Первый царь на земском соборе 1613. Избрание на царство михаила романова

Избрание Михаила Феодоровича Романова Выборные люди съехались в Москву в январе 1613 года. Из Москвы просили города прислать для царского выбора людей лучших, крепких и разумных. Города, между прочим, должны были подумать не только об избрании царя, но и том, как строить

Источник:
Работа Профессора Д. В Цвѣтаева,
Управляющаго Московскимъ Архивомъ Министерства Юстиціи.
«ИЗБРАНІЕ Михаила Ѳеодоровча Романова НА ЦАРСТВО»
Издание 1913 года
Т-во СКОРОПЕЧАТНІ-А.А.ЛЕВЕНСОНЪ
Москва, Тверская, Трехпрудный пер., соб. Д.

III.
Состав избирательного земского собора 1613 года.

Заняв и поочистив Кремль, боярин кн. Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и стольник князь Дмитрий Михайлович Пожарский, стоявшие во главе временного правительства, начали немедленно готовиться к скорейшему созыву полномочного собора. Теперь, казалось, наступало самое удобное время для неотложного осуществления назревшей у всех мысли:

без государя ни на малое время быть не мочно, и досталь Московскому государству быть в разорении»; «не возможно нам пребыти без царя ни единаго часа, но да изберем себе царя на царство.

Воеводы действовали тут в согласии со всеми бывшими с ними чинами государства, т.-е. с земским советом или собором, который образовался из советов, состоявших при ополчениях; во главе освящённого собора был попрежнему, как и в Ярославле, митрополит ростовский и ярославский Кирилл. Если прежде оба вождя могли ссылаться только с теми городами, которые примыкали к каждому из них в отдельности, то теперь практика созыва изменилась. Было положено «сослаться во все города со всякими людьми от мала до велика», дабы «обрати на Владимерское и на Московское государство и на все великие государства Российского царствия государя царя и великого князя, ново Бог даст».

И вот через гонцов понеслись созывныя грамоты, по выражению официального повествования, «в Московское государство, в Понизовые, и в Поморские, и в Северские, и в Украинные во все городы». Грамоты были обращены ко всем чинам: освященному собору, боярам, дворянам, служилым, гостям, посадским и уездным. Высших духовных властей призывали «прибыть в Москву», как входивших в состав освященнаго собора, по положению; города приглашались, «учиня у себя совет и приговор крепкой», прислать «для земского великого совету и государскаго обиранья» «по десяти человек лучших и разумных и постоятельных людей», или «по скольку пригоже», выбирая их изо всех чинов: «из дворян, и из детей боярских, и из гостей, и ис торговых, и ис посатцких, и из уездных людей» ). Выборным своим города должны были дать «полной и крепкой достаточный приказ», чтоб от имени своего города и уезда могли они «о государственном деле говорите вольно и безстрашно», и предупредить их, чтобы на соборе они были «прямы безо всякие хитрости».

Выборы должно было производить немедля, «мимо иных всех дел». Сроком для съезда в Москве устанавливался Николин день осенний (6 декабря). «А то вам-писалось в конце грамот-даем ведати, да и сами вы то знаете, только у нас вскоре в Московском государстве государя не будет, и нам без государя нисколько быть невозможно; да и в никоторых государствах нигде без государя государство не стоит». Новгородского митрополита, грамота которому должна была стать известной шведскому правительству, дипломатично уведомили (15 ноября), что когда соберется в Москве собор и ему будет известно о приходе в Новгород королевича князя Карла-Филиппа Карлусовича, то к последнему отправят послов с полным договором о государственных и о земских делах. О сроке созыва тут не упоминалось, за то оповестили, что «о обиранье государском и о совете, кому быть на Московском государстве, писали в Сибирь и в Астрахань». Упоминание это показывает, что руководили тут те же лица, что были и в Ярославле: вызывать на собор представителей отдаленной и неустроенной Сибири, в глубь которой постепенно завоевательно двигались, не было в обычае; да из таких отдаленных мест депутаты никак не могли бы и прибыть к действительному сроку созыва. Оповещением искусно давалось как бы понять шведам, что собор начнется еще нескоро, и таким образом старались в отношении их выиграть время.

Выборные сезжались в Москву исподволь, сильно запаздывая по сравнению с указанным в грамотах сроком; по трудности сборов и по неудобству и опасности путей сообщения, многие не могли поспеть к нему. За первыми призывными грамотами посылались вторыя, с требованием, чтобы не медлили с отправкою уполномоченных; предписывалось снаряжать и не стесняясь числом, «сколько человек пригоже». Первые следы деятельности собора сохранились от января следующаго 1613 года, когда он далеко еще не был в полном составе ).

Говоря о составе соборном, надо отметить, что в XVII веке в земские соборы входили: освященный собор, боярская дума и представители разных сословий или общественных групп и слоев, служилых и тяглых. Члены освященного собора и боярской думы (в силу положения этих двух правительственных учреждений) присутствовали на соборах в одном своем составе. Однако события смуты не могли не отразиться на многих этих членах: часть была в плену или неволе, часть попала в подозрение. Последняя судьба постигла виднейших членов думы. Если правительство вождей, освободивших Москву, явилось на собор беспрепятственно, то тех членов думы, которые впустили в Москву польский гарнизон и писали и действовали против Трубецкого и Пожарского, ожидали иные перспективы. Менее знатные и более скомпрометированные службой полякам были заключены и подвергнуты наказанию. «Знатнейшие же бояре-как передают о них- выехали из Москвы и отправились в разные места под предлогом, что хотят съездить на богомолье, но больше по той причине, что к ним враждебно относятся все простые люди страны из-за поляков, с которыми были за-одно, потому им надо некоторое время не показываться, но скрыться от глаз». Рассказывают даже, что они «были объявлены бунтовщиками» и что по городам наводили справки, пускать ли их в думу. Дальновидные правители, устроив этим знатным лицам почетную встречу при выходе из Кремля и оказав защиту от грабежа казаков, старались и потом поддержать их в общественном мнении, указывая, что они терпели от поляков всякую тесноту: «были все в неволе, а иные и за приставы», князя Мстиславского «литовские люди били чеканы, и голова у него во многих местах была избита». Как бы ни объяснять отъезд кн. Ф. И. Мстиславского с товарищами из Москвы, личным ли желанием отдыха или внешними побуждениями,-несомненно, что они не присутствовали на первых заседаниях собора и были позваны на него позднее, собственно для участия в торжественном провозглашении уже избранного государя.

Однако из Москвы выехали не все бояре. Остался, например, боярин Феодор Иванович Шереметев. Он тоже подписывался на грамотах, которыми кремлевские думные бояре увещевали (26 января 1612 г.) «православных крестьян» отстать «от воровския смуты», не идти за Пожарским, а «к великому государю нашему царю и великому князю Владиславу Жигимонтовичу всеа Ру сии вина своя принести и покрыти нынешнею своею службою». Двоюродный племянник его, Иван Петрович Шереметев, сторонник Владислава, не пускал нижегородское ополчение в Кострому, за что костромичи свели его с воеводства и едва не убили. Спасенный от смерти кн. Пожарским, он вступил в ряды нижегородской рати; кн. Пожарский до того убедился в его благонадежности, что при выходе из Ярославля оставил его там воеводою. Другой племянник Феодора Ивановича пришел в нижегородском ополчении в Москву. И то, и другое должно было сближать Феодора Ивановича Шереметева с кн. Пожарским. Во время осады он ведал в Кремле Казенным двором, отчет о состоянии которого должен был теперь представить; со своими товарищами он делал тогда, что мог, для сбережения регалий и некоторых других царских сокровищ, а также для охранения своих близких, по жене, родственников-старицы Марфы Ивановны Романовой с малолетним сыном Михаилом (Шереметев был женат на двоюродной сестре Михаила Федоровича). Не успели разослать всех грамот с призывом на собор, как он получил (25 ноября 1612 г.) от Трубецкого и Пожарского большое дворовое в Кремле место, «чтобы на том месте двор строить». Шереметев таким образом занялся строительством там, где собирался и заседал собор; он удобно мог быть в курсе всего дела, а затем стал участвовать в самом соборе. При обсуждении кандидатуры Михаила Фёдоровича это обстоятельство могло иметь свое значение ).

Таким образом в начале избирательного собора заседали и действовали на нем в качестве членов думы преимущественно сановники ополчения во главе с князьями Трубецким и Пожарским, которые, конечно, открывали собор и руководили занятиями его. На заключительныя, торжественные заседания явились бояре, члены прежнего правительства, которые по своей знатности заняли в большинстве случаев первенствующия места. Князь Феодор Иванович Мстиславский подписался на Утвержденной грамоте об избрании на царство Михаила Федоровича первым из светских сановников ), тотчас после невыборных членов освященного собора (33-м), под ним подписались бояре князья Иван Голицын, Андр. Сицкой и Ив. Воротынский. Князья- освободители заняли в подписях на одном экземпляре грамоты только 4 и 10, на другом даже 7 и 31 места. Думных чинов, высших чинов придворных и дьяков поименовано на грамоте всего до 84 лиц ). Остальная часть светских невыборных членов собора принадлежала также к верхним слоям служилого сословия. Среди невыборных членов находилось не мало лиц, имевших родственные связи с Романовыми: кроме Ф. И, Шереметева,-Салтыковы, князья Сицкие, князья Черкасские, кн. Ив, Катырев-Ростовский, кн. Алексей Львов и другие.

События Смутнаго времени выдвинули моральное значение освященного собора: русские члены его неуклонно ратовали за православно-русския начала. После мученической смерти Гермогена патриарший престол оставался свободным; митрополит ростовский Филарет и архиепископ смоленский Сергий томились с кн. Вас. Вас. Голицыным, Шеиным и товарищами в польском плену, новгородского митрополита связывала шведская власть. Во главе освященного собора стоял прежний его председатель, митрополит Кирилл, который удерживал долгое время первенство и был единственным из митрополитов как в выборных соборных заседаниях, так и во время посольства к Михаилу Федоровичу с приглашением на царство. На встречу и коронование приехал митрополит казанский Ефрем, преемник Гермогена, считавшийся во гласе духовной иерархии; он занял в освященном соборе первенствующее место и на Утвержденной грамоте подписался первым. По своем прибытии в Москву он посвятил в митрополита сарского и подонского Гону, который потом управлял русскою церковью до возвращения Филарета Никитича. На Утвержденной грамоте подписались все три митрополита ). За ними следовали трое архиепископов-в том числе рязанский Феодорит,-двое епископов, архимандриты, игумены, келари. От московских обителей присутствовали настоятели пяти монастырей, при чем от Кремлевского Чудова монастыря, где скончался Гермоген, был, кроме архимандрита, и келарь. Троицко-Сергиеву лавру представляли сначала оба знаменитые ея деятели, архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын, который потом заместил Дионисия и на грамоте подписался один; из Костромского Ипатьевскаго монастыря присутствовал архимандрит Кирилл. Всего членов освященного собора по иерархическому положению насчитывалось 32. Многие города в числе своих выборных прислали лиц духовного звания, протопопов и попов местных церквей и настоятелей монастырей.

Из невыборной, должностной части земского собора поименовано" в рукоприкладствах вообще 171 лицо. Это число, вероятно, довольно близко к действительности: нет основания думать, чтобы не дала своих подписей значительная часть невыборных членов.

Выборных светских членов собора поименовано в рукоприкладствах 87. Несомненно, их было значительно больше ). Среди них численно преобладали лица, принадлежавшие к средним слоям служилого класса, и посадские люди, были также дворцовые и черные крестьяне, приборные люди и даже представители восточных инородцев 2). Что касается территориального распределения выборных, то, как видно из грамоты, они явились не менее, чем от 46 городов. Особенно полно было представлено Замосковье, в частности его главная, северо-восточная часть. Это обстоятельство легко обясняется размерами замосковной территории, обилием городов на ней, ближайшим участием городов, именно ея северо-восточной части в предшествующих мероприятиях по восстановлению государственного порядка и, наконец, тем, что в пределах Замосковья был самый собор ).

Деятельное участие, принимавшееся в событиях городами Поморского края, заставляет предполагать, что и этот край был хорошо представлен на соборе; отсутствие на соборной грамоте подписей выборных, кроме одного, от городов этого края приходится всецело отнести на счет неполноты, с какой вообще отразилось в рукоприкладствах выборное представительство. Зато из земель, тянувших к Поморью, представители Вятки известны поименно в числе четырех.

На втором месте по числу названных в рукоприкладствах имен стоит область Украинных городов, из которых Калугою был прислан, между прочим, Смирной-Судовщиков, с деятельностью которого нам придется встретиться. Затем идут остальные области, примыкавшие к Замосковью с юга: Заоцкие города, Рязанский край, а также юго-востока-Низ, с его прежней татарской столицей Казанью; прислал своих выборных и дальний юг: Севера и Поле, в частности, из другого источника, узнаем об энергичном представителе «славнаго Дона». В крайне неблагоприятном положении в отношении возможности принять участие в соборе находились в то время, конечно, города, от украин Немецкой и Литовской, которые, судя по рукоприкладствам, были представлены действительно всего слабее; все же и они участвовали в деле соборного избрания государя ).

В общем, на соборе 1613 года его невыборными и выборными участниками были представлены все крупные группы населения Московского государства, кроме частновладельческаго крестьянства ) и холопов.

В территориальном же отношении представительство на нем выступает перед нами еще более полным, если принять во внимание, из каких городов явились на собор духовные лица, присутствовавшие тут в силу служебного положения, а не по выбору: тогда к вышеуказанному числу городов (46), несомненно представленных на соборе, следует присоединить еще не менее 13, не считая столицы. Если города в общем следовали указанной в пригласительных грамотах норме относительно числа выборных и если даже выборных прислали лишь около 46 городов, то число всех членов собора превышало 600.

Так, несмотря на спешность, с которою пришлось производить выборы, и на затруднения при съезде членов в столицу, собор 1613 года был по своему составу полным. При этом ясно на нем обрисовываются средние классы населения, далекие от олигархических или чужеземных тенденций верхнего слоя и от стремлений своевольной казатчины, ясно на нем отражение широкого движения земщины на защиту и восстановление русской государственности.

ПРИМЕЧАНИЕ:

1) В виду неодинаковости состава населения в городах, грамотами (напр., адресованною в Белоозеро) предписывалось производить выбор «из игуменов, и ис протопопов, и ис посадцких, и из уездных людей, и из дворцовых сел, и ис черных волостей», «и уездных крестьян» (добавляла другая); или же требовали (напр., в Осташков), чтобы «десять разумных и надежных людей» присылались «от попов, дворян, горожан и крестьян», живущих в таком-то городе и его уезде. Акты подмосковных ополчений, №№ 82, 89; Арсеньевския тверския бумаги, 19-20.

2) Полное Собрание Русских Летописей, V, 63; Дворцовые Разряды, I, 9-12, 34, 183; Собрание государственных грамот и договоров, I, 612; III, 1-2, 6; Дополнения к Актам Историческим, I, № 166; Акты подмосковных ополчений, № 82.- Что же касается сообщения властей новгородскому митрополиту о писаньи «в Сибирь», то надо заметить, что в сохранившейся окружной грамоте через Пермь в сибирские города князья Пожарский и Трубецкой лишь уведомляли эти города о состоявшемся освобождении Москвы и наказывали им петь молебны со звоном по поводу столь радостнаго события, а о присылке уполномоченных на собор и о самом соборе ничего не говорят (Собрание государственных грамот и договоров, I, № 205); не упоминается о приглашении из Сибири и в оффициальных Дворцовых Разрядах (I, 10).
Разсылка вызывных грамот началась ранее 15 ноября 1612 года: Дополнения к Актам Историческим, I, 294. Грамота в Белоозеро отправлена 19 ноября, доставлена быстро, 4 декабря; но к сроку белоозерцы, которым надобно было время еще на производство выборов, попасть на собор никак не могли. Второю грамотою, полученною 27 декабря, наказывалось-выборных послать тотчас, «сроку им не давать нисколько». Доехать до Москвы они могли не ранее второй половины и даже конца января (Акты подмосковных ополчений, 99, 107, и предисловие, XII; Собрание государственных грамот и договоров, I, 637). Члены собора из более дальних пунктов и более опасных по пути могли прибыть еще позднее. Первый по времени документ из деятельности собора-жалованная грамота кн. Трубецкому на Вагу, в январе 1613 г., под ней 25 подписей. Приложение №2 к сочинению И. Е. Забелина «Минин и Пожарский». М., 1896 г., 278-283,

4) Утверженная грамота об избрании на Московское государство Михаила Феодоровича Романова. Издание Императорскаго Общества Истории и Древностей Российских, первое (1904) и второе (1906). Ранее напечатана в Древней Российской Вивлио- оике, т. V перваго издания и т, VII второго, и в Собрании государственных грамот и договоров, т. I, № 203. За отсутствием списка членов собора и известий о количестве их, подписи на ней являются главнейшим, хотя и весьма несовершенным, источником сведений о составе собора.
Грамота эта была изготовлена в двух экземплярах" Более ранний повидимому (см. «Утверженная грамота», иэд. 2, предисловие, стр. 11) хранится ныне в Оружейной Палате; второй-в Московском Архиве Министерства Иностранных Дел. В обоих подписи разделены незаполненными промежутками на 4 отдела: 1) чины освященнаго собора и думные; 2) придворные; 3) остальные невыборные; 4) выборные члены. Последовательность в распределении подписей между отделами не всегда выдержана. Вследствие того, что рукоприкладчик часто подписывался не только за себя, но и за других лиц, по поручению, число поименованных в рукоприкладствах лиц больше числа рукоприкладств: по нашему исчисленью, 238 подписей перваго экземпляра дают 256 имен; 235 второго-272 имени. Имен, встречающихся одинаково в том и другом,-265. Всего имен на обоих экземплярах--283, со скрепою думнаго дьяка П. Третьякова-284. Эта цифра не совпадает с подсчетами предыдущих изследователей (проф. Платонова, Авалиани и др.). Грамота была составлена месяца два спустя после совершившагося факта, подписи собирались еще дольше; кроме того, не все участники избрания могли дать свои подписи, а с другой стороны-давали подписи лица, не бывшия на соборе в период избрания.

5) Именно: 11 бояр, 7 окольничих, 54 высших придворных чинов, не менее 11 дьяков, из них 1 думный. При этом подсчете имеется в виду звание, какое носили подписавшиеся в период царскаго избрания, а не в момент подписания грамоты. Из окольничих кн. Григор. Петров. Ромодановский и Бор. Мих. Салтыков подписались на грамоте уже после получения боярства, Мих. Мих. Салтыков-после получения звания крайчаго. В числе подписавшихся на грамоте высших придворных чинов насчитывается 1 чашник, 34 стольника, 19 стряпчих. Из стольников кн. Дм. Мих, Пожарский и кн. Ив. Бор. Черкасский подписались после получения б.оярства. Также уже боярином подписался князь Ив. Андр. Хованский, и число высших придворных чинов во время царскаго избрания увеличивается с ним еше на 1. Степан Милюков, подписавшийся стряпчим, во время царскаго избрания не носил еще этого звания. Некоторые из рукоприкладчиков подписались без обозначения звания; напр., стольники кн. Ив. Катырев-Ростовский и кн. Ив. Буйносов, стряпчий-Дементий Погожев, вое дьяки, кроме Петра Третьякова и Сыдавноя Васильева. Ко времени избрания царя думным дьяком был из этих двух лишь последний. См. А в а п і а н и, Земские соборы, ч. II, стр. 81 и 82.

6) На жалованной грамоте земского собора кн. Трубецкому на Вагу в январе 1613 года митрополит Кирилл подписался первым, и других митрополичьих подписей на ней нет {у 3 а б е л и н а, № II, стр. 282). Грамота собора, отправленная к избранному Михаилу Феодоровичу в марте, начинается: «Государю царю и великому князю Михаилу Феодоровичу всеа России богомольцы твои государевы: ростовский митрополит Кирилл, и архиепископы, и епископы, и весь освященный собор, и холопы твои: бояре, и окольничие...» Он один из митрополитов обозначался и в переписке между собором и послами и в царской грамоте с уведомлением о дне пріезда в Москву. Собрание государственных грамот и договоров, III, №№ 2-6; Дворцовые Разряды, I, 18, 24, 32, 35, 1185, 1191, П95, 1209, 1214 и др. Митрополит Ефрем был в Троице-Сергиев ой лавре, когда государь останавливался в ней на пути в Москву, 27 апреля. Дворцовые Разряды, I, 1199. Иона был поставлен в митрополита вскоре после 24 мая 1613 г. Преосвященный Макарий, История русской церкви, т. X, Спб., 1881, 169.

7) Несоответствие числа имен действительному числу членов собора обясняется главным образом практиковавшимся при подписании грамоты заместительством: подписываясь за других выборных от того же города и уезда, рукоприкладчик обыкновенно не поименовывал их, а ограничивался общим указанием, что подписывается «и в товарищов своих, выборных людей, место», иногда он подписывался за представителей другого города. Прибавим, что и из числа поименованных в рукоприкладствах выборных общественное и служебное положение многих остается неизвестным.

8) Среди известных нам по своему общественному положению выборных (светских и духовных) представители средних слоев служилаго класса составляют 50% (42 из 84), духовныя лица-более 30% (26); в несравненно меньшем числе известны поименно выборные из посадских (7) и приборных (5) людей. Но относительно посадских в самих же рукоприкладствах находятся указания на то, что они присутствовали в качестве выборных от многих городов. Из представителей крестьянства поименно не назван никто.

9) В рукоприкладствах поименованы: 38 выборных от 15 замосковных городов, 16 выборных от 7 украинских городов, 13 выборных от 5 заоцких городов, 10 выборных от 3 городов Рязанскаго края, 12 выборных от 5 городов Низа, "9 выборных от 2 городов Северьг, 4 выборных от 4 городов Поля. В число выборных от городов Низа включаем 4 татарских «князей», они дали рукоприкладства на татарском языке. Один из них-Василий мирза, очевидно, христианин.
Кто этот «Василий мирза», видно из его прошения, хранящагося в Московском Архиве Министерства Юстиции: «Царю, государю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русии бьет челом холоп твой государев Кадомскаго уезду татарин Васка мурза Черментеев. Милосердый государь царь и великий князь Михайла Федорович всеа Русии, пожалуй меня, холопа своего за мое службишка и за раденя, что я, холоп твой, прислан к Москве для царского обирания; и я, холоп твой, бил челом тебе, государю, о грамотех, и ты, государь, меня, холопа своего, пожаловал, велел свою царские грамоты дать. Милосердый государь, пожалуй меня холопа своего, не вели печатной пошлины на мне, холопе своем, вэяти, что я, холоп твой, государь, разорен до основания. Царь государь и великий князь Михайла Федорович всея Русии смилуйся, пожалуй». Помета: «Государь пожаловал, пошлин з грамот имати не велел, потому-сидит у государева дела в Посольском приказе у татарского переводу. Думной диак Петр Третьяков» (Преображенскаго приказа, столб. № 1, л. 56, даты на документе нет). Этого мурзу Черментеева встречаем, по документам Архива, также в качестве кадомскаго помещика, отыскивающаго беглых крепостных. «Лета 7133 (1625) г. марта в 11 день, послана государева грамота в Кадом к воеводе по челобитью кадомсково Василия мурзы Чермонтеева на беглых людей на Ивашка Иванова да на жонок на Окульку да на Ненилку, суд велено дать. Пошлин полполтины взято» (Печатной конторы пошлинная книга, № 8, л. 675). Первая его челобитная показывает, что инородцы участвовали в избирательном соборе, чем отвергается распространенное в науке положение, что они дали только подписи на грамоте, на соборе же не были.

На Утвержденной грамоте об избрании этот мирза подписался, на одном ея экземпляре (как читаем в переводе, по нашей просьбе вновь сделанном теперь, при участии проф. Ф. Е. Корша, преподавателями татарского языка в Московском Лазаревском Институте): «За выборных своих товарищей от крепости (города) Тюмени и от крепости (города) Надыма я, Василий мирза, руку приложил»; или на другом экземпляре: «За кадомских (?)... симбирских (? вопросы переводчиков) людей (я), Василий мирза, руку приложил». Под Тюменью, очевидно, следует- разуметь один из укрепленных городов, на нижней оборонительной линии, к которой принадлежал и Кадом. Поэтому, хотя в указанной выше известитель- ной грамоте к новгородскому митрополиту и говорилось о писаньи «в Сибирь», рукоприкладство это мирзы Василия «за город Тюмень» и «за Симбирских (Т ю м е н с к и х?) людей» (по прежнему переводу, в примечаниях к Утвержденной грамоте в издан. Общества, 88, 90) не может, вопреки высказанному нами прежде мнению, служить свидетельством о представительстве на соборе Сибири, в частности Тюмени.

Из выборных с Поморья свое имя оставил на грамоте только один «з Двины Ан- тоньева монастыря Сийскаго выборный игумен Иона», засвидетельствовавший, правда, в своем рукоприкладстве присутствие и других выборных с Поморья. Из земель, тянувших к Поморью, сравнительно хорошо отразилось представительство Вятки (4) и вовсе не отразилось представительство Перми. Из городов от Немецкой украины были представлены лишь два города, лежавшие в юго-западном углу того района, Торжок и Осташков. Из городов от Литовской украины удостоверено присутствие выборных от Вязьмы и от Торопца; о выборных от последняго узнаем не из грамоты, а из другого источника--из сообщений о плененных Гонсевским послов от Торопца (Археографический сборник. Вильна, 1870, VII, № 48, стр. 73).- В перечне, делаемом П. Г. Васенком (прим. 27 к гл. VI, «Бояре Романовы и воцарение Михаила Феодоровича Романова». Спб. 1913), городов, присутствие выборных от которых удостоверено подписями на грамоте, означено 43 города; не упомянуты еще Старица, Кадом и Тюмень.

10) Среди выборных от 12 городов засвидетельствовано в рукоприкладствах присутствие «уездных людей». К сожалению, ни один из последних не назван по имени. «Уездные люди» явились на собор почти изо всех областей государства; нет только указаний на прибытие их с Немецкой и Литовской украин и с Низа. В «уездные люди» с Поморья входили, конечно, и крестьяне дворцовых сел и черных волостей, выборные от которых прямо призывались на собор боярскою грамотою белозерскому воеводе (Акты подмосковных ополчений, 99). Однако, основанием к положению о призыве на собор вообще крестьян не могут, по нашему мнению, служить вторая грамота на Белоозеро (там же, 107), где подразумеваются прежде названные крестьяне, и грамота в Осташков (Арсеньевския шведския бумаги, 19), как переводная, где нет точности в выражениях, напр., вместо «уезд» стоит в ней «округ» и т. п. (См. выше, 14, примеч.) Известно, что некоторые изследователи (напр., В. О. Ключевский, Курс русской истории. М., 1908, III, стр. 246): разумеют под «уездными людьми», явившимися от местностей, где черного крестьянства не было, частновладельческих крестьян. Но нельзя не признать, что присутствие на соборе 1613 года представителей частновладельческаго крестьянства мало соответствовало бы общему тогдашнему положению этого крестьянства и являлось бы резким отличием собора 1613 года от последующих земских соборов, на которых представителей владельческаго крестьянства, несомненно, уже не было.

Разосланы были грамоты по городам с приглашением прислать властей и выборных в Москву для великого дела; писали, что Москва от польских и литовских людей очищена, церкви божии в прежнюю лепоту облеклись и божие имя славится в них по-прежнему; но без государя Московскому государству стоять нельзя, печься об нем и людьми божиими промышлять некому, без государя вдосталь Московское государство разорят все: без государя государство ничем не строится и воровскими заводами на многие части разделяется и воровство многое множится, и потому бояре и воеводы приглашали, чтоб все духовные власти были к ним в Москву, и из дворян, детей боярских, гостей, торговых, посадских и уездных людей, выбрав лучших, крепких и разумных людей, по скольку человек пригоже для земского совета и государского избрания, все города прислали бы в Москву ж, и чтоб эти власти и выборные лучшие люди договорились в своих городах накрепко и взяли у всяких людей о государском избранье полные договоры. Когда съехалось довольно много властей и выборных, назначен был трехдневный пост, после которого начались соборы. Прежде всего стали рассуждать о том, выбирать ли из иностранных королевских домов или своего природного русского, и порешили «литовского и шведского короля и их детей и иных немецких вер и никоторых государств иноязычных не христианской веры греческого закона на Владимирское и Московское государство не избирать, и Маринки и сына ее на государство не хотеть, потому что польского и немецкого короля видели на себе неправду и крестное преступленье и мирное нарушенье: литовский король Московское государство разорил, а шведский король Великий Новгород взял обманом». Стали выбирать своих: тут начались козни, смуты и волнения; всякий хотел по своей мысли делать, всякий хотел своего, некоторые хотели и сами престола, подкупали и засылали; образовались стороны, но ни одна из них не брала верх. Однажды, говорит хронограф, какой-то дворянин из Галича принес на собор письменное мнение, в котором говорилось, что ближе всех по родству с прежними царями был Михаил Федорович Романов, его и надобно избрать в цари. Раздались голоса недовольных: «Кто принес такую грамоту, кто, откуда?» В то время выходит донской атаман и также подает письменное мнение: «Что это ты подал, атаман?» - спросил его князь Дмитрий Михайлович Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче», - отвечал атаман. Одинакое мнение, поданное дворянином и донским атаманом, решило дело: Михаил Федорович был провозглашен царем. Но еще не все выборные находились в Москве; знатнейших бояр не было; князь Мстиславский с товарищами тотчас после своего освобождения разъехались из Москвы: им неловко было оставаться в ней подле воевод-освободителей; теперь послали звать их в Москву для общего дела, послали также надежных людей по городам и уездам выведать мысль народа насчет нового избранника и окончательное решение отложили на две недели, от 8 до 21 февраля 1613 года.

СОСТАВ СОБОРА

Выборные люди съехались в Москву в январе 1613 г. Из Москвы просили города прислать для царского выбора людей «лучших, крепких и разумных». Города, между прочим, должны были подумать не только об избрании царя, но и о том, как «строить» государство и как вести дело до избрания, и об этом дать выборным «договоры», т. е. инструкции, которыми те должны были руководствоваться. Для более полного освещения и понимания собора 1613 г. следует обратиться к разбору его состава, который может быть определен лишь по подписям на избирательной грамоте Михаила Федоровича, написанной летом 1613 г. На ней мы видим всего 277 подписей, но участников собора, очевидно, было больше, так как не все соборные люди подписывали соборную грамоту. Доказательством этого служит, например, следующее: за Нижний Новгород на грамоте подписались 4 человека (протопоп Савва, 1 посадский, 2 стрельца), а достоверно известно, что нижегородских выборных было 19 человек (3 попа, 13 посадских, дьякон и 2 стрельца). Если бы каждый город удовольствовался десятью человеками выборных, как определил их число кн. Дм. Мих. Пожарский, то выборных в Москве собралось бы до 500 человек, так как на соборе участвовали представители 50 городов (северных, восточных и южных); а вместе с московскими людьми и духовенством число участников собора простиралось бы до 700 человек. Собор был действительно многолюден. Собирался он часто в Успенском соборе, быть может, именно потому, что из других московских зданий ни одно не могло бы его вместить. Теперь является вопрос, какие классы общества были представлены на соборе и полон ли был собор по своему сословному составу. Из 277 упомянутых подписей 57 принадлежат духовенству (частью «выборному» из городов), 136 - высшим служилым чинам (боярам - 17), 84 - городским выборным. Выше уже сказано, что этим цифровым данным далеко нельзя верить. По ним провинциальных выборных на соборе было мало, а на деле эти выборные несомненно составляли большинство, и, хотя с точностью нельзя определить ни их количества, ни того, сколько было из них тяглых и сколько служилых людей, тем не менее можно сказать, что служилых было, кажется, более, чем посадских, но и посадских был очень большой процент, что на соборах редко бывало. И, кроме того, есть следы участия «уездных» людей (12 подписей). Это были, во-первых, крестьяне не владельческих, а черных государевых земель, представители свободных северных крестьянских общин, а во-вторых, мелкие служилые люди из южных уездов. Таким образом, представительство на соборе 1613 г, было исключительно полным.

О том, что происходило на этом соборе, мы ничего точного не знаем, потому что в актах и литературных трудах того времени остались только отрывки преданий, намеки и легенды, так что историк здесь находится как бы среди бессвязных обломков древнего здания, восстановить облик которого он не имеет сил. Официальные документы ничего не говорят о ходе заседаний. Сохранилась, правда, избирательная грамота, но она нам мало может помочь, так как написана далеко не самостоятельно и притом не заключает в себе сведений о самом ходе избрания. Что же касается до неофициальных документов, то они представляют собой или легенды, или скудные, темные и риторические рассказы, из которых ничего нельзя извлечь определенного.

РОМАНОВЫ ПРИ БОРИСЕ ГОДУНОВЕ

Этот род был самый близкий к прежней династии, они были двоюродными братьями покойного царя Федора. Романовы не были расположены к Борису. Борис мог подозревать Романовых, когда ему приходилось отыскивать тайных врагов. По известиям летописей, Борис придрался к Романовым по поводу доноса одного из их холопов, будто они посредством кореньев хотят извести царя и добыть «ведовством» (колдовством) царство. Четырех братьев Романовых - Александра, Василия, Ивана и Михаила разослали по отдаленным местам в тяжелое заключение, а пятого Федора, который, как кажется, был умнее всех их, насильно постригли под именем Филарета в монастыре Антония Сийского. Затем сослали их свойственников и приятелей - Черкасского, Сицкого, Репниных, Карповых, Шестуновых, Пушкиных и других.

РОМАНОВЫ

Так соборное избрание Михаила было подготовлено и поддержано на соборе и в народе целым рядом вспомогательных средств: предвыборной агитацией с участием многочисленной родни Романовых, давлением казацкой силы, негласным дознанием в народе, выкриком столичной толпы на Красной площади. Но все эти избирательные приемы имели успех потому, что нашли опору в отношении общества к фамилии. Михаила вынесла не личная или агитационная, а фамильная популярность. Он принадлежал к боярской фамилии, едва ли не самой любимой тогда в московском обществе. Романовы - недавно обособившаяся ветвь старинного боярского рода Кошкиных. Давно, еще при вел. кн. Иване Даниловиче Калите, выехал в Москву из «Прусские земли», как гласит родословная, знатный человек, которого в Москве прозвали Андреем Ивановичем Кобылой. Он стал видным боярином при московском дворе. От пятого сына его, Федора Кошки, и пошел «Кошкин род», как он зовется в наших летописях. Кошкины блистали при московском дворе в XIV и XV вв. Это была единственная нетитулованная боярская фамилия, которая не потонула в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших к московскому двору с половины XV в. Среди князей Шуйских, Воротынских, Мстиславских Кошкины умели удержаться в первом ряду боярства. В начале XVI в. видное место при дворе занимал боярин Роман Юрьевич Захарьин, шедший от Кошкина внука Захария. Он и стал родоначальником новой ветви этой фамилии - Романовых. Сын Романа Никита, родной брат царицы Анастасии, - единственный московский боярин XVI в., оставивший на себе добрую память в народе: его имя запомнила народная былина, изображая его в своих песнях о Грозном благодушным посредником между народом и сердитым царем. Из шести сыновей Никиты особенно выдавался старший, Федор. Это был очень добрый и ласковый боярин, щеголь и очень любознательный человек. Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, рассказывает в своих записках, что этот боярин непременно хотел выучиться по-латыни, и по его просьбе Горсей составил для него латинскую грамматику, написав в ней латинские слова русскими литерами. Популярность Романовых, приобретенная личными их качествами, несомненно, усилилась от гонения, какому подверглись Никитичи при подозрительном Годунове; А. Палицын даже ставит это гонение в число тех грехов, за которые Бог покарал землю русскую Смутой. Вражда с царем Василием и связи с Тушином доставили Романовым покровительство и второго Лжедимитрия и популярность в казацких таборах. Так двусмысленное поведение фамилии в смутные годы подготовило Михаилу двустороннюю поддержку, и в земстве и в казачестве. Но всего больше помогла Михаилу на соборных выборах родственная связь Романовых с прежней династией. В продолжение Смуты русский народ столько раз неудачно выбирал новых царей, и теперь только то избрание казалось ему прочно, которое падало на лицо, хотя как-нибудь связанное с прежним царским домом. В царе Михаиле видели не соборного избранника, а племянника царя Федора, природного, наследственного царя. Современный хронограф прямо говорит, что Михаила просили на царство «сродственного его ради соуза царских искр». Недаром Авраамий Палицын зовет Михаила «избранным от Бога прежде его рождения», а дьяк И. Тимофеев в непрерывной цепи наследственных царей ставил Михаила прямо после Федора Ивановича, игнорируя и Годунова, и Шуйского, и всех самозванцев. И сам царь Михаил в своих грамотах обычно называл Грозного своим дедом. Трудно сказать, насколько помог избранию Михаила ходивший тогда слух, будто царь Федор, умирая, устно завещал престол своему двоюродному брату Федору, отцу Михаила. Но бояр, руководивших выборами, должно было склонять в пользу Михаила еще одно удобство, к которому они не могли быть равнодушны. Есть известие, будто бы Ф.И. Шереметев писал в Польшу кн. Голицыну: «Миша-де Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден». Шереметев, конечно, знал, что престол не лишит Михаила способности зреть и молодость его не будет перманентна. Но другие качества обещали показать. Что племянник будет второй дядя, напоминая его умственной и физической хилостью, выйдет добрым, кротким царем, при котором не повторятся испытания, пережитые боярством в царствование Грозного и Бориса. Хотели выбрать не способнейшего, а удобнейшего. Так явился родоначальник новой династии, положивший конец Смуте.

К январю 1613 года в Москву съехались представители пятидесяти городов, которые вместе с московскими людьми составили земский (избирательный) собор. Сразу же начали обсуждать вопрос об иноземных претендентах в цари. Таким образом был отвергнут Филипп и Владислав. Наконец было вынесено решение «не избирать царя из списка иноземцев», но избрать правителя Русского государства из великих московских родов. Как только началось обсуждение, кого именно из своих можно возвести на престол, то мнения разделились. Каждый голосовал за приятного ему кандидата и довольно долго мнения не могли сойтись.

Однако, при этом, выяснилось, что не только на соборе, но и в самой Москве среди казаков и земских людей особым авторитетом пользуется сын митрополита Филарета – молодой Михаил Фёдорович Романов. Имя его уже упоминалось при избрании Владислава и теперь в его пользу начали поступать как устные, так и письменные заявления казаков и горожан. Седьмого февраля 1613 года собор решает остановить выбор на Михаиле Романове, однако, из осторожности решили отложить дело на пару недель, чтобы разузнать за это время по ближайшим городам как там относятся к Михаилу. Так к двадцать первому февраля бояре съехались с вотчин с хорошими новостями, после чего Михаил Фёдорович Романов был провозглашён царём и ему присягнули все члены собора, а также вся Москва.

Однако, нового царя не было в Москве. В 1612 году он сидел с матерью (инокинею Марфой Ивановной) в осаде (Кремлёвской), а потом, освободясь, уезжает в Кострому через Ярославль в свои сёла. Там его подстерегала опасность от бродячего казачьего или польского отряда, которых много ходило по Русской земле после падения Тушина. Михаила Романова спасает в селе Домнино его крестьянин Иван Сусанин. Известив Михаила об опасности, он обманом заводит врагов в лес, где и принимает смерть, вместо того чтобы указать им избу боярина.

После этого Михаил Фёдорович укрывается в Ипатьевском крепком монастыре у костромы, где он проживал до того момента, когда ему явилось посольство с предложением престола. При этом Михаил Романов довольно долго отказывался от престола, и мать его также не желала благословлять сына на престол, опасаясь, что люди рано или поздно погубят из-за своего малодушия сына, как уже было до этого с прежними царями.

Лишь после долгих уговоров послы получили его согласие, и сам Михаил четырнадцатого марта 1613 года принимает царство и отправляется в Москву.

В 1611 году Патриарх Гермоген, призывавший сынов церкви к защите отечества, настаивал на избрании царя из русских, убеждая к тому примерами из истории; но он уморен был за этот призыв голодом, жизнь его угасла 17 февраля 1612 года, но он скончался с именем Михаила, указав, кто должен быть царём.
-- К концу 1612 года Москва и вся средняя Россия, извещённая вождями народного ополчения, торжествовала своё спасение и торжествуя, вспомнила предсмертный завет патриарха Гермогена - 21 февраля 1613 года единодушный выбор в цари пал на Михаила Фёдоровича Романова, сына бывшего ростовского митрополита Филарета Никитича, томившегося ещё тогда в неволе у поляков и возвратившегося оттуда лишь в 1619 году.
-- Первым делом великого Земского собора, избравшего шестнадцатилетнего Михаила Фёдоровича Романова на русский престол, было отправление к новоизбранному царю посольства. Отправляя посольство, собор не знал, где находился Михаил, и потому в данном послам наказе говорилось: "Ехать к государю Михаилу Фёдоровичу царю и великому князю всея Руси в Ярославль". Прибыв в Ярославль, посольство здесь только узнало, что Михаил Фёдорович живёт со своей матерью в Костроме; не медля, двинулось оно туда, вместе со многими и ярославскими гражданами, присоединившимися уже здесь.
-- В Кострому посольство прибыло 14 марта; 19-го оно, убедив Михаила принять царскую корону, выехало вместе с ним из Костромы, и 21 числа все прибыли в Ярославль. Здесь все ярославцы и съехавшиеся отовсюду дворяне, дети боярские, гости, люди торговые с жёнами и детьми встретили нового царя с крестным ходом, подносили ему образа, хлеб с солью, богатые дары. Местом своего здесь пребывания Михаил Фёдорович избрал древний Спасо-Преображенский монастырь. Здесь в кельях архимандрита, жил он со своей матерью инокиней Марфой и временным Государственным советом, который составляли князь Иван Борисович Черкасский с другими вельможами и дьяк Иван Болотников со стольниками и стряпчими. Отсюда 23 марта послана была и первая от царя грамота в Москву, извещавшая Земский собор о согласии на принятии царского венца. Наступившее затем тёплое время и разлитие рек задержало юного царя в Ярославле "до просухи". Получив здесь сведение, что шведы из Новгорода идут к Тихвину, Михаил Фёдорович отсюда же отправил князя Прозоровского и Вельяминова защищать этот город, а в Москву послал указ отрядить войска против Заруцкого, который, ограбив украинские города, с толпой мятежников и Мариной Мнишек шёл к Воронежу. Наконец 16 апреля, помолясь Ярославским Чудотворцам и приняв благословение от Спасского архимандрита Феофила, сопровождаемый благими пожеланиями народа, при колокольном звоне всех церквей Михаил Фёдорович оставил гостеприимную обитель, в которой прожил 26 дней. Вскоре по прибытии своём в Москву, в том же 1613 году, Михаил Фёдорович прислал Спасскому монастырю три жалованные грамоты, вследствие чего благосостояние монастыря, много пострадавшего во время польского разгрома, улучшилось. И во всё время своего царствования государь постоянно питал к Ярославлю расположение и вспоминал место временного своего пребывания. Доказательством этому служат ещё 15 жалованных грамот, данных тому же монастырю.
-- В первые годы по воцарении Михаила Фёдоровича, до окончательного заключения мира с Польшей, Ярославлю с окрестностями и соседними городами нередко ещё приходилось переносить большие от поляков беспокойства, и в 1615 году Ярославль опять стал сборным пунктом для войск, снаряжавшихся против Лисовского, тревожившего тогда Угличь, Кашин, Бежецк, Романов, Пошехонье и окрестности Ярославля. В 1617 году Ярославль пребывал в опасности от запорожских казаков, посланных сюда из-под Троицкой лавры польским королевичем Владиславом, снова надумавшим было искать русского престола. Отсюда прогнал их "с большим уроном" боярин Иван Васильевич Черкасский.
-- Возвратившийся в 1619 году из плена Филарет Никитич был поставлен патриархом русской церкви, а в следующем году царь предпринял "молитвенное путешествие" по городам, причём посетил и Ярославль.

К. Д. Головщиков - "История города Ярославля" - 1889г.