Средства передачи эмотивности в языке. Основные подходы к классификации эмотивной лексики

Отсутствие единой психологической концепции эмоций затрудняет лингвистические изучения эмотивности и составление единой типологии языковой вербализации эмоций. В нашей работе мы рассмотрим несколько существующих на данный момент классификаций, помогающих более системно подойти к рассмотрению категории эмотивности. Однако, несмотря на трудности, возникающие при определении содержательных признаков эмоций, большинством исследователей признается функциональная характеристика эмоции - ее знак (положительный или отрицательный) (Кондаков 2007). Появляется некий конкретизатор эмоции, выраженный в оппозиции «одобрение» / «неодобрение».

А.С. Илинская развивая семиотическую концепцию эмоций, предлагает делить знаки на эмотивные, способные непосредственно выражать эмоции и сигнализировать о переживании и другие знаки, неэмотивно представляющие эмоции в языке через номинацию, описание и метафорическое представление (Илинская 2006). Номинация и описание эмоций несет чисто символический характер. Еще один способ существования эмоций в языке заключается в эмоциональных концептуальных метафорах, за счет уподобления эмоциональных явлений и их косвенных признаков физиологическим или физическим признакам (to go dark with anger, to brighten up with joy, to be hit by grief ). Подобной классификации придерживается и Н.Ф. Ежова, выделяя номинацию, дескрипцию, метафоры и выражение (Ежова 2003).

Также стоит отметить исследовательскую работу Л.Г. Бабенко, посвященную классифицированию эмотивной лексики по классам. Л.Г. Бабенко выделяет следующие группы слов: 1) эмотивы-номинативы; 2) эмотивы-номинативы с включенными смыслами; 3) эмотивы-экспрессивы с сопутствующими смыслами (Бабенко 1989).

На наш взгляд классификация, предложенная В.И. Шаховским, наиболее детально объясняет особенности классов эмотивной лексики. Лингвист для обозначения эмотивной лексики водит понятие «эмотива» - языковой единицы, главной функцией которой является передача эмоций (Шаховский 1987). Согласно В.И. Шаховскому, лексический фонд эмотивных средств составляют: 1) эмотивы - аффективы (эмотивное значение выступает единственным лексическим значением) и коннотативы (эмотивная семантика имеет статус коннотации); 2) нейтральная лексика, способная становится эмотивной в речи (потенциально эмотивная). Остальная же лексика, номинирующая или описывающая эмоции, по мнению ученого не относится к эмотивной. Рассмотрим более подробно средства передачи эмотивности в языке и, соответственно, в тексте.

Основной группой слов, способных непосредственно передавать эмоциональное переживание говорящего, являются эмотивы, чья первичная функция - эмоциональное самовыражение. Вместе с этим, эмотив может оказывать воздействие на реципиента (читателя) или нет. Поскольку для нас представляет интерес именно эмотивно-прагматический аспект авторского отношения и восприятия, то мы будем учитывать и экспрессивно-воздействующую сторону эмотивов, чтобы определить, что стремился донести автор до своих читателей. Эмотив выступает в качестве гиперонима по отношению к аффективу - «эмотиву», значение которого для данного слова является единственным способом означивания отраженной эмоции, без ее названия» (Шаховский 1987: 25). К аффективам принято относить междометия, междометные слова, бранные слова и ругательства, т.е. те лексемы, которые служат лишь для непосредственного выражения эмоции и не имеют логико-предметного значения. Главной особенностью аффективной лексики является то, что она не описывает эмоции, в отличие от других эмотивных слов, а сообщает о непосредственном эмоциональном состоянии субъекта. При этом эмотивное значение таких лексем может представлять собой как обобщенное отражение определенной эмоции, так и личностно-индивидуальное, за счет нарастания в семантике слова дополнительных смыслов в контексте.

Другой подгруппой эмотивов являются коннотативы , чья эмотивная доля значения сопутствует основному логико-предметному значению. Коннотативы по сравнению с аффективами характеризуют большую осознанность выражаемых эмоций. Это словообразовательные дериваты разных типов: зоолексика, сравнения и метафоры с анималистическим компонентом, оценочные лексемы, эмоционально окрашенная лексика, разговорная лексика архаизмы, поэтизмы, диминутивы, цветообозначения др.

Особо подчеркнем важность сравнительного и метафорического процессов, вербализованных в тексте в роли коннотативов. Вся структура сравнения служит для того, чтобы усилить или подчеркнуть какой-либо признак. Метафора и сравнение - это два когнитивных механизма, которые тесно пересекаются взаимопроникают в структуру друг друга. Обе ментальные операции служат для обработки информации, ее структуризации. Принято считать, что сравнение более эксплицитно, чем метафора, и его языковые формулы легче распознаются в тексте, благодаря особым компаративным операторам («as», «like», «словно», «как» и другие); в свою очередь, метафора представляет собой свернутое, имплицитное сравнение (Балашова 2011: 20).

Сравнение может использоваться для построения новых ассоциативных связей и образов или для укрепления уже имеющихся. Единицами сравнения выступают не лексические единицы и их дефиниции, а образы, ментальные концепты, объединяющие в себе весь набор признаков и характеристик. Сравнение концептов позволяет высвечивать необходимые элементы, задавая ракурс, глубину развертывания смысла, отчетливость объектов, связей и отношений сравнения (Денисова 2010). В.П. Москвин, исследуя семантические особенности метафоры, выделяет анималистический/зооморфный тип метафоры, когда вспомогательным субъектом для сравнения выступает животное (Москвин 2006). Зоометафоры играют очень значимую роль в языковой реализации категории эмотивности в тексте сказки.

Зоонимы, зоолексемы, анималистическая лексика - это «лексические единицы, являющиеся прямыми наименованиями животных» (Располыхина 1984). Как в русском, так и в английском языке большая часть зоолексем может использоваться для выражения оценочной характеристики человека и эмоционального отношения к объекту оценки. (Сагитова 2014). Зоометафора является языковой характеристикой человека и формируется на основе различных образов. В ее основе лежит некий стереотип, наиболее яркий и отчетливый признак, характеризующий какое-либо животное. Этот признак обычно легко осмысливается в сознании говорящих, поэтому является ведущим при сравнении человека с животным.

Мы видим, что не все лингвисты одинаково подходят к определению эмотивной лексики. Таким образом, существует две основные трактовки эмотивности. Согласно первой (Л.Г. Бабенко, Е.М. Галкина-Федорук) категория эмотивности включает в себя и названия эмоций, и чистые эмотивы, и потенциально эмотивные слова. Согласно другой позиции (В.И. Шаховский, И.В. Арнольд, А.С. Илинская) исключают из состава эмотивов слова, называющие эмоции и чувства, поскольку, по их мнению, эти слова несут лишь мысль о переживании, но не непосредственное его выражение. В нашем исследовании целесообразно изучить все виды лексики, способной быть маркерами эмоции, потому что с функциональной точки зрения подобная лексика имеет большое значение в тексте сказки для упрощения декодирования эмоции и обозначения авторской интенции.

Для передачи и описания эмоций в художественных произведениях авторы обычно прибегают к стилистическим и языковым средствам выражения эмоций. К языковому способу передачи эмоциональных состояний в тексте относят грамматические, графические и лексические. В письменной фиксации высказываний недостаточно одного лишь интонационного фактора (являющегося универсальным средством выражения эмоционального значения) для обозначения эмоционального плана высказывания. Для этого требуется взаимодействие интонации с другими языковыми средствами: знаками препинания, эмоциональными суффиксами, оценочными словами, словосочетаниями и конструкциями.

Выразительные средства.

В настоящее время очень популярно изучение взаимосвязи человеческих чувств и литературы. Этот интерес обуславливается тем, что литературный дискурс сам по себе служит для пробуждения эмоций у слушателей и читателей.

Стилистический подход к высказыванию не ограничивается его структурой и смыслом. Есть другая вещь, требующая нашего внимания, которая в определенных видах коммуникации играет немаловажную роль, - она заключается в том, как именно звучат слова, выражения и предложения. Звуки отдельных слов будут иметь лишь маленькое, неэстетическое значение. Слово способно произвести ожидаемый фонетический эффект только в сочетании с другими словами. Способ звучания слов вне фразы или предложения может оказать эвфонический эффект, но это зависит от индивидуального восприятия и чувств, поэтому является делом чисто субъективного вкуса.

В.Вульман, один из основоположников теории фоносемантики заявил, что конкретный звук, когда он произносится чисто и отчетливо имеет особое значение и вызывает определенные чувства. Например, если часто произносить звук [d], то он вызовет впечатление о чем-то плохом, негативном и опасном.

Звучание слова, или еще точнее, то, как звучат слова в сочетании с другими языковыми единицами, часто оказывает влияние на общее восприятие сообщения, особенно когда звуковой эффект был умышленно проработан. Это легко опознать во время анализа аллитерирующих комбинаций слов или рифм в каких-то конкретных строфах, или при детальном анализе звуковых механизмов.

Эстетический эффект текста складывается не только с помощью звуков и просодии, но и с помощью звуков и просодии, взятых вместе со значением. Аспект звучания художественного текста создается посредством ритма и значения, без которых он не может влиять на читателя.

С целью эстетического влияния, звуковая часть текста должна каким-то образом быть подчеркнута. Автор может увеличить эмоциональный и эстетический эффект своей работы, подбирая нужные слова, их расположение и используя метод повтора.

Авторские эмоции уже становятся заметными на фонетическом уровне языка. Фонетические средства включают фонологические изменения звука, акцентирование и тональные средства, которые могут быть выражены в текстах с помощью их графической реализации.

И.В.Арнольд утверждает, что исполнительными являются фонетические средства, которые значительно меняют текст, т.е. во время преобразования литературного труда из письменной формы в устную, возможны некоторые различия в ее звуковой интерпретации, что, естественно, меняет смысл.

Что касается фонетического содержания текста, его аранжировки и стихотворного ритма, то они зависят от автора; эти фонетические средства можно назвать авторскими.

В первую очередь исполнитель воздействует на так называемые просодические элементы, то есть изменения высоты тона, продолжительность декламации, громкость, ускорение и замедление, скорость речи в целом, паузы в произношении, делая акцент на смысл и выразительность.

Самыми сильными выразительными средствами речи любого языка являются фонетические. Ощущение звукового образа слова происходит на уровне подсознания, независимо от желания человека. Именно поэтому большинство поэтических текстов строится на использовании звуковых средств выразительности. Рассмотрим некоторые из них.

Интонация. Ученые, занимающиеся фонетикой дают разные определения интонации, но наиболее приемлемым из них принадлежит С.Ф. Леонтьевой. По ее мнению, интонация является комплексным единством тона (мелодии), ударения, темпа, тембра и того, как они реализуются в речи.

Интонация играет очень важную роль. Она служит для формирования предложений и определяет их коммуникативные типы. Она делит предложения на интонационные группы, выражает мысли писателя или его персонажа и их поведение. Одно и то же предложение может отличаться по смыслу, когда произносится с разной интонацией:

Например, когда это общий вопрос - Isn’t it ridiculous? (Разве это не смешно?)

Восклицание - Isn’t it ridiculous! (Разве не смешно!)

Интонация определяет коммуникативный тип предложений. Коммуникативные типы отличаются в речи в соответствии с целью высказывания с точки зрения коммуникации. Существует 4 основных типа предложений:

Утвердительные предложения - I like music. (Мне нравится музыка.)

Вопросительные - Can you do it? (Ты можешь это сделать?)

Повелительные - Just do it! (Просто сделай это!)

Восклицательные - Right you are! (Верно!)

Ударение в слове имеет немаловажное значение, поскольку все слоги в слове произносятся с одинаковой силой: обычно один слог становится более заметным, чем другие, благодаря более сильному воздушному потоку, более сильной экспирации; такой слог называется ударным. Ударение в слове в английском языке является свободным; расположение ударения не фиксировано:

‘many – be’llow – photo’graphic.

Темп речи - скорость высказывания, связанная с ритмом - регулярное чередование ударных и безударных слогов. Это настолько типично для английской фразы, что неправильный ритм выдает неанглийское происхождение говорящего.

Каждая смысловая группа предложения произносится примерно в один и тот же период времени, безударные слоги произносятся быстрее: чем больше безударных слогов, тем быстрее они произносятся. В свою очередь, ритм зависит от ударений в предложении. Под влиянием ритма, слова, которые обычно выражаются с двумя одинаково сильными ударениями, могут потерять одно из них или поменять его место в слове:

Picca’dilly -, Piccadilly ‘Circus – ‘close to, Picca’dilly, prin’cess – a, princess ‘royal.

pleasure – displeasure

Как это ни парадоксально, многие из этих средств, которые осуществляются за счет специфического использования голоса, запрещены в лингвистической области. Но появилась новая наука - «паралингвистика», целью изучения которой являются все эти средства.

Поскольку восприятие литературных произведений происходит главным образом через чтение, а не через слух, их графическая реализация играет очень важную роль. Важен не формат книги или читабельность жанра, а их взаимодействие, разделение на абзацы, расположение линий, заглавных букв и знаков препинания.

Восклицательный знак. Функция восклицательного знака в эмотивных и выразительных предложениях уже была рассмотрена лингвистами достаточно хорошо, но при проведении стилистического анализа очень важно учитывать особые случаи расхождений между традиционным и ситуативным означающим, когда восклицательный знак используется после предложений, которые сами по себе не являются восклицательными. В таких предложениях восклицательный знак указывает на определенное, чаще всего ироническое отношение к содержанию сообщения, а иногда даже возмущение по поводу сказанного.

“Only one can bathe in the Fountain! It will be hard enough to decide which of us it will be, without adding another!” (Rowling, 2008)

Три ведьмы и рыцарь отправились на поиски волшебного фонтана, который способен решить их проблемы. Как только им удалось найти его, они узнали, что только один из них может искупаться в фонтане. Из-за восклицательных знаков в конце предложений читатели могут почувствовать негодование и разочарование в главных героях: им предстоит сделать сложный выбор, поскольку каждый из них хочет улучшить свою жизнь, и каждый из них считает себя достойным этого, но в таком случае им нужно забыть о своей дружбе. Эмоции также показаны лексически из-за наречий «только» и «достаточно» и синтаксически посредством использования будущего времени для действия, происходящего в настоящем. Будущее простое время подчеркивает нерешительность главных героев, тот факт, что у них есть свои сомнения, и они не пришли к окончательному решению.

Тире и многоточия. Анализируя способы выражение эмоций, становится ясно, что эмоциональные паузы также играют в этом важную роль. Они передаются на письме с помощью тире и многоточия. Эмоциональные паузы – это паузы, которые являются неотъемлимой частью эмоциональной речи. Они передают эмоции, которые овладевают говорящим: беспокойство, обиду, любовь, восторг, счастье и т.д.

“I am cured!” she cried. “I have no need of the Fountain – let Altheda bathe!” (Rowling, 2008)

В приведенном примере автор выражает облегчение и радость, которое чувствует одна из ведьм, потому что теперь ей не нужно сражаться со своими друзьями ради того, чтобы искупаться в фонтане. Она оправилась от своей болезни, и при помощи использования тире автору удается динамически показать причинно-следственные отношения без использования подчинительной связи. На синтаксическом уровне это эмоциональное состояние героини проявляется в использовании повелительного наклонения: “let Altheda bathe!”.

But the idea of taking a trip like that…it was the kind of thing she’d always dreamed she’d do when she was a kid. See the world. Exotic locations…she quickly put the thought out of her mind. (Bushnell, 2005)

Автор описывает внутренний мир героини, ее детские мечты, связанные с путешествием, ее надежды, но в то же время он выражает и ее разочарование. В первой части предложения слово «idea», написанное курсивом, подчеркивает важность происходящих событий для героини. Многоточия в примере отделяют желаемое от реальности - сначала она позволяла себе наслаждаться своими детскими фантазиями, помнить свое прошлое, мечтать о будущем, но потом, внезапно, героиня возвращается в реальный мир.

Точка. Точка используется в конце как законченного, так и незаконченного повествовательного предложения. Поскольку особенности предложения, которые отличают его от других частей языка, включают в себя не только предикативность или личную форму глагола, но также интонацию и паузу; точка является одним из основных графических средств выражения эмоций. Стилистическая функция точки может отличаться. При описании полной картины или быстрой смены событий точка используется для разделения текста на короткие предложения, создавая впечатление единства и динамичности всего текста.

At once, Asha was able to stand. What was more, all symptoms of her dread malady had vanished. (Rowling, 2008)

Автор сообщает о чувстве удивления, изумлении, которое ощущает одна из ведьм. В этом примере он использует стилистический прием градации - она не только могла стоять, но и все симптомы ее страшной болезни исчезли. Противоположный метод - относительно длинный текст без точек.

As the sun fell below the horizon, Sir Luckless emerged from the waters with the glory of his triumph upon him, and flung himself in his rusted armour at the feet of Amata, who was the kindest and most beautiful woman he had ever beheld. Flushed with success, he begged for her hand and her heart, and Amata, no less delighted, realized that she had found a man worthy of them. (Rowling, 2008)

Курсив. Важным способом выделения является курсив. Он используется для того, чтобы выделять эпиграфы, поэтические вставки, прозаические тексты, цитаты, заимствованные языка, используемые при переключении кода, названия упомянутых произведений, интертекстуальные элементы и все части текста, которые являются иностранными и требуют особого внимания (Arnold, 1990).

Многие соединительные слова, вспомогательные глаголы, местоимения и т.д., написанные курсивом, приобретают особое значение в тексте: помимо функции соединительных слов они приобретают дополнительное значение или подчеркивают логическую акцентуацию.

В современных художественных произведениях курсив используется в двух случаях:

Чтобы подчеркнуть важную мысль (логическую акцентуацию), привлечь внимание читателей;

Выделить названия печатных изданий, компаний, цитаты.

Дефис. Еще одним интересным средством выражения эмоций является использование дефиса.

Despite her Little-Bo-Peep-goes-on-a-picnic purse, Jack felt like hugging her. (Von Ziegesar, 2008)

Можно отметить, что подобный способ выражения эмоций нечасто встречается в современной литературе.

Другим способом выражения эмоций является использование мелодичного изображения. Т.е., стилистических приемов в литературе, связанных с созданием звуковых образов и основанных на использовании звуковых повторов, отражающих в тексте звуки реального мира, а также вызывая ассоциации с чувствами и мыслями (ассонанс, аллитерация, ономатопея).

Ассонанс - это литературный прием, который используется с целью подчеркнуть выразительность текста, он основан на повторении одинаковых или похожих гласных звуков. Слова должны быть достаточно близко расположены друг к другу, чтобы повторение было заметным.

“Scoozi?” Tyler said in a falsetto. “Scoozi me? Me scoozi? Jacuzzi?” They both laughed. (Smith, 1991)

Писатели обычно используют ассонанс, чтобы сделать представляемые образы более яркими, помочь читателям погрузиться в историю или добавить мелодичности в поэзии или прозе. Читатели считают повторение похожих гласных звуков в словах и слогах как утешительным, так и привлекательным.

"And so all the night-tide, I lie down by the side of my darling-my darling-my life and my bride". (Edgar Allan Poe, «Annabelle»)

Ассонанс используется по тем же причинам, что и аллитерация. Он способен влиять на ритм, тон и атмосферу в тексте. Повторение некоторых гласных звуков, например “u” или “o”, могут создавать меланхолическое настроение.

Аллитерация - это фонетическое стилистический прием, который направлен на придание высказыванию мелодического эффекта. Суть этого приема заключается в повторении похожих звуков, в частности, согласных, в их тесной последовательности, особенно в начале последовательно идущих слов.

Аллитерация также используется для повторения первых букв:

Apt Alliteration’s artful aid. (Charles Churchill)

В своем стихотворении "The Lotus Eaters" А.Теннисон часто использует звук [m], чтобы произвести эффект сонливости:

"How sweet it were,... To lend our hearts and spirits wholly To the music of mild-minded melancholy; To muse and brood and live again in memory”. (Marvin Gaye, 1964)

Аллитерация обычно рассматривается как музыкальное сопровождение авторской идеи, поддерживающая ее с некоторой неопределенной эмоциональной атмосферой, которую каждый читатель интерпретирует по-своему. Таким образом, повторение звука [d] в строках, приведенных в стихотворении Эдгара По "The Raven", вызывает чувство тревоги, страха, ужаса, тоски или всех эти чувства одновременно:

"Deep into the darkness peering, long I stood there wondering, fearing, .

"Doubting, dreaming dreams no mortals ever dared to dream before." (E. A. Poe)

Интересный пример чрезмерного использования аллитерации дан в произведении “Nephelidia” Суинберна, где поэт пародирует свой стиль:

"Gaunt as the ghastliest of glimpses that gleam through the gloom of the gloaming when ghosts go aghast."

Аллитерация помогает писателям создать яркую образную картину, воздействовать на аудиторию читателей и вызвать определенный отклик.

Ономатопея - это комбинация речевых звуков, которая направлена на имитацию звуков, создаваемых в природе (ветер, море, гром и т. д. - splash (всплеск), bubble (бульканье), rustle (шорох), whistle (свист) etc.), с помощью различных предметов (машины, инструментов и др. - buzz (гудение)), производимые людьми (пение, смех, зевота, рев, хихиканье) и животными (moo (мычание), bleat (скулеж), croak (кваканье) etc.). Поэтому связь между ономатопеей и феноменом, который она должна представлять, относится к метонимии: то есть она может использоваться в переносном значении - tintinnabulation - звон колоколов.

Существует два вида ономатопеи: прямая и косвенная.

Прямая ономатопея подразумевает слова, которые имитируют естественные звуки: thud (стук), bowwow (гав-гав), ding-dong (динь-дон), buzz (жжж), bang (бах), "cuckoo (ку-ку). Эти слова имеют разную степень «имитационного качества». Некоторые из них сразу наводят на ум, что именно издает такой звук. Другие требуют некоторого воображения, чтобы узнать источник шума.

And now there came the chop-chop of wooden hammers.

Однако эти слова могут использоваться и в переносном значении, как, например, ding-dong (динь-дон), который обычно представляет собой звук колоколов, может означать 1) шумный, 2) усиленно оспариваемый. Например, фраза a ding-dong struggle означает «борьба с переменным успехом».

Косвенная ономатопея - это комбинация звуков, целью которых является сделать так, чтобы звучание высказывания отражать его смысл. Ее иногда называют «эхо-записью». Косвенная ономатопея требует некоторого упоминания о том, от чего исходит звук.

And the silken, sad, uncertain rustling of each purple curtain. An example is:

And the silken, sad, uncertain rustling of each purple curtain" (E. A. Poe)

В этом примере повторение звука [s] фактически производит звук шороха занавеса.

То же самое можно сказать и о звуке [w], если он направлен на воспроизведение, скажем, звука ветра. Слово ветер нужно упомянуть:

"Whenever the moon and stars are set, Whenever the wind is high, All night long" in the dark and wet A man goes riding by." (R. S. Stevenson)

Хороший пример эффекта ономатопеи показан Робертом Саути в его стихотворении "How the Water Comes down at Ladore". Название стихотворения раскрывает цель писателя. Ловким сочетанием слов, оканчивающихся на -ing и постепенным увеличением количества слов в последовательных строках, поэт достигает желаемого звукового эффекта:

"And nearing and clearing, And falling and crawling and sprawling, And gleaming and streaming and steaming and beaming, And in this way the water comes down at Ladore."

Ономатопеические слова делятся на следующие виды:

Слова, обозначающие звуки движений: bang (удар), rustle (шуршание), hum (гул), crash (грохот), whip (хлест).

Слова, обозначающие звуки, возникающие в процессе общения: babble (бормотание), giggle (хихиканье), grumble (ворчание), murmur (ропот), whisper (шепот).

Звуки животных, птиц насекомых: crackle (потрескивание), hiss (шипение), moo (мычание), mew (мяуканье), purr (мурлыканье), roar (рев).

Звук воды: splash (всплеск).

Звук металлических вещей: clink (звон), tinkle (звяканье), etc

Ономатопея помогает создать яркое изображение описанной ситуации, а фонематическая структура слова важна для создания выразительных и эмоциональных значений.

Интересно, что использование этих литературных приемов не раскрывает эмоции напрямую, но создает особую атмосферу, эмоциональную окраску, которая служит фоном для эмоциональных состояний главных героев.

Лексические средства.

Многие лингвисты считают, что лексические средства являются одним из главных способов выражения и перевода эмотивности. В своих трудах лингвисты стремятся к выделению из общего набора словарных единиц определенную группу специальной эмотивной лексики (т.е. найти способ подчеркнуть ее на фоне остальной, не столь эмоционально насыщенной лексики). Но достаточно большое разнообразие лексических способов передачи эмоций можно объяснить лишь тем, что вся лексика, считая нейтральную (общелитературную, общеупотребительную) , которая не выражает эмотивность в языке способна нести в себе эмотивную составляющую в зависимости от ситуации в речи или даже тексте, т.е. все зависит от контекста.

Представители всех языковых групп используют эмотивную лексику, чтобы описать, отразить свое состояние, свои эмоции, но эта лексика может быть как позитивной, так и негативной. К примеру, слово «восхищение» так же, как и «восторг» имеет позитивную эмоциональную окраску, но если мы берем слово «отвратительный», то оно вызывает у нас сильное чувство, которое нельзя назвать приятным, значит, оно производит негативный эффект.

Согласно многим исследованиям в области языкознания, лексический состав языка делится на два типа языковых единиц, которые в той или иной мере отражают как сами эмоции человека, так и их проявления. В.Г.Гак характеризует их как «слова, выражающие эмоции, и слова, сообщающие о них», а по работам В.И.Шаховского они известны как эмотивная лексика и лексика эмоций.

Некоторые ученые-лингвисты (Л.Г.Бабенко, Е.Н.Тихонова, М.А.Лапягин, А.Н.Тихонова, Г.С.Журавлев, Р.И.Хашимов, Л.В.Рацибурская) придерживаются следующего лексического деления:

1. Слова с эмотивной семантикой в статусе значения, куда входят аффективы, отражающие эмоции говорящего: бранные слова, междометия (wow, oh, ой, ужас, ах и т.д.).

2. Слова с эмотивной семантикой в статусе созначения (коннотативы), в группу которых включены лексические единицы, отражающие оценку говорящего по отношению к какому-либо предмету или к его характерным признакам: обозначения цветов, метафоры, ласкательные слова, фразеологизмы и т.д.

Также языковеды приписывают эмоциональной лексике слова, предназначенные для определения переживаемых ощущений, настроения или для отражения эмоциональной оценки: отвращение, злоба, брезгливость, страх, грубость, печаль, ненависть; противный, негодный, подлый, скверный, гадкий, мерзкий; ласковый, славный, любимый, чудесный.

Ее главным отличие от эмоциональной лексики является то, что в нее входят слова, которые не отражают напрямую сами эмоции, а лишь называют их (anger, love, hate, admiration, нежность, страх, обожание, любить, ненавидеть и т.д.)

Лексика эмоций определяет названия эмоций (т.е. выполняет номинативную функцию) и таким образом вызывает в нашей голове закрепленные за ними ассоциации.

Эти два вида лексики языковеды объединяют в одну общую группу, известную как эмотивная лексика.

Хоть некоторые лингвисты и не считают эмотивной лексикой слова, которые только называют эмоции, в художественных произведениях эти слова приобретают совсем иное значение. Подобный лексический набор включает в себя компоненты эмотивности, которые повышают их эмоциональную значимость, делают их контекстуально привлекательными.

Говоря иначе, наименования эмоций имеют более сильную расположенность к эмоциональной насыщенности в зависимости от контекста, нежели другие, неэмотивные слова.

Эмоциональной окраской художественные тексты насыщают те слова, которые не называют эмоции или прямо выражают их, а которые отражают эмоции при помощи описания их особенностей.

Согласно С.В.Ионовой к подобной лексике относятся слова, выявляющие причины и следствия эмоций, а также слова, указывающие методы невербального выражения эмоций: to snivel, to grin, to frown, to snarl, to sneer, to tremble (with fear or wrath), to weep, to brighten up (with joy), to go dark (with anger) etc.

Среди лексических средств передачи эмотивности особое значение представляют аффективы (междометия и бранная лексика). Чаще всего они встречаются в дискурсе литературных героев, «выполняя в художественной литературе коммуникативно-эстетическую функцию, является особым выразительным средством передачи живой, естественной речи».

С одной стороны, Междометия не выполняют номинативную функцию, они лишь отражают эмоции с помощью интонации, жестикуляции и мимики, поэтому в достаточной мере приближены к эмотивам. С другой стороны, хоть междометия и «не имеют номинативную функцию, они обладают осознанным смысловым содержанием, т.е. они осмысленны как коллективные знаки эмоционального выражения душевного сотояния». Из этого следует, что междометия имеют содержание, понятное всем людям.

Ouf! Paf! Bof! Wow! Call me the Great Escapologist. Call me Harry Houdini (J. Barnes. Talking it Over).

Уф-ф-ф! Ф-ф-у-у! Уау! Зовите меня Великий Эскапист. Зовите меня Гарри Гудини (Пер. И. Бернштейн).

Писатель Дж.Барнз насыщает речь своего персонажа неологизмами – междометия в этом примере придуманы самим автором, за исключением одного “wow”. Чтобы избежать двусмысленности переводчик И.Бернштейн вместо авторских неологизмов “ouf”, “paf”, “bof” использует в русском варианте известные каждому русскоговорящему человеку междометия «уф» и «фу», растягивая их посредством использования дефисов, чтобы придать им большую эмоциональность. Переводчик использует транслитерацию только в случае в междометием “wow”. Хоть текст перевода и уступает подлиннику в смысле придания персонажу экстравагантного образа, однако они не очень сильно разнятся, ведь была достигнута главная цель, поставленная перед переводчиком – суметь передать восхищенное самодовльство героя Оливера.

Обычно междометия переводят с английского на русский язык, прибегая к помощи эквивалентных междометных единиц (well – ну; uhm – гм; er – э…; ouch – ай (ой); oh – ах и т.д.) , или же транслитерации и транскрибированию (wow – уау (вау); oh-oh – о-о (ох-ох) и т. д.) , но в этом случае они уже являются заимствованиями. Междометия, введенные самим автором, при переводе в основном бывают заменены междометиями, больше всего подходящими по смыслу в данном контексте(oooh-hooo – ого-го, и т.п.).

Междометия выражают не только эмоциональную оценку, но и волю персонажей, воспитание (благодарности, приветствия, извинения).

Help? Oh, Right. Except she’d never cooked anything but boiled ziti with jarred Ragu in her life.

Междометие “oh” скрашивает фразу, делая ее более саркастичной. Этот пример является одним из показателей того, что некоторые авторы вводят междометия, чтобы усилить эмоциональный эффект.

Языковые единицы, которые не отражают эмоции напрямую, а описывают их, являются наиболее интересными для перевода, но также стоит отнести в этот список и фразеологизмы, потому что они состоят не из одного слова, а представляют фразу, одно или несколько предложений. Фразеологизмы являются постоянным источником средств выразительности:

Mr.Dursley stood rooted to the spot (J.K.Rowling, “Harry Potter and the Sorcerer’s Stone)

Целью введения фразеологических оборотов в художественные произведения является усиление наглядности и образности текста, создание соответствующей интонации (возвышенный или сниженный тон), выражение отношения к адресату, передача переживаний автора.

В объемных текстах могут хорошо прослеживаться специфические черты английского и русского языков, их тесная связь при осуществлении перевода. Согласно нашим наблюдениям, к их наиболее заметным чертам можно отнести:

1.Сильное сокращение, емкость и эмоциональная насыщенность английской фразы и достаточная развернутость и точность русской фразы:

Mouth confirmed eyes. (J. Fowles. The Magus)

Губы повторили то, что читалось в глазах. (Пер. Б. Кузьминского)

Отсюда следует, что английский язык больше русского делает упор на контекст, а не пытается растолковать смысл какой-либо обособленной языковой единицы.

Зачастую именно фразовые глаголы делают тексты более компактными, они нередко несут смысл идиомы - так называемой «компактной фразеологии». Нижеприведенные примеры демонстрируют использование и перевод одного из наиболее употребляемых фразовых глаголов “to warm to sb”, имеющий лишь одно-единственное определение « начать испытывать симпатию к кому-либо» , что является редкостью для других фразовых глаголов.

And then […] because she warmed to Lola and wanted to draw her closer – Briony told her about meeting Robbie on the bridge… (I. McEwan. Atonement)

А потом […] потому, что испытывала теперь теплые чувства к Лоле и хотела сблизиться с ней, - Брайони поведала о встрече с Робби на мосту… (Пер. И. Дорониной)

«Компактная фразеология», которая присуща английским средствам описания эмоций человека, часто передается в русском языке посредством использования в переводе развернутых фразеологизмов, уточняющих смысл содержательных, но не совсем понятных фразовых глаголов:

“Oh,” said Ollie, pretending to come down and suddenly looking serious (J. Barnes. Talking it Over).

«О!» - Олли изобразил, будто опомнился и спустился с высот на землю. “Да, да”. – Он принял серьезный вид (Пер. И. Бернштейн)

2.Достаточная терпимость текстов оригиналов к неологизмам, введенным автором. Прежде всего стоит указать, что мы прежде всего подразумеваем неологизмы, которые были образованы путем изменения уже существующих широко применяемых слов, а не придуманные производные слова, не так часто встречающиеся в художественных произведениях – они не представляют большой интерес для переводчиков. Придерживаясь мнения Е.С.Кубряковой, мы имеем в виду производные и аффиксальные производные, сложные слова, а также слова, полученные посредством использования конверсии и т.д.

Наиболее распространенным способом перевода неологизмов на русский язык является метод описания, т.е. при помощи словосочентаний, предложений, фразеологизмов. Отсюда следует, что неологизмы делают выражения более краткими, емкими, что характерно для английского языка.

So I Nureyeved the front steps (J. Barnes. Talking it Over).

Затем я легко, как Нуриев, вспорхнул по ступеням крыльца (Пер. И. Бернштейн)

Бывают случаи, когда путем развернутого перевода неологизмов получается добиться полной компенсации выражения эмоционального тона оригинала в русском языке, но при этом переводчики вводят в перевод идиоматические выражения или используют другие стилистические приемы:

The goat cheese that Hubert had been raving about, and that I had fancied for breakfast had mostly gone, apparently rodented away. (T. Fisher The Thought Gang)

Козий сыр, заставлявший Юбера клокотать от негодования и вызывавшей во мне сладостное предвкушение завтрака, пошел псу под хвост – вернее, под хвосты изрядно потрудившихся над ним крыс. (Пер. А.Нестерова).

В большинстве случаев переводчики предпочитают не внедрять неологизмы в русскую версию, они прибегают к замене неологизмов или русскими общеупотребительными эквивалентами, или полным словосочетанием, способным выразить весь смысл неологизма. Но бывают ситуации, когда английский оригинал приводит переводчика к более выразительной и гибкой передачи подобных слов в русском языке, и в этом случае текст перевода звучит живее и выразительнее:

… six days after Norman’s great pots-and-pans speech, I was off to Tate Gallery … (M. Amis. The Rachel Papers).

… спустя шесть дней после великой кастрюльно-сковородочной речи Нормана, я собирался в Галерею Тейт … (Пер. М. Шермана)

Англоязычные тексты, содержащие описание или выражение эмоций, бывают насыщены конвертированными неологизмами, которые затрагивают как существительные, глаголы и прилагательные, также и фразы. В таком случае происходит переход словосочетания в сложнопроизводный эмотив, который называется «фразовая конверсия».

So I Nureyeved the front steps. (J. Barnes. Talking it Over)

Затем я легко, как Нуриев, вспорхнул по ступеням крыльца. (Пер. И.Бернштейн)

Еще одним распространенным лингвистическим приемом в английских художественных произведениях является адъективизация словосочетаний – наиболее известный способ «фразовой конверсии» в английских текстах. Занимаясь переводом подобных фраз, наши отечественные переводчики обычно прибегают к использованию описаний, за счет чего делают предложение значительно длиннее, нередко помещая их в кавычки: «неуверенно пожал плечами, будто хотел сказать…», «наклоном головы дал понять, что…», «улыбнулся грустной улыбкой, в которой читалось: «…»» и т.п.

And she gave him her stupid listen-to-me laugh. (J. Fowles. The Collector)

И она издала глупенький смешок, словно бы говоря: «Ах, послушать только, что я такое мелю!» (Пер. И. Бессмертной)

Современные переводчики стали часто использовать другие методы: из-за емкости и выразительности текстов оригинала, они заменяют неологизмы русского языка неологизмами английского, поэтому в подобных ситуациях они нередко используют прием калькирования:

A drift in this haze of anticipation, I had already felt within myself the first movings of that shapeless animal which still, on these Padmaless nights, champs and scratches in my stomach … (S. Rushdie. Midnight’s Children)

Плавая в этом мареве предвещаний, я уже чувствовал внутри первые толчки того бестелесного зверя, который и сейчас, в эти «обеспадмевшие» ночи, гавкает и скребется у меня в животе … (Пер. А. Миролюбовой)

Нужно подчеркнуть, что подобный перевод неологизмов в основном наблюдается при работе переводчиков с эпатажной литературой, которой характерен нетрадиционный метод повествования и необычный поворот в сюжетной линии, и произведениями неформального стиля, которые затрагивают отношения между молодыми людьми и подростками. Авторские неологизмы в английской литературе выражаются русскими общеупотребительными словами или фразами, в основном в переводе современных работ, авторы которых придерживаются традиционного стиля и более реалистичных сюжетов.

Также эмотивность в литературе может быть выражена при помощи употребления других лексических разрядов:

1. Эмоционально-экспрессивной лексики, которая описывается в словаре как лексика возвышенная, ироническая, презрительная, шутливая и др.: charming, to admire, the most beautiful, how wonderful!, marvelous, the best, divine, the sweetest day, лучший, восхищаться, потрясающий, волшебно, как удивительно! и т.д.

2. Оценочной лексики, в которую входят слова, демонстрирующие взгляды говорящего на реальность со стороны эмоций, на содержание или адресата сообщения (Л.Л.Касаткин): ballsy – смелый, stuffed shirt – надутый индюк, jackanapes – выскочка, old bird – опытный человек, deadheat – бездельник, nasty customer – опасный тип, tartar – сущий зверь, tough nut – крепкий орешек, old boy/girl – друг/подруга и т.д.

3. Стилистически окрашенной лексики: neutral words, literary words, colloquial, modes of poetic diction, scientific prose, professional terminology, archaisms, “officialese”, slang.

Стилистически окрашенная лексика делает текст более возвышенным или наоборот, более сниженным по звучанию, она характеризует речь персонажей, хорошо выражает эмоции и оценки автора.

За исключением неологизмов, чтобы подчеркнуть эмотивность в литературе используют и другие виды нераспространенной лексики: профессиональную лексику, диалектную, архаизмы, жаргоны, историзмы.

“Well, I just thought... maybe... it was something to do with... you know... her crowd” (Rowling J.K. Harry Potter and the Sorcerer’s Stone)

“A lemon drop. They’re a kind of Muggle sweet I’m rather fond of” (Rowling J.K. Harry Potter and the Sorcerer’s Stone)

Первый пример показывает нам использование стилистически сниженной лексики посредством слова “crowd”, которое отражает негативное отношение персонажа к волшебникам. Кажется, что он проводит некое сравнение между обычными людьми и магами. В следующем примере мы сталкиваемся со словом “Muggle”, которое является авторским неологизмом. Маглы, как из обычно называют на русском, - это люди, которые не способны использовать магические силы.

Авторы современной литературы нередко прибегают к использованию стилистически окрашенной лексики и лексики ограниченного употребления. Второй тип лексики как способ выражения эмотивности применяется с целью повышения образности произведения и текстового воспроизведения всего колорита, характерного для определенной эпохи, периоду истории или местности; она также используется для того, чтобы подчеркнуть речевые особенности описываемых героев, донести до читателей переживаемые автором чувства и эмоции и произвести иронический эффект.

Помимо всего вышеперечисленного, еще одним немаловажным лексическим средством является использование в текстах слов, заимствованных с других языков.

But the coup de grâce, she thought smugly, was that moment in Cipriani…(Bushnell C., «Lipstick jungle»)

©2015-2019 сайт
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-07-03

Дипломная работа *

4 010руб.

Содержание
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. СОВРЕМЕННАЯ ПУБЛИЦИСТИКА: ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА И СТИЛЯ
1.1. Функционально-стилистические особенности публицистических текстов
1.2. Лингвостилистические особенности воздействия на читателя современных СМИ
1.3. Экспрессивность и эмотивность современной публицистики
1.4. Средства выражения эмотивной экспрессии
Выводы по главе 1
ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ АДЕКВАТНОГО ПЕРЕВОДА ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ
2.1. Сущность и адекватность перевода газетных и журнальных статей
2.2. Специфика и использующиеся приемы перевода современных англоязычных текстов СМИ
Выводы по главе 2
ГЛАВА 3. УПОТРЕБЛЕНИЕ ЭМОТИВНОЙ ЭКСПРЕССИИ В ПУБЛИЦИСТИКЕ И ПРОБЛЕМА ПЕРЕВОДА
Выводы по главе 3
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Введение

Особенности передачи эмотивной экспрессии при переводе англоязычной публицистики.

Фрагмент работы для ознакомления

Важным средством выражения эмотивной экспрессии являются также сравнения и эпитеты.
Для эмотивно-экспрессивных сравнений характерна функция создания особого эмоционального фона, который может определить общую направленность и стиль текста, и способствуя целостности текста как отдельного речевого акта обладающего своей коммуникативной направленностью. В эмотивно-экспрессивных сравнениях в качестве объекта сравнения, как правило, используются определенные ситуации, сопоставляемые по комплексу вызываемых ими эмоций с референтной ситуацией. Подобные сравнения могут быть состоять из нескольких предложений, оснащаться другими фигурами речи для придания тексту большей эмоциональности, убедительности и экспрессивности:
In the era of the perpetual sale, silly prices and superfluous purchases, Britain"s love of shopping is less passion and more pathology.
In 2008, a rock journalist wrote that my face was "like a saddlebag that"s been dragged over 10 miles of scrub". He went on to describe the physiological effects of laughter on it: "His skin wrinkles up around his eyes until it looks like the contour map of a particularly steep mountain."
Эпитет - это «выразительное средство, основанное на выделении качества, признака описываемого явления, которое оформляется в виде атрибутивных слов или словосочетаний, характеризующих данное явление с точки зрения индивидуального восприятия этого явления» [Гальперин 1958: 138]. Эпитет всегда субъективен и связан с выражением эмоциональной окраски. Эмоциональное значение в эпитете чаще всего сопровождает предметно-логическое значение, либо существует как единственное значение в слове. Сфера употребления эпитета - стиль художественной речи, по-своему использующийся и в газетных текстах.
Эпитет, посредством которого достигается желаемая реакция на высказывание со стороны читателя, рассматривается многими исследователями как основное средство утверждения индивидуального, субъективно-оценочного отношения к объекту повествования. В каждом мельчайшем элементе структуры художественного и публицистического текстов, в каждой метафоре, в каждом эпитете можно обнаружить «химическое соединение познавательного определения, этической оценки и художественно-завершающего оформления» [Жирмунский 1975: 74].
Эпитет выполняет функцию определения (a silvery laugh) или обстоятельства (to smile cuttingly), или обращения (my sweet!), отличается необязательно переносным характером выражающего его слова и обязательным наличием в нем эмотивных или экспрессивных и других коннотаций, благодаря которым выражается отношение автора к предмету.
Эмотивно-экспрессивнные эпитеты включаются в публицистический текст как готовая единица и тем самым почти ничем не отличается от любого другого слова, если бы не присущая им образность в выражении оценки, как показателя личного мнения о том или ином политическом или лбщественном явлении. Однако эпитеты, закрепившиеся в языке, почти перестают восприниматься как нечто необычное, превращаясь в показатель отношения и оценки определенного феномена, который в ряде случаев следует рассматривать как газетное клише (например, a populist demagogue):
Unlike in France, Prodi"s left-wing alliance are rather moderate in their approach to government. Berlusconi, on the other hand, comes off more like a populist demagogue comparable to Bush (U.S.A.) or Thaksin (Thailand).
Во многих случаях эпитет создается с использованием метафорического переосмысления. Поиск смысла метафорического высказывания как в общественной публицистике, так и в текстах других жанровых разновидностей нацелен на восприятие качественно новой информации, которая предполагает возникновение в воображении образа и уточнение представлений о ситуации, соотносимой с метафорой. Эта качественно новая информация представляет собой единую картину, возникающую в сознании в результате синтеза образного и референтного потоков информации.
Everybody there agrees the world is in a sorry state as far as freedom goes, that we are sacrificing civil liberties in the name of security, that the environment is at risk, that independent thinking and acting is suppressed.
В данном отрывке следует обратить особое внимание на эмоциональность и экспрессивность отказа от гражданских свобод как своего рода жертвоприношение, заявленный при помощи эпитета.
Выводы по главе 1
В глобальном тексте газеты и журнала преобладают тексты, основная цель которых - сообщить новые сведения, выразить свое отношение, дать оценку событию. В этой связи возникает необходимость обращения фразеологизмам, отражающим мнение газетной автора статьи в необычной и непривычной словесной форме.
Экспрессивная и эмоционально-оценочная фразеология и различные фигуры речи, характерные для газетной публицистики, имеют ярко выраженную специфику, связанную с пропагандой определенной идеи, стратегией убеждения читателя в справедливости высказываемой журналистом гипотезы.
Такие средства передачи эмотивной экспрессии, как фразеологизмы. междометия, метафоры, эпитеты и сравнения, встречающиеся на страницах современных газет, достаточно вариативны, причем их значение часто зависит от окружающего контекста. Образность данных средств передачи эмотивной экспрессии возникает благодаря тому или иному переосмыслению.
ГЛАВА 2. Особенности адекватного перевода публицистических текстов
3.1. Сущность и адекватность перевода газетных и журнальных статей
Задача перевода, определяемого как процесс перевода текста на одном языке в текст на другом языке при сохранении неизменного плана содержания, то есть значения [Бархударов 1975:11], заключается в максимально точной и адекватной передаче содержания текста оригинала. В идеале переводчик должен стремиться к воспроизведению всего глобального содержания исходного текста, который возник в определенном историко-культурном контексте, учет которого имеет огромное значение при переводе художественной литературы.
«Термин «план содержания» или «значение», - как утверждает Л.С. Бархударов, - следует понимать максимально широко, имея в виду все виды отношений, в которых находится знаковая (в данном случае, языковая) единица» [Бархударов 1975:11].
Сейчас все уже признают, что языковое содержание оригинала практически никогда не воссоздается в переводе в полном объеме, и добиться здесь тождества невозможно, но, тем не менее, следует пытаться отразить содержание оригинала максимально точно и выразительно. Попытки передать в переводе абсолютно все, что можно обнаружить в оригинале, как правило, приводят к совершенно неприемлемым результатам.
Трудные проблемы могут возникать при передаче внутриязыковых значений, наличие которых в семантике слова указывает на связь слова со значениями или формами других слов, причем, как правило, внутриязыковые значения нерелевантные для коммуникации и в переводе не передаются [Комиссаров 2000: 135].
О «сохранении неизменного плана содержания» можно говорить только в относительном, смысле, поскольку при межъязыковом преобразовании неизбежны потери (неполная передача значений, выражаемых текстом подлинника).
Желание добиться максимальной точности вынуждает переводчика определить те компоненты смысла, которые нужно выразить максимально точно и полно, и те, которыми можно пожертвовать в процессе перевода [Алексеева 2001].
Так, по мнению Л.С. Бархударова, «семантические расхождения между языками не могут служить непреодолимым препятствием для перевода в силу того обстоятельства, что перевод имеет дело не с языками как абстрактными системами, а с конкретными речевыми произведениями (текстами), в пределах которых осуществляется сложное переплетение и взаимодействие качественно разнородных языковых средств, являющихся выразителями значений - слов, грамматических форм, синтаксических и «супрасегментных» средств и пр., в своей совокупности передающих ту или иную семантическую информацию» [Бархударов 1975: 17].
При переводе публицистики переводчики, как правило, используют именно те обороты, которые приняты в переводящем языке, независимо от того, как описывается ситуация, идея, мораль в тексте оригинала.
Национальные концепты с неясным содержанием и неточным объемом доставляют немало хлопот переводчикам и иногда заставляют их прибегать к разъяснениям, чтобы сделать текст перевода приемлемым для восприятия людьми иной языковой культуры. В этом состоит одна из кардинальных проблем перевода метафор, фразеологизмов, сравнительных оборотов и других образных выражений. Переводчик всякий раз должен делать выбор либо в пользу устойчивой образности языка перевода, либо в пользу образа, сложившегося в языковом сознании языка оригинала [Алексеева 2001].
Трудность, а порой и невозможность нахождения средств, способных в равной мере отражать и семантические, и стилистические черты подлинника, заставляет некоторых теоретиков отдавать предпочтение какому-то одному из этих аспектов [Гарбовский 2002].
Не подлежит сомнению, что некоторые средства передачи эмотивной экспрессии, использующиеся в СМИ, представляют интерес и в историко-стилистическом плане, поэтому степень их актуальности должна учитываться переводчиками.
Метафоры, сравнения, эпитеты, перифразы, фразеологические обороты, использующиеся в газетных статьях, нередко выполняют определенную прагматическую функцию и также представляют трудности для понимания. Для декодирования их прагматики требуются глубокие знания чужой культуры и исключительное внимание к речевой ситуации, к условиям коммуникации, в связи с чем переводчик принимает решение сохранить национальный колорит фразеологизма (применяет калькирование), найти сходный по своему денотативному и коннотативному значению средство передачи экспрессии языка перевода, имеющий другой лексический состав (модулирует значение фразеологизма, прибегая к логической синонимии) или выразить значение данных единиц перевода неидиоматически (прибегает к описательному переводу их значения).
3.2. Специфика и использующиеся приемы перевода современных англоязычных текстов СМИ
«При переводе, - как отмечает В.Г. Гак, - нередко приходится прибегать к преобразованиям в структуре высказывания. Во многих случаях только трансформация позволяет при переводе с английского и многих других языков на русский сформировать фразу, соответствующую грамматическим и стилистическим нормам языка перевода» [Гак 1977: 138].
Прием членения целесообразно использовать и в тех случаях, когда исходное сообщение перегружено информацией [Вейзе 1997].
Иногда, наоборот, приходится объединять предложения в одно или перегруппировывать предложения, в особенности, когда этого требует логический строй предложения.
Объединение предложений и даже двух абзацев при переводе не только вполне возможно, но даже закономерно, когда в них развивается одна и та же мысль. Такие предложения обычно входят в состав сложного синтаксического целого. Это единство еще более ощутимо благодаря наличию ритмико-интонационных факторов.
Причины такого объединения - те же, что и при трансформации сложных предложений в простые, а именно: «особенности смысловой связи между синтаксическими единицами (в данном случае самостоятельными предложениями), характерная для некоторых жанров литературы тенденция к компрессии и факторы жанрово-стилистического порядка» [Вейзе 1997: 38-39].
К лексическим приемам перевода обычно относят транскрипцию, транслитерацию, опущение и добавление слов.
При переводе зачастую приходится иметь дело с так называемой безэквивалентной лексикой, к которой относится большинство национальных реалий исходного текста, обозначающих понятия, предметы, явления, не имеющие соответствий в языке перевода.
Транскрипция - это «формальное пофонемное воссоздание исходной лексической единицы с помощью фонем переводящего языка, фонетическая имитация исходного слова» [Казакова 2001: 63].
Переводческая транслитерация представляет собой «формальное побуквенное воссоздание исходной лексической единицы с помощью алфавита переводящего языка, буквенная имитация формы исходного слова» [Казакова 2001: 63], при которой исходное слово в переводном тексте представляется в форме, приспособленной к произносительным характеристикам переводящего.
Наряду с переводческой транскрипцией и транслитерацией для языковых единиц, не имеющих непосредственного соответствия в переводящем языке иногда применяется калькирование - воспроизведение не звукового, а комбинаторного состава слова или словосочетания, когда составные части слова (морфемы) или фразы (лексемы) переводятся соответствующими элементами переводящего языка. Калькирование как переводческий прием послужило основой для большого числа разного рода заимствований при межкультурной коммуникации в тех случаях, когда транслитерация была почему-либо неприемлема из эстетических, смысловых или иных соображений.
В.Н. Комиссаров определяет калькирование - как «способ перевода лексической единицы оригинала путем замены ее составных частей - морфем или слов (в случае устойчивых словосочетаний) их лексическими соответствиями в языка перевода», сводя сущность калькирования к «созданию нового слова или устойчивого сочетания в языка перевода, копирующего структуру исходной лексической единицы» [Комиссаров 1990: 174].
Калькирование, как полное, так и неполное, часто имеет место в переводе перифразов, газетных клише, а также фразеологических сочетаний, способствуя обогащению словарного запаса языка, так как «калька есть «снимок» с иностранного слова средствами другого языка» [Левицкая 1976: 20].
Калькирование, как и всякое заимствование, является в некотором смысле свидетельством слабости, т.е. недостаточности средств собственного языка – или нежелания говорящих сделать усилие, чтобы эти средства изыскать; в некотором смысле это путь наименьшего сопротивления.
Калькирование, по мнению Т.Р.Левицкой и А.М. Фитерман, – это «первый признак плохого перевода и вообще недостаточного владения языком», ибо «хорошее знание языка предполагает умение выражаться идиоматично» [Левицкая 1976: 20].
Совершенно естественно, что лексические преобразования при переводе часто комбинируются с грамматическими (в данном отрывке мы имеем дело с добавлением и опущением слов, перестановкой слов, заменой частей речи, преобразованием определительного придаточного предложения в причастный оборот). И те, и другие преобразования при переводе в большинстве случаев зависят от контекста (не только микроконтекста (=сочетаемости с другими словами в структуре предложения), но и макроконтекста (структуры текста в целом).
Добавление слов бывает порой необходимо для передачи имплицитных элементов смысла оригинала и для более четкого раскрытия мысли автора, который упоминает некоторые вещи лишь вскользь, считая, что они и без достаточно хорошо известны получателю сообщения. «В переводе эти недомолвки желательно устранять посредством поясняющих добавлений и общего более четкого описания ситуации,» - считает Е.В. Бреус (Бреус 2000: 112).
Прием опущения слов прямо противоположен добавлению и предполагает отказ от передачи в переводе семантически избыточных слов, значения которых оказываются нерелевантными или легко восстанавливаются в контексте.
Прием перестановки или перемещения лексических единиц состоит в использовании ближайшего соответствия переводимой единице исходного языка в другом месте высказывания в тексте перевода.
Его применение в высказывании позволяет использовать «ближайшее соответствие слову оригинала в другом месте высказывания, если по каким-либо причинам (главным образом, из-за лексической сочетаемости слов в языке перевода) его нельзя употребить там, где оно стоит в оригинале» (Комиссаров 1990: 200).
При переводе часто приходится прибегать и к лексико-семантическим заменам: конкретизации, генерализации, логической синонимии.
Конкретизацией называется «замена слова или словосочетания иностранного языка с более широким предметно-логическим значением словом и словосочетанием языка перевода с более узким значением или, другими словами, прием перевода, который заключается в переходе от родового понятия к видовому. В результате применения этой трансформации создаваемое соответствие и исходная лексическая единица оказываются в логических отношениях включения: единица иностранного языка выражает родовое понятие, а единица языка перевода - входящее в нее видовое понятие» [Комиссаров 1990: 174].
Конкретизация часто применяется и тогда, когда «в языке перевода есть слово со столь же широким значением и соответствующей коннотацией, но его употребление не желательно, поскольку такие слова могут обладать разной степенью употребительности» [Комиссаров 1990: 175] в языках оригинала и перевода.
Генерализация понятия - это прием перевода обратный конкретизации, заключающийся в переходе от видового понятия к родовому. «Генерализация часто выражается, - отмечает В.Н. Комиссаров, - в замене имени собственного (нередко фирменного названия) именем нарицательным, дающим родовое название для данного предмета» [Комиссаров 1990: 213].
В связи с различием в сочетании слов приходится прибегать к приему подбора логического синонима. Переводчик вынужден подбирать слово, логически связанное со словарным эквивалентом слова и контекстом. Иногда необходимость замены диктуется стилистическими особенностями языка перевода.
Логическая синонимия или смысловое развитие - это «замена слова или словосочетания иностранного языка единицей языка перевода, значение которой логически выводится из значения исходной единицы» [Комиссаров 1990: 177], причем наиболее часто значения соотнесенных слов в оригинале и переводе оказываются при этом связанными причинно-следственными отношениями.
При логической синонимии «значение единиц языка перевода не совпадает со значениями исходных единиц, но может быть выведено из них с помощью определенного типологических преобразований» [Комиссаров 1990: 174].
К лексико-грамматическим приемам обычно относят антонимический перевод, компенсацию и экспликацию (описательный перевод).
Антонимический перевод - это «лексико-грамматическая трансформация, при которой замена утвердительной формы в оригинале на отрицательную форму в переводе или, наоборот, отрицательной на утвердительную сопровождается заменой лексической единицы иностранного языка на единицу языка перевода с противоположным значением» (Комиссаров 1990: 83).
При антонимическом переводе или «переводе с помощью противоположного по форме оборота» (Нелюбин 2005: 90), который часто вызывается лексическими расхождениями, осуществляется замена понятия, выраженного в подлиннике, противоположным ему понятием.
Расхождения в частотности употребления наблюдаются не только среди лексических единиц, но и среди некоторых грамматических конструкций. В тексте перевода необходимо соблюдать равновесие между отрицательными и утвердительными оборотами, а там, где возможно, заменять отрицание на утверждение, используя прием антонимического перевода.
В основе антонимического перевода лежит «логическое правило, согласно которому отрицание какого-либо понятия может быть приравнено к утверждению семантически противопоставленного ему противоположного понятия» [Бреус 2000: 87].
Однако использование антонимического перевода непосредственно связано с единицей перевода на уровне предложения. В нашем случае при разговоре об использовании лексико-грамматических приемов при переводе публицистики следует особо обратить внимание на экспликацию и компенсацию.
Компенсация, как прием перевода, связанный с «заменой непере­даваемого потерянного элемента элементом иного порядка» [Нелюбин 2003: 70] восполняет неизбежные семантические или стилистические потери средствами языка перевода, причем необязательно в том же самом месте текста, что и в подлиннике, поэтому при компенсации часто приходится использовать и прием перестановки лексических единиц.
Компенсация в сочетании с опущением слова используется при переводе эмотивно-экспрессивных средств, когда в качестве соответствия используется слово или выражение, лишенное образности.

Список литературы

"СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1.Алексеева И.С. Профессиональный тренинг переводчика. - СПб, 2001.
2.Амосова Н. Н. Основы английской фразеологии. - Л., 1963.
3.Арутюнова Н.Д. Метафора // Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990. – С.296-297.
4.Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. - М.: Наука, 1988.
5.Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. - М.: Языки русской культуры, 1999.
6.Атрушина Г.Б., Афанасьева О.В., Морозова Н.Н. Лексикология английского языка. - М., 1999.
7.Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык. - М., 2002.
8.Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке. Основы теории устойчивых фраз и проблемы общей фразеологии. - Ростов на Дону, 1964.
9.Бабкин A.M. Русская фразеология, ее развитие и источники. -Л., 1970.
10.Бархударов Л.С. Язык и перевод. - М., 1975.
11.Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М.: Худож. лит., 1975.
12.Болотов В.И. Эмоциональность в языковой и неязыковой вариативности (основы эмотивной стилистики текста). - Ташкент, 1981.
13.Бородянский И.А. Перевод И.М. Введенским фразеологии в произведениях Диккенса и Теккерея // Тетради переводчика. - М., 1964. - С. 100- 107.
14.Вейзе А.А., Киреев Н.Б., Мирончиков И.К. Перевод технической литературы с английского на русский. - Минск, 1997.
15.Виноградов В.С. Введение в переводоведение. - М., 2001.
16.Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. - М., 1980.
17.Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. – М.: УРCC, 2002.
18.Гаврин С.Г. Фразеология современного русского языка. - Пермь, 1974.
19.Гак В.Г. Сопоставительная лексикология. - М., 1977.
20.Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. - М., 1958.
21.Гарбовский Н. К. Теория перевода. - М., 2002.
22.Голубев В. Ю. Аргументация как один из функциональных элементов газетного стиля речи (на материале американской прессы). Автореф. к. ф. н. - СПб., 1995.
23.Горбунов А.П. Язык и стиль газеты (из творческой лаборатории публициста). - М., 1974.
24.Гридин В.Н. Экспрессивность // Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990. - С. 591.
25.Дубровская О.Т. Русские и английские пословицы как лингвокульторологические единицы. - Тюмень, 2002.
26.Елисеева В.В. Лексикология английского языка. - СПб, 2003.
27.Женетт Ж. Фигуры. т.1. - М., 1998.
28.Жирмунский В.М. Теория стиха.- Л., 1975.
29.Жуков В.П. Семантика фразеологических оборотов. - М., 1978.
30.Заботкина В.И. Новая лексика современного английского языка. – М., 1989.
31.Иванов А.О. Английская безэквивалентная лексика и ее перевод на русский язык. - Л.,1985.
32.Ильин М.В. Политический дискурс как предмет анализа // Политическая наука: сб. науч. тр. - М.: РАН ИНИОН, 2002. - С. 7-19.
33.Казакова Т.А. Практические основы перевода. - СПб., 2001.
34.Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – Волгоград: Перемена, 2002.
35.Качесова И.Ю. Аргументативная личность и манипулятивная картина мира: способы взаимодействия // Лингвистика XXI века. – Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2004. – с. 71-73.
36.Комиссаров В.Н. Слово о переводе: (Очерк лингвистического учения о переводе). - М., 1973.
37.Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. - М., 2000.
38.Комиссаров В.Н. Теория перевода. - М., 1990.
39.Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки по общей фразеологии. - Воронеж, 1978.
40.Коробка П.Л. Идиоматическая фразеология как лингвистическая и культурологическая проблема. - М.,1999.
41.Кривенко Б.В. Язык массовой коммуникации: лексико-семиотический аспект. - Воронеж, 1993.
42.Крюкова Е.И., Голубых И.И., Голубых А.К. Языковое сознание личности в культуре перевода. -Ростов-на-Дону: РГПУ, 2004.
43.Кузьмин С.С. Оценочность в английской фразеологии и контекст: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. - М., 1980.
44.Кунин А.В. Английская фразеология. М., 1970.
45.Кунин А.В. Курс фразеологии современного английского языка. - М., 1986.
46.Кунин А.В. Фразеология современного английского языка. - М., 1972.
47.Лукьянова Н.А. Экспрессивная лексика разговорного употребления: проблемы семантики. - Новосибирск, 1986.
48.Мендельсон В.А. Лингвистические и экстралингвистические факторы использования библейской фразеологии в разговорной речи (на материале английского и русского языков). – Казань, 2005.
49.Михалева О.Л. Политический дискурс как сфера реализации манипулятивного воздействия. Автореф. дисс. канд. фил. н. - Кемерово, 2004.
50.Молотков А.И. Основы фразеологии русского языка. - Л., 1977.
51.Мороховский А.Н. О природе эмоциональной окрашенности фразеологических единиц английского языка. - Самарканд, 1961. Выл. 106: Вопросы фразеологии. - С. 222-226.
52.Некрасова Е.А. Метафора и ее окружение в контексте художественной речи// Слово в русской советской поэзии. - М., 1982. – С. 53-59.
53.Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. - М.: Флинта, Наука, 2003.
54.Рецкер Я.И. Теория фразеологии и лексикографическая и переводческая практика // Вопросы теории и методики преподавания перевода: Тез. Всесоюзн. конф. - М., 1970. - С. 71-73.
55.Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. - М., 1974.
56.Ричардс А. Философия риторики // Теория метафоры. - М., Прогресс, 1990. - С. 44 – 67.
57.Стюфляева М.И. Образные ресурсы публицистики. – М.: МГУ, 1978.
58.Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. - М., 1996.
59.Телия В.Н. Фразеологизм // Лингвистический энциклопедический словарь.- М., 1990. - С. 559-560.
60.Телия В.Н. Фразеология // Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990. - С. 560-561.
61.Темирбаева Е.К. Эвфемизмы в языке политики и художественной литературе.//Слово в словаре и тексте. - М.: МГУ, 1991. – С. 35-48.
62.Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. - М., 2000.
63.Федоров А.В. Основы общей теории перевода. - М.: В.Ш., 1983.
64.Федуленкова Т.Н. Английская фразеология. – Архангельск, 2000.
65.Шадрин Н.Л. Перевод фразеологических единиц и сопоставительная стилистика. - Саратов, 1990.
66.Шаховской В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. - Воронеж, 1987.
67.Шаховской В.И. Эмотивный компонент значения и методы его описания. - Волгоград, 1983.
68.Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. - М., 1973.
69.Швец А. В. Публицистический стиль современного русского языка. - Киев, 1979.
70.Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. - М.-Волгоград: Перемена, 2000.
71.Шмелева Т.В. Модель речевого жанра. // Жанры речи. Саратов, 1997. – С. 45-58.
72.Bayley P. Live oratory in the television age: The language of formal speeches // Ragazzini G. (eds.) Campaign language: Language, image, myth in the U.S. presidential elections 1984. – Bologna: Cooperativa Libraria Universitaria Editrice Bologna, 1985. - P. 101-116.
73.Catford I.C. Linguistic Theory of Translation. An Essay in Applied Linguistics. - London: Oxford University Press, 1965.
74.Charleston B.M. Studies in the Emotional and Affective Means of Expression in Modern English. // Swiss Studies in English, 46 Band. - Bern, 1960. – P. 45-67.
75.Riffaterre M. Text Production. - N.Y., 1983.
76.Riggins S.H. Beyond Goffman: Studies on communication, institution, and social interaction. - Berlin; New York: Mouton De Gruyter, 1990.

Использованные словари

77.Кунин А.В. Англо-русский фразеологический словарь. - М., 2006.
78.Тихонов А.Н. и др. Фразеологический словарь русского языка. – М.: Медиа, 2006.
79.Guland D.M. & Hinds-Howell D. The Penguin Dictionary of English Idioms. - Penguin Books, 1994.
80.Longman Dictionary of English Idioms. - Harlow & London, 1979.
81.Oxford English Dictionary. - Oxford, 2009.
82.Seidl J. & McMordie W. English Idioms. - Oxford U-ty Press, 1988.
83.Spears R.A. MTC’s American Idioms Dictionary. - Moscow, 1991.

Источники публицистической литературы:

84.«BBC News» - Адрес в сети Интернет: http:// news.bbc.co.uk
85.«International Herald Tribune» - Адрес в сети Интернет: http://www.pga.com
86. «The Sunday Times» - Адрес в сети Интернет: http://www.timesonline.co.uk
87.«The Times» - Адрес в сети Интернет: http://www.timesonline.co.uk
88.«USA Today» - Адрес в сети Интернет: http://www.usatoday.com
89. «M&C News» - Адрес в сети Интернет: http://news.monstersandcritics.com
90.«New York Times» - Адрес в сети Интернет: www.nytimes.com
91.«The Daily Telegraph» - Адрес в сети Интернет: www.thedailytelegraph.co.uk
92.«The Guardian» - Адрес в сети Интернет: www.theguardian.co.uk
93.«The Los Angeles Times» - Адрес в сети Интернет: www.latimes.com
94.«The Washington Post» - Адрес в сети Интернет: www.washingtonpost.com

Пожалуйста, внимательно изучайте содержание и фрагменты работы. Деньги за приобретённые готовые работы по причине несоответствия данной работы вашим требованиям или её уникальности не возвращаются.

* Категория работы носит оценочный характер в соответствии с качественными и количественными параметрами предоставляемого материала. Данный материал ни целиком, ни любая из его частей не является готовым научным трудом, выпускной квалификационной работой, научным докладом или иной работой, предусмотренной государственной системой научной аттестации или необходимой для прохождения промежуточной или итоговой аттестации. Данный материал представляет собой субъективный результат обработки, структурирования и форматирования собранной его автором информации и предназначен, прежде всего, для использования в качестве источника для самостоятельной подготовки работы указанной тематики.

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Стрельницкая Екатерина Владимировна. Эмотивность и перевод: особенности языковой передачи эмоций при художественном переводе с английского языка на русский: диссертация... кандидата филологических наук: 10.02.04 / Стрельницкая Екатерина Владимировна; [Место защиты: Московский государственный университет].- Москва, 2010.- 265 с.: ил.

ВВЕДЕНИЕ 4

ГЛАВА I. ЭМОТИВНОСТЬ КАК ЯЗЫКОВОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОСТИ И КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА 15

І.І.Змоциональность как один из центральных объектов изучения в психологии, философии и когнитивной лингвистике 15

1.1.1.Мир эмоций и его особенности 15

1.1.2.Основные концепции эмоций 17

1.1.2.1.Эмоции и эмоциональный мир человека с точки зрения философии 17

1.1.2.2.Эмоции и эмоциональный мир человека с точки зрения психологии 19

1.1.2.3.Эмоции и эмоциональный мир человека с точки зрения когнитивной лингвистики 23

1.2.Эмотивность как часть парадигмы современного языкознания...26

1.2.1.Эмотивность как важнейший компонент прагматики языка 26

1.2.2.0бщетеоретические положения и некоторые актуальные вопросы изучения эмотивной семантики 28

1.3.Эмотивность как отражение эмоциональности на лингвистическом уровне 31

1.3.1.Основные подходы к определению и анализу категории эмотивности 31

І.З.З. Уровни эмотивности слова и текста 42

1.4.Эмотивный фонд языка и его составляющие 45

1.4 Л.Лексическая составляющая эмотивного фонда языка 46

1.4.2.Синтаксическая составляющая эмотивного фонда языка 47

Выводы к главе 1 49

ГЛАВА П. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД КАК ВИД ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ у 52

2.1.Теоретические аспекты художественного перевода 53

2.1.І.Цели художественного перевода 53

2.1.2.Эквивалентность и адекватность 56

2.1.3.Проблема переводимости 63

2.2.Практические аспекты художественного перевода 70

2.2.1. Соответствия и преобразования 71

2.2.1.1.Теория закономерных соответствий Я.И. Рецкера 71

2.2.1.2.0пределения и типологии переводческий преобразований 73

2.2.2. Экспрессивная конкретизации при переводе на русский язык...79

2.2.3.0собенности передачи модальности при переводе 81

2.2.4.Перевод фразеологических единиц 84

Выводы к главе П 87

ГЛАВА Ш. ЛЕКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ЭМОТИВНОСТИ И ОСОБЕННОСТИ ИХ ПРИМЕНЕНИЯ ПРИ ПЕРЕВОДЕ С АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ 88

3.1.Компоненты лексической составляющей эмотивного фонда английского языка с точки зрения художественного перевода 88

З.І.І.Слова с эмотивной семантикой в статусе значения с точки зрения художественного перевода 88

3.1.2.Слова с эмотивной семантикой в статусе со значения (коннотации) с точки зрения художественного перевода 96

ЗЛ.З. Лексика эмоций с точки зрения художественного перевода 102

3.2.Наиболее «трансформативные» компоненты лексической составляющей эмотивного фонда английского языка и способы их перевода на русский 105

3.2.1.Краткость и емкость английской фразы vs детальность и точность () русской

3.2.2.Фразовые глаголы как средство достижения краткости и емкости английского высказывания и особенности их перевода на русский 124

Выводы к главе Ш 162

ГЛАВА IV. СИНТАКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ЭМОТИВНОСТИ И ОСОБЕННОСТИ ИХ ПРИМЕНЕНИЯ ПРИ ПЕРЕВОДЕ С АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ 165

4.1.Компоненты синтаксической составляющей эмотивного фонда английского языка с точки зрения художественного перевода 165

4.1.1.Коммуникативные типы высказывания и их отражение в переводе 166

4.1.2.Клишированные синтаксические структуры и их переводческие эквиваленты 168

4.1.3.Препозитивное положение эмотивных составляющих и его сохранение при переводе 171

4.1.4.Конструкции, приближенные по своему строению к оборотам

разговорной речи и их «интерлингвистичность» 172

4.2.Наиболее «трансформативные» компоненты синтаксической составляющей эмотивного фонда английского языка и способы их перевода на русский 177

4.2.1.Различные виды инверсии и способы ее компенсации при переводе 177

4.2.2.Конструкции с инвертируемым сказуемым и предшествующим сказуемому наречием "there" и особенности восполнения ее эмотивного содержания на русском 190

4.2.3.Построение отрицательного предложения без вспомогательного глагола при инверсии отрицательной частицы и передача его эмотивного наполнения на русском 199

4.3.Некоторые специфические компоненты инвентаря русского эмотивного синтаксиса и их применение при художественном переводе с английского на русский 202

4.3.1.Безличные конструкции со значением физического и эмоционального состояния как оптимальное средство перевода описаний ряда эмоций 202

4.3.2.Эллипсис подлежащего как средство усовершенствования перевода описаний ряда эмоционально нагруженных ситуаций 207

Выводы к главе IV 212

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 215

ПРИМЕЧАНИЕ 221

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 227

БИБЛИОГРАФИЯ 228

Список текстов для анализа 243

ПРИЛОЖЕНИЕ 247

Введение к работе

Описание и языковое выражение человеческих эмоций можно по праву назвать основным строительным материалом, служащим для создания произведений художественной литературы. Едва ли можно представить себе художественное повествование, в котором отсутствуют прямые или косвенные отсылки к эмоциональному состоянию его персонажей - в каком бы жанре, стиле или формате это повествование ни преподносилось, ведь, как справедливо отмечает в своем исследовании экспрессивного синтаксиса О.В. Александрова, «язык в своей коммуникативной функции служит человеку не только для выражения мысли, но и для выражения его субъективного отношения к высказываемому - чувства, воли, оценки и т.п., ибо эмоции, воля, оценки, желания - неотъемлемые факторы в познании человеком действительности» (Александрова 2008, с.6). И хотя, по наблюдениям исследователей, эмотивность (т.е. языковое выражение эмоциональности) не чужда даже текстам официально-деловой и научной направленности (Васильева 1976; Ионова 1998; Ковшикова 1996; Матвеева 1990; Разинкина 1975; Телия 1986; Шмелев 1977), в первую очередь эта категория отождествляется с художественным стилем, единогласно признается его важнейшей составляющей и главной отличительной чертой.

Затрагивая область нерационального восприятия, эмотивность текста нацеливается в первую очередь на то, чтобы вызвать у реципиента определенную эмоциональную реакцию, психологический резонанс, и, посредством чувственного сообщения предоставить ему более яркую, отчетливую картину рациональной стороны художественного произведения, преподнести концептуальный, идеологический, эстетический замысел автора в живой и органичной форме. Реципиент художественного произведения воспринимает идеи автора не методом логического анализа, а через сопереживание его героям, порой даже не фиксируя на сознательном уровне те или иные выводы по мере чтения, а осмысливая их уже позже. Таким образом осуществляется прагматическое воздействие на читателя, одна из основных функций категории эмотивности.

На протяжении последних десятилетий проблема эмотивности входит в число наиболее обсуждаемых в антропоцентрической лингвистике (Апресян 1995; Арнольд 1981; Балли 1961; Баранов 1993; Гак 1981; Кунин 1986; Кухаренко 1988; Пиотровская 1993; Сандомирская 1991; Сорокин 1982; Телия 1984, 1986, 1991, Шаховский 1987, 1996, 1997; Вежбицкая 1996; Volek 1987 и др.). Как характеризуют сегодняшнее положение в науке о языке специалисты, «лингвистика, поставившая в центр своих научных интересов личность человека, в качестве основного исследовательского принципа использует положение о том, что научные объекты должны изучаться прежде всего по их роли для человека, по их назначению в его жизнедеятельности, по их функциям для развития человеческой личности и ее совершенствования» (Кубрякова 1994; цит. по: Ионова 1998). Эмоции и разнообразные способы их выражения с незапамятных времен представлялись одним из самых интригующих вопросов, когда-либо возникавших в процессе человеческого самопознания, поэтому повышенный интерес к словесному оформлению эмоций удивления не вызывает. Однако несмотря на пристальное внимание, которое лингвисты уделяют проблеме эмотивности уже более двадцати лет, многие ее аспекты по-прежнему остаются дискуссионными. При том, что определение эмотивности («эмотивность - имманентно присущее языку семантическое свойство выражать системой своих средств эмоциональность как факт психики, отраженные в семантике языковых единиц социальные и индивидуальные эмоции» (Шаховский 1987, с.24)) и определение экспрессивности («экспрессивная функция языка [...]- способность выражать эмоциональное состояние говорящего, его субъективное отношение к обозначаемым предметам и явлениям действительности» (Александрова 2008, с.7)) сами по себе на данный момент уже не вызывают у исследователей существенных сомнений, до сих пор нет единого мнения по поводу соотношения этих двух категорий, также как и по поводу соотношения категории эмотивности с категориями модальности и оценочности (Левина 1999). Не достигнуто понимания в вопросе о том, какие именно компоненты лексического значения слова формируют эмотивность языковой единицы, каковы структура эмотивного компонента, его статус в семантической структуре языка и слова, как он соотносится с понятием (Шаховский 1987).

Многие вопросы, связанные с изучением динамики эмотивного значения, эмотивной валентности, эмотивной коммуникации и прагматики, оказываются неразрешимыми на лексическом и даже синтаксическом языковых уровнях (Ионова 1998). Еще менее изученным феномен эмотивности представляется с точки зрения контрастивной (или сравнительной) лингвистики. С одной стороны, не вызывает сомнений то, что эмотивность является категорией интерлингвистической: абсолютно все люди, независимо от того, на каком языке они говорят, испытывают эмоции; во всех культурах так или иначе наличествует, продиктованная естественной потребностью, традиция языкового отражения эмоций. С другой стороны, опыт межъязыкового общения показывает, что аналогичные эмоции и эмоциональные ситуации в разных языках зачастую выражаются не только различными частями речи или разным порядком слов в пределах одного предложения, но иногда их выражение разнится от языка к языку на уровне целых абзацев или сложных, развернутых метафорических образов; временами же эмоция, находящая четкое словесное отражение в одном языке, в другом языке вообще «замалчивается» и угадывается лишь из контекста. Поэтому в числе неосвещенных аспектов эмотивности филологи единогласно отмечают отсутствие способа адекватной передачи эмотивного содержания высказывания и текста на иностранный язык (Гак 1977; Комиссаров 1973; Шаховский 1987; Швейцер 1973).

Почему языковое отражение эмоций вызывает сложности при переводе? Во-первых, потому что эмоциональное выражение, в отличие от рационального, проявляет большую склонность к имплицитным формам -недоговоренностям, иносказаниям, опущениям, намекам, двусмысленностям, которые воплощаясь в лексических и синтаксических формах, часто дают совершенно неожиданный, с точки зрения формальной языковой логики, результат, и этот результат оказывается абсолютно неподдающимся не только буквальному, но даже хоть сколько-нибудь традиционному толкованию в другой языковой системе. Как отмечает в своем исследовании восприятия и интерпретации художественного текста В.Я. Задорнова, «в контексте художественного произведения языковые единицы живут своей особой жизнью, приобретают особое содержание» (Задорнова 1984, с.37). Эту мысль развивает И.В. Гюббенет, утверждая, что в рамках художественного текста прецедентые эмоциональные ситуации семантически и коннотативно. развиваются, приобретают подтекст, вторичные значения, смысловые наслоения, за счет чего создается вертикальный контекст на содержательном уровне (Гюббенет 1981).

Во-вторых, потому что для выражения эмоций больше, чем для любого другого типа языкового изъяснения характерны сложные, многоступенчатые символы - фразеологические обороты, развернутые метафоры, порой охватывающие намного более обширное текстовое пространство, чем одно словосочетание или предложение. Подобные формы в подавляющем большинстве случаев не совпадают в различных языках и попытки переводить их устойчивыми эквивалентами далеко не всегда увенчиваются успехом как со стилистической, так и с собственно эмотивной точки зрения. Задача переводчика эмоционально нагруженного высказывания или текстового отрывка - не просто донести до иноязычного реципиента некую фактологическую информацию, а вызвать у него эмоции, максимально приближенные к тем, которые подлинник данного высказывания или текстового отрывка вызывает у носителя исходного языка.

Наконец, в-третьих, как можно понять из приведенных выше доводов, перевод эмотивных высказываний и текстовых отрывков в большей степени, чем другие виды перевода ориентирован на контекст, что создает определенные сложности для выведения неких универсальных способов адекватной передачи эмотивного содержания высказывания и текста на иностранном языке. Последнее обстоятельство объясняется, отчасти, общей «недоизученностыо» - т.е. отсутствием четких определений и классификаций не только эмотивных высказываний и слов, но языковых единиц, несущих вообще какую бы то ни было эстетическую нагрузку. По меткому замечанию А.А. Липгарта, «общесистематические дисциплины -фонетика/фонология, лексикология, морфология, синтаксис, тембральные исследования - не создают необходимой основы для суждений относительно лингвопоэтической значимости тех или иных единиц, так как последнюю эти единицы приобретают, главным образом, в контексте, тогда как названные дисциплины стремятся по возможности отвлечься от него и по вполне понятным с методологической точки зрения причинам рассматривать языковые единицы разных уровней в их «эмической», системно-языковой, а не «этической», речевой, ипостаси» (Липгарт 2007, с. 35).

Безусловно, перевод эмоционального выражения, как и вообще любой художественный перевод, требует от переводчика не только глубокого знания и чувства языков, с которыми он имеет дело, но и моральной готовности к несовершенству собственного детища, ибо вряд ли мы имеем право говорить об абсолютном соответствии какого бы то ни было перевода оригинальному произведению. Помимо сугубо языковых препон достижению «идеального» перевода препятствуют свойственные каждому народу различные особенности восприятия, которые формируются под влиянием исторического и культурного наследия, политической и экономической ситуации, географического положения и множества других экстралингвистических факторов. Как пишет в своей книге «Язык и межкультурная коммуникация» С.Г. Тер-Минасова: «проблема [конфликтов культур] затрагивает все виды человеческой жизни и деятельности при любых контактах с другими культурами, в том числе и «односторонних»: при чтении иностранной литературы, знакомстве с иностранным искусством, театром, кино, прессой, радио, телевидением, песнями. [...] В отличие от прямого, непосредственного конфликта культур, возникающего при реальном общении с иностранцами, такого рода контакты и конфликты с иностранной культурой (книги, фильмы, язык и т. п.) можно назвать косвенными, опосредованными. В этом случае культурный барьер менее видим и осознаваем, что делает его еще опаснее» (Тер-Минасова 2000, с. 23).

До определенного времени языковеды придерживались пессимистического взгляда даже на принципиальную возможность адекватного перевода. Знаменитый немецкий лингвист и видный переводчик античной поэзии Вильгельм фон Гумбольд писал: «Всякий перевод представляется мне безусловно попыткой разрешить невыполнимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбиться об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь либо своего подлинника за счет вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счет своего подлинника. Нечто среднее между тем и другим не только трудно достижимо, но и просто невозможно» (цит. по: Федоров 1983).

Однако при всех сложностях и неизбежных потерях перевода нельзя не признать того, что плоды труда переводчиков художественной литературы всегда служили и продолжают служить ведущим средством культурного сообщения между нациями, фундаментом их взаимного духовного обогащения.

Сегодня вследствие мирового технологического и культурного бума контакты между странами с каждым днем становятся все тесней, важность литературного и просто языкового обмена стремительно возрастает. Снова цитируя С.Г. Тер-Минасову, «[попытка рассмотреть проблемы человеческого общения с особым вниманием к языку как главному - но не единственному! -средству общения] особенно важна сейчас, когда смешение народов, языков, культур достигло невиданного размаха и как никогда остро встала проблема воспитания терпимости к чужим культурам, пробуждения интереса и уважения к ним, преодоления в себе чувства раздражения от избыточности, недостаточности или просто непохожести других культур» (Тер-Минасова 2000, с. 8).

Работа переводчиков в современном мире и упростилась и усложнилась по сравнению с прошлым. С одной стороны, международное взаимопроникновение информационных сфер способствует более свободному языковому заимствованию, что, безусловно, облегчает процесс перевода. С другой стороны, сегодняшние темпы культурного развития во всем мире таковы, что языки просто не успевают обновлять друг друга. Кроме того, в результате охватившей мир информационной революции меняются и общепринятые каноны оформления художественного текста, в том числе (и в особенности) преобразуются нормы эмоционального выражения в литературе. Варианты лексического наполнения и синтаксического построения текста, которые еще невозможно было представить себе полвека назад, широко используются современными авторами. Хорошо это или плохо, сказать трудно. Как написал в одной из статей теоретик и практик художественного перевода В.К. Ланчиков, в сфере языка художественной литературы сейчас целесообразно говорить не о том, что правильно, а что неправильно, но скорее о том, что уместно, а что неуместно. При таких «правилах игры» писателям и переводчикам следует быть особенно осторожными в выборе средств. Как ухитриться не перейти тонкую грань между оригинальным самовыражением и претенциозной безвкусицей, когда каноны столь размыты?

Ситуация, сложившаяся на сегодняшний день в сфере перевода художественной литературы - в частности, перевода многочисленных произведений современных английских и американских писателей на русский язык - требует выведения закономерностей обращения с языком, характерных для качественных переводов, и разработки неких общих правил, на которые переводчики могли бы ориентироваться, сталкиваясь с «труднопереводимыми» элементами. В связи с этим, целью данной работы является установление лексических и синтаксических средств адекватной передачи описаний и выражений эмоционального состояния при художественном переводе произведений современных англоязычных писателей на русский язык.

Указанная цель обуславливает постановку следующих задач:

1) выявить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, общие для русского и английского языков;

2) определить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, свойственные английскому языку, но не свойственные (или в меньшей степени свойственные) русскому;

3) изучить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, свойственные русскому языку, но не свойственные (или в меньшей степени свойственные) английскому; 4) определить степень взаимозаменяемости лексических и

синтаксических средств эмотивности, общих для двух языков, с точки

зрения адекватности перевода;

5) выявить лексические и синтаксические средства эмотивности английского языка, наиболее подверженные трансформациям при переводе на русский;

6) установить лексические и синтаксические средства эмотивности русского языка, наиболее часто и успешно применяемые в качестве материала для трансформаций при переводе описаний эмоциональных состояний с английского языка на русский;

7) выяснить потенциальные лексические и синтаксические способы усовершенствования перевода описаний эмоциональных состояний с английского языка на русский.

Объектом исследования выступают художественные тексты современных англоязычных авторов, содержащие эмотивные аспекты, и их официально изданные переводы на русский язык.

Предметом исследования являются лексические и синтаксические средства адекватной передачи на русском языке эмотивной информации, содержащейся в анализируемых англоязычных текстах.

Актуальность работы определяется необходимостью более углубленного изучения категории эмотивности в практическом аспекте, в частности в применении к работе с текстом при его интерпретации на другом языке. Актуальность исследования обуславливается также активным развитием межкультурной и межъязыковой коммуникации, вследствие которого повышается важность дальнейших исследований в области теории и практики перевода, в частности интегрирования в них теоретических данных и практических навыков, полученных при изучении категории эмотивности, что представляется особенно значимым для сферы художественного перевода и до сих пор не было предметом специального рассмотрения.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что явления текстовой эмотивности рассматривается с точки зрения сравнительного языкознания в общем и теории перевода в частности, расширяются рамки лексикологического аспекта лингвистики эмоций за счет выявления контекстуально обусловленного эмотивного потенциала нейтральной лексики, отражается тесная взаимосвязь лексического и синтаксического пластов языка в процессе формирования эмотивного содержание текста. В исследовании обосновывается и наглядно демонстрируется неравнозначность понятий эквивалентности и адекватности перевода.

Научная новизна работы состоит в том, что проводится сравнительный анализ средств эмотивности английского и русского языков на лексическом и синтаксическом уровнях, определяются и классифицируются лексические и синтаксические средства передачи эмоционального состояния как общие для двух языков, так и индивидуальные для каждого языка. В ходе исследования І

устанавливается степень взаимозаменяемости общих для двух языков средств эмотивности при художественном переводе с английского на русский-и изучаются возможности и способы компенсации индивидуальных эмотивных компонентов одного языка индивидуальными эмотивными компонентами другого.

Практическая ценность исследования определяется возможностью применения содержащихся в нем результатов в практике художественного перевода, в практике преподавания методики перевода (в частности, обучения адекватному переводческому подходу к «труднопереводимым» языковым элементам: фразеологизмам, авторским неологизмам и окказионализмам, оборотам, построенным на игре слов и т.п.), в разработке дидактических пособий по теории и практике перевода, в практике преподавания английского и русского языков на старших курсах вузов, на практических и семинарских занятиях, в спецкурсах. Основные положения диссертации могут внести определенный вклад в оптимизацию устной и письменной межъязыковой коммуникации, служить повышению ее эффективности. Кроме того, практическая значимость работы обуславливается возможностью использования представленных в ней материалов и выводов в развитии методологической базы для дальнейших исследований в области контрастивной лингвистики. Результаты исследования также могут быть применены при составлении справочных источников для изучения категории эмотивности как лингвистической проблемы.

Методологической основой диссертации послужили научно обоснованные и ассимилированные современной лингвистикой теоретические положения, относящиеся к сфере исследования текстовой эмотивности и к области теории и практики перевода. Главным критерием отнесения анализируемых текстовых фрагментов к эмотивным выступает их соответствие определению, предлагаемому В.И. Шаховским: «Эмотивный текст - высказывание устное/письменное в пределах одного и более предложений, эмоционально описывающее действительность или передающее наряду с фактуальной также и эмоциональную информацию (или только ее) с помощью минимум одного эмотивного средства, выражающего определенную эмоцию, более или менее адекватно осознаваемую всеми коммуникантами данной ситуации» (Шаховский 1987, с.28). В качестве эмотива, также вслед за В.И. Шаховским, в работе расценивается любая «языковая единица, в семантической структуре которой имеется эмоциональная доля в виде семантического признака, семы, семного конкретизатора, значения, благодаря чему эта единица адекватно употребляется всеми носителями языка для выражения эмоционального отношения/состояния говорящего» (Шаховский 1987, с.24); к эмотивным же средствам относятся также и перечисляемые в диссертационном исследовании СВ. Ионовой синтаксические, морфологические и фонетические элементы, такие как суффиксы субъективного отношения, просодия (в письменном тексте выражаемая пунктуационными знаками) коммуникативные типы высказывания, различные виды инверсии (Ионова 1998) и т.п. Данная работа концентрируется на лексических и синтаксических эмотивных средствах, поскольку основные средства эмотивности, рассматриваемые исследователями на других уровнях (а именно, фонетическом и морфологическом), могут быть в условиях письменного текста отнесены к двум первым (так, просодия (фонетическое средство) в письменном тексте как правило отображается с помощью пунктуационных знаков, следовательно, может анализироваться на уровне синтаксиса; суффиксы субъективного отношения (морфологическое средство) являются частью лексических единиц, т.е. могут рассматриваться как модификации таковых и т.п.). В основу исследования также лег принцип контекстуальной обусловленности эмотивного заряда или наличия у любого нейтрального слова коннотационного эмотивного потенциала, реализуемого контекстом - сформулированный В.И. Шаховским принцип наведения эмотивных сем.

В рамках теории перевода диссертация базируется на предложенной В.Н. Комиссаровым концепции художественного перевода как вида переводческой деятельности, основная задача которого состоит в порождении на языке перевода речевого произведения, способного оказывать художественно-эстетическое воздействие на рецептора перевода, что предопределяет отклонения от максимально возможной смысловой точности с целью обеспечить художественность перевода (Комиссаров 1990). Это положение обуславливает два других взаимосвязанных принципа, лежащих в основе данного исследования: принцип необходимости переводческих трансформаций и принцип функциональных соответствий как основы лингвистического подхода к тексту при переводе.

В качестве основного метода в работе используется метод контрастивного анализа при сопоставлении англоязычных оригиналов с русскоязычными переводами; при сравнении способов выражения эмоций в литературе разных жанров задействуются методы жанрового и функционально-стилистического анализа. Также методика исследования включает описательно-аналитический метод - непосредственное рассмотрение англоязычных эмотивных текстовых фрагментов и их переводов на русский с последующим обобщением полученных результатов и основанных на них выводов.

Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечивается его методологической базой - последовательным анализом категории эмотивности на общелингвистическом, психолингвистическом и когнитивном уровнях, построении практической части работы на основе полученных в ходе этого анализа данных и на основе концепции поиска функциональных соответствий при переводе, а также тщательным анализом обширного материала.

Фактическим материалом исследования послужили произведения английских и американских писателей второй половины двадцатого - начала двадцать первого века: Джона Фаулза, Джулиана Барнза, Иэна Макьюэна,

Ника Хорнби, Стивена Фрая, Тибора Фишера, Джона Ирвинга, Стивена Кинга, Ирвина Шоу, Джорджа Оруэлла и т.д. (полный перечень исследуемых произведений представлен в Списке текстов для анализа). В целях максимально полного и объективного выявления общих тенденций, характерных для современной англоязычной прозы и ее русскоязычных переводов, в исследовании делается акцент на разнообразие и контрастность жанров анализируемой литературы: в работе представлены произведения, относящиеся к жанру философского романа, психологического романа, исторического романа, авантюрного романа, научной фантастики, утопии, фантасмагории, молодежного «слэнгового» романа и т.п. Кроме того, хотя рассматриваемые в диссертации произведения объединяются в группу под общим названием «современная литература», их отбор, в вышеуказанных целях, производится на основе принципа максимально широкого временного разброса в рамках последних пятидесяти-шестидесяти лет. Стиль авторов начала этого периода характеризуется отчетливо наблюдаемыми отличиями от манеры писателей 1990-2000 годов, что, естественным образом, находит отражение в переводах этих книг и требует отдельного сопоставления и сравнительного анализа, которые проводятся в настоящем исследовании.

В ходе исследования были использованы следующие основные лексикографические и справочные источники: Webster s New Encyclopaedic Dictionary. New York; Black Dog and Leventhal Publishers, 1993. - 1787p.; Roget s Thesaurus of English Words & Phrases. London; Penguin Books Ltd, 2000. - 81 Op.; Macmillan English Dictionary. Oxford; Macmillan Education, 2007. - 1748p.; Webster s New Dictionary of Synonyms. - Springfield: Merriam-Webster Inc., Publishers, 1984. - 909p.; Oxford Dictionary of Phrasal Verbs. A. P. Cowie & R. Mackin. Oxford; Oxford University Press, 1993. - 518p.; Oxford Idioms. Oxford; Oxford University Press, 2001. - 465p.; Oxford Dictionary of Slang. J. Ayto. New York; Oxford University Press, 2003. - 474p.; Oxford Collocations Dictionary. Oxford; Oxford University Press, 2002. - 897р. и другие. (Полный список лексикографических источников приводится в Библиографии).

На защиту выносятся следующие положения. 1. Наиболее ярко выраженной особенностью перевода эмотивных элементов английских художественных текстов на русский представляется детальность, развернутость русской фразы по сравнению с английской.

2. Среди типичных лексических средств эмотивности, подверженных расширенному, детализированному переводу с английского на русский можно выделить: фразовые глаголы; авторские неологизмы.

3. Среди потенциальных средств усовершенствования художественного перевода с английского на русский на лексическом уровне можно выделить:

Возможное «следование» за английской краткой и емкой фразой -более смелое сокращение, «обрубание» русской фразы - в тех случаях, когда это согласуется с синтаксическими нормами построения русского предложения, не искажает смысл и не снижает степень выраженности эмотивной тональности; - более гибкое, творческое отношение к русскому языку - более смелое введение неологизмов в русскую фразу (в первую очередь при переводе экспериментальной литературы - фантастики, «молодежных» романов и т.п.).

4. Среди типичных синтаксических средств эмотивности, подверженных расширенному, детализированному переводу с английского на русский можно выделить различные виды инверсии.

5. Среди синтаксических средств эмотивности, распространенных в русском языке, но не свойственных английскому языку, успешно применяемыми в целях интенсификации выраженности эмотивной тональности при переводе с английского, представляются: специализированные безличные конструкции со значением физического и эмоционального состояния, основанные на использовании глаголов страдательного залога и предикатов эмоционального состояния; эллипсис подлежащего.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Примечания, Списка сокращений, Библиографии, Списка текстов для анализа и Приложения.

Во Введении обосновывается актуальность исследования, перечисляются его задачи, определяется научная новизна диссертации, ее практическая и теоретическая значимость, описываются методы, материалы и структура исследования.

В Главе I «Эмотивность как текстовое воплощение эмоциональности и как лингвистическая проблема» эмотивность рассматривается как языковое явление и неотъемлемое свойство любого развитого языка.

Глава II «Художественный перевод как вид переводческой деятельности» посвящена теоретическим и практическим особенностям перевода художественной литературы.

В Главе III «Лексические средства эмотивности и особенности их применения при переводе с английского на русский» на примерах оригиналов и переводов на русский язык эмотивных текстовых фрагментов из произведений современных англоязычных писателей рассматриваются лексические средства эмотивности и особенности их использования при переводе с одного языка на другой.

В Главе IV «Синтаксические средства эмотивности и особенности их применения при переводе с английского на русский» на примерах оригиналов и переводов на русский язык эмотивных текстовых фрагментов из произведений современных англоязычных писателей рассматриваются синтаксические средства эмотивности и особенности их использования при переводе с одного языка на другой.

В Заключении обобщаются результаты проведенного исследования, формулируются основные выводы, намечаются перспективы дальнейших исследований на стыке областей эмотивности и перевода. В Примечании приводятся ссылки на психолингвистические и неиропсихолингвистические исследования, связанные с изучением явления эмотивности (в частности, эмотивной номинации) и могущие служить базой для дальнейших научных изысканий в этой области.

На правах рукописи

СТРЕЛЬНИЦКАЯ ЕКАТЕРИНА ВЛАДИМИРОВНА

ЭМОТИВНОСТЬ И ПЕРЕВОД: ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКОВОЙ ПЕРЕДАЧИ ЭМОЦИЙ ПРИ ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПЕРЕВОДЕ С АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ

Специальности: 10.02.04 - германские языки; 10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание, теория перевода

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2010

з о СЕН 2010

Работа выполнена на кафедре английского языкознания филологического факультета ГОУ ВПО Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ: ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ:

Александрова Ольга Викторовна

доктор филологических наук, профессор

Молчанова Галина Георгиевна;

заведующая кафедрой лингвистики и межкультурной коммуникации факультета иностранных языков и регионоведения ФГОУ ВПО «Московский Государственный Университет имени М.В. Ломоносова»

кандидат филологических наук, доцент

Лахно Анна Викторовна;

эксперт по аналитике ОАО "ВымпелКом"

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ: ГОУ ВПО Тульский Государственный

Педагогический Университет им. Л.Н. Толстого

Защита состоится « г. на заседании

диссертационного совета Д 501.001.80 пр/ ГОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова» по адресу: 119991, ГСП-1, Москва, Ленинские Горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 1-ый учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библируеке 1-го учебного корпуса МГУ им. М.В. Ломоносова. ^

Ученый секретарь

диссертационного совета П

профессор с С СМ-А Т.А. Комова

Реферируемая диссертация посвящена исследованию особенностей языковой передачи эмоций при переводе художественной литературы с английского языка на русский.

Выражение эмоционального состояния - одна из главных черт, отличающих художественную литературу от прочих литературных направлений. Затрагивая область нерационального восприятия, эмотивность1 текста нацеливается в первую очередь на то, чтобы вызвать у реципиента определенную эмоциональную реакцию, психологический резонанс, и, посредством чувственного сообщения предоставить ему более яркую, отчетливую картину рациональной стороны художественного произведения, преподнести концептуальный, идеологический, эстетический замысел автора в живой и органичной форме. Таким образом осуществляется прагматическое воздействие на читателя, одна из основных функций категории эмотивности.

На протяжении последних десятилетий проблема эмотивности входит в число наиболее обсуждаемых в антропоцентрической лингвистике2, однако несмотря на пристальное внимание исследователей, многие ее аспекты по-прежнему остаются дискуссионными. Так, феномен эмотивности представляется малоизученным с точки зрения контрастивной (или сравнительной) лингвистики - в частности, филологи единогласно отмечают отсутствие способа адекватной передачи эмотивного содержания высказывания и текста на иностранный язык3. Последнее обстоятельство во

1 Под эмотивностью в работе понимается как «имманентно присущее языку семантическое свойство выражать системой своих средств эмоциональность как факт психики», так и «отраженные в семантике языковых единиц социальные и индивидуальные эмоции» (определение В.И. Шаховского, см. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка - Воронеж, 1987).

2 См., например: Caffi С., Janney R. Toward a Pragmatics of Emotive Communication //Journal of Pragmatics. -v. 22. - 1994. - P. 325-373; Volek B. Emotive Signs in Language and Semantic Functioning of Derived Nouns in Russian. - Amsterdam - Filadelfia, 1987; Сандомирская И.И. Эмотивный компонент в значении глагола (на материале глаголов, обозначающих поведение) // Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. АН СССР. Институт языкознания. - М.: Наука, 1991. - С. 114-136.; Телия B.H. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и ее прагматическая ориентация // Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. АН СССР. Институт языкознания. -М.: Наука, 1991 - С. 5-35.

3 См., например: Гак В.Г. Сопоставительная лексикология (на материале французского и русского языков). М., 1977; Комиссаров В Н. Слово о переводе. - М., 1973; Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-

многом объясняет тот факт, что перевод художественной литературы всегда считался одним из самых сложных, наиболее подверженных «потерям» видов переводческой деятельности.

Однако при всех сложностях и неизбежных потерях перевода нельзя не признать того, что плоды труда переводчиков художественной литературы издавна служили и продолжают служить ведущим средством культурного сообщения между нациями, фундаментом их взаимного духовного обогащения. Работа переводчиков в современном мире и упростилась и усложнилась по сравнению с прошлым. С одной стороны, международное взаимопроникновение информационных сфер способствует более свободному языковому заимствованию, что, безусловно, облегчает процесс перевода. С другой стороны, сегодняшние темпы культурного развития во всем мире таковы, что языки просто не успевают обновлять друг друга. Кроме того, в результате охватившей мир информационной революции меняются и общепринятые каноны оформления художественного текста, в том числе (и в особенности) преобразуются нормы эмоционального выражения в литературе.

Ситуация, сложившаяся на сегодняшний день в сфере перевода художественной литературы - в частности, перевода многочисленных произведений современных английских и американских писателей на русский язык - требует выведения закономерностей обращения с языком, характерных для качественных переводов, и разработки неких общих правил, на которые переводчики могли бы ориентироваться, сталкиваясь с «труднопереводимыми» элементами.

В связи с этим, целью данной работы является установление лексических и синтаксических средств адекватной передачи описаний и выражений эмоционального состояния при художественном переводе

семантической системе языка - Воронеж, 1987; Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. О газетно-информационном и военно-публицистическом переводе. -М., 1973.

произведений современных англоязычных писателей на русский язык. В соответствии с обозначенной целью были поставлены следующие задачи:

Выявить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, общие для русского и английского языков;

Определить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, свойственные английскому языку, но не свойственные (или в меньшей степени свойственные) русскому;

Изучить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, свойственные русскому языку, но не свойственные (или в меньшей степени свойственные) английскому;

определить степень взаимозаменяемости лексических и синтаксических средств эмотивности, общих для двух языков, с точки зрения адекватности перевода;

Выявить лексические и синтаксические средства эмотивности английского языка, наиболее подверженные трансформациям при переводе на русский;

Установить лексические и синтаксические средства эмотивности русского языка, наиболее часто и успешно применяемые в качестве материала для трансформаций при переводе описаний эмоциональных состояний с английского языка на русский;

Выяснить потенциальные лексические и синтаксические способы усовершенствования перевода описаний эмоциональных состояний с английского языка на русский.

Научная новизна работы состоит в том, что проводится сравнительный анализ средств эмотивности английского и русского языков на лексическом и синтаксическом уровнях, определяются и классифицируются лексические и синтаксические средства передачи эмоционального состояния как общие для двух языков, так и индивидуальные для каждого языка. В ходе исследования устанавливается степень взаимозаменяемости общих для двух языков средств эмотивности при художественном переводе с английского на русский и изучаются возможности и способы компенсации индивидуальных эмотивных компонентов одного языка индивидуальными эмотивными компонентами другого.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что явление текстовой эмотивности рассматривается с точки зрения сравнительного языкознания в общем и теории перевода в частности, расширяются рамки лексикологического аспекта лингвистики эмоций за счет выявления контекстуально обусловленного эмотивного потенциала нейтральной лексики, отражается тесная взаимосвязь лексического и синтаксического пластов языка в процессе формирования эмотивного содержания текста. В исследовании обосновывается и наглядно

демонстрируется неравнозначность понятий эквивалентности и адекватности перевода.

Практическая ценность исследования определяется возможностью применения содержащихся в нем результатов в практике художественного перевода, в практике преподавания методики перевода (в частности, обучения адекватному переводческому подходу к «труднопереводимым» языковым элементам: фразеологизмам, авторским неологизмам и окказионализмам, оборотам, построенным на игре слов и т.п.), в разработке дидактических пособий по теории и практике перевода, в практике преподавания английского языка на старших курсах вузов, на практических и семинарских занятиях, в спецкурсах.

Методологической основой диссертации послужили научно обоснованные и ассимилированные современной лингвистикой теоретические положения, относящиеся к сфере исследования текстовой эмотивности и к области теории и практики перевода. Главным критерием отнесения анализируемых текстовых фрагментов к эмотивным выступает их соответствие определению, предлагаемому основателем российской школы эмотивности, В.И. Шаховским: «Эмотивный текст - высказывание устное/письменное в пределах одного и более предложений, эмоционально описывающее действительность или передающее наряду с фактуальной также и эмоциональную информацию (или только ее) с помощью минимум одного эмотивного средства, выражающего определенную эмоцию, более или менее адекватно осознаваемую всеми коммуникантами данной ситуации»4. В качестве эмотива, также вслед за В.И. Шаховским, в работе расценивается любая «языковая единица, в семантической структуре которой имеется эмоциональная доля в виде семантического признака, семы, семного конкретизатора, значения, благодаря чему эта единица адекватно употребляется всеми носителями языка для выражения эмоционального

отношения/состояния говорящего»5; к эмотивным же средствам относятся также и перечисляемые в кандидатской диссертации C.B. Ионовой синтаксические, морфологические и фонетические элементы, такие как суффиксы субъективного отношения, просодия (в письменном тексте выражаемая пунктуационными знаками) коммуникативные типы высказывания, различные виды инверсии6 и т.п. Настоящее исследование концентрируется на лексических и синтаксических эмотивных средствах, поскольку основные средства эмотивности, рассматриваемые исследователями на других уровнях (а именно, фонетическом и морфологическом), могут быть в условиях письменного текста отнесены к двум первым (так, просодия (фонетическое средство) в письменном тексте как правило отображается с помощью пунктуационных знаков, следовательно, может анализироваться на уровне синтаксиса; суффиксы субъективного отношения (морфологическое средство) являются частью лексических единиц, т.е. могут рассматриваться как модификации таковых и т.п.). В основу исследования также лег принцип контекстуальной обусловленности эмотивного заряда, или наличия у любого нейтрального слова коннотационного эмотивного потенциала, реализуемого контекстом -сформулированный В.И. Шаховским принцип наведения эмотивных сем.

В рамках теории перевода диссертация базируется на предложенной В.Н. Комиссаровым концепции художественного перевода как вида переводческой деятельности, основная задача которого состоит в порождении на языке перевода речевого произведения, способного оказывать художественно-эстетическое воздействие на рецептора перевода, что предопределяет отклонения от максимально возможной смысловой точности с целью обеспечить художественность перевода7. Это положение обуславливает два других взаимосвязанных принципа, лежащих в основе данного исследования: принцип необходимости переводческих

5 Шаховский В.И. Указ. соч.

6 Ионова C.B. Эмотивность текста как лингвистическая проблема. Дис.... канд. филол. наук. - Волгоград, 1998.

7 Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты) - М., 1990.

трансформаций и принцип функциональных соответствий как основы лингвистического подхода к тексту при переводе.

Материалом исследования послужили произведения англоязычных писателей второй половины XX - начала XXI века. Анализу подверглись прозаические произведения таких британских и американских авторов как Джон Фаулз, Джулиан Барнз, Иэн Макьюэн, Ник Хорнби, Стивен Фраи, Тибор Фишер, Джон Ирвинг, Стивен Кинг, Ирвин Шоу, Джордж Оруэлл и т.д. (в общей сложности более тридцати произведений) и их переводы на русский язык. В целях максимально полного и объективного выявления общих тенденций, характерных для современной англоязычной прозы и ее русскоязычных переводов, в исследовании делается акцент на разнообразие и контрастность жанров анализируемой литературы: в работе представлены произведения, относящиеся к жанру философского романа, психологического романа, исторического романа, авантюрного романа, научной фантастики, утопии, фантасмагории, молодежного «слэнгового» романа и т.п.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в четырех публикациях общим объемом 1,25 печатных листа. Результаты проведенного анализа были доложены и обсуждены на заседаниях кафедры английского языкознания филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (2009-2010) и на международной конференции «Ломоносов-2009» (Москва, филологический факультет МГУ, 2009).

На защиту выносятся следующие основные положения:

Цель и задачи исследования обусловили структуру работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка сокращений, списка использованной литературы, списка текстов, послуживших материалом исследования, и приложения.

Во введении определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, обосновываются его актуальность и научная новизна, излагается теоретическая основа, дается краткая характеристика материала, описывается теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе «Эмотивность как текстовое воплощение эмоциональности и как лингвистическая проблема» рассматриваются теоретические вопросы, связанные с понятием эмотивности - эмотивность анализируется как языковое явление и неотъемлемое свойство любого развитого языка. С этой целью в §1 приводится краткий обзор основных концепций эмоциональности - ядра эмотивности и одного из центральных объектов изучения антропоцентрических дисциплин. Далее эмотивность анализируется с точки зрения современного языкознания - феномен эмотивности рассматривается как базовый компонент прагматики языка, определяются общетеоретические положения и актуальные вопросы изучения эмотивной семантики, описываются основные подходы к определению и анализу категории эмотивности. В этой главе явление эмотивности рассматривается также в соотношении со смежными категориями, такими как экспрессивность, модальность и оценочность, обсуждаются уровни эмотивности слова и текста, перечисляются составляющие эмотивного фонда языка на фонетическом, морфологическом, лексическом и синтаксическом уровнях.

Во второй главе «Художественный перевод как вид переводческой деятельности» раскрываются теоретические и практические особенности перевода художественной литературы: сопоставляются понятия эквивалентности и адекватности перевода, обсуждается проблема «переводимости», затрагивается вопрос межъязыковых соответствий, приводятся основные типологии переводческих трансформаций. Отдельно рассматривается явление экспрессивной конкретизации при переводе на

русский язык, особенности передачи модальности при переводе и особенности перевода фразеологических единиц.

В третьей главе «Лексические средства эмотивности и особенности их применения при переводе с английского на русский» на примерах оригиналов и переводов на русский язык эмотивных текстовых фрагментов из произведений современных англоязычных писателей рассматриваются лексические средства эмотивности и особенности их использования при переводе с одного языка на другой.

Проведенное исследование показало, что наиболее подверженными «сложным» переводческим преобразованиям (в частности модуляции -замене словарного соответствия контекстуальным, логически связанным с ним)8, а, следовательно, наиболее интересными с точки зрения перевода являются слова с эмотивной семантикой в статусе созначения (или коннотации) (некоторые фразеологизмы, метафоры, авторские неологизмы/окказионализмы и т.п.), а также лексические единицы представляющие эмоцию косвенно, путем ее описания - т.е. контекстуальные эмотивы.

По результатам исследования, основная тенденция, прослеживающаяся при сравнении англоязычных оригиналов и русскоязычных переводов на уровне лексики состоит в развернутости и конкретности (или эксплицитности) русскоязычных высказываний по сравнению компактностью и емкостью (краткостью) англоязычных высказываний. При этом в исследовании учитывается явление эксплицитности как переводческая «универсалия»9, так как для сравнения проводится также сопоставление ряда

8 В основу исследования легла классификация переводческих трансформаций, предлагаемая B.H. Комиссаровым (см. Комиссаров В.Н. Указ. соч.).

9 Эксплицитность (explicitation) - одна из переводческих «универсалий», категория, подразумевающая развернутость, расширенность и «разъясненность» любого перевода по сравнению с любым оригиналом. К основным переводческим «универсалиям» исследователи также относят упрощение ("simplification"), «стремление избегать повторов» ("avoidance of repetitions"), нормализацию ("normalization") и «нейтрализацию» ("levelling out"), т.е. стилистическую сглаженность текста, отказ от ярких стилистически маркированных слов. См., в частности: Toury G. The Nature and Role of Norms in Literary Translation. - 1978. - p. 83-100; Baker M. Corpus Linguistics and Translation Studies. Implications and Applications // Text and Technology: In honor of John Sinclair. - Amsterdam, 1993. - p. 233-250; Kenny D. Lexis and Creativity in Translation. A Corpus-based Study. - 2001. Следует, однако, отметить, что при непосредственном

переводов русскоязычных текстов на английский с их оригиналами, и в случае последних эксплицитность текста перевода по сравнению с текстом оригинала наблюдается в значительно меньшей степени, чем в случае перевода англоязычных текстов на русский (в целях удобства наблюдения эксплицитность предлагается «измерять» в количестве используемых автором и переводчиком лексических единиц):

а) перевод с английского на русский:

Mouth confirmed eves. (J. Fowles. The Magus) (1 лексическая единица)

Губы повторили то. что читалось в глазах. (Пер. Б. Кузьминского) (4 лексические единицы).

б) перевод с русского на английский:

IДоктор] вышел из комнаты, как в воду опущенный, с чувством недоброго предзнаменования. (Б. Пастернак. Доктор Живаго) (4 лексические единицы + 2 лексические единицы)

Не went out of the room depressed, with a feeling of foreboding. (Transl. M. Hayward, M. Harari) (1 лексическая единицы + 1 лексическая единица).

Это явление объясняется принципиально различным подходом к преподнесению информации в двух языках: русский язык, по наблюдениям многих исследователей, стремится к максимальной ясности изложения, не допускает недоговоренностей10. Английский же как бы «предполагает», что некоторые образы слишком красноречивы для того, чтобы дополнительно их разъяснять, а говорящие обладают достаточным жизненным опытом и эмоциональной восприимчивостью, чтобы мгновенно выстроить в сознании нужную ассоциацию. То есть, английский язык, в отличие от русского, в основном «опирается» на контекст, а не на максимальную ясность отдельно взятой лексической единицы. Это свойство английского языка весьма часто

сопоставлении оригиналов и переводов справедливость некоторых из этих положений в полной мере не подтверждается (в частности, «нейтрализация» - см., например: Натитник A.B. Творческое использование языка и его границы в переводе: Автореф. дис.... канд. филол. наук. - М., 2006). lü См., например: Кузьмин С.С. Идиоматический перевод с русского языка на английский (теория и практика) - М„ 2007.

Зачастую компактные английские оригиналы выигрывают в художественном отношении по сравнению с многословными переводами на русский. Примером могут служить многочисленные фрагменты англоязычного оригинала романа В.В. Набокова «Лолита» и выполненного им самим перевода этого романа:

Upon hearing her first morning yawn, I feigned handsome profiled sleep. (V. Nabokov. Lolita)

Услышав ее первый утренний зевок, я изобразил спящего, красивым профилем обращенного к ней. (Пер. В. Набокова).

В английском варианте слова "handsome profile" употребляются в адъективной роли посредством присоединения к существительному "profile" окончания -ed, и определяют существительное «sleep». В русском выражение «изобразил красиво-профильный сон» звучало бы надуманно и неуклюже, поэтому автору приходится расширить описание, включая в него слова «спящего» и «обращенного к ней». За счет своей компактности английское предложение звучит более выразительно и остроумно, чем русское. Еще более показателен следующий пример:

I especially remember one wry face on an "ugh! " basis... (V.Nabokov.

Мне особенно памятна одна такая ужимочка, основанная на подразумеваемом звуке «Ы»... (Пер. В. Набокова)

В этом случае преимущество гибкости и емкости английского языка проявляется особенно ярко - фраза «гримаска на основе «Ы!»» вряд ли была бы допустима в русском повествовании. При этом громоздкие слова «основанная на подразумеваемом звуке «Ы»» почти полностью убивают непринужденную иронию фразы Гумберта Гумберта, подтрунивающего над манерой Лолиты выражать свои эмоции, делают предложение наукообразным.

Из широкого разнообразия факторов, обслуживающих тенденцию эсплицитности русского эмотивного высказывания по сравнению с английским, в работе выделяется несколько наиболее репрезентативных закономерностей.

Отмечается широко распространенное использование англоязычными авторами фразовых глаголов (которые в исследовании предлагается относить к своеобразной «компактной фразеологии») для построения эмотивных высказываний и развернутый перевод этих лексических единиц на русский. В двух нижеследующих примерах переводчики сталкиваются с распространенным английским фразовым глаголом "to warm to sb", который, в отличие от многих других эмотивных фразовых глаголов имеет лишь одно значение - "to begin to like sb"1" («начать испытывать симпатию к кому-либо»):

And then [...] because she warmed to Lola and wanted to draw her closer -Briony told her about meeting Robbie on the bridge... (I. McEwan. Atonement)

А потом [...] потому, что испытывала теперь теплые чувства к Лоле и хотела сблизиться с ней, - Брайони поведала о встрече с Робби на мосту... (Пер. И. Дорониной);

I never really warmed to Clovis ... (W. Boyd. Brazzaville Beach)

Я никогда не питала особой нежности к Кловису... (Пер. Е. Дунаевской).

И. Доронина и В. Дунаевская по-разному переводят этот оборот, но обеим переводчицам приходится расширить высказывание.

Англоязычные писатели довольно часто экспериментируют с фразовыми глаголами, смело вводя новые, авторские формы - в таких случаях тенденция русскоязычных переводчиков к «пояснению» и «расширению» проявляется особенно ярко:

" А. P. Cowie & R. Mackin. Oxford Dictionary of Phrasal Verbs. - Oxford, 1993.

The things that impressed me were his genius in talking the clothes off females and his unremitting reading. (T. Fisher. The Thought Gang)

Наибольшее впечатление на меня производили его талант заговаривать женщин до состояния, когда они начинали срывать с себя тряпки одну за другой, пока не оставались в чем мать родила, и его ненасытная способность читать. (Пер. А. Нестерова).

В ходе исследования выделяется несколько наиболее распространенных типов «расширяющего» и «разъясняющего» перевода фразовых глаголов на русский язык.

В первую очередь следует отметить замену одного английского фразового глагола двумя, или несколькими, русскими глаголами:

People wear away from each other. (I. Shaw. Evening In Byzantium)

Люди иногда надоедают друг другу. И расходятся. (Пер. Т. Перцевой).

В данном случае, помимо разбивания одного английского глагола на два русских переводчик также довольно удачно использует прием членения предложения12.

Для передачи эмоций в англоязычных текстах очень характерен тип фразовых глаголов, построенных по схеме "to (verb) smb. into/out of smth./doing smth". Фразовые глаголы этого типа наиболее часто переводятся на русский двумя/несколькими глаголами (или двумя/несколькими грамматическими основами):

Then I thought that perhaps I could frighten Pyle into inactivity by warning him of his danger ... (G. Greene. The Quiet American)

Потом я подумал, что, может быть, мне удастся припугнуть Пайла и заставить его все бросить, предупредив, что ему грозит опасность... (Пер. Р. Райт-Ковалевой).

12 Одна из «классических» переводческих трансформаций, перечисляемых В.Н. Комиссаровым. См. Комиссаров В.Н. Указ. соч.

Важно упомянуть, что фразовые глаголы, используемые англоязычными авторами для выражения эмоций своих персонажей, довольно часто и, как правило, весьма удачно интерпретируются русскоязычными переводчиками посредством развернутых фразеологических оборотов и разговорных выражений, а также «детализированных» метафор, растолковывающих и локализующих смысл емких, но слишком размытых с точки зрения русского языка фразовых глаголов. Обычно такой перевод эмотивных фразовых глаголов представляется весьма выразительным и по степени выраженности эмотивной тональности13 зачастую даже превосходит оригинал:

She tried to bluff her way out again, cold as ice she was, but I wasn"t having any. (J. Fowles. The Collector)

Опять попыталась взять меня на пушку, и так это холодно со мной, прямо ледышка; ну да я ухом не повел. (Пер. И. Бессмертной). Еще одним значительным фактором, обслуживающим компактность английского эмотивного высказывания по сравнению с русским и «расширяющим» русское высказывание по сравнению с английским является выраженная склонность современных английских и американских авторов к эмотивной номинации - т.е. к генерации авторских эмотивных неологизмов.

При сопоставлении многих англоязычных текстов с их переводами на русский язык напрашивается вывод, что морфологическая либеральность английского языка играет на руку англоязычным писателям. Благодаря авторским неологизмам английские фразы выглядят гораздо более емкими и образными по сравнению с их детализированными переводами на русский: My theory is that I have to unmartvr him. (J. Fowls. The Collector) Придумала гениальную теорию: я должна помочь ему перестать считать себя мучеником. (Пер. И. Бессмертной).

13 По определению, приводимому в диссертационном исследовании С.В. Ионовой, эмотивная тональность есть «вид субъеетивной модальности в тексте, проявляющийся в выражении эмоционального состояния говорящего, его эмоционального отношения к фактам речи или в оказании эмоционального воздействия на адресата». См. ИоноваС.В. Указ. соч.

Временами русскоязычным переводчикам удается трактовать английский авторский неологизм без значительного удлинения текста, однако яркая образность и высокая степень выраженности эмотивной тональности подлинника, созданная благодаря неологизму, при переводе теряется:

"Daniel! " / exploded. "That"s the most appalling sexist, fattist, cynical thing I"ve ever heard. " (H. Fielding. Bridget Jones"s Diary)

Даниел! - выпалила я. Это самые отвратительные из всех пошлых, мерзких, циничных слов, которые я когда-либо слышала. (Пер. А. Москвичевой).

Иронический тон всей книги «Дневник Бриджит Джонс» и игривая «агрессивность» конкретно этого высказывания явно подталкивает переводчика к словотворчеству. Бриджит злится на Дэниела за то, что тот постоянно подтрунивает над ее «комплексами» по поводу собственной склонности к полноте. Данную тираду она обрушивает на своего возлюбленного после того, как тот насмешливо рекомендует ей «способ» навсегда покончить с полнотой. Дэниел предлагает Бриджит никогда больше не есть за свой счет и ходить в рестораны только за счет поклонников мужского пола. Fattist - неологизм, построенный по аналогии с "sexist", "racist" и т.п. и означающий что-то вроде «дискриминации по признаку жирности» - Бриджит намекает на то, что Дэниел презирает женщин, склонных к полноте, и считает их достойными осмеяния. В переводе теряется не только юмор, создаваемый самим неологизмом, но и «каламбурность» сочетания sexist, fattist, поскольку слово "sexist" тоже интерпретируется на русском весьма размыто.

Существует и обратная тенденция: иногда именно за счет значительного расширения высказывания при интерпретации неологизма переводчику удается почти полностью компенсировать в русской версии степень выраженности эмотивной тональности, придаваемую неологизмом оригиналу (обычно это достигается за счет искусного введения переводчиком

в русский текст идиоматического выражения или другого стилистического приема):

The goat cheese that Hubert had been raving about, and that / had fancied for breakfast had mostly gone, apparently rodented away. (T. Fisher The Thought Gang)

Козий сыр, заставлявший Юбера клокотать от негодования и вызывавшей во мне сладостное предвкушение завтрака, пошел псу под хвост - вернее, под хвосты изрядно потрудившихся над ним крыс. (Пер. А. Нестерова).

Компактность и выразительность английских текстов наиболее отчетливо проявляется, когда в качестве средства эмотивной номинации авторами оригиналов задействуется конверсия и интеграция словосочетания в сложнопроизводный эмотив (последнее также может считаться проявлением конверсии на уровне словосочетания или «фразовой конверсией»):

конверсия:

So I Nureyeved the front steps. (J. Barnes. Talking it Over)

Затем я легко, как Нуриев, вспорхнул по ступеням крыльца. (Пер. И. Бернштейн);

интеграция словосочетания в сложнопроизводный эмотив:

It had been a very did-not sort of day for the poor girl, who had had only aunt Tranter to show her displeasure to. (J. Fowles. The French Lieutenant"s Woman)

Бедняжка, которую в этот день преследовали всевозможные «не». могла выместить свое дурное настроение на одной лишь тете Трэнтер. (Пер. М. Беккер).

В последние годы наметилась четко выраженная переводческая тенденция в отношении случаев адъективизации словосочетаний - самого распространенного вида «фразовой конверсии» в англоязычной литературе. Имея дело с такими фразами, переводчики значительно удлиняют русское

предложение по сравнению с английским, давая развернутый описательный перевод и часто вводя в текст кавычки: «подмигнул, будто намекая на...», «развел руками, словно хотел сказать, «...»», «рассмеялся натянутым смехом, в котором слышалось: «...»» и т.п.:

And she gave him her stupid listen-to-me laush. (J. Fowles. The Collector) И она издала глупенький смешок, словно бы говоря: «Ах, послушать только, что я такое мелю!» (Пер. И. Бессмертной).

Однако среди нового поколения переводчиков распространилась и другая тенденция: нередко, «вдохновляемые» емким и выразительным англоязычным оригиналом, переводчики начинают смелее обращаться с русским языком и переводят неологизмы неологизмами, чаще всего прибегая в таких случаях к калькированию:

Adrift in this haze of anticipation, I had already felt within myself the first movings of that shapeless animal which still, on these Padmaless nights, champs and scratches in my stomach ... (S. Rushdie. Midnight"s Children)

Плавая в этом мареве предвещаний, я уже чувствовал внутри первые толчки того бестелесного зверя, который и сейчас, в эти «обеспадмевшие» ночи, гавкает и скребется у меня в животе... (Пер. А. Миролюбовой).

Надо отметить, что замена авторских неологизмов переводческими неологизмами на языке перевода в большей степени характерна для перевода специфической эпатажной литературы, отличающейся нетрадиционным стилем повествования и (как правило) фантастическим или фантасмагорическим сюжетом (Т. Фишер, С. Фрай, У. Селф и т.п.), а также для «неформальной» литературы, описывающей взаимоотношения в молодежных «тусовках» (М. Эмис, И. Уэлш, X. Селби и т.п.). Интерпретация авторских неологизмов общеупотребительными словами или выражениями на ПЯ чаще прослеживается в переводе произведений более консервативных современных авторов, предпочитающих реалистические сюжеты (Дж. Фаулз, И. Макьюэн, Дж. Барнз, У. Бойд и т.п.).

В четвертой главе «Синтаксические средства эмотивности и особенности их применения при переводе с английского на русский» на примерах оригиналов и переводов на русский язык эмотивных текстовых фрагментов из произведений современных англоязычных писателей рассматриваются синтаксические средства эмотивности и особенности их использования при переводе с одного языка на другой.

В исследовании было продемонстрировано, что помимо ряда синтаксических средств эмотивности, общих для английского и русского языков (таких как различные виды повторов, парцеллированные конструкции, некоторые разновидности эллипсиса и т.п.), каждый из двух языков располагает «индивидуальным» набором эмотивных синтаксических приемов, не распространенных, или менее ярко проявляющихся в другом языке. В то время как синтаксические структуры, общие для двух языков, в подавляющем большинстве случаев не вызывают никаких сложностей при переводе и обычно просто «копируются» из исходного языка в язык перевода, индивидуальные синтаксические средства английского языка оказываются наиболее подверженными переводческим трансформациям при интерпретации англоязычных художественных текстов на русском. Индивидуальные же синтаксические средства русского языка в тех же условиях сами зачастую служат проявлением удачно примененной переводческой трансформации (к примеру, грамматической замены).

По результатам исследования, «индивидуальный» эмотивный синтаксис английского языка представлен, в первую очередь, различными видами инверсии. Нелепо было бы утверждать, что данное средство эмотивности абсолютно отсутствует в синтаксисе русского языка -достаточно сравнить предложение «И ты останешься дома» (прямой порядок слов) с предложением «И останешься ты дома» (инверсия сказуемого; эмоционально нагруженный элемент - «дома»), чтобы убедиться, что не только в английском, но и в русском языке изменение порядка слов может превратить нейтральное высказывание в эмотивно окрашенное. Однако не

следует забывать о том, что в английском, как в языке аналитическом, на инверсию падает заметно больший эмотивный акцент, чем в синтетическом русском, где порядок слов играет гораздо менее значительную роль. Если русскому высказыванию нарушение порядка слов может как придать эмотивную окраску, так и не придать оной (в зависимости от контекста и общего стиля повествования), то в английском высказывании инверсия практически всегда маркирует определенное эмоциональное наполнение. Помимо общих случаев эмотивной инверсии в исследовании особо рассматриваются два специфических вида эмотивного изменения порядка слов, характерных исключительно для английского языка: конструкции, где начальное место в предложении, т.е. место подлежащего, занимает наречие «there», а подлежащее, следуя за сказуемым, передает некую эмоционально или фактически значимую информацию14; а также построение отрицательного предложения без вспомогательного глагола, при котором отрицательная частица помещается в постпозицию по отношению к сказуемому.

В ходе исследования было отмечено, что there-конструкция служит для описания двух противоположных по своей природе эмоциональных состояний: резкого изменения состояния героя, или состояния, вызванного неожиданным изменением обстановки; а также стабильного, зачастую навязчивого состояния, или состояния вызванного устойчивым обстоятельством, неизменность которого либо угнетает героя, либо, наоборот, доставляет ему удовольствие.

Исходя из вышесказанного, при переводе художественной литературы с английского языка на русский возникает необходимость переводческого восполнения эмотивного эффекта, создаваемого инвертированными конструкциями в оригинальном тексте. Следует подчеркнуть, что хотя инвертированные высказывания на языке оригинала нередко переводятся

14 Определение О.В. Александровой и Т.А. Комовой - см. Александрова О.В., Комова T.A. Современный английский язык: морфология и синтаксис. Modern English Grammar: Morphology and Syntax. - M., 1998.

инвертированными высказываниями на языке перевода, это обстоятельство отнюдь не является закономерным, кроме того, введение инверсии в русское предложение далеко не всегда в полной мере компенсирует эмотивный эффект инверсии английского высказывания.

Логично было бы предположить, что компенсация эмотивного эффекта английской инверсии осуществляется за счет введения в переводной текст дополнительных средств эмотивности, имеющих в русском языке больший «вес», чем изменение порядка слов. В ходе исследования был выявлен ряд наиболее распространенных средств, применяемых русскоязычными переводчиками для восполнения эффекта английской эмотивной инверсии на языке перевода. Было установлено, что это, в основном, лексические средства:

Введение в переводную версию инвертированного высказывания фразеологизмов и идиоматических сочетаний:

Why he should still want to delay, still throw up these last obstacles. / couldn "t imagine. (J. Fowles. The Magus)

Но чего он теперь-то тянет, зачем ставит нам палки в колеса? (Пер. Б. Кузьминского)",

Замена нейтрального глагола исходного языка эмотивным глаголом языка перевода:

As if responding to this impassioned cry, there now came an answering, but far deeper vocalization from the darkness of the surrounding jungle. (W. Self. Great Apes)

Словно в ответ на сей страстный рев из темноты окружающего леса грянул ответный крик, крик гораздо более низкий. (Пер. И. Свердлова)-,

всевозможные, зависимые от контекста виды расширения высказывания - различные усилительные обороты, уточнения:

"What are you going to do today? " Infuriatingly, she picked up a croissant and took a small bite out of it. (I. Show. Evening in Byzantium)

А чем вы собираетесь заняться сегодня? - как ни в чем не бывало поинтересовалась она и, словно назло, с вызывающим видом надкусила круассан. (Пер. Т. Перцевой)\

Для there-конструкции, маркирующей резкое изменение состояния героя, или состояние, вызванное неожиданным изменением обстановки -введение в высказывание на языке перевода наречий и идиом, традиционно выражающих внезапность («вдруг», «внезапно», «неожиданно», «ни с того, ни с сего» и т.п.):

There came to Leonard an image of Maria walking away from him too, across the rough ground. (I. McEwan. The Innocent)

Леонарду вдруг почудилось, что вместе с ученым по вытоптанной площадке от него удаляется и Мария. (Пер. В. Бабкова).

Как уже упоминалось выше, фонд эмотивного синтаксиса русского языка тоже располагает рядом средств, не представленных в английском языке и могущих, таким образом, служить материалом для переводческого восполнения английских лексических и синтаксических приемов, отсутствующих, или менее распространенных в русском. В рамках данной работы рассматриваются два таких явления: специализированные безличные конструкции со значением физического и эмоционального состояния, основанные на использовании глаголов страдательного залога и предикатов эмоционального состояния; а также эллиптические конструкции с отсутствующим подлежащим.

В ходе исследования отмечено, что безличные конструкции со значением эмоционального состояния являются весьма эффективным средством передачи чувства одиночества, тоски, печали, неуверенности и т.п. Переводчики художественной литературы широко применяют этот прием, благодаря чему переведенное русское предложение нередко приобретает более живое и «теплое» звучание, чем оригинальное английское:

Не usually lost, and she was so good at arguing that he felt good about losing. (N. Hornby. About a Boy)

Обычно он эти споры проигрывал, но она так здорово спорила, что ему даже не было обидно. (Пер. К. Чумаковой).

Н. Хорнби использует для выражения эмоций Маркуса, которому никогда не удавалось победить в споре свою маму, оборот "to feel good about something" («чувствовать моральное удовлетворение по поводу чего-либо»), форма которого допускает употребление только в действительном залоге. В переводе К. Чумакова заменяет действительный залог страдательным в сочетании с предикатом эмоционального состояния и вместо утверждения использует отрицание «ему не было обидно», чем придает русской фразе настроение ранимости и беззащитности, не столь ярко выраженное в оригинале. Ранимость и беззащитность - основные качества маленького изгоя Маркуса, и в данном предложении русский язык более отчетливо рисует этот образ, нежели английский.

Про эллиптические конструкции с отсутствующим подлежащим можно сказать, что этот значительно менее распространенный в английском языке, чем в русском, прием, при всей своей видимой простоте не только высокоэффективен с точки зрения повышения степени выраженности эмотивной тональности, но имеет тенденцию придавать повествованию живость и определенную стилистическую «зрелость». Данная конструкция представляется оптимальным средством репрезентации целого ряда состояний, общая черта которых - эмоциональное напряжение (тревога, смущение, озабоченность, неловкость, смятение, страх, стыд и т.п.):

Не stood up and lit the candle. Then he_ disappeared. (J. Fowles. The

Встал, зажег свечу. Растворился во тьме. (Пер. Б. Кузьминского) Сумрачная таинственность, окутывающая фигуру мистификатора Кончиса, успешнее передается эллиптической структурой русских высказываний, их краткостью и ощущением некоторой недосказанности, чем формально полной структурой английских предложений.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования и обобщаются основные результаты работы, которые могут быть кратко сформулированы следующим образом:

1. В данной диссертации были рассмотрены лексические и синтаксические средства репрезентации эмоционального состояния в современной англоязычной прозе с точки зрения художественного перевода с английского языка на русский. При сопоставлении английских и американских эмотивных текстовых фрагментов с их официально изданными переводами на русский прослеживается ряд закономерностей, определяющий отношение последних к первым. Так, на лексическом уровне русскоязычные переводы обнаруживают тенденцию к более подробному, многословному изложению эмоционально нагруженной информации, чем англоязычные подлинники; на синтаксическом уровне обнаруживаются как расширения текста перевода, обусловленные восполнением английских средств эмотивности, имеющих меньший «вес» в русском, так и отдельные сужения текста перевода, объясняемые искусным использованием переводчиками русских средств эмотивности, нераспространенных в английском.

2. Рассуждая о потенциальных способах усовершенствования художественного перевода эмоционально нагруженных текстов, на основании сделанных наблюдений можно отметить по возможности более гибкое и смелое отношение к русскому языку. К примеру, русскоязычным переводчикам рекомендуется взять на вооружение английский принцип компрессирования фраз: контекст нередко приходит на помощь и вносит достаточную ясность не только в английское, но и в русское повествование, а чрезмерная словарная перегруженность не идет на пользу эмотивным высказываниям, где крайне важна компактная образность и немногословность. Кроме того, весьма «выигрышными» с точки зрения выраженности эмотивной тональности и создания художественного образа оказываются переводы, в которых авторская эмотивная номинация трактуется посредством переводческой, а не разъясняется при помощи

традиционной лексики - хотя, конечно, принятие подобных «переводческих решений» должно быть оправдано стилем оригинального текста. Распространенным способом повышения степени выраженности эмотивной тональности (и, в некоторых случаях, средством компрессии русского высказывания и придания ему большей компактности по сравнению с английским) является использование суффиксов субъективного отношения -это весьма распространенное в русском языке морфологическое средство можно назвать одним из наиболее эффективных приемов при переводе английских эмотивных высказываний. Как показывает данное исследование, адекватным средством интерпретации авторских неологизмов, эмотивных фразовых глаголов, эмотивной инверсии и т.п. практически без исключения оказываются развернутые фразеологические обороты и устойчивые метафоры на языке перевода. Наконец, в исследовании выделяется ряд эмоциональных состояний, для маркировки которых оптимально подходят средства эмотивного синтаксиса русского языка, отсутствующие или малораспространенные в английском (безличные конструкции со значением эмоционального состояния и эллипсис подлежащего), и данные средства рекомендуются для интерпретации описаний подобных состояний.

3. В целом можно утверждать, что русскоязычные переводчики современной англоязычной литературы справляются с поставленной задачей, в большинстве случаев проявляя языковое чутье, выдерживая стиль оригинального произведения и иногда весьма находчиво оперируя русским языком - создавая новые, остроумные лексические формы. Говоря о недостатках их работы, следовало бы отметить встречающуюся временами небрежность в отношении смысловой части отдельных фрагментов текста оригинала и проявляющуюся иногда «робость» при интерпретации «труднопереводимых» элементов, из-за которой возникает ощущение некоторой формальности и сухости переведенного текста по сравнению с подлинником.

4. Сравнивая лексический и синтаксический уровни эмотивности с точки зрения перевода, можно сказать, что оба уровня могут и должны эффективно использоваться для достижения адекватности переводного текста. Проведенный анализ показывает, что лексический уровень, по сравнению с синтаксическим, ставит перед переводчиком несколько более сложные задачи, невыполнение которых сильнее сказывается на качестве перевода, однако он же и предоставляет широкий репертуар средств для решения этих задач. Синтаксический уровень создает для переводчика трудности, в основном, за счет несовпадения конкретных средств эмотивности в языках оригинала и перевода, но, с другой стороны, это обстоятельство нередко приходит на помощь переводчику, поскольку при использовании в тексте перевода синтаксического средства, отсутствующего в языке оригинала, переводное высказывание может в отдельных случаях превзойти оригинальное по выразительности.

В Приложении содержатся дополнительные фрагменты из произведений англоязычных авторов и их переводы на русский язык, иллюстрирующие обсуждаемые в диссертации тенденции лексического и синтаксического эмотивного употребления языка в художественной литературе.

1. Стрельницкая Е.В. Лексические средства выражения эмоционального состояния персонажа и особенности их использования при переводе художественных текстов с английского языка на русский // Вестник Московского Государственного Областного Университета. Серия: Лингвистика. - 2010. - №3. - С. 131-135. (0,5 пл.)

2. Стрельницкая Е.В. Синтаксические средства выражения эмоционального состояния персонажа и особенности их использования при переводе художественных текстов с -английского языка на русский // Известия Санкт-Петербургского

Университета Экономики и Финансов. Серия: Филология. - 2010. - №3 (63). - С. 161-163. (0Д5 п.л.)

3. Стрельницкая Е.В. Особенности эмотивной номинации в творчестве современных англоязычных писателей и способы художественного перевода неологизмов // Материалы XVI Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов», Москва, Филологический факультет МГУ им. Ломоносова, 13-17 апреля 2009 года: секция «Филология». - М.: МАКС Пресс, 2009. - С. 294-295.(0,1 п.л.)

4. Стрельницкая Е.В. Эмотивная инверсия в современной англоязычной прозе и способы ее компенсации при переводе художественных текстов с английского языка на русский // Материалы международной научно-практической конференции «Образование в современном мире» - Тула, Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого, 21-24 сентября 2009 года: секция «Проблемы филологического образования» - Т. 2 - С. 289-296. (0,4 п.л.)

Подписано в печать 15.09.2010 Формат 60x88 1/16. Объем 1.0 п.л. Тираж 50 экз. Заказ № 1018 Отпечатано в ООО «Соцветие красок» 119991 г.Москва, Ленинские горы, д. 1 Главное здание МГУ, к. А-102

ГЛАВА I. ЭМОТИВНОСТЬ КАК ЯЗЫКОВОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОСТИ И КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА.

1.1.Эмоциональность как один из центральных объектов изучения в психологии, философии и когнитивной лингвистике.

1.1.1.Мир эмоций и его особенности.

1.1.2.0сновные концепции эмоций.

1.1.2.1.Эмоции и эмоциональный мир человека с точки зрения философии.

1.1.2.2.Эмоции и эмоциональный мир человека с точки зрения психологии.

1.1.2.3.Эмоции и эмоциональный мир человека с точки зрения когнитивной лингвистики.

1.2.Эмотивность как часть парадигмы современного языкознания.

1.2.1.Эмотивность как важнейший компонент прагматики языка.

1.2.2.Общетеоретические положения и некоторые актуальные вопросы изучения эмотивной семантики.

1.3.Эмотивность как отражение эмоциональности на лингвистическом уровне.

1.3.1.0сновные подходы к определению и анализу категории эмотивности.

1.3.3.Уровни эмотивности слова и текста.

1.4.Эмотивный фонд языка и его составляющие.

1.4.1 Лексическая составляющая эмотивного фонда языка.

1.4.2.Синтаксическая составляющая эмотивного фонда языка.

Выводы к главе I.

ГЛАВА П. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД КАК ВИД

ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.у.

2.1.Теоретические аспекты художественного перевода.

2.1.1.Цели художественного перевода.

2.1.2.Эквивалентность и адекватность.

2.1.3.Проблема переводимости.

2.2.Практические аспекты художественного перевода.

2.2.1. Соответствия и преобразования.

2.2.1.1.Теория закономерных соответствий Я.И. Рецкера.

2.2.1.2.0пределения и типологии переводческий преобразований.

2.2.2. Экспрессивная конкретизации при переводе на русский язык.

2.2.3.0собенности передачи модальности при переводе.

2.2.4.Перевод фразеологических единиц.

Выводы к главе П.

ГЛАВА Ш. ЛЕКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ЭМОТИВНОСТИ И ОСОБЕННОСТИ ИХ ПРИМЕНЕНИЯ ПРИ ПЕРЕВОДЕ С АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ.

3.1.Компоненты лексической составляющей эмотивного фонда английского языка с точки зрения художественного перевода.

3.1.1.Слова с эмотивной семантикой в статусе значения с точки зрения художественного перевода.

3.1.2.Слова с эмотивной семантикой в статусе созначения (коннотации) с точки зрения художественного перевода.

3.1.3Лексика эмоций с точки зрения художественного перевода.

3.2.Наиболее «трансформативные» компоненты лексической составляющей эмотивного фонда английского языка и способы их перевода на русский.

3.2.1.Краткость и емкость английской фразы vs детальность и точность (эксплицитность) русской фразы.

3.2.2.Фразовые глаголы как средство достижения краткости и емкости английского высказывания и особенности их перевода на русский.

Выводы к главе Ш.

ГЛАВА IV. СИНТАКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ЭМОТИВНОСТИ И ОСОБЕННОСТИ ИХ ПРИМЕНЕНИЯ ПРИ ПЕРЕВОДЕ С АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ.

4.1.Компоненты синтаксической составляющей эмотивного фонда английского языка с точки зрения художественного перевода.

4.1.1.Коммуникативные типы высказывания и их отражение в переводе.

4.1.2.Клишированные синтаксические структуры и их переводческие эквиваленты.

4.1.3.Препозитивное положение эмотивных составляющих и его сохранение при переводе.

4.1.4.Конструкции, приближенные по своему строению к оборотам разговорной речи и их «интерлингвистичность».

4.2.Наиболее «трансформативные» компоненты синтаксической составляющей эмотивного фонда английского языка и способы их перевода на русский.

4.2.1.Различные виды инверсии и способы ее компенсации при переводе.

4.2.2.Конструкции с инвертируемым сказуемым и предшествующим сказуемому наречием "there" и особенности восполнения ее эмотивного содержания на русском.

4.2.3.Построение отрицательного предложения без вспомогательного глагола при инверсии отрицательной частицы и передача его эмотивного наполнения на русском.

4.3.Некоторые специфические компоненты инвентаря русского эмотивного синтаксиса и их применение при художественном переводе с английского на русский.

4.3.1.Безличные конструкции со значением физического и эмоционального состояния как оптимальное средство перевода описаний ряда эмоций.

4.3.2.Эллипсис подлежащего как средство усовершенствования перевода описаний ряда эмоционально нагруженных ситуаций.

Выводы к главе IV.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Стрельницкая, Екатерина Владимировна

Описание и языковое выражение человеческих эмоций можно по праву назвать основным строительным материалом, служащим для создания произведений художественной литературы. Едва ли можно представить себе художественное повествование, в котором отсутствуют прямые или косвенные отсылки к эмоциональному состоянию его персонажей - в каком бы жанре, стиле или формате это повествование ни преподносилось, ведь, как справедливо отмечает в своем исследовании экспрессивного синтаксиса О.В. Александрова, «язык в своей коммуникативной функции служит человеку не только для выражения мысли, но и для выражения его субъективного отношения к высказываемому - чувства, воли, оценки и т.п., ибо эмоции, воля, оценки, желания - неотъемлемые факторы в познании человеком действительности» (Александрова 2008, с.6). И хотя, по наблюдениям исследователей, эмотивность (т.е. языковое выражение эмоциональности) не чужда даже текстам официально-деловой и научной направленности (Васильева 1976; Ионова 1998; Ковшикова 1996; Матвеева 1990; Разинкина 1975; Телия 1986; Шмелев 1977), в первую очередь эта категория отождествляется с художественным стилем, единогласно признается его важнейшей составляющей и главной отличительной чертой.

Затрагивая область нерационального восприятия, эмотивность текста нацеливается в первую очередь на то, чтобы вызвать у реципиента определенную эмоциональную реакцию, психологический резонанс, и, посредством чувственного сообщения предоставить ему более яркую, отчетливую картину рациональной стороны художественного произведения, преподнести концептуальный, идеологический, эстетический замысел автора в живой и органичной форме. Реципиент художественного произведения воспринимает идеи автора не методом логического анализа, а через сопереживание его героям, порой даже не фиксируя на сознательном уровне те или иные выводы по мере чтения, а осмысливая их уже позже. Таким образом осуществляется прагматическое воздействие на читателя, одна из основных функций категории эмотивности.

На протяжении последних десятилетий проблема эмотивности входит в число наиболее обсуждаемых в антропоцентрической лингвистике (Апресян 1995; Арнольд 1981; Балли 1961; Баранов 1993; Гак 1981; Кунин 1986; Кухаренко 1988; Пиотровская 1993; Сандомирская 1991; Сорокин 1982; Телия 1984, 1986, 1991, Шаховский 1987, 1996, 1997; Вежбицкая 1996; Уо1ек 1987 и др.). Как характеризуют сегодняшнее положение в науке о языке специалисты, «лингвистика, поставившая в центр своих научных интересов личность человека, в качестве основного исследовательского принципа использует положение о том, что научные объекты должны изучаться прежде всего по их роли для человека, по их назначению в его жизнедеятельности, по их функциям для развития человеческой личности и ее совершенствования» (Кубрякова 1994; цит. по: Ионова 1998). Эмоции и разнообразные способы их выражения с незапамятных времен представлялись одним из самых интригующих вопросов, когда-либо возникавших в процессе человеческого самопознания, поэтому повышенный интерес к словесному оформлению эмоций удивления не вызывает. Однако несмотря на пристальное внимание, которое лингвисты уделяют проблеме эмотивности уже более двадцати лет, многие ее аспекты по-прежнему остаются дискуссионными. При том, что определение эмотивности («эмотивность - имманентно присущее языку семантическое свойство выражать системой своих средств эмоциональность как факт психики, отраженные в семантике языковых единиц социальные и индивидуальные эмоции» (Шаховский 1987, с.24)) и определение экспрессивности («экспрессивная функция языка [.] - способность выражать эмоциональное состояние говорящего, его субъективное отношение к обозначаемым предметам и явлениям действительности» (Александрова 2008, с.7)) сами по себе на данный момент уже не вызывают у исследователей существенных сомнений, до сих пор нет единого мнения по поводу соотношения этих двух категорий, также как и по поводу соотношения категории эмотивности с категориями модальности и оценочности (Левина 1999). Не достигнуто понимания в вопросе о том, какие именно компоненты лексического значения слова формируют эмотивность языковой единицы, каковы структура эмотивного компонента, его статус в семантической структуре языка и слова, как он соотносится с понятием (Шаховский 1987).

Многие вопросы, связанные с изучением динамики эмотивного значения, эмотивной валентности, эмотивной коммуникации и прагматики, оказываются неразрешимыми на лексическом и даже синтаксическом языковых уровнях (Ионова 1998). Еще менее изученным феномен эмотивности представляется с точки зрения контрастивной (или сравнительной) лингвистики. С одной стороны, не вызывает сомнений то, что эмотивность является категорией интерлингвистической: абсолютно все люди, независимо от того, на каком языке они говорят, испытывают эмоции; во всех культурах так или иначе наличествует, продиктованная естественной потребностью, традиция языкового отражения эмоций. С другой стороны, опыт межъязыкового общения показывает, что аналогичные эмоции и эмоциональные ситуации в разных языках зачастую выражаются не только различными частями речи или разным порядком слов в пределах одного предложения, но иногда их выражение разнится от языка к языку на уровне целых абзацев или сложных, развернутых метафорических образов; временами же эмоция, находящая четкое словесное отражение в одном языке, в другом языке вообще «замалчивается» и угадывается лишь из контекста. Поэтому в числе неосвещенных аспектов эмотивности филологи единогласно отмечают отсутствие способа адекватной передачи эмотивного содержания высказывания и текста на иностранный язык (Гак 1977; Комиссаров 1973; Шаховский 1987; Швейцер 1973).

Почему языковое отражение эмоций вызывает сложности при переводе?

Во-первых, потому что эмоциональное выражение, в отличие от рационального, проявляет большую склонность к имплицитным формам -недоговоренностям, иносказаниям, опущениям, намекам, двусмысленностям, которые; воплощаясь в лексических и синтаксических формах, часто дают совершенно неожиданный, с точки зрения формальной языковой логики, результат, и этот результат оказывается абсолютно неподдающимся не только буквальному, но даже хоть сколько-нибудь традиционному толкованию в другой языковой системе. Как отмечает в своем исследовании восприятия и интерпретации художественного текста В.Я. Задорнова, «в контексте художественного произведения языковые единицы живут своей особой жизнью, приобретают особое содержание» (Задорнова 1984, с.37). Эту мысль развивает И.В. Гюббенет, утверждая, что в рамках художественного текста прецедентые эмоциональные ситуации семантически и коннотативно. развиваются, приобретают подтекст, вторичные значения, смысловые наслоения, за счет чего создается вертикальный контекст на содержательном уровне (Гюббенет 1981).

Во-вторых, потому что для выражения эмоций больше, чем для любого другого типа языкового изъяснения характерны сложные, многоступенчатые символы - фразеологические обороты, развернутые метафоры, порой охватывающие намного более обширное текстовое пространство, чем одно словосочетание или предложение. Подобные формы в подавляющем большинстве случаев не совпадают в различных языках и попытки переводить их устойчивыми эквивалентами далеко не всегда увенчиваются успехом как со стилистической, так и с собственно эмотивной точки зрения. Задача переводчика эмоционально нагруженного высказывания или текстового отрывка - не просто донести до иноязычного реципиента некую фактологическую информацию, а вызвать у него эмоции, максимально приближенные к тем, которые подлинник данного высказывания или текстового отрывка вызывает у носителя исходного языка.

Наконец, в-третьих, как можно понять из приведенных выше доводов, перевод эмотивных высказываний и текстовых отрывков в большей степени, чем другие виды перевода ориентирован на контекст, что создает определенные сложности для выведения неких универсальных способов адекватной передачи эмотивного содержания высказывания и текста на иностранном языке. Последнее обстоятельство объясняется, отчасти, общей «недоизученностыо» - т.е. отсутствием четких определений и классификаций не только эмотивных высказываний и слов, но языковых единиц, несущих вообще какую бы то ни было эстетическую нагрузку. По меткому замечанию A.A. Липгарта, «общесистематические дисциплины -фонетика/фонология, лексикология, морфология, синтаксис, тембральные исследования - не создают необходимой основы для суждений относительно лингвопоэтической значимости тех или иных единиц, так как последнюю эти единицы приобретают, главным образом, в контексте, тогда как названные дисциплины стремятся по возможности отвлечься от него и по вполне понятным с методологической точки зрения причинам рассматривать языковые единицы разных уровней в их «эмической», системно-языковой, а не «этической», речевой, ипостаси» (Липгарт 2007, с. 35).

Безусловно, перевод эмоционального выражения, как и вообще любой художественный перевод, требует от переводчика не только глубокого знания и чувства языков, с которыми он имеет дело, но и моральной готовности к несовершенству собственного детища, ибо вряд ли мы имеем право говорить об абсолютном соответствии какого бы то ни было перевода оригинальному произведению. Помимо сугубо языковых препон достижению «идеального» перевода препятствуют свойственные каждому народу различные особенности восприятия, которые формируются под влиянием исторического и культурного наследия, политической и экономической ситуации, географического положения и множества других экстралингвистических факторов. Как пишет в своей книге «Язык и межкультурная коммуникация» С.Г. Тер-Минасова: «проблема [конфликтов культур] затрагивает все виды человеческой жизни и деятельности при любых контактах с другими культурами, в том числе и «односторонних»: при чтении иностранной литературы, знакомстве с иностранным искусством, театром, кино, прессой, радио, телевидением, песнями. [.] В отличие от прямого, непосредственного конфликта культур, возникающего при реальном общении с иностранцами, такого рода контакты и конфликты с иностранной культурой (книги, фильмы, язык и т. п.) можно назвать косвенными, опосредованными. В этом случае культурный барьер менее видим и осознаваем, что делает его еще опаснее» (Тер-Минасова 2000, с. 23).

До определенного времени языковеды придерживались пессимистического взгляда даже на принципиальную возможность адекватного перевода. Знаменитый немецкий лингвист и видный переводчик античной поэзии Вильгельм фон Гумбольд писал: «Всякий перевод представляется мне безусловно попыткой разрешить невыполнимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбиться об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь либо своего подлинника за счет вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счет своего подлинника. Нечто среднее между тем и другим не только трудно достижимо, но и просто невозможно» (цит. по: Федоров 1983).

Однако при всех сложностях и неизбежных потерях перевода нельзя не признать того, что плоды труда переводчиков художественной литературы всегда служили и продолжают служить ведущим средством культурного сообщения между нациями, фундаментом их взаимного духовного обогащения.

Сегодня вследствие мирового технологического и культурного бума контакты между странами с каждым днем становятся все тесней, важность литературного и просто языкового обмена стремительно возрастает. Снова цитируя С.Г. Тер-Минасову, «[попытка рассмотреть проблемы человеческого общения с особым вниманием к языку как главному - но не единственному! -средству общения] особенно важна сейчас, когда смешение народов, языков, культур достигло невиданного размаха и как никогда остро встала проблема воспитания терпимости к чужим культурам, пробуждения интереса и уважения к ним, преодоления в себе чувства раздражения от избыточности, недостаточности или просто непохожести других культур» (Тер-Минасова 2000, с. 8).

Работа переводчиков в современном мире и упростилась и усложнилась по сравнению с прошлым. С одной стороны, международное взаимопроникновение информационных сфер способствует более свободному языковому заимствованию, что, безусловно, облегчает процесс перевода. С другой стороны, сегодняшние темпы культурного развития во всем мире таковы, что языки просто не успевают обновлять друг друга. Кроме того, в результате охватившей мир информационной революции меняются и общепринятые каноны оформления художественного текста, в том числе (и в особенности) преобразуются нормы эмоционального выражения в литературе. Варианты лексического наполнения и синтаксического построения текста, которые еще невозможно было представить себе полвека назад, широко используются современными авторами. Хорошо это или плохо, сказать трудно. Как написал в одной из статей теоретик и практик художественного перевода В.К. Ланчиков, в сфере языка художественной литературы сейчас целесообразно говорить не о том, что правильно, а что неправильно, но скорее о том, что уместно, а что неуместно. При таких «правилах игры» писателям и переводчикам следует быть особенно осторожными в выборе средств. Как ухитриться не перейти тонкую грань между оригинальным самовыражением и претенциозной безвкусицей, когда каноны столь размыты?

Ситуация, сложившаяся на сегодняшний день в сфере перевода художественной литературы - в частности, перевода многочисленных произведений современных английских и американских писателей на русский язык - требует выведения закономерностей обращения с языком, характерных для качественных переводов, и разработки неких общих правил, на которые переводчики могли бы ориентироваться, сталкиваясь с «труднопереводимыми» элементами. В связи с этим, целью данной работы является установление лексических и синтаксических средств адекватной передачи описаний и выражений эмоционального состояния при художественном переводе произведений современных англоязычных писателей на русский язык.

Указанная цель обуславливает постановку следующих задач:

1) выявить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, общие для русского и английского языков;

2) определить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, свойственные английскому языку, но не свойственные (или в меньшей степени свойственные) русскому;

3) изучить лексические и синтаксические средства эмоционального выражения, свойственные русскому языку, но не свойственные (или в меньшей степени свойственные) английскому;

4) определить степень взаимозаменяемости лексических и синтаксических средств эмотивности, общих для двух языков, с точки зрения адекватности перевода;

5) выявить лексические и синтаксические средства эмотивности английского языка, наиболее подверженные трансформациям при переводе на русский;

6) установить лексические и синтаксические средства эмотивности русского языка, наиболее часто и успешно применяемые в качестве материала для трансформаций при переводе описаний эмоциональных состояний с английского языка на русский;

7) выяснить потенциальные лексические и синтаксические способы усовершенствования перевода описаний эмоциональных состояний с английского языка на русский.

Объектом исследования выступают художественные тексты современных англоязычных авторов, содержащие эмотивные аспекты, и их официально изданные переводы на русский язык.

Предметом исследования являются лексические и синтаксические средства адекватной передачи на русском языке эмотивной информации, содержащейся в анализируемых англоязычных текстах.

Актуальность работы определяется необходимостью более углубленного изучения категории эмотивности в практическом аспекте, в частности в применении к работе с текстом при его интерпретации на другом языке. Актуальность исследования обуславливается также активным развитием межкультурной и межъязыковой коммуникации, вследствие которого повышается важность дальнейших исследований в области теории и практики перевода, в частности интегрирования в них теоретических данных и практических навыков, полученных при изучении категории эмотивности, что представляется особенно значимым для сферы художественного перевода и до сих пор не было предметом специального рассмотрения.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что явления текстовой эмотивности рассматривается с точки зрения сравнительного языкознания в общем и теории перевода в частности, расширяются рамки лексикологического аспекта лингвистики эмоций за счет выявления контекстуально обусловленного эмотивного потенциала нейтральной лексики, отражается тесная взаимосвязь лексического и синтаксического пластов языка в процессе формирования эмотивного содержание текста. В исследовании обосновывается и наглядно демонстрируется неравнозначность понятий эквивалентности и адекватности перевода.

Научная новизна работы состоит в том, что проводится сравнительный анализ средств эмотивности английского и русского языков на лексическом и синтаксическом уровнях, определяются и классифицируются лексические и синтаксические средства передачи эмоционального состояния как общие для двух языков, так и индивидуальные для каждого языка. В ходе исследования устанавливается степень взаимозаменяемости общих для двух языков средств эмотивности при художественном переводе с английского на русский-и изучаются возможности и способы компенсации индивидуальных эмотивных компонентов одного языка индивидуальными эмотивными компонентами другого.

Практическая ценность исследования определяется возможностью применения содержащихся в нем результатов в практике художественного перевода, в практике преподавания методики перевода (в частности, обучения адекватному переводческому подходу к «труднопереводимым» языковым элементам: фразеологизмам, авторским неологизмам и окказионализмам, оборотам, построенным на игре слов и т.п.), в разработке дидактических пособий по теории и практике перевода, в практике преподавания английского и русского языков на старших курсах вузов, на практических и семинарских занятиях, в спецкурсах. Основные положения диссертации могут внести определенный вклад в оптимизацию устной и письменной межъязыковой коммуникации, служить повышению ее эффективности. Кроме того, практическая значимость работы обуславливается возможностью использования представленных в ней материалов и выводов в развитии методологической базы для дальнейших исследований в области контрастивной лингвистики. Результаты исследования также могут быть применены при составлении справочных источников для изучения категории эмотивности как лингвистической проблемы.

Методологической основой диссертации послужили научно обоснованные и ассимилированные современной лингвистикой теоретические положения, относящиеся к сфере исследования текстовой эмотивности и к области теории и практики перевода. Главным критерием отнесения анализируемых текстовых фрагментов к эмотивным выступает их соответствие определению, предлагаемому В.И. Шаховским: «Эмотивный текст - высказывание устное/письменное в пределах одного и более предложений, эмоционально описывающее действительность или передающее наряду с фактуальной также и эмоциональную информацию (или только ее) с помощью минимум одного эмотивного средства, выражающего определенную эмоцию, более или менее адекватно осознаваемую всеми коммуникантами данной ситуации» (Шаховский 1987, с.28). В качестве эмотива, также вслед за В.И. Шаховским, в работе расценивается любая «языковая единица, в семантической структуре которой имеется эмоциональная доля в виде семантического признака, семы, семного конкретизатора, значения, благодаря чему эта единица адекватно употребляется всеми носителями языка для выражения эмоционального отношения/состояния говорящего» (Шаховский 1987, с.24); к эмотивным же средствам относятся также и перечисляемые в диссертационном исследовании C.B. Ионовой синтаксические, морфологические и фонетические элементы, такие как суффиксы субъективного отношения, просодия (в письменном тексте выражаемая пунктуационными знаками) коммуникативные типы высказывания, различные виды инверсии (Ионова 1998) и т.п. Данная работа концентрируется на лексических и синтаксических эмотивных средствах, поскольку основные средства эмотивности, рассматриваемые исследователями на других уровнях (а именно, фонетическом и морфологическом), могут быть в условиях письменного текста отнесены к двум первым (так, просодия (фонетическое средство) в письменном тексте как правило отображается с помощью пунктуационных знаков, следовательно, может анализироваться на уровне синтаксиса; суффиксы субъективного отношения (морфологическое средство) являются частью лексических единиц, т.е. могут рассматриваться как модификации таковых и т.п.). В основу исследования также лег принцип контекстуальной обусловленности эмотивного заряда или наличия у любого нейтрального слова коннотационного эмотивного потенциала, реализуемого контекстом - сформулированный В.И. Шаховским принцип наведения эмотивных сем.

В рамках теории перевода диссертация базируется на предложенной В.Н. Комиссаровым концепции художественного перевода как вида переводческой деятельности, основная задача которого состоит в порождении на языке перевода речевого произведения, способного оказывать художественно-эстетическое воздействие на рецептора перевода, что предопределяет отклонения от максимально возможной смысловой точности с целью обеспечить художественность перевода (Комиссаров 1990). Это положение обуславливает два других взаимосвязанных принципа, лежащих в основе данного исследования: принцип необходимости переводческих трансформаций и принцип функциональных соответствий как основы лингвистического подхода к тексту при переводе.

В качестве основного метода в работе используется метод контрастивного анализа при сопоставлении англоязычных оригиналов с русскоязычными переводами; при сравнении способов выражения эмоций в литературе разных жанров задействуются методы жанрового и функционально-стилистического анализа. Также методика исследования включает описательно-аналитический метод - непосредственное рассмотрение англоязычных эмотивных текстовых фрагментов и их переводов на русский с последующим обобщением полученных результатов и основанных на них выводов.

Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечивается его методологической базой - последовательным анализом категории эмотивности на общелингвистическом, психолингвистическом и когнитивном уровнях, построении практической части работы на основе полученных в ходе этого анализа данных и на основе концепции поиска функциональных соответствий при переводе, а также тщательным анализом обширного материала.

Фактическим материалом исследования послужили произведения английских и американских писателей второй половины двадцатого - начала двадцать первого века: Джона Фаулза, Джулиана Барнза, Иэна Макьюэна,

Ника Хорнби, Стивена Фрая, Тибора Фишера, Джона Ирвинга, Стивена Кинга, Ирвина Шоу, Джорджа Оруэлла и т.д. (полный перечень исследуемых произведений представлен в Списке текстов для анализа). В целях максимально полного и объективного выявления общих тенденций, характерных для современной англоязычной прозы и ее русскоязычных переводов, в исследовании делается акцент на разнообразие и контрастность жанров анализируемой литературы: в работе представлены произведения, относящиеся к жанру философского романа, психологического романа, исторического романа, авантюрного романа, научной фантастики, утопии, фантасмагории, молодежного «слэнгового» романа и т.п. Кроме того, хотя рассматриваемые в диссертации произведения объединяются в группу под общим названием «современная литература», их отбор, в вышеуказанных целях, производится на основе принципа максимально широкого временного разброса в рамках последних пятидесяти-шестидесяти лет. Стиль авторов начала этого периода характеризуется отчетливо наблюдаемыми отличиями от манеры писателей 1990-2000 годов, что, естественным образом, находит отражение в переводах этих книг и требует отдельного сопоставления и сравнительного анализа, которые проводятся в настоящем исследовании.

В ходе исследования были использованы следующие основные лексикографические и справочные источники: Webster"s New Encyclopaedic Dictionary. New York; Black Dog and Leventhal Publishers, 1993. - 1787p.; Roget"s Thesaurus of English Words & Phrases. London; Penguin Books Ltd, 2000. - 81 Op.; Macmillan English Dictionary. Oxford; Macmillan Education, 2007. - 1748p.; Webster"s New Dictionary of Synonyms. - Springfield: Merriam-Webster Inc., Publishers, 1984. - 909p.; Oxford Dictionary of Phrasal Verbs. A. P. Cowie & R. Mackin. Oxford; Oxford University Press, 1993. - 518p.; Oxford Idioms. Oxford; Oxford University Press, 2001. - 465p.; Oxford Dictionary of Slang. J. Ayto. New York; Oxford University Press, 2003. - 474p.; Oxford Collocations Dictionary. Oxford; Oxford University Press, 2002. - 897р. и другие. (Полный список лексикографических источников приводится в Библиографии).

На защиту выносятся следующие положения.

1. Наиболее ярко выраженной особенностью перевода эмотивных элементов английских художественных текстов на русский представляется детальность, развернутость русской фразы по сравнению с английской.

2. Среди типичных лексических средств эмотивности, подверженных расширенному, детализированному переводу с английского на русский можно выделить: фразовые глаголы; авторские неологизмы.

3. Среди потенциальных средств усовершенствования художественного перевода с английского на русский на лексическом уровне можно выделить:

Возможное «следование» за английской краткой и емкой фразой -более смелое сокращение, «обрубание» русской фразы - в тех случаях, когда это согласуется с синтаксическими нормами построения русского предложения, не искажает смысл и не снижает степень выраженности эмотивной тональности;

Более гибкое, творческое отношение к русскому языку - более смелое введение неологизмов в русскую фразу (в первую очередь при переводе экспериментальной литературы - фантастики, «молодежных» романов и т.п.).

4. Среди типичных синтаксических средств эмотивности, подверженных расширенному, детализированному переводу с английского на русский можно выделить различные виды инверсии.

5. Среди синтаксических средств эмотивности, распространенных в русском языке, но не свойственных английскому языку, успешно применяемыми в целях интенсификации выраженности эмотивной тональности при переводе с английского, представляются: специализированные безличные конструкции со значением физического и эмоционального состояния, основанные на использовании глаголов страдательного залога и предикатов эмоционального состояния; эллипсис подлежащего.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Примечания, Списка сокращений, Библиографии, Списка текстов для анализа и Приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эмотивность и перевод"

Выводы к главе IV

Исходя из приведенных выше наблюдений, можно сделать следующие общие заключения:

I. Среди синтаксических средств эмотивности английского языка наиболее подверженными трансформациям и, следовательно, наиболее интересными с точки зрения художественного перевода представляются различные виды инверсии, в частности:

Конструкции с инвертируемым сказуемым и предшествующим сказуемому наречием "there" или «конструкции, где начальное место в предложении, т.е. место подлежащего, занимает наречие "there", а подлежащее, следуя за сказуемым, передает некую эмоционально или фактически значимую информацию»

По нашим наблюдениям данные конструкции можно условно подразделить на два типа по качеству маркируемых ими эмоциональных состояний: а) маркирующие резкое изменение состояния героя, или состояние, вызванное неожиданным изменением обстановки б) маркирующие стабильное, навязчивое состояние, или состояние, вызванное устойчивым обстоятельством

Построение отрицательного предложения без вспомогательного глагола, при котором отрицательная частица помещается в постпозицию по отношению к сказуемому

П. Типичными переводческими трансформациями, применяемыми при переводе на русский английских эмотивных высказываний, содержащих вышеперечисленные средства, наиболее распространенными представляются:

1. модуляция (или смысловое развитие) - замена словарного ■соответствия контекстуальным, логически связанным с ним (различные метафорические и метонимические замены, производимые на основе категории скрещивания) (см. классификацию переводческих трансформаций В.Н. Комиссарова)

2. экспликация (описательный перевод) (см. классификацию переводческих трансформаций В.Н. Комиссарова)

3. членение предложения (см. классификацию переводческих трансформаций В.Н. Комиссарова)

4. грамматические замены (см. классификацию переводческих трансформаций В.Н. Комиссарова)

Ш. Среди переводческих приемов, применяемых при переводе на русский английских эмотивных высказываний, содержащих вышеперечисленные средства, наиболее распространенными представляются:

Для инверсии любых видов:

1) различные типы расширения фразы (использование нескольких слов или словосочетаний вместо одного, всевозможные уточнения, усилительные обороты"и т.п.)

2) замещение нейтрального или менее эмотивно окрашенного глагола на ИЯ более эмотивно окрашенным глаголом (или словосочетанием) на ПЯ

3) введение в текст на ПЯ фразеологических единиц и разнообразных «переводческих» метафор

Для конструкции с инвертируемым сказуемым и предшествующим сказуемому наречием "there", маркирующей резкое изменение состояния героя, или состояние, вызванное неожиданным изменением обстановки, помимо вышеперечисленных, также:

4) введение в высказывание на ПЯ наречий и идиом, традиционно выражающих внезапность)

IV. Среди синтаксических средств эмотивности, распространенных в русском языке, но не свойственных английскому языку, успешно i I применяемыми в целях интенсификации выраженности эмотивной тональности при переводе с английского, представляются:

1. специализированные безличные конструкции со значением физического и эмоционального состояния, основанные на использовании глаголов страдательного залога и предикатов эмоционального состояния

2. опущение подлежащего

V. Среди наиболее успешно применяемых переводчиками средств интерпретации эмотивных высказываний при художественном переводе с английского на русский на уровне синтаксиса можно выделить:

1. обязательное восполнение синтаксических средств, существующих в английском языке и не существующих в русском лексическими или приемлемыми в русском синтаксическими средствами.

2. замещение английских глаголов действительного залога русскими глаголами страдательного залога в сочетании с предикатами эмоционального состояния в тех случаях, где это представляется уместным (в частности в описаниях эмоций ранимых, неуверенных в себе или угнетенных ситуацией персонажей)

3. замещение английских предложений с полной структурой русскими эллиптическими конструкциями с опущением подлежащего в тех случаях, где это представляется уместным (в частности в описаниях острых переживаний, напряженного или томительного ожидания, быстрого развития ситуации, или для создания атмосферы таинственности).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящем исследовании были рассмотрены лексические и синтаксические средства репрезентации эмоционального состояния в современной англоязычной прозе с точки зрения художественного перевода с английского языка на русский. В ходе исследования были проанализированы общеязыковые средства эмотивности на лексическом и синтаксическом уровнях, на этих уровнях были установлены средства эмотивности английского языка, как наиболее, так и наименее подверженные трансформациям при переводе на русский язык, для «высокотрансформативных» английских средств эмотивности были определены основные виды трансформаций, осуществляемые при переводе на русский, также были определены наиболее эффективные способы перевода эмотивов и эмотивных текстовых фрагментов с английского на русский." В результате исследования были сделаны следующие выводы.

Основу эмотивного потенциала языка составляют его лексические средства. Особое место лексической составляющей в эмотивном фонде языка обусловлено многообразием лексических средств эмотивности, которое, в свою очередь, обеспечивается феноменом эмотивной валентности - «потенциальной способностью любой языковой единицы выражать эмоции и разрешать эмотивные сочетания за счет актуального или вероятностного семантического признака «эмотивность», латентно присущего значениям всех полнозначных слов» (Шаховский 1987, с.25). Лексические средства эмоционального выражения подразделяются на аффективы (эмотивы, значения которых для данных слов являются единственным способом означивания отраженной эмоции, без ее названия - междометия, ласкательные и бранные слова и т.п. (Шаховский 1987, с.25)), коннотативы (эмотивы, эмотивная доля значений которых является компонентом -коннотацией, т.е. сопутствующим основному логико-предметному значению созначением (Шаховский 1987, с.25)) и контекстуальные эмотивы (нейтральные языковые единицы, к семантике которых окказионально приращиваются эмотивные семы).

Среди лексических средств эмотивности английского языка наиболее низкой степенью трансформативности при переводе на русский характеризуются аффективы, некоторые коннотативы (слова с оценочной коннотацией, эпитеты и т.п.), а также слова, называющие эмоции, которым специалисты отводят отдельную группу - лексика эмоций. Наиболее высокой степенью трансформативности при переводе отличаются контекстуальные эмотивы и некоторые коннотативы (метафоры, определенные виды фразеологизмов, неологизмы/окказионализмы и т.п.).

При сопоставлении современных английских и американских эмотивных текстовых фрагментов с их официально изданными переводами на русский прослеживается ряд закономерностей, определяющий отношение последних к первым. Так, русскоязычные переводы обнаруживают тенденцию к более подробному, многословному изложению эмоционально нагруженной информации, чем англоязычные подлинники. Помимо очевидной склонности любого переводного текста к использованию большего, чем подлинник, количества лексических единиц для передачи той или иной мысли, объяснением этого свойства русскоязычных переводов может служить меньшая контекстуальная обусловленность (или обеспечиваемая контекстом ясность) русских эмотивных высказываний по сравнению с английскими, а также направленность первых на максимально полное раскрытие семантического наполнения отдельно взятых лексических единиц.

Типичной чертой русскоязычных переводов по сравнению с англоязычными подлинниками является детализированная интерпретация английских фразовых глаголов - одного из наиболее экономичных лексических средств передачи и описания эмоций. Распространенной моделью интерпретации английских фразовых глаголов при переводе на русский представляется замена одного фразового глагола ИЯ двумя глаголами или двумя грамматическими основами ПЯ.

Как уже отмечалось, русский язык, по сравнению с английским, тяготеет к информационно исчерпывающим, полновесным формам эмоционального выражения, в то время как английский склонен спрессовывать лексические формулы, делая их максимально компактными и предоставляя внесение ясности контексту. Эта особенность распространяется на отношение двух языков к эмотивным фразеологическим клише: помимо указанного выше способа, английские фразовые глаголы (одни из самых употребляемых контекстуальных эмотивов в современной англоязычной литературе, которые в рамках настоящего исследования предлагается рассматривать как «компактную фразеологию») часто и эффективно переводятся на русский полнозначными фразеологизмами, содержащими от двух-трех слов до целого предложения. Англоязычные же авторы, напротив, сравнительно редко задействуют развернутые идиоматические формы и полновесные фразеологизмы (к примеру, пословицы), предпочитая использовать лишь части оных, и свободно деформируя их (активная генерация метаметафор - еще одна характерная черта современной англоязычной прозы (Изотова 2001)).

Возможно, наиболее ярко контраст между авторским и переводческим подходом к репрезентации одних и тех же эмоционально нагруженных ситуаций выражается в отношении англоязычных писателей и русскоязычных переводчиков к эмотивной номинации. В то время как современные англоязычные авторы весьма смело обращаются с языком, изменяя и творчески комбинируя существующие лексические единицы с целью создания новых, русскоязычные переводчики, как правило, отваживаются на замену авторских неологизмов переводческими только в контексте крайне специфических по стилю и сюжету произведений (фантастики, «молодежной» литературы), а, переводя более каноническую прозу, стараются избегать введения новых слов в текст ПЯ и интерпретировать авторские неологизмы традиционными лексическими единицами русского языка, при этом значительно расширяя объем высказываний. Говоря о современной литературе, можно утверждать, что по сравнению с другими эмотивами английского языка на английские авторские неологизмы приходится наибольшее количество эмотивных лакун44 в русском языке.

Рассуждая о потенциальных способах усовершенствования художественного перевода эмоционально нагруженных текстов на лексическом уровне, на основании наших наблюдений можно отметить по возможности более гибкое и смелое отношение к русскому языку. К примеру, русскоязычным переводчикам рекомендуется взять на вооружение английский принцип компрессирования фраз: контекст нередко приходит на помощь и вносит достаточную ясность не только в английское, но и в русское повествование, а чрезмерная словарная перегруженность не идет на пользу эмотивным высказываниям, где крайне важна компактная образность и немногословность. Кроме того, как подтверждают приводимые в нашем исследовании примеры, весьма «выигрышными» с точки зрения выраженности эмотивной тональности и создания художественного образа оказываются переводы, в которых авторская эмотивная номинация трактуется посредством переводческой, а не разъясняется при помощи традиционной лексики45. Распространенным способом повышения эмотивной тональности (и, в некоторых случаях, средством компрессии русского высказывания и придания ему большей компактности по сравнению с английским) является использвание суффиксов субъективного отношения -это весьма распространенное в русском языке морфологическое средство можно назвать одним из наиболее эффективных приемов при переводе английских эмотивных высказываний. Наконец, согласно нашим наблюдениям, адекватным средством перевода как авторских неологизмов, так и эмотивных фразовых глаголов практически без исключения оказываются развернутые фразеологические обороты и устойчивые метафоры на ПЯ.

Проведенный в настоящем исследовании сравнительный анализ синтаксических средств эмотивности, задействованных в современных англоязычных прозаических произведениях и их переводах на русский также выявил ряд закономерностей взаимоотношений переводов с оригиналами на уровне выражения эмоций.

44 Эмотивная лакуна - отсутствие в языке перевода или его семантической системе эмотивного адеквата того же уровня языка-оригинала (определение В.И. Шаховского).

45 Здесь, безусловно, следует сделать оговорку, что главным ориентиром для переводчика должен быть стиль оригинального текста. При переводе серьезного повествования, возможно, стоит воздержаться от чересчур смелых лексических экспериментов и перевести неологизм описательно, учитывая, что русский язык менее морфологически либерален, чем английский, и новое слово, органично вписывающееся в структуру английского предложения, может придать его русскому эквиваленту неуместную комичность или вычурность. Однако если автор подлинника сам задает переводчику более «игривый» тон, тогда задача переводчика - как можно более творчески подойти к русскому языку - ведь русский, будучи языком синтетическим, по природе своей обладает ничуть не меньшим (если не ббльшим) потенциалом построения новых слов и оборотов, чем английский.

Фонд эмотивного синтаксиса русского и английского (как и большинства европейских) языков представлен различными коммуникативными типами высказываний, клишированными структурами, тяготеющими к эмотивным текстам, конструкциями, приближенными по своему строению к оборотам разговорной речи и т.п. В общем и целом эти средства отличаются интерлингвистической динамичностью и с относительной легкостью «дрейфуют» из одного языка в другой. Однако есть ряд синтаксических приемов, более характерных для одного языка, чем для другого, или свойственных только одному языку из пары ИЯ/ПЯ. Относясь к ИЯ, такие языковые проявления наиболее часто требуют восполнения при переводе, а, представляя фонд эмотивного синтаксиса ПЯ, служат эффективным средством переводческой трансформации.

Наибольший контраст с эмотивным синтаксисом русского языка создается различными типами английской инверсии - средства, имеющего в английском намного больший эмотивный «вес», чем в русском. К разновидностям эмотивной инверсии относятся конструкции, где открывающую позицию, или место подлежащего, занимает наречие "there", за которым следуют сначала эмоционально нагруженное сказуемое, затем подлежащее. В английской литературе эти структуры используются для репрезентации двух полярных типов состояний: динамичного наплыва новой эмоции, контрастирующей с общим, относительно устойчивым эмоциональным фоном и статичного угнетенного, или, наоборот, статичного умиротворенного состояния. К типам английской эмотивной инверсии также можно отнести построение отрицания без вспомогательного глагола, при котором смысловой глагол предшествует отрицательным элементам "not"/ "no more".

По результатам нашего исследования, в качестве средств переводческого восполнения всех названных типов эмотивного нарушения порядка слов чаще всего задействуются лексические средства, и наиболее универсальным из них оказывается замена нейтрального глагола ИЯ эмотивным глаголом ПЯ. Также, эффективными средствами восполнения любых видов инверсии можно считать введение в переводную версию инвертированного высказывания идиоматических сочетаний (данное средство «безотказно» и весьма значительно повышает уровень перевода) и всевозможные, зависимые от контекста виды расширения высказывания -различные усилительные обороты, уточнения (к примеру, конструкция с предшествующим сказуемому наречием "there" «динамичного» типа успешно компенсируется посредством введения в высказывания на ПЯ наречий, маркирующих неожиданную перемену обстановки или состояния: «вдруг», «внезапно» и т.п.).

Фонд эмотивного синтаксиса русского языка также располагает рядом средств, не представленных в английском языке и могущих, таким образом, служить материалом для переводческого восполнения английских лексических и синтаксических приемов, отсутствующих, или менее распространенных в русском. В рамках данного исследования мы рассматриваем два таких средства: специализированные безличные конструкции со значением физического и эмоционального состояния, основанные на использовании глаголов страдательного залога и предикатов эмоционального состояния и эллиптические конструкции с отсутствующим подлежащим.

Опираясь на результаты наших наблюдений, на уровне синтаксиса также можно выделить несколько наиболее значительных аспектов передачи эмоционально нагруженной информации при переводе с английского на русский. В первую очередь хотелось бы обратить внимание переводчиков на важность компенсации синтаксических средств, наделенных в английском языке большим эмотивным потенциалом, чем в русском - прежде всего это относится к инверсии. Высказывания на ПЯ, в которых эмотивное изменение порядка слов ИЯ не находит какого-либо лексического или синтаксического восполнения, отличаются заметно более низким уровнем выраженности эмотивной тональности, чем оригинальные предложения. Кроме того, мы выделяем ряд эмоциональных состояний, для маркировки которых оптимально подходят средства эмотивного синтаксиса русского языка, отсутствующие в английском. Так, нами замечено, что весьма эффективным средством передачи чувства одиночества, тоски, печали, неуверенности и т.п. являются глаголы страдательного залога в сочетании с предикатами эмоционального состояния, которые мы рекомендуем использовать для интерпретации на русском английских глаголов действительного залога при переводе описаний эмоций такого рода. Отмеченные нами выше эллиптические конструкции с опущением подлежащего представляются оптимальным средством репрезентации целого ряда состояний, общая черта которых - эмоциональное напряжение (тревога, смущение, озабоченность, неловкость, смятение, страх, стыд и т.п.), и рекомендуются для интерпретации на русском языке англоязычных описаний действий, сопровождаемых подобными эмоциями.

В целом можно утверждать, что русскоязычные переводчики современной англоязычной литературы справляются с поставленной задачей, в большинстве случаев проявляя языковое чутье, выдерживая стиль оригинального произведения и, как отмечалось выше, иногда весьма находчиво оперируя русским языком и создавая новые, остроумные лексические формы. Говоря о недостатках их работы, следовало бы отметить встречающуюся временами небрежность в отношении смысловой части отдельных фрагментов текста ИЯ (некоторые примеры обсуждались выше) и проявляющуюся иногда «робость» при интерпретации «труднопереводимых» элементов, из-за которой возникает ощущение некоторой формальности и сухости переведенного текста по сравнению с подлинником.

Сравнивая лексический и синтаксический уровни эмотивности с точки зрения перевода, можно сказать, что оба уровня могут и должны эффективно использоваться для достижения адекватности текста ПЯ. Проведенный нами анализ показывает, что лексический уровень, по сравнению с синтаксическим, ставит перед переводчиком несколько более сложные задачи, невыполнение которых сильнее сказывается на качестве перевода, однако он же и предоставляет широкий репертуар средств для решения этих задач. Синтаксический уровень создает для переводчика трудности, в основном, за счет несовпадения конкретных средств эмотивности в ИЯ и ПЯ, но, с другой стороны, это обстоятельство нередко приходит на помощь переводчику, поскольку при использовании на ПЯ синтаксического средства, отсутствующего в ИЯ, переводное высказывание может в отдельных случаях превзойти оригинальное по выразительности.

Говоря о перспективах дальнейших исследований на стыке областей эмотивности и перевода нам хотелось бы обратить внимание на явление авторской и переводческой эмотивной номинации. Писательская эмотивная номинация может представляться и исследоваться как основное (и, вероятно, единственное) средство заполнения «эмотивных лакун» в родном языке. Переводческая же генерация неологизмов может анализироваться как один из наиболее эффективных способов заполнения собственно эмотивных лакун (т.е. перевода на родной язык «непереводимых» эмотивов другого языка).

Психолингвистические и нейронсихолингвистические исследования как научная основа для дальнейшего изучения явления эмотивности

Лингвистические исследования, проводимые на протяжении последних десятилетий, убедили научное сообщество в том, что одного языкознания недостаточно для построения полноценной теоретической картины языка, в том числе и эмотивности как одного из его неотъемлемых свойств. Ученые единодушно признают необходимость комплексного подхода к изучению языка в целом и лингвистического выражения человеческой эмоциональности в частности: «[К неразработанным вопросам] относится проблема выражения в речи воли и чувства. Если вопросы о соотношении значения слова и понятия, суждения и предложения как-то решаются, по ним уже намечаются некоторые направления и выводы, то в области изучения волеизъявления и эмоциональной окраски речи почти ничего не сделано. Грубые и подчас совершенно субъективные деления речи на мало эмоциональную, более эмоциональную и сильно эмоциональную достаточны лишь для приблизительных описаний. Не вскрыт самый механизм фиксации и включения эмоциональных реакций в речь» (Жинкин 1958, с.9). Подчеркивается важность привлечения результатов исследований в смежных с лингвистикой и филологией научных областях, в особенности в психологии и нейрофизиологии, как в дисциплинах, исследующих непосредственную физиологическую основу эмотивности - эмоциональность (Шаховский 1987, с.8).

Пожалуй, наиболее академически оправданным в этой связи представляется интегрирование в общетеоретическую базу для изучения эмотивной семантики новейших достижений в области психолингвистики и нейропсихолингвистики, поскольку эти сравнительно молодые, но набравшие за последние десятилетия стремительный темп развития отрасли объединяют лингвистику, психологию и неврологию, три фундаментальные научные сферы, разделяющие между собой составные элементы эмотивности, как научного понятия. В.И. Шаховский отмечает: «Поскольку эмотивные средства речи выражают определенные психические состояния говорящего, обуславливающие его эмоциональное отношение к предмету, объекту, адресату речи и ситуации общения (что составляет содержание эмотивной функции языковых единиц), у эмоциональности имеется и психолингвистический аспект. Речь у человека управляется не только собственно языковыми, но и психологическими факторами» (Шаховский 1987, с. 11). На примере эмотивной номинации (Леонтьев 1971; Гридин 1976; Шаховский 1981), отчетливо проявляется роль психики и ассоциаций в номинации вообще и во вторичной (косвенной) номинации - в частности (Телия 1977, 1981, 1986). Эта закономерность объясняет все более широкое распространение термина «психосематика» в лингвистических трудах. (Chafe 1973). Основываясь на анализе эмотивной номинации английского языка,

В.И. Шаховский высказывает предположение, что она является одной из областей «психосематики» речевого поведения человека, так как в ней участвуют не всегда предсказуемые ассоциативные связи - источники наведения, индуцирования и актуализации виртуальных сем, их признаков и конкретизаторов. «Вероятно, - полагает он - этим и объясняются многие прагматические (воздействующие) моменты неожиданной эмотивной номинации» (Шаховский 1987, с.11). С психосемантическим аспектом эмотивной номинации связывается и теория значения как психологического феномена (теория психологической структуры значения - Леонтьев, 1971), и предложение выделить психолексикологию (Miller 1951), а в ней -самостоятельный раздел - психосемантику, который бы специально анализировал психологический аспект значения (Шаховский 1987, с.11). Этим же объясняется и методика ассоциативного эксперимента (Deese 1962; Фрумкина 2007), и создание словарей ассоциативных норм того или иного языка (Шаховский 1987, с.11).

По утверждению В.И. Шаховского в принципе любое значение, а не только эмотивное, психично, и в том, что это пока не всеми осознается, виноват в известной мере метаязык, несовершенство которого приводит к путанице различных типов психичности значения слова и речевого высказывания. Он считает привлечение психологии к изучению семантики попыткой найти в ней объяснение работы некоторых семантических механизмов языка (Шаховский 1987, с. 12). У. Чейф подчеркивает в этой связи, что и психология может почерпнуть полезную информацию из тех лингвистических явлений, которые отражают работу мозга (Чейф 1975, с.6).

В то время как лингвистика изучает все составляющие и приложения языка в их целостности, психолингвистика концентрируется на психологических аспектах языка и речи, которые «в самом общем виде могут быть разделены на процессы производства и восприятия речи, понимания и усвоения языка» (Секерина 2006). Предметом нейропсихолингвистики, по определению А.Р. Лурия, являются «мозговые механизмы речевой деятельности и те изменения в речевых процессах, которые возникают при локальных поражениях мозга» (Лурия 1975, с.З). Вопросы, на которые, в числе прочих, стремятся дать ответ две последние дисциплины, можно назвать наиболее актуальными для изучения эмотивности на его современном этапе не только потому, что их освещение обогатит лингвистику новыми теоретическими данными об эмотивности как о явлении, но и поскольку результаты исследований в этих областях могут быть широко применимы в художественной литературе и в литературном переводе. Как передает свои эмоции ребенок до овладения языком, в какой степени обогащение эмоционального опыта, а также расширение «эмоционального репертуара» у развивающегося индивида обуславливает усложнение и усовершенствование его языкового эмоционального выражения? Существует ли обратная связь: способствует ли развитие языка и речи интенсификации эмоций и вносит ли оно разнообразие в их палитру? Модифицируют ли поражения речевых центров мозга языковое оформление эмоции, и если да, то распространяется ли их влияние только на форму передачи эмоций, или также затрагивает и непосредственно эмоциональную сферу (то есть, «эмоциональное содержание») личности? Какие мозговые центры задействуются при литературном выражении эмоционального высказывания, и есть ли способы «тренировать» мозг с целью увеличения возможностей творческого излияния эмоции при создании художественного произведения и его переводе на иностранный язык?

На сегодняшний день психолингивистика и нейропсихолингвистика могут ответить на эти вопросы лишь в общих чертах, однако, выявленные исследователями тенденции взаимодействия языка и мышления уже сейчас подталкивают к дальнейшим, более глубоким, выводам.

Согласно результатам многолетней работы, проводимой в данной области такими психологами как Ж. Пиаже и Л.С. Выготский, язык может способствовать развитию мышления и иногда интенсифицировать его в той мере, в какой он участвует во взаимодействии интеллекта растущего индивида с предметным миром и окружающими людьми, однако сам по себе язык не определяет этого развития (Слобин 2006, 168).

С другой стороны, Л.С. Выготский в своей классической работе «Мышление и речь» высказывает предположение о существовании внутренней речи («особой формы речи, лежащей между мыслью и звучащей речью». Не исключено, что это явление, при условии «выведения» его на сознательный уровень способно значительно обогатить язык, выражаемый в устной и письменной форме: «Мысль не состоит из отдельных слов - так, как речь. Оратор часто в течение нескольких минут развивает одну и ту же мысль. Эта мысль содержится у него в уме как единое целое, а отнюдь не возникает постепенно, отдельными единицами, как развивается его речь. То, что в " мысли содержится симультанно, то в речи развертывается сукцессивно». (Выготский 1956, с. 378). Мнение Л.С. Выготского разделяет Ю.Д. Апресян, полагая, что язык мыслей и язык слов не совпадают друг с другом (Апресян 1966, с. 245), поскольку запоминание мысли не требует запоминания слов, которыми эта мысль была выражена. Доказательством является то, что попытка воспроизведения мысли теми же словами значительно затрудняет восстановление в памяти самой мысли. Эксперименты показали, что осмысленные фразы, которые произносит носитель языка, являются своеобразным переводом с «языка мысли» на «язык слов», а понимание этой фразы другим человеком есть обратный перевод с «языка слов» на «язык мысли» (Апресян 1966, с.254).

Идея «нетождественности» мысли ее словесному излиянию находит любопытное отражение в книге Б. Гизлина «Процесс творчества», где представлены многочисленные описания некоего «зарождения» эмоций, мыслей, вопросов и дилемм, которые потом находят спонтанное мыслительное разрешение, а затем творцу приходится решать еще одну сложнейшую проблему - придавать плодам своего мыслительного процесса форму слов (вЫзеПп 1985).

Теория существования внутренней речи нашла развитие у одного из основателей советской психолингвистики, Н. И. Жинкина, который, проведя ряд экспериметнов, проанализировал механизм работы внутренней речи, представив его как мысленное построение логически связанных визуальных образов или «предметно-схемный код»: «Предметно-схемный код, обнаруженный у разных испытуемых, может быть охарактеризован некоторыми общими чертами. Во-первых, это код непроизносимый, в нем отсутствуют материальные признаки слов натурального языка. Здесь нет последовательности знаков, а есть изображения, которые могут образовать или цепь или какую-то группировку. Этот код отличается от всех других тем, что обозначаемое других языков в этом новом коде является вместе с тем и знаком. Когда мы говорим: Большой театр, то за буквами или звуками языка разумеем самое вещь - Большой театр. Когда же мы представляем себе Большой театр, то независимо от каких-либо букв или звуков, мы имеем в виду самое эту вещь как предмет, могущий породить множество высказываний (например, мысль о том, что находится справа, слева, сзади от Большого театра и т.п.). Поэтому такой код и может быть назван предметным. Такой предметный код представляет собой универсальный язык, с которого возможны переводы на все другие языки. Язык внутренней речи свободен от избыточности, свойственной всем натуральным языкам. Формы натурального языка определены строгими правилами, вследствие чего соотносящиеся элементы когерентны, т.е. наличие одних элементов предполагает появление других, - в этом и заключена избыточность. Во внутренней же речи связи предметны, т.е. содержательны, а не формальны, и конвенциональное правило составляется ad hoc, лишь на время, необходимое для данной мыслительной операции. Как только мысль переработана в форму натурального языка, кодовый, мыслительный прием может быть забыт.» (Жинкин 1964, с.35). Н.И. Жинкин подчеркивает прямую зависимость принципиальной возможности общения между индивидами от внутренней речи каждого из них и описывает процесс переосмысления лексических значений в процессе «перевода» внутренней речи на натуральный язык: «Натуральный язык является для участников общения средством выработки такого субъективного кода, который, будучи переведен на натуральный язык, сделал бы возможным самый процесс общения и соответственно сравнения разных субъективных представлений и сглаживание различия между ними. Применение натурального языка возможно только через фазу внутренней речи. Решить мыслительную задачу - это значит найти контролируемый выход из ситуации, в определенном отношении. В языке это отображается в переосмыслении лексических значений. Слово не может обладать постоянным значением. Иначе при ограниченном количестве слов было бы ограниченное число высказываний, и вновь возникающие предметные ситуации не могли бы быть высказаны. Поэтому в процессе общения неизбежно меняется интерпретация лексики в силу того, что контекст определяет переосмысление лексических значений. Мысль в ее содержательном составе всегда пробивается в язык, перестраивает его и побуждает к развитию. Это продолжается непрерывно, так как содержание мысли больше, чем шаблонно-узуальные возможности языка. Именно поэтому зарождение мысли осуществляется в предметно-изобразительном коде: представление так же, как и вещь, которую оно представляет, может стать предметом бесконечного числа высказываний. Это затрудняет речь, но побуждает к высказыванию. Таким образом, механизм человеческого мышления реализуется в двух противостоящих динамических звеньях -предметно-изобразительном коде (внутренняя речь) и речедвигательном коде (экспрессивная речь). В первом звене мысль задается, во втором она передается и снова задается для первого звена» (Жинкин 1964, с. 35-36).

Если теория Н.И. Жинкина справедлива, можно предположить, что двухзвенный процесс выведение внутренней речи на уровень речи звучащей включает в себя и некое промежуточное звено - непосредственный «перевод» визуальных образов (или предметно-изобразительного кода) в слова натурального языка. Эта стадия, время активности которой исчисляется долями секунд, может, тем не менее, представлять собой довольно сложную ментальную операцию (или, в зависимости от сложности выполняемого «перевода» - последовательность операций, включающих в себя волевое усилие индивида, осуществляемое с целью как можно более точно расшифровать и «озвучить» те или иные единицы предметно-изобразительного кода; отбор известных индивиду и более или менее подходящих для выполнения данного «перевода» лексических единиц; отказ от наименее «адекватных» из этих единиц и определение одной или нескольких наиболее «адекватных»). Вполне вероятно, что генерация неологизмов, в большинстве случаев подстегиваемая эмоциональной фрустрацией невозможности точного и быстрого выражения мысли

46 средствами существующего языка, напрямую связана с промежуточным звеном между предметно-изобразительным кодом в сознании субъекта и порождением этим субъектом единиц речевигательного кода. Стремление как можно более точно «перевести» единицы (или образы) внутренней речи на речь, выражаемую в устной и письменной форме, побуждает субъекта привлекать, за не имением прочих, лексические и морфологические средства существующего языка, при этом перестраивая и перегруппировывая их по-новому. В.И. Шаховский отмечает в этой связи: «Мотивами всех эмотивных номинаций являются: эмоции говорящих (психологический мотив), стремление по-новому, оригинально и потому экспрессивно обозначить объекты отражения (прагматический мотив), игра с языком (стилистический мотив). Кроме того, эмотивная номинация объясняется нехваткой словарных единиц для выражения разнообразных эмоциональных отношений применительно к бесчисленным эмотивным ситуациям (мотив необходимости заполнения эмотивных лакун в языке)» (Шаховский 1987, с.139). Таким образом, рождаются новые слова подобные "manservitude"

46 Исключение из этого правила, возможно, составляют лишь профессиональные неологизмы, к созданию которых индивида подталкивает, скорее, необходимость более эффективного общения в профессиональной сфере, нежели чем эмоциональное отношение к тому или иному явлению.

Fowles) - раболепное, заискивающее отношение слуги к господину (неологизм составлен путем слияния существующих в английском языке слов "manservant" - «слуга» и "servitude" - раболепие); "smart-aleckry" (McEwan) - «заумные рассуждения» (присоединение суффикса обобщающих понятий -ry- (witchery, grocery, etc:) к разговорному выражению "smart-aleck" («умник»)) и т.д.