Покушение в Киеве Богрова на главу российского правительства П. Столыпина

Минуло 105 лет с момента гибели Петра Аркадьевича Столыпина. Не имеющий до сих пор аналогов в нашей истории факт смертельного ранения председателя Совета министров 1 сентября 1911 г. в особо охраняемой зоне Киевского оперного театра заставляет еще раз проанализировать роль государственной охраны в этих событиях.

Часы с цепочкой за усердие

Обратим прежде всего внимание на длинные названия двух дел, хранящихся в Санкт-Петербурге в РГИА. Первое: "Списки чинов полиции и охранной команды на выдачу наград во время пребывания Императора Николая II с семьей в гор. Киеве. Октябрь 1911 г. - 12 февраля 1913 г." 1 . Второе: "О награждении чинов отдельного Корпуса жандармов и других ведомств подарками из Кабинета Е.В. и за охрану пути во время путешествий Императора, и за службу в местах пребывания Императора в 1911, 1912 гг." 2 .

В самих делах любопытен запрос начальника Киевского губернского жандармского управления (ГЖУ) полковника А.Ф. Шределя от 18 октября 1911 г. в Управление дворцового коменданта (УДК) на имя руководителя Дворцовой полиции полковника Б.А. Герарди: "По случаю пребывания в сем году в г. Киеве Е.И.В. государя Императора, бывшие при дворце [в котором размещался император с семьей. - В.Ж.] унтер-офицеры вверенного мне Управления Мирон Ряднинка и Илларион Александренко доложили мне, что Вами вручены им Всемилостивейшие пожалованные с цепочкою часы. Прошу сообщить мне - действительно ли названным нижним чинам Всемилостивейше пожалованы означенные подарки (серебряные часы с золотым Гос. Гербом)" 3 .

Этим запросом открывается длившаяся 1,5 года секретная переписка о странных награждениях. И другие жандармские начальники проверяли информацию своих подчиненных, по всей видимости, не поверив, что после событий 1 сентября 1911 г. в виде благодарности "за службу", проводились награждения от имени "Их Императорских Величеств".

Шредель сомневался зря. В том же октябре 1911 г. министр императорского двора барон Владимир Борисович Фредерикс (1838-1927) довел до сведения дворцового коменданта Владимира Александровича Дедюлина (1858-1913) высочайшее повеление о награждении чинов государственных ведомств, отличившихся в обеспечении безопасности поездки Николая II в Киев, Овруч, Чернигов и Севастополь, подарками из Кабинета Его Императорского Величества. Наградам подлежал личный состав войсковых (в том числе гвардейских) и морских подразделений армии и флота, полицейских (жандармских) сил различных губерний европейской части страны, служб УДК.

Состав "всемилостивейше" пожалованного не отличался от подарков, вручаемых по окончании "успешно прошедших событий": серебряные медали с надписью "За усердие" для ношения на Станиславской ленте; золотые, серебряные часы и булавки с изображением государственного герба; денежные награды (25 рублей).

35 полицейских чинов двух столиц, а также Киевского городского и губернского подразделений в конце 1911 - середине 1912 г. получили награды. Отдельно были отмечены чины Сборного отряда секретной охраны. Так, из Секретного отряда охраны, подведомственного дворцовому коменданту, было награждено 40 агентов, из них 14 - серебряными медалями. Поощрили 43 филера из Санкт-Петербургского охранного отделения (Охранной команды) и 22 человека - из охранных отделений других губерний.

В этих архивных делах имеются и другие документы по этой теме, которые еще предстоит исследовать и учесть 4 . Но и сведения, приведенные выше, должны озадачить не только историков, прикосновенных к теме. За что награждали десятки ценных сотрудников, съездивших, как выяснилось, в "успешную командировку"?

Да, ту самую, совпавшую с убийством Петра Столыпина...

Кто кого охранял

После убийства Александра II в 1881 г. было завершено правовое оформление создания Собственной Его Императорского Величества охраны. Эта служба входила в состав Министерства императорского двора (МИДв), а главный начальник охраны (с 1906 г. - дворцовый комендант) подчинялся непосредственно министру императорского двора, с правом личного доклада императору 5 .

В 1906 г. служба изменила название и стала именоваться УДК. Она обеспечивала безопасность только императора и ближайших членов его семьи (супруги, наследника и дочерей). В УДК за охрану "Их Величеств" вне императорских резиденций отвечало специальное подразделение, созданное на рубеже 1905-1906 гг., - Особый отряд охраны под руководством жандармского полковника Александра Ивановича Спиридовича (1873-1952).

Заметим, что охрана других членов императорской фамилии, а также высокопоставленных чиновников (в том числе и самого главы правительства) в обязанности УДК не входила. Безопасность этих персон обеспечивала Охранная команда (ОК) Санкт-Петербургского охранного отделения (ОО), созданная еще в 1883 г. В других регионах империи за выполнение этой функции отвечали губернские жандармские управления (ГЖУ).

Столыпин был первым в списке чиновников в ведении ОК, в местах его работы и жительства службу исполняли более 25 агентов, лично при нем состояли подполковники отдельного корпуса жандармов К.К. Дексбах и Р.Ю. Пиранг (личная охрана), они же были руководителями ОК.

По "Положению о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия" 14 августа 1881 г. в тех местностях, где пребывал император, вводился режим второй стадии исключительного положения - чрезвычайной охраны. Так, в 1909 г. еще до прибытия Николая II на празднование 200-летия Полтавской битвы были высланы для сдачи экзаменов в другие города около 1000 студентов, арестованы более сотни оппозиционеров и особо активных рабочих. Высшее руководство охраной в Полтаве осуществлял товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов Павел Григорьевич Курлов (1860-1923) 6 . Праздничная программа тогда была выполнена без замечаний и происшествий 7 .

Организованный беспорядок

Киевские торжества, посвященные освящению памятника императору Александру II, состоялись в рамках высочайшего путешествия. Оно началось отъездом царского поезда из Нового Петергофа 27 августа 1911 г. и закончилось возвращением Николая II в Царское Село 4 января 1912 г.

Руководство охранными мероприятиями в Киеве, Овруче и Чернигове было поручено тому же генерал-лейтенанту Курлову 8 . Это назначение было сделано лично императором без согласования с прямым начальником Курлова по МВД - Столыпиным, которого просто поставили перед фактом. При этом высший местный руководитель - генерал-губернатор был отстранен от принятия решений на вверенной ему территории. Этот порядок охраны при царских поездках был изменен только в апреле 1913 г., когда было определено, что "отряд секретной охраны подчиняется представителю высшей местной административной власти" 9 .

Для обеспечения безопасности столь масштабных мероприятий сил у Особого отряда охраны явно не хватало. К середине августа руководство смогло выделить 244 человека 10 . Было принято решение о создании Сборного отряда секретной охраны под руководством Спиридовича. 15 ГЖУ европейской части империи (от Варшавского и Эстляндского до Казанского и Самарского) выделили более 100 филеров, ОО двух столиц направили в Киев около 70 агентов.

Вариант "полтавской зачистки" в огромном Киеве осуществлен быть не мог. В Киевском ОО отсутствовали даже основательные сведения о местных революционных деятелях. На всякий случай "было в виде предупредительной меры произведено с 27 по 29 августа 57 обысков, сопровождавшихся арестами 52 лиц. Ликвидация эта не дала никаких результатов в смысле изобличения заподозренных в принадлежности к какому-нибудь противоправительственному сообществу. Генерал Курлов приказал оставить задержанных под стражей - одних до 6го, а других до 7го сентября, что и было исполнено" 11 . Под арест взяли явно не тех "бунтовщиков".

Большую часть Сборного отряда направили в Киев за две недели до прибытия монарха. Заранее было нанято необходимое количество экипажей и даже один "мотор", как тогда называли автомобиль. Агентам были выданы немалые дополнительные деньги для экстренных выплат (по 60 руб.) к ранее выданным командировочным.

О безопасности Столыпина помнили. Киевское ОО было проинформировано Департаментом полиции МВД о возможном покушении на премьера. В шифртелеграмме от 25 августа киевлянам предлагалось принять "усиленные меры наблюдения и охраны его превосходительства и других высокопоставленных лиц во время пребывания в вашем районе" 12 . По решению Столыпина в командировку в Киев был направлен только его адъютант штабс-капитан В.Е. Есаулов, который к охране не имел никакого отношения. Петр Аркадьевич принял решение не брать с собой для личной охраны двух жандармских офицеров. Как показали последующие события, в Киеве они были бы не лишними.

Преступная халатность подполковника Кулябко

29 августа в 11.00 императорский поезд прибыл на станцию Киев-I Пассажирский на подъездной путь у старого здания вокзала. В архивном деле имеется "список должностных лиц, которые будут иметь счастье приветствовать Их Императорские Величества" 13 , в котором Столыпин значится под первым номером, а также схема и порядок встречи на перроне.

Охрана киевских торжеств в августе-сентябре 1911 г. была организована вполне профессионально, что подтверждают и архивные документы. Но 1 сентября в Киевском оперном театре возникла ситуация, при которой был вполне реальным теракт не только в отношении Столыпина, но и самого Николая II. Спиридович допустил грубую ошибку, не прислушавшись к рекомендациям своих подчиненных и приказав при согласии Курлова "под предлогом экономии мест для высокопоставленных приглашенных" не выставлять посты "агентов" в важнейшей части театра - при входах в партер и в самом партере. Этим и воспользовался 24-летний Дмитрий Богров (Аленский), не встретив в антракте оперы "Сказка о царе Салтане" препятствий для подхода к Столыпину, стоявшему в первом ряду партера, у оркестровой ямы. Прогремели два роковых выстрела.

Серьезные нарушения были допущены и агентами Сборного отряда, отвечавшими за пропуск через главный подъезд театра. Именно они повторно пропустили террориста по недействительному (надорванному) входному билету, не доложив об этом своему прямому начальнику Спиридовичу. В этом эпизоде, как и в ряде других случаев, действия начальника Киевского ОО подполковника Николая Николаевича Кулябко (1873-1920) можно оценить как преступно-халатные. Именно у него на связи находился секретный сотрудник Богров, именно он сделал все, чтобы убийца Столыпина второй раз прошел в театр и попал в партер зрительного зала.

Удивительно, что при повторном проходе убийцы в театр ни у ответственных за пропуск на спектакль, ни у филеров не возникло мысли об обыске Богрова на предмет выявления у него пистолета или, как тогда говорили, "взрывчатого снаряда". Известный историк Борис Николаевский подметил точно: "Главная причина состоявшегося "удачного" террористического акта в том, что сама полиция была без него (Д. Богрова) как без рук" 14 .

Отметим и ряд "странных" выплат в Киеве, которые утвердил дворцовый комендант Дедюлин и подтвердил контроль МИДв 15 . Они вроде бы достаточно "мелочные", но знаковые. Любопытен счет от 28 сентября 1911 г. на запчасти (крышка цилиндра и прокладки) к нанятому для нужд отряда автомобилю. А ведь счет за пятидневное пользование "мотором" (в дни проводимых в Киеве мероприятий) в немалые для той эпохи 200 руб. и солидные расходы за использованный бензин были уже оплачены. Вот еще расписка на солидную трату: "На наем помещения в Киеве в течение августа и сентября месяца израсходовано мною сто девяносто рублей из сумм Агентуры. 7 сентября 1911 г. Полковник Спиридович". Отметим, что размещался Александр Иванович в Киеве в гостинице "Европейской", а оплатил сполна гостиничные счета по окончанию мероприятия Департамент полиции. И таких свидетельств о "своеобразных" оперативных расходах в архивных делах немало. Примечательно, что в ходе дальнейших разбирательств Спиридовичу и его подчиненным никаких претензий по части расхода казенных финансов предъявлено не было...

Тайны следствия

После смерти Столыпина, последовавшей 5 сентября, император 7 сентября прибыл в Севастополь и в тот же день повелел сенатору Максимилиану Ивановичу Трусевичу, бывшему директору Департамента полиции, "произвести широкое и всестороннее расследование действий Киевского охранного отделения".

Уже в марте 1912 г. комиссия Трусевича представила отчет в Государственный совет, убедившись в необходимости привлечения к уголовной ответственности за "превышение и бездействие власти" четырех должностных лиц: Курлова, Спиридовича, Кулябко и чиновника особых поручений при Курлове, вице-директора департамента полиции Митрофана Николаевича Веригина (1878-1920).

Показания "банды четырех", как окрестил этих чиновников советский историк А.Я. Аврех, сенаторов не убедили. В мае 1912 г. было принято решение о начале предварительного следствия, которое возглавил сенатор Николай Захарьевич Шульгин (1855-1937). Следствие пришло к выводу о необходимости предания суду всех четырех обвиняемых. Решение оставалось за императором, который оставил на докладе Шульгина такую резолюцию: "Отставного полковника Кулябко считать отрешенным от должности. Дело об отставных генерал-лейтенанте Курлове и ст. сов. Веригине, а также о полк. Спиридовиче - прекратить без всяких для них последствий. 4 января 1913 г. Царское Село".

Дело об убийстве премьера попытались реанимировать при Временном правительстве. Третья по счету комиссия с арестами и следствием начала работу 28 апреля 1917 г. и закончила свою деятельность в связи с обострением внутриполитической обстановки последним допросом 29 сентября.

Легенды и версии

За прошедшие 105 лет версий убийства Столыпина высказано немало. Только что, в сентябре 2016 г., правнук покойного премьера Н.В. Случевский предположил, что Петра Аркадьевича убили коррупционеры из-за проводимых им реформ 16 . Заметим, что никакими архивными материалами подобный ход мыслей не подтверждается. На взгляд всех трех государственных комиссий, основная причина происшедшего сводилась к "преступной халатности и превышению власти" упомянутой выше четверки.

В рамках революционной легенды созрело убеждение в том, что "преклонение перед героями террора" проникло в душу двойного агента Богрова-Аленского и он, одержимый идеей совершения подвига, вступил в связь с охранкой, чтобы совершить этот теракт. Прозаическая модификация этой гипотезы гласит, что "герой-революционер" стал сексотом по более прозаическим мотивам - материальным. Запутавшись в отношениях со своими товарищами, которые заподозрили его в сотрудничестве с жандармами, и не найдя приемлемого выхода, он пошел на убийство премьера.

Контрреволюционная версия с дореволюционных времен утверждает, что убийство Столыпина было результатом заговора высших полицейских чинов при "сознательном неустранении ими условий, при которых подобное преступление облегчалось в своем совершении"; помимо "банды четырех" подозревают и скончавшегося в октябре 1913 г. Дедюлина, близкого приятеля Курлова. Более мягкий вариант этой версии делает акцент на "безразличное отношение" к Столыпину лиц, отвечавших за безопасность в Киеве, выполнявших свои обязанности "без должного рвения"; безразличие усматривают и в невыделении "второму лицу государства" личной охраны 17 . Здесь все предельно ясно. Напомним, что от личной охраны Петр Аркадьевич отказался еще перед выездом из Петербурга. В этой ситуации личная охрана могла быть "выделена" Столыпину только по повелению императора, что явно из области фантастики.

Роковая несогласованность

Не присоединяясь ни к одной из названных версий, еще раз обратим внимание на ключевую роль Курлова и Спиридовича, допустивших серьезнейшие просчеты, приведшие к совершению преступления. В большей степени вина лежит на Спиридовиче как разработчике мер охраны в театре; Курлов же утвердил нормативный документ с этими служебными недоработками.

Но не только это. 21 ноября 1912 г. Спиридович показал: "Богров до момента стрельбы в покойного министра был "сотрудник" подполковника Кулябки и до него, как до сотрудника, я не имел никакого права касаться вообще, а не только устанавливать за ним наблюдения или производить ему личные досмотры... Воздействовать же в этом отношении на Кулябку я тоже не имел ни права, ни возможности; первое потому, что Кулябка не состоял у меня в подчинении, второе же потому, что... о намерениях Кулябки по отношению Богрова я осведомлен не был; о том же, что Богров находится в театре, я не знал..." 18 .

Получается, что Спиридович, будучи начальником Сборного отряда секретной охраны, имел недостаточные права и не мог контролировать обстановку. Ему и его подчиненным, на конкретном объекте их ответственности, в театре, мог дать указание не только прямой начальник Курлов, но и начальник Киевского ОО Кулябко. Важно отметить, что это показание Спиридовича полностью противоречит утвержденным в 1909-1911 гг. основополагающим служебным документам. Для чего вообще нужна государственная охрана, если ею могут командовать не имеющие к ней отношения чиновники? Вопиющая несогласованность действий ответственных лиц могла в тот вечер стоить жизни не только Столыпину, но и Николаю II. Бюрократическая рассогласованность, на наш взгляд, породила в октябре 1911 г. и странные наградные документы. Но точку в истории с ними ставить явно рано.

1. РГИА. Ф. 472. Оп. 66. Д. 339.
2. РГИА. Ф. 508. Оп. 1. Д. 1357.
3. Там же. Л. 7.
4. Там же. Л. 1-59 и др.
5. РГИА. Ф. 919. Оп. 2. Д. 227..
6. ГАРФ. Ф. 271. Оп. 1. Д. 1. Л. 6.
7. РГИА. Ф. 508. Оп. 1. Д. 810. О путешествии Императора в Полтаву. 1909-1910; Д. 865. Порядок торжественного празднования 200летия Полтавской битвы.
8. Тайна убийства Столыпина. М., 2011. С. 603-668.
9. ГАРФ. Ф. 111. Оп. 3. Д. 239..
10. РГИА. Ф. 1328. Оп. 3. Д. 218. Счета агентов охранной агентуры по разным расходам. Т. 1. Сентябрь 1911 г. Л. 1-1 об., 7-7 об., 13-13 об., 15-15 об., 21.
11. ГАРФ. Ф. 271. Оп. 1. Д. 23. Л. 1-59.
12. ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1911. Д. 124. Л. 91.
13. РГИА. Ф. 472. Оп. 66. Д. 338. Маршруты следования императорского поезда из Нового Петергофа через Киев в гор. Севастополь; списки представляющихся императору и программа пребывания в гор. Киеве. 24 августа 1911-сентябрь 1911.
14. Николаевский Б.И. История одного предательства. М., 1991. С. 14.
15. РГИА. Ф. 1328. Оп. 3. Д. 217. Счета агентов охранной агентуры по разным расходам. Август-октябрь 1911 г.; Д. 218. Счета агентов охранной агентуры по разным расходам. Т. 1. Сентябрь 1911 г. Л. 1-1 об., 7-7 об., 13-13 об., 15-15 об., 21, 25-26, 64-68.; Д. 219. Счета агентов охранной агентуры по разным расходам. Т. 2. Сентябрь 1911 г. Л. 70, 76, 112.; Д. 220. Счета агентов охранной агентуры по разным расходам. Т. 3. Сентябрь 1911 г. Л. 147. Ф. 508. Оп. 1. Д. 1349. Авансовые отчеты, отпущенные на расходы по делам службы во время командировки в Киев и Ливадию. 19 августа 1911-14 февраля 1912 гг.
16. Коробкова Е. "Столыпина убили коррупционеры" // Известия. 2016. 14 сентября.
17. Тайна убийства Столыпина. М., 2011. С. 45.
18. ГАРФ. Ф. 271. Оп. 1. Д. 27. Л. 335-343 об.

На вопрос За что убили Столыпина? заданный автором Мудрость лучший ответ это Среда, в которой было подготовлено и осуществлено убийство Столыпина, представляла собой типичный революционно-масонский альянс убийц и террористов, сложившийся еще в 1905-1906 годах. Суть его состояла в том, что либерально-масонские круги предлагали террористам деньги и другую помощь для убийства русских государственных деятелей. От масонского подполья этой «работой» руководили такие деятели, как Б. Савинков, М. Маргулиес, Н. Авксентьев и им подобные государственные преступники. Как сообщал еще в 1905 году агент Е. Азеф начальнику зарубежной агентуры Л. А. Ратаеву: «К Гоцу (руководителю партии эсеров-террористов) сюда приехал некий Афанасьев, в Петер. живет на одной из Рождественских, сотрудничает в газете «Наши Дни» , близкий знакомый петербурского присяжного поверенного (масона) Маргулиеса, с предложением, чтобы партия с. -р. оказала нравственное содействие образовавшемуся в Петербурге кружку (человек 15…18) крупной интеллигенции в террористических предприятиях, направленных против Его Величества и еще некоторых лиц (не названы). Афанасьев сам член этого кружка. Кружок состоит из литераторов, адвокатов и других лиц инт. профессий (это так называемое левое крыло либералов из «Освобождения»). Кружок обладает деньгами, Афанасьев говорил - 20000 рублей, и людьми для выступления. Афанасьев просил только, чтобы с. -р. оказали нравственное содействие, т. е. проповедывали эти акты» .
Таким образом, масонские ложи участвовали в финансировании и подготовке целого ряда террористических актов. Безусловно, знали они и о подготовке убийства Столыпина, ибо еще в 1910 году в Петербурге во время свидания с эсером Е. Лазаревым будущий убийца Столыпина Д. Богров заявил: «Я еврей, и позвольте вам напомнить, что мы и до сих пор живем под господством черносотенных вождей… Вы знаете, что властным руководителем идущей теперь дикой реакции является Столыпин. Я прихожу к вам и говорю, что я решил устранить его… » Это было осуществлено им 1 сентября 1911 года в Киеве. Убийство Столыпина привело к отставке его ближайших сотрудников по Министерству внутренних дел, и прежде всего П. Г. Курлова. Выработка программы борьбы с масонством была отложена на неопределенный срок, а фактически так и не была осуществлена.
Убийство Столыпина произошло в Киевском театре в присутствии Царя, безусловно, с целью запугать Его. Когда Столыпин стал терять сознание, он из последних сил повернулся к царской ложе и перекрестил ее.
Столыпин сильно страдал, но, по словам очевидца, сказал: "Передайте Государю, что я рад умереть за Него".
Царь два раза посещал умирающего в больнице. Столыпин, почувствовав приближение смерти, выразил желание быть похороненным в Киеве. Местом его успокоения стала Киево-Печерская Лавра.
На следствии убийца Столыпина Богров объявил себя эсером. Он сказал, что в театре у него возникла мысль убить и Царя, но от этого его удержала боязнь еврейского погрома. Сам Богров рассматривал свое преступление как акт мести еврейского народа Русской власти, якобы «ущемляющей права евреев». Поспешная казнь еврейского бандита помешала в полной мере раскрыть все его связи. Остался неизвестным целый ряд лиц, с которыми он контактировал в последние полгода. Чтобы замести следы, масонские конспираторы, и в частности А. И. Гучков, распускали слухи, что убийство Столыпина было совершено по приказу Царя, полученному Курловым, за что он сделал последнего сенатором.

Ответ от Евровидение [эксперт]
За то что любил РОССИЮ и не давал евреям-советникам императора принимать антироссийские законы и решения.

Ответ от Дядя Миша. [гуру]
было за что.. . почитайте книги

Ответ от Антип [гуру]
Шел исторический спор, кому уродовать Россию впредь, эсерам или Столыпину и его команде. Парадокс заключается в том, что независимо от того, кто осуществил бы свои планы в отношении России, эсеры или Столипин, Россию еще раньше постигло бы современное её состояние, т. е. развал, вымирание, деградация промышленности, науки, культуры, дальнейшее углубление терроризма, национализма, безработицы, бездомности, инфляции и коррупции. Большевики на 70 лет отстранили эсеров и столыпинцев от власти, выдвинули страну в разряд реальной супердержавы. Теперь, как видим, к власти в стране опять пришли люди, оправдывающие Столыпина и готовые за кусок копченной колбасы продать мать родную, зарезать 12 человек, включая детей. Следовательно они должны производить политику, в чем-то повторяющую "лучшие" образцы политики Столыпина. Столыпин и его партия российских олигархов ненавидели большевиков так же как и эсеры. Они боролись за власть. Просто эсеры сделали первый решительный шаг в борьбе за власть. А то, что руководство эсеров было органически связано с царской охранкой, ни у кого не вызывает сомнения. Потом эсеры боролись против Советов, покушались и на Ленина, чтобы начать рыночную перестройку в России уже в 1918 году.

Ответ от Правосознание [гуру]
по моему субъективному мнению за его смертью стоят монархисты, а вовсе не левые.

[гуру]
1 сентября 1911г. в Киевском театре в Столыпина стрелял еврей Богров. Пули попали в руку и в печень. Через четыре дня Столыпин скончался. Богров его убил за то, что тот мешал осуществлению планов еврейской революции в России, а так же за то, что противился передаче государственного денежного печатного станка в частные руки еврейских банкиров, что в это же самое время, успешно произошло в США (создание Гос. Рез. Банка, в котором "государственного"- только название) , стало началом глобализации мировой экономики и господства симитской братии по всему миру...

Убийство Столыпина

14 сентября 1911 года в Киевском театре был смертельно ранен премьер-министр России Петр Аркадьевич Столыпин.

Российский государственный деятель, министр внутренних дел и председатель Совета министров Российской империи. Петр Аркадьевич Столыпин родился 15 апреля (по старому стилю - 2 апреля) 1862 в Дрездене (Германия). Происходил из старинного дворянского рода, корнями восходящего к началу XVI века. Прадедами П.А. Столыпина были Аркадий Алексеевич Столыпин (1778-1825; сенатор, друг крупнейшего государственного деятеля начала XIX в. М.М. Сперанского) и его брат - Николай Алексеевич Столыпин (1781-1830; генерал-лейтенант, убит в Севастополе во время бунта), прабабушка - Елизавета Алексеевна Столыпина (по мужу Арсеньева; бабушка М.Ю. Лермонтова). Отец П.А. Столыпина - Аркадий Дмитриевич - генерал-адъютант, участник Крымской войны, ставший севастопольским героем, друг Л.Н. Толстого; одно время был наказным атаманом Уральского казачьего войска восточного русского форпоста, находящегося по соседству с Саратовской губернией, где у Столыпина было имение; стараниями Столыпина-старшего этот Яицкий (Уральский) городок значительно изменил свой облик: пополнился мощеными улицами и был застроен каменными домами, за что местное население окрестило Аркадия Дмитриевича "Петром Великим уральского казачества". Мать - Наталья Михайловна - урожденная княжна Горчакова. Брат - Александр Аркадьевич Столыпин (родился в 1863) - журналист, один из главных деятелей "Союза 17 октября".

Герб рода Столыпиных

26 апреля 1906 П.А. Столыпин был назначен министром внутренних дел в кабинете И.Л. Горемыкина. 8 июля 1906, после роспуска Первой государственной думы, была объявлена отставка Горемыкина и замена его Столыпиным, который стал таким образом председателем Совета министров. Портфель министра внутренних дел был оставлен за ним. В течение июля Столыпин вел переговоры с князем Г.Е. Львовым, графом Гейденом, князем Е.Трубецким и другими умеренно-либеральными общественными деятелями, стараясь привлечь их в свой кабинет. Переговоры ни к чему не привели и кабинет остался почти неизменным, получив название "кабинета разгона Думы".

Возглавив кабинет министров, П.А. Столыпин провозгласил курс социально-политических реформ. Было начато проведение аграрной ("столыпинской") реформы (по некоторым источникам идея аграрной "столыпинской" реформы принадлежала С.Ю. Витте), под руководством Столыпина был разработан ряд крупных законопроектов, в том числе по реформе местного самоуправления, введению всеобщего начального образования, государственному страхованию рабочих, о веротерпимости.

Первое покушение на Столыпина было совершено в августе 1906 года. Российские и иностранные газеты того времени печатают жуткие подробности взрыва, прогремевшего 12 (25-го по новому стилю) августа на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге на даче премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина: «…около 4 часов дня окрестности Аптекарского острова были потрясены страшным гулом. Через секунду гул взрыва повторился с грандиозной силой. Переполох среди обывателей мгновенно превратился в грозную панику…» («Петербургский листок»); «…Весь передний фасад дома был буквально разворочен взрывом… Из-под обломков спасали раненых, выносили трупы убитых… Паника уже проходила, но ужас был написан на всех лицах… Кажется, ни одна катастрофа в Петербурге не произвела столь тягостного впечатления» («Новое время»).

Произошла вся эта трагедия следующим образом. В четвертом часу дня к подъезду дачи на Аптекарском подъехало ландо с двумя людьми в жандармской форме, бережно державшими в руках портфели, как потом выяснилось, с бомбой весом не менее 6 килограммов в каждом. Приемная премьера была полна посетителей, дожидавшихся аудиенции у премьера. «Жандармы» эти, видимо, вызвали подозрение у швейцара и заведующего охраной Столыпина генерала Замятина. Дело в том, что незадолго до этого головной убор жандармских офицеров был изменен, а приехавшие были в касках старого образца. Швейцар попытался преградить дорогу подозрительным визитерам, а заметивший их из окна приемной генерал Замятин бросился в переднюю. Террористы, видя, что привлекли внимание, и боясь упустить момент, кидаются в подъезд, оттолкнув швейцара. В передней они наталкиваются на выбежавшего навстречу генерала Замятина и с криком «Да здравствует революция!» бросают свои портфели на пол перед собой, после чего раздается оглушительный взрыв. Результатом теракта явилась смерть более чем 30 людей (27 человек было убито на месте, 32 ранено - из них 6 умерло на другой день). В числе погибших оказались бывший пензенский губернатор, член Совета министра внутренних дел С.А. Хвостов и управляющий канцелярией московского генерал-губернатора А.А. Воронин. Кроме них, погибли или были тяжело ранены случайные, ни в чем не повинные люди и даже дети, включая одну из дочерей и сына владельца дачи. У четырнадцатилетней Наташи Столыпиной оказались сильно повреждены обе ноги, и она на всю жизнь осталась калекой, а трехлетний сын Адя (Аркадий) получил перелом бедра. Среди убитых были женщины, одна - на восьмом месяце беременности. Другая, вдова, пришла хлопотать о пособии вместе с маленьким сыном, ручку которого после взрыва нашли в саду.

В числе погибших оказался и создательпервого русского бронеавтомобиля подъесаул Михаил Накашидзе.

Сами террористы, а также генерал Замятин и швейцар были разорваны в клочья.

А.Н. Замятин

Но сам премьер-министр чудом остался жив. В момент взрыва он сидел за письменным столом. Несмотря на две закрытые двери между кабинетом и местом взрыва, громадная бронзовая чернильница поднялась со стола на воздух и перелетела через голову Столыпина, залив его чернилами. Ничего другого в кабинете взрыв не повредил.

Террористический акт совершила Боевая организация социалистов-революционеров максималистов. Идеологи Союза эсеров-максималистов (ССРМ), отколовшегося от партии эсеров (ПСР) и находившегося на крайнем фланге российских леворадикальных партий, проповедовали теорию возможности немедленного перехода России к социализму. Отказываясь от выдвижения «минимальных» задач борьбы за гражданские свободы и Учредительное собрание, они считали необходимым осуществлять максимальную социалистическую программу не только социализации земли (этого добивалась вся партия эсеров), но и социализации производства и товарно-денежных отношений. Прямое продолжение теории максималистов - их радикальная тактика, направленная на то, чтобы с помощью активной террористической деятельности вызвать подъем массового революционного движения. Американский журналист Джон Рид, сталкивавшийся с максималистами в 1917 году, называл их «крестьянскими анархистами».

Джон Сайлас Рид

В 1906 году в столице Российской империи активно работали рабочая, военная и боевая группы максималистов. Сформированная весной этого года, петербургская Боевая организация (БО) первоначально была немногочисленна, но вскоре пополнилась «москвичами», «белосточанами» (находящийся сейчас в Польше город Белосток считался «прародиной» тогдашних максималистов и анархистов) и рабочими дружинниками из Екатеринослава (ныне Днепропетровск). К июлю БО состояла уже из 60 человек. В Исполнительный комитет максималистской «боевки» вошли М.И. Соколов, В.Д. Виноградов, К.С. Мыльников, М.Д. Закгейм и кооптированный в нее заочно С.Я. Рысс. Задачей БО являлось осуществление покушений на виднейших царских сановников и самого императора. Возглавлял Союз эсеров-максималистов 25-летний Михаил Иванович Соколов по кличке Медведь, обладающий непререкаемым авторитетом у соратников благодаря незаурядным качествам - неукротимой энергии и исключительной смелости. Происходивший из семьи бедного крестьянина, дюжий Соколов и впрямь напоминал медведя. Он начал свою революционную деятельность будучи учеником в эсеровском кружке в Саратовской губернии. В 1904 году после ареста и побега оказался в Женеве, где возглавил группу «аграрных террористов». В это время он пользовался еще одной кличкой - Каин. Являясь одним из идеологов максималистского течения, Соколов-Медведь, по свидетельству некоторых соратников по партии, отличался преступно-легким отношением и к собственной, и к чужим жизням.

Ближайшей соратницей Соколова была Наталья Климова, по словам известной левой эсерки и максималистки И.К. Каховской, на редкость красивая и внешне и духовно. Климова была потомственной дворянкой и дочерью видного земского деятеля, члена Государственного совета и октябриста по партийной принадлежности. Вступив на революционный путь 20-летней курсисткой в 1905 году, она стала одной из наиболее ярких женских фигур максимализма.

Наталья Сергеевна Климова

В июне 1906 года максималистами была организована слежка за П.А. Столыпиным. На деньги, полученные в результате вооруженного нападения на банк Московского общества взаимного кредита 7 марта 1906 года, были сняты конспиративные квартиры, оборудованы мастерские по изготовлению бомб, паспортов, приобретены конные выезды, два автомобиля. Находившиеся в любовной связи Соколов и Климова под видом состоятельных молодоженов поселились в Поварском переулке. Детали покушения отрабатывались в наемной квартире других «супругов» (В.Д. Виноградов и Н.А. Терентьева) на Гороховой улице. Убийца Столыпина Дмитрий Богров работал и на анархистов, и на охранку. Биография «хозяйки» максималистской «конспиративки» малоизвестна даже историкам-профессионалам. Дочь богатого купца из Оренбургской губернии 25-летняя Надежда Терентьева по окончании Уфимской гимназии поселилась в Москве. Здесь она поступила на женские курсы и вскоре вступила в ПСР. В студенческом общежитии, где жила Терентьева, в ее комнате находилась партийная явка. Там она познакомилась с известными впоследствии террористками - Зинаидой Коноплянниковой, застрелившей летом 1906 года подавившего московское Декабрьское вооруженное восстание командира лейб-гвардии Семеновского полка Г.А. Мина, и Анастасией Биценко.

Георгий Александрович Мин

По воспоминаниям Терентьевой, Биценко не удалось получить санкцию на теракт в отношении карателя саратовских крестьян генерал-адъютанта В.В. Сахарова со стороны Боевой организации партии эсеров в лице Азефа. Однако именно в Москве в это время образовалась так называемая московская оппозиция внутри ПСР, которая не считалась с директивами руководящих органов партии. Как писала в автобиографии Терентьева, она в 1905 году вместе с Биценко участвовала в изготовлении бомб под Москвой, а потом помогала снаряжаться Биценко (именно на явке у Терентьевой) перед поездкой в Саратов. Любопытно отметить, что Сахаров остановился в Саратове в доме губернатора Столыпина. 22 ноября, явившись на прием к Сахарову, террористка застрелила его, а 3 марта 1906 года Военно-окружным судом она была приговорена к смертной казни, замененной бессрочной каторгой.

Анастасия Алексеевна Биценко

Во время Декабрьского восстания Терентьева вместе с вождями московской оппозиции (М.И. Соколовым-Медведем и другими) участвовала в баррикадных боях на Бронной и Пресне.

В мае 1906 года она вошла в Боевую организацию максималистов.

В начале июля боевики несколько раз посещали заседания Государственного совета. Первоначально в их план входил захват этого органа: в здание должны были ворваться несколько террористов-смертников и взорвать его вместе с собой.

И только роспуск верхней палаты парламента «именным высочайшим указом» на каникулы заставил их отказаться от прежних планов. После роспуска I Государственной думы все свои силы они сосредоточили для организации покушения на Столыпина. Максималистам удалось с помощью некоего инженера рассчитать необходимое количество динамита и в большевистской бомбовой мастерской в Петербурге изготовить метательные снаряды, которые и были использованы при взрыве на Аптекарском острове. Придя к решению взорвать дачу министра в приемный день, боевики прекрасно понимали, к какому количеству случайных жертв может привести подобная акция. Позже, на следствии, Н.С. Климова говорила: «…решение принести в жертву посторонних лиц далось нам после многих мучительных переживаний, однако, принимая во внимание все последствия преступной деятельности Столыпина, мы сочли это неизбежным». Время для теракта было выбрано не случайно. По мнению Соколова, последние события в стране (разгон Думы и неудачное восстание на флоте, закончившееся многочисленными казнями) создавали атмосферу, в которой система террора должна была «поднять ниспадающую волну революции».

12 августа к даче премьер-министра подъехал экипаж, в котором находились максималисты Француз (Э. Забельшанский), Гриша (И.М. Типунков), переодетые в жандармов, и Федя (Н.И. Иванов) в штатском. Все трое при совершении теракта погибли. Медведь-Соколов, находившийся поблизости, получил ранение. Не пострадал лишь сам Столыпин. Ответом правительства на столь дерзкий и кровавый теракт явилось введение системы военно-полевых судов с целью «достаточно быстрой репрессии за преступления, выходящие из ряда обыкновенных». Злые языки быстро окрестили казни через повешение по приговору этих судов «столыпинскими галстуками», а сами виселицы - «столыпинскими качелями». Новые суды формировались из офицеров местных гарнизонов и облекались чрезвычайными полномочиями: решения их не подлежали обжалованию, а приведение приговоров в исполнение следовало не позднее, чем через сутки после их вынесения. Обвиняемые предавались военно-полевому суду в тех случаях, когда «учинение… преступного деяния является настолько очевидным, что нет надобности в его расследовании». Самым распространенным приговором данных судов, которым предавались в разных местностях в течение 24-48 часов и которые порой длились по несколько минут, стала смертная казнь, за что обыватели прозвали эти суды «скорострельными».

Что касается максималистов, то их организации удалось осуществить еще одну серьезную и довольно кровавую акцию: в ходе экспроприации 14 октября 1906 года инкассаторов Петербургской таможни в Фонарном переулке разгорелась перестрелка, во время которой были жертвы с обеих сторон и со стороны случайных прохожих. 10-24 октября 1906 года в г. Або в Финляндии прошла I Всероссийская конференция максималистов, на которой в качестве программного заявления Союза эсеров-максималистов был принят доклад М.И. Соколова «Сущность максимализма». К этому моменту «максы», как их называли на тогдашнем революционном сленге, оказались в центре общественного внимания. Как вспоминал один из них, Г.А. Нестроев, имя «максималист» гремело по всей России и Европе, вызывая удивление у одних, трепет у других и жажду мести у третьих. Час триумфа «максов» действительно оказался недолог. Вскоре в руках у охранки оказались фотографии виднейших членов Боевой организации, включая Михаила Соколова. Дело в том, что в руководстве Союза подвизался «маленький Азеф». Им был бывший студент Соломон Рысс по кличке Мортимер, завербованный полицией во время ареста. Он вел какую-то странную двойную игру, поставив в известность о своей вербовке Медведя и в то же время открыв охранке важные нити.

Соломон Яковлевич Рысс (Азеф)

Как утверждает известный историк Д.Б. Павлов, с помощью Рысса в Москве была обнаружена и выслежена известная максималистка Л.С. Емельянова. При помощи наружного наблюдения полиция пошла по следу: адреса, которыми она воспользовалась по приезде в Петербург, помогли филерам нащупать «конспиративки» и явки неуловимых доселе максималистов. В романе Осоргина Рысс выведен под именем Мориса, и если писатель прав, то именно его использовал Соколов в качестве кучера во время покушения на Аптекарском. Игра Рысса с полицией в кошки-мышки закончилась для него плохо - он кончил жизнь в петле, как и другие руководители «максов». Уже 16 октября перед военно-полевым судом в Петропавловской крепости предстала группа схваченных во время зачистки города после ограбления таможни максималистов. Восемь из них во главе с В.Д. Виноградовым были повешены. 13 ноября в Одессе были арестованы боевики, выехавшие туда для покушения на командующего Одесским военным округом барона А.В. Каульбарса.

Среди них оказалась Н.А. Терентьева, осужденная на пожизненную каторгу. Спустя 13 дней пришел черед самого Медведя. Утомленный преследованиями из-за проваливавшихся одна за другой явочных квартир, Соколов был схвачен шпиками на столичной улице и 2 декабря повешен. Его подруга Климова также была приговорена военно-полевым судом к смертной казни, замененной после вмешательства отца на бессрочную каторгу. В петербургском Доме предварительного заключения она написала знаменитое «Письмо перед казнью», текст которого осенью 1908 г. был напечатан в журнале «Образование» и впоследствии стал широко известен за пределами России.

Покушением 1906 года охота на Столыпина еще только начиналась. В дальнейшем планы по его ликвидации строили не раз представители самых разных революционных направлений. Невероятно, но факт: в итоге намерения левых радикалов совпали с тайными помыслами крайне правых, не разделявших к реформаторству.

В 1911 году Россия торжественно отмечала 50-летие отмены крепостного права. В Киеве были запланированы грандиозные мероприятия, связанные с открытием памятника Александру II. 29 августа (по старому стилю) туда прибыл Николай II в сопровождении свиты и высших сановников империи, среди которых был и П.А. Столыпин.

Были приняты исключительные меры по обеспечению безопасности августейшей особы. В ночь с 28 на 29 августа было арестовано несколько десятков лиц, подозреваемых в принадлежности к партии эсеров, а также анархистов и социал-демократов. Город был буквально наводнен агентами наружного наблюдения, особое регистрационное бюро проверяло благонадежность киевлян, о приезжих запрашивали по телефону. Непосредственная охрана Столыпина состояла из 22 человек. Премьер-министр остановился в генерал-губернаторском доме, где круглые сутки находились агенты в штатской одежде. Вечером 14 сентября в Киевском городском театре давали парадный спектакль (опера «Сказка о царе Салтане» Н.А. Римского-Корсакова).

Николай II с дочерьми и болгарским цесаревичем находились в ложе генерал-губернатора, высшим сановникам был предоставлен первый ряд партера. Петр Аркадьевич сидел между министром императорского двора бароном В.Б. Фредериксом и киевским генерал-губернатором Ф.Ф. Треповым.

В.Б. Фредерикс и П.А. Столыпин

П.А. Столыпин и Ф.Ф. Трепов

Когда до конца оперы оставался один акт, Столыпин отправил охранявшего его капитана Есаулова подготовить автомобиль для отъезда. Таким образом, он остался совсем без охраны. В антракте Столыпин стоял около барьера оркестровой ямы и разговаривал с бароном Фредериксом и графом Потоцким. В это время в проходе появился молодой человек в черном фраке, который быстро подошел к собеседникам, выхватил из кармана браунинг и два раза выстрелил в премьер-министра. Стрелявший был немедленно схвачен.

Им оказался выпускник юридического факультета Киевского университета Дмитрий Богров по кличке Митька Буржуй, тесно связанный с местным анархистским подпольем и одновременно с «охранкой».

Дмитрий Григорьевич Богров

Через четыре дня Столыпин, несмотря на все старания врачей, скончался.

Спустя неделю террорист был повешен. Десятое по счету покушение на П.А. Столыпина оказалось успешным.

могила П.А. Столыпина в Киево-Печёрской Лавре

памятник П.А. Столыпину в Саратове

От редакции . Сегодня мы вспоминаем видного русского государственного деятеля Петра Аркадьевича Столыпина (1862-1911), скончавшегося 5 сентября 1911 года от ран, полученных в результате покушения на него анархиста и секретного осведомителя охранного отделения Д. Богрова. В связи с этой памятной датой мы предлагаем вниманию наших читателей фрагмент из воспоминаний сподвижника П. А. Столыпина, депутата Государственной думы (фракция националистов и умеренно правых) полковника Федора Николаевича Безака , ставшего свидетелем этой трагедии. Материал подготовлен д.и.н. А. А. Ивановым.

В 1911 году приехал в Киев Государь, Императрица с Августейшими детьми и с правительством, во главе с Председателем [Совета министров] Столыпиным, которого я хорошо знал. Я как член Гос. Думы был приглашен на все торжества. На одном из них я встретил П. А. Столыпина, который мне сказал, что имеет виды на меня. На мой вопрос, в чем дело, он мне ответил, что киевские власти недостаточно энергичны, от этого страдает русское дело, и спросил у меня, что бы я сказал, если бы он мне предложил должность киевского губернского предводителя дворянства? Я ему ответил, что никогда об этом не думал, и во всяком случае, если [я и] соглашусь, то поставлю некоторые условия. Столыпин только мне ответил, что мы не раз успеем с ним об этом поговорить в Петербурге. К глубокому сожалению, нам это так и не удалось, так как в тот же вечер, на парадном спектакле в театре, Столыпин был смертельно ранен пулей одного сотрудника охранного отделения, еврея Богрова.

На этом спектакле я сидел в третьем ряду рядом с состоящим для охраны Столыпина его адъютантом Есауловым, непосредственно за креслом Столыпина. Была страшная жара в театре, и первый антракт все стояли, не покидая своих мест, так как Государь не выходил из своей ложи. Во время вторичного антракта он вышел в свою аванложу пить чай, и тогда, чтобы дышать чистым ночным воздухом, мы все бросились к выходу. В первом ряду, стоя спиной к рампе, остались только Столыпин, Коковцов и Сухомлинов. В это время из задних рядов поднялся приличный штатский во фраке, имея афишу на руке. Под афишей скрывался револьвер. Каким образом он попал в театр, когда у нас всех, которых полиция прекрасно знала в лицо, тщательно проверяли наши пропуска?

Оказалось, что накануне Богров, будучи секретным сотрудником охранного отделения, оказавший много услуг полиции и предупредивший несколько террористических актов, явился к начальнику охранного отделения Кулябко и передал ему, что из-за границы приехала известная ему дама с намерением убить Государя, и что, если ему дадут входной пропуск в театр, он ее укажет, и она может быть вовремя арестована. Полковник Кулябко приказал выдать ему пропуск охранного отделения. После первого антракта Кулябко к нему подошел и спросил: где же эта дама? Багров ответил, что не может ее найти, но что она, несомненно, в театре. Это, конечно, не было сделано умышленно, как говорили тогда, но это было крупное упущение, так как на этот раз начальник охранного отделения не вспомнил самого серьезного правила - сотрудниками надо пользоваться, но отнюдь не ставить их на ответственные места. У революционеров же пало подозрение на Богрова, что он их предает, и поэтому они ему предложили совершить в театре какой-нибудь террористический акт, чтобы оправдаться в их глазах.

Как я уже говорил, Богров, с револьвером, спрятанным под афишей, направился по проходу партера к первому ряду. К сожалению, Есаулова в театре не было. Столыпин его куда-то послал. Богров подошел к Столыпину и почти в упор два раза выстрелил в него. Сделать покушение на Государя он не решился, зная, что это вызвало бы колоссальный еврейский погром. Раненый Столыпин успел только перекрестить Государя, которого звуки выстрелов привлекли опять в ложу. Я в это время гулял с командиром отдельного корпуса жандармов генералом Курловым по фойе театра, как вдруг слышу два выстрела, причем я сразу различил сухие выстрелы браунинга. Курлов мне говорил, что это был шум от упавшей декорации, но я твердо стоял на своем, и мы поспешили спуститься с ним в партер. Тут, к сожалению, сразу оказалось, что я был прав - навстречу нам уже несли раненого Столыпина. В узком проходе из партера я его тоже подхватил и понес, так что весь мой китель был в крови Столыпина. Он очень страдал и просил положить его [на] пол, так как так ему будет легче. В это время я увидел толпу публики, избивающую Богрова. Полиция его, конечно, защитила, и прокурор начал первый допрос, после чего он был арестован и помещен в крепость.

Оказалось, что у него были шансы спастись. Дежурный пожарный заметил на чердаке подозрительную личность с ножом. После выстрела он должен был перерезать электрические провода на чердаке, и электричество погасло бы во всем театре. Тогда произошла бы паника, и под покровом темноты Богрову удалось бы скрыться. Однако, [увидев] подозрительного человека, пожарный крикнул ему: «Ты здесь что делаешь?» - и эта личность поспешила скрыться. Раненого Столыпина отвезли в карете скорой помощи в ближайшую лечебницу, где оказалось, что ранение очень серьезное, была прострелена печень. Государь был очень потрясен этим покушением и приказал экстренно вызвать из Петербурга в специальном поезде лучшего хирурга Цейдлера. В этом же поезде приехало и семейство Столыпина. Поезд летел со скоростью 150 верст в час, но ничего уже не могло спасти Столыпина, и через несколько дней он скончался. Цейдлер мне тогда говорил, что у Столыпина был такой надорванный организм, что он и без пули Богрова долго прожить не мог бы. Таким образом, Россия потеряла этого выдающегося государственного деятеля, и вполне возможно, что, будь далее жив Столыпин, многие бедствия нашей Родины могли бы быть предотвращены.

Богрова же судили военным судом, который приговорил его к смертной казни, и он смело умер. Сам надел петлю на шею, оттолкнул скамейку и повис. Мне предлагали присутствовать на его казни, но я отказался, так как смерть человека не зрелище для любопытных.

Впервые опубликовано в книге : Безак Ф. Н. Воспоминания о Киеве и о гетманском перевороте // Верная гвардия. Русская смута глазами офицеров-монархистов / Сост. и ред. А.А. Иванов; вступ. ст., биограф. словарь и коммент. А. А. Иванов, С. Г. Зирин. - М.:, 2008.

1.09.1911 (14.09). – Покушение в Киеве Богрова на главу российского правительства П.А. Столыпина

Тайна убийства Столыпина

Памятник А.П. Столыпину в Киеве, открытый 6 сентября 1913 г. на Думской площади (нынешней "Площади Независимости") напротив здания Городской думы

Убийцей был Дмитрий Григорьевич (Мордко Гершкович) Богров (1887 г.р.), сын киевского присяжного поверенного, внук еврейского писателя Г.И. Богрова. Еще в студенческие годы Богров был замешан в революционной деятельности, несколько раз был арестован, но быстро получал освобождение, благодаря связям своего отца. В 1905 г. сочувствовал социал-демократам и учился в Киевском университете на юридическом факультете, продолжил образование в Мюнхене. В декабре 1906 г. вернулся в Киев, примкнул к группе анархистов-коммунистов. В середине 1907 г. стал агентом Киевского охранного отделения под кличкой "Аленский" (вероятно, с целями наподобие Азефа). В разгар мятежных волнений в Киеве состоял членом Революционного совета студенческих представителей. По свидетельству начальника охранного отделения Н.Н. Кулябко, Богров выдал полиции много революционеров, предупредил террористические акты и тем заслужил доверие (так же входил в доверие и Азеф). После окончания университета Богров уехал в Петербург, где установил сотрудничество с Петербургским охранным отделением.

В августе 1911 г. Богров вернулся в Киев, встретился с начальником Киевского охранного отделения Кулябкой и сообщил ему о готовящемся покушении на Столыпина, которое сам же и осуществил, благодаря глупости Кулябки. Богров сообщил ему, что вошел в доверие к некому "Николаю Яковлевичу", который собирается совершить покушение на Столыпина, но чтобы не вызвать подозрений, Богрову необходимо присутствовать на месте покушения. Эти сведения Кулябко не удосужился проверить. Билет в театр был выдан Богрову Кулябкой как своему "агенту", при этом к Богрову не было приставлено наблюдение. По воспоминаниям киевского губернатора Гирса, охрана Столыпина в городе вообще была организована очень плохо.

После покушения Богров был отправлен в киевскую крепость "Косой Капонир", где был заключен в одиночную камеру. Богров был допрошен всего четыре раза: 1 сентября, сразу после совершенного им акта, 2 сентября, 4 сентября и 10 сентября 1911 г. Первые 3 допроса состоялись до суда, а последний уже после суда, накануне приведения в исполнение смертного приговора (Богров был повешен13 сентября). Судебными властями, а именно следователем по особо важным делам, В. Фененко, Дм. Богров был допрошен лишь один раз – 2 сентября, в остальных же случаях допрос производился киевским жандармским полковником Ивановым, приятелем Кулябко. «Отдельные части показаний Дм. Богрова находятся в явном противоречии друг другу и создают впечатление стремления мистифицировать следственную власть. Это отмечено было в свое время и судебным следователем В. Фененко во время допроса Дм. Богрова, сенатором Турау в его докладе 1-ому департаменту государственного совета по делу генерала Курлова, Кулябко, Спиридовича и Веригина, и сенатором Трусевичем в его докладе по ревизии дел киевского охранного отделения; а впоследствии, после революции, явилась возможность установить ряд фактических данных находящихся в противоречии с рядом показаний Дм. Богрова», – писал его брат в выпущенной в 1931 г. в Берлине книге "Дм. Богров и убийство Столыпина. Разоблачение "действительных и мнимых тайн". Во всяком случае показания Богрова о его сотрудничестве с Охранным отделением не могут заслуживать доверия.

История этого дела до сих пор таит много неясностей. Разумеется, покушение стало возможным благодаря бездарности начальника Киевского охранного отделения Н.Н. Кулябко. Халатность его была столь вопиющей, что подозревали даже организацию им убийства (эта версия, в которую поверить невозможно, до сих пор муссируется в еврейской печати с целью очернения "охранки" и даже самого Государя, который, якобы, был в этом заинтересован).

Для расследования дела была назначена сенаторская ревизия, которую возглавил сенатор М.И. Трусевич. В начале 1912 г. результаты работы комиссии в 24 томах были переданы в Государственный Совет. В докладе поднимался вопрос о «превышении и бездействии власти, имевшем весьма важные последствия» и назывались виновные – товарищ министра министра внутренних дел П.Г. Курлов, вице-директор Департамента полиции М.Н. Веригин, заведующий дворцовой охраной А.И. Спиридович и начальник Киевского охранного отделения Н.Н. Кулябко. В результате данные лица были привлечены к предварительному следствию в качестве обвиняемых в преступном бездействии.

Для оправдания своего доверия, проявленного к Богрову, Кулябко и другие всячески подчеркивали полезность его агентурной работы "за деньги", а покушение объясняли принуждением его к этому революционерами (в доказательство с его стороны, что он не "агент охранки") и некими силами. На следствии Курлов также оправдывался, что «особого распоряжения Кулябке установить наблюдение за личностью самого Аленского [агентурная кличка Богрова] я не сделал, считая, что такой элементарный прием розыска не может быть упущен опытным начальником охранного отделения».

Однако более убедительными и логичными выглядят показания брат Богрова Владимiра:

«Конечно, в интересах Кулябко и его начальства было доказать серьезность оказанных братом услуг охранному отделению, так как это для них единственный способ оправдать и объяснить столь легкомысленное к брату доверие...

[Но] для меня не может быть никакого сомнения в том, что сношения его с охранным отделением могли быть им предприняты только с чисто революционной целью. Никаких иных мотивов у брата моего быть не могло. Им не могли руководить корыстные побуждения, так как отец мой человек весьма состоятельный, при этом щедрый не только по отношению к родным и близким, но и по отношению к совершенно чужим людям, всегда обращающимся к нему за помощью, и, конечно, Кулябко не мог бы соблазнить брата 50–100 рублями. Тем более по отношению к брату, убеждений которого отец всегда так опасался, он готов был пойти на какие угодно расходы и материальные жертвы, чтобы удержать брата от революционной деятельности и, как я указывал, даже тщетно пытался удержать его за границей. Кроме того, брат мой жил сравнительно скромно, а потому не испытывал нужды в деньгах и бюджет его, как студента, не выходил за пределы 50–75 рублей в месяц...

Я убежден, что брат мой с самого начала вел с охранным отделением, в лице Кулябко, смелую игру, одинаково опасную как для него самого, так и для охранного отделения, имеющую единственную цель – осуществление революционного плана и закончившуюся так, как это было первоначально задумано братом, – террористическим актом, не повлекшим за собой ни одной лишней жертвы со стороны революционеров, но подорвавшим всю охранную систему...

Должен отвергнуть попытку некоторых корреспондентов периодической печати изобразить роль Кулябко, Курлова и других как простое соучастие в совершенном братом преступлении. Основанием для таких предположений послужили, как это потом рассказывали лица, присутствовавшие в суде во время слушания дела брата, ответы моего брата на предлагаемые председателем и прокурором вопросы, причем брат определенно отвергал все подобные возводимые против Кулябко и других обвинения. Хотя такая защита Кулябко и других со стороны моего брата и удивляла в то время некоторых, однако, с точки зрения высказанного мною раньше, такое стремление брата совершенно понятно. Задачей моего брата отнюдь не являлось втянуть, без всякого к тому основания, Кулябко, Курлова и других в свое дело, так как он тем самым превратил бы акт, совершенный им с чисто революционной целью, в простое убийство, совершенное с умыслом и заранее обдуманным намерением – ведь только таковы могли быть планы Кулябко, Курлова и других. Брат только и мог, в интересах своей собственной идеи, давать показания, благоприятные для Кулябко, Курлова и других в смысле уголовной их ответственности за происшествие 1 сентября, так как люди эти сделались жертвой отчасти своей недальновидности, а, главным образом, самой охранной системы, существовавшей на самых законных основаниях, но никак не злого умысла с их стороны...

Факты создают во мне полную уверенность, что брат мой не являлся и не мог являться безсознательным, а тем более сознательным, оружием в руках Кулябко, Курлова и других, а наоборот, использовал их в своих революционных целях. По вопросу о том, почему мой брат в показаниях, как бы нарочито, подчеркивал, что в период 1907–1909 годов действовал в интересах охранного отделения, я должен сказать, что вижу в этом его заявлении последний и, может быть, самый крупный из совершенных им анархических актов. И прежде нередко брат высказывал взгляды, поражавшие в первый момент окружающих своей парадоксальностью, но, тем не менее, вполне последовательно вытекающие из исповедуемой им анархической теории. Впрочем, в этом своем последнем анархическом акте он не сумел соблюсти строгой последовательности с начала и до конца, что я объясняю отчасти внезапностью этого принятого им решения, отчасти же теми ужасными нравственными и физическими потрясениями, которые ему пришлось испытывать.

Насколько мне известно, в первом своем показании, данном им 1 сентября, он указывал лишь на революционные цели, которые он преследовал и на создавшееся у него давно решение совершить покушение на жизнь Столыпина. И только в дальнейших своих показаниях он дает иное освещение своей деятельности в 1907–1908 годах в Киевск[ом] охранном отделении, причем, однако, на целый ряд вопросов следователя, направленных к объяснению столь быстрых и странных переходов от революционной деятельности к охранной и вновь к революционной, он отказывается отвечать, ссылаясь на «свою логику». Далее, в двух письмах на имя родителей, фотографии с которых я представляю, он подчеркивает, что желает оставить о себе воспоминание у родителей, как о человеке, «может быть и несчастном, но честном», и указывает, что не может, несмотря на все старания, «отказаться от старого», т.е. от революционной деятельности. Таковы противоречия, в которые он все время впадал, стремясь изобразить свою деятельность 1907–1909 гг., как направленную в интересах охраны.

Между тем, представляясь сотрудником Кулябко, брат мой, по моему убеждению, имел в виду направить удар на всю систему охранного розыска. В том виде, в каком он старался изобразить событие 1 сентября, ответственность за него переносилась с отдельных лиц, которым была вверена охрана Столыпина, на всю ту систему, которую сам Столыпин возглавлял. Совершение убийства Столыпина обыкновенным революционером привело бы только к новому усилению деятельности охранных отделений и увеличению бдительности агентов. Тогда как совершение этого акта человеком, который раньше сам, будто бы, содействовал целям охраны и потому был посвящен во все ее тайны и только вследствие этого получил возможность совершить задуманное, переводит вопрос о том, как уберечься от революционеров, на вопрос о том, как избавиться от самих охранников.

Этими соображениями, несомненно, только и руководствовался мой брат, когда решился принести в жертву революционной идее не только свою жизнь, но и свою честь. И нельзя не признать, что эта последняя его жертва оправдалась в том смысле, что ни одно политическое убийство не подняло такой бури страстей, как убийство Столыпина и именно вследствие того психологического осложнения, которое было внесено в дело. Вспомним дебаты Государственной думы, где правительству наносились одновременно удары с левой и с правой стороны – с левой за охранную систему, с правой – за неудачную борьбу с революцией; вспомним огромную литературу, которую вызвало дело Столыпина; вспомним значительные перемены в личном составе администрации, скомпрометированной «действительными и мнимыми» (как пишет брат родителям) разоблачениями брата; наконец, все настоящее дело и связанные с ним десятки томов следственных производств, ревизий и прочее – весь этот огромный агитационный материал мог явиться только в результате того двойного удара, который был нанесен покойным братом и который был направлен против известной физической личности, с одной стороны, и против всей той системы, [на] которой личность эта держалась, с другой стороны.

Этими соображениями я объясняю, почему мой брат на суде вместо длинной изобличающей правительство революционной речи, к которым так привыкли военные судьи того времени, и которые не принесла бы пользы ни ему, ни другим, ограничился вымышленным признанием своего сотрудничества в охранном отделении, которое вызвало в обществе бурю негодования, направленного против охранной системы. Мой брат был слишком умен, чтоб не понимать, как ему было легко объяснить все свое поведение революционными целями и как такое его объяснение были бы рады поддержать все тогдашние представители официальной власти. Но он пошел иным путем и принес новую жертву, быть может, самую тяжелую, во имя той же революционной идеи, за которую отдал и свою жизнь.»

Протокол допроса В.Г. Богрова 9 августа 1917 г.
ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 502. Л. 64–69об.

При этом, возможно, стремление Мордко Богрова дискредитировать царскую полицию имело еще одну причину и цель. Почти никто из писавших об этом деле почему-то не принимал во внимание, что именно в это время в том же Киеве проходило следствие по обвинению еврея-хасида Менделя Бейлиса в , и после всех попыток евреев пустить следователей на ложные пути 22 июля 1911 г. было, наконец, произведено Н.Н. Кулябкой задержание Бейлиса, а 3 августа оно было оформлено как арест. С этого момента еврейская печать подняла гевалт, обвиняя царское правительство в "сфабрикованной антисемитской провокации" для "подготовки погрома". План Богрова по разоблачению "провокационных методов охранки" удачно вписывался в этот гевалт. Кроме того, убийство главы правительства евреем, несомненно, еще больше возбуждало антиеврейские настроения в Киеве: опасались реальных погромов, которые полиция с трудом предотвратила. И такое нагнетание напряженности, лишь на первый взгляд могло показаться невыгодным еврейской стороне. С учетом мiрового масштаба дела Бейлиса именно погромы были для жидовства в тот момент очень даже желательны для оправдания антирусской политики Запада (доказано, что многие погромы накануне т.н. были спровоцированы евреями именно с этой целью). Возможно, именно этой связью с делом Бейлиса лучше объясняются цели Богрова?

Вспомним и такие признания из тогдашней американской печати:

«Пылающий страстью Герман Леб, директор Департамента Продовольствия, обратился... с речью к присутствовавшим трем тысячам евреев, описывая мрачное угнетение, царящее в России, призвал к оружию и настаивал, чтобы на русское преследование был дан ответ огнем и мечом. "Конечно, неплохо отменять договоры", пояснял он, "но лучше... освободиться навсегда от имперского деспотизма"... "Давайте собирать деньги, чтобы послать в Россию сотню наемников-боевиков. Пусть они натренируют нашу молодежь и обучат ее пристреливать угнетателей, как собак"... Подобно тому, как трусливая Россия вынуждена была уступить маленьким японцам, она должна будет уступить Богоизбранному народу... Деньги могут это сделать» (Philadelphia Press. 1912. 19.II).

Газета "Нью-Йорк Сан" резюмировала: «Евреи всего мiра объявили войну России. Подобно Римско-католической Церкви, еврейство есть религиозно-племенное братство, которое, не обладая политическими органами, может выполнять важные политические функции. И это Государство теперь предало отлучению русское Царство. Для великого северного племени нет больше ни денег от евреев, ни симпатии с их стороны.., а вместо этого безпощадное противодействие. И Россия постепенно начинает понимать, что означает такая война» (New York Sun. 1912. 31.III).

Столыпин как подавитель наемников-боевиков т.н. должен был стоять первым в списке новых жертв.

"Еврейский журнал" признает, что Столыпин был избран Богровым для покушения не случайно: «Видимо, с 1909 г. Богров стал вынашивать планы убийства председателя Совета министров П. Столыпина, который в его глазах был символом реакционного курса правительства. В 1910 г. Богров встретился в Петербурге с известным социалистом-революционером Е. Лазаревым, которому сообщил о своем намерении и попросил эсеровскую партию, чтобы она санкционировала его акт только в том случае, если она убедится, что он "ведет себя достойно и умрет тоже достойно". Объясняя свое стремление совершить покушение, Богров в числе прочих причин указывал и еврейский вопрос: "Я еврей и позвольте вам напомнить, что мы до сих пор живем под господством черносотенных вождей. Евреи никогда не забудут Крушевана,
Убийство Столыпина.
Я сидела в ложе первого яруса. Когда закончилось первое действие, многие покинули свои места и ложи и отправились побеседовать со своими друзьями. Мой дядя был предводителем киевского дворянства и должен был состоять “в сопровождении”. А я, оставшись в одиночестве, смотрела, что происходит в партере.
Я видела Столыпина, который стоял между сценой и креслами. Он разговаривал с группой окруживших его людей. В середине прохода с другой стороны я заметила известного хирурга и специалиста по детским болезням профессора Чернова. Затем я увидела человека в черном костюме, который пробивался в направлении к группе, окружившей премьер-министра. Через мгновение раздались два револьверных выстрела. Все взгляды устремились на человека в черном, перепрыгивающего через кресла и бегущего в направлении к левому выходу из зала.
Столыпин некоторое время стоял прямо. Через его одежду проступала кровь. К нему бросился профессор Чернов. Столыпин опустился в кресло, но прежде чем я потеряла его из вида, я заметила, как он посмотрел налево в сторону императорской ложи. Император, удалившийся в перерыве в глубь ложи, выглянул узнать, что случилось. Некоторые утверждали, что, когда он появился, Столыпин перекрестил его, благословляя. Но это неправда. Премьер, хотя и был тяжело ранен в живот, поднял левую руку и дважды сделал жест царю, чтобы он удалился.
Стрелявшего поймали офицеры и, наверное, растерзали бы его, если бы не вмешалась полиция. Его увели в тюрьму, и он был приговорён к смертной казни.
Поддерживаемый друзьями, Столыпин сумел выйти из театра — бравый поступок, который вызвал бурную овацию. Все зрители начали петь государственный гимн. Подняли занавес, и к пению присоединились артисты. Император, стоявший в ложе, выглядел печальным и озабоченным, но не проявил никаких признаков испуга.