Краснов биография. Петр Николаевич Краснов — российский генерал, атаман Всевеликого Войска Донского, даровитый писатель и журналист

100 лет назад, в мае 1918 года, на территории Области Войска Донского было провозглашено создание независимого государства Всевеликого Войска Донского во главе с атаманом Красновым. «Демократическая казачья республика», в отличие от белых, опиравшихся на Антанту, ориентировалась на Германию.

Предыстория

Во время противостояния донского правительства Каледина и Добровольческой армии Алексеева и Корнилова с красными большая часть казаков заняла позицию нейтралитета. Донские казаки устали от войны, и не желали участвовать в новой, многие симпатизировали идеям большевиков – декреты о мире и земле. Казаки рассчитывали, что вот изгонят новоявленного атамана и белых, и они заживут спокойно. Поэтому появились и красные казаки, воевавшие против сил Каледина и белых. В результате нейтралитет основной массы казаков позволил красным войскам раздавить правительство Каледина и выбить Добровольческую армию с Дона.

Однако политика советского правительства и действия местных властей быстро привели Дон к новому восстанию. Новые власти часто действовали необдуманно, рубили с плеча, разрушая вековые устои (в частности, казачье военное сословие). Кроме того, среди большевиков были и т. н. революционеры-интернационалисты, «троцкисты», которые умели только разрушать и в своей деятельности ориентировались на западные центры, выполняя установку по полному сносу «старой России». Также стоит помнить, что на волне смуты, хаоса наверх выползли различные подонки, убийцы, антисоциальные элементы, которые в обычной жизни не могли развернуться в полную силу.

Русские казачьи войска были упразднены, началось расказачивание. Всё это сопровождалось попытками земельного передела, реквизициями, карательными экспедициями, казнями и террором. В результате красные восстановили против себя на Дону не только казаков, но и иногороднее крестьянство (переселенцы, представители некоренного населения, которые не имели полных прав в области Войска Донского). Начались споры между красными казаками и пришлыми большевиками. Оттесненный на задний план Голубов и комендант Новочеркасска Смирнов выступили оппозицией Ростову. Голубов даже разрешил выступить на митинге помощнику погибшего атамана Каледина, генералу Митрофану Богаевскому. Ростов (Донская советская республика) отправил карательную экспедицию. Голубова убили.

Восстание

Надвигавшаяся волна германского вторжения раздула тлеющие искры восстания на Дону в большой пожар. С Украины отступали красные отряды, красногвардейцы, часто ничем не отличающиеся от обычных бандформирований. Это привело к новой волне насилия и грабежей. Это стало последней каплей, донцы не выдержали и взорвались. 14 апреля 1918 года казаки ближайших к Новочеркасску станиц напали на город и заняли его. Красные казаки Голубова объявили нейтралитет и ушли. 16 апреля красные, подтянув подкрепления из Ростова-на-Дону, отбили город.

Но пожар уже распространился. В это же время отряд генерала Петра Попова (он после гибели Каледина ушел в Сальские степи, чтобы продолжить борьбу) перешёл обратно через Дон и двинулся на освобождение правобережных станиц и Новочеркасска. К нему стекались тысячи казаков. Попов был провозглашён командующим Донской армией. Казаки совершали рейды по тылам красных, высылали посланцев в ещё не восставшие станицы. 23 апреля (6 мая) 1918 года отряд Попова занял Новочеркасск. Но удача могла быть недолгой. Красные войска развернули на повстанцев наступление с севера и запада. 25 апреля (8 мая) большевики предприняли успешное наступление на Новочеркасск. Казаки, не выдержавшие атаки противника, начали отступать.

Восстание было обречено на поражение. Но повстанцев спасло германское вторжение и появление на Дону Добровольческой армии Деникина (он возглавил ДА после гибели Корнилова) и отряда Дроздовского. Добровольческая армия, после поражения под Екатеринодаром, была в критическом положении, так как утратила надежду на создание антибольшевистского плацдарма на Кубани. На Дон была отправлены разведчики во главе с полковником Барцевичем, они вернулись вместе с сотней донских казаков. Барцевич доложил командованию армии об антибольшевистском восстании на Дону и о том, что казаки «Бьют челом Добровольческой армии, просят забыть старое и поскорее прийти на помощь». Кроме того, Барцевич сообщил о приближении германских войск к Таганрогу.

Восстание казаков возродило надежду белых сделать Дон ядром антибольшевистского сопротивления. Проанализировав обстановку штаб белой армии решил идти на Дон, чтобы получить возможность вести большую войну, а не партизанить в кавказских предгорьях. 16 апреля белые вышли из Успенской, а в ночь на 17 апреля перешли железную дорогу между станциями Ея и Белая Глина. После привала в Горькой Балке, армия двинулась вперед и заночевала в кубанской станице Плоской, пройдя за сутки с боями расстояние около 70 верст. В Плосской добровольцы встретили донской разъезд, сообщивший о том, что большевики перешли в наступление на восставшие Задонские станицы. Донцы просили о помощи. Армия была переведена в Лежанку, откуда части Глазенапа и Богаевского вышли на подмогу донцам. 20 апреля бригада Богаевского взяла Егорлыкскую, а Первый конный полк полковника Глазенапа освободил Мечетинскую и Кагальницкую. Задонье было освобождено от красных. Таким образом, К 29 апреля (12 мая) Добрармия вышла на юг Донской области в район Мечетинская - Егорлыкская - Гуляй-Борисовка.

Тем временем казаков в районе Новочеркасска спас отряд Дроздовского. Дроздовцы, которые совершили свой удивительный поход из Бессарабии, через юг Малороссии, 21 апреля (4 мая) взяли Ростов. Но их было мало, чтобы удержать большой город. Красные подтянули подкрепления, в том числе и из Новочеркасска, и на следующий день выбили белых из города. В это время, когда дроздовцы также оказались в крайне тяжелом положении – среди крупных сил красных и без надежды на успех, их позвали на помощь донцы. Отряд Дроздовского помог казакам снова взять Новочеркасск. 7 мая дроздовцы, восторженно приветствуемые жителями Новочеркасска, стройными рядами входили в столицу Области Войска Донского. 11 мая казаки овладели Александровском-Грушевском и приступили к созданию своей армии. К середине мая Донская армия насчитывала уже 17 тыс. бойцов при 21 орудии. 28 мая отряд Фицхелаурова (9 тыс. человек) атаковал станицу Морозовскую, где стояли красные части Щаденко (18 тыс. солдат). После четырехдневных боев красные стали отходить к Царицыну. Возле станции Суровиково красные столкнулись с казачьим отрядом Мамантова (8 тыс. бойцов). Сначала туго пришлось Мамантову – он уже вёл тяжелые бои на реке Чир, и части Щаденко вышли ему в тыл. Мамантов дрался на два фронта. Но в тыл Щаденко уже выходили казаки Фицхелаурова. Зажатая с двух сторон, красная группировка, была разбита. Это была вторая серьёзная победа казаков. Она позволила объединить в единый фронт восставших казаков южных и северных округов. К середине июня всё донское казачество было объединено под общим командованием.

В результате советская власть на Дону из-за ошибок руководства и германского вторжения рухнула. 8 мая 1918 года столица Донской республики - Ростов-на-Дону - достался без боя германским войскам и казакам. Германцы оккупировали западную часть Области Войска Донского, включая Ростов, Нахичевань-на-Дону, Таганрог, Миллерово, Чертково. Руководство Донской Советской Республики эвакуировалось в Царицын. Глава республики - председатель СНК и комиссар по военным делам Ф. Г. Подтёлков оптравился на север ДСР, пытаясь найти опору среди верховых казаков. Однако казаки разоружили отряд Подтёлкова и арестовали его, а 11 мая судили и повесили.

Генерал, атаман Всевеликого Войска Донского Пётр Николаевич Краснов

Казачья республика

При поддержке германского вторжения и белых отрядов (Деникина и Дроздовского) казаки смогли совершить успешное восстание, заняли Новочеркасск и объявили о создании Всевеликого Войска Донского. 11 мая в Новочеркасске собираются делегаты от станиц и войсковых частей и учреждают Круг спасения Дона. Решали вопросы об установлении твёрдой власти и порядка, создании постоянной армии и выбирали нового атамана. Генерала Попова считали вялым и нерешительным. Полковник Денисов хорошо проявил себя во время восстания, но считался молодым и не пользовался авторитетом и у старшего поколения. Выдвинули Краснова – ветерана двух войн, гвардейца, имевшего боевые награды и бывшего командира корпуса, который пытался отбить Петроград у красных вместе с Керенским. Это был твёрдый, решительный и удачливый командир. Его позиция была близка казакам: раз единой России больше нет, то Дон должен стать самостоятельным государством, наладить мирные отношения с Германией (как самой мощной силой на юге России в то время) и Украиной; не вмешиваться в чужие усобицы и жить вольной казацкой жизнью.

13 мая войсковым атаманом избирается генерал-майор Пётр Краснов. Атаман получал верховную власть между сессиями Круга, главнокомандование армией, внешние сношения и законодательство. Краснов в отличие от белых генералов избирает в роли покровителя Германию и обращается с письмом к императору Вильгельму с предложением сотрудничества и просьбой о протекторате. Он также обратился к Берлину за помощью с и предложил установить торговые отношения. Во втором послании к кайзеру Вильгельму Краснов попросил и о том, чтобы впоследствии, по мере освобождения от большевиков, Германия признала право на самостоятельность не только Дона, но и Кубанской, Терской и Астраханской областей, а также Северного Кавказа. А также выступила посредником в переговорах с Советской Россией об установлении мирных отношений с Доном. Кроме того, он просил у Германии содействие, чтобы Киев вернул Дону Таганрогский округ, а Россия отдала «по стратегическим соображениям» Воронеж, Камышин и Царицын с окрестностями. Взамен атаман обещал полный нейтралитет, гарантировал право преимущественного вывоза излишков продовольствия и экономические преимущества.

Германские власти признали правительство Краснова (но второе письмо проигнорировали). Берлину был выгоден независимый Дон. Германия не хотела отвлекать силы на войну с казаками. А казачий Дон прикрывал германскую оккупационную зону с восточного фланга, был буфером и от красных и от антигерманской Добровольческой армии. Не отказывались германцы и помочь с оружием, боеприпасами – их было навалом на фронтовых складах развалившегося Русского фронта. Пусть русские увязнут в братоубийственной войне, не смогут помешать Германии решать свои стратегические задачи. Кроме того, за оружие донцы расплачивались хлебом, в котором нуждалась Германия. За винтовку с 30 патронами – 1 пуд (16 кг) зерна. Курс германской марки был установлен в 75 коп. донской валюты. В Ростове была учреждена Донско-Германская экспертная комиссия по товарообмену, начались поставки сахара с Украины. Также немцы помогли донскому правительству в вопросе Таганрога. Донцы считали его своим, Киев цеплялся за «мост» на Кубань. Дело дошло до боев донцев с украинскими гайдамаками. Под давлением германцев спор был решен в пользу Дона. Для Германии было выгодно отрезать «мост» на занятую красными Кубань боеспособными донскими полками. После этого экономические и политические отношения между Киевом и Новочеркасском наладились.

Отношения с вождями Белой армии было сложными. Донская армия не собиралась подчиняться Деникину. Казаки не желали иметь антигерманского вождя по соседству с германской армией. А белых злила прогерманская ориентация Краснова, они рассчитывали на поддержку Антанты в деле восстановления «старой России». Кроме того, у командования Белой армии и Краснова была различная военная стратегия. Краснов хотел округлись свои владения и предлагал Деникину наступать на Царицын. Это позволяло получить промышленность и военные склады Царицына, открывало путь к уральским казакам, возможно, к соединению с чехословаками (то есть союзниками по Антанте). С другой стороны, Добрармия нуждалась в пополнении и отдыхе. В тылу, на юге оставалась мощная красная кавказская группировка. В Белой армии было много кубанцев, которые не хотели идти на север, но с радостью пошли бы на Кубань. И белые не хотели воевать за интересы Краснова – не желает ли он захватить Царицын для себя или своих германских союзников, чтобы германцы прорвались к Волге? В итоге Деникин и Алексеев отказались от совместного похода на Царицын. Следующий удар, после отдыха и пополнения, они наметили на Кубань.

Однако Краснов не мог разорвать отношения с деникинцами перед лицом общей красной угрозы. Белым симпатизировали многие представители донского офицерства. Порвать с Белой армией означало для Краснова вызвать сильную оппозицию на Дону и ослабить позиции перед лицом Красной Армии. В результате казаки Краснова и деникинцы стали союзниками. Донское правительство и белые не лезли во внутренние дела друг друга. Деникинцы оставались на Дону, прикрывая его с юга и юго-востока. В Ростове и Новочеркасске располагались тылы добровольцев – госпитали, лазареты, вербовочные центры и т. д. Ростов и Новочеркасск были тылом обеих армий – Донской и Добровольческой. Правительство Краснова поддерживало по мере возможностей белых оружием, боеприпасами, материально. Но личные отношения Краснова с белыми генералами были плохими. Атаман общался с Деникиным, Алексеевым и Лукомским только по переписке.

Став атаманом, Краснов активно занялся развитием армии, показав себя хорошим организатором. На военную службу принимались и иногородние крестьяне, за что им жаловалось казачество и выделялась земля. Офицеров бывшей императорской армии призывали возвращаться на службу в Донскую армию, что значительно укрепило её иерархическую структуру. Возобновлялась подготовка офицерских кадров. Снова открылось Новочеркасское военное училище с пехотным, кавалерийским, артиллерийским и инженерным отделениями, Донская офицерская школа, авиационная школа, военно-фельдшерские курсы и Донской кадетский корпус. Для снабжения армии организовали суконную фабрику, военно-ремесленные школы, Русско-Балтийский завод в Таганроге стал производить боеприпасы. Станицы сами снабжали свои полки продовольствием. По мере удаления передовой стали прикомандировывать к полкам хозяйственников, торговцев и кооператоров, которые заботились о снабжении и распределяли добычу казаков.

В войсковых соединениях были созданы штабы, и новая Донская армия стала выдвигать своих сильных командиров - генералов Мамантова, Денисова, Фицхелаурова, полковника Гусельщикова и др. На Дону были введены военно-полевые суды, объявлена мобилизация 25 возрастов. Казаки 1899 - 1900 годов рождения были определены в особые военные формирования, получившие название Молодой армии. В учебных лагерях из них формировали 2 пехотные бригады, 3 конные дивизии, артиллерийские и другие части по довоенным штатным расписаниям, уставам и программам. По замыслу Краснова, они должны были стать ядром кадровой армии Дона, донской гвардией. Создавалась даже своя флотилия. На пассажирские пароходы устанавливали пулеметы и орудия. Для подготовки личного состава моряков в Таганроге устроили береговой батальон. Кроме того, военную помощь оказывали германцы. По соглашению с Германией, Дон получил 11 тыс. винтовок, 44 орудия, 88 пулемётов, 100 тысяч снарядов и около десяти миллионов патронов.

В результате используя старую казачью военную организацию и территориальное военное устройство, помощь Германии, донское руководство путём мобилизации быстро создало сильную армию. Значительные силы, их хорошая боевая подготовка и организация, а также возможность не распылять войска, в силу благожелательного отношения германцев, обеспечивающих левый фланг Донской армии своим положением, позволили донцам вести успешное наступление. К середине августа 1918 года 60-тысячная Донская казачья армия под командованием генерала Краснова овладела почти всей территорией Донской области, кроме нескольких станиц восточной части Сальского округа. Советские войска с боями отошли к границам Воронежской и Саратовской губерний и влились в состав Южного фронта.

Красная Армия не могла быстро нарастить силы на южном направлении и раздавить казачье «государство». Это было связано с тяжёлым положением на Восточном фронте (восстание чехословаков), и возможной опасностью со стороны германской армии, положение германских сил на Украине позволяло нанести удар во фланг советским войскам, углубившимся в Донскую область. Кроме того, Донское Войско не представляло смертельной угрозы для Советской России. Донское казачество в своей массе не стремилось к походу на Москву. Многие казаки думали, что ещё можно мирно уладить спорные вопросы с советским правительством. А новый «державец» Донской области – атаман Краснов ссорился с белыми вождями по поводу отношения с Германией и Антантой. Прогерманская ориентация генерала Краснова вызвала разлад в отношениях с командованием Добровольческой армией. Краснова обвиняли в связях с немцами и отказывались от совместных действий в борьбе с красными. А атаману не улыбалось быстрое возвращение в лоно «единой и неделимой России», о чём мечтали белые, он предпочитал быть в роли самостийного главы Войска Донского и стремился только к округлению своих владений. В этих целях Донской круг 1 сентября издал указ о занятии Донской армией ближайших центров и узлов коммуникаций за донской границей: Царицына, Камышина, Балашова, Поворино, Новохоперска, Калача и Богучара. Эти захватнические устремления донского правительства придали большое оживление осенней кампании на Южном фронте. Боевые действия обеих сторон свелись к борьбе за обладание рокадной линией железной дороги Камышин – Балашов – Поворино – Новохоперск – Лиски.

Русский генерал, атаман Всевеликого Войска Донского, военный и политический деятель, известный писатель и публицист. Во время Второй мировой войны сотрудничал с властями нацистской Германии.

Брат учёного и путешественника Андрея Николаевича Краснова и писателя Платона Николаевича Краснова, женатого на тётке А. А. Блока писательнице Е. А. Бекетовой-Красновой. Окончил Первое военное Павловское училище (1888), служил в Лейб-Гвардии Атаманском полку.

С 1891 года писал беллетристику и статьи по военной теории.

В 1897 году был назначен в первую русскую дипломатическую миссию в Абиссинию.

Во время боксёрского восстания в Китае и русско-японской войны - военный корреспондент. Сотрудничал в журналах «Военный инвалид», «Разведчик», «Вестник русской конницы» и многих других.

В 1909 году окончил Офицерскую кавалерийскую школу, а в 1910 году был произведён в полковники, командовал 1-м Сибирским Ермака Тимофеевича полком на Памире. С октября 1913 года - командир 10-го Донского казачьего полка, во главе которого вступил в Первую мировую войну.

Первая мировая война

Во время Первой мировой войны в ноябре 1914 года получил за боевые отличия орден св. Георгия четвёртой степени, был произведен в генерал-майоры и назначен командиром 1-й бригады 1-й Донской казачьей дивизии. С мая 1915 года - командир 3-й бригады Кавказской туземной конной дивизии, с июля - начальник 3-й Донской казачьей дивизии, с сентября - начальник 2-й Сводной казачьей дивизии.

После присяги временному правительству

После февральского переворота Краснов в политике участия не принимал и продолжал службу в своей части. В июне 1917 года был назначен начальником 1-й Кубанской казачьей дивизии, в сентябре - командующим 3-м конным корпусом, был произведен в генерал-лейтенанты.

После октябрьского переворота по приказу Керенского двинул части корпуса в количестве 700 человек на Петроград. 27 октября (9 ноября) эти части заняли Гатчину, 28 октября (10 ноября) - Царское Село, выйдя на ближайшие подступы к столице. Но, так и не получив подкреплений, ввиду крайней малочисленности своих сил Краснов сдался большевикам и под честное слово не бороться с советской властью был отпущен на Дон, где продолжил антибольшевистскую борьбу, возглавив в марте 1918 года восстание казаков.

К маю 1918 Донская армия Краснова заняла территорию Области Войска Донского, выбив оттуда части РККА, а сам он 16 мая 1918 г. был избран атаманом Донского казачества. В начале мая в Донскую область входят германские войска и Краснов заключает военный союз с Германией. В январе 1919 года Донская армия Краснова влилась в Вооруженные силы Юга России. Сам же Краснов под нажимом Деникина 15 февраля 1919 г. вынужден был уйти в отставку и уехал в Северо-Западную армию Юденича, расположенную в Эстонии.

С 1920 года

Эмигрировал в 1920 году. Жил в Германии, под Мюнхеном, а с ноября 1923 года - во Франции. Активно занимался политической деятельностью, сотрудничал с великим князем Николаем Николаевичем, Русским общевоинским союзом и другими русскими монархическими и националистическими организациями.

В эмиграции Краснов продолжал борьбу против большевиков, был одним из основателей «Братства Русской Правды» - организации, занимавшейся подпольной работой в советской России. В эмиграции П. Н. Краснов много писал. Его воспоминания и исторические романы - всего их было написано более 20-ти - издавались на русском, английском, французском, немецком и других европейских языках.

С 1936 года проживал в Германии. В одном из писем 1940 года Краснов писал: «…Казаки и казачьи войска как автономные самоуправляемые Атаманами и Кругом области могут быть лишь тогда, когда будет Россия. Значит, все наши помыслы, устремления и работа должны быть направлены к тому, чтобы на месте СССР - явилась Россия».

В 1942 году Краснов предложил германскому командованию оказать помощь в создании казачьих подразделений в составе вермахта для борьбы с СССР.

С сентября 1943 года Краснов - начальник Главного управления казачьих войск Имперского Министерства Восточных оккупированных территорий Германии (нем. Reichsministerium für die besetzten Ostgebiete) , принимал непосредственное участие в формированиии казачих частей для борьбы в составе Вермахта против СССР; участвовал в создании «Казачьего стана».

В мае 1945 года сдался англичанам, и в г. Лиенце (Австрия) 28 мая 1945 года вместе с 2,4 тысячами казачьих офицеров был выдан английским командованием советской военной администрации. Был этапирован в Москву, где содержался в Бутырской тюрьме.

Военная коллегия Верховного суда СССР приняла решение казнить Краснова и других казачьих и горских генералов-антикоммунистов: Шкуро, Султан-Гирея Клыча, фон Паннвица вместе с другими офицерами, за то, что они вели «посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР». По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР П. Н. Краснов повешен в Москве, в Лефортовской тюрьме 16 января 1947 года.

Смертную казнь принял как заслуженное наказание, в своём последнем слове признав: «Мне нет возврата. Я осужден за измену России, за то, что я вместе с её врагами бесконечно много разрушал созидательную работу моего народа… За тридцать лет борьбы против Советов… Я не нахожу себе оправдания».

Память

В 1994 году фон Паннвицу, А. Г. Шкуро, П. Н. Краснову, Султан-Гирею Клычу, Т. Н. Доманову и др. в Москве на территории храма Всех Святых был установлен памятник «Воинам русского общевоинского союза, русского корпуса, казачьего стана, казакам 15 кавалерийского корпуса, павшим за веру и отечество» у храма Всех Святых. 8 мая 2007 года, в преддверии Дня Победы, мраморная плита была разбита. По данному факту возбуждено уголовное дело по статье «Вандализм».

4 августа 2006 года в станице Еланской Шолоховского района Ростовской области состоялось торжественное открытие Мемориального комплекса, посвященного памяти донских казаков, погибших в борьбе с большевиками, в том числе на стороне Гитлера. В центре мемориала стоит большая бронзовая фигура последнего атамана Донского войска Петра Николаевича Краснова. На открытии мемориала присутствовали официальные члены администрации Ростовской области, деятели Русской Православной Церкви, множество казаков, в том числе ветераны казачьих частей вермахта. 30 июля 2008 года прокуратурой Шолоховского района по запросу коммуниста депутата Государственной Думы Н. В. Коломейцева возбуждено административное дело по факту установки данного памятника. По мнению прокуратуры, основанием к сносу данного памятника является то, что данные скульптурные объекты являются объектами недвижимости и их установка требует разрешения, а также то, что данный мемориал якобы восхваляет проявление фашизма. Однако в газете «Казачий спас» было опубликовано письмо, протестующее против сноса, подписанное генерал-лейтенантом Внешней разведки В. А. Соломатиным, Президентом Русской Национальной Правозащитной Секции МОПЧ Н. П. Волковым и полковником (на самом деле - капитаном) Внешней разведки, членом КПРФ П. П. Басанцом.

Попытка реабилитации

Националистические и монархические организации, как в России, так и за рубежом, неоднократно обращались в государственные органы России с просьбами о реабилитации отдельных русских белогвардейцев.

В соответствии с заключениями Главной военной прокуратуры об отказе в их реабилитации определениями Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 25 декабря 1997 года граждане Германии Краснов П. Н., Шкуро А. Г., Султан-Гирей Клыч, Краснов С. Н. и Доманов Т. И. признаны обоснованно осужденными и не подлежащими реабилитации, о чём уведомлены все инициаторы обращений по вопросу реабилитации указанных лиц.

17 января 2008 года атаман донских казаков, депутат Государственной Думы от «Единой России» Виктор Водолацкий подписал указ о создании рабочей группы по реабилитации Петра Краснова в связи с поступившим запросом от организации «Казачье зарубежье». 28 января 2008 года совет атаманов организации «Всевеликое войско донское» принял решение, в котором отмечалось: «…исторические факты свидетельствуют о том, что активный борец с большевиками в годы Гражданской войны, писатель и публицист П. Н. Краснов в годы Великой Отечественной войны сотрудничал с фашистской Германией; Придавая исключительную важность вышеизложенному, Совет атаманов решил: отказать в ходатайстве некоммерческому фонду „Казачье зарубежье“ в решении вопроса о политической реабилитации П. Н. Краснова». Сам Виктор Водолацкий подчеркнул: «факт его сотрудничества с Гитлером в годы войны делает совершенно неприемлемой для нас идею его реабилитации».

Реабилитация Краснова встречает определённую поддержку и у некоторых либералов (например, у Б. В. Соколова).

Однако у проблемы с реабилитацией Краснова есть другая сторона. В 1992 году Конституционный суд, когда разбирал дело КПСС, принял официальное постановление об отмене всех репрессивных приговоров, которые были вынесены партийными органами. Некоторые авторы, исходя из этого, считают, что реабилитация Краснова уже состоялась. Однако, несмотря на то что решение о казне Краснова и Шкуро было принято на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), приговор был вынесен Военной коллегией Верховного суда.

Генерал-атаман Донского казачества Петр Николаевич Краснов. Радетель за благо России или иностранный шпион? Герой страны или предатель? Судьбе этого уникального человека посвящается эта статья.

" Он командовал сотней красновских рубак
И с Красновым бок о бок в гражданской.
Я продолжу борьбу твою, храбрый казак,
Буду также бесстрашно сражаться."

Биография:

Биографию Петра Николаевича Краснова никак не назовешь заурядной. Она нетипична не только для донского казака, но и вообще для офицера последних десятилетий существования Императорской России и ее Армии. Не менее ярок был и эмигрантский период жизни бывшего Донского Атамана, драматичны последние годы его жизни во время Второй мировой войны, трагична смерть в советском застенке...

***
Петр Николаевич родился 10 сентября 1869 года в Санкт-Петербурге, где его отец служил в Главном Управлении иррегулярных (казачьих) войск. Большой род Красновых был тесно связан с историей Донского казачества. Предки будущего Донского Атамана не раз возглавляли казачьи полки в многочисленных войнах России XVIII-XIX веков. Один из них - Иван Косьмич Краснов (или Краснов 1-й), прапрадед Петра Николаевича, начинал свою службу при А. В. Суворове, участвовал в Русско-Турецкой (1787-1791) и Русско-Польской (1794-1795) войнах, а в 1812 году был смертельно ранен; в начале XX века в составе Российской Императорской Армии существовал 15-й Донской казачий генерала Краснова 1-го полк.
Коренные казаки (хутора Каргина1 Вешенской станицы) Красновы уже давно "закрепились" в Петербурге: дед П. Н. Краснова - Иван Иванович (1800-1871) - служил Лейб-Гвардии в Казачьем Его Величества полку, стоявшем в столице Империи, а затем и командовал им. Кстати, он стал первым из Красновых, всерьез взявшимся за перо: известны его стихотворные и историко-этнографические произведения. Во время Крымской войны 1853-1856 годов И. И. Краснов руководил обороной Азовского побережья.
Его сын, Николай Иванович (1833-1900), закончивший Первый Кадетский корпус в Петербурге, начал службу Лейб-Гвардии в 6-й Донской казачьей Его Величества батарее. Помимо военной службы, он имел склонность и к литературному творчеству: вел отдел критики в газете "Петербургские ведомости", был автором ряда работ по истории казачества. У Николая Ивановича было три сына: старший, Андрей, - крупный ученый, занимавшийся естествознанием и географией, создатель Батумского ботанического сада; средний, Платон, - математик и железнодорожник, занимавшийся также переводами западной лирики, писавший многочисленные критические и историко-литературные статьи; младший - Петр, продолживший семейную военную линию, но не забывавший и перо.

Донской казак Петр Краснов рос и воспитывался в Петербурге, где закончил пять классов 1-й классической гимназии. Можно было пойти по стопам братьев: гимназия, университет или институт и научная деятельность либо гражданская служба, дававшие в конце XIX века больший доход, чем военная карьера, что было немаловажно для небогатой и многочисленной семьи Красновых. Можно было посвятить себя целиком и литературному творчеству. Но "военная жилка" возобладала, и Петр переводится в 5-й класс Александровского кадетского корпуса. "Мы были кадетами - тогда "своекоштного" корпуса - "приходящего", - вспоминал П. Н. Краснов много лет спустя. - Кроме месяца Петергофского лагеря, куда ходила наша строевая рота2, мы жили дома, у родителей. Мы были избалованы родительской лаской, матерями, тогдашним семейным бытом, с братьями и сестрами, с прислугой, горничными и кухарками, со старой няней, всею этою волею жизни на родительской квартире".

Петр Краснов успешно заканчивает корпус в 1887 году. Еще была возможность свернуть с военной стези, но, как и большинство его однокашников, он поступает в военное училище. Выбор Петра Николаевича пал на 1-е Военное Павловское, готовившее офицеров пехоты. Отец настаивал на службе Петра в Гвардейских казачьих частях, но, чтобы выглядеть "не хуже других" в Николаевском кавалерийском, требовались дополнительные финансовые затраты, а учеба в Михайловском артиллерийском продолжалась на год дольше. Ничего этого большая и сравнительно небогатая семья Красновых не могла себе позволить. Среди оставшихся училищ "на первом месте" стояло Павловское.
"Отец благословил меня, - вспоминал позднее Петр Николаевич, - идти в пехотное училище, сказав:
- Служба в пехоте есть основание всякой воинской службы. Суровая репутация училища - лучшее, что может быть..."

* * *
Благодаря своему росту П.Н. Краснов попал в первую роту - роту Его Величества, шефом которой был царствующий Император, чьи металлические вензеля рота носила на своих погонах, поверх "общеучилищного" вензеля Императора Павла I. Устав, выправка, строй были священны для юнкеров-"П_а_в_л_о_н_о_в ". С первых же дней им прививалась скромность: из личных вещей разрешалось иметь лишь штыковые ножны и сапоги. Мундир же должен быть казенным, даже если выданный из училищного цейхгауза был весьма поношен. Добиваясь от своих подопечных идеальной выправки, офицеры на строевых занятиях буквально "священнодействовали", и выпускники училища заслуженно считались лучшими строевиками Императорской Армии.

Петр Краснов успешно проходил в училище курс наук и показал себя прекрасным строевиком - на втором году обучения он становится портупей-юнкером, а вскоре и фельдфебелем Государевой роты. Вся ответственность за внутреннюю жизнь роты лежала на нем, и Краснов с честью справлялся с исполнением своих обязанностей. По войсковым правилам он должен был выйти "в комплект Донских казачьих полков" и только после годичной службы мог быть прикомандирован к Гвардейскому полку. Но молодому Петру Краснову судьба благоволила: после успешного Высочайшего смотра поблагодаривший фельдфебеля Император Александр III распорядился сразу прикомандировать его Лейб-Гвардии к Атаманскому Наследника Цесаревича полку.

10 августа 1889 года фельдфебель Павловского училища Петр Краснов был произведен в хорунжие и зачислен в комплект Донских казачьих полков с прикомандированием к Атаманцам. Через год он переводится Лейб-Гвардии в Атаманский полк, а 17 марта 1891 года начинается и "официальная" литературная деятельность П. Н. Краснова: в издании Военного Ведомства - газете "Русский Инвалид" - появляется его первая заметка. Впоследствии Петр Николаевич не ограничится лишь военными изданиями ("Военный Сборник", "Разведчик", "Вестник Русской Конницы"), но будет сотрудничать и в гражданских - "Петербургском Листке", "Биржевых Ведомостях", "Ниве" и др. "Я мечтал пятидесяти лет (после пятидесяти - какой же может быть кавалерист!..) выйти в отставку и стать ни больше ни меньше, как Русским Майн-Ридом!" - не без самоиронии напишет он позднее. Пока же, весной 1892 года, будущий "Майн-Рид" решает поступать в Николаевскую Академию Генерального Штаба.

Краснов не имел твердой цели стать обязательно офицером-генштабистом, но, будучи фанатиком службы и относясь к ней творчески, он хотел расширить свой кругозор, полагая, что знания не могут помешать строевому офицеру. Петру Николаевичу удается с первого раза поступить в Академию, но проучился там он всего год. Молодой офицер вместо скучных лекций продолжает активное литературное творчество, дававшее немалую прибавку к жалованью. Вследствие такой "увлеченности" он проваливается на переводных экзаменах и отчисляется из числа слушателей Академии, без особого сожаления вернувшись в любимый полк. В том же 1893 году выходит его первая книга.

Произведенный в сотники Краснов назначается в 1894 году полковым адъютантом, а вскоре ему поручается и работа над полковой историей. Сотник усердно берется за дело и к 1898 году составляет "Атаманскую Памятку". Выходят в свет его роман "Атаман Платов", сборники рассказов и историческое исследование "Донской казачий полк сто лет тому назад". При постепенно нарастающем негативном отношении общества к Армии Краснов становится одним из немногих, кто может дать талантливый отпор этим разрушающим Империю настроениям.
В 1896 году сотник Краснов женится на дочери действительного статского советника Лидии Федоровне Грюнезейн, для которой этот брак был вторым. Они стали прекрасной парой, прожили вместе более четырех десятилетий, сохранив теплоту отношений.

* * *
Мечта стать "русским Майн-Ридом" не покидает Краснова и после женитьбы. Когда в 1897 году в Абиссинию направляется первая российская дипломатическая миссия, он добивается назначения начальником ее конвоя, составленного из Гвардейских казаков. При дворе Императора Абиссинии Менелика II русским был оказан самый теплый прием, казаки же конвоя удивили Негуса своей джигитовкой. Первым, стоя на двух лошадях, скакал начальник конвоя - сотник Петр Краснов. Посланный затем со срочным донесением в Санкт-Петербург, Краснов на муле покрывает расстояние в 1000 верст, на которое миссии потребовалось 3 месяца, за 11 дней. Впечатления о путешествии вылились в книги: "Казаки в Абиссинии. Дневник начальника конвоя", "Казаки в Африке" и повесть "Любовь абиссинки".

Служба Краснова в полку идет довольно успешно. Страстный фанатик строевого дела, он на некоторое время покидает адъютантскую должность, возвращается в сотню, увлеченно занимается с ней, обучает и воспитывает казаков. В эти годы Краснов горячо проповедует первенство именно строевого офицерства (непосредственно занимающегося военным делом, обучающего солдат), которое в случае войны и пойдет в бой. Штабные и интендантские офицеры, преподаватели военных училищ и кадетских корпусов, по мнению Петра Николаевича, должны уступать первенство строевикам, тянущим свою тяжелую лямку, медленней всех двигающихся по службе и бедствующих на нищенском жаловании. "...Самое важное для успеха нашего святого военного дела - это любовь к нему, любовь до самозабвения, до самоотречения", - такой вывод делает он. Истый кавалерист и сторонник необходимости занятий спортом для офицера, Краснов - непременный участник конноспортивных праздников и скачек. Многие свои произведения он будет подписывать "Гр. А. Д." по кличке своего любимого коня - "Град".

Петр Николаевич уверен, что военный человек обязан в мирное время постоянно повышать свой профессиональный уровень, в военное же - место офицера только на поле боя. В 1900 году русские экспедиционные войска направляются в Китай, охваченный беспорядками (так называемое "Боксерское восстание"), и в 1901 году туда же отправляется специальный корреспондент "Русского Инвалида" подъесаул Краснов. Замеченный Государем, внимательно читавшим "Инвалид", Петр Николаевич был командирован в Китай "по Высочайшему повелению" и в течение полугода вместе с супругой изъездил верхом вдоль и поперек Маньчжурию, Уссурийский край, побывал во Владивостоке и Порт-Артуре. Тогда же он посетил Японию, Китай и Индию, публикуя путевые заметки "По Азии".

В 1902 году проходят "Большие Курские маневры", в которых участвуют войска четырех военных округов. Краснов состоит на них в качестве ординарца при командующем "Южной армией" генерале А. Н. Куропаткине - тогдашнем военном министре. В том же году Петр Николаевич командируется, опять в качестве корреспондента, на беспокойную границу с Персией и Турцией, где знакомится с жизнью стоящих там казачьих частей. Все виденное он описывает в статьях и очерках.

Ненадолго подъесаул Краснов вновь принимает должность полкового адъютанта, но начавшаяся в 1904 году война с Японией срывает его с безопасной должности. Не дождавшись рассмотрения своего прошения об откомандировании в Действующую Армию, Краснов едет туда все от того же "Инвалида". Простой корреспондент - это не для него, и, приписанный к Штабу Забайкальской казачьей дивизии, он водит казаков в бои - ордена Святой Анны IV-й степени с надписью "За храбрость", Святого Владимира IV-й степени с мечами и бантом, мечи (указание на боевые заслуги) к ранее полученному ордену Святого Станислава III-й степени подтверждают это. Опыт боев и замеченные достоинства и недостатки русских войск находят свое отражение в двухтомнике "Год войны" и многочисленных статьях.

В 1906 же году П. Н. Краснов принимает в командование 3-ю сотню родного Лейб-Гвардии Атаманского полка. Вспоминая позднее о том периоде службы, Петр Николаевич писал:
"Я был очень близок с казаками. В молодые годы, младшим офицером, я жил с казаками одной жизнью, ночевал в полевых поездках и на маневрах в одной хате, в поле, на сеновале, сутками был с ними и много с ними говорил, - говорил откровенно, по душе, не как начальник, а как старший брат с младшим.
Я знал родителей многих казаков, говорил с ними.

Я никогда не слыхал ропота, жалоб на разорение, на тяжесть службы.
Молча, в величайшем сознании своего долга перед Родиной, несли казаки свои тяготы по снаряжению на службу и гордились своим казачьим именем.
В них было прирожденное чувство долга".

В 1907 году Петр Николаевич откомандировывается в Офицерскую Кавалерийскую Школу. Интересно, что казак Краснов оканчивает кавалерийский, а не считавшийся более легким казачий отдел Школы: досконально ознакомившийся с тонкостями казачьей службы, подъесаул счел своим долгом постичь особенности регулярной кавалерии, дабы иметь возможность сравнения. В том же году он наконец-то производится "за выслугу лет" в чин есаула, со старшинством аж с 10 августа 1901-го.

По окончании курса Школы есаул Петр Краснов зачисляется в ее постоянный состав, вскоре становится сначала исполняющим должность помощника по строевой части начальника казачьего отдела, а затем - и исполняющим должность начальника отдела. После командировок с проверкой учебных сборов казаков Оренбургского, Донского, Терского и Уральского Войск он утверждается в должности начальника казачьего отдела Школы. В его аттестации записано:
"Службу знает отлично, относясь к ней с увлечением, а потому представляет для подчиненных прекрасный пример, проявляя строгую требовательность, беспристрастие и заботливость. Отлично знает быт офицера и нижнего чина. Подробно изучил самобытный уклад казачьей жизни. Здоровья отличного. Хороший манежный ездок и превосходный, неутомимый, лихой наездник в поле. Очень развитой, способный и в высшей степени любознательный, талантливый штаб-офицер, не только интересующийся военным делом, но и проявляющий к нему исключительную любовь. Много раз бывал за границей... Знает иностранные языки. Следя за военной литературой, принимает в ней видное участие; за свои талантливые статьи давно отмечен крупными авторитетами.

Работоспособность и энергия его, разумная инициатива строевой деятельности исключительные, почему всякое поручение исполняется этим штаб-офицером превосходно и с ярким оттенком высокого воинского духа. Прекрасный семьянин, чужд кутежей, азарта и искания популярности. Рассудительный, тактичный, настойчивый, с сильной волей и характером, он пользуется авторитетом у сослуживцев и подчиненных. Бережливый к казенному интересу, одарен организаторскими способностями.

Выдающийся штаб-офицер этот достоин возможно скорейшего выдвижения по службе и назначения командиром казачьего полка вне очереди".
В 1910 году Петр Краснов производится в полковники ("в исключение из правил") и назначается командиром 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеева полка, расквартированного в Средней Азии, у Памира, "у подножья Божьего трона", как образно скажет он потом. Почти три года жизни Петра Николаевича пройдут на китайской границе, а затем, в самом конце 1913 года, он примет 10-й Донской казачий генерала Луковкина полк, стоявший на границе с Австро-Венгрией.

Новому командиру довольно быстро удалось взять полк в руки. В любое время года еженедельно происходили маневры в поле, не только днем, но и ночью; постоянно стала проводиться офицерская езда и стрельбы, для младших офицеров - гимнастика и фехтование. Не забывались и тактические занятия. Краснов вставал на сторону офицеров и казаков в мелких, но неизбежных столкновениях с населением еврейского местечка, что грозило немалыми проблемами: начиная с беспорядков 1905 года установилась пагубная "традиция", когда в столкновении с гражданскими лицами виновными оказывались всегда военные. Широко была отмечена вековая годовщина сражения под Краоном, где особенно отличились казачьи полки Мельникова 4-го и Мельникова 5-го - родоначальники 9-го и 10-го Донских казачьих полков. У полка появился свой марш, издана историческая памятка. Во главе 10-го полка полковник Краснов начинает и кампанию 1914 года.

* * *
В первые же недели войны П. Н. Краснов отличился, получив Георгиевское Оружие "за то, что в бою 1-го августа 1914 г. у гор[ода] Любича личным примером, под огнем противника, увлекая спешенные сотни своего полка, выбил неприятеля из железнодорожной станции, занял ее, взорвал железнодорожный мост и уничтожил станционные постройки". Начальство не оставляет без внимания успешные и умелые действия полковника: в ноябре 1914-го он производится в генерал-майоры и назначается командиром 1-й бригады (в составе 9-го и родного 10-го полков) 1-й Донской казачьей дивизии.

1915 год принес, помимо невиданных доселе тягот войны, для Краснова активное продвижение по службе: сначала он назначается командиром 3-й бригады Кавказской Туземной конной дивизии (более известной, как "Дикая дивизия"). Под командой донского казака находились Черкесский и Татарский3 полки. Командуя горцами, Петр Николаевич получает орден Святого Георгия IV-й степени "за выдающееся мужество и храбрость, проявленные им в бою 29-го мая 1915 г. у м[естечка] Залещики и с[ела] Жожавы на р[еке] Днестре, где умело предводительствуя бригадой Кавказской туземной конной дивизии с приданными к ней ополченческими частями и Конной Заамурской пограничной бригадой, находясь под сильным огнем и при сильном натиске австр[о]-германской дивизии Генерала германской службы Кайзера, он, видя потерю нашими войсками части позиции, вызвавшую неизбежность отступления по всему фронту, для выручки своих от грозившей им опасности, лично предводительствуя 3 и 4 Заамурскими конными полками, произвел блистательную атаку на нерасстроенную пехоту противника, увенчавшуюся полным успехом, причем было изрублено более 500 человек и взято в плен 100 человек". Краснов повел в эту атаку по две сотни от каждого полка Заамурской конной бригады, которой командовал его старый друг и будущий сотрудник в 1918 году, генерал Черячукин. Несмотря на громадные потери: из 12 офицеров 8 ранено, 2 убито, ранено и убито около 200 пограничников (50% атаковавших) - победа была полной: наступление противника остановилось, ему пришлось даже оттянуть свои батареи.
Летом того же года генерал-майор Краснов назначается начальником 3-й Донской казачьей дивизии, но практически сразу переводится на 2-ю Сводную казачью, с которой и пройдет почти два года Великой войны.

Под командой Петра Николаевича оказываются казаки четырех различных Войск: 1-ю бригаду составляют 16-й Донской казачий генерала Грекова 8-го и 17-й Донской казачий генерала Бакланова полки; 2-ю бригаду - 1-й Линейный генерала Вельяминова полк Кубанского Казачьего Войска и 1-й Волгский полк Терского Казачьего Войска; артиллерию дивизии - Оренбургские казачьи батареи. Один из первых биографов П. Н. Краснова пишет:
"Во главе дивизии - ряд красочных дел - победа и слава освещают путь донцов и кубанцев, терцев и оренбуржцев... Дивизия становится синонимом удали, лихости. Соревнование кавказцев и донцов, донцов и кавказцев - бесконечное... Пленные, орудия, пулеметы и др. трофеи - боевой сказатель4 дивных дел сводной дивизии... Боевой успех, искусство начальника - это минимум потерь при успехе. Именно то, чего у многих наших начальников не было, а наоборот, существовала глупейшая и преступнейшая чуть ли не аксиома на фронте: "раз нет потерь - не было и дела". П[етр] Н[иколаевич] презирал эту "аксиому"..."

Краснов принял дивизию в разгар Великого Отступления Русской Армии. Неся тяжелые потери от огня многократно превосходящей германской тяжелой артиллерии, она откатывалась назад, не в силах полноценно противостоять германцам, которые сосредоточили свои главные силы на Восточном фронте с целью вывести Россию из войны. Не раз русской кавалерии приходилось, жертвуя собой, прикрывать отступление пехоты. На долю красновской дивизии выпало прикрытие отхода 3-го армейского корпуса в Седлецкой губернии:
"Семь рядов во взводах и 70-75-верстный фронт... Было над чем призадуматься! И дивизия делает великое дело - спасение своей пехоты... Беспрерывные бои, неожиданные для неприятеля броски частей дивизии, и в результате пехота спасена, перегруппировка - факт свершившийся. Короткие сильные удары сотен в конном и пешем строю, появление казаков там, где их меньше всего ожидали немцы, заставляет последних ощупью двигаться, задерживаться там, где они при других обстоятельствах могли бы пройти без усилий для себя... Искусство и опыт заменяют дивизии недостающих бойцов, удаль, историческая удаль казаков, помогает начальнику. Славные дела!!!"

О военном искусстве Краснова говорят следующие цифры: за десять дней жесточайших боев 7-17 сентября 1915 года у Кухоцкой Воли, во время которых казаками были взяты железобетонные укрепления германцев, дивизия потеряла лишь 3 офицеров и 37 казаков убитыми и соответственно 7 и 145 - ранеными. В те месяцы пехотные полки под ударами германцев нередко теряли по несколько сот человек убитыми в один день. Несколько раз Краснов отправлялся со своими частями в набег по тылам наступавшего противника: "...гордо реет значок смерти Баклановцев5 среди бегущих толп неприятеля и, как в старину - значок впереди, только теперь уже около П. Н. Краснова и там, где он, нет отступления, там ужас смерти и гимн победы вековых, исторических казачьих знамен". Осенью 1915-го австро-германское наступление выдыхается, не достигнув своей цели. До мая 1916 года 2-я Сводная казачья дивизия пополняется и сидит в окопах - самое нелюбимое казаками занятие на войне.

В конце мая 1916 года дивизия Краснова одна из первых начала Луцкий прорыв армий Юго-Западного фронта, вошедший в историю как "Брусиловское наступление". В приказе по IV-му кавалерийскому корпусу говорилось:
"Славные Донцы, Волжцы и Линейцы, ваш кровавый бой 26 мая у В. Голузийской - новый ореол славы в истории ваших полков. Вы увлекли за собой пехоту, оказывали чудеса порыва...
...Бой 26 мая воочию показал, что может дать орлиная дивизия, руководимая железной волей генерала Краснова".

Последующие месяцы боев покрыли казаков и их командира новой славой. 24 июня Донская бригада атаковала в конном строю окопавшуюся пехоту. О кровопролитных боях на реке Стоход командующий III-й армией генерал Л. В. Леш отмечал в приказе: "Генерал Краснов с казаками и шестью батальонами переправился через р[еку] Стоход у Н. Червище, на остальном фронте противник держится". В этих боях П.Н. Краснов удачно использовал психологический момент, послав в атаку, когда замялась пехота, две сотни Линейцев под командой будущего героя Белого движения, тогда войскового старшины, С. Г. Улагая с пулеметной командой.

"...Серые черкески, за спинами алые башлыки, черные бараньи шапки с красными тумаками, алые бешметы и погоны - ничего "защитного". Развернулись широкою лавою, целый полк прикрыли. Впереди на нарядном сером коне командир сотни, еще дальше впереди на гнедом коне - командир дивизиона. Как на смотру - чисто равнение. Легко по луговой мокрой траве спорою рысью идут горские кони, не колышутся в седлах казаки. Пошумели по кустам и перелескам, прошли сквозь пехотные цепи. Им навстречу немецкие батареи открыли ураганный огонь, застрочили кровавую строчку пулеметы, котлом кипит огонь винтовок - чистый ад с Любашевского берега... Казаки перешли в намет, скачут через протоки Стохода, алмазными брызгами сверкает вода из-под конских копыт. Все скорее и скорее мчится казачья лава - двести человек на тысячи немцев. Реют алые башлыки... По брюхо в воде бредут кони через главное русло. Стих огонь немцев, в их рядах замешательство, слишком непонятно-дерзновенна казачья атака.
Наша пехота встала и с громовым "ура" бросилась за казаками в воду. Стоходненский плацдарм был занят..."

1916 год не принес победы. Войска готовились к кампании 1917-го, на которую впервые было запланировано единое наступление всех держав, составлявших Антанту. Была общая уверенность: бои весны - лета 1917 года непременно должны привести к долгожданной победе... Но в России грянула революция.

* * *
В первые революционные месяцы 2-я Сводная казачья дивизия стояла под Пинском. Смененная в апреле с позиций, соприкоснувшись с бурлящим и агитирующим тылом, она начала разлагаться. Казаки требовали поделить казенные деньги, выдать новое обмундирование, настаивали, чтобы офицеры, приходя на занятия, здоровались со всеми за руку, перестали чистить и регулярно кормить лошадей, о занятиях не хотели и слышать. Четыре с лишним тысячи молодых людей, от 21 до 30 лет, слонялись без всякого дела, начали пьянствовать и безобразничать: "Казаки украсились алыми бантами, вырядились в красные ленты и ни о каком уважении к офицерам не хотели и слышать". 4 мая был один из тяжелейших дней в жизни П. Н. Краснова: на станции Видибор его "на глазах у эшелонов 16-го и 17-го Донских полков арестовали солдаты и повели под конвоем со стрельбою в Видиборский комитет". Петр Николаевич больше не мог командовать своей дивизией и подал в отставку. Но вместо этого ему пришлось принять 1-ю Кубанскую дивизию, куда он прибыл 10 июня. Генералу, казалось, удалось заботой о полках дивизии привлечь к себе казаков и придать им вполне приличный вид. Но Краснов не обольщался:
"Внешне полки были подтянуты, хорошо одеты и выправлены, но внутренне они ничего не стоили. Не было над ними "палки капрала", которой они боялись бы больше, нежели пули неприятеля, и пуля неприятеля приобретала для них особое страшное значение.
Я переживал ужасную драму. Смерть казалась желанной. Ведь рухнуло все, чему молился, во что верил и что любил с самой колыбели в течение пятидесяти лет - погибла _а_р_м_и_я6".
23 августа Краснову было предложено принять в командование III-й конный корпус, в котором он служил до конца апреля 1915 года. 28 августа Петр Николаевич прибыл в Ставку, где произошел краткий разговор с Верховным Главнокомандующим генералом Л. Г. Корниловым:
"- С нами вы, генерал, или против нас?..
- Я старый солдат, ваше высокопревосходительство, - отвечал я, - и всякое ваше приказание исполню в точности и беспрекословно.
- Ну, вот и отлично. Поезжайте сейчас же в Псков и постарайтесь отыскать там Крымова. Если его там нет, оставайтесь в Пскове; нужно, чтобы побольше было генералов в Пскове. Я не знаю, как Клембовский? Во всяком случае явитесь к нему. От него получите указания. Да поможет вам Господь! - Корнилов протянул мне руку, давая понять, что аудиенция кончена".
Однако для наведения порядка и кардинального изменения политической обстановки в стране ("Корниловский переворот" на деле таковым не являлся, так как полки были двинуты на Петроград по договоренности с премьер-министром А. Ф. Керенским) были посланы части с совершенно новыми для них начальниками, а Кавказская Туземная дивизия должна была еще и разворачиваться "по пути" в корпус. В результате случилось то, что и должно было: движение на Петроград провалилось, генерал А. М. Крымов застрелился после разговора с Керенским, Корнилов и его единомышленники были арестованы, а по Армии прокатился новый вал избиения офицеров.

Несмотря ни на что, "контрреволюционный" III-й конный корпус остается под Петроградом: теперь уже самому Керенскому нужна защита от большевиков. Новый "Главковерх" не мог удержать в голове даже важнейших назначений, поэтому, не сместив Краснова, он назначает командовать корпусом его двойного тезку, тоже Петра Николаевича, барона Врангеля. На корпусе остался Краснов, будущему же вождю Белого движения стали искать другой корпус.

В течение осени 1-я Донская казачья и Уссурийская конная дивизии, составлявшие корпус, постепенно раздергивались по одной-две сотни с орудиями по всему Северо-Западу России. К моменту "воспетого" большевицкой пропагандой "похода Керенского - Краснова на Петроград" вместо 50 сотен оставалось 18, причем разных полков, а вместо 24 орудий Донской артиллерии - 12, да 1-я Амурская казачья батарея в 4 орудия, не сделавшая до октября 1917-го ни одного выстрела. Истеричный Керенский строил из себя Бонапарта, но совершенно не представлял обстановки. Из-за измены командования Северного фронта у Краснова, назначенного "командующим армией, идущей на Петроград", к моменту подхода к Царскому Селу вечером 27 октября оставалось 480 казаков при 8 пулеметах и 16 конных орудиях, при спешивании же численность отряда уменьшалась до 320 человек. Для сравнения: гарнизон Царского насчитывал 16 тысяч, Петрограда - около 200, не считая Красной Гвардии и "красы и гордости революции" - матросов.

К бою у Пулковских высот 30 октября силы Краснова "заметно увеличились" до 9 сотен (630 казаков, 420 - при спешивании), 18 орудий, бронеавтомобиля и целого блиндированного поезда. Против них - 6 тысяч, пополам - красногвардейцев и матросов. Подходящие огромные солдатские части разбегаются от нескольких шрапнелей, не очень стойки и рабочие, зато матросы, которым терять нечего, не бегут. Казаки же, вполне убедившиеся за последние дни в полном своем одиночестве, несмотря на присутствие Керенского, не горят особым желанием класть головы на алтарь "русской демократии". Десятикратный перевес сказался, и казаки заключили перемирие с большевиками.

Краснов был арестован, но вскоре выпущен и руководил расформированием корпуса: 12 ноября пошла на Дон 1-я Донская, а 6 декабря - на Дальний Восток Уссурийская дивизия. На предложение одного из адъютантов (без ведома Петра Николаевича) к казакам 10-го полка - полка, воспитанного Красновым и водимого им к победам, - взять генерала в свой эшелон - последовал отказ, ибо "это было для них опасно".

Закончив ликвидацию корпуса, Петр Николаевич с последними его чинами и остатками имущества 16 января 1918 года погрузился на пятигорский поезд. После обычных приключений "революционной езды" с обысками, грабежами и прочими "проверками документов", Краснов с женой в конце января оказывается на Дону. В станице Богаевской его настигает страшная весть:
"- А вчера, слышно, Каледин застрелился!..
- Как застрелился? - говорю я.
- Так точно. Сегодня похоронили...
Я не могу больше говорить. Первый раз нервы изменяют мне. Я выхожу на улицу и долго мы ходим вдвоем с женой по узкой тропинке по берегу Дона".
А дальше... Добровольческая Армия ушла в свой легендарный Первый Кубанский поход, не подчинившиеся захватившим Дон большевикам казаки, всего полторы тысячи человек, ушли с генералом П. X. Поповым в степи. Даже выстрел Атамана А. М. Каледина не смог пробудить совести Донцов: лишь испробовав на своей шкуре прелести большевизма, они поднимутся на борьбу весной 1918 года.

* * *
Восстание началось 21 марта в станице Суворовской. Казаки, до того бросавшие и продававшие свое вооружение вплоть до орудий, вынуждены теперь с вилами, косами и самодельными пиками выбивать красные отряды из родных станиц. Выступления разрознены и до общедонского подъема еще далеко. В апреле идет концентрация сил восставших, возвращается из Степного похода отряд Походного Атамана генерала Попова, возглавившего силы восставших: "степняки" составили "Северную группу" (войсковой старшина Э. Ф. Семилетов), сосредоточившиеся в станице Заплавской повстанцы -"Южную группу" (Генерального Штаба полковник С. В. Денисов), а восставшие казаки задонских станиц - "Задонскую группу".
23 апреля начинаются бои за войсковую столицу - Новочеркасск. На третий день Пасхальной недели 1918 года, 25 апреля, почти выбитые из города восставшие казаки, благодаря подошедшему отряду полковника М. Г. Дроздовского, шедшего походом с Румынского фронта на соединение с Добровольческой Армией, заняли войсковую столицу. Уже 29 апреля в Новочеркасске собирается Круг Спасения Дона. Прозванный "серым" и действительно оказавшийся народным по своему составу, этот Круг, в отличие от подавляющего большинства представительных органов, объединил людей дела. Здесь не было партий и практически не было интеллигенции. Были представители десяти освобожденных от большевиков станиц и депутаты от воинских частей, составлявшие большинство, всего - 130 человек.

Взаимоотношения между "заплавдами" и "степняками" были довольно натянутые. За первыми был народный подъем и фактическое взятие Новочеркасска, за вторыми - авторитет первых начавших борьбу с большевиками. Подчинение всех сил восставших Походному Атаману давало "степнякам" некоторый перевес, но Временное Донское Правительство во главе с есаулом Г. П. Яновым было образовано в Заплавской. Вероятно, именно тогда командующий Южной группой генерал-майор С. В. Денисов (произведенный в этот чин сразу по взятии Новочеркасска) и решил привлечь своего бывшего начальника по 2-й Сводной казачьей дивизии, где он два года служил в должности начальника Штаба, - генерал-майора П. Н. Краснова.

Последние месяцы генерал Краснов проживал под немецкой фамилией в станице Константиновской, остро переживая произошедшее за минувший год с Доном, Россией, Армией и лично с ним. Петр Николаевич не мог забыть, как столь любимые им казаки его полка спокойно наблюдали, как арестовывают их начальника, как его Донцы под Петроградом едва не "выменяли" у матросов Ленина и Троцкого за Керенского и Краснова. Когда казаки Константиновской станицы собирались "задраться" с большевиками, в поисках вождя они явились к Краснову. Эти казаки комплектовали 9-й Донской казачий полк, "прекрасно" показавший себя в 1917 году, под его же, Краснова, началом. Не в силах забыть этого, генерал доходчиво заявил делегатам: "Я эту сволочь прекрасно знаю и никакого дела с ней иметь не хочу".

Но Кругу Спасения Дона для установления на территории Войска власти, которая должна была освободить Донскую Область от большевиков и организовать нормальную жизнь, требовалось "третье лицо", не связанное ни с "заплавцами", ни со "степняками". Дело дошло до того, что рассматривалась возможность подчинения вооруженных сил Дона Командующему Добровольческой Армией генералу А. И. Деникину; однако на этот пост все же требовался казак, а выбор Деникина к тому же неминуемо приводил бы к конфликту с немецкими войсками, которые, развивая наступление на Украине, вступили уже на войсковую территорию. Походный же Атаман, генерал Попов, вряд ли мог принять на себя реальное военное руководство из-за отсутствия боевого опыта: во время Первой мировой войны он был начальником Новочеркасского казачьего училища. Предложение С. В. Денисова оказалось как нельзя кстати: П. Н. Краснов был едва ли не старшим начальником из находившихся на Дону "казачьих" генералов, был довольно известен среди депутатов Круга и, что немаловажно, был "посторонним": за ним не стояло реальной силы, ни одна из казачьих группировок не получала открытого преимущества. К тому же "петербургский казак" все-таки оставался "чужаком", и его головой в случае чего вполне можно было пожертвовать.

И Краснов, до самозабвения любивший казачество, особенно родных Донцов, открыто восхищавшийся ими, забыл недавнее прошлое... 2 мая 1918 года он прибыл в Новочеркасск, а на следующий день, по приглашению Круга, выступил перед ним. Два часа говорил Краснов о положении на Дону и в России. Круг слушал при гробовом молчании. Петр Николаевич напомнил о прошлом Дона, временах независимости Донского казачества "от Москвы", призвал "впредь до восстановления России стать самостоятельным Государством". На следующий день Круг единогласно постановил: "Впредь до созыва Большого Войскового Круга, каковой должен быть созван в ближайшее время и во всяком случае не позже двух месяцев по окончании настоящей сессии Круга спасения Дона, вся полнота верховной власти в области принадлежит Кругу спасения Дона. На время прекращения работ Круга спасения Дона вся полнота власти по управлению области и ведению борьбы с большевизмом принадлежит избранному Войсковому Атаману". На вечернем заседании 107 голосами против 13 при 10 воздержавшихся на пост Донского Атамана был избран генерал-майор П. Н. Краснов.

* * *
Условием своего согласия на занятие этой должности Петр Николаевич поставил принятие Кругом предложенных им Основных Законов Всевеликого Войска Донского. Это был смелый и рискованный поступок: во взбудораженной революцией России, еще полной угара "свобод" Временного Правительства, Атаман предложил на утверждение разработанные лично им, без "гражданских консультантов", законы, во многом копирующие Основные Законы Российской Империи. Предложить что-либо равноценное по резкости статьям 24-26 не решилось ни одно Белое правительство. П. Н. Краснов стал единственным, кто четко декларировал отказ от "демо-большевицкого" наследия:
"24. Впредь до издания и обнародования новых законов Всевеликое войско Донское управляется на твердых основаниях Свода законов Российской Империи, за исключением тех статей, которые настоящими основными законами отменяются.

25. Все воинские части, как постоянной Армии, так и временно вызываемые по мобилизации, руководствуются законами, уложениями и уставами, изданными в Российской Империи до 25 февраля 1917 года.

26. Все декреты и иные законы, разновременно издававшиеся, как Временным Правительством, так и советом народных комиссаров, отменяются".
П. Н. Краснов не только имел смелость ультимативно потребовать этого (к сожалению, ему вскоре пришлось восстановить действие некоторых законов Временного Правительства), но и сумел добиться согласия "донских парламентариев", хотя реальной силы в руках Атамана тогда никакой не было и никак повлиять на решение он не мог. "Вы - хозяева Земли Донской, я - ваш управляющий, - завершил Петр Николаевич свое выступление. - Все дело в доверии. Если вы мне доверяете - вы принимаете предложенные мною законы, если вы их не примете, значит, вы мне не доверяете, боитесь, что я использую власть, вами данную, во вред войску. Тогда нам не о чем разговаривать. Без вашего полного доверия я править войском не могу". Отвечая на вопрос одного из депутатов о возможных изменениях представленного "варианта", Атаман сказал: "Статьи 48, 49 и 50. О флаге, гербе и гимне7. Вы можете предложить мне другой флаг - кроме красного, любой герб, кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн, кроме интернационала". Ораторский прием сработал: Круг рассмеялся и принял законы.

"Все лежало в войске Донском в обломках и в запустении, - писал впоследствии Краснов о той огромной ноше, которую он взваливал на свои плечи, приняв атаманский пернач. - Самый Дворец атаманский был загажен большевиками так, что поселиться в нем сразу без ремонта было нельзя. Церкви были поруганы, многие станицы разгромлены и из 252 станиц войска Донского только 10 были свободны от большевиков. Не только пушечная, но ружейная и пулеметная стрельба были слышны кругом Новочеркасска. Бои шли под Батайском и у Александро-Грушевского. Полиции ни городской, ни станичной, ни железнодорожной стражи не было. Грабежи и убийства были ежедневным обычным явлением. Немцы прочно заняли Таганрог и Ростов, немецкая кавалерия занимала всю западную часть Донецкого Округа, станицы Каменская и Усть-Бело-Калитвенская были заняты германскими гарнизонами. Немцы подвигались к Новочеркасску и аванпосты баварской конницы стояли в 12-ти верстах к югу от Новочеркасска...

Но все это были пустяки в сравнении с тем ужасным злом, которое сделали большевики в душах населения. Все понятия нравственности, чести, долга, честности были совершенно стерты и уничтожены. Совесть людская была опустошена и испита до дна. Люди отвыкли работать, люди не считали себя обязанными повиноваться законам, платить подати, исполнять приказы. Необычайно развилась спекуляция, занятие куплей и продажей, которое стало своего рода ремеслом целого ряда лиц и даже лиц интеллигентных. Большевистские комиссары насадили взяточничество, которое стало обыкновенным и как бы узаконенным явлением...

Перед Атаманом8 лежал целый ряд задач, разрешить которые он должен был во время страшной и упорной борьбы с большевиками. В голову всего Атаман поставил главную задачу, данную ему Кругом спасения Дона, - освобождение земли Донской от большевиков.

Для выполнения ее ему нужно было создать Армию, выяснить отношения немцев к Дону и войти в тесную связь с Украиной и Добровольческой Армией, чтобы привлечь их к совместной работе против большевиков".

* * *
5 мая участники Круга Спасения Дона разъехались, и Атаман П. Н. Краснов вступил в управление Войском. Первым делом надлежало узнать планы немцев, фактически уже находившихся на Донской территории. Было понятно, что вооруженный конфликт с ними не имеет ни малейшего смысла и к этому нет ни малейшей возможности. Точка зрения руководителей Добровольческой Армии, считавших продолжение войны с Германией и верность союзникам по Антанте краеугольными камнями своей политики, на Дону не могла работать. Немцы были не "где-то", а "тут", причем пришли едва ли не в качестве союзников: еще до установления Войсковой власти некоторые станицы сами пригласили германские войска и обратились к ним за помощью в ведении войны с большевиками; уже был ряд боев, где германские солдаты сражались плечом к плечу с донскими казаками против советских отрядов. Для продолжения войны с большевизмом требовалась армия, а никакой военной промышленности на Дону не было, и единственным вариантом военного снабжения, помимо трофеев, становилось получение вооружения со складов русского Юго-Западного фронта, которые находились под контролем Германии. Надежда на реальную помощь Антанты в обозримом будущем была химерой.

15 мая в станице Мечетинской произошло свидание Донского Атамана с командованием Добровольческой Армии. Генерал Деникин начал резко пенять Атаману, что добровольческий отряд полковника П. В. Глазенапа участвовал по диспозиции в совместной операции с германскими частями. Однако Батайск, на который наступали немцы на правом фланге, Донцы - в центре, а Добровольцы - на левом, был взят три дня назад, и изменить случившееся было уже нельзя. Взаимопонимания между вождями антибольшевицких сил не наблюдалось. С пребывавшим в обозе Добровольческой Армии Кубанским Атаманом полковником А. П. Филимоновым, не имевшим за собой не только ни одной сотни, но и ни одной пяди освобожденной от большевиков Кубанской земли, А. И. Деникину было, конечно, легче разговаривать. С П. Н. Красновым приходилось считаться, а просто брать под козырек он не собирался. Как вспоминал позднее Краснов, "Атаман дал понять генералу Деникину, что он уже более не бригадный генерал, каким знал Атамана на войне генерал Деникин, но представитель пятимиллионного свободного народа, и разговор должен вестись в несколько ином тоне". Слова о "пятимиллионном свободном народе" были, разумеется, некоторым преувеличением, понятным в беседе, которая велась, судя по всему, на повышенных тонах: Петр Николаевич был довольно резким и твердым человеком, Антон Иванович тоже далеко не всегда склонялся к компромиссу, и с самого начала взаимоотношения двух вождей "не сложились". Особого желания "войти в положение" оппонента оба не испытывали. Было слишком много того, чем каждый из двух генералов не считал возможным поступиться, а это перекрывало возможности полноценной совместной деятельности.

Генерал Деникин потребовал подчинения Донских частей Добровольческому командованию, по примеру Кубанцев. Но Добровольческая Армия собиралась идти освобождать Кубань, а Донцам было невозможно бросить Дон. Атаман Краснов предложил перенести военные действия Добровольцев под Царицын и тогда обещал автоматически подчинить Деникину войска прилежащих Донских округов. Взятие Царицына выводило Добровольческую Армию в "русские" губернии, на Волгу, давало возможность в будущем объединиться с Оренбургскими казаками и Чехо-Словацким корпусом.

Уход же на Кубань продолжал удерживать армию Деникина и Алексеева фактически в положении краевой, региональной силы.
Предложение Донского Атамана было отвергнуто, с одной стороны, в силу недоверия: по мнению командования Добровольческой Армии, на ее плечи взваливалась заведомо непосильная задача, грозившая просто безрезультатной гибелью под Царицыном, к тому же пополнение в волжских степях было бы затруднено. С другой стороны, возможность на пути в Поволжье встретить немцев также побуждала отвергнуть этот план: веры Атаману, что иноземные войска не пойдут далее станицы Усть-Белокалитвенской без его разрешения, не было. С точки зрения Добровольческого командования, Краснов коварно старался уничтожить конкурентов, лишив пополнений и поставив между двух огней - немцами и большевиками. Но для отказа от переноса удара на Царицын была и вполне объективная причина: Кубанцы не пошли бы в обратную сторону от родной земли, а они составляли 2/3 Армии. Деникин четко заявил: "Я обязан раньше освободить кубанцев, - это мой долг, и я его исполню". Дело не ограничивалось моральными обязательствами: Кубань начала подниматься против большевиков так же, как и Дон за месяц до этого; на Кубани Добровольческая Армия, пришедшая как освободительница, могла получить пополнения от казаков; туда легче было прорваться желающим драться с красными. Собственно Добровольческий "не-казачий" контингент был пока не в силах, из-за своей малочисленности, проводить самостоятельные боевые операции.

В результате было решено, что Добровольческая Армия отправляется освобождать Кубань, обеспечивая, таким образом, и южные границы Донской Области. Раненые Добровольцы и вербовочные бюро оставались в Ростове и Новочеркасске, на время боевых действий на Донской территории в подчинение Деникина передавался Донской отряд полковника Быкадорова (около 3500 человек при 8 орудиях, то есть равный трети Добровольческой Армии по состоянию на конец июня 1918 года). Дон обязывался снабдить армию Деникина вооружением и снаряжением (при этом Добровольческое командование предпочитало не акцентировать внимание на том, что оружие может быть получено только с русских складов, находящихся под контролем немцев), также оказать финансовую помощь. Но сначала Армии требовалось не менее месяца на переформирование и приведение себя в порядок.

* * *
Самым трагичным и, возможно, гибельным в истории Белого движения всегда был вопрос межличностных отношений, ярко и контрастно проявившийся, в частности, на Юге в 1918 году. Добровольческое командование сразу стало относиться к П. Н. Краснову с предубеждением. Генерал М. В. Алексеев писал лидеру конституционно-демократической партии П. Н. Милюкову еще 10 мая: "Личность Краснова сыграет отрицательную роль и в судьбах Дона и в наших, нас он просто продаст, как продал Керенского в октябре и ноябре 1917 года под Петроградом. Мы должны предусматривать это и принимать меры". Правда, кому Петр Николаевич "продал" Керенского - не ясно. Генерал же А. И. Деникин преспокойно причислял Атамана к группе "купленных или одураченных немецких прихвостней". Лишь усугубляло ситуацию то, что именно к этому "прихвостню" вынуждены были обращаться Добровольцы с просьбами о деньгах, вооружении и т. д.

"Вопрос об "ориентации", - отмечал между тем эмигрантский военный историк, - сводился для Дона к факту оккупации трех западных его округов и возможности получать оружие и огнеприпасы из оккупированной австро-германцами Украины. В мае 1918 года немцы еще побеждали на всех фронтах. В этих условиях борьба Дона с немцами была равносильна прекращению его борьбы с большевиками.

Вопрос об "измене" или "верности" союзникам практически решался фактическим положением дел на Дону. Установление деловых отношений с немцами для Дона было реальной необходимостью. За первые полтора месяца Дон получил с Украины через немцев 11 600 винтовок, 88 пулеметов, 46 орудий, 109 тысяч артиллерийских снарядов и 11,5 миллионов ружейных патронов. 35 тысяч артиллерийских снарядов и около 3 миллионов ружейных патронов было при этом Доном уступлено Добровольческой Армии. В масштабах того времени это было серьезной поддержкой...

Вернувшись из Кубанского Похода в Задонье, Добровольческая Армия располагала не более чем 750 тысячами - 1 миллионом ружейных патронов".
"Деловые отношения" с немцами, занимающими часть донской территории, удалось установить. С ними, естественно, приходилось считаться, но полной зависимости от них или необходимости плясать под их дудку удалось избежать. Заметим, что немцы действительно реально участвовали в боях с большевиками, а благодаря германской оккупации Украины (где, в отличие от Дона, Гетман П. П. Скоропадский фактически целиком зависел от германцев) Донская Армия могла не держать ни одного казака на фронте более 500 верст по западной границе Войска. Для "торговых сношений" были установлены "продовольственные" расценки на вооружение (трехлинейная винтовка с 30 патронами - пуд ржи или пшеницы, что было очень дешево), заказаны орудия, снаряды и аэропланы.

Проблемы "верности" или "измены" союзникам для любой антибольшевицкой силы на Юге России, в том числе и для Добровольческой Армии, фактически не существовало. Несмотря на более поздние указания М. В. Алексеева Центрам Добровольческой Армии о подготовке партизанской войны с немцами (!), вопрос решался крайне просто и даже грубо. Это показал Донской Атаман еще во время своего избрания. Осведомитель Добровольческой Армии докладывал своему командованию:
"На кругу после доклада генерала Богаевского о Добровольческой армии и ее жизни в последнее время, вызвавшего бурные овации, Краснов задал генералу Богаевскому вопрос об отношении Добровольческой армии к немцам. Видя старание Богаевского уклониться от прямого ответа, он поставил вопрос следующим образом: "Может ли Добровольческая армия вести войну с немцами?" На этот вопрос Богаевский сказал, что он ответить не может, не зная даже численности здесь немецких войск. На категоричное заявление о том, что немцев здесь три корпуса, генерал Богаевский ответил, что, по его мнению, Добровольческая армия при этих условиях вести войны с немцами не может".

В этом и заключалась "мораль всей басни": несмотря на широко декларируемую верность союзникам по Антанте и критику "изменников общему делу", фактически Добровольцы были не в состоянии не только восстановить Восточный фронт, но и оказать сколь-нибудь серьезное сопротивление германским войскам, как бы ни раздражали их немецкие каски на ростовских улицах.

В августе на Большом Войсковом Круге Краснову были брошены упреки в сношениях с немцами, причем естественным антиподом указывалась Добровольческая Армия, сохранившая неизменную верность союзникам и "чистоту риз". В ответ Петр Николаевич мог только воскликнуть:
"Да, да, господа! Добровольческая Армия чиста и непогрешима. Но ведь это я, донской Атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах Тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой Армии! - Весь позор этого дела лежит на мне!"
И это была чистая правда: вплоть до конца 1918 года единственным, кроме Дона, "источником снабжения" Добровольческой Армии была... Армия Красная, но за боевые трофеи приходилось платить кровью.
Поворот Добровольческой Армии к Царицыну, как то предлагал Краснов на совещании 15 мая в Манычской, мог бы сильно повлиять на ход Гражданской войны. По мнению Добровольческого командования, Донской Атаман сознательно пытался бросить "конкурентов" на заранее проигрышное предприятие, чтобы избавиться от них и чуть ли не выслужиться перед немцами. Что же давало овладение Царицыном? Одна из точек зрения такова: "Удар по Царицыну, резавший все тылы северо-кавказской группы красных, предрешал ее дальнейшую судьбу. Уйти ей было некуда и держаться на северном Кавказе, без снабжения, стиснутой между Доном и Добровольческой Армией с севера и оккупированным германцами, турками и англичанами Закавказьем, она долго все равно не могла бы. Освобождение Кубани, при этом, достигалось само собою, как "побочный продукт" основной операции, удара по тылам северо-кавказской группы красных".

Но ничего этого не произошло. Благодаря повороту на Кубань (повторим: возможно, и оправданному в тот момент из-за преобладания в составе армии "кубанского" элемента), Добровольческая Армия вплоть до конца 1918 года оставалась региональной силой с общегосударственными задачами. Выхода в неказачьи области не получилось, соединение с появившимся на Волге новым антибольшевицким фронтом стало фактически нереальным.

* * *
Что касается "внутренней политики", то Петру Николаевичу удалось наладить нормальную мирную жизнь на территории Войска. Донская земля стала едва ли не самой "старорежимной" территорией бывшей Империи. Многие прибывавшие туда не только из Совдепии, но и с гетманской Украины отмечали порядок, царивший на донских станциях и в городах. Даже либеральная интеллигенция, вовсю трудившаяся для краха Империи, не могла удержаться от умиления жандармом в полной форме, с красным аксельбантом, стоявшим, как и прежде, на железнодорожной станции. Бывший "сатрап" и "фараон" стал теперь символом спокойной и безопасной жизни.

Писатель, "петербургский казак" Петр Краснов, безусловно, идеализировал казачество, его прошлое и роль в исторических судьбах России, но, может быть, именно такой человек и нужен был в это время на Дону? Трибун, но не пустобрех-оратор, а человек с яркими, зримыми свидетельствами личного героизма, с определенным авторитетом ("царский, боевой генерал, георгиевский кавалер"), который мог напомнить казакам о прошлом, вложить им в головы мысль об их избранности. Из его уст казаки могли принять слова: "честь обязывает, казачья слава повелевает". Краснов пытался заново привить казакам понятие об их исключительной роли для России, определяющем значении в ее истории:
"Россия ждет своих казаков, - говорил Донской Атаман. - Близится великий час. Наступает славное время... Помните дедов своих под Москвой и Великий Земский Собор в 1613 году. Кто вслед за Галицким дворянином подошел к столу, где сидел князь Пожарский, и положил записку [в пользу избрания на царство Михаила Федоровича Романова]? То был Донской Атаман".

Вместе с этим П. Н. Краснов определенно высказывался за автономию (но не отделение от России!) Дона. Он призывал казаков стать в авангарде тех, кто пойдет освобождать Москву от новых изменников, утверждая, что в этом их историческая миссия. Но после этого, согласно красновской политике, казаки должны отойти в сторону и не вмешиваться во внутренние дела "Русского государства", предоставляя ему самому решать вопросы о форме власти и т. д. Предполагалось возвращение к ситуации XVI-XVII веков: "Здравствуй, Царь, в Кременной Москве, а мы, казаки, на Тихом Дону".

"Отсутствие общеимперской власти, свергнутой революцией, - мотивировалась позднее необходимость обращения к "седой старине", - ощущалось окраинами гораздо сильнее, чем это представлялось многим в контрреволюционном лагере в 1918 году. Идея свободного волеизъявления русского народа гораздо слабее выражала единство окраин и центра, чем исторические символы, отражавшие единство Руси, возродившейся из великой смуты XVII века.

Резко порывая с революцией, ген[ерал] Краснов этим совершенно не рвал с Россией, но избранный им путь вел от освободившихся окраин к центру. Воссоздание же окраин требовало для их собственного укрепления их местного патриотизма. Замена его общеимперским патриотизмом требовала общепризнанного авторитета, а в разрухе 1918 года он был потерян. Его нужно было найти".

Усилия Петра Николаевича и его сотрудников не пропали даром. В Донском Войске начался сильный всплеск местного патриотизма, что всегда бывает в молодых государственных образованиях. Местный патриотизм пробудил казачество, подвиг его к государственному строительству и активной работе. Для офицера же Добровольческой Армии все это было странно и непонятно: для него была Донская Область, были казаки - четвертые полки кавалерийских дивизий и штабная конница... и все. Добровольческий офицер не мог, хотя бы в силу своего образования, всерьез воспринимать разговоры о "пятимиллионном народе", Донской гимн был для него просто хорошей казачьей песней, а Донской флаг символизировал "отпадение" от России, - "Великой, Единой и Неделимой", за которую умирали Добровольцы с бело-сине-красными ленточками на рукавах. Для культурных слоев русского общества были непонятны донские заигрывания, в то время как, воспользовавшись пробуждением "местного", в данном случае донского, патриотизма, можно было вести борьбу с большевизмом. "Великая, Единая и Неделимая Россия" же не говорила народным массам ничего. Общегосударственный патриотизм развит не был. Можно было добровольно драться против большевицких грабежей и разбоев в своем селе, своей волости, в своей губернии, наконец, но дальше - "не наше дело".

Среди важных вопросов, которые вынужден был решать Донской Атаман, была и проблема территориальных границ Всевеликого Войска Донского.
Еще в день вступления в управление Войском Краснов отправил собственноручные письма Гетману Скоропадскому и германскому Императору Вильгельму II. Последнее сообщало о ситуации на Дону и уведомляло, что Войско не находится в состоянии войны с Германией. Также была высказана просьба о приостановке дальнейшего продвижения германских войск на донскую территорию, о признании, впредь до освобождения России от большевиков, Войска Донского самостоятельною республикою, о помощи оружием, взамен чего предлагалось установить правильные торговые взаимоотношения через Украину. В письме Гетману поднимался вопрос о границах между двумя государственными образованиями, причем указывалось на безосновательность претензий Украины на Таганрогский округ, весьма важный для войска, так как на его территории было сосредоточено более 80% полезных ископаемых и промышленных предприятий края.

Уже вечером 8 мая к Атаману прибыла немецкая делегация из Ростова с сообщением, что германские войска не преследуют никаких завоевательных целей, а Таганрогский округ и Ростов были заняты исключительно по сообщению украинцев о принадлежности им этих территорий (это была сущая правда, в кабинете Гетмана висела карта, где территория "Украины" простиралась до Кубани), а ряд станиц Донецкого округа заняты по просьбам их казаков, что также соответствовало действительности. Делегаты уведомили о временности пребывания германских войск на донской территории и заверили, что они немедленно оставят ее после восстановления порядка. Тогда же было решено, что германские части в глубь Области продвигаться больше не будут, а появление немецких офицеров и солдат в Новочеркасске возможно только по особому разрешению Атамана в каждом конкретном случае. После налаживания отношений с немцами надо было добиться отказа Украины от территориальных претензий на земли Всевеликого Войска Донского и международного признания.
Петр Николаевич стремился играть на германских страхах восстановления Восточного фронта. В середине июня на Дону появились слухи, что Чехословацкий корпус занимает Астрахань, Саратов и Царицын и, соединившись с Добровольцами, вот-вот образует Восточный фронт. Несмотря на всю нелепость подобных слухов, германцы им поверили и не на шутку забеспокоились. Они потребовали от Атамана высказать четкую позицию: как поведет себя Дон в случае возникновения по Волге Восточного фронта.

Понятно, что в случае намерения присоединиться к чехословакам, а следовательно, вооруженного выступления против Германии, Дон в лучшем случае лишался германской помощи, в худшем - был бы просто раздавлен оккупантами. Ответом было второе письмо П. Н. Краснова германскому Императору. Атаман заявил на эти опасения, что Дон не допустит столкновений на своей территории и будет держать полный нейтралитет. В обмен на успокоение немцев Краснову удалось добиться признания войсковых границ со стороны Украины, и донские власти вошли в Таганрогский округ, германские войска покинули донскую территорию (за исключением Ростова и Таганрога, где Атаман посчитал необходимым их присутствие вплоть до окончания формирования "Постоянной Армии"), а Войско получило товары, в которых ранее было отказано, в том числе тяжелые орудия. К августу территория Войска был очищена от большевиков и донские части вступили в Воронежскую и Саратовскую губернии.

Но в этом "втором письме Императору Вильгельму", по мнению многих, Краснов переступил допустимые границы: он просил германского монарха о поддержке в занятии Воронежа, Царицына и других стратегически важных для обороны войска пунктов (красный Царицын фланкировал не только любое продвижение на север, то есть к Москве, со стороны Дона, но и постоянно угрожал верхнее-донским округам). Петр Николаевич говорил в этом письме от имени "Доно-Кавказского союза", якобы объединявшего Донское, Кубанское и Терское Казачьи Войска, горцев Кавказа и даже Грузию. В действительности же подобного объединения не существовало даже на бумаге. Велись только весьма неопределенные переговоры, а часть "союзной" территории вообще находилась в руках большевиков.

* * *
Борьба шла при более чем холодном отношении к ней Донских промышленных, торговых и банковских кругов. Как и в других областях России, "Минины XX века" не особенно стремились поддержать борьбу с большевиками. Красноречивый пример: на ростовских капиталистов большевиками была наложена контрибуция в 4 200 000 рублей. Средства были собраны, но получить их красные не успели. А когда Временное Донское Правительство обратилось с просьбой о займе, хотя бы в половину суммы, собранной для большевиков, - последовал отказ.
Первоочередной задачей, стоявшей перед Доном, была, безусловно, организация армии. Хотя весной был налицо народный подъем, но было и ясно, что на партизанщине далеко не уедешь. Постепенно ополчение переформировывалось в регулярные части, полки объединялись в бригады и дивизии. Если к 14 мая на фронте находилось 17 тысяч казаков при 21 орудии и 58 пулеметах, то к 14 июля - уже 49 тысяч при 92 орудиях и 272 пулеметах. В августе было мобилизовано 25 возрастов, Донская Армия состояла из 27 000 пехоты и 30 000 конницы при 175 орудиях, 610 пулеметах, 20 аэропланах и 4 бронепоездах.

В августе же подходило к концу формирование так называемой "Молодой" или "Постоянной Армии", которое началось сразу после избрания П. Н. Краснова из молодых казаков 19-20 лет. Это было любимое детище Атамана. С одной стороны, молодые казаки в отличие от своих отцов и старших братьев не обладали боевым опытом, но, с другой стороны - они не устали от войны, не знали комитетов и комиссаров, не имели общения с большевицкой пропагандой. Атаман сразу взял курс на создание из них вооруженной силы целиком и полностью по образцу и подобию Российской Императорской Армии 1914 года. Пополнения были собраны в трех военных лагерях под Новочеркасском, и из них началось формирование двух пеших бригад, трех конных дивизий, легкой и тяжелой артиллерии, саперного батальона и химического взвода. В отличие от Донской мобилизованной Армии, представлявшей собой фактически станичные ополчения, которые лишь принимали военную организацию, но снабжались в основном "за свой счет", Донская постоянная Армия организовывалась на регулярной основе, отличаясь даже от казачьих полков Российской Империи. Части получали казенное обмундирование и снаряжение, казенных лошадей, были штатной, 1914 года, численности, включая обозы, муштровались по старым русским уставам.

Впервые Атаман показал свое детище при открытии Большого Войскового Круга. 16 августа части Молодой Армии прошли парадом на Соборной площади Новочеркасска, 26-го Армия была представлена Кругу в Персияновском лагере: 7 батальонов, 33 спешенных сотни, 6 батарей без запряжек (не все еще успели получить коней), 16 конных сотен, мортирная батарея и 5 аэропланов. Председатель Круга В. А. Харламов, отнюдь не большой поклонник Краснова, не сдержал своего восхищения и закончил свою речь словами: "В честь Донской Армии и ее вождей - дружное могучее ура! Объявляю Донской Армии постановление Большого Войскового Круга о производстве Донского Атамана генерал-майора Краснова в чин генерала-от-кавалерии". Таким образом, П. Н. Краснов "проскочил" чин генерал-лейтенанта. Дабы показать, что молодые казаки умеют не только маршировать, 3-й стрелковый полк (из крестьян Донской Области) и сотня 1-го Донского казачьего полка произвели тактическое учение. А менее чем через неделю произошло и первое боевое крещение частей еще не окончившей формирования Молодой Армии: вызванные на фронт полки Пластунской бригады и 2-й Донской конной дивизии отбросили красных.

Для пополнения потерь в офицерах действовали Донской Императора Александра III кадетский корпус на 622 воспитанника и Новочеркасское казачье военное училище с отделениями: пластунским, кавалерийским, артиллерийским и инженерным. Для усовершенствования знаний были открыты: Донская Офицерская Школа (с теми же отделениями, что и в училище), авиационная школа и военно-фельдшерские курсы.

Атаман формировал Молодую Армию с дальним прицелом: было ясно, что Донское ополчение далеко за границу Войска не пойдет. "Пограничная болезнь" казачества попортила немало крови Белым вождям. Молодая же Армия, хорошо организованная и специально воспитанная для похода за освобождение России, а не только Дона, спокойно бы перевалила Донские границы, и делалось все, чтобы перевалила она их успешно. Краснов утверждал, что "все казаки на Москву _н_и_ _з_а_ _ч_т_о_ _н_е_ _п_о_й_д_у_т, а эти тридцать тысяч, а за ними столько же охотников _н_а_в_е_р_н_о_е_ _п_о_й_д_у_т9. Атаман чувствовал, что у него нет силы заставить пойти, и потому делал все возможное, чтобы пошли сами". О серьезности "общероссийских" намерений Атамана говорит уже то, что приказом Всевеликому Войску Донскому 4 сентября 1918 года восстанавливались Гвардейские казачьи части: 1-й Донской казачий полк Молодой Армии переименовывался Лейб-Гвардии в Казачий полк, 2-й Донской - Лейб-Гвардии в Атаманский, 6-я Донская казачья батарея - Лейб-Гвардии в 6-ю Донскую батарею. Этим же приказом и другие полки Постоянной Армии получали наименования старых Донских полков Императорской Армии, им передавались Георгиевские знамена и серебряные трубы, полковые истории, праздники, марши и знаки отличия. Это не было пустой формальностью: соответствующие Гвардейские полки формировались старыми офицерами этих полков. Укомплектованный донскими крестьянами 4-й Донской стрелковый полк, в котором собрались офицеры Лейб-Гвардии Финляндского полка, был переименован в Финляндский.

К середине июля 1918 года практически вся территория Войска была очищена от большевиков и казачьи отряды стали выдвигаться за пределы Области. Это было не так-то легко: если сломить местный ("окружной") патриотизм, преобразовав его в Войсковой, оказалось по силам, то объяснить казачьему ополчению, зачем "освобождать всю Россию", было гораздо сложнее. Тем не менее Атаману удалось "протащить" через Большой Войсковой Круг решение, объявленное приказом по Войску: "Для наилучшего обеспечения наших границ, Донская армия должна выдвинуться за пределы области, заняв город Царицын, Камышин, Балашов, Новохоперск и Калач в районах Саратовской и Воронежской губерний". Однако особого энтузиазма в этом наступлении казаки не проявляли. Повторялась история предыдущих лет: например, в 1917 году казачьи полки отказывались идти "на усмирение", если с ними не будет пехоты; так и сейчас, отправляться освобождать Россию без соседства "русских" полков казаки отказывались.

Атаману пришлось озаботиться созданием какой-нибудь "русской армии" на северных границах Области. Началась авантюра с Южной Армией. Сначала не могли найти для нее командующего - несколько человек отказалось, пока, наконец, не уговорили престарелого генерала Н. И. Иванова, в 1914-1915 годах - Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. Армию должны были составить три корпуса: Воронежский, Астраханский и Саратовский. Но... "Воронежцы" оказались малобоеспособны, Астраханский корпус, сформированный одним из ярких представителей плеяды авантюристов Гражданской войны - "Астраханским Атаманом" князем Д. Д. Тундутовым, был организован крайне слабо, но неплохо дрался в Манычских степях против "бродячих шаек" красных, и лишь Саратовский "корпус", сформированный из крестьян этой губернии, бежавших от большевиков, отлично бился с большевиками на Царицынском, Камышинском и Балашовском направлениях, хотя по численности и структуре так и не смог превысить бригады.

Идея Атамана о формировании неказачьей армии была вполне верной и обоснованной. Задача Дона была - дать возможность организоваться общерусской армии, способной к решению общерусских задач, и он ее самоотверженно выполнил. Однако, отмечал современник, "без согласия с ген[ералом] Деникиным и даже вопреки ему формирование общерусской армии было не под силу ген[ералу] Краснову и было заранее обречено на неуспех. И это тем более, что в связи с начавшимся с осени 1918 года поражением Германии авторитет Добровольческой Армии, верной союзникам, непрерывно рос, а авторитет Донского Атамана, "связанного" с немцами, непрерывно падал".

* * *
Тем временем осложнялась и обстановка на фронте: к концу 1918 года Красная Армия готовилась к решительному удару по Донцам, а поражение Германии в Великой войне и последовавшее вслед за этим разложение армии с выводом немецких частей с Украины обнажало весь левый фланг Донской Области. В декабре 1918 года советские войска нависли над единственной стратегической железной дорогой, угрожая прервать снабжение всей Донской Армии. Как говорилось в "Кратком обзоре борьбы Дона с советской властью", составленном в Штабе Армии для членов Большого Войскового Круга, собравшегося в феврале 1919 года, "чтобы прикрыть область с запада, пришлось почти целиком израсходовать наш последний резерв - войска постоянной армии, войска, на которые возлагались большие надежды, так как они являются наиболее крепкими и предназначались для парирования ударов противника в критический момент и для нанесения ему с нашей стороны решительных последовательных ударов и главным образом на севере".

Противнику удалось перехватить стратегическую инициативу: Донцы вынуждены были лишь отбиваться при большом численном перевесе неприятеля. Резервы исчерпаны, новый - западный - фронт выводит красные части на кратчайшее направление, войска на севере области истощены физически и морально, разворачивается усиленная агитация. Прекрасные пропагандисты и агитаторы, большевики добиваются результатов: к концу декабря белыми очищаются занятые ранее районы Воронежской губернии, а три казачьих полка бросают фронт и расходятся по станицам. Верхне-донцы оголили тыл продолжающих драться частей Хоперского округа, а 1 января 1919 года заняли станицу Вешенскую, где располагался Штаб Северного фронта, чем уничтожили возможность управления войсками. Перенос Штаба в Каргинскую не смог исправить положения, и к концу января Донские войска оставили северные округа Войска. Тогда же красным удалось отбросить казаков от Царицына. Все части Постоянной Армии были втянуты в тяжелые бои по западной границе Области.

26 декабря 1918 года на станции Торговой был решен вопрос об общем командовании, которое принял на себя генерал А. И. Деникин, ставший Главнокомандующим Вооруженными Силами на Юге России. Этот шаг подводил Всевеликое Войско к концу его автономного существования, а П. Н. Краснова - к отказу от атаманского пернача10. По горькому замечанию современника, "об единении, увы, русская контрреволюция обычно думала лишь тогда, когда все старания обойтись без него приводили к катастрофе..."

Главная надежда у начавшей разлагаться Донской Армии была на союзников по Антанте и Добровольцев. Требовалась поддержка, в первую очередь - моральная, хотя бы пара батальонов, которые показали бы, что Донцы не одиноки в борьбе, что вместе с горсткой Добровольцев и Кубанцев готовы придти на помощь и союзники, не забывшие кровь, пролитую Российской Императорской Армией в Восточной Пруссии и Галиции, в Польше и на Карпатах. Однако пользуясь тяжелым положением и не оказав фактически еще никакой помощи "союзники" стали ставить беспрецедентные условия, предложив Краснову подписать "обязательства", которых не требовали даже враги-немцы:
"...Как высшую над собою власть в военном, политическом, административном и внутреннем отношении признаем власть французского главнокомандующего генерала Франше д"Эсперрэ.
...С сего времени все распоряжения, отдаваемые войску, будут делаться с ведома капитана Фукэ.
...Мы обязываемся всем достоянием войска Донского заплатить все убытки французских граждан, проживающих в угольном районе "Донец" и где бы они ни находились, и происшедшие вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, мы обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-ти процентной надбавки за все то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года, для чего составить особую комиссию из представителей угольных промышленников и французского консула..."

Естественно, Атаман не мог согласиться на подобный ультиматум. Условия его были сообщены генералу А. И. Деникину, и Главнокомандующий ВСЮР, крайне негативно относившийся к П. Н. Краснову, на этот раз был на его стороне. Ответ из Екатеринодара пришел немедленно: "Главнокомандующий получил Ваше письмо и приложенные документы, возмущен сделанными Вам предложениями, которые произведены без ведома Главнокомандующего, и вполне одобряет Ваше отношение к предложениям".

1 февраля открылось заседание очередной сессии Большого Войскового Круга. "Козлом отпущения" депутаты избрали командование Донской Армии - генерала С. В. Денисова и начальника Штаба генерала И. А. Полякова, которых требовали сместить с их должностей. Атаман твердо заявил, что со старшими воинскими начальниками непременно уйдет и он. Несмотря на возможность остаться на своем посту (избран он был на три года, и Круг отставки пока не требовал), П. Н. Краснов неразрывно связал свою судьбу с судьбой своих ближайших помощников.

Вечером 6 февраля уже бывший Атаман покинул Новочеркасск. В Ростове Петра Николаевича ожидал почетный караул Лейб-Гвардии от Казачьего полка. Это была частная инициатива, весь полк, собравшийся на дворе станции, прощался с Атаманом. Генерал И. Н. Оприц запечатлел в полковой истории слова Краснова:
""Я глубоко тронут вашим вниманием но мне, дорогие лейб-казаки... Я уже больше не Атаман вам, не имею права на почетный караул. Я смотрю на ваш приход сюда со святым штандартом, как на высокую честь и внимание. Вы мне дороги, ибо я связан с вами долгими узами, и узами кровными: мои предки служили в ваших рядах; в течение двадцати лет моей службы в лейб-гвардии Атаманском полку я был в рядах одной бригады и сколько раз я стоял со своим Атаманским штандартом подле вашего штандарта...
Служите же Всевеликому войску Донскому и России, как служили до сего времени, как служили всегда ваши отцы и деды, как подобает служить первому полку Донского войска, доблестным лейб-гвардии казакам.
Благодарю вас за вашу верную и доблестную службу в мое атаманство на Дону..."
...Отсалютовав сотне, стоявшей на перроне, генерал Краснов подошел к штандарту, преклонил колено и поцеловал полотнище".
Казалось бы, - все, можно умыть руки, но не такой человек был Петр Николаевич. Проведя весну и начало лета 1919 года в Батумской области (где он и супруга переболели черной оспой), в июле Краснов по ходатайству генерала Н. Н. Баратова командируется Главнокомандующим генералом А. И. Деникиным "в распоряжение командующего Северо-Западной армией генерала-от-инфантерии Юденича". 22 сентября 1919 года П. Н. Краснов зачислен в ряды Северо-Западной Армии, ему поручается возглавить пропагандистскую работу. Ближайший его сотрудник в это время - поручик А. И. Куприн, известный писатель, редактирующий армейскую газету "Приневский Край", одним из ведущих авторов которой стал Петр Николаевич.

После поражения Северо-Западной Армии и ее интернирования в Эстонии, П. Н. Краснов является членом ликвидационной комиссии, участвует в переговорах с эстонцами, стараясь по мере сил обеспечить существование русских воинов, до последней возможности дравшихся с большевиками. В конце марта 1920 года по настоянию эстонских властей Петр Николаевич покидает Ревель.

* * *
Оказавшись в эмиграции, П. Н. Краснов не прекратил своей борьбы с захватившим Родину большевизмом. Более двух десятилетий эмигрантского бытия Петр Николаевич провел в Германии и Франции, принимая живейшее участие в работе русских воинских организаций, активно сотрудничая в военных изданиях, создав для Зарубежных Высших военно-научных курсов генерала Н. Н. Головина (эмигрантский аналог Николаевской Военной Академии) пособие по военной психологии - науке, только начинавшейся в 1920-е годы. Вместе с тем П. Н. Краснов входит в руководство Братства Русской Правды - организации, продолжающей борьбу против большевизма с оружием в руках. "Братья" активно действовали в приграничных районах СССР, главным образом в Белоруссии и на Дальнем Востоке. Они вели активную партизанскую борьбу, организовывали террористические акты, направленные в первую очередь против сотрудников ОГПУ.

Оказавшись в эмиграции, П. Н. Краснов с немалым, на наш взгляд, облегчением отходит от необходимости скрывать свои убеждения. Он - яростный противник большевизма, но помимо этого он - убежденный монархист. По свидетельству современников, не раз от Петра Николаевича можно было слышать произносимое с особой гордостью: "Я - Царский генерал". Бывший Атаман активно участвует в монархическом движении - входит в Верховный Монархический Совет, сотрудничает в "органе монархической мысли" - журнале "Двуглавый Орел".
Своим искусным пером Петр Николаевич активно борется с большевизмом. Его художественные произведения переводятся на семнадцать (!) иностранных языков. Краснов поистине становится одним из самых популярных писателей Российского Зарубежья, имя которого известно не только русским изгнанникам, но и европейскому читателю. Романы и повести Петра Николаевича повествуют о столь дорогом ему русском прошлом, в первую очередь они посвящены Российской Императорской Армии, в рядах которой служит подавляющее большинство его героев. На страницах красновских произведений чередуются захолустный Джаркент и Санкт-Петербург, трущобы заамурских стоянок и "местечки" Царства Польского. Наравне с художественной и исторической прозой, изрядное внимание Петр Николаевич уделяет и фантастике, и, как и все в жизни Петра Краснова, его фантастические произведения проникнуты любовью к России: его фантастика - это мечты о новой России, избавившейся от большевицкого гнета, вновь обратившейся к Православной вере и духовному единению, изгнавшей партийные склоки и прочую политическую грязь, которыми была так богата Европа межвоенного периода.

Непримиримый борец с большевиками и большевизмом, Краснов наивно мечтает, что осталось еще у советских красных командиров, там, "за чертополохом", что-то светлое, русское, что, возможно, сядут за одним столом, во главе с Великим Князем Николаем Николаевичем, Деникин и Вацетис, Кутепов и Буденный, Врангель и Тухачевский, и будут вместе работать ради России, а не III Интернационала. К сожалению, жизнь доказала всю необоснованность подобных мечтаний...

Крупнейшим литературным произведением Петра Николаевича является роман "От Двуглавого Орла к красному знамени". Работать над ним бывший Донской Атаман начал еще в России, а закончил в Германии. Изложение охватывает последние десятилетия существования Российской Империи и кровавые годы Гражданской войны. По масштабности "От Двуглавого Орла..." не раз сравнивали с "Войной и миром" Л. Н. Толстого, "Тихий Дон" также воспринимался как своеобразный советский ответ на творчество П. Н. Краснова. Конечно, у Петра Николаевича есть довольно большие литературные огрехи, например, поверхностны характеры тех, кто в свое время расшатывал Империю - представителей интеллигенции и революционного движения, но - там, где Краснов касается близкой и родной ему армейской тематики, его изложение просто бесподобно, а по четкости и достоверности вполне может восприниматься в качестве источника по истории Российской Армии последнего периода ее существования. В описании парадов и батальных сцен Петр Николаевич, пожалуй, даже превосходит Льва Николаевича.

Сам же генерал довольно скромно относится к своему таланту. В одном из писем он говорит:
"Я казачий, кавалерийский офицер, и только. Я не только не генерал от литературы, но не почитаю себя в ранге офицеров. Так, бойкий ефрейтор, который, когда на походе устанет и занудится рота, выскочит вперед и веселой песней ободрит всю роту. Я тот ефрейтор, который ходит в ночные поиски, ладно строит окопы, всегда бодр и весел и не теряется ни под сильным огнем, ни в атаке. Он, несомненно, нужен роте, но гибель его проходит незаметно, ибо таких, как он, много, - так и я в литературе, один из очень многих..."
Благодаря своему литературному таланту, Краснов часто привлекается многими периодическими изданиями Зарубежья в качестве литературного обозревателя, особенно когда дело касается военной тематики (можно вспомнить многочисленные рецензии Петра Николаевича в издании Союза русских военных инвалидов - газете "Русский Инвалид", в том числе и на повесть своего бывшего сотрудника по Северо-Западной Армии А.И. Куприна "Юнкера"). С большим интересом читаются и воспоминания генерала о различных периодах его жизни: юнкерских годах ("Павлоны"), обучении в Николаевской Академии Генерального Штаба ("Старая Академия"), командовании 10-м Донским казачьим полком ("Накануне войны") и др. Один из близко знавших П. Н. Краснова людей свидетельствует о том отклике, который находили у читателя произведения генерала:
"...Я знаю много русской молодежи, которая буквально зачитывается романами и воспоминаниями Краснова. В них она научается любить старую Россию и через нее и будущую Россию. Я лично видел, как английский перевод "От Двуглавого Орла к красному знамени" увлекал американскую молодежь из Калифорнии; она познала правду о России, оклеветанной темными силами революции.

Описания Красновым быта и боевой жизни Русской Армии и, в особенности, казачьей - это перлы русской литературы, и за одни только эти страницы П. Н. Краснов будет причислен потомством к сонму русских классиков, так же точно, как в летописях Русской Армии он будет почитаться одним из ее героев-военачальников".

Петр Николаевич Краснов немало трудится над подготовкой будущей Российской Армии, которая должна была бы создаться в новой, освобожденной от большевиков России. Во многом пример Атамана уникален: талантливый писатель и блестящий военный публицист, он разработал и свою систему воспитания офицера и солдата, отстаивал ее и проводил в жизнь, более того, ему удавалось видеть результаты своего труда. Редкое для России сочетание. Краснову как немногим удалось совместить в себе "кабинетность" и "строй", о чем ярко свидетельствуют сотни статей, вышедших из-под его пера, и высшие воинские отличия - орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия и Георгиевское Оружие.
Один из выдающихся русских военных мыслителей генерал Н. Н. Головин так отзывался о своем сотрудничестве с Петром Николаевичем:
"Я его должник, ибо когда я обратился к нему с просьбой прочесть на учрежденных мною Военно-Научных Курсах несколько лекций по военной психологии, генерал Краснов ответил мне горячей готовностью внести свою лепту в трудное дело воссоздания Русской Военной Науки.

Я обратился с такой просьбой к генералу Краснову, потому что я знал, что он, будучи Атаманом Войска Донского в 1918 году, не только ввел в программу преподавания Новочеркасского Военного Училища курс Военной Психологии, но и сам приезжал в Училище читать этот курс.

Бесспорно, что это нововведение, сделанное Атаманом Красновым, представляет собою факт громаднейшего значения в истории Русской Военной Школы. Мне хотелось поэтому связать чтение лекций по Военной Психологии на Военно-Научных Курсах с этим первым шагом и с именем того, кому принадлежит честь этого шага".

* * *
С нападением нацистской Германии на СССР перед русской эмиграцией встал вопрос: на чью сторону стать. Объявленное "крестовым походом против большевизма", гитлеровское нашествие воспринимается тогда многими, в том числе и престарелым генералом П. Н. Красновым, как реальная возможность сбросить коммунистический режим. Первая реальная возможность за двадцать лет.

В порабощение России Германией абсолютное большинство из тех русских ("несоветских"), кто принял оружие из немецких рук, не верил. Слишком велики размеры, просто физически невозможно контролировать такую территорию, слишком бредовые идеи порой срывались с уст "вождя III Рейха". Появился единственный шанс уничтожить большевизм - и, по мнению многих, им нужно было воспользоваться.

Казачество было одним из наиболее пострадавших от Советской власти слоев общества и, пожалуй, самым непримиримым. Большевицкие эксперименты находили "живейший отклик" в виде восстаний. И с этим ничего не могли поделать ни расстрелы, ни аресты, ни сожженные дотла, снесенные артиллерийским огнем или вымершие от голода станицы. В силу этого, а также из-за особенностей казачьей психологии и быта должна была, казалось, оправдаться надежда П. Н. Краснова, писавшего:
"И верю я, что, когда начнется рассеиваться уже не утренний туман, но туман исторический, туман международный, когда прояснеют мозги задуренных ложью народов, и Русский народ пойдет в "последний и решительный" бой с третьим интернационалом и будет та нерешительность, когда идут первые цепи туманным утром в неизвестность, - верю я - увидят Русские полки за редеющей завесой исторического тумана родные и дорогие тени легких казачьих коней, всадников, будто парящих над конскими спинами, подавшихся вперед, и узнает Русский народ с величайшим ликованием, что уже сбросили тяжкое иго казаки, уже свободны они и готовы свободными вновь исполнять свой тяжелый долг передовой службы, - чтобы, как всегда, как в старину, одиннадцатью крупными жемчужинами казачьих войск и тремя ядрышками бурмицкого зерна городовых полков вновь заблистать в дивной короне Имперской России".

Первые казачьи подразделения были созданы в составе Вермахта еще летом 1941 года, с выходом же немецких войск в "казачьи районы" Дона и Кубани стали появляться многочисленные местные формирования: сотни и полки. В сентябре 1942 года в Новочеркасске собрался казачий сход, избравший Штаб Войска Донского, во главе которого стал полковник С. В. Павлов. Казалось, казачество воскресает...

На протяжении первых лет войны П. Н. Краснов с сожалением констатировал, что на эмиграцию с ее богатым потенциалом не обращается ровно никакого внимания. По его твердому убеждению, фактически ситуация решалась на фронте, в казачьих областях. В письме Атаману "Общеказачьего объединения в Германской Империи" генералу Е. И. Балабину от 11 июля 1941 года П. Н. Краснов писал о своих взглядах на возможности окончания войны и возрождения России:
"1) В СССР поднимается восстание против большевиков. Сталин и К0, все коммунисты, частью удерут, частью будут уничтожены, образуется там, в России, правительство, подобное Петэн - Лаваль - адмирал Дарлан, которое вступит в мирные переговоры с немцами, и война на востоке Европы замрет.

2) Немцы оттеснят большевиков примерно до Волги и укрепятся. Будут оккупированная немцами часть России и большевистская Россия - война затянется, и
3) Среднее - немцы оккупируют часть России, примерно до Волги, а в остальной части создастся какое-то иное правительство, которое заключит мир с немцами, приняв все их условия".
Ни в одном из указанных вариантов Краснов не видит места для решающего участия эмиграции. Войну с СССР ведут немцы, и никакого желания близко подпускать эмиграцию к этому делу они не испытывают. Петр Николаевич видел в этом следствие германской осмотрительности, нежелание связываться с разобщенной и далеко не однородной эмигрантской средой, большая часть которой к тому же не испытывала особой симпатии к правящему режиму III Рейха, придерживаясь прежней "союзнической" ориентации или небезосновательно трактуя "крестовый поход против большевизма" как очередную попытку немцев решить проблему "жизненного пространства" за счет восточных земель. Но старый генерал все-таки верил в искреннее желание национальной (но не нацистской!) Германии помочь России в освобождении от большевизма и сожалел, что в силу своего возраста не имеет возможности принять в этой борьбе активного участия. 12 декабря 1942 года он писал Балабину:
"Вы понимаете, что при таких обстоятельствах мне в 73 года просто смешно было бы куда-то соваться, кого-то возглавлять и путаться в дела, которые хорошо ли, худо ли, но уже идут...
Все эмигрантские дрязги и интриги теперь отступают перед тем громадным, что делается на фронте. Только через фронт, через борьбу, через жертву может быть получен доступ и место там, где была наша Родина и где строится что-то новое и удивительное, но не плохое".

Эти строки писались, когда южное крыло германского Восточного фронта уже начало разваливаться под ударами Красной Армии и близок был момент оставления Терека, Кубани и Дона. А еще недавно казалось, что жизнь там возрождается... С большим воодушевлением были проведены Войсковые праздники, после более чем двадцатилетнего перерыва восстанавливались станицы и в первую очередь храмы в них, выбирались станичные и окружные атаманы, вновь казаки садились в седло, как, казалось, весной 1918-го... Как хотелось верить, что "казаки показали всему миру, что они ничего не имеют общего с коммунистами, что они, как и в 1918-м году, готовы встать за край родной..."
Но вместе с тем "грызло" П. Н. Краснова тяжелое чувство:
"Это очень красиво и благородно, быть националистом, мечтать о "единой и неделимой", быть, еще более того, монархистом, но для сегодняшнего дня такая политика - зараза казачьего дела. Теперь такое время, что и казаки-самостийники не подходят. Идет жестокая борьба за право Дону, Кубани и Тереку жить. Ведь географически и геополитически их нет11! Большевики их уничтожили. И там, на местах, старые казаки понимают всю трагическую сложность обстановки. Там понимают, что прежде чем говорить о самостоятельности Дона - "Всевеликого войска Донского", прежде чем мечтать о России, "единой и неделимой", нужно вернуть себе почетное звание казака, заслужить себе уважение, добиться признания своих прав".

Петр Николаевич прекрасно осознавал и глубину душевной ломки, произошедшей за годы большевизма: "Молодежь тамошняя требует основательной переработки. Бога забыли, к старшим, к родителям, относятся скверно, очень самоуверенны"и ненадежны, - это пока пролетарии, и подход к ним трудный. Кроме того, все они крайне запуганы и недоверчивы".
В декабре 1942 года при Министерстве по делам оккупированных восточных территорий создается Казачье управление, на которое возлагалась забота о казаках и их семьях, и к работе в нем немцы привлекают П. Н. Краснова. Современный историк пишет:
"25 января 1943 г. он (П. Н. Краснов. - А. М.) подписал обращение, в котором призвал казачество на борьбу с большевистским режимом. В обращении отмечались особые казачьи черты, казачья самобытность, право казаков на самостоятельное государственное существование, но не было ни слова о России. Как позже признавался сам Краснов, с этого момента он стал только казаком, стал служить только казачьему делу, поставив "крест на своей предыдущей деятельности". Это вполне сочеталось с мнением старого атамана о необходимости "вернуть себе почетное звание казака, заслужить себе уважение, добиться признания своих прав"".

Управление предложило Краснову возглавить казачье правительство за границей, но генерал категорически заявил на это, что все войсковые атаманы, а тем более Верховный Атаман Казачьих Войск, должны выбираться, и непременно на казачьей территории. Функции временного правительства было решено передать Главному управлению Казачьих Войск, сформированному в феврале - марте 1944 года. Тогда же Казачьему Стану, включавшему в себя в основном казаков-беженцев, была предоставлена территория в 180 000 гектар в Западной Белоруссии, но уже летом казаки были эвакуированы в Северную Италию.

Главное управление Казачьих Войск возглавил генерал Краснов, в его состав вошли Войсковые и Походные Атаманы Донского, Кубанского и Терского Войск. Фактически обязанности Главного Управления были скопированы с Казачьего Управления, к которым добавился также вопрос пополнения казачьих формирований.

Казачьи части выгодно отличались внутренней крепостью от других русских формирований, в том числе Русской Освободительной Армии генерала А. А. Власова. Генерал Балабин отмечал: "Ко мне поступает много прошений "принять в казаки"... принять в казачьи части... На вопрос, почему русские не идут в РОА - отвечают, что РОА ненадежна, что в критическом положении РОА может перейти и к большевикам, и к партизанам (были случаи), ну а казаки никуда не перейдут и никогда не предадут - казакам некуда деваться".
Не обращая внимания на свой преклонный возраст (ему давно уже перевалило за семьдесят), Петр Николаевич Краснов развернул активную деятельность: выступал с докладами и лекциями, писал множество статей, вел переговоры с германскими и казачьими представителями, отдавал приказы, посещал части... В конце зимы 1945 года он вместе с другими сотрудниками Главного Управления прибыл в расположение Казачьего Стана. В начале мая казаки перевалили Альпы и сдались в Австрии 8-й британской армии. Неподалеку от городка Лиенц, где они расположились, разместилось около 5 тысяч кавказцев во главе с генералом Султаном Келеч-Гиреем (бывший начальник Горской дивизии во время Гражданской войны). Уже после официальной капитуляции Германии в Австрию вышел из Хорватии XV-й Казачий кавалерийский корпус генерала Г. фон Паннвица, а в городок Шпиталь прорвались несколько сот "Казачьего резерва" под командой "легенды Гражданской войны" - генерала Андрея Григорьевича Шкуро, которым пришлось с боем пробиваться через "советский" Юденбург в английскую зону оккупации.

Началось тяжелое ожидание. 28 мая, под предлогом встречи с английским фельдмаршалом Г. Александером, офицеры были отделены от рядовых (около 1500, в том числе 14 генералов, из Казачьего Стана; примерно 500, в том числе 150 немцев, из корпуса Паннвица; 125 кавказцев) и под усиленным конвоем отправлены в Шпиталь, где после помещения за колючую проволоку им было объявлено о предстоящей выдаче Советам.

Петр Николаевич решил сделать последнее, что мог для казаков: в течение ночи он написал на французском языке несколько петиций - английскому Королю, в Лигу Наций, Красный Крест, Архиепископу Кентерберийскому... Испещренные тысячами подписей казачьих офицеров, некоторые из которых (например, А. Г. Шкуро) были кавалерами высших английских орденов, все письма остались без ответа. Офицеры не просили милости - если были преступления против человечества, пусть за них судит военный суд, но огулом обрекать на смерть тысячи человек...

76-летний старик, "Петр Николаевич предлагал, чтобы его первого судили, старого офицера русской Императорской Армии. Если его признают виновным, он покорится решению суда. Он брал на свою ответственность и под свое честное слово не только тех, кто из рядов эмиграции или по призыву попал в немецкие части, не только тех, кто был рожден в Германии или в зарубежьи, но всех тех, кто открыто и честно боролся против коммунизма и в прошлом были советскими гражданами"... Прекрасно понимая, что их ждет, несколько офицеров повесилось, трое перерезали себе вены осколками стекла.

Утром к лагерю подошла длинная колонна крытых грузовиков. Офицерам было объявлено о выдаче. Пассивное сопротивление севших на землю, сцепившись за руки, офицеров было быстро преодолено при помощи прикладов доблестных британских солдат. Многие офицеры показывали британским "коллегам" паспорта Франции, Югославии, Польши, "нансеновские паспорта", удостоверявшие их статус признанных Лигой Наций политических беженцев, не подлежащих насильственной выдаче. Британцы лишь глумились в ответ: "Вы - казачьи офицеры, будете показывать свои документы в СССР Сталину: езжайте к нему в гости". Безоружных офицеров, помимо конвоя с автоматами и гранатами, конвоировали бронетранспортеры и танки (!).

Через четыре часа пути колонна прибыла в Юденбург, где более двух тысяч офицеров были переданы СМЕРШу 3-го Украинского фронта. В отношении П. Н. Краснова, А. Г. Шкуро и других видных участников Гражданской войны чекисты провернули "коммерческую сделку": старых эмигрантов "выменяли" за группу германских морских офицеров во главе с адмиралом Редером. Через два дня после выдачи офицеров, также при помощи прикладов и штыков, началась выдача рядовых казаков и их семей. Опять были самоубийства, застреленные "при попытке к бегству", несколько казачек с детьми бросились с моста в быструю Драву...

Группа старших офицеров после допросов была доставлена в Москву, на Лубянку. Там, в тюремной бане, в начале июня внучатый племянник Петра Николаевича, Николай Краснов, в последний раз видел своего деда. Позднее Николай вспоминал:
"- Запомни сегодняшнее число, Колюнок, - говорил он мне. - Четвертое июня 1945 года. Предполагаю, что это - наше последнее свидание. "Гусь свинье не товарищ", как говорится. Не думаю, чтобы твою молодую судьбу связали с моей, поэтому я и попросил, чтобы тебя мне дали в банщики.

Ты, внук, выживешь. Молод еще и здоров. Сердце говорит мне, что вернешься и увидишь наших... А я уже двумя ногами стою в гробу. Не убьют - сам умру. Подходит мой срок и без помощи палачей...

Если выживешь - исполни мое завещание. Опиши все, что будешь переживать, что увидишь, услышишь, с кем встретишься. Опиши как было. Не украшай плохое. Не сгущай красок. Не ругай хорошее. Не ври! Пиши только правду, даже если она будет кому-нибудь глаза колоть. Горькая правда всегда дороже сладкой лжи. Достаточно было самовосхваления, самообмана, самоутешения, которыми все время болела наша эмиграция. Видишь, куда нас всех привел страх заглянуть истине в глаза и признаться в своих заблуждениях и ошибках? Мы всегда переоценивали свои силы и недооценивали врага. Если бы было наоборот - не так бы теперь кончали жизнь.

Шапками коммунистов не закидаешь... Для борьбы с ними нужны другие средства, а не только слова, посыпание пеплом наших глав и вешание арф на вербах у "рек Вавилонских"...
- ...Учись запоминать, Колюнок! Зарубай у себя на носу. Здесь, в подобных условиях, писать тебе не придется. Ни записочки, ни заметочки. Употребляй мозг, как записную книжку, как фотографический аппарат. Это важно. Это невероятно важно! От Лиенца и до конца пути своего по мукам - запоминай. Мир должен узнать правду о том, что совершилось и что совершится, от измены и предательства до... конца.

Не воображай себя писателем, философом, мыслителем. Не выводи сам своих заключений из того, что тебе не ясно. Дай их вывести другим. Не гонись за четкостью фразы, за красотой слов. Не всем это дано. Будь просто Николаем Красновым, а не художником-писателем. Простота и искренность будут твоими лучшими советниками.
. . . В свое время я написал много книг. Всю свою душу вложил в них. Многие мои произведения занозой сидят в сердцах наших теперешних "радушных хозяев". Они переведены на 17 языков. И сегодня меня расспрашивали - откуда я брал типы и материалы, есть ли у меня еще что-либо не изданное, где находится. Им я не сказал, но тебе скажу: у бабушки, Лидии Федоровны! Там и манускрипт книги "Погибельный Кавказ". Повесть. Посвятил я ее нашему юношеству. Русскому юношеству. Прошу тебя, если выйдешь - издай эту книгу в мою память. Обещаешь?..
- Обещаю, дедушка!
- ...Что бы ни случилось - не смей возненавидеть Россию. Не она, не русский народ - виновники всеобщих страданий. Не в нем, не в народе лежит причина всех несчастий. Измена была. Крамола была. Не достаточно любили свою родину те, кто первыми должны были ее любить и защищать. Сверху все это началось, Николай. От тех, кто стоял между престолом и ширью народной...

Россия была и будет. Может быть, не та, не в боярском наряде, а в сермяге и лаптях, но она не умрет. Можно уничтожить миллионы людей, но им на смену народятся новые. Народ не вымрет. Все переменится, когда придут сроки. Не вечно же будет жить Сталин и Сталины. Умрут они, и настанут многие перемены.

Воскресение России будет совершаться постепенно. Не сразу. Такое громадное тело не может сразу выздороветь. Жаль, что я не доживу... Помнишь наши встречи с солдатами в Юденбурге? Хорошие ребята. Ни в чем я их винить не могу, а они-то и есть - Россия, Николай!

А теперь давай прощаться, внук... Жаль мне, что мне нечем тебя благословить. Ни креста, ни иконки. Все забрали. Дай, я тебя перекрещу, во имя Господне. Да сохранит Он тебя...
Дед крепко сложил пальцы и, сильно прижимая их к моему лбу, груди, правому и левому плечу, осенил крестным знамением.
Я чувствовал, как комок рыданий подкатывает к горлу. Слезы остро защипали края век. Мне пришлось до боли сжать зубы, чтобы сдержать себя. Обняв старческое тело, я старался в этом объятии передать все свои мысли и все свои чувства.
- Прощай, Колюнок! Не поминай лихом! Береги имя Красновых. Не давай его в обиду. Имя это не большое, не богатое, но ко многому обязывающее... Прощай!"
После бани с кителя генерала исчезли погоны и орден Святого Георгия IV-й степени.

* * *
16 января 1947 года в Москве на скамье подсудимых сидели шестеро генералов: эмигранты П. Н. Краснов, А. Г. Шкуро, С. Н. Краснов и Султан Келеч-Гирей, советский гражданин Т. И. Доманов и германский подданный Г. фон Паннвиц. Суда по существу не было. Разрешение на его закрытое проведение, осуждение к смертной казни и приведение приговора в исполнение было запрошено министром госбезопасности Абакумовым у И. В. Сталина заранее. "Вождь" наложил резолюцию: "Согласен".

Активный противник большевизма атаман Петр Николаевич Краснов одной своей фамилией развел проплаченную ленинско-троцкистскую хунту по всем статьям в годы гражданской войны. Подвиги казаков-красновцев и их сопротивление троцкизму-ленинизму в годы красного террора 1918-1922 гг. явили собой пример настоящего мужества. Сопротивление геноциду Донского казачества в ходе которого было уничтожено 2 млн.чел. из 4 млн проживавших наглядно показали, насколько озверевшей была красная власть в первые годы своего существования. Уже тогда атаман понимал, что если эту хунту не остановить, то дело для казачества закончится трагически. После гражданской войны он так опишет ситуацию в Советской России:

Атаман раскусил всю чудовищную суть красной хунты. Его не напрасно называли "русским Киплингом". Вспомните известное стихотворение Киплинга о Западе и Востоке:

"Но Запад есть Запад, а Восток есть Восток..."

Для Краснова родной была вся земля Донская. Вся Россия. Не Запад и не Восток - все для блага края родного. Для казаков своих. Даже покинув страну, он оставался твердым защитником национальной идеи. Он продолжал писать свои романы, создал 2 тома своих воспоминаний. Язык его произведений прост и понятен любому из нас. Петр Николаевич обнажал социальные язвы общества и неоднократно критиковал хулителей своих братьев по оружию -донских казаков.

Когда нагрянула Вторая мировая, Петр Николаевич оказался перед непростым выбором: или защищать всю страну или защищать только своих от своих руками чужих. Он выбрал второе, зная что идет навстречу собственной смерти. Он верил в свое будущее, даже зная, что Совдепия, так или иначе, расправится с ним.

Его казнили в середние января 1947 г. во дворе Лефортовской тюрьмы. И сейчас отношение к нему раскололось на 2 лагеря: для большинства казаков он несомненно герой, для ветеранов РККА - предатель. И тем не менее, след, оставленный им в истории, остался навсегда. Пока на Дону ему стоит памятник, без сомнения можно полагать, что не ослабела казацкая удаль и дух казачества. Пока стоит памятник - казачество будет жить.

Я не хочу оскорбить память и честь ветеранов, воевавших на стороне РККА, наоборот - я с огромным уважением отношусь к нашим дедам, отстоявших независимость СССР. Я категорически не согласен (и никогда не соглашусь!) с теми, кто называет этот мемориальный комплекс в Придонье гимном фашизму. Но я хотел бы высказаться и в защиту атамана: благодаря Вам, казаки всей России здравствуют и поныне. Спасибо, что Вы остановили красное безумие в годы гражданской войны, сохранив жизнь 2 млн. человек - 2 млн. казакам и казачкам.

В отличие от Бандеры, Краснов сразу взял инициативу в свои руки и не стал послушной марионеткой Запада - он сразу дал понять, кто на Дону хозяин.

"Сыны Тихого Дона - казацкая кровь

Все во имя Отчизны - и смерть, и победа!

Чтя заветы отцов, стали казаки вновь

За священной Руси с детства родное небо!"

Никто не забыл и трагедию казаков в Лиенце (Австрия), что недалеко от местечка Юденбург, когда казаки, не желая сдаваться бритто-саксонскому корпусу сатаны, стали бросаться с моста реки Инн, перерезая себе горло. В Австрии тех казаков чтят по-прежнему. А США и их союзники пусть убираются восвояси, так и не реализовав свой план глобального доминирования. США - империя сатанизма! Завершаю свой рассказ цитатой юбиляра:

Фильмы, посвященные генералу Краснову.

1. Приговор идеалиста. Генерал Краснов:

2. Рыцарь Тихого Дона. Атаман Петр Краснов:

3. Конец белых атаманов:

Краснов Петр Николае­вич - родился. в 1869 г., ст. Каргинской; генерал от кава­лерии, Донской атаман, талантливый и известный по всему свету писатель. Сын военного ученого и историка Н. И. Краснова, атаман Краснов родился, по месту службы отца, в Петербурге, где в 1887 г. окончил Александровский кадетский корпус, а в 1889г. из фельдфебелей Павловского военного училища произ­веден в чин хорунжего.

После этого 23 г. состоял в списках Лейб-гв. Атаманско­го полка; один год был слу­шателем Военной Академии, но в 1894 г. оставил ее по причинам личного характера. Много лет состоял Волковым адъютантом, а одновременно сотрудничал в газете «Рус­ский Инвалид» и в некото­рых других военных издани­ях. С осени 1897 г. сотник Краснов. провел несколько месяцев при дворе Абиссинского негуса Менелика, во главе конвоя русской военной миссии. Кроме него в конвое состоя­ли три гвардейских поручи­ка Каховский, Давыдов и Чертков. затем по шесть ря­довых Лейб-гв. Казачьего и Лейб-гв. Атаманского пол­ков, два донских гвардейских артиллериста и три гвардей­ца-Уральца; Во главе миссии стоял ген. штаба полковник Артамонов.

Возвратившись из Абиссинии, сотник Краснов отбыл ряд командировок в роли военного корреспондента: в 1898 г, посетил губернии, по­страдавшие от неурожая; в 1901 г. - на Боксерском восстании в Китае; в 1902 г. - на больших Курских маневрах, а потом на границах Турции и Персии; в 1904 г. - на фрон­те Русско-японской войны. Здесь он, помимо прямой задачи, высылки отчетов о боевых действиях, сам при­нимал участие в сражениях и заслужил ордена св. Анны 4 ст. и св. Владимира 4 ст. Уже в то время он стяжал себе славу талантливого журналиста и полемиста по воен­ным и казачьим вопросам; своими статьями способствовал более глубокому пони­манию казачьей проблемы.

В 1906-7 г., есаул Краснов командовал сотней в своем гвардейском полку, после че­го отбыл командировку в Офицерскую Кавалерийскую школу. Пройдя ее курс, ос­тавлен при школе начальни­ком Казачьего отдела. От 1910 г. с производством в чин полковника, назначен командиром 1-го Сибирского Ермака Тимофеевича полка; через три года получил в командование 10-й Донской каз. полк. Этот полк состоял из Казаков Гундоровской, Луганской, Митякинской и других донецких станиц; он оказался вполне достоин своего блестящего команди­ра. С ним полковник Краснов вы­шел на фронт Первой Ми­ровой войны и уже через три месяца за боевые заслу­ги был награжден чином ге­нерал-майора. От ноября 1914 г. оставался команди­ром бригады в 1.й Дон. каз. дивизии, потом командовал 3-й бригадой Туземной дивизии, 3-й Донской каз. ди­визией и наконец назначен начальником боевой и кра­сочной 2-й Казачьей Свод­ной дивизии. Как и всегда, оставался командиром иск­лючительным по личной доб­лести и по руководству опе­рациями. Военная история запомнит арьергардные бои и рейды его дивизии во вре­мя отступления Русских в 1915 г., запомнит бои вод Кухоцкой Волей, под Булькой Галузийской, где начал­ся и развился «Луцкий про­рыв» армия ген. Каледина. Оценку заслуг 2-й Сводной дивизии дал приказ по 4-му кавалерийскому корпусу: «Славные Донцы, Волгцы и Линейцы, ваш кровавый бой 26 мая у Вульки Галузийской - новый ореол славы в истории ваших полков. Вы ув­лекли за собой пехоту, ока­зав чудеса порыва». «Бой 26 мая воочую показал, что может дать орлиная дивизия, руководимая железной во­лей генерала Краснова». 24 мая такой же эффектной была конная атака Донской бригады (16-й и 17-й полки) на окопавшуюся австрий­скую пехоту под деревней Рудка Черевище. При всем этом, благодаря искусному руководству ген. Краснова, дивизия несла потеря в нес­колько раз меньшие, чем прежде при других началь­никах.

К началу русской рево­люции ген. Краснов стал известен, как один из лучших началь­ников конницы. В Императорской армии он был ранен в ногу и получил многие боевые награды, в том числе орден св. Георгия и Золотое Оружие.

В год революции, летом 1917 г., генерал Краснов переведен на пост начальника 1-й Кубанской каз. дивизии, а потом получил в командование «ударную» 1-ю Дон. каз. дивизию. В последних числах августа того же года, по призу главнокомандующего ген. Корнилова, он повел свою дивизию в составе корпуса Крымова на Петроград, для того, чтобы поддержать Временное Правительство и предотвратить захват власти большевиками. Это неудачное предприятие стоило жизни генералу Крымову и усилило позиции ленинцев, т. е. дало результат обратный предполагавшемуся. 26 сентября генерал Краснов. принял 3-й конный корпус и способствовал его отводу на юг. На Дон он прибыл в январе 1918 г. после полного развала русской армии. До первых дней поголовного апрельского восстания Донцов генерал Краснов проживал в станице Константиновской. Когда Новочеркасск заняли восставшие Казаки, он приехал в донскую столицу. 3/16 мая его просили прибыть на заседание Круга Спасения Дона и со вниманием выслушали двух­часовую содержательную и красочную речь своего генерала. Депутаты настаивали на его кандидатуре в Дон­ские атаманы, но он согла­сился принять этот пост только при наделения его полнотою власти и одобре­нии его проекта Основных Законов, конституции независимого государства. Многие Донцы знали своего кан­дидата по совместной службе в армии, видели в нем доблестного воина, верили его честности, и политической гибкости. Самыми горячими сторонниками кандидатуры генерала Краснова, сторонниками на­деления его неограниченными полномочиями, были ря­довые станичники, большинство, настоявшее и на одоб­рении Основных Законов, первым пунктом провозгла­шавших Дон самостоятель­ной республикой со старин­ным названием «Всевеликое Войско Донское». Не совсем были довольны партийные руссофилы, которым в этих условиях приходилось отст­раняться от руководящих ролей.

На посту атамана генерал Краснов показал, что он руководствуется народными желаниями, считается с переменами, созданными февральской революцией и не заставит Казаков служить русской реакции. Оправдал также дове­рие, как прекрасный организатор и военный вождь. Несметные полчища красных вскоре должны были поки­нуть Донскую землю под сокрушительными ударами станичных полков и отрядов, умело руководимых новым атаманом. Командующий Донской армией ген. Дени­сов и начальник ее штаба полковник Поляков стали точными исполнителями во­ли неутомимого генерала Краснова. По его указаниям вскоре были созданы полки прек­расной Молодой армии, при его помощи укрепилась, истощенная Первым Кубанским походом Добрармия, послужившая потом источником интриг и затруднений не только для атамана, но и для всего дела казачьей обо­роны.

В это время Немцы занимали уже Украину и ата­ман Краснов был сторонником сотрудничества с ними. Он ве­рил в немецкий гений и военное счастье и считал, что в создавшейся обстановке с ними необходимо вести пе­реговоры, заключать согла­шения, поставлять им про­дукты пихания, получать от них военное снаряжение, значительная часть которого передавалась Добровольче­ской армии. Ген. Деникин принимая эту помощь, но оставался при мнения, что германская ориентация ата­мана, так же как и ориента­ция на казачьи интересы яв­ляются изменой националь­ным нуждам России. Напад­ки на атамана шли не толь­ко со стороны кадров Добрармии. Свои донские партийные деятели русского уклона тоже ставили ему в ви­ну и связи с Немцами, и провозглашение независимо­сти, и покровительство монархической Южной армии, и холодные отношения с ген. Деникиным. Последний имел в донских политических кру­гах своих горячих сторонни­ков, которые не гнушались тайными доносами и разоб­лачениями секретных мероприятий донского правителя, Выкрали и передали Деникину копию второго июль­ского письма императору Вильгельму. Его содержание ген. Деникин: привел в своих «Очерках»: Вильгельм дол­жен был признать Всевеликое Войско Донское само­стоятельным государством, объединенным с другими Казаками и Горцами в Доно-Кавказкий Союз. Атаман просил его оказать давление на Московскую соввласть и потребовать от нее отозва­ния войск из пределов Всевеликого Войска Донского и других держав, имевших войти в Доно-Кав­казский Союз, способствовать установлению нормаль­ных мирных отношений ме­жду Доном и Москвой. Просил оказать молодому госу­дарству помощь в боевом снаряжении и устроить на Дону заводы боевых припа­сов. За это атаман Краснов обе­щал не допускать на свою территорию войска, враждеб­ные германскому народу и соблюдать полный нейтралитет в борьбе Германии с западными союзниками (Архив Русской.революции, т. 3, стр. 66).

Это тайное письмо ата­мана Краснова было опубликовано в деникинских екатеринодарских газетах с соответственными комментариями противников атамана, что весьма осложнило отношения между Доном и Германией.

К концу июля 1918 г. Дон освободился от красных почти целиком. 15 августа в Новочеркасске собрался Большой Войсковой Круг, который утвердил постановления Круга Спасения Дона о выборе атамана Краснова, принял проект его Основных Законов, одобрил мероприятия атамана и общее направление его политики по отношению к Германии. После этого стал решать вопросы внутреннего строительства н острый вопрос о «спасении» России.

Уже будучи в эмиграции атаман Краснов писал: «Интеллигентная часть Круга понимала, что не может быть Войска Донского вне и независимо от России, стояла на дальнейшем развитии военных действий. «Серая» часть Круга, громадное большинство, стояло на принципе «без анексий», на «свободном самоопределении народов» и самоопределилась в пределах Земли Войска Донского, не желая переходить ее границы». «Атамана выбрала «серая» часть Круга. Она ему верила и она ему вверила свои судьбы. Эта серая часть Круга определенно говорила: Что нам Россия? От нее нам были всегда одни лишь неприятности да обиды. Вы посмотрите, какое Войско Донское маленькое, говорили атаману серые Донцы, - может ли одно, идти спасать Россию? Да и с какой стати, коли она сама спасаться не хочет».
Будучи поклонником Императорской России, пев­цом ее величия и блеска, атаман Красанов поступался своими сердечными привязанностями, считался с народным мнением и готов был предо­ставить дело борьбы за «единую и неделимую» Добро­вольческой армии да другому неудачному начинанию Южной армии ген. Н. И. Иванова, созданной при его же поддержке.

Поражение Германия сильно усложнило положе­ние Дона. Будучи эластичным дипломатом и гибким политиком, атаман Краснов пытал­ся укрепить отношения и с победителями. Раньше, подчиняясь духу времени, он приносил в жертву желани­ям родного народа свои убеждения блестящего гвардейца. Теперь ему пришлось уступить и первенство чело­веку, которого он не считал способным на великие дела. 26 декабря 1918 г. атаман Краснов подписал приказ о подчине­ния Донской армия генералу Деникину. Он сделал это помимо своей воли, помимо желания рядовых казачьих масс, принужденный к тому внешними обстоятельствами, не считая Деникина автори­тетным и сильным вождем, способным призвать в свои ряды хотя бы часть русского народа. Он понимал также, что одни Казаки не справят­ся с титанической задачей «Белого дела». Оставалась надежда на реальную по­мощь союзников.

Сподвижник и биограф атамана Краснова С. Г. Елатонцев пишет, что в своих выступ­лениях он говорил прямо и резко: 1) Добровольческая армия солдат не имеет; В ней много кубанских офицеров и Казаков, но почти нет русских офицеров; 2) ген. Дени­кин и его окружение прида­ли своей борьбе с больше­виками классовый, реставра­ционный, а не народный ха­рактер, и при таких услови­ях, если его не поддержат союзники, он должен будет потерпеть крушение. Борятся добровольцы, состоящие из дворян и господ офице­ров, буржуев, против кре­стьян и пролетариев и народ не поддержит добровольцев; 3) ген. Деникин ничего не имеет на своем знамени, кроме Великой, Единой, Неделимой, а такое знамя мало что говорит его возможным союзникам - Украинцам, Грузинам и даже Казакам; 4) ген. Деникин, требуя под­чинения, не считается с Кубанской Радой и не дооценивает значения Донского Круга. Для него, его офице­ров и администрации казачьи области хороши лишь для пополнения Добрармии и для прикрытия ее обозов; 5) сам Деникин не является ни хорошим стратегом, ни способным политиком, так как в план своей борьбы он ввел в первую очередь при­нудительное подчинение всех окраин России своему еди­ному командованию».

«После ухода Немцев с Украины ген. Деникин до­бился того, что гетман Скоропадский ушел, а ген. Краснов сложил с себя полномочия Донского атамана. Формаль­ным поводом для отставки ген. Краснова послужили об­винения, выдвинутые Вой­сковым Кругом против пря­мых помощников Донского атамана, ген. Денисова - ко­мандующего в то время Дон­ской армией и. ген. Полякова - начальника штаба армии. Их обоих обвиняли в разва­ле Донской армии и полной неспособности вести дело войны». Краснов принял об­винения на свой счет и по­дал в отставку.

Делегаты Круга настаи­вали лишь на устранении этих двух генералов и не желали отставки атамана, ко­торый имел среди них мно­гих почитателей и сторонни­ков. Но его противники объявили, что без смены атамана Дон не может ожидать ни подкреплений кубанскими полками от Деникина, материальной помощи от союзников и тогда отставка была принята».

Ранней весной 1919 г. Казаки лишились наиболее достойного из своих вождей. При атамане К-ве борьба с большевиками носила характер войны полностью народной, когда Казаки отстаивали свои казачьи права, когда политическое общество с цельным и свободным миросозерцанием, Всевеликое Войско Донское, боролось против хаотического покорителя, дававшего своей массой. Атаман выполнял волю избравшего его народа и на первое место ставил выгоды Казаков. После его ухода рядовые защитники Дона сохраняли тот же народный дух независимости, но последующие правители, приверженцы ген. Деникина, создавали в казачьих краях «политический климат» Добрармии и борьба по внешности приняла облик гражданской войны.

Выехав с Дона, генерал Краснов не сложил рук в бездействии. Вскоре он появился в штабе Северо-Западной армии генерала Юденича и тщетно хотел быть снова полезным в борьбе с ленинцами. После повсеместного крушения «Белого дела» он переехал в Германию и проживал там с небольшими перерывами полные четверть века.

Не связанный теперь обязанностями народного вождя, генерал, и политик вернулся к своему основно­му духовному призванию - художественному творчеству. Из под его пера стала выходить талантливые и увлекательные романы, пове­сти, очерки. Воспевая блеск Русской империи, казачий бытописатель вместе с тем «с исключительной яркостью, кистью истинного художни­ка нарисовал звериную сущ­ность большевизма. Романы его были переведены на все современные языки и обошли весь мир. Имя П. Н. Краснова - писателя стало известно даже среди миллио­нов советских граждан» (С. Г. Елатомцев). И его темы никог­да не миновали Казаков. Он умел совместить свои привя­занности к империи с лю­бовью и уважением к род­ному народу казачьему.

Не отказался генерал Краснов и от активной политической деятельности, но уже в роли частного, хотя и авторитет­ного лица. Однако, руково­дящая роль в «Братстве Рус­ской Правды» убедила его в ненадежности любой русской организации, насыщенной не одними разномыслиями, но и продажной провокацией.

В 1941 г. снова воскресла надежда на освобожде­ние Казаков из советского рабства, возрождение всеказачьего союзного государства. генерал Краснов по прежнему верил в гений германского народа и, несмотря на преклонный возраст, согласился стать Начальником Главного Ка­зачьего Управления на тер­ритории Германии. Его имя оставалось неизменно попу­лярным в народной земле; даже поколение выросшее в советских условиях, жажда­ла увидеть «дедушку Краснова» в роли посредника пе­ред победоносным герман­ским командованием и ру­ководителем в борьбе за ос­вобождение края от ненавистной соввласти.

Главное Казачье Управ­ление: стало неизменным хо­датаем по казачьим делам, связью Казаков с Германским правительством.. Оно оставалось в стороне от но­вых «белых» русских организаций и от, возникшее после, Власовской армии. Генерал Краснов не доверяя ее командирам, как питомцам Октябрьского переворота. Предполагая, что старшие русские начальники «все равно пре­дадут», он противодейство­вал подчинению им боевых казачьих корпусов. По его мнению, у Казаков имелись свои интересы, не совпадавшие с интересами любой России.

Генерал Краснов оставил богатое литературное наследство, 21 большой роман; много очерков и рассказов. Изданы ро­маны и повести: «От двуглавого орла к красному знамени» (Переведен на 15 языков), «Амазонка пустыни», «За чертополохом», «Все проходит», «Опавшие листья», «Понять - простить», «Единая, Неделимая», «Ларго», «Выпашь», «Подвиг», «Домой», «Белая свитка», «Цесаревна», «Екатерина Великая», «С нами Бог», «Лава», «Цареубийцы», «Ненависть» (получила премию Католической Церкви). Три романа остались в рукописи: «Погибельный Кавказ», «В житейском море» развит из одноименного рассказа), «Между жизнью и искуством.

Атаман Краснов был женат, но бездетен. Жена Лидия Федоровна, в молодости камерная певица, пережила с мужем радостные и горькие дни, умерла 22 июня 1949 г. в Мюнхене Германия.

Сегодня, через 60 лет после казни атамана, "..память о П.Н. Краснове, его деяниях, а главное его результатах деятельности, не заслуженно подвергаются искажению и забвению. " (В.П.Мелихов)

Во исправлении этого и сохранении несмертельной памяти об атамане Краснове почином В.П.Мелихова, 4 августа 2007 года на донском крутояре, в станице Еланской, торжественно открыт мемориальный комплекс "Донские казаки в борьбе с большевиками", центральным монументом которого авляется четырёхметровая бронзовая фигура П.Н.Краснова, первый на Дону и в России памятник донскому герою.(а также поминальный крест всем погибшим казакам и казачкам, шести бронзовых барельефов донских героев-военачальников,
и четырех мраморных крестов с наименованием особо трагических мест гибели казаков.)

Можно быть уверенным, что для казаков - это памятник не только антикоммунистической, но и национально-освободительной борьбы. Каждый из увековеченных, (отдельно выделю атаман Краснова) - Герой, прежде всего Тихого Дона, Герой казачества, именно к ним на поклон и молитву и будут приходить казаки и с Дона, и с других казачьих краёв, и с чужбины.

Петр Николаевич Краснов, лютый враг большевизма и талантливый литератор принадлежал к очень известному казачьему дворянскому роду. Родился он 10 сентября в Санкт-Петербурге, где в 1880 году поступил в 1-ую Петербургскую гимназию. Но мечтая о карьере военного, перевелся в Александровский кадетский корпус, закончив который в чине унтер-офицера, был зачислен в Первое военное Павловское училище. В 1889 году Краснов выпущен хорунжим в Лейб-Гвардии Атаманский полк, через четыре года повышен до сотника. Тогда же началось его становление как писателя и журналиста. В 1897 году был назначен в русскую дипломатическую миссию в Эфиопию, за участие в ней награжден орденом Станислава 2-й степени, офицерским крестом Эфиопской звезды 3-й степени и французским орденом Почетного легиона. О своих приключениях в Африке написал книгу «Казаки в Африке: Дневник начальника конвоя российской императорской миссии в Абиссинии в 1897-1898 гг.» В 1901 году военным ведомством с миссией направлен в Маньчжурию, Китай, Японию и Индию.

Во время войны с Японией Краснов – военный корреспондент. За участие в боевых действиях получил ордена св. Анны 4-й степени и св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. В 1910 году дослужился до звания полковника, вместе со своим 1-м Сибирским полком стоял на Китайской границе. С 1913 года командует 10-м Донским полком на границе с Австро-Венгрией, с которым и встретил Первую Мировую. В первые же дни войны за боевые заслуги награжден Георгиевским оружием. С ноября 1914 года Краснов в чине генерал-майора, а с мая 1915 года командует Кавказской туземной конной дивизией. Был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. С сентября 1915 года Краснов командует 2-й Сводной казачьей дивизией, принимает участие в Брусиловском прорыве. Во время Февральской революции участие в политике не принимал. Во время Октябрьского переворота был единственным из военачальников, кто попытался подавить мятеж. Но вследствие малочисленности и разложения большевистскими агитаторами личного состава его корпуса, попытка не удалась. Краснов был арестован большевиками, но вскоре сбежал и отправился на Дон.

Краснов П.Н. в годы Гражданской войны

Весной 1918 там вспыхнуло восстание казаков против советской власти, а 3 мая он был избран Донским атаманом. Дон был провозглашен независимым государством, ориентированным на Германию, поэтому Краснов вступил в конфликт с Деникиным, который ориентировался на Антанту. Однако после капитуляции Германии, согласился на объединение с Добровольческой армией. В феврале 1919 года после поражений понесенных от Красной Армии, Краснов подал в отставку и уехал в эмиграцию в Германию, где продолжил борьбу против большевиков. Был членом Высшего монархического совета и основателем «Братства Русской Правды», которое вело подпольную борьбу против СССР. С началом советско-германской войны Краснов обратился с воззванием к казакам с призывом поддержать Гитлера. А в 1942 году предложил немецкому командованию помощь в создании казачьих частей в составе вермахта. В сентябре 1943 года Краснов возглавил Главное управление казачьих войск в Германии и участвовал в формировании казачьего соединения - Казачьего Стана. При отступлении немцев с Дона, вместе с ними ушли на Запад тысячи казаков с семьями в составе Казачьего Корпуса. В 1944 году Корпус участвовал в подавлении Варшавского восстания, позже был переброшен в Италию для борьбы с партизанами.

10 мая 1945 года Казачий Стан перешел в зону оккупации союзников в австрийский город Лиенц и сдался английскому командованию. 28 мая англичане выдали Краснова вместе с 2400 казаков СМЕРШу. 16 января 1947 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР Краснов вместе со своими соратниками Шкуро, Султан-Гирей Клычем и фон Паннвицем был казнен в Лефортовской тюрьме. Оставил после себя более сорока изданных книг, в основном исторического характера. В постсоветскую эпоху монархические и казачьи организации делали попытки реабилитировать краснова, но в 1997 году Военная прокуратура Верховного суда РФ постановила, что он были осуждены обоснованно и реабилитации не подлежат. На территории храма Всех Святых в Москве в 1994 году был установлен белый обелиск «Вождям Белого движения и Казачьим атаманам», на котором золотыми буквами выбита фамилия Краснова наряду с другими участниками антибольшевистской борьбы. 8 мая 2007 года неизвестными лицами обелиск был уничтожен. В том же году в августе на частном подворье в станице Еланской Ростовской области установлен мемориальный комплекс «Донские казаки в борьбе с большевиками». Включает в себе здание музея, пять крестов из цельного серого мрамора и четырехметровую бронзовую фигуру Краснова, который держит в правой руке булаву. В основании памятника – барельефы атаманов-соратников по борьбе.