Вел кн михаил александрович. Романов михаил александрович

Ровно сто лет прошло с июньской ночи, когда к пермской гостинице «Королевские номера» на улице Сибирской подъехали две коляски с большевиками и увезли великого 39-летнего князя Михаила Александровича Романова и его секретаря Николая Джонсона. Их расстреляли в лесу в Мотовилихе ночью 13 июня 1918 года. Это убийство положило начало расправам над царской семьей.

Точное место гибели великого князя до сих пор неизвестно. Поиски его могилы ведутся уже 20 лет. Сначала место захоронения пытались найти пермские журналисты и краеведы. Восьмой год подряд в Пермь приезжает международная поисковая экспедиция. Зарубежные и российские специалисты совместно пытаются раскрыть тайну гибели Михаила Романова.

Последний император России?

Часто звучат слова: в Перми расстреляли последнего императора России . Был ли Михаил Романов императором? И как он вообще оказался в Перми?

Сын Александра III, младший брат императора Николая II Михаил был блестящим офицером, командиром кавалергардского полка, а также героем скандального романа, всколыхнувшего всю Европу .

В 1907 году на балу в офицерском собрании Михаил познакомился с женой одного из офицеров - Натальей Вульферт. Великосветский роман перерос в серьезную страсть. В 1910 году у Михаила и Натальи родился сын, а спустя два года великий князь тайно обвенчался в Вене с любимой. Из-за морганатического брака с дважды разведенной женщиной (до Вулферта Наталья уже была замужем) император лишил брата всех государственных званий и прав наследства, огромные имения великого князя были переданы под государственную опеку, а самому Михаилу запретили возвращаться в Россию.

Если бы этот указ продолжал действовать, судьба Михаила Александровича, вероятно, сложилась бы более счастливо. Но началась Первая мировая война. И великий князь обратился к своему брату с просьбой отправить его на фронт. В марте 1915 года Михаил Александрович за проявленную в боях храбрость награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и георгиевским оружием.

Наступил 1917 год. Февральская революция. 2 марта Николай II подписывает отречение от престола.

«Прости, что не предупредил о своем намерении: не было времени. Навсегда остаюсь твоим преданным братом. Молю Бога помочь тебе и нашей стране. Твой Ники», - текст этой телеграммы, направленной Николаем II брату на следующий день после отречения от престола в пользу Михаила, приводит в своей книге «По царскому следу» пермский краевед и журналист Владимир Гладышев , много лет занимающийся разгадкой судьбы «пермского пленника» - великого князя Михаила Романова.

Но Михаил в своем манифесте от 3 марта отказался принять престол - по его мнению, кто будет управлять Россией, должно было решить Учредительное собрание, избранное народом. Так что Михаил Александрович пробыл главой Российской империи только один день. А являлся ли он при этом последним императором - об этом до сих пор спорят историки.

Отказавшись от престола, Михаил Александрович жил в пригороде Петербурга как частное лицо. Но после Октябрьской революции его арестовали и в марте 1918 года вместе с личным секретарем сослали в Пермь.

Спустя три месяца, в мае, его жена Наталья, отправив сына в Данию, приезжает к мужу в Пермь. Супруги провели вместе 10 дней, после чего Наталья уехала в Москву в надежде добиться разрешения на выезд обоих за границу. Уже после гибели Михаила его жене удалось покинуть страну. Она долго не верила в смерть мужа…

В поисках великого князя

Когда я поделился со своими родственниками планами паломнической поездки в Пермь, услышал: «А, ты едешь в город, где был убит великий князь Михаил Александрович?», - рассказывал прямой потомок императорской династии Романовых, праправнук Александра III Павел Куликовский -Романов. - Самым тяжелым для меня является то, что останки Михаила Александровича и его секретаря до сих пор не найдены. Эта кровавая глава в истории России не может быть закрыта до тех пор, пока не будет найден и похоронен по-христиански последний представитель императорской семьи.

Поиски останков ведутся уже много лет, но пока безрезультатно.

Дело в том, что участники убийства Михаила Романова и Николая Джонсона хоть и оставили воспоминания, доверять им полностью не следует. Как считает краевед, партийная комиссия, составлявшая сборник «За власть Советов», тщательно откорректировала полуграмотные мемуары цареубийц.

Указания конкретного места захоронения они, похоже, сразу договорились не давать, чтобы не создавать место поклонения, - продолжает Владимир Гладышев.

Сегодня существует 5 версий, где в Перми захоронено тело Михаила Романова.

Версия первая: похоронили на кладбище

«Мы проехали керосиновый склад (бывший Нобеля), что в шести километрах от Мотовилихи. По дороге никто не попадал. Отъехавши еще с версту от керосинового склада, круто поверну­ли по дороге в лес направо, - писал в своих воспоминаниях один из убийц Михаила Романова и его секретаря. - Зарывать нам нельзя было, т. к. светало быстро и недалеко от дороги. Мы только стащили их вместе, в сторону от дороги, завалили прутьями и уехали в Мотовилиху. Зарывать ездил на другую ночь тов. Жужгов с одним надежным милиционером».

Цареубийцы сговорились указывать одно направление, где они оставили и позже захоронили тела, - Соликамский тракт, пятая верста, - рассказывает краевед Владимир Гладышев. - Это на берегу Камы , между Балмошной и Язовой . На старых фото видны большие баки нобелевских складов и на заднем плане Никольская церковь, взорванная в 1930-х годах.

По словам убийц Михаила Романова, захоронили тела они в 20 метрах от места расстрела в лесу.

Но когда краеведы в 90-х годах начали поиски тела Михаила Романова, старожилы Мотовилихи поделились с ними секретом, передаваемым, что называется, по наследству. О том, что якобы на самом деле, когда убийцы приехали на следующую ночь, чтобы зарыть трупы, тел на месте уже не оказалось. Их еще днем обнаружили местные жители и похоронили их на Запрудском кладбище.

Справка:

Запрудское кладбище, расположенное в микрорайоне Запруд, возникло в начале прошлого века как стихийное. Здесь хоронили жителей близлежащих домов. В 2005 году кладбище было официально закрыто.

Если согласиться с этой версией, получается, что двое убийц, которых на следующий день послали закапывать закиданные ветками трупы, просто не нашли их, - рассказывает Владимир Гладышев. - После этого и началась их согласованная между собой «импровизация» насчет захоронения в лесу недалеко от нобелевских керосиновых складов.

Но рассказ о храбрых мотовилихинцах, тайно похоронивших на кладбище тела расстрелянных, не выдержал столкновения с действительностью.

Простив этой версии выступили члены международной поисковой экспедиции.

Нам рассказали историю о том, что местные жители слышали выстрелы, один мальчик побежал в лес и увидел два трупа под кустами, - говорит Петр Сарандинаки, основатель международного фонда S.E.A.R.C.H., занимающегося поиском останков членов русской царской фамилии, убитых в ходе революции и Гражданской войны. - Он позвал своего отца, и они вместе с другими жителями захоронили тела на кладбище, отметив место буквами, вырезанными на деревьях. На одном - буква М, а на другом - А. Буквы означали «Михаил Александрович». Нам показали деревья, где на высоте четырех метров были вырезаны эти буквы. Это нас заинтересовало. Но потом судебный ботаник Крис, которую я привез на место, сказала мне, что у деревьев растет не сам ствол, а его верхушка, и надпись, вырезанная много десятилетий назад, останется на том же самом уровне.

Поиски продолжаются.

Продолжение следует.

Михаил Александрович Романов (22 ноября 1878 – 13 июля 1918) – сын императора Александра III, брат Николая II, великий князь, член Госсовета.

Ранние годы

В детстве воспитанием юного князя занималась няня-англичанка. Дети императора обычно проводили время в Гатчине. Александр III особенно любил проводить время с младшим сыном: вместе они гуляли по окрестностям царского дворца, отец учил Михаила разжигать костер и вычислять местоположение животного по следам. Больше всего Михаил любил навещать своего дедушку, короля Дании Христиана IX. Каждая поездка в Копенгаген являлась для юного князя праздником.

Военная карьера

В 1898 году Михаил Александрович начал свою службу в гвардии. Великий князь успел принять участие в Первой мировой войне. Тогда он занимал должность командира Кавказской туземной дивизии. Как военный Михаил прославился в качестве храброго воина, совершавшего внезапные нападения на врага. Неожиданно выскакивая из засады, Михаил, несся с шашкой в руке на врага, не давая ему шанса увильнуть. Брат Михаила, император Николай II, не раз пытался образумить буйного князя, однако тот лишь продолжал вероломно громить войска противника. Вскоре Николай отстранил его от командования дивизии, назначив Михаила начальником кавалерийского корпуса. В 1917 году Михаил, получивший звание генерал-инспектора кавалерии, был отозван с фронта.

Личная жизнь

В разное время Михаил Александрович был влюблен в английскую принцессу, дочь герцога Эдинбургского, Беатрису и фрейлину Александру Коссиковскую. В первом случае Михаил не мог женится на принцессе из-за близкого родства (Беатриса приходилась ему двоюродной сестрой). С Коссиковской же князь не мог быть из-за ее низкого социального положения. Новой избранницей Великого князя стала Наталия Вульферт, которая на то время была в разводе с офицером Кирасирского полка. В 1912 году Вульферт и Михаил тайно обвенчались в Вене. Известие о таком брачном союзе повергло императора в шок, и вскоре Михаил Александрович был лишен прав на престол. Однако позже Николай II даровал жене брата графский титул, желая, очевидно, сгладить острые углы и свести конфликт на нет. Наталия Вульферт стала графиней Брасовой – такую же фамилию с тех пор носил и их с Михаилом сын.

Последние годы

2 марта 1917 года по старому стилю Николай II, по настоянию председателя Госдумы Михаила Родзянко, отрекся от престола за себя и сына Алексея в пользу брата Михаила. Однако Михаил в Манифесте от 16 марта тоже отрекся от престола, предоставив право решать судьбу России Учредительному Собранию. Михаил готов был принять титул императора только в том случае, если Собрание решит оставить монархическую форму правления. В октябре 1917 года по всей стране прошел революционный вихрь, разрушивший тысячи судеб. Михаил Александрович не был исключением. Бывшего Великого князя, на тот момент лишенного всех воинских званий и привилегий, большевистское правительство арестовало, а затем отправило в Пермь, где он вскоре был расстрелян.

Михаил Александрович, получивший после смерти брата Георгия огромное наследство, считался самым богатым князем.

Статья доктора исторических наук С.Л. Фирсова «Легенда о царском брате: Великий князь Михаил Александрович - Соловецкий патриарх Михаил» посвящена обзору жизни и посмертной эволюции образа религиозного мошенника М.А. Поздеева , выдававшего себя за Великого князя Михаила Александровича Романова и архиепископа Смоленского Серафима (Остроумова) (+1937). Описываемая в статье деятельность М.А. Поздеева привела к образованию иерархии «серафимо-геннадиевской» ветви Российской Катакомбной Церкви .

Фирсов С.Л. Легенда о царском брате: Великий князь Михаил Александрович - Соловецкий патриарх Михаил // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. - 2010. - № 4. - С. 209-225.

История, связанная с именем Михаила Александровича, младшего брата последнего русского самодержца, во многом напоминает остросюжетный детектив с включенными в него элементами абсурда. Несостоявшийся император, 3 марта 1917 г. вынужденно согласившийся принять корону лишь в случае, «если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского», пятнадцать месяцев спустя оказался жертвой бессудной расправы в далекой Перми. В советское время о нем предпочитали вообще не вспоминать, даже статьи о великом князе в Советской исторической энциклопедии не было. На Западе, в среде русских православных монархистов, память о Михаиле Александровиче забвению не предавалась: в 1981 г. он был причислен к лику святых Русской Православной Церковью Зарубежом.

Казалось бы, ситуация достаточно ясна и понятна: брата императора Николая II лишили жизни без всякого судебного расследования, его убийцы никакого наказания не понесли, да и само убийство не подверглось осуждению. Однако так кажется только на первый взгляд. Новое время принесло новое восприятие жизни и смерти Михаила Александровича, более того, в маргинальных религиозных кругах в 2000-х гг. стала распространяться история о том, что великий князь избежал расстрела и стал монахом, затем епископом, исповедником веры, прошедшим тюрьмы, лагеря и ссылки. По большому счету, ничего удивительного в появлении подобных красивых сказок нет: если вспомнить, что вера есть излюбленнейшее детище чуда, то вполне корректно утверждать: вера в чудо часто самодостаточна и совсем не обязана опираться на здравый смысл, знание и логику. Чем абсурднее, тем очевиднее. Подлинный человек уступает место вымышленному герою, биография которого создается заново, без оглядки на реальные факты жизни. Иначе говоря, модель замещает реальность, а форма полностью покрывает содержание.

Так было и с императором Николаем II, и с «собинным другом» царской семьи Г.Е. Распутиным, но в случае с великим князем Михаилом Александровичем ситуация становится полностью алогичной: демонстративный отказ от здравого смысла позволяет конструкторам нового мифа вначале «совместить» личности великого князя и некоего М.А. Поздеева, в 20-х гг. ХХ в. подвизавшегося на ниве эксплуатации имени царского брата (и пострадавшего за это), а затем «создать» образ некоего епископа Серафима, скрывавшего под фамилией Поздеев свое настоящее «царское» происхождение. Эта история, полагаю, гораздо ярче приведенной И. Ильфом и Е. Петровым в знаменитых «Двенадцати стульях», хотя и несравнимо более грустная: если дети лейтенанта Шмидта воспринимаются нами как обыкновенные «опереточные» прохиндеи, то сказать аналогичные слова в адрес тех, кто в советский период выдавал себя за представителей Дома Романовых, нельзя: за такого рода самозванничество наказание полагалось чрезвычайно жесткое.

Однако обо всем по порядку. Для того, чтобы разобраться в истории с катакомбным Патриархом Серафимом, в прошлой жизни якобы бывшим великим князем Михаилом Александровичем, необходимо кратко охарактеризовать как жизнь и судьбу младшего брата последнего царя и до Февраля 1917 г., и после революции, так и основные биографические данные названного выше М.А. Поздеева.

Михаил Александрович Романов — младший сын цесаревича и великого князя Александра Александровича, будущего императора Александра III, родился 22 ноября 1878 г. Возрастная разница между Михаилом и старшим сыном Александра III Николаем составляла более десяти лет, что, безусловно, не могло не сказаться на общении братьев в молодости, ибо по большому счету они принадлежали к разным поколениям. 10 декабря 1878 г. Михаил был крещен; крестными стали самодержавный дед император Александр II, бабка со стороны матери королева Датская Луиза, великая княгиня Александра Иосифовна и великий князь Михаил Николаевич, а также принц Вольдемар Датский. Все прошло, как и было заведено: о таинстве крещения подданные оповещались 101 выстрелом из пушек Петропавловской крепости; затем Александр II возложил на внука ордена святого Александра Невского.

С 1886 г. у Михаила начались систематические школьные занятия, которые контролировал (как и в случае с цесаревичем Николаем Александровичем) генерал Г.Г. Данилович. Юные свои годы великий князь Михаил провел в Гатчине, где предпочитал жить его отец. Михаил был любимцем Александра III, суровый монарх прощал ему практически любые шалости. Смерть Александра III, тяжелая в моральном отношении, не внесла, однако, существенных изменений в распорядок жизни великого князя, продолжавшего изучать «курс наук», рассчитанный на 12 лет.

Совершенно очевидно, что для Михаила готовилась военная (а именно артиллерийская) стезя, политических претензий у него тогда, как и впоследствии, не было. Но человек предполагает, а Бог располагает. 28 июня 1899 г. от чахотки скончался брат Николая II и Михаила — великий князь Георгий. Поскольку в то время у царя детей мужского пола не было, наследником престола с титулом цесаревича вплоть до своей кончины был Георгий. Соответственно после 28 июня 1899 г. его титул унаследовал младший брат — великий князь Михаил. Однако цесаревичем он не стал. «Факт этот очень комментировался при Дворе Марии Федоровны, — отмечал информированный современник, — но он легко объясняется надеждою молодой императрицы [супруги Николая II. — С.Ф.], что у нее скоро родится сын». Распространялись слухи о якобы «суеверной боязни» Александры Федоровны, переживавшей, что титул цесаревича, данный Михаилу Александровичу, помешает рождению в царской семье сына.

Впрочем, как бы то ни было, вплоть до рождения у Николая II и Александры Федоровны сына — цесаревича Алексея, наследником престола считался Михаил Александрович. Не имевший желания влиять на внутреннюю политику страны (при этом будучи с 1901 г. членом Государственного Совета), больше предпочитавший «обыкновенные» радости жизни, великий князь и после рождения Алексея Николаевича оставался, с формальной точки зрения, политической фигурой: на случай своей преждевременной кончины император Николай II выпустил специальный манифест. Согласно манифесту, до достижения наследником совершеннолетия правителем государства должен был оставаться великий князь Михаил Александрович (хотя опека «во всей той силе и пространстве, кои определены законом», и переходила бы к Александре Федоровне).

Итак, статус Михаила Александровича был определен, и ничто не предвещало его резкого изменения. Ничто, кроме его собственных проступков. Таким проступком стала самовольная женитьба на дважды разведенной особе, к тому же не принадлежавшей к «владетельным» фамилиям Европы, — случай неслыханный в истории династии Романовых. Особа эта — Наталья Сергеевна Вульферт — носила фамилию по второму мужу, однополчанину великого князя, поручику лейб-гвардии Кирасирского Ее Императорского Величества Императрицы Марии Федоровны полка. Не вдаваясь в подробности, следует сказать, что осенью 1912 г. в сербской церкви святого Саввы, в Вене, великий князь сумел обвенчаться со своей возлюбленной. Наказание последовало вскоре за «преступлением»: великий князь был изгнан со службы, лишен флигель-адъютантского чина и права на условное регентство, полученное после рождения цесаревича Алексея.

Михаил Александрович стал «частным человеком», проводя приятный образ жизни с супругой, — то в Париже, то в Каннах, то в Лондоне. Вместе с ними находился и их общий сын Георгий, родившийся за два года до официального венчания отца и матери. К супруге великого князя ближайшие его родственники относились с глубочайшим подозрением, если не сказать презрением, полагая, что Михаил Александрович — человек бесхарактерный, всецело находившийся под влиянием жены. Это не самое резкое определение, данное великому князю. Некоторые, например, хозяйка крайне правого политического салона А.В. Богданович, передавая в дневнике свой разговор с В.Б. Штюрмером и вспоминая его слова о вымирании рода Романовых, называла Михаила Александровича дурачком. Конечно, субъективные мнения современников не могут служить полновесным аргументом, но и игнорировать их не стоит. Важно отметить одно: к Михаилу Александровичу серьезно не относились.

Если бы не разразившаяся в 1914 г. Великая война, вероятнее всего, великий князь продолжил бы жить в Европе. Но война все изменила: Николай II разрешил брату вернуться в Россию, хотя опека над его имуществом, установленная после венчания, была снята лишь в сентябре 1915 г. В конце 1914 г. Михаил Александрович был произведен в генерал-майоры и назначен командующим Кавказской конной дивизией с зачислением в свиту. Проявив себя с наилучшей стороны, в начале 1916 г. Михаил Александрович получил назначение председателем Георгиевского комитета, а вскоре — командующим 2-м кавалерийским корпусом. В июле 1916 г. за отличие он был произведен в генерал-лейтенанты, через два месяца пожалован свитским чином генерал-адъютанта, а накануне Февраля стал генерал-инспектором кавалерии. Его жена получила титул графини Брасовой, тем самым «легализовав» свое положение в великосветском обществе.

Все изменилось после отречения Николая II в его, Михаила Александровича, пользу. «Монархом на бумаге» он пробыл около суток и вскоре, как уже говорилось, отрекся от престола. Михаил Александрович вынужденно вышел в отставку, поселившись в Гатчине. Там его и графиню Брасову 21 августа 1917 г. по постановлению Временного правительства арестовали. Причина ареста была достаточно проста: власти новой России опасались возможности использования «контрреволюционерами» брата бывшего самодержца в качестве знамени. Арест (тогда еще только домашний) был снят 13 сентября. Однако прошло лишь два месяца, и уже Военно-революционный комитет принимает решение об аресте и переводе Михаила Александровича под арест из Петрограда в Гатчину.

Нормальной жизнь «гражданина Романова» в постреволюционной России быть не могла, хотя он старался делать все, чтобы показать свою лояльность (даже хотел сменить фамилию Романов на фамилию жены — Брасов). Пришедшие, как оказалось, «всерьез и надолго», большевики не желали помогать «бывшим» встраиваться в новую жизнь. Тем более «бывшим великим князьям». Уже 9 марта 1918 г. Совнарком под председательством В.И. Ленина слушал проект постановления о высылке Михаила Александровича и других лиц в Пермскую губернию — «впредь до особого распоряжения». И, хотя в силу постановления Михаил Александрович и высланные с ним лица имели право жить на свободе (но, разумеется, под надзором местной советской власти), сам факт высылки был весьма показательным.

О его жизни в Перми рассказывает его дневник. Из него можно узнать, что жизнь была весьма однообразной и скучной; пытаясь хоть как-то разнообразить ее, великий князь иногда играл на гитаре, гулял по городу, много читал, посещал знакомых и театр. Некоторое время вместе с Михаилом Александровичем жила и его супруга Н.С. Брасова, но 518 мая она уехала из Перми в Гатчину. Для Михаила Александровича это оказалось большим огорчением, он был исключительно привязан к Наталье Сергеевне. Находил ли великий князь утешение в церкви? Об этом по дневнику судить трудно: лишь однажды, посетив пасхальную службу архиепископа Андроника (Никольского), он отметил, что владыка «служит очень хорошо». В дневнике не содержится информации о религиозных переживаниях Михаила Александровича, равно как и о его посещении пермских храмов, хотя сообщения о посещении развлекательных представлений и описания прогулок присутствуют. Поэтому говорить о повышенном религиозном чувстве брата Николая II не приходится. Об этом нам придется вспомнить, когда наступит очередь рассмотрения легенды о «превращении» великого князя в монаха-правдолюбца, основателя «истинной» Православной Церкви. В данном случае следует отметить следующее: до конца мая 1918 г. положение Михаила Александровича в Перми было относительно нормальным.

Однако с конца мая свое недовольство данным положением дел стали проявлять партийные активисты Перми. Один из них, рабочий-большевик А.В. Марков, указывал, что прогулки великого князя совпали по времени с описью церковных имуществ. «Набожные старухи», узнав о пребывании в городе царского брата, начали совершать «паломничества» к тем местам, где он гулял, «чтобы хоть глазком взглянуть на будущего помазанника Божия». Оценив все это как угрозу революции и опасаясь бегства великого князя, «активисты» решили «изъять» Михаила Александровича, похитив из «Королёвских номеров», где он жил. Идея эта зародилась у партийного вожака местных рабочих Г.И. Мясникова — человека крайне «левых» (даже по большевистским меркам) взглядов. В ночь с 12 на 13 июня 1918 г. «активисты» похитили великого князя и его секретаря Н.Н. Джонсона из гостиницы, отвезли за город и предположительно у Соликамского тракта в районе Мотовилихи расстреляли. На следующий после убийства день «активисты» вернулись и закопали тела убитых.

Никакого раскаяния в совершенном преступлении они не испытывали, более того, гордились содеянным, ведь, как писал Мясников, «Михаил II может стать знаменем, программой для всех контрреволюционных сил. Его имя сплотит все те силы, мобилизует эти силы, подчиняя своему авторитету всех генералов, соперничающих между собой. Фирма Михаила II с его отказом от власти до Учредительного собрания очень удобна как для внутренней, так и для внешней контрреволюции». Получалось, что Михаила Александровича убили ради «великой идеи» революции, тем паче, что и он, и расстрелянный вместе с ним Н.Н. Джонсон «отвечают за дела царственных поколений». Логика простая и четкая. Правда, гласно власть тогда не смогла поддержать убийц, и 13 июня ЧК Пермского округа послала в центр телеграмму о похищении великого князя и его секретаря. Розыски результатов не дали, но самые энергичные меры были приняты. А в «Известиях Пермского уездного исполкома Совета крестьянских и рабочих депутатов» от 18 сентября 1918 г. должно было появиться сообщение Пермской ЧК о задержании «сбежавшего» Михаила Александровича с историей его «поимки». Впрочем, в последний момент информацию предпочли снять, забив набранный материал черной краской. В других губернских и уездных газетах подобные сообщeния также сняли; на их месте появились белые квадраты. Современные исследователи полагают, что «перед нами одно из звеньев сложной операции со всеми ее элементами, включая дезинформацию». Убийство в Перми стало репетицией главного акта драмы, случившейся в Екатеринбурге и Алапаевске.

Так трагически завершилась земная жизнь младшего сына императора Александра III. Но с тех же пор началось постепенное формирование легенды, основанной на имени Михаила Александровича. Вклад в это дело внесли и большевики, своей дезинформацией о побеге способствуя появлению слухов о великом князе. К примеру, депутат Четвертой Государственной думы Б.А. Энгельгардт много лет спустя вспоминал рассказ своего брата, слышавшего в Сибири историю о том, как якобы некие люди, именовавшие себя офицерами, явились к великому князю, предложив тому помощь в немедленном переходе на территорию, контролировавшуюся белыми. «Слуга Мих[аила] Ал[ександрови]ча якобы ярко выражал по этому поводу свою радость, но Михаил Александрович, пройдя к нему, шепнул: "Радоваться, по-видимому, еще нечему, приехавшие вряд ли офицеры, я это вижу не только по наряду, но и по речам и манерам"». Тем не менее, по словам мемуариста, великий князь с ними все же уехал.

«В 1920 году, в районе Владивостока, — продолжал вспоминать Б.А. Энгельгардт, — появился человек, выдававший себя за великого князя Михаила Александровича. Однако самозванство было вскоре вскрыто». К сожалению, Энгельгардт более ничего не пишет об этом владивостокском самозванце, но его появление — яркий симптом развивавшейся тогда в России социальной болезни, вызванной революцией и гражданской войной, болезни самоидентификации народа, не имевшего ни сил, ни возможностей в одночасье отказаться от прежних религиозно-политических стереотипов, бывших по существу стереотипами православно монархического толка.

Неслучайно занимавшиеся изучением феномена самозванчества в России XX в. уральские исследователи В.В. Алексеев и М.Ю. Нечаева подчеркивали, что самозванцы прошедшего века «действовали исключительно в религиозной среде, в значительной степени были созданы этой средой. Следственные дела о самозванцах, — писали они, — донесли до нас живой образ верующих 20-50-х гг., оказавшихся в тисках советской действительности и агрессивной атеистической идеологии». Это очень важное заявление, позволяющее определиться в вопросе о том, на каком фоне рассматривать самозванцев. Стоит отметить, что в то время, в 1928 г., «горлан революции» В.В. Маяковский пишет сатирическое стихотворение «Поп», где называет священнослужителей обманщиками, вынужденными нести «околесицу про какой-то небесный рай», и «вымирающими сторожами аннулированного учреждения», откровенно заявляя об их принадлежности к безвозвратно ушедшему в историческое небытие прошлому, уже никак и ничем не связанному с новым миром, где нет ни «богов», ни царей, и где люди живут полнокровной жизнью.

К тому же, если согласиться с Алексеевым и Нечаевой в том, что «мифологическое сознание — наилучшая питательная почва для самозванчества», что в крестьянской стране (которой была Россия в начале XX в.) это сознание и не могло быть изжито, то становится очевидным, почему тогдашнее самозванчество было в основе своей народным, крестьянским движением. Удивительно, но даже в условиях всевластия ОГПУ в Советской России 1926-1928 гг., по неполным данным, самозванцев было до 20 человек!. Для нас, однако, интерес представляют не все самозванцы, а лишь один, имя которого оказалось связанным с великим князем Михаилом Александровичем единым мифом. Имя этого человека — Михаил Алексеевич Поздеев, в дальнейшем приобретший почитателей не только как «царский сын» и «царский брат», но и как катакомбный епископ, почитаемый в некоторых современных маргинальных группах в качестве святого исповедника и мученика.

М.А. Поздеев родился в деревне Дебесы Глазовского уезда Вотской (Вятской) области в 1886 (или 1887) г. Его мать Екатерина Алексеевна жила со своей матерью, бабкой нашего героя, и занималась стиркой белья, мытьем полов и прочей «черной» работой. Когда мальчику было 12 лет, мать умерла, и он остался на иждивении бабки. В 14-летнем возрасте Михаил Поздеев ушел жить к своей крестной и уехал с ней в Благовещенск. Жизнь «в мальчиках» не была сладкой (крестная отдала его на обучение к суровому парикмахеру), и Михаил Поздеев вернулся домой, где добывал средства на пропитание милостыней и работой у местных крестьян. Так продолжалось до 22-х лет, когда его призвали в армию, но спустя четыре месяца по медицинским показателям освободили от военной службы. Вернувшись в Дебесы, Поздеев поступил в цирк, с которым чуть более полугода ездил по селам Пермской губернии, затем вновь вернулся к бабке.

После смерти бабушки Михаил ушел в миссионерский Белогорский Николаевский монастырь Пермской епархии, располагавшийся недалеко от города Кунгура. В монастыре пробыл, по собственным словам, года два — служил певчим и исполнял различные «черные» послушания. Монастырь Поздеев покинул, если верить его заявлению, сделанному следователю ОГПУ, видя там пьянство и разврат. Монастырь был сменен на цирк; после цирка пришел черед странствиям по городам и святым местам России. Образование у Михаила Поздеева было небольшое — четыре класса сельской школы. После Февраля 1917 г. (при А.И. Керенском) ни образование, ни весьма странный образ жизни не помешали будущему самозванцу проявить чудеса сознательности и поступить добровольцем в армию. Он даже прибыл на фронт, но в боевых действиях не участвовал. Вскоре наступила демобилизация армии, и Михаил Поздеев в очередной раз вернулся домой и продолжал «вращаться» среди монашествующих.

Оценивать биографию не будем: она и без этого «говорящая». Ребенок из «неблагополучной семьи», без профессии, со склонностями к бродяжничеству, знакомый с церковной жизнью не меньше, чем с жизнью мирского «дна», — он просто подходил к роли незатейливого афериста, каковым, судя по документам ОГПУ, и проявил себя в 20-х гг. Человек общительный, Поздеев после 1917 г. в контактах с людьми стал практиковать усвоенную с юности «благочестивую манеру» поведения, выставляя себя монахом, внимательно слушая и собирая всевозможные слухи, будоражившие тогда русское простонародное общество. Поздееву, выдававшему себя за посланца «святых старцев», открывали то, что предпочитали скрывать от властей: «факты» существования царских детей, даже самого Николая II.

Однажды и в самом Поздееве некая благочестивая старушка узрела великого князя Михаила Александровича. Свершилось то, что в дальнейшем стоило беглому послушнику, несостоявшемуся парикмахеру и цирковому клоуну многих лет тюрьмы, лагеря и ссылки, — он решительно «примерил» на себя великокняжескую роль, в течение последующих многих лет умело используя наивные представления уральских крестьян о «спасшихся царях». Разумеется, в то время не он один добывал средства на пропитание самозванчеством: конкурирующие герои были, например, и в Нижегородской, и в Ульяновской губерниях. «Романовых» советские власти ловили и жестоко наказывали. Подобная участь рано или поздно ждала и М.А. Поздеева. В октябре 1927 г. его арестовали, допросив в Секретном отделе Кунгурского окружного отдела ПП ОГПУ по Уралу.

На допросе арестованный заявил, что «добивался той цели, чтобы убедиться, верно ли [из] царской есть фамилии кто, и донести выше», иначе говоря, играл роль провокатора. Поздеев ничего и никого от следствия не скрывал, во всем идя ему навстречу. Ему было чего бояться: ведь еще в 1923 г., будучи арестованным за хранение сургучных печатей, Поздеев не понес наказания — его завербовали в качестве секретного осведомителя ОГПУ, но он быстро прекратил связь с органами. Помощь следствие оценило: если за аналогичные преступления «князья» в Барнауле, Смоленской и Тверской губерниях были расстреляны, то М.А. Поздеев получил за свою антисоветскую агитацию (знаменитая статья 58-10) пять лет лагерей и был отправлен в Соловецкий лагерь. В сентябре 1932 г. дело Поздеева пересмотрели, и его досрочно освободили (официальный срок оканчивался 7 мая 1933 г.).

Однако похождения М.А. Поздеева на свободе оказались недолгими: недалекий ум, болтливый язык и бродяжничество как форма жизни уже в сентябре 1935 г. снова привели нашего героя в тюрьму. Снова он «изобличался» во враждебности к советской власти, в умышленном расконспирировании своих связей с НКВД (так после 1934 г. стало называться ОГПУ), в том, что опять выдавал себя за великого князя Михаила Александровича. Обвинения были столь серьезными, что его должны были неминуемо посадить в тюрьму или отправить в лагерь. Но случилось нечто удивительное: в начале ноября 1935 г. расследование не устанавливает его антисоветской деятельности, и дело прекращают. Власти освобождают Поздеева из-под стражи, вероятно, будучи заинтересованы в нем как осведомителе.

Научили ли его эти трагические приключения чему-либо? Увы, нет. Поздеев, вероятно, не увязывал своего поведения на воле со своими же тюремными «одиссеями», не имея желания изменить привычный способ заработка. Все повторялось как в плохом анекдоте: прошло только пять месяцев, а незатейливого «великого князя» вновь арестовали, предъявив старое обвинение. Поздеев признал себя виновным (как это делал неоднократно до и после этого случая) и в распространении слухов о том, что Николай II жив, и в том, что выдавал себя за его брата. В июне 1936 г. обвинительное заключение было подготовлено и передано на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР. Обвиняемый в это время содержался в столичной Бутырской тюрьме, получив в итоге три года исправительно-трудовых лагерей: весьма «гуманный» срок, учитывая и зловещую ст. 58, и то, что обвиняемый — рецидивист. Очевидно, чекисты продолжали считать Поздеева потенциально полезным, хотя и имели возможность убедиться в его несерьезности.

Выйдя в 1939 г. из заключения, наш герой несколько изменил амплуа, сделав акцент не на своем «царском» происхождении, а на епископских полномочиях. Игра вступала в новую фазу: Михаил Поздеев заявляет о себе как архиепископе Смоленском и Дорогобужском Серафиме, не отказываясь полностью и от роли Михаила Александровича. Как это часто бывает, к самозванчеству его подтолкнул случай — некий священник «узнал» в Поздееве архиепископа Смоленского и Дорогобужского Серафима (Остроумова). Узнанный «архиерей» согласился с тем, что он — Серафим, играя на наивности поверивших в него людей. В условиях нараставшего террора против священнослужителей, когда подлинный архиепископ Серафим был репрессирован*, Михаил Поздеев воспользовался именем русского архиерея, не имевшего никакой возможности противодействовать начинавшейся интриге. Самозванец разъезжал по городам России и Украины, аттестуя себя Серафимом и заявляя, что он — выходец из царской семьи. Более того, М. Поздеев распространял слухи о том, что в скором времени выедет к Московскому митрополиту Димитрию — за назначением Экзархом Украины и архиепископом Киевским.

Здесь не все ясно, ибо никакого митрополита Димитрия в Москве не было, а «назначение» можно было получить только от митрополита Сергия (Страгородского), Местоблюстителя патриаршего престола, который никогда не выдал бы его самозванцу. Но, как бы то ни было, слишком долго разыгрывать роль архиепископа М. Поздееву не пришлось, в 1940 г. его вновь арестовывают, а в мае 1941 г. как социально опасный элемент он получает 8 лет лишения свободы, считая срок с 21 июня 1940 г. Поздеева отправляют в знакомый ему карагандинский лагерь, откуда досрочно освобождают в 1944 г. Вероятно, его актировали как престарелого и больного человека. Незадачливый искатель счастья приехал в город Бузулук Чкаловской (Оренбургской) области, где проживал вплоть до своего последнего ареста в феврале 1952 г. Никаким «общественно полезным» трудом он, естественно, не занимался, определенного места жительства не имел, без разрешения покидая Бузулук и возвращаясь. Говоря проще, он нарушал режим проживания в паспортизированных местностях, не считаясь с действовавшим тогда законодательством. За эту провинность он и был осужден на два года, срок по тем временам «детский».

Однако уже три месяца спустя все изменилось — на Поздеева чекисты получили несколько доносов, из которых следовало, что он — злостный антисоветчик и идейный руководитель группы «истинно-православных христиан». В документах управления Министерства государственной безопасности по Чкаловской области говорилось, что «в период 1944-1946 гг. Поздеев установил связь с нелегально действующими антисоветско-религиозными группами ИПЦ в городах Соль-Илецке, Бузулуке, в с. Козловке Покровского района и в с. Кирсановке Тоцкого района и возглавил их активную антисоветскую деятельность. До последнего времени, — заявлялось далее, — находясь на нелегальном положении, выдавал себя за великого князя Михаила Романова и систематически в названных пунктах организовывал и проводил нелегальные сборища, на которых под видом исполнения обрядов «истинной православной веры» распространял провокационные антисоветские вымыслы о скорой якобы гибели Советского государства, о невозможности построения коммунизма, восстановлении в СССР монархии».

В документах Поздеев отмечен уже как дважды cамозванец и деятель «истинно-православных». На следствии он, как и ранее, во всем признается: будучи иеромонахом, выдавал себя за архиепископа Серафима, разъезжал по области, занимаясь антисоветской деятельностью, выдавал себя за брата Николая II и т.п. Итак: не архиепископ, а только иеромонах. Большая ложь сменяется на малую — ведь и в иеромонахи Поздеева никто не рукополагал. Свидетели показали, что для большей убедительности Поздеев распространял фотокарточку, на которой был изображен рядом с Патриархом Тихоном. Таким образом, получалось, что Поздеев не только «архиепископ», но и рукоположен в епископский сан самим Патриархом. Правда, вскоре Поздеев признался, что фотографии он сфабриковал в конце 1945 г., но то были «мелочи».

Наказание последовало максимальное: он получил двадцать пять лет как «возглавитель группы» ИПЦ в Бузулуке, самозванец, выдававший себя за близкого родственника Романовых и архиепископа Серафима. Вину Поздеев признал полностью, очевидно, надеясь и на этот раз выйти из заключения досрочно. Надежда не подвела его, но причиной на сей раз стала смерть Сталина. В начале 1955 г. Поздеев подал жалобу, указав, что никогда не занимался тем, что ему приписывают, что протоколы подписал под угрозой насилия; он особо подчеркивал, что против советской власти и соотечественников никаких злодеяний не совершил. Однако власти с реабилитацией не спешили, лишь снизив срок наказания до 10 лет. Уральские исследователи, издавшие следственные материалы, связанные с нашим героем, отмечают, что сведениями о судьбе М.А. Поздеева после 1955 г. не располагают. А между тем как раз после выхода этого человека из заключения и возвращения в Бузулук начинается новая, заключительная, часть его биографии, связанная с его тайным «архиепископством»; в нем начинают видеть истинного «катакомбного» архиерея, действительного ученика и последователя Патриарха Тихона.

Так, начавшись в качестве трагедии (или трагикомедии), наша история в конце концов превратилась в фарс, когда наиболее рьяные сторонники Поздеева — «богородичники» — предпринимают исключительные усилия по созданию нового облика «архиепископа» Серафима, не забывая указывать на то, что он — это и великий князь Михаил Александрович. То, что словесный портрет Поздеева, составленный в 1952 г. чекистами, малонапоминает портрет брата Николая II, их нисколько не смущает. Ну и что, что у Поздеева была «фигура средняя», плечи опущенные, а шея короткая, что глаза у него были карие, толстые губы и большие уши со сросшейся мочкой. Разве проблема, что на левой щеке у него была бородавка, а у носа — две родинки. Какая проблема в том, что у Михаила Александровича и рост, и шея, и плечи, и губы, одним словом, все отличалось от описанного у Поздеева, что великий князь не имел на щеке бородавки и родинок у носа! Для подлинных «тайновидцев» сие не принципиально. Принципиально иное: Михаил Поздеев действительно был, он действительно много пострадал (за что — уже другой вопрос), действительно говорил о себе как об архиепископе и великом князе. Остальное — от лукавого.

Чем абсурднее мысль, тем она более захватывает воображение. Недовольство «красной Патриархией», мечта найти «истинное православие» психологически объяснимы, но из этого еще не следует оправдание псевдоисторических конструкций, в которых подлинные герои и мученики оказываются «соединенными» с аферистами и мошенниками, пусть даже и претерпевшими за свое мошенничество выше всякой разумной меры. Одним из таких мошенников у нас есть все основания считать Михаила Поздеева, в «катакомбных» кругах получившего «славу» архиепископа Серафима. Эта печальная слава находит утверждение и в книгах, претендующих на своеобразную «церковную научность». Глупость получает монографическое «обоснование» и начинает «академическую» жизнь. С «Серафимом» Поздеевым начинают связывать различные общецерковные истории и предания, возводя его в ореол не только мученика и исповедника, но также молитвенника и чудотворца.

Однако обо всем по порядку. Прежде всего о религиозных группах, которые связывают себя с Серафимом Поздеевым. Обыкновенно они характеризуют себя как «тихоновцы», тем самым подчеркивая собственную законность и преемство от Патриарха Тихона. Нам уже приходилось говорить о том, что Поздеев после 1945 г. активно распространял легенду о рукоположении во епископы незадолго до кончины Патриарха Тихона, в 1925 г. Легенда прижилась. Сторонники Поздеева увидели в нем «подлинного» архиерея, а он в свою очередь стал «доказывать» это, «рукоположив в епископы» бывшего патриархийного священника Геннадия Секача. Так появилась «серафимо-геннадиевская ветвь» Катакомбной Церкви — странное образование, одно время надеявшееся (в лице своих «архиереев») на признание со стороны Русской Православной Церкви Зарубежом.

Однако в августе 1990 г. было принято постановление РПЦЗ, в котором хиротонии Серафима Поздеева и Геннадия Секача объявлялись неканоничными, главным образом на том основании, что не могли подтвердиться ставленническими грамотами. «Поскольку все ныне живущие архиереи и большинство священников Катакомбной Церкви получили свои рукоположения от одного из этих двух епископов, — пишет современный православный исследователь, «истинный христианин» В. Мосс, — ...этот акт, по сути, был равносилен заявлению, что Катакомбная Церковь не является канонической Церковью...». По словам В. Мосса, это настроило «тихоновцев» против РПЦЗ. По его мнению, впоследствии РПЦЗ смягчила свое отношение к «тихоновцам», а первоиерарх Зарубежной Церкви митрополит Виталий предложил соединиться с ними через простое сослужение, «но ошибка уже была сделана; и по сей день между этими двумя Церквами нет никакого общения».

То, что «воссоединения» не произошло, можно считать исключительно удачным для Зарубежной Церкви стечением обстоятельств, в ином случае ее иерархи стали бы жертвами грубой мистификации. Из своего «прекрасного далёка» некоторые зарубежные клирики и миряне видели то, что хотели видеть в СССР: многочисленных сторонников русских православных «катакомб», тайно возглавляемых несгибаемыми архиереями, канонически связанными с Патриархом Тихоном. Сказка обыкновенно самодостаточна, намек, в ней имеющийся, традиционно прозрачен и понимается односложно. Сказка о катакомбниках, возглавлявшихся «Серафимом Поздеевым», не могла стать исключением. Они воспринимались как «духовно мощные» христиане, а их лидер — как чудотворец. Показательно, что В. Мосс, излагая историю катакомб, не мог удержаться от того, чтобы не описать величие и религиозную силу «Серафима Поздеева», в качестве примера приведя известную в православных кругах легенду о «каменной» Зое.

Годы жизни: 22 ноября 1878 - 13 июня 1918.

Претендент на титул 15-го Императора Всероссийского волею императора Николая II: 2 марта 1917 - 3 марта 1917.

Петроград.

Его Императорскому Величеству Михаилу Второму. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным братом. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине.

Ники.

Такой телеграммой попытался известить брата о тяжёлой ноше, возлагаемой на него, новоиспечённый гражданин Николай Александрович Романов. Это послание так никогда и не дошло до адресата. Вечность качнулась эхом совпадений: Михаил-Михаил, Ипатьевский-Ипатьевский, Пермь-Пермь…

Михаил Романов родился 22 ноября (4 декабря) 1878 года. Он был любимым ребёнком в семье императора Александра III.
Царь позволял ему такие шалости, которые другим детям редко сходили с рук.
Наследником престола в первый раз Михаил стал уже в другое царствование - в 1898 году вследствие смерти от туберкулеза своего брата Георгия Александровича. Он унаследовал значительную долю его имущества, в том числе обширное имение Брасово. После рождения у Николая II сына Алексея Михаил получил звание «правителя государства».
Молодой великий князь вёл обыкновенную для петербургского высшего общества жизнь и до 1917 года всеобщее внимание привлёк к себе лишь однажды, тайно вступив в скандальный морганатический брак.
В 1908 году он командовал эскадроном кирасирского Её Величества полка, шефом которого состояла вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Полк стоял в Гатчине, под Петербургом. Там на одном из полковых праздников великому князю в числе других жён офицеров была представлена Наталия Сергеевна Вульферт. Разгорелся жаркий роман. Наталия Сергеевна была дочерью известного в те годы адвоката С.Шереметьевского. В первый раз она вышла замуж за музыканта С.Мамонтова, во второй - за кирасирского офицера В.Вульферта. Брака великого князя и Н.С.Вульферт категорически не желали ни его брат император Николай II, ни его мать вдовствующая императрица.

Царь, узнав, что великий князь всё-таки намерен жениться, вспылил и отдал краткий приказ: «В черниговские гусары»! Михаил был назначен командиром Черниговского гусарского полка, стоявшего в Орле. Великий князь убыл во вверенную ему часть, но роман продолжился. По настоянию Михаила ротмистр В.Вульферт согласился на развод. Новость дошла до царской семьи. В июне 1909 года Наталия вынуждена была уехать в Европу. За время разлуки она отправила своему Мише 377 телеграмм. Он тоже ей очень часто писал.
Летом 1910 года Наталия Сергеевна родила великому князю сына Георгия. Вследствие этого 13 (26) ноября 1910 года император Николай II подписал Указ Правительствующему Сенату, который не подлежал обнародованию, в нём говорилось: «Сына состоящей в разводе Наталии Сергеевны Вульферт, Георгия, родившегося 24 июля 1910 года, всемилостивейше возводим в потомственное дворянское Российской Империи достоинство, с предоставлением ему фамилии Брасов и отчества Михайлович».
Но это не успокоило Михаила, и он решил действовать против воли царя. Вступить в церковный брак с Наталией Сергеевной великий князь мог только за границей, в России церковь была под контролем царя и никогда бы не решилась одобрить такое супружество. В 1912 году Михаил Александрович и Наталия Сергеевна уехали в Вену, там великий князь собирался совершить глубоко законспирированный обряд венчания. Но Николай II знал о намерении брата и учредил за ним строжайший надзор. Заграницу был специально командирован генерал-майор корпуса жандармов А.В.Герасимов. Всем российским посольствам, миссиям и консульствам предписывалось оказывать ему всяческое содействие вплоть до «ареста лиц» по его указанию. Однако великий князь действовал с крайней осторожностью. В Вене он нашел сербского православного священника, чтобы заключённый брак не подлежал расторжению Святейшим синодом, и в величайшей тайне обряд был совершён. Вступив в этот брак, Михаил нарушил законы Российской Империи. Гнев Его Величества Николая II вылился в запрещение «своевольному брату» въезжать в пределы России. В связи с этим шифрованная жандармская телеграмма свидетельствовала: «Граф Брасов (один из титулов Михаила - прим. моё) очень удручён и никуда не выходит».
15 (28) декабря 1912 года царь подписал указ Правительствующему Сенату о передаче в опеку имущества Михаила Романова, 30 декабря (12 января) с него было снято звание «правителя государства». Михаил был вынужден жить за границей, как частное лицо.

Чувствуя близость войны, в 1913 году из Австро-Венгрии он вместе с семьёй переехал в Англию и поселился в замке Небворт, недалеко от Лондона. Только начало войны и вмешательство простившей сына матери смягчило Николая II. В 1914 году Михаил с женой и сыном приехали в Петербург, опеку с имущества сняли, а Наталии Сергеевне пожаловали титул графини Брасовой.

Вскоре Михаил Романов в звании генерал-майора отбыл на фронт, где командовал сначала так называемой «дикой дивизией», а позднее 2-ым кавалерийским корпусом. За отличия в боях он был награждён Георгиевским крестом.

Некоторые склонны обвинять Михаила в закулисных интригах против царствующего брата, так ли это судить компетентным исследователям. Но документы свидетельствуют, что если, кто и был способен на интриги то, это жена великого князя графиня Брасова. Сам Михаил был слишком мягок и деликатен для этого.
Вот как характеризовал своего командира полковник А.А.Мордвинов: «Многим Михаил Александрович казался безвольным, легко попадающим под чужое влияние. По натуре он действительно был очень мягок, хотя и вспыльчив, но умел сдерживаться и быстро остывать. Как большинство, он был также неравнодушен к ласке и излияниям, которые ему всегда казались искренними. Он действительно не любил (главным образом из деликатности) настаивать на своем мнении, которое у него всегда всё же было, и из этого же чувства такта стеснялся и противоречить. Но в тех поступках, которые он считал - правильно или нет - исполнением своего нравственного долга, он проявлял обычно настойчивость, меня поражавшую». Будучи самым богатым из великих князей Михаил был крайне скромен и непритязателен. А.А.Мордвинов писал: «Деньгам для себя лично он не придавал никакого значения, совсем плохо разбирался в относительной стоимости различных вещей и оставался совершенно безучастным ко всем докладам, говорившим об увеличении его материальных средств».
Хаос и суета февраля 1917 года заставили Михаила в числе других великих князей сделать ряд шагов, побуждающих Николая II срочно предпринять меры по смягчению режима, но было поздно. Случилась тёмная история с отречением, и Михаил вдруг оказался на шатающемся императорском троне. Выдержав паузу в одни сутки, он издал манифест следующего содержания:

«3 марта 1917 г. Петроград. Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне Императорский Всероссийский престол в годину беспримерной войны и волнений народных. Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае восприять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и обеспеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего прямого равного и тайного голосования, Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа. Михаил».

Страна покатилась под откос, разваливалась армия, фронт, грызлись между собой партии и политические лидеры, распускался не привыкший к свободе народ. Временное правительство Романовых не жаловало и опасалось. Все они были под присмотром. Во время Корниловского мятежа Михаил и его жена в числе других великих князей были арестованы и переведены в Петроград, но вскоре отпущены. Поздней осенью власть в Петрограде опять сменилась, большевикам и левым эсерам вблизи столиц никто из Романовых был не нужен. Поэтому 13 (26) ноября 1917 года Петроградский военно-революционный комитет решил перевести Михаила Романова в Гатчину под домашний арест. Великий князь пытался приспособиться к новым условиям, называл жену товарищем, обращался с просьбами к властям позволить ему жить обычной жизнью, как рядовому гражданину России, и принять фамилию Брасов. Но внятных ответов не было.

«Бывшего великого князя Михаила Александровича Романова, его секретаря Николая Николаевича Джонсона, делопроизводителя Гатчинского дворца Александра Михайловича Власова и бывшего начальника Гатчинского железнодорожного жандармского управления Петра Людвиговича Знамеровского выслать в Пермскую губернию впредь до особого распоряжения»…

Новые власти подходили к делу нарочито серьёзно, везде требовались расписки, мандаты и прочие документы. Вот один из них.

РАСПИСКА

Настоящую расписку Пермский исполнительный комитет С. Р. и С. Д. дал в том, что препровожденные арестанты: гражданин Михаил Александрович Романов (бывший великий князь), гражданин Николай Николаевич Джонсон, делопроизводитель Гатчинского дворца Александр Михайлович Власов и бывший начальник жандармского отделения Балтийской жел дор гражданин Петр Людвигович Знамеровский действительно в Пермь доставлены и Пермским исполнительным комитетом С. Р. и С. Д. приняты.
Подлинную подписали:
Председатель Пермского исполнительного комитета (подпись). За секретаря Карпов.
Сопровождение из Петрограда в Пермь упомянутых в этой переписке лиц было возложено на товарищей Квятконского, Менгель, Эглита, Лейнгарта, Эликса, Гинберга и Шварца.
О выполнении ими упомянутого поручения удостоверяю.
Управляющий делами Совета Комиссаров Петроградской трудовой коммуны С. Гусев».

С 17 по 25 марта Михаил и его спутники сидели под арестом в больнице пермской губернской тюрьмы и слали телеграммы Бонч-Бруевичу и Луначарскому с жалобами на местные власти. 25 марта пришла телеграмма от Бонч-Бруевича указывавшая, что Михаил Романов и Джонсон имеют право жить на свободе под надзором местной Советской власти.

После этого Михаилу и его спутникам в бывшем доме Благородного собрания выделили помещения для проживания, позднее он переехал в Королёвские номера (улица Сибирская, 3). За несколько дней до смерти он просил власти об ещё одном переезде, на Екатерининскую (Большевистскую) улицу в дом Тупициных (№ 212), но ему отказали.

Сам факт приезда в Пермь столь важной особы широко не афишировался, но и не скрывался. Великий князь и его спутники могли свободно перемещаться по Перми и окрестностям. Михаил очень любил гулять по закамским борам с женой и Джонсоном, обследовал все три курьи (кроме Верхней и Нижней, была ещё и Средняя курья). Часто он ходил по магазинам, в Городской театр, реже в кинематограф, в закрытый ныне «Триумф». Иногда просто сидел в театральном сквере или ездил в Мотовилиху.
Он носил серый костюм, мягкую шляпу и палку. Всегда был в сопровождении Джонсона, выглядел болезненно (страдал язвой желудка) и производил впечатление человека обречённого. Его присутствие в Перми не вызывало среди местных жителей слишком большого интереса, напуганные чекистским террором обеспеченные обыватели боялись общения с ним, рабочие же возмущались его, как они считали, роскошным и праздным образом жизни.
Господин Крумнис, живший в тоже время в Королёвских номерах рассказывал, что «великий князь часто захаживал в магазин Добрина (сейчас ул. Сибирская, 23, средняя школа № 21 – прим. моё), что на Сибирской улице, где беседовал с его доверенным о разных делах. Однажды доверенный Доб[рина] спросил его, почему он, пользуясь свободой, не принимает мер к побегу. На это великий князь ответил: «Куда я денусь со своим огромным ростом. Меня немедленно же обнаружат». При этом он всегда улыбался». Конечно, за ним следили, а по началу даже серьёзно с привлечением пулемётной команды Медведева охраняли.
Михаил с Джонсоном занимали две небольшие комнаты на третьем этаже Королёвских номеров, кроме него там жил ещё один комиссар, который чувствовал себя там полным хозяином и несколько других постояльцев. Находясь под надзором, великий князь был связан с друзьями и некоторыми родственниками перепиской, существовала и непосредственная живая связь между Пермью и Петроградом. В начале мая в Пермь приезжала его жена, которая жила с ним до 18 мая.
О своих планах Михаил широко не распространялся, но будучи человеком доверчивым однажды проболтался. Чекист М.Ф.Потапов, охранявший его, когда великий князь ещё жил в Благородном собрании, вспоминал такой разговор. «Я ему задавал вопрос...: «Долго ли вы думаете так арестованным быть?» Он ответил: «Думаю, что недолго, скоро будут выборы и выберут президентом... Я как будто бы ранее не давал согласия, чтобы заменить Николая».

Вероятно, жизнь Михаила могла бы и дальше идти своим чередом, если бы не два фактора: объективный и субъективный.
К первому стоит отнести обострившуюся военную обстановку. В середине мая против Советской власти восстал Чехословацкий корпус. В июне белочехи уже контролировали Челябинск и Самару. В Перми тоже было весьма неспокойно, ещё в феврале возник первый серьёзный конфликт между властями и населением на почве изъятия церковных ценностей, а в мае из-за резкого ухудшения продовольственного снабжения начались волнения, и Пермский округ был объявлен на военном положении. В Перми, как в Екатеринбурге и многих других городах, существовала и контрреволюционная офицерская организация. К началу лета она была ещё очень незрелой. Никаких явных свидетельств о подготовке этой организацией побега Михаила Романова нет.
Субъективным фактором стал один из местных большевистских вождей Гавриил Мясников по прозвищу Ганька или Петрушка.

Г.И.Мясников был членом ВЦИК и делегатом III Всероссийского съезда Советов, не раз избирался председателем Мотовилихинского Совета. Будучи членом РСДРП с 1905 года он участвовал в первой экспроприации Александра Лбова и мотовилихинском вооружённом восстании. В 1906 году был осуждён на 2 года и 8 месяцев каторжных работ, но с каторги бежал. До 1917 года был ещё несколько раз арестован и бежал. После февральских событий 1917 года вернулся в Мотовилиху.
Зная его характер, местные власти некоторое время скрывали от него факт проживания в Перми Михаила Романова, но долго держать это в тайне не могли. Едва узнав о Михаиле, амбициозный и тщеславный Мясников стал задумываться об его убийстве.
Для начала он решил сменить работу, уйдя с поста председателя Мотовилихинского совета на службу в Пермский губернский чрезвычайный комитет. Позиция ЧК под влиянием внешних событий итак стала ужесточаться, с 20 мая гражданину Романову было предложено «ежедневно в 11 часов утра являться в Чрезвычайный Комитет, по адресу: Петропавловская (Коммунистическая – прим. моё) - Оханская (Газеты «Звезда» - прим. моё) [улица], д. № 33 - Пермякова (ныне детская стоматологическая поликлиника)». До этого момента за Михаилом присматривала в основном городская милиция, которую с апреля возглавлял Василий Алексеевич Иванченко знакомый Мясникова ещё по событиям 1905-06 годов. В те годы Иванченко был связным между местным комитетом РСДРП, членом, которой он был не то с 1902, не то с 1904 года, и отрядом Александра Лбова. Иванченко и Мясников вместе ходили в гости к «лесным братьям».

Исполнению замысла будущего чекиста всерьёз мог помешать только один человек, самый авторитетный пермский большевик председатель горсовета Александр Лукич Борчанинов. Мясников искал повода избавиться от него. В один из майских дней он зашёл в горсовет и застал Борчанинова пьяным, по слухам, последний любил иногда крепко выпить. Воспользовавшись случаем, он немедленно вызвал наряд милиции и упёк председателя Пермсовета в вытрезвитель. Это дело разбирала их партийная организация, оба они состояли на партийном учёте в Мотовилихе. 27 мая общее районное собрание Мотовилихинской парторганизации постановило: «Товарища Мясникова делегировать в Губернский комитет по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, товарища Борчанинова направить на борьбу с Дутовым».
Приняв один из отделов ЧК, Мясников немедленно взялся за Михаила. 7 июня они в первый и последний раз встретились лично. Вот как вспоминал об этом новоиспечённый начотдела ЧК:
«После того, как я принял отдел, я послал за Михаилом. Через некоторое время входят ко мне в кабинет двое: Михаил и его секретарь Джонсон.

Михаил высокого роста, сухой, непропорционально тонок, длинное и чистое лицо, прямой и длинный нос, серые глаза, движения неуверенны, на лице растерянность. Явно не знает, как себя держать. Глядя на него всё можно предположить, но только не наличие большого ума. Этого порока ни на лице, ни в глазах, ни в движениях не заметно. И увидев такую глупую фигуру, я спрашиваю:
- Скажите, гражданин Романов, вы, кажется, играете роль спасителя человечества?
Ответ, который последовал, вполне соответствовал моему впечатлению.
- Да, я вот дай [поеду на свободу], а он вот меня в ЧК приглашает, - сказал, двинув как-то нелепо рукой при этом.
Секретарь Джонсон, человек среднего роста, а рядом с Михаилом кажется низкого роста. В противоположность Михаилу, движется уверенно, сдержанно, расчётливо, лицо продолговатое, умное, энергичное, светящиеся серо-тёмные глаза приковывают к себе внимание и как будто мешают разглядывать детали лица.
Заметив на моём лице усмешку, он понял, что я хохочу от всей души над глупым Михаилом, и поспешил вмешаться в разговор, стараясь сгладить впечатление, произведённое гениальным ответом Михаила.
- Михаил Александрович хочет сказать, что центральная власть отдала распоряжение оставить его без надзора ЧК, вполне свободным и не рассматривать его как контрреволюционера.
- Думаю, что это сенатское разъяснение мне не нужно. Обо всех распоряжениях центра я осведомлён. И, тем не менее, я вам приказываю приходить сюда каждый день на отметку, а теперь распишитесь в явке и будете свободны, - ответил я.
Они расписались и, поклонившись, со словами «до свидания» удалились».
Мясников в своих воспоминаниях во всём стремился преувеличить свою роль и сделать свою фигуру более значительной. Михаил тоже упомянул об этой встрече в дневнике, но очень коротко:

«Пермь, 25 мая / 7 июня. Пятница.
В Чрезвычайном Комитете я слегка сцепился с одним «товарищем», который был очень груб со мною. Днём я читал, позже зашёл С. Тупицин и мы втроём пошли на Каму по Сибирской ул., собирались прокатиться на моторной лодке, но шофёры никак не могли наладить мотор, т.ч. кататься не удалось. Дж и я возвратились домой и пили чай в 4 ¼. У хозяйки наших номеров Королёва, где нас гостеприимно хозяева угостили чудным кофе и кексом. У них две взрослых барышни, одиннадцатилетний мальчик и дочь 8 лет. В 8 час. Дж и я отправились в сад слушать струнный оркестр, который ежедневно там играет. Там мы ходили по саду и после часа возвратились домой к обеду. Вечером Дж сходил к Кобяк и пробыл там до 11 час. Я читал. Погода была чудная, 20° днем, одна тучка немного спрыснула. Пузо моё нет-нет и напоминало о себе».

Как видно, великий князь совершенно не придавал Мясникову того значения, которое он сам себе приписывал, а утреннее событие было для него лишь незначительным неприятным эпизодом. Трудно представить, чтобы боевой офицер и корпусной командир так пасовал перед человеком, который за всю свою жизнь совсем недолго был рабочим, а в основном сидел, был в бегах и нигде не работал.

Марков, Колпащиков, Мясников, Иванченко, Жужгов
Но тучи над головой великого князя сгущались. Вечером 12 июня состоялось встреча группы заговорщиков. Сам Мясников, несмотря на всё своё величие, убивать Михаила не собирался, а лишь выступил в роли организатора этого преступления. Совещание происходило в помещении Мотовилихинской милиции. В нём участвовали Мясников, Иванченко и ещё один старый большевик Андрей Васильевич Марков. Мясников посвятил обоих сообщников в свои планы. По рекомендации Иванченко решили привлечь к делу проверенного человека Николая Жужгова столь же давнего члена РСДРП, как и Иванченко, в годы первой революции бывшего эсдековским боевиком, принимавшим участие в нескольких акциях лбовцев. Марков предложил использовать другого товарища – красногвардейца Ивана Колпащикова. Дальше совещание решено было перенести в будку киномеханика мотовилихинского кинематографа «Луч», где и были расписаны все роли. Решено было инсценировать побег Михаила, чтобы в случае раскрытия всех обстоятельств дела, убийство можно было представить, как расстрел при попытке к бегству.
В заводской конюшне по распоряжению Мясникова взяли двух лошадей, запряжённых в фаэтоны, отправились в Пермь. Приехали в ГубЧрезКом. Марков сел печатать «ордер» на арест. Кто его подписал Мясников или всё же новый председатель ЧК П.И.Малков, который вскоре пришёл, точно не известно. По словам Мясникова, вместе с Малковым пришёл и председатель губисполкома В.А.Сорокин, он и председатель ЧК якобы догадались в чём дело, но препятствовать не стали. Иванченко, Жужгов, Марков и Колпащиков поехали к Королёвским номерам на фаэтонах, как туда добрался Мясников точно не известно, но ЧК находилось от гостиницы в 5 минутах ходьбы.

Около 00.10 часов в ночь на Вознесение Господне 13 июня Жужгов вошёл в номер к Михаилу Романову, предъявил «ордер» и потребовал, чтобы великий князь следовал за ним. Устно он добавил, что ему поручено эвакуировать гражданина Михаила Романова подальше от фронта. В номерах началась паника, была попытка позвонить в управление милиции или в ЧК. Колпащиков выбежал на улицу за помощью. Михаил Романов никак не хотел идти, требуя вызвать по телефону «Малькова». Мясников послал на помощь Жужгову Маркова. Между тем Жужгову уже удалось путём угроз заставить князя одеваться, но он продолжал упорствовать, не шёл, ссылаясь на болезнь, и требовал то доктора, то «Малькова». Михаил спросил, не нужно ли брать вещей. Ему ответили, что вещи доставят позже. После этого великий князь попросил взять с собой Джонсона, тот хотел сам. Ему разрешили.
Михаил вышел на улицу, с ним случился обморок (из-за язвы он три дня лежал в номере почти не вставая), его подняли и посадили в первый фаэтон. Туда же рядом с ним сел Иванченко, на козлы вскочил Жужгов. На второй лошади поехали Марков с Джонсоном. Правил лошадьми Колпащиков. Погода стояла пасмурная, шёл дождь. Лошади тронулись вверх по Сибирской. Дальнейший маршрут детально не известен. Встреча Мясникова с остальными была назначена у мотовилихинской милиции.
Оставшись один, Мясников направился в пермскую милицию, находившуюся по близости. Там он застал помощника начальника мотовилихинца Василия Дрокина, которому всё вкратце рассказал и взял у него лошадь, возможно, что там произошла и вторая встреча с Малковым и Сорокиным, которые среагировали на вызов из Королёвских номеров. Дрокин тоже принимал звонки из номеров (это звонили оставшиеся члены свиты Михаила) и успокаивал их, что меры принимаются.
Внутри фаэтонов происходило следующее: Джонсон сразу догадался зачем их везут, но вёл себя спокойно, Михаил по началу сильно нервничал, но, узнав начальника пермской милиции Иванченко, успокоился. Всю дорогу ему говорили о том, что Перми грозит опасность в связи с наступлением белогвардейцев, что возможны восстания, неорганизованные выступления и что князя везут на разъезд за Мотовилихой, где посадят в поезд.
У мотовилихинской милиции фаэтоны дождались Мясникова. Он сказал, что после убийства вещи нужно бросить в могилу и четверо убийц с двумя жертвами поехали дальше в мокрую мглу к разъезду № 100 (ныне станция Кислотный).
Проехав по Соликамскому тракту около версты после склада товарищества братьев Нобелей (приблизительно район нынешней стации Балмошная), заговорщики свернули направо и, отъехав около 100-120 сажен, остановились. Это место было им хорошо знакомо, здесь до революции часто проводились массовки, неподалёку протекала речка Архиерейка.
Все вышли из фаэтонов. Марков тут же выстрелил в голову Джонсона и убил его наповал. Колпащиков тоже сделал выстрел, но неудачно. Жужгов ранил великого князя, хотел выстрелить ещё, но случилась осечка, патроны были самодельными. Михаил побежал на Маркова, прося его проститься с Джонсоном, но был убит выстрелом в упор. Светало, поэтому трупы только забросали сверху ветками. На близлежащей сосне кто-то из убийц или местных жителей, тогда же или позднее, вырезал буквы В.К.М.Р. На следующую ночь после убийства, трупы были захоронены.
После расстрела убийцы вопреки указанию Мясникова оставили личные вещи убитых себе. В управлении Мотовилихинской милиции они их разделили. Иванченко взял золотые шестиугольные золотые часы с надписью на одной из крышек «Михаил Романов». Золотое именное кольцо, пальто и штиблеты князя отдали начальнику милиции А.И.Плешкову, в последствии расстрелянному белыми. Вещи Джонсона разделили Марков и Колпащиков.

На другой день местные власти стали изображать невероятную активность в поисках «бежавшего» Михаила.

Телеграмма

13 июня 1918 г.
Москва. Совнарком. Чрезком. Петроградская коммуна. Зиновьеву. Копия: Екатеринбург. Облсовдеп. Чрезком.
Сегодня ночью неизвестными [в] солдатской форме похищены Михаил Романов и Джонсон. Розыски пока не дали результатов, приняты самые энергичные меры.
Пермский округ. Чрезком.
На телеграмме имеется пометка: Дзержинскому, Троцкому.

ГубЧерезКом тут же издал постановление об аресте всей свиты великого князя Михаила.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

1918 года, июня 13 дня, Чрезвычайный Комитет по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, рассмотрев настоящее дело о похищении из Королёвских номеров Михаила Романова и имея в виду, что в данном случае усматриваются признаки преступного деяния, предусмотренные постановлением Всероссийской Чрез Ком, и что в совершении сего подозреваются гр Челышев, Борунов, Сапожников и Знамеровский,
постановил: мерой пресечения уклониться от следствия избрать содержание их под стражей в Пермской губернской тюрьме.
Копию настоящего постановления препроводить начальнику губернской тюрьмы и комисс
Арест дома.
Заведующий Отд. по борьбе с контрреволюцией А. Трофимов.
Следователь отдела П. Меньщиков. Секретарь Наумов.
Облсовет. Белобородов.

Через несколько дней для того, чтобы успокоить заволновавшуюся из-за слухов об убийстве Михаила Романова общественность вышла небольшая статья в советской газете.

«Сообщение газеты «Известия Пермского
окрисполкома Совета рабочих, крестьянских и армейских депутатов»

ПОХИЩЕНИЕ МИХАИЛА РОМАНОВА

В ночь с 12 на 13 июня в начале первого часа по новому времени в Королёвские номера, где проживал Михаил Романов, явилось трое неизвестных в солдатской форме, вооруженных. Они прошли в помещение, занимаемое Романовым, и предъявили ему какой-то ордер на арест, который был прочитан только секретарём Романова Джонсоном. После этого Романову было предложено отправиться с пришедшими. Его и Джонсона силой увели, посадили в закрытый фаэтон и увезли по Торговой улице по направлению к Обвинской.
Вызванные по телефону члены Чрезвычайного Комитета прибыли в номера через несколько минут после похищения. Немедленно было отдано распоряжение о задержании Романова, по всем трактам были разосланы конные отряды милиции, но никаких следов обнаружить не удалось. Обыск в помещениях Романова, Джонсона и двух слуг не дал никаких результатов. О похищении немедленно было сообщено в Совет Народных Комиссаров, в Петроградскую коммуну и в Уральский областной Совет.
Производятся энергичные розыски».

По России поползли слухи, то Михаила видели в Омске, то в Киеве, то его задержали у Чусовского завода. Между тем, всех оставшихся и арестованных ЧК спутников Михаила расстреляли в первой декаде сентября вместе с другими заложниками…

Убийство Михаила открыло путь истреблению всей династии, через месяц с небольшим в двух городах Пермской губернии: Екатеринбурге и Алапаевске были убиты царская семья и другие великие князья.
На самих убийц как будто легло проклятье. Мясников после конфликта с партийным руководством был выслан заграницу, где прожил до 1945 года, потом добровольно вернулся, но был осуждён и 16 ноября 1945 года расстрелян. Жужгова в 1921 году за пьянство исключили из партии и он влачил жалкое существование. О Колпащикове ничего вразумительного не известно. Марков всю жизнь боялся мести монархистов и умер в 1965 году. Иванченко потерял уважение коллег по партии, когда через много лет выяснилось, что он взял некоторые вещи Михаила себе.

Последними известными нам подлинными словами Михаила Романова является небольшая запись в его дневнике от 29 мая (11 июня) 1918 года.

«Пермь, 29 мая /11 июня. Вторник.
Сегодня боли были послабее и менее продолжительные. Утром читал. Днём я на час прилёг. К чаю пришел Знамеровский и мой крестник Нагорский (правовед), он кушал с большим аппетитом, ещё бы, после петроградского голода. Потом я писал Наташе в Гатчину. Доктор Шипицин зашёл около 8 1/2. Вечером я читал. Погода была временами солнечная, днём шёл недолго дождь, 13°, вечером тоже. Около 10 зашёл мой крестник правовед Нагорский проститься, он сегодня же уезжает в Петроград».

Здание, где Михаил Александрович Романов содержался последние дни и откуда его везли на казнь , а также место его предполагаемой гибели обозначены памятной доской. Там православное духовенство часто совершает поминальные службы.

Аликина Н.А. Дон Кихот пролетарской революции: Документальная повесть о том, как мотовилихинский рабочий Гавриил Мясников боролся с ЦК РКП (б) за свободу слова и печати (1920-1922 годы). Пермь: Издательство «Пушка», 2006.
Музей Михаила Романова в Перми
Мясников Г. И. Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова / публ. Б. И. Беленкина и В. К. Виноградова // Минувшее: Ист. альм. - [Вып.] 18. - М. : Atheneum ; СПб. : Феникс, 1995.

Мотовилиха - заводская слобода, ставшая в 1938 году районом города Перми. Здесь по сей день сохранилось трехэтажное здание второй половины XIX века, где на первом этаже до Февральской революции располагался полицейский участок, а после Октябрьской - отделение милиции. В день, когда великого князя Михаила Александровича и его секретаря Николая Джонсона везли на расстрел, исполнители сделали здесь последнюю остановку.

Великий князь Михаил Александрович (слева) и его секретарь Н.Н. Джонсон. Пермь. 29 апреля 1918 года. Фото П. Второва. На обратной стороне фотокарточки рукой Михаила Александровича написано "Пермский пленник" и дан обет, что автор не будет бриться до момента освобождения.

Отречение

Отречение императора Николая II в пользу брата Михаила, случившееся 2 марта 1917 года, стало полной неожиданностью для всех. И прежде всего для самого великого князя. Наутро 3 марта 1917 г. министры Временного правительства и депутаты Государственной думы собрались на экстренное совещание с судьбоносной повесткой: остаться ли России империей? Большинство настаивало на отказе Михаила Александровича от верховной власти. Сам он оказался не готов взять на себя ответственность за судьбу Отечества...

Великий князь принял решение подписать манифест условного отречения, дабы новое правительство восстановило порядок в стране и довело войну до победного конца. Вопрос о государственном устройстве России Михаил Александрович отнес на усмотрение Учредительного собрания.

Новая власть ответила "взаимностью" на благородный жест. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов постановил арестовать царскую семью, в том числе Михаила.

Ссылка

В феврале 1918 г. в связи с германским наступлением на Петроград Совнарком принимает решение о высылке гатчинского узника: "Бывшего великого князя Михаила Александровича Романова, его секретаря Николая Николаевича Джонсона, делопроизводителя Гатчинского дворца Александра Михайловича Власова и бывшего начальника Гатчинского железнодорожного жандармского управления Петра Людвиговича Знамеровского выслать в Пермскую губернию до особого распоряжения..." 1 Под документом - подпись председателя Совнаркома В.И. Ленина.

17 марта 1918 г. Михаил Александрович прибыл в Пермь - и сразу столкнулся с откровенно враждебным отношением: ссыльных незамедлительно поместили в тюрьму. Лишь обращения в самые высокие инстанции позволили им через неделю выйти на "свободное проживание" с предписанием гласного надзора - сначала в милиции, а с 20 мая - в Пермской губернской ЧК.

Но очень скоро поднадзорный стал крайне раздражать власть.

Из воспоминания А.В. Маркова, одного из участников расстрела:

"...в конце мая 1918 года... среди населения стали упорно ходить слухи, что Михаил Романов, живя в Перми, часто гуляет по городу и даже за городом... Эти прогулки и его проживание совпало как есть с моментом описи имущества в церквах... Особенно много беспокоились старухи набожные, которые собирались около церквей, а попы вели агитацию, что большевики хотят отбирать церкви, а когда эти "божьи старушки" узнали о пребывании Михаила Романова, то началось нечто вроде паломничества на те места, где гулял Михаил Романов, чтобы хоть глазком взглянуть на будущего помазанника божия". 2

Но куда сильнее большевики опасались возможной политической активности "помазанника". "Михаил II может стать знаменем, программой для всех контрреволюционных сил..." 3 - предостерегал один из лидеров мотовилихинских большевиков Гавриил Мясников (Ганька - по-простецки звали его соратники). И подводил теоретическую базу под очевидную для себя цель: "Ведь что такое Михаил? Очень глупый субъект... А вот поди же ты! Получилась такая расстановка борющихся сил, что этого недалекого человека выдвигают на роль вершителя судеб величайшей страны, и из него может получиться впоследствии некое божеское воплощение на земле". 4

Ганька Мясников станет главным идеологом расправы над великим князем.

Окружение

А Михаил Александрович, и не помышлявший о карьере вершителя судеб, потихоньку обрастал кругом новых знакомых. И даже друзей. Потомки редактора "Пермских губернских ведомостей", потомственного дворянина Георгия Игнатьевича Кобяка рассказывают:

"...Семья Кобяк, следуя дворянской чести, воспитанию, долгу служения Вере, Царю, Отечеству, не могла остаться в стороне от участия в судьбе изгнанников. Георгий Игнатьевич и Вера Константиновна, рискуя собственной жизнью, благополучием родных, протянули им руку помощи. Они подружились, им было интересно вместе... Михаил страдал язвой желудка, и Вера Константиновна ежедневно посылала ему диетические завтраки..." 5

Михаил Александрович предполагал переехать из гостиницы на частную квартиру. В конце концов он сделал выбор на доме предпринимателя Сергея Тупицина по ул. Екатерининской, 210. Переехать не успел, но бывал в этом доме часто. Позднее на допросе горничная Л.И. Мисюрева покажет:

(...) "Михаил Романов Тупициных посещал довольно часто и подолгу засиживался, разговаривая с Сергеем Тупициным. Но каждый раз при моем появлении разговор прерывался, очевидно, разговор велся такой, что его могли слышать только близкие... Кроме того, я замечала, что у них есть что-то тайное, и это тайное знают только знакомые Тупициных... Семейство Тупициных часто вслух высказывается, что они ждут свержения Советской власти, чтобы потом быть в милости у Романова, которому они пророчат быть царем". 6

Есть достаточно оснований предполагать, что были люди, планировавшие освободить Михаила Александровича. Но вряд ли человек, однажды отказавшийся от престола, был способен на авантюрные поступки. Ежедневно прогуливаясь по пермским улицам и вдоль реки, с неизменной палкой в руке, Михаил Александрович быстро стал для жителей города привычной фигурой. Все, кто случайно встречал его, отмечали высокую, стройную, атлетическую фигуру человека с военной выправкой. На единственной фотографии пермского периода великий князь изображен одетым в плащ и мягкую шляпу с опущенными узкими полями со своим секретарем Николаем Джонсоном. Он отпустил бороду и решил, что побреется только тогда, когда выберется из Перми. Именно таким и видели пермяки "последнего русского императора" .

Отношение пермских обывателей к великому князю хорошо характеризуют показания, данные на допросе постояльцем гостиницы Р.М. Нахтманом: "Население города Перми, как мне удалось это заметить,... относилось к Михаилу Александровичу прекрасно. Он принужден был ходить преимущественно по вечерам: иначе его окружал народ и открыто выражал ему свое сочувствие. Провизией его затаскивали: почти каждый день у него в номере была в банке свежая стерлядь..." 7

Другой тогдашний постоялец гостиницы г-н Крумнис 10 декабря 1923 г. в Берлине даст показания (группа следователя Соколова в частном порядке продолжала поиски): "...Я видел великого князя несколько раз в коридоре гостиницы и на улице. Всегда был в сопровождении Джонсона. Бросался в глаза контраст высокого роста великого князя и низкого г. Джонсона... Он выглядел болезненно и производил впечатление человека обреченного". 8

Большевики упорно видели другое: от великого князя исходит грозная опасность. "...Стали распространяться слухи... о том, что не худо бы вновь на престол пригласить Михаила... Держать в такой обстановке Михаила было невозможно" 9 , - вспоминал (уже в 1958 году) председатель Уральского ревкома М.Ф. Горшков-Касьянов.

Торжественное шествие Михаила и супруги Наталии на пасхальную службу (5 мая) переполнило чашу ненависти.

Заговор

"Михаил II может стать знаменем, программой для всех контрреволюционных сил. Его имя сплотит все силы, мобилизует эти силы, подчиняя своему авторитету", - витийствует уже знакомый нам Гавриил Мясников. 10

"Не раз и не два проходившие мимо... рабочие Мотовилихи возмущались: не так, дескать, жили мы, когда нас арестовывали в царские дни... - находим в статье Пермского истпарта - Давно бы его того... укокошить надо бы, а не так (...)", 11 - В адрес царственного ссыльного поступают прямые угрозы.

С митинга на Мотовилихинском заводе в городской совет поступает резолюция: если органы власти не посадят Михаила Романова под замок, рабочие "сами с ним разделаются"...

Нет ни единого свидетельства о разгульной жизни Михаила Александровича в ссылке. Да и не уйдешь в загул с обострившейся язвой. Посещение театра, синематографа? Музицирование под гитару? Что еще можно инкриминировать человеку, напряженно ожидавшему развязки, - он не мог не понимать, что она близка?

Но, наверное, не осознавал, насколько.

Приведем свидетельства уже цитировавшегося А.В. Маркова:

"Первая мысль об этом зародилась у тов. Мясникова Г.И. Об этом он сказал в управлении милиции тов. Иванченко, который был комиссаром по охране гор. Перми и... тотчас же позвонил ко мне..., тов. Мясников посвятил нас, в чем дело... и мы тут же решили пригласить... тов. Жужгова Николая, тов. Колпащикова Ивана...

В Перми лошадей поставили во двор губчека, посвятили в это дело председателя губчека тов. Малкова и помощника Иванченко тов. Дрокина В.А. Здесь окончательно был выработан план похищения..."

Поздним вечером 12 июня 1918 года к гостинице "Королевские номера" на фаэтонах подъехали палачи.

Убийство

"...тов. Мясников ушел пешком к Королевским номерам, а мы четверо (продолжает свидетельствовать А.В. Марков. - Авт.): тов. Иванченко с тов. Жужговым на первой лошади, я (Марков) с Колпащиковым на второй, около 11 часов подъехали к вышеуказанным номерам... Жужгов и Колпащиков отправились в номера, а мы с Иванченко и Мясниковым остались на улице в резерве, сейчас же потребовали подкрепления, т.к. Михаил Романов отказывался следовать...

Тогда я, вооруженный наганом и ручной бомбой ("коммунист"), вошел в помещение... Я занял место в коридоре, не допуская никого к телефону, вошел в комнату, где жил Романов, он продолжал упорствовать, ссылаясь на болезнь, требовал доктора, Малкова. Тогда я потребовал взять его, в чем он есть. На него накинули, что попало, и взяли, тогда он стал поспешно собираться (...). Тогда он просил взять с собой хотя [бы] его личного секретаря Джонсона, - ему это было предоставлено...

Михаила Романова посадили на первую лошадь. Жужгов сел за кучера, а Иванченко рядом с Михаилом Романовым; я посадил с собой Джонсона, а Колпащиков за кучера, и таким образом в закрытых фаэтонах... мы тронулись по направлению к Мотовилихе по тракту.

Таким образом, проехали керосиновый склад (бывший Нобеля), что около 6 верст от Мотовилихи. По дороге никто не попадал; отъехавши еще с версту от керосинового склада, круто повернули по дороге в лес направо. Отъехавши сажен 100-120, Жужгов кричит: "Приехали - вылезай!" Я быстро выскочил и потребовал, чтобы и мой седок то же самое сделал. И только он стал выходить из фаэтона - я выстрелил ему в висок, он, качаясь, пал. Колпащиков тоже выстрелил. Но у него застрял патрон браунинга. Жужгов в это время проделал то же самое, но ранил только Михаила Романова. Романов с растопыренными руками побежал по направлению ко мне, прося проститься с секретарем. В это время у тов. Жужгова застрял барабан нагана...

Мне пришлось на довольно близком расстоянии (около сажени) сделать второй выстрел в голову Михаила Романова, отчего он свалился тотчас же.

Зарыть [трупы] нам нельзя было, так как светало быстро... Мы только стащили их вместе в сторону от дороги, завалили прутьями и уехали...

Зарывать ездили на другую ночь тов. Жужгов с одним надежным милиционером, кажется, Новоселовым". 12

Расследование

Официально было объявлено, что в ночь с 12 на 13 июня 1918 г. Михаил Александрович Романов был похищен из гостиницы "Королевские номера"; власти преподнесли это как побег. За участие в "побеге" были расстреляны, по сообщению газеты "Известия Пермского губисполкома", 79 заложников.

Через месяц в Екатеринбурге была расстреляна царская семья, в Алапаевске - великие князья.

Достоверно место гибели великого князя Михаила Александровича не известно, останки не найдены по сей день.

ЖИЗНЬ И СУДЬБА

Великий князь Михаил Александрович

Родился 22 ноября 1878 года в Санкт-Петербурге. Четвертый сын Александра III, младший брат Николая II.

В ходе Первой мировой войны командовал сначала Кавказской туземной конной дивизией, потом 2-м Кавалерийским корпусом. Был награжден орденом Святого Георгия IV степени.

2 марта 1917 года Николай II отрекся от престола в пользу Михаила Александровича, но тот призвал к подчинению Временному правительству. После захвата власти большевиками был сослан в Пермскую губернию. В ночь с 12 на 13 июня 1918 года был вместе со своим секретарем Н.Н. Джонсоном похищен группой местных чекистов и милиционеров, вывезен в лес и убит.

Останки князя до сих пор не найдены.

1. Декреты Советской власти. Т. 1. - М., 1957. - С. 578.
2. ГАРФ. ф. 539, оп. 5, д. 1532, л. 49-50 об., 51. Подлинник.
3. Мясников Г.И. Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова// Минувшее: Истор. альманах. - М.; СПб., 1995. - Вып. 18. - С. 48.
4. Мясников Г.И. Указ. соч. - С. 49.
5. Стогова Л.И., Стогова А.А., Ермакова А.Г. Пермь, Кобяк. Семейная хроника. Пермь, "Раритет-Пермь", 2001. С. 46.
6. Протокол допроса Л.И. Мисюревой. // Скорбный путь Михаила Романова: От престола до Голгофы: Документы, материалы следствия, дневники, воспоминания / Сост.: В.М. Хрусталёв, Л.А. Лыкова. - Пермь, 1996. - С. 116.
7. Из протокола допроса Р.М. Нахтмана. // Там же. - С. 183.
8. Показания господина Крумниса.// Там же. - С. 140-141.
9. Из воспоминаний М.Ф. Горшкова-Касьянова. // Там же. - С. 180-181.
10. Мясников Г.И. Указ. соч. - С. 48.
11. РГАСПИ. ф. 70, оп. 2, д. 266, л. 357-367. Копия.
12. ГАРФ. ф. 539, оп. 5, д. 1532, л. 49-50 об., 51. Подлинник.