских ханов»), а в армянских источниках он, допускают, фигурирует под именем «царя гуннов» Херана, которое почти совпадает с вариантом у Приска Панийского — Эрнах. Форма Эрнах, Херан в своей основе имеет тюркское Эрен. Отсюда эпическое — Алп-Эрен, что тоже подтверждает обожествление исторических личностей у ряда позднеантичных и раннесредневековых народов (так у славян были обожествлены Радогост и Пров.
Армянский историк Егише сообщал: «…Этот Херан… истребил в Албании (территория нынешнего Азербайджана) персидские войска (в 451 г.) и в наезде своем достиг страны Греческой (Византии), и много пленных и добычи отправил из Греции и из Армении, и из Иберии, и из Албании». Известно также, что Херан (Эрен) был союзником армян в их борьбе против Сасанидского царя Йездигерда II и помог им в 451 г. разбить войска иранского шаха. Это было еще при жизни Аттилы.

В 460 г. гунны Херана были на стороне шаха Пероза и против албанского царя Ваче, поднявшего восстание против Сасанидов.Из царского рода был Амбазук. По сведениям Прокопия, в 498—518 гг. он владел Каспийскими воротами, по другим — Дарьяльским проходом. При нем гунны умело «торговали с Византией, и Ираном», Амбазук состоял в дружбе с византийским императором Анастасием. "Приближаясь к смерти, предлагал Анастасию купить у него крепость, но тот отказался, не видя возможности там содержать византийский гарнизон. Когда Амбазук умер, крепость захватил персидский шах Кавад, изгнав оттуда детей Амбазука.

Царем (всех?) гуннов в начале 6 века был Болах (Валах, Волах; ононим известен для угнетателей славян Подунавья), а его женой знаменитая Боа-рикс, (Берихос) — союзница Византии. Резиденцией царицы — по одной из версий — был город Варачан, где ныне Уллу-Бойнак (Уллубийаул). На языке гуннов имя, возможно, звучало: «Берик», «Берик-киз». Н. А. Баскаков даёт этимологию от берик («дар, дарение, подарок») + греческое окончание. Если имя византийцы запомнили в готской передаче, то оно означало — королева Боя (Боя-рикс).
Затем царствовал Зилигд (Зилгивин, Зилгиби), вероятный сын Амбазука.
Он тоже находился в дружбе и союзе с византийским императором Юстинианом против Сасанидов. Выставил против них 26 тысячное гуннское войско. Погиб в войне с Кавадом.

Имя в византийских источниках читается по-разному: Зилигд, Зилгивин, Зилги, Зилгиби. В оригинале имя могло быть Зилги бий (=3илги князь). Аналогичное имя носил в IX в. и царь волжских булгар Силки. Зилги/Силки означало, возможно, йылкы/жылкы в значении «лошадь, табун» (Феофан Исповедник, Феофан Исповедник. Хронография // Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. М. 1980. С.49, 50).
Царем гуннов в первой половине 6 века был и Муагер, Муагер или Муагерис. Он стал царем гуннов после убийства своего брата Горды- христианина.. Впоследствии и сам принял христианство. Но события этой христианизации византийцы связывали с Боспором (Приазовьем), а не округой Каспия. Согласно Г.Моравчику, имя происходит от венгерского Модери, вариантом коего является форма Магъяр. Ю.Немет, называет Могьери царем кубанских гунно-булгар

О Горде Феофан Исповедник сообщал: «В 527/528 г. пришел к императору царь гуннов, живущих поблизости от Босфора, по имени Горда, стал христианином и был просветлен. Император принял его и, дав ему много даров, отослал в его страну охранять ромейское государство и город Босфор» Затем при жестком внедрении христианства в Приазовье убит.

Греческие списки «Хронографии» дают чтения Гордас, Хордасд. Этимология имени — если не от славянского Горд, Гордый — не вполне ясна. Г. Моравчик предлагает тюркско-венгерскую этимологию от Огурда — «друг огуров» и тюркскую от Курт — «волк» Есть и тюрские варианты от Кардаш — «единоутробный брат». Но среди полиэтничных гуннов уже были и славяне, которые тяготели к христианству и вполне могли иметь прозвище Гордый. Царь гуннов Стиракс, союзник шаха Кавада, в 520 г. с 12-тыс. войском выступил на стороне шаха, однако на пути следования был перехвачен войсками Боарикс и разбит в местности, ныне называемой Манас, Манас (Кумыкия). Стиракс был закован в кандалы и отослан в оковах к царю в Константинополь. Считается, что владение Стиракса находилось на территории нынешнего Буйнакского района, где археологами раскопаны многочисленные раннесредневековые поселения и городища (Федоров Я. А. Федоров Г. С. Ранние тюрки на Северном Кавказе. М., 1978, с. 184.).

Летом 451 года на полях Галлии решалась судьба Европы. Сохранит ли гордый Рим свое существование, или он падет под ударом несметной орды гуннов под руководством свирепого Аттилы?

В конце IV века нашей эры у Римской империи (распавшейся к тому времени на Западную и Восточную) появился новый страшный враг. Это были гунны - кочевники, пришедшие из Центральной Азии.

Бич божий

Еще в 377 году гунны захватили Паннонию (современная Венгрия), но на первых порах они не представляли серьезной опасности для Рима. Римляне даже заключали с ними кратковременные военные союзы.

Ситуация изменилась, когда гуннов возглавил воинственный и талантливый полководец Аттила, убивший в 444 году своего брата-соправителя Бледу и объединивший под своей властью все варварские племена от Рейна до Кавказа. Аттила был рожден для войны. По преданию, однажды пастух нашел и принес ему заржавленный меч. Аттила взял меч в руки и произнес: «Долго этот меч был скрыт в земле, а теперь небо дарует его мне для покорения всех народов!»

В 447 году гунны опустошили Балканский полуостров и дошли до окрестностей Константинополя. Но Восточная Римская империя смогла откупиться от них огромной данью. Поставив на колени Византию, Аттила стал готовиться к нападению на Западную Римскую империю. Для похода Аттила собрал несметное войско, куда (кроме, собственно, гуннов) входили аланы, славяне, германцы, гепиды, остготы и еще ряд варварских племен.

Однако и противник у гуннов был человеком недюжинных дарований. Звали его Флавий Аэций. Он занимал пост главнокомандующего римским войском при бездарном императоре Валентиниане и фактически держал в своих руках все нити управления империей. Любопытно, что в молодости он несколько лет провел в свите Аттилы, когда тот считался одним из наследников при своем дяде Ругиле, вожде гуннов. Аттилу и Аэция поначалу связывали приятельские отношения, но жестокие законы политики привели их в конечном итоге к взаимной вражде.

Варвары против варваров

Узнав о том, что Аттила готовит вторжение, Аэций стал энергично сколачивать антигуннскую коалицию из варварских племен, расселившихся на территории Римской империи.

Ведь к середине V века от былой военной славы Рима остались одни воспоминания. Ушли в прошлое времена его непобедимых легионов. Громадный приток рабов привел к уничтожению свободного римского крестьянства, которое и составляло когда-то силу Рима. Крестьянский труд стал нерентабельным - ведь рядом на огромных поместьях патрициев трудились тысячи рабов, поставлявших на рынок множество дешевой продукции (потому что производилась она с помощью бесплатного рабского труда).

Вот эти-то варварские племена и стал усиленно вербовать Аэций. Ему удалось привлечь на свою сторону бургундов, франков, саксов и еще ряд племен. Но главной удачей Аэция стало заключение политического союза с могущественным королем вестготов Теодорихом, чьи владения охватывали территорию современной южной Франции.

Вождю гуннов удалось собрать для похода в Галлию огромное войско, численность которого средневековые хронисты оценивали в 500 тысяч человек (что, конечно же, было явным преувеличением).

Весной 451 года Аттила пересек Рейн и вторгся на территорию римской провинции Галлия. Громя все на своем пути, летом 451 года он подошел к Орлеану в центре Галлии. Однако взять город гуннам не удалось - на помощь осажденным подоспели соединенные силы Аэция и Теодориха. Аттила отошел на так называемые Каталаунские поля (в 200 км к востоку от Орлеана). Здесь, на обширной равнине в современной провинции Шампань, и состоялось генеральное сражение.

Точная дата этой грандиозной «битвы народов» не известна. Считается, что она произошла где-то в 20-х числах июня 451 года.

Аттила выбрал для сражения эту равнину для того, чтобы предоставить своей легкой коннице как можно большую свободу маневра. Вождь гуннов долго колебался, прежде чем атаковать противника. По одной версии, это объясняется тем, что гадатели дали Аттиле неблагоприятный «прогноз» на этот день. По другой, более рациональной, Аттила начал битву поздно (в третьем часу пополудни) из расчета на то, что «если дело его обернется плохо, то наступающая ночь выручит его».

Перед боем Аттила обратился к гуннам с речью, которая заканчивалась словами: «Кто может пребывать в покое, когда Аттила сражается, тот уже похоронен!» После чего, воскликнув: «Смелые атакуют первыми!» - он повел свои войска в наступление.

Кровавый поток

Битва была свирепой и отчаянной. По сути, на огромной Каталаунской равнине шла грандиозная беспощадная резня по принципу «стенка на стенку». Готский историк Иордан (VI век) описывал это так: «Битва лютая, зверская, упорная. Ручей, протекавший по полю, разлился от крови и превратился в целый поток».

Аттила направил свой главный удар на слабый центр римлян, смял его и уже торжествовал победу, когда вестготы Теодориха атаковали правый фланг гуннов. При этом сам вестготский король был сбит с коня и растоптан своими всадниками. Но гибель вождя осталась незамеченной для его войска, поэтому они продолжили наступление. Вслед за готами по гуннам слева ударили и бойцы Аэция. Гунны оказались в «клещах».

После упорного сопротивления гунны, теснимые справа и слева, не выдержали и бросились к своему лагерю, окруженному со всех сторон повозками. Сам Аттила едва не погиб, спасаясь бегством. Вождь гуннов приготовился к атаке на следующий день. Засев за повозками, Аттила держался достойно: из его лагеря раздавались звуки трубы и шум оружия. Казалось, что он снова готов нанести удар. «Как лев своим рыком наводит ужас на окрестные места, так гордый Атилла, король гуннов, среди своих кибиток наводил ужас на победителей», - писал историк Иордан.

На совете у Аэция было решено не штурмовать лагерь противника, а взять Аттилу измором. Однако в этот момент вестготы обнаружили наконец тело своего короля. Ситуация резко изменилась. Старший сын Теодориха - Торисмунд - объявил о своем решении немедленно отправиться с войском в Тулузу, столицу вестготского королевства. Он опасался, что в его отсутствие младшие братья могут попытаться захватить престол.

Узнав, что вестготы ушли, Аттила предложил Аэцию компромисс. Римляне дают ему беспрепятственный выход из окруженного лагеря, а он отказывается от дальнейшего похода и возвращается к себе в Паннонию. Аэций согласился, так как не решался начинать новую битву с войском, ослабленным потерями и уходом союзника.

Кроме того, как опытный политик и дипломат, он понимал, что гунны теперь также стали слабее и вряд ли смогут в ближайшее время представлять серьезную угрозу для Рима. Но добивать их до конца Аэций тоже не хотел. Они еще могут понадобиться как противовес против вестготов. Римский полководец прекрасно знал, как переменчивы и быстротечны все эти военно-политические союзы. Сегодня вестготы наши друзья, но кто знает, что будет завтра? Вполне возможно, что гунны могут еще Риму пригодиться.

Примерно так рассуждал Флавий Аэций, принимая решение выпустить остатки войска Аттилы из окружения. Героическая эпопея обороны Римской империи от грандиозного набега гуннов завершилась.

Итог сражения

Битва на Каталаунских полях считается одним из самых кровопролитных сражений мировой истории доиндустриальной эпохи. По данным Иордана, с обеих сторон в ней погибли 165 тысяч человек. А кто-то из историков называет и цифру в 300 тысяч человек. При всем понятном преувеличении со стороны средневековых монахов все же очевидно, что битва была беспрецедентной по своим масштабам.

Каковы же были политические итоги битвы? Аттила смог уйти, но его план завоевательного похода на Рим потерпел крах. После такого мощного удара непрочное государственное объединение гуннов начинает распадаться, а вскоре после смерти Аттилы (453 год) его империя и вовсе прекратила свое существование.

Битва на Каталаунских полях стала последней победой Рима. Гибель Вечного города была отсрочена на два десятилетия. Флавий Аэций получил от потомков почетное прозвище «последний римлянин».

Но слава спасителя Рима и победителя гуннов сыграла с Аэцием злую шутку. Ничтожный и завистливый император Валентиниан (и раньше относившийся к Аэцию с подозрением) после его победы над Аттилой и вовсе перепугался. А что, если этот талантливый и авторитетный в армии и народе лидер решит править сам? Ведь всем было очевидно, что императорский венец гораздо более подходит Аэцию, чем его повелителю.

21 сентября 454 года коварный император вызвал полководца к себе во дворец для доклада, а затем неожиданно пронзил его мечом. «Не правда ли, смерть Аэция прекрасно исполнена?» - спросил он у одного из своих приближенных. Тот нашел в себе смелость ответить: «Прекрасно или нет, я не знаю. Но я знаю, что вы левой рукой отрубили себе правую».

Для всех римлян, кто сохранил способность к здравому суждению, было очевидно, что, убив Аэция - последнего достойного и талантливого человека, которого смог породить Рим на закате своего существования, император подписал смертный приговор и всей империи. Средневековый хронист выразил это общее чувство такими словами: «Так погиб Аэций, воинственнейший муж и некогда ужас могущественного короля Аттилы, а вместе с ним пала и Западная империя, и благо государства, и их уже более не удалось восстановить...»

Денис ОРЛОВ

Аттила-бич божий

Аттила (? - ум. в 453 году). Правитель гуннов с 434 по 453 год, объединивший под своей властью тюркские, а также германские и другие племена.

Память о вожде гуннов сохранялась на протяжении веков в устном германском эпосе и перешла в скандинавские саги. В ранних сказаниях германцев Аттила числится вторым в списке великих правителей - после самого Одина. В 434 году Аттила и его брат Бледа стали соправителями-вождями гуннов. Но в 444 году Аттила убивает брата и становится единоличным правителем.

В сочинениях католических монахов Аттила получил прозвище Бич божий. Католическая церковь трактовала фигуру вождя гуннов как божеское наказание за грехи. В начале VII века епископ Исидор писал: «Аттила был гневом Господним. Всевышний наказал нас гуннами, чтобы, очистившись в страданиях, верующие отвергли соблазны мира и вошли в небесное царство».

Между тем Аттила вовсе не был абсолютным исчадием ада. Он, конечно, был жесток и беспощаден к покоренным народам, но хронисты отмечали, что это был энергичный и умный правитель, обладавший недюжинными полководческими талантами. Вот как его описывали те, кому довелось видеть вождя гуннов: «Он был горделив поступью, метал взоры туда и сюда и самими телодвижениями обнаруживал высоко вознесенное свое могущество. Любитель войны, сам он был умерен на руку, очень силен здравомыслием, доступен просящим и милостив к тем, кому однажды доверился. По внешнему виду низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами, с редкой бородой, тронутой сединою, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом кожи, он являл все признаки своего происхождения...»

Флавий аэций - «последний римлянин»

Флавий Аэций (? - 454 год) родился в Дуросторе (современная Силистра - Болгария). Его отцом был магистр конницы Гауденций, представитель местного знатного рода.

Аэция еще мальчиком взяли в телохранители к римскому императору Гонорию. В 408 году вождь вестготов Аларих потребовал от императора заключить мирное соглашение. Римляне должны были выплатить дань и обменяться с вестготами знатными заложниками. Одним из них стал Флавий Аэций. Юноша провел в заложниках три года сначала у вестготов, а потом у гуннов.

Впоследствии Аэций женился на дочери знатного гота Карпилиона и при поддержке готов достиг поста начальника императорской гвардии, а в 429 году возглавил и всю армию Римской империи. На протяжении 25 лет Аэций удачно отбивал ограниченными силами набеги варваров на владения Западной Римской империи. Он был не столько военачальником, сколько фактическим руководителем империи при слабом императоре Валентиниане III.

Современники так описывали Аэция: «Он был среднего роста, крепок, хорошего сложения, то есть не хилый и не тучный; бодрый, полный сил, стремительный всадник, искусный стрелок из лука, неутомимый в метании копья, весьма способный воин и прославлен в искусстве заключать мир. В нем не было ни капли жадности, ни малейшей алчности, от природы был добрым, не позволял дурным советчикам уводить себя от намеченного решения; терпеливо сносил обиды, был трудолюбив, не боялся опасностей и очень легко переносил голод, жажду и бессонные ночи».

Триумфом Аэция стала победа над Аттилой в битве на Каталаунских полях в 451 году.