Истинный поэт. Юрий Анненков

Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И Фокин Павел Евгеньевич

АННЕНКОВ Юрий Павлович

псевд. Б. Темирязев;

11(23).7.1889 – 12.7.1974

График (первый иллюстратор поэмы А. Блока «Двенадцать»), театральный художник; работал в журналах «Театр и искусство» (1913–1916), «Отечество» (1914), «Сатирикон» (1913–1916); театральный художник (сотрудничал с К. Станиславским, В. Мейерхольдом, Н. Евреиновым, Н. Балиевым и др.); режиссер-постановщик (в Показательном Эрмитажном театре в Петербурге; массовые зрелища «Гимн освобожденному труду», «Взятие Зимнего дворца»); живописец, близкий к кубизму; ученик Я. Ционглинского; прозаик, поэт, мемуарист («Дневник моих встреч»). С 1924 – за границей.

«С Юрием Анненковым я был знаком с детских лет, он был на два класса старше меня. В гимназии Анненков отличался веселыми и острыми, очень смешными карикатурами на товарищей и учителей. По окончании гимназии он поступил в Петербургский университет и одновременно занимался рисованием в частной студии, а через несколько лет уехал в Париж совершенствовать свое искусство у французского художника Валлатона.

Одаренный от природы склонностью к карикатуре и острому портрету, Анненков достиг в этой области успехов и признания, но успехи эти его не удовлетворяли. Кипучий темперамент бросал художника от одного вида изобразительного искусства к другому. В каких только областях изобразительного искусства Анненков не испробовал своих сил! Он участвует в выставках живописными полотнами, иллюстрирует книги, пишет портреты любой техникой, делает карикатуры для журналов. Не избежал Анненков и увлечения театральным искусством: он ставит в Эрмитажном театре инсценировку „Скверного анекдота“ Достоевского как режиссер и декоратор, выступает постановщиком и оформителем массового народного зрелища на Дворцовой площади в Петрограде и пр., и пр.

…Вернувшись из Парижа зрелым художником, Анненков довольно скоро завоевал признание и занял заметное положение среди молодых художников, тяготевших к „левым“ течениям в изобразительном искусстве» (С. Алянский. Из воспоминаний).

«В его [Ф. Ф. Комиссаржевского. – Сост. ] театре, проездом из Петербурга, бывал Юрий Павлович Анненков. Этот лысеющий франт так же, как и Судейкин, с моноклем, подвижной и бойкий, но с налетом легкомыслия, был приятелем Федора Федоровича и очень интересовался всем в театре. Художник он был своеобразный.

…Как-то надо было сделать декорации для „спектакля-концерта“, куда входили отрывки из разных постановок…Федор Федорович позвал меня в кабинет, усадил в кресло и рассказал, что надо сделать.

…Эскиз, планировки и чертежи сделаны. Несу Комиссаржевскому. Он долго и внимательно смотрит и говорит: „Ну молодец, хорошо“. Получить такую оценку от человека, работавшего с лучшими художниками, для меня было высшей наградой. Но Федор Федорович сказал, чтобы я показал работу Юрию Павловичу Анненкову, который приедет завтра. А я вижу уже свою фамилию на афише, сколько радости и задора, вот оно, настоящее театральное крещение!

Приехал Анненков, спешу показать эскиз. Юрий Павлович посмотрел и одобрил, но сказал, что не хватает только одного. Спрашиваю с тревогой: „Чего же не хватает“. „А вот сейчас увидишь!“ Он вынул из кармана толстый красный карандаш, взял планшет, на котором наклеен эскиз, и в правом углу внизу жирно написал: Ю. Анненков. Я робко залепетал: „Как же так? Ведь эскиз делал я, а выходит, что нет“. „Что, не нравится? Хочешь, сотру? Но только и тебя сотру“. Еле слышно говорю: „Нет, не надо меня стирать“. „Вот так-то будет верней. Иди сдай столярам чертежи“. Он ушел, а я долго стоял с опущенными руками. Когда я успокоился, то все же был рад, что мой эскиз подписал Ю. Анненков. Значит, он был неплох» (В. Комарденков. Дни минувшие).

«Анненков. Мы в тот же вечер отправились с ним в Вольную Комедию. Вот талант – в каждом вершке. Там все его знают, от билетерши до директора, со всеми он на „ты“, маленькие актрисы его обожают, когда музыка – он подпевает, когда конферансье – он хохочет. Танцы так увлекли его, что он на улице, в дождь, когда мы возвращались назад: „К. И., держите мою палку“, и стал танцевать на улице, отлично припоминая все па. Все у него ловко, удачливо, и со всеми он друг. Собирается в Америку. Я дал ему два урока английского языка, и он уже – I do not want to kiss black woman, I want to kiss white woman [Я не хочу целовать черную женщину, я хочу целовать белую женщину. – Сост .].

«Ю. П. Анненков – художник живой, и искусство его – живое. Может быть, в минуты досуга он любит развивать теоретические взгляды на искусство и отдавать предпочтение той или другой идеологии современных художественных течений, но перед картоном или полотном он делается только артистом, подвижным и ревнивым, готовым взять именно тот прием, который в данную минуту, в данном исключительном случае может ему помочь с наибольшею остротою и жизненностью выразить доктрины, так мне кажется Ю. П. Анненков фанатиком (хотя слово и громоздко) артистического подхода и „казуальности“, т. е. того, что нужно для каждой данной художественной минуты.

…Если из дыхания живущих людей делается атмосфера современности, то Анненкову, может быть, более, чем кому бы то ни было, дана способность передать дух наших дней, и, помимо художественной ценности, серия его портретов будет всегда служить лучшим отражением тех противоречивых, враждебных друг другу веяний, жестокостей и героизма, высоких парений и неискоренимой простой домашней жизни, которыми назрела к своему концу первая четверть двадцатого века. И все это – в области духовной реальности, более реальной, нежели реальность природная.

…Трепетная жизнь неустойчивой и неискоренимой атмосферы, легкое веяние электрических токов, невидимая сеть проводов, на соединении которых с розоватым треском вспыхивают неожиданные изображения, поток подробностей, то уводящих, то снова приводящих нас в перевернутую действительность, всегда мотивированных (иногда несколько литературно), не столько распыление и анализ, сколько боязнь что-нибудь пропустить, какую-нибудь малость, которая могла бы пополнить едкую характеристику, живое, беспокойное воображение и живучая готовность художественного темперамента в каждую данную минуту как можно полнее, не справляясь с идеологиями, использовать то, что в данную именно минуту может быть ему полезно, жизненность, движение и ток современности – вот стихия Ю. П. Анненкова» (М. Кузмин. Колебания жизненных токов).

«Я познакомилась с Юрием Анненковым еще в Петербурге зимой 1920 года. Он достиг тогда апогея своей известности. Не только известности, но и славы. Тогда-то он и создал портреты почти всех писателей, живших в те времена в Петербурге. Большинство портретов было превосходно, особенно Сологуба, Ахматовой и Замятина – каждый по-своему. Он сумел передать не только внешность моделей, но и их характеры, их внутренний мир.

…Работоспособность его была изумительна, как и его продуктивность. Но, несмотря на то, что он трудился целыми днями, он ухитрялся всюду бывать и не пропускал ни одного литературного собрания или вечера. Знаком он был решительно со всеми поэтами и писателями и с многими из них дружил.

Маленький, подвижный, ловкий, всегда оживленный, с моноклем, как бы ввинченным в правый глаз, во френче полувоенного образца, он проносился по Дому искусств и по Дому литераторов, успевая всех повидать, со всеми поговорить и посмеяться.

Гумилев, глядя на него, только руками разводил:

– Ртуть, а не человек. Какую ему Бог дьявольскую энергию дал. Просто зависть берет. Ураганную деятельность развивает. И на все время находит. Даже на стихи.

Стихи Анненков действительно писал. Очень хорошо сложенные, авангардные стихи, оригинальные и ритмически, и по содержанию. У меня долго хранилась подаренная им маленькая книжечка его стихов с его собственными иллюстрациями – в кубо-футуристическом стиле. Но сам он себя поэтом отнюдь не считал, относясь к своим „поэтическим упражнениям“ как к „забавному озорству“.

В эмиграции Анненков продолжал проявлять – почти до самой смерти – все ту же „ураганную деятельность“. И уже не только как художник, но и как театрально-кинематографический декоратор и как писатель и художественный критик» (И. Одоевцева. На берегах Сены).

«„Горе от талантов“… Когда я пытаюсь восстановить в памяти образ Юрия Анненкова, сразу приходит мне на ум перефразированное заглавие грибоедовской комедии. Ведь подлинно некая добрая фея чуть не с колыбели одарила его целой гаммой разнообразных талантов. Был он превосходным портретистом, очень способным рисовальщиком и графиком, язвительным карикатуристом, изобретательным режиссером, затейливым театральным костюмером, бойким писателем, мемуаристом, художественным критиком. В течение всей своей жизни он не переставал кидаться из стороны в сторону, от одного берега к другому, но ни в одной из областей, в которых он мог бы составить себе громкое имя, он по-настоящему не способен был задержаться. В жизни, в быту, в искусстве, в политике его всегда влекло усесться одновременно на нескольких стульях, и никогда нельзя было точно определить, с кем он, куда направлены его подлинные симпатии» (А. Бахрах. Анненков, он же Темирязев).

Из книги 1000 мудрых мыслей на каждый день автора Колесник Андрей Александрович

Антон Павлович Чехов (1860–1904) писатель Берегись изысканного языка. Язык должен быть прост и изящен. Давая волю фантазии, придержи руку.... Краткость – сестра таланта. Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству. ... Жизнь человеческая подобна

Из книги История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции автора Петелин Виктор Васильевич

Из книги Художественная культура русского зарубежья, 1917–1939 [Сборник статей] автора Коллектив авторов

A. Л. Дъяконицына Юрий Анненков – критик и публицист Творчество Юрия Анненкова, на долгие годы «выпавшее» из истории искусства XX века, в последние десятилетия привлекает к себе все более пристальное внимание коллекционеров и исследователей. Этот мастер, несомненно,

Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И автора Фокин Павел Евгеньевич

АНИСИМОВ Юлиан Павлович 9(21).6.1886 – 11.5.1940Поэт, переводчик, искусствовед, принимал участие в литературно-артистическом кружке «Сердарда» и в поэтическом объединении при издательстве «Мусагет». Один из основателей объединения «Лирика». Стихотворные сборники «Обитель» (М.,

Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р автора Фокин Павел Евгеньевич

БОБРОВ Сергей Павлович 27.10(8.11).1889 – 1.2.1971Поэт, прозаик, критик, литературовед, переводчик, художник. Основатель и редактор издательств «Лирика» (1913) и «Центрифуга» (1914–1922). Участник художественных выставок «Ослиный хвост», «Мишень», «Союз молодежи» (1911–1913). Книги стихов

Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 3. С-Я автора Фокин Павел Евгеньевич

ГАЙДЕБУРОВ Павел Павлович 15(27).2.1877 – 4.3.1960Артист, поэт, театральный критик, антрепренер, создатель и руководитель «Общедоступного театра» (совместно с Н. Скарской). Многочисленные роли в пьесах Пушкина, Гоголя, А. Островского, Л. Толстого, Чехова, М. Горького, Мольера,

Из книги автора

ДЯГИЛЕВ Сергей Павлович 19(31).3.1872 – 19.8.1929Театральный и художественный деятель, один из основателей и редакторов журнала «Мир искусства». Организатор «Русских сезонов» в Париже.«Элегантный, не совсем, но почти „барин“, с примесью чего-то другого, с тяжелым и довольно

Из книги автора

ЗОНОВ Аркадий Павлович 1878 (?) – 25.7.1922Драматический актер, режиссер. На сцене с 1898. С 1902 – режиссер в труппе Мейерхольда и Кошеверова в Херсоне, в 1907–1908 – режиссер труппы Ф. Комиссаржевского, Передвижного театра П. Гайдебурова, с 1914 – в театре им. В. Комиссаржевской в Москве.

Из книги автора

ИВАНОВ Евгений Павлович 7(19).12.1879 – 5.1.1942Публицист, детский писатель, мемуарист. Публикации в журналах «Новый путь», «Вопросы жизни», «Мир искусства», в газетах «Страна», «Утренняя заря», в детском журнале «Тропинка». Книга рассказов «В лесу и дома» (М., 1915). Автор

Из книги автора

ЧЕХОВ Антон Павлович 17(29).1.1860– 2(15).7.1904Прозаик, драматург. Публикации в журналах «Будильник», «Северный вестник», «Русская мысль», «Осколки», в газетах «Стрекоза», «Новое время» и др. Сборники рассказов «Пестрые рассказы» (М., 1886), «Невинные речи» (М., 1887), «В сумерках» (М., 1887),

Из книги автора

ЮТАНОВ Владимир Павлович 1876–1950Писатель, переводчик, редактор-издатель альманаха «Сполохи».«Владимир Павлович Ютанов, женившись в молодые годы на замоскворецкой купчихе, получил в приданое дом. Это был один из самых странных и удивительных домовладельцев Москвы. В доме,

Юрий Павлович Анненков был исключительно талантливым художником, литератором и вообще заметной фигурой русского авангарда начала XX века. В 1924 году он уехал из России и поселился во Франции, но до этого проиллюстрировал множество книг и журналов, выходивших в революционном Петрограде. Одной из его работ стало оформление знаменитой поэмы Александра Блока «Двенадцать», и после издания Анненков и Блок подружились.

Середина осени 1919 года в Петрограде выдалась холодной и голодной. Фактически Петроград находился в осаде, и в нем действовал комендантский час, нарушать который было опасно - город постоянно патрулировался, и все мало-мальски подозрительные граждане, не имевшие соответствующего документа, задерживались и препровождались в отделение милиции для выяснения личности.

Как-то Юрий Анненков пригласил к себе Александра Блока и еще нескольких друзей. Пригласил не просто так - кто-то из знакомых презентовал Юрию Павловичу целое ведро картошки, огромное по тем временам богатство. Пока варилась картошка, гости спорили о возможных направлениях советского искусства, скрытых резервах кубизма и новых стилях поэзии. Говорить о войне и возможном ее исходе не хотелось никому.

Когда гости поужинали и собрались уходить, выяснилось, что уже наступил комендантский час. Рисковать никто не хотел, и Анненков предложил переночевать у него.

К тому времени Блок успел задремать прямо за столом, да и остальные начали потихоньку устраиваться на ночь - кто в кресле, кто на диване, а кто и на полу. Однако гостей Юрия Анненкова ждал неприятный сюрприз. То ли запах вареной картошки раздразнил кого-то из соседей, то ли какой-то бдительный товарищ был совершенно искренен в своем порыве - но о поздних гостях художника сообщили в ЧК. Время было такое, что подобный сигнал о сборе в одном месте интеллигентных людей и возможном заговоре проверялся в обязательном порядке. И вот среди ночи в дверь квартиры Анненкова позвонили трое затянутых в кожу и вооруженных людей.

Что случилось? - спросил Юрий Павлович, открыв дверь и протирая заспанные глаза.

Пока ничего, - со значением ответил один из чекистов. - Квартира ваша?

Да… Я Анненков Юрий Павлович.

Хорошо, Юрий Павлович. Посторонние в квартире имеются?

Да. - Сон Анненкова как рукой сняло. - Засиделись вот… Обсуждали издание новых книг и мои иллюстрации. Я художник… А потом комендантский час…

Ну что ж… - кивнул чекист. - Проверим и вас, и ваших гостей. Предъявите документы.

Почти все в квартире проснулись и начали шарить по карманам в поисках документов. Лишь Блок сладко посапывал, подперев лицо обеими руками.

А это что у вас за спящий гражданин? - сурово спросил один из чекистов.

Это Александр Блок, - ответил Анненков. - Сейчас разбужу…

Стоп! - заинтересовался чекист. - Не тот ли Блок… как его?

Чекист задумался, нахмурился, а затем внезапно процитировал:

- «Вечером над рестораном… жаркий воздух тих и глух…»

Да! - удивленно согласился Анненков с оригинальной интерпретацией «Незнакомки». - Почти так Александр Блок и написал… Он самый.

Ну это поэт! - со значением заявил чекист. - Не будите его. Хрен с ней, с проверкой, спите дальше…

И представители власти со всей возможной осторожностью покинули квартиру. Анненков в пояс поклонился спящему Блоку и сказал:

Истинный поэт! Его даже чекисты знают! Почти…

Анненков Павел Васильевич , литературный критик, мемуарист, родился 19. VI (1. VII). 1813 г. в Москве в семье симбирского помещика среднего достатка. Умер 8(20). III. 1887 г. в Дрездене.

Учился в Петербургском горном институте до специальных классов, затем был вольнослушателем на историко-филологическом факультете Петербургского университета.

В 1833 начал служить в канцелярии министерства финансов коллежским секретарем, но решил оставить службу.

С октября 1840 по март 1843 Павел Васильевич провел за границей, посетил Германию, Австрию, Италию, Швейцарию, Францию. Именно в эту поездку летом в Риме Анненков под диктовку Гоголя переписывал набело первый том «Мертвых душ». В «Отечественных записках» печатались его посылаемые с дороги «Письма из-за границы». Наряду с описанием красот и достопримечательностей Венеции, Рима, Неаполя, Парижа, картинных галерей Анненков походя сделал живые зарисовки университетской жизни Германии (лекции Шеллинга, Вердера), журнальной борьбы во Франции, дебютов левосоциалистического («Независимого обозрения»), издававшегося П. Леру, Ж. Сайд и Л. Виардо, первых успехов очерковых, натуралистических «Физиологии», возбуждения, вызванного выходом романа Э. Сю «Парижские тайны». Но взгляды Анненкова еще очень сбивчивы, релятивны, не устоялись.

С 1843-45 Анненков П.В. жил в Петербурге . Он сблизился с Белинским (знакомы они были с 1839), его окружением, редакцией «Отечественных записок». Анненков теперь более отчетливо представил себе круг духовных интересов русских передовых людей. Он сам информировал их о книгах Фейербаха, Леру, Кабэ. Позднее, в мемуарных очерках:

«Идеалисты тридцатых годов»,

«Замечательное десятилетие. 1838-1848», Анненков с энциклопедической полнотой воспроизвел атмосферу страстных философских, политических и нравственных исканий Белинского, Герцена, Огарева, этапы борьбы вокруг Гоголя и «натуральной школы», битвы между западниками и славянофилами. В воспоминаниях Павел Васильевич нарисовал портреты многих современников, с которыми поддерживал связи и переписку (М. Бакунин, Н. Гоголь, В. Боткин, П. Кудрявцев и др.).

Летом 1847 он сопровождал больного Белинского в заграничной поездке (Зальцбрунн, Париж) и был свидетелем создания критиком знаменитого «Письма к Гоголю». Об этом есть драгоценные страницы в воспоминаниях Анненкова. В 40-х гг. он вполне определился как либерал-западник, сторонник гоголевского направления в литературе.

В начале 1846 Павел Васильевич снова едет за границу, в основном живет в Париже. В1846-1847 в «Современнике» публикуются его «Парижские письма», передающие возбужденную жизнь во Франции. Павел Васильевич дает меткие характеристики тогдашних деятелей, пропагандиста христианского социализма П. Леру, «неугомонного» коммуниста-утописта Э. Кабэ, заправил либерально-буржуазной прессы, таких, как Эмиль Жирарден, рассказывает о литературно-коммерческих тяжбах А. Дюма, о популярных лекциях в Сорбонне и Коллеж де Франс, в частности о лекциях Филарета Шаля, о шумных разоблачениях Прудоном собственности как «кражи», этой основы основ эксплуататорского общества, вызвавших гонения на автора «Философии нищеты», об успехах позитивистской философии О. Конта, о романах Ж. Санд, о толпах на парижских улицах и бульварах, словно ждущих какого-то взрыва.

В марте - апреле 1846 в Брюсселе он познакомился с К. Марксом, вступил с ним в переписку по поводу взглядов Прудона, продолжавшуюся до конца 1847. Несмотря на глубокие разъяснения Марксом абстрактно-догматического подхода Прудона к критике буржуазной собственности, Павел Васильевич остался при своей поверхностной оценке успеха книги Прудона. Необычайно расширился круг интересов и знакомств А. (Леру, Прудон, Лелевель, Гейне и др.).

Французская революция, в особенности самостоятельное выступление парижского пролетариата в июне 1848, сильно напугала Анненкова, свидетеля этих событий.

В сентябре 1848 Анненков возвращается в Россию поправевшим, в значительной мере утратившим интерес к злободневным теоретическим и политическим проблемам.

В 1849-53 он уединяется в своем симбирском имении, занимается хозяйственными делами, записывает свои бытовые, этнографические наблюдения (см. «Письма из провинции», «Современник»,1849-51).

Литературные интересы Анненкова ограничиваются в это время подготовкой издания Сочинений Пушкина и собиранием первоисточников для его биографии.

В 1855-57 выходит ставшее знаменитым по богатству привлеченных документов и проделанной текстологической работе «анненковское» издание Сочинений поэта, и в особенности «Материалы...» к его биографии, составившие целый том. Пушкин был излюбленной темой Анненкова- историка литературы. Его влек к себе «гармонический» гений поэта, которого Анненков все больше начинал рассматривать как «вечный» эталон «чистой» художественности. Он написал еще одну книгу - «А. С. Пушкин в Александровскую эпоху» (1874), статью «Общественные идеалы А. С. Пушкина» (1880), в которых оказались несколько приглушенными свободолюбивые мотивы творчества поэта

К концу «страшного семилетия», в особенности после смерти Николая I , Павел Васильевич начал выступать в качестве литературного критика.

В 50-е гг. Анненков вошел в «эстетический триумвират» (Дружинин, Боткин), стал склоняться к теории «чистого искусства», полемизировать с Чернышевским, осуждать «тенденциозность» его эстетики. Вначале своей критической деятельности он печатался в «Современнике» (1849-55), потом порвал с ним и перешел в дружининскую «Библиотеку для чтения», катковский «Русский вестник». Печатался в «Санкт-Петербургских ведомостях».

С конца 60-х гг. Анненков печатался в умеренном «Вестнике Европы» Стасюлевича.

В эпоху первой революционной ситуации в России Анненков - типичный представитель половинчатой, соглашательской либеральной партии. Он приветствовал реформу 1861 (письма к Тургеневу от 6 и 25 марта - «На другой день» и «Три недели спустя»). Возобновившиеся было в 1856-61 приятельские отношения с эмигрантами Герценом и Огаревым прерываются, как только издатели «Колокола» заняли критическую, осуждающую позицию по отношению к царской реформе. В «Русском вестнике» Анненков напечатал тенденциозную статью «Февраль - март в Париже 1848 г.» и реакционно-шовинистическое «Письмо из Киева» (1862). Он пересматривает с либеральных позиций исторические события во Франции как дурной прецедент, хотя ретроспективно полнее, чем в «Парижских письмах», характеризует борьбу партий того времени.

Наиболее важные литературно-критические статьи Павла Васильевича следующие: «Заметки о русской литературе 1848 года» (первый обзор литературы в «Современнике» после смерти Белинского, как бы поддерживавший его традиции). Явная ревизия заветов великого учителя отчетливо наметилась в статье «Старая и новая критика» (первоначальное ее название «О значении художественного произведения для общества», 1856). Наметилась она и в статье «Романы и рассказы из простонародного быта в 1853-м году» (1854). Разбирая роман Григоровича «Рыбаки» и рассказы Писемского «Леший» и «Питерщик», он отказывается от критериев «натуральной школы»; его привлекает не демократический герой, а форма рассказа, он допускает изображение конфликтов лишь при условии их последующего примирения.

В статье «Литературный тип слабого человека» (1858), содержащей оценку повести Тургенева «Ася», критик вступает в открытую полемику с Чернышевским как автором статьи «Русский человек на rendezvous» (1858), Анненков защищает мягкотелого либерала-интеллигента и даже провозглашает девиз: Россия не нуждается в «героическом элементе». Он предпочитал тихое процветание того порядка, который укреплялся в России после реформы. Героями времени он считал Калиновича из «Тысячи душ» Писемского и Потугина из «Дыма» Тургенева (статьи «Деловой роман в нашей литературе», 1859, и «Русская современная история в романе И. С. Тургенева «Дым», 1867). Павел Васильевич недоумевал., почему Щедрин все еще возвращается к критике крепостного права, отыскивает его следы в настоящем («Русская беллетристика и г-н Щедрин», 1863). Явным просчетом Анненкова были его критические нападки на недостатки «романического развития», передачи «духа времени», исторической и бытовой правды в толстовской эпопее «Война и мир» («Исторические и эстетические вопросы в романе Л. Н. Толстого «Война и мир», 1868). А. явно судит с позиций традиционного романа и не понимает глубокого новаторства Толстого.

Но не следует целиком отождествлять Павла Васильевича Анненкова с другими теоретиками «чистого искусства». В составе «триумвирата» он занимал несколько особые позиции. В отличие от Боткина и в особенности от Дружинина Анненков прошел хорошую школу диалектической подготовки. Его исследовательское мышление не шло по нисходящей линии. Он ровно и спокойно, лишь с некоторыми отклонениями, служил тем принципам, которые у него сложились в 40 - 50-е гг. Недаром в конце жизни его влечет «замечательное десятилетие» в русском общественном развитии. Он никогда не расставался с общественно-историческими критериями в искусстве, какими бы умеренными в политическом отношении они ни были. Он продолжал предъявлять к литературе «нравственные» вопросы, оставался чутким к реалистическим исканиям. Именно А. впервые ввел термин «реализм», хотя и в несколько ограниченном толковании, как отображение бытовой правды («Современник», 1849, № 1). Анненкова интересовал сопоставительный анализ различных реалистических приемов, он провел тонкий разбор творчества Тургенева и Толстого в статье, первоначально называвшейся «О мысли в произведениях изящной словесности» (1854), позднее озаглавленной «Характеристики: И. С. Тургенев и Л. Н. Толстой». Он выступал в защиту «Грозы» Островского от нападок «Нового времени», подметил характерные детали в творчестве Помяловского. Но особенно много ценных наблюдений он сделал над произведениями Тургенева, общая гражданская и эстетическая направленность которых глубоко импонировала Павлу Васильевичу.

Расстроенное здоровье заставляло Анненкова Павла Васильевича с середины 60-х гг. вместе с семьей подолгу жить за границей. В России он бывал лишь наездами. Он начинал «отставать» от идейных, политических запросов «нигилистического», разночинного этапа освободительной борьбы, не соглашался с ними. Главным его занятием становятся мемуары, к которым он приступил еще в 50-х гг. Центральными фигурами в его воспоминаниях были Гоголь, Белинский и Тургенев. Наиболее ценными его мемуарными произведениями являются следующие:

«Н. В. Гоголь в Риме летом 1841 года» (1857),

«Замечательное десятилетие» (1880),

«Молодость И. С. Тургенева» (1884),

«Шесть лет переписки с И. С. Тургеневым» (1885).

Мемуаристом Анненкова разработаны и многие другие темы: в этюде «Идеалисты тридцатых годов» (1883) рассказывается о дружбе и ранних идейных исканиях Герцена и Огарева, имена которых было запрещено упоминать тогда в России. Целая монография, хотя и несколько идеализаторского характера, посвящена Н. В. Станкевичу (1857). По глубине проникновения в психологию творчества писателя, сильные и слабые стороны его творчества замечательны воспоминания Анненкова П.В. о А. Ф. Писемском «Художник и простой человек», 1882.

Судьба поэта Анненского Инокентия Федоровича (1855-1909) уникальна в своем роде. Он издал свой первый поэтический сборник (и единственный при жизни) в возрасте 49 лет под псевдонимом Ник. Т-о.

Поэт поначалу собирался озаглавить книгу "Из пещеры Полифема" и выбрать псевдоним Утис, означающий в переводе с греческого "никто" (Одиссей так представился циклопу Полифему). Позднее сборник получил название "Тихие песни". Александр Блок, который не знал, кем был автор книги, посчитал сомнительной такую анонимность. Он писал, что поэт как будто хоронит лицо под маской, которая заставила его затеряться среди множества книг. Возможно, в этой скромной затерянности следует искать слишком уж "болезненный надрыв"?

Происхождение поэта, юные годы

Будущий поэт появился на свет в Омске. Родители его (см. на фото ниже) вскоре перебрались в Петербург. Иннокентий Анненский в автобиографии сообщал, что детство его прошло в среде, в которой соединялись помещичьи и бюрократические элементы. Он с юных лет любил заниматься словесностью и историей, ощущал антипатию ко всему банально-ясному и элементарному.

Первые стихи

Иннокентий Анненский стихи начал писать довольно рано. Поскольку понятие "символизм" в 1870-е годы было еще неизвестно ему, он считал себя мистиком. Анненского привлекал "религиозный жанр" Б. Э. Мурильо, испанского художника 17-го века. Он старался этот жанр "оформлять словами".

Молодой поэт, следуя совету старшего брата, который был известным публицистом и экономистом (Н. Ф. Анненский), решил, что до 30 лет не стоит публиковаться. Поэтому поэтические опыты его не были предназначены для печати. Иннокентий Анненский стихотворения писал для того, чтобы отточить свое мастерство и заявить о себе уже в качестве зрелого поэта.

Обучение в университете

Изучение античности и древних языков в университетские годы на время вытеснило сочинительство. Как признавался Иннокентий Анненский, в эти годы он не писал ничего, кроме диссертаций. "Педагогически-административная" деятельность началась после университета. По мнению коллег-античников, она отвлекала Иннокентия Федоровича от научных занятий. А сочувствующие его поэзии полагали, что она мешала творчеству.

Дебют в качестве критика

Иннокентий Анненский дебютировал в печати как критик. Он опубликовал в 1880-1890-е годы целый ряд статей, посвященных главным образом русской литературе 19-го века. В 1906 году появилась первая "Книга отражений", а в 1909-м - вторая. Это собрание критики, которое отличается импрессионистичностью восприятия, уайльдовским субъективизмом и ассоциативно-образными настроениями. Иннокентий Федорович подчеркивал, что он лишь читатель, а вовсе не критик.

Переводы французских поэтов

Анненский-поэт своими предтечами считал французских символистов, которых охотно и много переводил. Кроме обогащения языка их заслугу он видел также в повышении эстетической чувствительности, в том, что они увеличили шкалу художественных ощущений. Значительный раздел первого сборника стихов Анненского составили переводы французских поэтов. Из русских ближе всего Иннокентию Федоровичу был К. Д. Бальмонт, который вызывал благоговение у автора "Тихих песен". Анненский высоко ценил музыкальность и "новую гибкость" его поэтического языка.

Публикации в символистской прессе

Иннокентий Анненский вел довольно уединенную литературную жизнь. В период натиска и бури он не отстаивал право на существование "нового" искусства. Не участвовал Анненский и в дальнейших внутрисимволистских спорах.

К 1906 году относятся первые публикации Иннокентия Федоровича в символистской прессе (журнал "Перевал"). Фактически его вхождение в символистскую среду состоялось только в последний год жизни.

Последние годы

Критик и поэт Иннокентий Анненский выступал с лекциями в "Поэтической академии". Он также являлся членом "Общества ревнителей художественного слова", которое действовало при журнале "Аполлон". На страницах этого журнала Анненский опубликовал статью, которую можно назвать программной, - "О современном лиризме".

Посмертный культ, "Кипарисовый ларец"

Широкий резонанс в кругах символистов вызвала его скоропостижная смерть. У Царскосельского вокзала умер Иннокентий Анненский. Биография его завершилась, однако творческая судьба после смерти получила дальнейшее развитие. В среде молодых поэтов, близких к "Аполлону" (в основном акмеистической ориентации, которые упрекали символистов за невнимание к Анненскому), начал складываться его посмертный культ. Через 4 месяца после смерти Иннокентия Федоровича вышел второй сборник его стихов. Сын поэта, В. И. Анненский-Кривич, который стал его биографом, комментатором и редактором, завершил подготовку "Кипарисового ларца" (сборник был назван так потому, что рукописи Анненского хранились в кипарисовой шкатулке). Есть основания считать, что авторской воле отца он следовал не всегда пунктуально.

Иннокентий Анненский, стихи которого при жизни не пользовались большой популярностью, с выходом "Кипарисового ларца" обрел заслуженную славу. Блок писал, что эта книга проникает глубоко в сердце и объясняет ему многое о нем самом. Брюсов, который и раньше обратил внимание на "свежесть" оборотов, сравнений, эпитетов и даже просто слов, которые были выбраны в сборнике "Тихие песни", отметил уже как несомненное достоинство невозможность угадать у Иннокентия Федоровича двух следующих строф по первым двум стихам и конец произведения по его началу. Кривич в 1923 году опубликовал в сборнике под названием "Посмертные стихи Ин. Анненского", оставшиеся тексты поэта.

Своеобразие

Лирический герой его - человек, который разгадывает "постылый ребус бытия". Анненский подвергает тщательному анализу "я" человека, которое хотело бы быть целым миром, разлиться, раствориться в нем, и которое замучено сознанием неизбежного конца, безысходного одиночества и бесцельного существования.

Стихам Анненского неповторимое своеобразие придает "лукавая ирония". По словам В. Брюсова, она стала вторым лицом Иннокентия Федоровича как поэта. Манера письма автора "Кипарисового ларца" и "Тихих песен" - резко импрессионистическая. Ассоциативным символизмом назвал ее Анненский считал, что поэзия не изображает. Она лишь намекает читателю на то, что нельзя выразить словами.

Сегодня творчество Инокентия Федоровича получило заслуженную известность. В школьную программу включен такой поэт, как Иннокентий Анненский. "Среди миров", анализ которого задают проводить школьникам, - пожалуй, самое известное его стихотворение. Заметим также, что кроме стихов он написал четыре пьесы в духе Еврипида на сюжеты его утерянных трагедий.

Павел Анненков

ЖИЗНЬ И ТРУДЫ ПУШКИНА

Лучшая биография поэта

Предки и родственники. Эпоха рождения. 799–1811 гг.

Боярин Пушкин, Ганнибалы. - Отец и мать. - Няня Арина Родионовна. - Стихотворение «Подруга дней моих суровых…». - Захарово. Вязёмо. - Стихотворение «Мне видится мое селенье…». - Характер отца, С. Л. Пушкина. - Дядя В. Л. Пушкин. - Пьеса «Путешествие В. Л. Пушкина» и И. И. Дмитриев.

Александр Сергеевич Пушкин родился в Москве, в 1799 году, 26 мая, в четверг, в день Вознесения Господня, на Молчановке.

Мать его, как известно, была из фамилии Ганнибалов. Общие черты родословной Пушкиных и Ганнибалов переданы были самим Александром Сергеевичем в его «Записках». К ним можно только прибавить несколько заметок. Из всех своих предков, Пушкиных, Александр Сергеевич особенно уважал боярина Григория Гавриловича Пушкина, служившего при царе Алексее Михайловиче послом в Польше, с титулом Нижегородского наместника, и скончавшегося в 1656 году. Александр Сергеевич происходил от него по прямой линии и в честь его дал меньшому своему сыну имя Григория. Из предков своих, Ганнибалов, А. С. Пушкин часто упоминает о родоначальнике этой фамилии, негре Абраме Петровиче. Мы увидим также, что Пушкин посвятил несколько превосходных лирических строф памяти его знаменитого сына, генерал-поручика Ивана Абрамовича Ганнибала, славного основанием Херсона, где ему воздвигнут памятник, и первою Наваринской битвой, в которой он был участником и героем. Этот Ганнибал, умерший в С.-Петербурге в начале нынешнего столетия, играл важную роль в своем семействе. Он был благодетелем бабушки Александра Сергеевича, Марьи Алексеевны Ганнибал, урожденной Пушкиной, в ту тяжелую и романтическую эпоху ее жизни, когда муж ее, Осип Абрамович Ганнибал еще при жизни ее женился на Устинье Ермолаевне Т[олст]ой, подделав фальшивое свидетельство о смерти законной жены своей. Марья Алексеевна нашла себе защитника в брате своего мужа, Иване Абрамовиче. Его влиянием расторгнут был незаконный брак, отдана ей малолетняя дочь, Надежда Осиповна, мать нашего поэта, и предоставлено во владение одно из родовых сел мужа - Кобрино, в 60 верстах от Петербурга. То самое село Михайловское, где и Александр Сергеевич провел два года уединенной жизни, назначено было постоянным местопребыванием его деду - Осипу Абрамовичу. Он умер там в 1806 году. Смерть соединила враждующих супругов на кладбище Святогорского Успенского монастыря, лежащего неподалеку от Михайловского, где также похоронен, как известно, и внук их. По близкому соседству с Петербургом, Марья Алексеевна Ганнибал, вместе с дочерью своей, часто посещала столицу. Отец поэта, Сергей Львович, служил тогда в Измайловском полку. Свадьба его и Надежды Осиповны, вероятно, происходила в Петербурге, потому что первенец их - дочь Ольга Сергеевна - родилась в 1798 году именно в то время, как Сергей Львович состоял еще на службе в Петербурге. Благодетель семьи и опекун Надежды Осиповны, генерал-поручик Иван Абрамович Ганнибал был тогда восприемником младенца. Он еще дожил до рождения Александра Сергеевича (смерть этого знаменитого моряка относится к 1800 году), но уже не видел его. В 1798 году Сергей Львович вышел в отставку; в следующем, 1799-м, Марья Алексеевна продала село Кобрино, и все семейство Пушкиных переехало в Москву, где на деньги, вырученные от продажи имения, Марья Алексеевна приобрела сельцо Захарьино, верстах в сорока от Москвы. 26 мая, как мы сказали, родился там поэт наш, и восприемником его был граф Артемий Иванович Воронцов. При продаже петербургского имения общая няня всех молодых Пушкиных, знаменитая Арина Родионовна, записанная по Кобрину, получила отпускную вместе с двумя сыновьями и двумя дочерьми, но никак не хотела воспользоваться вольной. При продаже (1811 год) Захарьина, или Захарова, как называл его просто сам Александр Сергеевич, она отклонила предложение выкупить семейство одной из дочерей своих, Марьи, вышедшей замуж за крестьянина в Захарове, сказав: «Я сама была крестьянка, на что вольная!» Приставленная сперва к сестре поэта, потом к нему и, наконец, к брату его, Родионовна вынянчила все новое поколение этой семьи. В каких трогательных отношениях с нею находился второй из ее питомцев, прославивший ее имя на Руси, - известно всякому.

Родионовна принадлежала к типическим и благороднейшим лицам русского мира. Соединение добродушия и ворчливости, нежного расположения к молодости с притворной строгостью оставило в сердце Пушкина неизгладимое воспоминание. Он любил ее родственною, неизменною любовью и в годы возмужалости и славы беседовал с нею по целым часам. Это объясняется еще и другим важным достоинством Арины Родионовны: весь сказочный русский мир был ей известен как нельзя короче, и передавала она его чрезвычайно оригинально. Поговорки, пословицы, присказки не сходили у ней с языка. Большую часть народных былин и песен, которых Пушкин так много знал, слышал он от Арины Родионовны. Можно сказать с уверенностью, что он обязан своей няне первым знакомством с источниками народной поэзии и впечатлениями ее, которые, однако ж, как это вскоре увидим, были заметно ослаблены последующим воспитанием.

В числе писем к Пушкину, почти от всех знаменитостей русского общества, находятся и записки от старой няни, которые он берег наравне с первыми. Вот что писала она около 1826 года. Мысль и самая форма мысли, видимо, принадлежат Арине Родионовне, хотя она и позаимствовала руку для их изложения.

«Любезный мой друг Александр Сергеевич, я получила письмо и деньги, которые вы мне прислали. За все ваши милости я вам всем сердцем благодарна - вы у меня беспрестанно в сердце и на уме, и только, когда засну, забуду вас. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское - всех лошадей на дорогу выставлю. Я вас буду ожидать и молить бога, чтобы он дал нам свидеться. Прощай, мой батюшко Александр Сергеевич. За ваше здоровье я просвиру вынула и молебен отслужила - поживи, дружочек, хорошенько , - самому слюбится. Я, слава богу, здорова - целую ваши ручки и остаюсь вас многолюбящая няня ваша Арина Родионовна (Тригорское, марта 6)». Каким чудным ответом на это письмо служит неизданный отрывок Пушкина, который мы здесь приводим:

Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя!
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждешь меня.
Ты под окном своей светлицы
Горюешь, будто на часах,
И медлят поминутно спицы
В твоих наморщенных руках.
Глядишь в забытые вороты
На черный, отдаленный путь:
Тоска, предчувствие, заботы
Теснят твою всечасно грудь.
То чудится тебе…

Почтенная старушка умерла в 1828 году, 70 лет, в дому питомицы своей, Ольги Сергеевны Павлищевой.