Наиболее известен как автор 11-ти томной «Истории цивилизации », которую он написал совместно со своей женой Ариэль Дюрант , и которая была опубликована между 1935 и 1975 гг. Ранее был известен своей «Историей философии », написанной в 1926 г., которую один автор описал как «новаторскую работу, которая помогает популяризовать философию.»

Уильям и Ариэль Дюрант были награждены Пулитцеровской премией за нехудожественную литературу в 1968 г., и Президентской медалью свободы в 1977 г.

Биография

Уильям (Уилл) Джеймс Дюрант родился в Норт-Адамс, Массачусетс (North Adams, Massachusetts). Его родители, Жозеф Дюран (Joseph Durant) и Мари Олар (Mary Allard) были франко-канадского происхождения, частью т. н. Квебекской эмиграции. Родители предназначали его для духовной карьеры.

Он получил начальное образование в приходской католической школе. В 1900 г. он поступил в Школу св. Петра в Джерси-сити (St. Peter’s Preparatory School), позднее - в Колледж св. Петра (Saint Peter’s College) в Джерси-Сити, Нью-Джерси (Jersey City, New Jersey) католическое учебное заведение, руководимое орденом Иезуитов.

В 1903 г., в публичной библиотеке Джерси-Сити, он открыл для себя труды Ч. Дарвина (Charles Robert Darwin), Т. Хаксли (Thomas Henry Huxley), Г. Спенсера (Herbert Spencer) и Э. Геккеля. (Ernst Heinrich Philipp August Haeckel) Таким образом, в возрасте 18 лет, Дюрант начал приходить к мысли, что не может с чистой совестью принять обет священника.

В 1905 г. началось его увлечение социалистической философией. Он окончил колледж в 1907 г. и короткое время работал репортером в New York Evening Journal. С осени 1907 г. он стал преподавать латынь, французский и английский языки и геометрию в католическом колледже Сетон Холл (Seton Hall College) в Соут-Оранж (South Orange), Нью-Джерси. При этом он был еще и библиотекарем колледжа. В 1909 г. он поступил в духовную семинарию, являвшуюся частью колледжа, надеясь сочетать социализм с духовной карьерой, но оставил семинарию в 1911 г. и перебрался в Нью-Йорк с 40 долларами в кармане и четырьмя книгами. Это вызвало многолетний разрыв с родителями.

В 1911 г. он стал преподавателем-директором Современной школы Феррера (Modern School). Это учебное заведение было анархистско-либертарианским экспериментом в области образования. Главный спонсор школы, Алден Фримен (Alden Freeman), подарил ему летнее путешествие в Европу для «расширения горизонта». Вернувшись в Америку, Дюрант влюбился в одну из своих учениц - Хаю (Иду) Кауфман. Чтобы жениться на ней, в 1913 г. Дюрант оставил свою должность и содержал семью чтением лекций, получая пять - десять долларов за выступление. В то же время он посещал Колумбийский университет, готовясь к магистерской степени. За обучение платил Алден Фримен. В университете его учителями были выдающиеся ученые: по биологии - Т. Морган (Thomas Hunt Morgan), по антропологии - Дж. Мак-Грегор (J. H. McGregor), по психологии - Р. Вудворт (Robert S. Woodworth) и А. Поффенбергер (Albert Th. Poffenberger), по философии - Ф. Вудбридж (Frederick James Eugene Woodbridge) и Дж. Дьюи (John Dewey).

В 1917 г., выполняя требование, предъявляемое к соискателям степени доктора философии (Ph. D.), Дюран опубликовал свою первую книгу «Философия и общественные проблемы» (Philosophy and the Social Problem). Книга посвящена Алдену Фримену. Дюран получил докторскую степень в 1917 г. и начал преподавать в Колумбийском университете, но Первая мировая война внесла сумятицу в преподаваемые курсы, и Дюран был уволен.

Он начал читать лекции по истории, философии, музыке и научным дисциплинам в Храме Труда, бывшем помещении пресвитерианской церкви на углу 14-й Стрит и 2-й Авеню в Нью-Йорке. Это подготовило его к написанию в дальнейшем «Истории о философии» (Story of Philosophy) и «Истории о цивилизации» (Story of Civilization). Его аудиторией были взрослые, требовавшие ясного изложения и желавшие понять связь истории с современностью. В 1921 г. Дюран организовал Школу Храма Труда для взрослых.

История философии

В одно из воскресений Эмануил Холдеман-Джулиус (E. Haldeman-Julius), издатель популярной просветительской серии «Голубые книжки», проходил мимо «Храма Труда» и увидал объявление о том, что в 5 часов вечера Дюран будет рассказывать о Платоне. Издатель вошёл, выслушал лекцию, и она ему понравилась. Позже он попросил Дюрана написать текст этой лекции в форме, подходящей для серии «Голубые книжки». После этой брошюры последовала книжка об Аристотеле и ещё девять в этом же роде: Френсис Бэкон, Спиноза, Вольтер и французское просвещение, Иммануил Кант и германский идеализм, Шопенгауер, Герберт Спенсер, Фридрих Ницше, современные европейские философы - Анри Бергсон, Бенедетто Кроче, Бертран Рассел, современные американские философы - Джордж Сантаяна, Уильям Джеймс, Джон Дьюи. Эти 11 брошюр стали книгой «История о философии». Название книги - Story of Philosophy, а не History of Philosophy - должно было дать понять, что книга предназначена для читателей с не очень высоким уровнем образования. Это скорее истории о философах, чем история философии. Книга имела большой успех, за несколько лет было продано 2 миллиона экземпляров; впоследствии она была переведена на многие языки.

Этот финансовый успех дал возможность Дюрану приняться за проект, о котором он мечтал: написать книгу, вроде той, которую не успел написать Г. Бокль (Henry Thomas Buckle) - историю цивилизации. Он оставил преподавание, но иногда отвлекался от своей главной работы для сочинения журнальных статей. Впоследствии многие из этих эссе вошли в книгу «Дворцы философии» (The Mansions of Philosophy), вышедшую в 1929 г. и позже переизданную под заголовком «Наслаждение философии» (The Pleasure of Philosophy). Название перекликается с названием книги Боэция «Утешение философии».

История цивилизации

Первоначально Дюран планировал написать пять томов и потратить по пять лет на каждый. Первый из них, «Наше восточное наследие» (Our Oriental Heritage), вышел в 1935 г. Чтобы написать этот том, объёмом более чем в тысячу страниц полного формата, он дважды объехал вокруг света. Том содержит описание развитие цивилизации в Азии от древнейших врёмен до Ганди и Чан Кай-ши. На написание тома ушло шесть лет.

Второй том, «Жизнь Греции» (The Life of Greece) вышел в 1939 г. Он описывает эллинистическую культуру от древнейших предшественников на Крите и в Азии до поглощения Римом. В 1997 г. вышел перевод этого тома на русский язык, Москва, Крон-Пресс.

Третий том, «Цезарь и Христос» (Caesar and Christ) вышел в 1944 г. В нём рассказывается история Рима от Ромула до императора Константина. Русский перевод вышел в 1995 г., Москва, Крон-Пресс.

Четвёртый том, «Век веры» (The Age of Faith) вышел в 1950 г. Этот том описывает историю трёх цивилизаций, христианской, мусульманской и иудейской, за тысячу лет: от императора Константина до Данте, от 325 г. до 1321 г.

Пятый том, «Ренессанс», (The Renaissance) вышел в 1953 г. Этот том начинается с Петрарки и Бокаччио в XIV в., идёт во Флоренцию за Медичи, художниками, поэтами и гуманистами, превратившими Флоренцию в новые Афины, рассказывает трагическую историю Савонароллы, следует в Милан с Леонардо да Винчи, в Умбрию с Пьетро делла Франческа и Перуджино, в Мантую с Мантеньей и Изабеллой д’Эсте, в Феррару с Ариосто, в Венецию с Джорджоне, Беллини и Алдусом Манутиусом, в Парму с Корреджио, в Урбино с Кастильоне, в Неаполь с Альфонсо Великодушным, в Рим с великими папами Ренессанса, покровителями Рафаэля и Микеланджело, снова в Венецию с Тицианом, Аретино, Тинторетто, и Веронезе и снова во Флоренцию с Челлини.

Шестой том, «Реформация» (The Reformation) вышел в 1957 г. Подзаголовок: «История европейской цивилизации от Виклифа до Кальвина: 1300-1564 гг.».

Седьмой том, «Начало Века Разума» (The Age of Reason Begins) вышел в 1961 г. Подзаголовок: «История европейской цивилизации во времена Шекспира, Бэкона, Монтеня, Рембрандта, Галилея и Декарта: 1558-1648 гг.»

Восьмой том, «Век Людовика XIV» (The Age of Louis XIV) вышел в 1963 г. Подзаголовок: «История европейской цивилизации во времена Паскаля, Мольера, Кромвеля, Мильтона, Петра Великого, Ньютона и Спинозы: 1648-1715 гг.» Начиная с этого тома имя Ариэль Дюран появляется на обложке рядом с именем мужа.

Девятый том, «Век Вольтера» (The Age of Voltaire) вышел в 1865 г. Подзаголовок: «История цивилизации в Западной Европе от 1715 г. до 1756 г. с уделением особого внимания конфликту между религией и философией.».

Десятый том, «Руссо и Революция» (Rousseau and Revolution) вышел в 1967 г. Подзаголовок: «История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г.».

Одиннадцатый том, «Век Наполеона» (The Age of Napoleon) вышел в 1975 г. Подзаголовок: «История европейской цивилизации от 1789 г. до 1815 г.»

Работы о России

В 1933 году Уильям Дюрант опубликовал работу Трагедия России: Впечатления от краткого визита , и вскоре после этого - «Урок России». Через несколько лет после того, как книги были опубликованы, социальный комментатор Уилл Роджерс, участвуя на одном симпозиуме, включил его в список участников данного мероприятия. Позже он назвал его одним из лучших и бесстрашных писателей о России, которые там побывали.

Взгляды и общественная деятельность

В апреле 1944 г. два лидера еврейской и христианской общественности, мистер Мейер Давид и доктор Христиан Ричард, обратились к Дюрану с просьбой о сотрудничестве в деле организации движения с целью повышения стандартов морали. Дюран отговорил их от этого предприятия и предложил взамен разработать «Декларацию взаимозависимости». Втроём они разработали такой документ и обнародовали его 22 марта 1945 г. во время гала-представления в Голливуде. Главными ораторами, кроме Дюрана, были писатель Томас Манн и киноактриса Бет Дэвис. Движение достигло высшей точки, когда Декларация взаимозависимости была зарегистрирована в качестве официального документа Конгресса США.

Текст декларации:

Декларация Взаимозависимости

При том, что уважение свободы и достоинства людей позволило прогрессу человечества достичь высокой ступени, стало желательным снова подтвердить следующие очевидные истины:

что различия расы, цвета кожи и религии естественны, и что разнообразные группы, общественные институты и идеи являются стимулирующим фактором в развитии Человека;

что поддержание гармонии в разнообразии является ответственной задачей религии и государственного управления;

что, поскольку ни один индивидуум не может выражать полную Истину, существенно необходимо проявлять понимание и добрую волю к тем, чьи взгляды отличаются он наших собственных;

что, согласно свидетельству Истории, нетерпимость есть дверь к насилию, жестокости и диктатуре, и что реализация человеческой взаимозависимости и солидарности есть лучшая защита Цивилизации.

Следуя этому, мы торжественно выражаем решимость и призываем других к совместному действию,

чтобы поддерживать и распространять братство людей через доброжелательность и уважение;

бороться за человеческое достоинство и добродетель и охранять их без различия расы, цвета кожи и религии;

во взаимодействии с другими бороться против всякой враждебности, проистекающей из таких различий, и за объединение всех групп в честной игре цивилизованной жизни;

Наши корни в Свободе, мы связаны содружеством перед лицом опасности и кровной общностью человечества. Мы снова провозглашаем, что все люди - братья и взаимная терпимость - цена свободы.

Напишите отзыв о статье "Дюрант, Уильям Джеймс"

Примечания

Литература

Наиболее значимые работы

• Durant, Will (1917) Philosophy and the Social Problem . New York: Macmillan.
• Durant, Will (1926) The Story of Philosophy
• Durant, Will (1927) Transition . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (1929) The Mansions of Philosophy . New York: Simon and Schuster. Later with slight revisions re-published as The Pleasures of Philosophy
• Durant, Will (1930) The Case for India . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (1931) Adventures in Genius . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (1953) The Pleasures of Philosophy . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will & Durant, Ariel (1968) The Lessons of History . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will & Durant, Ariel (1970) Interpretations of Life . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will & Durant, Ariel (1977) A Dual Autobiography . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (2001) Heroes of History: A Brief History of Civilization from Ancient Times to the Dawn of the Modern Age . New York: Simon and Schuster. Actually copyrighted by John Little and the Estate of Will Durant.
• Durant, Will (2002) The Greatest Minds and Ideas of All Time . New York: Simon and Schuster.

История цивилизации

• Durant, Will (1935) Our Oriental Heritage . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (1939) The Life of Greece . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (1944) Caesar and Christ . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (1950) The Age of Faith . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (1953) The Renaissance . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will (1957) The Reformation . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will, & Durant, Ariel (1961) The Age of Reason Begins . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will, & Durant, Ariel (1963) The Age of Louis XIV . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will, & Durant, Ariel (1965) The Age of Voltaire . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will, & Durant, Ariel (1967) Rousseau and Revolution . New York: Simon and Schuster.
• Durant, Will, & Durant, Ariel (1975) The Age of Napoleon . New York: Simon and Schuster.

На русском языке

Дюрант, Вилл . Цезарь и Христос [История Рима: Пер. с англ.]. - М.: АО «КРОН-пресс», 1995. - 735 с., л. ил. 24 см. - ISBN 5-8317-0136-0

Ссылки

Отрывок, характеризующий Дюрант, Уильям Джеймс

Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.

Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J"ai assez fait l"Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C"est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c"est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n"y a qu"un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n"y a qu"un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.

Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.

Капитализм, Россия и глобализация: дорога к рабству

Александр Одинцов

«Великую цивилизацию не покорить извне,

пока она не разрушит себя изнутри»

Уилл Дюрант

«Бывают роковые моменты в жизни государства, когда государственная

необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать

между целостью теорий и целостью отечества»

Петр Аркадьевич Столыпин

Нельзя отрицать тот факт, что капиталистическая система начиная с 16-17 веков принесла невиданный прогресс в развитии человечества. Но этот прогресс ныне сочетается с невиданным разрывом между возможностями цивилизации и фактическим состоянием мировой экономики, находящейся в ступоре всемирного долгового кризиса и глобального кризиса перепроизводства. Нужно быть абсолютно слепым, чтобы не видеть тех тенденций, которые ведут нашу страну к демографическому кризису, а в дальнейшем – к потере территориальной целостности и растворении на пространстве между сытой Европой и рвущейся к мировому лидерству Восточной Азией (Китаем). Конечно, есть простой путь - постоянно пребывать в состоянии «благодушия». Но факт остается фактом: глобализация для нашей страны является основным вызовом и дилемма для нас крайне проста: «Быть или не быть?».

С 1990 г. Россия потеряла более 23 тыс. населенных пунктов (для сравнения во время Великой Отечественной Войны СССР потерял более 70 тыс. сёл и деревень, 1710 городов и посёлков), сокращение населения составило около - 6.09 млн.человек и это процесс приостановился только в 2010 г. Однако он, как и небольшой прирост за 2011 г. – около 190 тыс. человек достигнут в основном за счет миграции. По прогнозам ООН к 2025 г. численность нашего населения может составить 131 млн.чел., при этом сокращение трудоспособного населения к 2025 г. достигнет не менее 10 млн.человек. По последним данным института социологии РАН уровень бедности в РФ – около 59 %, уровень среднего класса – 6-8 %. По данным опросов, содержать детей могут только примерно 25% российских семей, 50% -с трудом, 25% -не в состоянии. Страна с вырождающимся населением не может иметь никакого базиса для развития экономики.

Можно обсуждать любые детали, но конечным результатом нынешней экономической политики является вымирание русской нации: эти данные сравнимы только (!) с демографическим спадом после 2 мировой войны, в которой общие потери СССР составили 26.6 млн.человек. Представленный ниже график 1 дает наглядное представление о масштабах бедствия.

Даже в период гражданской войны – по данным с 1917 по 1926 население России в нынешних границах выросло на 1.7 млн.человек. Росло оно даже в период репрессий - по статистике с 1926 по 1937 – на 12.2 млн.человек. Наибольший провал составил период Великой Отечественной войны – по данным с 1941 по 1950 г. – минус 10 млн.человек.

С точки зрения исторической ретроспективы эти данные говорят о следующем неутешительном выводе: Российская цивилизация пребывает сейчас в состоянии беспрецендентного и глубочайшего кризиса, не имеющего никаких исторических аналогов (возможно кроме монгольского ига и эпохи «смутного времени»), который вызван кризисом политической и экономической модели государства.

В нынешней модели экономики, которая носит сырьевой характер, значительной части населения России - впервые за всю историю страны, начиная с глубокого средневековья, нельзя найти эффективного применения.

Выглядит это особенно нелепо, так как в России имеются огромные возможности для практически неограниченного созидания: в ней абсолютно неразвита инфраструктура, существует огромный дефицит жилья, подавляющая часть территории не освоена. В некоторых регионах вообще нет никакой экономики. При этом данные безработице в некоторых регионах носят абсолютно вопиющий характер: Республика Тыва (22,0 % !!!), Республика Калмыкия (15,0%), Курганская область (12.2%), Забайкальский край (11,4 %), Республика Алтай (12.3%), Республика Коми (10.3%), Калининградская область (10.6%), Республика Марий Эл (10.5%), Иркутская область (10.2%), Республика Ингушетия (49,7 %!!!), Чеченская Республика (43,1% !!!).

Что касается имеющейся занятости, то что можно сказать про ту работу, которая не позволяет «свести концы с концами»?Конечно,даже относительно обеспеченные люди могут не создавать семьи или не иметь детей. Но люди неуверенны в завтрашнем дне; у нас нет общественной консолидации - общих целей народа, элит и государства; не достаточен уровень воцерковления граждан, что является наследием атеистического прошлого. Негласный принцип «каждый сам за себя», отсутствие солидарности, неразвитость экономики, унылый вид провинциальной действительности - все это подтверждает в людях чувство ненужности как государству, так и бизнесу, что приводит к нежеланию воспроизводить себя.

Эта ситуация ставит как вопрос об эффективности значительной части используемых сейчас экономических теорий, так и значительной части наших элит, неспособных решиться на адекватные шаги для активного развития страны. Конечно, у нас активно развиваются Москва, Питер, теперь – Сочи, некоторые другие города, финансовый сектор и торговля, «наукограды». Но стоит отъехать от Москвы более чем на 70 км и мы увидим истинную картину нашей экономики.

Почему все так происходит, откуда экономические корни глобализации? Основная логика капитализма заключается в постоянном накоплении капитала, расширении производства и стимулирования (или поддержания) необходимого для политической стабильности количества рабочих мест. Учитывая узость внутренних рынков, почти единственным способом обеспечения необходимой занятости становится внешняя экспансия. Страны, которые имеют относительные преимущества в производстве тех или иных товаров, получают возможность усиливать свои геополитические позиции. Те страны, которые не имеют таких преимуществ неизбежно ослабевают.

Наши элиты считают, что Россия сможет найти себе место в нынешнем мировом разделении труда. Будучи сырьевыми, наши элиты это место уже нашли, что касается народа, то при либерализме, как известно -«каждый сам за себя». Найти свое место Россия может быть и сможет, но вопрос жизни и смерти - какому реальному равновесному объему населения будет соответствовать это нахождение ? Судя по текущим тенденциям, мы можем стать «страной-карликом». В нынешней ситуации Россия имеет относительные преимущества в области поставок сырья, возможно – сельского хозяйства, атомной промышленности, космоса, производства вооружений, энергетики, в т.ч. атомной, науки и пр. Но во всем идет война. Немцам не нужен такой объем производимой свинины, так же как не нужны были в таком объеме куриные ножки Америке - они их везли к нам.

Рассмотрим следующий простой пример. Хотя и предлагается масштабная программа перевооружений, на протяжении последних нескольких лет нам всячески внушают, что наш военно-промышленный комплекс отстал и нам де надо заниматься импортом вооружений (когда еще совсем недавно мы были их крупнейшим экспортером) . Если у нас есть некое отставание в области электронных технологий, то его можно решить в рамках партнерства с западными странами или тем же Китаем или Индией, которые не имеют этих проблем, но никак не путем захоранивания нашей оборонной промышленности, по прежнему одной из мощнейших в мире. Зачем за огромные деньги покупать авиносцы во Франции, когда мы могли бы истратить эти деньги у себя в России? Не наша ли страна создала атомное оружие вслед за США, а в космической гонке стала первой? Что-нибудь изменилось с тех пор? Только одно – ориентация нашего государства. Может лучше честно признаться: наши западные партнеры будут приветствовать развал нашего ВПК, им очень выгодны наши заказы и наконец мы совсем не прочь получить «зеленый портфель» ? Ничего личного, только бизнес. И такое положение вещей можно увидеть во многих сферах.

У внешнего капиталистического мира не может быть никакой другой логики, кроме как подчинения России и превращения ее в сырьевой придаток. Нужно ли им что либо, кроме сырья, что можем производить мы, но что автоматически, приведет к снижению занятости у них? Мы никак не можем скомпенсировать падение занятости в традиционных отраслях, которое наблюдается у нас с 90-х годов, за счет роста в экспортно- ориентированных отраслях и секторе услуг. Гипотетически мы способны, конкурировать, например в секторах производства медицинской техники, лекарств и медицинских услуг, о чем говорил Д.Медведев. Все, что для этого нужно, научиться производить те «дорогие» лекарства, которые действительно помогают, дешевле хотя бы на 30%, а лучше на 50%. Или создать зубные импланты, которые мог бы поставить себе учитель из нашей школы.

Безусловно, Россия могла бы конкурировать во всем. Но для этого необходимо иметь четкие стратегические планы, ресурсы и финансирование – вместо которых процветает болтология. И вместо развития национальной экономики наше государство и бизнес продолжают расширять импорт, не предпринимая никаких активных шагов для развития импортозамещения, т.е. способствуя созданию рабочих мест вне России. Объем импорта с 1995 г. по 2010 г. увечился почти в четыре раза с 62.6 до 248.7 млрд.долл., при этом с середины 2004 г. темпы его роста приняли «взрывной» характер, остановившись лишь во время кризиса 2008 г. (см.график 2).

Как проговорился один их творцов «либерализации» 90-х: «собственно а зачем нам импортозамещение?». Действительно зачем? Затем, чтобы создать рабочие места внутри страны и стать экспортером этих товаров и услуг. Так как это делали все страны, которые получили входной билет в мировую экономику – Япония, Азиатские драконы, Китай, Индия. Стимуляции импорта в немалой степени способствует крайне странная политика наших денежных властей, которые всячески препятствуют ослаблению рубля, что прямым образом облегчает задачу занятия наших рынков внешними производителями.

Россия резко отличается от азиатских тигров, Японии и Германии тем, что прирост нашего сырьевого экспорта не так важен для нашего существования. У нас есть все ресурсы, сколько хочешь земли, гипотетически мы можем производить очень многое из того, что мы сейчас импортируем, возможно пока - кроме некоторой высокотехнологической электроники и техники, прокормить себя и еще полмира, экспортируя значительно меньше сырьевых ресурсов и тратя их на внутреннее развитие страны. Это не значит, что нам не нужно активно конкурировать на внешних рынках, но спектр экономических задач у нас несколько другой. Попробуйте ответить на крайне простой вопрос, почему наши денежные и экономические власти абсолютно не способны обеспечить труд нации на внутреннем рынке? Разумного ответа на него нет.

Второй принцип капитализма заключается в максимизации прибыли, в том числе за счет постоянного снижения издержек. Это неизбежно привело к реализации основной глобальной тенденции последних 30-лет - переносом рабочих мест в страны с дешевой рабочей силой, прежде всего в Китай, с сопутствующим разрушением местной национальной промышленности. Здесь у нас та же картина, как и в США. Нетрудно видеть, что эта тенденция находится в кардинальном противоречии с необходимостью обеспечить нужный уровень внутренней занятости. Но если ли бы не этот закон, никакой модернизации в Китае никогда не было бы. По этому поводу известный французский экономист Морис Алле написал книгу, содержание которой изложено в ее названии: «Глобализация: разрушение условий занятости и экономического роста. Эмпирическая очевидность.» (1999г.). Китай – чемпион по дешевизне жизни и как следствие - в ведении бизнеса. Конкуренция с ним практически невозможна. Общий запас рабочий силы, который имеет Китай в своем запасе в неразвитых и бедных провинциях, сопоставим с общей численностью населения России.

П.А.Столыпин еще более ста лет тому назад предупреждал нас о возможной потере наших восточных земель. Именно поэтому он немало сделал для освоения Сибири. Но либеральные власти никогда не могут развить эти территории, поскольку у них всегда «нет денег». Зато они вполне охотно сдают эти земли Китаю, а теперь уже Северной Корее – в аренду - возможно тоже на «особых» условиях. Правда денег (пока) хватает на в принципе нужные (вопрос в приоритетах) Олимпиаду и чемпионат по футболу. Россия должна обратится к суверенной, а к не зависимой финансовой политике, делающей наши финансовые органы «филиалом» глобального эмиссионного центра.

Логика капитализма ведет нас по тому же пути. Люди других наций у большинства нормальных русских людей не вызывают никакой неприязни. На то мы и русские. Но как быть с тем, когда на наш рабочий рынок заполнен выходцами из средней Азии, которые вытесняют русских из строительства, торговли и обслуживания? Кто следующий? Ведь миграция - это импорт безработицы для русского населения. Одно дело, когда мигрантами являются системообразующие народы России, другое дело – когда нет. Но у средних азиатов (в основном мусульман) есть несомненное конкурентное преимущество – они готовы жить почти в «тюремных условиях», работать за копейки и единственный вопрос который у них возникает « у вас работа есть?».

Сейчас нам постоянно навязывают мысль, что Россия уже никак не может без иностранной рабочей силы.Но при этом текущий уровень безработицы в России составляет 5.6 млн.человек (по официальной статистике) или 7.5 %. Какой может быть дефицит рабочей силы? Возможно, только в Москве, но и здесь нет полной занятости – безработица 1.7 %. Причем эмигрировать к нам будут не русские из Прибалтики и Казахстана, как было бы в том случае, если наше государство было бы по своей ментальности православным и русским, а не глобалистким, а дешевая рабочая сила из Средней, а затем возможно и из Восточной Азии. Любой бизнес никогда не откажется от дешевой, почти рабской рабочей силы. Но здесь уместно вспомнить плантаторов США, завозивших чернокожих рабов в свою страну и что из этого получилось. Опять ничего личного, только бизнес. При этом мигранты вывозят значительную часть своего дохода в свои родные государства, что «подтачивает» совокупный спрос в России.

Получается замкнутый круг, который сейчас действует следующим образом: эмигранты (при чем часто нелегальные) вытесняют русских за счет конкуренции, что порождает рост безработицы коренного населения, создающее предпосылки для его вытеснения из жизни, что в свою очередь служит основанием для благословления дальнейшего расширения миграции.

Попробуем грубо, индикативно, оценить, какой объем рабочей силы вытесняет импорт. Понятно, что импорт всегда необходим, но полезными могут быть лишь те товары, которые даже потенциально не могут быть произведены в стране. Например, только в одной Германии по официальным данным около 700 тыс. рабочих мест связано с экспортными производствами, ориентированными на Россию. А сколько их реально? Сколько их в Китае, Турции и других странах? Стоит ли при этом удивляться катастрофическому сокращению населения в нашей стране?

Если считать, что в объеме импорта за 2010 г. 248.7 млрд.долл. уровень расходов на заработную плату составляет около 30 % и принять что средний уровень заработной платы работников реального сектора составляет около 20 тыс.руб. мы получим цифру около 9.3 млн.человек, т.е. примерно столько, сколько должно убыть в России к 2025 г. среди экономически активного населения.

Если бы хотя часть этих денег тратились в стране; если бы капитал не вывозился из России в таких масштабах, если бы правящие классы платили бы нормальные налоги, если бы денежные власти эмитировали бы платежные средства в необходимом для стране объеме - занятость, уровень жизни и развития экономики у нас был бы намного выше. Нет оружия более эффективного, чем глобализм: навязываемая извне экономическая политика, миграция, зависимая финансовая политика и захват внутренних рынков.

Так что процесс разрушения русской нации запущен и он идет полным ходом – как за счет сокращения исконных рабочих мест через импорт, так и за счет их замещения мигрантами. Это неизбежным образом затронет русских - основной базис носителей православной веры.

Если передовые слои общества и те, кто несет ответственность перед нацией за надлежащее выполнение своих обязанностей не осознают масштаб имеющегося бедствия, последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Вне зависимости от существующей политики и ей вопреки, русские должны бороться за свое место под солнцем, укреплять национальное единство, свои семьи и рожать больше детей.

С точки зрения теории «мировой закулисы» происходящее можно трактовать и так: Запад, продолжая так называемую «холодную» войну, пытается полностью устранить своего потенциального конкурента, имеющего альтернативную культуру и религию - ведя против нас комплексную и максимально продуманную экономическую, идеологическую, культурную, информационную и политическую войну. Можно конечно думать о «перезагрузке», но почему то кандидат в Президенты от республиканской партии США Митт Ромни недавно сказал: «…Россия, это, без всяких вопросов, наш геополитический враг номер один». Политика никогда не прощает наивности. «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным …». А вот что пишет Питер Зейхан (США):«…у России нет населения, способного удержать страну в ее текущих границах. По мере того, как течет время, способность России делать это будет еще существенней уменьшаться».

Как это называть не имеет значение, важен лишь только результат. Но факт остается фактом – мы не можем преодолеть этих негативных тенденций, так как играем не по тем правилам, которые предписывает нам экономическая рациональность, а полностью по тем правилам, которые называются Вашингтонским консенсусом (или современным западным экономическим игом). Это бездефицитный бюджет, либерализация финансовых рынков, открытые внутренние рынки, свобода движения капиталов, эмиссия национальной валюты (рубля) под экспорт и приток иностранного капитала.

Необходимо помнить о причинах падения Византийской империи, духовной преемницей которой мы являемся - достаточно наглядно показанных в фильме архимандрита Тихона "Гибель империи. Византийский урок". Как писал более ста лет назад П.А.Столыпин: «Народы забывают иногда о своих национальных задачах; но такие народы гибнут, они превращаются в назем, в удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы...».

Западная цивилизация имеет специфические духовные корни, которые проявлялись в том числе в непримиримости католицизма - запад постоянно подчинял народы и колонизировал их, тогда как русская нация в силу миролюбия и терпимости православия устанавливала в своей зоне влияния в основном отношения сотрудничества. Западная цивилизация организовала крестовые походы, была инициатором двух мировых войн; и нынешние США никак нельзя назвать миролюбивым государством. А теперь вспомним, кто только не пробовал завоевать Россию (монголы, поляки, Наполеон, Гитлер …) и где все они, эти завоеватели?

И вот теперь наконец-то случится «счастье»(!!!) - мы вступим в ВТО. Соответствующие новости подаются в максимальном «мажоре». Но не нужно иметь никаких иллюзий – если мы не будем всем миром бороться за каждую возможность в мировом разделении труда, уже в ближайщее время мы будем терять все больше рабочих мест.Мы никак не сможем скомпенсировать падение занятости в результате еще больше открытия наших рынков, поскольку в нашей стране нет никаких политических сил и институтов, которые реально, а не на бумаге защищали бы нашу внутренную занятость и развитие нашей экономики. Такая ситуация может постепенно привести к росту политических рисков и социальной нестабильности. Тенденции просты – больше импорта – больше вымирание страны.

Глобализация - это идеология транснациональных корпораций, которые правят ныне всем миром.Никаких торговых барьеров, свободное движение капиталов, ориентир на внешние -мировые деньги, и наконец, слабое государство, которое никак нельзя назвать суверенным - и которым можно легко навязать всю эту «либеральную лапшу» . Глобализация опасна тем, что она полностью уничтожает суверинитет слабых государств, заставляя их действовать по правилам, угодным сильным. Дальнейшая тенденция – навязывание «мультикультуризма», который дал уже крайне негативные плоды в Европе (особенно во Франции и Германии), а также в США. Все эти пазлы ведут к уничтожению всех государственных и национальных барьеров и к созданию некотором будущем легального Мирового Правительства.

Еще один аспект глобализации – ориентация значительной части наших элит. Она заключается не только в использовании страны в качестве дойной коровы, но и во многом - в не нежелании инвестировать в ее развитие, оказании гражданской поддержки путем уплаты адекватных налогов (по прогрессивной шкале) и вывозе капитала на запад .

Разве можно сказать в нашем государстве, кто у нас свой, а кто чужой? Собственность наших крупнейших сырьевых компаний в значительной мере оформлена на иностранные компании (хотя их бенефициарами являются наши граждане), рынки сбыта находятся также во вне; они кредитуются зарубежом и в валюте; немало инвестируют заграницу; даже среди наших средних компаний найдутся немало таких, которые переводят свои средства за границу в оффшоры, уклоняясь от налогов. Некоторая часть наших элит имеют недвижимость за границей, иногда там живут их семьи, а дети – учатся. Значительная часть наших легальных экономических экспертов и институтов исповедуют либерализм, т.е. идеологию рабства, навязанную нам западом. Что делают здесь западные специалисты (вне коммерческого сектора), находящиеся у нас на постоянной основе? Наш медиа рынок заполнен западной продукцией, также как и наши магазины. Нас пичкают насилием, порнографией и извращениями. Наши предприятия скупаются иностранцами. Россия, как и перед революцией 1917 г. вновь почти полностью колонизирована западом. И не только подчинена, но и фактически экономически управляется извне. Интересно, куда ведет программа стремительно набирающего политический вес лидера «новых правых» (как показывают результаты президентских выборов), в которой значится интеграция России в Европу и введения у нас общей валюты на базе евро?

Россия полностью и бесплатно сдало геополитическое наследие СССР, никак не препятствовала многим операциям Запада, в том числе в отношении наших бывших союзников, даже ради приличия не приняла никаких мер, чтобы препятствовать событиям в Ливии.Мы кто – Великая Держава или придаток Запада, время от времени для показухи «лающего» на него? «Подигрывание» или единение наших элит с Западом может слишком дорого стоить стране, так как оно неизбежно может закончится полным разрывом с народом. И тогда не могут ни политические спектакли, ни ПИАР-технологии.

Собственно тупиковость сырьевой (читай –глобалисткой) модели не раз признавали даже сами члены тандема. Какой смысл использовать модель, которая не может обеспечить рост, социальную стабильности и национальную безопасность? Кто реально правит нашей страной? Как мы помним, наши князья в эпоху монгольского ига получали «ярлыки на княжение» в монгольской орде.

Не напоминает все происходящее путь в так называемое «смутное время», выход из которого мы празднуем 4 ноября? Найдется ли сейчас в России новые гражданин Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский? Но у нынешней власти - при желании есть все возможности «примерить» их доспехи.

Многие события, которые сейчас происходят слишком точно воспроизводят то, что происходило перед революцией 1917 г. Одна из фундаментальных причин трагедии того времени заключалась не «экспорте революции извне», что имело место, но никогда бы не дало плодов без почвы; а тот факт, что значительная часть народа – крестьяне, рабочие и интеллигенция осознала чужеродность элит своим национальным задачам. У нас, конечно сейчас есть телевидение и нет крестьянского вопроса, харизматичных лидеров, пока - слава Богу войны, но разрушение легитимности власти становится при нынешних тенденциях лишь вопросом во времени.

Через несколько лет нам предстоит пройти через психологически крайне важную дату – 100- летие Октябрьской Революции. К этому времени страна неизбежно будет подводить итоги того трагического времени и сравнивать его с нынешней, пусть и «мирной» трагедией, произошедшей после очередной, на этот раз «либеральной» революции. Но от ее характера суть никак не меняется.

Чтобы не стать «карликом», России следует: вернуть себе право на суверенную эмиссию рубля, не связанную с нашим экспортом, а только с необходимостью финансировать внутренний труд в необходимом объеме; активно конкурировать на внешних рынках с использованием всей мощи государства; в разумных пределах защищать внутренний рынок, в том числе за счет разумного ослабления рубля; всячески стимулировать развитие инфраструктуры и развитие отсталых регионов; строить не либерально-догматическую, а смешанную экономику, которая сочетала бы в себе не только мощный рыночный сектор, но и элементы плановой и государственной экономики.

Еще раз вспомним те заветы, которые замешал нам великий русский философ Иван Ильин:«.. . Бесхарактерная Россия будет подкуплена, обманута, разложена и завоевана другими народами. … Россия при ее объеме и составе не будет существовать под слабой государственной властью, чем бы эта слабость ни вызывалась: безволием правителя, противодействием партий или международной зависимостью. Русская государственная власть или будет сильной, или ее не будет вовсе.»

История цивилизации Вила Дюранта

• Наше восточное наследие
• Жизнь Греции
• Цезарь и Христос
• Эпоха веры
• Возрождение
• Реформация
• Начало эры разума
• Век Людовика XTV
• Век Вольтера
• Руссо и Революция
• Век Наполеона

Метод синтетической истории позволил Вилу Дюранту во всех проявлениях показать величайшую драму восхождения Рима к величию его падения. Завершилась эпоха Цезаря, и началась эпоха Христа.

Вил Дюрант - Цезарь и Христос

Серия: Академия

Издательство: Крон-Пресс, 1995 г. - 736 с.
ISBN 5-8317-0136-0

Вил Дюрант - Цезарь и Христос - Содержание

Предисловие

• Глава 1. Этрусская прелюдия: 800-508 гг. до н.э

КНИГА I. РЕСПУБЛИКА: 508-30 гг. до н.э.

• Глава 2. Борьба за демократию: 508-264 гг. до н.э
• Глава 3. Ганнибал против Рима: 264-202 гг. до н.э
• Глава 4. Стоический Рим: 508-202 гг. до н.э
• Глава 5. Завоевание Греции: 201-146 гг. до н.э

КНИГА II. РЕВОЛЮЦИЯ: 145-30 гг. до н.э.

• Глава 6. Аграрная революция: 145-78 гг. до н.э
• Глава 7. Олигархическая реакция: 77-60 гг. до н.э
• Глава 8. Литература в эпоху революции: 145-30 гг. до н.э
• Глава 9. Цезарь: 100-44 гг. до н.э
• Глава 10. Антоний: 44-30 гг. до н.э

КНИГА III. ПРИНЦИПАТ: 30 г. до н.э. - 192 г. н.э.

• Глава 11. Правление Августа: 30 г. до н.э. - 14 г. н.э
• Глава 12. Золотой век: 30 г. до н.э. - 128 г. н.э
• Глава 13. Оборотная сторона монархии: 14-96 гг. н.э
• Глава 14. Серебряный век: 14-96 гг
• Глава 15. Рим за работой: 14-96 гг
• Глава 16. Рим и его искусство: 30 г. до н.э. - 96 г. н.э
• Глава 17. Эпикурейский Рим: 30 г. до н.э. - 96 г. н.э
• Глава 18. Римское право: 146 г. до н.э. - 192 г. н.э
• Глава 19. Цари-философы: 96-180 гг
• Глава 20. Жизнь и мысль во втором столетии: 96-192 гг

КНИГА IV. ИМПЕРИЯ: 146 г. до н.э. - 192 г. н.э.

• Глава 21. Италия
• Глава 22. Обустройство Запада
• Глава 23. Римская Греция
• Глава 24. Эллинистическое возрождение
• Глава 25. Рим и Иудея: 132 г. до н.э. - 135 г. н.э

КНИГА V. ЮНОСТЬ ХРИСТИАНСТВА: 4 г. до н.э. - 325 г. н.э.

• Глава 26. Иисус: 4 г. до н.э. - 30 г. н.э
• Глава 27. Апостолы: 30-95 гг.
• Глава 28. Рост Церкви: 96-305 гг
• Глава 29. Крушение Империи: 193-305 гг.
• Глава 30. Триумф христианства: 306-325 гг

Указатель личных имен и литературных источников

Вил Дюрант - Цезарь и Христос - Предисловие

НАСТОЯЩИЙ том представляет собой независимое целое, являясь в то же время третьей частью Истории цивилизации. Ее первой частью была книга «Наше восточное наследие», а второй - «Жизнь Греции». Если этому не воспрепятствуют война и здоровье, четвертая часть - «Эпоха веры» - будет окончена к 1950 году.

Метод, используемый мной,-это метод синтетической истории, которая изучает важнейшие фазы человеческой жизни, работы, культуры в их одновременном проявлении. Ее необходимой научной предпосылкой служит история аналитическая, которая столь же важна, однако изучает лишь некоторые отдельные аспекты человеческой деятельности, такие, как политика, экономика, мораль, религия, наука, философия, литература, искусство, в одной цивилизации или всех вместе взятых.

Главный недостаток аналитического метода заключается в искажающей общую картину изоляции части от целого; главная слабость синтетического метода - в невозможности для единственного исследователя располагать сведениями из первых рук относительно каждого аспекта сложной цивилизации, простирающейся на тысячелетие. Ошибки в деталях неизбежны; но только таким способом ум, очарованный философией (которая есть не что иное, как поиск понимания при помощи перспективы), может найти удовлетворение, погружаясь в прошлое.

Мы можем открывать для себя перспективу при помощи науки, то есть изучения соотнесенности вещей в пространстве, или при помощи истории, то есть изучения соотнесенности событий во времени. Наблюдая поведение человека на протяжении шестидесяти столетий, мы узнаем о нем больше, чем из книг Платона и Аристотеля, Спинозы и Канта. «История лишила ныне любую философию всех ее прав»,- сказал Ницше.

Собственно говоря, исследование античности, неспособное ни запечатлеть живую драму истории, ни помочь пониманию современного мира, лишено всякой ценности.

Возвышение Рима из лежащего на перепутье городка к вершинам мирового господства, достижение им двухсотлетнего периода безопасности и мира на пространстве от Крыма до Гибралтара и от Евфрата до Адрианова Вала, распространение им классической цивилизации по всему Средиземноморью и Западной Европе, его борьба за сохранение упорядоченной державы против бушующего со всех сторон моря варварства, его долгое, постепенное умирание и завершающее падение во мрак и хаос - это поистине величайшая драма из всех когда-либо разыгрывавшихся человеком; с ней может сравниться лишь та, что начиналась при дворе Пилата, когда Цезарь и Христос стояли друг против друга лицом к лицу, и продолжалась до тех пор, пока горсточка преследуемых христиан, которая - несмотря на гонения и запугивание - постепенно и терпеливо росла, не стала сначала союзником, затем господином и наконец наследником величайшей империи в истории человечества.

Но эта многоплановая панорама приковывает к себе наше внимание не только своим размахом и величием. Еще важнее другое: она чрезвычайно напоминает, иногда с пугающей ясностью, цивилизацию и проблемы наших дней. В том и состоит преимущество изучения полного жизненного охвата некоторой цивилизации, что здесь появляется возможность сравнить каждую стадию или каждый аспект ее деятельности с соответствующим моментом или элементом нашей собственной культурной траектории; развитие в древности ситуации, которая аналогична нашей, может ободрять нас или служить предостережением.

Здесь, в борьбе римской цивилизации с внешним и внутренним варварством, мы видим нашу собственную борьбу; римские трудности, связанные с биологическим и моральным упадком,- это указательные знаки на нашем сегодняшнем пути; классовая война между Гракхами и сенатом, Марием и Суллой, Цезарем и Помпеем, Антонием и Октавианом - это та же война, в которой сгорают силы, накопленные нами в краткие промежутки мира. Наконец, отчаянное усилие средиземноморской души отстоять хоть малую долю свободы в борьбе с деспотическим государством - это предзнаменование наших насущных задач. De nobis fabula narratur: эта история о Риме рассказывается о нас.

Вил Дюрант

Учился в приходских школах Норт-Адамса и Керни (штат Нью-Джерси), затем в принадлежащем ордену иезуитов колледже Святого Петра в Джерси-Сити (штат Нью-Джерси) и Колумбийском университете. Летом 1907 года в качестве начинающего репортера служил в нью-йоркском «Journal», однако, найдя, что эта работа требует от него слишком больших усилий, обосновался в Сетон Холл колледже в Саут Ориндж (штат Нью-Джерси), где с 1907 по 1911 год преподавал латынь, французский, английский и геометрию.

В 1909 году поступил в семинарию Сетон Холла, но в 1911-м оставил ее по причинам, о которых рассказывает в своей книге «Переход» (Transition»). Из тишины семинарии он переходит в самые радикальные круги Нью-Йорка и становится преподавателем экспериментальной Современной школы Феррера, исповедовавшей принципы свободолюбивого воспитания (1911-1913). В 1912 году он совершает путешествие по Европе по приглашению и за счет Олдена Фридмана, который стал его другом и решил расширить его кругозор.

Вернувшись в школу Феррера, он влюбляется в одну из своих учениц - Иду Кауфман, родившуюся 10 мая 1898 года в России. Он уходит в отставку и женится на ней (1913). В течение четырех лет занимается в Колумбийском университете, специализируясь в области биологии под руководством таких ученых, как Морган и Колкинс, слушая лекции по философии Дьюи. В 1917 году получает степень доктора философии. В 1914 году в одной из пресвитерианских церквей Нью-Йорка он приступает к чтению лекций по истории, литературе и философии. На протяжении тринадцати лет он проводит их два раза в неделю, собирая материал для будущих произведений.

Неожиданный успех «Истории философии» («The Story of Philosophy», 1926) позволил ему в 1927 году оставить преподавание. С этого времени, если не считать нескольких очерков, Дюранты посвящают практически все свое рабочее время (от восьми до четырнадцати часов ежедневно) «Истории цивилизации» («The Story of Civilization».

Чтобы лучше подготовиться к своему начинанию, они путешествуют в 1927 году по Европе, в 1930-м посещают Египет, Ближний Восток, Индию, Китай и Японию, а в 1932-м вновь объезжают земной шар, побывав в Японии, Маньчжурии, Сибири, европейской части России и Польше. Эти путешествия позволили им собрать материал для «Нашего восточного наследия» (1935) - первого тома «Истории 2цивилизации». Несколько новых посещений Европы помогли подготовить том II - «Жизнь Греции» (1939) и том III -«Цезарь и Христос» (1944).

В 1948 году они проводят шесть месяцев в Турции, Ираке, Иране, Египте и Европе, и в 1950-м выходит том IV -«Эпоха веры». В 1951 году Дюранты снова путешествуют по Италии, чтобы после целой жизни кропотливых изысканий опубликовать том V - «Возрождение» (1953); в 1954 году новые исследования в Италии, Швейцарии, Германии, Франции и Англии открывают новые горизонты для тома VI - «Реформация» (1957).

Участие госпожи Дюрант в подготовке этих трудов становилось все более и более существенным, а при составлении тома VII -«Начало века разума» (1961) оно было уже столь велико, что справедливость требовала поместить на титульном листе тома и ее имя. Так же обстояло дело и с последующими томами: «Век Людовика XTV» (1963), «Век Вольтера» (1965), «Руссо и Революция» (1968, Пулитцеровская премия). Публикация в 1975 году тома XI -«Век Наполеона» подвела итог пяти десятилетиям достижений.
Ариэль Дюрант умерла 25 октября 1981 года в возрасте 83 лет. А через 13 дней, 7 ноября, скончался 96-летний Вил Дюрант.
Последней из обнародованных ими работ была «Двойная автобиография» (1977).

Стоик 12.08.2011

Если кому надо, у меня есть ссылки на все тома оригинала до "Age of Napoleon" (Эпоха Наполеона) включительно (есть и сами тома, и аудиофайлы к ним). Конечно, работа Дюранта (а позже Дюрантов) не может быть каким-то исчерпывающим источником по специальным проблемам. Но вполне подходит в качестве Введения в вопросы истории, культуры, политики.

Http://www.archive.org/details/StoryOfCiv02_LifeOfGreece
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv01_OurOrientalHeritage
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv11_AgeOfNapoleon
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv10_RousseauAndRevolution
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv09_AgeOfVoltaire
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv08_AgeOfLouisXIV
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv07_AgeOfReason
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv06_TheReformation
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv05_TheRenaissance
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv04_AgeOfFaith
http://www.archive.org/details/StoryOfCiv03_CeasarAndChrist

Уилл Дюран

История философии
Жизнь и мнения величайших философов

Тайм инк. Нью-Йорк, 1962

I. Контекст Платона

Если вы посмотрите на карту Европы, вы увидите, что Греция, словно рука скелета, вытянула свои пальцы в Средиземное море. На юг от нее лежит великий остров Крит, откуда эти пальцы вытащили во II тысячелетии до новой эры начатки цивилизации и культуры. На восток, за Эгейским морем, лежит Малая Азия, тихая и апатичная сейчас, но бурлящая в доплатоновы времена ремеслами, торговлей и размышлениями. На запад, за Ионическим морем, находятся Италия, Сицилия и Испания, бывшие в те времена греческими колониями, и, наконец, Геркулесовы столпы (которые мы зовем Гибралтаром), эти мрачные ворота, сквозь которые отваживались проходить лишь немногие древние мореходы. А на севере - дикие и полуварварские области, названные затем Фессалией и Македонией, откуда позже пришли племена, давшие гениев гомеровской и перикловой Греции.

Взгляните на карту вновь и обратите внимание на бесчисленные извилины берега и возвышенности на суше: всюду глубокие заливы и бухты, а вся земля изрезана и измята горами и холмами. Греция была разбита на изолированные области этими естественными препятствиями, каждая долина развила свою самостоятельную экономическую жизнь, свое суверенное правительство, собственные установления, собственный диалект, религию и культуру. Появились города, окруженные простиравшимися до подножия гор селами и обработанными полями; так возникли города-государства Эвбея, Локрис, Этолия, Фотис, Беотия, Ахея, Арголис, Элис, Аркадия, Мессения, Лаконика с ее Спартой и Аттика с ее Афинами.

И в последний раз посмотрите на карту, чтобы уяснить себе положение Афин: они находятся на самом дальнем востоке от всех крупных городов Греции. Расположены они так удачно, что стали для греков дверью в Малую Азию, в ее деловые центры, те древние города, куда стремились греки. В Афинах был удивительный порт – Пирей, где многочисленные корабли могли найти убежище от суровых морских волн; был в Афинах и большой морской флот.

В 490-470 до РХ Спарта и Афины, забыв взаимные обиды и объединив свои усилия, отбили персов, пытавшихся под началом Дария и Ксеркса превратить Грецию в колонию Азиатской империи... В этой битве молодой Европы против старческого Востока Спарта дала армию, а Афины - флот. После войны Спарта распустила войска и испытала связанные с этим процессом экономические беспорядки, Афины же превратили свой военный флот в торговый и стали одним из крупнейших торговых городов в античном мире. Спарта впала в стагнацию, Афины же стали деловым центром и портом, местом встреч множества людей с различными культами и привычками, что рождало в афинянах способность сравнения, анализа и мысли. Традиции и догмы быстро разрушаются в таких центрах: там, где есть тысяча верований, легко сомневаться во всех. Возможно, именно торговцы были первыми скептиками: они видели слишком много, чтобы слишком сильно верить. Они также развивали науки: математику - в связи с растущей сложностью обмена, и астрономию - в связи с растущей дерзостью мореплавания. Рост богатства приносил досуг и спокойствие, что образует необходимые предпосылки исследований и размышлений. Теперь от звезд требовали не только подсказывать в навигации, но и разрешать загадки Вселенной: первые греческие философы были астрономами. «Гордые достигнутым, - пишет Аристотель , – люди далеко продвинулись после персидских войн; они сделали знание своим уделом и искали более широких исследований». Люди стали достаточно храбрыми, чтобы приступить к естественному объяснению процессов и событий, приписывавшихся ранее сверхъестественным силам; магия и ритуал медленно уступали дорогу рассудку и науке; так начиналась философия.

Сначала эта философия была физической; она смотрела на материальный мир и исследовала конечную и неделимую составляющую вещей. Естественным завершением этой линии мысли был материализм Демокрита (460‑360) - «в действительности нет ничего, кроме атомов и пустоты». Это было одним из основных положений греческого умозрения. На время оно было забыто, но возродилось у Эпикура (342‑270), а позднее - у Лукреция (98‑55). А наиболее характерное и продуктивное развитие греческой философии начинается с софистов, странствующих учителей мудрости, которые интересовались больше собственным мышлением и природой, нежели миром вещей. Все они были образованными людьми (Горгий и Гиппий, например), а многие из них были знамениты (Протагор, Продик); едва ли есть проблема или ее решение в современной философии духа и поведения, которую бы они не понимали и не обсуждали. Они спрашивали обо всем, не боясь ни религиозных, ни политических табу, храбро заставляя предстать перед судом разума любое поверье или утверждение. В политике они делились на две школы. Одна, как Руссо, доказывала, что природа - хорошо, а цивилизация – плохо, что по природе все люди равны, и становятся неравными только по классовому установлению; и что закон - установление сильных, чтобы закабалить и управлять слабыми. Другая, как Ницше, утверждала, что природа безразлична к добру и злу, что по природе все люди неравны, что мораль - это изобретение слабых, чтобы ограничить и досаждать сильным, что власть - это высшая добродетель и главное желание человека, и что из всех форм правления наимудрейшая и наиболее естественная - аристократия.

Несомненно, что эта атака на демократию отражала возвышение меньшинства в Афинах, того, что называло себя партией олигархии и отменила демократию как некомпетентную. В определенном смысле отменить пришлось не слишком много демократии: из 400 000 афинян 250 000 были рабами без каких-либо политических прав, а из 150 000 свободных, или граждан, лишь немногие присутствовали в Экклесии, или генеральной ассамблее, где обсуждалась и определялась политика государства. Та же демократия, которую они имели, не существовала более нигде и никогда. Генеральная ассамблея имела верховную власть, а высший официальный орган, Династерия, состоял более чем из 1000 членов (чтобы сделать взятку слишком дорогой), избираемых по алфавиту из всех граждан. Ни одно учреждение не может быть более демократичным, или, как говорят его противники, более абсурдным.

Во время большой, длинною в поколение, Пелопонесской войны (430‑400 до РХ), в которой военная сила Спарты победила, наконец, военно-морской флот Афин, афинская партия Олигархии, возглавляемая Критием, требовала отмены демократии как неэффективной в военных действиях и тайно вступила в контакт со спартанским аристократическим правительством. Многие лидеры олигархии были высланы, но когда Афины сдались, одним из выдвинутых Спартой условий мира было возвращение этих изгнанных аристократов. Едва вернувшись, они, во главе с Критием, провозгласили войну богатых против «демократической» партии, правившей во время борьбы со Спартой. Они потерпели поражение, а Критий был убит в бою.

Этот Критий был учеником Сократа и дядей Платона.

Если можно судить по бюсту, дошедшему до нас как часть разрушенной античной скульптуры, Сократ был столь некрасив, каким может быть только философ. Лысый, с большим круглым лицом, глубоко посаженными глазами; большой нос, живо свидетельствующих о многих симпозиумах. Но если вглядеться, то сквозь грубость камня мы увидим ту человеческую доброту, простоту, которые сделали этого мыслителя любимым учителем золотой молодежи Афин. Мы знаем его мало, но более близко, чем аристократического Платона или строгого школьного Аристотеля. Сквозь 2300 лет мы можем увидеть его нескладную фигуру, все в той же рваной тунике гуляющего на досуге по агоре, не обращая внимания на политический бедлам, собирающего вокруг себя ученых и молодежь и в тени какого-нибудь портика просящего их дать определения их терминам.

То была блестящая толпа, эта молодежь, кружившая вокруг него и помогавшая ему творить европейскую философию. Тут были богатые юноши, вроде Платона и Алкивиада, которым нравился Сократов сатирический анализ афинской демократии; социалисты, вроде Антисфена, которому нравилась беззаботная бедность учителя и который сделал из нее религию; были даже один или два анархиста, вроде Аристиппа, желавшего мира, где не будет ни рабов, ни хозяев, и все будут так же беззаботно свободны, как Сократ. Все проблемы, волнующие человеческое общество и сегодня, дающие материал бесконечным спорам юношества, волновали также и эту маленькую группу говорунов и мыслителей, которые чувствовали, как и их учитель, что жизнь без рассуждений недостойна человека. Любая школа общественной мысли имела здесь своего представителя и, возможно, свой исток.

Как жил учитель, едва ли кто знал. Он никогда не работал и не заботился о завтрашнем дне. Он ел, когда его ученики просили разделить с ними трапезу. Он не был хорош дома, ибо презирал свою жену и детей; с точки зрения Ксантиппы он был ни на что не годным лентяем, который приносил в семью больше неприятностей, чем хлеба. Ксантиппа любила поговорить почти так же, как и Сократ, и у них, возможно, были диалоги, которые не смог записать Платон. Она, все же, любила его.

Почему же его так почитали его ученики? Возможно, потому, что он был человеком столь же, сколь и философом; он очень рисковал, спасая Алкивиада в бою, и он мог пить как джентльмен - без боязни и без эксцессов. Но, без сомнения, больше всего они любили в нем скромность его мудрости: он не утверждал, что мудр, но говорил, что лишь ищет мудрость; он был любитель мудрости, а не ее жрец. Говорят, что Оракул в Дельфах с нехарактерным для него здравым смыслом провозгласил Сократа мудрейшим из греков, и тот истолковал это в духе агностицизма, который был отправной точкой его философии: «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Философия начинается тогда, когда научаются сомневаться - особенно же сомневаться в драгоценнейших верах, догмах и аксиомах. Кто знает, как эти верования становятся в нас убеждениями, и нет ли у нас тайного желания иметь их, облекая это желание в одежду мысли? Не может быть подлинной философии, пока дух не обратился на себя и не исследовал себя. Gnothi seauton , говорил Сократ, - «Познай самого себя!»

И до него были философы: сильные люди, как Фалес и Гераклит, тщедушные, как Парменид и Зенон из Элеи, созерцатели, как Протагор и Эмпедокл, но большей частью то были физические философы: они искали природу внешних вещей, законы и состав материального и измеримого мира. Это очень хорошо, говорит Сократ, но есть бесконечно более достойный предмет для философии, чем все эти деревья и камни, и даже все эти звезды - это человеческий дух. Что есть человек, и чем он может стать?

Итак, он бродил, вглядываясь в человеческую душу, испытывая убеждения. Если люди очень живо обсуждали справедливость, он спрашивал их спокойно - tò tí , что это? Что вы имеете в виду под этими абстрактными словами, с помощью которых вы так легко ставите проблемы жизни и смерти? Что вы имеете в виду под честью, добродетелью, моралью, патриотизмом? Что вы знаете о себе самих ? Именно такими моральными и логическими проблемами любил заниматься Сократ. Некоторые из тех, кто пострадал от такого требования точных определений и ясного мышления, и четкого анализа, возмущались, что он спрашивает больше, чем отвечает, оставляя человеческие души в еще большем замешательстве, чем прежде. Тем не менее, он требовал от философии два вполне определенных ответа на две наиболее трудных проблемы: что значит благо? и каково лучшее государство?

Не могло быть вопросов более жизненных, чем эти, для молодых афинян того поколения. Софисты разрушили веру, которая была у этих юношей, в богов и богинь Олимпа, в моральный кодекс, подкрепленный страхом перед установлениями бесчисленных божеств; нет теперь причин, чтобы человек отказывал себе в удовольствиях, ибо они законны. Разрушительный индивидуализм сокрушал афинский характер и привел, наконец, город к поражению от жестко воспитанных спартанцев. Как может быть развита новая и естественная мораль и как можно спасти город?

Ответ на эти вопросы принес Сократу смерть и бессмертие. Старшие сограждане почитали бы его, если бы он попытался восстановить древнюю политеистическую веру, если бы он повел юношей в храмы и заставил бы их вновь приносить жертвы богам их отцов. Но он-то чувствовал, что это безнадежная и самоубийственная затея, движение назад. У него была своя религиозная вера: он верил в единого бога и скромно надеялся, что смерть не уничтожит его полностью , но понимал, что моральный кодекс не может строиться на такой ненадежной теологии. Если бы можно было построить систему морали, абсолютно независимую от религиозной доктрины, годную и для атеиста, и для верующего, тогда могла бы развиваться и теология, не опасаясь за цемент морали, который делает волящих индивидуумов мирными гражданами общества.

Если, например, «хороший» означает «разумный», а «доблесть» значит «мудрость», если людей можно научить ясно видеть их подлинные интересы, критиковать и примирять их желания, приводя их из хаоса в подлинную гармонию, - это дало бы образованному и сложному человеку мораль. Возможно, грех - ошибка, частичное видение, глупость? Разумный имеет те же сильные импульсы, что и невежественный, но он лучше будет ими управлять и реже уподобляться животному.

А если само правительство - хаос и абсурд, если его управление безнадежно - как можем мы заставить индивида в таком государстве повиноваться законам и умерять свое самолюбие перед общим благом? Не удивительно, что Алкивиад обращается против государства, которое не доверяет способным и поклоняется числу, а не знанию. Не удивительно, что хаос там, где нет - мысли, и где решает толпа. Как можно спасти общество, если не управлением умнейшего?

Вообразите реакцию демократической партии в Афинах на этот аристократический призыв в то время, когда война утихомирила всю критику, и когда богатое и образованное меньшинство готовит революцию! Учтите чувства Анита, демократического лидера, чей сын стал учеником Сократа, обратился против богов своего отца и смеялся в лицо отцу. Разве не предсказал в точности Аристофан результат такой замены старых доблестей асоциальной разумностью?

Затем революция свершилась, и люди снова и снова дрались за нее, ожесточенно и до смерти. Когда победила демократия, судьба Сократа была решена: он был интеллектуальным лидером восставшей партии, как бы мирен ни был он сам; он был источником ненавистной философии, совратителем юношей, опьяненных спором. Будет лучше, говорят Анит и Мелет, если Сократ умрет.

Конец этой истории знает весь мир, ибо Платон описал его в прозе, более прекрасной, чем поэзия. Нам подарена возможность читать эту простую и смелую апологию, где первый герой философии объявляет право и необходимость свободной мысли и отказывается от милости толпы, которую он всегда презирал. У них была власть простить его - он отказался подать апелляцию. Единственным подтверждением его теории было то, что судьи хотели бы отпустить его, но гневная толпа проголосовала за его смерть. Отрицал ли он богов? Горе тому, кто учит людей быстрее, чем они могут научиться!

Итак, они порешили, что он выпьет цикуту. Его друзья пришли в тюрьму и предложили легкий побег: они подкупили стражу, стоявшую между ним и свободой. Он отказался. Ему было 70 лет (399 до РХ). Возможно, он считал, что ему пора умирать и что у него не будет больше возможности умереть с такой пользой. «Будьте в добром настроении, - сказал он сожалеющим друзьям, - и скажите, что вы схоронили только мое тело...»

3. Приготовления к Платону

Встреча Платона с Сократом была поворотным пунктом в его жизни. Он был взращен в комфорте и, возможно, в богатстве; он был красивым и живым юношей, названным Платоном, как говорят, из-за ширины его плеч («Платон» по-гречески «Широкий»). Он был прекрасным солдатом и дважды брал призы на Истмийских играх. Философы обычно из таких юношей не получаются. Но тонкая душа Платона нашла для себя новую радость в диалектической игре Сократа. Она наслаждалась, глядя, как учитель разрушает догмы и предубеждения лезвием своих вопросов. Платон увлекся такими состязаниями и под руководством старого Овода (как Сократ называл себя) он прошел от простого спора к анализу и плодотворной дискуссии. Он стал очень страстным любителем мудрости и своего учителя. «Я благодарен богу, - говорил он, - что я рожден греком, а не варваром, свободным, а не рабом, мужчиной, а не женщиной. И более всего за то, что я рожден в эпоху Сократа».

Ему было 28, когда умер учитель. И этот трагический конец его тихой жизни наложил отпечаток на каждую фазу мышления его ученика. Он наполнил его таким отвращением к демократии, такой ненавистью к толпе, что даже его аристократическое воспитание едва ли могло само по себе привести к этому. Он привел Платона к катоновскому решению о том, что демократия должна быть уничтожена и заменена правлением мудрейших и лучших. Главной проблемой его жизни стал поиск методов, которыми мудрейшие и лучшие могут быть обнаружены и поставлены у власти.

Его попытки спасти Сократа навлекли на него подозрения демократических лидеров. Его друзья были убеждены, что в Афинах оставаться небезопасно, и для него настал восхитительно подходящий момент, чтобы посмотреть мир. Это было в 399 до РХ. Куда он уехал, мы не можем говорить с уверенностью: авторитеты до сих пор воюют между собой за каждый поворот в его путешествии. Кажется, сначала он отправился в Египет, где был несколько потрясен услышанным от жрецов, которые правили той землей, утверждением, что Греция - это государство-дитя, без установившихся традиций или глубокой культуры, по какой причине и не воспринимается серьезно нильскими Сфинксами. Однако ничто не воспитывает нас так, как потрясение! Память об этом, об этой ученой касте, теократически правящей статичным сельскохозяйственным народом, всегда жила в мышлении Платона и сыграла свою роль в написании его Утопии. Затем он отплыл в Сицилию и Италию. Там он присоединился на время к школе или секте, которую основал великий Пифагор. И еще раз его восприимчивый дух был отмечен памятью о маленькой группе людей, удалившихся от мира ради исследований и правящих, живя простой жизнью, несмотря на обладание властью. Он странствовал 12 лет, припадая к каждому источнику мудрости. Некоторые считают, что он отправился также в Иудею и испытал влияние традиций ее почти социалистических проповедников, или даже, что он отправился на берега Ганга и обучался мистической медитации индусов. Мы не знаем.

Он вернулся в Афины в 387 до РХ, теперь уже человеком сорока лет, возмужавшим, среди многих различных людей и среди мудрости многих земель. Он слегка охладил энтузиазм юности, но приобрел перспективное мышление, для которого каждая крайность кажется лишь половиной истины. Он приобрел знания и поэтическое умение. Философ и поэт уживались теперь в одной душе. Он создал для себя способ выражения, в котором уместны и играют роль и истина и красота, - диалог. С уверенностью можно сказать, что никогда раньше философия не была столь блестящей и, видимо, никогда после. Даже в переводе его стиль сияет, сверкает и бурлит. «Платон, – говорит один из его почитателей, Шелли [английский поэт-романтик], - представляет собой редкий союз строгой и тонкой логики с пифийским энтузиазмом поэзии, сплавленный блеском и гармонией своих построений в единый неукротимый поток музыкальных впечатлений». Не подлежит сомнению, что юный философ начинал как драматург.

Трудность понимания Платона находится, главным образом, именно в этой отравляющей смеси философии и поэзии, науки и искусства. Мы никогда не можем сказать, в каком из характеров диалога говорит сам автор, в каких формулировках он говорит буквально или метафорически, насмешливо или серьезно. Его любовь к насмешке, иронии и мифу временами приводит нас в недоумение. Можно даже сказать, что он не учит иначе, нежели метафорами. «Рассказать ли это вам, мне, как старшему, доказательно или мифом?», - вопрошает его Протагор [известный софист, современник Платона], персонаж одноименного диалога. Говорят, эти диалоги были написаны Платоном для широкой читающей публики своего времени: своим разговорным методом, своей живой войной «за и против», своим постепенным развитием и частым повторением каждого важного аргумента они были приспособлены и ясны (хотя сейчас могут показаться нам темными) для понимания человека, который должен испробовать философию как случайную роскошь, который вынужден читать ввиду краткости жизни, насколько вообще может читать бегущий человек. Поэтому мы должны быть готовы встретить в этих диалогах много игрового и метафорического. Многое, что не понимаемо ни для кого, кроме как для ученых, сформировавшихся в общественной и литературной среде платоновского времени, многое из того, что сегодня покажется неуместным и смешным, но может служить тем же, что приправа и аромат для тяжелого блюда философской мысли.

Давайте также признаем, что Платон в достатке наделен теми качествами, которые сам осуждает. Он набрасывается на поэтов и их мифы, сам оставаясь поэтом и удлиняя список мифов. Он жалуется на попов (которые пугают адом, а затем предлагают избавление от него по собственному желанию - Государство , 364), но сам он поп, теолог, проповедник, сверхморалист, вроде Савонаролы, сжигаемый тщеславием и отвергающий искусство.

Он признает, подобно Шекспиру, что сравнения скользки, но сам соскальзывает все в новые и новые сравнения. Он осуждает софистов как фразерствующих спорщиков, но и сам он не остается в стороне от попыток превратить логику в отбивную. Его пародирует Фаго [французский историк философии]: «Целое больше, чем часть? Да - ответ. А часть меньше, чем целое? Да. Следовательно, философы должны управлять государством? – Чего-чего? - Это же очевидно! Пройдем доказательство сначала».

Но это самое плохое, что мы можем сказать о нем. И даже после этого диалоги остаются одним из бесценных сокровищ мира. Лучший из них, «Государство», – это законченный трактат. Платон свел его к книжке, в которой мы найдем метафизику, теологию, этику, психологию, педагогику, политику, теорию искусства. Здесь же мы найдем проблемы, поражающие своей современностью: коммунизм и социализм, феминизм, контроль над рождаемостью и евгенику (набор практических рекомендаций по выведению новых пород людей), ницшевскую проблему моральности и аристократии, проблемы возвращения к природе и либертарной педагогики Руссо, бергсонианский «жизненный порыв» и психоанализ Фрейда, - все это здесь. «Платон - это философия, а философия – это Платон», - говорит Эмерсон [философ, поэт, литературный критик из Трансцендентального клуба в Нью-Йорке], и говорит о «Государстве» то же, что Омар сказал о Коране: «Сожгите книги, ибо их ценность вся заключена в этой книге».

Политика , 1341.
Ср. историю Вольтера о двух афинянах, толкующих о Сократе: «Это тот атеист, который сказал, что существует только один Бог» (Философский словарь , статья «Сократ»).
В «Облаках» (423 до РХ) Аристофан посмеялся над Сократом и его «лавкой мышления», где тот учил искусству доказательства собственной правоты, однако ложному. Филлипид бьет своего отца на том основании, что отец часто бивал его, а всякий долг надлежит оплатить сполна. Эта сатира, наверно, была списана с натуры: мы часто находим Аристофана в компании Сократа. Они согласны в своем презрении к демократии, а Платон рекомендовал «Облака» Дионисию. Так как комедия написана за четверть века до казни Сократа, она не могла сыграть большой роли в трагической развязке его жизни.