О том, что разведчик Николай Кузнецов сыграл в ходе Великой Отечественной войны не последнюю роль, известно всем. И о том, что родился он на Урале — конечно, тоже. Но мало кто знает, что родители его были старообрядцами-беспоповцами из глухой деревеньки Зырянка Талицкого района Свердловской области.

Талицкий район на Урале и по сей день славится кержаками-поморцами. Они мало кого впускают в свою жизнь, стараются по минимуму общаться с внешними людьми и занимаются трудом — натуральным хозяйством. Другой жизни они не знают. Иногда кого-то из них можно встретить в местном музее…

А все потому, что 27 июля 1911 года в семье старообрядцев-крестьян Ивана Павловича и Анны Петровны Кузнецовых случилась радость — родился первый сын, которого назвали Никанором.

Мальчик рос в дружной, верующей, трудолюбивой семье с крепкими моральными устоями. С детства он стал проявлять интерес к немецкому языку, поэтому его учительница Нина Автократова стала день за днем развивать в нем эту способность, заинтересовывать всеми доступными ей немецкими книгами, нередко говорила с ним на немецком.

Возвращаясь домой в атмосферу исконно-русского быта, от родителей он перенимал аккуратность и любовь к порядку, трудолюбие, целеустремленность.

Односельчане и сегодня вспоминают, что он отличался хорошей памятью и наизусть — единственный во всем селе! — выучил лермонтовское «Бородино». После школы, лесного техникума в Тюмени, где он много общался с экс-военнопленным немцем Гунольдом, работая в Кудымкаре, он сменил имя на благозвучное «Николай», а в 1935-м устроился на Уралмашзавод, но через три года переехал в Москву и устроился на работу в авиационную сферу.

Здесь неоднократно он встречался с младшим братом Виктором, который уже воевал на фронте, и завидовал тому, поскольку на фронт попасть никак не мог, хотя всячески стремился к этому. Впрочем, и тут времени зря не терял — уже, кажется, понимая, что «блестящий» немецкий язык ему в скором времени обязательно пригодится. Поэтому и продолжал упражняться. И когда удалось ему, наконец, попасть к партизанам в августе 1942 года, прямо в тыл врага, он радостно писал брату: «Смерть немецким оккупантам!»

О его подвигах в партизанском отряде впору слагать легенды. Он безбоязненно перевоплощался в немецкого офицера, а его безукоризненное знание языка врага позволяло ему входить в доверие в самых высоких кругах фашистов. Потому он получал все новые задания от командования — по захвату бумаг, уничтожению высокопоставленных чинов вермахта.

В октябре второго года кровопролитной войны он в форме немецкого офицера появился на улицах захваченного немцами украинского города Ровно. Потом были «дела» по уничтожению ключевых офицеров нацистской армии и продолжался захват важных документов.

Он не погиб. Собственно, никто не знает, куда он делся: в начале февраля 1944 года он в последний раз встретился с группой советских партизан, однако ему надо было срочно выходить к командованию, поэтому, простившись с ними, своими ребятами, продолжавшими воевать, он ушел. И как в воду канул!

В ноябре этого же года ему присвоено звание Героя Советского Союза. А деревня Зырянка с тех пор стала мемориальным местом — здесь создан музей, сюда едут туристы, а местные жители с гордостью рассказывают о своем великом земляке, который пожертвовал жизнью ради победы над фашизмом.

По словам заслуженного путешественника России Леонида Букрина, земляка Николая Кузнецова, который, кстати, посвятил тому одну из своих книг, а сам и сегодня нередко бывает на своей малой родине, подвиг разведчика здесь «вынесен в абсолют» настолько, что это даже пошло в ущерб другим жителям, ушедшим на фронт и не вернувшимся с войны. В том числе и старообрядцам.

О них, павших смертью храбрых, а равно и тех, кто прошел все фронтовые ужасы и вернулся живым и здоровым, конечно, здесь помнят. Но, увы, совсем не так, как о том же Николае Ивановиче Кузнецове, биографию которого даже школьники местные без труда воспроизведут досконально.

А вот Старая Вера в самой Зырянке медленно, но верно хиреет: люди среднего поколения, чьи отцы и матери были крепкими староверами, сами себя таковыми уже не считают. Они гордятся, что корни у них — из могучего древа тех, кто не принял реформ патриарха Никона, но сами, в подавляющем большинстве своем, выросли безбожниками.

Так, к сожалению, бывает.

Фото Леонида Букрина

Легендарный советский разведчик Николай Кузнецов был рожден в 1911 году в семье обыкновенных крестьян. Семья была многодетной – шестеро душ детей. Жили они в селе Зырянка близ города...

Легендарный советский разведчик Николай Кузнецов был рожден в 1911 году в семье обыкновенных крестьян. Семья была многодетной – шестеро душ детей. Жили они в селе Зырянка близ города Перми. Настоящее имя разведчика, данное при крещении, — Никанор.

После школы-семилетки парнишка сначала пошел учиться в техникум сельского хозяйства, но затем передумал и отправился грызть гранит науки в лесной техникум. Он и ранее хорошо знал немецкий язык, но теперь решил заняться им более серьезно. Нужно отметить, что способности к языкам обнаружились еще с детских лет. Он водил знакомство с неким лесником-немцем, от него он и «заразился» склонностью к немецкому языку. Немного позднее Николай начал заниматься эсперанто, и достиг больших успехов, даже перевел на него «Бородино» Михаила Лермонтова. Также в библиотеке лесного техникума Кузнецов нашел редкую книгу «Энциклопедия лесной науки» и перевел ее с немецкого языка в первый раз.

Затем юный полиглот освоил очень споро и скоро польский, коми-пермяцкий и украинский языки. Немецкий язык Николай выучил настолько, что знал шесть диалектов. В 1930 году Кузнецов устроился на работу в земельное управление. Там его коллеги совершили ряд хищений, и так как материальная ответственность была солидарная, Николая за компанию осудили на один год. Необходимо отметить, что открыв для себя махинации коллег, парень сам заявил об этом в милицию.

Отсидев положенный год в исправительно-трудовой колонии, Кузнецов пошел работать в промышленную артель. Ему пришлось способствовать в насильственной коллективизации, поэтому пострадавшие крестьяне не раз нападали на будущего разведчика. И то, как Кузнецов действовал в кризисных ситуациях, да еще его прекрасное знание местных диалектов коми-пермяков позволило заметить его способности деятелей государственной безопасности. Вскоре его стали привлекать к работе ОГПУ для уничтожения групп бандитов в лесных массивах.

Весной 1938 года Николай Кузнецов уже числился помощником народного комиссара из НКВД М. Журавлева. И этот советский начальник позвонил в отделение НКВД в Москву и дал Кузнецову рекомендацию, указав, что он очень талантливый и смелый сотрудник. Глава контрразведки Л. Райхман принял это внимание, хотя у Николая и была судимость. В итоге П. Федотов принял Николая Кузнецова тайным спецагентом под личную ответственность и не прогадал.

Кузнецову выправили новые документы на другое имя – Рудольфа Шмидта. Первым делом ему нужно было стать своим в кругу иностранных дипломатов в Москве. Николай Иванович быстро и легко заводил знакомства среди иностранных деятелей, посещал светские рауты и с успехом собирал информацию для НКВД. Самое важное задание он также с успехом выполнил – завербовал нескольких иностранцев, убедив их работать на СССР. Особенно тщательно Николай Кузнецов работал с агентами из немцев. С этой целью его внедрили в роли инженера-испытателя на авиационный завод в Москве, так как там трудилось большое количество специалистов-немцев. Были среди них и западные шпионы. Там Кузнецов также перехватывал сведения из почты дипломатов.

Когда началась Великая Отечественная война, Николай Иванович был распределен в управление НКВД, которое специализировалось на разведке и диверсиях в тылу противника. Долгое время Кузнецов тренировался и готовился, изучая нравы, характеры и типические для немцев черты в лагере среди пленных фашистов. После этой тщательной подготовки, получив документ на имя Пауля Зиберта, разведчик был направлен в тыл неприятеля. Вначале он секретно действовал в городе Ровно, где находился главный штаб нацистов на Украине. Он каждый день взаимодействовал с высокими чинами в среде фашистов и местной правящей верхушкой. Все ценные сведения транслировались находящимся в этом регионе партизанский формированиям.

Одно из самых важных достижений разведчика Кузнецова – захват в плен немецкого майора, курьера, который вез в своей сумке тайную карту. Допросив пленного майора, и посмотрев карту, советские войска получили сведения, что в нескольких км от Винницы построено убежище для самого Гитлера. Также осенью 1943 года секретный агент смог похитить важного фашистского генерала, которого направили в Ровно для организации расправы с местными партизанами.

В качестве Пауля Зиберта последнее дело Кузнецова состояло в уничтожении крупного начальника фашистов на Украине оберфюрера Альфреда Функа. Допросив эту немецкую «шишку», Николай Кузнецов получил ценные сведения о готовящемся плане ликвидации глав «Большой тройки» на конференции в Тегеране. В начале 1944 года русскому спецагенту приказали отбыть с отступающими гитлеровцами во Львов и дальше производить диверсии. Там ему дали несколько помощников. Во Львове Николай Кузнецов организовал ликвидацию нескольких ключевых фигур в стане гитлеровцев.

Весной 1944 году гитлеровцы уже поняли, что им устраивает различные диверсии советский разведчик. Кузнецова опознали и его описание разослали по всем патрулям на Западе Украины. Видя такое положение дел, разведчик и два его помощника решили пробираться в леса и примкнуть в партизанскому движению либо же, если получится, уйти за линию фронта. В первых числах марта, уже подойдя к линии фронта, спецагенты наткнулись на войска украинских повстанцев. Завязалось сражение, и во вспыхнувшей перестрелке всех троих советских разведчиков застрелили. Позже советские историки определили примерное место погребения Николая Ивановича и герой был перезахоронен в городе Львове, на холме Славы.

Советский писатель Дмитрий Медведев в конце 1940-х годов создал книги, посвященные деятельности Николая Кузнецова. Они назывались «Это было под Ровно» и «Сильные духом», и после их выпуска о героическом разведчике узнал весь Советский Союз. Сам Дмитрий Медведев во время описанных событий был командиром партизан, с которыми работал Кузнецов, и поэтому рассказывал о нем из первых уст.

В последующие годы было создано около пятнадцати романов и повестей на тему биографии и подвигов Николая Кузнецова. Сейчас уже насчитывается порядка десяти кинокартин о легендарном разведчике, в том числе экранизаций литературных произведений. Самый выдающийся фильм – «Подвиг разведчика» (режиссер Борис Барнет, 1947 год).

Помимо этого, Николаю Кузнецову в советское время посвятили несколько памятников и открыты музеи его имени.

27 июля 1911 года на Урале в селе Зырянка родился тот, кому предстояло стать самым знаменитым нелегалом периода Великой Отечественной войны. Контрразведчики НКВД называли его Колонист, немецкие дипломаты в Москве - Рудольф Шмидт, офицеры вермахта и СД в оккупированном Ровно - Пауль Зиберт, диверсанты и партизаны - Грачёв. И лишь несколько человек в руководстве советской госбезопасности знали его настоящее имя - Николай Иванович Кузнецов.

Вот как описывает свою первую встречу с ним заместитель начальника советской контрразведки (1941–1951), генерал-лейтенант Леонид Райхман , тогда, в 1938 году, старший лейтенант госбезопасности, начальник 1-го отделения 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР: «Прошло несколько дней, и в моей квартире раздалась телефонная трель: звонил «Колонист». В это время у меня в гостях был старый товарищ, только что вернувшийся из Германии, где работал с нелегальных позиций. Я выразительно посмотрел на него, а в трубку сказал: «Сейчас с вами будут говорить по-немецки…» Мой друг побеседовал несколько минут и, прикрыв микрофон ладонью, сказал удивленно: «Говорит как исконный берлинец!». Позднее я узнал, что Кузнецов свободно владел пятью или шестью диалектами немецкого языка, кроме того, умел говорить, в случае надобности, по-русски с немецким акцентом. Я назначил Кузнецову свидание назавтра, и он пришел ко мне домой. Когда он только ступил на порог, я прямо-таки ахнул: настоящий ариец! Росту выше среднего, стройный, худощавый, но крепкий, блондин, нос прямой, глаза серо-голубые. Настоящий немец, но без этаких примет аристократического вырождения. И прекрасная выправка, словно у кадрового военного, и это - уральский лесовик!».

Село Зырянка находится в Свердловской области недалеко от Талицы, расположенной на правом берегу живописнейшей реки Пышма. Начиная с XVII века здесь, на плодородных землях по границе Урала и Сибири, селились казаки, старообрядцы-поморы, а также переселенцы из Германии. Недалеко от Зырянки находился Моранин хутор, населённый немцами. Согласно одной из легенд, именно из семьи немца-колониста и происходит Николай Кузнецов - отсюда знание языка, а также полученное впоследствии кодовое имя Колонист. Хотя я точно знаю, что это не так, потому что эти сёла - Зырянка, Балаир, совхоз «Пионер», совхоз «Кузнецовский» - родина моей бабушки. Тут, в Балаире, похоронен родной брат моей мамы Юрий Опрокиднев . Я сам в детстве до школы постоянно бывал здесь летом, ловил с дедом рыбу в том же пруду, что и маленький Ника, как в детстве звали Николая Кузнецова. Кстати, в 30 км южнее родился Борис Ельцин, и я не стану отрицать, что поначалу наша семья испытывала тёплые чувства к земляку.

Мать Ники Анна Баженова происходила из семьи старообрядцев. Его отец семь лет прослужил в гренадерском полку в Москве. Конструкция их дома также говорит в пользу старообрядческого происхождения. Хотя сохранились лишь эскизы строения, но на них видно, что окон на той стене, которая выходит на улицу, нет. А это - отличительный признак именно избы «раскольников». Поэтому вероятнее всего, что и отец Ники Иван Кузнецов тоже из старообрядцев, причём поморов.

Вот что писал о поморах академик Дмитрий Лихачёв: «Они поразили меня своей интеллигентностью, особой народной культурой, культурой народного языка, особой рукописной грамотностью (старообрядцы), этикетом приема гостей, этикетом еды, культурой работы, деликатностью и пр., и пр. Не нахожу слов, чтобы описать мой восторг перед ними. Хуже получилось с крестьянами бывших Орловской и Тульской губерний: там забитость и неграмотность от крепостного права, нужды. А поморы обладали чувством собственного достоинства».

В материалах 1863 года отмечается крепкое телосложение поморов, статность и приятная наружность, РУСЫЕ волосы, твёрдая поступь. Они развязны в движениях, ловки, сметливы, неустрашимы, опрятны и щеголеваты. В сборнике для чтения в семье и школе «Россия» поморы предстают настоящими русскими людьми, рослыми, плечистыми, железного здоровья, неустрашимыми, привыкшими СМЕЛО СМОТРЕТЬ В ЛИЦО СМЕРТИ.
В 1922–1924 годах Ника учился в пятилетней школе в селе Балаир, что в двух километрах от Зырянки. В любую погоду - в осеннюю распутицу, в дождь и слякоть, метель и стужу - шагал он за знаниями, всегда собранный, подтянутый, добродушный, любознательный. Осенью 1924 года отец повёз Нику в Талицу, где в те годы была единственная в районе школа-семилетка. Там и обнаружились его феноменальные лингвистические способности. Ника очень быстро усваивал немецкий язык и этим резко выделялся среди других учеников. Немецкий преподавала Нина Автократова , получившая в своё время образование в Швейцарии. Узнав, что преподаватель по труду - бывший военнопленный немец, Николай не упускал случая поговорить с ним, попрактиковаться в языке, почувствовать мелодику нижнепрусского диалекта. Однако этого ему казалось мало. Он не раз находил предлог побывать в аптеке, чтобы поговорить ещё с одним «немцем» - провизором из австрийцев по фамилии Краузе - уже на баварском диалекте.

В 1926 году Николай поступил на агрономическое отделение Тюменского сельскохозяйственного техникума, расположенного в красивом здании, в котором до 1919 года находилось Александровское реальное училище. В нём мой прадед Прокопий Опрокиднев учился вместе с будущим наркомом внешней торговли СССР Леонидом Красиным . Оба они окончили училище с золотыми медалями, и их имена были на доске почёта. В годы Великой Отечественной войны на втором этаже этого здания в аудитории 15 находилось тело Владимира Ленина, эвакуированное из Москвы.

Через год в связи со смертью отца Николай перевёлся поближе к дому - в Талицкий лесной техникум. Незадолго до его окончания он был отчислен по подозрению в кулацком происхождении. Поработав лесоустроителем в Кудымкаре (Коми-Пермяцкий национальный округ) и поучаствовав в коллективизации, Николай, к этому времени уже свободно говоривший на коми-пермяцком языке, попадает в поле зрения чекистов. В 1932 году он переезжает в Свердловск (Екатеринбург), поступает на заочное отделение Уральского индустриального института (представив справку об окончании техникума) и одновременно работает на Уралмашзаводе, участвуя в оперативной разработке иностранных спецов под кодовым именем Колонист.

В институте Николай Иванович продолжает совершенствоваться в немецком языке: теперь его преподавательницей стала Ольга Весёлкина , бывшая фрейлина императрицы Александры Фёдоровны, родственница Михаила Лермонтова и Петра Столыпина.

Бывшая библиотекарь института рассказывала, что Кузнецов постоянно брал техническую литературу по машиностроению, преимущественно на иностранных языках. А потом она случайно попала на защиту диплома, которая проходила на немецком языке! Правда, из аудитории её быстро удалили, как впоследствии изъяли и все документы, свидетельствующие об учёбе Кузнецова в институте.

Методист по краеведческой работе Талицкой районной библиотеки Татьяна Климова приводит свидетельства, что в Свердловске «Николай Иванович занимал отдельную комнату в так называемом доме чекистов по адресу: проспект Ленина, дом 52. Там и сейчас живут только люди из органов». Здесь и произошла встреча, определившая его дальнейшую судьбу. В январе 1938 года он знакомится с Михаилом Журавлёвым , назначенным на должность наркома внутренних дел Коми АССР, и начинает работать его помощником. Спустя несколько месяцев Журавлёв порекомендовал Колониста Леониду Райхману. О первой встрече Райхмана с Колонистом мы уже рассказали выше.

«Мы, сотрудники контрразведки, - продолжает Леонид Фёдорович, - от рядового оперативного работника до начальника нашего отдела Петра Васильевича Федотова, имели дело с настоящими, а не с выдуманными германскими шпионами и, как профессионалы, прекрасно понимали, что они работали по Советскому Союзу как по реальному противнику в будущей и уже близкой войне. Поэтому нам остро нужны были люди, способные активно противостоять немецкой агентуре, прежде всего в Москве».

Московский авиационный завод № 22 имени Горбунова, от которого теперь остался лишь клуб «Горбушка» на Филях, ведёт свою родословную с 1923 года. Всё начиналось с затерявшихся в лесном массиве недостроенных корпусов Русско-Балтийского вагоностроительного завода. В 1923 году их получила в концессию на 30 лет немецкая фирма «Юнкерс», которая была единственной в мире, освоившей технологию цельнометаллических самолётов. До 1925 года на заводе изготовили первые Ju.20 (50 самолётов) и Ju.21 (100 самолётов). Однако 1 марта 1927 года договор концессии со стороны СССР был расторгнут. В 1933 году заводу № 22 присвоили имя погибшего в авиакатастрофе директора завода Сергея Горбунова. Согласно разработанной для Колониста легенде, он становится инженером-испытателем этого завода, получив паспорт на имя этнического немца Рудольфа Шмидта .

Здание Тюменской сельскохозяйственной академии, где учился Николай Кузнецов

«Мой товарищ Виктор Николаевич Ильин , крупный работник контрразведки, - вспоминает Райхман, - был тоже им весьма доволен. Благодаря Ильину Кузнецов быстро «оброс» связями в театральной, в частности, балетной Москве. Это было важно, поскольку многие дипломаты, в том числе установленные немецкие разведчики, весьма тяготели к актрисам, особенно к балеринам. Одно время даже всерьез обсуждался вопрос о назначении Кузнецова одним из администраторов… Большого театра».

Рудольф Шмидт активно знакомится с иностранными дипломатами, посещает светские мероприятия, выходит на друзей и любовниц дипломатов. При его участии в квартире военно-морского атташе Германии фрегаттен-капитана Норберта Вильгельма фон Баумбаха был вскрыт сейф и пересняты секретные документы. Шмидт принимает непосредственное участие в перехватах дипломатической почты, входит в окружение военного атташе Германии в Москве Эрнста Кёстринга, наладив прослушивание его квартиры.

Однако звёздный час Николая Кузнецова пробил с началом войны. При таком знании немецкого языка - а он к тому времени освоил ещё украинский и польский - и его арийской внешности он становится суперагентом. Зимой 1941 года его помещают в лагерь для немецких военнопленных в Красногорске, где он осваивает порядки, быт и нравы немецкой армии. Летом 1942 года под именем Николая Грачёва он был направлен в отряд специального назначения «Победители» из состава ОМСБОН - спецназа 4-го Управления НКВД СССР, начальником которого являлся Павел Судоплатов .

С сотрудниками конструкторского отдела Уралмаша. Свердловск, 1930-е годы

24 августа 1942 года поздно вечером с подмосковного аэродрома поднялся двухмоторный Ли-2 и взял курс на Западную Украину. А 18 сентября по Дойчештрассе - главной улице оккупированного Ровно, превращённого немцами в столицу рейхскомиссариата Украина, размеренным шагом неторопливо шагал пехотный обер-лейтенант с Железным крестом 1-го класса и «Золотым знаком отличия за ранения» на груди, ленточкой Железного креста 2-го класса, продёрнутой во вторую петлю ордена, в лихо сдвинутой набекрень пилотке. На безымянном пальце левой руки поблёскивал золотой перстень с монограммой на печатке. Приветствовал старших по званию, чётко, но с достоинством, чуть небрежно козыряя в ответ солдатам. Самоуверенный, спокойный хозяин оккупированного украинского города, само живое олицетворение доселе победоносного вермахта обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт. Он же Пух. Он же Николай Васильевич Грачёв. Он же Рудольф Вильгельмович Шмидт. Он же Колонист - так описывает первое появление Николая Кузнецова в Ровно Теодор Гладков .

Пауль Зиберт получил задание при малейшей возможности ликвидировать гауляйтера Восточной Пруссии и рейхскомиссара Украины Эриха Коха. Он знакомится с его адъютантом и летом 1943 года через него добивается аудиенции у Коха. Повод основательный - невесте Зиберта фольксдойче фрейлейн Довгер грозит отправка на работу в Германию. После войны Валентина Довгер вспоминала, что, готовясь к визиту, Николай Иванович был абсолютно спокоен. Утром собирался, как всегда, методично и тщательно. Положил пистолет в карман кителя. Однако в ходе аудиенции каждое его движение контролировалось охраной и собаками, и стрелять было бесполезно. При этом выяснилось, что Зиберт родом из Восточной Пруссии - земляк Коха. Он так расположил к себе высокопоставленного нациста, личного друга фюрера, что тот рассказал ему о предстоящем летом 1943 года немецком наступлении под Курском. Информация тут же ушла в Центр.

Сам факт этой беседы настолько удивителен, что вокруг него существует множество мифов. Утверждается, например, что Кох являлся агентом влияния Иосифа Сталина, и эта встреча была заранее условлена. Тогда получается, что Кузнецову вовсе и не требовалось изумительное владение немецким, чтобы войти в доверие к гауляйтеру. В подтверждение приводится тот факт, что Сталин довольно мягко отнёсся к переданному ему в 1949 году англичанами Коху и отдал его Польше, где тот дожил до 90 лет. Хотя на самом деле Сталин здесь ни при чём. Просто поляки после смерти Сталина заключили с Кохом сделку, так как он один знал местонахождение Янтарной комнаты, поскольку отвечал за её эвакуацию из Кёнигсберга в 1944 году. Сейчас эта комната, скорее всего, где-нибудь в Штатах, ведь полякам нужно чем-то расплачиваться перед новыми хозяевами.

Сталин, скорее, обязан Кузнецову своей жизнью. Именно Кузнецов осенью 1943 года передал первую информацию о готовящемся во время Тегеранской конференции покушении на Иосифа Сталина, Теодора Рузвельта и Уинстона Черчилля (операция «Длинный прыжок»). У него на связи была Майя Микота, которая по заданию Центра стала агентом гестапо (псевдоним «17») и познакомила Кузнецова с Ульрихом фон Ортелем, который в свои 28 лет являлся штурмбанфюрером СС и представителем внешней разведки СД в Ровно. В одном из разговоров фон Ортель сообщил, что ему оказана большая честь участвовать в «грандиозном деле, которое всколыхнет весь мир», и обещал привезти Майе персидский ковёр… Вечером 20 ноября 1943 года Майя сообщила Кузнецову, что фон Ортель покончил с собой в своём кабинете на Дойчештрассе. Хотя в книге «Тегеран, 1943. На конференции Большой тройки и в кулуарах» личный переводчик Сталина Валентин Бережков указывает, что фон Ортель присутствовал в Тегеране в качестве заместителя Отто Скорцени. Однако в результате своевременных действий группы Геворка Вартаняна «Лёгкая кавалерия» удалось ликвидировать тегеранскую резидентуру абвера, после чего посылать на верный провал основную группу во главе со Скорцени немцы так и не решились. Так что никакого «Длинного прыжка» не получилось.

Осенью 1943 года было организовано несколько покушений на Пауля Даргеля, постоянного заместителя Эриха Коха. 20 сентября Кузнецов по ошибке вместо Даргеля убил заместителя Эриха Коха по финансам Ганса Геля и его секретаря Винтера. 30 сентября он попытался убить Даргеля противотанковой гранатой. Даргель получил тяжёлые ранения и потерял обе ноги. После этого было принято решение организовать похищение командира соединения «восточных батальонов» (карателей) генерал-майора Макса фон Ильгена. Ильгена захватили вместе с Паулем Гранау - шофёром Эриха Коха - и расстреляли на одном из хуторов близ Ровно. 16 ноября 1943 года Кузнецов застрелил главу юридического отдела рейхскомиссариата Украина оберфюрера СА Альфреда Функа. Во Львове в январе 1944 года Николай Кузнецов уничтожил шефа правительства Галиции Отто Бауэра и начальника канцелярии правительства генерал-губернаторства доктора Генриха Шнайдера.

9 марта 1944 года, пробираясь к линии фронта, группа Кузнецова наткнулась на украинских националистов УПА. В ходе завязавшейся перестрелки его товарищи Каминский и Белов оказались убиты, а Николай Кузнецов подорвал себя гранатой. После бегства немцев во Львове была обнаружена телеграмма следующего содержания, направленная 2 апреля 1944 года в Берлин:

Совершенно секретно
Государственной важности
г. Львов, 2 апреля 1944 г.
ТЕЛЕГРАММА-МОЛНИЯ
В Главное Управление Имперской безопасности для вручения «СС» группенфюреру и генерал-лейтенанту полиции Генриху Мюллеру

На очередной встрече 1.04.1944 года украинский делегат сообщил, что одно из подразделений УПА «Черногора» 2.03.1944 года задержало в лесу вблизи Белогородки в районе Вербы (Волынь) трех советско-русских шпионов. Судя по документам этих трех задержанных агентов, речь идет о группе, подчиняющейся непосредственно ГБ НКВД. УПА удостоверило личность трех арестованных, как следует ниже:

1. Руководитель группы Пауль Зиберт под кличкой Пух, имел фальшивые документы старшего лейтенанта германской армии, родился якобы в Кёнигсберге, на удостоверении была его фотокарточка. Он был одет в форму немецкого старшего лейтенанта.
2. Поляк Ян Каминский.
З. Стрелок Иван Власовец, под кличкой Белов, шофер Пуха.

Все арестованные советско-русские агенты имели фальшивые немецкие документы, богатый вспомогательный материал - карты, немецкие и польские газеты, среди них «Газета Львовська» и отчет об их агентурной деятельности на территории советско-русского фронта. Судя по этому отчету, составленному лично Пухом, им и его сообщниками в районе Львова были совершены террористические акты. После выполнения задания в Ровно Пух направился во Львов и получил квартиру у одного поляка. Затем Пуху удалось проникнуть на собрание, где было совещание высших представителей власти в Галиции под руководством губернатора доктора Вехтера.

Пух был намерен застрелить при этих обстоятельствах губернатора доктора Вехтера. Но из-за строгих предупредительных мероприятий гестапо этот план не удался, и вместо губернатора были убиты вице-губернатор доктор Бауэр и секретарь последнего доктор Шнайдер. Оба этих немецких государственных деятеля были застрелены недалеко от их частной квартиры. После совершенного акта Пух и его сообщники скрылись в районе Золочева. В этот период времени у Пуха было столкновение с гестапо, когда последнее пыталось проверить его автомашину. По этому случаю он также застрелил одного руководящего работника гестапо. Имеется подробное описание происшедшего. При другом контроле его автомашины Пух застрелил одного германского офицера и его адъютанта, а после этого бросил автомашину и вынужден был бежать в лес. В лесах ему пришлось вести бои с подразделениями УПА для того, чтобы добраться в Ровно и дальше по ту сторону советско-русского фронта с намерением лично сдать свои отчеты одному из руководителей советско-русской армии, который бы направил их дальше в Центр, в Москву. Что касается задержанного подразделениями УПА советско-русского агента Пуха и его сообщников, речь идет, несомненно, о советско-русском террористе Пауле Зиберте, который в Ровно похитил среди прочих генерала Ильгена, в Галицийском округе расстрелял подполковника авиации Петерса, одного старшего ефрейтора авиации, вице-губернатора, начальника управления доктора Бауэра и президиаль-шефа доктора Шнайдера, а также майора полевой жандармерии Кантера, которого мы тщательно искали. К утру от боевой группы Прюцмана поступило сообщение о том, что Пауль Зиберт и его оба сообщника были найдены на Волыни расстрелянными. Представитель ОУН обещал, что полиции безопасности будут сданы все материалы в копиях или даже оригиналах, если взамен этого полиция безопасности согласится освободить госпожу Лебедь с ребенком и ее родственниками. Следует ожидать, что если обещание об освобождении будет выполнено, то группа ОУН-Бандера будет направлять мне гораздо большее количество осведомительного материала.

Подписано: Начальник Полиции безопасности и СД по Галицкому округу доктор Витиска, «СС» оберштурмбанфюрер и старший советник управления

Встреча Колониста с секретарём посольства Словакии Г.-Л. Крно, агентом немецкой разведки. 1940 год. Оперативная фотосъёмка скрытой камерой

Помимо отряда «Победители», которым командовал Дмитрий Медведев и в котором базировался Николай Кузнецов, на Ровенщине и Волыни действовал отряд «Олимп» Виктора Карасёва, помощником по разведке у которого служил легендарный «майор Вихрь» - Алексей Ботян, которому в этом году исполнилось 100 лет. Я недавно спросил Алексея Николаевича, встречался ли он с Николаем Кузнецовым и что он знает о его гибели.

Алексей Николаевич, вместе с вами в районе Ровно действовал отряд Дмитрия Медведева «Победители», и в его составе под видом немецкого офицера легендарный разведчик Николай Иванович Кузнецов. Вам приходилось встречаться с ним?

Да, приходилось. Это было в конце 1943 года примерно в 30 км западнее Ровно. Немцы выяснили расположение отряда Медведева и готовили против него карательную операцию. Мы узнали об этом, и Карасёв решил помочь Медведеву. Мы пришли туда и расположились в 5–6 км от Медведева. А у нас было принято: как только мы меняем место, обязательно устраиваем баню. У нас по этому делу был специальный мужик. Потому что люди грязные - постирать бельё негде. Бывало, снимали его и держали над костром, чтобы не завшиветь. У меня вшей никогда не было. Ну, значит, пригласили мы Медведева в баню, а к нему из города как раз пришёл Кузнецов. Он приезжал в немецкой форме, его где-то встречали, переодевали, чтобы в отряде о нём никто не знал. Мы их в баню вместе и пригласили. Потом организовали стол, я добыл местный самогон. Задавали Кузнецову вопросы, особенно я. Он же безукоризненно владел немецким языком, имел немецкие документы на имя Пауля Зиберта, интенданта немецких частей. Внешне он был похож на немца - блондин такой. Он заходил в любое немецкое учреждение и докладывал, что выполняет задание немецкого командования. Так что прикрытие у него было очень хорошее. Я ещё подумал: «Вот бы мне так!». Убили его бандеровцы. В тех же местах действовал ещё Мирковский Евгений Иванович, тоже Герой Советского Союза, умный и честный мужик. Мы с ним потом дружили в Москве, я часто бывал у него дома на Фрунзенской. Его разведывательно-диверсионная группа «Ходоки» в июне 1943 года в Житомире взорвала здания центрального телеграфа, типографии и гебитскомиссариата. Сам гебитскомиссар был тяжело ранен, а его заместитель убит. Так вот Мирковский обвинял в смерти Кузнецова самого Медведева за то, что тот не дал ему хорошую охрану - их было всего трое, они попали в бандеровскую засаду и погибли. Мне Мирковский говорил: «Вся вина в смерти Кузнецова лежит на Медведеве». А Кузнецова надо было беречь - никто больше его не сделал.

На Украине иногда говорят, что Кузнецов, мол, легенда, продукт пропаганды…

Какая легенда - я его сам видел. В бане вместе были!

Вы встречались во время войны с начальником 4-го Управления НКВД - легендарным Павлом Анатольевичем Судоплатовым?

Первый раз в 1942 году. Он приехал на станцию, прощался с нами, наставления давал. Он сказал Карасёву: «Береги людей!». А я рядом стоял. Потом в 1944 году Судоплатов вручал мне офицерские погоны старшего лейтенанта госбезопасности. Ну и после войны встречались. И с ним, и с Эйтингоном, который меня чехом сделал. Это Хрущёв их потом засадил, негодяй. Какие толковые люди были! Сколько сделали для страны - ведь все партизанские отряды под ними были. И Берия, и Сталин - что ни говори, а они мобилизовали страну, отстояли её, не позволили уничтожить, а сколько было врагов: и внутри, и снаружи.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года за исключительное мужество и храбрость при выполнении заданий командования Николая Кузнецова посмертно удостоили звания Героя Советского Союза. Представление подписал начальник 4-го Управления НКГБ СССР Павел Судоплатов.

Андрей ВЕДЯЕВ

© РИА Новости

С разведчиком Кузнецовым не все ясно

Вся его деятельность - сплошная загадка

Среди советских разведчиков Николай Кузнецов занимает особое место. Вся его жизнь — сборник мифов, причем тщательно культивируемых и имеющих широкое распространение. От того, как он стал разведчиком, до обстоятельств его гибели. О последнем писал в газете «День» кандидат исторических наук Владимир Горак. В нашу задачу не входит анализ приведенных им фактов. Это отдельная тема, хотя она имеет отношение к мифотворчеству вокруг Кузнецова.

Начнем с наиболее распространенной легенды, запущенной командиром отряда «Победители» Дмитрием Медведевым в книге «Это было под Ровно» и почему-то принимаемой на веру без каких-либо оснований — безупречного знания немецкого языка. То, что паренек из глухого уральского села мог иметь феноменальные лингвистические способности, само по себе вполне возможно и неудивительно. Ломоносов, Гаусс и многие другие ученые, писатели или артисты были выходцами совсем не из высших кругов. Талант — это поцелуй Бога, и он по социальному признаку не выбирает. Но способности — это одно, а возможность выучить язык, чтобы настоящие носители его не чувствовали в собеседнике иностранца, — совершено другое. И здесь начинаются легенды и недомолвки, и даже несуразности.

По одним источникам, Кузнецов мог выучить язык, общаясь, будучи мальчиком, с пленными австрийцами. По другим — в результате знакомства с немецкими специалистами на уральских заводах. Третий вариант — его обучала фрейлина императрицы Александры Федоровны Ольга Веселкина, руководитель кафедры иностранных языков Уральского индустриального института, теперь Уральский государственный технический университет — УПИ имени первого президента России Б. Н. Ельцина (УГТУ—УПИ).

В книге официального биографа Кузнецова полковника КГБ Теодора Гладкова «Легенда советской разведки — Н. Кузнецов» говорится, что немецкому языку в школе его обучала Нина Автократова, которая жила и училась в Швейцарии. С учителем труда Францем Явуреком, бывшим военнопленным чехом, он совершенствовал свой немецкий. Третьим наставником Кузнецова стал провизор местной аптеки австриец Краузе. Несомненно, Никанор Кузнецов (позже он сменил свое имя на Николай) мог таким образом освоить разговорный и письменный язык. И вполне успешно — с учетом несомненных способностей. О чем говорит то, что он свободно говорил на языке коми. И даже сочинял на нем стихи и короткие произведения. Этот финно-угорский язык для русских довольно трудный. Уже на Украине он освоил польский и украинский языки, что подтверждает его лингвистические способности. Однако здесь появляется первая нестыковка. Ведь эти люди не могли его научить восточно-прусскому диалекту. В частности, Краузе мог научить его австро-баварскому диалекту немецкого языка, а он весьма отличается от берлинского, являющегося литературным и нормативным.

Гладков приводит в своей книге воспоминания бывшего руководителя советской контрразведки Леонида Райхмана, согласно которым при приеме на работу в НКВД в его присутствии вернувшийся из Германии агент-нелегал после разговора по телефону с Кузнецовым отметил: «Говорит, как исконный берлинец». Но не как уроженец Кенигсберга. А ведь по легенде, Пауль Зиберт был сыном управляющего имением именно в Восточной Пруссии, по другим данным, сыном помещика из окрестностей Кенигсберга и соседом гауляйтера Украины Эриха Коха. И никто погрешностей в его языке не находил. Странно и необъяснимо. Ведь вместе с австрийским или швейцарским вариантом он должен был усвоить и соответствующую артикуляцию — именно то, что отличает, наряду с лексикой, носителей диалектов друг от друга. Практика показывает, что от диалектной артикуляции избавиться чрезвычайно трудно, даже носителям языка. Знаменитый диктор московского радио Юрий Левитан предпринимал прямо-таки героические усилия, чтобы избавиться от характерного для владимирского говора оканья. Освоить культуру речи ему помогали мхатовские звезды: Нина Литовцева, назначенная руководителем дикторской группы, ее муж — народный артист СССР Василий Качалов, другие известные мастера — Наталья Толстова, Михаил Лебедев. Насколько известно, никто специально произношение Кузнецова с ним не отрабатывал. Немецкое ухо безошибочно определяет, из какого региона тот или иной человек. Для этого не нужно быть профессором фонетики Хиггинсом из известного произведения Бернарда Шоу. Так что австрийское начало в изучении немецкого языка могло стать трудно преодолимым препятствием для деятельности Пауля Зиберта.

Второй вариант — общение с немецкими специалистами. Тоже не сходится. В середине 1930 гг. отношения Германии и СССР были весьма напряженными, и немецких специалистов на уральских заводах уже не было. Они были там раньше, но тогда Кузнецов не работал в Свердловске. Остаются немецкие рабочие-коммунисты. Такие были, но, во-первых, маловероятно, что это были квалифицированные технические специалисты именно из сельскохозяйственной Восточной Пруссии, во-вторых, в таком возрасте можно наращивать словарный запас и знание грамматики, но произношение исправить уже сложно, если вообще возможно.

И, наконец, обучение у Ольги Веселкиной. Несомненно, бывшая фрейлина знала немецкий как родной. Как настоящая немка, тем более что учила его у носителей языка с детства. Судя по написанным ею книгам, посвященным методам изучения иностранных языков, она была и хорошим педагогом. Только не могла Веселкина учить Кузнецова по той простой причине, что он в этом институте никогда не учился. Об этом прямо пишет Гладков и другие исследователи.

О том, как изучается иностранный язык, чтобы в вас не могли признать иностранца, говорит опыт переводчика Сталина — Валентина Бережкова. В немецкой школе Фибиха на Лютеранской улице в Киеве за отклонение от правильного произношения давали подзатыльники. Возможно, не совсем педагогично, но весьма эффективно. Преподаватели были немцами и говорили на берлинском диалекте, а на классической немецкой литературе воспитывали чувство hoch Deutsch. Когда он переводил Молотова во время визита в Берлин в ноябре 1940 г., Гитлер отметил его безупречный немецкий язык. И даже удивлялся, что он не немец. Но Бережков учил его с детства и в семье его отца — царского инженера все знали немецкий язык. У Бережкова были несомненные лингвистические способности. Параллельно он выучил английский и польский языки, свободно говорил по-испански. Во всяком случае, знал английский так, что консультировал американских переводчиков на переговорах Сталина и Гарри Гопкинса в июле 1941 г., но за американца или англичанина его никто никогда не принимал. Всегда можно отличить: язык для человека родной или выученный, хоть и хорошо. Послушайте наших в прошлом русскоязычных политиков. Многие из них очень неплохо выучили украинский язык. И сравните, как говорят они и те, для кого украинский родной, даже с примесью диалектизмов и сниженной лексики. Разница ощущается на слух.

Теперь об одном, также как-то не упоминаемом факте. Мало говорить без акцента, нужно иметь привычки немца. И не вообще немца, а из Восточной Пруссии. Да еще, возможно, сына тамошнего помещика. А это особая каста, со своими устоями, привычками и обычаями. И ее отличие от других немцев культивировалось и всячески подчеркивалось. Такие вещи изучить невозможно, даже если у вас будут самые лучшие учителя, а вы будете самым прилежным и внимательным учеником. Такое воспитывается с детства, впитывается с молоком матери, от отца, дядей и других родственников и знакомых. Наконец, в детских играх.

Иностранца всегда легко отличить. Не только по акценту, но и по привычкам и поведению. Неслучайно многие знаменитые советские разведчики в странах пребывания легализировались как иностранцы. Шандор Радо в Швейцарии был венгром, Леопольд Треппер в Бельгии — канадским фабрикантом Адамом Миклером, а потом во Франции — бельгийцем Жаном Жильбером, другие члены «Красной капеллы». Анатолий Гуревич и Михаил Макаров, имели уругвайские документы. В любом случае они представлялись иностранцами в стране своей командировки и поэтому не вызывали подозрения в несовершенном владении языком и реалиями окружающей жизни. Поэтому недостоверна легенда о Штирлице не только в том, что такого агента советская разведка не могла иметь в принципе, а в том, что сколько бы он ни жил в Германии, немцем не стал. Тем более что, по повестям Юлиана Семенова, в эмиграции с родителями он жил в Швейцарии, а там другой немецкий язык. Кстати, товарищ Ленин, который литературный немецкий знал неплохо, когда приехал в Цюрих и Берн, на первых порах мало что понимал. У немецкоязычных швейцарцев, как и у австрийцев, от германского немецкого отличается произношение и лексика.

В Москве перед войной Кузнецов некоторое время действовал как немец Шмидт. Но дело в том, что он выдавал себя за русского немца. Здесь необходимо пояснить, что потомки немецких переселенцев в Поволжье, на Украине и в Молдавии сохранили в значительной степени тот язык, на котором разговаривали их предки. Он вполне мог стать особым диалектом немецкого языка, сохранившего в значительной степени свое архаичное строение. На нем уже была создана литература, при союзе писателей Украины в Харькове в 1920 — 1930-х гг., когда он был столицей УССР, была немецкая секция. В Одесской, Днепропетровской, Запорожской и других областях были немецкие национальные районы, в школах велось преподавание на немецком языке, готовились кадры преподавателей. Потом это все ликвидировали, учителей сослали, писателей большей частью расстреляли, а остальных сгноили в лагерях по обвинению в украинском (?!) национализме. Наверное, потому что многие из них писали как на немецком, так и на украинском языках. В Поволжье автономная республика немцев продержалась немного дольше, но судьба ее была такой же трагичной. Советские немцы мало чем могли помочь в подготовке Кузнецова. На их языке в Германии уже давно не говорили.

Кстати, Кузнецов был не единственным таким агентом-террористом. В 1943 г. советский разведчик Николай Хохлов, действовавший под видом немецкого офицера, пронес в дом руководителя оккупационной администрации Генерального комиссариата Белоруссии в Минске Вильгельма Кубе мину, которую уложили под его кровать. Кубе был убит, а подпольщица Елена Мазаник за подготовку взрывного устройства получила звезду Героя Советского Союза. Долгое время о Николае Хохлове у нас не вспоминали, так как после войны он отказался убить одного из руководителей Народно-трудового союза и перешел к американцам. Но Хохлов выдавал себя за немецкого офицера только эпизодически. Нас же хотят уверить, что Кузнецов в Ровно, а потом во Львове только тем и занимался в перерывах между терактами, что выведывал у болтливых немцев их военные и государственные тайны. И никто никогда ни в чем его не заподозрил, на его промахи, вполне естественные для иностранца, никто не обратил внимания. Кроме гауляйтера Коха, ему не встретился ни один житель Кенигсберга и его окрестностей, который просто мог знать помещика Зиберта и учиться в школе с его сыном.

Кстати, чтобы получить звание обер-лейтенанта, нужно было либо учиться в военном училище, в нашем случае пехотном, либо окончить высшее учебное заведение и пройти соответствующую подготовку. А Кузнецов не имел необходимой выправки. Причем не советской, а немецкой, а здесь есть большая разница, и она любому подготовленному человеку сразу бросится в глаза. Во время войны американская контрразведка разоблачила глубоко законспирированного агента абвера. Он ничем не отличался от других американских офицеров, только когда стрелял из пистолета, то становился в стойку немецкого офицера, что бросилось в глаза его бдительным сослуживцам.

Если Кузнецов учился в немецком вузе, то должен был знать особый студенческий сленг. Причем у разных университетов он свой. Есть много мелких деталей, незнание которых сразу бросается в глаза и вызывает подозрение. Один отлично подготовленный агент провалился на незнании привычек профессора, у которого он по легенде учился. Он знал, что профессор курил, но не знал, что курил именно папиросы. В Германии это было редкостью, а профессор был большим оригиналом. Маловероятно, что Кузнецов в процессе широких знакомств не встретил бы «своих соучеников и однокурсников». В немецких вузах довольно много студентов, и встретить того, с кем «учился», в Ровно было довольно легко. Все-таки столица оккупированной Украины. Или все немцы были слепыми и глухими, или здесь мы сталкиваемся с очередной легендой, призванной не разъяснить, а скрыть.

И еще раз о мелочах, в которых скрыт черт. Англия, поздняя осень 1940 г. На остров успешно выброшена хорошо подготовленная группа из трех агентов абвера. Учли, как казалось, все. И тем не менее... После довольно холодной ночи изрядно продрогшие агенты с безупречными документами в 8 часов утра постучали в гостиницу маленького городка, в окрестностях которого они десантировались. Их вежливо попросили зайти через час, так как комнаты убираются. Когда они явились снова, их уже ждали контрразведчики... Оказалось, что в период войны в английских гостиницах приезжих поселяли только после 12 часов дня. Незнание такой мелкой, но всем известной детали, насторожило портье, и она позвонила в полицию. А ведь в абвере работали не просто специалисты, а асы, многие из них неоднократно бывали и жили в Англии, но малозначительные на первый взгляд реалии военной жизни, по понятным причинам, уже не знали. Не зря все отмечали, что контрразведывательный режим в Англии был одним из самых суровых.

Вообще-то и до сих пор остается много неразгаданных тайн — и не только в работе Кузнецова и его сотрудников. В селе Каменка 27 октября 1944 г. вблизи шоссейной дороги Острог — Шумск были обнаружены трупы двух женщин с пулевыми ранениями. При них найдены документы на имя Лисовской Лидии Ивановны, 1910 года рождения, и Микоты Марии Макарьевны, 1924 года рождения. Следствие установило, что около 19 часов 26 октября 1944 г. на шоссе остановилась военная машина, в кузове которой находились две женщины и трое или четверо мужчин в форме офицеров Советской армии. Первой из машины вышла Микота, а когда Лисовская хотела подать ей из кузова чемодан, раздались три выстрела. Мария Микота была убита сразу. Лидия Лисовская, раненная первым выстрелом, была добита и выброшена из машины дальше по шоссе. Автомашина быстро ушла по направлению на Кременец. Задержать ее не удалось. Среди документов убитых было удостоверение, выданное управлением НКГБ по Львовской области: «Выдано настоящее тов. Лисовской Лидии Ивановне в том, что она направляется в распоряжение УНКГБ по Ровенской области в г. Ровно. Просьба ко всем воинским и гражданским властям оказывать всемерную помощь в продвижении т. Лисовской к месту назначения». Расследование проводилось под непосредственным контролем начальника 4-го управления НКГБ СССР Судоплатова, но ничего не дало.

Лисовская работала в казино в Ровно и знакомила Кузнецова с немецкими офицерами, поставляя информацию. Ее двоюродная сестра Микота по заданию партизан стала агентом гестапо под псевдонимом «17». Она познакомила Кузнецова с офицером СС фон Ортелем, входившим в команду известного немецкого диверсанта Отто Скорцени. История с Ортелем представляет отдельную легенду, о которой мы упоминали в материале о Тегеранской конференции («День», 29 ноября 2008, №218). Обратим внимание на то, что в тот период в регионе активно действовали отряды УПА, и посылать ценных сотрудников ночью на автомашине, рискуя их перехватом боевиками, было неосторожно, если не сказать больше. Если только их гибель не была задумана с самого начала. Судоплатов и его сотрудники проделывали такое со своими, но ставшими ненужными или даже опасными, неоднократно. А какое сопротивление органов КГБ и партийных комитетов встречал работавший с Кузнецовым Николай Струтинский, когда пытался установить обстоятельства и место его гибели! Хотя, казалось, ему должны были оказывать всяческое содействие. Значит, этого не хотели компетентные органы.

Нестыковки, откровенная ложь о деятельности отряда «Победители», и Кузнецова в частности, наводит на мысль, что в Ровно под именем Пауля Зиберта был не Кузнецов, а совершенно другой человек. И весьма вероятно, настоящий немец из Восточной Пруссии. А боевиком, стрелявшим по гитлеровским функционерам, мог быть действительно тот, кого мы знаем как Кузнецова. Он мог кратковременно действовать в немецкой форме, но длительно с немцами не общаться из-за возможного быстрого разоблачения.

Косвенным подтверждением этой версии служат данные, сообщенные в фильме «Лубянка. Гений разведки», показанном по московскому Первому каналу в конце ноября 2006 г. Там прямо говорится, что работа Кузнецова в Москве под именем Шмидта является легендой. Был настоящий немец по фамилии Шмидт, который и работал на советскую контрразведку. Вполне может быть, что именно этот Шмидт и действовал в оккупированном Ровно. И вполне возможно, что он тоже пытался пробраться через линию фронта, но неудачно. Вообще не очень понятно, почему письменный отчет о проделанной работе Кузнецов составил не в спокойной обстановке после перехода к своим, а заранее, в условиях опасности попасть в руки врага. Для такого опытного разведчика это непростительная оплошность. Представляется, что такое маловероятно.

Недавно ФСБ России рассекретила часть документов о деятельности Кузнецова. Но весьма своеобразно. Они переданы автору многих книг о разведчике Теодору Гладкову, бывшему сотруднику КГБ. Он же и автор многочисленных легенд о Кузнецове. Так что ясности в этом деле ждать еще очень долго.

После публикации статей и книг о человеке, уничтожившем в Ровно и во Львове фашистских главарей, получаю множество откликов. Среди них и письма читателей, предлагающих продолжить тему. И обращения историков, десятилетиями пытающихся выяснить новые эпизоды жизни и смерти разведчика, восемнадцать с половиной месяцев действовавшего в немецком тылу под именем обер-лейтенанта Пауля Зиберта. Особенно запутанны обстоятельства гибели Кузнецова. Кажется, теперь они проясняются.

Кто знал о Грачеве

25 августа 1942 года в партизанском отряде Дмитрия Медведева "Победители" встречали еще одну группу парашютистов, переброшенных из Москвы IV Управлением НКВД СССР. Командир поговорил с каждым из четырнадцати. Последним, кого долго расспрашивал Дмитрий Николаевич, был красноармеец Грачев. Этого человека Медведев ждал давно. В отряд прибыл опытный разведчик Николай Иванович Кузнецов. Сейчас можно сказать, по какой линии, как говорят чекисты, предстояло действовать человеку с документами на имя обер-лейтенанта Зиберта: "Т - террор". Считалось, что об истинной роли Кузнецова знала лишь горстка самых доверенных людей отряда. Не совсем так.

В декабре 1943-го Медведеву пришлось принимать нескольких важных гостей. Коренастый, уверенно державшийся человек слез с лошади и представился командиру, назвав свою настоящую фамилию - Бегма.

Бывший секретарь Ровенского обкома партии, а теперь руководитель подпольного обкома Василий Андреевич Бегма приехал с группой товарищей к "Победителям".

Деловые разговоры и обед, задушевная беседа, а потом высокий гость, в некотором смысле и хозяин, завел речь о партизане, наводящем в Ровно страх на гитлеровцев. Одетый в форму немецкого офицера он "убивает крупных немецких заправил среди белого дня прямо на улице, украл немецкого генерала".

Цитирую и дальше из главы "Передышка" популярнейшей книги Героя Советского Союза Дмитрия Медведева "Это было под Ровно". "Рассказывая, Василий Андреевич и не подозревал, что этот партизан сидит с ним рядом за обеденным столом. Лукин (комиссар отряда. - Н.Д.) порывался было перебить рассказчика, но я дал знак ему, чтоб молчал, а Николай Иванович Кузнецов внимательно слушал Бегму. Здесь же мы ему представили нашего легендарного партизана".

Как полагал боевой друг и верный помощник Кузнецова Николай Струтинский, Николая Ивановича выдали немцам свои. Подозрение, подчеркну, подозрение пало на руководителей подполья и к ним приближенных. Эту версию поддерживают многие серьезные исследователи. Среди них и следователь Олег Ракитянский, изучавший все обстоятельства гибели разведчика, и питерец Лев Моносов, около двадцати лет изучающий все документы, связанные с этим сложнейшим делом.

Не будем ставить окончательной точки и претендовать на абсолютную истину. Но, безусловно, версия заслуживает внимания и рассмотрения. Ведь точно доказано: у СД появились установочные данные на Кузнецова. Службы безопасности искали в Ровно не какого-то неведомого партизана-мстителя, а немецкого обер-лейтенанта Пауля Зиберта, все внешние приметы которого совпадали с обликом и манерами Николая Кузнецова.

Да, Николай Иванович и опытнейший чекист Медведев чувствовали: за Зибертом началась охота. Потому и "произвели" его в капитаны. Врач Альберт Цесарский изготовил печать - из сапога - и на похищенной партизанами машинке с немецким шрифтом впечатал изменения в документы своего друга. Однажды Зиберт-Кузнецов, уже капитан, после проверки новых документов понял, что ищут именно его, и бесстрашно останавливал авто с фашистскими офицерами, разыскивая "какого-то лейтенанта вермахта".

Шаги к гибели

Немцы отступали, под Ровно делать отряду было нечего. А Кузнецову надо уходить и скорее: круг сужался. Или терпеливо ждать прихода своих вместе с партизанами?

Но Кузнецова с шофером Иваном Беловым и удачливым поляком Яном Каминским отправили подальше в немецкий тыл. Во Львове Николай Иванович мог бы укрыться на надежной явочной квартире. Почему приняли рисковое решение? Ведь Кузнецова-Зиберта искали, немецкие патрули ждали его на выходе из Ровно, и командовали ими не какие-нибудь нижние чины, а офицеры в звании майора, имеющие все права задерживать и лейтенантов, и капитанов.

Во Львове Кузнецов своих не нашел. Явки провалены, верные люди арестованы или сбежали. Приказ уничтожить губернатора Галиции выполнить было невозможно: тот заболел, и мститель убил вице-губернатора Отто Бауэра и еще одного высокопоставленного чиновника. А потом Николай Иванович с двумя друзьями совершил во Львове без ведома Медведева и комиссара Лукина еще один акт возмездия. Проник в штаб ВВС и выстрелами в упор отправил на тот свет подполковника Петерса и какого-то ефрейтора. После войны Лукин клялся, что такого приказа никто Кузнецову не отдавал.

На выезде из города Зиберта уже ждали, и он чудом вырвался, убив майора и перестреляв патруль. Но машину немцы подбили, пришлось к линии фронта передвигаться пешком. И откуда было разведчикам знать, что фронт остановился. Попали в отряд еврейской самообороны, которым командовал Оиле Баум. Но там было не отсидеться: свирепствовал тиф. Да и сил ждать уже не было. В отряде Кузнецов написал подробнейшее донесение - где, когда и кого уничтожил, подписался "Пух" (под таким псевдонимом его знали только в НКГБ) и с этим пакетом решил перейти линию фронта. На дорогу троих вывели проводники Марек Шпилька и мальчишка по имени Куба. Уже в 2000-е живший в Израиле Куба рассказал об этом исследователю Льву Моносову.

Смерть в Борятине - новая версия

Даже название местечка, куда спешил Кузнецов с двумя друзьями, пишется по-разному - Борятино, Баратино, а где и Боратин. Рвался туда Николай Иванович не случайно. Именно в этом селе должна была ждать его радистка В. Дроздова, направленная в Борятино из отряда Медведева. И откуда знать Кузнецову, что группа партизан, где была и радистка, попала в засаду, погибла.

Есть две версии смерти разведчика. Первая: Кузнецов убит 2 марта 1944-го боевиками УПА в лесу около села Белогородка. Вторая: Николай Иванович и его друзья погибли 9 марта в доме жителя Борятино Голубовича в схватке с бандитами УПА. Чтобы не даться бандеровцам живым, разведчик подорвал себя гранатой. Причем противотанковой. И, чем глубже вгрызаюсь я в трагическую историю Героя, тем ближе к истине видится мне вторая версия.

Итак, ночь на 9 марта 1944-го. С документальной точностью описывает события специальная оперативно-следственная группа чекистов, расследовавшая с 1958 по 1961 год все обстоятельства гибели Кузнецова и его товарищей. Для этого были допрошены все оставшиеся в живых участники событий: и жители села, и бандиты из УПА. Теперь можно огласить результаты расследования.

Николай Иванович вроде бы стал искать зажигалку, что-то сказал спутнику, тот рухнул на пол, и раздался взрыв гранаты

Николай Иванович Кузнецов в форме немецкого офицера, но с содранными погонами, Ян Станиславович Каминский и Иван Васильевич Белов добираются до Борятино. Выходят из леса. Подходят к хате. Свет не горит, и двое, именно двое, стучат в дверь, затем в окно, и Степан Голубович их впускает. Хозяин запомнил дату точно: "Это было на женский праздник - 8 марта 1944-го".

Неизвестные сели за стол, принялись за еду. "И в комнату вошел вооруженный участник УПА, кличка которого, как мне стало известно позднее, Махно, - дает показания Голубович. -... Через каких-то минут пять в комнату начали заходить другие участники УПА. Вошло человек 8, а может, и больше... "Руки вверх!" - давалась команда раза три, но неизвестные рук не подняли..."

Ситуация понятна: Кузнецов и его товарищ попали в ситуацию безвыходную. Николай Иванович вроде бы стал искать зажигалку, что-то сказал спутнику, тот рухнул на пол, и раздался взрыв гранаты, которую успел привести в действие Кузнецов. Пошел на смерть, уложил бандеровцев, а его спутник, воспользовавшись суматохой, схватил портфель, в котором хранился отчет "Пуха", выбил оконную раму и выпрыгнул в темень. Увы, судя по тому, что секретный документ оказался в руках сначала УПА, а затем был передан ими немцам, друг Кузнецова уйти от бандитов не сумел.

Истина

17 сентября 1959 года была проведена эксгумация неизвестного в немецкой форме, похороненного на окраине Борятино. Опрошены брат и сестра Кузнецова, его друзья из отряда "Победители". Проведены судебно-медицинские исследования. Все указывало на то, "что неизвестный мог быть Кузнецовым". А через две недели знаменитый ученый М. Герасимов подтвердил: "Представленный на специальную экспертизу череп действительно принадлежит Кузнецову Н.И.".

За смертью на грузовике

Тяжело переживала гибель Кузнецова его помощница Лидия Лисовская. После освобождения Ровно опытнейшая разведчица эмоций не скрывала. Часто повторяла, что знает о деятельности действовавшего в Ровно подполья такое, что могут полететь большие головы.

Вскоре группы партизан из Ровно пригласили в Киев. Все поехали туда на поезде, а Лисовскую с двоюродной сестрой и тоже партизанкой Марией Микотой отправили почему-то на грузовике. 26 октября 1944 года в дороге около села Каменка их убили бандеровцы. Но кто сообщил бандитам о том, что две женщины будут именно в этом грузовике? Откуда узнали дату, маршрут? Мелькает здесь нечто уже виденное, полузнакомое. Убийц тогда не нашли. Хотя под подозрение попали многие, наказан никто не был.