Нагибин эхо читать. Нагибин эхо

Синегория, берег, пустынный в послеполуденный час, девчонка, возникшая из моря… Этому без малого тридцать лет!

Я искал камешки на диком пляже. Накануне штормило, волны, шипя, переползали пляж до белых стен приморского санатория. Сейчас море стихло, ушло в свои пределы, обнажив широкую, шоколадную, с синим отливом, полосу песка, отделенную от берега валиком гальки. Этот песок, влажный и такой твердый, что на нем не отпечатывался след, был усеян сахарными голышами, зелено-голубыми камнями, гладкими, округлыми стекляшками, похожими на обсосанные леденцы, мертвыми крабами, гнилыми водорослями, издававшими едкий йодистый запах. Я знал, что большая волна выносит на берег ценные камешки, и терпеливо, шаг за шагом, обследовал песчаную отмель и свежий намыв гальки.

Эй, чего на моих трусиках расселся? - раздался тоненький голос.

Я поднял глаза. Надо мной стояла голая девчонка, худая, ребрастая, с тонкими руками и ногами. Длинные мокрые волосы облепили лицо, вода сверкала на ее бледном, почти не тронутом загаром теле, с пупырчатой проголубью от холода.

Девчонка нагнулась, вытащила из-под меня полосатые, желтые с синим, трусики, встряхнула и кинула на камни, а сама шлепнулась плашмя на косячок золотого песка и стала подгребать его к бокам.

Оделась бы хоть… - проворчал я.

Зачем? Так загорать лучше, - ответила девчонка.

А тебе не стыдно?

Мама говорит, у маленьких это не считается. Она не велит мне в трусиках купаться, от этого простужаются. А ей некогда со мной возиться…

Среди темных шершавых камней вдруг что-то нежно блеснуло: крошечная чистая слезка. Я вынул из-за пазухи папиросную коробку и присоединил слезку к своей коллекции.

Ну-ка, покажи!..

Девчонка убрала за уши мокрые волосы, открыв тоненькое, в темных крапинках лицо, зеленые кошачьи глаза, вздернутый нос и огромный, до ушей рот, и стала рассматривать камешки.

На тонком слое ваты лежали: маленький овальный прозрачно-розовый сердолик; и другой сердолик - покрупнее, но не обработанный морем и потому бесформенный, глухой к свету; несколько фернампиксов в фарфоровой узорчатой рубашке; две занятных окаменелости: одна в форме морской звезды, другая - с отпечатком крабика; небольшой «куриный бог» - каменное колечко; и гордость моей коллекции - дымчатый топаз, клочок тумана, растворенный в темном стекле.

За сегодня собрал?

Да ты что?.. За все время!..

Не богато.

Попробуй сама!..

Очень надо! - Она дернула худым шелушащимся плечом. - Целый день ползать по жаре из-за паршивых камешков!..

Дура ты! - сказал я. - Голая дура!

Сам ты дурачок!.. Марки небось тоже собираешь?

Ну собираю! - ответил я с вызовом.

И папиросные коробки?

Собирал, когда маленьким был. Потом у меня коллекция бабочек была…

Я думал, ей это понравится, и мне почему-то хотелось, чтобы ей понравилось.

Фу, гадость! - Она вздернула верхнюю губу, показав два белых острых клычка. - Ты раздавливал им головки и накалывал булавками?

Вовсе нет, я усыплял их эфиром.

Все равно гадость… Терпеть не могу, когда убивают.

А знаешь, что я еще собирал? - сказал я, подумав. - Велосипеды разных марок!

Честное слово! Я бегал по улицам и спрашивал всех велосипедистов: «Дядя, у вас какая фирма?» ОН говорил: «Дукс», или, там, «Латвелла», или «Оппель». Так я собирал все марки, вот только «Эндфильда модели Ройяль» у меня не было… - Я говорил быстро, боясь, что девчонка прервет меня какой-нибудь насмешкой, но она смотрела серьезно, заинтересованно и даже перестала сеять песок из кулака. - Я каждый день бегал на Лубянскую площадь, раз чуть под трамвай не угодил, а все-таки нашел «Эндфильд Ройяль»! Знаешь, у него марка лиловая с большим латинским «Р»…

А ты ничего… - сказала девчонка и засмеялась своим большим ртом. - Я тебе скажу по секрету, я тоже собираю…

Эхо… У меня уже много собрано. Есть эхо звонкое, как стекло, есть как медная труба, есть трехголосое, а есть горохом сыплется, еще есть…

Ладно врать-то! - сердито перебил я. Зеленые кошачьи глаза так и впились в меня.

Хочешь, покажу?

Ну, хочу…

Только тебе, больше никому. А тебя пустят? Придется на Большое седло лезть.

Так завтра с утра и пойдем. Ты где живешь?

На Приморской, у болгар.

А мы у Тараканихи.

Значит, я твою маму видел! Такая высокая, с черными волосами?

Ага. Только я свою маму совсем не вижу.

Мама танцевать любит… - Девчонка тряхнула уже просохшими, какими-то сивыми волосами. - Давай купнемся напоследок!

Она вскочила, вся облепленная песком, и побежала к морю, сверкая розовыми узкими пятками…

Утро было солнечное, безветренное, но не жаркое. Море после шторма все еще дышало холодом и не давало солнцу накалить воздух. Когда же на солнце наплывало папиросным дымком тощее облачко, снимая с гравия дорожек, белых стен и черепичных крыш слепящий южный блеск, простор угрюмел, как перед долгой непогодью, а холодный ток с моря разом усиливался.

Тропинка, ведущая на Большое седло, вначале петляла среди невысоких холмов, затем прямо и сильно тянула вверх, сквозь густой пахучий ореховый лес. Ее прорезал неглубокий, усеянный камнями желоб, русло одного из тех бурных ручьев, что низвергаются с гор после дождя, рокоча и звеня на всю округу, но иссякают быстрее, чем высохнут дождевые капли на листьях орешника.

Мы отмахали уже немалую часть пути, когда я решил узнать имя моей приятельницы.

Эй! - крикнул я желто-синим трусикам, бабочкой мелькавшим в орешнике. - А как тебя зовут?

Девчонка остановилась, я поравнялся с ней. Ореховая заросль тут редела, расступалась, открывая вид на бухту и наш поселок - жалкую горсточку домишек. Огромное, серьезное море простиралось до горизонта водой, а за ним - туманными мутно-синими полосами, наложенными в небе одна над другой. А в бухте оно притворялось кротким и маленьким, играя, протягивало вдоль кромки берега белую нитку, скусывало ее и вновь протягивало…

Не знаю даже, как тебе сказать, - задумчиво проговорила девчонка. - Имя у меня дурацкое - Викторина, а все зовут Витькой.

Можно Викой звать.

Тьфу, гадость! - Она знакомо обнажила острые клычки.

Почему? Вика - это дикий горошек.

Его еще мышиным зовут. Терпеть не могу мышей!

Ну, Витька так Витька, а меня - Сережа. Нам еще далеко?

Выдохся? Вот лесника пройдем, а там уже и Большое седло видно…

Но мы еще долго петляли терпко-медвяно-душным орешником. Наконец тропинка раздалась в каменистую дорогу, бело сверкающую тонким, как сахарная пудра, песком, и вывела нас на широкий пологий уступ. Тут, в гуще абрикосовых деревьев, ютилась сложенная из ракушечника сторожка лесничего.

Едва мы подступили к уютному домику, как тишина взорвалась бешеным лаем. Гремя цепями, навешенными на длинную проволоку, на нас вынеслись два огромных лохматых, грязно-белых пса, взвились на воздух, но, удушенные ошейниками, выкатили розовые языки, захрипели и шмякнулись на землю.

Не бойся, они не достанут! - спокойно сказала Витька.

Зубы псов клацали в полушаге от нас, я видел репьи в их загривках, клещей, раздувшихся с боб, на храпе, только глаза их тонули в шерсти. Странно, из сторожки никто но вышел, чтобы унять псов. Но как ни кидались псы, как ни натягивали проволоку, они не могли нас достать. И когда я уверился в этом, мне стало щемяще-радостно. Наш поход вел нас к скалам и пещерам, населенным таинственными голосами, не хватало лишь грозных стражей, драконов, преграждающих смельчакам доступ к тайне. И вот они, драконы - эти заросшие, безглазые, с красномясым зевом псы!

Юрий Маркович Нагибин

Синегория, берег, пустынный в послеполуденный час, девчонка, возникшая из моря… Этому без малого тридцать лет!

Я искал камешки на диком пляже. Накануне штормило, волны, шипя, переползали пляж до белых стен приморского санатория. Сейчас море стихло, ушло в свои пределы, обнажив широкую, шоколадную, с синим отливом, полосу песка, отделенную от берега валиком гальки. Этот песок, влажный и такой твердый, что на нем не отпечатывался след, был усеян сахарными голышами, зелено-голубыми камнями, гладкими, округлыми стекляшками, похожими на обсосанные леденцы, мертвыми крабами, гнилыми водорослями, издававшими едкий йодистый запах. Я знал, что большая волна выносит на берег ценные камешки, и терпеливо, шаг за шагом, обследовал песчаную отмель и свежий намыв гальки.

Эй, чего на моих трусиках расселся? - раздался тоненький голос.

Я поднял глаза. Надо мной стояла голая девчонка, худая, ребрастая, с тонкими руками и ногами. Длинные мокрые волосы облепили лицо, вода сверкала на ее бледном, почти не тронутом загаром теле, с пупырчатой проголубью от холода.

* * *

Девчонка нагнулась, вытащила из-под меня полосатые, желтые с синим, трусики, встряхнула и кинула на камни, а сама шлепнулась плашмя на косячок золотого песка и стала подгребать его к бокам.

Оделась бы хоть… - проворчал я.

Зачем? Так загорать лучше, - ответила девчонка.

А тебе не стыдно?

Мама говорит, у маленьких это не считается. Она не велит мне в трусиках купаться, от этого простужаются. А ей некогда со мной возиться…

Среди темных шершавых камней вдруг что-то нежно блеснуло: крошечная чистая слезка. Я вынул из-за пазухи папиросную коробку и присоединил слезку к своей коллекции.

Ну-ка, покажи!..

Девчонка убрала за уши мокрые волосы, открыв тоненькое, в темных крапинках лицо, зеленые кошачьи глаза, вздернутый нос и огромный, до ушей рот, и стала рассматривать камешки.

На тонком слое ваты лежали: маленький овальный прозрачно-розовый сердолик; и другой сердолик - покрупнее, но не обработанный морем и потому бесформенный, глухой к свету; несколько фернампиксов в фарфоровой узорчатой рубашке; две занятных окаменелости: одна в форме морской звезды, другая - с отпечатком крабика; небольшой «куриный бог» - каменное колечко; и гордость моей коллекции - дымчатый топаз, клочок тумана, растворенный в темном стекле.

За сегодня собрал?

Да ты что?.. За все время!..

Не богато.

Попробуй сама!..

Очень надо! - Она дернула худым шелушащимся плечом. - Целый день ползать по жаре из-за паршивых камешков!..

Дура ты! - сказал я. - Голая дура!

Сам ты дурачок!.. Марки небось тоже собираешь?

Ну собираю! - ответил я с вызовом.

И папиросные коробки?

Собирал, когда маленьким был. Потом у меня коллекция бабочек была…

Я думал, ей это понравится, и мне почему-то хотелось, чтобы ей понравилось.

Фу, гадость! - Она вздернула верхнюю губу, показав два белых острых клычка. - Ты раздавливал им головки и накалывал булавками?

Вовсе нет, я усыплял их эфиром.

Все равно гадость… Терпеть не могу, когда убивают.

А знаешь, что я еще собирал? - сказал я, подумав. - Велосипеды разных марок!

Честное слово! Я бегал по улицам и спрашивал всех велосипедистов: «Дядя, у вас какая фирма?» ОН говорил: «Дукс», или, там, «Латвелла», или «Оппель». Так я собирал все марки, вот только «Эндфильда модели Ройяль» у меня не было… - Я говорил быстро, боясь, что девчонка прервет меня какой-нибудь насмешкой, но она смотрела серьезно, заинтересованно и даже перестала сеять песок из кулака. - Я каждый день бегал на Лубянскую площадь, раз чуть под трамвай не угодил, а все-таки нашел «Эндфильд Ройяль»! Знаешь, у него марка лиловая с большим латинским «Р»…

А ты ничего… - сказала девчонка и засмеялась своим большим ртом. - Я тебе скажу по секрету, я тоже собираю…

Эхо… У меня уже много собрано. Есть эхо звонкое, как стекло, есть как медная труба, есть трехголосое, а есть горохом сыплется, еще есть…

Ладно врать-то! - сердито перебил я. Зеленые кошачьи глаза так и впились в меня.

Хочешь, покажу?

Ну, хочу…

Только тебе, больше никому. А тебя пустят? Придется на Большое седло лезть.

Так завтра с утра и пойдем. Ты где живешь?

На Приморской, у болгар.

А мы у Тараканихи.

Значит, я твою маму видел! Такая высокая, с черными волосами?

Ага. Только я свою маму совсем не вижу.

Мама танцевать любит… - Девчонка тряхнула уже просохшими, какими-то сивыми волосами. - Давай купнемся напоследок!

Она вскочила, вся облепленная песком, и побежала к морю, сверкая розовыми узкими пятками…

Утро было солнечное, безветренное, но не жаркое. Море после шторма все еще дышало холодом и не давало солнцу накалить воздух. Когда же на солнце наплывало папиросным дымком тощее облачко, снимая с гравия дорожек, белых стен и черепичных крыш слепящий южный блеск, простор угрюмел, как перед долгой непогодью, а холодный ток с моря разом усиливался.

Тропинка, ведущая на Большое седло, вначале петляла среди невысоких холмов, затем прямо и сильно тянула вверх, сквозь густой пахучий ореховый лес. Ее прорезал неглубокий, усеянный камнями желоб, русло одного из тех бурных ручьев, что низвергаются с гор после дождя, рокоча и звеня на всю округу, но иссякают быстрее, чем высохнут дождевые капли на листьях орешника.

Мы отмахали уже немалую часть пути, когда я решил узнать имя моей приятельницы.

Эй! - крикнул я желто-синим трусикам, бабочкой мелькавшим в орешнике. - А как тебя зовут?

Девчонка остановилась, я поравнялся с ней. Ореховая заросль тут редела, расступалась, открывая вид на бухту и наш поселок - жалкую горсточку домишек. Огромное, серьезное море простиралось до горизонта водой, а за ним - туманными мутно-синими полосами, наложенными в небе одна над другой. А в бухте оно притворялось кротким и маленьким, играя, протягивало вдоль кромки берега белую нитку, скусывало ее и вновь протягивало…

Не знаю даже, как тебе сказать, - задумчиво проговорила девчонка. - Имя у меня дурацкое - Викторина, а все зовут Витькой.

Можно Викой звать.

Тьфу, гадость! - Она знакомо обнажила острые клычки.

Почему? Вика - это дикий горошек.

Его еще мышиным зовут. Терпеть не могу мышей!

Ну, Витька так Витька, а меня - Сережа. Нам еще далеко?

В 1964 году на экраны СССР вышел фильм "Девочка и эхо". Можно и сейчас посмотреть его, используя источники из интернета. Тот, кто хочет узнать сюжет кинофильма, чтобы решить, смотреть ли его, может прочитать краткое содержание "Эхо". Нагибин, известный больше как писатель, создававший повести о войне, рассказывал и о мирном времени.

Знакомство с девочкой

Название местечка, где происходит действие рассказа, автор придумал сам. Это Синегория. С описания этого пляжного района начинается рассказ и краткое содержание "Эхо". Нагибин ведёт повествование от первого лица, от имени мальчика Серёжи. Тот сидел на берегу моря и искал на песке красивые камешки. Вдруг он услышал тоненький голосок, поднял глаза и увидел совершенно голую худую девочку с мокрыми волосами. Она спросила, почему он расселся на её нижнем белье. С этими словами она нагнулась и вытащила из-под мальчика свои желто-синие трусы.

Серёжа спросил о том, не стыдно ли ей так купаться. Девочка ответила, что её мама говорит так: "Маленьким это можно, а в мокрой одежде можно простудиться!". Вот так познакомился Сергей с Викой. Об этом рассказывает краткое содержание "Эхо". Нагибин от лица Серёжи передал разговор мальчика и девочки. Он рассказал ей, что коллекционирует камни. Она поделись с ним своим секретом о том, что собирает эхо. Серёжа удивился этому. Также он узнал, что Вика не любит, когда её так называют. Больше ей нравилось имя Витька. Вот так у Серёжи появилась подруга, которую он называл другом.

Эхо

О чём же дальше поведает краткое содержание "Эхо"? Нагибин рассказывает, что Витька повела Сергея к склону горы, который все называли Мальчик удивился, как Вике удается кричать на горе около пропасти и получать в ответ разные оттенки эха. С тех пор дети очень сдружились. Они ходили вместе купаться, и Серёжа уже не обращал внимания на то, что Витька купается в таком виде.

Постепенно мальчик понял, почему она так себя ведёт. Девочка считала себя не просто некрасивой, а даже уродливой, поэтому не предавала никакого значения тому, как выглядят и в чём ходит. Дети вместе облазили горы, побывали в гроте и даже нашли квакающее эхо. Казалось, что дружба была крепкой, но один случай всё разрушил.

Трусость или предательство?

Рассказ "Эхо" Нагибин продолжается неприятным случаем. Как-то Серёжа и Витька были на пляже. Девочка как обычно плескалась в своём первозданном виде, а он сидел на берегу. Вдруг показалась компания мальчишек во главе с Игорем. Серёже давно хотелось завести с этим авторитетным мальчиком дружбу, но тот не обращал на него внимания. Ребята увидели, что Вика купается нагая, и стали смеяться. Сначала они хотели залезть в воду, но девочка подняла камень, угрожая им. Тогда мальчишки сели около её одежды и стали ждать. Девочка просила Серёжу принести ей вещи, но Игорь это делать запретил, и тот не помог своей подруге.

Замёрзшая в воде девочка всё-таки вышла, прикрывшись руками, оделась и крикнула Сергею, что он трус. Вот такой рассказ написал Нагибин. "Эхо" (краткий пересказ был представлен в статье) заканчивается на позитивной ноте. Сергей хотел поднять свой авторитет в новой компании и повёл ребят слушать эхо. Но оно не зазвучало. Девочка Вика пришла к нему попрощаться, нарядная и красивая, так как уезжала с мамой, и рассказала, где именно нужно кричать, чтобы эхо прекрасно звучало.

Внимание, только СЕГОДНЯ!

• Прочтите краткое содержание "Васюткино озеро". Астафьев В. П. написал увлекательное произведение
• "Путешественник с багажом": краткое содержание, чёткое описание
• Юрий Павлович Казаков, "Тихое утро". Краткое содержание
• Краткое содержание "Кукла" Носова – рассказа, который научит состраданию
• В.Г. Короленко, краткое содержание "Мгновение" - рассказа о свободе
• "Фантазеры": краткое содержание. "Фантазеры" Носова: краткий пересказ