Буржуазная интеллигенция отрицает существование рабочего класса. Докажите, что буржуазия, интеллигенция, служащие являются участниками капиталистических отношений

Крестьяне представляли самое большое сословие (85% населения) К ним примыкала значительная прослойка тех, кто вел “полукрестьянский” образ жизни. В России, в отличие от Запада, не произошло длительного “раскрестьянивания”, сгона крестьян с земли и превращения их в городской пролетариат. Напротив, к началу ХХ века крестьянская община почти “переварила” помещика и стала “переваривать” немногочисленных хозяев типа капиталистического фермера. Динамика ϶ᴛᴏго процесса показана на рис. (Рис 2. Помещичье (дворянское) (1) и крестьянское (2) землевладение в Европейской России в 1862-1911 гг.)

Дотошное изучение статистических данных о собственности на землю в России по всем областям было проведено по результатам трех переписей - 1878, 1887 и 1905 гг. Эти данные сведены, например, в книге Д.А.Тарасюка «Поземельная собственность пореформенной России» (М., Наука, 1981) Вот наиболее точная картина. В 1877 г. в частном владении было 23,8% земли (80% владельцев были дворяне), надельная общинная земля составляла 33,6%, казенная, удельная, церковная и т.д. земля - 42,6%. Земля, кᴏᴛᴏᴩая находилась в частной собственности небольшого числа зажиточных крестьян, составляла всего 3,8% надельной общинной земли. К 1905 г. положение существенно не изменилось: в частном владении 26,1%, надельная общинная земля составляла 33,8%, казенная - 40,1%. Разница исключительно в том, что среди частных владельцев дворяне имели теперь только 52,3% - они распродали с 1877 г. 30% ϲʙᴏей земли.

Попытка быстро создать на селе классовое общество в виде фермеров и сельскохозяйственных рабочих через “революцию сверху” (реформа Столыпина) не удалась. Издавая первый Указ (9 ноября 1906 г.) сам Столыпин сказал, что цель ϶ᴛᴏго Указа – “вбить клин в общину”. Причем с самого начала было ясно, что такое глубокое изменение всего жизнеустройства деревни не будет поддержано крестьянами. Столыпин предупреждал, что не следует «ставить в зависимость от доброй воли крестьян момент ожидаемой реформы».

Об отношении общины к землепользованию и к реформе написано море литературы, в т.ч. за рубежом. Обычно община не возражала, если при очередном переделе кто-то хотел выделиться на хутор на краю общинной земли. Но во время реформы такое выделение стало насаждаться насильно, причем власти поддерживали “сепаратистов”, так что те требовали себе лучшие участки. Этому община уже сопротивлялась. Но главный конфликт возник, когда землеустроители, ɥᴛᴏбы не возиться, перешли к повальной приватизации, сразу разбивая на участки землю всей деревни.

В воспоминаниях земского начальника из Вологодской губ. В.Стоит сказать - поливанова описан такой случай. В страду в деревню приехали землеустроители, созвали сход и объявили, что велено делиться на хутора. Сход посовещался и отказался. Начальник пообещал ссуду, потом угрожал арестовать “бунтовщиков”, потом пригрозил прислать на постой солдат. Крестьяне твердили: “Как старики жили, так и мы будем жить, а на хутора не согласны”. Тогда начальник пошел пить чай, а крестьянам велел сесть на землю и ждать. Вышел поздно вечером. “Ну как, согласны?”. Сход ответил: “Все согласны. На хутора так на хутора, на осину так на осину, только ɥᴛᴏбы всем, значит, вместе”. Стоит сказать - поливанов пишет, что ему удалось дойти до губернатора и отложить реформу деревни Лопатихи. Историк П.Зырянов, кᴏᴛᴏᴩый приводит ϶ᴛᴏт рассказ, отмечает, что ϶ᴛᴏ типичный случай с нетипичным эпилогом.

Подавляющее большинство населения России подошло к революции, соединенное в огромное сословие крестьян, сохранивших особую культуру и общинное мировоззрение - по выражению М.Вебера, “архаический аграрный коммунизм” (говорить о классовом сознании было бы неправильно, т.к. в точном смысле ϶ᴛᴏго слова крестьяне России класса не составляли) Этот коммунизм вытекал не из религиозных или идеологических доктрин, а из исторически данных русскому крестьянству условий жизни.

На большом международном семинаре в 1995 г., посвященном проблеме голода, историк В.В.Кондрашин говорил: «Страх перед голодом был одной из причин консолидации российского крестьянства в рамках традиционной поземельной общины. В течение столетий в условиях налогового гнета государства, помещичьей кабалы община обеспечивала минимальное приложение сил трудовых ϲʙᴏих членов, удерживала массу крестьянских хозяйств от разорения. В общине традиционно была взаимоподдержка крестьян в случае голода. Общественным мнением была освящена помощь в деле спасения от голода слабейших крестьянских семей… Надо сказать, что хроническое недоедание крестьян [в пореформенный период] создавало в России социальную базу для большевизма и распространения уравнительных коммунистических идей».

Главные ценности буржуазного общества - индивидуализм и конкуренция - в среде крестьян не находили отклика, а значит, и институты буржуазного государства и нормы буржуазного права для подавляющего большинства народа привлекательными не были. Даже в самом конце XIX века русская деревня (не говоря уж о национальных окраинах) жила по нормам традиционного права с очень большим влиянием общинного права.

Английский исследователь крестьянства Т.Шанин рассказывает такую историю: “В ϲʙᴏе время я работал над общинным правом России. В 1860-е годы общинное право стало законом, применявшимся в волостных судах. Судили в них по традиции, поскольку общинное право - традиционное право. И когда пошли апелляции в Сенат, то оказалось, что в нем не знали, что делать с данными апелляциями, так как не вполне представляли, каковы законы общинного права. На места были посланы сотни молодых правоведов, ɥᴛᴏбы собрать данные традиционные нормы и затем кодифицировать их. Была собрана масса материалов, и вот вспоминается один интересный документ. Это протокол, кᴏᴛᴏᴩый вел один из таких молодых правоведов в волостном суде, слушавшем дело о земельной тяжбе между двумя сторонами. Посоветовавшись, суд объявил: ϶ᴛᴏт прав, ϶ᴛᴏт неправ; ϶ᴛᴏму - две трети спорного участка земли, ϶ᴛᴏму - одну треть. Правовед, конечно, вскинулся: что ϶ᴛᴏ такое - если ϶ᴛᴏт прав, то он должен получить всю землю, а другой вообще не имеет права на нее. На что волостные судьи ответили: “Земля - ϶ᴛᴏ только земля, а им придется жить в одном селе всю жизнь”.

В начале ХХ века в значительной части просвещенного слоя господствовало мнение об отсталости русского крестьянства (дикости, азиатчине и т.д.) Это вполне совмещалось с «любовью к народу» и почтением к тем духовным авторитетам, например, Льву Толстому, кᴏᴛᴏᴩые всем ϲʙᴏим творчеством доказывали, что такое представление о крестьянстве ложно. Здесь, думаю, сказался важный дефект европейского образования в незападных культурах. За корявой, «азиатской» внешностью какого-либо социального явления образованный человек с трудом различает суть. Этот дефект мы в полной мере унаследовали и умножили в советское время, и он сыграл фатальную роль во время перестройки. Замечательный ученый-химик и агроном А.Н.Энгельгардт, кᴏᴛᴏᴩый работал в деревне и оставил подробнейшее фундаментальное исследование («Письма из деревни»), задумался об ϶ᴛᴏм уже в первые годы ϲʙᴏей жизни в деревне (с. Батищево Смоленской губернии) Стоит заметить, что он повествовал в Письме пятом:

«Какая разница в ϶ᴛᴏм отношении между рассказами Тургенева и Успенского, рисующими русского крестьянина! Сравните тургеневских «Певцов» с «Обозом» Успенского. Внешняя сторона у Успенского вернее, чем у Тургенева, и, попав в среду крестьян, вы в первый момент подумаете, что картина Успенского есть действительность, «голая правда», а картина Тургенева - подкрашенный, наряженный вымысел. Но подождите, и через несколько времени вы убедитесь, что певцы Тургенева есть, а извозчиков Успенского нет. В деревне вы услышите данных «Певцов»и в песне косцов, возвращающихся с покоса, и в безобразном трепаке подгулявшей пары, возвращающейся с ярмарки, и в хоре калек перехожих, поющих о «блудном сыне», но «Обоза» вы не увидите и не услышите».

И вот его наблюдение, важное для понимания роли крестьян в революции: «И что меня поражало, когда я слышал мужицкие рассуждения на сходках - ϶ᴛᴏ ϲʙᴏбода, с кᴏᴛᴏᴩой говорят мужики. Мы говорим и оглядываемся, можно ли ϶ᴛᴏ сказать? а вдруг притянут и спросят. А мужик ничего не боится. Публично, всенародно, на улице, среди деревни мужик обсуждает всевозможные политические и социальные вопросы и всегда говорит при ϶ᴛᴏм открыто все, что думает. Мужик, когда он ни царю, ни пану не виноват, то есть заплатил все, что полагается, спокоен. Ну, а мы зато ничего не платим» (А.Н.Энгельгардт, «Письмо шестое»)

Позволю себе сослаться на личное впечатление. Мне кажется, что люди, выросшие под давлением хорошего формального образования, часто незаметно для себя начинают считать, что только такое формальное образование и служит носителем высокой культуры и сильного способа мышления. Зерно истины в таких воззрениях есть, но не такое уж большое. В детстве, в последние годы войны, я большую часть времени прожил вдвоем с дедом в деревне. Мы много беседовали. Я с тех пор набрался знаний, но не поумнел, мыслю примерно так же, как тогда, и хорошо помню те разговоры. Дед мой был бедняк из казаков. Но он был один из умнейших людей, каких мне пришлось встретить в жизни. Именно умнейших, способных к важным и ϲʙᴏбодным умозаключениям, охватывающим и широкие исторические периоды, и большие пространства. При ϶ᴛᴏм он был человеком высокой и тонкой культуры, с «многослойной» деликатностью (не знаю, годится ли слово «диалектическая») Все ϶ᴛᴏ было продуктом его воспитания в крестьянской культуре. Стоит сказать, для многих из нынешних интеллигентов мой дед показался бы «корявым», да и похож он был на киргиза. И вряд ли они бы нашли интересным с ним разговаривать.

Вернемся к условиям жизни русских крестьян. А.Н.Энгельгардт обращает внимание на очень важный факт: интеллигенция в общем не имела представления о самых главных сторонах жизни крестьян, и прежде всего об их питании. Стоит заметить, что он пишет в «Письме девятом»: «Еще в октябрьской книжке «Отеч. Записок» за прошлый год помещена статья, автор кᴏᴛᴏᴩой, на основании статистических данных, доказывал, что мы продаем хлеб не от избытка, что мы продаем за границу наш насущный хлеб, необходимый для собственного нашего пропитания... Многих поразил ϶ᴛᴏт вывод, многие не хотели верить, заподозревали верность цифр, верность сведений об урожаях, собираемых волостными правлениями и земскими управами... Тому, кто знает деревню, кто знает положение и быт крестьян, тому не нужны статистические данные и вычисления, ɥᴛᴏбы знать, что мы продаем хлеб за границу не от избытка... В человеке из интеллигентного класса такое сомнение понятно, потому что просто не верится, как ϶ᴛᴏ так люди живут, не евши. А между тем ϶ᴛᴏ действительно так. Не то, ɥᴛᴏбы совсем не евши были, а недоедают, живут впроголодь, питаются всякой дрянью. Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, кᴏᴛᴏᴩые не будут есть всякую дрянь... Но мало того, что мужик ест самый худший хлеб, он еще недоедает».

К теме питания крестьян он возвращается неоднократно, как и впоследствии в ϲʙᴏих статьях Лев Толстой. Отметим, что тем, кто хочет понять истоки русской революции, все ϶ᴛᴏ надо читать. А.Н.Энгельгардт пишет в том же письме: «Американец продает избыток, а мы продаем необходимый насущный хлеб. Американец-земледелец сам есть отличный пшеничный хлеб, жирную ветчину и баранину, пьет чай, заедает обед сладким яблочным пирогом или папушником с патокой. Наш же мужик-земледелец есть самый плохой ржаной хлеб с костерем, сивцом, пушниной, хлебает пустые серые щи, считает роскошью гречневую кашу с конопляным маслом, об яблочных пирогах и понятия не имеет, да еще смеяться будет, что есть такие страны, где неженки-мужики яблочные пироги едят, да и батраков тем же кормят. У нашего мужика-земледельца не хватает пшеничного хлеба на соску ребенку, пожует баба ржаную корку, что сама ест, положит в тряпку - соси.

А они об путях сообщения, об удобствах доставки хлеба к портам толкуют, передовицы пишут! Ведь если нам жить, как американцы, так не то, ɥᴛᴏбы возить хлеб за границу, а производить его вдвое против теперешнего, так и то только что в пору самим было бы. Толкуют о путях сообщения, а сути не видят».

Надо отметить, что достоверная информация о реальной жизни крестьян доходила до общества от военных. Стоит заметить, что они первыми забили тревогу из-за того, что наступление капитализма привело к резкому ухудшению питания, а затем и здоровья призывников в армию из крестьян. Будущий главнокомандующий генерал В.Гурко привел данные с 1871 по 1901 г. и сообщил, что 40% крестьянских парней впервые в жизни пробуют мясо в армии. Генерал А.Д.Нечволодов в известной книге «От разорения к достатку» (1906) приводит данные из статьи академика Тарханова «Нужды народного питания» в «Литературном медицинском журнале (март 1906), согласно кᴏᴛᴏᴩым русские крестьяне в среднем на душу населения потребляли продовольствия на 20,44 руб. в год, а английские – на 101,25 руб. Стоит сказать - полезно бы ϶ᴛᴏ было прочесть С.Говорухину, кᴏᴛᴏᴩый расписывает «жирные остендские устрицы» в столичных магазинах «России, кᴏᴛᴏᴩую мы потеряли».

Ранее говорилось, что уже к 1906 г. крестьянство в массе ϲʙᴏей требовало национализации земли, а во время реформы Столыпина упорно сопротивлялось превращению земли в частную собственность (приватизация земли, в принципе, и будет главным средством “раскрестьянивания”) А.Н.Энгельгардт повествовал: «Мужик нашел бы пользу в земле, землевладелец нашел бы пользу в капитале». Это значит, что крестьянин и фермер действуют в двух совершенно разных культурно-экономических системах (по определению Аристотеля, в экономии и хрематистике) Вполне резонно нынешний, неолиберальный идеолог “дикого” (вернее, утопического) капитализма А.Н.Яковлев с горечью жаловался: “На Руси никогда не было нормальной, вольной частной собственности... Частная собственность - материя и дух цивилизации”.

Впрочем, резонна его жалоба исключительно частично, так как частная собственность - материя и дух именно западной и только западной цивилизации. Жан-Жак Руссо в “Рассуждениях о происхождении неравенства” (1755) повествовал о возникновении гражданского общества: “Первый, кто расчистил участок земли и сказал: “϶ᴛᴏ мое” - стал подлинным основателем гражданского общества”. Стоит заметить, что он добавил далее, что в основании гражданского общества - непрерывная война, “хищничество богачей, разбой бедняков”. Ясно, что такой идеал был несовместим с общинным мировоззрением русских крестьян.

Более того, в отношении крестьянства давным-давно и досконально известно, что частная собственность и капитализм означают его быстрое и прямое уничтожение, причем с массовыми страданиями и неизбежными жестокостями. Историк крестьянства В.П.Данилов напомнил опыт капитализма при приватизации земли в Англии: “Не нужно забывать, как решались социальные проблемы при огораживаниях, о работных домах для выбрасываемых из деревни, о том, что в каждом поселке стояла либо виселица, либо чурбак с топором, где рубили головы тем, кто не согласен с огораживанием”.

После реформы 1861 г. положение крестьян улучшилось, хозяйство их, в общем, пошло в гору, повышалась урожайность, все ϶ᴛᴏ сказалось, например, на питании. Но затем все больше крестьяне стали ощущать наступление капитализма. Железные дороги стали “высасывать” продукты сельского хозяйства. Крестьянство было главным источником ресурсов для капиталистической индустриализации, и товарность их хозяйства искусственно повышалась денежными податями и налогами. В России возник периодический массовый голод, кᴏᴛᴏᴩого раньше крестьяне не знали (как, впрочем, не знали голода до капитализма ни в Европе, ни в Индии, ни в империи ацтеков)

Вот что говорил историк В.В.Кондрашин на международном семинаре в 1995 г.: “К концу XIX века масштабы неурожаев и голодных бедствий в России возросли… В 1872-1873 и 1891-1892 гг. крестьяне безропотно переносили ужасы голода, не поддерживали революционные партии. В начале ХХ века ситуация резко изменилась. Обнищание крестьянства в пореформенный период вследствие непомерных государственных платежей, резкого увеличения в конце 90х годов арендных цен на землю… - все ϶ᴛᴏ поставило массу крестьян перед реальной угрозой пауперизации, раскрестьянивания… Государственная политика по отношению к деревне в пореформенный период… оказывала самое непосредственное влияние на материальное положение крестьянства и наступление голодных бедствий”.

До 1917 г. весь прибавочный продукт нещадно изымался из села (“недоедим, а вывезем”) Все мало-мальски развитые страны, производившие менее 500 кг зерна на душу населения, зерно ввозили. Россия в рекордный 1913 г. имела 471 кг зерна на душу - и вывозила очень много зерна - за счет внутреннего потребления, причем именно крестьян. Даже в 1911 г., в год исключительно тяжелого голода было вывезено 53,4% всего зерна – больше и относительно, и тем более абсолютно, чем в годы предыдущего пятилетия.

Даже в “нормальные” годы положение было тяжелым. Об ϶ᴛᴏм говорит очень низкий уровень установленного официально “физиологического минимума” - 12 пудов хлеба с картофелем в год. В нормальном 1906 году ϶ᴛᴏт уровень потребления был зарегистрирован в 235 уездах с населением 44,4 млн. человек. Возмущение крестьян вызывало уже не то, что приходилось есть хлеб с лебедой и пушной хлеб (с мякиной, из неотвеянного зерна), а то, что “не было белого хлеба на соску” – грудному ребенку. Точнее сказать, что из села изымался весь прибавочный и значительная часть необходимого продукта.

Здесь надо сказать об особом социальном типе среди крестьян – кулаке (мироеде) Вокруг ϶ᴛᴏго понятия в годы перестройки был создан целый миф, его приравнивали к понятию «справный хозяин» и представили образцом русской трудовой данныеки. На деле кулаками были главным образом крестьяне, оторвавшиеся от земли и промышлявшие ростовщичеством и торговлей. Социально-экономическую характеристику кулачеству дал А.В.Чаянов, а А.Н.Энгельгардт приводит ϲʙᴏи обыденные наблюдения: «Стоит сказать, что каждый мужик при случае кулак, эксплуататор, но пока он земельный мужик, пока он трудится, работает, занимается сам землей, ϶ᴛᴏ еще не настоящий кулак, он не думает все захватить себе, не думает, как бы хорошо было, ɥᴛᴏбы все были бедны, нуждались, не действует в ϶ᴛᴏм направлении. Конечно, он воспользуется нуждой другого, заставит его поработать на себя, но не зиждет ϲʙᴏе благосостояние на нужде других, а зиждет его на ϲʙᴏем труде. От такого земельного мужика вы услышите: «Я люблю землю, люблю работу, если я ложусь спать и не чувствую боли в руках и ногах от работы, то мне совестно, кажется, будто я чего-то не сделал, даром прожил день»... Стоит заметить, что он расширяет ϲʙᴏе хозяйство не с целью наживы только, работает до устали, недосыпает, недоедает. У такого земельного мужика никогда не бывает большого брюха, как у настоящего кулака.

Из всего «Счастливого Уголка» [так называл А.Н.Энгельгардт местность около его поместья ] только в деревне Б. есть настоящий кулак. Этот ни земли, ни хозяйства, ни труда не любит, ϶ᴛᴏт любит только деньги. Этот не скажет, что ему совестно, когда он, ложась спать, не чувствует боли в руках и ногах, ϶ᴛᴏт, напротив, говорит: «работа дураков любит»... Этот кичится ϲʙᴏим толстым брюхом, кичится тем, что сам мало работает: «у меня должники все скосят, сожнут и в амбар положат». Этот кулак землей занимается так себе, между прочим... У ϶ᴛᴏго все зиждется не на земле, не на хозяйстве, не на труде, а на капитале, на кᴏᴛᴏᴩый он торгует, кᴏᴛᴏᴩый раздает в долг под проценты. Его кумир - деньги, о приумножении кᴏᴛᴏᴩых он только и думает... Стоит заметить, что он пускает ϶ᴛᴏт капитал в рост, и ϶ᴛᴏ называется «ворочать мозгами». Ясно, что для развития его деятельности важно, ɥᴛᴏбы крестьяне были бедны, нуждались, должны были обращаться к нему за ссудами».

Крестьянство (в т.ч. “в серых шинелях” - солдаты) подошло в 1917 г. с яркой исторической памятью о революции 1905-1907 гг., кᴏᴛᴏᴩая была не только “репетицией” (как назвал ее Ленин), но и “университетом”. Это была первая из целой мировой цепи крестьянских войн ХХ века, в кᴏᴛᴏᴩых община противостояла наступлению капитализма, означавшего “раскрестьянивание”. Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что свергнув в Феврале царизм в союзе с буржуазией и получив возможность влиять на ход политических событий, крестьяне (и солдаты) оказывали давление, толкавшее Россию прочь от буржуазной государственности и капиталистического жизнеустройства.

Рабочий класс К моменту революции 1917 г. общая численность рабочего класса в России оценивалась в 15 млн. человек - примерно 10% всего населения. Но кого относить к рабочему классу? В 1913 г. В.И.Ленин повествовал: «пролетариев у нас, вероятно, около 20 миллионов», но ведь к ϶ᴛᴏй категории тогда причисляли и сельский пролетариат (около 5 млн. человек), и городскую бедноту. На VIII съезде РКП(б) Ленин говорил, что слой рабочих, «кᴏᴛᴏᴩые составляли нашу силу, - ϶ᴛᴏт слой в России неимоверно тонок». Много исследователей после ϶ᴛᴏго пыталась уточнить число рабочих, выделив разные его составляющие. В результате считают, что в рабочих фабрично-заводской промышленности с семьями было 7,2 млн. человек, из них взрослых мужчин 1,8 млн.

Но главное даже не в количестве. Рабочий класс России, не пройдя через горнило протестантской Реформации и длительного раскрестьянивания, не обрел мироощущения пролетариата - класса утративших корни индивидуумов, торгующих на рынке ϲʙᴏей рабочей силой. В подавляющем большинстве русские рабочие были рабочими в первом поколении и по ϲʙᴏему типу мышления оставались крестьянами. Совсем незадолго до 1917 г. (в 1905 г.) половина рабочих-мужчин имела землю, и данные рабочие возвращались в деревню на время уборки урожая. Очень большая часть рабочих жила холостяцкой жизнью в бараках, а семьи их оставались в деревне. В городе они чувствовали себя “на заработках”.

С другой стороны, много молодых крестьян прибывало в город на сезонные работы и во время экономических подъемов, когда в городе не хватало рабочей силы. Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что между рабочими и крестьянами в России поддерживался постоянный и двусторонний контакт. Городской рабочий начала века говорил и одевался примерно так же, как и крестьянин, в общем, был близок к нему по образу жизни и по типу культуры. Даже и по сословному состоянию большинство рабочих были записаны как крестьяне. Крестьяне и рабочие составляли тот “народ”, кᴏᴛᴏᴩый был отделен, а в критические моменты и противопоставлен “верхним” сословиям царской России.

Сохранение общинной данныеки и навыков жизни в среде рабочих проявилось в форме мощной рабочей солидарности и способности к самоорганизации, кᴏᴛᴏᴩая не возникает из одного только классового сознания. Это определило необычное для Запада поведение рабочего класса в революционной борьбе и в его самоорганизации после революции, при создании новой государственности. Многие наблюдатели отмечали даже странное на первый взгляд явление: рабочие в России начала века “законсервировали” крестьянское мышление и по образу мыслей были более крестьянами, чем те, кто остался в деревне.

Надо подчеркнуть очень важный факт, кᴏᴛᴏᴩый в нашей упрощенной истории исключался из рассмотрения, поскольку противоречил вульгаризированной марксистской теории: главными носителями революционного духа среди рабочих к 1914 г. стали не старые кадровые рабочие (они в массе ϲʙᴏей поддерживали меньшевиков), а молодые рабочие, недавно пришедшие из деревни.

Именно они поддержали большевиков и помогли им занять главенствующие позиции в профсоюзах. Это были вчерашние крестьяне, кᴏᴛᴏᴩые пережили революцию 1905-1907 гг. именно в момент ϲʙᴏего становления как личности - в 18-25 лет. Через десять лет они принесли в город дух революционной общины, осознавшей ϲʙᴏю силу. На самых крутых поворотах революционного процесса эта низовая масса большевиков создавала такое положение, кᴏᴛᴏᴩое можно назвать вслед за Б.Брехтом: “ведомые ведут ведущих”.

Надо сказать о том культурном типе, кᴏᴛᴏᴩый представлял из себя молодой грамотный русский рабочий начала ХХ века. Это было особое культурно-историческое явление, и оно сыграло большую роль в революции. Это был рабочий, кᴏᴛᴏᴩый, с одной стороны, обладал большой тягой к знанию и чтению, кᴏᴛᴏᴩая всегда была характерна для пришедших из деревни рабочих. Отличие в том, что наш рабочий одновременно получил три типа литературы на пике их зрелости – русскую литературу «золотого века», оптимистическую просветительскую литературу эпохи индустриализма и столь же оптимистическое обществоведение марксизма. Это сочетание во времени уникально. А.Богданов в 1912 г. повествовал, ссылаясь на беседу с английским профсоюзным лидером, что в те годы в заводских рабочих библиотеках были, помимо художественной литературы, книги типа «Происхождение видов» Дарвина или «Астрономия» Фламмариона – и они были зачитаны до дыр. В заводских библиотеках английских тред-юнионов были только футбольные календари и хроники королевского двора.

Классовое сознание рабочих России было высоко развито, хотя другие признаки «классовости» сильно отстали. Антонио Грамши повествовал в 1917 г. (сходную мысль по-иному выразили и другие мыслители), что русские рабочие как бы собрали и впитали в себя классовое сознание, накопленное рабочими всего мира за триста лет. Стоит заметить, что они стали пророком, несущим в себе «угль, пылающий огнем», мысль и язык трудящихся всех времен и народов.

Буржуазия в России, скованная сословными рамками, не успела и уже не могла выработать того классового сознания “юной” буржуазии, кᴏᴛᴏᴩое на Западе сделало ее революционным классом “для себя”. В отличие от западного капитализма, где представители крупной буржуазии начинали как предприниматели, российский капитализм с самого начала складывался в основном как акционерный. Крупные капиталисты современного толка происходили не из предпринимателей, а из числа управленцев - директоров акционерных обществ и банков, чиновников, поначалу не имевших больших личных капиталов. Крупные московские (“старорусские”) капиталисты вроде Рябушинских, Морозовых или Мамонтовых, начинали часто как распорядители денег старообрядческих общин. По ϲʙᴏему типу мышления и те, и другие, не походили на западных буржуа-индивидуалистов.

Численный состав крупной буржуазии был в России очень невелик. В 1905 г. доход свыше 20 тыс. руб. (10 тыс. долл.) в год от торгово-промышленных предприятий, городской недвижимости, денежных капиталов и “личного труда” получали в России, по подсчетам Министерства финансов, 5739 человек и 1595 акционерных обществ и торговых домов (их пайщики и составляют первое число)
Стоит отметить, что остальные богатые люди, не считая помещиков, получали доход на службе.

Мы видим, что “масса” буржуазии была очень мала. В Москве, согласно переписи 1902 г., было 1394 хозяев фабрично-заводских заведений, включая мелкие. 82% предпринимателей входили в состав старых ремесленно-торговых сословий, были включены в иерархию феодального общества, имели ϲʙᴏи сословные организации и не испытывали острой нужды в переустройстве общества на либерально-буржуазный лад.

Страх, кᴏᴛᴏᴩый буржуазия, подавленная “импортированными силами крупного капитала” (М.Вебер), испытала во время революции 1905-1907 гг., заставил ее искать защиты у царского бюрократического государства. Важно знать, что большинство буржуазии после страшного урока 1905 г. вообще отошло от политики, стало консервативным и никак не могло принять на себя активную роль в революции. Многочисленные попытки основать политические партии буржуазии (“собственников”) не увенчались успехом. Важно заметить, что одним из парадоксов России было то, что за расширение возможностей буржуазного развития боролись партии, не являющиеся чисто буржуазными ни по ϲʙᴏему социальному составу, ни по идеологии.

Обычным для ортодоксальных марксистов и либералов было считать, что русская революция произошла “слишком рано” - не созрели для нее еще предпосылки, слаба была буржуазия, не созрела почва для демократии. Это представление механистично, оно не учитывает фазу “жизненного цикла” всей капиталистической формации и прежде всего Запада, следовать кᴏᴛᴏᴩому пытались и либералы, и марксисты.

Изучая, начиная с 1904 г., события в России, М. Вебер приходит к гораздо более сложному и фундаментальному выводу: “слишком поздно!”. Успешная буржуазная революция в России уже невозможна. И дело было, по его мнению, не только в том, что в массе крестьянства господствовала идеология “архаического аграрного коммунизма”, несовместимого с буржуазно-либеральным общественным устройством. Главное заключалось в том, что русская буржуазия оформилась как класс в то время, когда Запад уже заканчивал буржуазно-демократическую модернизацию и исчерпал ϲʙᴏй оϲʙᴏбодительный потенциал. Буржуазная революция может быть совершена только “юной” буржуазией, но эта юность неповторима. Россия в начале ХХ века уже не могла быть изолирована от “зрелого” западного капитализма, кᴏᴛᴏᴩый утратил ϲʙᴏй оптимистический революционный заряд.

В результате в Россию импортируется капитализм, кᴏᴛᴏᴩый, с одной стороны, пробуждает радикальные социалистические движения, но в то же время воздвигает против них зрелую бюрократическую организацию, абсолютно враждебную ϲʙᴏбоде. Под воздействием импортированного капитализма русская буржуазия до срока состарилась и, вступив в союз с бюрократией, оказалась неспособной совершить то, что на Западе совершила юная буржуазия. “Слишком поздно!”.

Историк-эмигрант А.Кустарев, изучавший “русские штудии” М.Вебера, пишет: “Самое, кажется, интересное в анализе Вебера - то, что он обнаружил драматический парадокс новейшей истории России. Русское общество в начале ХХ века оказалось в положении, когда оно было вынуждено одновременно “догонять” капитализм и “убегать” от него. Такое впечатление, что русские марксисты (особенно Ленин) вполне понимали ϶ᴛᴏ обстоятельство и принимали его во внимание в ϲʙᴏих политических расчетах, а также в ϲʙᴏей зачаточной теории социалистического общества. Их анализ ситуации во многих отношениях напоминает анализ Вебера”. Это верное замечание, и надо только удивляться, что к сходным выводам Вебер и Ленин пришли, исходя из совершенно разных философских посылок. Надо добавить, что к такому же выводу относительно России пришел в конце жизни и Маркс, но ϶ᴛᴏ не было известно Ленину.

Та небольшая часть крупных капиталистов, кᴏᴛᴏᴩая смогла войти в симбиоз с “импортированным” зрелым западным капитализмом, после 1905 г. заняла столь радикальную социал-дарвинистскую антидемократическую позицию, что вступила в конфликт с господствующими в России культурными нормами и влиться в революционное движение не могла. Так, группа московских миллионеров, выступив в 1906 г. в поддержку столыпинской реформы, заявила: “Дифференциации мы нисколько не боимся... Из 100 полуголодных будет 20 хороших хозяев, а 80 батраков. Мы сентиментальностью не страдаем. Наши идеалы - англосаксонские. Помогать в первую очередь нужно сильным людям. А слабеньких да нытиков мы жалеть не умеем”. Как общественная позиция такой взгляд укорениться не мог - общество не следовало англосаксонским идеалам, оно “страдало сентиментальностью”.

Российская буржуазия пришла к началу ХХ века как экономически сильный, но “культурно больной” класс, с внутренне противоречивым самосознанием. Назревающая революция, казалось бы, объективно призванная расчистить путь для буржуазно-демократических преобразований, изначально несла сильный антибуржуазный заряд. В 1905 г. Вебер, высказал мнение, что грядущая русская революция не будет буржуазно-демократической, ϶ᴛᴏ будет революция нового типа, причем первая в новом поколении оϲʙᴏбодительных революций.

Не получила буржуазия в России и того религиозно освященного положения, кᴏᴛᴏᴩое дали западной буржуазии протестантизм и тесно связанное с ним Просвещение. В России идеалы Просвещения распространились, уже утеряв ϲʙᴏю роль носителя буржуазной идеологии (скорее наоборот, здесь они были окрашены антибуржуазным критицизмом) Российские буржуазные либералы были романтиками, обреченными на саморазрушение. Как ни парадоксально, они были вынуждены на деле выступать против капитализма - зрелого и бюрократического. Поданныеческий идеолог крупной буржуазии Брюсов сказал тогда:

И тех, кто меня уничтожит,

Встречаю приветственным гимном.

М.Вебер, объясняя коренное отличие русской революции от буржуазных революций в Западной Европе, приводит фундаментальный довод: к моменту первой революции в России понятие “собственность” утратило ϲʙᴏй священный ореол даже для представителей буржуазии в либеральном движении. Это понятие даже не фигурирует среди главных программных требований ϶ᴛᴏго движения. Как пишет один из исследователей трудов Вебера, “таким образом, ценность, бывшая мотором буржуазно-демократических революций в Западной Европе, в России ассоциируется с консерватизмом, а в данных политических обстоятельствах даже просто с силами реакции”. В общем, буржуазия в России не стала ведущей силой буржуазной революции, как ϶ᴛᴏ было на Западе. Еще важнее, что она и не воспринималась как такая сила другими частями общества.

Стоит сказать - политические пристрастия активной части буржуазии распределялись в широком спектре – от правых и националистов до социалистов. Ведущая буржуазная партия (партия Народной ϲʙᴏбоды, “конституционные демократы” - кадеты) была реформистской и стремилась предотвратить революцию. Но и эта партия поначалу была “антибуржуазной” и, как говорили в 1905 г. сами кадеты, “не имела противников слева” (а слева от нее были и эсеры, и большевики) Правда, напуганные декабрем 1905 г., кадеты отмежевались от революционного подхода и ограничили себя “конституционализмом”.

Часть буржуазии, переживавшая духовный кризис, поддерживала социалистическую оппозицию, заигрывала с масонами, порой тяготела к социал-демократам (иногда даже финансируя их боевые дружины, как в 1905 г. крупный московский заводчик Н.П.Шмит, именем кᴏᴛᴏᴩого назван переулок на Красной Пресне; позже он все деньги отдал большевикам, и на них издавалась газета «Правда» и содержались профессиональные революционеры за границей) Но и эта небольшая часть буржуазии не претендовала на роль лидера в революции, она исключительно следовала голосу больной совести.

Важно знать, что большинство же русской буржуазии, вышедшей из купечества и подавленной «импортированными силами крупного капитала» (М.Вебер), после страшного урока 1905 г. вообще отошло от политики и возложило все ϲʙᴏи надежды на царя и бюрократический аппарат. Стоит заметить, что оно стало консервативным и никак не могло принять на себя активную роль в революции.

Интеллигенция. Модернизация в России породила и особый, неизвестный на Западе периода буржуазных революций культурный слой - разночинную интеллигенцию. Судя по материалам переписи 1897 г., профессиональная интеллигенция на тот момент включала в себя около 200 тыс. человек. С начала ХХ века ее численность быстро возрастала, и к 1917 г. оценивалась в 1,5 млн. человек (включая чиновничество и офицеров) В наибольшей степени крупной группой накануне революции 1917 г. были учителя (195 тыс.) и студенты (127 тыс.) Врачей было 33 тыс., инженеров, адвокатов, агрономов - по 20-30 тыс. Около трети интеллигенции было сосредоточено в столицах.

Восприняв западные либеральные и демократические идеи, эта интеллигенция в то же время не стала буржуазной. Стихийная социальная философия русской интеллигенции (не ϲʙᴏдимая ни к какой конкретной идеологии) представляла собой противоречивое сочетание идеалов ϲʙᴏбоды гражданского общества с мессианским, в основе ϲʙᴏей религиозным идеалом правды и справедливости, ϲʙᴏйственным обществу традиционному и именно в русской истории. Н.А.Бердяев повествовал, что интеллигенция “была у нас идеологической, а не профессиональной и экономической, группировкой, образовавшейся из разных социальных классов”.

Приняв с энтузиазмом идею ϲʙᴏбодной личности, русская интеллигенция не могла согласиться с антропологией западного гражданского общества, кᴏᴛᴏᴩая представляла человека как конкурирующего индивида, вынужденного непрерывно наносить ущерб ближнему в борьбе за существование. Отметим, что тем, кто был воспитан на Пушкине, Толстом и Достоевском, было невозможно принять в целом рационализм философа гражданского общества Джона Локка, согласно кᴏᴛᴏᴩому разъединение людей оправдано, так как “никто не может разбогатеть, не нанося убытка другому”.

В случае если для западного интеллектуала, проникнутого рационализмом Просвещения, идеалом был поиск “правды как истины”, то для русского интеллигента ϶ᴛᴏт идеал неразрывно сочетался с поиском “правды как справедливости”. Как повествовал Н.А.Бердяев, “у Достоевского есть потрясающие слова о том, что если бы на одной стороне была истина, а на другой Христос, то лучше отказаться от истины и пойти за Христом, т.е. пожертвовать мертвой истиной пассивного интеллекта во имя живой истины целостного духа”.

В результате, русская интеллигенция, проведя огромную работу по разрушению легитимности Российского самодержавия, не смогла стать той духовной инстанцией, кᴏᴛᴏᴩая взяла бы на себя легитимацию государства буржуазного. Напротив, значительная и в данныеческом отношении очень авторитетная часть интеллигенции заняла определенно антикапиталистические позиции. Это особенно проявилось в движении народников, видящих ядро будущего ϲʙᴏбодного общества в крестьянской общине, а затем и в социал-демократии, принявшей постулат марксизма об оϲʙᴏбодительной миссии рабочего класса.

На ϶ᴛᴏм факте надо остановиться особо. Не стоит забывать, что важным идеологическим (и шире - духовным) условием, повлиявшим на ход развития революции и последующего советского периода, было сильное влияние на культурный слой России марксизма. Это - огромное по масштабам социальное, философское и экономическое учение, рожденное общественной мыслью Запада в период завершения первой фазы индустриальной революции. Конкурируя с либерализмом, марксизм отличался ϲʙᴏим универсализмом - всечеловечностью.

Дав непревзойденную по ϲʙᴏим познавательным возможностям методологию для анализа капиталистического хозяйства, марксизм оказал очень большое влияние на всех экономистов. В начале ХХ века С.Н.Булгаков повествовал в “Философии хозяйства”: “Практически все экономисты суть марксисты, хотя бы даже ненавидели марксизм”. Заметим, что в то время, время быстрого хозяйственного развития России, воздействие экономистов на сознание интеллигенции и всей читающей публики было очень значительным.

Будучи теснее связан с наукой, нежели либерализм, марксизм обладал более широкими объяснительными возможностями. Исходя из мессианской идеи преодоления того отчуждения между людьми и между человеком и природой, какое породила частная собственность, марксизм нес огромный заряд оптимизма - в отличие от пессимизма буржуазной идеологии, выраженного в социал-дарвинизме (мальтузианстве и других его вариантах)

Именно данные качества, созвучные традиционным идеалам русской культуры, объясняли тягу к марксизму в России. Влияние марксизма испытали не только социал-демократы, но и несогласные со многими его постулатами народники и даже анархисты. На деле весь культурный слой России и значительная часть рабочих находились под его влиянием. Г.Флоровский, объясняя, почему марксизм был воспринят в России конца XIX века как мировоззрение, повествовал, что была важна “не догма марксизма, а его проблематика”. Это была первая мировоззренческая система, в кᴏᴛᴏᴩой на современном уровне ставились основные проблемы бытия, ϲʙᴏбоды и необходимости. Как ни покажется ϶ᴛᴏ непривычным нашим православным патриотам, надо вспомнить важную мысль Г.Флоровского – именно марксизм пробудил в России начала века тягу к религиозной философии. Ибо в марксизме, как пишет Г.Флоровский, были и “крипторелигиозные мотивы… Именно марксизм повлиял на поворот религиозных исканий у нас в сторону православия. Из марксизма вышли Булгаков, Бердяев, Франк, Струве… Все ϶ᴛᴏ были симптомы какого-то сдвига в глубинах”. Добавлю, что в ϲʙᴏе время марксистами были не только религиозные искатели, но даже и такие правые лидеры кадетов, как П.Струве и А.Изгоев.

Сегодня ϶ᴛᴏ покажется странным, но ушедшие в область религиозно-философских исканий либеральные интеллигенты, даже из марксистов, обвиняли социализм (представленный прежде всего социал-демократами), именно в “буржуазности”. Очень показательна позиция С.Н.Булгакова. Стоит заметить, что он, кᴏᴛᴏᴩого ранее Плеханов назвал “надеждой русского марксизма”, к 1907 г. вобрал в ϲʙᴏей философии главные и, казалось бы, взаимоисключающие части мышления русской интеллигенции - либерализм, консерватизм и прогрессизм. В 1917 г., в ϲʙᴏей известной работе “Христианство и социализм” С.Н.Булгаков посвятил целый раздел именно критике “буржуазности” социализма (“он сам с головы до ног пропитан ядом того самого капитализма, с кᴏᴛᴏᴩым борется духовно, он есть капитализм навыворот”) Впрочем, далее он пишет о социализме: “В случае если он грешит, то, конечно, не тем, что он отрицает капитализм, а тем, что он отрицает его недостаточно радикально, сам духовно пребывая еще в капитализме”.

От буржуазных ценностей интеллигенцию отделяла не только мировоззренческая пропасть, но и социальные условия жизни. Вопреки расхожему мнению времен перестройки, основная масса интеллигенции в России накануне революции 1917 г. по уровню материального благосостояния относилась в бедному большинству народа. С.Говорухин, поразивший воображение обывателей СССР устрицами и осетриной, почем зря лежавших на витринах “России, кᴏᴛᴏᴩую мы потеряли”, предусмотрительно не сообщил, что 40% интеллигентов России в апреле 1917 г. имели доход до 1,5 тыс. руб. в год, кᴏᴛᴏᴩые определялись как прожиточный минимум, а еще 40% - доход около 1,5 тыс. руб. (средняя зарплата рабочего-металлиста была 1262 руб.)

Учителя сельских школ зарабатывали меньше, чем чернорабочие - в среднем 552 руб. в год (϶ᴛᴏ в среднем, но 66% из них имели зарплату в пределах 408-504 руб. в год), да и эта зарплата не выплачивалась по несколько месяцев. При обследовании школ Смоленской губернии в одной из анкет можно было прочесть: “Жизнь каторжная. Материальное положение сельского учителя ниже всякой критики. Приходится голодать в полном смысле слова, быть без обуви и одежды, а ϲʙᴏих детей оставлять без образования”. Так что сам быт большинства интеллигенции вовсе не побуждал ее в социальных конфликтах быть на стороне капитала. Интеллигент был трудящимся. П.А.Столыпин в докладе царю в 1904 г. даже назвал земскую интеллигенцию (“третий элемент”) главным источником радикализма на селе, сделав вывод: “Единственный тормоз на пути “третьего элемента” ϶ᴛᴏ администрация”.

Интеллигенция сочувствовала революции, имея в виду ее оϲʙᴏбодительное, а не буржуазное начало, а молодое поколение - студенты - активно участвовали в выступлениях рабочих и крестьян. Их демонстрации обычно предшествовали выступлениям рабочих и служили их катализатором. Во время крестьянских волнений начала века студенты за ϲʙᴏю беззаветную помощь даже заслужили такое уважение, что само слово “студент” стало пониматься как что-то вроде “защитник народа”. Известен случай, когда крестьяне в 1902 г. пошли громить полицейский участок, требуя “оϲʙᴏбодить их студента” - полуграмотного местного крестьянина, зачинщика их выступлений.

Когда после поражения революции 1905-1907 г. и утраты веры в успех столыпинской реформы единственная буржуазно-либеральная партия в России (кадеты) стала уповать на буржуазию (“русских Круппов” и “крепкое мещанство”), она предприняла большую пропагандистскую кампанию, направленную на преодоление враждебного отношения интеллигенции к буржуазии. Вели ее бывшие марксисты (авторы книги “Вехи” Струве, Бердяев Изгоев) При ϶ᴛᴏм им неизбежно пришлось отвергнуть сам идеал равенства. Струве повествовал, что основанием прогрессивного общества “будет всегда человеческая личность, отмеченная более высокой степенью годности” [выделено мной - С.К-М]. Это был сдвиг к “рыночному” и социал-дарвинистскому представлению о человеке, а значит, к полному разрыву с той антропологией, на кᴏᴛᴏᴩой стояло общинное мировоззрение крестьян (“архаический аграрный коммунизм”) Струве пытался даже взывать к патриотическим чувствам интеллигенции, призывая считать поддержку развития капитализма как “национальный идеал и национальное служение”, но ϶ᴛᴏт рыночный патриотизм отклика не получил (да и вообще ϶ᴛᴏ “поле” было прочно занято правыми)

Этот поворот Струве был очень радикальным, и в поддержку ему сразу выступил Бердяев: “Скажут, Струве хочет обуржуазить Россию, привить русской интеллигенции буржуазные добродетели. И Россию крайне важно “обуржуазить”, если под данным понимать призыв к социальному творчеству, переход к высшим формам хозяйства и отрицание домогательств равенства”. Но в том-то и было дело, что интеллигенция не видела в буржуазности импульса к “социальному творчеству”, но зато слишком бросалось в глаза “отрицание равенства”. И, в общем, заметного успеха кампания по смычке интеллигенции с буржуазией не имела. Изгоев вынужден был даже бросить интеллигенции упрек в том, что “западноевропейская буржуазия ϲʙᴏими знаниями, энергией, честностью, трудоспособностью во много и много раз превосходит русскую, даже социалистическую интеллигенцию”. Упрек интеллигенция проглотила, но в массе ϲʙᴏей осваивать главные ценности энергичной западной буржуазии не стала.

Интеллигенция составляла значительную часть того социального образования, что историки называют «городские средние слои». Это городская мелкая буржуазия, служащие и лица ϲʙᴏбодных профессий. И в социальном, и в идеологическом плане ϶ᴛᴏ образование сильно отличалось от того, что на Западе называют «средним классом». В случае если на Западе «средний класс» следовал в русле идеологии, задаваемой буржуазией, то в России, при слабости буржуазии, разночинная городская интеллигенция, наоборот, поставляла кадры идеологических работников во все партии и ощущала себя «трудовым» классом, как бы надклассовой силой. Той стабилизирующей, консервативной роли, кᴏᴛᴏᴩую играет «средний класс» на Западе, городские средние слои в России не играли. Напротив, они быстро радикализовались в момент революции и разошлись по разные стороны баррикад, не образовав никакого центристского ядра.

Особо важную роль сыграли разночинные городские слои в момент Февральской революции. В первую очередь, их представители, находившиеся в армии, имели в ней очень большой удельный вес по численности - около 1,5 млн. человек или 15% всех военнослужащих. При ϶ᴛᴏм очень большая часть их - в качестве офицеров. Во-вторых, именно они приняли активное участие в революционном процессе, непропорционально большое даже по сравнению с их численностью. Это видно по составу армейских комитетов, кᴏᴛᴏᴩые начали создаваться с первых дней революции. Есть данные по составу делегатов съезда Юго-Западного фронта в мае 1917 г. Это весьма представительные данные, так как на ϶ᴛᴏм фронте находилось почти 40% всей действующей армии. К средним слоям можно отнести 57% делегатов - 28% служащих, 24% лиц ϲʙᴏбодных профессий и 5% ремесленников. Из остальных было 27% земледельцев, 10% рабочих и 3% из «господствующих классов» (помещики, фабриканты и торговцы) К осени, правда, вес «средних слоев» в составе армейских комитетов стал снижаться, а число рабочих расти, но все равно политическая активность «разночинцев» оставалась высокой.

Дворянство. Это сословие было небольшим по численности, дворяне составляли около 1% населения, но большинство их деклассировалось, пополнив ряды разночинной интеллигенции. Помещиками были около половины дворян (примерно 0,5% населения) При этом ϶ᴛᴏ сословие обладало очень большим экономическим и политическим влиянием, владея примерно третьей частью земельных угодий страны. В 1905 г. стоимость земель дворян в 50 губерниях России на 60% превышала общую массу акционерных капиталов в стране.

Поместное дворянство как сословие испытывало сильное давление. Треть крупных поместий, имевших свыше 500 десятин земли, (и почти треть их земель) была уже буржуазной (ими владели купцы и выходцы из крестьян) Из имений от 100 до 500 десятин дворянских было исключительно 46%. 26% имений от 20 до 100 дес. уже не выдерживали конкуренции с кулацкими хозяйствами.

Отметим важную роль дворянства, кᴏᴛᴏᴩая часто теряется из виду. Это сословие “связывало” российское общество, поскольку дворянам были присущи высокая географическая мобильность и обширные социальные связи. Как правило, помещики жили в селе и одновременно в уездном или губернском городе, часто посещали столицы и выезжали за границу. Их родные пополняли ряды чиновничества и офицерства, их дети учились в университетах. Через них город был тесно связан с деревней (другим каналом связи были крестьяне, уходившие в город на заработки)

Историки отмечают особенность российского дворянства, кᴏᴛᴏᴩая сыграла важную роль в его взаимоотношениях с другими сословиями. В отличие от дворянства Западной Еропы, российское дворянство не было замкнутой корпорацией. Через целый ряд процедур в него принималось много недворянского элемента. Это, в частности, задержало развитие классового сознания буржуазии. У нас она была склонна к компромиссу и даже симбиозу с дворянством, а в Европе была вынуждена идти на радикальную революцию, ɥᴛᴏбы утвердить ϲʙᴏй статус вопреки дворянству. Аристократия во время революций, особенно во Франции, становилась чуть ли не главным врагом буржуазии. В России же среди либерально-буржуазных политиков было много дворян и даже аристократов.

В ϲʙᴏих умонастроениях и делах дворянство совершило крутой вираж в связи с революцией 1905-1907 гг. Стоит заметить, что он во многом предопределил судьбу капитализма в России. Дворянство, имевшее ϲʙᴏим главным источником дохода земельную собственность, трудно перенесло отмену крепостного права и последовавший за ним сельскохозяйственный кризис. В начале века большая часть поместий находилась в упадке, 4/5 дворянства были не в состоянии содержать ϲʙᴏи семьи только на доходы от земли. Это определило заметный рост оппозиционности дворянства, кᴏᴛᴏᴩая выразилась в активном участии в земском движении и либеральных настроениях (поддержке конституционализма)

Этот либерализм был, однако, внутренне противоречив, поскольку дворянство недоброжелательно относилось к программам индустриализации как “выжиманию ресурсов из сельского хозяйства”. Иными словами, дворянство не видело для себя возможности воспользоваться выгодами от развития капитализма, оно связывало ϲʙᴏе благополучие с земельной собственностью и государственной службой.

Волнения крестьян 1902-1903 гг., а затем революция 1905-1907 гг. больнее всего ударила по семьям 30-40 тыс. помещиков. Около 15% поместий были сожжены, значительную часть земли в районах, охваченных волнениями, пришлось продать. Попытки деятелей дворянства восстановить давно уже иллюзорные патриархальные отношения с крестьянами полностью провалились.

Крестьяне четко определили ϲʙᴏе отношение к помещикам как классовому врагу. Под данным были исторические корни, кᴏᴛᴏᴩые дали пышные всходы после реформы 1861 г. А.Н.Энгельгардт пишет в письме из деревни в 1863 г. о запустении помещичьих усадеб после реформы, что видно было даже по исчезновению псовой охоты: «Притом же крестьяне теперь так зазнались, что не позволяют борзятникам топтать поля». В сноске он дает пояснение: «Прежде тоже иногда случалось, что крестьяне, особенно казенные, нападали на охотников, топчущих их поля. Вы, может быть, не знаете, что у охотников существовал сигнал «на драку». Охотник, схваченный крестьянами, трубил на рожке сигнал, и тогда все остальные охотники спешили к нему на помощь и, разумеется, обыкновенно побивали крестьян. Отметим, что теперь «на драку» едва ли кто-нибудь затрубит».

В 1905 г. на съездах Всероссийского Крестьянского Союза были определены враждебные крестьянам силы, и в ϶ᴛᴏм было достигнуто убедительное согласие. “Враги” были означены в таком порядке: чиновники (“народу вредные”), помещики, кулаки и местные черносотенцы. А главное, полный антагонизм с помещиками выражался во всеобщем крестьянском требовании национализации земли и непрерывно повторяемом утверждении, что “Земля - Божья”. Выборы в I и II Думы рассеяли всякие сомнения - крестьяне не желали иметь помещиков ϲʙᴏими представителями.

Дворянство в полной мере осознало угрозу, кᴏᴛᴏᴩую несет для них революция. В октябре 1905 г. испуг правительства достиг такой степени, что оно было уже готово пожертвовать дворянством. Главноуправляющий землеустройством и земледелием Н.Н.Кутлер готовил проект принудительного отчуждения помещичьих земель и их передачи крестьянам! В 1906 г. с либеральными настроениями в среде дворянства было покончено, кадеты за их аграрную программу были “разоблачены” как предатели интересов дворянства и вычищены из земств (как пишут, произошла “урбанизация российского конституционализма” - он был изгнан из сельской местности в города) Дворянство сдвинулось вправо и стало консервативной силой, оказывающей сильное давление на правительство.

Верно оценив отношение к себе крестьян, дворянство уже не могло отстаивать демократические принципы, особенно всеобщее избирательное право - оно бы означало полное устранение дворянства с политической арены. Разогнав I и II Думы, царское правительство так изменило избирательный закон, что 30 тыс. помещиков получили в III Думе в два раза больше депутатских мест, чем 20 млн. крестьянских дворов. В ходе обсуждения ϶ᴛᴏт проект избирательного закона назывался «бесстыжий». Сам Николай II сказал, смеясь: «Я за бесстыжий».

Революция 1905 г. заставила помещиков наконец-то обрести классовое самосознание и создать политическую организацию - Совет Объединенного Дворянства. В ее рамках вырабатывались концепции приспособления дворянства к новой ситуации. Суть ее была в частичном восприятии западнических идей и идее роспуска крестьянской общины, кᴏᴛᴏᴩая показала ϲʙᴏй революционный потенциал. Западничество дворянства было очень избирательным - принимались принципы либеральной экономики (прежде всего, приватизация земли крестьянских общин, при том, что помещичья собственность объявлялась “неотчуждаемой”), но отвергались принципы парламентской демократии. Это был ϲʙᴏего рода прообраз “либерализма по Пиночету”.

Когда Столыпин, глубоко понявший уроки революции 1905-1907 гг., предложил и стал осуществлять целостную программу модернизации хозяйства и государства России на капиталистических принципах, консервативное дворянство приняло из нее только ее аграрную часть (разрушение общины и приватизацию земли), но стало оказывать нарастающее сопротивление остальным разделам реформы, без кᴏᴛᴏᴩых и аграрная часть была обречена на крах. Конечно, неудача реформы была уже предопределена упорством сопротивления общинного крестьянства, но влиятельная оппозиция справа не оставила Столыпину никаких шансов.

В марте 1907 г. Совет объединенного дворянства направил Столыпину меморандум, выражавший недовольство уже и самим замыслом реформы. В нем говорилось: “Направив все усилия на подъем крестьянского хозяйства, правительство бросило всякую заботу о хозяйстве культурном и даже способствует его упразднению, поощряя всякое начинание в области перехода всей земельной площади к первобытному земледелию”.

В начале 1907 г. съезд Объединенного дворянства заявил о ϲʙᴏем неприятии реформы местных органов управления, поскольку, дескать, она отдаст власть на местах в руки “людей хищническо-промышленного типа”, кᴏᴛᴏᴩые соединятся с “третьим элементом” (интеллигенцией) Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что была отвергнута даже такая программа модернизации, при кᴏᴛᴏᴩой развитие капитализма (с самым необходимым минимумом демократизации) происходило бы при сохранении всех привилегий дворянства. Дворянство поставило заслон буржуазной государственности “справа”. Выступая против проекта реформы начального образования (части общего плана столыпинской реформы), предводитель правых в Думе Н.Е.Марков обращался к помещикам: “Не стоит забывать, что ваши имения, ваша жизнь будет висеть на волоске, когда воспитанные в ваших безбожных школах ученики придут вас жечь, и никто вас защищать не будет”.

Правый кадет А. С. Изгоев повествовал в конце 1907 г.: “Среди двух правящих наших классов, бюрократии и поместного дворянства, мы напрасно стали бы искать конституционных сил. Интересы данных классов не могут быть ограждены при господстве в стране правового строя. Эти классы неспособны осуществить конституции даже в формальном ее смысле”. Таким образом, и дворянство, очень влиятельное сословие России, стало после 1905 г. антибуржуазным, пусть и “справа”. Его неприятие либерально-капиталистического строя стало фундаментальным. Газета “Утро России”, кᴏᴛᴏᴩая вновь стала издаваться с ноября 1909 г. на деньги крупного капитала (Рябушинские, С.Н.Третьяков и др.), повествовала 19 мая 1910 г.: “Дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах народа: одному из них приходится уходить”.

Разрыв дворянства с буржуазией означал крах октябристов - партии справа от кадетов. Этот разрыв был вполне четко осознан обеими сторонами. Газета “Утро России” повествовала, в частности: “Союз аграриев с торгово-промышленным классом был бы противоестественным”. Или, более красочно: “Жизнь перешагнет труп тормозившего ее сословия с тем же равнодушием, с каким вешняя вода переливает через плотину, размывая ее и прокладывая новое русло”.

Как ϶ᴛᴏ бывает на стадии разложения сословного общества, привилегированное сословие морально деградирует и становится движущей силой регресса. Таким и стало дворянство после революции 1905 г. Участвуя в выборах во II Государственную Думу в 1907 г. и наблюдая политику дворянства, С.Н.Булгаков повествовал: “Ах, ϶ᴛᴏ сословие! Было оно в оные времена очагом русской культуры, не понимать ϶ᴛᴏго значения русского дворянства значило бы совершать акт исторической неблагодарности, но теперь ϶ᴛᴏ - политический труп, ϲʙᴏим разложением отравляющий атмосферу, и между тем он усиленно гальванизируется, и ϶ᴛᴏт класс оказывается у самого источника власти и влияния. И когда видишь воочию ϶ᴛᴏ вырождение, соединенное с надменностью, претензиями и, вместе с тем, цинизмом, не брезгающим сомнительными услугами, - становится страшно за власть, кᴏᴛᴏᴩая упорно хочет базироваться на ϶ᴛᴏм элементе, кᴏᴛᴏᴩая склоняет внимание его паркетным шепотам”.

Особым было положение духовенства. В начале века Церковь стала по сути частью государственной машины Российской империи, что в условиях назревающей революции послужило одной из причин падения ее авторитета в массе населения (что, кстати, прямо не связано с проблемой религиозности)

По϶ᴛᴏму, кстати, полезно вспомнить, что кризис Церкви в начале века вовсе не был следствием действий большевиков-атеистов. Стоит заметить, что он произошел раньше и связан именно с позицией Церкви в момент разрушительного вторжения капитализма в русскую жизнь. Согласно отчетам военных духовников, когда в 1917 г. Временное правительство оϲʙᴏбодило православных солдат от обязательного соблюдения церковных таинств, процент причащающихся сразу упал со 100 до 10 и менее.

В массе ϲʙᴏей духовенство вело себя как сословие, связанное дисциплиной церковной организации. С.Н.Булгаков, в то время уже видный религиозный философ, продолжая мысль о состоянии дворянского сословия, пишет в 1907 г.: “Совершенно новым в данных выборах было принудительное участие в них духовенства, причем оно было заранее пристегнуто властью к “правому” блоку и все время находилось под надзором и под воздействием архиерея... И пусть ответственность за грех, кᴏᴛᴏᴩый совершен был у избирательных урн рукой духовенства, падет на инспираторов ϶ᴛᴏго низкого замысла, ϶ᴛᴏго вопиющего насилия... Последствия ϶ᴛᴏго сатанинского замысла - сделать духовенство орудием выборов правительственных кандидатов - будут неисчислимы, ибо духовенству предстоит еще отчитываться пред ϲʙᴏей паствой за то, что по их спинам прошли в Государственную думу “губернатор” и иные ставленники ϲʙᴏеобразных правых... Это политический абсурд и наглый цинизм, кᴏᴛᴏᴩого нарочно не придумают и враги церкви... До сих пор мне приходилось много нападать на нигилизм интеллигентский, но я должен признать, что в данном случае ему далеко до нигилизма административного!”.

Общественные классы - «большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства» (Ленин В. И. , Полн. собр. соч., т. 39, с. 15).

Основной признак различия между классами - отношение к средствам производства . Возникновение классов и классовых антагонизмов связано с развитием общественного разделения труда и появлением частной собственности на средства производства, которая расколола общество на имущих и неимущих, эксплуататоров и эксплуатируемых. Для каждой антагонистической общественно-экономической формации характерна своя классовая структура, своп основные классы, порожденные господствующим способом производства: рабы и рабовладельцы, крепостные крестьяне и помещики, рабочие (пролетарии) и буржуазия. Наряду с ними существуют и неосновные классы и социальные слои, которые либо унаследованы от прошлых формаций (при капитализме - крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы, помещики), либо являются выразителями зарождающихся классов новой формации (буржуазия и пролетариат- в недрах феодализма).

При всех различиях классовой структуры антагонистических обществ у них есть общая черта: эксплуатация одного класса другим. Непримиримо враждебные интересы антагонистических классов приводят к классовой борьбе , в результате которой происходит изменение общественного строя, а следовательно, и классовой структуры общества. Основными классами современного капиталистического общества являются буржуазия и рабочий класс. Современная буржуазия разделяется по размерам капитала на монополистическую, крупную немонополистическую переднюю буржуазию. Вся полнота экономического и политического господства сосредоточена в руках монополистической буржуазии. Ее классовые интересы пришли в непримиримое противоречие с интересами всей нации, всего народа.

Рабочий класс, лишенный средств производства и вынужденный жить за счет продажи своей рабочей силы капиталистам, является классом угнетенным и эксплуатируемым. Вместе с ростом численности пролетариата растут его организованность и политическая активность. Он представляет главную силу общественного развития, выражает интересы всех трудящихся масс, всех социальных слоев общества в борьбе против засилья монополий. Помимо основных классов в капиталистических странах существуют крестьяне и помещики. Крестьянство, разоряемое монополиями, численно уменьшается; в силу своего положения беднейшие крестьяне являются прочным союзником и надежной опорой рабочего класса в деревне.

По мере развития капитализма происходит обуржуазивание помещиков, они все более сращиваются с классом буржуазии. Наряду с классами в развитых капиталистических странах существуют социальные прослойки: городская мелкая буржуазия (ремесленники, кустари, мелкие торговцы и др.), интеллигенция и служащие. Вместе с крестьянством они составляют так называемые средние слои, занимающие промежуточное положение между рабочим классом и буржуазией. Служащие и интеллигенция по условиям жизни и труда примыкают к рабочему классу, так как являются представителями армии наемного труда. Вместе с крестьянством они становятся союзниками рабочего класса. Марксизм научно раскрыл не только причины разделения общества на классы, но и пути уничтожения классов, построения бесклассового общества.

Решающим условием уничтожения классов является ликвидация частной собственности на средства производства, эксплуатации человека человеком, утверждение общественной собственности на средства производства. Осуществить эту всемирно-историческую задачу может только рабочий класс, как самый революционный, сознательный и организованный класс в истории, связанный с наиболее передовой формой хозяйства - крупным промышленным производством, руководимый своей политической партией. Опыт Советского Союза, других социалистических стран подтвердил, что коренное преобразование классов и классовых отношений возможно лишь путем социалистической революции и завоевания рабочим классом своей политической власти - диктатуры пролетариата. Политическая власть необходима рабочему классу не только для уничтожения общественной собственности на средства производства, но и для коренного социалистического преобразования экономики, создания необходимых социально-политических, культурных и духовных предпосылок для достижения социальной однородности общества.

В процессе строительства социализма происходит коренное изменение социальной структуры общества: ликвидируется класс эксплуататоров, остаются два дружественных класса - рабочий класс и кооперированное крестьянство и вышедшая из этих классов трудовая интеллигенция. Взаимоотношения классов, а также других социальных групп и слоев обусловлены здесь общественной собственностью на средства производства, единством коренных интересов, общностью марксистско-ленинской идеологии, единой целью - построением коммунизма. В условиях развитого социализма возрастает роль рабочего класса как ведущей силы в жизни общества. Непосредственно связанный с основной формой социалистической собственности, он является главной производительной силой, создает наибольшую долю валового общественного продукта, стоит в авангарде технико-экономического и социально-политического прогресса.

В СССР рабочий класс составляет самую многочисленную часть населения - 61,8 %. Под влиянием научно-технической революции в рабочем классе происходят профессиональные и культурно-технические изменения: растет уровень образования и культуры рабочих, увеличивается доля рабочих с высокой квалификацией, физический труд все более насыщается интеллектуальным содержанием. Активную роль рабочий класс играет в политической жизни страны, в управлении народным хозяйством, в работе партийных, профсоюзных, комсомольских организаций. Коренным образом изменилась и социальная природа крестьянства. Оно превратилось в новый, социалистический класс и под руководством рабочего класса активно участвует в строительстве коммунистического общества. Социализм избавил трудовое крестьянство от эксплуатации и нищеты.

Научно-технический прогресс существенно изменил содержание труда крестьян: он постепенно превращается в разновидность, труда индустриального. Укрепляется и развивается колхозная демократия, растет общественная и политическая активность тружеников сельского хозяйства. Важную роль в жизни развитого социалистического общества играет интеллигенция - социальная группа трудящихся, занимающаяся преимущественно умственным трудом (инженеры, техники, учителя, врачи, научные работники). Численность интеллигенции быстро растет, что связано с ускорением научно-технического прогресса, с возрастанием роли науки во всех сферах жизни общества.

Союз рабочего класса, колхозного крестьянства и народной интеллигенции при ведущей роли рабочего класса стал прочной, нерушимой основой сложившейся в нашей стране новой исторической общности - советского народа. Построение материально-технической базы коммунизма создает экономические возможности для преодоления социальных различий между рабочим классом и крестьянством, между городом и деревней, между людьми умственного и физического труда. В СССР и других социалистических странах общество идет по пути ко все более полной социальной однородности, к преодолению всех остатков классового деления.

О СВЯЗИ НОВЫХ РАСКОЛОВ СО СТАРЫМИ

С XVII в. вплоть до Революции в Российской Империи явных церковных расколов не происходило, а сразу после Революции возник не один, а сразу несколько. Из них наиболее массовыми были: 1) расколы автокефалистов на национальных окраинах (в Грузии, на Украине, в Финляндии); 2) обновленческий и 3) катакомбный в России; 4) карловацкий и 5) евлогианский в эмиграции. Напрашивается ложный вывод: раз эти расколы произошли ПОСЛЕ Революции, - значит, Революция и явилась их ПРИЧИНОЙ и не будь Революции, не было бы нарушено и церковное единство . Ложным этот вывод является потому, что причины и следствия переставлены местами. Не разделения произошли, потому что произошла Революция, но антихристианская по своей природе и целям Революция могла произойти только потому, что эти разделения уже существовали .

При изучении новых расколов наибольшие трудности возникают из-за того, что до сих пор нет ясно изложенной церковной точки зрения на все эти расколы. Более того, кроме обновленческого , ни один из них прямо расколом не называется, и неизвесто, кем считать зарубежников, евлогиан, катакомбников, иосифлян и «непоминающих» . То есть кем считать людей, которые на своих незаконных соборах и собориках не один раз анафемствовали Русскую Православную Церковь и обвиняли ее в самых различных ересях? А такие анафемы и обвинения произносили руководители и зарубежников, и катакомбников. Совершенно очевидно, что сами они не признают своего единства с Церковью и при этом каждое сообщество только себя провозглашает «истинной церковью», правопреемницей дореволюционной. На Литургии они не поминают имени Святейшего Патриарха Алексия, а в своих проповедях и публицистике не устают повторять ранее произнесенные анафемы. Можно ли православным людям брать благословение у зарубежных и катакомбных священнослужителей, ходить в их храмы и там причащаться? Наконец, полезно ли читать изданные ИМКА-ПРЕСС книги «парижских богословов», коими с начала 1990-х годов наполнились прилавки церковных книжных лавок?

При отсутствии Соборных решений в отношении этих образований единственными канонически законными определениями для церковного человека должны быть те, которые вынесли Святейший Патриарх Тихон и члены Св. Синода. Среди них был и Святитель Иларион (Троицкий), слова которого и стали путеводной нитью для последующего изложения:

«Из идеи Церкви следует всегда выходить при решении вопросов церковной жизни, а вопросы эти нередко по существу своему представляют ПОВТОРЕНИЕ или ВИДОИЗМЕНЕНИЕ СТАРОГО . Врата ада, ополчающиеся на Церковь между прочим восстанием ересей и заблуждений, и ныне создают множество противоцерковных явлений. Борьба с этими явлениями - задача наличных церковных деятелей, но борьба должна происходить на ДРЕВНЕ-ЦЕРКОВНОЙ основе и в связи с сокровищницей богословского ведения Вселенской Церкви. Невольно замечаешь, как в наши дни возникают и обсуждаются вопросы, давно и вполне достаточно решенные еще древне-церковными писателями. Кому неизвестно, что вопрос о Церкви есть главнейший ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ вопрос в современной полемике с разного рода сектантством? И конечно, в деле этой полемики всегда нужно иметь в виду те догматические результаты , к которым пришла еще древне-церковная богословская мысль».

Отсюда следует, что выйти из того порочного круга, в который попадаешь, сталкиваясь с проблемой новейших расколов, можно только одним способом: вне зависимости от подсознательных симпатий к той или иной разновидности раскольников применять к ним давно выработанные церковным опытом каноны. История расколов и ересей, изложенная систематически , а не в виде разрозненных во времени и пространстве «картинок», позволяет говорить о том, что новые расколы возникают не только под влиянием старых, но чаще всего ими же бывают организованы . Послереволюционные расколы возникли не на пустом месте, а были инициированы активистами тех противоцерковных движений , в недрах которых десятилетиями готовилась реформация Православной Церкви. Подготовка шла под лозунгами о необходимости «обновления»/»исправления» будто бы «испорченной» за время Синодального правления церковной жизни.

Однако, при несомненной связи новых расколов со старыми, между ними есть одна существенная разница. Старые расколы (жидовствующих в XV в. и староверов в XVII в.) были «пресвитерианскими », то есть их инициаторы принадлежали к низшему духовенству (протопопам, дьячкам, псаломщикам и простым монахам). Новые расколы впервые в истории Русской Церкви были «иерархическими », то есть их инициаторами и начальниками явились ЕПИСКОПЫ.

В чем же были причины, до того не имеющего аналогов явления, что многие авторитетные и уважаемые церковные иерархи дореволюционного поставления в условиях страшного гонения на свою Церковь нимало не способствовали Ее ЕДИНСТВУ, но наоборот, стали раздирать ризы Христовы? Думается, что причину этого надо искать в той культурной революции , которая произошла в стране в XVIII в., и, как это ни странно может показаться, в той системе духовного образования , которая была навязана Церкви секулярным государством.

В течение XVIII в. Россия прошла ускоренные курсы «просвещения» по европейской программе создания антихристианской цивилизации. Она пережила культурный Реннесанс, церковную Реформацию и приступила к подготовке политической Революции. Все эти процессы привели к секуляризации (обмирщению) в самом широком смысле этого слова и к религиозному разделению между простым народом и европеизированной правящей и культурной частью общества. По сути, уже тогда произошел церковный раскол, в который ушла культурная прослойка. Из своего подполья новые диссиденты распространяли безбожные идеи и пропагандировали идеи революционные. В той же среде, сильно масонизированной, стали формироваться первые тайные политические общества, связанные с международными революционными организациями.

Международный терроризм, о котором столько говорят в настоящее время, зародился в Российской Империи уже в 1797 г ., когда возникло первое преддекабристское тайное общество, ставившие целью цареубийство как средство к «перемене власти» (монархического строя на конституционный). Общество возникло при штабе армии в Тульчине при А.В. Суворове, не пожелавшем присягать Павлу I. Суворова сослали в его имение, а офицеров – в Смоленск, отчего это общество называется «кружок смоленских офицеров». Павла убили не они, но дело их продолжало жить и охватывать все более широкие круги «передовой интеллигенции».

Поэтому я считаю, что 1797 год, можно считать, если не датой рождения Революции 1917 года, то уж, во всяком случае, датой её зачатия. После зачатия она долго развивалась в «утробе»: прошла «университеты» в разных союзах=бундах и кружках, преемственно сменяющих друг друга «декабристов» (1812-1825), «петрашевцев» (1848), “нечаевцев”, “чайковцев” и “народовольцев”.

В началу ХX века с помощью «возрожденного» масонства «конституционалисты» приступили к делу. Они создали необходимый для политической борьбы аппарат в виде политических партий. А в 1905 г. этот аппарат получил трибуну для открытой пропаганды своих идей в Государственной думе. Процесс секуляризации, начатый под лозунгами освобождения от авторитета Церкви и построения светской культуры, независимой от божественных заповедей, завершился политизацией всех слоев общества, в том числе и церковного .

Этот факт не имеет смысла стыдливо замалчивать. Церковь не изолированное сообщество, а потому не защищена от сторонних влияний. Перед Революцией политизация охватила всех - и мирян, и духовенство вплоть до епископата. На волне революционного возбуждения стали возникать партии «христианских социалистов», некоторые епископы симпатизировали эсерам, другие имели самые тесные связи с «монархистами»-черносотенцами. Но несомненно, что «возбудителями болезни» в церковном Теле явились представители «свободных профессий», которые составляли ядро во всех политических партиях и часть которых взяла на себя культурную миссию «обновить» государственную Церковь, на их взгляд устаревшую и несоответствующую общеевропейским стандартам. Эта часть интеллигенции лоббировала прохождение законов о «свободе совести и вероисповеданий» и открыла в подконтрольной ей прессе кампанию по дискредитации Церкви с применением обычной в таком случае клеветы.

При изучении материалов Поместного Собора 1917-1918 годов, особенно работы комиссий, где преобладали представители интеллигенции (профессоры, юристы и публицисты), создается впечатление, что они хотели осуществить на этом Соборе в свое время не удавшуюся Реформацию и только Промыслом Божиим Церковь была спасена. Правда, ценой внешних гонений и внутренних расколов. И в таком случае историю Русской Православной Церкви в ХХ столетии можно изложить в двух словах: Церковь выжила, НЕСМОТРЯ на Революцию , а новые расколы окрепли и сохранились БЛАГОДАРЯ ее завоеваниям . Уже это одно может служить указанием на антихристианскую сущность Революции, скрытую под политическими лозунгами о правах человека, свободе и равенстве.

«РЕВОЛЮЦИЯ - ПРЕЖДЕ ВСЕГО ВРАГ ХРИСТИАНСТВА!»

С первым появлением в России тайных политических обществ «конституционалистов» для многих стало очевидным, что Россию настиг «первый вал» революционного шторма, разыгравшийся в Европе и разрушивший там христианские монархии. Сравнивая даты выступлений революционных сил в России с хронологией революций в Европе, нетрудно убедиться в том, что все последующие «валы» накатывали оттуда же. В 1860-е годы основные революционные силы - коммунисты, анархисты и сионисты - оформились в международные организации, и в каждой из них были представители из России. Для современников эта организационная связь была очевидной, и об этом можно судить по тогдашней публицистике. Но были люди, которые видели в Революции нечто более важное - ее глубинную антихристианскую сущность .

Так, Ф.И. Тютчев после революции 1848 г. в Европе в предназначенной Императору записке под названием «Россия и Революция» писал: «Революция - прежде всего враг христианства! Антихристианское настроение есть душа революции; это ее особенный, отличительный характер. Те видоизменения, которым она последовательно подвергалась, те лозунги, которые она попеременно усваивала, всё, даже ее насилия и преступления были второстепенны и случайны; но одно в ней не таково, это именно антихристианское настроение, ее вдохновляющее, и оно-то (нельзя в том не сознаться) доставило ей это грозное господство над вселенною. Тот, кто этого не понимает, не более как слепец, присутствующий при зрелише, которое мир ему представляет».

Тютчев писал также о том, что в случае, если победит Революция, то Православная Россия погибнет: «Давно уже в Европе существуют только две действительные силы - Революция и Россия… существование одной из них равносильно смерти другой !… Не следует скрывать от себя, что мало вероятия, чтобы все эти удары, землетрясения, раздающиеся на Западе, остановились у порога стран восточных, и таким образом могло бы случиться, что в этой роковой войне , в этом ОПОЛЧЕНИИ БЕЗБОЖИЯ , предпринимаемом против России революциею, охватившею уже три четверти Западной Европы, Восток славяно-православный… не очутился бы вслед за ними увлеченным в эту борьбу».

К сожалению, Тютчев, говоря об антихристианской сущности Революции, ограничивается слишком расплывчатыми формулировками и к тому же с явным привкусом шеллингианской мистики. Революция персонифицирована, она живет и действует сама по себе: ее «душа» испытывает кем-то вдохновленные «антихристианские настроения», и теперь это чудовище «предпринимает» против России «ополчение безбожия». Хотя от поэта нельзя и требовать ничего иного, кроме иносказаний, однако же Тютчев был не только поэтом, но опытным политиком и дипломатом. Он 22 года прожил в Европе и был хорошо знаком с теми, кто «вдохновлял» и «предпринимал». Он не захотел увидеть в заговоре декабристов первого «удара» и не знал, что второй «удар» уже готовят его коллеги по «цеху поэтов», собираясь по субботам на квартире Петрашевского. Интересно, что «Коммунистический манифест» Карла Маркса начинается словами, будто списанными из модных романах о привидениях: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма!»

Естественно, что такого рода объяснения сущности и причин Революции вызывают чувство неудовлетворенности. Хотелось бы уточнить, что скрывается за словами о «призраках» и «настроениях» и кто конкретно руководит когортами «ополчения безбожия». Если называть вещи своими именами, то «антихристианские настроения» - это укоренившаяся в цивилизованных странах идеология оккультистов , имеющих мощные и хорошо организованные структуры. Их филиалы с начала XVIII века укоренились в России, и когда во Франции произошла кровавая революция, «ополчение безбожия» богобоязненные люди называли не иначе, как «фармазонами» и «мартинистами». В XVI в., при своем выходе из подполья жрецы «тайного знания» еще притворялись благочестивыми христианами, желая заманить в свои сети простодушных и любознательных «профанов» из христиан. Но в XIX в. им уже ничего не грозило, а потому на своих сборищах они уже не скрывали своих целей, а «общественное мнение», воспитанное в духе «антихристианских настроений», воспринимало сказанное с восторгом. Вот несколько цитат.

ЦЕЛИ МАСОНСТВА . На съезде студентов в Льеже в 1863 г. масон Лафарг определил цель масонства «как торжество человека над Богом ». Вот выдвинутые им лозунги: «Война Богу, ненависть к Богу! Весь прогресс в этом! Надо проколоть небо, как бумажный свод ». На Конгрессе в Больфоре 1911 г. масоны открыто говорили: «Не будем забывать, ЧТО МЫ АНТИЦЕРКОВЬ, приложим в наших ложах все усилия, дабы разрушить религиозное влияние ВО ВСЕХ ФОРМАХ , в которых оно проявляется». Конвент Великой ложи Франции, которой сначала починялись русские масоны, добившиеся отречения Царя, а в эмиграции в ней же «работавшие», в 1922 г. декларировал: «Энергично будем поддерживать в каждом свободу совести, но без колебаний будем объявлять войну ВСЕМ РЕЛИГИЯМ , ибо они суть истинные враги человечества. Будем работать, будем ткать нашими быстрыми и ловкими пальцами саван, который покроет в один прекрасный день все религии; таким образом, мы добьемся во всем мире УНИЧТОЖЕНИЯ ДУХОВЕНСТВА и предрассудков, внушаемых ими».

Отрицая христианство и так называемые «положительные религии» (иудаизм, ислам и буддизм), где, хотя и в искаженном виде, но все же сохранилось богопочитание , оккультисты-масоны особенную ненависть питают к христианству. В 1903 г. на Конвенте той же Ложи говорилось: «Напомним, что христианство и масонство абсолютно непримиримы , - настолько, что примкнуть к одному означает порвать с другим. Триумф Галилеянина длился 20 веков. Иллюзия длилась слишком долго. Он присоединяется в пыли веков к другим божествам Индии, Египта, Греции и Рима». Или еще: «Долой Распятого: Твое царство кончено». И все в том же духе. После захвата власти все пункты Масонской программы в отношении убийства христианской Церкви выполняются неукоснительно:

1) отделить Церковь от Государства, низвести Ее на уровень юридического лица, одной из религиозно-общественных организаций;

2) отделить школу от Церкви и забрать в свои руки дело формирования граждан государства нового типа;

3) физически уничтожить священнослужителей в годы террора, с которых любая Революция начинается.

СТРУКТУРЫ. Масонские структуры сформировались ранее Реформации или одновременно с ней, о чем свидетельствует так называемая «Кельнская хартия» масонского Конгресса 1531 г. Английские исследователи (см. Ф.А.Йейтс «Розенкрецеровское просвещение», М., 1999) датируют оформление первых масонских лож не позднее 1646 г . После почти двухвекового пребывания в подполье масоны явили себя миру открыто в Англии в 1718 г. и, так как сети масонских лож были уже раскиданы по всей Европе, то масонство возникло, как по щучьему велению, сразу во всех странах, в том числе и в России. Однако, с самого начала масонство, не было единым, так как его разновидности происходили от разных оккультных «школ». Разные «ритуалы», или системы масонства разделили Европу на сферы влияния по тому же принципу, как это делает кагал. Поэтому на политической карте Европы XVIII века целесообразно было бы отмечать не границы государства, а границы раздела ее территории между масонскими орденами. Такая карта могла бы отразить истинное положение дел в расстановке воюющих оккультных кланов и тем самым помочь историкам сложить цельную картину из кажущейся беспорядочной и немотивированной мозаики войн и дворцовых переворотов.

На этой карте столица крохотного герцогства Брауншвейгского выглядела бы крупнейшим политическим центром, потому что герцоги Брауншвейгские были Гроссмейстерами Ордена шотландской системы (андреевское масонство, оно же «красное») и отсюда исходили указания «братьям» в другие страны. Конкурирующие с ними Голштейн и Бранденбург (Пруссия) сначала принадлежали к шведской системе, Гроссмейстером лож в которой был шведский король. Он и посвятил в масоны вел. кн. Павла Петровича (будущего Императора) во время своего визита в Петербург. Великий Восток Франции распространил свои щупальца на соседние княжества: Эльзас, Баден, Ольденбург, а с посвящением в масоны юного Фридриха, ставшего королем, получил возможность влиять на политику Пруссии. Английские масоны («иоанновское», или «голубое» масонство), как родоначальники всех систем, имели филиалы во всех странах.

Кроме масонских лож, по всему Старому Свету были рассыпаны ложи «просвещенных» оккультистов, объединявшихся в так называемые «посвятительные Ордена ». Среди них наиболее известны Тамплиеры и Розенкрейцеры , - они сохранились с той поры, когда химики еще назывались алхимиками, а маги и ведьмы периодически сжигались инквизиторами на кострах. К этим древним Орденам в XVIII в. добавились Мартинисты (основатели: крещеный еврей /марон/ Мартиниус и его ученик граф Сен-Мартен) и Иллюминаты (основатель - профессор университета в Баварии Адам Вейсгаупт).

ВОПРОС: А ЧТО ЖЕ ДУХОВЕНСТВО? Было ли затронуто масонизацией это сословие и, если да, то в какой степени? Чтобы получить ответы на эти вопросы, пришлось произвести еще один розыск, результаты которого были настолько обширны, а выводы столь неожиданны, что для их изложения нужно писать отдельную книгу. Здесь же скажу кратко: часть духовенства (численно небольшая, но наиболее влиятельная и активная) было охвачена масонизацией через систему образования уже в XVIII в., при этом любители “мистики” из духовенства предпочитали ложи Ордена рыцарей золотого креста (розенкрейцеры). В результате в начале XIX в. сын священника М.М.Сперанский возглавил реформы (в том числе и духовного ведомства), по меньшей мере два розенкрейцера (С.Глаголевский и М.Десницкий) стали митрополитами и возглавили Библейское общество, а третий - самый активный деятель этого общества, архимандрит Филарет Дроздов - с 1821 стал митрополитом Московским и до 1866 года оставался одним из самых влиятельных деятелей, как на церковном, так и на государственном поприще. Под его защитой московские розенкрейцеры благополучно пережили период запрещения масонства в России с 1822 по 1890-е, когда оно “проснулось” и расцвело в новом качестве для новых свершений под руководством “братьев” из Парижа.

Масонство можно сравнить с акционерными обществами открытого типа (ОАО), отчего, возможно, эпитет «открытый» часто встречается в названиях современных издательств, фондов и клубов. Посвятительные Ордена - это акционерные общества закрытого типа (ЗАО). В них особо тщательно разработана система соподчинения низших ячеек высшим и принцип неотвратимости смерти в случае предательства. Ордена курируют деятельность масонства и связанных с ним тайных террористических обществ и партий. Наиболее эффективным оказался Устав иллюминатов, поэтому он был опубикован под видом разоблачения масонских козней и был принят за основу при создании таких партий, как «народная воля», эсеры и эсдеки. По такому же принципу устроены китайские «триады». Такая сетевая модель позволяет обеспечить конспирацию и исключить возможность провала Центра в любых условиях . Ярким подтверждением этому может служить факт сохранения Розенкрейцеров и Тамплиеров даже в таком государстве, как Советский Союз, с его, казалось бы, всепроникающими Органами. Но во многом своей безопасностью глубоко законспирированные тайные организации оккультистов обязаны тому, что на руководящих постах в Органах всех стран - в Тайных канцеляриях, Корпусе Жандармов, ВЧК-ОГПУ, Гестапо, ЦРУ и ФБР - находятся адепты этих Орденов и создают там особые подразделения по использованию магии для манипулирования сознанием, как отдельных лиц, так и толпы, и населения в целом.

СЛЕДЫ РЕННЕСАНСА И РЕФОРМАЦИИ

Уже не раз говорилось о трех основных этапах этого процесса, известных под именами: Реннесанс, Реформация и Революция и бывших по своей оккультной природе антихристианскими переворотами в области культуры, религии и политики. Конечным результатом его стало создание НОВОЙ КУЛЬТУРЫ («светской»), НОВОЙ РЕЛИГИИ («протестантизма») и НОВОГО ПОРЯДКА («демократии»). Другими словами, в христианской Европе произошла тотальная секуляризация во всех сферах общественной жизни.

В Православной Руси происходили те же самые антихристианские перевороты. Их проявления принято трактовать как результат внешнего влияния, как заимствования из Европы. Однако при всей несомненности постоянного «импорта» культурных, сектантских и политических идей из Европы, нельзя забывать о существовании своих собственных «двоеверов»-язычников, манихеев-богомилов и хлыстов, о которых подробно говорилось во второй части этой книги.

Ни Киевская, ни Московская Русь, ни тем более её окраины никогда не были каким-то заповедником Православия, недоступным различным влияниям извне. Свое государство восточные славяне построили на огромной равнине, с незапамятных времен открытой всем «ветрам и поветриям» и пересеченной торговыми путями, проложенными по густой сети ее рек. В Киеве, Новгороде и Пскове, во Владимире, Твери и Москве всегда существовали торговые и ремесленные кварталы не только Армянские, Греческие и Жидовские, но и Немецкие, Польские, Фряжские (итальянские). Это была страна торговая , а значит, не только путем заимствования, но и при активном участии городских жителей она неизбежно должна была быть вовлечена в общеевропейский процесс дехристианизации, начавшийся в Европе в XIII столетии

Первые следы ереси «стригольников» отмечены на Руси в XIII в., и они хронологически совпадают с началом Реннесанса в Европе, эпохой расцвета оккультизма и появления первых гуманистов, проповедников человекобожия. «Поздний» Реннесанс отозвался на Руси в конце XV в. расколом «жидовствующих». Одновременно, при вел. князе Иване IV, впервые поднимается вопрос о секуляризации церковных имений, и в связи с ним возникает мощное движение «нестяжателей». Отобрание у Церкви и монастырей их земельных владений был одним из главных пунктов европейской Реформации, и в Европе его удалось осуществить довольно быстро. Но в России дело затянулось на три столетия и завершилось лишь в правление императрицы-немки Екатерины II.

Таким образом, идеи Реформации и связанные с ними ереси проникли на Русь сразу же, но они уже имели здесь почву для укоренения. Уже в первой половине XVI в., из этой почвы начинают расти первые плевелы светской культуры . Политические и религиозные понятия сектантов начинают распространяться не только через апокрифы, но и через новую литературу . Появились новые жанры: религиозно-политические памфлеты и переводная беллетристика (так называемые «первые русские повести»). Тогда же, при Иване Грозном, расширяются торговые связи с Англией, усиливается приток иноземцев, и они привозят из Европы первые печатные станки. В Москве появляется Немецкая слобода (старая, около Солянки). Эпоха «великих географических открытий» в русском варианте выразилась в освоении новых земель в Сибири и завоевании там новых торгово-промышленных рынков .

Итак, можно сказать, что антихристианские перевороты в области культурного строительства (Реннесанс) и религиозного протестантизма (Реформация) русские оккультисты, сектанты и первые интеллигенты-«нестяжатели» начали одновременно со своими европейскими «братьями» и с самой активной их поддержкой. Что касается третьего этапа, Революции, то тут мы явно запаздывали, вероятно, потому, что предыдущие этапы шли слишком медленно из-за упорного нежелания русских православных людей отказываться от своей веры и перенимать чуждые этой вере идеи. К середине XVII в., когда протестанты в Европе приступили уже к третьему этапу и организовали первую Великую Революцию в Англии, в России разразился давно назревавший раскол, в котором слились все прежние антицерковные движения, вдохновляемые интересами нового класса, буржуазии.

Основы культурной революции заложил воспитанный в Немецкой слободе Петр I под руководством своих иноземных наставников. Под их руководством получила дальнейшее развитие неудавшаяся при его отце Реформация, и церковное управление получило формы, заимствованные с Запада.. Весь XVIII век прошел под лозунгом «догнать и перегнать» Европу на ее пути к антицерковной цивилизации. Культурное строительство было стержнем всех «преобразований» Петра I и его преемников. Он начал с введения «гражданского» календаря и «гражданского» шрифта и тем самым заложил первый камень в основание нового, «светского », государства по европейскому образцу. Светское государство сохранило за Православной Церковью статус государственной, но при этом отстранило ее от реальных рычагов влияния на общественную жизнь.

Без «светской культуры» Россию не пускали в «цивилизованное общество», а потому приоритетными направлениями внутренней политики правящих верхов на протяжении всего XVIII в. были: 1) секуляризация в самом широком смысле слова, то есть захват церковного достояния светским государством и 2) создание в России точной копии оккультной по своим корням культуры, возрожденной в Европе в эпоху Реннесанса под лозунгами борьбы с авторитетом Церкви.

Дворец Культуры строился с помощью все тех же, приглашенных из Европы «вольных каменщиков». Неудивительно, что и первые деятели «русской культуры», как правило, становились франк-масонами. А если учесть, что ими были в первое время представители высшего, правящего, класса, то можно себе представить, какими темпами этот дворец воздвигался. Оба процесса - и секуляризация, и культуризация - шли одновременно с «всеобщей масонизацией» всей страны.

При Петре I культуртрегеры добились «отделения Церкви от Государства», которое на деле всегда оборачивается подчинением Церкви Государству. При императрицах Анне Иоанновне и Елизавете они «отделили школу от Церкви» путем создания своих собственных «светских» учебных заведений, сначала закрытых (для воспитания детей дворян), а потом открытых для вовлечения в них детей из «третьего сословия» и духовенства. И при всех преемниках Петра Великого они продолжали начавшееся при нем гонение на духовенство и монашество вплоть до физического уничтожения. Гонения на Церковь в XVIII в. по масштабам сопоставимы с теми, которые начались при власти первой, наиболее иудаизированной, «железной когорты» большевиков (каббалистов). Были убиты, умучены на пытках и умерли в ссылках десятки и сотни способных и влиятельных архиереев, архимандритов и священников, из числа коих наиболее известен недавно причисленный к лику святых Ростовский митрополит Арсений (Мацеевич). Они его уничтожили, за то, что он хотел восстановления патриаршества, за то, что писал книгу против раскольников, за то, что воспротивился дьявольским замыслам удушить Церковь и монашество путем экономических санкций.

Таким образом, вышеприведенная программа масонства начерно была исполнена за 100 лет до Революции 1917 г. И только этим можно объяснить, почему с такой легкостью им удалось разрушить Российскую Империю. Она рухнула, как сук, подточенный сидевшими на нем безумцами.

К началу XIX в. в России были представлены ВСЕ вышеперечисленные разновидности посвятительных Орденов и масонства . За столетие «работы» в ложах неутомимые масоны воспитали уже три поколения «новых русских» и в России появилось «четвертое сословие» под названием интеллигенция. Европейские державы свое влияние распростаняли по каналам масонской сети, а их ставленники покорно выполняли волю своих зарубежных «братьев». Когда это было нужно, по первому требованию в Европу высылались войска для участия в чужих войнах и проводились радикальные реформы с тем, чтобы колонизаторам жилось привычно в «этой стране». Постепенно они перевезли из Европы в Россию привычные развлечения (театр, музеи, игры, скачки), учредили учебные и научные учреждения, научили туземную аристократию говорить на своих языках и переводить с них произведения «светской литературы». Заложенное в 1672 г. пастором Грегори здание светской культуры подвели под крышу деятели культуры середины XVIII века, а крышу возвели их внуки.

Первые ложи в России были организованы в XVIII в. иностранными наемниками, а первыми их членами стали представители титулованной знати. В 1770-е годы существовала «княжеская ложа» Озирис, членами которой были потомки Рюриковичей, и, что интересно, - те же фамилии мы встречаем в списках лож перед Революцией. Объясняется это тем, что масонству, как и сектантсву свойственна наследственность . Каждый масон воспитывает сыновей в своем духе и готовит к посвящению, а для дочери стремится найти мужа тоже из масонской среды. Это обстоятельство полезно учитывать при изучении биографий известных деятелей культуры, науки и политики.

Достоверно известно, что высокопоставленные члены масонских лож, занимая высокие посты в государственном управлении, армии и системе образования, одновременно являлись организаторами дворцовых переворотов и цареубийств. За неимением в России политических партий , уже сформировавшихся в Европе, на первых порах масонские ложи исполняли их функции. Первые тайные политические общества XVIII в. возникали под непосредственным руководством масонских Капитулов и Директорий. Оттуда они получали свои уставы, правила инициации («посвящения») с клятвами и угрозами смерти в случае выдачи тайн; перенимали опыт создания сети ячеек по 3-5 человек, обеспечивающий безопасность системы в целом при провале одной ячейки. В начале XIX в. возникли первые политические организации, известные под названиями декабристов, петрашевцев, бакунистов, нечаевцев и чайковцев , но на самом деле бывшие ничем иным, как политическими масонскими ложами. С появлением разночинной интеллигенции масонские ложи постепенно стали приобретать вид политических партий, какие были во всех «цивилизованных», то есть европейских странах. Но до 1905 г. они находились в зачаточном состоянии и попрежнему «работу» осуществляли в масонских ложах.

По сравнению с русским масонством начала XIX в., когда оно было в основном «дворянским», «возрожденное » масонство начала ХХ в. сильно «обуржуазилось», а дворянство в нем было представлено выходцами из новой социальной группы, или прослойки, получившей название «интеллигенция». Тогда же, в 1905 г., легализовались партии «народно-коммунистического» типа, ранее существовавшие в виде тайных, зачастую террористических организаций, построенных по образцу все тех же масонских лож. Таким образом, оба крыла (левое и правое) партийного спектра в начале века по социальному составу членов партии были почти одинаковыми (буржуазия и интеллигенция), по происхождению родственны (от масонства), а по программам тоже мало чем отличались друг от друга.

Главной целью тех и других было разрушить монархический строй и отделить Церковь от государства, то есть отменить государственную религию. Одни хотели этого, потому что были иноверцами, инославными и раскольниками, другие - потому что объявили себя атеистами.

МАСОНИЗАЦИЯ И КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Масонизация - это создание «теневого управления», которое позволяет в «сетях просвещения» подготовить туземные кадры («передовую интеллигенцию») для будущих политических партий и с их же помощью внедрить в общество «новое мышление» (старый оккультизм). Об этом сами масоны говорить не любят, и сведения приходится черпать из книг, написанных их противниками. Этот процесс происходит так же, как ему родственный и, вероятно, подчиненный, процесс криминализации , то есть создания уголовниками «теневой экономики». Массовая политизация сознания достигается внедрением во все слои общества мысли о неизбежности и желанности ломки государственного организма, а заодно и к отказу от государственной религии. Всеобщая политизация облегчает задачу по захвату власти и приводит к политическому краху , как это произошло в свое время в Европе со всеми христианскими монархиями, а в 1917 г. с Российской Империей.

Система масонских лож была организована сначала в Англии, затем быстро распространилась по всему континенту и, благодаря Петру I, даже в Россию попала без обычного опоздания. Эта система позволяет членам тайных оккультных орденов внедряться в управление государством, но в условиях наследственной монархии сделать это трудно. Поэтому сначала все усилия направлены на вербовку лиц из правящего класса вплоть до членов правящей фамилии, а затем после серии дворцовых переворотов, заговоров и цареубийств совершается Революция. Ради краткости изложения сведения об основных результатах «работы» масонов на политическом поле представлены в таблице.

Эта же система позволяла контролировать любые общественные организации , как архаичные (религиозные секты), так и организованные самими масонами в виде литературных и ученых обществ, дворянских клубов, студенческих кружков. Масон одновременно может быть участником хлыстовских радений, камергером, министром исповеданий и народного образования, председателем Библейского общества (таковым, например, был кн. А.Н.Голицын); или гвардейским полковником, членом литературного кружка и членом тайного политического общества, как многие декабристы. В ложе он мог быть магистром, а его государь король (или царь) - подмастерьем и в этом качестве король (или царь) обязан был подчиняться своему камергеру. А если не подчинялся, то его убивали прямо во дворце (императоры Петр III, Павел I). Эти императоры сами были масонами, что касается других, то о них нет достоверных сведений. Хотя более, чем вероятно, что масоном был Александра I, и во всяком случае ими были убийцы его отца, и все его приближенные (М.Сперанский, А.Голицын). Перед Революцией 1917 г. масонами были несколько (по меньшей мере 5) великих князей, в том числе и Кирилл Владимирович, которого щепетильные карловчане объявили «императором в изгнании»). Таким образом, само понятие о власти исчезало, потому что реально страной управлял не тот, кто почитался правителем. Сознание обывателя раздваивалось, фактически население любой страны было обречено жить в сумасшедшем доме, где пациенты с согласия врачей и санитаров переоделись в их одежду, а потом выяснилось, что они были не только шизофрениками, но и уголовными преступниками.

КУЛЬТУРА. Секуляризация заключалась не только в проведении так называемых «церковных реформ», в упразднении патриаршества, в гонениях на духовенство, в закрытии монастырей и отобрании церковных земель. Она осуществлялась путем учреждения независимых от Церкви и ей враждебных «светских » школ, «светской литературы» и нового «литературного языка». Все это полностью было заимствовано из протестантской Европы и позволило масонским культуртрегерам уже ко второй половине «века просвещения» воспитать «новых русских», способных служить проводниками европейских идей и интересов. Именно они стали членами первых масонских лож, организаторами дворцовых переворотов и первых «вольных обществ», салонов, кружков, - то есть той культурной среды , в которой стали воспитывать кадры для последующих политических заговоров, мятежей и революций. Скажу о конкретных фактах.

Русский театр был в первый раз основан немецким пастором Грегори, жителем Немецкой слободы, в 1672 г., то есть еще при Алексее Михайловиче.

Русскую Академию наук возглавили отчим пастора Грегори лейб-медик Блюментрост и некий Шумахер. Инженерную школу основал шотландец Яков Боюс, известный оккультист и издатель астрологического календаря, запрещенного Церковью. Он же основал Инженергую школу, а его учеником был наш первый историк В.Н.Татищев.

Сухопутный кадетский корпус, от которого получили начало все закрытые военные заведения,был основан по образцу прусского фельдмаршалом Минихом.Его первые выпускники (Сумароков, Мелиссино, Мельгунов, Елагин и Херасков) вместо службы в армии предпочли занятия литературой. Еще в корпусе юные кадеты организовали «Общество любителей словесности» (вероятно, французской, поелику российской еще не было). После окончания курса «любители», не покладая рук трудилась над ее созданием. Сумароков сочинял драмы и стал вторым основателем русского театра, Мелиссино основал ложу своего имени, П. Елагин считается основателем «елагинского» масонства, а Херасков был попечителем Московского университета , основанного масоном Шуваловым. Другими попечителями были его «братья» по ложе московских розенкрецеров и мартинистов, П. Татищев и И.Тургенев.

Московские мартинисты затянули в свой Орден известного «просветителя» Новикова и его учителя, иллюмината, Шварца. Вскоре эти масоны «русского разлива» организовали «Дружеское общество», в котором были воспитаны: два митрополита, историк Карамзин и поэт Жуковский, дальний родственник того Елагина, который основал свою, «елагинскую» систему.

Жуковский вместе с другими «братьями» по ложе «Арзамас» немало поработал над обработкой «необработанного камня», юного поэта А.С. Пушкина и его друзей по Лицею.

Первые директоры Лицея, Энгельгардт и Малиновский вместе с «просвещенным» Куницыном, бароном Фергюссоном и братом Марата , воспитали из лицеистов таких «вольнодумцев», что первый выпуск чуть ли не в полном составе влился в тайные, на этот раз уже сугубо политические, общества будущих декабристов. Эти общества основали масоны и литераторы, и с тех пор это стало традицией.

Кого ни возьми из русских поэтов и писателей, за редким исключением, обязательно обнаружишь его причастность к революционным кружкам. Так, например, через 15 лет после декабристов, организовался кружок «любителей фурьеризма», собиравшихся по субботам у Петрашевского. Среди его членов большинство были поэтами и писателями: А. Плещеев, братья Майковы (воспитанники писателя И. Гончарова), Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский и другие менее известные «работники пера».

СЛАВЯНОФИЛЫ И ЗАПАДНИКИ

В этой непрерывной цепи преемственно связанных этапов культурного строительства, мы пропустили очень важный этап, имеющий прямое отношение к новым церковным расколам. Имеется в виду разделение литературно-революционной интеллигенции на «западников» и «славянофилов ». Если судить по названиям, то первые были приверженцами Запада, а значит, либералами; вторые любили славян и старину, то есть были консерваторами. Но по существу они мало чем отличались друг от друга, потому что оба крыла интеллигенции взросли на одной «почве» - на германской, которая славится великими философами.

Самыми известными западниками были масон и философ Чаадаев со своим «Философическим письмом», критик Белинский, профессор Т. Грановский, эмигрант и писатель А.И.Герцен и его друг, поэт Огарев. Они своим «Колоколом» вдохновили на революционный террор тысячи молодых русских людей. Тогда западники организовали их в кружки «нечаевцев», «каракозовцев», «чайковцев» и «народовольцев» с уставом масона-иллюмината Вейсгаупта.

Известных славянофилов тоже много. Это «любомудры»: поэт Д. Веневитинов, Родион Кошелев, братья Киреевские-Елагины, А. Хомяков, и от них ведут свою родословную «религиозные философы». Это «поздние» славянофилы: И.С.Аксаков, братья Самарины, историк Иловайский, и от них отпочковались «почвенники» во главе с бывшим фурьеристом Ф.М. Достоевским. Наконец, это панслависты, идеи которых, по иронии судьбы, воплотились уже в ХХ в. в форме Варшавского блока, - и от них никого не осталось, исчезли даже идеи панславизма. Рационалисты-западники предпочитали измышления Гегеля, а впечатлительные мистики-славянофилы до глубины души прониклись идеями Шеллинга. Так что уместнее эти два крыла русской интеллигенции называть гегельянцами и шеллингианцами , но мы от введения новых терминов воздержимся и будем употреблять привычные названия. Так как с Гегелем мы все немного знакомы по курсам исторического материализма, то сведения приведем только о Шеллинге и его философии.

ШЕЛЛИНГ (1775-1854) 19 лет стал последователем Фихте и вскоре познакомилсяс Гете. Вступил в тесное общение с кружком романтиков (братья Шлегели, Гердендер). Жена одного из Шлегелей, Каролина, была душой кружка, и вскоре, исполняя «требования свободного чувства», она бросила мужа и стала женой молодого философа Шеллинга. Вдохновленный этой зажигательной женщиной, Шеллинг «ищет темное начало в природе Божества», разрабытывает теорию отпадения мира от Бога и возвращения к Богу (Божеству) при посредстве христианства , пишет о двойственности и полярности Мировой души. Он же наметил тот историко-критический метод в библеистике, который продолжала ново-тюбингенская школа в лице Штрауса (см. его «Жизнь Иисуса).

Теория трех потенций в Боге, разработанная Шеллингом и воспринятая его поклонниками, сводится к следующим положениям:

1) Трем потенциям Бога соответствуют три Лица - Бог-Отец, Бог-Сын и Бог- Дух Святой. В жизни человечества этим потенциям соотвествуют: 1) предсуществование; 2) вочеловечение и 3) примирение, все вместе и составляющие религию.

2) Мифология язычества - природная религия , подготовительная стадия в подготовке человека к богообщению, а потому вполне заслуживает признания;

3) Христианство - религия откровения , но и она, оказывается, если верить Шеллингу, испытала три эпохи развития и породила три его разновидности:

а) «петровское христианство », или эпоха апостола Петра, выразившаяся во внешнем и насильственном единстве Церкви. Ей соответствуют первая потенция Божества - Бог-Отец и католичество.

б) «павловское христианство », или эпоха апостола Павла, когда в христианстве восторжествовал «дух свободы». Ей соотвествует вторая потенция, Бог-Сын, и протестантство.

в) «иоанновское христианство », или эпоха апостола Иоанна Богослова, эпоха скорого будущего. Ей соответствует третья потенция Божества, Дух Святой, с помощью которого и восстановится утраченное единство, но на этот раз на почве свободы».

Такова «стройная система» шеллингианства , и, по словам автора статьи в ЭСБЕ, она представляет собою СМЕСЬ из: 1) субъективного идеализма; 2) объективного натурализма и 3) религиозного мистицизма . Смесь, надо заметить, чудовищная и может считаться одним из самых «тонких ядов », составленных алхимиками-оккультистами. Инградиенты подобраны так, чтобы обольстить людей самых разных взглядов и характеров, неудовлетворенных верой в Бога-Творца и Христа-Спасителя и занимающихся поисками компромисса между своей страстью к Культуре и влечением к Богу. На основе таких систем и возникают мысли о возможности создания собственной «религиозной философии », в основе которой лежит идея «алхимического брака » Культуры и Церкви. Русские шеллингианцы 1830-х годов стали «религиозными философами», создали историософию славянофильства, а писатели воплотили эти идеи и в соответствующих «литературных образах». Умело сочетая натурализм в описаниях с элементами мистики и уголовщины в остросюжетных «социально-психологических романах», онипод прикрытиемпроповеди «иоанновского христианства» внедряли в умы читателей безверие в Христа, Сына Божьего и «требования свободного чувства».

Случилось так, что в 1830-е годы министр Народного Просвещения, граф С. Уваров, сформулировал государственную идею, желая противопоставить ее идущей с Запада пропаганде лозунга Французской Революции «свобода, равенство, братство». В русском обиходе появилась другая триада: «Самодержавие, Православие, Народность », но эти три слова каждый понимал по-своему. Славянофилы, например, под Самодержавием понимали нечто, отвечающее их представлениям о «просвещенном монархе »; под Православием - чаемое ими «иоанновское христианство », а под Народностью - сплав представлений о «народной душе » и мессианском предназначении славянства под руководством русского народа-богоносца. Эта, явно юдоизированная теория о «всечеловеческом» характере «русской культуры» и «богоизбранном» (на этот раз русском) народе нашла горячую поддержку в сектантских и старообрядческих кругах. Славянофилы с ними были тесно связаны на почве общего для тех и других желания воплотить в жизнь предсказания старца Филофея о «Москве-Третьем Риме».

Рациональные друзья славянофилов по университету (а заодно и по масонским кружкам), в те же годы, наоборот, увлеклись идеей Гегеля об «Абсолютном Разуме», В результате одни, благодаря «абсолютному духу» стали «западниками», а другие, благодаря «национальному духу» стали «славянофилами». От кого явились эти духи, нетрудно догадаться

Так из-за Гегеля и Шеллинга в рядах «передовой интеллигенции» произошел самый крупный за всю ее историю раскол. Либералы «западники » мечтали и продолжают мечтать об интеграции в Мировое Сообщество (в XIX в. им была Западная Европа). А консерваторы-славянофилы , хотя и не нашли в великороссах чего-либо напоминающего всемирно-историческую идею, но все же утверждали, что из всего славянства этот народ обладает самыми высшими качествами. Бог подал некоторым из «любомудров» приобщиться к Православию, и вскоре они заявили, что «русский без Православия - просто дрянь». Православие они понимали по-своему: иерархию и монахов не любили, мечтали о возврате к укладу жизни в допетровской Руси в виде религиозных общин. Самодержавие они тоже трактовали по-своему - на то они и были «любомудрами», то есть почти первыми на Святой Руси «религиозными философами». «Почти » - потому что у них все же был предшественник бродячий масон Сковорода, двоюродный правнук которого, философ Вл. Соловьев, уже не раз был помянут недобрым словом.

Западники стали идеологически обслуживать «левую», а точнее, либеральную часть зарождавшегося политического спектра, а идеи славянофильства были предназначены для его «правого» фланга. Вероятно, в новой секте таким образом масонские руководители пытались заложить основы двухпартийной системы , как у всех цивилизованных людей. Интеллигенты с тех пор больше не объединялись. Хотя, казалось бы, западники, они же народные демократы и революционеры-террористы, были явно опасными, а славянофилы с их идеями о панславизме и самобытности - совершенно безобидны, но царская цензура в те времена не дремала и сумела разглядеть за внешне верноподданическими лозунгами нечто еретическое.

И что интересно, хотя современная интеллигенция Шеллинга и Гегеля не читает, но разделение продолжается: одни становятся «западниками», а другие «славянофилами». Одних от других легко отличить по культурным символам. У западников ими были Грановский и Белинский, Герцен и Огарев, историк С.М.Соловьев, но самый главный символ - философ Вл. Соловьев. К славянофилам принадлежали поэт А.Хомяков, историк Дм. Иловайский, писатель Ф. Достоевский и глава карловацкого раскола митрополит Антоний (Храповицкий).

Так на извилистых путях мятежной интеллигенции мы неожиданно встретились с основателем церкви нового типа - «церкви за рубежом ». Когда в 1906 г. на почве славянофильства были организованы «консервативные» партии (их называли «черносотенцами» в России, а в эмиграции «монархистами») то митрополит Антоний стал в этих кругах своего рода духовным вождем. Так что, если говорить о религиозных корнях карловацкого раскола , то через своего Вождя он восходит к национал-славянизму поздних славянофилов, а еще далее - к шеллингианству . Если шеллингианство, славянофильство и монархическая идея о невозможности «сохранить Церковь» без Царя считать признаками православной веры, то митрополит Антоний и все его почитатели, конечно, «во всем православны». Впрочем, о его вере судить не беремся, а чуть ниже (в гл. 25) покажем, как идеи славянофильства в эмиграции переродились в поклонение перед Гитлером.

Заканчивая тему предистории Революции, хотелось бы подвести итоги.

Почему именно к 1917 г. «средства производства не вытерпели противоречий с производственными отношениями» неизвестно, но, если верить Марксу, то именно по этой причине в июле 1918 года был убит последний царь из династии Дома Романовых. До этого их тоже убивали (в 1762, 1801, предположительно, в 1825 и 1854, совершенно точно в 1881 годах), но «средства» и «отношения» в драку не вступали. Тогда, вероятнее всего, оккультисты все еще были заняты проблемой, «как обустроить Европу», потому что, надо отдать должное европейцам, - над ними им пришлось «работать» гораздо дольше, чем над Россией. Ведь работа точильщиков там началась не позднее XIII в. и затянулась на 600 лет. Франция не сдавалась весь XIX в. - ее буквально изнасиловали постоянными революциями, а Германию и до сих пор побаиваются, хотя в 1945 году от нее оставили одни развалины. А Россия вышла на бой позже других и должна теперь, полагаясь на Бога, в одиночестве держать удар, а не стенать, что «нас лишили» того или этого. Мы сами себя всего лишили, потому что стали пособниками богоборцев, и не в 1917 г. или в 1927г., а гораздо ранее.

.Что же произошло между 1667 и 1917 годами? Появились два существенно новых сословия, - БУРЖУАЗИЯ и ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, - из которых второй почему-то был назван прослойкой. Возможно, потому что первый оплачивал услуги второго. Эти новые сословия сложились из «разных чинов», то есть из всех бывших сословий (дворянства, купечества, духовенства и крестьянства), а также из представителей разных народов, из коих наибольший вес в обоих сословиях имели сначала немцы-протестанты, а позднее евреи-иудаисты. Чем в наибольшей степени эти новые сословия отличались от старых? Поскольку крупная буржуазия в основном состояла из староверов, сектантов и иноверцев, а интеллигенция - из атеистов, нигилистов, иудаистов и протестантов и тоже иноверцев, то в массе своей эти сословия НЕ БЫЛИ ПРАВОСЛАВНЫМИ, более того, по разным причинам к Православной Церкви питали ненависть, а многие из состава этих групп населения были откровенными БЕЗБОЖНИКАМИ и даже ОККУЛЬТИСТАМИ, состоя членами Теософского, Антропософского и Соловьевского обществ и розенкрейцерских лож. Понять причины новых, послереволюционных, расколов без учета того, что происходило в крайне перемешанном мире старообрядчества, тайного сектантства и богоискательства невозможно, и поэтому этой теме посвящена особая глава.

написал

Старался ничего не пропустить, начиная с Октября 1917.

«Нас осыпают градом обвинений, что мы действуем террором и насилием, но мы спокойно относимся к этим выпадам. Мы говорим: мы не анархисты, мы - сторонники государства. Да, но государство капиталистическое должно быть разрушено, власть капиталистическая должна быть уничтожена. Наша задача - строить новое государство, - государство социалистическое… Буржуазия и интеллигентские буржуазные круги населения всемерно саботируют народную власть» (Речь на Первом Всероссийском съезде Военного флота 22 ноября (5 декабря) 1917. Ленин. ПСС т. 35 стр. 113

«Мы хотим начать ревизию сейфов, а нам говорят от имени учёных специалистов, что в них ничего, кроме документов и ценных бумаг, не находится. Так что же худого, если представители народа их проконтролируют? Если так, почему же эти самые критикующие учёные специалисты прячутся? При всех решениях Совета они нам заявляют, что согласны с нами, но лишь принципиально. Это система буржуазной интеллигенции, всех соглашателей, которые своим постоянным согласием в принципе на практике всё губят. Если вы умудрёны во всех делах и опытны, почему же вы нам не помогаете, почему на нашем трудном пути мы от вас ничего, кроме саботажа, не встречаем?..

Но нашлись среди банковских служащих люди, которым близки интересы народа, и они сказали: «они вас обманывают, спешите пресечь их преступную деятельность, направленную прямо во вред вам». Мы хотели идти по пути соглашения с банками, мы давали им ссуды на финансирование предприятий, но они затеяли саботаж небывалого размера, и практика привела нас к тому, чтобы провести контроль иными мерами. Товарищ левый эсер сказал, что они в принципе будут голосовать за немедленную национализацию банков, чтобы затем, в кратчайший срок, разработать практические мероприятия. Но это - ошибка, ибо наш проект ничего, кроме принципов, не содержит. (Речь о национализации банков на заседании ВЦИК. Ленин. ПСС. 16 декабря 1917. Т. 35 стр. 171-173)

«Большевики только два месяца у власти, - отметим мы, - а шаг вперёд к социализму сделан уже громадный. Не видит этого тот, кто не хочет видеть или не умеет оценивать исторические события в их связи. Не хотят видеть, что за несколько недель разрушены почти до основания НЕДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ учреждения в армии, в деревне, на фабрике. А иного пути к социализму, кроме как через такое разрушение, нет и быть не может. Не хотят видеть, что за несколько недель на место империалистической лжи во внешней политике, затягивавшей войну и прикрывающей грабёж и захват тайными договорами, поставлена действительно революционно-демократическая политика действительно демократического мира… В сущности, все эти интеллигентские вопли по поводу подавления сопротивления капиталистов представляют из себя не что иное, как отрыжку старого «соглашательства», если говорить «вежливо». А если говорить с пролетарской прямотой, то придётся сказать: продолжающееся холопство перед денежным мешком, вот - суть воплей против современного, рабочего насилия, применяемого (к сожалению, слишком ещё слабо и не энергично) против буржуазии, против саботажников, против контрреволюционеров… Эти интеллигентские прихлебатели буржуазии «готовы» вымыть шкуру, по известной немецкой пословице, только с тем, чтобы шкура всё время оставалась сухою. Когда буржуазия и привыкшие служить ей чиновники, служащие, врачи, инженеры и пр. прибегают к самым крайним мерам сопротивления, это ужасает интеллигентиков. Они трепещут от страха и вопят ещё более визгливо о необходимости вернуться к «соглашательству». Нас же, как и всех искренних друзей угнетённого класса, крайние меры сопротивления эксплуататоров могут лишь радовать, ибо мужания, созревания пролетариата к власти мы ждём не от уговоров и уговариваний, не от школы сладеньких проповедей или поучительных декламаций, а от школы жизни, от школы борьбы. (Запуганные крахом старого и борющиеся за новое. 24-27 декабря 1917. Ленин. ПСС. Т. 35 стр. 192-194)

«Рабочие и крестьяне нисколько не заражены сентиментальными иллюзиями господ интеллигентиков, всей этой новожизненнской и прочей слякоти, которые «кричали» против капиталистов до хрипоты, «жестикулировали» против них, «громили» их, с тем, чтобы расплакаться и вести себя подобно побитому щенку, когда дошло до дела, до реализации угроз, до выполнения на практике смещения капиталистов… Задача организационная сплетается в одно неразрывное целое с задачей беспощадного военного подавления вчерашних рабовладельцев (капиталистов) и своры их лакеев - господ буржуазных интеллигентов. Мы были всегда организаторами и начальниками, мы командовали - так говорят и думают вчерашние рабовладельцы и их приказчики из интеллигенции - мы хотим остаться таковыми, мы не станем слушаться «простонародья», рабочих и крестьян, мы не подчинимся им, мы превратим знание в орудие защиты привилегий денежного мешка и господства капитала над народом. Так говорят, думают и действуют буржуа и буржуазные интеллигенты. Со шкурной точки зрения их поведение понятно: прихлебателям и приживальщикам крепостников-помещиков, попам, подъячим, чиновникам из гоголевских типов, «интеллигентам» ненавидящим Белинского, тоже было «трудно» расстаться с крепостным правом. Но дело эксплуататоров и их интеллигенткой челяди - безнадёжное дело… «Без нас не обойтись» - утешают себя привыкшие служить капиталистам и капиталистическому государству интеллигенты. Их наглый расчёт не оправдается: образованные люди уже теперь выделяются, переходя на сторону народа, на сторону трудящихся, помогая ломать сопротивление слуг капитала… Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебателям, буржуазным интеллигентам, война жуликам, тунеядцам и хулиганам. Те и другие, первые и последние - родные братья, дети капитализма, сынки барского и буржуазного общества, общества, в котором кучка грабила народ и издевалась над народом… Без совета, без руководящего указания людей образованных, интеллигентов, специалистов обойтись нельзя. Всякий сколько-нибудь толковый рабочий и крестьянин понимают это превосходно, и интеллигенты нашей среды не могут пожаловаться на недостаток внимания и товарищеского уважения со стороны рабочих и крестьян. Но одно дело - совет и руководящее указание, другое дело - организация практического учёта и контроля. Интеллигенты сплошь да рядом дают великолепнейшие советы и руководящие указания, но оказываются до смешного, до нелепого, до позорного «безрукими», неспособными провести в жизнь эти советы и указания, провести практический контроль за тем, чтобы слово превращалось в дело. (Как организовать соревнование? 24-27 декабря 1917. Ленин. ПСС. Т. 35 стр. 197-198)

«…после тех побед, которые одержаны были в гражданской войне Советской властью, начиная с октября и кончая февралём, пассивные формы сопротивления, именно: саботаж со стороны буржуазии и буржуазной интеллигенции - были, по существу, надломлены. Не случайность, что в настоящее время мы наблюдаем чрезвычайно широкий, можно сказать, массовый поворот настроения и политического поведения в лагере бывших саботажников, т.е. капиталистов и буржуазной интеллигенции. Мы имеем теперь перед собою во всех областях хозяйственной и политической жизни предложение услуг со стороны громадного числа буржуазной интеллигенции и деятелей капиталистического хозяйства, - предложение ими услуг Советской власти. И задача Советской власти состоит теперь в том, чтобы суметь воспользоваться этими услугами, которые для перехода к социализму безусловно необходимы, особенно в такой крестьянской стране, как Россия, и которые должны быть взяты при полном соблюдении верховенства, руководства и контроля Советской власти за её новыми, - действовавшими сплошь и рядом против воли и с тайной надеждой опротестовать эту Советскую власть, - помощниками и пособниками. Чтобы показать, насколько необходимо Советской власти воспользоваться именно для перехода к социализму услугами буржуазной интеллигенции, мы позволим себе употребить выражение, которое на первый взгляд покажется парадоксом: учиться социализму надо в значительной степени у руководителей трестов, учиться социализму надо у крупнейших организаторов капитализма. Что это не парадокс, в этом легко убедится всякий, кто подумает над тем, что именно крупные фабрики, именно крупная машинная индустрия, развившая до неслыханных размеров эксплуатацию трудящихся, - именно крупные фабрики являются центрами сосредоточения того класса, который один только был в состоянии уничтожить господство капитала и начать переход к социализму. Не удивительно поэтому, что для решения практических задач социализма, когда на очередь поставлена организационная сторона его, мы необходимо должны привлечь к содействию Советской власти большое число представителей буржуазной интеллигенции, в особенности из числа тех, кто был занят практической работой организации крупнейшего производства в капиталистических рамках, и значит в первую голову - организацией синдикатов, картелей и трестов… Прежние вожди промышленности, прежние начальники и эксплуататоры, должны занять место технических экспертов, руководителей, консультантов, советчиков. Должна быть решена трудная и новая, но чрезвычайно благодарная задача соединения всего опыта и знания, которые этими представителями эксплуататорских классов скоплены, с самодеятельностью, с энергией, работою широких слоёв трудящихся масс. Ибо только это соединение производства в состоянии создать мост, ведущий от старого, капиталистического - к новому, социалистическому обществу». (Очередные задачи Советской власти. 23-28 марта 1918. Ленин. ПСС. Т. 36. Стр. 136-140)

«Ленин приветствует съезд от имени Совета Народных Комиссаров и говорит, что учительство, которое раньше медленно переходило на работу с Советской властью, теперь всё больше убеждается в том, что эта совместная работа необходима. Подобные превращения из противников в сторонников Советской власти очень многочисленны и в других слоях общества. Учительская армия должна поставить себе гигантские просветительские задачи и прежде всего должна стать главной армией социалистического просвещения». (Речь на 1-м Всероссийском съезде учителей-интернационалистов 5 июня 1918. Ленин. ПСС, т. 36. Стр. 420)

«Интеллигенция свой опыт и знания - высшее человеческое достоинство - несёт на службу эксплуататорам и пользуется всем, чтобы затруднить нам победу над эксплуататорами; она добьётся того, что сотни тысяч людей будут гибнуть от голода, но она не сломит сопротивления трудящихся». (IV конференция профсоюзов и фабзавкомов Москвы. 27 июня 1918. Ленин. ПСС. Т. 36. Стр. 452)

«Слишком надеяться на интеллигенцию рабочему классу и крестьянству не приходится, так как многие из интеллигенции, идущие к нам, всё время ждут нашего падения». (Речь на митинге в Симоновском подрайоне 28 июня 1918. Ленин. ПСС. Т. 36. Стр. 470)

«Нам не пришлось использовать весь тот запас опыта, знаний, технической культуры, который был у буржуазной интеллигенции. Буржуазия ехидно посмеивалась над большевиками, говоря, что Советская власть едва продержится две недели, и потому не только уклонялась от дальнейшей работы, но всюду, где могла, и всеми способами, какие ей были доступны, сопротивлялась новому движению, новому строительству, которое ломало старый уклад». (Речь на торжественном заседании Всероссийского центрального и Московского Советов профессиональных союзов 6 ноября 1918 г. Ленин ПСС. Т.37 стр. 133)

«…приняли от капитализма разорённую, умышленно саботирующую промышленность и взялись за неё не при помощи всех тех интеллигентских сил, которые ставили с самого начала своей задачей использовать знание и высшее образование - этот результат приобретения человечеством запаса наук - всё это они использовали для того, чтобы сорвать дело социализма, использовать науку не для того, чтобы она помогла массам в устройстве общественного, народного хозяйства без эксплуататоров. Эти люди ставили задачей использовать науку для того, чтобы бросать камни под колёса, мешать рабочим, наименее подготовленным к этому делу, которые брались за дело управления, и мы можем сказать, что основная помеха сломлена. Это было необычайно трудно. Саботаж всех тяготеющих к буржуазии элементов сломлен». (VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов. Речь о годовщине революции 6 ноября 1918 г. Ленин. ПСС. Т. 37. Стр. 140)

«Уметь достигать соглашения с средним крестьянином - ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту - это задача момента, ибо именно теперь поворот в среднем крестьянстве в нашу сторону неизбежен в силу вышеизложенных причин. То же относится и к кустарю, и к ремесленнику, и к рабочему, поставленному в наиболее мелкобуржуазные условия или сохранившему наиболее мелкобуржуазные взгляды, и ко многим служащим, и к офицерам, и - в особенности - к интеллигенции вообще. Нет сомнения, что в нашей партии нередко замечается неуменье использовать поворот среди них и что это неуменье можно и должно преодолеть, превратить его в уменье… У нас ещё очень немало осталось «примазавшихся» к Советской власти худших представителей буржуазной интеллигенции: выкинуть их вон, заменить их интеллигенцией, которая вчера ещё была сознательно враждебна нам и которая сегодня только нейтральна, такова одна из важнейших задач теперешнего момента…». (Ценные признания Питирима Сорокина. Ленин. ПСС. Т. 37. Стр. 195-196)

«Когда пошли первые победы чехословаков, эта мелкобуржуазная интеллигенция пыталась распространять слухи, что чехословацкая победа неизбежна. Печатали телеграммы из Москвы, что Москва накануне падения, что она окружена. И мы прекрасно знаем, что, в случае даже самых незначительных побед англо-французов, мелкобуржуазная интеллигенция прежде всего потеряет голову, впадёт в панику и начнёт распускать слухи об успехах наших противников. Но революция показала неизбежность восстания против империализма. И теперь наши «союзники» оказались главными врагами русской свободы и русской самостоятельности… Возьмите всю интеллигенцию. Она жила буржуазной жизнью, она привыкла к известным удобствам. Поскольку она колебалась в сторону чехословаков, нашим лозунгом была беспощадная борьба - террор. Ввиду того, что теперь этот поворот в настроении мелкобуржуазных масс наступил, нашим лозунгом должно быть соглашение, установление добрососедских отношений… если мы говорим о мелкобуржуазной интеллигенции. Она колеблется, но она нам для нашего социалистического переворота также нужна. Мы знаем, что строить социализм можно только из элементов крупнокапиталистической культуры, и интеллигенция есть такой элемент. Если нам приходилось с ней беспощадно бороться, то к этому нас не коммунизм обязывал, а тот ход событий, который всех «демократов» и всех влюблённых в буржуазную демократию от нас оттолкнул. Теперь появилась возможность использовать эту интеллигенцию, которая не социалистична, которая никогда не будет коммунистичной, но которую сейчас объективный ход событий и соотношений настраивает по отношению к нам нейтрально, по-соседски… Если вы действительно согласны жить в добрососедских отношениях с нами, то потрудитесь исполнить те или другие задания, господа кооператоры и интеллигенты. А если не исполните, - вы будете нарушителями закона, нашими врагами, и мы будем с вами бороться. А если вы стоите на почве добрососедских отношений и исполните эти задания, - этого нам с избытком достаточно… Интеллигенции мы должны дать совсем другое задание; она не в силах продолжать саботаж и настроена так, что теперь она занимает позицию по отношению к нам самую добрососедскую, и мы должны брать эту интеллигенцию, ставить ей определённые задачи, следить и проверять их выполнение… Мы не можем строить власть, если такое наследие капиталистической культуры, как интеллигенция, не будет использовано». (Собрание партийных работников Москвы 27 ноября 1918 г. ПСС. Т. 37. Стр. 217-223)

«Сейчас мы можем получить таких работников в среде буржуазии, в среде специалистов и интеллигенции. И мы будем спрашивать с каждого товарища, работающего в совнархозе: что вы, господа, сделали для того, чтобы привлечь к работе опытных людей, что вы сделали, чтобы привлечь специалистов, чтобы привлечь приказчиков, дельных буржуазных кооператоров, которые должны у нас работать не хуже, чем они работали у каких-нибудь Колупаевых и Разуваевых? Пора нам отказаться от прежнего предрассудка и призвать всех нужных нам специалистов к нашей работе». (Речь на II Всероссийском съезде Советов Народного Хозяйства. 26 ноября 1918. Ленин. ПСС. Т. 37. Стр. 400)

«…есть специалисты науки, техники, все насквозь проникнутые буржуазным миросозерцанием, есть военные специалисты, которые воспитывались в буржуазных условиях, - и хорошо ещё, если в буржуазных, а то в помещичьих, в палочных, в крепостнических. Что касается народного хозяйства, то все агрономы, инженеры, учителя - все они брались из имущего класса; не из воздуха они упали! Неимущий пролетарий от станка и крестьянин от сохи пройти университета не могли ни при царе Николае, ни при республиканском президенте Вильсоне. Наука и техника - для богатых, для имущих; капитализм даёт культуру только для меньшинства. А мы должны построить социализм из этой культуры. Другого материала у нас нет. Мы хотим строить социализм немедленно из того материала, который нам оставил капитализм со вчера на сегодня, теперь же, а не из тех людей, которые в парниках будут приготовлены… У нас есть буржуазные специалисты, и больше никого нет. У нас нет других кирпичей, нам строить не из чего. Социализм должен победить, и мы, социалисты и коммунисты, должны на деле доказать, что мы способны построить социализм из этих кирпичей, из этого материала…» (Успехи и трудности Советской власти. 17 апреля 1919. Ленин. ПСС. Т. 38 стр. 54)

«Вопрос о буржуазных специалистах стоит в армии, в промышленности, в кооперативах, стоит везде. Это очень важный вопрос переходного периода от капитализма к коммунизму. Мы можем построить коммунизм лишь тогда, когда средствами буржуазной науки и техники сделаем его более доступным массам. Иначе построить коммунистическое общество нельзя. А чтобы построить его таким образом, надо взять аппарат от буржуазии, надо привлечь к работе всех этих специалистов… Нам надо сейчас же, не ожидая поддержки от других стран, немедленно и сейчас же поднять производительные силы. Сделать это без буржуазных специалистов нельзя. Это надо раз навсегда сказать. Конечно, большинство этих специалистов насквозь проникнуто буржуазным миросозерцанием. Их надо окружить атмосферой товарищеского сотрудничества, рабочими комиссарами, коммунистическими ячейками, поставить их так, чтобы они не могли вырваться, но надо дать им возможность работать в лучших условиях, чем при капитализме, ибо этот слой, воспитанный буржуазией, иначе работать не станет. Заставить работать из-под палки целый слой нельзя, - это мы прекрасно испытали». (VIII съезд РКП(б). 19 марта 1919. Ленин. ПСС. Т. 38 стр. 165-167)

«Если бы мы «натравливали» на «интеллигенцию», нас следовало бы за это повесить. Но мы не только не натравливали народ на неё, а проповедовали от имени партии и от имени власти необходимость предоставления интеллигенции лучших условий работы. Я это делал с апреля 1918 года, если не раньше… Автор требует товарищеского отношения к интеллигентам. Это правильно. Этого требуем и мы. В программе нашей партии как раз такое требование выставлено ясно, прямо, точно». (Ответ на открытое письмо специалиста. 27 марта 1919. Ленин. ПСС. Т. 38 стр. 220-222)

«У нас работает сейчас чиновников вдвое больше, чем полгода тому назад. Это выигрыш, что мы получили чиновников, которые работают лучше, чем черносотенцы». (Чрезвычайное заседание пленума Московского Совета. 4 апреля 1919. Ленин. ПСС. Т. 38 стр. 254)

«Первый недостаток - это обилие выходцев из буржуазной интеллигенции, которая сплошь и рядом образовательные учреждения крестьян и рабочих, создаваемые по-новому, рассматривала как самое удобное поприще для своих личных выдумок в области философии или в области культуры, когда сплошь и рядом самое нелепейшее кривляние выдавалось за нечто новое, и под видом чисто пролетарского искусства и пролетарской культуры преподносилось нечто сверхъестественное и несуразное. Но в первое время это было естественно и может быть простительно и не может быть поставлено в вину широкому движению, и я надеюсь, что мы всё-таки, в конце концов, из этого вылезаем и вылезем». (I Всероссийский съезд по внешкольному образованию. 6 мая 1919. Ленин. ПСС. Т. 38 стр. 330)

«Все те описания, которые давались о восстановлениях против колчаковщины, они нисколько не преувеличены. И не только рабочих и крестьян, но и патриотически настроенную интеллигенцию, поголовно саботировавшую в своё время, ту самую интеллигенцию, которая была в союзе с Антантой, - и её оттолкнул Колчак». (О современном положении и ближайших задачах. 5 июля 1919. Ленин. ПСС. Т. 39. Стр. 39)

«Мы знаем «питательную среду», порождающую контрреволюционные предприятия, вспышки, заговоры и прочее, знаем очень хорошо. Это среда буржуазии, буржуазной интеллигенции, в деревнях кулаков, повсюду - «беспартийной» публики, затем эсеров и меньшевиков. Надо утроить и удесятерить надзор за этой средой». (Все на борьбу с Деникиным! 9 июля 1919. Ленин. ПСС. Т. 39 стр. 59)

«…надо сказать и об отношении к тому среднему слою, к той интеллигенции, которая больше всего жалуется на грубость Советской власти, жалуется на то, что Советская власть ставит её в положение худшее, чем прежде. То, что мы можем при наших скудных средствах сделать по отношению к интеллигенции, мы делаем в её пользу. Мы знаем, конечно, как мало значит бумажный рубль, но мы знаем также, что представляет собою частная спекуляция, которая даёт известную подмогу тем, кто не может прокормиться при помощи наших продовольственных органов. Мы даём в этом отношении буржуазной интеллигенции преимущества». (VIII Всероссийская конференция РКП(б). 2 декабря 1919. Ленин. ПСС. Т. 39. Стр. 355)

(окончание следует)