Русь в IX-XIII веках: от единства к раздробленности. Идея единства Руси продолжала жить в сознании людей

1. Исторический фон «Слова...».
2. Противопоставление личной славы и блага родной земли. Образы Игоря и Святослава.
3. Высокий патриотизм «Слова...». О Русская земля! Уже за холмом ты!

«Слово о полку Игореве» События, о которых идет речь в «Слове о полку Игореве», относятся к концу XII века. Однако две «язвы» — княжеские междоусобицы и половецкие набеги, особенно жестоко терзающие многострадальную Русь, «открылись» значительно раньше. Собственно говоря, тот громадный урон, который наносили русским землям половцы, во многом и был предрешен раздробленностью, разрозненностью княжеств, враждой русских князей между собой. Это очень наглядно показано в «Слове...». «Затихла борьба князей с погаными, ибо сказал брат брату: «Это мое, и то мое же». И стали князья про малое «это великое» молвить и сами себе беды ковать, а поганые со всех сторон приходили с победами на землю Русскую». Кто такие были половцы? Степняки, кочевники, они приходили и уходили, как потоки сухого раскаленного ветра, оставляя после себя разоренные города и села. Существует версия, что образ Змея Горыныча в русских сказках, сжигающего все на своем пути, уводящего людей в плен — это своеобразная вариация исторической памяти о набегах степных народов.

Очевидно, что справиться с этим испытанием было возможно, лишь объединив силы всех русских княжеств. Попытку создания подобного военного союза предпринял князя киевский Святослав Всеволодович. Хотя объединить всех князей ему не удалось, определенных успехов он достиг: сообща с теми, кто откликнулся на его призыв, он в 1183 году разбил половцев. Планировался еще один поход, который должен был закрепить успехи русского оружия.

Среди союзников Святослава был Игорь, князь Новгород-Северский. Именно его несвоевременная инициатива разрушила дальнейшие планы русских. Игорь возглавил собственную дружину и выступил против половцев. Однако он был разбит и взят в плен. Но поражение Игоря имело печальные последствия не только для него и его сторонников. Многие русские земли снова подверглись жестокому нападению половцев, воспрянувших после победы над Новгород-Северским князем. Что же заставило Игоря выступить против половцев с малочисленной дружиной? Казалось бы, никакой объективной необходимости в этом не было — враг не стоял у ворот его крепости, более того, князь имел определенные обязательства по участию в общем походе. А разгадка проста. Она кроется в понимания личной славы и доблести как высшей ценности. Но сказали вы: «Помужествуем сами: прежнюю славу сами похитим, а нынешнюю меж собой разделим», — сетует мудрый Святослав, узнав о пленении Игоря, его родных и друзей, участвовавших с ним в злополучном походе. Отношение к личной славе воина как к величайшей ценности в раннем Средневековье было характерно не только для Руси, но и для других народов Европы. Однако автор «Слова...», несмотря на прославление доблести князя Игоря и его воинства, указывает на то, что для правителя высшей ценностью должно быть благо его страны. Слава простого воина в подвигах на поле брани, а честь и слава князя — в первую очередь в благоденствии подданных. Таким образом, отвага и доблесть кня-

зя должна служить во благо его народу, а не проявляться нерасчетливо, только ради того, чтобы дать тему для песен сказителей.

Удивительно, но неразумный поступок Игоря действительно был воспет неизвестным автором (или авторами) «Слова,..». Вполне возможно, что произведение было создано по заказу самого князя или кого-то из его близких. Во всяком случае, похвала Игорю в тексте «Слова...» присутствует. Конечно, в определенном смысле князь Игорь заслуживает уважения за свою храбрость и решительность. Однако ему недостает мудрости, этого благословенного качества немногих по-настоящему великих правителей, идеал которого для автора «Слова...» воплотился в образе князя киевского Святослава Всеволодовича. Святослава и его сторонников едва ли справедливо будет считать недостаточно храбрыми воинами. Однако разница между Святославом и Игорем заключается в том, что киевский князь объективно оценил собственные силы и пришел к выводу, что без помощи других князей поход против половцев не принесет желаемого результата.

Интересно отметить, как эти два персонажа «Слова...» относятся к явлениям, которые они расценивают как дурные предзнаменования. Игорь и его воины стали свидетелями солнечного затмения. Тень, накрывшая все войско, вероятно, поразила воображение древних русичей — люди Средневековья относились к подобным явлениям с трепетом. В самом деле, затмение было предостережением не в меру рискованному князю — ведь впереди его воинов ждали плен или гибель. Но как повел себя Игорь? Хотя он и счел затмение знаком свыше, он не остановился. Страсть князю ум охватила, и желание изведать Дона великого заслонило ему предзнаменование. «Хочу, — сказал, — копье преломить на границе поля Половецкого, с вами, русичи, хочу либо голову сложить, либо шлемом испить из Дона».

Что же касается Святослава, то он увидел пророческий сон, предвещающий беду для Русской земли. Проснувшись, князь киевский узнает о походе Игоря и его пленении. Как же поступил Святослав? Он старается как можно скорее собрать других русских князей, чтобы идти на помощь Игорю и защитить Русь от нового вторжения степняков. Итак, Игорь действует вопреки всему, вопреки договору, целесообразности и даже божественному предзнаменованию. Задачей Святослава, как более мудрого, становится минимизация урона от несвоевременного удальства Игоря. Автор «Слова...», несмотря на то что восхваляет доблесть Игоря, искренне переживает по поводу его пленения, радуется его освобождению из неволи, постоянно сокрушается: «А Игорева храброго полка не воскресить!» В этой короткой фразе кроется не только печаль, но и осуждение необдуманного поступка Новгород-Северского князя. Ведь жажда славы, приведшая Игоря в плен, обернулась бедой не только лично для него, но и для всей Русской земли. В неизмеримо большей мере, чем Игорь, заслуживает славы Святослав Всеволодович, усмиривший половцев. Автор «Слова...» упоминает о том, что многие другие народы прославляют мудрость Святослава, укоряя Игоря: «...немцы и венецианцы, тут греки и моравы поют славу Святославу, корят князя Игоря, который погрузил богатство на дно Каялы, реки половецкой — русское золото рассыпал». Однако в чем же сила и притягательность «Слова о полку Игореве», помимо высокой художественности повествования? Разве это такое уж значительное событие — поход Новгород-Северского князя, да к тому же неудачный поход? Но следует иметь в виду, что в сюжете «Слова...», в рассыпанных в его тексте упоминаниях о княжеских междоусобицах, в обрисованном несколькими штрихами образе князя киевского Святослава
скрыт глубокий смысл. Автор Произведения наглядно показывает, какими бедами грозят стране раздробленность и вражда князей. Только в единении, в стремлении сообща беречь и защищать родную землю автор «Слова...», как и князь Святослав, видит будущее Руси.

На всем протяжении средневековья политическая власть феодалов неразрывно связана с землевладением. По мере укрепления феодальной вотчины и превращения ее в замкнутый и независимый хозяйственный комплекс - сеньерию - растет и укрепляется политическая власть вотчинника.

На стадии развития феодальных отношений, непосредственно предшествующей тому времени, когда вотчина начинает включаться в рыночный оборот и разъедаться товарно-денежными отношениями, владелец сеньории приобретает огромные политические права, превращаясь почти в независимого от центральной власти «полугосударя». Он осуществляет административное управление подвластным ему населением, собирает среди него в свою пользу налоги и сборы, творит над ним суд и расправу почти по всем видам преступлений (за исключением особенно тяжелых), обладает собственным аппаратом власти, собственными вооруженными силами и т. д. Иммунитетные грамоты ограждают его права и подтверждают его независимость от представителей центральной власти.

Расцвет ссньерий падает на период феодальной раздробленности, характеризующийся крайним ослаблением центральной власти и расчленением иреяедс единого государства на множество мелких, почти самостоятельных полу государств. Феодальное расчленение государства - процесс длительный, развивающийся по мере углубления и расширения феодальных отнонюний по мере хозяйственного развития отдельных областей, которые не нуждаются больше в поддержке и защите со стороны центра. Этот процесс неразрывно связан с укреплением хозяйственной мощи отдельных вотчинников-феодалов. Окопавшись в своих укрепленных хоромах и замках, обладая достаточными запасами, чтобы выдержать за своими крепкими стенами длительные осады, обеспеченные собственными вооруженными силами, достаточными для защиты своих гнезд,- феодалы не пуждались в военной помощи со стороны централь

кого правительства. Не заинтересованы они были и в таких крупных военных предприятиях, которые когда-то, до феодального расчленения страны, организовывали в поисках добычи и даней носители центральной власти. Если, например, когда-то князь киевский собирал под своими стягами храбрых «мужей» от всех восточнославянских племен и водил их в далекие походы, то теперь такие предприятия не манили уже былых дру-яшнников: опасные и сомнительные походы могут кончиться неудачей, потерей оружия, людей и собственной головы, между тем рядом с домом, не пускаясь в далекие странствия, можно извлекать верный и обеспеченный доход, доставляемый зависимым и закрепощаемым населением.

Военные действия, как правило, теряли свой прежний размах, ограничиваясь небольшими задачами. Дело обычно сводилось к вооруженным налетам на соседа или к несколько более отдаленным экспедициям такого же разбойного характера совместно с другими головорезами-феодалами. Еще вчера союзники дрались между собой, а завтра, не поделив добычи или по другому какому-нибудь ничтожному поводу, опять перессорятся насмерть и из союзников превратятся в непримиримых врагов, чтобы снова потом «подружиться».

Обладая собственным аппаратом власти и всеми атрибутами насилия, феодалы сами в состоянии полностью осуществлять внеэкономическое принуждение над подвластным им населением, не нуждаясь и в этом отношении в содействии центральной власти.

Превращение раннефеодального земельного владения в сеньерию периода феодальной раздробленности представляет длительный процесс. Как он происходил на Руси на ранней ступени развития, проследить невозможно из-за отсутствия источников. Первые наши письменные источники, рисующие уже вполне сложившуюся земельную вотчину, относятся к XI в. Эти же источники свидетельствуют о том, что хозяева земельных владений обладают не только феодальными правами в отношении окрестного крестьянства, но пользуются также большим политическим весом в общегосударственном масштабе.

Анализируя договор 945 г. между князем Игорем и Византией, Б. Д. Греков обратил особое внимание на тех князей и бояр, которые перечислены в договоре рядом с князем Игорем и от имени которых договор подписывают уполномоченные ими послы. На первом месте назван Ивор, посол самого великого князя Игоря. Далее следуют также названные по именам «объчии ели», представители сына Игоря - князя Святослава, жены Игоря - княгини Ольги, двух племянников Игоря и до двадцати знатных вельмож. Все эти послы снабжены золотыми печатями (в отличие от гостей, имеющих серебряные печати). Б. Д. Греков сближает этих послов с теми «апокрисиа-риями» (вельможами), которые в числе прочей ее свиты сопровождали княгиню Ольгу в Константинополь. Далее Б. Д. Греков доказывает связь этих «светлых князей и бояр» с землевладением. «О чем говорит это представительство?- пишет Б. Д. Греков.- Несомненно, прежде всего о том, что этим делегатам было кого представлять. Особенно характерны в этом отношении женщины, Досылавшие своих уполномоченных. Ничего другого тут придумать нельзя, как только признать, что у перечисленных в договоре вельмож и, надо предполагать, их жен и вдов имеются свои дворы в самом обычном для этого времени смысле этого термина,- т. е. усадебная оседлость, хозяйственные постройки, земля, обрабатываемая руками «челяди», известное число военных и невоенных слуг. От этих крупных боярских фамилий, боярских домов, и посылались представители для заключения договоров с греками. В случае смерти боярина, фамильный дом (двор, замок) не прекращал своей жизни: во главе его становилась жена - вдова («что на ню мужь возложил, тому же есть госпожа» - «Русская Правда», Троицкий список, ст. 93). Она тоже посылала своего представителя в Византию. Все это говорит нам об устойчивости этих крупных фамильных, переходящих от отцов к женам и детям, владений, об организованности этих дворов, прежде всего в смысле людского комплекса, собранного под властью своего хозяина» *.

На этом заканчиваются размышления Б. Д. Грекова над вводной частью договора 945 г. и составом посольства княгини Ольги, поскольку эти материалы понадобились ему только как лишнее доказательство того, что у нас в X в. уже существовала крупная земельная собственность. Однако из его наблюдений можно сделать и дополнительные выводы.

1 Б. Д. Греков. Киевская Русь. Госполитяздат, 1953, стр. 131-132.

2 ПВЛ, ч. I, стр. 36.

Во-первых, русские вельможи, уже в X в. являвшиеся крупными землевладельцами, в то же время обладали столь большим политическим влиянием и весом, что без их согласия и непосредственного участия не могло быть заключено важное международное соглашение. Во-вторых, вельмож, перечисленных в договоре 945 г., нельзя рассматривать только как представителей непосредственного окружения князя Игоря, живших в Киеве или имевших дворы и замки в окрестностях столицы. В дальнейших статьях договора предусматривается, что послы, прибывающие в Константинополь, получают свое «слебное» «первое от города Киева, паки из Чернигова и ис Переяславля и ис прочих городов» 2. Б. Д. Греков приводит ряд веских соображений в пользу своей догадай о том, что в составе иторевой делегации в Византию в 945 г. имели своих представителей и некоторые новгородские бояре-мужи3. Стало быть, политическим влиянием пользовалась не только киевская знать, окружавшая великого князя, но и «всякое княжье» (по терминологии договора) и бояре-землевладельцы, рассеянные по всем областям Киевской Руси. Это они являлись родоначальниками будущих черниговских, переяславских и других феодалов, противопоставивших свои местные интересы общим интересам всей страны. Уже в X в. они участвовали в заключении международных договоров, они же играли видную роль во внутриполитической жизни страны, ибо нельзя себе представить, чтобы, имея решающий голос в области внешней политики, они в то же время находились в тени при решении внутриполитических -" опросов.

Среди последних в X в. особенное значение имело взимание дани с населения. И вот мы видим, что в руках отдельных вель-мож сосредоточивается взимание дани с целых областей. По крайней мере, видный сподвижник Игоря - Свеиельд, победив уличей, получает у Игоря право взимать с них дань4. После смерти Игоря Свенельд удерживает свое влияние на государственные дела: он видный воевода Святослава Игоревича. Когда Святослав был вынужден вернуться из Болгарии на Русь, чтобы прогнать осаждавших Киев печенегов, Свенельд {Сфенкель в греческих источниках) оставался в Болгарии в качестве наместника Святослава. Еще при Игоре Свенельд был настолько богат, что имел возможность содержать собственную дружину и прекрасно ее вооружить за счет собираемой дани г>. По рассказу летописи, это обстоятельство и послужило поводом для несчастного древлянского похода Игоря, стоившего ему жизни. Дружина Игоря будто бы заявила ему: «Отроци Свень-тъжи изоделися суть оружьем и порты, а мы нази. Пойди, кня-же, с нами в дань, да и ты добудеши и мы» 6.

3 Б. Д. Греков. Указ. соч., стр. 133-135.

4 ПСРЛ, т. V, стр. 97; т. VII, стр. 277.

г Рассматривая последствия произведенною Карлом Мартеллом переворота в аграрных отношениях, Энгельс пишет: «Перед лицом государства вождь дружины (Gelolgsherr) получал те же права и обязанности в отношении своих вассалов, что и вотчинник (Grundherr), или бенефициарий, в отношении своих поселенцев... Он доставлял вассалов в суд, собирал в поход, был их вождем на войне и поддерживал их военную дисциплину; он отвечал за них и за установленное для них вооружение» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 1-е, т. XVI, ч. I, стр. 405 Подчеркнуто мною.-Я. В.).

6 НВЛ, ч. I, стр. 39.

7 По мнению А. А. Шахматова, позднейшие летописи значительна

Борьбу против Игоря возглавил местный древлянский князь Мал 7, живший в укрепленном городке Искоростени. Но Мал - не единственный владетельный князь «в Деревех». По крайней мере, в летописной легенде о мести Ольги упоминаются и другие, притом связанные с землевладением, влиятельные представители древлянской знати, без совета с которыми князь Мал ничего не предпринимал. «Нарочитые», т. е. знатные, мужи, «князи..., иже расплели суть Деревьску землю», «лучыпие муя^п. иже дерьжаху Деревьску землю» - все они тоже живут в своеобразных замках, «в градех своих» 8. Пусть значительное число этих князьков было потом истреблено династией Рюриковичей, но, несомненно, что основная часть их влилась в землевладель ческую знать Древнерусского государства. Для нас, кроме того, ваяшо констатировать тот факт, что уже в X в. даже в отсталых областях Киевской Руси политическая власть непосредственно связана с землевладением.

В том же X в. происходит первая усобица между князьями правящей династии - сыновьями Святослава Игоревича, закончившаяся тем, что Владимир Святославич, совратив на свою сторону воеводу Ярополка Блуда, оружием и интригой погубил Ярополка «и нача княжити... в Киеве един» 9.

асказили первоначальный рассказ о гибели Игоря, который представляется в следующем виде: «Игорь, побуждаемый дружиной, идет походом на Деревскую землю, но Свенельд не отказывается от данных ему прав; происходит столкновение Игоревой дружины со Свенельдовой и с древлянами (подданными Свепельда); в этом столкновении Игорь убит Мстиславом Лютым, сыном Свенельда» (А. А. Шахматов. Разыскания о древнейших русксих летописных сводах, стр. 365). Едва ли, однако, Свенельд при этой версии мог играть столь видную роль при Святославе. А. А. Шахматов в данном случае переносит современное ему понятие о подданстве на такие времена, когда отношения господства и подчинения между Киевом и «примученньтми» им племенами носили совершенно иной характер, чем позднейшее подданство. Скорее всего можно предполагать, что древляне, убившие Игоря, относились враждебно также и к ставленнику Киева - Свенельду.

8 ПВЛ, ч. I, стр. 40-42 (Подчеркнуто мною.- И. Б.)

9 Там же, стр. 53-56.

Борьба меяеду сыновьями Святослава за власть несколько напоминает позднейшие княжеские неурядицы в том отношении, что отдельные князья в борьбе против Киева начинают уже опираться на определенные области (Олег-на Древлянскую землю, Владимир - на Новгородскую). В какой-то мере в борьбу оказались втянутыми и печенеги. Однако есть и существенное отличие между первой княжеской усобицей и последующими феодальными распрями. В усобице конца X в. участвуют только три князя (если не считать Рогволда Полоцкого, которого Владимир по пути в Киев убил, а город его захватил), в то время как в период феодальной раздробленности в военных столкновениях обычно участвовало множество князей, и крупных и мелких. Военные действия конца X в. были ограниченьт несколькими пунктами, в то время как впоследствии они, как правило, охватывали обширную территорию. В связи с этим и население не испытывало от первой княжеской усобицы таких страданий и бедствий, какие в будущем выпадали на долю жителей охваченных феодальными усобицами областей.

Надо добавить, что на первых порах княжеские усобицы случались очень редко. После победы Владимира над Яропол-ком Русь в течение 35 лет не знала внутренних войн. После второй княжеской усобицы, вспыхнувшей среди сыновей Владимира Святославича и закончившейся в конце концов разделом земли между Ярославом и Мстиславом, внутренний мир продолжался почти 50 лет. Совершенно другая картина наблюдается в период феодальной раздробленности, когда война обычно идет непрерывно, то затихая в одном месте, то зажигаясь в другом, и редкий год обходится без кровопролитных схваток, сопровождаясь массовым разорением и гибелью населения.

Несмотря на то, что все ужасы княжеских неурядиц население начало ощутительно испытывать па себе только со второй половины XI в., еще задолго до этого времени передовые русей о люди резко выступали против междоусобных браней. По поводу измены Блуда Ярополку в летописи помещена длинная тирада, направленная и против неверных слуг, и против междоусобиц вообще: «Се есть совет зол, иже свещевають на крово-пролитье; то суть неистовии, иже приемше от князя или от господина своего честь ли дары, мыслять о главе князя своего на погубленье, горыпе суть бесов таковии» 10.

Бурно реагировала русская общественная мысль на княжеские междоусобия, происходившие между сыновьями Владимира Святославича в первой четверти XI в.

10 ПВЛ, ч. I, стр. 55. По млению А. А. Шахматова, это место попало в Повесть временных лет из предшествующих сводов и читалось уже в Древнейшем летописном своде 1039 г.

Возникшая после смерти Владимира четырехлетняя братоубийственная война, в которую были втянуты поляки и печенеги, вызвала к жизни целый ряд публицистически заостренных литературных произведений, где главными героями выступают князья-мученики Борис и Глеб, невинно погибшие от руки своего брата Святополка Окаянного. К ним относится летописное оказание под 1015 г. «О убьеньи Борисове», включенное А. А. Шахматовым в восстановленный им Дре»внейший летописный свод, затем несколько проложных сказаний о Борисе и Глебе: под 24 июля - краткое житие «святых мучеников», под 15 сентября - об убиении Глеба, под 2 и 20 мая - о первом и втором перенесении мощей (в 1072 и в 1115 гг.), под 11 августа - о перенесении мощей из Выпггорода в Смоленск на Смядынь в 1191 г. Во второй половине XI в. знаменитый Нестор, использовав летописное сказание и некоторые другие источники, написал «Чтение о погублении и о чюдесех святую и бла-женую страстотерпцю Бориса и Глеба». Несколько позднее появилось «Сказание и страсть и похвала святою мученику Бориса и Глеба» неизвестного автора п.

11 В своем исследовании об этом Сказании Н. Н. Воронин пришел к выводу о том, что А. А. Шахматов был прав, считая, что Чтение предшествовало Сказанию, которое в дошедшей до нас редакции было составлено после 1115 г. (вопреки мнению С. А. Бугославского, относившего Сказание ко времени, значительно предшествовавшему Несторову Чтению). Автором Сказания Н. Н. Воронин считает (подкрепляя это предположение многочисленными остроумными соображениями) Лазаря - переяславского епископа и сподвижника Владимира Мопомаха, который до своего поставления в епископы был игуменом Выдубецкого Михайлова монастыря отца Мономаха - князя Всеволода Ярославича, а еще до этого - настоятелем («старейшиной клириков») вышгородской церкви Бориса и Глеба (Н. Н. Воронин. «Анонимное» сказание о Борисе и Глебе, его время, стиль и автор. ТОДРЛ, т. XIII, М.- Л., 1957, стр. 11-56).

Совершенно другой точки зрения придерживается Н. Н. Ильин, который считает Сказание первоначальным памятником о Борисе и Глебе, возникшим около 1072 г. и послужившим источником как для «Чтения» Нестора, так и для летописного сказания «О убьеньи Борисове». Н. Н. Ильин пишет, что работа летописного сводчика свелась к переработке и сильному сокращению Сказания, откуда, критически проверяя материал, переделывая его, перегруппировывая и т. д., сводчик извлекал только фактические данные, очистив «свое повествование от агиографического и риторического элемента, которым был насыщен его источник», причем работа эта была произведена чрезвычайно искусно, что «свидетельствует о высоте интеллектуального уровня редактора летописного свода XI в., что обычно недооценивается нашими исследователями» (Н. Н. Ильи н. Летописная статья 6523 года и ее источник. М., 1957, стр. 189-209; цит. место на стр. 200). Однако с таким же успехом можно утверждать и обратное - что источником Сказания явилась летописная статья, откуда автор Сказания заимствовал фактические данные, столь же искусно расширяя их и разбавляя «агиографическим и риторическим элементом».

Прежде чем перейти к разбору этих памятников русской общественной мысли XI в., необходимо сделать одно существенное замечание. Авторы самых ранних летописных записей уже целиком во власти феодального мировоззрения. Раздрабле-ние земли между различными владельцами писколько не кажется им ненормальным явлением. Как передовые мыслители своего времени, испытывающие патриотическую тревогу за судьбы родной страны, они горой стоят за единство Русской земли, но это единство они мыслят вовсе не в виде единодержавного управления государством, а в виде братства и согласия между всеми князьями, поддерживаемого строгим соблюдением феодальной иерархии - подчинением младших князей старейшим. Позднее, когда отдельные области стало обособляться и закрепились за определенными ветвями княжеской династии, к требованию о соблюдении феодальной иерархии прибавилось и другое - требование о строгом разграничении областей по припципу «отчины», невторжения князей в чужие волости. Убив Бориса и Глеба и третьего брата - Святослава, Святополк вознесся душой. Он ужо мечтал: «Изобью всю братью свою и дрииму власть руськую един» 12. В этих словах чувствуется осуждение не только за убийство братьев, но и за самую гордостную, нелепую и недопустимую с точки зрения феодальной психологии мысль - лишить всех князей власти и забрать ее самому.

12 ПВЛ, ч. I, стр. 94-95.

13 Там же, стр. 100.

Одолев после длительной и напряженной борьбы Свято-полка, Ярослав через несколько лет столкнулся с другим своим братом, Мстиславом Тмутараканским. Происшедшая между ними Лиственская битва закончилась поражением Ярослава. Но Мстислав послал сказать побежденному Ярославу, чтобы он продолжал сидеть в Киеве, потому что, будто бы заявил Мстислав, «ты еси старейшей брат, а мне буди си сто-ропа» 13. Здесь летописец, исходя из своих политических целей, несомненно искажает события, ибо после поражения на Лист-вене Ярослав сидел два года в Новгороде, а в Киеве у него оставались мужи. В это время Мстислав сделал попытку утвердиться в Киеве, но киевляне его не приняли, и он обосновался в Чернигове. Только набрав много воинов, Ярослав возвратился с севора и договорился с Мстиславом о разделе Русской земли по линии Днепра, т. е. о том, что ему Мстислав якобы сам предлагал до этого. Летописец нисколько не сетует по поводу того, что земля раскололась на-двое. Напротив, он с большим удовлетворением отмечает, что после этого «начаста жити мирно и в братолюбьстве и уста усобица и мятежь, и бысть тишина велика в земли» 14. Двенадцать лет братья прожили в добром согласии и сотрудничестве, и когда Мстислав, разболевшись на охоте, умер, Ярослав опять перенял всю власть и «бысть самовластець Руськой земли». Опять-таки летописец отмечает это явление без всякой радости и воодушевления, констатируя его только как факт. Да и явление это совершенно случайное, поскольку незадолго до смерти Мстислава скончался сын его Евстафий, а других наследников у него не было. Следовательно, общественное мнение было уже вполне подготовлено к тому, что после Ярослава земля будет разделена. Весь вопрос заключался только в одпом: чтобы, и будучи разделенной, земля сохранила свое единство. Как добиться этого.

должен был подсказать пример «святых» братьев Бориса и Глеба.

Еще С. М. Соловьев высказал весьма правдоподобное предположение, что Владимир прочил себе в преемники Бориса 15. Последний, сидевший посадником отца в далеком Ростове, незадолго до смерти Владимира оказался в Киеве и по поручению отца возглавил поход против печенегов. Во время этого похода Владимир умирает и, воспользовавшись поддержкой выгагород-цев, власть захватывает Святополк. Нет никаких оснований считать, что Борис, обладая вооруженной силой, добровольно отказался от власти. Русские книжники, однако, передают события исключительно тенденциозно. Попавшее со сравнительно незначительными изменениями из Древнейшего летописного свода в Повесть временных лет сказание о Борисе и Глебе изображает дело в следующем виде. Не встретив печенегов, Борис с дружиной возвращался в Киев. По дороге, на Альте, он получил весть, что отец его умер. Дружина передала себя в его распоряжение: «Се дружина у тобе отъня и вой; пойди, сяди Кыеве на столе отни» (до этого говорится, что киевляне не хотели принять Святополка). Но Борис отказывается: «Не буди мне възяяти рукы на брата своего старейшего; аще и отець ми умре, то сь ми буди в отца место».

15 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, ч. I. ото. Ш-194.

16 В летописном сказании об убийстве Бориса и Глеба II. Н. Ильин находит «ряд несообразностей». Например, «необъясним отказ Бориса вести дружину против Святополка, последствием чего будто бы явился ос уход»; «странным кажется» то, что Борис «не принимает никаких мер для своего спасения, не пытается даже бежать, как бы поджидая убийц» (Н. Н. Ильин. Указ. соч., стр. 40). Эти несообразности совер- шенно устраняются, если рассматривать разбираемый памятник как пу- блицистическое произведение, где превозносится братская любовь и взаимное согласие между членами правящей династии, представители которой, далекие от коварства и междоусобной брани, охотно отдают свою жизнь, лишь бы не "выйти из послушания старейшему князю. Но Н. II. Ильик выходит из затруднения другим путем: оп объявляет

Заставив Бориса провозгласить политическую доктрину, которая летописцу казалась идеальным средством сохранения единства Русской земли, автор летописного сказания «О убьеньи Борисове» передает весьма чувствительные, но совершенно неестественные подробности последних часов князя-Агученика. Узнав, что Святополк хочет его погубить, Борис не предпринимает ни малейшей попытки к спасению: он до того предан старшему брату (притом не из каких-либо особых побуждений, а только в силу того, что тот - старший), что готов принять от него мученическую смерть. Воины, с которыми Борис отказался идти на Киев, уже разошлись, ш он остается только с некоторыми преданными ему отроками 16. Ночью пришли посланные Святополком убийцы. Когда они приблизились к шатру Бориса, то услышали, как он поет псалмы и кануны (следует отрывок из произнесенных Борисом молитв и псалмов). Самоотверженность «блая^енного» Бориса и беззаветная его преданность старшему брату подчеркнуты заключительной молитвой: «Се же не от противных приймаю, но от брата своего, и не створи ему, господи, в семь греха». После этого убийцы, как «звери дивии», напали на него и прободали копьями. Показав величие Бориса, автор приводит еще некоторые подробности, чтобы выставить низость Святополка. Когда к последнему привели израненного Бориса, тот еще дышал. Увидев, что брат еще жив, Святополк велел пронзить его мечом 17.

Едва ли читавшееся в Древнейшем летописном своде сказание о Борисе и Глебе является, как полагают некоторые нелитературным образцом и источником» первоначального повествования о Борисе и Глебе чешские легенды о Вячеславе и Людмиле, которые дали возможность автору повествования восполнить «скудные и противоречивые местные русские предания о судьбе Бориса и Глеба» (там же, стр. 54-65), хотя приводимые параллельные тексты подчас не обнаруживают почти никакого сходства.

17 ПВЛ, ч. I, стр. 90-92.

18 Там же, стр. 92-93. Посмертной славе братьев-мучеников проти- вопоставляется бесславный конец Святополка. Гонимый божьим гневом, он самым постыдным образом («зле») кончает свою жизнь в пустыне между Польшей и Чехией. Могила его, отмечает летописец, существует и по сей день, и из нее исходит страшный смрад: «Се же бог показа на наказанье князем русьскым» (там же, стр. 98).

Расправившись с Борисом, Святополк решил убить и Глеба. «С лестию» (вероломно) посылает он к нему сказать, что отец сильно заболел и чтобы он скорее явился в Киев. Глеб с малой дружиной пустился в путь - «бе бо послушлив отцю». По дороге, на Смядыие, Глеб получил весть от Ярослава с предупреждением, чтобы он не пошел в Киев, так как отец уже умер, а Борис убит Святополком. Если в рассказе об убиении Бориса развивается тема о преданности младшего брата старейшему, то в повести об убиении Глеба подчеркивается другой момент - трогательная дружба меясду двумя братьями, живущими в братолюбии и добром согласии. Глеб плачет и скорбит о гибели брата; он сокрушается, что не услышит больше его «тихого наказанья»; он молит бога послать ему такую же мученическую смерть: лучше соединиться с любимым братом, чем жить «в свете семь прелестнемь» (коварном). Тут и его настигают беспощадные убийцы. Приняв венец, Глеб вознесся на небеса, где соединился с Борисом. Рассказ заключается псалмом: «Се коль добро и коль красно, еже жити братема вкупе!» 18 Как программа и призыв, этот псалом на протяжении двух столетий будет вплетаться в различные летописные рассказы о кровавых распрях князей и попытках их примирения.

19 «Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им». Под- готовил к печати Д. И. Абрамович. «Памятники древней русской лите- ратуры», вып. 2, изд. Отделения Русского языка и словесности Академии наук. Пгр., 1916, стр. XIV. К этому мнению склонялся и А. А. Шахматов «Остается невыясненным,- пишет он,- существовало ли оно (сказание о Борисе и Глебе.-Л. Б.) раньше в отдельном виде или сочинено самим составителем свода. Более вероятным представляется мне последнее предположение» (А. А. Шахматов. Разыскания..., стр. 92).

20 Вроде того, что убийцы не могли «вборзе» снять с любимого от- рока Бориса угрина Георгия большой золотой гривны, 21 А. А. Ш а х м а т о в. Разыскания..., стр. 66, 69-70, 94.

22 По версии Нестора, а также, как предполагает А. А. Шахматов, а Древнейшего свода, Глеб в момент смерти отца находился в Киеве, а Святополку вовсе не пришлось посылать за ним в Муром.

23 Возможно, что первоначально существовало два отдельных рас- сказа - о Борисе и о Глебе. В Повести временных лет общий рассказ об убийстве обоих братьев озаглавлен «О убьеньи Борисове» - не есть ли это заголовок отдельного рассказа о гибели Бориса? У Нестора тоже сперва идет повесть о Борисе, а затем - о Глебе; связь между обеими повестями чисто механическая, а в начале, когда автор говорит об обоих братьях, то это получается у него в литературном отношении довольно неловко со ссылкой: «нъ се уже възвратимся на первую повесть» («Па- мятники древней русской литературы», вып. 2, стр. 6). Представляется странным, почему не был канонизирован третий убитый Святополком брат - Святослав Деревский, умерший такой же насильственной смертью, как Борис и Глеб. Очевидно, о его гибели, кроме краткой лето- писной записи, не существовало никакого литературного сказания, так что его «святость» нельзя было подтвердить никакой «документацией».

следователи, древнейшим и первоначальным 19. В сказании сохранились некоторые реальные подробности трагической гибели братьев 20, совершенно теряющиеся в позднейшей благочестивой фразеологии и тенденциозных рассуждениях. Надо полагать, что в действительно первоначальном сказании было значительно больше реальных подробностей и мало рассуждений, нагроможденных последующими писателями и публицистами. Между прочим, в первоначальном варианте сказания Глеб не рисовался таким уже безропотным мучеником за братнее единство, каким он предстает в Повести временных лет. В «Чтении» Нестора, в основу которого, по мнению Л. А. Шахматова, автор положил сказание Древнейшего летописного свода21, Глеб рисуется совершенно другим, чем в Повести временных лет. Судя по рассказу Нестора, Глеб вовсе не расположен принять мученическую смерть. В то время как Борис безропотно ждет своей участи, Глеб принимает всяческие меры, чтобы избежать смерти. Он заранее приготовляет для бегства «кораблец»22 и бежит из Киева. Когда его настигают посланные в погоню люди Святополка, он велит своим отрокам не вступать с ними в бой, надеясь, что сумеет договориться с братом, упросит, умилостивит его; он все время молит бога о спасении и т. д.23. Зато Нестор насытил публицистическими мотивами рассказ об убийстве Бориса, усилив и всячески подчеркнув те политические тенденции, которые содержались уже в предыдущем рассказе.

Свое «Чтение» Нестор писал в те годы, когда феодальная раздробленность стала уже ощутительным фактом политической жизни Руси и никакой другой строй современниками уже не мыслился. Нестор поэтому осуждал стремление Свято-полка к единодержавию 24, по в то же время устами Бориса указывал путь к сохранению единства Руси и при феодальной раздробленности. Борис, будучи младшим сыном Владимира, нисколько не стремится занять киевский стол. Напротив, он безмерно рад и счастлив, что престол занят старшим братом, которому он заранее выражает свою беспредельную покорность. «Слышав же, яко брат ему старейший на столе седить отчи. възрадовася, рекый: сии ми будеть яко отець» 25. Он отправляется к Святополку. «Блаженый же ну темь своим идяше, радуяся, иже брат ему старей на столе отчи сел» 26.

24 Святополк «нача мыслити на праведнаго, хотяше бо оканьный всю страну погубитп и владети един» (там жо, стр. 7. Подчеркнуто мною.- И. Б.).

25 Там же, стр. 8.

26 Там же, стр. 9.

«Чтение» Нестора, как отметил еще А. А. Шахматов, создано под свежим впечатлением выступления молодых князей - Бориса Вячеславовича, Олега и Романа Святославичей, поднявших оружие против своих дядей Ярославичей - Всеволода и великого князя Изяслава. Осуждая такие выступления, Нестор вкладывает в уста Бориса целую тираду о том, что меньший брат ни при каких обстоятельствах, будучи даже несправедливо обижен, не может и не должен быть «противен» брату старейшему. Когда Борис получает предупреждение, что Святополк хочет его убить, он «не ят веры, глаголя: «Како се можеть быть истина, еже вы и глаголете ныня? Или вы не весте, яко аз мний (младший.- И. Б.) еемь, не противен еемь брату своему старейшему сущю?». Не меняет он своего убеждения и намерения даже тогда, когда узнает страшную правду о планах Святополка и бегстве Глеба. «Си слыша блаженый, глагола сице: «благословен бог! Не отъиду, ни отбежю от места сего, ни пакы супротивлюся брату своему, старейшему сущю; но яко богу годе, тако будеть. Уне ми есть еде умрети, неже во иной стране» 27. В последних словах как бы выражается укор Глебу, бежавшему от Святополка из Киева, а также Святославу Деревскому, бежавшему в Венгрию. Возможно также, что здесь содержится намек на бегство Олега Святославича от своего дяди Всеволода из Чернигова в Тмуторокань. Идея слепой и безграничной покорности старшему брату так величественна и возвышенна, что лучше умереть за нее, чем, нарушив ее, спасти свою жизнь!

Усиливая политическую тенденцию предыдущих рассказов о Борисе, Нестор несколько переставляет события. В летописном сказании дружина Владимира, возвращаясь с Борисом с похода против печенегов, предлагает ему занять Киев после получения вести о смерти старого князя, когда о намерениях Святополка еще ничего не известно. Верный идее старейшинства, Борис, естественно, отвергает предложение дружины. В «Чтении» Нестора дружина предлагает Борису свои услуги для занятия Киева уже после того, как злодейские намерения Святополка обнаружились вполне. Теперь Борис, казалось бы, имеет уже полное моральное право выступить против брата п покарать его. Нестор дает и некоторые подробности о сопровождавших Бориса воях, сообщая, что их было 8 тысяч человек и все они были вооружены. Подробности немаловажные: онп должны показать, что предложенное Борису предприятие могло рассчитывать на полный успех. И тем не менее, несмотря на то, что, выступив цротив Святополка, Борис в сущности защищал бы правое дело, несмотря, далее, на преданность большой вооруженной дружины, сулившей ему верный успех,- Борис решительно отказывается от выступления и заявляет своим воям: «Ни, братие моя, ни, отчи, не тако прогневайте господа моего брата, еда како на вы крамолу въздвигнеть; нъ уне есть мне одиному умрети, нежели толику душь» 28. Здесь, помимо всего прочего, подчеркивается еще ответственность князя за массовую гибель воев и населения, которой сопровождались бесконечные княжеские усобицы 29.

28 Там же, стр. 10.

29 Эту же мысль об ответственности князей за врученный им богом народ проводит и летописец в рассказе о преступлениях Святополка Окаянного: «Аще бо князи нравьдиви бывають в земли, то многа отдают- ся согрешенья земли; аще ли зли и лукави бывають, то болше зло наво- дить бог на землю, понеже то глава есть земли» (ПВЛ, ч. I, стр. 95).

Заканчивается «Чтение» Нестора многозначительным намеком на современные ему события. Упоминаются «не покоряющиеся старейшим и супротивлящеся им» «детскы князи», под которыми, как уже указывалось, имеются в виду изгои - Святославичи и Борис Вячеславович, выступившие против Изяслава и Всеволода Ярославичей. Борис Вячеславович погиб в бою на Иежатиной ниве, Романа Святославича на возвратном пути убили приведенные им же половцы, с которыми Всеволод Ярославич сумел договориться. Молодые князья убиты, но это не мученическая смерть, так высоко вознесшая Бориса и Глеба: «Ти не суть такой благодати сподоблени, яко же святая сия». «Святые» братья добились чести и славы покорностью. «Мы же ни мало имам покорения к старейшинам, нъ овогда прекыи глаголем им, овъгда же укаряем я, многажды же супротивимся им» 30.

30 «Памятники древней русской литературы», выи. 2, стр. 25. При всей ценности наблюдений и выводов, сделанных Н. Н. Ворониным в его исследовании о Сказании, я не могу в силу приведенных соображений о публицистической заостренности «Чтения» согласиться с высказанной и названном исследовании мыслью об абстрактности произведения Не- стора, которое Ы. Н. Воронин, вслед за С. А. Бугославским, характеризует как церковное житие, составленное «по образцу греческих агиографов», где читатель «движется среди явлений отвлеченного мира». Нельзя со- гласиться и с утверждением С. А. Бугославского (к которому прчгмыкает Н. Н. Воронин, называя его «метким»), будто Нестор «игнорирует дей- ствительность», а «исторические интересы стоят на последнем месте» (Н. Н. Вор о нин. Указ. соч„ стр. 40, 48 и 52). Странно при этом, что Н. Н. Воронин, так тщательно и любовно разобравший все сообра- жения А. А. Шахматова, касающиеся «Чтения» и Сказания, умалчивает о том, что, по мнению А. А. Шахматова, «Чтение» Нестора явилось своеобразным ответом на выступление молодых князей - Бориса Вяче- славича, Олега и Романа Святославичей. Четко выраженная в «Чтении» мысль о том, что младшие князья должны подчиняться старейшему кня- зю, Н. Н. Воронин квалифицирует как проявление «узко-феодальной ди- настической морали». Между тем в условиях начавшегося расчленения прежде единой Руси патриотически настроенные публицисты конца XI - начала XII в. видели в таком подчинении одно из средств установления внутреннего мира.

31 По меткому наблюдению Н. Н. Воронина, в Сказании проводится «мысль о международной, мировой значимости культа Бориса и Глеба. Они превосходят сол у некого святого Димитрия - он защищал только своп город, Солунь, его интересы были феодально узки. Борис и Глеб пекутся не об одном или двух городах..., но о всей земле Русской» (Н. Н. Ворони н. Указ. соч., стр. 52).

32 «Путешествие новгородского архиепископа Антония в Царьград в конце XII в.». СПб., 1872, стр. 79 и 150; II. Серебря иск и й. Древне- русские княжеские жития. М., 1915, стр. 20; Николай Никольский. Материалы для повременного списка русских писателей и их сочинений (X-XII вв.). СПб., 1906, стр. 276; В. Н. Бенешевич. Армянский про- лог о свв. Борисе и Глебе. ИОРЯС, т. XIV, кн. 1. СПб., 1909, стр. 201-236.

Культ Бориса и Глеба, установленный еще в княжение Ярослава, пользовался на Руси большой популярностью и занесен был даже в другие страны31. Так, архиепископ новгородский Антоний видел в 1200 г. «велику икону» Бориса и Глеба в константинопольской Софии и церковь Бориса и Глеба в городе Испигасе. В Созавском монастыре в Чехии существовал особый придел Бориса и Глеба. В югославянском прологе под 24 июля имеются две редакции житий Бориса и Глеба; кроме того, в виде краткого жития помещена о них заметка и под 2 мая, в день перенесения мощей. Сохранился и армянский пролог о «Романосе и Давите» (Роман и Давид - христианские имена Бориса и Глеба), «иже в Русех скопчашася от беззаконного брата их» 32.

Популярность культа Бориса и Глеба, перешедшая даже за пределы страны, объясняется вовсе не тем, что это были первые русские «святые». Эта популярность вызывалась тем ореолом величия, которым в глазах русских людей был окружен их патриотический подвиг. Среди кровавых княжеских неурядиц, опустошавших некогда цветущие земли, люди с умилением вспоминали о том, что когда-то якобы существовали князья, бескорыстно преданные своему главе, бесконечно далекие даже от мысли о какой-либо усобице, с радостью жертвовавшие жизнью, лишь бы отвратить кровопролитие, удерживавшие свою дружину от заманчивых искушений о захвате власти, преисполненные чувства ответственности за спокойное существование народа. И глядя на какого-нибудь драчливого современника, люди; воспитанные на книжной традиции, вероятно, с тоской думали: о, если бы этот хоть чем-нибудь напоминал Бориса и Глеба!.. Сказания о бескорыстных и миролюбивых князьях, естественно, находили почитателей и в таких странах, как Чехия, Сербия и Армения, население которых также страдало от княжеских неурядиц.

33 ПВЛ, ч. I, стр. 54.

34 Там же, стр. 96. Этот же мотив выдвигает и Сказание об убийстве Бориса и Глеба: «Ярослав, не тьрпя сего зълааго убийства, движемся на братоубийца оного, оканьнааго Святоплъка...» («Памятники древией рус- ской литературы», вып. 2, стр. 44).

С точки зрения идеальных понятий о покорности и послушании старейшему князю, воплощенных в «подвиге» Бориса, борьба Владимира Святославича против старшего его брата Ярополгга и Ярослава - против Святополка Окаянного представляется в неприглядном свете. Как ни велика была вина Ярополка, первым поднявшего рать на Олега Древлянского, и Святополка, убившего трех безвинных своих братьев, судить его, по понятиям книжников, авторов сказаний о Борисе и Глебе, должны были не младшие князья... Но слишком живо было в памяти правление Владимира и Ярослава, когда Русь не терзалась усобицами, чтобы осудить их за действия, в результате которых установился порядок на земле. Поэтому, всячески осуждая Блуда, изменившего своему господину, летописец в то же время не только не обвиняет Владимира, но выставляет его в роли обороняющегося. «Не яз бо почал братью бити,- велел он будто бы передать Блуду,- но он. Аз же того убоявъся, при дох на нь» 33. А Ярослав выставляется орудием и мстителем за попранное право. «Не я почах,- говорит он,- избивати братью, но он; да будет отместышк бог крове братья моея, зане без вины пролья кровь Борисову и Глебову праведную... Суди ми, господи, по правде, да скончается злоба грешнаго» 34.

Добившись власти, Ярослав менее зверскими средствами в сущности продолжает политику Святополка Окаянного, сводившуюся к сосредоточению всей власти в одних руках: с братом Мстиславом Ярослав решает спор оружием, а другого брата - Судислава - по явной клевете (им же, может быть, и инспирированной) он засадил в «поруб». И все же, хотя после смерти Мстислава Черниговского Ярославу и удалось стать «самовластием» Русской земли, мы наблюдаем в его время уже известный закат былого политического единства государства. В годы правления Ярослава еще более усилился сепаратизм отдельных областей. Полоцком владели потомки Яросла-вова брата Изяслава Владимировича, и Полоцкой областью Ярослав не распоряжался. Богатый Новгород, уже при Владимире Святославиче тяготившийся своей зависимостью от Киева, при Ярославе еще более расцвел в хозяйственном отношении, и тем самым накапливались предпосылки для будущего его отделения. Чернигов уже совсем было обособился от Киева при Мстиславе, который, между прочим, предпринял здесь постройку патронального храма - собора Спаса, где и был похоронен. Рвавшаяся к обособлению правящая знать областей нуждалась в самостоятельных княжеских династиях, которые были бы прочно связаны с данной землей и могли бы защищать ее местные интересы от притязаний Киева. Так идея «старейшинства» дополнилась идеей об «отчине», т. е. о полусамостоятельных областях, принадлежащих представителям определенных княжеских линий, которых великий князь киевский не может по своему произволу ни сменить, ни переместить, ни ущемить в каком-либо другом отношении.

Сочетание идеи старейшинства с правами «отчины» нашло свое воплощение во включенном в Повесть временных лет знаменитом памятнике XI в., известном в литературе под названием «ряда Ярослава». Когда Ярослав умирал, рассказывает летопись, он будто призвал к себе сыновей и «урядил» их. «Имейте в собе любовь,- наказывал Ярослав своим сыновьям,- понеже вы есте братья единого отца и матере. Да аще будете в любви межю собою, бог будеть в вас и покорить вы противный под вы, и будете мирно живуще. Аще ли будете ненавидно живуще, в распрях и которающеся, то погьтбнете сами и погубите землю отець своих и дед своих, юже налезо-ша трудомь своимь великым; но пребывайте мирно послуша-юще брат брата». Стольный город Киев Ярослав поручил старшему сыну Изяславу и повелел другим сыновьям: «Сего послушайте, якоже послушаете мепе, да той вы будет в мене место».

Таким образом, в «ряде Ярослава» подчеркивается идея старейшинства: младшие братья должны беспрекословно повиноваться старшему, держащему киевский стол, и слушаться его, как отца.

На старшего брата также налагаются известные обязательства. Если кто-нибудь захочет обидеть свою братью, наказывает Изяславу Ярослав, то он обязан помочь ему против обидчика. В этом еще пет ограничения идеи старейшинства, ибо примерный отец, естественно, должен прийти на помощь сыну, терпящему несправедливые обиды. Но в то же время Ярослав значительно ограничивает права старшего сына, роздав другим сыновьям волости и «заповедав им не преступити предела братия, ни сгонити» 35. Владимир сам рассаживал по волостям многочисленных своих сыновей, рассматривая их как наместников, перемещая с одного конца государства в другой. Так же поступал и Ярослав. Но после его смерти должны были наступить другие порядки: князь киевский, которого все другие князья должны были почитать, как отца родного, отныне не имел права распоряжаться волостями: они делались уже постоянными владениями определенной княжеской линии, становились «отчиной», над которой не властен даже старейший князь, номинальный глава государства. В приписываемом Ярославу ряде сказывается уже ставшая явной во второй половине XI в. феодальная раздробленность Руси, вызванная углублением феодальных отношений и укреплением отдельных областей.

К этому времени начинают сказываться и все отрицатель-ные явленггя феодальной раздробленности. Младшие Яросла-вичи - Святослав и Всеволод в 1073 г. согнали с киевского стола Изяслава Ярославича. В борьбе с братьями Изяслав опирался на внешние силы - поляков, немцев, на папу римского. Разъедаемая усобицами, Русь уже не в состоянии оказать сосредоточенный отпор степным кочевникам и делается легкой добычей половцев. В этих условиях передовые люди страны мучительно ищут выхода из создавшегося тяжелого положения.

36 ПВЛ, ч. I, -стр. 108.

Как и в оценке социальных отпошений, русские книжники, и в частности летописцы, исходят из реальных возможностей. Они не выдумывают никаких несбыточных схем. Они понимают, что к временам Владимира и Ярослава, когда князь киевский мог распоряжаться всеми ресурсами земли, уже нет возврата. Чтобы противостоять кочевникам и прекратить постоянную внутреннюю войну, надо было прежде всего урегулировать межкняжеские отношения. Именно в этих целях и была выдвинута теория «отчины», которая должна была удержать строптивых и драчливых князей от незаконного вторжения в чужие пределы. Таким образом, представление об «отчине», как об области, имеющей своего законного владетеля и защищенной «отчинным правом» от покушений со стороны других князей, возникло в качестве идеологической теория на основе определенных социально-экономических и политических отношений36.

Совсем иначе рассматривают этот вопрос буржуазные историки, обычно толкующие дело таким образом, будто сперва Ярослав придумал идею старшинства и идею отчины, а уже потом по его «ряду» стали строиться межкняжеские отношения.

С. М. Соловьев при определении господствовавших в Киевской Руси межкняжеских отношений исходил из своей теории родового быта. По его мнению, господствовавший якобы на Руси «родовой быт» оказал влияние и на взаимные отношения в среде княжеской династии Рюриковичей, так что, «когда семья княжеская, семья Рюриковичей, стала многочисленна, то между членами ее начали господствовать родовые отношения...». Единство княжеского рода, по С. М. Соловьеву, сохранялось при помощи так называемого «лествичного восхождения», в силу которого после сметри великого князя каждый из остальных членов княжеского рода делает очередной шаг, поднимаясь на одну ступень по лестнице, ведущей к вершине власти, к киевскому золотому столу. «Такие отношения в роде правителей, - пишет С. М. Соловьев, - такой порядок преемства, такие переходы князей могущественно действуют на весь общественный быт древней Руси, на определение отношений правительственного начала к дружине и к остальному народонаселению, одним словом,- находятся на первом плане, характеризуют время». Перемены наступают только во второй половине XII в., когда на сцену выступает северная Русь.

36 Недаром А. А. Шахматов, а до него некоторые другие исследователи отмечали связь летописной статьи о смерти Ярослава с событиями 1073 г., когда Святослав и Всеволод, преступив «отню заповедь», изгнали Изяслава из Киева. Выступая под 1073 г. с решительными обвинениями против младших Ярославичей, особенно Святослава, летописец при этом дважды указывает на нарушение завета Ярослава. В связи с этим А. А. Шахматов пришел к выводу, что статьи о смерти Ярослава и о событиях 1073 г. составлены одним лицом: под 1054 г. автор подробно сообщает о том, как Ярослав заповедал своим сыновьям «не преступати предела братня, ни сгонити», а под 1073 г. он выступает обличителем младших князей, польстившихся на чужой предел (А. А. Шахматов. Разыскания..., стр. 403-404, 451).

Определить после смерти великого князя старшего в роде было совсем нетрудно. «Основанием старшинства было старшинство физическое, причем дядя имел преимущество перед племянниками, старший брат - перед младшими, тесть - перед зятем, муж старшей сестры - перед младшими шурьями, старший шурин - перед младшими зятьями». Из порядка лествичного восхождения исключался ТОЛЬКО "КНЯЗЬ-ИЗГОЙ (отец которого умер при жизни деда). Изгою отводилась определенная волость, которой он и его потомки раз навсегда «ограничивались. Именно этим случайным обстоятельством М. С. Соловьев объясняет обособление Полоцкой земли, Га-лзщкой, Рязанской, позднее - Туровской земли. Если исключить немногочисленных князей-изгоев, то понятие о единстве и нераздельности княжеского рода поддерживалось среди остальных князей тем, что каждый член рода «мог получить старшинство, не оставшееся исключительным ни в одной линии».

Каковы были, по С. М. Соловьеву, обязанности князей друг к другу и их реальные взаимоотношения? «Старший князь,- пишет он,- как отец, имел обязанность блюсти выгоды целого рода, думать и гадать о Русской земле, о своей чести и о чести всех родичей, имел право судить и наказывать младших, раздавать волости, выдавал сирот-дочерей княжеских замуж. Младшие князья обязаны были оказывать старшим членам уважение и покорность, имея его себе отцом в правду и ходить в его послушаньи, являясь к нему по первому зову, выступая в поход, когда велит». Другими словами, все эти определения прав и обязанностей точно такого же рода, как и те, какие мы видели в завещании Ярослава. Однако родственное чувство не может удержаться мея^ду далекими родственниками, «и как скоро это условие (родственная любовь.- //. Б.) исчезло, то вместе рушилась всякая связь, всякая подчиненность, потому что никаких других отношений, кроме родовых, не было; младшие слушались старшего до тех нор, пока им казалось, что он поступает с ними как отец; если же замечали противное, то вооружались» 37.

37 С. М. Соловье в. История России с древнейших времен, изд. «Общественная польза», кн. I, стб. 2-3, 279"-280, 282, 284 (Подчеркнуто мною,- И. Б.)

Построение С. М. Соловьева, совершенно игнорирующее конкретные общественно-экономические отношения, искусственно и надуманно, а нарисованная им картина никогда не имела места в Киевской Руси. Занятие княжеских столов происходило вовсе не по выдуманным С. М. Соловьевым правилам, о которых сами князья не имели никакого представления, а в зависимости от реальных возможностей и ресурсов каждого князя и от того, насколько крепко он был связан с данной волостью и в первую очередь с ее землевладением. Основная ошибка С. М. Соловьева заключается в том, что такой важный и сложный процесс, как феодальное расчленение страны, он сводит исключительно к притуплению родственных чувств в княжеском «роде». Между тем этот процесс, имевший глубокие социально-экономические и политические корни, был вызван вовсе не характером княжеских взаимоотношений, а, напротив, княжеские взаимоотношения строились в зависимости от того, как глубоко зашел этот процесс. Разумеется, и обособление отдельных областей совершенно нелепо объяснять несчастными случаями в княжеской семье (преждевременная смерть князя - отца «изгоя» при жизни деда изгоя).

Подобно С. М. Соловьеву, и В. О. Ключевский считает, что порядок занятия княжеских столов в Киевской Руси имел решающее значение для всей жизни тогдашнего общества. Если С. М. Соловьев полагал, что изображенный им порядок перехода князей из волости в волость якобы «могущественно действует на весь общественный быт древней Руси», что отношения между князьями «находятся на первом плане, характеризуют время», то и В. И. Ключевский считает, что действовавший в XI в. порядок княжеского владения Русской землей является основой ее политического строя38.

В. О. Ключевский принимает в общем построение С. М. Соловьева, хотя вносит в него поправки, различая «схему или норму порядка и его практическое развитие». «Норма порядка», по В. О. Ключевскому, якобы наблюдалась в практике первых поколений Ярославичей, «а потом она остается только в понятиях князей, вытесняемая из практики изменяющимися обстоятельствами». Установившийся порядок лишь изредка нарушался доблестью князя, смотревшего на завоеванный им город, как на военную добычу, а также вмешательством городов. Как и С. М. Соловьев, В. И. Ключевский также объясняет обособление отдельных областей тем, что они случайно достались князьям-изгоям, «генеалогическим недорослям».

Полностью принимая «теорию лествичного восхождения» С. М. Соловьева, В. О. Ключевский несколько уточняет ее соображениями о существовании двух лествиц - «лествицы лиц и лествицы областей», строго соответствовавших одна другой. «Все наличные князья,- пишет В. О. Ключевский,- по степени старшинства составляли одну генеалогическую лест-вицу. Точно так же вся Русская земля представляла лествицу областей по степени их назначения и доходности. Порядок княжеского владения основывался на точном соответствии ступеней обеих этих лествиц, генеалогической и территориальной, лествицы лиц и лествицы областей».

38 См. В. О. Ключевский. Соч., т. I. Курс русской истории, ч. I-М.5 1956, стр. 169.

«Теорию лествичного восхождения» В. О. Ключевский связал со своим собственным представлением о древнерусском князе, как о какой-то перелетной птице, парившей по всем

областям Руси и не имевшей нигде своего прочного гнезда. Корни системы безраздельного владения князей Русской землей В. О. Ключевский, вопреки твердо установленным историческим фактам, усматривает в том, что якобы и в XI в. «понятия о князе, как территориальном владельце, хозяине какой-либо части Русской земли, имеющем постоянные связи с владеемой территорией, еще не заметно. Ярославичи в значительной мере оставались еще тем же, чем были их предки IX в., - речными викингами, которых шедшие из степи опасности едва заставили пересесть с лодки на коня». Да и самую теорию лествичного восхождения князья придумали для своих практических удобств. Однако придуманный ими порядок был нарушен в силу того, что княжеский род разросся, родственные отношения запутались; иные племянники оказались годами старше своих дядей, это порождало недоразумения, распри и споры - кто из них «старше». Именно эти затруднения породили понятие об отчине: «Когда сыновьям становилось трудно высчитывать свое взаимное генеалогическое отношение по отцам они старались разместиться по волостям, в которых сидели отцы» 39.

Теория лествичното восхождения с поправками В. О. Ключевского вызывает еще больше возражений, чему С. М.Соловьева. Во-первых, В. О. Ключевский утверждает, что этот порядок твердо держался в первом поколении Ярославичей. Между тем он был нарушен через 19 лет после смерти Ярослава и воображаемого его «ряда», а именно в 1073 г., когда Святослав при помощи Всеволода прогнал старшего брата Изяслава. После смерти Святослава Всеволод уступил великое княжение старшему брату Изяславу не потому, что тот был старший (это обстоятельство не помешало Всеволоду помочь Святославу изгнать Изяслава), а потому, что он не был уверен в благоприятном исходе вооруженной борьбы и предпочел мирно договориться со старшим братом, получив от него львиную часть наследства Святослава с городом Черниговом и совершенно обездолив своих племянников Святославичей (не «изгоев» в понимании С. М. Соловьева и В. О. Ключевского), которые не только не продвинулись вперед по генеалогической лестнице (как этого требует «теория лествичного восхождения»), но и вообще потеряли почти все свои владения.

39 Там же, стр. 170, 174, 176, 178, 183.

Когда умер последний Ярославич, великий князь Всеволод, то «старший в роде» Святополк занял киевский стол не по праву старшинства, а совершенно случайно, как лицо нейтральное, которое могло уравновесить наблюдавшуюся в то время острую борьбу между Владимиром Мономахом и Олегом

Святославичем. После сме(рти Святополка великокняжеский стол, как известно, занял Владимир Мономах. Между тем, если бы, как утверждает В. О. Ключевский, при первых поколениях Ярославичей действовала придуманная им и С. М. Соловьевым «система», то киевский стол должен был занять не Владимир Мономах, а старший в роде Давид Святославич.

Очень наивно звучит утверждение В. О. Ключевского, что понятие об отчине возникло вследствие затруднительности вычисления генеалогических взаимоотношений князей. Конечно, дело здесь не в генеалогических подсчетах, а в указанных уже выше гораздо болеее глубоких причинах.

Неправильно, далее, утверждение В. О. Ключевского, будто в XI в. русские князья совершенно не были связаны с какой-либо определенной территорией. Уже в середине XI в. княжеское землевладение приняло столь широкие размеры, что явилась потребность в законодательном порядке оградить интересы этого землевладения. Как известно, это нашло воплощение в «Правде Ярославичей». Даже занимая Киев, отдельные князья продолжали опираться на свои земли-отчины.

Характерно в этом отношении, что Святослав Ярославич, умерший в 1076 г. великим князем киевским, был похоронен не в киевской Софии, а в храме Спаса в Чернигове.

Чувствуя, вероятно, всю шаткость своего построения, В. О. Ключевский вынужден признать, что придуманный им порядок «действовал всегда и никогда - всегда отчасти и никогда вполне»40. Но признать, что «система», якобы лежавшая в основе всей политической жизни страны, действовала лишь при первых поколениях Ярославичей и притом только «отчасти»,- это значит дискредитировать самую систему, на построение которой потрачено так много остроумия.

40 См. В. О. Ключевский. Указ. соч., стр. 188.

41 В. Сергеевич. Древности русского права, т. II, изд. 3. СПб., 1908, стр. 365.

Теория Соловьева - Ключевского встретила критическое отношение уже в буржуазной историографии, в частности, со стороны В. И. Сергеевича. Обрисовав отношения между Ярославом Мудрым и его братом Судиславом, который был заключен Ярославом в тюрьму, В. И. Сергеевич остроумно замечает, что Судислав по теории лестничного восхождения имел несомненное право на старейшинство после Ярослава; стало быть, Ярослав его устранил не потому, что он не имел права на Киев, а «потому, что наши древние князья и не подозревали о существовании теории родового распределения столов» 41. Но пра вильно отвергая фетиш в виде предложенной Соловьевым- Ключевским системы «лествичного восхождения», якобы существовавшей в Киевской Руси п разработанной там во всех деталях, В. И. Сергеевич со своей стороны выдвигает другой фетиш в виде «договорного начала», которое будто бы лежало в основе всей политической яшзни Руси с древнейших времен и до 30-х годов XVI в.

В своей теории «договорного начала» В. И. Сергеевич исходил из положения, будто отдельные области Руси искони были совершенно самостоятельными государствами, во главе которых стояли суверенные государи. Рассматривая князей как правителей независимых друг от друга волостей, В. И. Сергеевич считает, что отношения между ними улаживались только двояким способом: либо ратью, либо мирным договором, причем такие отношения наблюдаются уже во второй половине X в. «Совершенно то же наблюдаем и во всем последующее время до полного исчезновения удельных князей» 42.

Конец договорному праву, которое «представляет величайшую помеху для образования единого государства с единым государем во главе» 43, положили, по мнению В. И. Сергеевича, московские бояре во время Ивана Грозного, когда они привели к крестному целованию братьев умершего великого князя Василия Ивановича, а сами отказались целовать им крест именем малолетнего государя44. То обстоятельство, что «договорное право», беспрерывно действовавшее на протяжении шести столетий, внезапно было прервано московскими боярами, объясняется, по Сергеевичу, тем, что «потомство основателя московской линии, князя Даниила, было менее плодовито, чем потомство Владимира Моиомаха. Благодаря этому в Москве в каждый данный момент было менее претендеитов-отчичей на московский стол, чем в Киеве на киевский» 45.

42 Там же, стр. 150-152.

43 Там же, стр. 221.

44 Там же, стр. 256.

45 Там же, стр. 275.

Построение В. И. Сергеевича не более приемлемо, чем схема Соловьева-Ключевского. Прежде всего Сергеевич исходит из ложной предпосылки об исконной суверенности древнерусских княжеств, хотя известно, что даже при феодальном строе отдельные княжества не были настоящими, полностью суверенными государствами. До этого, т. е. до раздробления Руси на самостоятельные полугосударства, отдельные области, входившие в состав Киевской Руси, тем более не были настоящими государствами. Характер договоров, заключавшихся между русскими князьями в X]--XII вв., совершенно не походит на характер договоров, заключавшихся в последующие века. Конечно, и в тех и в других часто говорится об одних и тех же вопросах - о границах, неприкосновенности владений и т. д. Однако тематика и формулировки договоров еще не определяют ни их внутреннего содержания, ни тем более характера власти договаривающихся сторон.

Восстанавливая характерные, как ему кажется, стороны межкняжеских договоров на протяжении долгого периода, с X по XVI в., В. И. Сергеевич совершенно не считается с социально-экономической и политической обстановкой, порождавшей данные договоры, и с теми поправками, которые эта обстановка вносила не только в содержание, но подчас даже в формуляр договоров. В представлении В. И. Сергеевича не реальная жизнь, не материальные условия общества выработали определенные юридические нормы и формулы, а, напротив, юридические формулы тяготеют над жизнью, определяя: ее течение и развитие.

Совершенно необоснованно и наивно звучат те соображения В. И. Сергеевича, которыми он объясняет прекращение практики «договорного начала» в Москве. Объяснить создание самодержавного строя одними только «благоприятными случайностями» или биологическими причинами, вроде недостаточной плодовитости потомков князя Даниила Александровича. Московского,- это значит расписаться в полной методологической беспомощности.

В своем обзоре выдвинутых буржуазной историографией теорий по интересующему нас предмету остановимся еще на схеме А. Е. Преснякова, разработанной им в диссертации «Княжое право в древней Руси». Суть его построения заключается в том, что князья древней Руси владели страной по нормам обычного семейного права46 Пока княжеская семья не разделилась, остается цельным и государство; последнее распадается как только происходит семейный раздел: «Нераздельное владение - при нераздельности семьи; после раздела полная отдельность, самостоятельность владения с распадом семейного союза на ряд отдельных, независимых семей, общей дедины - на ряд самостоятельных отчин» 47.

46 А. Пресняков. Княжое право в древней Руси. СПб., 1*909,. стр. 154.

47 Там же, стр. 61.

Нормы семейного быта и привели к распаду всех государств «славяно-германского мира», в том числе и Киевской Руси. Во всех таких государствах, указывает А. Е. Пресняков, мы «видим, как понятие наследства, обычно-правовое понятие семейного быта, примененное к княжескому владению, ведет к распаду молодой государственности, еще не успевшей создать новые нормы и отношения, свободные от узких рамок частного семейного быта. Всюду потребность сохранить раз созданное единство ведет к борьбе против того, что сознавалось, как право-к семейным злодеяниям, уничтожению соперников-братьев и прочей родни. Рядом кровавых опытов доходят исторически-молодые династии на заре славянского средневековья до попыток выработать какие-нибудь компромиссы для примирения непримиримых начал: государственного и семейно-династиче-окого». Такой компромисс А. Е. Пресняков усматривает в «ряде Ярослава». Тут и семейный раздел, и «стремление избежать естественного последствия раздела: распада семейного союза»48.

Рассматривая достояние князей-рюриковпчей как какое-то «семейное владение», А. Е. Пресняков не может даже уловить, в чем собственно заключаются их государственные функции. Подводя итоги своему исследованию, А. Е. Пресняков приходит к выводу, что в основе владельческих отношений князей династии Рюриковичей к землям и волостям «лежало отношение семейного владения». Чем же владели князья «Рюрикова рода»,- спрашивает А. Е. Пресняков, и отвечает: «Не территорией. До конца рассмотренного периода князья не считаются владельцами всей земли: ее окняжение было делом дальнейшего исторического развития. И не верховной властью. Князья XI-XII столетий не были государями - ни сами по себе, ни, тем более, как члены владельческого рода. Ни о единоличной, ни о коллективной государственной верховной власти древнерусских князей говорить не приходится, если не злоупотреблять словами. Князья-рюриковичи владеют волостями. Волости эти слагаются в системы по отдельным землям, вокруг главных городов, а в общей сумме земли-волости составляют древнюю киевскую Русь, русскую землю, в широком смысле слова... Это единство выражается в таких совокупных взаимоотношениях, которые не находят выражения в терминах государственного права. Не можем подвести древнюю Русь ни под понятие единого государства, ни под понятие федерации, ни под понятие суммы суверенных государств-волостей...» 49.

48 Там же, стр. 33-34.

49 Там же, стр. 153-154.

Построение А. Е. Преснякова - не менее идеалистическое, чем уже рассмотренные схемы С. М. Соловьева, В. О. Ключевского и В. И. Сергеевича. Не «семейный раздел» и не «понятие наследства» определяют расчленение молодых государств «славяно-германского мира», как считает А. Е. Пресняков, а рост и углубление феодальных отношений. Не распоряжения царствующего князя, сделанные им при жизни или в предсмертном «ряде», определяют дальнейшие политические отношения страны, а, напротив, складывающиеся под влиянием материальных условий жизни общества политические отношения вызывают появление различных легенд и сказаний о предсмертных «рядах», создаваемых определенными политическими группами в определенных политических целях. Просто удивительно, что такой тонкий источниковед, (как А. Е. Пресняков, слепо верит в существование «ряда Ярослава» именно в том виде, в каком он помещен в летописи, и придает ему магическое значение в дальнейших судьбах страны.

Вместив князей Киевской Руси в узкие рамки семейных отношений, А. Е. Пресняков не признает за ними ни владельческой территории, ни верховной власти. В его изображении князья древней Руси - это какие-то загадочные существа, неизвестно чем занимающиеся и неизвестно для чего существующие. В этом отношении А. Е. Пресняков пошел еще дальше В. О. Ключевского, который признавал за князем хоть функции «военного сторожа» Русской земли.

Точно так же и Киевская Русь, в представлении А. Е. Преснякова, это в лучшем случае только географическое понятие, которое нельзя подвести ни под один термин, имеющий какое-нибудь отношение те государственному праву. А между тем и князь киевский, и отдельные князья, стоявшие во главе полугосударств, на которые расчленилась Киевская Русь, владели средствами государственного насилия - вооруженной силой, «порубами», княжеской администрацией, издавали законы, взимали налоги и т. д., обеспечивая всеми этими средствам]I власть господствующего класса над эксплуатируемыми массами; одновременно они возглавляли вооруженные силы государства и опирались на них при проведении своей внешней политики. Отрицая Киевскую Русь в качестве государства, А. Е. Пресняков приходит в противоречие с самим собой, ибо в другом месте своей диссертации он все же читает Киевскую Русь молодым государством «славяно-германского мира».

В общем построение А. Е. Преснякова представляет собой разновидность схемы «лествичного восхождения», основанной па теории родового быта (хотя А. Е. Пресняков вносит в эту схему поправки и местами критикует ее). Только у С. М. Соловьева Русская земля находится в родовом владении князей династии Рюриковичей, а у А. Е. Преснякова - в семейном; у С. М. Соловьева земля начинает дробиться спустя известное время после раздела, когда родовые счеты запутываются, а у А. Е. Преснякова дробление наступает тотчас же после «семейного раздела».

В основе всех разобранных теорий, ка;к бы они между собой ни различались, лежит идеалистическая методология, в силу которой жизнь государств и народов управляется незыблемыми юридическими отношениями и формулами. На самом деле, как мы уже указывали, расчленение Древнерусского государства происходило вследствие глубоких изменений, происшедших в материальной жизни общества. Для людей того времени было ясно, к каким печальным последствиям ведет политическим распад государства. Борясь против этих последствий, они выдвигали различные идеи, которые, по их мысли, должны были восстановить единство страны. Так возникла идея старейшинства, воплощенная в преданиях и литературных памятниках о популярных князьях Борисе и Глебе. Но в условиях быстрого прогресса феодальной раздробленности идея старейшинства в чистом ее виде оказалась весьма нереальной и она вскоре была дополнена идеей отчины, согласно которой князья, чтобы избежать между собой излишних распрей и споров за волости, должны сидеть в унаследованных от отцов (владениях и в то я^е время признавать и уважать права старшего киевского князя.

Идея отчины получила признание на первом межкняжеском съезде, состоявшемся в 1097 г. в Любече. На съезд прибыли киевский князь Святополк Изяславич, Владимир Мономах, Давид и Олег Святославичи, князь владимиро-волынский Давид Игоревич - все двоюродные братья п двоюродный их племянник князь теребовльский Василько Ростиславич. Созванный «на устроенье мира», съезд проходит под знаком объединения всех сил страны для борьбы с половцами. «Почто губим Русьскую землю,- говорили по летописному свидетельству князья,- сами на ся котору деюще? А половци землю нашю песуть розно, и ради суть, оже межю нами рати. Да ноне отселе имемся в едино сердце и блюдем Рускые земли» 50. Для общего соглашения была найдена формула, которая доляша была как-будто всех удовлетворить. Эта формула гласила: «Каждо да деряшть отчину свою» 51. По этой формуле, Святополк должен был получить все волости, принадлежавшие Изяславу Ярославичу, Владимир - волости Всеволода Яросла-вича, Давид, Олег и брат их Ярослав - наследство Святослава Ярославича. Кроме того, за некоторыми князьями были закреплены города, розданные им Всеволодом в бытность его великим князем. Давид Игоревич получил Владимир-Волынский, Воло-дарь Ростиславич - Перемышль, а Василько Ростиславич - Теребовль. На достигнутом соглашении участники съезда целовали крест и условились сообща всем действовать в отношении князя, который вздумал бы выступить против другого («аще кто отселе на кого будеть, то на того будем вси»52). Так в государственной практике восторжествовал принцип, выдвинутый русской общественной мыслью еще в 70-х годах XI в.

50 ПВЛ, ч. I, стр. 170. Г)1 Там же.

52 Там же, стр. 170-171.

Принцип отчины, который, с одной стороны, сдерживал княжеские междоусобицы, а с другой - ограничивал в известном смысле права старейшего (киевского) князя, был выдвинут русской публицистикой в качестве компромисса. В последнем, как это часто бывает, было заложено внутреннее противоречие, ибо именно при обособленности отчин нельзя было т. думать об объединении всех сил страны против степных кочевников. Характерно, что и самый принцип, провозглашенный па съезде, не был выдержан до конца, ибо богатый Новгород, давнишняя отчина Изяслава, был передан не Святополку Изяславичу, а Владимиру Мономаху. Но всего хуже было то, что торжественно провозглашенный принцип был тотчас же после съезда нарушен. Присутствовавший на съезде Давид Игоревич с согласия киевского князя Святополка Изяславича и на его территории зверски ослепил другого участника съезда Василька Ростиславича, князя Теребовльского. Рассказ об ослеплении Василька, написанный с потрясающим драматизмом священником Василием и включенный в Повесть временных лет, сильно изменен Сильвестром, ибо автор первой редакции Повести временных лет скорее выгораживал Святополка и, вероятно, подтверждал наличие совместных замыслов Василька и Владимира Мономаха против Святополка. В таком измененном виде рассказ представляет много неясного. С одной стороны, возмущенный коварным ослеплением Василька, Владимир Мономах, действуя совместно с Давидом и Олегом Святославичами, заставляет Святополка выступить против Давида Игоревича и восстановить положение. С другой стороны, на втором княжеском съезде в 1100 г. в Витичеве Мономах соглашается на передачу принадлежавшего Давиду Игоревичу Владимира-Волынского провинившемуся Святополку и на отнятие Теребо"вля у пострадавшего Василька. Вынужденный под давлением Владимира Мономаха выступить против Давида Игоревича, Святополк Изяславич не только захватывает в свою пользу волость последнего - Владимир-Волынский, но стремится также владеть волостями Ростиславичей - Василька и его брата Володаря, и все это не встречает никакого отпора со стороны пользующегося симпатиями летописца Владимира Мономаха.

Из летописного описания событий, последовавших за ослеплением Василька, видно, как глубоко волновал русскую общественно-политическую мысль вопрос о единстве государства и как любой князь, подчас рвавший Русскую землю на куски, прикрывал свои действия разговорами о ее благе. Когда Владимир Мономах узнал об ослеплении Василька, то потребовал от Давида и Олега Святославичей выступить совместно с ним против Святополка Изяславича и Давида Игоревича. «Аще сего не правим,- заявил Владимир Мономах,- то болшее зло встанеть в нас и начнеть брат брата заклати, и погыбнеть земля Руская, и врази напги, половци, пришедше возмуть земьлю

Русьскую» 53. Но предпринятая Владимиром Мономахом карательная экспедиция имела свою оборотную сторону: независимо от своих целей и причин, она все-таки усиливала рознь между русскими князьями и ослабляла Русскую землю. Этот мотив и выдвинули митрополит Николай и мачеха Владимира Мономаха, посланные киевлянами, чтобы отговорить Владимира от военных действий. «Молимся, княже, тобе и братома твоима, не мозете погубити Русьскые земли. Аще бо възмете рать межю собою, поганий имуть радоватися и возмутъ землю нашю, иже беша стяжали отци ваши и деди ваши трудом великим и храбрьствомь, побаряюща по Русьскей земли, ины земли приискываху, а вы хочете погубити землю Русьскую» 54. Владимир Мономах склонился на увещания митрополита и своей мачехи, и мир был заключен на условии, что сам Овятополк выступит против Давида Игоревича. Усобица, таким образом, вовсе не была ликвидирована, а только локализована.

53 ПВЛ, ч. I, стр. 174.

54 Там же, стр. 174-175. Приведенные места очеяь напоминают со- ответствующее место из Предисловия к Начальному своду. Отметим да- лее, что, описывая события, происшедшие за несколько лет до этого, в 1093 г., когда между Владимиром Мономахом и Святополком Изясла- вичем, выступившими против половцев, возникли «распри и которы», летописец устами «смысленных» людей также выражает ту мысль, что перед лицом внешней опасности следует отложить до более благоприят- ного времени свои взаимные расчеты. «Почто вы распря имата межи собою? - спрашивали «смысленные» мужи Владимира и Святополка.- А. поганий губять землю Русьскую. Последи ся уладита, а яоне поидита противу поганым» (там же, стр. 143).

55 Там же, стр. 115,

Уже и раньше летописец при случае подчеркивал необходимость соблюдения князьями принятых на себя обязательств. Когда в результате народного восстания 1068 г. великий князь Изяслав Ярославич вынужден был бежать из Киева и на престол сел освобожденный народом из «поруба» князь полоцкий Всеслав, летописец считал это событие знаменательным в том отношении, что оно случилось в день воздвижения креста. Поскольку, рассуждает летописец, Изяслав нарушил крестное целование, арестовав Всеслава, которому клятвенно была обещана безопасность, «бог же показа силу крестную на показанье земли Русьстей», наведя сперва половцев, а потом освободив Всеслава в день воздвижения55. В конце века, в связи с ослеплением Василька и нарушением соглашения, достигнутого на Любечском съезде, русская публицистика начинает больше уделять внимания теме о необходимости соблюдения принятых на себя обязательств. В рассказе об ослеплении Василька с особой выразительностью подчеркиваются те места, где говорится о нарушении принятых обязательств. Один из «детских» Василька предупреждает его, чтобы он но ходил к Святополку, потому что тот хочет его- схватить. Но Василько и слышать не хочет, не допуская мысли, что люди так легковерно могут преступить крестное целование: «Како мя хотять яти? Оногды целовали кресть, рекуще: аще кто на кого будеть, то на того будетъ крест и мы в си» 56.

Эта доверчивость Василька; его глубокое убеждение в том, что князья не могут нарушать принятые па себя обязательства, представляют очень искусный литературный прием, который должен продемонстрировать перед читателем всю низость и тяжесть совершенного преступления. В дальнейшем повествовании описывается, как ослепленный Василько, вынужденный вступить в бой с Святополком Изяславичем, воодушевляет своих воинов, высоко держа над головой крест, который вероломно целовал Святополк. «Приступи Святополк крест, надейся на множество вой. И сретошася на поли на Рожни, исполнившимся обоим, и Василько възвыси крест, глаголя: яко сего еси целовал, се першее взял еси зрак очью моею, а се ныне хощеши взяти душю мою. Да буди межи нами крест сь» 57. Читатель психологически подготовлен к тому, что победа по справедливости должна достаться Васильку. И действительно Святополк был разбит и бежал к Владимиру-Волынскому.

Тему о верности обязательствам развивает в своем Поучении и Владимир Мономах. В самом начале Поучения Владимир1 рассказывает, как на Волге встретили его послы от «братьи», предложившие ему соединиться с ними, чтобы выгнать Рости-славичей и забрать их волости. Но Мономах не согласился с их предложением и заявил: «Аще вы ся и гневаете, не могу вы я ити, ни креста переступити» 58. И дальше среди наставлений детям мы встречаем и такое: «Аще ли вы будете крест целовати к братьи или г кому, али управивъше сердце свое, на нем же можете устояти, тоже целуйте, и целовавше блюдете, да не, прпступни, погубите душе своее» 59.

Попавшего к нему в руки половецкого хана Бельдюза Мономах предал жестокой казни, по объяснению летописца, за то, что тот неоднократно нарушал свои клятвенные обязательства («роту») не нападать на Русскую землю. «Чему ты не казаша,- спрашивал Бельдюза Владимир Мономах,- сынов своих и роду своего не преступаги роты, но проливашеть кровь хрестьяньску? Да се буди кровь твоя на главе твоей» 60.

56 ПВЛ, ч. I, стр. 172.

57 Там же, стр. 178.

58 Там же, стр. 153.

59 Там же, стр. 157.

*» Там же, стр. 184-185.

В этой обстановке мучительных поисков приемлемых

политических форм межкняжеоких отношений, которые принесли бы мир и покой истерзанной внутренними омутами и внешними нападениями земле, появилась Повесть временных лет. Этот замечательный памятник русской культуры тщательно изучается почти уже 200 лет. Виднейшие русские историки и литературоведы посвятили ему множество исследований, рассматривающих памятник с разных сторон: как исторический источник, как художественное произведение и т. д. Большой известностью в этой области пользуются работы А. А. Шахматова, особенно его обширное введение к реконструированному им тексту Повести временных лет по второй н третьей редакциям 61.

Повесть временных лет дошла до нас во второй редакции, принадлежащей одному из сподвижников Владимира Мономаха, игумену его семейного Выдубицкого монастыря, а впоследствии епископу переяславскому - Сильвестру (третья редакция, появившаяся при Владимире же Мономахе, содержит лишь самые незначительные поправки и дополнения). Таким образом, перед нами памятник общественно-политической мысли, отразивший в другом литературном жанре те же идеи, которые в своем поучении проводил Владимир Мономах. Отсюда совершенно естественно, что Повесть временных лет уделяет много внимания династии Рюриковичей. «Династия, по мнению историка-летописца,- пишет Б. Д. Греков,- спасла русский и многие нерусские народы от «усобиц», она «великим трудом» сколотила государство, она же должна и сейчас, когда «усобицы» с новой силой разъедают Русь, спасти политическое единство страны. Эта идея пронизывает всю тогдашнюю и последующую литературу, доводя ее до высшего своего выражения в «Слове о полку Игореве» 62.

61 А. А. Ш а хм а т о в. Повесть временных лет, т. I. Пгр., 1916.

62 Б. Д. Греков. Первый труд по истории России. «Исторический журнал», 1943, № 11-12, стр. 66.

63 ПВЛ, ч. I, стр. 175.

Эта идея, добавим от себя, ярко выраженная в Повести временных лет, перекликается с подобными же мыслями в Поучении Владимира Мономаха. Мы приводили уже выше слова митрополита Николая и мачехи Мономаха, вспоминавших о том, как отцы и деды современных им князей «стяжали» Русскую землю, которую их потомки делают легкой добычей «поганых». Эти слова находят полное сочувствие со стороны Владимира Мономаха. По словам летописца, «се слышав, Во-лодимер расплакавъся и рече: поистине отпж наши и деди наши зблюли землю Русьскую, а мы хочем погубити» 63. Княжеские усобицы казались автору Повести временных лет (как и предшествующим летописцам) делом столь нелепым,

чудовищным и диким, что они приписывали их козням дьявола и любую княжескую «котору» объясняли происками «сото-иы». Такие же мысли мы находим и в Поучении. «Но все дьяволе наученье! - пишет Владимир Мономах в послании к Олегу Святославичу,- То бо были рати при умных дедех наших, пои добрых и при блаженых отцих наших. Дьявол бо не хочет добра роду человеческому, сваживаеть ны» 64.

«Стержневую идею» Повести временных лет Б. Д. Греков определяет как «гордость за свое прошлое, опасение за будущее и призыв к защите целостности родины» 65. Но автор Повести не просто призывает к соблюдению целостности родины,- он выдвигает целую систему социальных и политических мероприятий, которые, по его мнению, должны были приостановить распад государства. О социальных воззрениях летописцев конца XI и начала XII в., которые нашли свое отражение в Повести временных лет, речь шла в предыдущем очерке. Мы видели, что эти воззрения целиком совпадали со взглядами Владимира Мономаха, выраженными им в Поучении, в соответственных статьях Пространной Правды Русской и вообще в практической его деятельности. Мы могли также убедиться, что и политический идеал летописца, пришедшего в результате горького опыта к убеждению, что идею старейшинства необходимо дополнить идеей неприкосновенности отчин,- также соответствовал государственным устремлениям Владимира Мономаха, который, в свою очередь, пришел к этому компромиссу после тяжелых поражений (потеря Чернигова) и разочарований.

64 ПВЛ, ч. I, стр. 166.

65 Б. Д. Греков. Указ. статья, стр. 66.

66 ПВЛ, ч. I, стр. 171.

67 Там же, стр. 10 (Подчеркнуто мною.- //. Б.).

В Повести временных лет идея отчины, на которую не смеют посягать чужие князья, пронизывает все содержание памятника. Русские книжники верили, что если князья проникнутся этой идеей, то каждый из них будет спокойно сидеть в своей отчине, и прекратятся на Руси раздоры и кровопролитие. Эта идея нашла яркое выражение в рассказе о «ряде Ярослава», о котором речь шла выше, она восторжествовала на Любечском съезде, по поводу которого летописец отмечает, что «ради быша людье вси» 66. Даже в вводной, недатированной части памятника, где повествуется о легецдарных доисторических временах, проводится идея мирного сожительства князей, которого можно достигнуть четким разграничением волостей, пределов которых никто не должен преступать: «Сим же и Хам и Афет, разде-лпвше землю, жребьи метавше, не преступати никому же в жребий братенъ, и живяхо кождо в своей части» 67.

Всякое нарушение этого принципа встречает яростное осуждение со стороны летописца как внушенное дьяволом злое дело. «Святослав седе Кыеве,- отмечает летописец,- прогнав брата своего, преступив заповедь отню, паче же божью. Велий бо есть грех преступати заповедь отца своего..., не добро бо есть нреступати предела чюжего» 68.

Но яшвя в своей отчине, князь не должен замыкаться в собственной скорлупе и обособляться от интересов всей Русской земли. Напротив, он должен все время стоять на страже единства Руси, помогать несправедливо пострадавшим князьям (то, о чем постановил и Любечский съезд), проявлять преданность старейшему, не помнить зла. Под этим углом зрения летописец описывает события, связанные с выступлением Олега Святославича и Бориса Вячеславича против их дядей Всеволода п Изяслава Ярославичей. Олег и Борис пришли к Чернигову, «много зло створше, проливше кронь хрестьяньску, ея же крове взищеть бог от руку ею и ответ дати има за пагубленыа душа хрестьянскьт» е9. Разбитый племянниками, Всеволод пришел за помощью к старшему брату Изяславу. Тот его утешил, вспомнил, как он сам, лишившись престола, блуждал по чужим землям, и обещал Всеволоду помощь: «Аще будет пама причастье в Рускей земли, то обема; аще лишена будеве, то оба. Аз слояда голову свою за тя» 70. Изяслав сдержал свое слово. Он выступил на помощь Всеволоду и в битве на Нежатиной ниве погиб сраженный копьем. За это летописец посвятил ему прочувствованное надгробное слово. Когда побитый Всеволод, говорит летописец, обратился к Изяславу, тот мог вспомнить ему то зло, которое он претерпел от братьев. Но Изяслав «не вдасть зла за зло, но утеши, рек: «Елма же ты, брате мой, показа ко мне любонь, введя мя на стол мой и нарек мя старейшину собе, се аз не помяну злобы первыя, ты ми еси брат, а я тобе, и положю главу свою за тя», еже и бысть». Так погиб Изяслав, «не желая болшее волости, ни именья хотя болша...» 71. Дальше идет панегирик любви, которая в представлении летописца, как и других русских книятиков, мыслилась как всеобщее согласие и гармония интересов.

68 Там же, стр. 122.

69 Там же, стр. 132.

70 Там же, стр. 132-133.

71 Там же, стр. 134.

Даже рассказывая о делах, не имеющих никакого отношения к политической жизни страны, летописец подчас стремился осветить их именно так, чтобы извлечь урок для межкняжеских отношений. Рассказывая, например, о Киево-Печерском монастыре, Повесть временных лет сообщает, что после смерти

Феодосия монастырь при новом игумене Стефане продолжал преуспевать. Монахи жили в ноете и молитвах, «в любви нре-бывающе, меншии покаряющеся старейшим и не смеюще пред ними глаголати, но все с покореньемь и послушаньем великым, такоже и старейши имяху любовь к меншим...» 72. Нарисованная летописцем умилительная картина являлась чистейшим вымыслом, так как в Киево-Печерском монастыре все время кипела борьба «партий» и не прекращались интриги. В обстановке этой борьбы не удержался у власти и Стефан. Как рассказывает Киево-Печерский патерик, монахи, сами, вопреки воле Феодосия, выдвинувшие Стефана себе в игумены, восстали против него и свергли с игуменства. Но летописца все это нисколько не смущает, и он даже умалчивает о факте смещения Стефана. Он рисует идеальную картину, которая должна служить примером и образцом для русских князей и являться основой для сохранения внешней безопасности и внутреннего мира на Руси.

Порой летописец не останавливается перед тем, чтобы заведомо (правда, только в деталях) извратить и приукрасить факты, лишь бы снова и снова подчеркнуть свою любимую идею о средствах достижения согласия в Русской земле. Мы уже видели это на примере освещения событий, связанных с борьбой между Ярославом Мудрым и его братом Мстиславом Тмутороканским, когда летописец приписывает Мстиславу, пошедшему войной против Ярослава, необычное уважение и любовь к старшему брату. Так же приукрашивает летописец и события, связанные с борьбой Ростислава Владимировича за Тмуторокань. В 1065 г. внук Ярослава Мудрого князь-изгой Ростислав Владимирович выгнал своего двоюродного брата Глеба Святославича из Тмуто-рокани и сел там князем. Отец Глеба Святослав Черниговский выступил против Ростислава в Тмуторокань, и тот очистил город. Летописец при этом уверяет, что Ростислав нисколько не боялся Святослава, но отступил из политических убеждений, не желая поднять оружие против своего дяди («не хотя противу стрыеви своему оружья взяти») 73. Насколько действительно Ростислав уважал старших князей и считался с их волей, можно судить по тому, что как только Святослав ушел обратпо в Чернигов, Ростислав опять прогнал Глеба и окончательно водворился в Тмуторокани...

72 ПВЛ, ч. I, стр. 125.

73 Там же, стр. 110.

Итак, Повесть временных лет, помимо своих художественных и научных достоинств, является еще целеустремленным публицистическим произведением, основные мысли которого направлены к обоснованию наилучших способов сохранения единства Русской земли. В художественной форме, применяя все доступные ему в ту пору приемы научной критики, летописец повествует об исторических судьбах своей родины, но уроками истории он пользуется для того, чтобы внушать князьям и вообще всему правящему классу необходимость достижения внутреннего мира - социального и политического. Мы уже видели, что эти идеи созвучны программе и государственной практике Владимира Мономаха. Таким образом, появление в его княжение Повести временных лет в той редакции, которая до нас дошла, представляет явление вполне закономерное, свидетельствующее о том, что для проведения своей политики Владимир Мономах широко пользовался идеологическими средствами.

Вообще, время Владимира Мономаха отмечено усиленной работой общественной мысли и широким культурным движением, выразившимся, помимо появления двух редакций Повести временных лет и Поучения самого Мономаха, в сооружепии и украшении живописью многих храмов, в начале создания Печерского патерика, обработке оригинальных русских житий, Хождении игумена Даниила, предпринявшего путешествие в Палестину, и т. д. Стоит немного подробнее остановиться на Хождении игумена Даниила, поскольку в этом произведении отразилась характерная для того времени забота о Русской земле, которую современники ощущали единой и нераздельной.

74 Интересно сопоставить предостережения игумена Даниила с «Во прошанием Кириковым», где иеромонах новгородского Антониева монастыря Кирик запрашивает архиепископа Нифонта: «А иже се рех: идуть в сторону в Ерусалим к святым, а другим аз бороню, не велю ити: еде велю доброму ему быти..., есть ли ми, владыко, в том грех?». Действия Тшрчика были вызваны, вероятно, нежеланием, чтобы «добрые» работники отрывались от труда у своих хозяев; кроме того, возвращавшихся на родину пилигримов, окруженных ореолом «святости», приходилось зачислять церковными людьми, принимать в церковные богадельни я тем самым отягощать церковную казну. Так или иначе, но Нифонт одобрил поведение Кирика. «Велми... добро творигаи,- заявил Нифонт,- ла того деля идет, абы порозну ходячи ясти и пити» (РИБ, т. VI, стб. 27). Еще решительнее Нифонт ответил на подобный же вопрос священника Ильи. «Ходили бяху роте (дали клятвенный обет.- И. Б.),-спрашивал Илья,-

В литературе можно встретить указание, что сочинение игумена Даниила представляет собой путеводитель для паломников по «святым местам». Но это не путеводитель, ибо Даниил ставит перед собой совершенно иные цели. Он не только не пытается соблазнить кого-нибудь на далекое, полное трудностей и опасностей путешествие в Палестину, но внушает читателю, что милостыней и добрыми делами можно «спастись», сидя дома и не совершив такого путешествия; Даниил, кроме того, предупреждает, что для такого предприятия нужны большие средства, и далеко не всем оно доступно 74.

Сам Даниил принадлежал к верхам русского общества. Недаром к нему предупредительно относился иерусалимский король Балдуин, а католический епископ в Назарете принимал его с большой честью и богато угощал. Располагая крупными средствами, Даниил вместе с «дружиной» своих слуг жил 16 месяцев в лавре св. Саввы в Иерусалиме. Отсюда, наняв себе хорошего проводника («вожа добра»), он предпринимал экскурсии по разным направлениям, на что потратил немало своего «добыточка». Время пребывания Даниила в Палестине устанавливается довольно точно. Оно падает на 1106-1107 гг.; в это время король иерусалимский Балдуин совершил поход на Дамаск, которым воспользовался Даниил, чтобы под защитой крестоносцев пробраться к Тивериадскому озеру.

Не будучи путеводителем, записки Даниила в то Яхе время отличаются исключительной точностью сообщаемых в них фактов и данных. Он описывает преимущественно то, что видел собственными глазами, а если сообщает что-нибудь с чужих слов, то не иначе как удостоверившись в надежности источника. Описав, например, гору Ливан, оті прибавляет: «Горы же тоя Ливаньския не могох дойти ногами своими, страха ради поганых, но сказаша ны добре о горе той, иже водяху ны християие живущий тамо» 75. Где только можно, он старается все сам вымерить, чтобы дать читателям самые достоверные сведения. Он сообщает, например, что глубина Иордани составляет 4 сажени, «яко же измерих и искусих сам собою, ибо пребродих на ону страну Иордана, много походихом на брегу его» 76. Он сам измерял «гроб господень» в длипу, ширину и в высоту (на людях это сделать было невозможно, но его одного впустил в помещение ключарь, которому Даниил подал «нечто мало») 77.

хотяче в Ерусалим». И Нифонт повелел в таких случаях наложить эпи-темию: «та бо, рече, рота (такой обет.- И. Б.) губить землю сию» (там же, стб. 61-62).

75 «Житье и хоженье Данила Русьскыя земли игумена», под ред. М. А. Веневитинова. «Православный Палестинский сборник», т. III, вып. 3. СПб., 1885, стр. 109.

76 Там же, т. I, вып. 3. СПб., 1883, стр. 45-46.

77 Там же, т. III, вып. 3, стр. 138-139.

78 Там же, стр. 126. Эта литературная манера не покидает его, когда он, преисполненный пафоса, описывает службу в страстную субботу в иерусалимской церкви Воскресения, где стоит «гроб господень». Очень реалистически описывает он наблюдавшуюся здесь толчею ш суматоху,

Хоя^дение игумена Даниила свободно от фантастических рос-казней, которыми любили поражать воображение своих слушателей или читателей средневековые пилигримы, побывавшие в «святых местах». По собственным словам Даниила, он описывает свое путешествие «не хитро, но просто», «не мудро..., но не ложно, якоже видех очима своима» 78.

Прожив 16 месяцев в Палестине, Даниил исходил страну вдоль и поперек. Постоянно живя в Иерусалиме, он побывал в Яффе и других городах Средиземноморского побережья, в Вифлееме, Назарете, Иерихоне, в Акре и на Иордане, в Галилее, на Елеопской горе, у горы Ливанской и во многих других местах.

Экскурсии Даниила часто были сопряжены с большими трудностями и даже опасностями. Он сам всжарабкался по трудному каменистому склону на вершину Фаворской горы, причем на восхождение потребовалось шесть часов «борзо идугце» 79. Однажды Даниилу надо было пройти от Вифлеема к Аскалону, но по дороге стояла гора, которая была занята сарацинами. Однако у Даниила была добрая многочисленная дружина, с которой он сумел «прейти бес пакости место то страшное; ту бо приле-жить Асколонь град, да оттуда да выходить поганий и мнози и биють на пути том зле» 80. Он посетил Галилею, куда от Иерусалима ведет горный «путь страшен велми и тяжек зело». Бал-дуин отправлялся на восток к Дамаску мимо Тивериадского озера. Когда Даниил узнал об этом, он пошел к королю, поклонился ему и попросил взять его с собой. Балдуин с радостью согласился и поручил Даниила своим отрокам. «И тако проидо-хом места та страшная с вой царьскими без страха и без пакости; а без вой путем тем никтоже может пройти» 81.

В первую очередь Даниила, конечно, интересовали «святыни», но не только они привлекли его внимание. Его пытливый взор обращается ко многим сторонам жизни и быта посещаемых им местностей, далеким от целей его путешествия. В своих записках он приводит много интересных географических, экономических и этнографических данных.

происходившую от множества народа, который приходил сюда на пасхе из Вавилона, Египта «и от всех конец земли». «Великая теснота» и «лютое томление» до того ужасны, что многие люди задыхаются (там же стр. 130).

79 Там же, стр. 111.

80 Там же, т. I, вып. 3, стр. 69.

81 Там же, стр. 92-93.

82 Там же, стр. 9.

83 Там же, т. III, вып. 3, стр. 102.

Но наблюдая и изучая чужие іместа, Даниил все время помнит о своей родине, образа которой не могут заслонить ни великолепные пейзажи с пышной растительностью, ни преизобиль-ные долины, ни даже «святые места». Деревья, на которых растут черный темьян и гонфир, напоминают Даниилу родную ольху и осину82. На берегу Иордани растет дерево, напоминающее Даниилу русскую вербу. На Тивериадском озере он ел необычайно вкусную рыбу («рыба... дивна и чюдна зело... и есть сладка в ядь рыба та пача всякая рыбы»), которая напо-минает ему русский коропичь или короп (карп) 83. По реминисценциям, связанным с христианскими древностями, Даниила очень привлекает река Иордань. Он побывал на ее среднем течении, где стоит купель в память крещения Иисуса Христа, а потом, другим маршрутом, вышел к ее верховьям. Он с наслаждением пил иорданскую воду, про которую пишет, что она очень мутна, но вкусна («сладка») и прямо нельзя насытиться ею, «ни с нея болеть, ни пакости во чреве человеку». Он приводит сведения о течении Иордани, ее берегах, о ее глубине и ширине. И все время среди патетических высказываний, связанных с крещением Христа, Даниил вспоминает свою родную реку Сыовь (приток Десны), которую, по словам Даниила, Иордань очень напоминает: «Всем же есть подобен Иордан к реце Сновьстей, и в шире, и в глубле, и лукаво течет (до этого уже описывалось, что Иордань делает петлю.- IL Б.) и быстро вел ми, яко же Сновь река». Посетив верховья Иордани, Даниил опять сравнивает ее со Сновыо: «п есть всем подобеп Снове рсце, в шире и в глубину, и болонием (поймой.- И. Б.) подобен есть Иордан Снове реце» 84.

С большим пафосом рассказывает Даниил, как он на «гробе господнем» поставил «кандило» «от всея русьскыя земли» 85, как он «во всех местех святых» не забывал «князь русскых и княгинь, и детей их, епископов, игумен, и боляр п... всех христиан» Зб. При этом он далек от областной ограниченности, гордясь тем, что по его стараниям теперь в Палестине поминают «в актенин» русских князей, среди которых перечисляются князь киевский Святонолк Изяславич, Владимир Мономах, князья черниговские Давид п Олег Святославичи, Глеб минский, помимо других князей, не названных по имени 87.

84 «Православный ПалестинскиГг сборник», т. I. вып. 3, стр. 45-46; т. III, вып. 3, стр. 100.

85 Там же, т. III. вып. 3, стр. 127-129.

86 Там же, стр. 139-140.

87 Тот факт, что Даниил «вписывал в свой помянпик в лавре св. Саввы имена и великого князя Святополка с Владимиром Мономахом, и враждебного им Олега Святославича», В. В. Данилов объясняет тем, что Даниил был «последователь народного направления Печерского мо- настыря», ттостриженником которого, как доказывает В. В. Данилов, он был (В. В. Данилов. К характеристике «хождения» игумена Даниила. ТОДРЛ, т. X, М.-Л., 1905, стр. 104). Однако к тому времени, когда Да- ниил был в Палестине, на Русп временно установилось политическое равновесие между тремя основными княжескими линиями, и Олег не проявлял вражды к Святополку и Владимиру.

По характеру записок Даниила можно судить о вкусах и запросах русских читателей начала XII в. Точность описания, достоверность сообщаемых фактов, реалистичность и горячая любовь к родине, мыслимой, как великое, нераздельное целое,- все это составляет отличительную черту не только Хождения Даниила, но и многих других литературных памятников того времени. Этим же требованиям удовлетворяет и Повесть «ременных лет, и Поучение Владимира Мономаха - два самых ярких литературных памятника, имевших целью идеологически спаять русское общество перед лицом внешней опасности и реальной угрозы внутреннего расчленения государства.

Смелая попытка Владимира Мономаха путвхМ умеренных реформ и известных уступок князьям (признание за ними прав на отчину) снова воссоединить Киевское государство было заранее обречено на неудачу. Ибо нельзя, во-первых, никакими умеренными реформами уничтожить глубокие противоречия антагонистических классов и нельзя, во-вторых, никакими юридическими формулами и дипломатическими соглашениями приостановить процесс феодального расчленения государства, вызывавшийся глубокими экономическими и социальными причинами. К тому же провозглашенный на Любечском съезде принцип, согласно которому каждый князь должен был держать свою отчину, содержал в себе, как уже выше отмечалось, внутреннее противоречие, ибо, устранив, с одной стороны, некоторые поводы к княжеским неурядицам, он, с другой стороны, содействовал еще большему обособлению отдельных волостей от Киева.

Правда, в своей объединительной политике Владимир Мономах достиг крупнейших успехов. Во время его 12-летпего княжения (1113-1125 гг.) на Руси было сравнительно тихо и спокойно. Предшествовавшие вокняжению Владимира Мономаха походы в глубь степей, в которых активнейшую роль играл сам Мономах, особенно походы 1103 и 1111 гг., на несколько десятилетий обезопасили Русскую землю от набегов половцев. Внутри страны Владимир Мономах сосредоточил в своих руках огромную территорию (Киев, Переяславль, Новгород, Смоленск, Ростов), где он самовластно распоряжался либо непосредственно, либо через своих сыновей. Но и другие князья, прочно сидевшие в своих отчинах, в том числе и давнишний соперник Владимира Мономаха Олег Святославич, не смели ему перечить и покорно ходили «но его воле». Два непокорных князя - Глеб Всеславич минский и Ярослав Святополкович влади-миро-волынский были беспощадно сокрушены, причем о непокорности их пишет потворствовавший Мономаху летописец, на самом же деле возможно, что Мономах просто польстился на их землю. Это достигнутое Владимиром Мономахом единство Русской земли деря^алось еще некоторое время и после его смерти, при сыне Моиомаха Мстиславе Владимировиче (1125-1132 гг.).

Следует, однако, отметить, что характер этого единства Руси, достигнутого при Владимире Мономахе и его сыне, отличается от того единства, которое наблюдалось на Руси при предках Мономаха. Подручные Мономаху князья беспрекословно ему подчинялись и выполняли его поручения, но он не мог уже по своему усмотрению пересаживать их из одной волости в другую: в своих отчинах они имели прочные корни и являлись полными хозяевами. Они подчинялись Мономаху не потому, что земли их органически связаны с Киевом, что они зависят от киевского князя, кто бы им не был, а потому, что в руках Владимира Мономаха вследствие благоприятного для него стечения обстоятельств оказались большие ресурсы, благодаря которым он мог оказывать давление на других князей и держать их в подчинении. Но самый удачливый князь не может повернуть назад хода истории. Только на самое короткое время - на каких-нибудь 20 лет - Владимиру Мономаху и Мстиславу Владимировичу удалось задержать феодальное расчленение страны, и после смерти Мстислава с новой силой разгорелись княжеские неурядицы, вконец изнурившие население.

Положение осложнялось еще тем, что теперь соперничавшие князья все чаще приводили на Русскую землю половцев, оставлявших за собой кровавый след насилий и убийств, пожаров и развалин. В межкняжескую борьбу вмешивались поляки и венгры, отряды которых губили русские города и села.

Опираясь на свои отчины, князья уже не смотрели на Киев как на средоточие всей Русской земли, а как на безотчинное владение, не принадлежащее какой-нибудь определенной княжеской династии, которое можно в виде богатого приза присоединить к своим волостям. В силу явного феодального раздробления Киевского государства и хозяйственного обособления отдельных областей, князья уже не в состоянии выделить из своей среды крупных деятелей типа Владимира Мономаха, которые пытались бы снова воссоединить Древнерусское государство. Князья по-прежнему часто говорят об общих интересах всей Русской земли, о том, что не надо проливать кровь христиан, но такие заявления исходят либо от князей, потерпевших поражение, которым выгодно до поры до времени заключать мир, либо от князей, лишившихся материальных ресурсов и власти, вроде слабоумного сына Мономаха Вячеслава Владимировича.

Разговоры о том, что надо жалеть Русскую землю, заводят при тяжелых для себя обстоятельствах те самые князья, которые непрестанно наводили на Русь половцев. Эти разговоры превратились в пустую, трафаретную формулу, лишенную всякого определенного содержания. Иногда же князья для «обоснования» своих притязаний просто пародировали выдвинутые публицистикой XI в. старые формулы, направленные к сохранению единства Русской земли. Так, например, в конце XII в. группа князей-Мономашичей, стремившаяся закрепить за собой на вечные времена Киев, придумала новый «завет Ярослава»,.

ничего общего не имевшего с тем, который был придуман в 70-х годах XI в. Речь идет о посольстве, которое в 1195 г. Рюрик Ростиславич со сватом своим Всеволодом Большое Гнездо и братом Давидом Ростиславичем направили к князю черниговскому Ярославу Всеволодовичу и ко всем Ольговичам с требованием, чтобы те не искали отчины Мономаха - Киева и Смоленска - «под нами и под нашими детьми, и подо всим нашим володимерим племенем, како нас разделил дед наш Ярослав по Дънепр, а Кыев вы не надобе» 88.

Между тем в широких слоях русского народа идея о единстве Русской земли продолжала жить. Князья и крупные феодалы ведут между собой непрерывные войны, отдельные области подвергаются опустошительным набегам, но в массе населения, которое больше всего страдает от княжеских неурядиц, стойко держится представление о единой Русской земле, не разбитой на отдельные волости-полугосударства, живущей общими интересами и стремлениями. То и дело горожане, и в первую очередь киевляне, отказывают князьям в поддержке, требуют от них, чтобы они мирились с противником и прекратили бессмысленные кровопролития. Даже Изяславу Мстиславичу, который пользовался в Киеве большим влиянием, приходилось прибегать иногда к хитрости, чтобы заставить киевлян выделить ему военную помощь. Вот один из подобных эпизодов. В 1149 г. Изяслав, узнав, что против него выступил Юрий Долгорукий, заявил киевлянам: «Оже бы пришел толико с детьми, то которая ему волость люба, ту же бы взял, но оже на мя половци привел и вороги моя Ольговиче, то хочю ся бити». Киевляне, однако, не хотели войны и решительно заявили Изяславу: «Мирися, княже, мы не идем». Изяслав не хотел мириться, но, чтобы получить вспомогательное войско, ему пришлось внушить киевлянам, что, только обладая силой, ему легко будет договориться с Юрием. Лишь вняв этим доводам, киевляне пошли за ним89.

Время от времени со страниц литературных памятников или с амвона раздавались голоса, призывавшие князей прекратить усобицы, соблюдать верность обязательствам, но призывы эти уже были бессильны оказать влияние на ход событий.

88 ПСРЛ, т. II, стб. 688.

89 Там же, стб. 378.

90 Впервые отрывок из Слова был напечатан М. П. Погодиным («Москвитянин», 1843, № 12, стр. 412-413). Полностью памятник напе- чатан Хр. Лопаревым («Слово похвальное на перенесение мощей свв. Бориса и Глеба». ПДП, вып. XCVIII. СПб., 1894). Судя по тому, что о князе Давиде Святославиче говорится, что он «не в чужой стране

К числу таких памятников принадлежит литературное произведение, известное в науке под названием «Слова о князьях»90. Автор обращается к князьям, которые противятся своей старейшей братье, воздвигают рати и наводят на свою братыо «поганых». Он ставит им в пример Бориса и Глеба, которые «претерпеста брату своему не токмо отъятие власти, но отъятие живота». «Вы же,-обращается автор к князьям,- до слова брату стернети не можете и за малу обиду вражду смертоносную въздвижете, помощь приемлете от поганых на свою братью» 91. Далее автор приводит «притчу» о черниговском князе, участнике Любечского съезда Давиде Святославиче: «Тот Давид ни с кем не имеаше вражды; аще кто нань рать въздвигнеть, он же покорением своим рать уставляше... Аще кто кривду створяше к нему от братьи, он же все на собе при-тираше; кому ли крест целоваше, в весь живот свой не ступа-ше, аще кто к нему не исправляше целованиа, он же единако исправляйте, никого приобиде, ни зла створи. Братья же его, видяще тако суща, вси слушахуть его яко отца и покоряются ему, яко господину. В велице тишине бысть княжение его» 92.

Очень характерно, что Слово, ограждая интересы князей, ничего не говорит о бедствиях Русской земли. Интересы родины и народа отодвигаются на задний план и заслоняются заботой о князьях. Призывы автора Слова расплывчаты и беспредметны. Они не выходят за пределы благочестивых пожеланий и, будучи приложены к строптивым, алчным, своекорыстным князьям, лишепы всякого практического значения.

91 «Памятники древней письменности», вып. ХСУШ, стр. 15.

92 Там же, стр. 16. После этого идет рассказ о чудесах при кончине Давида, вплоть до того, что солнце не заходило, пока его не положили в гроб (там же, стр. 16-17).

93 ПСРЛ, т. II, стб. 467-469.

Что касается летописцев XII в., то они сплошь и рядом невозмутимо проходят мимо таких ужасов феодальной войны, которые непременно вызвали бы взволнованную реакцию у старых летописцев XI или начала XII в. Автор Повести временных лет (а, может быть, предшествующий сводчик) резко осуждал Олега Святославича за то, что он наводит «поганых» на Русскую землю. А вот любимый герой киевской летописи середины Х]1 в. Изяслав Мстиславич, который в надгробном слове рисуется как «истный, благоверный, христолюбивый, славный» князь, незадолго до смерти захватил в Галицкой земле много русских пленных, а так как дружины у него было мало, то, чтобы не отягощать себя и не подвергнуться внезапной вылазке из Галича, повелел всех пленных перебить, взяв с собой только лучших мужей 93 - в виде ли особо ценной добычи или из солидарности с захваченными рыцарями, людьми своего класса.

А летописец, несомненно, близкий к Изяславу человек, бесстрастно излагает этот факт и не находит ни одного слова для осуждения действий своего князя.

Приведем еще более разительный пример. В 1169 г. Киев подвергся страшному разгрому со стороны организованной Андреем Боголюбскпм коалиции русских князей. Два дня суз-дальцы, смольняне и черниговцы громили город, «и не бысть помилования никомуже ни откудуже церквам горящим, крестьянам убиваемом, другым вяжемым, жены ведомы быша в плен, разлучаеми нужею от мужий своих, младенцы рыдаху зряще материй своих, и взяша именья множьство и церкви обнажиша иконами и книгами и ризами и колоколы... и бысть в Киеве на всих человецех стенание и туга и скорбь не утешимая и слезы непрестаньныя» 94. И опять летописец не находит ни слова осуждения по адресу организатора погрома Апдрея Боголюбско-го и его сына Мстислава, предводительствовавшего войскахми. Напротив, летописец отмечает, что «поможе бог Андреевичи) Мьстиславу с братьею и взяша Киев», как будто речь идет о занятии вражеского города 95.

Вторично еще более страшному погрому Киев подвергся 2 января 1203 г. На Киев напали Рюрик Ростиславич и Ольговп-чи «со всей половецкой землей». Они сожгли и разграбили весь город, разгромили церкви и монастыри, убили массу народа и многих увели в плен. Летописец отмечает, что такого «зла не было от крещенья над Кыевом», объявляет бедствие наказанием за грехи 96, но опять-таки ни словом не осуждает ни Рюрика, ни Ольговнчей, которые навели половцев на старейший русский город и сами громили его.

94 Там же, стб. 545.

95 Там же, стб. 544.

96 ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 418-419.

Так летописание, в силу изменившейся на Руси внутриполитической обстановки, мельчает и теряет свой прежний широкий политический горизонт. Мельчают старинные формулы, имевшие когда-то целью снова спаять воедино Русскую землю. Формула об отчине, которая в XI в. имела в виду три больших земельных комплекса (владения Изяславичей, Святославичей и Всеволодовичей), между которыми должна была установиться нерушимая дружба, теперь дробилась и распространялась на любого соседа-феодала. В цитированной уже «Златой чегги» XIV в., статьи которой были составлены значительно раньше этого времени, есть специальное «Слово о суседех», где предписывается: «Суседа Яче не обидите и не отъемлите земли его» 9/. Так «искрошился» «завет Ярослава» и принцип, торжественно провозглашенный на Любечском съезде.

Другая статья того же сборника - «Слово о князех», составленная, по всей вероятности, в XII в. и, во всяком случае, не позднее первой половины XIII в., также пропитана феодальным мировоззрением. Основное ударение в этой статье делается на необходимости верно служить своему князю и ни в коем случае не отъехать к другому. Автор статьи «паки и еще» подчеркивает, что отъезжающий к другому князю подобен Иуде. «Аще ли начнете прияти инем князем от своего,- говорится в Слове,- то подобии будете жене блядиве мужате> иже со всеми блясти хощет, и последи муж ея устерег ю, псы ею накормит, и весь род ея в сороме будет велице» 98.

Киевское государство крошилось на мелкие владения и вместе с этим в литературе феодального класса измельчала идея единой, сильной Русской земли, которую так страстно отстаивала публицистика XI - начала XII в.

«Москвитянин», 1851, № 6, стр. 125.

Введение

Глава I . Социальное и политическое развитие Киевской Руси в IX - начале XII вв.

1. Образование Древнерусского государства

2. Реформаторская деятельность Рюриковичей, направленная на усиление личной власти и укрепление единого государства

3. Внешняя политика киевских князей

4. Возникновение нового общественного класса- духовенства

Глава II . Политический распад Руси.

1. Раздробленность на Руси. Характер политической власти в период раздробленности

2. Система управления русскими землями в период монголо-татарского ига.

Заключение

Литература

Приложение

Введение

Каждая эпоха нуждается в осмыслении истории Отечества в тесной связи с мировой историей. И происходит это потому, что меняется сам мир, мы сами - поколение за поколением, и смена идеологических стереотипов является в конечном итоге лишь отражением исторического развития всей мировой цивилизации, так и нашего Отечества.

История Киевской Руси, несомненно, большой отрезок всемирной истории. Чем дорога нам эта эпоха? Как взаимосвязана с современностью? Сегодня нужно вернуть интерес к своему прошлому. Загадок много: соотношение между русским народом и огромными русскими пространствами; между народом, который многие называли «безгосударственным» и созданным им могучим государством. Чтобы аргументировано говорить о значении истории Отечества, нужно представлять важнейшие этапы формирования и развития российского государства с древнейших времен.

Методологической основой данной работы являются анализ, сравнение, синтез, обобщение.

В основу теоретического анализа взят материал историков, чей вклад в изучение глубокой древности нашей страны значителен: Н.М.Карамзина, В.О. Ключевского, Н.И.Костомарова, Б.А. Рыбакова, А.Н.Сахарова, Е.М. Жукова, Б.Д. Грекова и других. На страницах литературы, посвященных происхождению восточных славян, подчеркнуто органическое единство славянства с окружающим иноязычным миром. Определенно поставлен вопрос о двух основных политических центрах, консолидировавших восточных славян: Северном (Новгород) и Южном (Киев), о борьбе Севера и Юга, победе Севера, что послужило предпосылкой для образования единого Древнерусского государства. Анализ историков позволяет сравнить деятельность русских князей в образовании и укреплении единого государства и сделать вывод, что Русская Правда и охраняла интересы князя и его приближенных. Постоянные смуты и междоусобицы на Руси авторами показаны как закономерные явления, объясняющиеся региональными, этническими и, конечно, социальными особенностями страны. В системе древнерусского общества историками отводится определенное место религии.

Объект исследования:

деятельность Киевских князей по укреплению внутреннего и международного положения Древнерусского государства.

Предмет исследования:

основные направления политики князей Древнерусского государства, имевшие судьбоносное значение для российской цивилизации.

Цель исследования:

определить роль Рюриковичей в становлении единства Киевской Руси и реорганизации управления русскими землями.

Задачи исследования:

· сравнить деятельность русских князей по укреплению государства в системе европейских и восточных государств;

· обосновать то, что крещение Руси явилось актом политической мудрости со стороны Святого Владимира;

· сравнить порядок княжеского владения русской землей до и после Ярослава;

· показать личные заслуги князей в становлении Киевского государства;

· проанализировать действие княжеских отношений на общественное настроение и сознание.

Гипотеза: сильная княжеская власть – могущественное и авторитетное государство.

Перечень представленной литературы дает возможность объективно изучить, сравнить и обобщить роль княжеской власти в становлении Киевского государства.

Анализ вчерашнего дня дает возможность избежать ошибок ныне. Это тем более необходимо сегодня, ибо мы живем в динамичное время, обильное идеалами, борющимися друг с другом и порой глубоко враждебными. Определяя задачи и направления своей деятельности, каждый должен быть в определенной степени историком, чтобы стать сознательно действующим гражданином.

Глава I . Социальное и политическое развитие Киевской Руси в

IX - начале XII вв.

1. Образование Древнерусского государства.

Возникновение Киевской Руси вписывается в процесс государствообразования, протекающий в IX – X вв. на обширной территории Северной, Центральной и Восточной Европы.

Согласно «Повести временных лет», русская княжеская династия берет свое начало в Новгороде. В 859 году северные славянские племена, платившие тогда дань варягам или норманнам (по мнению большинства историков, выходцам из Скандинивии), изгнали их за море. Однако после этих событий в Новгороде началась междоусобная борьба. «Изгнали варяг за море, и не давали им дани, и начали сами собою владеть, и не было среди правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к Руси. И сказали: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». » .

В 862 году князь Рюрик и его два брата были призваны на Русь, положив начало русской княжеской династии. Легенда по призванию варяжсаких князей послужила основанием для создания так называемой норманнской теории возникновения древнерусского государства. Авторами ее были немецкие ученые Г. Байер, Г. Миллер и А. Шлецер. Они подчеркивали полное отсутствие предпосылок доля образования государства у восточных славян. Научная несостоятельность норманнской теории, сторонником которой был видный историк С.Ф. Платонов, очевидна, так как определяющим в процессе образования государства является наличие внутренних предпосылок, а не действия отдельных, пусть даже и выдающихся, личностей. Большинство историков доказывают, что славяне и скандинавы находились в VIII – IX вв. примерно на одном уровне социального развития. Приглашение варягов на княжение свидетельствует о том, что форма власти была уже известна. Варяги, судя по «Летописи временных лет», осели в уже существующих городах, которые можно рассматривать как показатель высокого развития восточнославянского общества. Если варяжская легенда не вымысел (так считают большинство историков), рассказ о призвании варягов свидетельствует лишь о норманнском происхождении княжеской династии.

Предпосылки образования государства у восточных славян складывались в течение нескольких столетий с VI по VIII век:

1. На смену подсечному земледелию пришло пашенное;

2. Совершенствовались орудия труда (железные сошники, плуги);

3. Родовая община уступила место территориальной «соседской».

Общинников объединяло уже не родство, а общность территории и хозяйственной жизни.

Первые исторические сведения о Руси, о народе «рус» или «рос», как писал Б.А.Рыбаков, относится к VI веку. В Среднем Приднепровье, где в Днепр впадает река Рось, и находилось племя Русь. Племя руссов возглавляло союз приднепровских славянских племен, называемых полянами.«Повесть временных лет» рассказывает: «Напали на полян хазары… и сказали хазары: «Платите нам дань». Посоветовались поляне и дали меч. И сказали старцы хазарские: «Недобрая эта дань. Мы добыли ее саблями, заостренными с одной стороны, а у этих оружие обоюдоострое, будут они (русы) потом брать дань с нас самих!»

В IX веке под властью руссов оказался целый ряд племенных союзов: дреговичи, древляне, северяне, полочане, словене новгородские.

Датой образования Древнерусского государства считается 882 год, когда князь предпринял поход на Киев. Убив князей, он впервые объединили северные и южные земли в составе единого государства. Так как столица была перенесена в Киев, это государство часто называют Киевской Русью. Киев в своих связях был ориентирован на Византию, значит, Олегом был сделан цивилизованной выбор в истории Руси. В истории Киевской Руси выделяют три периода: период становления; укрепления и расцвета; разложения. Первый период, хронологические рамки которого определяются IX концом X века, связан с деятельностью киевских князей- Олега, Игоря, Ольги, Святослава. В это время почти завершается процесс объединения восточнославянских земель. Укрепление и расцвет Киевской Руси (конец X- первая половинаXI вв.) связан с княжением Владимира Святого и Ярослава Мудрого. В этот период завершается объединение восточнославянских земель в рамках единого государства. А.Н.Сахаров утверждает то, что правление княгини Ольги представляет собой важный рубеж в переходе от догосударственного периода к государственному, её можно считать подлинной устроительницей Древнерусского государства. (Приложение 2).

Таким образом, оценивая с научных позиций роль варяжского элемента в создании Киевской Руси, следует свести эту роль к «собиранию» восточнославянских земель, уже подготовленных внутренним развитием к государственности и объединению. Главные достижения первых князей - объединение разрозненных территорий под единой властью. Для этого князьям необходимо было часто объезжать эти земли, напоминая о себе и собирая дань. В дальнейшем от варягов осталось только название династии киевских князей – Рюриковичи, да происхождение отдельных знатных родов. Этнокультурные процессы в восточном славянстве не испытывали на себе сколь – нибудь варяжского влияния. Не удалось утвердить влияние и Хазарскому каганату. По мнению Грекова еще в первой половине IX века, до Руриковичей, киевские князья приняли тюркский титул «хакан». Первые Рюриковичи также именовались хаканами (каганами), что свидетельствовало об их положении и престиже в Восточной Европе. Соперничество двух каганатов за политическую гегемонию окончилось гибелью в середине XX века Хазарской державы, доминирующей силой стала Киевская Русь.

Древнерусское государство, по мнению многих историков, представляло собой монархию во главе с великим князем. Оно состояло из отдельных земель, во главе которых стояли местные князья. Они подчинялись великому князю киевскому, но, в то же время, пользовались определенной самостоятельностью. Государственный аппарат в Древней Руси только формируется. Развитие общественных отношений в этот период нашло своё отражение в законодательстве. В XI веке появился первый свод законов – «Русская Правда».

2. Реформаторская деятельность Рюриковичей, направленная на

усиление личной власти и укрепление государства.

Ключевский так писал: «Приблизительно к половине IX века внешние и внутренние отношения в торгово-промышленном мире русских городов сложились в такую комбинацию, в силу которой охрана границ страны и ее внешней торговли стала их общим интересом, подчинившим их князю киевскому и сделавшим Киевское варяжское княжество зерном Русского государства». Киевские князья, расширяя свои владения, устанавливали в подвластных территориях государственный порядок. Главной целью княжеской администрации был сбор налогов. Дань, которую собирал правитель, составляла в то же время и материал его торговых оборотов. Самым видным явлением во внешней политике князей до половины XI века были военные походы, вызванные стремлением поддержать торговые сношения. Торговые договоры заканчивались выработкой юридических норм, особенно международного права. Так в договоре Игоря прибавлено: «Входящие же Русь в град, да не творят пакости». Но, засаривая степные дороги русской торговли, кочевники беспокоили границы Русской земли. Поэтому с течением времени забота князей оборонять Русь от степняков становится господствующим делом.

Довольно трудно сказать, какой порядок княжеского владения существовал на Руси в IX – X веках. Иногда власть переходила по старшинству (так, преемником Рюрика был не его малолетний сын, а родственник Олег). Если у князя подрастало несколько сыновей, каждый из них получал область в управление. Святослав, собираясь в поход на Дунай, раздал волости сыновьям. Это было уже новое явление в политической жизни – разделение территории на «сферы влияния» между сыновьями. Князь прекращает ходить в полюдье. Начинает формироваться прообраз государственного аппарата на местах, то есть элементы местного самоуправления. Между отцом и детьми действовало семейное право; между братьями не существовало никакого права, чем и можно объяснить усобицы между сыновьями Святослава и Владимира. Следовательно, единовластие до XI века было политической случайностью, а не политическим порядком.

В XI веке сложилась система управления в Киевской Руси (Приложение 4). Во главе Руси, как и прежде, стояли великие киевские князья. Прежних мужей племенных княжений именовали боярами. Они составляли верхушку дружинного слоя, старейшую дружину. Низшим слоем была младшая дружина. Те и другие являлись слугами великого князя, управляли страной, судом, собирали дань. В услужении князя были и личные слуги, личная дружина, так называемые отроки и детские. В городах князь опирался на бояр посадников, в армии – на воевод тысяцких. Великий князь руководил всей системой управления страной и судопроизводством. И чем больше распадались, исчезали остатки старого родоплеменного строя, тем более возрастала роль великого князя.

В чьих интересах действовал князь? Конечно, прежде всего он выражал интересы верхушки общества – бояр, духовенства. Эти слои были близки к княжеской власти, были заинтересованы в ней для защиты своих привилегий и доходов. Но эти люди были одновременно динамичной частью общества. Его прогресс осуществлялся в основном их организаторскими усилиями и способностями.

В то же время княжеская власть выражала интересы всего общества в целом, так как осуществляла оборону страны, поддерживала порядок внутри страны, защищала права собственности.

На Руси XI – XII вв. одновременно сохранялись остатки старого строя. В городах собиралось вече, куда мог прийти любой.

Государственная власть в XI – XII веках значительно отличалась от первых лет правления Олега и Игоря. Первым этапом подчинения было полюдье, а позднее упорядоченный сбор дани с подвластного населения. Большую ценность приобретала земля с работающим на ней населением. Обладание такими землями сулило получение доходов и политической власти. Одним из путей обогащения древнерусской верхушки стало предоставление великими князьями в первую очередь местным князьям, а также боярам права на сбор дани с тех или иных земель. Эти земли давались как бы в кормление. Позднее в разряд таких «кормлений» перешли и города. А далее вассалы великого князя передавали часть этих «кормлений» уже своим вассалам. Так зарождалась система феодальной иерархии. Одной их главных черт феодализма как системы является наличие отношений между сеньором и вассалом на многих уровнях. Такая система как раз и зарождалась на Руси в XI – XII веках. Изменился порядок княжеской власти. Ярослав распределял части земли между сыновьями, согласуя их взаимное отношение по степени старшинства. Чем старше был князь, тем лучше и богаче волость ему доставалась. Князья не переставали выражать мысль, что весь род Ярослава должен владеть наследством отцов и дедов нераздельно – поочередно. Ярославичи были подвижными владельцами, которые передвигались из волости в волость по известной очереди. Все наличные князья по степени старшинства составляли одну генеалогическую лествицу. Точно также вся Русская земля представляла лествицу областей по степени из значения и доходчивости. Порядок княжеского владения основывался на точном соответствии ступеней обеих этих лествиц, генеалогической и территориальной, лествицы лиц и лествицы областей. Потому, как скоро князь поднимался на одну ступень по лествице старшинства, должны были подняться на соответственную высоту и его наследные права. Порядок владения, построенный на таких основаниях, Ярославичи до конца XII века считали единственно правильным, они хотели править землей, как родовым своим достоинством.

Но первым поколениям Ярославичей представлялись ясным основания порядка. По мере того, как круг родичей расширялся, отношения родства усложнялись и запутывались, возникали споры, главным источником споров был вопрос о способе определения относительного старшинства князя, на котором основывалась очередь владения. Эту схему стало трудно прилагать к дальнейшим поколениям Ярославова рода, когда он распался на несколько параллельных ветвей (Приложение 3). Когда генеалогические отношения стали запутываться, князья все крепче держались территориального распорядка отцов, даже когда он не совпадал с генеалогическими отношениями. Благодаря тому, по мере распадения Ярославова рода на ветви, каждая из них все более замыкалась в одной из крупных первоначальных областей, которыми владели сыновья Ярослава. Эти области и стали считаться отчинами отдельных княжеских линий. Всеволод Черниговский, заняв в 1139 году Киев, хотел перевести одного Мономаховича в Курск, но тот ответил Всеволоду: «Лучше мне смерть на своей отчине и дедине, чем Курское княжение; отец мой в Курске не сидел, хочу умереть на своей отчине . Легко заметить, что территориальное значение отчины облегчало распорядок владений между князьями. Но очевидно также, что территориальное значение отчины разрушало коренное основание очередного порядка, нераздельность родового владения: под его действием Русская земля распадалась на несколько генеалогических территорий, которыми князья владели уже по отчинному наследству. Но порядок рождений не соответствует порядку смертей; поэтому, когда у князя отец умирал раньше деда, у внука не оставалось в передовой цепи отецкого места. Он становился князем-изгоем (сиротой), генеалогическим недорослем. Личные доблести, которыми отличались некоторые князья, создавали им большую популярность на Руси, при помощи которой эти князья сосредотачивали в своих руках области помимо родовой очереди. В XII столетии большая часть Русской земли является во владении одной княжеской линии – Мономаховичей. Наконец, еще одна сторонняя сила вмешивалась во взаимные счеты князей, и путало их очередь во владении. То были главные города областей. Среди постоянных княжеских споров у городов завязывались свои династические симпатии, привязывавшие их к некоторым князьям. Так, Мономаховичи пользовались популярностью в городах, принадлежавших черниговским Святославичам. Начиная с 1074 года, между Ярославичами разворачивается ожесточенная борьба за Киевский престол. Участившиеся усобицы серьезно ухудшили внутри и особенно внешнеполитическое положение русских земель. Это заставило князей заняться поисками политического компромисса. В 1097 году в городе Любече состоялся княжеский съезд, на котором внуки Ярослава установили новый принцип взаимоотношений: «Каждо да держить отчину свою».

Ярославичи «уставили» Правду Ярослава всей «Русской земли» и дополнили ее рядом норм, в частности запретили кровную месть, заменив ее денежным штрафом.

Как писал Ключевский, Ярославичи в значительной мере оставались еще тем же, чем были их предки IX века. Они еще не успели вполне отрешиться от старого варяжского взгляда на себя, видели в себе не только правителей Русской земли, сколько наемных, кормовых охранителей страны. Корм их был политическим правом, оборона земли их политической обязанностью, служившей источником этого права. Распри князей и вмешательство волостных городов в их дела давали им все живее чувствовать всю непрочность политической почвы под своими ногами. Ближайшего преемника Ярослава, великого князя Изяслава два раза выгоняли из Киева. Изяслав говорил: «И теперь не будем тужить, брат! Будет нам причастье в Русской земле обоим, потеряем ее, - так оба же, и я сложу за тебя свою голову». Так мог говорить не самовластец Русской земли, а наемный служащий, не нынче - завтра ждущий себе неожиданной отставки.

Можно отметить большое историческое значение деятельности и власти Рюриковичей. Будучи первой общей властью среди многих разрозненных раньше миров, варяжские князья с их дружинниками были первыми представителями племенного единства. Передвигаясь с места на место по русской земле, соединяя племена и города, князья создавали почву для национального объединения и национального самосознания. Сплотив государство внешним образом, они создавали и возможность внутреннего сплочения. Как считали историки, происхождение родового порядка княжеского владения объясняется влиянием частного туземного быта на политический строй земли: пришлые варяжские князья усвоили господствовавшие среди восточных славян родовые понятия и отношения и по ним устроили свой порядок управления страной. В правление Владимира насущной проблемой была защита государства от кочевников и реформа внутреннего управления. Время Ярослава Мудрого – период политического, экономического и культурного расцвета Киевской Руси, четко выработаны правила правления государства. Внешнеполитическая и законодательная деятельность Владимира Мономаха диктовались вторжением половцев и сложностью социальной ситуации в Киеве. Восстание 1068 года было вызвано этими причинами. Поэтому в «Уставе» князь облегчил положение различного рода должников и позволил закупам уходить от своего господина. Сильный князь сумел сплотить остальных князей и соединить в одних руках управление государством. Однако даже он не смог приостановить объективного процесса распада государства. Об этом свидетельствует Любечский съезд, с одной стороны призвавший князей к объединению в борьбе против внешней опасности, но с другой стороны закрепивший ситуацию раздробленности на Руси («Каждый да держит отчину свою»). Теперь «отчина» переходила по наследству сыну. На смену «лествичной» системе восхождения князей на престолы стало династическое правление. Гарантом соблюдения новых норм отношений выступал не «старший», а все князья, обещавшие совместно выступать против нарушителя договора.

Свод законов «Русская правда» является основой для доказательства развития государственности и сохранения кровно - родственных отношений в регулировании споров.

Для характеристики социально – политического строя, юридического положения различных слоёв населения, господствующей идеологии Древней Руси можно использовать свод законов «Русская Правда». Уже в момент создания свода законов было ясно, что общество стремительно уходит вперед, нужен был новый правовой кодекс, который бы защищал быстро складывающуюся собственность сильных мира сего «на землю» и связанные с этим материальные приобретения и разного рода общественные преимущества. Такой новый свод начал создаваться при жизни Ярослава Владимировича, чтобы установить порядок и законность в русских землях в смутное время. В этом юридическом памятнике отразился факт складывания княжеского домениального землевладения – большинство статей посвящено правовой защите княжеской собственности, должностных лиц и зависимых людей вотчины.

Холоп, ударивший свободного, мог быть убит на месте. «Аще ли убиет господарь челядина полного, несть ему душегубства (это на убийство), но вина есть ему от Бога».

Мы можем поближе представить княжескую администрацию, обратившись к тексту памятника, получить представление об иерархии в ней:

«11. О княжеском отроке. Если убьют княжеского отрока или повара, то (платить) 40 гривен.

12. А за (убийство) дворецкого или конюшего (платить) 80 гривен.

13. А за (убийство) княжеского тиуна, ведавшего областями или пашнями, (платить) 12 гривен».

Русская Правда дает возможность представить и феодально - зависимое население. Например, статья 52 говорит о закупе. Если он бежит от господина не расплатившись, его надлежит сделать полным холопом (рабом).

Восстания конца 60 – х - начала 70 –х годов XI века потребовали от князей и бояр энергичных действий. «Русская Правда», как писал Орлов, была дополнена рядом статей. Смысл дополнений – защитить имущество феодала и его вотчину. Богатство вотчины составляла земля, поэтому княжеская межа охранялась высоким штрафом. Самый большой штраф платили за убийство старших дружинников. В «Правде» обрисована жизнь вотчины княжеской. Во главе вотчины стоит представитель князя – боярин – огнищанин. На его ответственности лежит все течение жизни вотчины. Все лица при дворе князя охраняются 80 – гривенной вирой, что говорит об их привилегированном положении. По мнению Орлова, само лицо рассматривается в «Правде» не столько как член общества, сколько как владелец или производитель капитала: лицо, его не имеющее или производить его не могущее, теряет права свободного или полноправного человека (женщина и закуп). Варяги, поставлены законом в неполноправное положение. Так, если обидчиком был новгородец, то обиженный должен представить двух свидетелей; если же грубияном оказался варяг, то достаточно было одной клятвы обиженного новгородца. В «Правде» запрещена кровная месть и замена штрафом. Таким образом, с появлением письменного закона Русь поднялась еще на одну ступень в своем развитии. Отношения между людьми в обществе стали регулироваться законами, что в значительной мере приводило в порядок общественную жизнь с её бесчисленными трудностями.

3. Внешняя политика киевских князей.

Объектом внешней политики князей являлись все дела, связанные с династическими отношениями, с вопросами войны и мира, внешней торговлей, отношением великого князя и его государства к иностранным религиозным организациям. Все эти проблемы требовали личного участия главы государства, ибо дела династии, военное дело, налоги, как и вся остальная казна, сосредоточивались в руках князя. Вместе с тем, поскольку все эти вопросы касались во многом личных дел (брак, наследство, дарение) или требовали только личного решения князя (война, приобретение вооружения за границей, отпуск на это денег из казны) и к тому же по своему характеру должны были быть секретными, тайными, ведение внешней политики, дипломатии неизбежно с первых же дней своего зарождения приобрело строго тайный, узкий по кругу лиц характер. Практически все дела решал князь в совете с двумя – тремя особо близкими людьми. Большинство источников доказывает, что этот круг людей менялся, был неофициальным, все зависело от личности его участников, от степени их личного таланта, влияния и практического значения для того или иного князя, которого они обслуживали, а не от их номинальной должности и положения при дворе.

Киевская Русь имела внешнеполитические отношения с тремя типами государств за период своего существования:

1. Русские независимые или удельные и родственно (династически) зависимые от великого князя Киевского княжества и земли.

2. Нерусские государственные образования и земли, являвшиеся ближайшими соседями Киевской Руси, граничившие с ней, вступавшие с ней в войны, союзы, договорные отношения.

3. Западноевропейские государства, не имевшие непосредственных границ с Киевской Русью.

Таким образом, Киевская Русь имела сложные отношения с почти четырьмя десятками внешнеполитических объектов. Уже из этого чисто количественного факта видно, что в самый момент своего зарождения и организации русская внешняя политика неизбежно должна была сталкиваться со сложными, часто противоречивыми задачами. Это не могло сказаться на том, что в результате многих ошибок русская внешняя политика вырабатывала своё основное тактическое правило: быть осторожной, стараться не спешить с выбором друзей и врагов, воспитывать в своих руководителях чувство недоверия и настороженности. Сосредоточение всей внешней политики, руководства ею в руках одного лица – великого князя – создавало благоприятные условия для укрепления тактики осторожности, обеспечивало величайшую тайну, неожиданность всех важнейших решений руководителя государства. И в этом было огромное преимущество Киевских князей перед другими европейскими монархами.

По мнению Похлёбкина В. В. во внешней политике князей Киевской Руси можно выделить следующие периоды:

1. От Рюрика до Ярослава Мудрого (862 – 1054 г.г.) Период безраздельно личной, династической внешней политики основной чертой которой являются накопление земель, расширение государства за счет внутренних ресурсов – уделов ослабевших и обедневших князей – родственников великого князя.

2. От Ярослава Мудрого до Владимира Мономаха (1054 – 1125 г. г.) Период стабилизации внешнеполитических продвижений, период закрепления успехов внешней политики и ограждения от вмешательства в неё других Рюриковичей, удельных князей, попытки отстоять и канонизировать единоличность проведения внешнеполитической линии как личной политики князя или, по крайней мере, как единой общегосударственной политики.

3. От Мстислава I до Даниила Романовича Галицкого (1126 – 1237 г.г.) Период оборонительного направления внешней политики, главной задачей которой ставится сохранить приобретения прежних веков, не дать ослабить Киевское государство усиливающимся региональным княжествам. В этот период ослабевшим Киевским князьям приходится делиться монополией на внешнюю политику с родичами Мономаховичами. А ведет к тому, что исчезает преемственность внешнеполитической линии, сохранявшаяся при личной внешней политике князя. Часто сменяемые, правящие год-два великие князья не могут уже видеть внешнеполитические перспективы. В результате при первом же сильном внешнем давлении татаро-монголов вся Русь разваливается.

Похлебкиным составлен хронологический перечень князей – руководителей внешней политики Киевской Руси (Приложение 7).

Начиная с 1125 года, на Киевском великокняжеском престоле утверждается новая династия – Владимировичей – Мономаховичей (полускандинавская). Воздействие великих князей на внешнюю политику после Владимира Мономаха ослабевает. Причина заключается не только в кратких сроках пребывания князей на своей должности, но и необходимость считаться с мнением всего клана Мономаховичей. Стремление к «равенству» во власти приводит к падению авторитета, к невозможности решать большие дела внешней политики. Вместе с ликвидацией самостоятельности (политической) Киевской Руси была ликвидирована и ее самостоятельная внешняя политика, определяющаяся в Орде великим ханом.

Однако само государственное единство Руси не было прочным. Признаки непрочности единства обнаружились после гибели Святослава, когда в Киеве власть взял юный Ярополк. Ярополк опирался на варягов - наёмников, нанятых ещё отцом. Варяги вели себя заносчиво. Второй сын Святослава Олег начал с ними борьбу и стремился пополнить свою дружину крестьянами – Олег погиб в этой усобице, но стенами Киева начал княжить Владимир (3-й сын). После смерти великого князя Владимира в 1015 году для Руси наступили тяжелые времена: его сыновья (их 12) начали длительные усобицы, в которые были вовлечены и печенеги, и поляки, и варяжские отряды. Воины нарушали едва – едва установившийся порядок в государстве. Наступил 1073 год, и новая междоусобная борьба. На этот раз распри произошли между сыновьями Ярослава Мудрого. Если Ярославу Мудрому удавалось в течение долгого времени сохранить единство Руси, то его сыновьям и внукам делать это оказалось труднее. Это объясняется многими причинами.

Во – первых, установленный Ярославом порядок престолонаследия оказался неудачным. Сыновья умершего великого князя не хотели отдавать власть старшим по возрасту, своим дядям, а те не пускали племянников к власти, ставя на их место своих сыновей, хотя те и были помоложе.

Во – вторых, среди преемников Ярослава Мудрого не нашлось целеустремленной и волевой личности, какими были Владимир I и сам Ярослав.

В – третьих – набирали силу крупные города и земли. Появление крупных вотчинных хозяйств, в том числе церковных владений, способствовали общему прогрессу хозяйственной жизни и стремлению к независимости от Киева.

В – четвёртых, постоянное вмешательство половцев во внутренние дела Руси.

В 1068 году, когда половецкий хан Шакуран вторгся в русские земли, сыновья Ярослава Мудрого укрылись в своих крепостях. Киевский народ сверг Изяслава и провозгласил на престол половецкого князя Всеслава, оставившего благодарную память за семь лет. Изгнав Всеслава, Ярославичи продолжали враждовать между собой в течение восьми лет. В эти годы вспыхнули народные восстания в Поволжье и на далеком Белозере, в Ростовской земле, Новгороде против феодальной знати, которая увеличила подати: виры и продажи (судебные пошлины), корм (для должностных лиц поставки). Поскольку антифеодальные движения были направлены и против церкви, во главе восставших иногда оказывались волхвы. Движение принимало форму антихристианского, апеллируя к возврату старой языческой религии. С 1125 года после смерти Мономаха на киевском престоле утвердился сын Мономаха, прозванный Великим. Русью он правил столь грозно, сколь его отец. При нем были изгнаны из своих владений полоцкие Всеславичи. Из-за внутренних распрей ослабли черниговские Святославичи: Муромо – Рязанская земля отделилась от Черниговской. Никто из князей не решался противостоять Мстиславу. Но после его смерти 1132 года распри начались уже среди потомков Мономаха. Этим немедленно воспользовались Олеговичи, и относительному спокойствию на Руси пришел конец. Раздробленность Руси стала фактом.

Таким образом можно сделать вывод, что после смерти Святослава возникла новая политическая ситуация на Руси: после смерти правителя осталось несколько сыновей, деливших власть. Новая ситуация породила новое событие – княжескую усобицу, целью которой была борьба за власть. Чем же усобица отличалась от событий борьбы между Игорем, а затем Ольгой и древлянами? Разница состоит в том, что тогда речь могла идти о восстании целого племени во главе со своей местной знатью против центральной власти в лице князя. Теперь же речь шла не столько о единстве земель, сколько о том, кто из представителей правящей династии будет властвовать, таким образом, речь шла о личности князя.

В трудах историков сделан важный акцент на роли сильного, властного правителя, с уходом которого из жизни государство теряло единство и начиналась внутренняя борьба за власть.

Появление энергичного и волевого правителя вновь сплачивало государство. Это происходило, как правило, силой. Поэтому нельзя недооценивать роль личности в образовании государства.

4. Возникновение нового общественного класса – духовенства.

Когда мы говорим об историческом значении введения христианства, то, прежде всего, имеем ввиду последующее развитие церкви. Ее постепенное укоренение на русской почве и то всестороннее влияние, которое она стала со временем оказывать.

С крещением Руси связаны все главные события при правлении Владимира. С крещением на Русь пришла церковная организация. По мнению В.В.Артемова с 1036 года во главе русской православной церкви был поставлен митрополит, назначаемый константинопольским патриархом; отдельные области Руси возглавляли епископы, которым подчинялись священнослужители городов и сел. Метрополичья кафедра, епископ, монастыри вскоре превратились в крупнейших земельных собственников, оказавших огромное влияние на ход исторического развития страны. На землях церковь организовывала собственное хозяйство. Лучшими огородниками были монахи. В руках церкви был суд, ведавший делами об антирелигиозных преступлениях, нарушениях нравственных и семейных норм.

Со временем монастыри стали центрами торговли, даже ростовщичества. Монахи монастырей вели высоконравственную жизнь, становились подвижниками христианской идеи и морали. Тем самым они оказывали сильное духовное влияние и религиозное на окружающий мир.

Укрепившись в экономическом смысле, воспитав из русской среды высокообразованные кадры, церковь стала оказывать все большее влияние на политическую жизнь страны. Некоторые крупные церковные иерархи – митрополиты, епископы участвовали в государственных интригах, поддерживали того или иного князя в политической борьбе. Однако церковь старалась быть выше мелких политических интересов, а ее лучшие представители выступали за единство Руси, против междоусобиц. Известно немело случаев, когда видные церковные деятели выполняли миссии миротворцев, возглавляя патриотические движения, обличали князей за их корыстолюбие, эгоизм, политическую ограниченность, трусость. При церквях и монастырях создавались школы, здесь же трудились и первые русские художники. В церковных «уставах» церковь выступала за поддержание христианских начал в обществе и семье, против языческих обычаев (жертвоприношений). Помогая экономическому, культурному, религиозному сближению с Византией и другими православными странами, церковь в своей борьбе против «латинства», против папского Рима, способствовала изоляции Руси от некоторых духовных процессов, протекающих на западе в XI веке. На Руси стали появляться первые рукописные книги, преимущественно церковного содержания. Книги создавались и переписывались в монастырях, превращавшихся в культурные центры.

По мнению многих историков, принятие христианства имело большое значение для дальнейшего развития Руси. Христианство с его идеей вечности человеческой жизни утверждало идею равенства людей перед Богом. По новой религии путь в рай открыт как богатому вельможе, так и простолюдину в зависимости от честного исполнения ими своих обязанностей на земле. «Божий слуга» - государь был, по византийским традициям и справедливым судьей во внутригосударственных делах и доблестным защитником границ державы. Принятие христианства укрепляло княжескую власть и территориальное единство Киевской Руси. Владимир «часто с великим смирением советовался с отцами своими епископами о том, как установить закон среди людей, недавно познавших Господа». Божественное происхождение княжеской власти, по учению церкви, требовало от подданных беспрекословного повиновения, а от князя – осознания своей высокой ответственности. «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога. Посему противящиеся власти противятся Божию установлению. Надобно повиноваться не только от страха наказания, но и по совести». Страх перед Божьим наказанием ограничивал эксплуататорские аппетиты верхушки общества. Христианство учило богатых помогать бедным. Все это примеряло противоречия в обществе и способствовало его поступательному развитию.

Говоря о значении христианско-просветительской деятельности Святого Владимира и Ярослава Мудрого, вспомним ту образную характеристику, которую дает нам летописец: «Как если бы один землю вспашет, другой же засеет, а иные жнут и едят пищу неоскудевающую, - так и этот. Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил. Этот же засеял книжными словами сердца верующих людей, а мы пожинаем, учение получая книжное».

Рост и силы авторитета Руси позволили Ярославу впервые назначить киевским митрополитом государственного деятеля – Иллариона – русского по происхождению. Благодаря книгам, которые писал Ярослав, уже второе поколение русских христиан имело возможность более глубоко изучить истины христианской веры.

Греков писал, что Святой Владимир жил в мире с окрестными князьями – с Болиславом Польским, Стефаном Венгерским, Андрихом Чешским, были между ними мир и любовь.

Принятие христианства коренным образом изменило международное положение Киевской Руси. Вчерашняя варварская держава, по мнению Орлова, вошла теперь на равных в семью европейских христианских народов, что проявилось в многочисленных династических браках, которые заключили русские князья XI века с королевскими домами Западной Европы.

Вне христианства невозможно представить себе объединение князьями восточнославянских племен в единый русский народ.

Православная вера была принята в значительной степени как результат политического выбора: сильное Киевское государство нуждалось в новой идеологии – монотеистической религии, которая символизировала бы и освящала единую власть великого князя.

Глава II . Политический распад Руси.

1. Раздробленность на Руси. Характер политической власти в

период раздробленности .

В 1125 году после смерти Мономаха на киевском престоле утвердился его старший сын Мстислав. При нем были изгнаны из своих владений полоцкие Всеславичи. Из-за внутренних распрей ослабли черниговские Святославичи. Никто из князей не решался противостоять Мстиславу. После его смерти в 1132 году на Киевский престол взошел старший из Мономаховичей – Ярополк, бывший до этого переяславским князем. На первый взгляд, как пишет академик Сахаров, казалось, что все идет своим чередом, что могучее Киевское государство просто переживает очередную смену князя. Но, начиная с 1132 года, события на Руси стали приобретать такой характер, что становилось ясным: страна вступила в новый исторический этап, который готовился исподволь в течение предшествовавших десятилетий.

Внешне это выражалось в том, что на Руси разгорелась очередная междукняжеская смута. Ее главными действующими лицами снова были Мономаховичи и Ольговичи. В начале произошла ссора между сыновьями и внуками Мономаха. Попытка великого киевского князя Ярополка отдать Переяславль своему племяннику Всеволоду Мстиславичу, как он пообещал Мстиславу перед его кончиной, встретила сопротивление Юрия Владимировича Ростовского и Андрея Владимировича, который правил на Волыни. Сыновья Мономаха не без оснований заподозрили, что бездетный Ярополк намеревается подготовить передачу киевского престола сыну Мстислава Великого. Их отпор привел к тому, что Переяславль был отдан Юрию Долгорукому.

Распрю среди Мономаховичей использовал Всеволод Ольгович Черниговский, который при поддержки половцев и нейтралитете ростовского и волынского князей атаковал Киев. Три дня стоял Всеволод под городом; половцы учинили в это время разгром поднепровских земель. Но взять город черниговскому князю не удалось, и он ушел восвояси.

Наступление черниговского князя сплотило сыновей Мономаха – Ярополка, Юрия и Андрея. Теперь они начинают дружно выступать против Всеволода Ольговича, но тот заключает союз с внуками Мономаха, сыновьями Мстислава, которых их дядья активно начали оттирать в тень.

В середине 30-х годов XII века эта вражда вылилась в серию воин, в которых на стороне черниговского князя традиционно выступали половецкие отряды.

В 1139 году умер Ярополк. После его смерти престол в Киеве занял старших из оставшихся в живых детей Мономаха Вячеслав, но через несколько дней он был изгнан из города Всеволодом Ольговичем. Наконец-то Черниговские князья реализовали своё право старшинства и заняли Киев. Ни у Юрия, ни у Андрея Владимировичей не было веских оснований вмешиваться в борьбу: оба они были лишь младшими в большой семье правнуков Ярослава Мудрого.

Вокняжение черниговского князя не покончило с междоусобицами, а лишь сделало их более упорными и масштабными. Отныне постоянными врагами киевского князя стали сыновья и внуки Мономаха и наиболее активный из них Юрий Владимирович Долгорукий.

После смерти Всеволода Ольговича в 1146 году киевский престол ненадолго перешел к его брату Игорю. Но вскоре вспыхнуло очередное восстание «меньших» людей и испуганная киевская верхушка послала ходоков, как когда - то в 1113 году, в Переяславль, где княжил внук Мономаха Изяслав Мстиславич. Тот с войском подошел к Киеву. Так династия Мономаха вновь вернула себе киевский престол. Это было сделано в обход старших в роду.

В ходе почти десятилетней междоусобной борьбы Киев несколько раз переходил из рук в руки. В нем правили то черниговские князья, то дети и внуки Мономаха. Активную роль в этой распре играл ростово-суздальский князь Юрий Долгорукий. Но киевская верхушка не благоволила к Юрию.

В ходе это ожесточенной борьбы за Киев князья – претенденты, занимая киевский престол, тем не менее, сохраняли за собой и свои прежние владения. Так Юрий Долгорукий, став великим киевским князем, продолжал жить на своем любимом северо-востоке, на Чернигов опирались и Ольговичи, оставаясь, прежде всего Черниговскими князьями, а потом уже князьями киевскими.

В чем же смысл этого нового положения, в котором оказалась столица Руси в XII веке? По мнению многих историков, усложнилась социальная структура русского общества, более определенными стали его слои в отдельных землях и городах: крупное боярство, духовенство, торговцы, ремесленники. Развивалась зависимость сельских жителей от землевладельцев. Вся эта новая Русь уже не нуждалась в прежней централизации. Огромная Киевская Русь с её весьма поверхностным политическим сцеплением, необходимым, прежде всего, для обороны от внешнего врага, для организаций дальних завоевательных походов, теперь уже не соответствовала нуждам крупных городов с их разветвленной иерархией, развитыми торгово-ремесленными слоями, нуждами вотчинников, стремящихся иметь власть, близкую их интересам, - и не в Киеве, и даже не в лице киевского наместника, а свою, близкую, здесь на месте, которая могла бы полно и решительно отстаивать их интересы. Зарождалось дворянство, в основу жизнедеятельности которого была положена служба в обмен на земельное пожалование. Эта система еще более укрепляла позиции местных князей. Они также нередко опирались в борьбе со своеволием боярства на возросшую политическую активность горожан. Городские слои стали превращаться в определенный противовес в отношениях между князьями и боярством. Все это определило смещение исторических акцентов с центра на периферию, с Киева на центры отдельных княжеств.

Потеря Киевом своей исторической роли, по мнению Сахарова А.Н., была в известной мере связана и с перемещением основных торговых путей в Европе и Передней Азии. Защита киевскими князьями пути «из варяг в греки» потеряла смысл, потому что в Европе на первое место вышел торговый путь из Балтийского поморья в Венецию («янтарный путь»). В Северной Европе набирали силу германские города, на которые все более стал ориентироваться Новгород и другие города русского северо-запада.

Не могли для Киева и Русской земли пройти бесследно и столетия напряженной борьбы с кочевниками – печенегами, половцами, тюрками. Эта борьба истощала народные силы, замедляя общий прогресс края, обрекала его на отставание. Преимущество получали те района страны, которые, хотя и находились в менее благоприятных условиях (Новгородская земля, Ростово-Суздальская Русь), не испытывали такого изнуряющего давления со стороны кочевников, как Среднее Поднепровье. Все вместе взятое и определило ослабление Киева, власти великих князей и обусловило начало политического распада Руси.

Ожесточенная борьба князей друг с другом, нескончаемая междоусобица являлись лишь внешним выражением глубинных процессов развития русских земель. Если раньше междоусобицы являлись отражением тенденций либо племенного сепаратизма, либо были связаны с кризисами власти после смерти великих князей, то теперь эти войны были следствием новых обстоятельств русской жизни. В них отстаивалось право князей решать судьбу своих владений. А за князьями стояли выросшие, сформировавшиеся общественные миры.

Как образно сказал Сахаров, Киевская Русь вынянчила и вырастила другие русские княжества, и теперь они как самостоятельные птенцы разлетелись по свету. В течение XII века Русь политически стала похожа на лоскутное одеяло.

Итак, хронологическим началом периода раздробленности историческая традиция считает 1132 год, когда после смерти Мстислава, сына Мономаха, «разодралась земля Русская» (по выражению летописи) на отдельные княжества. До этого великокняжеская власть не испытывала чрезмерной угрозы со стороны местного сепаратизма. Поскольку за ней были закреплены важнейшие политические и экономические рычаги: войско, налоговая политика, приоритет княжеской казны во внешней торговле.

Процесс регулировки внутригосударственных связей проходил не без трений между центральной властью и местным самоуправлением. При этом общественная практика не подавлялась властными структурами, централизм управления вполне уживался с местными особенностями и традициями. И тем не менее во второй трети XII века дезинтеграционные тенденции взяли верх – Русь попала в полосу раздробленности.

С точки зрения общеисторического развития политическое дробление Руси – лишь закономерный этап на пути к будущей централизации страны и будущему экономическому и политическому взлету уже на новой цивилизационной основе. Об этом говорит и бурный рост городов и вотчинного хозяйства в отдельных княжествах, и выход этих, практически самостоятельных государств на внешнеполитическую арену: собственные договоры с прибалтийскими землями, с немецкими городами заключали позднее Новгород и Смоленск; Галич активно вел дипломатические сношения с Польшей, Венгрией и даже с папским Римом. В каждом из этих княжеств -государств продолжала развиваться культура. Знаменитое «Слово о полку Игореве» родилось как раз в пору этого политического распада некогда единой Руси.

В рамках княжеств – государств набирала силу русская церковь. Из кругов духовенства вышло в эти годы немало замечательных философско-богословских творений. А главное – в условиях становления новых экономических районов и оформления новых политических образований шло неуклонное развитие крестьянского хозяйства, осваивались новые пахотные земли, происходило расширение и количественное умножение вотчин. Которые для своего времени стали наиболее прогрессивной формой ведения крупного комплексного хозяйства, хотя и происходило это за счет подневольного труда зависимого крестьянского населения либо отданного князем вотчиннику вместе с землями, либо попавшего по бедности к богатому землевладельцу. Но таковы парадоксы истории, где прогресс порой основывается на страдании и где будущий расцвет проходит через великие трудности страны.

К тому же политический распад Руси никогда не был полным. Сохранялись центростремительные силы, которые постоянно противостояли силам центробежным. В первую очередь, это была власть великих киевских князей. Пусть порой прозрачная, но она существовала и даже Юрий Долгорукий, оставаясь на дальнем северо-востоке, именовал себя великим киевским князем. И позднее: среди других русских княжеств существовало Киевское княжество, которое пусть и формально, но цементировало всю Русь. Недаром для автора «Слова о полку Игореве» власть и авторитет киевского князя стояли на высоком политическом и нравственном пьедестале.

Сохраняла свое влияние общерусская церковь. Киевские митрополиты являлись руководителями всей церковной организации. Церковь выступала за единство Руси. Осуждала междоусобные войны князей. Клятва на кресте в присутствии церковных деятелей являлась одной из форм мирных договоренностей враждующих сторон.

Противовесом силам распада и сепаратизма была и постоянно существовавшая внешняя опасность для русских земель со стороны половцев. С одной стороны, соперничающие княжеские кланы привлекали половцев в качестве союзников, и те разоряли русские земли, с другой – в общерусском сознании постоянно жила идея единения сил в борьбе с внешним врагом, сохранялся идеал князя – радетеля за русскую землю, каким был Владимир I и Владимир Мономах. Недаром в русских былинах образы этих двух князей слились в один идеальный образ защитника русской земли от злых врагов.

Среди полутора десятков княжеств, которые образовались в XII веке на территории Руси, наиболее крупными были: Киевское, Черниговское, Новгородское, Галицко-Волынское, Владимиро-Суздальское, Полоцкое, Смоленское. Киевское княжество, хотя и утратило свое значение политического центра русских земель, однако здесь располагалось наибольшее количество крупных владельческих вотчинных хозяйств и пахотных земель. В 30-е – 40-е годы XII века Киев безвозвратно потерял контроль над Ростово-Суздальской землей, где правил властолюбивый Юрий Долгорукий, над Новгородом и Смоленском, боярство которых само по себе начало подбирать себе князей.

Для Киевской земли остались в прошлом большая европейская политика, дальние походы в сердце Европы, на Балканы, в Византию и на Восток. Теперь внешняя политика киевских князей ограничивалась двумя направлениями. Продолжается прежняя изнуряющая борьба с половцами. Новым сильным противником становится мужающее с каждым годом Владимиро-Суздальское княжество. Если половецкую опасность киевским князьям удавалось сдерживать, опираясь на помощь других княжеств, которые сами страдали от половецких набегов, то справиться с северо-восточным соседом было труднее. После смерти Юрия Долгорукого владимиро-суздальский престол перешел к сыну Андрею Юрьевичу Боголюбскому, который в 1169 году с другими князьями подступил к Киеву. Впервые в своей истории Киев был взят «на щит», и не внешними врагами, а самими же русскими. Как говорил летописец, были тогда в Киеве «на всех людях стон и тоска; печаль неутешная и слезы непрестанные». В отличие от Юрия Долгорукого Андрей Боголюбский главное внимание уделял внутренним делам своего княжества. Он сурово подавлял оппозиционные выступления местного боярства, добивался усиления княжеской власти. Политика Андрея вызвала недовольство местного боярства, и он был убит заговорщиками. Убийство князя и усобица между его младшими братьями из-за княжеского «стола» прервали процесс централизации во Владимиро-Суздальской земле. Стабильности киевское княжество, по мнению Сахарова, добилось при Святославе Всеволодовиче, который делил власть в княжестве со своим соправителем Рюриком Ростиславичем смоленским. По смерти Святослава Рюрик до начала XIII века делил власть с претендентом на трон Романом Мстиславичем, праправнуком Мономаха. Но Роман захватил Рюрика и постриг его семью в монахи. Он продолжал политику централизации власти, подавлял боярский сепаратизм. Боярство вело борьбу против централизации власти, вступало в сговор с Венгрией и Польшей, расшатывало политическую и военную мощь княжества.

Как причины, так и сам характер этого явления исследователи в разное время раскрывали по-разному. Школа М.Н.Покровского рассматривала феодальную раздробленность как закономерный этап в поступательном развитии производительных сил. Согласно формационной схеме, феодализм и есть замкнутость хозяйственно-политических структур. Раздробленность при этом трактуется как новая форма государственной организации. Считалось, что натуральная замкнутость отдельных земель давала возможность полнее использовать хозяйственный местный потенциал.

Историки С.В.Думин, А.А.Турилов прямо признают, что неурегулированность порядка княжеского престолонаследия, распри внутри правящей династии, сепаратизм и амбиции местной земельной знати отражали дестабилизацию политического положения в стране. Причем эта дестабилизация была не абстрактной тенденцией, а выражала себя через конкретную деятельность конкретных людей.

По оценкам Н.М.Карамзина и С.М.Соловьева, этот период был своего рода смутой, временем «темным, молчаливым», а также «скудным делами славы и богатым ничтожными распрями». В.О.Ключевский говорил не о раздробленности, а об «удельном строе», называл этот период «удельными веками». Терминология Ключевского подразумевала, прежде всего, государственную децентрализацию вследствие осуществления принципа наследственного деления земель и власти внутри княжеского рода. Так, действовавший между Ярославичами в Киевской Руси совместный родовой порядок владения всей Русской землей по очереди старшинства, уступил место на суздальском севере в потомстве Всеволода III раздельному наследственному владению частями земли на праве полной личной собственности, принадлежавшей каждому князю-владельцу. Новый порядок утверждался в северной Руси одновременно с ее русской колонизацией, которая и была главной причиной этой перемены. Северные князья, руководя этой колонизацией, заселяя и устраивая свои владения, привыкали смотреть на них, как на дело рук своих, то есть как на свое личное достояние. Действие этого порядка сопровождалось следствиями, очень важными для последующей политической судьбы северной Руси:

1. Путем раздела княжеских вотчин между наследниками северная Русь постепенно раздробилась на множество мелких уделов, приближавшихся по своим размерам к вотчинам простых частных землевладельцев;

2. Измельчение уделов сопровождалось обеднением удельных князей и упадком их правительственного авторитета;

3. Удельный порядок вносил в среду князей взаимное отчуждение, ослабляя в них чувство солидарности, общности интересов, отучая их действовать сообща, делал их неспособными к дружным политическим союзам;

4. Отчуждая князей друг от друга и замыкая их в мелких наследственных вотчинах, удельный порядок понижал уровень их гражданского чувства и земского сознания, затемняя мысль о единстве Русской земли, об общем народном благе .

По словам великого русского историка В.О.Ключевского, «понятие об отдельном наследственном владении есть… содержание удельного порядка». Русская земля как нераздельное целое, находящееся в общем держании князей – родственников, с рубежа X-XII веков перестает быть собственно политической реальностью. Тем не менее, она продолжает существовать в виде единой этнической и конфессиональной территории, управляющейся из Киева.

Все эти государственные образования можно разделить на три типа:

· раннефеодальная монархия;

· феодальная республика;

· деспотическая монархия.

Они различаются тем, какие из перечисленных политических органов играют в них решающую роль.

Примером первого типа государства могут служить Киевское и Галицко-Волынское княжества. Князья продолжают бороться за Киевский престол. Обладание им дает право именоваться Великим князем, формально стоящим над всеми прочими – удельными – князьями. Здесь сильная Киевская власть, опирающаяся на дружину, голос князя – решающая сила.

Свой тип государственной власти сложился на Северо-Западе Руси. Здесь княжеская власть как самостоятельная политическая сила прекратила свое существование в результате событий 1136 года, когда новгородцы посадили под арест правившего князя, с этого времени новгородский князь выбирался на вече, и функции его ограничивались военными вопросами. Вся полнота власти в периоды между вечевыми сходами сосредотачивалась в руках новгородских посадников и епископов. Такой тип государственного устройства может быть определен как феодальная республика.

Совершенно иной тип власти складывается на Северо-Востоке Руси. Этот край, заселение которого славянами завершается только в XI-XII веках, очевидно, не имел глубоких вечевых традиций. Социальной базой, на которую опирался князь, проводя свои преобразования, стали «милостники», то есть люди, зависящие от милости князя.

Речь идет о «служебной организации», дворовых «холопах» князя. Служба князю «милостников» находилась в безусловной зависимости от господина, «милостник» был собственностью князя, хотя мог занимать высокие посты и иметь большие владения. Укрепляется новая система государственной власти – деспотической монархии, базирующейся на прямом подчинении подданных холопов своему господину – князю.

Тенденция к усилению княжеской власти, по мнению многих историков, встретила упорное сопротивление боярства. Первые известия о столкновениях князей с местными боярами появляются в летописях с 60-х годов XII века. В борьбе с боярством князья опирались на княжеский домен. Непосредственной военной опорой князя был его «двор» - дружина. Характер дружины в период раздробленности на Руси изменяется. Вместо старших дружинников – бояр, которые осели на землю и превратились в вассалов князя, в дружину набирались военные слуги, «отроки» и «детские», получавшие за службу земельные владения. Росло новое сословие феодалов – служилые феодалы. Прообраз будущего поместного дворянства. Конечный исход борьбы между князьями и боярством определялся реальным соотношением сил в каждом княжестве. В новгородской земле боярство оказалось настолько могучим, что полностью подчинило князей, превратив Великий Новгород в своеобразную «боярскую республику». Фактически держало власть в своих руках и старое киевское боярство, изгоняя неугодных князей и приглашая других. Упорной и длительной была борьба между княжеской властью и боярством в Галицко-Волынской земле. Борьба между княжеской властью и боярством была основным содержанием реалистической жизни русских феодальных княжеств второй половины XII- первой половины XIII веков.

Согласно концепции Л.Н.Гумилева, раздробление Киевской державы стало результатом спада пассионарной энергии в системе древнерусского этноса. Проявления этого спада он усматривал в ослаблении общественных и внутригосударственных связей вследствие победы узкокорыстных интересов и потребительской психологии, когда государственная организация воспринималась обывателями как обуза, а не гарант стабильности и защиты. Потребительство разжигало эгоистические страсти, распространяло безразличие к государственным проблемам, мешало чутко угадывать перспективу. Относительная безопасность делалась привычной, вносила элементы беззаботности. Поколения, вырастившие в таких условиях, упускали из внимания мысль о государстве как гаранте выживания народа – мысль, хорошо понятную их предкам, создавшим государство в обстановке непрерывных войн с кочевниками. Люди теряли бдительность, их внимание переключалось на внутриполитические склоки.

По мнению А.Н.Сахарова, не политические причины лежали в основе распада Руси. В рамках единого государства, за три века сложились самостоятельные экономические районы, выросли новые города, зародились и развились крупные вотчинные хозяйства, владения монастырей и церкви. В каждом из этих центров за спиной местных князей встали выросшие и сплотившиеся феодальные кланы – боярство со своими вассалами, богатая верхушка городов, церковные иерархии.

В.В.Артемов считает, что по мере экономического развития отдельных земель их жители постепенно переставали ощущать потребность в центральной власти. В землях росло население, создавались материальные условия для содержания собственного войска. Поэтому казалась излишней отправка в Киев в виде дани значительной части произведенного на местах. Поэтому значение Киева в XII веке уменьшалось. Существенной причиной являлось и то, что с 1132 года на Киевском престоле уже не было авторитетных князей, способных удержать всю Русь под своей властью. Власть князей ослабилась в результате дробления княжеств. Как считает Н.М.Карамзин, пример устройства со слабой властью князя – Новгородская республика. Республика означает такое политическое устройство, когда власть принадлежит группе наиболее знатных людей. Чем можно объяснить причины такой особенности в Новгороде? Новгород был крупнейшим центром торговли, с одной стороны, но в силу низкого плодородия почв земледелие не было развито так, как, например, в южных районах. Поэтому обладатели земель – бояре-вотчинники не имели экономической власти и политического веса. Главную роль играли ремесленники, купцы, торговцы. Это и отразилось в специфике новгородского устройства: аристократическая республика с сильно ограниченной властью князя, который приглашался.

По мнению О.А.Платонова, первая и главная причина упадка Киевской Руси заключалась в том, что в единой земле, в едином обществе не было единой политической власти, - владел Русью многочисленный княжеский род; при спутанности родовых и семейных счетов из-за старшинства или из-за каких-нибудь обид, князья часто затевали усобицы и втягивали население в междоусобную войну; от этих усобиц страдали люди, страдало развитие народного быта. Из 170-ти лет (1055-1224 гг.) 30 лет прошли в усобицах. Вторым несчастьем Киевской Руси было усиление, с половины XII века, ее степных врагов. В южных степях появились половцы, и в течение двух столетий они сорок раз опустошали русскую землю значительными набегами, а мелких набегов и не перечесть. Торговля с югом стала замирать благодаря тем же половцам; они грабили купцов на нижнем Днепре и Днестре, а торговые караваны бывали вне опасности только под сильным военным прикрытием. В 1170 году у южных русских князей, по почину Мстислава Изяславича, был съезд, на котором обсуждались средства борьбы с половцами, и говорилось, что половцы «уже у нас и Гречьский путь (в Царьград) отнимают, и Соляный (Крымский или же Чешский), и Залозный (на нижний Дунай)». Это было большим бедствием для страны. Из-за половецкой угрозы наши предки не замечали, что торговля их падает еще и по другой причине, именно потому, что крестовыми походами был создан новый торговый путь сообщений Европы с Азией, мимо Киева, - через восточные побережья Средиземного моря.

К XIII веку жизнь Киевской Руси стала бедней и утратила последнюю безопасность; чем далее. Тем труднее становилось жить на юге, вот почему целые города и волости начинают пустеть, тем более, что князья, как прежде ссорились из-за старшинства, так теперь стали ссориться из-за людей, за «полон». Они стали делать набеги на соседние княжества и уводили народ толпами, население не могло жить спокойно, потому что свои же князья отрывали его от земли, от хозяйства.

Эти обстоятельства – усобицы князей, отсутствие внешней безопасности, падение торговли и бегство населения в северные и северо-западные районы страны – были главными причинами упадка южнорусской общественной жизни.

На фоне упадка Киева проявляется относительный политический подъем Владимиро-Суздальского и Смоленского княжества, а также Новгородской земли. Однако этот подъем в то время еще не мог привести к созданию общерусского центра, способного объединить Русь и выполнить важнейшие внешнестратегические задачи.

Во второй трети XII века Русь оказалась перед тяжелыми испытаниями, когда на нее с востока обрушились монголы, а с запада - немецкие, датские, шведские рыцари, литовские, польские и венгерские феодалы. Русские князья, замотанные распрями, не сумели объединиться для отпора агрессии. Развал государственной организации ослаблял способность к сопротивлению.

Таким образом, к началу XIII века Русь более столетия жила в условиях раздробленности. Сложилось до полутора десятков княжеств. Большинство из них представляли собой монархии во главе с великим князем, ему подчинялись, в пределах его земли, княжества, владетели более мелких уделов – князья удельные. Все они передавали власть по наследству. Лишь в Новгороде Великом, а затем в Пскове установились республиканские порядки. К началу XIII века земли Руси простирались до Урала. В первой трети XIII века выявились политические лидеры, наиболее сильные государства – княжества: Галицко-Волынское и Владимиро-Суздальское. В них обозначались явные стремления к политическому объединению земель Руси, к централизации. Но этому помешало татаро-монгольское вторжение.

Сочувственно относится к Киевской Руси наша историография. Эта Русь не выработала прочного политического порядка, способного выдержать внешние удары; однако, исследователи самых различных направлений вообще склонны рисовать жизнь Киевской Руси светлыми Красками. Где причина такого отношения? В старой Киевской жизни было много неурядиц. Зато в князьях того времени так живо было родственное, точнее генеалогическое чувство, так много удали, стремления «любо налезти себе славу, а любо голову свою сложить за землю Русскую».

Дальнейшее развитие русских земель могло идти по любому из наметившихся путей, однако вторжение во второй половине XIII века монгольских войск существенно изменило политическую ситуацию в стране.

2. Система управления русскими землями в период

монголо-татарского ига.

В XIII веке у русских княжеств появился грозный противник – монголо-татарские завоеватели. Покорив Северный Китай, монгольские завоеватели вторглись в Среднюю Азию, Персию и Закавказье и в мае 1223 года напали на половцев – южных соседей русских княжеств. Половецкий хан Катян обратился к русским князьям за помощью. Князья Киевский, Черниговский. Смоленский, Галицкий и Волынский в союзе с половцами выступили против захватчиков. 31 мая 1223 года на берегу Калки началась кровопролитная битва. Не все князья приняли участие в этой битве. Храбро сражались воины полков Галицкого. Волынского княжеств, но половцы неожиданно бросились бежать, смяв русские полки. Монголы перешли в наступление и разбили русских. Шесть князей были убиты. Князья Галицкий и Волынский спаслись бегством. После этого враг окружил лагерь князей, не участвовавших в битве. Вероломно нарушив обещания, враг разбил русские дружины. Но и враги были обессилены, он не рискнули идти на город Киев, и ушли на восток.

В 1237-1241 гг. русские земли подверглись новым ударам со стороны Монгольской империи, в результате чего установилось так называемое монголо-татарское иго. Часто его называют золотоордынским игом – по названию западного улуса Монгольской империи, который в 60-е годы XIII века стал самостоятельным государством. Только в 1480 году Русь навсегда освободилась от какой бы то ни было зависимости со стороны Орды.

При общей оценке периода XIII – XV веков на первом месте стоит, естественно, вопрос о роли иноземного нашествия (ига) в судьбе Руси. Сравнивая разные точки зрения на проблему воздействия монголо-татарского ига на древнерусское общество, можно выделить три группы исследователей. Первую составляют те историки, кто признает значительное и преимущественно позитивное воздействие завоевателей на развитие Руси, подтолкнувшее к созданию единого Русского (Московского) государства. Основоположником такой точки зрения был Н.М.Карамзин. Вместе с тем Карамзин отмечал, что татарское нашествие и иго задержали культурное развитие Руси.

Другая группа историков (среди них С.М.Соловьев, В.О.Ключевский, С.Ф.Платонов) оценивала воздействие завоевателей на внутреннюю жизнь древнерусского общества как незначительное. Они полагали, что процессы, шедшие во второй половине XIII –XV века, либо органически вытекали из тенденций предшествующего периода, либо возникали независимо от Орды.

Наконец, многие, особенно советские исследователи, например, Каргалов В.А., Пашуто В.П., Нестеров Ф.Ф., влияние завоевателей расценивали как заметное, но не определяющее и при этом исключительно как негативное, тормозящее развитие Руси, ее объединение. Создание единого государства, считали эти исследователи, произошло не благодаря игу Золотой Орды, а вопреки нему.

Завоевание Руси шло постепенно: в 1237 году взяты Рязанское княжество и Коломна; в 1238 году – вся Владимиро-Суздальская земля от Ростова до Твери; в 1239 году – Муром, Гороховец; в 1240 году – Киев; в 1241 г. – города Владимир-Волынский, Галич. Новгородские земли не были разграблены, но и они платили дань.

Монголо-татары не оккупировали русские земли, поскольку они были мало пригодны для хозяйственной деятельности кочевых народов. Но иго было весьма реальным. Более всего пострадали города. По археологическим данным, из 74 русских городов XII –XIII века были разорены 49, то есть почти 2/3. В их числе 29 так и не поднялись из пепла или постепенно превратились в села. Пришло в упадок ремесленное производство. Завоевание привело к систематическому изыманию значительных материальных средств, в виде поборов, что обескровливало русские княжества.

Орда стремилась активно воздействовать на политическую жизнь Руси. Усилия завоевателей были направлены на то, чтобы воспрепятствовать консолидации русских земель путем противостояния одного княжества другому и их взаимного ослабления. Иногда ханы в этих целях шли на изменение территориально-политической структуры Руси. По инициативе Орды формировались новые княжества (Новгородское) или делились территории старых (Владимирское).

После нашествия XIII века усилилась разобщенность русских земель. Потерял былое значение Киев, переставший считаться даже номинально столицей Руси. Ослабли Черниговские и Смоленские земли, игравшие в домонгольский период видную роль. В XIV – начале XV века западные и южные русские княжества были включены в состав Великого княжества Литовского и Польши (Галицкая земля).

Русские княжества сохранили свою независимость, администрацию и церковь, но каждый князь, в том числе и Великий князь, должен был получать разрешение хана на правление – «стол», ханский ярлык .

Главной формой зависимости от Орды был сбор дани, которую собирали с дома - хозяйства. Сборщики дани – баскаки – приезжали на Русь в сопровождении вооруженной охраны. «Великий баскак» имел резиденцию во Владимире, куда из Киева фактически переместился политический центр страны. Во многих городах Русской земли (в Ростове, Суздале, Ярославле, Устюге Великом, Владимире, Новгороде) прошли народные восстания, а сборщиков дани убили. Напуганные народным движением ордынцы спешили передать значительную часть сбора дани русским князьям. Это еще больше усилило соперничество между князьями за великое княжение (особенно между Тверью и Москвой в начале XIV века).

Против русских князей применялся настоящий террор, который должен был запугать их и лишить даже мысли о противодействии сарайскому владыке: в 1387 году был убит Михаил Ярославич Тверской; в 1326 году – Дмитрий Михайлович Тверской; в 1327 г. – Иван Ярославич Рязанский; в 1330 году – Федор Стародубский и другие русские князья.

После принятия Золотой Ордой в 1312 году единой религии – ислама, над Русью нависла еще большая опасность. Объединение разноплеменной массы кочевников под флагом единой религии призвано было придать Орде новую силу. С этого времени Русь находилась под угрозой не только экономического, но и духовного порабощения .

Весной 1380 года, перейдя Волгу, хан Мамай со своими ордами вторгся в восточно-европейские степи, намериваясь ближе к осени идти на Русь. Его планы имели зловещий характер: он хотел осуществить не просто набег с целью грабежа и увеличения размеров дани, а полностью захватить и поработить русские княжества. Планы Мамая были разрушены победой русского войска над ордынцами на Куликовом поле. Пошел в сентябре 1380 года великий князь Московский Дмитрий Иванович, при поддержке почти всех княжеств Северо-Восточной Руси против монголо-татар. Одержал не только победу над сильным и жестоким врагом, но и расчистил путь к национальному освобождению и консолидации Руси.

Заключение

Проанализировав представленные источники, можно сделать вывод о том, что вопрос о создании единого государства представлен в них полно и объемно. А вот княжеская власть, ее субъективное и объективное значение являлись предметом данного исследования. По мнению историков, Киевская Русь, возникши в IX веке, просуществовала до 1130 –х годов, ускорив процесс перерастания высшей стадии первобытного родоплеменного общества в более прогрессивное, феодальное на огромном пространстве и подготовив кристаллизацию полутора десятков самостоятельных княжеств, равных по своему значению крупным королевствам Запада.

Окидывая общим взглядом дохристианский период русской истории, мы видим, что «своим мечом первые киевские князья очертили довольно широкий круг земель, политическим центром которых был Киев» [Ключевский ].Однако и власть их держалась только на острие их меча. На примере Игоря и Святослава мы видим, что первые киевские князья чувствовали себя больше завоевателями, чем государями русских земель, которые были объединены лишь механически, лишь внешней (военной) силой.

По мнению Пушкарева С.П., первые киевские князья создали лишь тело Русского государства, но только Владимир Святой с принятием христианства вдохнул душу в это тело. Поэтому Владимир был не только духовным отцом русского народа, но и настоящим основателем Русского государства.

Решение всех внутренних проблем Древнерусского государства требовало личного участия великого князя. Фактическим и номинальным руководителем внешней политики на Руси также был сам великий князь. Поэтому, чтобы представить себе ряд последовательных руководителей внешней политики на Руси в период 862 – 1238 годов, надо перечислить всех великих князей за это время с указанием хронологических рамок их пребывания у власти. Князья киевские Владимир Святославович и Ярослав Владимирович пользовались известностью в международной политике. Начиная с Владимира, титулом князя на Руси становится «Великий князь Руси». Ярослав Мудрый положил начало созданию свода законов - «Русской Правды», которая защищала княжескую власть. При нем вырос международный авторитет России. С его смертью (1054 г.) Древняя Русь погребла своё могущество, гражданское счастье, так как его сыновья и внуки конфликтовали. В самой великокняжеской власти, в порядке её передачи не было еще четкого порядка: не смотря на завещание Ярослава власть в период XI – XII веков передавалась и по старшинству, и по завещанию, и по наследованию от отца к сыну, и благодаря призванию князя жителями города. Государственная власть в XI – XII веках отличалась от первых лет правления Олега и Игоря. Дружины старшая и младшая, прежде выполнявшие военные функции, в течение всего XI века все более сливаются с аппаратом управления, превращаясь в рычаг государственной власти. Все большую ценность приобретала в глазах общества земля с работающим на ней населением. Обладание такими землями сулило получение больших доходов, политической власти. По мнению многих историков, первым этапом подчинения князем, боярами населения было полюдье, а позднее регулярный и упорядоченный сбор дани с подвластного населения. Происходило так называемое окняжение подвластных земель великому князю, государству, так как получаемые дани шли на нужды не только князя, но и всего складывающегося государства. Государство тем самым утверждало свою верховную собственность на все подвластные земли. Таким образом, политические права на территорию выражались в притязаниях часто хозяйственных. Одновременно с установлением власти великого киевского князя над всеми восточнославянскими землями шел и другой процесс – появление в общине богатых землевладельцев и людей, вынужденных идти на работу к своим разбогатевшим соседям. К середине XI века этот процесс продвинулся далеко вперед. Создается княжеский домен, то есть комплекс населенных земель, принадлежащих непосредственно главе государства, главе династии. Такие же владения появляются у братьев великого князя, у его жены, у других княжеских родственников. В XI веке таких владений было еще не много, но их возникновение знаменовало наступление новых порядков, основанных на зарождении земельной собственности. Одним из путей обогащения древнерусской верхушки стало предоставление великими князьями в первую очередь местным князьям, а также боярам права на сбор дани, как бы в кормление. А далее вассалы великого князя передавали часть этих «кормлений» уже своим вассалам. Так зарождалась система феодальной иерархии в XI-XII веках. В это время появляются первые вотчины бояр, воевод, посадников, младших дружинников. Все это рождало людские противоречия.

А.Н.Сахаров писал: «Народные волнения конца 60-х - начала 70-х годов XI века, появление на Киевском престоле полоцкого князя, бегство Рюриковичей из Киева нарушили государственную стабильность, которая существовала на Руси в последние годы жизни Ярослава и в течение двух десятков лет правления его сыновей».

Но историки отмечают то, что, несмотря на все это, христианская церковь поднимала значение княжеской власти на большую высоту и упрочила связь между частями государства.

В ходе княжеских усобиц и борьбы с половцами широкую известность приобрел князь Владимир Мономах. Его «Устав» был направлен на то, чтобы не только уберечь бояр, дружинников, духовенство, богатое купечество от народного гнева, но и поддержать хозяйство смерда и ремесленника, которое составляло основу государственного благосостояния. После его смерти Мстислав «много пота утер за землю Русскую».

Отдельные линии княжеского рода все далее расходились друг с другом, отчуждались одна от другой. Сначала племя Ярославичей распадается на две враждебные ветви Мономаховичей и Святославичей; потом линия Мономаховичей разделилась на Изяславичей, Ростиславичей, Юрьевичей, а линия Святославичей на Давидовичей и Ольговичей. (Приложение 3). Каждая из этих ветвей, враждуя с другими из-за владельческой очереди, все плотнее усаживалась на постоянное владение в известной области. Поэтому одновременно с распадом княжеского рода на местные линии и Русская земля распадалась на обособленные друг от друга области, земли. Феодальная раздробленность была временем большого экономического подъема русских земель. По словам академика Рыбакова Б.А., для молодого русского феодализма IX –XI века единая Киевская Русь была как бы нянькой, воспитавшей и охранившей от всяческих бед и напастей целую семью русских княжеств. Они пережили в ее составе и двухвековой натиск печенегов, и вторжение варяжских отрядов, и неурядицу княжеских распрей, и несколько войн с половецкими ханами и к XII веку выросли настолько, что смогли начать самостоятельную жизнь.

Анализируя судьбу Древнерусского государства на страницах источников множества авторов, можно сделать вывод, о том, что деятельность киевских князей имеет большое значение в его становлении. От позиции княжеской власти Руси зависело решение многих проблем в Европе, подчас и судьбы целых народов.

Общество обязательно оставляет следы своей жизнедеятельности, многообразные свидетельства. Они и служат для нас источниками. На крутых поворотах истории исследование этих источников поможет осознать, кто мы такие и куда мы должны идти. Источники могут «дать» ответы на те вопросы, которые им «зададут», а формулируют их исследователи, которые вольно или невольно подвержены влиянию своего общества, цивилизации. Таким образом, с изменением общества, его мировоззрения, меняется и история. Отсюда, процесс познания истории бесконечен, во всяком случае, настолько, на сколько бесконечно само человечество.

Литература

1. Алексеев М.А. Военная разведка России. От Рюрика до Николая II. Кн. 1.- М., 1998.

2. Балуев С.В., Миронов Г.Е. История государства российского: историко-библиографический очерк. Кн. 1.,IX- XVI вв., М., 1991.

3. Бархатова Е.Ю. История отечественного государства и права.- М., 2004.

4. Бадак А.Н. Всемирная история. Т. 7.- Минск, 1997.

5. Греков Б.Д., Пашуто В.Т., Черепина Л.В. Очерки истории СССР: период феодализма, IX-XI вв., часть 1.- М., 1953.

6. Греков Б.Д. Киевская Русь.- М., 1953.

7. Горинов М.М., Горский А.А., Данилов А.А. История России. Т. 1.- М., 1995.

8. Журавлев В.В., Касаров Г.Т., Уткин А.И. Политическая история России. - М., 1998.

9. Жуков Е.М. Всемирная история. Т. 3. – М., 1957.

10. Забелин И.Е. Как жили в старину русские цари-государи.- М., 1991.

11. Зуев М.Н. История России с древности до наших дней.- М., 1995.

12. Карамзин Н.М. История государства Российского, IX-XII вв. Т.1. - М., 1989.

13. Карпущенко С.В. История российского государства.- С-Пб., 1994.

14. Ключевский В.О. Русская история: полный курс лекций в 3-х кн., кн. 1. – М., 1993.

15. Ключевский В.О. Краткое пособие по русской истории.- М., 1992.

16. Костомаров Н.И. Господство дома Святого Владимира. – М., 1993.

17. Личман Б.В. История России с древнейших времен до второй половины XIX в.. - Екатерингбург, 1995.

18. Лубченков Ю. Все полководцы мира. Древняя Русь. Московское царство. Начало империи.- М., 2002.

19. Миронов Г.Е. История государства российского: хрестоматия, X-XIV вв. – М., 1996.

21. Мироненко С.В. История Отечества. Люди, идеи, решения (очерки истории России IX – начала XX вв.).- М., 1991.

22. Орлов А.С. и др. История России с древнейших времен до наших дней. – М., 2000.

23. Пашков Б.Г. Русь. Россия. Российская империя. Хроника правлений и событий 862-1917 гг. – М., 1997.

24. Пашков Б.Г. История России (IX – XX вв.). – М., 1998.

25. Петрушевский А. Рассказы про старое время на Руси. – Ярославль, 1994.

26. Путилов Б. Древняя Русь в лицах. Боги, герои, люди. – М., 1999.

27. Платонов О.А. Святая Русь. – М., 2000.

28. Платонов О.А. Полный курс лекций по русской истории. – С-Пб., 1999.

29. Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Вып. 1. – М., 1992.

30. Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. – Ставрополь, 1993.

31. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. – М., 1982.

32. Сахаров А.Н., Новосельцев А.П. История России с древнейших времен до конца XVII в.- М., 1997.

33. Шмурло Е.Ф. История России IX –XX вв. – М., 1997.

III. Идея единства Руси в годы княжения Владимира Мономаха

Одно из самых значительных явлений русской средневековой культуры - летописание. Политически острая летопись постоянно служила ориентиром в политической жизни городов, княжеств, областей. В летописи скрещивались вое важнейшие идейные течения Руси, в нее вносились наиболее важные документы (договоры, завещания князей, послания) и лучшие исторические литературные произведения.

Возникнув во второй четверти XI в., при Ярославе Мудром, летописание сразу же достигает высоких ступеней развития. Древнейший Киевский свод Ярослава Мудрого и последующие Киево-Печерокие своды 1073 и 1093 гг. были, насколько возможно о них судить по сохранившимся в позднейших летописях фрагментам, произведениями государственного размаха и огромной идейной силы.

1

Попытка Ярослава создать вокруг Софии Киевской прочный оплот русского просвещения не удалась. Вслед за русским митрополитом Иларионом, Константинополь снова присылает митрополита - грека. Центр русского просвещения передвигается со второй половины XI в. в Киево-Печерский монастырь, где получали образование первые русские епископы и попы и где книжность и литература нашли себе до поры до времени надежное пристанище.

Первая переработка Древнейшего Киевского свода была произведена около 1073 г. монахом Киево-Печерского монастыря Никоном, книжная деятельность которого оказалась особо отмеченной впоследствии в житии Феодосия. Никон был в свое время (в конце 1060-х годов) сослан в Тмутаракань. Отсюда в своде ряд тмутараканских известий и преданий: о поединке черкеса-касога Редеди с Мстиславом (эпизод этот упомянут в «Слове о полку Игореве»), о хозарской дани и др. Использование фольклора Причерноморья привело к переработке рассказа Древнейшего свода о крещении Руси. Никон ввел в свод так называемую «Корсунскую легенду», рассказывавшую о крещении Владимира не в Киеве, а в Корсуни (Херсонесе), в Крыму, в результате победы, одержанной им над греками.

Настроение торжества по поводу водворения нового порядка и христианства, которое охватывало целиком Древнейший свод, сменяется у Никона в новых политических обстоятельствах второй половины XI в, тревогой за судьбу родины, раздираемой феодальными междоусобиями.

Свои политические устремления Никон осторожно выразил, поместив в свод завещание Ярослава Мудрого (произведение, возможно, написанное не Ярославом). В нем Ярослав просит своих сыновей быть «в любви межю собой» и не погубить «землю отець своих и дед своих, иже налезоша трудомь своимь великымъ».

Свод Никона был подвергнут основательной переработке в 1093 г. В атом своде окончательно оформилась центральная часть летописи в том ее виде, в каком она вошла впоследствии в «Повесть временных лет». Это и позволило исследователям летописания назвать свод 1093 г. «Начальным».

Начальный свод проникнут тем же настроением тревоги за судьбу родины, что и предшествующий ему свод Никона. Междоусобия князей приняли к этому времени такой характер, что летописцу приходилось не только призывать к прекращению распрей, но обосновывать и само единство княжеского рода. О этой целью в свод внесена легенда о призвании трех братьев-варягов. Легенда эта заимствована, повидимому, из новгородской летописи, где живы были еще предания о приглашении наемных дружин варягов. Предания эти оказались трансформированы под воздействием эпических мотивов, сильно распространенных и на Западе и на Востоке, о трех братьях - основателях городов, и под влиянием ходячих средневековых легенд о происхождении правящей династии из иноземных государств.

Замечательною особенностью Печерского Начального свода 1095 г. было использование для его составления Новгородской летописи. Киевское летописание становилось, таким образом, общерусским, не только по идее, но и по исполнению.

В обстановке упадка Киевского государства Начальный свод вступил на путь идеализации старых времен и старых князей, которые как бы противопоставлялись и ставились в пример новым. Ратную доблесть и неутомимость в походах больше всего ценит летописец в первых русских князьях. На основании старых дружинных песен летописец вставил в свой свод известную характеристику Святослава - описал его суровый образ жизни, предприимчивость, подвижность и рыцарское прямодушие, с которым он предупреждал о. себе врагов, ввел его энергичные обращения к дружине перед битвами и т. д.

Побуждая князей к активной политике против степи, летописец в полных трагизма и скорби словах повествует о хищных набегах половцев, разорявших Русскую землю, толпами уводивших в рабство население сел! и городов. Печальные, с осунувшимися лицами, с ногами в путах, гонимые «незнаемою страною», мучимые жаждою и голодом пленники со слезами говорили друг другу: «аз бех сего города», «аз сея вси» (села).

Летописец Начального свода принадлежал к тем «смысленным мужам», которые видели несчастье Русской земли в распрях князей, головой пробивавших себе дорогу к Киевскому столу, и не раз обращались к князьям с призывом: «почто вы распря имате межи собою, а погании [язычники - степные народы] губять Землю Русьскую».

2

Бесспорно одна из лучших русских летописей - «Повесть временных лет», составленная в 1110–1118 гг.

В предшествующий созданию «Повести» период, на рубеже XI и XII вв., Киевская Русь испытывает на себе наиболее тяжкие удары кочевников, ставшие жесточайшим народным бедствием. Степные кочевники - половцы - делают отчаянную попытку прорвать оборонительную линию земляных валов, которыми Русь огородила с юга и юго-востока свои степные границы, и осесть в пределах Киевского государства. В 1096 г. половецкий хан Боняк чуть не ворвался в Киев, ограбил и разорил Печерский монастырь, когда монахи спали по кельям. Теснимая с севера половцами и печенегами, а с моря турецким флотом с Чахой во главе, союзная Киеву Византия была бессильна предотвратить грозившую ей самой опасность.

В этот тяжелый период русской истории в Киевской Руси консолидируются силы, стремящиеся к решительному нажиму на степь. Подъем этот (совпадает с освободительным движением в Испании против господства мавров и с общим движением в Европе на Восток в отпор наступающим туркам, прервавшим европейскую торговлю с Азией. Русь, составлявшая левый фланг европейской обороны против напора кочевых и полукочевых народов, полукольцом охвативших Европу, объединяется под властью Владимира Мономаха и переходит от пассивной обороны к активному наступлению на степь. Степные походы Мономаха сбивают волну половецких набегов и спасают самую Византию от гибели.

Именно в это время составляется замечательный памятник русского летописания - «Повесть временных лет», вся проникнутая единой мыслью о Русской земле, о ее защите, о необходимости единения перед лицом внешней опасности.

«Повесть временных лет» одновременно завершает целый период киевского летописания и вместе с тем является основой всех последующих летописаний, начало которых она, обычно, составляет.

История создания величайшего памятника русского летописания - «Повести временных лет» - чрезвычайно сложна и запутана. Здесь сказалась работа целых поколений русских книжников, сказались сложные искания исторической мысли, сложное мировоззрение, в котором боролись аскетические монашеские настроения с реальными запросами русской жизни. Многочисленные литературные источники устные и книжные, русские и иноземные, язык «Повести», то просторечный, близкий к разговорному, то книжный, пересыпанный славянизмами и грецизмами, легли в основу этого грандиозного творения. В создании «Повести» принимали участие две литературные школы - Киево-Печерская и Выдубецкая, по-разному понимавшие свои задачи, но удачно сложившие свои силы в произведении, отличающемся убедительной законченностью, цельностью архитектоники.

В 1110 г. монах Печерского монастыря Нестор переработал Начальный свод 1095 г. К новому своду Нестор привлек византийский исторический материал - хронику Георгия Амартола и его продолжателя, затем компилятивный «Хронограф по великому изложению» и др.

Нестор связал русскую историю с мировой, придал ей центральное значение. Программа летописца и его задачи точно сформулированы в самом названии «Повести»: «Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Русская земля стала есть». Показать Русскую землю в ряду других европейских стран, доказать, что русский народ не без роду и племени, что он имеет свою историю, которой вправе гордиться, - такова замечательная по своему времени цель составителя «Повести». «Повесть временных лет» должна была напомнить князьям о славе и величии родины, о мудрой политике их предшественников и об исконном единстве Русской земли. Задача эта выполнена летописцем с необыкновенным тактом и художественным чутьем. Широкий замысел сообщил спокойствие и неторопливость рассказу летописца, целеустремленность и твердость его суждениям, художественное единство и монументальность всему произведению в целом.

Начало «Повести временных лет» посвящено событиям всемирной истории, предшествующим сложению Киевского государства. Летописец вводит Русь на мировую историческую арену, сообщая самые разнообразные сведения - географические, этнографические, культурно-исторические. Неторопливо раскрывает летописец ту историческую обстановку, в которой родилось Русское государство, рассказывает сперва о народах мира, затем о древнейших судьбах славянского племени и «словенского» языка. Просто и наглядно дает летописец географическое описание Руси, путей, связывающих ее с другими странами, с замечательной последовательностью начиная свое описание с водораздела рек Днепра, Западной Двины, Волги. Далее летописец описывает древнейший быт русских племен, рассматривая их как единый народ, и не забывает при этом упомянуть о соседящих с ними мере, черемисах, муроме и мордве.

Летописец обращает внимание на происхождение русского языка, как на главный признак русской народности. Он выступает первым в русской истории и в истории славянства вообще защитником идеи общеславянского единства: «бе бо един язык Словеньск; а Словеньск язык и Русьскыи един есть…, аще и поляне зъвахуся, но Словеньска речь бе; полями же прозъвашася, зане в поли седяху, а язык Словеньск бысть им един».

Чтобы придать особую значительность христианскому просвещению на Руси, составитель «Повести» включил в нее легенду о путешествии апостола Андрея через Русскую землю. Андрей благословил Киевские горы, а в Новгороде посмеялся банному обычаю: «како ся мыють и хвощются [хлещутся] младыми прутьями» и обливаются «квасом уснияным». «И того ся добьють, егда влезуть ли живи и облеются водою студеною и тако оживуть. И то творять мовение себе, - прибавляет Андрей, - а не мучение». В этом сочетании торжественного с комическим проявился подлинный художественный Темперамент летописца, не боящегося заставить апостола произносить каламбуры.

Собственно русскую историю летописец дополнил договорами русских с греками, взятыми им из княжеского архива, включил легенду о сожжении Ольгой Искоростеня, о белгородском киселе и др.

Обильно отразились в «Повести» произведения устного народного творчества. С русскими былинами роднит «Повесть» главным образом основная, общая им тема - оборона Русской земли от восточных кочевников. Так же, как и русские былины, летописец воспевает богатырство, силу, доблесть и подвиги русских воинов. Поединщики-богатыри по-былинному решают в летописи исход войны единоборством перед войсками. Один из редких подвигов былинного характера отразился в летописном рассказе о поединке юноши-кожемяки с печенежским богатырем перед лицом двух войск - русского и печенежского.

Летопись рассказывает, как русские, вызванные на единоборство, тщетно искали поединпщка, который смог бы противостать печенежскому богатырю, как затем начал «тужить» князь Владимир и как, наконец, объявился некий старый муж я сказал Владимиру: «Князь, есть у меня один сын - меньшой - дома; с четырьмя вышел я сюда, а тот дома остался. Из детства никто еще не мог его победить: однажды я его журил, а он мял кожу, так в сердцах он разорвал ее руками». Услышав это, князь Владимир обрадовался и послал за младшим сыном старика, кожемякой. Приведенный к князю, неказистый на вид, юноша просит предварительно испытать его и привести ему большого и сильного быка. Быка привели, раздразнили его горячим железом и пустили бежать. Когда бык бежал мимо, юноша-кожемяка схватил быка рукой за бок и вырвал ему кусок кожи с мясом. Видя это, Владимир разрешил юноше бороться с печенежским богатырем.

На следующее утро печенеги выпустили своего превеликого и страшного богатыря, а русские - своего. Увидел его печенежин и посмеялся, потому что русский богатырь был мал ростом. Полки размерили место для поединка, и богатыри сошлись. Юноша-кожемяка так сильно сжал печенежина руками, что удавил его и бросил его на землю. Раздался крик в полках, и устрашенные печенеги бежали. Обрадованный Владимир заложил на месте поединка город, а скромного кожемяку сделал «великим мужем».

В этом рассказе «Повести» впервые отразилась мысль, ставшая затем излюбленным мотивом русской литературы вплоть до наших дней, о скромности настоящего героизма, о силе народного духа в незаметных внешне героях (Пушкин, Лермонтов, Л. Толстой, Достоевский и др.). Невысокий ростом ремесленник, пятый сын своего отца, которого даже не берут в поход, а оставляют дома, побеждает превеликого и страшного богатыря-печенежина, против которого не решался выйти никто из профессионалов-воинов.

Спустя короткий срок, в 1116 г., потребовалась новая переработка летописи. Причина, побудившая к этой переработке, заключалась в том, что «Повесть», торжественная и патетичная вначале, не давала ответов на вопросы современной ей политики в известиях, касавшихся княжения Владимира Мономаха.

На этот раз летописание было перенесено по воле Мономаха в Выдубецкий Михайловский монастырь, державшийся политической ориентации Мономаха. Сторонник Мономаха - игумен Сильвестр - особенно придирчиво переработал последние летописные статьи с 1093 г. по 1110 г., идеализировал Мономаха за его походы на половцев, за властную политику, за ум, за смелость и заботу об общенародных интересах.

Сильвестр не скупится приводить программные речи Мономаха, в которых последний призывал к единству Руси, к твердому отпору наступающей степи: «Почто губим Русьскую Землю, сами на ся котору деюще, а Половци землю нашу несуть розно и ради суть, иже межю нами рати; да ноне отселе имемся в едино сердце и блюдем Рускые земли». C сочувствием передает Сильвестр возражения Мономаха дружине, не хотевшей итти в поход на степь, чтобы не губить по весенней распутице лошадей смердов: «дивно ми, дружино, - говорит им Мономах, - оже лошадий жалуете, ею же кто ореть [пашет]; а сего чему не промыслите, оже то начнеть орати [пахать] смерд, и приехав половчин ударить и [его] стрелою, а лошадь его поиметь, а в село его ехав иметь жену его и дети его, и все его именье. То лошади жаль, а самого не жаль ли».

С тою же целью возвеличения общенародных устремлений Мономаха введен в «Повесть» драматичный рассказ попа Василия об ослеплении в междоусобной борьбе с родичами князя Василька Теребовльского. Множество бытовых подробностей и реалий делает этот рассказ одним из самых живых в летописи киевского периода. С потрясающей силой развертывает рассказ Василия картину феодальных раздоров. Подробно и не торопясь повествует поп Василий, как заманили Василька на именины, как постепенно оставили ею одного в комнате, как схватили и везли затем на телеге в Белгород, где бросили в «истобку [избу] малу». Оглядевшись Василько догадался, что хотят с ним сделать, стал кричать и плакать. Вошли конюхи, разостлали ковер и хотели повалить на него Василька. Василько отчаянно отбивался. Конюхи позвали подмогу. Василька схватили и связали, а затем сняли с печи доску, положили ему на грудь и сели по концам. Но Василько и тут сопротивлялся так отчаянно, что сняли с печи и вторую доску и придавили ею «яко персем троскотати [трещать]». Кончив точить, нож, овчарь Святополка подошел и ударил им в глаз Василька, но сначала промахнулся и перерезал ему лицо: «И есть рана та Василька и ныне». «По семь же вверте ему ножь в зеницю и изя зеницю, по сем в другое око въврьте ножь и изя другую зеницю». Ослепленного, едва живого Василька снова взвалили на телегу я повезли во Владимир Волынский. Трогателен путевой эпизод с окровавленной сорочкой Василька, которую ослепители, остановясь для обеда в Воздвиженске, дали постирать попадье.

«Сего не бывало есть в Русьскей земьли ни при дедех наших, ни при отцих наших, сякого зла», - сказал ужаснувшийся при известии об ослеплении Василька Владимир Мономах и послан за Давидом и Олегом Святославичами сказать: «поидета к Городцю, да поправим сего зла, еже ся створи се в Русьскей земьли и в нас, в братьи, оже ввержен в ны ножь: да аще сего не правим, то болшее зло встанеть в нас, и начнетъ брат брата закалати, и погыбнетъ земля Руская, и врази наши, половци, пришедше возмуть земьлю Русьскую».

Сознание необходимости единения перед лицом внешней опасности, возмущение моральной низостью современных летописцу русских князей, их раздорами, составляют основную мысль летописи в описании феодального разброда конца XI в. Не было «сякого зла» в Русской земле, не такие были русские князья в прежние времена, не разоряли они населения поборами, обороняли Русскую землю, советовались во всем со своей дружиной, в ладьях на холстинных парусах ходили на самую Византию, гнушались золотом и паволоками, любя одно оружие. «Отци ваши и деди ваши трудом великим и храбрьством, побарающе по Русьской земли, ины земли приискываху, а вы хочете погубити землю Русьскую», - в этом обращении к русским князьям в 1097 г. ключ к историческим воззрениям на события своего времени составителя «Повести временных лет». Есть и сейчас князья, подобные древнему Святославу - это Владимир Мономах; его держитесь, как бы хочет сказать выдубецкий летописец.

Своим призывом на борьбу со степью, к прекращению междоусобий и к сплочению вокруг Владимира Мономаха выдубецкий летописец внес последний штрих в «Повесть временных лет», сделав ее цельным и законченным произведением, отразившим глубокое понимание национальных задач и точно отвечавшим политическим запросам своего времени.

Впоследствии, когда составлялись новые летописи, «Повесть временных лет» всегда переписывалась в их начале. «Повесть» как бы служила политическим введением к разного рода городским, княжеским, митрополичьим летописям и идеи ее (идеи защиты родины) резко отражались в последующем летописании. В тяжкие годы татаро-монгольского ига бесчисленные списки «Повести временных лет», открывавшие собою местные, городские и княжеские летописи, напоминали русскому народу о временах его независимости, о былом могуществе его родины, о необходимости объединения для борьбы о грозным степным врагом. Призывы «Повести» к борьбе со степными кочевниками - половцами - воспринимались в те годы как призывы к борьбе с татарами и сыграли значительную роль в пропаганде идеи свержения татаро-монгольского ига на Руси.

Такова была замечательная русская летопись, созданная по повелению Владимира Мономаха.

3

Богатое разнообразными литературными фактами время Владимира ярче всего характеризуется произведениями самого Мономаха- талантливого и начитанного писателя.

Сохранившееся в единственном списке Лаврентьевской летописи 1377 г. «Поучение» Мономаха (в испорченном состоянии) распадается на два произведения: «грамотицу» Мономаха к своим детям («поучение» в собственном смысле этого слова)и послание Мономаха к князю Олегу Святославичу черниговскому, в котором он оплакивает своего сына Изяслава, убитого в 1096 г. под Муромом в сражении с войсками этого Олега, и просит отпустить захваченную им сноху - вдову Изяслава.

Идеологическое содержание «Поучения» Мономаха не ограничивается призывом сыновей и всех, «кто прочтет» его «Поучение», к единению, к прекращению междоусобий, к соблюдению общенациональных интересов. Идея борьбы с братоубийственными междоусобиями заключена была еще в завещании Ярослава I: «имейте в себе любовь, понеже вы есте братья единого отца |и матере». Мономах дает в автобиографической части своего «Поучения» образ мужественного, деятельного, смелого, неутомимого правителя, горячего печаловника о Русской земле, который «ночь и день, на зною и на зиме, не дал себе упокоя». Мономах приглашает заботиться о смерде, о челяди, о «хрестьяных душах» и «убогих вдовицах», призывает к строгому соблюдению крестных целований, осуждает междоусобия и особенно пользование военной помощью чужеземцев, поляков и половцев, которых наводили князья на Русскую землю для решения своих династических споров. «Не вдавайте сильным погубити человека», - пишет Мономах в «Поучении» и, вместе с тем, приглашает не лениться в учении, не лениться в дому своем и на молитве, не лениться «на войне и на ловех».

«На войну вышед, не ленитеся, не зрите на воеводы; ни питью, ни еденью не лагодите [не предавайтесь], ни спанью; и стороже сами наряживайте, и ночь, отвсюду нарядивше около вои, тоже лязите, а рано встанете; а оружья не снимайте с себе вборзе, не разглядавше ленощами, внезапу бо человек погыбает». Таков своеобразный воинский устав Мономаха.

Политическая программа Мономаха находит себе объяснение в событиях его времени. Мономах в общенародных интересах энергично стремился к смягчению феодальной эксплоатации, достигшей в конце XI в. чрезвычайно жестких форм, к установлению на Руси твердой и единой великокняжеской власти и к активному наступлению на степь.

Свой образ князя-патриота Мономах дополнил личным примером. Мономах описывает в «Поучении» свои «пути» и «ловы», т. е. военные и охотничьи подвиги, всюду, наряду с христианским идеалом воздержания от греха, молитвой, уважением к старшим и духовным лицам, проповедуя идею деятельной, жизни, неустанного труда на пользу родины, отваги и энергичной защиты интересов своего народа. «А из Чернигова до Киева нестишь [около 100 раз] ездих ко отцю, днем есмь переездил до вечерни; а всех путий [походов] 80 и 3 великих, а прока [прочих] не испомню меньших. И миров есм створил с половечьскыми князи без единого 20… А се тружахъся ловы дея… конь диких своима рукама связал есмь в пущах 10 и 20… Тура мя 2 метала на розех и с конем, олень мя один бол… вепрь ми на бедре мечь оттял… лютый зверь скочил ко мне на бедры и конь со мною поверже…».

Реальным изображением княжеского поведения - походов, сражений, охот, заключений договоров, каждодневного, неустанного соблюдения народных интересов и т. д. - Мономах дополнил свои патриотические наставления, дал нарочитый образец для подражания.

Мономах не стремился составить в своем поучении законченную автобиографию или законченный автопортрет, а передавал лишь цепь примеров из своей жизни, которые он считал поучительными и в которых постоянно акцентируется им общественно-идейная сторона. В этом уменье выбрать из своей жизни то, что представляло не личный, а гражданский, общенациональный интерес, заключается замечательное своеобразие автобиографии Мономаха, резко противоположной эгоцентрической автобиографий протопопа Аввакума или автобиографическим отрывкам в переписке Курбского с Грозным - двум другим автобиографическим произведениям в древней русской литературе. Образ Мономаха выступает в «Поучении» как бы помимо его воли, чем достигает особенной художественной убедительности. «Поучение» Мономаха давало жизненный идеал князя-патриота, администратора, хозяина, воина, отвечало на конкретные запросы русской жизни. Можно предполагать, что «Поучение» имело значительный резонанс в русской действительности. Не случайно Владимир Мономах был впоследствии идеализирован русской летописью.

4

Времени Мономаха принадлежит первое из дошедших описаний паломничеств - «Хождение» Даниила, также отразившее патриотические идеи эпохи. Средневековые паломничества в «святую землю» имели существенное познавательное значение, способствовали международному обмену культурными ценностями, приучали к терпимости и, вместе с тем, развивали в паломниках здоровое национальное чувство.

Замечательною чертою Даниила является отсутствие в нем каких бы то ни было узко местных тенденций. Всюду, куда он ни попадает, он чувствует себя представителем всей Русской земли в целом. Он называет себя «русские земли игуменом», у гроба Господня ставит «кандило» «от всея русьскые земли», отличается терпимостью к чуждым верованиям (латинству и магометанству) и умеет всюду внушить к себе уважение, не вмешиваясь в распри сарацин и крестоносцев. Даниил свел - знакомство со «старейшиной срацинъским» и иерусалимским королем Балдуином I, Фландрским (1110–1118) и побывал там, куда не пускали других.

Наши представления о литературе времени Мономаха далеко неполны, но и то, что мы знаем, свидетельствует о тех широких и разнообразных путях, на которые вступила в это время культура Киевского государства, черпавшая свои идейные силы в защите общенародных интересов, в идее единения перед лицом внешней опасности.

В литературе этою периода нет той стройности и торжественности, которая была в литературных произведениях времени Ярослава, но она ближе к русской жизни, она разнообразнее, как разнообразнее были и запросы эпохи, она неспокойна и тревожна, как тревожны были события того времени.

94 История русской литературы, т. I. Изд. Инст. литер. Акад. Наук СССР, М.-Л., 1940, стр. 271 (гипотеза покойного В. Л. Комаровича).

95 Лаврентьевская летопись под 1054 г.

96 Ср. в «Слове о полку Игореве» - «земля незнаема» - половецкая степь.

ПРОБЛЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ЕДИНСТВА РУСИ. Государственное единство Руси не было прочным.

Развитие феодальных отношений и усиление могущества феодалов, а также рост городов, как центров местных княжеств, вели к изменениям в политической надстройке. В XI в. во главе государства по-прежнему стоял великий князь, но зависимые от него князья и бояре приобрели крупные земельные владения в разных частях Руси (в Новгороде, Полоцке, Чернигове, на Волыни и т. д.). Князья отдельных феодальных центров укрепили собственный аппарат власти и, опираясь на местных феодалов, стали рассматривать свои княжения как отчнны, т. е. наследственные владения.

Экономически они уже почти не зависели от Киева, напротив, киевский князь был заинтересован в поддержке с их стороны. Политическая зависимость от Киева тяготила местных феодалов и князей, правивших в отдельных частях страны. После смерти Владимира в Киеве стал князем его сын Святополк, убивший своих братьев Бориса и Глеба и начавший упорную борьбу с Ярославом. В этой борьбе Святополк использовал военную помощь польских феодалов.

Тогда в Киевской земле началось массовое народное движение против польских захватчиков. Ярослав, поддержанный новгородскими горожанами, нанёс Святополку поражение и занял Киев. В княжение Ярослава Владимировича, прозванного Мудрым (1019-1054), около 1024 г. всиыхнуло большое восстание смердов на северо-востоке, в Суздальской земле. Поводом к нему явился сильный голод. Многие участники подавленного восстания были заточены в тюрьмы или казнены. Однако движение продолжалось до 1026 г. В княжение Ярослава продолжалось укрепление и дальнейшее расширение границ Древнерусского государства.

Однако признаки феодального дробления государства проявлялись всё отчётливее. После смерти Ярослава государственная власть перешла к трём его сыновьям. Старшинство принадлежало Изяславу, который владел Киевом, Новгородом и другими городами. Его соправителями были Святослав (правивший в Чернигове и Тмутаракани) и Всеволод (княживший в Ростове, Суздале и Переяславле). В 1068 г. на Русь напали кочевники-половцы.

Русские войска были разбиты на реке Альте. Изяслав и Всеволод бежали в Киев. Это ускорило антифеодальное восстание в Киеве, которое давно назревало. Восставшие разгромили княжеский двор, освободили из тюрьмы и возвели на княжение Всеслава Полоцкого, ранее (во время междукняжеской усобицы) заточённого своими братьями. Однако скоро он ушёл из Киева, а Изяслав через несколько месяцев с помощью польских войск, прибегнув к обману, снова занял город (1069 г.) и учинил кровавую расправу.

Городские восстания были связаны с движением крестьянства. Поскольку антифеодальные движения были направлены и против христианской церкви, во главе восставших крестьян и горожан иногда оказывались волхвы. В 70-х годах XI в. произошло крупное народное движение в Ростовской земле. Народные движения происходили и в других местах Руси. В Новгороде, например, массы городского населения во главе с волхвами выступили против знати, возглавленной князем и епископом.

Князь Глеб при помощи военной силы расправился с восставшими. Развитие феодального способа производства неизбежно приводило к полигическому раздроблению страны. Классовые противоречия заметно усилились. Разорение от эксплуатации и княжеских усобиц усугублялось последствиями неурожаев и голода. После смерти Святополка в Киеве произошло восстание городского населения и крестьян из окрестных деревень. Напуганная знать и купечество пригласили княжить в Киев Владимира Всеволодовича Мономаха (1113-1125), князя переяславского.

Новый князь был вынужден для пресечения восстания пойти на некоторые уступки. Владимир Мономах проводил политику усиления великокняжеской власти. Владея, кроме Киева, Переяславлем, Суздалем, Ростовом, управляя Новгородом и частью Юго-Западной Руси, он одновременно старался подчинить себе и другие земли (Минскую, Волынскую и др.). Однако вопреки политике Мономаха продолжался процесс раздробления Руси, вызванный экономическими причинами. Ко второй четверти XII в. Русь окончательно раздробилась на множество княжеств. 6. КУЛЬТУРА ДРЕВНЕЙ РУСИ Культура древней Руси - это культура раннефеодального общества. В устном поэтическом творчестве отразился жизненныи опыт народа, запечатленный в пословицах и поговорках, в обрядности сельскохозяйственных и семейных праздников, из которой культовое языческое начало постепенно исчезло, обряды же превратились в народные игры. Скоморохи - бродячие актёры, певцы и музыканты, выходцы из народной среды, были носителями демократических тенденций в искусстве.

Народные мотивы легли в основу замечательного песенного и музыкального творчества «вещего Бояна», которого автор «Слова о полку Игореве» называет «соловьем старого времени». Рост народного самосознания нашёл особенно яркое выражение в историческом былинном эпосе.

В нем народ идеализировал время политического единства Руси, хотя ещё и очень непрочного, когда крестьяне еще не были зависимы. В образе «крестьянского сына» Ильи Муромца, борца за независимость родины, воплощен глубокий патриотизм народа.

Народное творчество оказывало воздействие на предания и легенды, складывавшиеся в феодальной светской и церковной среде, и помогало формированию древнерусской литературы. Громадное значение для развития древнерусской литературы имело появление письменности. На Руси письменность возникла, по-видимому, довольно рано. Сохранилось известие о том, что славянский просветитель IX в. Константин (Кирилл) видел в Херсонесе книги, писанные «русскими письменами». Свидетельством наличия у восточных славян письменности ещё до принятия христианства является обнаруженный в одном из смоленских курганов глиняный сосуд начала Х в. с надписью.

Значительное распространение письменность получила после принятия христианства. Летописание, по наблюдениям отечественных ученых, появилось на Руси вскоре после введения христианства. Первая летопись, возможно, была составлена в конце Х в. Она была призвана отразить историю Руси со времени появления там новой династии Рюриковичей и до правления Владимира с его впечатляющими победами, с введением на Руси христианства.

Уже с этого времени право и обязанность вести летописи были даны деятелям церкви. Именно в церквях и монастырях обретались самые грамотные, хорошо подготовленные и обученные люди - священники, монахи. Высокого уровня достигло искусство оформления древнерусской рукописной книги. Такие памятники письменности XI в как Евангелие, переписанное для новгородского посадника Остромира, или «Изборник» князя Святослава Ярославича, богато украшены заставками и миниатюрами.

Нуждаясь в грамотных людях, князь Владимир Святославич организовал первые школы. Грамотность не была привилегией только господствующего класса, она проникала и в среду горожан. Обнаруженные в значительном количестве в Новгороде грамоты, написанные на бересте (с XI в.), содержат переписку простых горожан, делались надписи и на ремесленных изделиях. Монастырю, с его уставами, с его благочестивыми воспоминаниями и преданиями, суждено было сделаться средоточием духовной жизни, высшим центром просвещения, лучи которого должны были падать на грешный мир. По религиозному воззрению, «…если Божие долготерпение щадило этот грешный мир, достойный кары за все свои пороки и беззакония, то этим он был обязан именно заступничеству тех подвижников, которые отреклись от него и презрели его широкий путь со всеми временными наслаждениями» . Для оригинальной литературы Руси характерны большая идейная насыщенность и высокое художественное совершенство.

Ярким писателем XI в. был мигрополит Иларион, автор известного «Слова о законе и благодати». В этом произведении четко проявляется мысль о необходимости единства Руси. Выдающимся писателем и историком был монах Киево-Печерского монастыря Нестор.

Сохранились его «Чтение» о князьях Борисе и Глебе и ценное для истории быта «Житие Феодосия». Самому Феодосию - игумену Печорского монастыря - принадлежит несколько поучении и посланий к князю Изяславу.

Ко времени около 1113 г. относится замечательный памятник древнерусского летописания – «Повесть временных лет ». Незаурядным писателем был Владимир Мономах. Его «Поучение» рисовало идеальный образ князя-феодального правителя, затрагивало насущные вопросы современности (необходимость сильной княжеской власти, борьба с набегами кочевников и т. д.). «Поучение» является произведением светского характера. Ярослав Мудрый заботился о переводе книг с греческого языка на русский. Кроме богослужебных книг и житийной литературы, были переведены исторические произведения- византийские хроники, воинские повести и т. д. Переводятся, в частности, византийские исторические сочинения, жизнеописания христианских святых.

Эти переводы становились достоянием грамотных людей: их с удовольствием читали в княжеской, боярской, купеческой среде, в монастырях, церквах, где зародилось русское летописание. Большой интерес представляют памятники древнерусской архитектуры и изобразительного искусства. Русские мастера деревянного зодчества, имена которых большей частью не сохранились, создавали разнообразные сооружения, строили обширные и сложные по конструкции господские хоромы, возводили крепости и замки.

Особенно славились своим искусством новгородские плотники. В конце Х в. они построили в Новгороде огромный рубленый собор св. Софии с тринадцатью верхами. Значительные навыки в области деревянного зодчества обусловили быстрое развитие каменной архитектуры и её своеобразие.

Вызванные в Киев византийские зодчие передали русским мастерам обширный опыт строительной культуры Византии. В конце Х в. в Киеве были возведены каменные дворцовые постройки и сооружён 25-главый обширный собор - Десятинная церковь. При Ярославе Мудром Киев был расширен и обнесён могучим крепостным валом с каменными воротами. От этих укреплений сохранились лишь остатки главной башни - Золотые ворота. В центре города зодчие воздвигли Софийский собор - величественное 13-главое здание, вокруг которого была сооружена стена.

В интерьере Киевской Софии применены характерные для Византии приемы отделки и убранства: мраморные облицовки, мозаики из смальты, фресковые росписи. В другом большом городе Киевской Руси - Чернигове был построен Спасский собор, в Полоцке и Новгороде возведены Софийские соборы. В области изобразительного искусства был также накоплен некоторый опыт. Выдающимся памятником является грандиозный мозаично-фресковый ансамбль Софийского собора в Киеве, созданный византийскими и русскими мастерами.

Княжеские дворцы и храмы резко отличались своими размерами и богатством от жилищ городского люда. Монументальное искусство было одним из сильных средств идеологического укрепления феодального строя. Но в то же время в величественных и торжественных образах архитектуры «…нашла отражение творческая сила русского народа, подлинного создателя материальных и культурных ценностей». Во второй половине XI в. возводятся каменные здания в княжеских монастырях в Киеве-Выдубицком, Дмитриевском, Печорском.

В Вышгороде был сооружен огромный собор, соперничавший по величине с Киевским Софийским собором. Продолжалось и светское строительство. Важной областью художественного творчества в IX-XI вв. было прикладное искусство. Мастера украшали тонко стилизованным растительным или «звериным» орнаментом металлические детали одежды, утварь, оружие. В этом орнаменте находили отражение мотивы народных преданий, появлялись характерные для дохристианских веровании и культов образы птиц, древа жизни и пр. Быстрый путь развития проделало тесно связанное с потребностями и вкусами знати ювелирное искусство. В процессе наметившегося феодального дробления Древнерусского государства создались новые культурные центры.

Но при всём своеобразии местных оттенков русской культуры сохранилось её единство. На основе устного народного языка сложился древнерусский литературный язык, известный по летописи, «Русской правде» и другим памятникам письменности.

Об определённой общности культуры свидетельствуют памятники зодчества, живописи, скульптуры, при всех их особенностях обладающие устойчивыми чертами стиля, характерного для творчества русских зодчих, иконописцев, ювелиров и др. С переходом к феодальной раздробленности для памятников архитектуры стали характерны уменьшенные размеры храмов, упрощенность их внутреннего убранства и постепенная замена мозаики фреской. По всем русским городам и землям передавались бродячими певцами и сказителями былины и песни, предания и сказки.

Создававшиеся в Киеве или Новгороде, Чернигове или Переяславле литературные произведения читались и распространялись в разных областях Русской земли. Идея единства Руси проникла и в народное былинное творчество. ЗАКЛЮЧЕНИЕ В IX в. большая часть славянских племен слилась в территориальный союз, получивший название «Русская земля». Центром объединения был Киев, где правила полулегендарная династия Кия, Дира и Аскольда. В 882 г. два крупнейших политических центра древних славян - Киевский и Новгородский объединились под властью Киева, образовав Древнерусское государство.

С конца IX до начала XI в это государство включало территории других славянских племен - древлян, северян, радимичей, уличей тиверцев, вятичей. В центре нового государственного образования оказалось племя полян. Древнерусское государство стало своеобразной федерацией племен, по своей форме это была раннефеодальная монархия. Территория Киевского государства сосредоточилась вокруг нескольких политических центров некогда бывших племенными.

Во второй половине XI - начале XII в. в пределах Киевской Руси стали образовываться достаточно устойчивые княжества. В результате слияния восточнославянских племён в период Киевской Руси постепенно образовалась древнерусская народность, для которой были характерны известная общность языка, территории и психического склада, проявлявшегося в общности культуры. Древнерусское государство было одним из крупнейших европейских государств.

Борьба Руси с набегами кочевников имела большое значение для безопасности стран как Передней Азии, так и Европы. Широкими были торговые связи Руси. Русь поддерживала политические, торговые и культурные отношения с Чехией, Польшей, Венгрией и Болгарией, имела дипломатические связи с Византией, Германией, Норвегией и Швецией, налаживала также связи с Францией и Англией. О международном значении Руси свидетельствуют династические браки, заключавшиеся русскими князьями.

Договоры с Византией хранят ценные свидетельства об общественных отношениях в Киевской Руси и международном ее значении. Однако уже в XII в. от древнерусского государства отделился целый ряд княжеств. В заключение хочется рассмотреть факторы, вызвавшие распад Киевской Руси. Сложившаяся к этому времени система натурального хозяйства способствовала изоляции отдельных хозяйственных единиц (семья, община, удел, земля, княжество). Каждая из них была самообеспечивающейся, потреблявшей весь продукт, который она производила. Товарный обмен практически отсутствовал.

Наряду с экономическими предпосылками раздробленности существовали и социально-политические. Представители феодальной верхушки, превратившись из военной элиты (дружинников, княжьих людей) в землевладельцев, стремились к политической самостоятельности. Шел процесс оседания дружины на землю. В финансовой области он сопровождался превращением дани в феодальную ренту. Условно эти формы можно разделить следующим образом: дань взималась князем на основании, что он являлся верховным правителем и защитником всей территории, на которую распространялась его власть; рента взималась собственником земли с тех, кто проживал на этой земле и пользовался ею. В этот период изменяется и система государственного управления.

Формируются два центра управления - дворец и вотчина. Все придворные чины одновременно являются государственными должностями в пределах отдельного княжества, земли, удела и проч. Наконец, в процессе распада относительно единого Киевского государства важную роль сыграли внешнеполитические факторы.

Вторжение татаро-монголов и исчезновение древнего торгового пути «из варяг в греки», объединявшего вокруг себя славянские племена, довершили распад. В XIII в. образовался конгломерат феодальных государств: Ростово-Суздальское, Смоленское, Рязанское, Муромское, Галицко-Волынское, Переяславское, Черниговское, Полоцко-Минское, Турово-Пинское, Тмутараканское, Киевское, Новгородская земля.

Внутри этих княжеств складывались более мелкие феодальные образования, наблюдался процесс дробления. Киевское княжество, серьезно пострадавшее от монгольского нашествия, утратило свое значение славянского государственного центра.

Конец работы -

Эта тема принадлежит разделу:

Киевская русь

Территория, на которой начала складываться древнерусская государственность, находилась в месте пересечения путей, по которым шла миграция народов и.. Славянские племена в районах Нижнего Дона и Азова попали под его владычество.. Часть северных колонистов проникает в южную Россию, где они смешиваются с русами, приняв их наименование. В..

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях: