КАНКРИН ЕГОР ФРАНЦЕВИЧ - граф, российский государственный деятель.

Дво-ря-нин. Окон-чил Ма-где-бург-ский университет, по-лу-чив сте-пень доктора пра-ва (1794 год); изу-чал так-же фи-ло-со-фию, ес-тест-вен-ные нау-ки, эко-но-ми-ку, гор-ное, лес-ное и стро-ительное де-ло. В 1797 году прие-хал в Рос-сию и с 1800 года по-мо-гал от-цу в управ-ле-нии Ста-ро-рус-ским со-ле-ва-рен-ным за-во-дом. С 1803 года со-вет-ник От-де-ле-ния со-ля-ных дел Экс-пе-ди-ции государственного хо-зяй-ст-ва Министерства внутренних дел, в 1809-1811 годах ин-спек-тор иностранных ко-ло-ний в Санк-Пе-тербургской губернии, за-тем по-мощ-ник генерал-про-ви-ант-мей-сте-ра Во-енного департамента. Во вре-мя Отечественной вой-ны 1812 года генерал-ин-тен-дант 1-й Западной ар-мии (с апреля 1813 года - всей дей-ст-вую-щей российской ар-мии); уча-ст-во-вал в за-гра-нич-ных по-хо-дах российской ар-мии 1813-1814 годов. Генерал-ин-тен-дант при Главной квар-ти-ре 1-й ар-мии в Мо-ги-лёв-ской губернии (1815-1820 годах). Член Во-енного со-ве-та (1820 год), Государственного со-ве-та (1821 год), а так-же Комитета по со-став-ле-нию та-мо-жен-но-го та-ри-фа (1822 год). Се-на-тор (1823 год).

Министр фи-нан-сов (1823-1844 годы). По-кро-ви-тель-ст-во-вал раз-ви-тию отечественной промышленности и рас-про-стра-не-нию круп-но-го фаб-рич-но-го про-изводства, про-во-дил по-ли-ти-ку при-вле-че-ния за-пад-ных фаб-ри-кан-тов в Рос-сию с ка-пи-та-ла-ми, тех-но-ло-гия-ми и ру-ко-во-дя-щим пер-со-на-лом. Им бы-ли ини-ции-ро-ваны: пер-вый за-кон об уре-гу-ли-ро-ва-нии от-но-ше-ний ме-ж-ду вла-дель-ца-ми пред-при-ятий и на-ём-ны-ми ра-бо-чи-ми (1835 год); но-вый за-кон об ак-цио-нер-ных об-ще-ст-вах, за-кре-пив-ший раз-ре-ши-тель-ный по-ря-док их уч-ре-ж-де-ния (1836 год); по-ло-же-ние о ча-ст-ных зо-ло-тых про-мыс-лах в Си-би-ри (1838 год). Со-че-тая по-вы-ше-ние и по-ни-же-ние по-шлин на вво-зи-мые то-ва-ры с це-лью пе-ре-хо-да от за-пре-ти-тель-ной та-мо-жен-ной сис-те-мы (су-ще-ст-во-ва-ла со-глас-но та-ри-фу 1822 года) к ох-ра-ни-тель-ной, Канкрин несколько раз пе-ре-смат-ри-вал став-ки та-мо-жен-но-го об-ло-же-ния (1823, 1826, 1831, 1834, 1836 и 1843 годы).

Главным пре-об-ра-зо-ва-ни-ем Канкрина на по-сту министра фи-нан-сов бы-ла де-неж-ная ре-фор-ма (смотрите в статье Де-неж-ные ре-фор-мы), ус-та-но-вив-шая в Рос-сии сис-те-му се-реб-ря-но-го мо-но-ме-тал-лиз-ма, т. е. раз-ме-на ас-сиг-на-ций на се-реб-ро; главной пла-тёж-ной мо-не-той ста-ла се-реб-ря-ная, мо-нет-ной еди-ни-цей - се-реб-ря-ный рубль.

По рас-по-ря-же-нию Канкрина (декабрь 1829 года) с 1830 года по-ни-же-ны став-ки по вкла-дам в ка-зён-ных кре-дит-ных уч-ре-ж-де-ни-ях с 5 до 4% и сумм, взи-мае-мых по ссу-дам, - с 6 до 5%. По его ини-циа-ти-ве бы-ли от-кры-ты кон-то-ры Государственного ком-мерческого бан-ка в Кие-ве (1839 год), Ры-бин-ске (1841 год) и Харь-ко-ве (1843 год), а так-же пер-вые государственные сбе-ре-гательные кас-сы (1842 год) при Санкт-Пе-тербургской и Московской со-хран-ных каз-нах. При под-держ-ке Канкрина ос-но-ва-ны пер-вые стра-хо-вые об-ще-ст-ва: ог-не-во-го (1827 год) и лич-но-го (1835 год) стра-хо-ва-ния.

Со-дей-ст-во-вал раз-ви-тию тор-гов-ли: сни-зил на-лог на соль; от-ме-нил внутренние су-до-ход-ные сбо-ры (1823 год); по-ни-зил тор-го-вые по-шли-ны (1826 год); ут-вер-дил ус-тав ком-мерческих су-дов, ус-тав о век-се-лях и тор-го-вой не-со-стоя-тель-но-сти (оба 1832 год), ус-та-вы Пе-тер-бург-ско-го (1832 год), Мо-с-ков-ско-го (1837 год) и Ры-бин-ско-го (1842 год) бир-же-вых ко-ми-те-тов, пра-ви-ла ве-де-ния ку-печеских книг (1834 год), по-ло-же-ние о ме-рах и ве-сах (1842 год) и др. Канкриным бы-ла под-го-тов-ле-на гиль-дей-ская ре-фор-ма 1824 год, оп-ре-де-лив-шая пра-ва отечественных и иностранных куп-цов и раз-ре-шив-шая кре-сть-я-нам за-ни-мать-ся пред-при-ни-ма-тель-ской дея-тель-но-стью на-ря-ду с ме-ща-на-ми и куп-ца-ми. При Департаменте ма-ну-фак-тур и внутренней тор-гов-ли Канкриным бы-ли уч-ре-ж-де-ны Ма-ну-фак-тур-ный (1828 год) и Ком-мер-че-ский (1829 год) со-ве-ты с от-де-ле-ния-ми в про-вин-ции.

В 1826, 1827 и 1832 годах по ини-циа-ти-ве Канкрина в свя-зи с рос-том не-дои-мок при-ня-ты по-ста-нов-ле-ния о различных льго-тах на-се-ле-нию в уп-ла-те ок-лад-ных сбо-ров, сло-же-но поч-ти 50% всех не-вы-пла-чен-ных на-ло-гов. Канкрин вос-ста-но-вил сис-те-му вин-ных от-ку-пов (1827 год), ввёл шос-сей-ный сбор (1834 год), ак-циз с та-ба-ка (1838 год), на-лог на за-гра-нич-ные пас-пор-та (1840 год), по-вы-сил гер-бо-вые сбо-ры (1841 год). Для по-кры-тия де-фи-ци-та государственного бюд-же-та он ис-поль-зо-вал сред-ст-ва ка-зён-ных бан-ков и при-бе-гал к зай-мам, что при-ве-ло к зна-чительному уве-ли-че-нию за-дол-жен-но-сти го-су-дар-ст-ва. Бы-ли по-лу-че-ны зай-мы в Ам-стер-да-ме: для по-кры-тия во-енных рас-хо-дов в свя-зи с русско-турецкой (1828-1829 годы) и русско-персидской (1826-1828 годы) вой-на-ми, рас-хо-дов на по-дав-ле-ние Поль-ско-го вос-ста-ния 1830-1831 годов, для устранения бюд-жет-но-го де-фи-ци-та (1840 год), на строи-тель-ст-во Пе-тер-бург-Мо-с-ков-ской железной дороги (1842 и 1843 годы) (смотрите Государственный бюджет). Не от-ри-цая по-ло-жительной ро-ли же-лез-ных до-рог в раз-ви-тии эко-но-ми-ки, Канкрин скеп-ти-че-ски от-но-сил-ся к уча-стию в их строи-тель-ст-ве ак-цио-нер-ных ком-па-ний, по-ла-гая, что это вы-зо-вет от-ток ка-пи-та-лов из др. от-рас-лей народного хо-зяй-ст-ва, а так-же по-ро-дит бир-же-вой ажио-таж и мас-со-вое ра-зо-ре-ние ак-цио-не-ров.

Боль-шое вни-ма-ние Канкрин уде-лял лес-но-му хо-зяй-ст-ву. В 1826 году при Департаменте государственных иму-ществ был уч-ре-ж-дён Учё-ный кабинет по лес-ной час-ти, вве-дён ин-сти-тут гу-берн-ских лес-ни-чих. По ини-циа-ти-ве Канкрина бы-ли соз-да-ны Общество для по-ощ-ре-ния лес-но-го хо-зяй-ст-ва (1832 год), Ли-син-ское учеб-ное лес-ни-че-ст-во (1834 год).

Од-ной из сво-их за-дач на по-сту министра фи-нан-сов Канкрин счи-тал со-дей-ст-вие раз-ви-тию нау-ки, тех-ни-ки и об-ра-зо-ва-ния. По его пред-ло-же-нию был уч-ре-ж-дён Учё-ный кабинет при Департаменте гор-ных и со-ля-ных дел (1825 год), при-нят за-кон о при-ви-ле-ги-ях на изо-бре-те-ния (1833 год). При не-по-сред-ст-вен-ном уча-стии Канкрина ос-но-ва-ны: Санкт-Пе-тербургский тех-но-ло-гический институт (1828 год), Выс-ший ком-мерческий пан-си-он в Санкт-Пе-тер-бур-ге (1839 год), мо-ре-ход-ные учи-ли-ща в Санкт-Пе-тер-бур-ге (1829 год) и Херcоне (1834 год), шки-пер-ские кур-сы в Ар-хан-гель-ске и Ке-ми (1841 год). Канкрин убе-дил императора Ни-ко-лая I в не-об-хо-ди-мо-сти фи-нан-си-ро-ва-ния за счёт каз-ны на-учной экс-пе-ди-ции на Урал и Ал-тай А. Гум-больд-та и его со-труд-ни-ков Г. Ро-зе и К. Г. Эрен-бер-га (1829 год), во вре-мя ко-то-рой бы-ло опи-са-но ра-сте-ние, названное в честь Канкрина - кан-кри-ния. По ини-циа-ти-ве Канкрина на ка-зён-ные сред-ст-ва ста-ли из-да-вать-ся «Гор-ный жур-нал», «Жур-нал ма-ну-фак-тур и тор-гов-ли», «Ком-мер-че-ская га-зе-та» (все с 1825 года), «Лес-ной жур-нал» (с 1833 года), «Зем-ле-дель-че-ская га-зе-та» (с 1834 года), «Ма-ну-фак-тур-ные и гор-но-за-вод-ские из-ве-стия» (с 1839 года), жур-нал «Archiv für wissens-chaf-tliche Kunde von Russland» (с 1841 года).

Канкрин был сто-рон-ни-ком от-ме-ны кре-по-ст-но-го пра-ва . Он пред-ста-вил им-пе-ра-то-рам Алек-сан-д-ру I (в 1818 году) и Ни-ко-лаю I (в 1827 и 1836 годах) за-пис-ки о по-этап-ном ос-во-бо-ж-де-нии кре-сть-ян с зем-лёй за вы-куп, в ко-то-рых ре-ко-мен-до-вал для под-го-тов-ки и про-ве-де-ния ре-фор-мы при-влечь пред-ста-ви-те-лей всех со-сло-вий, в т. ч. са-мих кре-по-ст-ных кре-сть-ян. По мне-нию Канкрина, не-мед-лен-ная от-ме-на кре-по-ст-но-го пра-ва долж-на бы-ла при-вес-ти к ка-та-ст-ро-фе.

На-хо-дясь на по-сту министра фи-нан-сов, Канкрин од-но-вре-мен-но, в 1834-1844 годах, за-ни-мал долж-но-сти глав-но-управ-ляю-ще-го Кор-пу-сом гор-ных ин-же-не-ров и председателя Гор-но-го со-ве-та при Департаменте гор-ных и со-ля-ных дел. Уво-лен в от-став-ку по со-стоя-нию здо-ро-вья с ос-тав-ле-ни-ем чле-ном Государственного со-ве-та.

На-граж-дён ор-де-на-ми Святого Алек-санд-ра Нев-ско-го (1824 год, ал-маз-ны-ми зна-ка-ми к не-му - 1829 год), Святого Вла-ди-ми-ра 1-й сте-пе-ни (1826 год), Святого Анд-рея Пер-во-зван-но-го (1832 год, ал-маз-ны-ми зна-ка-ми к не-му - 1834 год).

Иллюстрация:

Канкрин (граф Егор Францевич, 1774-1845) - писатель и государственный деятель, родом из г. Ганау (близ Франкфурта-на-Майне), образование получил в Германии. В 1796 г. приехал в Россию, где жил его отец. С 1800 г. Канкрин был помощником отца, позже служил советником экспедиции государственной экономии при мин. внутр. дел, затем инспектором немецких колоний Петербургской губ. Первые сочинения его (не считая романа «Dagobert» и книг по архитектуре, написанных им в ранней молодости): «Fragmente über die Kriegskunst nach militärischer Philosophie» (1809) и «Ueber das System und die Mittel zur Verpflegung der grossen Armeen» (оставшееся ненапечатанным) обратили на него внимание немецких генералов, окружавших императора Александра I. По рекомендации одного из них (Пфуля) К. был назначен в 1811 г. помощником ген.-провиантмейстера, в 1812 г. - ген.-интендантом Первой армии, в 1813 г. - ген.-интендантом действующей русской армии. На нем лежали также все обязанности по ликвидации военных расчетов между Россией и другими государствами. За время своего управления продовольствием армии (1812-1810) он представил отчет о положении продовольственной части, рисующий ее в довольно мрачных красках. Назначенный в 1820 г. членом Военного совета, он написал: «Weltreichtum, Nationalreichtum und Staatswirthochaft» и «Ueber die Mlitär-Oekonomie im Frieden und Kriege und ihr Wechselverhältniss zu den Operationen» (1820-1823 г.). В первом труде К., между прочим, подверг резкой критике действия министра финансов Гурьева по изъятию из обращения части ассигнаций (см. Гурьев). Незадолго до смерти, находясь за границей, К. написал последнее, самое слабое сочинение свое: «Die Oekonomie der menschlichen Gesellschafen und das Finanzwesen». Рошер причисляет К. к сторонникам русско-немецкой школы в области политической экономии и характеризует его направление как реакцию против учения А. Смита. Своим научным взглядам он старался быть верным и во время управления министерством финансов, к которому был призван в 1823 г., на место гр. Гурьева, и которое сохранял до 1844 г. Никто из русских министров финансов так долго не оставался на этом месте, как К. За указанный период времени вполне сложилась и достигла своего апогея финансовая система, первым основанием которой послужило введение подушной подати. Нося сословный характер, она была построена всецело на обложении наименее имущих податных классов. Когда К. сделался мин-ром финансов, следы 1812 г. и последующих войн были еще весьма заметны. Население многих губерний было разорено, долги правительства частным лицам платились неаккуратно; внешний кредит был потрясен, роспись каждогодне заключалась дефицитом. С именем К. тесно связаны восстановление металлического обращения, укрепление протекционной системы и улучшение государственной отчетности и счетоводства. Прекратив изъятие ассигнаций из обращения путем заключения иностранных займов, К. направил свои усилия на фиксирование ценности ассигнационного рубля, колебавшейся между 380-350 к. за серебряный рубль. В некоторых местностях, однако, ценность звонкой монеты возвышалась так назыв. простонародным лажем, доходившим до 27 % (см. Ассигнации). Так как восстановление номинальной стоимости ассигнаций не представлялось возможным, то решено было произвести девальвацию (см. Деньги). Переходной ступенью было учреждение депозитной кассы (1839), выпускавшей депозитные билеты, обеспеченные рубль за рубль серебром; затем взамен ассигнаций в 1841 г. выпущены кредитные билеты и, наконец, в 1843 г. - госуд. кредитные билеты. Денежная единица была принята крупная - рубль, хотя это был самый удобный момент для перехода к мелкой денежной единице. В таможенной политике K. держался системы строго покровительственной. После тарифа 1819 г., который, по словам К., убил у нас фабричное производство, правительство нашло вынужденным прибегнуть к тарифу 1822 г., составленному не без участия К. За время его управления министерством финансов состоялись частные повышения окладов тарифа, завершившиеся в 1841 г. общим его пересмотром. В покровительственном тарифе К. видел не только средство покровительства русской промышленности, но также и способ получения дохода с лиц привилегированных, свободных от прямых налогов. Понимая, что именно при покровительственной системе особенно важно поднятие общего технического образования, К. основал в СПб. технологический институт и способствовал изданию полезных по этой части сочинений. Он заботился также об улучшении отчетности и внесении большего порядка в финансовое управление. До него смета о предстоящих доходах и расходах представлялась в Государственный совет весьма неаккуратно и в крайне несовершенной форме, а отчет о расходах уже исполненных - лишь через несколько лет; о расходах 1812 и 1813 гг. совсем не было представлено отчета. К. под влиянием Госуд. совета принял меры к исправлению этого недостатка. Местная финансовая администрация мало привлекала к себе внимание министра и оставалась весьма неудовлетворительной. Усилиями К. улучшено металлическое производство на казенных заводах, увеличена добыча золота. Стремясь к поднятию фабричной и заводской промышленности, он упускал из виду сельскохозяйственные промыслы и вообще сельское хозяйство. В начале своей деятельности он интересовался судьбой казенных крестьян и с целью противодействия малоземелью предполагал расселять их, но затем был отвлечен другими делами, вследствие чего император Николай I признал необходимым выделить управление государственными имуществами из ведомства министерства финансов и поручить его особому министерству (1837). За время управления К. сумма прямых налогов была увеличена на 10 млн руб. сер. путем привлечения инородцев к платежу подушной подати и пересмотра налога на право торговли. В 1842 г. увеличен был гербовый сбор. Взамен казенной (с 1818 г.) продажи вина, понижавшей сборы и оказывавшей деморализующее влияние на чиновничество, К. ввел откупную систему, выгодную в финансовом отношении (против 1827 г. питейный доход увеличился на 81 млн руб.), но еще более вредную для народной нравственности. При К. введен акциз на табак. Учреждение в России частных банков К. не допускал, опасаясь развития в стране искусственных капиталов, могущих принести вред частным лицам. На том же основании он был противником устройства сберегательных учреждений. Даже от казенных банков он не ожидал пользы. Стремясь к сведению росписи без дефицита, путем сбережений в расходах, К. сначала успел достигнуть уменьшения расходов по военному ведомству; но так как частичные изменения далеко не приводили к желанным результатам, он добился в 1836 г. установления нормальной сметы государственных расходов. Политические обстоятельства, однако, влекли за собой новое увеличение расходов, для покрытия которых приходилось обращаться к заимствованиям из казенных банков, выпуску в обращение билетов государственного казначейства (серий) и внешним займам. К чести К. надо сказать, что и в затруднительных обстоятельствах он ни разу не прибегал к выпуску неразменных бумажных денег (ассигнаций). В конце концов К., хотя и стоявший по образованию гораздо выше многих современных ему государственных деятелей, не создал своей особой финансовой системы. Частные улучшения, им достигнутые, рушились с его уходом и особенно с наступлением реформ, заставших государственное хозяйство врасплох. Вся деятельность К. проникнута одним коренным противоречием: с одной стороны, высоким тарифом поддерживалось фабричное производство, с другой - налогами, ложившимися на массу народа, уничтожался внутренний рынок. Ср. гр. Кейзерлинг, «Aus den Reisetage büchern des Grafen Kancrin, mit einer Lebensskizze» (1865; краткое извлечение в «Рус. арх.», 1866); «Journal de St. Pétersbourg» (1860 г.; ряд статей о К.); И. Блиох, «Финансы России XIX ст.» (П т.); Р. Сементковский, «Е. Ф. К.»; Н. X. Бунге, «Мысли гр. К. о бумажных деньгах» («Русс. вест.», 1864); В. Т. Судейкин, «Восстановление в России металлического обращения» (по архивным данным).

Вл. Судейкин.

Во время заведования министерством финансов К. обращал особенное внимание на казенные леса, но, не имея возможности управиться со всей их «необъятной массой», принужден был распределить эти леса, смотря по частному их назначению, между разными ведомствами. Для лесов, предназначенных снабжать древесными материалами горные заводы, составлена самим К. (на немецком языке) известная «Инструкция об управлении лесной частью на горных заводах хребта Уральского, по правилам лесной науки и доброго хозяйства», русский перевод которой напечатан в 1830 г. Эта инструкция должна была заменить собой на время Лесной Устав и служить «руководством к исполнению существующих узаконений». Она представляет собой очень хороший для того времени учебник лесного хозяйства. «Науку лесного хозяйства» на заводах К. считал не менее важной, чем собственно горные науки. Вместе с тем инструкция касается и многих частных вопросов, даже таких, над удовлетворительным разрешением которых трудились лесные хозяева в последние 20-30 лет, как, напр., о возращении дубовых низкоствольников на корье для дубления кож.

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

Из серии: Жизнь замечательных людей

* * *

компанией ЛитРес .

Деятельность Канкрина во время Отечественной войны. – Громадные сбережения, сделанные им. – О Канкрине начинают забывать. – Его записка об освобождении крестьян. – Ее последствия. – Женитьба Канкрина. – Его отставка. – Пророчество Сперанского. – Труды, написанные Канкриным во время его бездействия. – Теория и практика

Состоя помощником генерал-провиантмейстера, Канкрин уже был душой сложного предприятия снабжения громадной армии всем ей необходимым. Действующие войска были, как известно, разделены на три армии, и отдельные отряды были разбросаны на громадном пространстве, так что задача Канкрина чрезвычайно усложнялась. Нельзя при этом упускать из виду, что если и во второй половине нашего столетия предупреждение всевозможных злоупотреблений, растрат и хищений наталкивается на почти непреодолимые препятствия при низком нравственном уровне многих административных деятелей, то в начале нынешнего столетия это было вдвойне трудно. Несмотря на патриотическое воодушевление, охватившее народ, на его готовность приносить громадные жертвы для отражения неприятеля и изгнания его из пределов страны, находилось, к сожалению, очень много людей, готовых воспользоваться народным бедствием для личного обогащения: одни жертвовали, другие старались присвоить себе пожертвованное добро. Таким образом, требовалось много энергии, распорядительности и бескорыстия, чтобы обеспечить экономное и удовлетворительное снабжение армии. Эту трудную и сложную задачу Канкрин разрешил более чем удовлетворительно. По свидетельству многих современников, русская армия во время войн 1812 – 1815 годов ни в чем не нуждалась, а были такие критические моменты, как, например, после сражения при Бауцене, когда вследствие быстрого наступательного движения нашей армии все обозы отстали и чрезвычайно было трудно найти необходимые жизненные припасы для продовольствования громадной массы людей, сосредоточенных в одном пункте. Император Александр призвал тогда к себе Канкри-на и обратился к нему со следующими словами: “Мы находимся в очень дурном положении. Если ты найдешь средства добыть необходимые припасы, то я тебя вознагражу так, как ты этого не ожидаешь”. Канкрин добыл все необходимые жизненные припасы. Вообще он проявил изумительную распорядительность, и Кутузов постоянно совещался с ним. Так, до перехода русских войск через Неман, Канкрин представил в Мерече Кутузову разработанный во всех подробностях план дальнейшего движения наших войск и их снабжения. Незадолго до смерти Кутузов говорил с ним о плане кампании и потребовал, чтобы он письменно изложил свое мнение, потому что оно вполне совпадает с его собственным планом. Вслед за тем он сказал Канкрину: “Я показывал твою бумагу императору, и он удивился твоим глубоким знаниям в военном деле”. После битвы при Ватерлоо Канкрин составил план движения двухсоттысячной армии на Париж, и его план лег в основание тогдашних военных операций.

Независимо от этого он разрешал свою трудную задачу с замечательной гуманностью. Читая его путевые дневники, мы видим, с каким глубоким состраданием он относился к народным бедствиям. Общее разорение, голод, трупы, встречавшиеся на каждом шагу, – все это наполняло его душу скорбью, внушало ему отвращение к войне и связывало его новыми узами с русским народом. Где только было можно, он заступался за обывателей. Под Москвой удерживал Растопчина от овладевшей им страсти сжигать окрестные села и деревни, убеждая его в том, что это совершенно бесцельно; в Калише он чуть было не вышел в отставку вследствие столкновения с великим князем Константином Павловичем, потому что взял под свою защиту жителей одного города против злоупотреблений военного начальства. Только благодаря заступничеству Кутузова дело уладилось. Кутузов решительно заявил великому князю: “Если вы будете устранять людей, мне крайне нужных, таких, которых нельзя приобрести и за миллионы, то я сам не могу оставаться в должности”.

При такой распорядительности и блестящих административных способностях Канкрина неудивительно, что и союзные правительства поминутно пользовались его услугами. Собственно, на нем лежала сложная задача продовольствования всех союзных армий во время походов 1813 – 1815 годов. Мы не можем входить здесь в подробный разбор тех приемов, при помощи которых ему удалось справиться со своей трудной задачей. Сам Канкрин, впрочем, разъяснил эти приемы сперва в краткой записке, представленной императору Александру I в 1815 году, и затем в своем обширном труде о “Военной экономии”, составленном им в начале двадцатых годов и представляющем собой как бы общий вывод из вынесенного им во время Отечественной войны опыта. Мы здесь укажем только на общие результаты, достигнутые Канкриным.

Отечественная война стоила России, по всеподданнейшему отчету Барклая-де-Толли, составленному Канкриным, – 157 с половиной млн. руб. Эта цифра поражает своею скромностью. Четыре года мы вели войну, и притом один только год в пределах самой России, а заграничная война, как известно, стоит особенно дорого. Не забудем, что для ведения последней наглей войны с Турцией России пришлось сделать долг в 1 200 млн., что первый год крымской кампании обошелся России в 300 млн., и мы будем поражены ничтожною цифрою наших военных расходов во время Отечественной войны. Правда, к ней надо прибавить 100 млн. частных пожертвований и 135 млн. субсидий, выплаченных нам Англией. Но и в таком случае мы получим только около 400 млн., то есть военные расходы составили в год не более 100 млн. Так как вся денежная часть, все дело продовольствования и обмундирования армии лежали на Канкрине, то заслуга столь экономного ведения грандиозной войны должна быть всецело приписана ему. Эта заслуга выяснится еще более, если мы укажем на некоторые факты, малоизвестные вследствие равнодушия, с каким мы относимся к заслугам наших деятелей. Так, Канкрин поразил однажды императора Александра сбережением в 26 млн. из ассигнованных на ведение войны сумм. При расчетах с союзными правительствами по продовольствованию наших войск за границею, Канкрин уплатил только одну шестую часть, доказав, что все остальные претензии не имеют законного основания. Для этого потребовалась громадная работа: надо было проверить все счета и квитанции. Мало того, надо было противостоять всем искушениям, а искушения эти были велики, потому что Канкрин являлся полновластным хозяином, был человеком совершенно необеспеченным, и ему предлагались миллионы в случае одобрения тех или других претензий. Россия выплатила союзным правительствам 60 млн., составивших, как мы уже заметили, шестую часть всех претензий: если бы не честность и распорядительность Канкрина, она, следовательно, уплатила бы гораздо больше, и эта сумма легла бы тяжелым бременем на разоренный войной русский народ. Если же принять еще во внимание, что распорядительность Канкрина проявлялась и в тысяче других вопросов, связанных с продовольствованием громадной армии, то мы должны будем признать, что в общем он сберег несколько сот миллионов, а если мы сопоставим в этом отношении деятельность Канкрина с деятельностью других лиц, заведовавших продовольствованием наших армий в последующие войны, когда, несмотря на громадные суммы, затраченные правительством, войска наши бывали в самом печальном положении, когда сапоги солдат оказывались гнилыми, ветер разносил приобретенное за большие деньги сено, а хлеб был непригоден даже для кормления скота, то мы невольно тут вспомним лермонтовский стих:

Да, были люди в наше время,

Могучее, лихое племя:

Богатыри – не вы.

На Канкрине оправдался отчасти и дальнейший стих этой знаменитой строфы: “Плохая им досталась доля”. После войны он был забыт. Награды сыпались на него во время Отечественной войны, когда в нем нуждались, когда без него трудно было обойтись, когда он поминутно слишком наглядными фактами убеждал, как полезна и необходима его деятельность. Ему пожалован был общий генеральский мундир (первый факт этого рода), а затем он был произведен и в генерал-лейтенанты. Это повышение по службе состоялось после того, как он подал в 1815 году общий отчет о ходе возложенных на него обязанностей. Отчет этот появился в печати только сорок два года спустя, после крымской кампании, и произвел тогда общую сенсацию, потому что читатели невольно сопоставляли то, что было достигнуто Канкриным, с теми безотрадными результатами, которые выяснились во время крымской кампании: в эту вторую нашу войну с Европой все указания Канкрина насчет целесообразного продовольствования армии не были соблюдены.

После Отечественной войны Канкрину пришлось долгое время находиться при главной квартире, расположенной в Могилевской губернии. Насколько известно, он жил попеременно то в Орше, то в Могилеве, то в Шклове. Служебные его отношения становились все безотраднее. В Петербурге о нем как будто совершенно забыли; он напомнил о себе, но это не послужило ему на пользу.

Чем же он напомнил о себе? Мы видели уже, что Канкрин полюбил наш народ и горячо принимал к сердцу его интересы. В Белоруссии, где он теперь жил, ему на каждом шагу представлялась безотрадная картина полного разорения крестьян. Война истощила край, но, по мнению Канкрина, по глубокому его убеждению, вынесенному путем обстоятельного изучения края, в бедствиях, претерпеваемых народом, была виновата не одна только война: были еще и другие причины полного обнищания крестьян. “Земледелие нигде не делает у нас настоящих успехов, потому что до сих пор все усилия сельских хозяев были обращены не столько на улучшение быта крестьян, сколько к их угнетению. Увеличить поборы с земледельца – единственная цель помещиков”. Эти слова взяты нами из записки Канкрина, посланной им императору Александру I 24 февраля 1818 года из Орши. Первоначально эта записка была напечатана в “Русском архиве” в 1865 году, причем указано, что она составлена по повелению государя. Но это не подтверждается. Канкрин препроводил свою записку об освобождении крестьян от крепостной зависимости через графа Нессельроде при письме следующего содержания:

“Прилагаемое странное (singulier) рассуждение я хотел подать Государю, но не имел к тому случая по кратковременности его здешнего пребывания (Государь проезжал тогда через Могилевскую губернию в Варшаву). Принимаю смелость просить ваше сиятельство о представлении моего рассуждения Его Величеству; в противном случае потрудитесь возвратить мне его. Признаюсь, этот вопрос давно уже лежит у меня на сердце, а когда я увидел, как в Москве все общество недовольно намерением императора освободить крестьян, я почерпнул в этом новое побуждение изложить мою мысль”.

Из этого письма видно, что Канкрин по собственному почину составил свою записку об освобождении крестьян, озаглавленную в подлиннике “Recherches sur l"origine et l"abolition du vasselage ou de la feodalite des cultivateurs, surtout en Russie” (“Исследование о происхождении и отмене крепостного права или зависимости земледельцев преимущественно в России”). Записка эта была получена государем в такое время, когда мысль об освобождении крестьян была, кажется, уже окончательно сдана в архив. Правда, в 1816 году, вскоре после окончания Отечественной войны, изданы были эстляндские постановления, на основании которых все крепостные люди Эстляндской губернии переходили в свободное состояние постепенно в течение четырнадцати лет с правом приобретения недвижимой собственности, и два года спустя на таких же основаниях были освобождены и курляндские крестьяне. Вообще император, по-видимому, был занят вопросом об облегчении участи крестьян, но он наталкивался на сильное противодействие со стороны просвещеннейших людей того времени и со стороны интеллигентных людей вообще, главный контингент которых составляли помещики. Растопчин, вместе с московскими дворянами, молил Господа: “Продли жизнь царя и мирное житие наше; утверди благоденствие наше навеки и избави нас от лукавого” (под лукавым подразумевалось освобождение крестьян). Карамзин в своей знаменитой записке “О древней и новой России” доказывал, что дворяне имеют исключительное право на землю, и выставлял все ужасные последствия, какие может иметь освобождение крестьян. “В заключение скажем доброму монарху, – писал он. – Государь, история не упрекнет тебя злом, какое прежде Тебя существовало, но Ты будешь ответствовать Богу, совести и потомству за всякое вредное следствие Твоих собственных уставов”. Даже такой просвещенный деятель, как Каразин, отрекался в своих известных записках от “прошедшего исступления”, требовал, чтобы помещик был “генерал-губернатором в малом виде”, “наследственным полицеймейстером” крестьян и за это пользовался бы “половиною их труда”, а так называемое общество, то есть преимущественно помещики, и слышать не хотели о такой радикальной реформе, пагубной для их благосостояния. Все это поколебало намерения государя. Со всех сторон он видел признаки нерасположения к тем планам, которые, может быть, не совсем отчетливо представлялись его уму. К тому же прежнее увлечение либеральными реформами уже совершенно охладело. И вот в такой-то момент Канкрин решился возвысить голос и высказаться чрезвычайно настойчиво в пользу освобождения крестьян с предоставлением им поземельной собственности. Вот как он напомнил о себе Петербургу.

Записка Канкрина так интересна, что мы не можем не рассмотреть ее подробнее. Канкрин прежде всего останавливается на отдельных фазисах, через которые прошел крестьянский вопрос в Европе. Его не удовлетворяет положение крестьянина в Англии, где он был освобожден без земли и поэтому остается простым поденщиком; он не сочувствует и положению крестьянина в других странах, где народ не владеет, а только пользуется землею и прикреплен к ней.

“Естественные последствия крепостного состояния, – продолжает он, – по самому свойству своему неограниченного, роскошь и разные другие причины, в особенности же не по силам предпринимаемые помещиками винокуренные операции, необдуманное устройство разного рода фабрик, тягость подводной повинности привели наконец наших крестьян в ужасающее положение... С незапамятного времени не сделано в России ни одного шага к усовершенствованию в этом отношении... Вместе с тем достоверно и то, что почти никто не подозревает опасности покоиться на огнедышащей горе, потому что личные интересы, с одной стороны, с другой – сила обычая, освященного веками, наконец самые затруднения, сопряженные неминуемо со всякой переменой, не дозволяют и ныне правильно смотреть на дело и успокаивают тревожные опасения других. Опасность эта, без сомнения, еще не так близка от нас, но для предотвращения зол такого рода следует принимать надлежащие меры гораздо ранее пагубной развязки”.

Из этих слов видно, как верно Канкрин оценил основное значение Французской революции, сохранив преданность тем идеалам, которые вдохновляли его, когда он двадцать лет раньше писал свой роман о “войне за свободу”. Эти идеалы вместе с безотрадным положением русского народа побуждали Канкрина возвысить за него голос и предложить самый необходимый шаг на пути к созданию более нормальных условий в нашем отечестве.

Но возвратимся к записке Канкрина. Он, очевидно, имел сведения о том, что государь раньше намеревался “держаться системы, принятой в Лифляндии и Эстляндии, то есть соразмерить и облегчить повинности крестьян, оградить их от произвола помещиков, дозволить им приобретать собственность, – одним словом, составить новое точное и умеренное законоположение относительно крепостного состояния”. Канкрин смело возражает против этой мысли, признавая такую реформу недостаточной. “Благоговейно преклоняясь пред милосердною волею, желающей начертать подобное законоположение, – пишет он, – я вместе с тем смею полагать, что путь этот не только не лучший, но даже ведет к заблуждению”. Он аргументирует свое возражение следующим образом: “Составление новых постановлений, которые, не уничтожая крепостного права, клонились бы лишь к точному определению отношений обеих сторон, равняется увековечению крепостной зависимости”. Поэтому автор записки прямо требует отмены крепостного права и обеспечения экономического положения крестьян. Но он не довольствуется этим требованием, а указывает и на наиболее нормальный путь к осуществлению его мысли. С этой целью он предлагает целый план. В 1819 году должна быть учреждена комиссия для точного наблюдения за ходом дел. В 1820 году объявляется, что крестьяне имеют право приобретать землю и что дома и движимость составляют их неотъемлемую собственность. В 1822 году вся земля государственных крестьян разделяется по общинам, а земля каждой общины – по дворам с воспрещением дальнейшего передела, излишек же оставляется для новых дворов. Затем этот указ применяется и к помещичьим землям и одновременно подушная подать заменяется подворной (Канкрин, значит, уже тогда требовал отмены подушной подати). В 1825 году в точности определяются и уменьшаются повинности крестьян, и они сами становятся под покровительство лиц, назначенных правительством (Канкрин, следовательно, предусматривал необходимость образования мировых посредников). В 1827 году устанавливается право наследования дворами, вотчинный суд упраздняется, то есть крестьяне уже не подлежат суду помещиков. В 1830 году учреждается право первородства в имениях, в которых менее чем 250 душ, во избежание дробления земли, которое, по мнению Канкрина, вредно во многих отношениях. В 1835 году устраивается быт дворовых людей. В 1840 году назначается такса для выкупа крестьян с землею и без нее, и с этой целью учреждается заемный банк. В 1845 году вновь определяются повинности крестьян и окончательно отменяются последние остатки вотчинного суда. С 1850 года земля постепенно объявляется собственностью каждого семейства, даруется право перехода и так далее.

Конец ознакомительного фрагмента.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность (Р. И. Сементковский) предоставлен нашим книжным партнёром -

ЛЕКЦИЯ XVII

(окончание)

Деятельность Канкрина. – Его принципы и его политика. – Протекционизм и его влияние на промышленность и торговлю. – Сокращение роста военных расходов. – Стоимость войн 1827–1831 гг. – Питейная реформа. – Денежная реформа 1839–1843 гг. – Роль самого Николая в этом деле. – Заботы Канкрина об улучшений культурных условий.

Портрет Егора Францевича Канкрина

Что касается истории таможенного законодательства за это время, то главным деятелем тут явился неоднократно уже упоминавшийся министр финансов гр. Е. Ф. Канкрин, занимавший свой ответственный пост почти 21 год (с 1823 до 1844 г.).

Канкрин был человек чрезвычайно оригинальный и выдающегося ума. Родом он был немец, но еще при Екатерине был вызван в Россию его отец для заведования соляным делом. Молодой Канкрин воспитывался, однако, в Германии и, получив хорошее образование в одном из германских университетов, только в самом конце XVIII в. явился в Россию. Первое время – и довольно долго – ему пришлось перебиваться, занимая разные мелкие должности: был он бухгалтером у одного откупщика, брал разные частные занятия, и, вообще, не брезгал никакой работой. Во время Наполеоновских войн он выдвинулся, перейдя на службу в интендантское ведомство, где он стал совершенно небывалым явлением, так как был в этой среде чуть ли не единственным честным и образованным человеком. С одной стороны, разумеется, он вызвал на себя большие и злостные нападки, но с другой – обратил на себя внимание высшего начальства и самого Александра.

Александр довольно скоро оценил Канкрина, так как он проявил себя сведущим человеком не только в продовольствии армии, но и в военной администрации вообще. В 1812г. Канкрин был сперва генерал-провиантмейстером одной из двух действующих армий, а потом даже и всей действующей армии в России. В этой должности он проявил свои обширные познания, хозяйственные таланты и разносторонний ум. Оказалось, что он не только в состоянии был хорошо организовать продовольствие армии, но мог с успехом участвовать в обсуждении и специальных тактических задач. Так, когда обсуждался план войны 1812 г., то Канкрин очень влиял на ученого автора «скифского» плана войны, генерала Пфуля. Впоследствии Канкрин издал сочинение по теории войны, которое вновь обратило на него внимание императора Александра.

Когда театр военных действий был перенесен в Германию и потом во Францию, то и тут Канкрин оказался на высоте положения: оказалось, что и в союзной армии среди лиц, заведующих продовольствием войск, у него не было соперника, так что во всех затруднительных случаях всегда обращались к Канкрину, и ему удавалось не раз выводить союзников из больших затруднений. Таким образом, во время Наполеоновских войн Канкрин, можно сказать, приобрел европейскую известность самого компетентного человека в области военного хозяйства.

Когда в России открылись большие злоупотребления в военном ведомстве и отдан был под суд военный министр кн. Горчаков, то многие думали, что его место займет Канкрин, который за свои заслуги во время Наполеоновских войн был из действительных статских советников переименован в генерал-майоры, а затем произведен в генерал-лейтенанты; но Александр как будто забыл в это время о Канкрине и почему-то не давал ему движения. Однако в 1818 г. Канкрин снова напомнил ему о себе, подав ему весьма дельную записку об освобождении крепостных крестьян, – записку, которая, по мнению некоторых, послужила главным толчком, заставившим Александра поручить Аракчееву в 1818г. составить план постепенного освобождения крестьян.

В 1822 г. Александр убедился наконец в невозможности больше держать министром финансов Гурьева, секрет влияния которого заключался в том, что он умел склонить на свою сторону всех сильных мира сего путем раздачи крупных денежных сумм под благовидными предлогами, благодаря чему и пробыл министром целых 11 лет. В 1822 г. в Белоруссии был голод; Гурьев, значительно урезав суммы, ассигнованные на голодающих крестьян, в то же время решил отпустить 700 тыс. руб. на покупку имения у одного важного помещика, который нуждался в деньгах. Когда это открылось, то Гурьев потерял свой пост, который Александр, по совету Аракчеева, и предложил Канкрину.

Еще раньше Аракчеева Канкрина оценил Сперанский, который во время своей ссылки в Пермь говорил еще в 1813 г., что единственным человеком, способным заведовать русскими финансами, является, по его мнению, Канкрин.

Финансовая политика Канкрина

Как раз накануне назначения министром Канкрина был отменен либеральный таможенный тариф 1819 г., и правительство на этот раз надолго возвратилось к протекционизму. Новый тариф 1822 г. выработан был при содействии Канкрина. И во все время его управления министерством протекционная система оставалась в действии, благодаря чему в широкой публике установилось прочное убеждение, что Канкрин был ярым и узким протекционистом, ненавидевшим свободу торговли. Но такой упрощенный взгляд на политику Канкрина вовсе не справедлив. Канкрин прекрасно понимал преимущества свободной торговли. В критике того положения, которое могла бы дать России система свободной торговли, он исходил из того, что в данный момент для России было необходимо прежде всего иметь в виду развитие национальной самостоятельности, национальной независимости; он указывал, что при системе свободной торговли малокультурной России угрожает опасность в своей промышленной жизни попасть в полную зависимость от иностранных интересов (в частности, от интересов такой развитой и деятельной страны, как Англия).

Именно с этой точки зрения он считал нужным защищать развитие русского народного производства. Но он никогда не допускал создания слишком льготных условий для отечественных фабрикантов при помощи высоких таможенных ставок, напротив, он полагал, что нужно зорко следить за тем, чтобы русская промышленность не могла спать, и считал необходимым постоянно регулировать таможенную систему, чтобы заставить русских фабрикантов обращать внимание на всякие улучшения в производственной технике под угрозой иностранной конкуренции. Поэтому тот условно покровительственный тариф, который им был установлен, много раз переделывался именно с этой точки зрения. В известных производствах пошлины постоянно понижались и особенно в те моменты, когда Канкрин считал необходимым поощрить русскую промышленность с другого конца, угрожая ей иностранной конкуренцией.

Таким образом, надо признать, что в то время его политика, его протекционная система была умеренным и разумным протекционизмом, и никак нельзя его обвинять в бессмысленном увлечении идеей протекционизма.

С другой стороны, в тарифной политике он руководствовался и фискальными соображениями. Дело в том, что он получил Министерство финансов в тот момент, когда русские финансы были в величайшем упадке. В 1822 г. казна была почти банкротом; нельзя было совершить никаких займов на сколько-нибудь сносных условиях, и курс бумажных денег не повышался, несмотря на то что за последние годы управления Гурьева, благодаря принятой им системе погашения ассигнационного долга, этот долг уменьшился с 800 до 595 млн. руб. Это уменьшение было достигнуто ценою заключения процентных займов на очень тяжелых условиях, и, таким образом, беспроцентный долг ассигнационный превратился в значительной части в долг с обязательством постоянной уплаты весьма высоких процентов. Канкрин считал, что на таких условиях не стоит погашать ассигнационного долга, а надо стремиться лишь не делать новых займов и не выпускать новых ассигнаций. В научных трудах своих Канкрин, как я уже говорил, главным принципом финансовой политики ставил благосостояние народных масс. Он неоднократно выражал мысль, что собственно целью разумной финансовой деятельности должен быть не рост казенных доходов, а именно увеличение народного благосостояния, – причем он понимал под этим главным образом именно благосостояние народных масс.

Исходя из этой точки зрения, он явился сторонником самой строгой экономии и противником не только всяких займов, но и всякого увеличения налоговой тяжести. Поэтому в своей практической деятельности, отказываясь до последней возможности от увеличения налогов, он стал урезывать все ведомствам тем, конечно, на каждом шагу приобретал себе в мире высшей бюрократии сильных врагов, чем, впрочем, никогда не смущался.

Я уже упоминал о том, как непокладист был Канкрин с самим императором Николаем.

Система экономии, которую Канкрин так настойчиво проводил, дала заметные результаты в первые же годы его управления финансами и создала на европейских денежных рынках совсем иное отношение к русскому государственному кредиту, нежели то, какое существовало при Гурьеве.

Те принципы государственной экономии, которыми руководствовался Канкрин вообще в ведении государственного хозяйства, он прилагал и к тарифному вопросу.

Он считал, что таможенные налоги можно допускать лишь постольку, поскольку они являются налогами на предметы роскоши или на предметы потребления более зажиточных слоев населения, и поэтому он полагал, что с таможни нужно взять как можно больше государственного дохода. Благодаря такому пониманию, он при регулировании тарифа в 1822 г. постоянно принимал во внимание именно усиление таможенного дохода. И при нем таможенный доход возрос в 2,5 раза – с 11 млн. руб. до 26 млн. руб. серебром, составив весьма крупную статью в тогдашнем государственном бюджете.

Чтобы покончить с таможенным тарифом, надо еще остановиться на истории русско-польских торговых и таможенных отношений. Дело в том, что для Польши как страны более культурно развитой, особенно в отношении фабричной промышленности, которая могла там более процветать, чем в России, благодаря уже указанным мною условиям, важен был постоянный рынок для сбыта своих фабрикатов, и Польша смотрела на Россию именно как на очень хороший рынок для своих товаров. Кроме того, для нее очень важны были и азиатские рынки, которые она могла эксплуатировать только при условии свободного транзита через Россию. Исходя из таких соображений, еще в 1826 г. министр финансов Царства Польского князь Любецкий специально приезжал в Петербург, чтобы выхлопотать тарифные льготы для Польши, причем он доказывал, не стесняясь существованием конституции 1815 г., что, в сущности, Польша есть часть России. Конечно, на это Канкрин представил весьма веские возражения. С точки зрения Канкрина, уже и раньше существовавшая таможенная система в отношении Польши была невыгодна для русского населения. После образования Царства Польского, когда впервые возник таможенный вопрос, было установлено, что сырье обеих стран ввозится беспошлинно; что же касается фабрикатов, то было установлено, что фабрикаты, выделанные из собственного сырья, ввозятся за ничтожную пошлину – не более 1% стоимости товара, для фабрикатов же из чужого сырья была установлена пошлина около 3% ad valorem, но при этом для некоторых предметов были установлены особые таможенные ставки – так, предметы хлопчатобумажной промышленности были обложены в 15%, сахар; – в 25%. В результате получалось, что главный предмет польской обрабатывающей промышленности, сукна, были обложены в 3%, тогда как русские хлопчатобумажные изделия были обложены в 15%.

Московские фабриканты, естественно, вопили против такого порядка, а Канкрин, возражая Любецкому, не только не считал возможным уничтожить внутренние таможенные пошлины, но требовал усиления ставок на некоторые товары, конкуренция которых была особенно опасна русским фабрикантам. В конце концов решено было оставить прежнее положение. Затем вопрос о русско-польских таможенных отношениях возобновился после восстания 1831 г. Когда Польша перестала существовать как отдельное государство, и правительство Николая поставило вопрос о полной инкорпорации Польши, таможенные пошлины между Россией и Польшей явились аномалией, и, естественно, возобновился вопрос об уничтожении пограничной черты. К этому присоединился и вопрос об общем тарифе по отношению к иностранным державам, так как Польша до того времени имела для западной границы свои особые тарифы. Этот вопрос повлек за собой огромное длительное обсуждение и кончился только к 50-м годам, после обсуждения его в особой комиссии, уже после смерти Канкрина. В этой комиссии главным деятелем был польский экономист Тенгоборский, которого, кажется, рекомендовал русскому правительству Любецкий и который оказался весьма осведомленным человеком, обстоятельно изучившим и русские народнохозяйственные отношения. В 50-х годах была уничтожена пограничная черта между Россией и Польшей, причем по отношению к иностранной торговле были введены дифференциальные пошлины, приноровленные к потребностям обеих стран и различавшиеся смотря по тому, куда шли ввозимые из-за границы товары – в Польшу или в Россию.

Важным вопросом финансовой политики того времени, как и теперь, являлись расходы на войско. Я указал уже, что Канкрин достиг значительной экономии в обыкновенных расходах на армию в первые 12 лет своего управления. Но как раз в этот период, наряду с сокращением обыкновенных расходов на армию России пришлось выдержать целый ряд войн, требовавших чрезвычайных расходов, которые, как ни противился этому Канкрин, пришлось покрывать займами. В эти именно годы была война с Персией, начавшаяся почти тотчас после воцарения Николая, затем, в 1828–1829 гг., – война с Турцией, которая поглотила более 120 млн. руб. серебром, наконец, в 1831 г. – чрезвычайно дорого обошедшаяся девятимесячная польская кампания. Благодаря этим войнам уже в первые годы пришлось сделать ряд займов, размеры которых дошли почти до 400 млн. руб. серебром. Но надо сказать, что эти займы были лучше прежних выпусков ассигнаций; хотя они были процентные, но условия их были довольно выгодные. Вообще, как я уже говорил, к 30-м годам репутация русских финансов под управлением Канкрина улучшилась настолько, что бумаги русские на заграничных рынках котировались постоянно альпари, чего ранее никогда не было.

Реформа Канкрина в сфере питейных сборов

Как безусловно отрицательная мера Канкрину почти всеми исследователями истории русских финансов ставится в минус та реформа питейных сборов, которую он провел в 1826 г.

Вы помните, что при Гурьеве винные откупа были отменены и введена была система казенной винной монополии. Эта система продолжала существовать и при Канкрине до 1826 г. Еще при Гурьеве доходы с питей, первоначально повысившиеся, затем чрезвычайно уменьшились благодаря беспорядкам в казенном управлении и особенно благодаря непомерному воровству, которое здесь царило.

Становилось очевидным, что вести это дело невозможно при неимении штата сколько-нибудь честных и подготовленных чиновников. И вот в 1826 г. император Николай приказал Канкрину составить доклад об упорядочении питейных сборов. Канкрин составил доклад довольно объективно. Он изложил те способы эксплуатации винного дохода, которые существовали тогда в различных государствах, и указал, что можно избрать одну из трех систем: или систему казенного управления, казенной винной монополии, которая исключала всякую торговлю вином, кроме казенной, и которая существовала в России в тот именно момент, или систему винных откупов, которая существовала до начала 20-х годов, и заключалась в сдаче с торгов частным лицам права эксплуатации казенной винной монополии, или, наконец, систему свободной торговли винными напитками при акцизе, который собирается с каждой бутылки или другой посуды различными способами. Канкрин признавал, что, собственно говоря, вообще система свободной торговли вином – за которую тогда очень сильно стоял такой влиятельный человек, как Мордвинов, всегда исходивший в своих взглядах из посылок экономической науки, – что эта система, конечно, в теории лучше, но она требует известной культуры и, главным образом, организации правильного контроля, а при наличности совершенно негодных чиновников эта система невозможна. Точно так же он признавал невыгодной и существовавшую тогда систему непосредственной казенной монополии. Наконец, он говорил, что можно, пожалуй, еще предложить четвертую систему – распределить питейный доход по губерниям и вместо него установить прямой налог, предоставив внутреннюю раскладку и взимание его местным органам. Но и тут Канкрин, исходя из недоверия к местным дворянским органам управления, указывал, что если такие «маркие» дела передать местным органам, то дворянство окажется столь же несостоятельным, как и чиновничество.

Поэтому, признавая, что откупа – зло, он в то же время доказывал, что они будут при данных условиях наименьшим злом, если не отказаться вообще от эксплуатации винного дохода, который везде составляет огромную часть государственного бюджета. И вот, не считая возможным заменить его другим доходом, особенно ввиду того, что никакой статистики у нас тогда еще не существовало, и заменить питейный доход поземельным обложением или другим каким-либо налогом нельзя было и думать, Канкрин решил, что отказаться совершенно от эксплуатации дохода с вина невозможно, а раз так, то наиболее удобным способом являются откупа. Он признавал, что при откупах все дело будут вести откупщики, которые и будут накапливать огромные капиталы на счет народа, но думал, что если уж кому-либо предоставить такое накопление капиталов, то лучше предоставить такое накопление откупщикам, так как они будут употреблять эти капиталы на промышленность, для народа полезную, тогда как от воровства чиновников и промышленность даже не выигрывает.

Вот те соображения, по которым Канкрин, ввиду безотрадного ведения тогдашнего казенного хозяйства, признавал возможным восстановить откупа. Тем не менее восстановление их оказалось, конечно, большим злом; откупщики не только сами обогащались, но подкупали и поработили всю местную администрацию. Все тогдашнее губернское чиновничество получало от откупщиков второе содержание, не меньшее, нежели казенное. Немудрено, что когда интересы откупщиков сталкивались с чьими-либо интересами, то всегда – как в административных, так и в судебных местах – дело решалось в пользу откупщика. Таким образом, вред откупов был громаден и не искупался теми соображениями, которые Канкрин приводил в своем докладе в 1826 г.

Денежная реформа Канкрина

Самым, может быть, значительным из всех предприятий, осуществленных при Канкрине, явилась денежная реформа. Реформа эта привела в конце концов к девальвации ассигнаций – к выкупу их по пониженной цене, и в этом нередко видели весь ее смысл, но в сущности смысл этой реформы в тот момент, когда она предпринималась, заключался не в этом. Реформа была предпринята Канкриным не в интересах фиска, а в интересах облегчения всяких торговых сношений, от неустройства которых сильно терпел народ. Дело в том, что курс бумажного рубля постоянно колебался, и существовало даже несколько курсов: был вексельный курс, который устанавливался вексельными сделками с иностранными торговцами, был курс податной, казенный, по которому ассигнации принимались государственными учреждениями, наконец, был курс простонародный, который устанавливался произвольно в частных сделках. И этот простонародный курс и был особенно колеблющимся и произвольным: в одно и то же время он колебался в разных местах от 350 до 420 коп. ассигнациями за рубль серебра. Происходило это благодаря тому, что все сделки заключались на ассигнации, между тем ввиду постоянных колебаний курса неизвестно было, по какому курсу придется платить, и вот вошло в обыкновение при заключении условий при покупках и договорах о поставках, ввиду того что курс ассигнаций всегда предполагался падающим, назначать для момента уплаты за поставленные продукты курс для ассигнаций несколько низший, чем существовавший в момент сделки, так что в отдельных случаях он искусственно понижался до 420 коп. за рубль (вместо нормального курса в 350–360 коп.).

Поставщики товаров легко на это шли (особенно страдали от этого крестьяне), думая, что раз сказано так в сделке, то и они будут по той же цене платить свои расходы, например, подати, а потом, когда приходилось вносить подати, оказывалось, что казенный курс совсем не соответствовал простонародному. При таком положении в торговом мире скупщиков царила организованная система плутовства. Все это порождало такое недоверие к ассигнациям, что публика в поисках за более устойчивыми металлическими деньгами стала принимать и вводить в оборот иностранную звонкую монету под названием «лобанчиков» и «ефимков». Особый род торговцев закупал ее за границей и доставлял в Россию. Эти иностранные монеты, в свою очередь, путали все расчеты и подрывали правильный оборот. При таких условиях Канкрин пришел к необходимости издать закон об обязательности совершения всех сделок на серебро, и, чтобы этого достигнуть, он решил дать ассигнациям обязательный определенный курс, по которому они принимались бы постоянно казной. После некоторого обмена взглядов между ним и Сперанским, который как раз перед своей смертью составил записку по этому вопросу, Канкрин остановился на курсе 350 коп. за рубль. И вот в июне 1839 г. был издан весьма краткий закон, который устанавливал, что отныне как во всех расчетах казны с населением, так и во всех коммерческих сделках счет должен вестись на серебро. Серебряный рубль объявлен был главной монетой, ассигнации хотя и сохранили свое значение ходячей монеты, но курс их был определен раз и навсегда в 350 коп. за рубль. Последствия этого закона для коммерческих сделок были огромные: прекратилась вся система плутней в сделках с простонародным курсом, прекратилась возможность обмана наиболее простодушных поставщиков. Но Канкрин этим не ограничился; ровно через полгода он предположил, что удобно будет параллельно с ассигнациями ввести взамен всех лобанчиков и ефимков новую русскую бумажную единицу, которая бы совершенно свободно разменивалась на звонкую монету и ходила бы как металлические деньги. И вот он выпустил так называемые депозитки, на первый раз не ниже 25-рублевого достоинства, которые выдавались желающим внести в государственное казначейство те металлические деньги, с которыми неудобно было обращаться, и слитки золота и серебра, причем объявлено было, что внесенные за эти депозитки металлические деньги и благородные металлы будут оставаться на хранении полностью и будут выдаваться при первом требовании обратно.

На эти депозитки был сразу предъявлен огромный спрос. Публика бросилась брать их, и в течение нескольких месяцев до конца 1842 г. было внесено более чем на 25 млн. руб. звонкой монетой. В следующий год было внесено еще более 12 млн. руб. В течение каких-нибудь двух лет казна имела возможность выпустить 40 млн. руб. новых бумажных денег, курс которых был равен курсу серебра.

Таким образом, в государственной монетной системе получили ход три монеты: звонкая, депозитки и ассигнации, курс которых был точно определена в 350 коп. за рубль. Вскоре Канкрин решил пойти дальше, именно: выпустить такие кредитные бумаги, которые, как в других государствах, обеспечивались бы не полностью звонкой монетой рубль за рубль, а лишь таким фондом, который требовался по опыту для непрерывного размена.

Было решено ввести такие кредитные билеты, причем было установлено, что размен их обеспечивается металлическим фондом, равным одной шестой части выпущенных билетов. И эта операция оказалась удачной: новые кредитные билеты пошли в ход, и курс их оставался тоже альпари.

Тогда явилась мысль все ассигнации заменить одной формой кредитных бумажных денег, разменивающихся без помехи на звонкую монету, а поэтому не понижающихся в курсе.

Сам Канкрин, однако, очень опасался, что если эти бумажные деньги ввести, то со временем, особенно после его смерти или отставки, опять соблазнительно будет при затруднениях выпускать такие кредитные билеты сверх меры и что в конце концов дело придет к прежним ассигнациям. Но император Николай, который в начале царствования являлся вполне несведущим в финансовых делах, мало-помалу приобрел от Канкрина же некоторые сведения по финансовой части и стал считать себя опытным финансистом; поэтому, когда Канкрин заколебался, то император Николай сам выступил с собственным проектом, – подлинник которого, переписанный рукой наследника Александра Николаевича, сохранился, – проектом, составленным совершенно толково, в котором он, полемизируя с Канкриным, защищал возможность замены всех бумажных денег, в том числе и депозиток и ассигнаций, одними кредитными билетами. При этом он предполагал постепенно выкупить ассигнации по той цене, на которой они были зафиксированы законом 1839 г., т. е. по 350 коп. за рубль серебра. Таким образом, так как общее количество ассигнаций равнялось 595 млн. руб., необходимо было, чтобы их выкупить, собрать фонд в 170 млн. руб. серебром; для обеспечения же в одну шестую выпускаемых взамен их кредитных билетов надо было иметь в наличности в государственной казне постоянно лишь около 28 с половиной млн. руб. звонкой монетой.

Император Николай полагал, что это можно будет немедленно исполнить; для этого он считал прежде всего необходимым прекратить выпуск депозиток; он не считал возможным уничтожить самые депозитки и их фонд прямо обратить в обеспечение кредитных билетов, потому что это являлось бы злоупотреблением доверием публики, но решил, по мере того как депозитки будут поступать в казну, их уничтожать, беря соответственную часть из депозитного фонда и на эту именно сумму выпускать новые кредитные билеты, причем одну шестую металлического фонда класть в их обеспечение, а остальное помещать в резервный фонд, который давал бы возможность делать новые выпуски кредитных билетов.

По расчету императора Николая, можно было всю эту операцию окончить в пять лет, и, хотя Канкрин очень долго сопротивлялся, но, в конце концов, после двух заседаний, в которых Николая против Канкрина поддерживали, конечно, все министры, и после того, как Николай составил новую записку, тоже весьма обстоятельную, принята была эта окончательная мера, наложившая последний штрих на денежную реформу: решено было выкупить все ассигнации, постепенно заменяя их выпуском кредитных билетов, всего на сумму 170 млн. руб. серебром, в обеспечение которых оставался бы фонд в 28 млн. руб. звонкой монетой.

Вся эта операция прошла вполне удачно, так что, когда этот фонд – одна шестая часть всех выпущенных кредитных билетов – был отчислен в обеспечение выпущенных «кредиток», то остальная звонкая монета, оказавшаяся к тому времени в распоряжении правительства, составила гораздо более, чем эта часть: оказалось около 66 млн. звонкой монетой, которая была торжественно перевезена в Петропавловскую крепость, там сосчитана и положена. Таким образом, в распоряжении правительства оказался огромный запасный фонд, который и поддерживал до восточной войны 1853 г. курс кредитных билетов.

Следует сказать еще хотя несколько слов о культурной общественной деятельности Канкрина, которая тоже была очень значительна и проявлялась в тех мероприятиях, которые он предпринимал для развития технических знаний: так, им был учрежден в 1828 г. Технологический институт, им преобразованы и, можно сказать, поставлены на ноги Горный и Лесной институты. Им же вся местность, именуемая «лесным корпусом», приведена была в культурный вид благодаря проведению необходимых дорог и разбивке парка.

Он же впервые в России учредил выставки промышленности, которые затем периодически устраивались в Москве, создал Горыгорецкий сельскохозяйственный институт, завел земледельческую газету, которую сам же в значительной мере снабжал статьями.

Одним словом, эта сторона его культурной деятельности, не говоря уж о ценных постройках, вроде здания биржи и многих других зданий и помещений для разных учреждений и технических учебных заведений в Петербурге, была несомненной положительной заслугой Канкрина, следы деятельности которого Петербург и теперь еще носит во многих своих частях.

ВЫСШЕЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

РОССИЙСКАЯ ТАМОЖЕННАЯ АКАДЕМИЯ

ДОКЛАД

На тему: “ Жизнь и государственная деятельность

Е.Ф. Канкрина.

Финансовые реформы и вклад в развитие таможенного дела”.

Выполнила: слушательница

юридического факультета

группа 3103

Лахита Юлия Сергеевна

Жизнь и государственная деятельность Е.Ф. Канкрина.

Финансовые реформы и вклад в развитие таможенного дела.

Родился Егор Францевич Канкрин в 1774 году в городе Ганау (Гессен). Окончив гимназию, он получил высшее образование в университетах Гессена и Марбурга и уже в двадцать лет был доктором права. Канкрин обладал множеством талантов, которые позволили ему получить обширные познания во многих областях. Он также увлекался горным и строительным делом. В 1797 году, по желанию отца, Канкрин прибывает в Россию. Франц Людвиг, его отец, был известным горным инженером и заведовал старорусскими соляными заводами.

В России карьера Канкрина поначалу не складывалась, да и Петербург он невзлюбил, так как он сильно болел от здешнего климата. У себя на родине Егор Францевич уже имел достаточно высокий чин, и за счет этого в Петербурге он сразу стал надворным советником. Занять более приличную должность Канкрину мешало незнание русского языка. И только через три года, под покровительством И.А. Остермана, ему подготовили место помощника при отце. Он занимался соляным и лесным делом, а в 1809 году его назначили инспектором немецких колоний в Петербургской губернии, и он переехал в Стрельну.

Канкрин увлекался не только техническими дисциплинами, но и любил занятия литературой. Он написал много трактатов на экономические и общеполитические темы на немецком языке. Одно из первых подобных произведений – «О военном искусстве», написанное в 1809 году привлекло внимание военного министра Барклая-де-Толли. И вскоре о Канкрине узнает император Александр I. В 1812 году его назначают генерал-интендантом армии под предводительством Барклая-де-Толли, а в 1813 году - русской действующей армии.

Как отмечали современники, Канкрин очень «экономно» провел Отечественную войну 1812 года. Благодаря его усилиям остались неизрасходованными 26 млн. рублей из сумм, ассигнованных на войну. Более того, после войны он представил документы, по которым при общих расчетах с союзниками Россия уплатила не 360 млн., которые с неё требовали, а лишь 60 млн. рублей.

После победы над Наполеоном влияние России в Европейских делах резко возросло. В 1819 году был принят самый умеренный таможенный тариф, снявший все запреты на импорт иностранных товаров и экспорт российских. В скором времени стало ясно, что не возможна свободная конкуренция изделий отечественной промышленности с соответствующими западноевропейскими аналогами. Ни одна европейская держава не собиралась следовать принципу свободной торговли. Либеральная политика резко ухудшило экономическое положение России. В целях преодоления кризиса национального производства, в 1822 году был принят охранительный таможенный тариф, запретивший вывоз 21 и ввоз 300 товаров. Тариф 1822 года не однократно пересматривался. В 1824, 1825, 1830, 1831, 1836, 1838, 1841гг. в него неоднократно вносились изменения, общую направленность которых можно выразить следующими словами - от фискально-запретительной до фискально-протекционистской таможенной политике. Во всяком случае, до тех пор, пока министр финансов был Е.Ф. Канкрин (1823-1844 г.г.) Россия придерживалась политики, направленной на достижение бездефицитного госбюджета. Таким образом, объективный ход развития российского государства показал, что таможенная политика тесно связана с внутренней и внешней политикой государства. Охранительная таможенная политика способствовала развитию торговли, покровительствовала развитию промышленного производства.

В рамках торгово-промышленного курса 1822-1850гг. разрушалась связь с фритредерскими тенденциями в интересах отечественного хозяйства. На протяжении более 100 лет таможенная служба находилась в ведении Министерства финансов. Это нашло отражение и в характере обмундирования чинов таможенного ведомства, и в ведомственной символике.

Пробыв на государственном посту несколько лет, имея опыт деятельности в масштабе России, Канкрин ясно представлял себе все особенности жизни страны. В 1815 году он подал царю записку о необходимости освобождения крестьян. Это был настоящий план постепенной ликвидации крепостного права в России. Неудивительно, что в высшем свете министра не любили. К тому же как финансист, он всегда защищал казенные интересы, преследовал взятничество. Да и характером обладал трудным: был способен на едкие остроты. В обществе его называли не иначе как «нелюдимым ворчуном», «мизантропом из немцев». В 1820 году он подал в отставку, а вскоре получил лестное и очень выгодное предложение – перейти на службу в Австрию. Но Канкрин уже привязался к России и отказался ее покинуть.

В 1822 г. он вновь вернулся к активной деятельности: Александр I ввёл его в Государственный совет, а в 1823 г. Канкрин сменил Д. А. Гурьева на посту министра финансов. Звезда его карьеры поднялась в зенит.

В высших кругах назначение Канкрина встретили недоброжелательно. Многие говорили тогда, что этот безбожно коверкающий русский язык немец не знает России и разорит её непременно. Но получилось наоборот. «Немец» оказался финансистом высочайшего класса и большим государственным деятелем, который направил свои недюжинные способности на повышение благосостояния страны.

В 1769 году, при Екатерине II, в денежную систему России вводят ассигнации. Поначалу номинальная стоимость ассигнаций не превышала 1 млн. рублей. Ассигнации были обеспечены серебряными и медными монетами. Но уже в 1786 году объем ассигнаций увеличился до 46 млн. рублей, а ещё через несколько лет он составлял 158 млн. рублей. Вследствие этого возник избыток денег, и это повлекло обесценивание ассигнаций по отношению к твердой валюте. А вскоре, после отечественной войны 1812 года, обесценивание ассигнаций повторилось.

Канкрин занял пост министра финансов в 1823 году, в то время, когда денежное хозяйство империи находилось в плачевном состоянии и всё более приходило в упадок. В Российской денежной системе существовало три курса бумажного рубля. Первый служил для расчета с иностранными торговцами и обмена на иностранную валюту. Второй использовался при взимании налогов, а по третьему заключались все внутренние сделки. 16 ноября 1817 года был принят документ, по которому при взимании пошлин один рубль серебром приравнивали к 4 рублям ассигнациями. К 1820 году ценность ассигнаций удалось поднять на 40 копеек (документ от 28 ноября 1819 года ). Канкрину удалось сохранить такое отношение ассигнаций к серебряному рублю до 1839 года, хотя по прежнему этот курс не отражал действительность. Государство теряло на этом деньги, и манифестом от 1 июля 1839 года серебряный рубль был принят за основную денежную единицу, а также был установлен общий курс ассигнаций по отношению к серебряному рублю для всех видов денежных операций. Теперь за один рубль серебром давали три рубля пятьдесят копеек ассигнациями. Так Канкрин начинал свою денежную реформу 1839-1843 годов.

Следующим шагом Егор Францевич ввел в обращение новое платежное средство – депозитные билеты, достоинством в один, три, пять, десять, двадцать пять, пятьдесят, сто рублей. Депозитные билеты имели хождение наравне с серебром. В конце 1841 года депозитные билеты были заменены кредитными билетами. За счет обмена ассигнаций и депозитных билетов на кредитные, государству удалось скопить около 65 млн. рублей серебряной монетой.

Также Канкрин ввёл акцизные (косвенные) налоги на табак, сахар, что вызвало недовольство в обществе. Ведь раньше государство пополняло свои финансы традиционно за счёт податных сословий. Теперь же выплачивать налоги пришлось и неподатной части населения, и в первую очередь это коснулось дворянства. Были введены высокие пошлины на ввозимые в Россию товары, а в 1826 году был установлен новый таможенный тариф. Канкрин способствовал развитию горного дела, золотопромышленности, поощрял геологические изыскания. Он помогал организовывать геологические экспедиции, налаживал метеорологическую службу. Заботился он и о будущих кадрах: при нём были созданы Лесной и Технологический институты, высшие сельскохозяйственные школы, горные учебные заведения. Кроме того, Канкрин охотно финансировал капитальное строительство: возводились здания новых институтов и музеев, мосты. Были отстроены таможня в Петербурге, здание биржи в Москве. Сооружались казённые здания в Архангельске, Одессе, Риге и Таганроге.

Превыше всего Канкрин ставил бережливость. В первые же годы Егор Францевич скопил 160 млн. рублей, которые пошли на Русско-иранскую (1826-1828 гг.) и Русско-турецкую (1828-1829 гг.) войны. Финансовая система, созданная Канкриным, действовала до Крымской войны (1853-1856 гг.). Затем в России снова наступил денежный кризис. В 1855 году расходы государства превышал доходы в два раза.

После ухода Е.Ф. Канкрина с поста Министра финансов в стране возникло движение за отмену вывозных и снижения ввозных пошлин. К пересмотру таможенной политики вынуждал особенно начавшийся американский экспорт, обостривший конкуренцию на мировом рынке сельхозпродуктов. Также экономический либерализм и фритредерство снова входили в моду. В записке председателя особого комитета графа Орлова в 1845 году прозвучала острая критика действующего тарифа стесняющего импорт и препятствовавшего экспорту Российских товаров. Опираясь на выводы этой записки министры финансов и иностранных дел внесли императору Николаю I представление о пересмотре тарифа. Новый тариф, по их мнению, должен отличаться многофункциональностью, обеспечивая благоразумную охрану внутреннего производства, способствуя повышению уровня потребления импортируемых товаров и увеличению таможенных доходов. 13 октября 1850 года состоялось утверждение нового таможенного тарифа. Он пробил первую брешь в запретительной системе внешней торговле, которая господствовала с 1822 года, и положила начало умеренно протекционистскому этапу таможенной политике, продолжавшемуся до 1877 года. В последующие годы правительство, озабоченное поисками путей увеличения таможенного дохода, продолжало курс на смягчение запретительной системы. К этому его побуждали неутешительные итоги Крымской войны (1853-1856 г.г.), а также начавшиеся буржуазные реформы. В августе 1856 года было принято решение о пересмотре тарифа 1850 года и учреждение особого комитета для создания нового тарифа. В комитете с удовлетворением было отмечено, что ни одна отрасль отечественной промышленности не пострадало от введения тарифа 1850 года. В новом тарифе предлагалось сохранить баланс различных интересов: внешней торговле и государственного казначейства, промышленности и потребителей. Обсуждение вопросов тарифной политике в проекте нового таможенного тарифа протекало в острой полемике между сторонниками свободной торговле и приверженцами протекционистских взглядов. Влияние протекционистского лобби обусловило осторожность, постепенность правительственных мер в области таможенно-тарифного регулирования. По этой причине новый таможенный тариф (его утвердил Александр II 25 апреля 1857 года) представлял собой еще одну уступку в пользу системы свободной торговли. Действительно тариф 1857 года ограждал основную массу русских промышленников от иностранной конкуренции. Любые попытки иностранцев убедить их в преимуществах низких ввозных пошлин на товары массового спроса (англичане) или сырья и полуфабрикатов (германия) успеха не имело. В тоже время призывы фритредеров, ратовавших за свободную конкуренцию, как необходимое условие выхода на мировой уровень промышленного производства, не оставались в России без внимания.

________________________________________________________________

В 1839 г. Канкрин тяжело заболел. Он несколько раз просил царя об отставке, но Николай I, отпуская министра в продолжительные отпуска для лечения за границей, отставку не принимал. В 1844 г. Канкрин вновь заболел и вскоре умер. Егор Францевич Канкрин до сих пор считается одной из крупнейших фигур в истории российских финансистов.