Кроме того, внешний и внутренний миры не изображаются в его стихотворениях с равной или сходной степенью подробности. На первом плане у Анненского чаще – внешний мир, а прямых обозначений чувств и душевных движений субъекта в его стихотворениях сравнительно немного. Другое важное новшество Анненского – использование будничных, повседневных подробностей «внешней» жизни. Если прежде образные эмоциональные параллели черпались поэтами прежде всего из мира природы пейзаж, смена времен года, метеорологические явления, то Анненский смело использует в этой функции урбанистические подробности, детали городского быта. Именно детали городской жизни – транспорт, часы, обои, воздушный шарик, музыкальные инструменты, кукла – становятся в его лирике знаками душевного опыта, именно их Поэт наделяет свойствами психологической « сверхпроводимости ».

На фоне поэтической традиции отношения между человеческими переживаниями и внешним миром складываются в лирике Анненского по-новому. Мир чаще дается не прямыми описаниями, а через его отражения в душе человека. И наоборот: динамика душевных переживаний, « » – через окружающий человека предметный мир. На первый взгляд в таком соотнесении психологических процессов и внешнего мира нет ничего нового.

Человек в поэтическом мире Анненского жаждет преодолеть свое одиночество, стремится к слиянию с миром и с родственными ему душами, но вновь и вновь переживает трагические разуверения в возможности счастья. Прежде всего, потому, что не может отрешиться от бремени собственного сознания. Присутствие обращенного на себя «гамлетовского» сознания передано в первой строфе интонацией недоумения и самоиронии. Череда тревожных вопросов, звучащих во второй – четвертой строфах, поддерживает картину мучительной работы сознания.

Действительно, прием психологического параллелизма – один из древнейших композиционных приемов, характерный, например, для народной поэзии. Однако в поэзии Анненского связь между переживанием лирического субъекта и состоянием окружающего мира прямо не ларируется, она улавливается читателем благодаря сложной системе образных ассоциаций и эмоциональных соответствий, потому что параллельные сферы даются не сплошными линиями, а прерывистым пунктиром.

Однако благодаря импрессионистической, летучей манере создания образа однозначной связи между словом «лики» и конкретной деталью не возникает: ассоциативно оно связывается и с главными «действующими лицами» лирического события – смычком и струнами, и – шире – с любыми двумя тянущимися друг к другу существами. Лирический сюжет сосредоточен на двух связанных между собой предметах, но сами предметы истолкованы символически, вовлечены в психологическое движение и потому говорят о мире человеческих отношений. Этому способствует и форма драматического диалога, разворачивающегося в центральной части стихотворения.

Вернемся к анализируемому стихотворению. В качестве соответствия психологических отношений миру вещей в нем использована вынесенная в заголовок пара «Смычок и струны». Конкретность, вещественность этих предметов контрастирует с крайней зыбкостью человеческого присутствия. Происходит своеобразная инверсия отношений между субъектом и объектом: психологические качества способность чувствовать, думать, страдать переносятся на предметы. Сигнал этого переворота отношений – метафорическое использование слова «лики» по отношению к скрипке. «Два желтых лика, два унылых» при этом ассоциируются прежде всего с двумя ами скрипки: желтый лак их поверхности тускло отражает свет зажженных свечей.

«Реплики» этого диалога фонетически и ритмически виртуозно имитируют прикосновение смычка к струнам. Особенно выразительны звуковые повторы в словосочетаниях «нас надо» и «ты та ли, та ли»: словарное значение этих слов будто растворяется в самой звуковой имитации игры на скрипке. Во второй и третьей строфах заметно преобладание одно – и двусложных слов: прерывистость слов противодействует ритмической инерции четырехстопного ямба, насыщает строку сверхсхемными ударениями. Неровная пульсация этих строф как нельзя лучше соответствует возвратно-поступательным движениям смычка и в то же время передает сложный характер отраженных в стихотворении движений души.

Стихотворение «Смычок и струны», по свидетельству мемуаристов, было одним из самых любимых созданий И. Ф. Анненского. Будучи по возрасту намного старше всех других поэтов новых течений, он не любил демонстративных проявлений эмоций и обычно хорошо скрывал свои чувства под маской академической корректности. Однако принимаясь за чтение «Смычка и струн», поэт не мог сохранить будничного тона, присущего ему при ламации собственных стихов.

Внешне стихотворение сочетает в себе признаки рассказа в стихах и драматического диалога Анненский называл свои стихотворения «пьесами». «Повествовательный» план этой лирической пьесы намечен пунктиром глаголов совершенного вида: «зажег: взял: слил: не погасил: нашло». Интересно, что субъект этой череды действий обозначен предельно общо, неконкретно: сначала неопределенным местоимением «кто-то», а в финале – существительным «человек», почти столь же неопределенным в контексте произведения. Восприятию читателя или слушателя предлагается лишь событийная рамка, как бы минимальная сюжетная мотивировка звучащего в «пьесе» диалога.

Миг переживаемого счастья неотделим от импульса боли, рождаемого сознанием того, что счастье мимолетно. Мгновение гармонии – будто кратковременный мираж. на фоне «темного бреда» повседневности. Но стремление к гармонии неустранимо, даже если оно чревато гибелью, как неустранима роковая связь музыки и муки – таковы смысловые ассоциации, рождаемые движением стиха.

«Смычок и струны» Иннокентий Анненский

Какой тяжелый, темный бред!
Как эти выси мутно-лунны!
Касаться скрипки столько лет
И не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажег
Два желтых лика, два унылых…
И вдруг почувствовал смычок,
Что кто-то взял и кто-то слил их.

«О, как давно! Сквозь эту тьму
Скажи одно: ты та ли, та ли?»
И струны ластились к нему,
Звеня, но, ластясь, трепетали.

«Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?..»
И скрипка отвечала да,
Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось…
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасил
До утра свеч… И струны пели…
Лишь солнце их нашло без сил
На черном бархате постели.

Анализ стихотворения Анненского «Смычок и струны»

Символизм как литературное явление был весьма распространен в России на рубеже 19 и 20 веков. Одним из приверженцев этого направления являлся поэт Иннокентий Анненский, который оставил довольно скромное литературное наследие. Однако при этом его поэтические произведения безупречны с точки зрения стилистики символизма, они настолько образны и изящны, что и спустя 100 лет воспринимаются так, будто бы были написаны только вчера. Заслуга в этом не только самого Анненского, но и французских поэтов, которые автор с удовольствием переводил на русский язык, впитывая в себя хрупкость их слога и черпая вдохновение в витиеватых фразах. Что же касается творчества Анненского, то одним из христоматийных произведений, опубликованных при жизни поэта, стало стихотворение «Смычок и скрипка», созданное в 1908 году.

Не секрет, что музыка является одним из способов выражения человеческих чувств. Однако Анненский воспринимал ее как источник вдохновения и один из символов жизни. Поэтому неудивительно, что в стихотворении «Смычок и скрипка» автор провел параллель между людьми и неодушевленными предметами, наделив последних умением ощущать боль и радость, любовь и безразличие.

Героями этого произведения являются скрипка и смычок, которые людьми всегда воспринимаются, как единое целое. Однако это не так, потому что они воссоединяются лишь тогда, когда звучит музыка. Точнее, по воле исполнителя музыка может возникнуть тогда, когда смычок нежно касается струн скрипки. В этом Анненский увидел высший символ взаимоотношений между мужчиной и женщиной, которые, встретившись после разлуки, словно скрипка и смычок, не смогли поначалу даже узнать друг друга . Но некто невидимый вновь толкнул их в объятия и «вдруг почувствовал смычок, что кто-то взял и кто-то слил их».

Для всех, кто был очевидцем того, что происходило, не было в увиденном ничего удивительного. Ведь скрипка и смычок рождены для того, чтобы звучала музыка. Но Анненский увидел в этом не просто набор нот и музыкальных фраз, а диалог двух живых душ, которые встретились для того, чтобы вновь расстаться. «И было мукою для них, что людям музыкой казалось», — отмечает поэт. Он видит гораздо больше, чем другие, поэтому может понять, что на самом деле означает союз скрипки и смычка. Проводя параллель с миром людей, автор делает одно удивительное открытие, убеждаясь, что и в союзе между мужчиной и женщиной всегда присутствует чья-то воля. Когда влюбленные встречаются или же расстаются, мы привыкли считать это судьбой. Но мало кто задумывается о том, что изменить ее не под силу даже тем, кто готов горы свернуть ради своей «половинки». В итоге чувство любви нередко сопровождается ощущением собственного бессилия, ведь нам не дано знать, что произойдет в следующий момент . Смычку и скрипке в этом отношении повезло, так как «человек не погасил до утра свеч… И струны пели». Земная же любовь не может похвастаться таким постоянством и жертвенностью. Ведь каждый человек, в первую очередь, ощущает собственную боль, а уж потом пытается представить, что чувствует в этот момент тот, кого он любит. Плюс ко всему, у скрипки и смычка есть еще одно преимущество: они всегда будут рядом, сложенные в одном футляре. Люди же, расставаясь, уходят друга от друга навсегда, и никакая музыка в мире не может заставить их вновь воссоединиться, забыв взаимные обиды. В этом, по мнению поэта, состоит отличие между одушевленными и неодушевленными предметами. Но при этом любой союз, даже речь идет о скрипке и смычке, является весьма символичным и в нем не может быть ничего случайного.

Анализ стихотворения «Смычок и струны»

Стихотворение “Смычок и струны” (1909), по свидетельству мемуаристов, было одним из самых любимых созданий И.Ф.Анненского. Будучи по возрасту намного старше всех других поэтов новых течений, он не любил демонстративных проявлений эмоций и обычно хорошо скрывал свои чувства под маской академической корректности. Однако, принимаясь за чтение “Смычка и струн”, поэт не мог сохранить будничного тона, присущего ему декламации собственных стихов.

…”Надрывным голосом, почти переставая владеть собой, произносил Анненский: “И было мукою для них, что людям музыкой казалось…”- вспоминал С.Маяковский. Очевидно, цитируем мемуаристом строчка воспринималась самим автором как эмоциональная кульминация, как смысловое ядро стихотворения.

Какой тяжелый, темный бред!

Как эти выси мутно-лунны!

Касаться скрипки столько лет

И не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажег

Два желтых лика, два унылых...

И вдруг почувствовал смычок,

Что кто-то взял и кто-то слил их.

«О, как давно! Сквозь эту тьму

Скажи одно: ты та ли, та ли?»

И струны ластились к нему,

Звеня, но, ластясь, трепетали.

«Не правда ль, больше никогда

Мы не расстанемся? довольно?..»

И скрипка отвечала «да»,

Но сердцу скрипки было больно.

Смычок всё понял, он затих,

А в скрипке эхо всё держалось...

И было мукою для них,

Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасил

До утра свеч.... И струны пели...

Лишь солнце их нашло без сил

На черном бархате постели.

Композиция стихотворения.

Внешне стихотворение сочетает в себе признаки рассказа и драматического диалога (сам Анненский называл свои стихотворения «пьесами»). «Повествовательный» этой лирической пьесы намечен пунктиром глаголов совершенного вида: « зажёг… взял… слил… не погасил… нашло». Интересно, что субъект этой череды действий обозначен предельно общо, неконкретно: сначала неопределённым местоимением «кто-то», а в финале - существительным «человек», почти столь же неопределённым в контексте произведения. Восприятию читателя или слушателя предлагается лишь событийная рамка, как бы минимальная сюжетная мотивировка звучащего в «пьесе» диалога.

Смысл названия стихотворения .

В качестве вечных знаков психологических отношений в нём использована пара «Смычок и струны». Конкретность, вещественность этих предметов контрастирует с крайней зыбкостью человеческого присутствия. Происходит своеобразная инверсия отношений между субъектом и объектом: психологические качества - способность чувствовать, думать, страдать - переносятся на предметы. Сигнал этого переворота отношений - метафорическое использование слова « лики» по отношению к скрипке. «Два желтых лика, два унылых» при этом ассоциируются прежде всего с двумя деками скрипки: жёлтый лак их поверхности тускло отражает свет зажжённых свечей.

Однако благодаря импрессионистической, летучей манере «портретирования» однозначной связи между словом «лики» и конкретной деталью не возникает: ассоциативно оно связывается и с главными «действующими лицами» лирического события - смычком и струнами, и - шире - с любыми двумя тянущимися друг к другу существами.

Сюжет стихотворения .

Лирический сюжет сосредоточен на двух связанных между собой предметах, но сами предметы истолкованы символически, вовлечены в психологическое движение и потому сигнализируют о мире человеческих отношений. Этому способствует и форма драматического диалога, разворачивающегося в центральной части стихотворения.

«Реплики» драматического диалога имитируют прикосновение смычка к струнам. Кажется, что значение слов растворяется в звуковой имитации игры на скрипке. Строки будто пульсируют. Такое ощущение создаётся при помощи использования одно- и двусложных слов, звуковых повторов, сверхсемных ударений, а четырёхстопный ямб будто противодействует этому.

Миг переживаемого счастья неотделим от импульса боли, рождаемого сознанием того, что счастье мимолётно. Мгновение гармонии - кратковременный мираж на фоне «тёмного бреда» повседневности. Но стремление к гармонии неустранимо, даже если оно чревато гибелью, как неустранима роковая связь музыки и муки - таковы смысловые ассоциации, рождаемые движением стиха.

Тема стихотворения .

Человек в поэтическом мире Анненского жаждет преодолеть своё одиночество. Стремится к слиянию с миром и с родственными ему душами, но вновь и вновь переживает трагические разуверения в возможности счастья. Прежде всего потому, что не может отрешиться от бремени собственного сознания. Автор передаёт это посредством приёмов недоумения и самоиронии. Череда тревожных вопросов, звучащих во второй - четвёртой строфах, поддерживает картину мучительной работы сознания.

Мотивы стихотворения .

Раздельность и слитность становятся двумя внутренними мотивами стихотворения. Момент предельного напряжения между этими мотивами приходится на последние два стиха четвёртой строфы. Они связаны между собой контрастной парой утвердительного «да» и противительного «но».

Форма стихотворения отражает внутреннюю организацию произведения. Самое яркое тому подтверждение - фонетический ряд. Исключительное внимание к звуковому составу слов, к изысканным благозвучиям, ассонансам и аллитерациям - общее свойство поэзии символизма. Движение смысла - особенность лирики Анненского.

Звукопись .

Первостепенная роль в звуковом ансамбле стихотворения принадлежит гласным «о» и «у» (ударным в словах заголовка). Характерно, что логические акценты приходятся на те слова, в которых ударными являются эти звуки (« тяжёлый, тёмный, мутно-лунны, столько, струны»). Эти звуки будто противостоят друг другу, на этом противостоянии возникает эмоциональная кульминация. Два неслиянных голоса взаимодействуют: смычок и струны - носители голосов. Реальный эпизод игры на скрипке (точнее, его звуковая имитация) в третьей и четвёртой строфах отмечен новой, нейтральной по отношению к взаимодействующим голосам оркестровкой: наиболее ответственные слова связаны с ассонансом на «а» и аллитерацией на «т» и «л» («ты та ли, та ли»; «ластились, ластясь, трепетали»). Это и есть краткий миг мечты, мимолётного миража, разрушаемого вернувшимся сознанием: понимание восстанавливает разнозвучие.

Пунктуация.

Нельзя не сказать о череде многоточий в стихотворении. Она подчёркивает возвращение к исходной ситуации одиночества, раздельности. Сигнализируемые ими паузы готовя к финальной картине рассветной тишины.

Истолкование и восприятие .

Современники поэта говорили, что Анненский « был весь неповторим и пленителен» (С.Маковский) Я думаю, что именно так можно сказать и о его творчестве. Отчуждённость от жизни, презрение к «здравому смыслу», мифотворчество, игра ума, неприятие реализма - это было определяющим в его постижении мира. Художник, поэт, творя слово своё и всё, что оно пробуждает в душе, творит единственную ценность - красоту иллюзии. Оттого и прекрасно, что невозможно. С горящими от любопытства глазами он проникает в самые тёмные, самые глухие закоулки человеческой души, для него ненавистно позёрство. Он пишет так, как чувствует. И это, по-моему, первостепенно.

О стихотворении И. Анненского

"Смычок и струны"

Когда мы говорим о каком бы то ни было произведении искусства, первой и, наверное, самой главной темой разговора становится наше личное интеллектуально-эмоциональное восприятие, ведь любому человеку всегда тяжело говорить о вещах, которые ему не понятны. Именно поэтому для анализа лирического стихотворения я выбрала «Смычок и струны» И.Ф. Анненского – произведение, которое я не просто поняла, а прочувствовала.

При прочтении каждой строчки этого стихотворения сердце сжимается, а в голове возникают яркие картинки-иллюстрации. Вот тёмная комната, струящийся из окна лунный свет, а вот изящный футляр в углу, покрытый тонкой тканью пыли. Всё это – первая строфа, навевающая мысли об одиночестве и о зыбкости и непостоянстве многих вещей в нашем мире. Но вот в комнату мерной величавойпоступью входит человек. Он достаёт смычок и скрипку

и сливает их воедино. Смычок и струны нежно ластятся друг к другу и разговаривают, но, увы, диалог их сводится к тому, что несмотря

на искреннюю любовь друг к другу, они не могут быть вместе вечно. Судьбы их находятся в руках того, кто так редко вспоминает о существовании этой старой комнаты и старого футляра, уже давно ставшего всего лишь частью интерьера.

На мой взгляд, в этом стихотворении существуют два главных «действующих лица» - смычок и струны. Тема стихотворения выражена в его названии («Смычок и струны»), и идея заключена в словах:

И было мукою для них,

Что людям музыкой казалось.

Рассказывая «о них», Анненский рассуждает о таких качествах человека, как способность говорить, думать, чувствовать. Струны и смычок словно люди, которые не могут существовать друг без друга, но и быть вместе им тоже не суждено.

Свое стихотворение Анненский называл лирической пьесой. В нем всего лишь шесть строф, написанных двухсложным ямбом с перекрёстной рифмовкой. Но как виртуозно имитируют строки произведения прикосновение смычка к струнам. Особенно выразительны такие словосочетания, как «нас надо» и «ты та ли,

та ли», да и само построение стихотворения напоминает возвратно-поступательные движения смычка. И за этой потрясающе красивой формой скрывается глубокий в своей неоднозначности смысл произведения. Человек в поэтическом мире Анненского стремится

к преодолению одиночества и слиянию с родственными ему душами. Но, как мы видим, эти потребности человека остаются неудовлетворёнными, и это подтверждает последняя строфа, являющая собой сплошные многоточия и тусклую картину рассветной тишины.

Паламарь Екатерина, 11 «Б» (2011 год)

Страница 1

Стихотворение «Смычок и струны», по свидетельству мемуаристов, было одним из самых любимых созданий И. Ф. Анненского. Будучи по возрасту намного старше всех других поэтов новых течений, он не любил демонстративных проявлений эмоций и обычно хорошо скрывал свои чувства под маской академической корректности. Однако принимаясь за чтение «Смычка и струн», поэт не мог сохранить будничного тона, присущего ему при декламации собственных стихов.

« .Надрывным голосом, почти переставая владеть собой, произносил Анненский: «И было мукою для них, что людям музыкой казалось.»5 - вспоминал С. Маковский. Очевидно, цитируемая мемуаристом строчка воспринималась самим автором как эмоциональная кульминация, как смысловое ядро стихотворения:

Какой тяжелый, темный бред!

Как эти выси мутно-лунны!

Касаться скрипки столько лет

И не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажег

Два желтых лика, два унылых.

И вдруг почувствовал смычок,

Что кто-то взял и кто-то слил их.

«О, как давно! Сквозь эту тьму

Скажи одно: ты та ли, та ли?»

И струны ластились к нему,

Звеня, но, ластясь, трепетали.

«Не правда ль, больше никогда

Мы не расстанемся? довольно? »

И скрипка отвечала да,

Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих,

А в скрипке эхо все держалось.

И было мукою для них,

Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасил

До утра свеч.

И струны пели.

Лишь солнце их нашло без сил

На черном бархате постели

Внешне стихотворение сочетает в себе признаки рассказа в стихах и драматического диалога. «Повествовательный» план этой лирической пьесы (так Анненский называл стихотворения) намечен пунктиром глаголов совершенного вида: «зажег. взял. слил. не погасил. нашло». Интересно, что субъект этой череды действий обозначен предельно общо, неконкретно: сначала неопределенным местоимением «кто-то», а в финале - существительным «человек», почти столь же неопределенным в контексте произведения. Восприятию читателя или слушателя предлагается лишь событийная рамка, минимальная мотивировка звучащего в «пьесе» диалога.

В качестве соответствия психологических отношений миру вещей в стихотворении использована вынесенная в заголовок пара «Смычок и струны». Конкретность, вещественность этих предметов контрастирует с крайней зыбкостью человеческого присутствия. Происходит своеобразная инверсия отношений между субъектом и объектом: психологические качества (способность чувствовать, думать, страдать) переносятся на предметы. Сигнал этого переворота отношений - метафорическое использование слова «лики» по отношению к скрипке: «два желтых лика, два унылых» при этом ассоциируются прежде всего с двумя деками скрипки.

Однако благодаря импрессионистической, летучей манере создания образа ассоциативно слово связывается и с главными «действующими лицами» лирического события - смычком и струнами, и - шире - с любыми двумя тянущимися друг к другу существами. Лирический сюжет сосредоточен на двух связанных между собой предметах, но сами предметы истолкованы символически, на них основан психологический параллелизм.

«Реплики» образного диалога фонетически и ритмически виртуозно имитируют прикосновение смычка к струнам. Особенно выразительны звуковые повторы в словосочетаниях «нас надо» и «ты та ли, та ли»: словарное значение этих слов будто растворяется в самой звуковой имитации игры на скрипке. Во второй и третьей строфах заметно преобладание одно- и двусложных слов: прерывистость слов противодействует ритмической инерции четырехстопного ямба, насыщает строку сверхсхемными ударениями. Неровная пульсация этих строф как нельзя лучше соответствует возвратно-поступательным движениям смычка и в то же время передает сложный характер отраженных в стихотворении движений души.

Человек в поэтическом мире Анненского жаждет преодолеть свое одиночество, стремится к слиянию с миром и с родственными ему душами, но вновь и вновь переживает трагические разуверения в возможности счастья. Череда тревожных вопросов, звучащих во второй - четвертой строфах, поддерживает картину мучительной работы сознания.

В отличие от старших символистов К. Бальмонта и В. Брюсова, Анненский не может отказаться от мучительного «света сознания». «Быть самим собой невозможно без того, чтобы не приносить страдание другому, - пишет об этической рефлексии Анненского современный исследователь. - Столкнулись два высших в понимании Анненского закона жизни: закон свободы личности и закон добра. Это столкновение остается в его поэзии неразрешенным»6.