Взаимоотношения отца и сына в новелле Дж. Олдриджа «Последний дюйм

Год издания рассказа: 1957

Рассказ Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» читать следует согласно школьной программы. Туда он был включен еще во времена СССР и с тех пор завоевал немалую любовь в сердцах нашего читателя. По рассказу «Последний дюйм» снят одноименный фильм, да и сам писатель стал известен в нашей стране именно благодаря этому рассказу.

Рассказа «Последний дюйм» краткое содержание

В рассказе «Последний дюйм» кратком содержании вы узнаете о выходце из Канады – Бене. Еще на родине он стал хорошим пилотом и теперь летал над берегами Египта с геологами в поисках нефти. Его любили и уважали за то, что он мог посадить самолет практически в любом месте. Но в последнее время руководство нефтедобывающей компании оставило попытки найти нефть и Бен перебивался случайными заработками. В то же время жена, не выдержав походных условий жизни, вернулась в родной Массачусетс. При этом она оставила их десятилетнего сына с отцом, что для Бена было сравни наказанию. Ведь общего языка с сыном он некогда не находил, да и собственно говоря особенно не пытался.

Далее в рассказе Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» читать можно о том, как в порыве чувств Бен решил взять сына с собой в полет на Красное море. Здесь Бен хотел поснимать акул, ведь телевизионные компании хорошо платили за каждый метр пленки с такими снимками. В полете он пробовал научить сына управлять самолетом, пока не довел его до слез очередным своим окриком. Но во время посадки он заставил сына смотреть за посадкой настаивая, что все дело в последнем дюйме.

Если далее читать рассказ «Последний дюйм» кратко, то вы узнаете, как в Акульей бухте Бен занялся сьемками. Акулы были достаточно агрессивны, а одна кошачья акула проявила слишком уж живой интерес к Бену. Из-за этого он поспешил выбраться на берег. Здесь он решил устроить обед во время которого обнаружил, что взял только пиво для себя, не позаботившись о своем сыне Дэви. Да и расспросы сына о том, как еще можно попасть в Акулью бухту не тронули Бена. Ведь он даже не понял, что сын боится остаться здесь один если с ним что-то случится.

Если дальше рассказ Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» читать краткое содержание, то вы узнаете, что несмотря на страх Бен решается на новое погружение. Ведь на деньги, вырученные от сьемок он надеется отправить Дэви к матери. На этот раз он ныряет с лошадиной ногой. Но кошачья акула бросается на него, а не на ногу. Бен едва смог выбраться на берег. Его правая рука была почти оторвана, левая сильно повреждена, а ноги сильно пожёваны. Только теперь Бен понял, что должен жить ради Дэви ведь без него он пропадет.

Главный герой рассказа Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» с помощью сына добирается до самолета. Бен смог только немного помочь сыну волочить себя. А для того, чтоб отец забрался на пассажирское кресло самолета Дэви вообще пришлось соорудить пандус из камней. Теперь их судьба, как в завесила только от умения мальчика управлять самолётом, а Бен даже не знал, как его подбодрить. Тем не менее мальчик взлетел и пользуясь компасом долетел до Каира. Чудом предотвратив аварию с большим самолетом мальчику удалось сесть. Бен выжил хоть и потерял левую руку. Но теперь его главной задачей в жизни стало преодолеть последний дюйм, который отдалял его от сына.

Рассказ «Последний дюйм» на сайте Топ книг

Интерес рассказ «Последний дюйм» читать достаточно высок. Благодаря этому книга представлена достаточно высоко среди . Кроме того, книга представлена среди . И учитывая достаточно стабильную динамику интереса к книге мы предполагаем, что и в дальнейшем рассказ будет периодически попадать в наши рейтинги лучших книг по жанрам.

Последний дюйм
Джеймс Олдридж

#« name=»Рассказы

Джеймс Олдридж

ПОСЛЕДНИЙ ДЮЙМ

Хорошо, если, налетав за двадцать лет не одну тысячу миль, ты и к сорока годам все еще испытываешь удовольствие от полета; хорошо, если еще можешь радоваться тому, как артистически точно посадил машину; чуть-чуть отожмешь ручку, поднимешь легкое облачко пыли и плавно отвоюешь последний дюйм над землей. Особенно когда приземляешься на снег: плотный снег очень удобен для посадки, и хорошо сесть на снег так же приятно, как прогуляться босиком по пушистому ковру в гостинице.

Но с полетами на «ДС-3», когда старенькую машину поднимешь, бывало, в воздух в любую погоду и летишь над лесами где попало, было покончено. Работа в Канаде дала ему хорошую закалку, и не удивительно, что заканчивал он свою летную жизнь над пустынями Красного моря, летая на «Фейрчайльде» для нефтеэкспортной компании Тексегипто, у которой были права на разведку нефти по всему египетскому побережью. Он водил «Фейрчайльд» над пустыней до тех пор, пока самолет совсем не износился. Посадочных площадок не было. Он сажал машину везде, где хотелось сойти геологам и гидрологам, - на песок, на кустарник, на каменистое дно пересохших ручьев и на длинные белые отмели Красного моря. Отмели были хуже всего: гладкая с виду поверхность песков всегда бывала усеяна крупными кусками белого коралла с острыми, как бритва, краями, и если бы не низкая центровка «Фейрчайльда», он бы не раз перевернулся из-за прокола камеры.

Но все это было в прошлом. Компания Тексегипто отказалась от дорогостоящих попыток найти большое нефтяное месторождение, которое давало бы такие же прибыли, какие получало Арамко в Саудовской Аравии, а «Фейрчайльд» превратился в жалкую развалину и стоял в одном из египетских ангаров, покрытый толстым слоем разноцветной пыли, весь иссеченный снизу узкими, длинными надрезами, с потертыми тросами, с каким-то подобием мотора и приборами, годными разве что на свалку.

Все было кончено: ему стукнуло сорок три, жена уехала от него домой на Линнен-стрит в городе Кембридж, штата Массачусетс, и зажила как ей нравилось: ездила на трамвае до Гарвард-сквер, покупала продукты в магазине без продавца, гостила у своего старика в приличном деревянном доме - одним словом, вела приличную жизнь, достойную приличной женщины. Он пообещал приехать к ней еще весной, но знал, что не сделает этого, так же как знал, что не получит в свои годы летной работы, особенно такой, к какой он привык, не получит ее даже в Канаде. В тех краях предложение превышало спрос и когда дело касалось людей опытных; фермеры Саскачевана сами учились летать на своих «Пайперкэбах» и «Остерах». Любительская авиация лишала куска хлеба многих старых летчиков. Они кончали тем, что нанимались обслуживать рудоуправления или правительство, но такая работа была слишком благопристойной и добропорядочной, чтобы подойти ему на старости лет.

Так он и остался ни с чем, если не считать равнодушной жены, которой он не был нужен, да десятилетнего сына, родившегося слишком поздно и, как понимал в глубине души Бен, чужого им обоим - одинокого, неприкаянного ребенка, который в десять лет чувствовал, что мать им не интересуется, а отец - посторонний человек, резкий и немногословный, не знающий, о чем с ним говорить в те редкие минуты, когда они бывали вместе.

Вот и сейчас было не лучше, чем всегда. Бен взял с собой мальчика на «Остер», который бешено мотало на высоте в две тысячи футов над побережьем Красного моря, и ждал, что мальчишку вот-вот укачает.

Если тебя стошнит, - сказал Бен, - пригнись пониже к полу, чтобы не запачкать всю кабину.

Хорошо. - У мальчика был очень несчастный вид.

Боишься?

Маленький «Остер» безжалостно швыряло в накаленном воздухе из стороны в сторону, но перепуганный мальчишка все же не терялся и, с ожесточением посасывая леденец, разглядывал приборы, компас, прыгающий авиагоризонт.

Немножко, - ответил мальчик тихим и застенчивым голоском, непохожим на грубоватые голоса американских ребят. - А от этих толчков самолет не сломается?

Бен не умел утешать сына, он сказал правду:

Если за машиной не следить и не проверять ее все время, она непременно сломается.

А эта… - начал было мальчик, но его сильно тошнило, и он не мог продолжать.

Эта в порядке, - с раздражением сказал отец. - Вполне годный самолет.

Мальчик опустил голову и тихонько заплакал.

Бен пожалел, что взял с собой сына. У них в семье великодушные порывы всегда кончались неудачей: оба они были такие - сухая, плаксивая, провинциальная мать и резкий, вспыльчивый отец. Во время одного из редких приступов великодушия Бен как-то попробовал поучить мальчика управлять самолетом, и хотя сын оказался очень понятливым и довольно быстро усвоил основные правила, каждый окрик отца доводил его до слез…

Не плачь! - приказал ему теперь Бен. - Нечего тебе плакать! Подыми голову, слышишь, Дэви! Подыми сейчас же!

Но Дэви сидел опустив голову, а Бен все больше и больше жалел, что взял его с собой, и уныло поглядывал на расстилавшееся под крылом самолета бесплодное пустынное побережье Красного моря - непрерывную полосу в тысячу миль, отделявшую нежно размытые краски суши от блеклой зелени воды. Все было недвижимо и мертво. Солнце выжигало здесь всякую жизнь, а весной на тысячах квадратных миль ветры вздымали на воздух массы песка и относили его на ту сторону Индийского океана, где он и оставался навеки на дне морском.

Сядь прямо, - сказал он Дэви, - если хочешь научиться, как идти на посадку.

Бен знал, что тон у него резкий, и всегда удивлялся сам, почему он не умеет разговаривать с мальчиком. Дэви поднял голову. Он ухватился за доску управления и нагнулся вперед. Бен убрал газ и, подождав, пока не сбавится скорость, с силой потянул рукоятку триммера, которая была очень неудобно расположена на этих маленьких английских самолетах - наверху слева, почти над головой. Внезапный толчок мотнул голову мальчика вниз, но он ее сразу же поднял и стал глядеть поверх опустившегося носа машины на узкую полоску белого песка у залива, похожего на лепешку, кинутую на этот пустынный берег. Отец вел самолет прямо туда.

А почем ты знаешь, откуда дует ветер? - спросил мальчик.

По волнам, по облачку, чутьем! - крикнул ему Бен.

Но он уже и сам не знал, чем руководствуется, когда управляет самолетом. Не думая, он знал с точностью до одного фута, где посадит машину. Ему приходилось быть точным: голая полоска песка не давала ни одной лишней пяди, и опуститься на нее мог только очень маленький самолет. Отсюда до ближайшей туземной деревни было сто миль, и вокруг - мертвая пустыня.

Все дело в том, чтобы правильно рассчитать, - сказал Бен. - Когда выравниваешь самолет, надо, чтобы расстояние до земли было шесть дюймов. Не фут и не три, а ровно шесть дюймов! Если взять выше, то стукнешься при посадке и повредишь самолет. Слишком низко - попадешь на кочку и перевернешься. Все дело в последнем дюйме.

Дэви кивнул. Он уже это знал. Он видел, как в Эль-Бабе, где они брали напрокат машину, однажды перевернулся такой «Остер». Ученик, который на нем летал, был убит.

Видишь! - закричал отец. - Шесть дюймов. Когда он начинает снижаться, я беру ручку на себя. На себя. Вот! - сказал он, и самолет коснулся земли мягко, как снежинка.

Последний дюйм! Бен сразу же выключил мотор и нажал на ножные тормоза - нос самолета задрался кверху, и машина остановилась у самой воды - до нее оставалось шесть или семь футов.

Два летчика воздушной линии, которые открыли эту бухту, назвали ее Акульей - не из-за формы, а из-за ее населения. В ней постоянно водилось множество крупных акул, которые заплывали из Красного моря, гоняясь за косяками сельди и кефали, искавшими здесь убежища. Бен и прилетел-то сюда из-за акул, а теперь, когда попал в бухту, совсем забыл о мальчике и время от времени только давал ему распоряжения: помочь при разгрузке, закопать мешок с продуктами в мокрый песок, смачивать песок, поливая его морской водой, подавать инструменты и всякие мелочи, необходимые для акваланга и камер.

А сюда кто-нибудь когда-нибудь заходит? - спросил его Дэви.

Бен был слишком занят, чтобы обращать внимание на то, что говорит мальчик, но все же, услышав вопрос, покачал головой:

Никто! Никто не может сюда попасть иначе, как на легком самолете. Принеси мне два зеленых мешка, которые стоят в машине, и прикрывай голову. Не хватало еще, чтобы ты получил солнечный удар!

Больше вопросов Дэви не задавал. Когда он о чем-нибудь спрашивал отца, голос у него сразу становился угрюмым: он заранее ожидал резкого ответа. Мальчик и не пытался продолжать разговор и молча выполнял, что ему приказывали. Он внимательно наблюдал, как отец готовил акваланг и киноаппарат для подводных съемок, собираясь снимать в прозрачной воде акул.

Смотри не подходи к воде! - приказал отец.

Дэви ничего не ответил.

Акулы непременно постараются отхватить от тебя кусок, особенно если подымутся на поверхность, - не смей даже ступать в воду!

Дэви кивнул головой.

Бену хотелось чем-нибудь порадовать мальчика, но за много лет ему это ни разу не удавалось, а теперь, видно, было поздно. Когда ребенок родился, начал ходить, а потом становился подростком, Бен почти постоянно бывал в полетах и подолгу не видел сына. Так было в Колорадо, во Флориде, в Канаде, в Иране, в Бахрейне и здесь, в Египте. Это его жене, Джоанне, следовало постараться, чтобы мальчик рос живым и веселым.

Вначале он пытался привязать к себе мальчика. Но разве добьешься чего-нибудь за короткую неделю, проведенную дома, и разве можно назвать домом чужеземный поселок в Аравии, который Джоанна ненавидела и всякий раз поминала только для того, чтобы потосковать о росистых летних вечерах, ясных морозных зимах и тихих университетских улочках родной Новой Англии? Ее ничто не привлекало, ни глинобитные домишки Бахрейна, при ста десяти градусах по Фаренгейту и ста процентах влажности воздуха, ни оцинкованные поселки нефтепромыслов, ни даже пыльные, беспардонные улицы Каира. Но апатия (которая все усиливалась и наконец совсем ее извела) должна теперь пройти, раз она вернулась домой. Он отвезет к ней мальчонку, и, раз она живет, наконец, там, где ей хочется, Джоанне, может быть, удастся хоть немного заинтересоваться ребенком. Пока что она не проявляла этого интереса, а с тех пор, как она уехала домой, прошло уже три месяца.

Затяни этот ремень у меня между ногами, - сказал он Дэви.

На спине у него был тяжелый акваланг. Два баллона со сжатым воздухом весом в двадцать килограммов позволят ему пробыть больше часа на глубине в тридцать футов. Глубже опускаться и незачем. Акулы этого не делают.

И не кидай в воду камни, - сказал отец, поднимая цилиндрический, водонепроницаемый футляр киноаппарата и стирая песок с рукоятки. - Не то всех рыб поблизости распугаешь. Даже акул. Дай мне маску.

Дэви передал ему маску с защитным стеклом.

Я пробуду под водой минут двадцать. Потом поднимусь, и мы позавтракаем, потому что солнце уже высоко. Ты пока что обложи камнями оба колеса и посиди под крылом, в тени. Понял?

Да, - сказал Дэви.

Бен вдруг почувствовал, что разговаривает с мальчиком так, как разговаривал с женой, чье равнодушие всегда вызывало его на резкий, повелительный тон. Ничего удивительного, что бедный парнишка сторонится их обоих.

И обо мне не беспокойся! - приказал он мальчику, входя в воду. Взяв в рот трубку, он скрылся под водой, опустив киноаппарат, чтобы груз тянул его на дно.

Дэви смотрел на море, которое поглотило его отца, словно мог что-нибудь разглядеть. Но ничего не было видно - только изредка на поверхности появлялись пузырьки воздуха.

Ничего не было видно ни на море, которое далеко вдали сливалось с горизонтом, ни на бескрайних просторах выжженного солнцем побережья. А когда Дэви вскарабкался на раскаленный песчаный холм у самого высокого края бухты, он не увидел позади себя ничего, кроме пустыни, то ровной, то слегка волнистой. Она уходила, сверкая, вдаль, к таявшим в знойном мареве красноватым холмам, таким же голым, как и все вокруг.

Под ним был только самолет, маленький серебряный «Остер», - мотор, остывая, все еще потрескивал. Дэви чувствовал свободу. Кругом на целых сто миль не было ни души, и он мог посидеть в самолете и как следует все разглядеть. Но запах бензина снова вызвал у него дурноту, он вылез и облил водой песок, где лежала еда, а потом уселся у берега и стал глядеть, не покажутся ли акулы, которых снимает отец. Под водой ничего не было видно, и в раскаленной тишине, в одиночестве, о котором он не жалел, хотя вдруг его остро почувствовал, мальчик раздумывал, что же с ним будет, если отец так никогда и не выплывет из морской глубины.

Бен, прижавшись спиной к кораллу, мучился с клапаном, регулирующим подачу воздуха. Он опустился неглубоко, не больше чем на двадцать футов, но клапан работал неравномерно, и ему приходилось с усилием втягивать воздух. А это было изнурительно и небезопасно.

Акул было много, но они держались на расстоянии. Они никогда не приближались настолько, чтобы можно было как следует поймать их в кадр. Придется приманивать их поближе после обеда. Для этого Бен взял в самолет половину лошадиной ноги; он обернул ее в целлофан и закопал в песок.

На этот раз, - сказал он себе, шумно выпуская пузырьки воздуха, - я уж наснимаю их не меньше чем на три тысячи долларов.

Телевизионная компания платила ему по тысяче долларов за каждые пятьсот метров фильма об акулах и тысячу долларов отдельно за съемку рыбы-молота. Но здесь рыба-молот не водится. Были тут три безвредные акулы-великаны и довольно крупная пятнистая акула-кошка, она бродила у самого серебристого дна, подальше от кораллового берега. Бен знал, что сейчас он слишком деятелен, чтобы привлечь к себе акул, но его интересовал большой орляк, который жил под выступом кораллового рифа: за него тоже платили пятьсот долларов. Им нужен был кадр с орляком на подходящем фоне. Кишащий тысячами рыб, подводный коралловый мир был хорошим фоном, а сам орляк лежал в своей коралловой пещере.

Ага, ты еще здесь! - сказал Бен тихонько.

Длиною рыба была в четыре фута, а весила один бог знает сколько; она поглядывала на него из своего убежища, как и в прошлый раз - неделю назад. Жила она тут, наверно, не меньше ста лет. Шлепнув у нее перед мордой ластами, Бен заставил ее попятиться и сделал хороший кадр, когда рассерженная рыба неторопливо пошла вниз, на дно.

Очень кратко Лётчик, потерявший работу, пытается добыть денег, снимая акул. На съёмки он берёт десятилетнего сына, отношения с которым у него не ладятся. Акула нападает на лётчика, и сын спасает израненного отца.

Названия глав условные и не соответствуют оригиналу.

История жизни Бена

Бен был хорошим лётчиком. Необходимый опыт он приобрёл, летая в Канаде на стареньком самолёте ДС-3. В последние годы он летал на Фейрчайльде, разыскивая нефть для невтеэкспортной компании Тексегипто. Чтобы высадить геологов, Бен мог посадить самолёт где угодно: «на песок, на кустарник, на каменистое дно пересохших ручьев и на длинные белые отмели Красного моря», каждый раз отвоёвывая последний дюйм над землёй.

Но сейчас и эта работа закончилась. Руководство компании отказалось от попыток найти большое месторождение нефти и решило, что разведывательный самолёт им не нужен. Бену исполнилось 43 года. Жена, не выдержав жизни в жаркой египетской пустыне, уехала в родной Масачусетс. Бен обещал приехать к ней, но понимал, что лётчиком на старости лет он наняться не сможет, а «благопристойная и порядочная» работа его не привлекала.

Теперь у Бена остался только десятилетний сын Дэви, которого жена не посчитала нужным забрать с собой. Это был замкнутый ребёнок, одинокий и неприкаянный. Мать им не интересовалась, а отца, резкого немногословного, мальчик боялся. Для Бена сын был чужим и непонятным человеком, с которым он даже не пытался найти общий язык.

Нападение акулы

Вот и сейчас он жалел, что взял сына с собой - самолёт «Остер», взятый Беном напрокат, сильно мотало, и мальчика тошнило. Взять Дэви на Красное море было очередным великодушным порывом Бена, которые редко кончались добром. Во время одного из таких порывов он научил мальчика управлять самолётом. Хотя Дэви и был сообразительным ребёнком, грубые окрики отца в конце концов довели его до слёз.

На уединённый берег Красного моря Бена привела очередная работа: он должен был снимать акул. Телевизионная компания хорошо платила за метр плёнки с таким фильмом. Сажая самолёт на длинную песчаную отмель, Бен заставил сына смотреть и учиться, хотя мальчику было очень плохо.

Отмель образовывала Акулью бухту, названную так из-за зубастых обитателей. Отдав сыну несколько резких приказов, Бен скрылся в воде. Дэви до обеда сидел на берегу, глядя на пустынное море, и думая, что будет с ним, если отец не вернётся. Хищницы были сегодня не очень активны, и Бен решил приманить их лошадиной ногой, которую взял с собой. Он уже отснял несколько метров плёнки, когда им заинтересовалась кошачья акула.

Длиною рыба была в четыре фута, а весила один бог знает сколько; она поглядывала на него из своего убежища, как и в прошлый раз - неделю назад. Жила она тут, наверно, не меньше ста лет.

Она подплыла слишком близко, и Бен поспешил выбраться на берег.

Во время обеда он обнаружил, что взял с собой только пиво - о сыне, который пива не пьёт, он снова не подумал. Мальчик интересовался, знает ли кто-нибудь об этой поездке. Бен сказал, что в эту бухту можно попасть только по воздуху, он не понимал, что мальчик боится не незваных гостей, а одиночества.

Бен ненавидел и боялся акул, но после обеда нырнул снова, на этот раз с приманкой. На деньги, полученные за фильм, он надеялся отправить Дэви к матери.

Хищницы собрались вокруг мяса, но кошачья акула бросилась на человека. Бен выбрался на песок, обливаясь кровью. Когда к нему подбежал Дэви, выяснилось, что акула почти оторвала Бену правую руку и сильно повредила левую. Ноги тоже были все изрезаны и изжёваны.

Бен понял, что дела его совсем плохи, но умереть он не мог. Он должен был бороться ради Дэви. Только теперь он попытался найти подход к мальчику и уговорить его сесть за штурвал самолёта.

Отец и сын

Более подробное содержание этого отрывка читайте в пересказе « ».

Поминутно теряя сознание, Бен лёг на полотенце и отталкивался ногами от песка, пока сын тащил его к самолёту. Чтобы отец мог забраться в пассажирское кресло, Дэви сложил перед самолётом камни и куски коралла и втащил отца по этому пандусу.

В жизни можно сделать всё, что угодно, Дэви, - произнёс он слабым голосом, - если не надорвёшься. Не надрывайся…

Только теперь Дэви понял, что роль пилота достаётся ему. Между тем поднялся сильный ветер и начало темнеть. Бен искренне жалел, что не удосужился узнать этого хмурого мальчика, и теперь не может найти нужные слова, чтобы подбодрить его.

Следуя указаниям отца, Дэви с трудом поднял самолёт в воздух. Мальчик помнил карту, умел пользоваться компасом и знал, что лететь надо вдоль Суэцкого канала, а затем повернуть к Каиру. Почти всю дорогу Бен был без сознания. Очнулся он перед самой посадкой. С трудом приподнявшись в кресле, Бен помог сыну посадить машину. При этом они чудом разминулись с огромным четырёхмоторным самолётом.

К удивлению египетских медиков, Бен выжил, хотя и потерял левую руку вместе с возможностью водить самолёты. Теперь у него была одна забота: найти путь к сердцу своего сына, преодолеть разделяющий их последний дюйм.

Но с полетами на «ДС-3», когда старенькую машину поднимешь, бывало, в воздух в любую погоду и летишь над лесами где попало, было покончено. Работа в Канаде дала ему хорошую закалку, и не удивительно, что заканчивал он свою летную жизнь над пустынями Красного моря, летая на «Фейрчайльде» для нефтеэкспортной компании Тексегипто, у которой были права на разведку нефти по всему египетскому побережью. Он водил «Фейрчайльд» над пустыней до тех пор, пока самолет совсем не износился. Посадочных площадок не было. Он сажал машину везде, где хотелось сойти геологам и гидрологам, – на песок, на кустарник, на каменистое дно пересохших ручьев и на длинные белые отмели Красного моря. Отмели были хуже всего: гладкая с виду поверхность песков всегда бывала усеяна крупными кусками белого коралла с острыми, как бритва, краями, и если бы не низкая центровка «Фейрчайльда», он бы не раз перевернулся из-за прокола камеры.

Все было кончено: ему стукнуло сорок три, жена уехала от него домой на Линнен-стрит в городе Кембридж, штата Массачусетс, и зажила как ей нравилось: ездила на трамвае до Гарвард-сквер, покупала продукты в магазине без продавца, гостила у своего старика в приличном деревянном доме – одним словом, вела приличную жизнь, достойную приличной женщины. Он пообещал приехать к ней еще весной, но знал, что не сделает этого, так же как знал, что не получит в свои годы летной работы, особенно такой, к какой он привык, не получит ее даже в Канаде. В тех краях предложение превышало спрос и когда дело касалось людей опытных; фермеры Саскачевана сами учились летать на своих «Пайперкэбах» и «Остерах». Любительская авиация лишала куска хлеба многих старых летчиков. Они кончали тем, что нанимались обслуживать рудоуправления или правительство, но такая работа была слишком благопристойной и добропорядочной, чтобы подойти ему на старости лет.

Так он и остался ни с чем, если не считать равнодушной жены, которой он не был нужен, да десятилетнего сына, родившегося слишком поздно и, как понимал в глубине души Бен, чужого им обоим – одинокого, неприкаянного ребенка, который в десять лет чувствовал, что мать им не интересуется, а отец – посторонний человек, резкий и немногословный, не знающий, о чем с ним говорить в те редкие минуты, когда они бывали вместе.

– Если тебя стошнит, – сказал Бен, – пригнись пониже к полу, чтобы не запачкать всю кабину.

– Хорошо. – У мальчика был очень несчастный вид.

– Боишься?

– Немножко, – ответил мальчик тихим и застенчивым голоском, непохожим на грубоватые голоса американских ребят. – А от этих толчков самолет не сломается?

Бен не умел утешать сына, он сказал правду:

– Если за машиной не следить и не проверять ее все время, она непременно сломается.

– А эта… – начал было мальчик, но его сильно тошнило, и он не мог продолжать.

– Эта в порядке, – с раздражением сказал отец. – Вполне годный самолет.

Мальчик опустил голову и тихонько заплакал.

Бен пожалел, что взял с собой сына. У них в семье великодушные порывы всегда кончались неудачей: оба они были такие – сухая, плаксивая, провинциальная мать и резкий, вспыльчивый отец. Во время одного из редких приступов великодушия Бен как-то попробовал поучить мальчика управлять самолетом, и хотя сын оказался очень понятливым и довольно быстро усвоил основные правила, каждый окрик отца доводил его до слез…

– Не плачь! – приказал ему теперь Бен. – Нечего тебе плакать! Подыми голову, слышишь, Дэви! Подыми сейчас же!

Но Дэви сидел опустив голову, а Бен все больше и больше жалел, что взял его с собой, и уныло поглядывал на расстилавшееся под крылом самолета бесплодное пустынное побережье Красного моря – непрерывную полосу в тысячу миль, отделявшую нежно размытые краски суши от блеклой зелени воды. Все было недвижимо и мертво. Солнце выжигало здесь всякую жизнь, а весной на тысячах квадратных миль ветры вздымали на воздух массы песка и относили его на ту сторону Индийского океана, где он и оставался навеки на дне морском.

– Сядь прямо, – сказал он Дэви, – если хочешь научиться, как идти на посадку.

Бен знал, что тон у него резкий, и всегда удивлялся сам, почему он не умеет разговаривать с мальчиком. Дэви поднял голову. Он ухватился за доску управления и нагнулся вперед. Бен убрал газ и, подождав, пока не сбавится скорость, с силой потянул рукоятку триммера, которая была очень неудобно расположена на этих маленьких английских самолетах – наверху слева, почти над головой. Внезапный толчок мотнул голову мальчика вниз, но он ее сразу же поднял и стал глядеть поверх опустившегося носа машины на узкую полоску белого песка у залива, похожего на лепешку, кинутую на этот пустынный берег. Отец вел самолет прямо туда.

– А почем ты знаешь, откуда дует ветер? – спросил мальчик.

– По волнам, по облачку, чутьем! – крикнул ему Бен.

– Все дело в том, чтобы правильно рассчитать, – сказал Бен. – Когда выравниваешь самолет, надо, чтобы расстояние до земли было шесть дюймов. Не фут и не три, а ровно шесть дюймов! Если взять выше, то стукнешься при посадке и повредишь самолет. Слишком низко – попадешь на кочку и перевернешься. Все дело в последнем дюйме.

– Видишь! – закричал отец. – Шесть дюймов. Когда он начинает снижаться, я беру ручку на себя. На себя. Вот! – сказал он, и самолет коснулся земли мягко, как снежинка.

Последний дюйм! Бен сразу же выключил мотор и нажал на ножные тормоза – нос самолета задрался кверху, и машина остановилась у самой воды – до нее оставалось шесть или семь футов.

Два летчика воздушной линии, которые открыли эту бухту, назвали ее Акульей – не из-за формы, а из-за ее населения. В ней постоянно водилось множество крупных акул, которые заплывали из Красного моря, гоняясь за косяками сельди и кефали, искавшими здесь убежища. Бен и прилетел-то сюда из-за акул, а теперь, когда попал в бухту, совсем забыл о мальчике и время от времени только давал ему распоряжения: помочь при разгрузке, закопать мешок с продуктами в мокрый песок, смачивать песок, поливая его морской водой, подавать инструменты и всякие мелочи, необходимые для акваланга и камер.

Цели урока: развитие навыков выразительного чтения и навыков пересказа; выявление идейного содержания произведения.

Теория литературы: повесть

Словарная работа: взаимопонимание, мужество, самообладание.

Оборудование : различные издания произведений Дж. Олдриджа; справочная доска: фут - 30, 48 см; дюйм - 2, 54 см.

Ход урока

Взаимопонимание отца и сына-вещь не простая,

и чтобы достигнуть его, требуется немало усилий с обеих сторон.

В «Последнем дюйме» этому помогает не критическая ситуация,

а то взаимное уважение, которое в мужчине и в ребенке

рождают проявленное в этой ситуации мужество и способность

хорошо делать то, что делаешь

Дж. Олдридж.

I. Рассказ о писателе.

Чтение статьи Н. П. Михальской об Олдридже. Запись в словаре.

Джеймс Олдридж интересен своей бурной деятельностью в борьбе за мир. Он был свидетелем боев во Второй мировой войне в Берлине, он автор боевых репортажей, а после войны – произведений политического содержания. Наряду с этими двумя темами его произведения посвящены еще и утверждению моральной стойкости человека. Именно об этом его повесть «Последний дюйм».

II. Беседа.

Прочитали ли вы отрывок из повести «Последний дюйм»?

Как вы думаете, о чем эта повесть?

(О взаимоотношениях отца и сына; о стойкости людей в минуты опасности.)

Ребята, скажите, какие отношения у отца и мальчика в начале отрывка?

(Ученики могут охарактеризовать эти отношения как отчужденные, могут сказать, что отец не любит мальчика и здесь важно показать, что это не так, важно помочь ребятам разглядеть за внешне сухим и отстраненным обращением мальчика к отцу заботу о нем, которую отец не может выразить.)

Приведите примеры из текста.

Ученики вслух читают начало отрывка до слов: «Все дело в последнем дюйме». Затем с помощью учителя вычленяют фразы, выражающие отношения отца и мальчика.

Первый диалог показывает заботу отца о мальчике и стойкость ребенка: «Перепуганный мальчишка все еще не терялся и, с ожесточением посасывая леденец, разглядывал приборы и компас, прыгающий горизонт».

(«... ответил мальчик тихим и застенчивым голосом , не похожим на грубоватые голоса американских ребят... и цитата, приведенная выше.)

Какой вывод о характере мальчика мы можем сделать?

(Внешняя застенчивость и одновременно проявления воли.)

Поскольку для школьников этого возраста очень важен аспект взаимопонимания детей и взрослых, и при этом они не всегда могут сделать абстрактный вывод из конкретной характеристики персонажа, здесь можно для контраста предложить ребятам варианты по ведения ребенка, которые были возможны в данной ситуации для менее волевого ребенка: не заплакал, не попросился домой и т. д.

Как вы думаете, почему Бен взял с собой сына в это небезопасное путешествие?

(Отец взял мальчика с собой, потому что мальчику это было интересно и потому, что отец, будучи летчиком и любя свое дело, хотел научить и заинтересовать этим сына.)

(«Бен не умел утешать сына, но сказал правду...», «...с раздражением сказал отец».)

Как вы думаете, понимали ли отец и сын друг друга? Подтвердите дальнейшим текстом.

(Отец не всегда догадывался, какие чувства испытывает сын. - Я же говорю, что нет! - с раздражением ответил отец. Но вдруг понял, что Дэви беспокоит не возможность попасться, - он просто боится оставаться один Дэви побаивался резкости отца, не понимая, что отец на самом деле любит его, просто не умеет это выразить. «Когда он о чем-нибудь спрашивал отца, голос у него становился угрюмым: он заранее ожидал резкого ответа».)

Как изменяются их отношения во время страшного испытания? Подтвердите текстом.

Ученики вслух (можно по ролям) читают текст на стр. 333-336. От слов: «Когда Бен пришел в себя...» до слов: «А ты об этом не думай. Я могу лететь вслепую, а управлять коленями. Ну, тащи...» А по прочтении, подтверждая текстом, ответить на этот вопрос.

(Реальная угроза жизни заставляет Вена быть более открытым по отношению к сыну, заставляет его проявить глубокое понимание характера сына, чтобы тот смог сделать то, что не под силу десятилетнему ребенку. Отец открывает в сыне неизвестные ему раньше достоинства: «Он, кажется, парень развитой - подумал Бен». В дальнейшем, чем сильнее была угроза жизни, тем более каждый из героев заботился о другом, тем сильнее они становились единым целым и понимали друг друга даже тогда, когда это было невозможно.)

Как вы думаете, как сложатся отношения отца и сына после этой истории? Посмотрите, что в финале отрывка говорит об этом автор?

Ученики вслух читают финал отрывка от слов: «... Египетские врачи с удивлением обнаружили...»

На что им понадобится время, как вы думаете?

(На то, чтобы осмыслить происшедшее, чтобы научиться жить с теми открытиями и изменениями, которые с ними произошли.)

Какое главное изменение произошло с Дэви?

(Он стал более взрослым.)

Скажите, обязательно ли для того, чтобы научиться быть взрослым, проходить через экстремальные ситуации?

Домашнее задание.

1. Подготовить пересказ отрывка из повести.

2. Написать сочинение-рассуждение по финалу отрывка. Темы: «Что разглядел Дэви в своем отце?»; «Когда-нибудь мальчик поймет, что было здорово». Что отец имел в виду?».

3. Дп . Сборник «Читаем, думаем, спорим...» задание на стр. 227.