Существенные изменения в форме, содержании и характере деятельности государственных служащих произошли после 1917 г., что связано с распадом Российской империи и приходом к власти большевиков. Лидеры большевиков считали, что построение коммунистического общества приведет к отмиранию государства вообще и чиновничества в частности. Ими была провозглашена цель сломать старый государственный аппарат и заменить его самоуправлением трудящихся с полной выборностью и сменяемостью чиновников при оплате их труда на уровне средней зарплаты рабочего. Поэтому один из первых декретов новой власти (Декрет ВЦИК и СНК от 8 ноября 1917 г.) был посвящен ликвидации всех существовавших в России сословий и сословных привилегий, упразднению гражданских и офицерских чинов, знаков отличий.

Одной из наиболее одиозных черт названной модели стала номенклатура. Номенклатура - это порождение однопартийной системы, и номенклатурный принцип подбора кадров основывается не на принципе профессионализма, а главным образом на политической лояльности. Истоки возникновения номенклатуры восходят к периоду Гражданской войны Архипова Т.Г., Сенин А.С., Румянцева М.Ф. История государственной службы в России XVIII - XX века - М.: РГГУ, 2001. - С. 188-189..

Становление жестко централизованной системы власти происходило на базе аппарата партии большевиков. В.И. Ленин был убежден, что в России нет другой политической силы, кроме партии большевиков, способной возглавить и повести народ от раскола к единству, а затем - к социализму. Партийный аппарат стал становым хребтом системы власти, собирающей рассыпавшееся в ходе революции и гражданской войны общество Оболонский А.В., Барабашов А.Г. Государственная служба (комплексный подход): Учеб. пособие. - 2-е изд. - М.: Дело, 2000. - С. 69.. В 1920 г. 53% коммунистов являлись служащими советских учреждений. Власть по форме оставалась советской. Советы продолжали функционировать, однако советские органы постепенно теряли значение. Происходит сращивание партийного (большевистского) и советского аппаратов с переходом прерогативы принятия решений к партийным органам. Утверждается принцип единоначалия вместо провозглашенного первоначально безграничного советского коллегиального самоуправления.

Отсутствие у большинства большевиков-партийцев элементарных управленческих знаний и опыта заставило, преодолевая сопротивление и нежелание сотрудничать с новой властью («саботаж»), привлечь в государственный аппарат значительную часть старого чиновничества. Управленцы соглашались работать не только под давлением властей (оно было значительным, включая методы ВЧК), но и в силу необходимости - госслужба была для них единственным источником средств для жизни. Согласно первой переписи служащих, проведенной в Москве в августе 1918 г., удельный вес старого чиновничества среди служащих в советских государственных ведомствах составлял: в ВЧК - 16,1%, в НКИДе - 22,2%, во ВЦИК, Ревтрибунале при ВЦИК, Наркомнаце и Управлении делами Совнаркома - 36,5-40%, в НКВД - 46,2%, в ВСНХ - 48,3%, Наркомюсте - 54,4%, Наркомздраве - 60,9%, в Наркомате по морским делам - 72,4% и т. д. Оболонский А.В., Барабашов А.Г. Государственная служба (комплексный подход): Учеб. пособие. - 2-е изд. - М.: Дело, 2000. - С. 70.

Таким образом, в первые годы советской власти корпус государственных служащих состоял как бы из двух частей: новая, советская управленческая бюрократия, которая исповедовала коммунистические принципы, и старая, которая постепенно размывалась (либо полностью принимала новые принципы, либо вытеснялась, в том числе репрессивными методами, по мере обретения квалификации и знаний управленцами советской генерации). В неруководящем составе значительную, а во многих ведомствах и преобладающую часть служащих составляли рабоче-крестьянские представители или, во всяком случае, люди, не имевшие в прошлом отношения к управленческой деятельности.

С окончанием гражданской войны и формированием СССР многие черты государственного управления, сложившиеся в первые годы советской власти, были упрочены. Вся власть сосредоточивалась в руках вождя - лидера правящей коммунистической партии. Со времен И.В. Сталина превращение в вождя ассоциируется с занятием партийной должности Генерального секретаря ЦК. Государственные посты вождь мог занимать или не занимать.

Только при преемниках И.В.Сталина понятие «номенклатура» правомерно употреблять для определения особого слоя чиновничества, прежде всего региональных руководителей, все в большей мере влиявшего на принятие решений и их претворение в жизнь. Поскольку И.В.Сталин не оставил после себя официального преемника, никто из советских лидеров, получивших власть после его смерти, не был готов следовать именно сталинской традиции управления государством. Многие члены высшего руководства, решавшие судьбу сталинского наследия, по своему опыту и настроениям скорее принадлежали к кругу той «номенклатуры», которая постоянно подавлялась И.В.Сталиным, и вполне разделяли ее преобладающее стремление избавиться от угрозы повторения сталинского деспотизма. Среди мер либерализации, проведенной сразу же после смерти И.В.Сталина, обращает на себя внимание изменение системы номенклатуры. Согласно постановлению Президиума ЦК КПСС от 16 июля 1953 г., из 45 тыс. должностей в номенклатуре ЦК было оставлено 25 тыс., причем из них более 11 тыс. во вновь созданной учетно-контрольной номенклатуре, предусматривающей информирование отделов ЦК по поводу кадровых перемещений. Объективно это укрепляло позиции руководителей регионов, которые ранее были ограничены в решении важнейших кадровых вопросов на местах Хлевнюк О.В. Советские региональные руководители: политизация номенклатуры // Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: Век, десятилетие, год. 1999 / Под общ. ред. Т. И. Заславской. - М.: Логос, 1999. - С. 99..

Сформировался стабильный, глубоко эшелонированный кадровый слой, лишенный внутренней оппозиции, тесно связанный с экономическими структурами и отвоевавший серьезную самостоятельность во взаимоотношениях с центром. Эти процессы сыграли свою роль в дезинтеграции СССР и в формировании новой государственной системы постсоветского типа.

По данным Госкомстата РФ общая численность работников федеральных и региональных органов законодательной, исполнительной и судебной государственной власти и местного самоуправления в Российской Федерации составляла на начало 1999 г. 1 млн. 102 тыс. 790 человек. Сегодня она еще более возросла.

1994-1996 гг. - это период, когда процесс разделения властей стал приобретать новое качественное состояние. В связи с активным формированием представительных структур государственной власти на всех уровнях и необходимостью упрочнения основы жизнедеятельности общества, численность персонала служащих органов законодательной власти, судебной власти и прокуратуры объективно возрастает. Наиболее значительно увеличился удельный вес служащих, занятых в аппарате органов законодательной власти. Увеличение количественного состава исполнительной власти произошло в основном за счет Государственной налоговой службы, Министерства финансов, Федеральной службы занятости и некоторых других, что было продиктовано реальным изменением акцентов в государственном трансформация российского социума закономерно сопровождается динамичным развитием бюрократии. При этом наблюдается увеличение ее численности, перераспределение в составе исполнительной и законодательной ветвей государственной власти.

Наиболее широко представлены в составе управленческого персонала специалисты с высшим образованием (технического, экономического, медицинского, гуманитарного, юридического профиля). Большинство кадрового состава государственной службы имеет высшее образование по профилю, не соответствующему деятельности, которой они в настоящий момент занимаются.

Кроме того, результаты проведения аттестаций государственных служащих разных уровней показывают, что 20 -25% аттестуемых не соответствуют предъявляемым требованиям, это говорит о том что значительное количество чиновников нуждается либо в замене, либо в довольно серьезной дополнительной подготовке Хохряков Б.С., Попов В.Г. Современное Российское чиновничество: Динамика и основные тенденции развития // Чиновник. - 2003. - №1 (23). - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://web1.law.edu.ru/script/cntsource.asp?cntID=100021898..

Советская номенклатура

Номенклатура - прослойка населения Советского союза и стран Восточного блока , которая занимала различные ключевые административные посты во всех сферах деятельности в этих странах: правительство , промышленность, сельское хозяйство, образование и т. д. Как правило, они были членами коммунистической партии , но есть и исключения, вроде Патриарха Московского и всея Руси , который состоял в номенклатуре Секретариата ЦК КПСС .

Значение термина

Понятие советской номенклатуры используется в двух смыслах: в узком - это «освобожденные» работники комитетов партии и в широком - все ответственные работники, назначение на должность которых гласно или негласно производилось секретариатами правящей партии (в том числе председатели колхозов, ректоры институтов, редакторы газет, вплоть до высшей иерархии религиозных организаций). Зачастую допускалось даже формальное голосование при выборе на должность, но установка на требуемого кандидата исходила из партии. Второе (широкое) значение и дало основу понятия «номенклатуры» - то есть перечня лиц, подлежащих назначению .

Численность номенклатуры

Количество чиновников в советской России первоначально было небольшое - 300 тыс. совслужащих при Ленине. При Сталине их число достигло 1837 тыс.

Однако Ленин признавал, что во многом дореволюционный госаппарат, который, согласно марксистским положениям (озвученным Лениным в работе «Государство и революция»), необходимо «разбить и уничтожить» сохранился в неприкосновенности. В работе «Как нам реорганизовать рабкрин» Ленин писал :

Наш госаппарат, за исключением Наркоминдела, в наибольшей степени представляет собой пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьезным изменениям. Он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из нашего старого госаппарата… Я предвижу одно возражение, исходящее либо прямо, либо косвенно из тех сфер, которые делают наш аппарат старым, то есть от сторонников сохранения нашего аппарата в том же до невозможности, до неприличия дореволюционном виде, в каком он остался и посейчас..

Термин «номенклатура», в понимании перечня важнейших руководящих должностей в партийно-государственном аппарате, назначение на которых происходило из санкции центральных большевистских партийных органов, появился в партийных документах после того как секретариат ЦК РКП(б) осенью 1923 г. направил всем наркомам и руководителям государственных учреждений перечень должностей, назначения на которые осуществлялось исключительно за постановлением ЦК .

Сталин определял требования к номенклатуре такими словами: «Люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь» . Также известна его фраза, ставшая крылатой: «Кадры решают всё. Эти кадры могут быть смещены лишь посредством гражданской войны». Подбор и фильтрация кадров принимала форму чисток, достигших своего пика в 1937 году . Таким образом власть перешла к ограниченному кругу лиц, которые потеряли свою первоначальную связь с рабочим классом и стали особой «кастой». Многие исследователи утверждают, что хотя формально установленный в стране строй назывался социализмом и декларировалось, что собственность принадлежит трудящимся, на самом деле номенклатура представляла собой особый класс, получивший так называемую народную собственность в своё полное распоряжение.

Вглядимся в черты советского человека - конечно, того, который строит жизнь, а не смят под ногами, на дне колхозов и фабрик, в черте концлагерей. Он очень крепок, физически и душевно, очень целен и прост, ценит практический опыт и знания. Он предан власти, которая подняла его из грязи и сделала ответственным хозяином над жизнью сограждан. Он очень честолюбив и довольно черств к страданиям ближнего - необходимое условие советской карьеры. Но он готов заморить себя за работой, и его высшее честолюбие - отдать свою жизнь за коллектив: партию или родину, смотря по временам. Не узнаем ли мы во всем этом служилого человека XVI века? (не XVII, когда уже начинается декаданс). Напрашиваются и другие исторические аналогии: служака времен Николая I, но без гуманности христианского и европейского воспитания; сподвижник Петра, но без фанатического западничества, без национального самоотречения. Он ближе к москвичу своим гордым национальным сознанием, его страна единственно православная, единственно социалистическая - первая в мире: третий Рим. Он с презрением смотрит на остальной, то есть западный мир; не знает его, не любит и боится его. И, как встарь, душа его открыта Востоку. Многочисленные «орды», впервые приобщающиеся к цивилизации, вливаются в ряды русского культурного слоя, вторично ориентализируя его.

Советская номенклатура основывалась в первую очередь на партийных структурах, которые фактически руководили страной. Подбор кадров в Советы всех уровней также проводился партийными органами, так как именно они назначали единственную кандидатуру на каждое депутатское место, которая затем выставлялась на голосование. Высшую ступень в номенклатуре занимала номенклатура ЦК, которая в 1980 году состояла примерно из 22,5 тыс. работников. Партийную номенклатуру дополняла номенклатура хозяйственная. Подбор номенклатурных кадров производился по личному знакомству, причём основную роль играло то, что это были люди верные тому или иному руководителю. Компетентность кадров при этом не играла определяющей роли. Часто, если тот или иной руководитель не справлялся с занимаемой им должностью, его переводили на другую руководящую работу. Таким образом, оказавшись в номенклатурной касте, человек часто гарантировал себе пожизненное в ней пребывание; однако попасть в касту было сложно.

Весьма показательны в характеристике степени могущества бюрократического аппарата замечания Л. Д. Кучмы , бывшего президента Украины :

Номенклатура - привилегированный класс

Для советской номенклатуры были введены (начиная с 20-х годов) привилегии в снабжении товарами и продуктами, в том числе дефицитными - т.н. спецраспределители («200-я секция ГУМа», магазин спецобслуживания на Кутузовском пр и тд. и тп.), «столы заказов» - и могли приобретать (нередко по многократно заниженной цене) недоступные для остального населения товары.

См. также

Литература

• Восленский М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М: Захаров 640 с. 2005 ISBN 5-8159-0499-6
• Федосова Е. А. Номенклатура: генезис, развитие, смерть (1918-1989) Москва 1997
• Крыштановская О. В. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту Общественные науки и современность С. 51-65 № 1 1995
• Колесниченко З. П. История развития российского чиновничества (ХVI-ХVIII) Вопросы истории России. Сб. статей. – СПб: Санкт-Петербургский государственный Университет Водных Коммуникаций, 2008

Архив конференций

Номенклатура советского общества: история и современность

Номенклатура не была явлением, не имевшим никаких исторических корней. Как Петр I не «изобрел» Табель о рангах, взяв готовые табели в Швеции, Дании и, частично, Пруссии, так не «выдумал» номенклатуру и Сталин - номенклатурные положения были списаны со старых российских установлений. Так, у дореволюционного чиновничества можно заметить характерные номенклатурные признаки. Российское чиновничество, помимо жалования добилось «столовых» прибавок (в Советском Союзе - «авоська» или столовая IV Главного управления), затем - «квартирных» (чиновникам I-IV классов «казенная квартира с дровами, горничной...»), затем - прогонных (транспортных) или «казенный выезд с кучером за счет казны» .

Но можно ли считать номенклатуру синонимом чиновничества или бюрократии? Действительно, в номенклатурной системе, как и в бюрократической, «каждый приписан к своему месту, каждый должен оставаться там до тех пор, пока это считают нужным» . Однако тогда не вписывается в представление о бюрократии, если говорить о ней с точки зрения Вебера, такое качество, как безответственность. Если бюрократия в идеале должна обладать профессиональными навыками (знаниями, точностью и быстротой управленческого процесса), то номенклатура ими не владеет или не обязательно должна владеть.

Еще больше усугубляет разницу определяющая сила этих двух явлений. Чиновничество выполняет приказы государственных органов, тогда как номенклатура сама диктует свою волю этим органам - через решения, мнения и указания руководящих партийных инстанций. К тому же в номенклатуре нет характерной для любого чиновничества жесткой иерархии рангов, обеспечивающей сравнимость чиновничьих постов в различных сферах государственной структуры. А главное - в номенклатуре нет составляющего суть чиновничества планомерного перемещения всех чиновников вверх по ступенькам этой иерархической лестницы. Легко меняются специальности, кабинеты, незыблемой остается принадлежность к номенклатуре . Эта незыблемость гарантируется самим порядком формирования номенклатуры. Освобождал от номенклатурной должности тот орган, который на нее утверждал, но, как правило, освобождая от одной должности, сразу же назначал на другую.

Определим же понятие «номенклатура». Буквально латинское слово «ном» обозначает перечень имен или наименований. Первоначально этим термином обозначалось распределение функций между различными руководящими органами . Поскольку при распределении функций были расписаны и те высокопоставленные должности, на которые эти органы должны были производить назначение, именно этот кадровый аспект, казавшийся исключительно важным, и вместил в себя все содержание термина «номенклатура».

Таким образом номенклатура - это перечень руководящих должностей в государственном аппарате и общественных организациях, замещение которых производит не начальник данного ведомства, а вышестоящий орган. В то же время этот термин означает и перечень лиц, которые такие должности замещают или же находятся в резерве для их замещения. Понятием «номенклатура» обозначается весь слой госпартократов, так как кандидатуры на наиболее важные должности предварительно рассматривались, рекомендовались, утверждались и отзывались партийными комитетами - от райкома, горкома до ЦК КПСС.

Время появления номенклатуры в управленческой системе советского государства не определяется однозначно всеми исследователями данного вопроса. Некоторые, освещающие эту тему, считают номенклатуру порождением гражданской войны, когда было исключительно важно расставить своих людей на всех ключевых местах. По мнению же других историков, создателем этой системы является Сталин. В то же время номенклатура как метод управления существовала и до гражданской войны. Как пример можно привести обстоятельства составления списка первого состава Правительства, предложенного для утверждения II Всероссийскому съезду Советов. Однако в этот период, когда еще Советы действовали на основе многопартийности, это явление не могло иметь документального оформления в виде нормативного акта .

Формирование номенклатуры как господствующего класса советского общества осуществлялось в три этапа. Сначала происходило создание деклассированной организации профессиональных революционеров - зародыша нового класса. Вторым этапом явился приход этой организации к власти. И окончательной стадией формирования новой управленческой прослойки явилась ликвидация ленинской гвардии сталинской номенклатурой.

Ленинская организация профессиональных революционеров была слишком малочисленной, чтобы в условиях огосударствления всей жизни, монопольного положения правящей партии в огромной стране обеспечить занятие всех ответственных должностей в стремительно разраставшемся партийном и государственном аппарате. В образовавшийся вакуум в различных звеньях власти рвалась лавина карьеристов. Для того чтобы получить шансы на успех, требовалось немного: быть не дворянского и не буржуазного происхождения и вступить в уже победившую и прочно утвердившуюся у власти правящую партию (для молодежи - в комсомол). В качестве революционных заслуг засчитывалось пребывание в годы гражданской войны в рядах Красной армии, куда были мобилизованы миллионы людей. Но даже если этого не было, в существовавшей неразберихе заслуги можно было легко придумать. Одним словом, путь наверх был открыт.

Необходимость отбора людей была неоспорима. Вставал вопрос о критериях в системе отбора. Казалось, естественным критерием были бы максимальная пригодность и способность к выполнению данного дела, по советской кадровой терминологии - «деловые признаки». Однако вместо них были безоговорочно сделаны главным критерием «политические признаки». Эти признаки стали твердой и неизменной основой назначений на все ответственные посты в СССР. Следование при назначении «политическим признакам», на первый взгляд, нелогичное, объясняется следующей закономерностью: назначать на посты людей, которые для работы на этих постах не подходят, чтобы каждый чувствовал, что занимает место не по праву, а по милости руководства.

Кто же был назначавшим и, следовательно, потенциальным хозяином быстро разраставшейся номенклатуры? Все дело назначения руководящих кадров в стране Сталин сосредоточил в руках своих и своего аппарата. Сталин, называвшийся тогда недалекими острословами «товарищ Картотеков», действительно, вместе со своими сотрудниками постоянно работал с карточками, заведенными на руководящих работников. Картотеку на наиболее интересовавших его по тем или иным соображениям людей Сталин с первой половины 20-х годов вел сам, не допуская к ней даже своего секретаря. Некоторые общие соображения о системе формирования номенклатуры Сталин впервые изложил на XII съезде партии в 1923 году. «Необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществить директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные и умеющие проводить их в жизнь. В противном случае политика теряет смысл, превращается в маханье руками», - говорил Сталин .

В 1920 году были образованы в ЦК и губкомах РКП(б) учетно-распределительные отделы. Они стали первыми органами, специально занимавшимися выдвижением и перемещением ответственных партийных работников, а также учетом кадров. Особенно активно действовал подчиненный непосредственно Секретариату ЦК РКП(б) Учетно-распределительный отдел ЦК. В 1922 году Учраспред ЦК произвел более 10 тысяч назначений. Руководящие должности в партийных комитетах по Уставу партии — выборные. Путь к обходу этого пункта Устава был без труда найден: руководящие партийные органы «рекомендуют» нижестоящим лиц, подлежащих избранию. Так, Секретариат ЦК рекомендовал кандидатуры секретарей губкома. К тому же Секретариат ЦК рекомендовал кандидатуры и вышестоящему органу - Оргбюро ЦК, которое принимало решения о замещении высших постов в партии и государстве. Так, Секретариат во главе со Сталиным централизовал в своих руках дело назначения на наиболее ответственные руководящие должности в стране. Сложившуюся новую обстановку в партийном аппарате Троцкий называл «бюрократизацией партии». Троцкий констатировал: «Партия живет на два этажа: в верхнем решают, а в нижнем - только узнают о решениях» .

В 1924 году Учраспред слился с Оргинструкторским отделом ЦК. В результате был образован Орграспредотдел, ставший фактически главным отделом в аппарате ЦК. Этот орган, во главе которого Сталин поставил Л.М.Кагановича, формировал как партийную, так и государственную номенклатуру, причем число назначений на руководящие должности в государственном аппарате перевешивало: в период с конца 1925 года до 1927 года орграспредотдел произвел 8761 назначение, в том числе только 1222 - в партийные органы .

В 1923 году ЦК созвал специальное совещание заведующих учетно-статистическими подотделами местных парторганизаций с участием партийных специалистов по статистике для разработки не только общей схемы учета, но и детальных схем, форм и инструкций по технике учета и особенно по персональному изучению ответственных руководящих работников разных масштабов. Разработанное и утвержденное ЦК «Положение по изучению ответработников» определяло различные их категории: закрепленные на ныне выполняемой работе, годные для выдвижения, подлежащие замене как слабые, подлежащие посылке на учения, подлежащие переброске к станку или плугу, или на массовую работу, или в другую организацию без понижения масштаба должности и т.п.

Широкое применение Орграспредотделом номенклатурного принципа назначения на государственные посты довольно часто сталкивалось с упорным сопротивлением руководителей ведомств (например, председателя ВСНХ РСФСР П.А. Богданова или заместителя председателя ВСНХ СССР Г.Л. Пятакова), протестовавших против назначения неизвестных им людей на работу в учреждения их ведомств.

Каковы же были аргументы, обосновывающие подобные назначения? Для этого достаточно привести слова Кагановича: «Проведенное ЦК и ЦКК обследование ряда ведомств и хозяйственных органов показало, что многие, если не большинство руководителей, не знают своих кадровых сил, не ведут учета и даже не могут определить своих потребностей. Отсюда - назначения людей, часто непригодных с деловой и политической стороны, и затирание партийных и честных беспартийных работников.

Такое положение не гарантирует не только обеспечения влияния партии на командные узловые пункты государственной и хозяйственной работы, но и просто ограждения их от злоупотреблений жуликов, карьеристов и хапуг» . Если с введением номенклатуры первая задача была выполнена и влияние партии установилось на всех ключевых позициях в государстве, то успехи в устранении из властных структур столь обличаемых «жуликов, карьеристов и хапуг» более чем сомнительны.

Несмотря на то, что номенклатурный механизм уже был приведен в действие, закрепления в нормативных документах он еще не имел.

Датой оформления номенклатуры можно считать 12 июня 1923 года, когда Оргбюро ЦК приняло постановление «О назначениях», подготовленное комиссией под руководством Молотова и Кагановича. В октябре 1923 года ЦК партии вынес решение об основных задачах учетно-распределительной работы, 16 ноября 1925 года Оргбюро приняло новое развернутое положение о порядке подбора и назначения работников и переработанные номенклатуры должностей .

Номенклатурные списки - это документы, скрывающие сущности механизмов господства и воспроизводства касты «руководителей», и основанная на них система, запускающая эти механизмы. Создание таких документов не было обычной организационно-технической процедурой . Оно представляет собой важнейшую политическую и социальную акцию - рождение замкнутого слоя власть имущих, «канонизированных» начальников всех уровней.

Сначала номенклатура делилась на два списка: №1 и 2. К первому были отнесены должности, на которые руководители назначались только постановлением ЦК (Политбюро), ко второму - должности, назначение на которые требовало согласия Орграспредотдела ЦК. Затем в 1925 г. дополнительно к номенклатуре №1 вводится список «выборных должностей», утверждение на которые шло через «специальные комиссии, выделяемые ЦК для проведения соответствующих съездов и собраний», то есть еще до того, как кто-либо и куда-либо будет избран. Подбор и назначение на должности, не входившие в номенклатуры № 1 и № 2, должны были производиться по спискам, устанавливаемым для каждого учреждения по согласованию с Орграспредотделом ЦК, что составляло ведомственную номенклатуру №3 .

Руководители местных учреждений назначались и смещались постановлениями местных парторганов. К тому же по номенклатурам проходили не только государственные учреждения, но и общественные организации: профсоюзы, кооперативные центры и банки и т.п. Назначались не только члены партии, но и беспартийные. По трем номенклатурам проходили только учреждения общесоюзные и только одной республики - РСФСР. Госаппарат РСФСР изначально попал в номенклатуру Молотова-Кагановича потому, что эта республика не имела своей компартии и своего ЦК. Еще одной особенностью номенклатуры, ее стержневым принципом являлась секретность, дезинформация. Экономическая частная собственность была уничтожена, но взамен создана политическая ее форма - абсолютная частная собственность номенклатуры на всю политически важную информацию. С 1932 года списки номенклатуры становятся предельно секретными и переводятся в текущий архив ЦК.

Все эти черты номенклатуры послужили основой единоличной власти Сталина, контролировавшего полностью списки № 1 и № 2, а частично и № 3. К Генеральному секретарю тянулись и нити власти управления. Некоторые ведомства возглавлялись ближайшими лицами сталинского окружения, имевшими в «своих» учреждениях неограниченную власть и непосредственно подчинявшимися только Сталину. НКВД последовательно возглавляли Г. Ягода (1934-1936), Н. Ежов (1936-1938), Л. Берия (1938-1953), НКПС - «железный нарком» Л. Каганович, Наркомат Обороны - «первый Маршалл» К.Е. Ворошилов.

Таким образом, созданная Сталиным номенклатурная система явилась основой тоталитарного режима и пронизала все сферы общества. Номенклатура как замкнутая кастовая общность становилась собственником власти, управления, идеологии.

Номенклатурный принцип руководства обществом сложился и окончательно утвердился лишь к концу 30-х годов и с тех пор до конца 80-х годов лишь модернизировался. С укреплением власти номенклатуры, все больше расширялись рамки ее компетенции.

Номенклатурный принцип назначения стал применяться настолько широко, что в 1930 году Орграспредотдел ЦК партии снова пришлось разделить на два отдела. Оргинструкторский отдел стал ведать только партийной номенклатурой, а Отдел назначений, состоявший из секторов по отраслям народного хозяйства, занимался формированием номенклатуры в государственных учреждениях и общественных организациях.

Продолжалась работа по совершенствованию процедуры пополнения номенклатуры и перемещения в ней. Этим занялись сразу же после завершения войны. В 1946 году была разработана и утверждена новая номенклатура должностей ЦК ВКП(б). В работу с руководящими кадрами вносились плановость, систематическое изучение и проверка их политических и деловых качеств, обеспечивались создание резерва для выдвижения, строгий порядок в назначении и освобождении номенклатурных работников. Расширялась номенклатура должностей ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов. После XI=SYMBOL 73 f "Times New Roman" s =14X съезда КПСС - последнего, проходившего при Сталине, эта номенклатура должностей была снова уточнена. Но все это были уже уточнения и дополнения. Номенклатура уже прочно взяла в свои руки власть в обществе.

Значительное изменение характера номенклатуры, положения номенклатурного работника происходит уже в брежневское время.

В первую очередь, изменилось социальное происхождение работников госпартаппарата. Эти перемены можно проследить на примере состава ЦК. В сталинское время члены ЦК являлись или неспециалистами, рабочими-маргиналами (большинство), или специалистами с высшим и средним образованием. В этот период графа «социальное происхождение» стала объектом манипулирования в политической статистике, предназначенной скрывать реальные процессы, протекавшие в органах власти и управления. К 1970 году 70 % членов из состава ЦК являлись выходцами из семей крестьян и неквалифицированных рабочих . Таким образом, уровень маргинализации был довольно высок. Именно маргинальное сознание номенклатуры определило ее основные черты, такие как единомыслие, беспрекословное подчинение приказам свыше и в то же время склонность к бездействию в ожидании этих приказов, стремление переложить ответственность на других.

После 1970 года постепенно исчезает в биографических данных высшей номенклатуры графа «социальное происхождение», такие сведения засекречиваются. Скорее всего это связано с появлением нового класса «служащих», крайне разнородной смеси больших социальных групп. Это образование, оказавшееся между высшей номенклатурой и работниками материального и духовного производства, являлось непосредственным хранителем материальных ценностей, распорядителем рабочей силы и учетчиком рабочего времени. Эти признаки и многочисленность позволяют говорить именно о классе.

Показательны и изменения в образовательном уровне номенклатуры. Брежневская номенклатура, в основном, имеет техническое, военное или сельскохозяйственное образование. Важной особенностью является отсутствие юристов. Их профессионализм был крайне опасен установившемуся корпоративному режиму.

Положение номенклатурного работника в 1970-е годы было более комфортным, чем в 1930-е. Он уже не жил в постоянном страхе за свой пост. Ведь как легко в сталинское время люди оказывались на вершине власти, так же легко они могли быть от нее отстранены. Очень частым явлением были «чистки» как партийных рядов, так и госаппарата. При всех неудачах было традицией искать виновных - «врагов народа», «вредителей». «Перетряхивание» парт- , госаппарата, кооперативных и общественных организаций проводилось в период с 1925 по 1932 годы специальными комиссиями из представителей партийных, профсоюзных и советских органов. «Вычищено» было примерно 10 % от общего числа проверенных.

От «чисток» перешли к более радикальным мерам - репрессиям, которые коснулись всех слоев общества. Это были самые сложные годы для номенклатуры. Судьба назначенцев находилась в руках уже не номенклатурных органов, а карательных. Об этом свидетельствуют воспоминания Н.С. Хрущева: «... руководители не чувствовали себя руководителями. Руководящие органы, которые выбирались, зависели уже не от тех, кто их выбирал, а от чекистских органов, какую оттуда дадут характеристику... Кандидатуры были, с точки зрения внутрипартийной демократии, подставные. Органы безопасности, которые должны быть под контролем партии, стали, наоборот, над партией, над выборными органами и творили, что хотели» .

Репрессии, действительно, оказались сильным потрясением для номенклатуры, запомнившей, что власть ее не вечна. Поэтому особенно важной вехой в истории номенклатуры стало подчинение ей КГБ. В составе Отдела административных органов ЦК КПСС существовал сектор органов КГБ - единственный сектор, фамилию заведующего которым не печатали даже в служебном списке телефонов ЦК, просто было написано «завсектором». Затем Ю.В. Андропова, председателя КГБ, включили в число членов Политбюро, а затем избрали его Генеральным секретарем ЦК. Верхушка номенклатуры продолжала следить за тем, чтобы органы не вышли из-под ее контроля, что явилось наиболее важным шагом к неотчуждаемости номенклатуры.

К этому времени у номенклатуры вырастает классовое сознание, она чувствует свою общность. Как замкнутая каста, правящий класс СССР она начинает переходить к самопроизводству. Номенклатурная должность не наследуется, но принадлежность к классу номенклатуры становится фактически наследственной. Приведем несколько примеров. Сын Л.И. Брежнева Юрий, несмотря на свою молодость, стал первым заместителем министра внешней торговли СССР. Сын А.А. Громыко Анатолий, проработав некоторое время в Институте США и Канады Академии наук, оказался вдруг на номенклатурном посту советника-посланника в Вашингтоне, потом в ГДР, а затем его назначили директором Института Африки АН СССР, хотя об Африке он знал к тому времени только то, что она существует. Зато пост директора института - в номенклатуре Секретариата ЦК КПСС.

Еще одной характерной чертой номенклатуры было обладание различными «благами», недоступными простым советским гражданам. Список этих благ довольно обширен: бесплатные или льготные путевки в дома отдыха и санатории, предоставление квартир в домах повышенной благоустроенности, госдач, обслуживание в спецбольницах и спецполиклиниках и т.д.

Несмотря на внешнее благополучие номенклатуры, система уже находилась на пути самораспада. Симптомы ее разложения очевидны: выхолащивание идеологии, ведомственная анархия, моральная деградация верхов. Отсутствие у номенклатуры адекватного самосознания - реальной оценки происходящего - означало, что конец ее существованию может положить любая допущенная ею серьезная ошибка. Так и произошло, когда в начале 80-х годов верхушка номенклатуры выдвинула лозунг гласности и тем самым дала выход накопившемуся массовому недовольству.

Распад номенклатуры произошел в два этапа. 15 октября 1989 г. в газете «Правда» было объявлено, что комиссия ЦК КПСС по вопросам партийного строительства и кадровой политики приняла решение о демонтаже номенклатурного механизма, об упразднении «учетно-контрольной номенклатуры». С августа 1991 года высшая партократия была лишена официального списочно-номенклатурного принципа власти.

Распад номенклатуры проявился, главным образом, в крахе ее ядра - уникального образования «партия-государство», которое потеряло свою важнейшую функцию - организаторскую.

Анализируя процесс формирования номенклатуры и ее характерные признаки, можно определить ее роль в советской системе следующими положениями.

Номенклатура, созданная Сталиным как опора тоталитарного режима, уничтожает класс профессиональных революционеров - борцов за идею и становится у власти. Осознавая, что власть ее не абсолютна, номенклатура стремится к неотчуждаемости своих прав и привилегий. Маргинальный характер правящего класса, отсутствие у него идеологического стержня ведут к его разложению. Гибель номенклатуры была предопределена. Партия, предоставив Орграспредотделу решать кадровые вопросы, подписала себе смертный приговор, поставив этот орган над собой. Разрушались основные партийные принципы, в частности, демократические. Поэтому уничтожение монопольного положения Коммунистической партии привело к смерти номенклатуры, которая в том виде могла существовать лишь при подобной партии.

Но умерла номенклатура «в том виде». Она не исчезла и в настоящее время возродилась обновленная. Снова мы видим перечень политиков одной «колоды», которые меняются местами, назначаются на разные должности, но они в списке, в номенклатуре. Процессы эти «подковерные», известные лишь узкому кругу посвященных.

Как сделать эту систему подконтрольной (хотя бы более-менее) обществу? Как бороться со злоупотреблениями чиновников? Вот кое-что из опыта ведущих стран мира, в которых более-менее решаются проблемы борьбы с безобразиями, творимыми бюрократией. Во Франции чиновников заинтересовывают пожизненными льготами; нам это не подходит, так как у наших «аппетит приходит во время еды»; так что бесконечные повышения им зарплаты и прочее подобное, во-первых, увеличивает налоговое бремя на народ, во-вторых, инициирует стремление во что бы то ни стало удержаться у государственной кормушки, что умножает коррупцию. В Англии, США и других странах за ними неусыпно надзирают общественность и независимые СМИ, которых мы не имеем и вряд ли в обозримом будущем будем иметь.

Российские традиции бюрократического государства с его коррупцией, неэффективностью, неподотчетностью общественным институтам, экспансией на негосударственные сферы, приматом над обществом, полным неуважением к правам индивидуума благополучно перевалили через века, потрясения и смены режимов и в конце концов погребли под собой первые либеральные реформы в истории России. Почему? Потому что бюрократическая традиция оказалось самой сильной и самый жизнеспособной. Реформаторы всех времен недооценивали силу и степень приспособляемости бюрократии, считая приоритетом то идеологию, то экономику. Именно поэтому кардинальная реформа государственного аппарата в идеале должна была предшествовать реформам в политике и экономике - или как минимум идти параллельно с ними. Этого не случилось. И потому неудача либеральной реформы и - в более широком контексте - либеральной идеи в России была предопределена.

Опыт борьбы с бюрократизацией в мире довольно богатый. Так, в США перед назначением на высшую должность претендент подписывает документ, где он соглашается, что органы ФБР имеют право в отношении него нарушать Конституцию (в случае необходимости просмотр корреспонденции, установка слежки, прослушивание телефона). Но одновременно с этим по закону предоставляются личная машина, хорошая зарплата, крупные средства на представительские расходы, в конце срока службы - дом и солидная пенсия.

Другими словами, рецепт универсальный - «кнут и пряник». С одной стороны, хорошая зарплата и льготы, с другой - «прозрачность», жесткий контроль со стороны общества и средств массовой информации и, при необходимости, неотвратимость наказания.

Если мы хотим построить цивилизованное общество, мы должны двигаться именно в этом направлении.

Советский чиновник

…Грядущее темно,

Что сбудется - нам ведать не дано.

У. Шекспир

Судьба, как ракета, летит по параболе

Обычно - во мраке, а реже - по радуге…

А. Вознесенский

Единственная достойная причина для того, чтобы описывать чиновную деятельность героя книги в деталях, - необходимость объяснить, каким образом в будущем у О. Ю. Шмидта возникло желание порвать с чиновной средой и вырваться на простор творческой и исследовательской деятельности. Ведь подобное дано не каждому! Нормальный советский чиновник такого ранга гордился бы любым из руководящих постов, которые Шмидт занимал в 20-х годах. А вот он пренебрег, сбежав однажды на просторы Памира, а потом и ледяные просторы высоких широт…

Важно, что его деятельность в качестве чиновника отличалась частой сменой направлений. В этом сказалась не только поиски самого себя в годы первых лет революции и Гражданской войны, но, несомненно, и отношения с властью, как правило, непростые, и не всегда подтвержденные документами.

Отметим, что его чиновная деятельность началась в Петрограде еще при Временном правительстве. Этот период в жизни Шмидта по известным историческим обстоятельствам продолжался около полугода, но для последующей биографии сыграл немалую роль, поскольку связан с поступлением на государственную службу.

Приезд в Петербург летом 1917 года для участия в работе Всероссийского съезда по делам высшей школы, по-видимому, связан со стремлением принять активное участие в надвигавшихся событиях и, прежде всего, получать информацию из самой гущи происходящего. Позднее в письме к Граве Шмидт написал: «В Питере моя жизнь вначале была отдыхом от киевской суеты последнего времени. Я никого не видел, много гулял по окрестностям, занимался философией и т. д. Осенью вновь пробудилась энергия, я стал увлекаться службой в министерстве» (Матвеева, 2006, с. 43). Хотя письмо написано в первых числах следующего, 1918 года, что интересно, никакой реакции на события июля или октября переломного для судеб страны 1917 года в нем не найти.

Однако известно, что 14 июля герой книги (видимо, с учетом предшествующей деятельности по тому же направлению в Киеве) получил должность старшего делопроизводителя по вольному найму отдела снабжения тканями, кожей и обувью Управления по снабжению предметами первой необходимости Министерства продовольствия. Тем самым бывший перспективный университетский приват-доцент оказался в цитадели российской бюрократии на переломном моменте истории страны, когда бывшим хозяевам жизни история предъявила весьма серьезные претензии. Их «погашение» на практике обычно связано с многочисленными эксцессами, нередко болезненными. Хотя герой настоящей книги и полагал, что «никакой прогресс невозможен отдельно в науке и в просвещении без прогресса политического» (из личного архива Шмидта), но рядовые участники Октябрьского переворота, даже разделяя подобные убеждения, тем не менее в чехарде событий могли и… погорячиться, чему достаточно примеров.

Когда Аничковым дворцом, где размещалось бывшее Министерство продовольствия Временного правительства, овладели победители во главе с народным комиссаром по продовольствию А. Д. Цюрупой, они не встретили готовности к сотрудничеству со стороны большинства сотрудников этого министерства - картина обычная для тех дней. В попытке остановить развитие саботажа со стороны старорежимных чиновников Шмидт составил «Обращение группы объединенных социалистов Министерства продовольствия с изложением проекта политической платформы». Суть «Обращения» - готовность сотрудничать со всеми, кто согласен с государственным регулированием экономики и продовольственного обеспечения населения вне зависимости от политических взглядов граждан. Из нашего времени подобные пожелания выглядят откровенной наивностью, но в те годы подобные настроения разделялись многими российскими интеллигентами.

Через месяц после взятия Зимнего в «Правде» было опубликовано следующее заявление: «Мы, второе частное совещание, стоя на почве принятой… резолюции о необходимости немедленного возобновления занятий, постановляем немедленно практически приступить к работе и, войдя в контакт с Продовольственной комиссией СНК, с завтрашнего дня наладить и организовать текущую работу наличными силами». Прав был Наполеон, утверждавший, что путь к сердцу солдата (как и защитника революции) лежит через желудок. Несомненно, коммунисты 1917 года разделяли эту точку зрения, даже будучи не в силах накормить своих новых подданных.

Оба документа, составленных при участии Шмидта, вызвали взрыв негодования среди старорежимного чиновничества, не желавшего иметь дело с большевиками. Шмидт свою позицию объяснил так: «Я был против забастовки - и по своей политической позиции, близкой к интернационалистам «Новой жизни», и потому, что считал политическую забастовку продовольственного ведомства вообще недопустимой, но оставаться на работе в уничтоженном ведомстве все же не хотел» (Матвеева, 2006, с. 46).

Что касается отношения самого Шмидта к большевистскому перевороту, то он выразил его следующим образом: «Я чувствовал сумбур у себя в голове, не мог охватить всей совокупности явлений… Я встретил Октябрьскую революцию с радостью…», однако «…до Октябрьской революции я еще не дозрел… у меня не было опыта работы с массами, я плохо понимал силу масс». Признания, надо прямо сказать, нетипичные для пламенного революционера и верного ленинца, каковым он, очевидно, и не был. Скорее, он относился к тем членам РСДРП, у которых, по Бердяеву, «…отношение к представителям интеллигенции, писателям и ученым, не примкнувшим к коммунистам, было иным, чем у чекистов: у них было чувство стыдливости и неловкости в отношении к теснимой интеллигенции в России».

В Наркомате продовольствия Совета Народных Комиссаров Отто Юльевич становится начальником Управления по продуктообмену, занимаясь практически тем же самым, что и при Временном правительстве. Теперь в его положении было не до проблем высшей математики, требовалось овладеть «боевым оружием алгебры революции» (из личного архива Шмидта). В отличие от героя светловской «Гренады», вместо того, чтобы постигать «грамматику боя, язык батарей», этот интеллигентный «попутчик», похоже, оказался еще и неисправимым романтиком. Но это не помешало ему собирать статистические сведения и обобщать их по отдельным регионам для принятия соответствующих решений не слишком опытными представителями новой власти как в центре, так и на местах.

Вместе с СНК в марте 1918 года он переезжает из Петрограда в Москву, где окончательно связывает свою судьбу с советской властью - судя по документу, впервые опубликованному И. Дуэлем: «В момент Октября у меня не было предвидения силы победившего пролетариата, но было достаточно образования в этой области, чтобы понять историческую закономерность явлений. В таком положении, в каком очутился я, было еще несколько товарищей… которые образовали группу социал-демократов-интернационалистов… В марте 1918 года на очередном съезде этой небольшой партии произошел раскол и образовалась группа левых интернационалистов, в которую вошел и я. Затем создалась организация, которая называла себя «ЦК», но, кроме членов ЦК, в этой партии не особенно много было людей. Эта левая группа приняла программу РКП и никакой другой программы РКП не противопоставляла, оставляя, правда, за собой право расходиться по тактическим вопросам, но расхождений у нас никаких не было. Настоящий ЦК смотрел на нас так: ребята там дурят, но ребята хорошие… Стало ясно, что такая группа ни к чему… Поэтому был поставлен вопрос о слиянии с РКП… Мы были приняты в коммунистическую партию, и ввиду того, что выполняли все поручения ЦК и никакой другой программы не пытались ему противопоставлять, то нам зачли весь стаж пребывания в партии левых интернационалистов» (1977, с. 50–51). С любой точки зрения членство в партии помимо первичной партийной ячейки ставило Шмидта в глазах многих коммунистов в положение «попутчика». Не случайно соратник Отто Юльевича по Главсевморпути М. И. Шевелев отметил, что позднее, в условиях 30-х годов «Шмидт… не очень хорошо себя чувствовал. Он ведь до революции был в группе социал-демократов - интернационалистов - это была крупная группа интеллигенции, примыкавшая к Горькому» (1999, с. 92). Нет оснований обвинять Шмидта в стремлении приобщиться к победителям из карьерных соображений, поскольку сами победители в то время таковыми себя не чувствовали - вплоть до поражения Колчака и Деникина.

С переездом в Москву Шмидт начал проработку постановления Совнаркома об эквивалентном товарообмене. Он наглядно продемонстрировал в своих работах специфику ситуации, сложившейся в разгар Гражданской войны: «Крестьяне, не получая мануфактуры, плугов, гвоздей и прочих предметов первой для них необходимости, разочаровываются в покупательной силе денег и перестают продавать свои запасы, предпочитая хранить вместо денег хлеб… Товарообмен уже и теперь повсеместно происходит в связи с мешочничеством. Прекратить этот стихийный процесс можно лишь одним способом, организуя его в масштабе государственном и тем превращая из средства дезорганизации продовольственного дела в могучее орудие его успеха» (Матвеева, 2006, с. 50). Однако на практике ведущая роль в товарообмене тех лет принадлежала командирам продотрядов, не изучавшим разработок Шмидта и руководствовавшимся революционной целесообразностью, усугубляя взаимную ненависть между городом и деревней.

На практике это означало, что не слишком компетентные представители советской власти на местах кое-как распределяли предназначенные для товарообмена ценности среди горожан, а крестьянам предпочитали продавать за деньги, обесценивавшиеся с каждым днем. На фоне отсутствия самого необходимого прибывшие по железной дороге вагоны с товарами не разгружались месяцами, а затем грузы нередко оказывались в кооперативных или частных распределительных пунктах. Реагируя на сложившуюся обстановку, ВЦИК и СНК приняли целый ряд постановлений (9 мая 1918 года декрет о введении продовольственной диктатуры, а 27 мая - о специальных органах снабжения). 11 июня 1918 года последовал декрет о создании в деревне комитетов бедноты 6 августа 1918 года - «О привлечении к заготовке хлеба рабочих организаций» с введением продразверстки и использованием вооруженных продотрядов: мероприятие, которое сельское население восприняло как попытку ограбления со стороны большевиков.

Шмидт, как член коллегии Наркомата продовольствия (которым он стал 3 сентября 1918 года), считал, что неизбежное принуждение крестьянства к изъятию хлеба «…должно носить характер государственной повинности, передающей в распоряжение государства излишки сельскохозяйственных продуктов… Хлебная монополия есть первый подход к осуществлению социалистического принципа на земле. На хлебную монополию нужно смотреть не только как на теоретическое, но и как на практическое требование момента» (Архив Академии наук СССР, ф. 496, оп. 2, д. 87, л. 1). Однако практика продотрядов оставалась иной, а сами участники этих операций воспринимали идеи, вроде приведенных, в лучшем случае как «интеллигентские благоглупости», мешающие им в повседневной работе во имя победы мировой революции. Шмидт уже в ту пору умел вскрывать противоречия в теории и практике, что далеко не всегда устраивало народ и власть. Он писал: «На этой почве создавались недовольства, внешне выражавшиеся в ряде местных восстаний… Курс в пользу крестьянства, а результаты не в его пользу… Политика советской власти потерпела фиаско, так как несомненное противоречие налицо». (Там же, л. 2–7). Надо было делать выводы, как советской власти, так и крестьянству, а заодно и герою настоящей книги.

Еще одна попытка решить продовольственную проблему была предпринята партией через кооперацию и вновь директивными методами. Кооперацию декретом СНК от 20 марта 1919 года подчинили Наркомату продовольствия. По Шмидту, «…целью декрета 20 марта было осуществление тех организационных форм, в которых созданный кооперативным движением капиталистической эпохи аппарат мог бы продолжать нести полезные функции и принять на себя определенную часть хозяйственных заданий государства, в том числе все дело распределения продуктов… Мы не смотрим на кооперацию как на то яйцо, из которого именно и получится социализм, но видим в ней высокоценную форму, которая еще долго будет полезна… Надо смотреть правде прямо в глаза и точно сознавать, что то, что есть, всегда встречает недоверие со стороны всех, кто привык к другому порядку… Со стороны кооператоров мы слышим общее недовольство, вполне понятное, ибо то дело, которое они строили много лет, как-никак меняет свой облик в результате всей русской истории, войны и обеих революций… Всеобщее кооперирование, ставшее фактом, теперь становится общим организационным принципом и становится законом» (Экономическая жизнь, № 61, 20 марта 1920 года).

Еще раньше, в январе 1920 года, Ленин провел совещание по вопросу о кооперации при участии как партийной верхушки (Дзержинский, Бухарин, Каменев и т. д.), так и деятелей, непосредственно отвечавших за положение с продовольствием (Цюрупа, Брюханов и др.).

В своем докладе «О роли кооперации» Шмидт предлагал рассматривать ее как часть советского строительства, «приспособленную к вовлечению широких масс населения в дело осуществления хозяйственных задач как в деле распределения (в первую очередь), так и в деле заготовок… с дальнейшим овладением кооперацией путем увеличения партийного влияния во всех кооперативных организациях, с одной стороны, и путем слияния с потребительской кооперацией (кредитной, сельскохозяйственной и т. д.) - с другой» (Архив АН СССР, ф. 496, оп. 2, д. 89–95, л. 2–5). Отказаться от возможностей кооперации при существующем отчаянном положении, как предлагали иные партийцы, он считал «диким легкомыслием». Однако потребовалось слияние кредитной кооперации с потребительской в одном государственном учреждении - Центросоюзе, поскольку, по Шмидту, одна только «…кооперация не справилась с возложенной на нее задачей, но это было самое лучшее, что могло сделать государство; не было такого аппарата, которому можно было бы поручить дело распределения, тем более в момент острого кризиса» (ф. 496, on. 1, д. 277, л. 8.). Увы, факт остается фактом - идея российской кооперации в ее первоначальном виде потерпела под натиском различных сил и влияний поражение, а вместе с ними и Шмидт - в своих попытках увязать советскую действительность эпохи Гражданской войны с реальными запросами голодающего населения, как партийного, так и не состоящего в партии. В результате активность одного из ведущих теоретиков той поры в области продовольственного обеспечения страны, изнемогавшей в муках братоубийственной Гражданской войны, во многом оказалась обесцененной. Ожидать иного на фоне смены фронтов и зон влияния красных и белых, при «самообеспечении» войск обеих сторон (в зависимости от обстановки то в виде реквизиций, а то и элементарного грабежа), при отсутствии необходимой статистики и т. д. едва ли оправдано. Возможно, этим и объясняется переход Шмидта в Наркомат финансов Совнаркома.

Он стал членом коллегии этого Наркомата 20 апреля 1920 года, возглавляя одновременно с августа того же года налоговое управление. Гражданская война шла к завершению. Советы, потерпев военную неудачу под Варшавой, задумывались перед открывающейся мирной перспективой, хотя Врангель еще пытался изменить ситуацию в свою пользу на нижнем Днепре и в Таврии. Это были уже последние конвульсии Белого движения. Гражданская война для обессилевшей страны завершилась своеобразным военно-политическим клинчем при формальной победе красных, в лагере которых оказался и герой настоящей книги. На развалинах былой России ему предстояло найти себе достойное дело под стать собственным возможностям и амбициям, устроиться в новом обществе, целью которого была мировая революция под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» А пока окружающая реальность выглядела жутко:

…За нами ведь дети без глаз, без ног,

Дети большой беды,

За нами - города на обломках дорог,

Мы разучились нищим подавать,

Дышать над морем высотой соленой,

Встречать зарю и в лавках покупать

За медный мусор золото лимонов.

Случайно к нам заходят корабли,

И рельсы груз проносят по привычке;

Пересчитай людей моей земли -

И сколько мертвых встанет в перекличке.

В 1921 году, принесшем несчастной стране очередные испытания (восстания в Кронштадте и на Тамбовщине, голод в Поволжье, обошедшийся в миллионы жизней), Шмидт возглавляет созданный еще в 1919 году в системе Наркомфина Институт экономических исследований. Он, таким образом, работает строго по своей специальности - в качестве исследователя сложившейся в стране тяжелейшей экономической и финансовой ситуации. Стоявшая перед советской властью (и Шмидтом) дилемма требовала, с одной стороны, «невинность соблюсти» по части намеченных «конечных целей», то есть мировой революции, а с другой - «и капитал приобрести», предоставив населению возможность восстановиться в условиях НЭПа хотя бы на физиологическом уровне. Народу грозило вымирание… По Шмидту, тогда требовалось стремление к «выгодности для государства во взаимоотношении с частным хозяйством, откуда берет начало принцип платности и стремление к коммерчески безубыточной постановке государственных предприятий» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 175, л. 1–7).

В обстановке, когда нарушены все производственные связи, отсутствует сырье, разогнан и уничтожен квалифицированный персонал, Шмидт считал, что «…нужно создавать прежде всего рынок, спрос и интерес к своим изделиям, так всегда делали предприятия частной инициативы, которые торговали первое время в убыток, чтобы создать себе имя и приобрести покупателей… Уравновесить бюджет страны можно только путем сокращения расходов на управление и оборону, разбухших канцелярий, которое компенсируется улучшением положения служащих, лишних аппаратов» (д. 98, л. 8–9). Как к подобной перспективе могла отнестись еще юная командно-административная система, ценящая собственное благополучие выше блага трудового народа и той же мировой революции? Ответа на этот вопрос ждать не приходилось, и Отто Юльевич сформулировал еще один «простенький» вывод: «Размер самой платы должен гарантировать безубыточность хозяйственной деятельности государства и давать излишек, доход на покрытие необходимых нехозяйственных расходов (управление, оборона)…» (д. 175, л. 8). Что касается распределения доходов, то Шмидт предполагал большую самостоятельность на местах, полагая, что такая децентрализация будет способствовать восстановлению экономики в регионах. Более того, по его мнению, «…давая свободу частному капиталу, государство не должно стеснять свободы передвижения денег… Поскольку государство заинтересовано в развитии некоторых сторон частного хозяйства, оно должно, в особенности в первое время, помочь ему кредитом» (Там же).

Как специалист, Шмидт понимал, что одной из узловых проблем сложившейся обстановки в хозяйственной жизни страны является денежная эмиссия и связанные с ней явления. Выступая 23 ноября 1922 года в Коммунистической академии перед аудиторией, пришедшей в застиранных гимнастерках и заношенных кожанках, и несмотря на усталость и раны фронтовых лет, мысленно ориентированной со всем пылом пассионарности на мировую революцию, Шмидт начал с небольшого исторического экскурса:

«Законы денежной эмиссии теоретически очень мало изучены, экономическая наука прошлого периода ограничивалась описанием вреда, проистекающей от эмиссии, да легкими советами, как после прекращения эмиссии восстановить «нормальную» денежную систему.

Эти исследователи смотрели на эмиссию как на преходящую тяжелую болезнь народного хозяйства, но патологией этого явления не интересовались.

Между тем большим государствам не раз приходилось много лет жить в условиях эмиссии. Самым знаменитым примером - до нашей эпохи - была французская революция, в течение которой бумажные деньги оказались обесцененными в 300 раз. Советская Россия показала пример гораздо более изумительный: эмиссия привела к падению рубля в 10 000 000 раз, не вызвав тем не менее государственного банкротства…

Несомненно, что мы не должны в период эмиссии приостанавливать теоретические работы до восстановления рубля. Период эмиссии длится долго, за это время проводятся крупнейшие реформы, происходят колоссальные сдвиги в народном хозяйстве. Нельзя не поставить себе задачи изучения законов эмиссии как для лучшей ориентировки в современности, так и для большей стабилизации денежной единицы… Мы делаем попытку применить к эмиссии те приемы и методы, которые усвоены математической физикой. Исходя из убеждения, что такие массовые явления, как, например, цены во время эмиссии, несмотря на колебания отдельных сделок, подчиняются в общем и среднем доступным точному изучению, мы ставим себе задачей обнаружить в форме точных математических законов зависимость эмиссии от тех или иных факторов, в первую очередь зависимость эмиссии от времени, характер того неизменного непрерывного роста эмиссии, который мы наблюдали».

Актуальность этой работы, опубликованной первоначально в «Вестнике Коммунистической академии», в книге 3 за 1923 год, подтверждается перепечаткой в сокращенном варианте в сборнике «Экономика и математические методы» в 1989 году (т. 25, вып. 1, с. 47–48), в эпоху перестройки и грядущего возвращения страны в капитализм.

Не случайно реакция властей предержащих на выводы, оценки и рекомендации Шмидта, мягко говоря, оказалась неоднозначной. Так, Е. А. Преображенский назвал доклад Шмидта «сплошными пародоксами», считая его предложения более грубыми, чем его же экономический анализ. Другой его критик, В. А. Базаров, отметил, что работа Шмидта «не может дать никаких практически ценных указаний эмиссионной деятельности Наркомфина, чем, однако, ничуть не подрывается ее теоретический интерес» (Прения до докладу Шмидта. Вестн. Ком. академии, 1923, т. 3, с. 262). Правда, известный экономист и математик Е. Е. Слуцкий поддержал Шмидта, как и А. Н. Крицман, посчитавший, что докладчик «…сделал полезное дело, за которое мы должны быть ему благодарны». Тем, по сути, дело и ограничилось, а со временем, по мнению A.B. Матвеевой (2006), работа Шмидта оказалась забытой.

Теоретизирования Шмидта в области как продовольственных дел, так и финансов, при всей его готовности использовать математический аппарат, не привели к какому-либо прорыву на указанных направлениях. Определенно Шмидт на этом этапе своей деятельности не встретил понимания у правящей советской элиты, одновременно обнаружив определенную склонность к конфликтности. В верхах партийного и государственного руководства той поры ценилось пролетарское происхождение и набирало силу сталинское окружение, не склонное к излишнему теоретизированию. К сожалению, в опубликованных работах герой книги не делится своим отношением к представителям власти и не дает оценок происходящих событий.

Так или иначе, его обращение к прикладной науке не случайно. В первую очередь это относится к работе Шмидта в Главном комитете профессионально-технического образования (Главпрофобр), целью которого была подготовка необходимой квалифицированной рабочей силы, в значительной мере потерянной на фронтах Первой мировой и Гражданской войн. В состав этого комитета входили такие видные специалисты, как О. Г. Аникст, Ф. В. Ленгник, В. Г. Козелев, А. И. Скворцова. Срочно требовалось провести реформу школы, состояние которой нашло отражение в художественной литературе («Республика Шкид» Белых и Пантелеева, «Педагогическая поэма» Макаренко, «Два капитана» Каверина и т. д.). Читателю понятно, какие огромные усилия требовалось приложить, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Выработка конкретных мер ложилась именно на Главпрофобр и, в частности, на заместителя главы комитета в лице Шмидта, который распоряжением Ленина одновременно становился и членом коллегии Наркомпроса, приобретя тем самым весьма широкими полномочиями. Свои взгляды на предстоящую деятельность Шмидт изложил следующим образом: «Необходимо покрыть всю Россию сетью таких техникумов в соответствии с экономическими условиями каждого района. В 1920 году должно быть положено начало этому делу в виде учреждения техникумов по основным специальностям в крупнейших центрах провинции и в Петрограде, с одновременным пересмотром существующих (в частности, в Москве) и закрытием нежизнеспособных… Ряд практических (нужды хозяйства в ближайшие десятилетия) и теоретических соображений заставляют Главпрофобр не довольствоваться политехническим образованием юношества, а стремиться к созданию различных форм школ с профессиональным уклоном и серьезным изучением определенной специальности» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 103, л. 3–4).

На этот раз ему оппонировали более суровые критики в лице A.B. Луначарского, Н. К. Крупской и некоторых других партийных и государственных деятелей, выступавших за более широкое политехническое образование и поддержанных Лениным. К нему, как к верховному судье, нередко апеллировали противники Шмидта в лучших традициях командно-административной системы. Точку зрения Шмидта разделял лишь Г. Ф. Гринько, нарком просвещения Украины, остававшийся его верным союзником. Постепенно из хаоса самых необходимых исходных понятий и позиций в процессе дискуссий по вопросу о подготовке трудовых кадров определились два направления: 1) профессиональное во главе со Шмидтом и Гринько и 2) политехническое с трудовым, возглавляемое Луначарским, Крупской и 3. Лилиной.

Отстаивая свою точку зрения, Отто Юльевич говорил, что при подходе к делу его оппонентов «…вузов хватит только для небольшой части населения, а остальным приходится вступать прямо из средней школы в жизнь. Поэтому, провозглашая этот принцип, мы обеспечиваем лишь интересы меньшинства (практически детей интеллигенции) и остаемся равнодушными к судьбе огромного большинства учащихся… Трудовой принцип осуществлен, только дети ничего не делают» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 106, л. 3, 8). Читатель, очевидно, отметит актуальность этих строк девяносто лет спустя…

В полной мере столкновение мнений произошло на партийном совещании в первых числах 1921 года, где Шмидт выступил с двумя докладами «О задачах профессионального образования» и «О высшей школе» с собственной концепцией, целью которой было: «1) выработать вполне развитых людей, владеющих научными методами и способных к социалистическому строительству, 2) подготовить молодежь к практической работе в этом строительстве» (там же), что приходило в противоречие с программой РКП(б), утверждавшей, что «общее образование должно доходить до 17 лет, потому что это минимальный возраст, при котором мы можем сделать человека гражданином и коммунистом». Столкновение, таким образом, было неизбежным, и для начала ему предшествовала резкая реакция Ленина на результаты совещания: «Гринько, видимо, пересобачил до глупости, отрицая политехническое образование (может быть, частью и О. Ю. Шмидт). Исправить это… Временную меру, вызванную нищетой и разорением страны, Шмидт пытался возвести в принцип. Выступая в печати против политехнического образования, он ратовал за монотехническое…» (т. 42, с. 230). Резкий «обмен любезностями» продолжался и далее, причем высказалась в «Правде» (за 23 февраля 1921 года) и Крупская, критиковавшая Шмидта с его мнением, что «трудовая политехническая школа весьма пригодна для украшения программы коммунистической партии, но в жизнь ее провести нельзя и надо поставить на ней крест». Крест, однако, был поставлен на работе Отто Юльевича в Главпрофобре после того, как Крупская в «Правде» от 8 марта задалась вопросом и сама же на него ответила: «Имел ли право Шмидт выступать на совещании учителей г. Москвы против трудовой и политехнической школы? Он не имел права».

Похожая ситуация повторилась и по результатам деятельности Шмидта на поприще вузовского образования, которое находилось в не менее плачевном состоянии, чем школьное. В одном из писем того времени В. И. Вернадский так оценивал его положение: «Идет окончательный разгром высших школ: подбор неподготовленных студентов рабфаков, которые сверх того главное время проводят в коммунистических клубах. У них нет общего образования, и клубная пропаганда кажется им истиной. Уровень требований понижен до чрезвычайности - университет превращается в прикладную школу. Политехнические институты превращаются фактически в техникумы. Понижение образования чрезвычайное и объясняется «демократизмом». (Н. М., 1989, № 12, с. 208).

Планы Главпрофобра предусматривали также реформу высшей школы применительно к нуждам народного хозяйства в специалистах высшей квалификации на основе реформы высшего образования, которую проводил ГУС - Государственный ученый совет, учрежденный еще в феврале 1919 года. Шмидт также вошел в состав этой организации, причем возглавив научно-техническую секцию.

По мнению Шмидта, целью «…завоевания высшей школы политически» было обеспечение революционной направленности в ее работе, политического воспитания всех студентов, а также подготовки специалистов из среды пролетариата.

Этим критериям, разумеется, не отвечала старая университетская школа с ее претензией, по Шмидту, «давать «строгое научное» образование при полном игнорировании того, что 99 % выходили из школы не в научную работу, а в ту или иную практическую. Благодаря полному отрыву от жизни при этом и сама наука превратилась в мертвую схоластику. Этот порок не только губил прежние университеты (особенно математический и филологический факультеты), но и царил в других высших учебных заведениях, вплоть до технических… Искореняя этот порок, нельзя, однако, просто превратить высшую школу в чисто практическую, ибо задача подготовки ученых в различных отраслях науки и преподавателей из тех же высших школ есть не менее важная задача, без решения которой и практика немедленно измельчает и остановит свой прогресс. Правильный выход заключается в принципиальном разделении обеих задач: подготовка массового работника - специалиста и подготовки научного работника-исследователя… Необходимо развивать и те и другие, причем создавать вузы с большой осторожностью лишь там, где имеются научные работники и научные лаборатории, а техникумы создавать возможно энергичнее, где только есть достаточные кадры преподавателей-практиков и практическое оборудование» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 108, л.1).

Похоже, что ветры и пафос революции настолько захватили Отто Юльевича в период написания этого документа, что в стремлении порвать с прошлым и оказаться в светлом будущем он, мягко говоря, «перегнул палку» или, используя выражение Ильича, «пересобачил». Ведь по гимназическим учебникам Киселева и многих других училось не одно поколение советских школьников, а дореволюционные издания «Просвещения» широко использовались в учебниках по географии и биологии советского времени, не говоря уже о заимствованиях из гимназического географического атласа Э. Ю. Петри. Одним словом, Отто Юльевич, высказываясь о высшем образовании на раннем советском этапе его становления, погорячился… но в меру, - с кем не бывает.

Пока же для школьников и студентов, которым предстояло строить новую жизнь, надо было срочно решать проблему новых учебников, что вызывало у самого Шмидта массу вопросов: «Ждать ли, пока они будут написаны? Предоставить школе и вузам питаться остатками старых или дать учебники, хоть частично политически исправленные и обновленные?.. Мы знали, что нас будут за это ругать, и нас действительно ругали. Тем не менее я убежден, что мы были правы - благодаря этому выпуску в 1922–1923 гг. школьная жизнь воскресла, вновь начались правильные занятия. А теперь, конечно, нужен дальнейший шаг - от компромиссных учебников перейти к действительно новым, вполне отвечающим задачам школы» (Петров, 1959, с. 145–146).

Отметим также педагогическую деятельность Отто Юльевича, которую после переезда в Москву он начал с чтения лекций по математике в Московском лесотехническом институте. Продолжилась она с 1923 года во 2-м Московском государственном университете (позднее Педагогический институт имени В. И. Ленина), а с 1928 года - в МГУ. Не ограничиваясь лекционным курсом, он активно участвовал в разработке планов, программ, руководстве научными семинарами и т. д. Много сделал для поддержки ученых по линии ЦЕКУБУ (Центральная комиссия по улучшению быта ученых), что в холодные и голодные годы имело первостепенное значение. Если же учесть, что к ученым в ту пору относились как к неким «пережиткам старого режима», деятельность Шмидта способствовала повышению их общественного статуса, особенно после награждения их Ленинскими премиями, в учреждении которых Отто Юльевичу принадлежит немалая роль. Не случайно среди первых лауреатов Ленинских премий оказались такие корифеи нашей науки как академики В. А. Обручев, Н. И. Вавилов, Д. Н. Прянишников, А. Е. Чичибабин.

На фоне организационной деятельности приобщение к последним достижениям мировой науки для Шмидта явилось глотком свежего воздуха. По свидетельству профессора А. Г. Куроша, «…весной 1927 года Отто Юльевич был в двухмесячной научной командировке в Геттингене, где в то время активно работала школа Эмми Нетер по общей или «современной» алгебре. Отто Юльевич быстро вошел в круг идей этой школы и, возвращаясь к тематике своих первых студенческих работ, исключительно изящным и филигранным методом доказал для одного достаточно широкого класса не обязательно конечных и не обязательно коммутативных групп теорему, частными случаями которой оказались и теорема Круля, и теорема Ремака. Эта теорема вошла затем в золотой фонд теории групп. Можно сказать, что с нее и относящихся примерно к тому же времени, но посвященных другим вопросам результатов Прюфера и Шрейера вообще начинается общая теория бесконечных групп» (1959, с. 55–56).

Особое место в работе Шмидта тех лет занимает его деятельность в Госиздате, где он «…старался содействовать и выходу научных сочинений и произведений современной литературы» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 425, л. 11). Назначение Шмидта на руководство после убийства Воровского белогвардейцами в конце 1921 года тут же вызвало протест Наркомфина, адресованный Ленину: «…новые задачи финансовой политики Республики сейчас в общем итоге важнее Госиздата… разрушение этой работы в самый острый момент объективно нежелательно» (Там же, л. 12). Ленин решил по-своему: возглавляя Госиздат, Шмидт оставался членом коллегии Наркомфина.

Начало работы Шмидта в Госиздате совпало с введением НЭПа, что позволило для издания учебной литературы, например, привлекать частные издательства. Тем более, что, как отмечал видный книгоиздатель тех лет И. Д. Сытин, доживший до советского времени, «…масштаб работы частных издательств крайне незначителен и в сравнении с Госиздатом просто ничтожен. Давая частным издательствам задания на издание книг на контрагентных началах, Госиздат тем самым дает им возможность стать на ноги. Этим одновременно достигается использование богатого опыта старых издателей» (Там же).

Что касается самого Шмидта, то, по его мнению, «…пусть каждый делает полезное дело. Госиздат должен показать, что он печатает книги легко, хорошо и дешево, тогда он будет, конечно, вне конкуренции» (Там же, д. 409, л. 9). «В России осуществляется очень любопытный опыт. Мы создаем самое большое в мире издательство, но ставим ему не коммерческие цели, а культурно политические» (Там же, д. 414, л. 6). Работа в Госиздате оказалась сложной не только в силу поставленных перед ним задач, но из-за изношенности технической базы, печатных машин, шрифтов, типографского оборудования, отсутствия бумаги и т. д. Тем не менее, одновременно с изданием классиков марксизма-ленинизма и многочисленных учебников, а также до сорока журналов, вышли в свет многие книги по истории и культуре. За 1920–1924 годы Госиздат увеличил свои тиражи в десять раз, сосредоточившись, естественно, на советской тематике. «Книга, - утверждал Шмидт, - хороший плуг, медленно, но верно поднимающий пласт за пластом. Трудно учесть громадность того культурного переворота, который произошел и продолжается на наших глазах. Сотни тысяч таких книг, как «Азбука коммунизма», «Русская история» М. Н. Покровского, сотни тысяч «Коммунистического манифеста» - эти цифры, невозможные в буржуазной Европе, дают нам представление о том, как ширится образование народа и в чем его главные запросы. А можно ли достаточно учесть значение того теоретического углубления революционной практики, которое приобрели передовые слои чтением десятков тысяч экземпляров «Капитала», а в особенности 100 000 тиражом сочинений В. И. Ленина?

Размах и характер переживаемого нами глубочайшего культурного переворота особенно проявляются в научной книге. Строить социализм мы будем на научной основе, на основе марксистской теории и марксистской переработки всего великого, накопленного наукой» (Госиздат за 5 лет, 1922).

На новом поприще у Шмидта порой возникали непростые ситуации, как, например, с изданием книги А. Л. Чижевского «Физические факторы исторического процесса», находившейся, как показывает ее заголовок, на стыке естественных и общественных наук. Возникающие при этом коллизии характерны как для прошлого, так и для современности. Как правило, подобные ситуации отличаются крайностями как сторонников, так и противников различных взглядов. В ту пору идеи Чижевского поддержали физик академик П. П. Лазарев, нарком просвещения A.B. Луначарский, физиолог и врач академик В. Я. Данилевский и его коллега В. М. Бехтерев и даже престарелый бывший народоволец H.A. Морозов. Это вовсе не означало, что взгляды Чижевского получили всеобщее признание. Например, его противниками до конца оставались не менее авторитетные в науке биолог академик М. М. Завадовский и его брат и коллега Б. М. Завадовский.

Со слов П. П. Лазарева известно, что Шмидт в описанном случае возражал против объяснения активности народных масс следствием изменений солнечного излучения, что, по его мнению, принижало роль рабочего класса. За это Лазарев назвал Шмидта «пламенным ортодоксом»… В итоге, при встрече с Чижевским Шмидт известил его: «Госиздат, к сожалению, сейчас не может взяться за публикацию вашего дискуссионного труда по уважительным причинам… Не сердитесь, прошу вас, на меня. Я огорчен, что не могу быть вам полезным как заведующий Госиздатом». Главной среди «уважительных причин» была грядущая отставка Шмидта по требованию Сталина из-за издания работ Троцкого. А кто в середине 20-х годов мог определить, за кем будущее - за Троцким или за Сталиным? Очевидно, уже в ту пору мнение преемника Ленина на посту пролетарского вождя перевешивало точку зрения всех оппонентов из числа перечисленных выше. Видимо, это первый контакт (пока не непосредственный) будущего академика и всенародного героя с Великим Диктатором. Но не последний, как показало будущее. Известно, что товарищ Сталин не забывал чужих прегрешений…

Книга Чижевского была опубликована в 1924 году в Калуге в частном издательстве. В том же году Шмидт оставил руководство Госиздатом после резких расхождений в оценке деятельности этой организации в правительстве, предварительно заявив: «У нас, в сущности, продолжается военный коммунизм. Мы, не имея достаточного капитала, все время занимаемся тем, что составляем и пересоставляем планы, точно Компрод в 1918 году. В этом смысле - это прошлое, но в то же время это и настоящее» (Там же, ф. 422, л. 2). Как считает Матвеева, «слишком прямое и честное выступление О. Ю. Шмидта не осталось без внимания. Через 10 дней после совещания 20 ноября 1924 года. Наркомпрос освободил О. Ю. Шмидта от должности заведующего Госиздатом с оставлением за ним других обязанностей по Наркомпросу» (2006, с. 102).

Не справившись, по сути дела, с ролью советского и партийного пропагандиста в Госиздате, Шмидт гораздо успешнее проявил себя в руководстве изданием Большой Советской энциклопедии. Она строилась, с одной стороны, на базе обязательного марксистско-ленинского мировоззрения, а с другой, - с учетом требования дать доступное чтение широким слоям трудового народа - не слишком образованного, но стремящегося к знанию. В таком контексте советское государство могло расщедриться, отпустив необходимые средства, а многочисленные представители интеллигенции, выжившие в нечеловеческих условиях Гражданской войны (не эмигрировавшие или не высланные на «философском пароходе»), могли рассчитывать на достойную работу по просвещению и образованию собственного народа.

Создание Большой Советской энциклопедии началось с инициативной группы в 1923 году. Одобрение ЦК РКП (б) было вынесено 17 апреля 1924 года, а назначение Шмидта главным редактором состоялось только 15 января 1925 года. Состав редакции включал, помимо О. Ю. Шмидта, также В. В. Куйбышева, М. Н. Покровского, А. Н. Крицмана, Л. Н. Мещерякова, В. П. Милютина, И. И. Скворцова-Степанова, Г. М. Кржижановского, к которым позднее присоединились Н. И. Бухарин, Г. И. Бройде, Н. Осинский, Е. А. Преображенский и К. Радек. Показательно, что Шмидт находился во главе редакции БСЭ вплоть до 1941 года, когда был освобожден от этой должности по условиям военного времени. На качестве этого издания, несомненно, отразился состав ведущих специалистов. Так, военный отдел в те первые годы издания БСЭ вели М. В. Фрунзе и М. Н. Тухачевский, отдел медицины - H.H. Бурденко и H.A. Семашко, за раздел естествознания и точных наук отвечал академик A. Ф. Иоффе, за исторический раздел - М. Н. Покровский, за искусство - И. Э. Грабарь, литературный отдел возглавлял B. Я. Брюсов, обширный технический раздел - И. М. Губкин, М. А. Павлов и Л. К. Рамзин. Сам президиум Главной редакции БСЭ в письме в ЦК ВКП(б) особо отметил, что «энциклопедия возникла по идее Шмидта, он ее рассматривает как дело своей жизни и отдает ей все свои силы» (Петров, 1959, с 155). Несомненно, во-первых, БСЭ стала одним из успешных детищ Шмидта, во-вторых, он сумел наладить работу редакции таким образом, что она продолжалась, даже когда «шеф» в ближайшем будущем на месяцы исчезал в свои арктические походы. Та, первая БСЭ не устарела и по настоящее время, поскольку зафиксировала состояние науки и общества на годы издания и, таким образом, является ценным отправным источником для характеристики последующих изменений в советской культуре.

Описание деятельности Отто Юльевича в 20-е годы было бы неполным без рассказа о его участии в работе Социалистической (с 1924 года Коммунистической) академии, членом которой он был избран в 1921 году. Сама академия начала свою деятельность с лета 1918 года. Согласно утвержденного Совнаркомом положению, «Социалистическая академия общественных наук есть свободное сообщество лиц, имеющих целью изучение и преподавание как социальных знаний с точки зрения научного социализма и коммунизма, так и наук, которые соприкасаются с указанными знаниями», что отвечало интересам Шмидта к взаимосвязям философии с естествознанием. Это направление активно исследовалось с коммунистических позиций в секции естественных и точных наук при участии или с привлечением таких ученых и специалистов, как А. Н. Бах, С. И. Вавилов, М. Я. Выгодский, A.C. Серебровский, И. И. Скворцов-Степанов, И. Е. Тамм, А. К. Тимирязев, В. Г. Фесенков, С. С. Четвериков и другие. По Матвеевой (2006), «…основная работа, которую наметила секция, заключалась в углубленном изучении проблем естествознания под углом зрения диалектического материализма. В итоге определились три основные линии, по которым велась работа секции: экспериментальная разработка наиболее принципиальных и важных вопросов; изучение философских проблем естествознания; углубленное изучение истории науки» (с. 108). Есть все основания считать эксперимент наиболее сильной стороной деятельности Отто Юльевича, судя по его деятельности в Арктике. Что касается истории науки, то одно только предложение о создании Института по изучению истории естествознания (почти на двадцать лет ранее Института естествознания и техники АН СССР) ставит его в положение первопроходца. Несомненно, для Шмидта история науки была частью общей культуры специалиста, необходимой для ученого всех направлений и специальностей.

Десятилетие 1918–1928 годов для Шмидта в свете дальнейших событий его биографии по-своему показательно. В целом - типичная судьба интеллигента, застигнутого революционной бурей и воспринявшего идеи революции, но, очевидно, не ее практику, особенно в крайностях. Он работал на самых наукоемких направлениях, что отвечало его образованию и складу характера. Вместе с тем практически каждый раз на новом месте он вступал в определенный конфликт с власть предержащими, отчего в ряде случаев его работа не получала достойного завершения, реализации, - финал его деятельности оказывался не в его пользу.

Из книги Салтыков-Щедрин автора Тюнькин Константин Иванович

Глава третья ЧИНОВНИК И ЛИТЕРАТОР. ИСТОКИ И НАЧАЛА «ТЕОРЕТИЧЕСКИХ БЛУЖДАНИЙ» 9 сентября 1844 года Салтыков подписал следующее обязательство: «Я, нижеподписавшийся, объявляю, что не принадлежу ни к каким тайным обществам, как внутри Российской империи, так и вне оной, и

Из книги Соколы Троцкого автора Бармин Александр Григорьевич

32. АВТОМОБИЛЬНЫЙ ЧИНОВНИК В СЕТЯХ БЮРОКРАТИИ Основным предметом нашего автомобильного экспорта должен был стать трехтонный грузовик «ЗИС», построенный по американским стандартам на Московском заводе имени Сталина. Помимо этой модели, наш завод в Горьком выпускал

Из книги Где небом кончилась земля: Биография. Стихи. Воспоминания автора Гумилев Николай Степанович

Почтовый чиновник Ушла… Завяли ветки Сирени голубой, И даже чижик в клетке Заплакал надо мной. Что пользы, глупый чижик, Что пользы нам грустить, Она теперь в Париже, В Берлине, может быть. Страшнее страшных пугал Красивым честный путь, И нам в наш тихий угол Беглянки не

Из книги Воспоминания Главного конструктора танков автора Карцев Леонид Николаевич

Я – чиновник Узнав о том, что А.С. Зверев подписал приказ об освобождении меня от должности, я сразу позвонил Николаю Петровичу Белянчеву, который занимал в то время должность начальника факультета в Военной академии бронетанковых войск, и рассказал ему о случившемся. В

Из книги Воспоминания. От крепостного права до большевиков автора Врангель Николай Егорович

Чиновник особых поручений Польский мятеж уже давно был подавлен, но Польшу продолжали держать чуть ли не в осадном положении. Нужно сознаться, что наша политика, не только в Польше, но на всех окраинах, ни мудра, ни тактична не была. Мы гнетом и насилием стремились достичь

Из книги Воспоминания о русской службе автора Кейзерлинг Альфред

«ЧИНОВНИК ДЛЯ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ» (ПОСЛЕСЛОВИЕ РЕДАКТОРА) «Как чиновник для особых поручений я постоянно нахожусь в разъездах» А. Кейзерлинг. «Я прожил бурную жизнь, полную горя и радости, успехов и неудач. Беззаботное мое детство прошло в родительском доме в Станнюне,

Из книги Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой автора Колмогоров Александр Григорьевич

Портовый чиновник В начале января 1902 года, добравшись из Одессы до родного и привычного Петербурга, Дмитрий Афанасьевич обнял мать и сестру, которых не видел более 6 лет. Но утешиться долгожданным покоем в кругу близких не получилось, так как буквально через несколько

Из книги Поживши в ГУЛАГе. Сборник воспоминаний автора Лазарев В. М.

Глава 4 Решено - возвращаюсь в Советский Союз Наступил май месяц 1945 года, в город въехали американцы. От них узнали, что окончилась война. Наш Reiseleiter сбежал. Мы выступали в американском клубе; американцам нравилось, и они надавали нам продуктов.Скоро приехали советские

Из книги Знаменитые личности украинского футбола автора Желдак Тимур А.

Из книги 10 вождей. От Ленина до Путина автора Млечин Леонид Михайлович

Из книги Неизвестный Яковлев [«Железный» авиаконструктор] автора Якубович Николай Васильевич

Из книги Элита тусуется по Фрейду автора Угольников Сергей Александрович

Из книги Шесть масок Владимира Путина автора Хилл Фиона

Чиновник партии Став генсеком, Черненко через несколько дней подписал документ, направленный в партийные комитеты и политорганы. В этой директиве говорилось, какие документы следует принимать в ЦК: четко указывалась ширина полей бумаги, максимальное количество строк на

Из книги автора

Из книги автора

О том, как государственный чиновник Швыдкой хочет держать культуру подальше от политики В Федеральном агентстве по культуре и кинематографии решили наконец подвести итоги Первой московской биеннале современного искусства спустя полгода после ее

Из книги автора

«Безответственный чиновник» и другие «страшилки» вертикальной системы Все и каждый знают, что им делать и когда им это делать (и все подотчетны человеку на самом верху) – вот в идеале смысл построенной Путиным системы. Это ключ к «вертикали власти», которую Путин

Экономика в СССР была плановой, деньги распределялись иначе, чем сегодня. Рабочий на заводе мог получать больше, чем вышестоящий инженер и даже директор. Хорошо зарабатывали дипломаты, военные и космонавты.

Номенклатурные привилегии

Официальных миллионеров в СССР не было и быть не могло, но в Советском Союзе деньги так и не стали буржуазным пережитком, и кто-то был в обществе равных финансовых возможностей равнее остальных.

В первую очередь, нужно сказать о советской номенклатуре. Члены Политбюро и более мелкие чиновники ездили на служебных автомобилях, отдыхали на государственных дачах и на хороших курортах, вкусно питались и так далее.

Однако шиковать не могли позволить себе и чиновники.

Предоставляемые им блага относились к их должностям. Партийные чистки нередко приводили к смене хозяев дач и автомобилей.
Конечно, советская номенклатура была «прикормленной». Так, чиновники имели возможность покупать дефицитные продукты по бросовым ценам. На спецбазе № 208 в 1976 году можно было купить полноценный обед из 6-7 блюд, включая осетрину, черную и красную икру за 1 рубль.

Но и без привилегий зарплаты чиновников были высокими. Николай Рыжков и Егор Лигачев признавались, что высшие чиновники получали в позднем СССР до 1200 рублей.

«Кучерявее» всех жили в СССР дипломаты. Они не только получали высокие зарплаты, но и могли позволить себе привозить ценные товары из-за рубежа. В том числе и заграничные автомобили.

Спорт и деньги

По сравнению с нынешними зарплатами спортсменов, деньги, которые получали футболисты и хоккеисты в СССР могут показаться смешными, но для своего времени они были весьма большими.

Футболист киевского «Динамо» Владимир Лозинский вспоминал, что стандартной зарплатной ставкой было 250 рублей, по 100 рублей платили футболистам за победу. Кроме этого, были премии за призовые места в чемпионатах и кубках. Футболисты «Динамо» и «ЦСКА» кроме зарплат, премиальных и призовых также получали свои деньги за выслугу лет.

Легендарный Олег Блохин вспоминал: «Я, как майор милиции, получал за выслугу лет 320 рублей, еще 20 за звание заслуженного мастера спорта». Таким образом, у футболистов и хоккеистов накапливались достаточно высокие зарплаты. Кроме этого, спортсмены могли позволить себе покупать без очереди автомобили, ими же частенько премировали игроков за победы. Эти автомобили спортсмены часто просто перепродавали.

В разным клубах зарплаты различались. Среди топовых команд СССР самым низкооплачиваемым был «Зенит». По этому поводу даже бытовала шутка: «Зенит» играет не за деньги, а за «Медный всадник».

Специалисты в цене

В Советском Союзе умели ценить специалистов в своих областях. Высококвалифицированные рабочие, токари, слесари, настройщики оборудования получали существенные зарплаты, которые складывались из начальной ставки и премий за квалификацию (разрядная система). При этом зарплаты директоров заводов не могли быть выше, чем зарплаты самых высокооплачиваемых рабочих этих предприятий.

В начале 1980-х зарплаты «топовых» специалистов были 500-1000 рублей. Если прибавить к этому разнообразные льготы, возможность санаторно-курортного лечения, приоритет в очереди на жилплощадь и другие бонусы, то можно утверждать, что жизнь у высококвалифицированных рабочих в СССР была очень даже приемлемая, а зарплаты были сопоставимыми по суммам с зарплатами ученой номенклатуры - профессоров университетов и директоров научных институтов.

Космонавты

Космонавты в СССР были настоящей элитой, но опять же, если сравнивать их зарплаты с зарплатами нынешних покорителей космоса, особенно зарубежных, то суммы эти будут невелики.

Каждому космонавту, слетавшему в космос, в СССР полагалась машина (сегодня квартира), а бензин для автомобиля пожизненно оплачивало государство.

Бонусом к этому шло санаторное лечение, разнообразные льготы и, конечно, почести. Больше других облагодетельствован из советских космонавтов был Юрий Гагарин. В целом же зарплаты космонавтов в Советском Союзе хотя и были высокими, но не такими, чтобы их хватало на всю оставшуюся жизнь. В 2007 году на пресс-конференции космонавт Георгий Гречко вспоминал: «За месяц космического полета я получил 5 000 рублей, это было почти 40 лет назад, когда машина марки «Волга» стоила 6 000 рублей». Хорошо также жили товароведы и директора магазинов, бармены в «Интуристах», стоматологи, мясники на рынках, мастера телеателье и домов быта, капитаны дальнего плавания.