Яма произведение. История создания поэмы «Яма

Развлекательное заведение Анны Марковны находится в так называемой Яме (Ямской слободе), оно не относится к изысканным и шикарным местам, но и не принадлежит к самым низким.

Сюда в поисках удовольствий приходят разные мужчины. Среди них одним вечером появляются репортёр Платонов и приват-доцент Ярченко. Во время их беседы с одной из девушек, Пашей, случается истерика, из-за того, что её в течение вечера десятки раз вызывали клиенты.

К мужчинам подходит самая уважаемая, умная и дерзкая девушка Женя. Женя, Платонов и студент – анархист Лихонин Василий Васильевич спорят о том, можно ли спасти девушку, попавшую в сеть проституции и вернуть её к нормальной жизни. Лихонин жаждет доказать, что это возможно. С этой целью он забирает из публичного дома девушку Любу. И с помощью своих товарищей, пытается дать ей образование и воспитание. Люба влюбляется в него. Но для Лихонина она становится тяжким грузом, и он лишь ищет повода расстаться с ней.

Люба возвращается к заведение, но новая хозяйка избивает её. Завязывается драка между Женей, защищавшей Любу, и хозяйкой.

После визита известной певицы Ровинской, Женя признаётся, что больна сифилисом и намеренно заражает мужчин, приходящих к ней. Наказывает их.

Женя теряет цель в жизни и вешается. Паша умирает в дурдоме. Тамару предаёт жених Сенька. Затем от выстрела возлюбленного погибает Вера. Так заканчивается существование Ямы.

Подробный пересказ Ямы Куприна

В повести говорится о жизни девиц легкого поведения.

Произведение начинается с описания одного из публичных домов, который находится в Ямской слободе. Заведение содержала Анна Марковна и считала его роскошным. В один из вечеров у нее веселились студенты. Недалеко от них беседовал корреспондент местной газеты Платонов и доцент Ярченко. В ходе разговора Платонов хвалился тем, что он часто заходит сюда, однако ни с одной проституткой он так и не был. Ему очень хочется узнать, как проходят обыкновенные будни таких девушек, ведь если они здесь работают, то и обязательно такой вид деятельности приведет их к преступным действиям. В это время появляется одна из девушек, которая торопливо говорит хозяйке за свои опасения насчет состояния Паши. Ее постоянно приглашают посетители, и Паша находится в панике. Однако, ее приводят в чувство и она опять идет к посетителям. Платонов приглашает ее к разговору для того, чтобы она немного отдохнула.

После этого он знакомится с Лихониным, который хочет вытащить из этого мерзкого места Любу. Он интересуется у нее, готова ли она открыть столовую, выйдя из дома терпимости, на что та соглашается. Василий Васильевич начинает учить девушку, не осознавая, насколько это тяжело будет. Его приятели дают согласие на то, что они помогут Лихонину в обучении. Сам студент преподает ей арифметические, исторические и географические науки. Кроме того он водит ее на спектакли в театр. Его друг пытается научить Любу игре на музыкальных инструментах. Лихонин оплачивает все долги проститутки, чтобы получить для нее паспорт. Вскоре Люба становится самым ярким объектом внимания среди студентов, однако, у нее чувства лишь только к Лихонину. Но студент, улучает момент, чтобы приревновать ее к приятелям, и отвязаться от нее.

Люба вновь оказывается у Анны Марковны. У той же с визитом в компании своих друзей пребывала красивая певица Ровинская. По ее просьбе хозяйка сгоняет всех проституток, которые поют песни для Елены Викторовны. После этого, баронесса говорит, что под ее патронажем находится приют Магдалины, где содержатся проститутки. Одна из девушек говорит, чтобы женщина уезжала. Отбыв, певица, оплачивает время девушек и поет им на прощание романс. После этого Женька тихонько ее о чем-то спрашивает, на что Ровинская отвечает, что эта болезнь поддается лечению.

Однако, девушка после визита певицы отправляется в порт, где разгружает арбузы. Между тем она рассказывает повстречавшему Платонову о том, что больна, на что он говорит о том, что наверняка от нее заразились несколько его друзей. Потеряв интерес к жизни, Женька покончила жизнь самоубийством. А в это время бывшая экономка приобрела дом у Анны Марковны и устроила свои законы. Но у нее вдруг пошли неприятности одна за другой. После Женьки сошла с ума Паша. Затем Тамара со своим сутенером обворовывает нотариуса и попадает в тюрьму. Вера попросила возлюбленного, чиновника одного из ведомств после его растраты застрелить ее тоже. В итоге она умерла, а он только ранил себя. В одной из драк погибает Манька Маленькая. А заведение разоряется. Повесть учит сохранять нашему поколению целомудрие и придерживаться чистых отношений.

Картинка или рисунок Яма

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

Семейный мужчина в Ялте встречает замужнюю женщину. Между ними завязывается курортный роман. Однако, вернувшись по своим городам, оба не могут забыть друг друга и возобновляют свою тайную связь

Краткое содержание Осеева Три товарища
Повествование начинается с того, что главный герой Витя, потерял свой завтрак. Он понимает, что теперь ему придется остаться голодным, что мальчика совершенно не радует. Он рассказывает о происшествии Коле

Заведение Анны Марковны не из самых шикарных, как, скажем, заведение Треппеля, но и не из низкоразрядных. В Яме (бывшей Ямской слободе) таких было ещё только два. Остальные — рублёвые и полтинничные, для солдат, воришек, золоторотцев.

Поздним майским вечером у Анны Марковны в зале для гостей разместилась компания студентов, с которыми был приват-доцент Ярченко и репортёр местной газеты Платонов. Девицы уже вышли к ним, но мужчины продолжали начатый ещё на улице разговор. Платонов рассказывал, что давно и хорошо знает это заведение и его обитательниц. Он, можно сказать, здесь свой человек, однако ни у одной из «девочек» он ни разу не побывал. Ему хотелось войти в этот мирок и понять его изнутри. Все громкие фразы о торговле женским мясом — ничто в сравнении с будничными, деловыми мелочами, прозаическим обиходом. Ужас в том, что это и не воспринимается как ужас. Мещанские будни — и только. Причём самым невероятным образом сходятся здесь несоединимые, казалось, начала: искренняя, например, набожность и природное тяготение к преступлению. Вот Симеон, здешний вышибала. Обирает проституток, бьёт их, в прошлом наверняка убийца. А подружился он с ним на творениях Иоанна Дамаскина. Религиозен необычайно. Или Анна Марковна. Кровопийца, гиена, но самая нежная мать. Все для Берточки: и лошади, и англичанка, и бриллиантов на сорок тысяч.

В залу в это время вошла Женя, которую Платонов, да и клиенты, и обитательницы дома уважали за красоту, насмешливую дерзость и независимость. Она была сегодня взволнованной и быстро-быстро заговорила на условном жаргоне с Тамарой. Однако Платонов понимал его: из-за наплыва публики Пашу уже более десяти раз брали в комнату, и это закончилось истерикой и обмороком. Но как только она пришла в себя, хозяйка вновь отправила её к гостям. Девушка пользовалась бешеным спросом из-за своей сексуальности. Платонов заплатил за неё, чтобы Паша отдохнула в их компании… Студенты вскоре разбрелись по комнатам, и Платонов, оставшись вдвоём с Лихониным, идейным анархистом, продолжил свой рассказ о здешних женщинах. Что же касается проституции как глобального явления, то она — зло непреоборимое.

Лихонин сочувственно слушал Платонова и вдруг заявил, что не хотел бы оставаться лишь соболезнующим зрителем. Он хочет взять отсюда девушку, спасти. «Спасти? Вернётся назад», — убеждённо заявил Платонов. «Вернётся», — в тон ему откликнулась Женя. «Люба, — обратился Лихонин к другой вернувшейся девушке, — хочешь уйти отсюда? Не на содержание. Я тебе пособлю, откроешь столовую».

Девушка согласилась, и Лихонин, за десятку взяв её у экономки на квартиру на целый день, назавтра собрался потребовать её жёлтый билет и сменить его на паспорт. Беря ответственность за судьбу человека, студент плохо представлял себе связанные с этим тяготы. Жизнь его осложнилась с первых же часов. Впрочем, друзья согласились помогать ему развивать спасённую. Лихонин стал преподавать ей арифметику, географию и историю, на него же легла обязанность водить её на выставки, в театр и на популярные лекции. Нежерадзе взялся читать ей «Витязя в тигровой шкуре» и учить играть на гитаре, мандолине и зурне. Симановский предложил изучать Марксов «Капитал», историю культуры, физику и химию.

Все это занимало уйму времени, требовало немалых средств, но давало очень скромные результаты. Кроме того, братские отношения с ней не всегда удавались, а она воспринимала их как пренебрежение к её женским достоинствам.

Чтобы получить у хозяйки Любин жёлтый билет, ему пришлось уплатить более пятисот рублей её долга. В двадцать пять обошёлся паспорт. Проблемой стали и отношения его друзей к Любе, хорошевшей и хорошевшей вне обстановки публичного дома. Соловьёв неожиданно для себя обнаружил, что подчиняется обаянию её женственности, а Симановский все чаще и чаще обращался к теме материалистического объяснения любви между мужчиной и женщиной и, когда чертил схему этих отношений, так низко наклонялся над сидящей Любой, что слышал запах её груди. Но на всю его эротическую белиберду она отвечала «нет» и «нет», потому что все больше привязывалась к своему Василь Васильичу. Тот же, заметив, что она нравится Симановскому, уже подумывал о том, чтобы, застав их ненароком, устроить сцену и освободиться от действительно непосильной для него ноши.

Любка вновь появилась у Анны Марковны вслед за другим необыкновенным событием. Известная всей России певица Ровинская, большая, красивая женщина с зелёными глазами египтянки, в компании баронессы Тефтинг, адвоката Розанова и светского молодого человека Володи Чаплинского от скуки объезжала заведения Ямы: сначала дорогое, потом среднее, потом и самое грязное. После Треппеля отправились к Анне Марковне и заняли отдельный кабинет, куда экономка согнала девиц. Последней вошла Тамара, тихая, хорошенькая девушка, когда-то бывшая послушницей в монастыре, а до того ещё кем-то, во всяком случае бегло говорила по-французски и по-немецки. Все знали, что был у неё «кот» Сенечка, вор, на которого она изрядно тратилась. По просьбе Елены Викторовны барышни спели свои обычные, канонные песни. И все бы обошлось хорошо, если бы к ним не ворвалась пьяная Манька Маленькая. В трезвом виде это была самая кроткая девушка во всем заведении, но сейчас она повалилась на пол и закричала: «Ура! К нам новые девки поступили!» Баронесса, возмутившись, сказала, что она патронирует монастырь для павших девушек — приют Магдалины.

И тут возникла Женька, предложившая этой старой дуре немедленно убираться. Её приюты — хуже, чем тюрьма, а Тамара заявила: ей хорошо известно, что половина приличных женщин состоит на содержании, а остальные, постарше, содержат молодых мальчиков. Из проституток едва ли одна на тысячу делала аборт, а они все по нескольку раз.

Во время Тамариной тирады баронесса сказала по-французски, что она где-то уже видела это лицо, и Ровинская, тоже по-французски, напомнила ей, что перед ними хористка Маргарита, и достаточно вспомнить Харьков, гостиницу Конякина, антрепренёра Соловейчика. Тогда баронесса не была ещё баронессой.

Ровинская встала и сказала, что, конечно, они уедут и время будет оплачено, а пока она споёт им романс Даргомыжского «Расстались гордо мы…». Как только смолкло пение, неукротимая Женька упала перед Ровинской на колени и зарыдала. Елена Викторовна нагнулась её поцеловать, но та что-то прошептала ей, на что певица ответила, что несколько месяцев лечения — и все пройдёт.

После этого визита Тамара поинтересовалась здоровьем Жени. Та призналась, что заразилась сифилисом, но не объявляет об этом, а каждый вечер нарочно заражает по десять — пятнадцать двуногих подлецов.

Девушки стали вспоминать и проклинать всех своих самых неприятных или склонных к извращениям клиентов. Вслед за этим Женя припомнила имя человека, которому её, десятилетнюю, продала собственная мать. «Я маленькая», — кричала она ему, но он отвечал: «Ничего, подрастёшь», — и повторял потом этот крик её души, как ходячий анекдот. Зоя припомнила учителя её школы, который сказал, что она должна его во всем слушаться или он выгонит её из школы за дурное поведение.

В этот момент и появилась Любка. Эмма Эдуардовна, экономка, на просьбу принять её обратно ответила руганью и побоями. Женька, не стерпев, вцепилась ей в волосы. В соседних комнатах заголосили, и припадок истерии охватил весь дом. Лишь через час Симеон с двумя собратьями по профессии смог утихомирить их, и в обычный час младшая экономка Зося прокричала: «Барышни! Одеваться! В залу!»

…Кадет Коля Гладышев неизменно приходил именно к Жене. И сегодня он сидел у неё в комнате, но она попросила его не торопиться и не позволяла поцеловать себя. Наконец она сказала, что больна и пусть благодарит Бога: другая бы не пощадила его. Ведь те, кому платят за любовь, ненавидят платящих и никогда их не жалеют. Коля сел на край кровати и закрыл лицо руками. Женька встала и перекрестила его: «Да хранит тебя Господь, мой мальчик».

«Ты простишь меня, Женя?» — сказал он. «Да, мой мальчик. Прости и ты меня… Больше ведь не увидимся!»

Утром Женька отправилась в порт, где, оставив газету ради бродяжей жизни, работал на разгрузке арбузов Платонов. Она рассказала ему о своей болезни, а он о том, что, наверное, от неё заразились Сабашников и студент по прозвищу Рамзес, который застрелился, оставив записку, где писал, что виноват в случившемся он сам, потому что взял женщину за деньги, без любви.

Но любящий Женьку Сергей Павлович не мог разрешить её сомнений, охвативших её после того, как она пожалела Колю: мечта заразить всех не была ли глупостью, фантазией? Ни в чем нет смысла. Ей остаётся только одно… Дня через два во время медосмотра её нашли повесившейся. Это попахивало для заведения некоторой скандальной славой. Но волновать теперь это могло только Эмму Эдуардовну, которая наконец стала хозяйкой, купив дом у Анны Марковны. Она объявила барышням, что отныне требует настоящего порядка и безусловного послушания. Её заведение будет лучше, чем у Треппеля. Тут же она предложила Тамаре стать её главной помощницей, но чтобы Сенечка не появлялся в доме.

Через Ровинскую и Резанова Тамара уладила дело с похоронами сомоубийцы Женьки по православному обряду. Все барышни шли за её гробом. Вслед за Женькой умерла Паша. Она окончательно впала в слабоумие, и её отвезли в сумасшедший дом, где она и скончалась. Но и этим не кончились неприятности Эммы Эдуардовны.

Тамара вместе с Сенькой вскоре ограбили нотариуса, которому, разыгрывая замужнюю, влюблённую в него женщину, она внушила полнейшее доверие. Нотариусу она подмешала сонный порошок, впустила в квартиру Сеньку, и он вскрыл сейф. Спустя год Сенька попался в Москве и выдал Тамару, бежавшую с ним.

Затем ушла из жизни Вера. Её возлюбленный, чиновник военного ведомства, растратил казённые деньги и решил застрелиться. Вера захотела разделить его участь. В номере дорогой гостиницы после шикарного пира он выстрелил в неё, смалодушничал и только ранил себя.

Наконец, во время одной из драк была убита Манька Маленькая. Завершилось разорение Эммы Эдуардовны, когда на помощь двум драчунам, которых обсчитали в соседнем заведении, пришла сотня солдат, разорившая заодно и все близлежащие.

Поздним вечером в заведении Анны Марковны разместилась компания студентов и репортёр Платонов. Платонов говорил, что хорошо знает заведение и обитательниц. Но у «девочек» не бывает. Он хочет изучить мирок, понять его изнутри. Здесь сходится несоединимое. Симеон, вышибала, обирающий проституток, бьёт их, но религиозен необычайно. Анна Марковна - жестока к девочкам, но мать самая нежная. Для Берточки все: и англичанка, и лошади, и бриллианты.

Вошла Женя. Ее уважали за красоту, независимость и дерзость. Она взволнована: Пашу уже 10 раз брали в комнату, с ней истерика и обморок. Только пришла в себя, как хозяйка вновь направила её к гостям. Услышав это, Платонов заплатил, чтобы Паша отдохнула.

Студент Лихонин вдруг заявил, что не хочет быть сочувствующим. Он одну девушку спасет. Платонов уверен, что ничего не выйдет. Женя поддакнула: она вернётся сюда. Лихонин предложил Любе, чтоб она, открыв столовую, начала новую жизнь. Люба согласилась. Однако студент плохо представлял трудности затеи – и Любка вернулась в заведение после необычного события, там случившегося.

Ровинская, знаменитая в России певица, с баронессой Тефтинг и свитой объезжала от скуки заведения Ямы. Экономка согнала девиц. Вошла и Тамара, бывшая послушница монастыря. Она знала французский, немецкий и тратилась на Сенечку-вора. По просьбе гостьи барышни пели. Все бы обошлось, но ворвалась пьяная Манька с криком, что новые девки поступили. Возмущенная баронесса заявила: она патронирует приют Магдалины для павших девушек. Женька не выдержала и предложила старой дуре убираться: хуже тюрьм её приюты. Тамара поддержала: приличные дамы почти все содержанки, а кто постарше – платят за любовь мальчикам. Назрел скандал. Ровинская сказала, что они уедут, время будет оплачено, но она споёт романс Даргомыжского «Расстались гордо мы…». Смолкло пение, и Женька, зарыдав, упала на колени перед Ровинской. После визита Женя поведала Тамаре, что больна: сифилис. И она нарочно заражает подлецов.

Женя пожалела постоянного клиента кадета Колю, сознавшись ему в болезни. Утром она пошла в порт, где работал Платонов, уйдя из газеты. Она назвала фамилии тех, кто мог заразиться от нее. Через 2 дня повесилась. Скандал мог грозить Эмме Эдуардовне: она стала хозяйкой дома. Но как-то уладилось. Вскоре умерла Паша, впавшая безумие. Тамара с Сенькой ограбили нотариуса. Ушла из жизни Вера: ее застрелил чиновник военного ведомства. В драке убили Маньку. А завершилось разорение дома так: на помощь драчунам, которых обсчитали в другом заведении, пришли солдаты и разрушили заодно и дом Эммы.

Александр Иванович Куприн

Знаю, что многие найдут эту повесть безнравственной и неприличной, тем не менее от всего сердца посвящаю ее матерям и юношеству .

Часть первая

Давным-давно, задолго до железных дорог, на самой дальней окраине большого южного города жили из рода в род ямщики – казенные и вольные. Оттого и вся эта местность называлась Ямской слободой, или просто Ямской, Ямками, или, еще короче, Ямой. Впоследствии, когда паровая тяга убила конный извоз, лихое ямщичье племя понемногу растеряло свои буйные замашки и молодецкие обычаи, перешло к другим занятиям, распалось и разбрелось. Но за Ямой на много лет – даже до сего времени – осталась темная слава, как о месте развеселом, пьяном, драчливом и в ночную пору небезопасном.

Как-то само собою случилось, что на развалинах тех старинных, насиженных гнезд, где раньше румяные разбитные солдатки и чернобровые сдобные ямские вдовы тайно торговали водкой и свободной любовью, постепенно стали вырастать открытые публичные дома, разрешенные начальством, руководимые официальным надзором и подчиненные нарочитым суровым правилам. К концу XIX столетия обе улицы Ямы – Большая Ямская и Малая Ямская – оказались занятыми сплошь, и по ту и по другую сторону, исключительно домами терпимости. Частных домов осталось не больше пяти-шести, но и в них помещаются трактиры, портерные и мелочные лавки, обслуживающие надобности ямской проституции.

Образ жизни, нравы и обычаи почти одинаковы во всех тридцати с лишком заведениях, разница только в плате, взимаемой за кратковременную любовь, а следовательно, и в некоторых внешних мелочах: в подборе более или менее красивых женщин, в сравнительной нарядности костюмов, в пышности помещения и роскоши обстановки.

Самое шикарное заведение – Треппеля, при въезде на Большую Ямскую, первый дом налево. Это старая фирма. Теперешний владелец ее носит совсем другую фамилию и состоит гласным городской думы и даже членом управы. Дом двухэтажный, зеленый с белым, выстроен в ложнорусском, ёрническом, ропетовском стиле, с коньками, резными наличниками, петухами и деревянными полотенцами, окаймленными деревянными же кружевами; ковер с белой дорожкой на лестнице; в передней чучело медведя, держащее в протянутых лапах деревянное блюдо для визитных карточек; в танцевальном зале паркет, на окнах малиновые шелковые тяжелые занавеси и тюль, вдоль стен белые с золотом стулья и зеркала в золоченых рамах; есть два кабинета с коврами, диванами и мягкими атласными пуфами; в спальнях голубые и розовые фонари, канаусовые одеяла и чистые подушки; обитательницы одеты в открытые бальные платья, опушенные мехом, или в дорогие маскарадные костюмы гусаров, пажей, рыбачек, гимназисток, и большинство из них – остзейские немки, – крупные, белотелые, грудастые красивые женщины. У Треппеля берут за визит три рубля, а за всю ночь – десять.

Три двухрублевых заведения – Софьи Васильевны, «Старо-Киевский» и Анны Марковны – несколько поплоше, победнее. Остальные дома по Большой Ямской – рублевые; они еще хуже обставлены. А на Малой Ямской, которую посещают солдаты, мелкие воришки, ремесленники и вообще народ серый и где берут за время пятьдесят копеек и меньше, совсем уж грязно и скудно: пол в зале кривой, облупленный и занозистый, окна завешены красными кумачовыми кусками; спальни, точно стойла, разделены тонкими перегородками, не достающими до потолка, а на кроватях, сверх сбитых сенников, валяются скомканные кое-как, рваные, темные от времени, пятнистые простыни и дырявые байковые одеяла; воздух кислый и чадный, с примесью алкогольных паров и запаха человеческих извержений; женщины, одетые в цветное ситцевое тряпье или в матросские костюмы, по большей части хриплы или гнусавы, с полупровалившимися носами, с лицами, хранящими следы вчерашних побоев и царапин и наивно раскрашенными при помощи послюненной красной коробочки от папирос.

Так проходит вся ночь. К рассвету Яма понемногу затихает, и светлое утро застает ее безлюдной, просторной, погруженной в сон, с накрепко закрытыми дверями, с глухими ставнями на окнах. А перед вечером женщины проснутся и будут готовиться к следующей ночи.

Заведение Анны Марковны не из самых шикарных" как, скажем, заведение Треппеля, но и не из низкоразрядных. В Яме (бывшей Ямской слободе) таких было ещё только два. Остальные - рублевые и полтинничные, для солдат, воришек, золоторотцев.

Поздним майским вечером у Анны Марковны в зале для гостей разместилась компания студентов, с которыми был приват-доцент Ярченко и репортер местной газеты Платонов. Девицы уже вышли к ним, но мужчины продолжали начатый ещё на улице разговор. Платонов рассказывал, что давно и хорошо знает это заведение и его обитательниц. Он, можно сказать, здесь свой человек, однако ни у одной из «девочек» он ни разу не побывал. Ему хотелось войти в этот мирок и понять его изнутри. Все громкие фразы о торговле женским мясом - ничто в сравнении с будничными, деловыми мелочами, прозаическим обиходом. Ужас в том, что это и не воспринимается как ужас. Мещанские будни - и только. Причем самым невероятным образом сходятся здесь несоединимые, казалось, начала: искренняя, например, набожность и природное тяготение к преступлению. Вот Симеон, здешний вышибала. Обирает проституток, бьет их, в прошлом наверняка убийца. А подружился он с ним на творениях Иоанна Дамаскина. Религиозен необычайно. Или Анна Марковна. Кровопийца, гиена, но самая нежная мать. Все для Берточки: и лошади, и англичанка, и бриллиантов на сорок тысяч.

В залу в это время вошла Женя, которую Платонов, да и клиенты, и обитательницы дома уважали за красоту, насмешливую дерзость и независимость. Она была сегодня взволнованной и быстро-быстро заговорила на условном жаргоне с Тамарой. Однако Платонов понимал его: из-за наплыва публики Пашу уже более десяти раз брали в комнату, и это закончилось истерикой и обмороком. Но как только она пришла в себя, хозяйка вновь отправила её к гостям. Девушка пользовалась бешеным спросом из-за своей сексуальности. Платонов заплатил за нее, чтобы Паша отдохнула в их компании... Студенты вскоре разбрелись по комнатам, и Платонов, оставшись вдвоем с Лихониным, идейным анархистом, продолжил свой рассказ о здешних женщинах. Что же касается проституции как глобального явления, то она - зло непреоборимое.

Лихонин сочувственно слушал Платонова и вдруг заявил, что не хотел бы оставаться лишь соболезнующим зрителем. Он хочет взять отсюда девушку, спасти. «Спасти? Вернется назад», - убежденно заявил Платонов. «Вернется», - в тон ему откликнулась Женя. «Люба, - обратился Лихонин к другой вернувшейся девушке, - хочешь уйти отсюда? Не на содержание. Я тебе пособлю, откроешь столовую».

Девушка согласилась, и Лихонин, за десятку взяв её у экономки на квартиру на целый день, назавтра собрался потребовать её желтый билет и сменить его на паспорт. Беря ответственность за судьбу человека, студент плохо представлял себе связанные с этим тяготы. Жизнь его осложнилась с первых же часов. Впрочем, друзья согласились помогать ему развивать спасенную. Лихонин стал преподавать ей арифметику, географию и историю, на него же легла обязанность водить её на выставки, в театр и на популярные лекции. Нежерадзе взялся читать ей «Витязя в тигровой шкуре» и учить играть на гитаре, мандолине и зурне. Симановский предложил изучать Марксов «Капитал», историю культуры, физику и химию.

Чтобы получить у хозяйки Любин желтый билет, ему пришлось уплатить более пятисот рублей её долга. В двадцать пять обошелся паспорт. Проблемой стали и отношения его друзей к Любе, хорошевшей и хорошевшей вне обстановки публичного дома. Соловьев неожиданно для себя обнаружил, что подчиняется обаянию её женственности, а Симановский все чаще и чаще обращался к теме материалистического объяснения любви между мужчиной и женщиной и, когда чертил схему этих отношений, так низко наклонялся над сидящей Любой, что слышал запах её груди. Но на всю его эротическую белиберду она отвечала «нет» и «нет», потому что все больше привязывалась к своему Василь Васильичу. Тот же, заметив, что она нравится Симановскому, уже подумывал о том, чтобы, застав их ненароком, устроить сцену и освободиться от действительно непосильной для него ноши.

Любка вновь появилась у Анны Марковны вслед за другим необыкновенным событием. Известная всей России певица Ровинская, большая, красивая женщина с зелеными глазами египтянки, в компании баронессы Тефтинг, адвоката Розанова и светского молодого человека Володи Чаплинского от скуки объезжала заведения Ямы: сначала дорогое, потом среднее, потом и самое грязное. После Треппеля отправились к Анне Марковне и заняли отдельный кабинет, куда экономка согнала девиц. Последней вошла Тамара, тихая, хорошенькая девушка, когда-то бывшая послушницей в монастыре, а до того ещё кем-то, во всяком случае бегло говорила по-французски и по-немецки. Все знали, что был у нее «кот» Сенечка, вор, на которого она изрядно тратилась. По просьбе Елены Викторовны барышни спели свои обычные, канонные песни. И все бы обошлось хорошо, если бы к ним не ворвалась пьяная Манька Маленькая. В трезвом виде это была самая кроткая девушка во всем заведении, но сейчас она повалилась на пол и закричала: «Ура! К нам новые девки поступили!» Баронесса, возмутившись, сказала, что она патронирует монастырь для павших девушек - приют Магдалины.

И тут возникла Женька, предложившая этой старой дуре немедленно убираться. Её приюты - хуже, чем тюрьма, а Тамара заявила: ей хорошо известно, что половина приличных женщин состоит на содержании, а остальные, постарше, содержат молодых мальчиков. Из проституток едва ли одна на тысячу делала аборт, а они все по нескольку раз.

Во время Тамариной тирады баронесса сказала по-французски, что она где-то уже видела это лицо, и Ровинская, тоже по-французски, напомнила ей, что перед ними хористка Маргарита, и достаточно вспомнить Харьков, гостиницу Конякина, антрепренера Соловейчика. Тогда баронесса не была ещё баронессой.

Ровинская встала и сказала, что, конечно, они уедут и время будет оплачено, а пока она споет им романс Даргомыжского «Расстались гордо мы...». Как только смолкло пение, неукротимая Женька упала перед Ровинской на колени и зарыдала. Елена Викторовна нагнулась её поцеловать, но та что-то прошептала ей, на что певица ответила, что несколько месяцев лечения - и все пройдет.

После этого визита Тамара поинтересовалась здоровьем Жени. Та призналась, что заразилась сифилисом, но не объявляет об этом, а каждый вечер нарочно заражает по десять - пятнадцать двуногих подлецов.

Девушки стали вспоминать и проклинать всех своих самых неприятных или склонных к извращениям клиентов. Вслед за этим Женя припомнила имя человека, которому её, десятилетнюю, продала собственная мать. «Я маленькая», - кричала она ему, но он отвечал: «Ничего, подрастешь», - и повторял потом этот крик её души, как ходячий анекдот. Зоя припомнила учителя её школы, который сказал, что она должна его во всем слушаться или он выгонит её из школы за дурное поведение.

Кадет Коля Гладышев неизменно приходил именно к Жене. И сегодня он сидел у нее в комнате, но она попросила его не торопиться и не позволяла поцеловать себя. Наконец она сказала, что больна и пусть благодарит Бога: другая бы не пощадила его. Ведь те, кому платят за любовь, ненавидят платящих и никогда их не жалеют. Коля сел на край кровати и закрыл лицо руками. Женька встала и перекрестила его: «Да хранит тебя Господь, мой мальчик».

«Ты простишь меня, Женя?» - сказал он. «Да, мой мальчик. Прости и ты меня... Больше ведь не увидимся!»

Утром Женька отправилась в порт, где, оставив газету ради бродяжей жизни, работал на разгрузке арбузов Платонов. Она рассказала ему о своей болезни, а он о том, что, наверное, от нее заразились Сабашников и студент по прозвищу Рамзес, который застрелился, оставив записку, где писал, что виноват в случившемся он сам, потому что взял женщину за деньги, без любви.

Но любящий Женьку Сергей Павлович не мог разрешить её сомнений, охвативших её после того, как она пожалела Колю: мечта заразить всех не была ли глупостью, фантазией? Ни в чем нет смысла. Ей остается только одно... Дня через два во время медосмотра её нашли повесившейся. Это попахивало для заведения некоторой скандальной славой. Но волновать теперь это могло только Эмму Эдуардовну, которая наконец стала хозяйкой, купив дом у Анны Марковны. Она объявила барышням, что отныне требует настоящего порядка и безусловного послушания. Её заведение будет лучше, чем у Треппеля. Тут же она предложила Тамаре стать её главной помощницей, но чтобы Сенечка не появлялся в доме.

Тамара вместе с Сенькой вскоре ограбили нотариуса, которому, разыгрывая замужнюю, влюбленную в него женщину, она внушила полнейшее доверие. Нотариусу она подмешала сонный порошок, впустила в квартиру Сеньку, и он вскрыл сейф. Спустя год Сенька попался в Москве и выдал Тамару, бежавшую с ним.

Затем ушла из жизни Вера. Её возлюбленный, чиновник военного ведомства, растратил казенные деньги и решил застрелиться. Вера захотела разделить его участь. В номере дорогой гостиницы после шикарного пира он выстрелил в нее, смалодушничал и только ранил себя.

Работал над повестью «Яма» на протяжении шести лет – с 1908 по 1914 гг., хотя замысел произведения родился еще в 1906 г. Он первым среди русских писателей осмелился раскрыть тему продажной любви, показать жизнь продажных женщин «во всей ее чудовищной простоте».

Своеобразие сюжетной композиции повести

Повествование в «Яме» не связано с судьбой одного или нескольких героев, в ней отсутствует единый сюжетный стержень. Сюжетную основу «Ямы» составляют картины жизни определенной социальной среды - обитательниц публичных домов. Автор описывает день за днем жизнь девушек в «двухрублевом заведении»; своеобразную хронику событий объединяет диалог Платонова и Лихонина о причинах «страшной социальной язвы» - проституции.

Для повествования характерна чисто очерковая описательность, обилие различных, мало связанных между собой эпизодов. В определенной мере это является отражением отсутствия целостной идейной концепции у Куприна. Отсутствие центральных героев в повести не случайно. Автор стремится показать, что «маленький человек» бессилен в борьбе с социальным злом, он просто эпизодическая фигура в этой картине жизни.

Композиционно повесть состоит из трех частей. Первая часть включает 12 глав, вторая имеет 17 глав, третья – 9. В заключительной главе повести, играющей роль эпилога, кратко описывается трагическая судьба всех проституток.

Сюжетной связкой первой и второй частей повести является желание студента Лихонина провести социальный эксперимент – спасти одну из девушек-проституток. История отношений Лихонина с проституткой Любкой составляет сюжетную основу второй части произведения, но наряду с ней продолжается рассказ о жизни обитателей «Ямы». В третьей части повести подводятся итоги жизни каждой проститутки.

Первая часть повести сильнее в художественном отношении, в последующих усиливаются элементы публицистики, обесцвечивается язык персонажей. Для повести характерны новеллизм (особенно во второй и третьей части), внесюжетные вставные эпизоды (новелла о торговце «живым товаром» Горизонте, эпизоды с певицей Ровинской и адвокатом Рязановым). «Яма» - яркий пример натуралистической прозы.

Тематика и проблематика повести

Куприн подходит к главной теме произведения – проституции - с честной, неравнодушной и человечной позицией художника-гуманиста, глубоко сочувствуя женщинам, оказавшимся на «дне» жизни.

В повести поднимается также целый ряд сложных социально-философских проблем, так или иначе связанных с главной темой произведения. В книге идет речь о силе искусства, о системе воспитания и образования, о порочности нравов в обществе, о невежестве. В уста героев Куприн вкладывает рассуждения о революции, о русском характере. Во второй части повести через сюжетную линию отношений Лихонина и Любки Куприн поднимает важную тему оторванности интеллигенции от народа.

Повесть о домах терпимости смело можно назвать произведением о социальных и моральных тупиках современности.

Система образов повести

Образы обитательниц публичного дома художественно ярки и жизненны. Куприн создал целую галерею психотипов проституток – кроткая в трезвом состоянии Маня Маленькая, несчастная Паша, влюбленная в вора Сеньку Тамара, единственная любительница чтения Женька. Девушки, живущие в «заведении» Анны Марковны, различаются как внешне, так и внутренне. Давая яркие, колоритные портретные зарисовки проституток, автор не случайно сравнивает их с животными, ведь вся их жизнь проходит на уровне животных инстинктов. За исключением образов Любки и Женьки образы жриц любви даны статично, без развития, так как и жизнь этих людей подобна застоявшемуся болоту.

Мастерски выписаны образы содержателей публичного дома – Анны Марковны и ее безвольного мужа Исая Саввича. Не менее ярок и точен образ старшей экономки Эльзы Эдуардовны.

Во многом автобиографичен образ репортера Платонова, наблюдающего жизнь дома терпимости и выступающего в роли рупора идей автора.

Куприн с потрясающей правдивостью раскрывает всю уродливость жизни падших женщин, сочувствуя при этом всем сердцем проституткам, поскольку они – порождение духовной нищеты общества.