Огромный парковый ансамбль Полотняного Завода создавался несколько десятилетий, с середины XVIII века до начала XIX столетия. Парковый ансамбль состоял из трех частей: Большого парка, Нижнего парка и Красного парка. Красный парк был самым старым. Его под именем Красного сада упоминал в одном из писем А.А. Гончаров еще в 1737 году. Это был небольшой регулярный парк с многочисленными цветниками и характерными для XVIII века «затеями» вроде земляных горок - «улит». Так назывались земляные насыпные горки-пирамиды с винтовыми дорожками. Нижний, или Водяной парк украшала цепочка живописных прудов, образующих полуостров с куртинами и беседками. Большой парк был типичным пейзажным, с прихотливой сеткой дорожек в лесных кущах и бегавшими на свободе оленями. Посыпанные красным песком дорожки окаймляли аккуратно подстриженные липы, в зелени аллей белели мраморные статуи, через каналы были переброшены легкие мостики. На крутом берегу реки Суходрев стояла романтическая беседка - миловида, от которой открывались виды на заречные луга и леса. Чтобы любоваться этими видами, была сделана просека от беседки. Семейство Гончаровых славилось на всю округу своим хлебосольством. В Полотняный Завод на пиры и охоты съезжались все окрестные помещики, гости из Москвы. Для них в усадьбе Гончаровых ставились спектакли, устраивались концерты, иллюминации, прогулки на лодках.

Вряд ли предполагал московский художник Александр Валентинович Средин, что его поездка в 1907-1909 годах в усадьбу Гончаровых Полотняный Завод обернется нежданным "звездным часом" всей его жизни, что именно она оставит его имя в летописи отечественной культуры. Приехал он по приглашению владельцев имения, чтобы написать его интерьеры. Потом увлекся историей усадьбы, былями ее и загадками. Особенно связанными с пребыванием здесь Пушкина. Засел за изучение семейного архива Гончаровых. И - о, неожиданная удача! - отыскал неизвестное даже для тогдашних хозяев имения письмо Пушкина, направленное 25 апреля 1831 года деду Натальи Николаевны Гончаровой - Афанасию Николаевичу. Впервые опубликовал его в журнале "Старые годы" за июль-сентябрь 1910 года в своей статье, посвященной Полотняному Заводу. Письмо сразу вошло в обязательную пушкиниану и ныне широко известно. Учитывая трагическую судьбу архива Гончаровых в Полотняном Заводе после 1917 года, можно утверждать, что Средин спас его от неминуемой гибели.

В статье также впервые и весьма подробно рассказал Средин о посещении гончаровского дома великим поэтом, об исторических, художественных, книжных и архивных его богатствах. И - какая ирония судьбы! - именно эта статья и приведенное в ней письмо Пушкина, а не его творчество, принесли ему много лет спустя признательность потомков. Теперь ни один ученый, литератор или журналист, занимающийся Полотняным Заводом, не может обойтись без цитаты из статьи Средина.

Но как художник Александр Средин почти неизвестен. Его работы, разбросанные по разным музеям, не изучаются, не публикуются. Его жизнь и творчество обойдены вниманием искусствоведов. Словно какое-то зловещее табу наложено на его имя.

Во время Великой Отечественной войны усадьбе был нанесен огромный ущерб: сгорел главный дом, был сильно вырублен парк. Усадьба была частично восстановлена только в 1970-х годах. Реставрационные и восстановительные работы ведутся и поныне. Сейчас в Полотняном Заводе действует музей. Ежегодно в первое воскресенье лета проводится Пушкинский праздник поэзии, собирающий огромное количество гостей.

Из времен Петра I вырастает история Полотняного Завода - фамильного гнезда Гончаровых. Ныне от имения остались въездные ворота, барский дом, часть конного двора, в которой устроено кафе «Гончаров», да парк - по его аллеям когда-то гулял Пушкин. И еще история. Заслоненная, конечно, трагедией дуэли и смерти поэта, но сама по себе достойная пера сочинителя семейных саг…

История Полотняного Завода напрямую связана с созданием русского парусного флота. Паруса - холстина из крепкой конопляной нити - вот что было нужно. В 1718 году по именному указу Петра I измайловскому крестьянину Тимо­фею Карамышеву велено было построить для парусинного производства заводы в «том месте, где приищет». Тот рьяно взялся за дело и вскоре «приискал» в ­Калужской губернии, недалеко от Малоярославца, место в излучине реки Суходрев, где, по обилию сырья, можно было бы поставить и парусный завод, и бумажную мануфактуру, которая, по желанию царя, делала бы «бумагу картузную, оберточную и нижнюю пищую… которая б была добротою против заморской».

Карамышев взял к себе на завод в приказчики своего племянника Григория Ивановича Щепочкина и калужского купца Афанасия Абрамовича Гончарова. Те быстро освоились, так что в 1732 году заключили с Карамышевым контракт на принятие их в компанию: при этом первый внес в предприятие 5 тысяч рублей, а Гончаров - 15 тысяч. В том же году Тимофей Карамышев умер, а вдова его, вторично выйдя замуж, «от тех фабрик доброхотно отрешилась». В 1735 году компаньоны разделились, и с этих пор имение Полотняный Завод вместе с мануфактурами и усадьбой целиком стало детищем Афанасия Абрамовича Гончарова, который «парусные полотна привел в такое совершенство и славу, что из Англии именно требовали полотен его фабрик». А бумага его почиталась первою в России.

В 1750-е годы меж двух заводов был выстроен большой двух­этажный дом в стиле ампир, который уже к 1780-м годам был на один этаж надстроен и принял более соответствующий духу времени классический облик. Въезд в усадьбу открывался въездными Спасскими воротами с надвратной церковью над ними; тут же был конный двор, надворные постройки и родовая усыпальница. Вокруг выкопаны были пруды и заложен парк. Позже, во времена внука Афанасия Абрамовича, в усадьбе появились многочисленные «забавы», роскошная псарня, но сам Афанасий Абрамович к «забавам» был равнодушен, он превыше всего ставил дело. По его собственному признанию, три раза в его жизни на него изливался золотой дождь. В последний раз это произошло, когда Северо-Американские Соединенные Штаты «отложились» от Англии и штуку парусины, обошедшуюся ему со всеми накладными издержками в 7 рублей, англичане брали по 15-17 рублей, причем платили вперед.

Новое дворянство

Все эти золотые дождики пролились недаром, и к концу жизни Афанасий Абрамович был обладателем 6-миллионного состояния и одним из десяти богатейших людей России. Он создал своего рода промышленную империю, скупая деревни и земли для создания на них парусинных заводов. Всего таких владений было 75 в восьми губерниях: Калужской, Тульской, Орловской, Московской, Рязанской, Владимирской, Нижегородской и Ярославской. Он стал фигурой имперского значения и размаха, которая требовала нового отношения к себе. Уже императрица Елизавета Петровна это поняла и в 1742 году возвела Афанасия Абрамовича «в чин коллежского асессора в ранг майорский». Он стал дворянином. Потомственным. ­Настоящим…

Слава его была столь велика, что его посетила сама государыня императрица Екатерина II. Тогда, в 1775-м, после Пугачевского восстания, она предприняла большое путешествие по центральным губерниям России с целью ободрить дворянство, удостоверить, что смутным временам конец. Она остановилась в Калуге, но Гончаров ждал ее к себе. К приезду царицы в имении Гончарова несколько комнат на втором этаже были переделаны в «спальню императрицы», повторяющую интерьер спальни в Царском Селе. Екатерина действительно приехала, прошлась по дорожке из лепестков роз, выращенных в гончаровской оранжерее, но ночевать не осталась, попила с хозяином кофе, после чего пожелала сходить на бумажную мануфактуру. И то, что она там увидела, так потрясло ее, что она повелела наградить Гончарова золотой медалью с надписью: «Поставщик ея императорского величества». Гончаров тут же нашелся: после ужина на 31 куверт в Бирюзовой гостиной он подарил ей несколько стопок превосходной бумаги, которую Екатерина отвезла в Петербург.

Возможно, личное знакомство с императрицей помогло ему оформить майорат над Полотняным Заводом. По майорату имение передавалось только от отца к старшему сыну и далее к внуку, правнуку и т.д. Такое имение нельзя было ни продать, ни заложить, ни проиграть в карты. Гончаров понимал, что в ближайших же потомках может таиться опасность и созданная им промышленная империя сгинет без следа, но успел оберечь особым статусом только Полотняный Завод, который был его любимым детищем. Афанасий Абрамович был настолько благодарен Екатерине, что заказал в Берлине бронзовую статую императрицы в образе Минервы, в римском панцире с наброшенной на левое плечо тогой. 200-пудовый памятник высотой свыше 3 метров доставили в Полотняный Завод, но установить не успели: Афанасий Абрамович умер, а Павловская эпоха была нетерпима ко всему екатерининскому. Детали памятника убрали в подвал, где их потом и обнаружил при обстоятельствах, весьма для него пикантных, Александр Сергеевич Пушкин, который называл статую императрицы «медной бабушкой»…

Дедушка-разоритель

Афанасий Абрамович, устроив свои земные дела, спокойно отошел в мир иной. Его сын, Николай Афанасьевич, был человеком XVIII столетия и сам готов был продолжать дело отца. Но вот беда: пережил он его всего на полтора года и в возрасте 43 лет умер. Тогда-то из Петербурга и был вызван очередной прямой наследник - 24-летний Афанасий Николаевич, едва окончивший Пажеский корпус и успевший жениться. В первые годы он даже выказывает себя деятельным хозяином: именно при нем дом был перестроен под новый, классический стиль, парку придан регулярный вид, да и вообще, в деле благоустройства усадьбы, создания театра, рогового оркестра и всяческих «затей» проявил он немало энтузиазма. Но, все более входя в курс дела, он постепенно осознавал, владельцем какого богатства оказался… Зачем еще преумножать его, когда можно просто «пожить»? И, постепенно входя во вкус, он начинает «жить». «По природе недалекий и малообразованный, но добрый и гостеприимный, Афанасий Николаевич любил шумную жизнь на широкую ногу. Ворота Полотняного Завода были распахнуты для гостей, они с домочадцами и родственниками задерживались на несколько недель, что и не удивительно: их окружали таким радушием, что хотелось вновь сюда вернуться», - пишет современный исследователь усадьбы В.И. Новиков. Для обслуживания себя, жены и сына он держал 300 человек прислуги. Гончаровские псовые охоты славились на всю Россию. Со временем Афанасий Николаевич явился в свете обеих столиц, а потом и Парижа. Везде он сорил деньгами - так в ту пору поступали все, у кого эти деньги были. Он был влюбчив и непостоянен. Правда, наскучивших любовниц одаривал щедро: домами и целыми вотчинами. В 1815 году старший сын его, Николай Афанасьевич, отец Натальи Николаевны Гончаровой, попытался воспротивиться отцу, который за двадцать лет разорил все гончаровское имение. Но отец, привыкший к жизни праздной и веселой, сына резко окоротил…

К концу жизни «дедушка» растратил 30-миллионное состояние, заложил и перезаложил все имения и владения и окончательно отбился от рук. Когда его любимая внучка, Натали, гостила у него летом в раннем детстве, родителям ребенка приходилось мириться с тем, что в доме вместе с женой, Надеждой Платоновной, проживает еще любовница, мадам Бабетт. А когда Александр Сергеевич Пушкин приехал к «дедушке» просить приданое для любимой внучки, Натали, Надежда Платоновна уже сошла с ума, и «дедушка» попросту одну за другой менял крестьянских девок.

«Дедушка свинья, - писал из Полотняного Завода Александр Сергеевич ближайшему другу своих последних лет Павлу Нащокину. - Он выдает свою третью наложницу замуж с 10 000 приданого и не может заплатить мне мои 12 000 - и ничего своей внучке не дает». Как известно, мать Натальи Николаевны согласилась на замужество дочери, если Пушкин сам соберет ей приданое в 12 тысяч. Поэт так и уехал из Полотняного Завода не солоно хлебавши: единственное, что предложил ему душка-дедушка, - это переплавить на цветмет заказанный еще Афанасием Абрамовичем памятник Екатерине II и продать как лом… «Дедушка» и сам многократно пытался исполнить этот замысел и знал, что его не так-то легко осуществить. В результате судьба памятника сложилась весьма необычно. В 1840 году новый владелец имения продал памятник представителям дворянства города Екатеринослава (Днепропетровска), где он и был установлен и простоял, несмотря на все революции и сталинские «кампании», до самой войны, когда немцы сняли его (в Берлине же отлит!) и увезли в качестве трофея. И где находится памятник сейчас - неизвестно.

…Незадолго до смерти Афанасий Николаевич отправился в Петербург с единственной ­целью - добиться отмены майората на Полотняный Завод, чтобы продать и его. Резкость отказа доконала старого мотовщика: он умер по дороге домой. Крестьяне на дороге встретили тело барина и на руках несли его гроб до самого кладбища. Они души не чаяли в своем добром, любвеобильном, веселом барине. Им и в голову не приходило, что, если бы затея барина удалась, все они были бы проданы и разорены…

И дедушка-искуситель

«Дедушка», «дедушка». Кто кому дедушка? Ну, разумеется Афанасий Николаевич дедушка всем своим шести внукам, «милым рожицам» - потомкам Николая Афанасьевича и Натальи Ивановны. Но особенно, конечно, он дедушка Натальи Николаевны Гончаровой - и потому, что та была его любимицей, и потому, что стала женой Пушкина. Не стала бы женой Пушкина, вышла бы сразу за Ланского - никто бы ее, генеральшу Ланскую, давно б не помнил. Наталья Пушкина вообще - это удивительно нежная и чувствительная, ранимая красота, которая случилась вдруг, явилась вдруг в перекрестье роковых судеб.

Ее дед по материнской линии - Иван Александрович Загряжский, праправнук последнего независимого гетмана Право­бережной Украины, ­Петра Доро­шенко. Как писала дочь Натальи Николаевны Александра Арапова-Ланская в книге о матери, «Загряжские очень гордились как знатностью своего происхождения, так и влиянием при дворе…». Будущий дед Натальи Николаевны, служа в гвардии, с юных лет отличался своими необузданными выходками, которые в ту пору вообще были свойственны гвардейцам и обычно сходили им с рук. «Деды» оказались явно испорченными вольным духом екатерининского времени, когда каждый дворянин мог жить себе в удовольствие, и добавили немало перцу в котел судеб, замешанных в этой истории. Чтобы малость остепенить молодого повесу, родня устроила Загряжскому брак с баронессой Строгановой - в расчете, что ее состояние поправит его расшатанные дела, а влияние умной и добродетельной жены поне­многу остепенит его. Однако Загряжский увидел в том лишь возможность зажить на широкую ногу, а со временем, чтобы добродетели жены и народившиеся общие дети не слишком докучали ему, он отвез ее в свою подмосковную вотчину - Ярополец. Тем временем полк Загряжского находился в Дерпте, и тут рок рассек его праздную военную жизнь: на одном из балов, которыми лифляндские бароны чествовали русское офицерство, он неожиданно увидел дочь барона Липхарта, Эуфрозину Ульрику фон Поссе, отличавшуюся, как говорили, неземной, поистине ангельской красотой. Она была замужем и даже имела дочь, но с мужем жила, как говорится, «в разъезде». Загряжский влюбился в нее без памяти и, умолив друзей ни слова не говорить о том, что сам женат, принялся ухаживать за молодой баронессой со всем пылом страсти и опытом искусного ловеласа. Убедившись, что добился взаимности, он обратился к барону Липхарту, прося руки его дочери. Тот отказал. Но баронесса сама «принадлежала к тем возвышенным, экзальтированным натурам, которые, раз отдавши сердце, неспособны его отобрать». Загряжский стал уговаривать возлюбленную бежать с ним в Петербург, и та сдалась его настояниям. По переходе границы Иван Александрович разыскал церковь, где его и несчастную Ульрику обвенчали. Так стал он двоеженцем. Меж тем ослушание дорого стоило бывшей баронессе Ульрике фон Поссе: в ответ на ее письмо отцу тот ответил, что ребенка, внучку, он, конечно, воспитает, но дочь свою больше видеть не желает. Путь на родину для нее был отрезан. Загряжского, однако, это не смутило, он привез молодую жену в Петербург и через некоторое время стал появляться с нею в свете. Общество сначала недоумевало, но потом возроптало открыто. Тогда Иван Александрович усадил красавицу-жену в возок и отвез… в свое имение, в Ярополец, к родной жене и детям. «Вы, бабы, как-нибудь без меня тут лучше разберетесь», - были, будто бы, его последние слова. С тем он уехал и более никогда не появлялся в Яропольце.

Ульрика фон Поссе была к тому времени на седьмом месяце беременности. К счастью, первая жена повесы-мужа, Александра Степановна, быстро поняла случившееся, приняла обманутую Ульрику и помогла ей родить. Девочку, нареченную ­Натальей, она ввела в круг своих детей и воспитывала, ничем не выделяя меж ними. ­После того как через шесть лет несчастная Ульрика фон Поссе умерла от тоски, именно Александра Степановна добилась через свою влиятельную родню, чтобы ее дочь считалась законной дочерью Загряжского и чтобы все права наследования в отношении нее были соблюдены. Как ни странно, Наталья Ивановна - будущая мать Натали и теща Пушкина - при разделе наследства получила фамильную вотчину - Ярополец, где до наших дней сохранилось «Гончаровское имение». Пушкин в Ярополец заезжал, едал домашнее варенье, но вообще-то тещу недолюбливал за скупость. Жизнь - о чем дальше - научила ее скаредности.

Блеск и нищета Гончаровых

Может показаться, что в повествовании своем мы все безвозвратнее отдаляемся от Полотняного Завода. Но ничего не поделаешь - бурное развитие середины XVIII века, когда именно в усадьбе сосредоточивалась вся жизнь гончаровского рода, давно кануло в прошлое. Почти сорок лет, до 1832-го, в усадьбе безраздельно хозяйничал Афанасий Николаевич, дедушка-разоритель, а события, напрямую связанные с Пушкиным и Натали, события, которые до сих пор занимают историков, развивались на орбитах, весьма далеких от родовых гнезд, откуда явились первоначальные Пушкины и Гончаровы. Впрочем, в музее Полотняного ­Завода понимают это и внимательно прослеживают пути «птенцов» сих изобильных прежде имений. Наталья Ивановна Загряжская Гончаровой стала по мужу - Николаю Афанасьевичу, единственному сыну дедушки-разорителя. Познакомились они в Петербурге, где Николай Афанасьевич служил, больше для вида, в Коллегии иностранных дел, а Наталья Ивановна, отличавшаяся редкой миловидностью, была своей приемной матерью пристроена во фрейлины к императрице Елизавете Алексеевне, жене Александра I. Любовь Николая Афанасьевича и Натальи Ивановны была взаимна и глубока, и первые годы после женитьбы казались идиллией. Николай Афанасьевич, выросший в Полотняном Заводе, мечтал возродить былой статус имения и, оставив столичную жизнь, вместе с семейством перебрался сюда: он не знал масштабов разорения, но даже когда отец открыл ему всю правду, он, несмотря на всю не­опытность в делах, решил поднять майорат. Дедушка-разоритель на несколько лет уехал за границу, а Николаю Афанасьевичу за пять лет упорного труда удалось «залечить все отцовские прорухи». Даже нашествие Бонапарта не смогло поколебать семейного счастья: именно в 1812 году, в дни Бородинской битвы, у Гончаровых родился пятый ребенок - Наталья, судьба которой навеки связалась с судьбой Пушкина. О необыкновенной красоте ее, которую современники справедливо сравнивали с «ангельской» красотой ее бабки - баронессы Ульрики фон Поссе, написаны тома. Целые собрания сочинений сопровождают каждый шаг Натали во время надвигающейся дуэли между Пушкиным и Дантесом. Упреки и оправдания, проклятия и славословия следуют за нею даже после смерти: как будто связав свою судьбу с таким человеком, как Пушкин, она еще подлежит суду обывателя.

«Чистейшей прелести чистейший образец» - так написал о ней сам Пушкин. И здесь я склонен верить поэту, а не молве.

«Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в общении, помимо ее воли, покоряли всех. Не ее вина, что все в ней было так удивительно хорошо, - писала Надежда Еропкина, знавшая Натали еще до замужества. - Но для меня так и осталось загадкой, откуда обрела Наталья Николаевна такт и умение держать себя?»

Действительно, откуда? Душка-дедушка, несомненно, обожал младшую внучку, посылал ей в конвертиках семена редких цветов, но не у дедушки же училась она такту и выдержке? Дед сделал все, чтобы воспитать ее ребенком избалованным и самолюбивым. «Не успевала она выразить желание - как оно уже было исполнено, - писала в книге о матери Александра Арапова-Ланская. - Самые затейливые, дорогие игрушки выписывались на смену не успевшим еще надоесть; глаза разбегались и аппетит пропадал от множества разнообразных лакомств; от нарядов ломились сундуки <…> Она росла, словно сказочная принцесса в волшебном царстве!» На шестом году пробудилась она от очарованного сна, вступив в суровую школу. В Полотняный Завод Натали решено было больше не пускать. Она вернулась в родную семью.

Маленькая Наталья Николаевна запомнила, как по приезде в московский дом на Никитской мать сняла с нее дорогую шубку - подарок деда - и распорола ее на палантинки и муфты для всех сестер, причем самой Натали достались самые куцые обрезки.

Вот-с: начинали Николай Афанасьевич и Наталья Ивановна свою жизнь красиво, интересно. Но, увы, к моменту вхождения Натали в сознательный возраст эта семейная идиллия распалась. То ли из-за неудачного падения с лошади, то ли из-за резкого разговора с отцом, который грубо отлучил сына от управления Полотняным Заводом, у Николая Афанасьевича стала развиваться душевная болезнь, выражавшаяся в немотивированных вспышках ярости. Поначалу все держалось еще в каких-то рамках. Но потом эти вспышки стали затрагивать и домашних: однажды он с ножом в руке бросился на двенадцатилетнюю Натали, и только чудо уберегло ее от отцовского безумия. В другой раз несчастный в припадке охватившего его бешенства так изгрыз себе предплечье, на котором был вытатуирован вензель жены, что только прижигание каленым железом спасло его от неминуемой гангрены. Когда же к душевному недугу добавилось неутолимое как пожар пьянство, все полетело под откос: в результате жена, Наталья Ивановна, вынуждена была в московском доме отвести мужу флигель, куда перевела особенно верных слуг, готовых без грубости успокоить барина, а при необходимости и надеть на того смирительную рубашку. Да и сама Наталья Ивановна к моменту, когда Пушкин в 1828 году впервые встретил Натали, давным-давно не была уж той милой фрейлиной, которую знавал когда-то светский Петербург. Десять лет болезни мужа измочалили ее, скудость средств доканывала ежедневно. Это была женщина, хлебнувшая много горя и разочарования. В довершение ко всему развилась в ней чрезвычайная набожность, которую она старалась привить и детям; странницы и богомолки постоянно жили у нее в доме. При этом из переписки Пушкина известно, что еще девочкой Натали была до глубины души потрясена, увидев мать на медвежьей шкуре у камина в объятиях конюха…

Крики и стоны, какое-то безумное рычание, постоянный бред человеческих отношений, бедность, безумный отец, беспросветность - и при всем при этом рождается и вырастает «чистейшей прелести чистейший образец»? Как это возможно? Но ведь оказалось возможно - или мы, преклоняясь перед Пушкиным, в этом вопросе не верим поэту?

После бури

После смерти Пушкина Наталья Николаевна, стремясь покинуть столицу, вместе с четырьмя детьми приезжает в Полотняный Завод и почти на два года обосновывается в так называемом Гостевом доме, не желая беспокоить нового хозяина имения, которым стал - из-за сумасшествия отца - ее старший брат, Дмитрий, оказавшийся старшим потомком Гончаровых по мужской линии. В свое время он начал служить в Коллегии иностранных дел, был командирован в Персию, где занимался архивом Грибоедова, сохранившимся в английском посольстве. Однако, став владельцем майората, он в 24 года вынужден был выйти в отставку и заниматься запущенным хозяйством, закладными и долгами «дедушки». К тому времени пароходы уже начали теснить парусный флот, парусинное производство само собою начало хиреть, и он постарался модернизировать бумажную мануфактуру (работающую до тех пор), которая осталась единственным источником доходов семьи. Все это потребовало от него кое-каких усилий, во всяком случае, умер он достаточно молодым даже для того времени - в 52 года. Интерьеры времен Дмитрия Николаевича способны удивить любого постороннего: здесь портреты братьев и сестер соседствуют с портретами Александра Пушкина и Жоржа Дантеса (по семейному-то они родственники, свояки, женатые на родных сестрах). И хотя на самом-то деле смерть Пушкина расколола семью Гончаровых на два лагеря, в его, Дмитрия, братском сердце по-прежнему соединялись воедино сестры - Натали и Екатерина. И их мужья - Пушкин и Дантес… Позднее кто-то из сыновей Дмитрия Николаевича ездил во Францию и гостил у «дяди Жоржа», нимало не выражая своей к нему неприязни и только досадуя, что дети того от Екатерины Николаевны «ни бельмеса не говорят по-русски». К слову сказать, Жорж Дантес нажил состояние, сделал политическую карьеру при Луи-Наполеоне и умер только в 1895 году, надолго пережив роковые события, связываемые с его именем.

Лишь портрет Натальи Николаевны в необычном черном облачении, будто в схиме, напоминает о трагедии 1837 года. Здесь, в Заводе, ее навестили Нащокин, Жуковский и Сергей Львович Пушкин, отец поэта. Она прожила в Полотняном Заводе до глубокой осени 1838-го, когда родственники и друзья стали решительно требовать от нее, чтоб она не хоронила себя в провинции, а перебиралась в Петербург. Она решилась, поехала. Но что-то изменилось. Она больше не была загадкой и приманкой света. Траур по Пушкину Наталья Николаевна держала семь лет, хотя сам Пушкин перед смертью сказал: «два года». А она не смогла расстаться с ним за два года. Пушкин тогда же еще сказал: «жалко, заедят они тебя».

В 1844 году Наталья Николаевна выходит замуж за генерала Петра Ланского, друга ее брата Ивана. К четырем детям Пушкина добавились три дочери ­Ланских…

Последние страницы

Последним выдающимся владельцем Полотняного Завода был, без сомнения, унаследовавший майорат Дмитрий Дмитриевич Гончаров. Будучи уездным предводителем дворянства, он в то же время был и реформатором в духе Роберта Оуэна. В.Н. Новиков пишет, что «на своей фабрике он установил восьмичасовой рабочий день и ввел участие рабочих в прибылях. Его активной помощницей была сестра Екатерина Дмитриевна - первая русская женщина, окончившая медицинский факультет Сорбонны. Широкий резонанс в Калужской губернии встретили и культурные инициативы Гончаровых; к таковым, прежде всего, относились открытие общедоступной библиотеки… и создание народ­ного театра».

Пьесы ставили из репертуара профессионалов. Фотографии сохранились: Дмитрий Дмитриевич в роли Гамлета. Хрупкий такой. В смысле - тонкий, чувствительный. И телесно не очень крепкий, хотя высокий, аристократичный, красивый…

Ему вновь удалось превратить Полотняный Завод в цветущий уголок. Но ненадолго.

В 1908 году случилось невиданное наводнение: по руслу ­Суходрева шла вода и заливала дома, вторые этажи заливала, заливала мануфактуру и гончаровский дворец. С тех пор на трубе осталась отметка - 1908 - вот сюда вода доходила. Непредставимо высоко. Одна труба да дом (он все-таки трехэтажный) из воды, получается, и торчали. Дмитрий Дмитриевич, естественно, в самой гуще событий, на большом баркасе - пытается спасать людей - а их немало. Случайно один из утопающих сильнее дергает его за руку, случайно валится на уключину Дмитрий Дмитриевич, ломает ребро, случайно сам оказывается в воде… И, несмотря на сестру, окончившую медицинский факультет Сорбонны, умирает от воспаления легких. Ну, просто антибиотики еще не изобрели.

Портреты, украшающие стены барского дома в Полотняном, - узелки памяти, вешки истории. Я люблю небогатые провинциальные музеи: в них через хроники ушедших родов вдруг начинает различаться течение самой истории: она наполняется лицами, светом, движением, потом это движение множится, превращается во множество потоков, а они ветвятся, переплетаются, слагаясь в невиданные узоры жизни.

Какой-то стороной своего существа я твердо убежден, что музеи и существуют-то пре­имущественно для того, ­чтобы рассказывать истории. Красивые истории, если, конечно, внимательно слушать…

…У нас были сомнения насчет «стоит или не стоит» ехать в такую даль, чтобы посмотреть Полотняный завод. Тем более, что начитались массу отзывов о том «какая там убогость и ничего такого нету», и «если ехать, то только проезжая мимо, но никак не специально».
Так вот. Моё официальное заявление. Ехать в Полотняный завод - стоит без всяких ремарок, и не просто «по дороге» - а целенаправленно. Нужно только оставить ожидания петергофского (к примеру) благоустройства - такого размаха, там, конечно нет. Но очутиться в этом месте, увидеть то, что окружало, что видела, впитывала Наталья Николаевна Гончарова, будущая Пушкина и Ланская - нужно обязательно.
…Наталье Гончаровой было …16 лет , когда её на балу увидел Пушкин (1828г.). Она была «в белом платье, с золотым обручем на голове». Она вышла замуж за Пушкина в 18 лет (1830г.). Их брак длился 6 лет. Наталья родила 4 -х детей: в 20 лет - Машу (1832), в 21 год - Сашу (1833), в 23 - Гришу (1835), в 24 - Наташу (1836).
То есть в 24 года - она мать 4х детей! И жена, в общем-то, неуправляемого по характеру поэта.

Дорога: Киевское шоссе (трасса М3), посёлок Полотняный завод
~191км от Москвы, ~34км от Калуги
* доезжаем до поворота на Калугу, далее направо по указателю на Медынь. По дороге проезжаем с.Лев-Толстое (Тихонова Пустынь). Дорога хорошая. Важно: сразу при въезде в Полотняный завод (за табличкой с надписью) повернуть на правое ответвление дороги - именно она ведёт в центр посёлка. Если проедете, то поворот направо за рекой Суходрев. И с этой стороны, и с той ехать да центра неблизко.

Посты по тэгу «Калужская область»:

Посты по тэгу «Музеи/Усадьбы»:

Музей-усадьба «Полотняный Завод» (Калуга, Россия) - экспозиции, время работы, адрес, телефоны, официальный сайт.

• Туры на майские в Россию
• Горящие туры по всему миру

Предыдущая фотография Следующая фотография

Перед нами тот нечастый случай, когда название достопримечательности способно сбить с толку даже самого опытного туриста: старинная барская усадьба у тихой реки Суходрев, Музей Гончаровых с подлинными картинами и меблировкой, Пушкинские чтения и даже «дворянские» балы, в которых с удовольствием принимает участие современная молодежь... и причем тут завод? Да еще полотняный?

Все начиналось с Петра Великого

В 1718 г. по монаршему указу недалеко от Калуги, рядом с рекой Суходрев был построен завод «для делания парусных полотен», а два года спустя - мельница и бумажная мануфактура. Начинал предприятие купец Тимофей Картамышев, а позже его компаньонами стали Афанасий Гончаров и Григорий Щепочкин. После смерти Картамышева они унаследовали его долю и продолжили общее дело. Каждый совладелец выстроил собственную усадьбу - обе они располагались неподалеку от заводов, чтобы было легче наблюдать за производственным процессом. Такое непривычное сочетание хозяйских усадеб и заводских цехов было редкостью даже в те времена.

Гончарову принадлежало три четверти предприятия, и усадьбы компаньонов наглядно отражают разницу в статусе. Дом Гончарова - почти дворец, а дом Щепочкина... просто дом, хотя и немаленький. Зато он расположен на крутом берегу, прямо в излучине реки Суходрев. Многие считают панораму, открывающуюся с этого места, самой живописной в Калужском крае.

Наследие пушкинской эпохи

Много знаменательных событий связано с усадьбой Гончаровых: ее посещала сама Екатерина Великая, во время Отечественной войны 1812 г. фельдмаршал Кутузов устроил здесь штаб-квартиру, а в 1849 г. тут гостил Николай Васильевич Гоголь. Но широкую известность Полотняный завод получил благодаря правнучке основателя - той самой Натальи Гончаровой, что стала женой и музой Пушкина. Сам же великий поэт останавливался здесь дважды, в 1830 и 1834 гг.

Вторая жизнь «Полотняного завода»

В 1999 г., в честь двухсотлетней годовщины рождения Пушкина, на территории бывшего имения создается мемориально-архитектурный заповедник. Это один из самых молодых музеев в Калужской области, и как положено подростку, он активно растет и развивается: в наше время помимо 14 музейных залов посетителям доступны Дом Щепочкиных, пейзажный парк 19 века с воротами в готическом стиле, беседкой и памятником Пушкину, а также живописная цепь прудов.

Хотя изготовление полотна для парусов закончилось с эпохой фрегатов, бумажная мануфактура до сих пор действует. В ближайших планах музея - возобновление экскурсий по ее цехам, а также изготовление сувенирной гербовой бумаги по технологиям пушкинских времен.

В наши дни помимо свободного осмотра музей предлагает театрализованные экскурсии для взрослых («История рода Гончаровых»), детей («Ищем ученого Кота») и даже молодоженов («Роза Гименея»). Также можно взять напрокат лодку и совершить самостоятельную прогулку, любуясь речными видами. Если вы задумали провести здесь весь день, необязательно тащить съестное в рюкзаке: к услугам посетителей кафе «Гончаров» с вполне демократичными ценами. Лучшая пора для посещения музея-усадьбы - июнь либо сентябрь. Это время Пушкинских чтений (июнь), праздника «Натальин день» (сентябрь) и костюмированных представлений. Правда, в остальные месяцы вам тоже соскучиться не дадут: в музее часто размещаются временные экспозиции из фондов московского Пушкинского музея, а в последние годы при содействии исторического общества «Бал в русской усадьбе» в имении Гончаровых, как и встарь, проводятся бальные вечера.

Практическая информация

Точный адрес: Калужская область, Дзержинский район, п. Полотняный завод, ул. Трудовая, 1-а. (порядка 170 км от Москвы и 30 км от Калуги на автомобиле).

Как добраться общественным транспортом: от автовокзала у метро «Теплый стан» автобусом Москва - Кондорово, либо из Калуги - автобусом Калуга - Кондорово (от железнодорожного вокзала Калуга-1).

Время работы: среда-пятница с 10:00 до 17:00. Последняя пятница месяца - санитарный день.

Стоимость билетов: в музее довольно сложная система ценообразования. Посещение самого природно-архитектурного комплекса бесплатное. Простые входные билеты в усадьбу Гончаровых обойдутся вам в 150 RUB (детский билет - в 100 RUB). Экскурсионные - в 100 и 50 RUB. Дороже всего театрализованные экскурсии - соответственно 300 и 100 RUB. Цены на странице указаны на ноябрь 2018 г.

Историко-архитектурный и природный музей-усадьба «Полотняный Завод»

Историко-архитектурный и природный музей-усадьба «Полотняный Завод» едва ли не самый молодой в Калужской губернии. Он был торжественно открыт 5 июня 1999 года, к двухсотлетию со дня рождения А.С. Пушкина, как филиал Калужского областного краеведческого музея.
Полотняный Завод - уникальный усадебно-фабричный архитектурный комплекс, возникший в XVIII столетии. Здесь сохранились две усадьбы - Гончаровых и Щепочкиных.
Начало истории Полотняного Завода восходит к 1718 году, когда купец Тимофей Карамышев получил от Петра I Указ о постройке заводов «для делания парусных полотен». В 1720 году последовал еще один Указ: «…построить своим коштом бумажную мельницу и делать бумагу» В 1732 году компаньонами в дело вошли Афанасий Гончаров и Григорий Щепочкин, а после смерти Карамышева с 1735 года они остались в деле вдвоем. Главенствующее положение занял Гончаров: его капитал втрое превосходил долю Щепочкина. В том же 1735 году произошел раздел фабрик, чтобы «каждый в своей части прилежнее рачить мог». К 1767 году сложился усадебный ансамбль, уникальность которого состояла в том, что производство находилось в непосредственной близости от господского дома.
Парусно-полотняная мануфактура прекратила свою деятельность в середине XIX века. Бумажная мануфактура действует и поныне.
Экспозиция музея включает 14 залов, в том числе выставочный, который находится в бывшей бильярдной. Приоритетным направлением работы музея стало проведение театрализованных экскурсий для школьников: «Здравствуй, музей!», «В гостях у Ученого Кота», «Сказки Арины Родионовны». Разработана событийная экскурсия: «Розы Гименея» для молодоженов. При музее организован литературный клуб «Под сенью дружных муз» для любителей поэзии. Впервые в этом году состоялся районный детский фестиваль «Здравствуй, племя младое, незнакомое!», посвященный
211-ой годовщине со дня рождения А. С. Пушкина. С июля 2010 года при музее действует лодочная станция. Постоянно проводятся экскурсии по парку и Дому Щепочкиных. Ежегодно в первую субботу июня проводятся Пушкинские праздники поэзии. Другое традиционное мероприятие - День Натали, который организуется совместно с Детской школой искусств им. Н.Н. Гончаровой. Новое веяние в работе музея - устройство дворянских балов при содействии членов московского исторического общества «Бал в русской усадьбе». Первый такой бал с успехом прошел в Полотняном Заводе 28 августа нынешнего года.
Музей поддерживает тесные связи с ОАО «Полотняно-Заводская бумажная фабрика». Стало доброй традицией ежегодно 1 сентября проводить «Праздник школьной тетради» и выставку школьной продукции в экспозиции музея - усадьбы. Дружеские взаимоотношения связывают наш музей с Государственным музеем А.С.Пушкина в Москве. Столичные коллеги неоднократно предоставляли Полотняному Заводу свои экспонаты для выставок, в частности, на Натальин День была организована выставка картины «амазонки русского авангарда» Н.С. Гончаровой «Дом над прудом. Полотняный Завод».
Постоянную поддержку ощущает коллектив музея со стороны поселковой Управы и мэра Полотняного Завода А.В. Иванова.
Сотрудники музея неизменно находятся в творческом поиске новых идей. Наша последняя разработка - костюмированное представление «Новогодняя сказка в доме Гончаровых», действие которой разворачивается в парадной анфиладе комнат музея. А после представления Дед Мороз приглашает ребят прокатиться в деревянных санках с горки рядом с музеем.
Среди перспектив развития музея-усадьбы «Полотняный Завод»:
- историческая реконструкция фрагментов развития бумажного и ткацкого производства (выпуск сувенирной бумаги с водяными знаками);
- создание системы объектов социальной и туристской инфраструктуры (кафе, гостиница);
- возобновление экскурсий по территории ОАО «Полотняно-Заводская бумажная фабрика».

Ежегодно музей становится центром областных мероприятий:

Пушкинский праздник. Июнь.

Пушкинские чтения. Июнь.

Натальин день. Сентябрь.