В какое время произошло взятие измаила. Взятие Измаила Суворовым
А. В. Суворов
9 тыс. пленными
Штурм Измаила - осада и штурм в 1790 году турецкой крепости Измаил русскими войсками под командованием генерал-аншефа А. В. Суворова в ходе русско-турецкой войны 1787-1792 гг.
Предыстория
Не желая примириться с результатами русско-турецкой войны - гг., Турция в июле 1787 года ультимативно потребовала от России возвращения Крыма, отказа от покровительства Грузии и согласия на осмотр проходящих через проливы русских торговых судов. Не получив удовлетворительного ответа, турецкое правительство 12 (23) августа 1787 года объявило России войну. В свою очередь, Россия решила воспользоваться ситуацией, чтобы расширить свои владения в Северном Причерноморье за счет полного вытеснения оттуда турецких войск.
В октябре 1787 года русские войска под командованием А. В. Суворова практически полностью уничтожили 6-тысячный десант турок, намеревавшихся захватить устье Днепра , на Кинбурнской косе. Несмотря на блестящие победы русской армии под Очаковым ( г.), у Фокшан ( г.) и на реке Рымник (1789 г.), противник не соглашался принять условия мира, на которых настаивала Россия, и всячески затягивал переговоры. Российские военачальники и дипломаты сознавали, что успешному завершению мирных переговоров с Турцией значительно способствовало бы взятие Измаила.
Измаильская крепость лежала на левом берегу Килийского рукава Дуная между озерами Ялпухом и Катлабухом, на склоне отлогой высоты, оканчивающейся у русла Дуная низким, но довольно крутым скатом. Стратегическое значение Измаила было очень велико: здесь сходились пути из Галаца , Хотина , Бендер и Килии ; здесь было наиболее удобное место для вторжения с севера за Дунай в Добруджу. К началу русско-турецкой войны 1787-1792 годов турки под руководством немецких и французских инженеров превратили Измаил в мощную крепость с высоким валом и широким рвом глубиною от 3 до 5 саженей (6,4-10,7 м), местами наполненным водой. На 11 бастионах располагалось 260 орудий. Гарнизон Измаила составляли 35 тысяч человек под командованием Айдозле-Мехмет-паши. Частью гарнизона командовал Каплан Гирей, брат крымского хана, которому помогали пять его сыновей. Султан сильно гневался на свои войска за все предшествовавшие капитуляции и фирманом повелел в случае падения Измаила казнить из его гарнизона каждого, где бы он ни был найден.
Осада и штурм Измаила
В году, после овладения крепостями Килия, Тульча и Исакча, главнокомандующий русской армией князь Г. А. Потемкин-Таврический отдал приказ отрядам генералов И. В. Гудовича, П. С. Потемкина и флотилии генерала де-Рибаса овладеть Измаилом. Однако их действия были нерешительными. 26 ноября военный совет решил снять осаду крепости ввиду приближения зимы. Главнокомандующий не утвердил этого решения и предписал генерал-аншефу А. В. Суворову, войска которого стояли у Галаца, принять командование частями, осаждавшими Измаил. Приняв командование 2 декабря, Суворов вернул к Измаилу войска, отходившие от крепости, и блокировал ее с суши и со стороны реки Дунай. Закончив в 6 дней подготовку штурма, Суворов 7 (18) декабря 1790 года направил коменданту Измаила ультиматум с требованием сдать крепость не позднее чем через 24 часа с момента вручения ультиматума. Ультиматум был отклонен. 9 декабря собранный Суворовым военный совет постановил незамедлительно приступить к штурму, который был назначен на 11 декабря. Атакующие войска делились на 3 отряда (крыла) по 3 колонны каждый. Отряд генерал-майора де Рибаса (9 тысяч человек) атаковал с речной стороны; правое крыло под начальством генерал-поручика П. С. Потемкина (7500 человек) должно было нанести удар с западной части крепости; левое крыло генерал-поручика А. Н. Самойлова (12 тысяч человек) - с восточной. Кавалерийские резервы бригадира Вестфалена (2500 человек) находились на сухопутной стороне. Всего войско Суворова насчитывало 31 тысячу человек, в том числе 15 тысяч - нерегулярных, плохо вооруженных. (Орлов Н. Штурм Измаила Суворовым в 1790 г. СПб., 1890. С. 52.) Суворов задумал начать штурм в 5 часов утра, примерно за 2 часа до рассвета. Темнота нужна была для внезапности первого удара и овладения валом; затем же вести бой в темноте было невыгодно, поскольку затруднялось управление войсками. Предвидя упорное сопротивление, Суворов хотел иметь в своем распоряжении как можно больше светлого времени суток.
10 (21) декабря с восходом солнца началась подготовка штурма огнем с фланговых батарей, с острова и с судов флотилии (всего около 600 орудий). Она продолжалась почти сутки и завершилась за 2,5 часа до начала штурма. В этот день русские потеряли убитыми 3 офицеров и 155 низших чинов, ранеными - 6 офицеров и 224 низших чина. Штурм не стал для турок неожиданностью. Они каждую ночь были готовы к нападению русских; кроме того, несколько перебежчиков раскрыли им план Суворова.
В 3 часа ночи 11 (22) декабря 1790 года взвилась первая сигнальная ракета, по которой войска оставили лагерь и, перестроясь в колонны, выступили к назначенным по дистанции местам. В половине шестого утра колонны двинулись на приступ. Прежде других подошла к крепости 2-я колонна генерал-майора Б. П. Ласси. В 6 часов утра под градом неприятельских пуль егеря Ласси одолели вал, и наверху завязался жестокий бой. Апшеронские стрелки и Фанагорийские гренадеры 1-й колонны генерал-майора С. Л. Львова опрокинули неприятеля и, овладев первыми батареями и Хотинскими воротами, соединились со 2-й колонной. Хотинские ворота были открыты для кавалерии. Одновременно на противоположном конце крепости 6-я колонна генерал-майора М. И. Голенищева-Кутузова овладела бастионом у Килийских ворот и заняла вал вплоть до соседних бастионов. Наибольшие трудности выпали на долю 3-й колонны Мекноба. Она штурмовала большой северный бастион, соседний с ним к востоку, и куртину между ними. В этом месте глубина рва и высота вала были так велики, что лестницы в 5,5 саженей (около 11,7м) оказались коротки, и пришлось под огнем связывать их по две вместе. Главный бастион был взят. Четвертая и пятая колонны (соответственно полковника В. П. Орлова и бригадира М. И. Платова) также выполнили поставленные перед ними задачи, одолев вал на своих участках.
Десантные войска генерал-майора де-Рибаса в трех колоннах под прикрытием гребного флота двинулись по сигналу к крепости и построились в боевой порядок в две линии. Высадка началась около 7 часов утра. Она производилась быстро и четко, несмотря на сопротивление более 10 тысяч турок и татар. Успеху высадки немало способствовали колонна Львова, атаковавшая во фланге береговые дунайские батареи, и действия сухопутных войск с восточной стороны крепости. Первая колонна генерал-майора Н. Д. Арсеньева, подплывшая на 20 судах, высадилась на берег и разделилась на несколько частей. Батальон херсонских гренадер под командованием полковника В. А. Зубова овладел весьма крутым кавальером, потеряв 2/3 людей. Батальон лифляндских егерей полковника графа Рожера Дамаса занял батарею, которая анфилировала берег. Другие части также овладели лежавшими перед ними укреплениями. Третья колонна бригадира Е. И. Маркова высадилась у западной оконечности крепости под картечным огнем с редута Табия.
При наступившем дневном свете стало ясно, что вал взят, неприятель вытеснен из крепостных верхов и отступает во внутреннюю часть города. Русские колонны с разных сторон двинулись к центру города - справа Потемкин, с севера казаки, слева Кутузов, с речной стороны де-Рибас. Начался новый бой. Особенно ожесточенное сопротивление продолжалось до 11 часов утра. Несколько тысяч лошадей, выскочивших из горящих конюшен, в бешенстве мчались по улицам и увеличивали смятение. Почти каждый дом приходилось брать с боем. Около полудня Ласси, первым взошедший на крепостной вал, первым же достиг и середины города. Здесь он встретил тысячу татар под начальством Максуда Гирея, князя чингисхановой крови. Максуд Гирей защищался упорно, и только когда большая часть его отряда была перебита, сдался в плен с 300 воинами, оставшимися в живых.
Для поддержки пехоты и обеспечения успеха Суворов приказал ввести в город 20 легких орудий, чтобы картечью очистить улицы от турок. В час дня, в сущности, победа была одержана. Однако бой еще не был закончен. Неприятель пытался нападать на отдельные русские отряды или засел в крепких зданиях как в цитаделях. Попытку вырвать обратно Измаил предпринял Каплан Гирей, брат крымского хана. Он собрал несколько тысяч конных и пеших татар и турок и повел их навстречу наступавшим русским. Но эта попытка не удалась, он пал, было убито более 4 тысяч турков, включая пять сыновей Каплан Гирея. В два часа дня все колонны проникли в центр города. В 4 часа победа была одержана окончательно. Измаил пал.
Итоги штурма
Потери турок были огромны, одних убитых оказалось более 26 тысяч человек. В плен взято 9 тысяч, из них на другой день 2 тысячи умерли от ран. Из всего гарнизона спасся только один человек. Легко раненый, он упал в воду и переплыл Дунай на бревне. В Измаиле было взято 265 орудий, до 3 тысяч пудов пороху, 20 тысяч ядер и множество других боевых припасов, до 400 знамен, обагренных кровью защитников, 8 лансонов, 12 паромов, 22 легких судна и множество богатой добычи, доставшейся войску, всего на сумму до 10 млн пиастров (свыше 1 млн руб.). У русских было убито 64 офицера (1 бригадир, 17 штаб-офицеров, 46 обер-офицеров) и 1816 рядовых; ранено 253 офицера (из них три генерал-майора) и 2450 низших чинов. Общая цифра потерь составила 4582 человека. Некоторые авторы определяют число убитых до 4 тысяч, а раненых до 6 тысяч, всего 10 тысяч, в том числе 400 офицеров (из 650).
Согласно заранее данному Суворовым обещанию, город по обычаю того времени был предоставлен во власть солдат, в результате чего погибло около 10 тысяч гражданского населения города, включая женщин и детей. Вместе с тем Суворов принял меры для обеспечения порядка. Кутузов, назначенный комендантом Измаила, в важнейших местах расставил караулы. Внутри города был открыт огромный госпиталь. Тела убитых русских увозились за город и погребались по церковному обряду. Турецких же трупов было так много, что был дан приказ бросать тела в Дунай, и на эту работу были определены пленные, разделенные на очереди. Но и при таком способе Измаил был очищен от трупов только через 6 дней. Пленные направлялись партиями в Николаев под конвоем казаков. Суворов рассчитывал за штурм Измаила получить чин генерал-фельдмаршала, но Потемкин, ходатайствуя о его награждении перед императрицей, предложил наградить его медалью и чином гвардии подполковника или генерал-адъютанта. Медаль была выбита, и Суворов был назначен подполковником Преображенского полка. Таких подполковников было уже десять; Суворов стал одиннадцатым. Сам же главнокомандующий русской армией князь Г. А. Потемкин-Таврический, приехав в Петербург, получил в награду фельдмаршальский мундир, шитый алмазами, ценою в 200 тысяч рублей, Таврический дворец; в Царском селе было предусмотрено соорудить князю обелиск с изображением его побед и завоеваний. Низшим чинам были розданы овальные серебряные медали; для офицеров, не получивших орден св.Георгия или Владимира, установлен золотой крест на георгиевской ленте; начальники получили ордена или золотые шпаги, некоторые - чины.
Распределение к приступу Измаила и взятие сей крепости 11 декабря 1790 г.Русскими войсками под командованием графа Александра Суворова произошло 22 декабря (11 декабря по старому стилю) 1790 года. День воинской славы отмечается 24 декабря, поскольку в существующей редакции федерального закона "О днях воинской славы и памятных датах России" даты исторических событий, происходивших до введения григорианского календаря, получены путем простого прибавления 13 дней к датам по юлианскому календарю. Однако разница в 13 дней между григорианским и юлианским календарями накопилась лишь к XX веку. В XVIII веке разница между юлианским и григорианским календарями составляла 11 суток.
Штурм и взятие турецкой крепости Измаил — ключевое сражение Русско-турецкой войны 1787-1791 годов.
Не смирившись с поражением в войне 1768-1774 годов, Турция в 1787 году потребовала от России возвращения Крыма и отказа от покровительства Грузии, в августе объявила войну России.
В свою очередь, Россия решила воспользоваться ситуацией и расширить свои владения в Северном Причерноморье.
Военные действия развивались для России успешно. Турецкие войска потерпели чувствительные поражения, потеряв Очаков и Хотин, были разгромлены при Фокшанах и на реке Рымник. Турецкий флот потерпел крупные поражения в Керченском проливе и у острова Тендра. Русский флот захватил прочное господство на Черном море, обеспечив условия для активных наступательных действий русской армии и гребной флотилии на Дунае. Вскоре, овладев крепостями Килия, Тульча и Исакча, русские войска подошли к турецкой крепости Измаил на Дунае, прикрывавшей стратегическое балканское направление.
Накануне войны крепость была сильно укреплена с помощью французских и немецких инженеров. С запада, севера и востока ее окружал высокий вал протяженностью шесть километров, высотой до восьми метров с земляными и каменными бастионами. Перед валом был вырыт ров шириной 12 метров и до 10 метров глубины, который в отдельных местах заполнялся водой. С южной стороны Измаил прикрывался Дунаем. Внутри города было много каменных построек, которые могли активно использоваться для ведения обороны. Гарнизон крепости насчитывал 35 тысяч человек при 265 крепостных орудиях.
В ноябре русская армия численностью в 31 тысячу человек (в том числе 28,5 тысячи человек пехоты и 2,5 тысяч человек конницы) при 500 орудиях осадила Измаил с суши. Речная флотилия под командованием генерала Осипа де Рибаса, уничтожив почти всю турецкую речную флотилию, заблокировала крепость со стороны Дуная.
Главком русской армии генерал-фельдмаршал князь Григорий Потемкин направил на руководство осадой генерал-аншефа (на тот момент) Александра Суворова, который прибыл к Измаилу 13 декабря (2 декабря по старому стилю).
Для начала Суворов решил провести основательную подготовку к взятию неприступной твердыни. У близлежащих сел были сооружены валы и стены, подобные измаильским. Шесть дней и ночей солдаты отрабатывали на них способы преодоления рвов, валов и крепостных стен. Одновременно для обмана противника имитировалась подготовка к длительной осаде, закладывались батареи, проводились фортификационные работы.
18 декабря (7 декабря по старому стилю) Суворов направил на имя командующего турецкими войсками Айдозли-Мехмет-паши ультиматум с требованием сдать крепость; к официальному письму полководец приложил записку: "Сераскиру, старшинам и всему обществу: я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление о сдаче и воля, первые мои выстрелы уже неволя, штурм — смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение".
Отрицательный ответ турок, согласно ряду , сопровождался уверениями, что "скорее Дунай остановится в своем течении и небо рушится на землю, чем сдастся Измаил".
Суворов принял решение о немедленном штурме. В течение20 и 21 декабря (9 и 10 декабря по старому стилю) крепость подвергалась ожесточенной бомбардировке из 600 орудий.
Штурм, ставший классикой военного искусства, начался в половине шестого утра 22 декабря (11 декабря по старому стилю).
Суворов планировал затемно сбить противника с вала, а затем максимально использовать светлое время суток, чтобы не прерывать бой на ночь. Свои силы он разделил на три отряда по три штурмовых колоны в каждом. Отряд генерал-поручика Павла Потемкина (7500 человек) атаковал с запада, отряд генерал-поручика Александра Самойлова (12000 человек) — с востока, отряд генерал-майора Осипа де Рибаса (9000 человек) — с юга через Дунай. Кавалерийский резерв (2500 человек) бригадира Федора Вестфалена в четырех группах занял позиции против каждых из крепостных ворот.
На западе колонны генералов Бориса де Ласси и Сергея Львова сходу форсировали вал, открыв ворота для кавалерии. Левее солдатам колонны генерала Федора Мекноба пришлось под огнем связывать попарно штурмовые лестницы, чтобы преодолеть более высокие укрепления. С восточной стороны спешенные казаки полковника Василия Орлова и бригадира Матвея Платова выдержали сильную контратаку турок, от которых досталось и колонне генерала Михаила Кутузова, занявшей бастион у восточных ворот. На юге начавшие штурм чуть позже колонны генерала Николая Арсеньева и бригадира Захара Чепеги под прикрытием речной флотилии замкнули кольцо.
При свете дня бой шел уже внутри крепости. Около полудня колонна де Ласси первой достигла ее центра. Для поддержки пехоты использовались полевые пушки, картечью очищавшие улицы от турок. К часу дня победа была фактически одержана, однако в отдельных местах схватки продолжались. В отчаянной попытке отбить крепость погиб брат крымского хана Каплан-гирей. Айдозли-Мехмет-паша с тысячей янычар два часа удерживал каменный постоялый двор, пока почти всего его люди (и он сам) не были перебиты гренадерами. К 16 часам сопротивление полностью прекратилось.
Турецкий гарнизон потерял убитыми 26 тысяч человек, девять тысяч были пленены, но в течение суток до двух тысяч из них умерли от ран. Победителям достались около 400 знамен и бунчуков, 265 орудий, остатки речной флотилии — 42 судна, множество богатой добычи.
Потери русских войск убитыми и ранеными поначалу были оценены в четыре с половиной тысячи человек. По другим данным, только погибших оказалось четыре тысячи, и еще шесть тысяч получили ранения.
Русская победа имела большое значение для дальнейшего хода войны, которая в 1792 году завершилась Ясским миром, закрепившим за Россией Крым и северное Причерноморье от Кубани до Днестра.
Взятию Измаила посвящен гимн "Гром победы, раздавайся!" (музыка — Осип Козловский, слова — Гавриил Державин), считавшийся неофициальным гимном Российской империи.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
Распоряжения Суворова под Галацом; прибытие Суворова к Измаилу; рекогносцировки, обучение войск, переговоры с Измаильским сераскиром; военный совет 9 декабря; диспозиция Суворова; бомбардирование 10 декабря; действия колонн Ласси, Львова, Кутузова, Мекноба, Орлова, Платова, десантных войск Рибаса; бой внутри города; трофеи, потери; впечатление, произведенное падением Измаила; награды.
Общее настроение русских было невеселое: труды и лишения, понесенные под крепостью, пропали даром. Турки торжествовали неудачу противника радостными криками и выстрелами, русские хранили угрюмое молчание.
Вдруг 27 ноября получается предписание Потемкина о назначении Суворова под Измаил. Как электрическая искра облетает эта весть по флотилии и сухопутным войскам. Все ожило. Все до последнего солдата поняли, в чем будет состоять развязка минувшего тяжелого бездействия: «как только прибудет Суворов, крепость возьмут штурмом». Рибас писал Суворову: «с таким героем как вы, все затруднения исчезнут».
30 ноября Суворов отвечал Потемкину из-под Галаца коротко: «получа повеление вашей светлости, отправился я к стороне Измаила. Боже, даруй вам свою помощь» 1
.
Из числа войск, находившихся под Галацом, Суворов направил к Измаилу свой любимый, недавно (1790 г.) сформированный, Фанагорийский гренадерский полк, 200 казаков, 1000 арнаутов 2
и 150 охотников Апшеронского мушкетерского полка, велел изготовить и отвезти туда 30 лестниц и 1000 фашин, туда же направил маркитантов с продовольствием, словом, сделал все необходимые и существенные распоряжения и, поручив команду над остальными войсками близ Галаца генерал-поручикам князю Голицыну и Дерфельдену, выехал с конвоем из 40 казаков в лагерь под Измаилом 3
. Время было дорого, ехать до Измаила надобно было верст 100, а потому нетерпеливый Суворов скоро оставил свой конвой и поехал с удвоенною скоростью.
Между тем Потемкин получил донесение о решении военного совета под Измаилом. Уведомляя о том Суворова ордером из Бендер от 29 ноября 1790 г., фельдмаршал прибавляет следующие замечательные слова: «предоставляю Вашему Сиятельству поступить тут по лучшему Вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением оного. Ваше Сиятельство будучи на месте и имея руки развязанные, неупустите конечно ничего того, что только к пользе службы и славе оружия может способствовать». 4
Из этого ясно, что Потемкин вовсе не колеблется, не видно, что «тяжесть задачи и ответственности начинает его устрашать»; нет, - он просто предоставляет полную свободу действий избранному им исполнителю, полагая совершенно правильно, что из Бендер он не может руководить операцией измаильской.
Разумеется, Суворов надлежащим образом понимал цену этого документа и знал, как им воспользоваться. Еще с дороги дал он приказ войскам генерал-поручика Потемкина - возвратиться на свои позиции под Измаилом.
2 декабря 1790 г. рано утром к расположению русских войск под Измаилом подъехали два невзрачные всадника… то был граф Суворов Рымникский с казаком, который в небольшом узелке вез все походное имущество генерала. Раздалась приветственная пальба с батарей, общая радость распространилась между войсками. Все глубоко верили в этого 60-летнего старика, большая половина жизни которого наполнена громкими, из ряда вон выдающимися подвигами на боевом поприще. Отважный партизан в 1760-61 гг. во время семилетней войны, победитель поляков под Сталовичами в 1771 г., победитель турок при Козлуджи в 1774 г., под Кинбурном в 1787, при Фокшанах и Рымнике в 1789, Суворов был известен как строгий, но заботливый начальник, отлично знающий дело. Его причуды, простота в обращении, близость к солдату и глубокое понимание его делали никогда не побежденного чудака-генерала идолом войск. «Он был невысок ростом; имел большой рот; лице не совсем приятное - но взор огненный, быстрый и чрезвычайно проницательный; весь лоб его покрыт был морщинами, - и никакие морщины не могли быть столь выразительны; на голове его, поседевшей от старости и трудов военных, осталось весьма немного волос».
«Сапоги с раструбами, худо лакированные, худо сшитые, широкие раструбы выше колен, исподница из белого канифаса; камзол из такой же материи, с зелеными китайчатыми или полотняными обшлагами, лацканами и воротником; белый жилет, маленькая каска с зеленою бахромою - таков был наряд героя Рымникского во всякое время года; наряд тем более странный, что иногда, по причине двух старых, полученных им в колено и в ногу ран, которые сильно его мучили, - бывал он принужден надевать на одну ногу сапог, а на другую туфель, расстегнув шлифные пуговицы и опустив чулок. Если холод был чрезмерный, то он надевал такого же покроя и цвета суконный камзол». «…обыкновенно носил на себе один Андреевский (орден), в случаях же важных надевал все» 5
.
Осмотревшись и собрав сведения, Суворов увидел, что ему предстоял подвиг, быть может, более трудный, чем он предполагал прежде: противник силен, а русских было, считая с ожидавшимися подкреплениями, не более 31 т. чел.. т. е. менее, чем количество гарнизона в крепости. Тем с большею энергиею принялся он за подготовку штурма, чтобы склонить на свою сторону все возможные шансы и обеспечить успех его имевшимися в распоряжении способами.
3 декабря Суворов доносил Потемкину: «По силе повелений Вашей Светлости первоначально войска сблизились под Измаил на прежние места, так безвремянно отступить без особого повеления Вашей Светлости почитается постыдно. У г. Ген. Порут. Потемкина я застал план, которой поверял, крепость без слабых мест. Сего числа приступлено к заготовлениям осадных материалов, коих не было - для батарей, и будем стараться их совершить к следующему штурму дней через пять в предосторожность возрастающей стужи и мерзлой земли; шанцовой инструмент по мере умножен: письмо Вашей Светлости к Сераскиру отправлю за сутки до действия. Полевая артиллерия имеет снарядов только один комплект. Обещать нельзя. Божий гнев и милость зависят от Его провидения 6
. Генералитет и войска к службе ревностию пылают» 7
.
Из этого донесения видно, что Суворов не предполагал откладывать штурм в долгий ящик. Немногие дни, которыми он располагал до приступа, были наполнены кипучей деятельностью: приготовлялись материалы, собирались сведения рекогносцировками и через шпионов, возводились батареи, обучались войска, велась переписка с Потемкиным, под конец шли переговоры с турками. Рибас доносил по одному или по несколько раз в день о ходе работ по постройке и вооружению батарей на Сулинском острове, о результатах канонады, о работах турок и намерениях их… Через несколько дней у Рибаса все было готово к атаке, и каждый солдат знал свое место и свое дело.
На левом берегу Дуная, под непосредственным наблюдением Суворова, тоже не сидели сложа руки, и каждый час был на счету 8
. 5 декабря воротились ушедшие из-под Измаила полки, а 6-го прибыл отряд из-под Галаца. Войска расположились полукружием верстах в двух от крепости; фланги их упирались в реку, где обе флотилии и высаженные на остров батальоны довершали обложение. В добавок к привезенным из-под Галаца 30 лестницам и 1000 фашинам были заготовлены еще 40 лестниц и 2000 больших фашин.
Несколько дней сряду производились рекогносцировки крепости. Сам Суворов, в сопровождении обер-квартирмейстера Лена и многих генералов и штаб-офицеров (дабы каждый ближе ознакомился с подступами к крепости), подъезжал к Измаилу на ружейный выстрел, указывал пункты, на которые должны быть направлены колонны, где штурмовать и как взаимно поддерживать одна другую. Сначала турки стреляли по свите Суворова, но потом не считали ее, кажется, заслуживавшею внимания.
Ночью на 7 декабря на обоих флангах, под руководством австрийского полковника принца Карла де Линя и артиллерии генерал-майора Тищева, были заложены батареи с демонстративною целью, т. е. чтобы заставить турок полагать, будто имеется в виду вести правильную осаду 9
.
Усыпив бдительность турок, Суворов, может быть, рассчитывал при штурме на внезапность - лучший способ подготовки предприятий такого рода. Две батареи, с западной стороны, в 160 саженях от крепости, были построены под выстрелами в ту же ночь и направлены против каменного казематированного бастиона (редут Табия), а две другие, на расстоянии более 200 саж. - против восточного исходящего угла крепости, окончены в ночь на 9 декабря. Каждая батарея вооружена 10 полевыми орудиями 12 ф. калибра.
Для обучения войск Суворов приказал в стороне вырыть ров и насыпать вал, подобные измаильским; сюда по ночам (чтобы не возбудить внимания турок) 8 и 9 декабря высылались войска, и Суворов лично показывал приемы эскалады и учил действовать штыком, причем фашины представляли турок 10
.
Когда приготовления к штурму достаточно подвинулись вперед, Суворов начал переговоры с Мегмет-пашой. Еще 1 декабря Рибас получил от Потемкина для передачи Суворову письмо к измаильскому сераскиру, пашам и жителям. В этом письме Потемкин предлагал сдать крепость во избежание кровопролития, обещая отпустить войска и жителей за Дунай с их имением, грозил иначе участью Очакова и в заключение сообщал, что «к исполнению сего назначен храбрый генерал граф Александр Суворов Рымникский». Суворов написал к Мегмету-паше и от себя официальное письмо, почти того же содержания; кроме того он приложил следующую характерную записку: «Сераскиру, Старшинам и всему обществу: я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление для сдачи и воля: первые мои выстрелы уже неволя: штурм смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение». Письма были переведены по-гречески и молдавански, а записка по-турецки мулою, которому еще было приказано написать письмо к жене в Измаил о том, что «ему здесь хорошо» 11
.
Подлинные письма в 2 часа дня 7 декабря посланы к бендерским воротам с трубачом, а копии к валебросским, хотинским и килийским.
Один из подчиненных пашей, принимавший письма, разговорился с посланным офицером, знавшим по-турецки, и между прочим сказал с обычною восточной цветистостью: «скорее Дунай остановится в своем течении и небо рушится на землю, чем сдастся Измаил».
Сераскир отвечал на другой день вечером довольно длинным письмом 12
, в котором просил разрешения послать двух человек к визирю за повелением и предлагал заключить перемирие на 10 дней, в противном случае высказывал готовность защищаться. Ясно, что турки, по своему обыкновению, старались затянуть дело. Не получивши ответа с посланными, Мегмет-паша утром 9 декабря прислал опять разузнать о результатах своего письма. Суворов отвечал письмом: «Получа вашего превосходительства ответ, на требование согласиться никак не могу, а против моего обыкновения, еще даю вам сроку сей день до будущего утра на размышление» 13
. Ответа утром 10 декабря не последовало.
Особенное внимание обратил Суворов на подготовку своих войск к предстоящему штурму в нравственном отношении. Он объезжал полки, говорил с солдатами так, как только он один умел говорить, вспоминал прежние победы, не скрывал трудностей предстоящего штурма. «Видите ли эту крепость, говорил он, указывая на Измаил, - стены ее высоки, рвы глубоки, а все-таки нам нужно взять ее. Матушка-Царица приказала и мы должны ее слушаться.» - «С тобой наверное возьмем!» с увлечением отвечали солдаты 14
.
Гордый ответ сераскира Суворов приказал прочесть в каждой роте 15
тоже с целью повлиять известным образом на душевное настроение солдат.
Затем надобно было подействовать нравственно на подчиненных ему начальников, которые еще так недавно считали штурм невозможным и постановили решение об отступлении на военном совете. 9 декабря Суворов сам собирает военный совет.
Оставляя в стороне необходимость собирать консилии на основании закона, должно заметить, что военные советы часто собирают нерешительные военачальники с тем, чтобы прикрыться сделанным здесь постановлением, снять с себя ответственность. Постановление обыкновенно бывает самое малодушное или, пожалуй, благоразумное. «Принц Евгений Савойский имел привычку говорить, что когда главнокомандующему хочется ничего не предпринимать, то самое лучшее к тому средство - собрать военный совет»… «Наполеон - говорит Тьер по поводу военного совета после Аспернского сражения - не имел привычки собирать поенных советов: в них человек нерешительный напрасно ищет тех решений, которых сам по себе выработать не может. На этот раз он не нуждался в совете своих помощников; но ему самому необходимо было дать им таковой,
наполнить их своей мыслью, поднять моральные силы в тех, в которых они были подавлены. Хотя храбрость солдата оставалась в них несокрушимою, но ум не в состоянии был вполне верно обнять всего положения, по крайней мере настолько, чтобы не быть до некоторой степей озадаченными, смущенными, даже убитыми» 16
.
С какой же целью собрал совет Суворов? Разумеется, с подобной же, как и Наполеон после Асперна. Конечно, Суворов не искал совета, а хотел сам его дать; хотел перелить в других принятое им самим решение, сделать свой взгляд их взглядом, свою уверенность их уверенностью, словом, совершить в них нравственный переворот, хотя в сущности за последние дни этот переворот был хорошо подготовлен. Предлагая на обсуждение вопрос о покорении Измаила, Суворов сказал: «Два раза Русские подходили к Измаилу и - два раза отступали они 17
; теперь, в третий раз, остается нам только - взять город, либо умереть. Правда, что затруднения велики: крепость сильна; гарнизон - целая армия, но ничто не устоит против русского оружия. Мы сильны и уверены в себе. Напрасно Турки считают себя безопасными за своими стенами. Мы покажем им, что наши воины и там найдут их. Отступление от Измаила могло бы подавить дух наших войск и возбудить надежды Турок и союзников их. Если же мы покорим Измаил - кто осмелится противостать нам? Я решился овладеть этою крепостью, либо погибнуть под ее стенами». Эта речь возбудила восторг среди собрания. Казак Платов 18
, которому, как младшему в совете, следовало первому подать голос, громко сказал: «штурм!» Все остальные к нему присоединились. Суворов бросился на шею Платову, а затем перецеловал всех по очереди и сказал: «Сегодня молиться, завтра учиться, после завтра - победа, либо славная смерть…» Участь Измаила была решена 19
.
Совет постановил следующее определение: Приближась к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться, и по сему уже нет надобности относиться к Его Светлости Главнокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать. Обращение осады в блокаду исполнять не должно. Отступление предосудительно победоносным ее Императорского Величества войскам.
По силе четвертой на десять Главы Воинского Устава:
Бригадир Матфей Платов.
Бригадир Василий Орлов.
Бригадир Федор Вестфален.
Генерал-Майор Николай Арсеньев.
Генерал-Майор Сергей Львов.
Генерал-Майор Иосиф де Рибас.
Генерал-Майор Ласий.
Дежурный Генерал-Майор граф Илья Безбородко.
Генерал-Майор Федор Мекноб.
А. Генерал-Майор Петр Тищев.
Генерал-Майор Михайла Голенищев Кутузов.
Генерал-Порутчик Александр Самойлов.
Генерал-Порутчик Павел Потемкин
20
Определение военного совета 9 декабря очевидно редактировано против прежнего решения об отступлении. Штурм назначен на 11 декабря. Диспозиция составлялась еще за несколько дней до военного совета, изменялась и дополнялась 21 . Форма ее, конечно, не подходит под образцы диспозиций настоящего времени. Тут много подробностей, наставлений, вообще таких частных распоряжений, которые, по воззрениям настоящего времени, скорее уместны в инструкциях или ежедневных приказах по части. Кроме того, если некоторые пункты этой диспозиции кажутся нам недостаточно полными и ясными, то можно с уверенностью сказать, что все это неоднократно было обсуждено и выяснено Суворовым лично с подчиненными ему начальниками.
Сущность диспозиции заключалась в следующем.
Атакующие войска разделялись на 3 отряда (крыла), по 3 колонны каждый. Отряд генерал-майора де Рибаса (9,000 чел.) атаковал с речной стороны; правое крыло, под начальством генерал-поручика Павла Потемкина (7,500 чел.), имело назначение произвести удар на западную часть крепости; левое крыло, генерал-поручика Александра Самойлова (12,000), - на восточную. Таким образом, атаки правого и левого крыльев обеспечивали успех удара Рибаса с приречной стороны. Кавалерийские резервы бригадира Вестфалена (2,500) были на сухопутной стороне. Всего войск у Суворова 31 т., из них 15 т. нерегулярных, плохо вооруженных. Цифры эти получают особенное значение, если принять во внимание, что в крепости было 35 т. чел., из которых только 8 т. конницы. Подробное распределение русских войск по колоннам видно из прилагаемой таблицы.
Задачи каждой из колонн были таковы. 1-я колонна генерал-майора Львова - пробив палисад между берегом Дуная и каменным бастионом Табия, атаковать его с тылу и куртину к следующему бастиону, т. е. распространиться по валу влево. 2-я колонна генерал-майора Ласси 22
- атаковать куртину у бросских ворот и распространиться влево до хотинских ворот. 3-я колонна генерал-майора Мекноба - «взойти на куртину к Хотинским воротам» и двинуться влево 23
.
Боевой порядок войск для штурма Измаила. 1790 г.
| I. Правое крыло Генер. Павел Потемкин. 1, 2, 3 колонны (15 баталионов, 1,000 арнаутов) всего 7,500 человек. 1-я колонна. Г. м.
Львов.
2-я колонна. Г. м.
Ласси.
3-я колонна. Г. м.
Мекноб.
|
II. Левое крыло.
Ген. Самойлов. 4, 5 и 6 колонны (7 батал. 8,000 казаков, 1,000 арнаутов) всего 12,000 человек. 4-я и 5-я колон. Г. м. Безбородко.
5-я колонна. Бригадир Платов.
6-я колонна. Г. м. Голенишев-Кутузов.
|
III. Речная сторона.
Генерал майор Рибас. 1, 2, 3 колонны (11 батал., 4,000 казаков), всего 9,000 чел. 1-я колонна. Г. м. Арсеньев.
2-я колонна. Бригадир Чепега.
3-я колонна. Гвардии майор Марков.
|
| Кавалерийские резервы.
Бригадир Вестфален
(11 эскадр. и 4 казач. полка) всего 2,500 лошадей.
6 эскадронов Севского карабинерного и 5 эскад. Воронежского гусарского полков; 4 полка Донских казаков. Общее число войск:
31,000 чел.
|
||
Каждая колонна состояла из 5 батальонов; в голове должны были идти 128 или 150 стрелков, за ними 50 рабочих с шанцевым инструментом, затем 3 батальона с фашинами и лестницами; в хвосте - резерв из двух батальонов, построенных в одно общее каре.
Большая часть донских казаков потеряла своих лошадей во время осады Очакова в 1788г.; эти казаки были сведены в пешие полки и назначены в штурмовые колонны. 4-я колонна бригадира Орлова из 2 т. казаков назначена для атаки вала (толгаларское укрепление) восточнее Бендерских ворот 24
и движения влево для поддержки 5-й колонны бригадира Платова из 5 т. казаков, которая должна взойти на вал по лощине, отделяющей старую крепость от новой, и затем помогать частью высадке с флотилии, а частью овладеть новой крепостью. Резервом для 4 и 5 колонн служили 2 батальона Полоцкого мушкетерского полка. Обеими колоннами командовал дежурный 25
генерал-майор граф Безбородко. Перед каждою колонною шло по 150 отборных казаков с ружьями, за ними 50 рабочих, а затем остальные казаки пешком, из них пятая часть с длинными, а прочие с укороченными до 5 ф. пиками «для способнейшего действия оными». 6-я колонна генерал-майора Голенищева-Кутузова (5 батальонов и 1,000 казаков) атакует вал у Килийских ворот и распространяется вправо и влево.
Кавалерия Вестфалена (2,500 коней) распределялась так: 10 эскадронов - 3 резерва против бросских, хотинских и бендерских ворот, далее к востоку - 4 казачьих полка, эскадрон гусар при вагенбурге.
С речной стороны 1-я (правая, восточная) колонна генерал-майора Арсеньева (3 батальона и 2,000 казаков) - против новой крепости, кавальера и ближайшего к берегу бастиона (сигнал пашинского); часть черноморских казаков должны были сделать демонстрацию против вала, примыкавшего к Дунаю. 2-я - бригадира Чепеги (3 батальона и 1,000 казаков) против средней части; 3-я - гвардии секунд-майора Маркова (5 батальонов и 1,000 казаков) - против старой крепости. Флотилии назначено было идти, построившись в 2 линии: в первой - 145 легких судов и казачьих лодок с десантными войсками, во второй - 58 судов больших размеров, которые огнем своих тяжелых орудий должны были прикрывать десант 26
.
Свое место Суворов назначил на северной стороне, близ 3-й колонны, приблизительно за срединою всех колонн левого берега. При Суворове должны были находиться «для примечания военных действий, для журнала и абресса»: полковник Тизенгаузен и камергеры граф Чернышев (по особливому искусству) и князь Волконский с несколькими штаб и обер-офицерами и 30 конными казаками и унтер-офицерами.
Для обеспечения лагеря приказано оставить по 100 человек от каждого из резервных батальонов. Обоз приказано «построить в вагенбург, за 4 версты, в закрытом месте».
Дабы сделать нападение внезапным и уменьшить потери от огня, Суворов задумал начать штурм ночью; но темнота собственно была нужна для первого удара, для овладения валом; затем уже вести бой в темноте, среди лабиринта крепостных верков и городских улиц, - не выгодно: управление войсками затрудняется в высшей степени, объединить действия отдельных колонн невозможно. Вот почему Суворов задумал окончить бой днем. Начать штурм пораньше необходимо было еще и потому, что опытный полководец предвидел упорное сопротивление, которое сломить нельзя в короткое время, следовательно, нужно было иметь в распоряжений возможно больше светлой части дня, который зимою непродолжителен: в Измаиле 11 декабря солнце восходит в 7 ч. 40 м. и заходит в 4 ч. 20 мин. Начать штурм предполагалось примерно за 2 часа до рассвета по сигналу, поданному третьей ракетой.
Для одновременности атаки частей войск, раскинутых на большом пространстве, весьма важно установить общий сигнал, который не мог бы подать повод к недоразумениям. Между тем, как показывает военная история, эти печальные недоразумения бывают весьма нередко. Устанавливая сигнал ракетами, Суворов вместе с тем приказывает: «учредя на то карманные часы равнообразно, дабы единовременно на крепость напасть по данному сигналу, которой последует в пять часов».
Так как ракеты могли встревожить турок и уничтожить внезапность штурма, то велено было «ракетами приучать бусурман, пуская оные в каждую ночь во всех частях перед рассветом».
Колонным начальникам предоставлена свобода в распоряжении своими резервами не только в достижении поставленной им цели, но и для поддержания соседних колонн. Начальники должны были подвести в определенное время свои войска и положить их в ожидании сигнала в 300 саженях от контр-эскарпа, который должны смело обрекогносцировать. Однако запрещено приводить войска слишком рано, не более как за ¼ часа, «чтобы людей не удручить медлениями к приобретению славы».
Войскам даны были наставления, чтобы стрелки, шедшие в голове колонн, рассыпались вдоль контр-эскарпа и огнем поражали обороняющегося в то время, когда штурмующие колонны будут переходить ров и влезать на вал; указано, где следует нести штурмовые лестницы; 7-футовые фашины приказано укладывать по две в ряд, чтобы колонны могли переходить ров в 8 рядов по фронту; начав атаку, колонны нигде не должны останавливаться напрасно, а когда взойдут на вал, то не ходить внутрь города без приказания и пока не будут отворены ворота и впущены резервы.
Стрелки должны были отыскивать пороховые погреба и ставить к ним караулы, чтобы воспрепятствовать неприятелю взорвать; точно также оставлять караулы в пристойных местах на бастионах, батареях, у ворот и на площадях, когда вал будет занят и начнется движение внутрь города. Наконец, особенно приказано беречься от пожара, действовать оружием только против защитников крепости; безоружных, женщин, детей и христиан не предавать смерти 27
. Диспозиция была передана начальникам частей войск и колонн, все были ознакомлены со своими обязанностями (на основании суворовского правила: «каждый солдат должен знать свой маневр»), заблаговременно розданы по колоннам фашины, штурмовые лестницы и шанцевый инструмент.
Большинство старших начальников, людей с большим боевым опытом, принимало участие в штурме Очакова, в 1788 г.; на этом штурме была и часть пеших казаков; остальные казаки были молодежь, никогда еще не видавшая неприятеля.
Под Измаилом собралось много посторонних офицеров и знатных иностранцев (они группировались преимущественно на флотилии), наехавших отовсюду в армию и жаждавших отличий, славы или сильных ощущений. Каждый из них желал получить какую-нибудь часть в команду, вследствие чего создано несколько должностей чисто искусственно. Например, должность Безбородко, командовавшего 4-ю и 5-ю колоннами, была излишняя; некоторые полковники командовали батальонами, даже сотнями стрелков или просто состояли при колоннах 28
.
Во всяком случае, все эти люди оказались храбрецами во время штурма, неоднократно принесли большую пользу, так как при больших потерях оказывалась крайняя необходимость в начальниках; наконец, многие из них кровью запечатлели свой подвиг. Из иностранцев упомянем храброго Ланжерона, Рожера Дамаса, принца Карла де-Линя и неразлучного с ним герцога Фронсака, сделавшегося впоследствии известным на государственном поприще под именем герцога Ришелье, принца Гессен-Филиппстальского, прославившегося со временем защитою Гаэты; из русских - флигель-адъютанта полковника Валериана Зубова, Гудовича, Лобанова-Ростовского.
10-го декабря с восходом солнца началась подготовка штурма огнем с фланговых батарей, с острова и с судов флотилии (всего около 600 орудий), продолжалась почти сутки и окончилась за 2½ часа до начала штурма 29
.
В городе произведены сильные повреждения. Неприятель сперва отвечал энергически, потом пальба стала ослабевать и, наконец, совсем прекратилась. Однако одна из неприятельских бомб попала в крюйт-камеру бригантины «Константин» и взорвала судно. Потери русских в этот день: убитых - 3 офицера и 155 нижних чинов, раненых - 6 офицеров и 224 нижних чинов 30
всего 388 человек.
Суворовым был отдан следующий приказ, который произвел на войска сильное впечатление: «Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что ничто не может противиться силе оружия российского. Нам предлежит не сражение, которое бы в воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании, и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается, в третий раз, или победить или умереть со славою» 31
.
Закончился тревожный день 10-го декабря, на землю спустилась темная ночь. Чрез непроглядную тьму только виднелся там и сям вспыхивающий огонь выстрелов. В крепости все темно и тихо - доносится лишь глухой шум, обличающий признаки жизни, оклики часовых, лай и вой собак.
Для турок штурм не был неожиданностью; все это время в крепости поддерживалась бдительность, так как нападения ожидали каждую ночь и, хотя с истинно восточным спокойствием готовы были встретить решение своей судьбы, но все-таки сила русских заставляла их задумываться: почему-то турки считали у Суворова 20 т. пехоты, 50 т. казаков и на флотилии до 15 т., всего 85 т. Кроме обыкновенных караулов, половина остальных войск гарнизона бодрствовала целую ночь и сидела в землянках, освещенных огнем. Деятельный сераскир два или три раза в ночь объезжал всю крепость: в полночь и за два часа до рассвета. Когда сераскир подъезжал, то очередная половина выходила из землянок в готовности. Татарские султаны и янычарские агаси посменно один за другим поверяли часовых. Дозоры для поверки посылались всю ночь от бастиона к бастиону. Хотя жители сами по себе и не желали защищаться, женщины даже убеждали пашей сдаться, но войска были исполнены энтузиазма и надеялись на свои силы 32
.
С приближением ночи на 11-е декабря к туркам перебежало несколько казаков, и, таким образом, осажденные окончательно были убеждены, что штурм последует немедленно. Внезапность до некоторой степени исчезла 33
.
В русском лагере тоже мало кто спал. Сам Суворов был настолько озабочен предстоящим событием, что, говорят, получив за несколько часов перед штурмом от императора Леопольда письмо, спрятал его в карман, не прочитавши. Полководец пошел к бивачным огням: офицеры и солдаты стояли вокруг, грелись и разговаривали о предстоявшем важном событии. Одни ободряли других, рассказывая про штурм Очакова, как там перед русским штыком нигде не могла устоять турецкая сабля. «Какой полк?» подходя, спрашивал Суворов и, получив ответ, хвалил каждую часть особенно, припоминал минувшие дни, когда он вместе с ними сражался в Польше, Турции, под Кинбурном. « Славные люди, храбрые солдаты, - восклицал он - тогда они делали чудеса, а сегодня превзойдут самих себя». - И всех воспламеняли его слова, все жаждали показать себя достойными похвалы 34
. Дух войск был превосходен, не смотря ни на какие лишения: 8 месяцев войска не получали жалованья, офицеры обносились и не имели белья, служба была тяжелая, а в продовольствии недостаток, но каждый готов был сложить голову на приступе 35
.
Взятие крепости Измаила.
Примечание.
Прилагаемый рисунок снят с гравюры 1791 г. На этой гравюре помещена следующая подпись на немецком языке:
Взятие крепости Измаила. Русская 28,000 армия под командой Генерал-Аншефа графа Суворова 22-го декабря 1790 г. штурмовала крепость с 5 час. утра до часу пополудни и завладела ею. Покорила 36,000 армию Великого Визиря из избранных воинов, составляющих гарнизон, и взяла в плен 11,000 чел.
-----
№ 1) Крепость Измаил. 2) семь наступающих колонн, каждая в 2,500 челов. 3) Две колонны 3 раза отбиты упорным сопротивлением турок. 4) Каменный казематированный бастион, на котором во время штурма оборонялись 700 турок, но наконец должны были сдаться. 5) Флот из 70 кораблей под начальством генерала Рибаса. 6) Батарея полковника князя Карла де Линь. 7) Русский лагерь.
В 3 часа пополуночи 11-го декабря 1790 г. взвилась первая сигнальная ракета, по которой войска оставили лагери и, перестроясь в колонны, выступили к назначенным по диспозиции местам; в 5½ час. колонны двинулись на приступ 36
. Ночь была темная, ясное перед тем небо заволоклось тучами, густой туман совершенно скрывал приближение русских, наступавших с соблюдением возможной тишины. Но вдруг гром 250 орудий из крепости и более 500 с флотилии нарушил эту торжественную тишину, а светящие снаряды, отражаясь в тихих водах Дуная, но всем направлениям бороздили темное небо! «Тогда крепость, по описанию Смитта, казалась настоящим волканом, извергавшим пламя; казалось, все стихии разрушения исторглись на свободу, для борьбы между собою. Мужественно, в стройном порядке, решительно наступали колонны, - живо подходили ко рву, бросали в него свои фашины, по две в ряд, - спускались в ров и спешили к валу, у подошвы его ставили лестницы (которые, однако, на большей части пунктов оказались слишком короткими, и нужно было связывать их по две вместе), лезли на вал и, опираясь на свои штыки, всходили на самый верх. Между тем стрелки оставались внизу и отсюда поражали защитников вала, узнавая их по огню их выстрелов».
Прежде других подошла к крепости вторая колонна Ласси. Предварительно он подвел войска так близко к крепости, что до рва оставалось шагов сто. По совету принца де Линь Ласси повел колонну не на куртину к бросским воротам, а на соседний бастион (Мустафа-паша), вследствие чего не мог подвергнуться перекрестному огню 37
. Вследствие тумана в ней не заметили третьей ракеты; секунд-майор Неклюдов, командовавший стрелками, подошел к начальнику колонны и, указывая на часы, спросил: «Кажется пора - прикажете начинать?» - «С Богом!» отвечал Ласси, и Неклюдов двинулся вперед.
Подойдя ко рву, Ласси приказал Неклюдову отражать стрелками неприятеля, а л.-гв. Измайловского полка прапорщику князю Гагарину приставить лестницы к валу, как скоро ров будет завален фашинами. Под градом неприятельских пуль егеря взбираются на вал, и в 6 ч. утра Ласси уже наверху. Теперь только начался самый жестокий бой. Обе боковые колонны (I и III) были еще назади. Пользуясь этим, турки кидаются со всех сторон на русских, поражают их кинжалами и саблями, стараются сбросить в ров копьями. Много убитых и раненых. Неклюдов тяжело ранен. Гагарин собрал рассеявшихся при эскаладе егерей, атаковал неприятельские толпы и, отразив их, соединился с Ласси, который едва удерживался на валу.
Первой колонне Львова пришлось преодолеть чрезвычайные затруднения. Войска собрались у западных фланговых батарей, построенных принцем де Линь и по сигналу двинулись вперед 38
. Турки заметили движение противника и открыли огонь. Широкий ров русские наполнили фашинами и перешли, но за ним был крепкий палисад от каменного редута Табия до берега Дуная; палисад надо было обходить поодиночке. Львов понял, что на это потребуется слишком много времени, а успех основывался на быстром ударе; он перескочил через палисад, его примеру последовали солдаты. За палисадом был второй меньший ров, который перешли под картечным огнем с Табия. Тогда неприятель «великою толпою» устремился с саблями на колонну. Но Львов принял их в штыки. Апшеронские стрелки и Фанагорийские гренадеры «дрались как львы», опрокинули неприятеля, овладели первыми батареями, но так как взять каменного редута все равно не могли, то обошли его под самыми стенами, несмотря на картечный огонь и на то, что человек 300 турок бросали в них гранаты. Колонна направилась к бросским воротам, но в это время генерал-майор Львов и командовавший апшеронскими мушкетерами полковник князь Лобанов-Ростовский были ранены 39
и начальство над колонной перешло к полковнику Золотухину, неоднократно служившему в штабе Суворова. Полковник Золотухин, опрокидывая штыками преграждавшего ему путь неприятеля, занял бросские ворота, а затем дошел до хотинских ворот, которыми также овладел с боя. После этого II колонна соединилась с I, а хотинские ворота Золотухин отворил для пропуска кавалерии.
Одновременно с атаками I и II колонн, на противоположном конце крепости VI колонна Голенищева-Кутузова 40
произвела отчаянную атаку на бастион у Килийских ворот. Когда колонна дошла до рва под картечным и ружейным огнем, был убит командовавший егерями бригадир Рибопьер. Смерть его произвела минутную остановку колонны, но Кутузов увлекает людей в ров и с помощью лестниц овладевает бастионом. Выбитый неприятель получил подкрепления и вследствие своей многочисленности воспрепятствовал на некоторое время распространиться войскам по валу 41
. Тогда Кутузов призвал из резерва Херсонский гренадерский полк, оставив из него 200 чел. при пушках на контр-эскарпе, а с остальными опрокинул штыками собравшегося неприятеля, после чего VI колонна распространилась по валу к соседним бастионам.
Успех этих трех колонн положил первое основание победы.
Наибольшие трудности достались на долю III колонны Мекноба. Он штурмовал большой северный бастион, одетый камнем, соседний с ним к востоку и куртину между ними 42
. В этом месте глубина рва и высота вала были так велики, что 5½ саж. лестницы оказались коротки и пришлось их под огнем связывать по две вместе. Егеря двинулись вперед; много офицеров и солдат пали убитыми и ранеными, между последними принц Гессен-Филипстальский; но Мекноб ободряет людей и сам указывает дорогу. Наконец, они всходят на вал и здесь встречают неодолимое сопротивление: сам седой сераскир сражался здесь со своими лучшими янычарами. Мекноб, чтобы удержаться, вынужден призвать свой резерв и, отразив неприятеля, берет главный бастион; в это время рана пулею в ногу навылет повергает его без чувств на землю. Команду принимает Троицкого мушкетерского полка полковник Хвостов и мужественно продолжает борьбу 43
. Суворов, получив донесение, что переранены все батальонные командиры Лифляндского егерского корпуса, составлявшего главную часть колонны, прикомандировал для командования им Воронежского гусарского полка подполковника Фриза. Хвостов распространил действия своей колонны по куртине.
IV колонна бригадира Орлова подошла ко рву толгаларского укрепления левее Бендерских ворот; часть ее уже взошла на вал по приставленным лестницам, тогда как остальная часть колонны была еще по сю сторону рва. Тогда Бендерские ворота растворились, сильная толпа неприятеля спустилась в ров, двинулась вдоль него и ударила во фланг казачьей колонне, угрожая разрезать ее пополам; положение колонны сделалось отчаянным; пики казаков разлетаются под ударами сабель, казаки остаются безоружными и гибнут во множестве. Казаки и турки перемешались между собою, победа колеблется то на одну, то на другую сторону, то слышится громче «ура», то «аллах». Суворов мгновенно понял опасность и принял меры к ее отражению. В помощь IV колонне двинут Воронежский гусарский полк, бывший в резерве за III колонною, 2 эскадрона Северского карабинерного полка и конный казачий полк подполковника Сычова; вся эта конница карьером мчится от правого крыла, получив приказание врубиться в вылазку; кроме того, от левого крыла посланы все конные резервы, наконец, беглым шагом прибыли два батальона Полоцкого мушкетерского полка, составлявшие резерв казачьих колонн. Под начальством храброго своего полковника Яцунского, Полоцкий полк ударяет на неприятеля в штыки, но в самом начале атаки Яцунский смертельно ранен, солдаты колеблются; видя это, полковой священник высоко поднимает крест с изображением Искупителя, воодушевляет солдат и бросается с ними на турок. Все это вместе дало возможность Орлову отбить вылазку, вышедший же из крепости противник частью погиб, а частью прогнан обратно в крепость; однако турки успели затворить и завалить за собою бендерские ворота. При содействии Платова Орлов овладел наконец валом.
V колонна бригадира Платова, при которой находился Безбородко, направилась к крепости по низине, отделяющей старую крепость от новой, и подошла к куртине, пересекающей лощину; куртина образовала как бы плотину, запрудившую протекающий здесь ручей, и таким образом получилось впереди вала наводнение, глубиною по пояс. Оно не остановило казаков: в намокшей и обременившей их одежде они взошли на вал куртины и овладели стоявшими там пушками. Безбородко был ранен в руку и вынесен из боя. Услышав справа от себя громкие крики «аллах» и шум боя в колонне Орлова, казаки Платова, видя множество убитых и раненых товарищей (колонны подвергались перекрестному огню с двух ближайших бастионов), несколько поколебались, но Платов увлек их за собою с криком: « С нами Бог и Екатерина! Братцы, за мною!» Порыв казаков, а также пришедшее подкрепление из одного батальона Бугских егерей, который Кутузов послал, узнав о трудном положении соседей, решили дело: неприятель повсюду оттеснен, часть колонны идет направо в помощь бригадиру Орлову, а другая часть по лощине проникает через город до самого берега реки и вступает в связь с десантными войсками генерал-майора Арсеньева.
Десантные войска генерал-майора де Рибаса в 3 колоннах, под прикрытием гребного флота, двинулись по сигналу к крепости и построились в боевой порядок в две линии: в первой на 100 лодках находились регулярные войска, а нерегулярные - на 45 остальных, распределенных равными частями в середине и по флангам; во второй линии находились 58 судов больших размеров (бригантины, плавучие батареи, дубель-шлюбки и лансоны). Флотилия двигалась к крепости на веслах, производя сильную пальбу. Турки отвечали на огонь русских с большой живостью, не нанося однако большого вреда вследствие темноты. Туман и обломки разбитой турецкой флотилии несколько препятствовали движению больших судов. Когда суда приблизились к берегу на расстояние нескольких сот шагов, тогда вторая линия разделилась пополам, примкнула к обоим флангам первой и затем все суда, образовав обширное полукружие, открыли огонь, под покровительством которого около 7 часов утра началась высадка; она производилась быстро и в порядке, не смотря на сопротивление более 10 т. турок и татар. Успеху высадки не мало способствовала колонна Львова, атаковавшая во фланг береговые дунайские батареи, и действия сухопутных войск с восточной стороны крепости.
Первая колонна генерал-майора Арсеньева, подплывшая на 20 судах, вышедши на берег, разделилась на 4 части: одна часть (начиная счет с востока), батальон херсонских гренадер под командой ее Императорского Величества флигель-адъютанта Валериана Зубова, атаковала весьма крутой кавальер и овладела им, опрокинув неприятеля штыками, но и сама потеряла две трети людей; другая часть подполковника Скарабелли 44
и третья - полковника Митусова овладели лежавшими перед ними укреплениями; четвертая - из одного батальона лифляндских егерей, полковника графа Рожера Дамас, заняла батарею, которая анфилировала берег. Полковник Головатый, а также вторая колонна бригадира Чепеги (казак) очень успешно высадились и храбро атаковали батареи 45
.
Третья колонна бригадира Маркова, сосредоточившись предварительно у левого берега Дуная, против западных фланговых батарей, построенных принцем де Линь, спустилась затем вниз по течению и высаживалась у западной оконечности крепости под картечным огнем с Табии. Принц де Линь, выскочивший здесь на берег одним из первых, был ранен в колено, а бригадир Марков - пулею в ногу в ту минуту, когда приказывал унести принца. Колонна, предводимая теперь подполковником Эммануилом Рибасом, овладела быстро назначенными ей батареями. Часть колонны, под начальством молодого герцога Фронсака, не зная в темноте куда направиться, устремилась на выстрелы на главный вал и там соединилась с Ласси. Начальники с трудом удерживали в порядке солдат, которые рассыпались между домами, причем некоторые уже начинали грабеж. Точно также трудно было удержать от бесполезной стрельбы в темноте и заставить работать штыком; многие начали эту работу только тогда, когда расстреляли все патроны.
Наступивший дневной свет, рассеяв туман, начал освещать окружающие предметы. Вал был взят, неприятель вытеснен из крепостных верков, но все еще более сильный, чем штурмующие войска, отступал во внутренность города, который тоже нужно было брать с оружием в руках и за каждый шаг платить потоками крови.
Еще во время боя на валах были подтянуты резервы. По приказанию генерал-поручика Потемкина, 180 пеших казаков открыли бросские ворота, чрез которые вступили 3 эскадрона Северского полка под командой полковника Меллина, а в хотинские ворота, которые были отворены колонною полковника Золотухина, введены 130 гренадер и 3 полевых орудия под руководством премьер-майора Островского; в то же время в бендерские ворота введены 3 эскадрона Воронежского гусарского полка и два эскадрона Северских карабинер, под начальством полковника Волкова, который открыл заваленные камнем ворота и поправил мост. Однако Суворов воспретил коннице идти внутрь города, пока пехота штыками не очистит ей путь.
После нескольких минут отдыха колонны с разных сторон двинулись вперед. С ружьями наперевес, с музыкой, русские неудержимо двигались к центру города, опрокидывая все на пути: справа Потемкин, с севера казаки, слева Кутузов, с речной стороны Рибас. Начался новый бой, закипел на жизнь и смерть, и особенно ожесточенное сопротивление продолжалось до 11 часов утра. Узкие улицы были полны защитников, из всех домов производилась стрельба, во всех более обширных зданиях сильные толпы засели, как бы в укреплениях, на всех площадях был неприятель. Сколько улиц, - столько отдельных отрядов и битв; в узких переулках сопротивление еще сильнее. Почти каждый дом приходится брать с бою. Врагами являются не только мужчины, но и женщины, которые с ножами и кинжалами в руках бросаются на русских, как бы в отчаянии ища смерти; они скоро находят ее.
Горящие крыши домов падают; нередко люди проваливаются в погреба; несколько тысяч лошадей, выскочивших из горящих конюшен, в бешенстве мчались по улицам и увеличивали смятение.
Около полудня Ласси, первым взошедший на крепостной вал, первым же достиг и середины города. Здесь он наткнулся на 1000 татар, вооруженных длинными пиками и засевших за стенами армянского монастыря, под начальством Максуд-Гирея, князя чингисхановой крови. Он защищался достойным образом и только тогда, когда егеря Ласси выломали ворота и перебили большую часть оборонявшихся, сдался с 300 чел., оставшихся в живых.
Казаки IV и V колонн и в городе потерпели более других. На большой площади они внезапно были окружены толпою турок и, вследствие плохого вооружения, погибли бы все, если бы не спас их подоспевший батальон Бугских егерей.
Для поддержки пехоты и для обеспечения приобретенного успеха Суворов приказал ввезти в город 20 легких орудий, чтобы картечью очистить улицы от турецких скопищ.
В час пополудни, в сущности, все главное уже было сделано, и вся крепость, тот неприступный Измаил, на который Порта возлагала все свои надежды, пала перед несокрушимой доблестью русского солдата и непобедимым гением Суворова.
Немедленно на всех бастионах, где находились пороховые погреба, он приказал поставить сильные караулы, что было совершенно кстати, ибо турецкие партии несколько раз пытались проникнуть туда, чтобы вместе с пороховыми складами взорвать на воздух и себя, и русских.
Бой далеко не был кончен. Еще много неприятельских сил оставалось в городе: они или пытались нападать на отдельные русские отряды, или засели в крепких зданиях (ханах, казармах и мечетях), как в цитаделях.
Попытку вырвать обратно Измаил из рук русских делает Каплан-Гирей, брат татарского хана, победитель Австрийцев при Журже в 1789 г. Собрав несколько тысяч конных и пеших татар и турок, он повел их навстречу наступавшим русским. Прежде всех он встретил отряд черноморских казаков; под звуки дикой янычарской музыки он бросился на них, многих собственноручно изрубил и отнял две пушки. Но 2 батальона Николаевских гренадер и батальон Лифляндских егерей спешат на помощь казакам, и тут завязывается отчаянный бой. Каплан-Гирей, не щадя себя, сражается, окруженный пятью сыновьями; все пятеро на его глазах убиты; он сам ищет смерти; на требование сдачи отвечает сабельными ударами и, наконец, пронзенный многочисленными ударами штыков, падает на трупы сыновей; более 4 т. мусульман, окружавших Гирея, умирают вместе с ним.
Килийский паша с 2 т. турок и несколькими орудиями заперся в крепком хане поблизости Бендерских ворот. Батальон Бугских егерей и два спешенных эскадрона Северских карабинер штурмовали хан при помощи лестниц, которые встащили на вал. Паша и большая часть защитников убиты, около 250 чел. сдались и отведены в лагерь. То были первые пленные в этот день.
Самое сильное сопротивление оказали турки в хане близ Хотинских ворот; в него отступил из северного каменного бастиона непреклонный старец Айдозли-Мегмет с 2 т. лучших янычар. Полковник Золотухин атаковал хан одним батальоном храбрых Фанагорийских гренадер. Целых 2 часа продолжался бой и все без успеха. Известно, что атака строения прочной постройки является задачей весьма трудной; особенно важно в этом случае содействие артиллерии, которая может пробить брешь. А между тем Фанагорийцы долгое время атаковали без такой подготовки удара. Только тогда, когда ворота были выбиты пушечными выстрелами, гренадеры ворвались в хан с ружьями на перевес. Большая часть защитников была переколота, несколько сот оставшихся в живых стали просить пощады; их вывели из хана, чтобы удобнее отобрать оружие; здесь же находился Мегмет-паша. В это время пробегал мимо какой-то егерь. Заметив на паше богато украшенный кинжал, он подскочил и хотел вырвать его из-за пояса; тогда один янычар выстрелил в дерзкого, но попал в офицера, отбиравшего оружие. В суматохе этот выстрел был принят за вероломство; солдаты ударили в штыки и начали без пощады колоть турок. Мегмет-паша пал, пораженный 16 штыковыми ударами. Офицерам едва удалось спасти не более 100 человек из свиты Мегмет-паши.
В 2 часа пополудни все колонны проникли до центра города. Тогда Суворов приказал 8-ми эскадронам карабинер и гусар, вместе с двумя конными казачьими полками, проехать по всем улицам и совершенно их очистить. Понадобилось время для исполнения этого приказания; отдельные люди и небольшие толпы защищались как бешеные, другие прятались, так что приходилось спешиваться для их отыскивания.
В одной мечети засела толпа турок, чтобы найти в ней спасение от русского оружия; эти турки сами прислали к генерал-поручику Потемкину просить пощады и были отведены в плен премьер-майорами Денисовым и Чехненковым.
Другая толпа в несколько тысяч человек собралась в одном из ханов с целью напасть на рассеянные толпы русских. Заметив это, генерал-майор де Рибас с трудом собрал человек 100 под начальством подполковника Мелиссино и поставил их в улице так, чтобы они имели вид головы сильной колонны; затем Рибас хладнокровно приблизился к хану, принял гордый вид и приказал туркам немедленно положить оружие, если не хотят, чтобы их всех изрубили. Турки повиновались беспрекословно.
Таким же образом де Рибас взял в плен еще несколько сот человек в другом хане.
Дольше всех держался в каменном редуте Табия старик мухафис (губернатор) города, трехбунчужный паша Мегмет с 250 чел.
Рибас подошел к Табии с тремя батальонами и 1,000 казаков. Получив предложение сдаться, мухафис спросил, покорен ли остальной город? Когда он узнал, что город действительно покорен, то поручил нескольким из своих офицеров вступить в переговоры с Рибасом, а сам продолжал сидеть на ковре и курить трубку с таким спокойствием, как будто все, происходящее вокруг, для него совершенно чуждо. Капитуляция заключена, турки отведены в плен 46
.
В 4 ч. пополудни победа была решена окончательно, Измаил покорен; теперь продолжались только убийства и грабеж.
Невзгоды осадного времени и упорное сопротивление неприятеля раздражили победителя до последней степени: он не давал никому пощады; под ударами рассвирепевших солдат гибли все, - и упорно оборонявшиеся, и безоружные, даже женщины и дети 47
; горами лежали груды трупов, частью раздетых донага. Даже офицеры не могли удержать людей от бесцельного кровопролития и слепого бешенства.
Согласно заранее данному Суворовым обещанию, город был предоставлен на 3 дня во власть солдат, - таков был обычай того времени; поэтому на другой и на третий день продолжались еще случаи насилий и убийства, а в первую ночь до самого утра раздавалась трескотня ружейных и пистолетных выстрелов. Грабеж принял страшные размеры. Солдаты врывались в дома и захватывали всевозможное имущество, - богатые одежды, драгоценное оружие, украшения; купеческие лавки были разбиты, и по трупам их владельцев новые хозяева стремились к добыче; многие дома стояли полуразрушенными, обитатели их лежали в крови, повсюду слышались вопли о помощи, крики отчаяния, хрипение умиравших; покоренный город представлял ужасающее зрелище.
Немедленно после совершенного покорения крепости Суворов распорядился мерами по обеспечению порядка. Кутузов назначен комендантом Измаила, расставлены в важнейших местах караулы, по разным направлениям города посланы патрули. Убитые прибирались, раненым подавалась помощь. Огромный госпиталь был открыт внутри города, потому что количество раненых было огромно. Тела убитых русских вывозились за город и погребались по церковному обряду. Турецких же трупов было такое множество, что предать земле всех убитых не было никакой возможности, а между тем разложение их могло повлечь распространение заразы; поэтому приказано бросать тела в Дунай и на эту работу употреблены пленные, разделенные на очереди. Но и при таком способе, только через 6 дней Измаил был очищен от трупов.
Пленные направлялись партиями в Николаев под конвоем казаков, уходивших на зимние квартиры, причем были приняты меры к достаточному содержанию несчастных турок 48
.
12 декабря, на другой день после штурма, было отслужено благодарственное молебствие при громе взятых орудий. Богослужение совершал священник Полоцкого полка, геройски шедший на штурм с крестом в руках. В это время много было неожиданных, радостных встреч между людьми, считавшими друг друга убитыми; много было и тщетных розыскиваний товарищей, погибших смертью храбрых.
После молебна Суворов направился к главному караулу, к своим любимцам фанагорийским гренадерам, благодарил этих храбрецов, недосчитывавших более 400 из своих однополчан. Благодарил Суворов и другие войска, потому что в этот день все были героями.
Первое донесение Потемкину было весьма кратко: «Нет крепче крепости, отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред высочайшим троном ее Императорского Величества кровопролитным штурмом. Нижайше поздравляю вашу светлость».
Потери турок были громадны, одних убитых более 26 тысяч человек. Эта цифра столь велика, что даже трудно ее себе представить; довольно сказать, что Дунай, река весьма значительная, сделался красным от человеческой крови. В плен взято 9 т., из них на другой день 2 т. умерли от ран; несколько тысяч женщин, детей, евреев, армян и молдаван водворены в городе на жительство. Из всего гарнизона спасся только один
человек. Легко раненый он упал в воду и переплыл Дунай на бревне; в Бабадаге он сообщил об ужасной участи Измаила 49
. Орудий взято в Измаиле (на основании реляции) 265 50
, пороху до 3 т. пуд., 20 т. ядер и множество других боевых припасов, до 400 знамен, обагренных кровью защитников 51
, 8 лансонов, 12 паромов, 22 мелких судна и множество богатой добычи, доставшейся на долю войск (золота, серебра, жемчуга и драгоценных каменьев), всего на сумму до 10 миллионов пиастров 52
. Впрочем, значительная часть этой добычи быстро перешла в руки оборотливых евреев.
Потери русских показаны в реляции: убитых - 64 офицера и 1,815 нижних чинов; раненых - 253 офицера и 2,450 нижних чинов; вся потеря 4,582 человека. Есть известия 53
, определяющие число убитых до 4 т. и раненых до 6 т., всего 10 т., в том числе 400 офицеров (из 650).
Разумеется, потери русских немалы, но при оценке этих потерь следует иметь в виду и размер подвига войск. Русские уже понесли значительные потери от огня еще ранее, нежели добрались до крепостного вала; турки до этого времени почти не имели потерь, а потому разница в числе между противниками увеличилась в пользу турок. Упорство и ярость обороны турок были нечеловеческие, число их было больше, защищались они за крепостными верками. Чтобы одолеть все это, нужно было проявить высшую степень энергии, вcе могущество нравственной силы. Храбрость русских под Измаилом дошла как бы до совершенного отрицания чувства самосохранения. Офицеры и генералы дрались, как рядовые; число раненых и убитых офицеров составляет огромный процент; убитые до того изувечены зияющими ранами, что многих нельзя было узнать. Солдаты рвались за офицерами и проявляли чудеса храбрости среди ночной темноты, когда паника вообще распространяется очень легко, а инстинкт самосохранения, не сдерживаемый наблюдением начальников и товарищей, говорит необыкновенно сильно. С изумлением смотрели потом русские на глубокие рвы, на высокие и крутые валы и стены тех грозных укреплений, которые взяты ими в темноте ночи. под градом пуль и картечи, под кинжалами и саблями отчаянных защитников города. Глядя на те места, где взбирались на верки, многие говорили, что вряд ли они рискнули бы на повторение штурма днем. Участники очаковского штурма 1788 г. считали его игрушкою сравнительно с измаильским. Сам Суворов, не останавливавшийся перед каким бы то ни было смелым предприятием, смотрел на измаильский штурм, как на дело чрезвычайное и говорил впоследствии, что «на такой штурм можно пускаться один раз в жизни. Так же смотрела и Екатерина. В рескрипте к Потемкину от 3 января 1791 г. она пишет, еще не зная подробностей: «Измаильская эскалада города и крепости с корпусом в половину противу турецкого гарнизона, в оном находящимся, почитается за дело едва ли еще где в истории находящееся и честь приносит неустрашимому российскому воинству. Дай Боже, чтобы успехи ваши заставили турок взяться за ум и скорее заключить мир 54
».
В письме к Циммерману от 6 февраля 1791 г. Екатерина выражается так: «Г. Циммерман. Я вижу из вашего письма от 28 Января, что взятие Измаила произвело на вас такое же впечатление, как и на всех остальных. Благодарю вас за ваше поздравление по этому случаю. В военной истории до сих пор не было примера, чтобы восемнадцать тысяч человек, без открытой траншеи и бреши, взяли бы приступом крепость, которую энергично защищало в продолжение четырнадцати часов тридцатитысячное войско, засевшее в ней. Я от души желаю вместе с вами, чтобы это достопамятное событие содействовало заключению мира и, без сомнения, оно само по себе могло бы повлиять в этом смысле на турок, которым мир со дня на день делается все более и более необходим 55
».
Несомненно, что покорение Измаила имело большое политическое значение, так как оно повлияло на дальнейший ход войны и на заключение мира в 1791 г., и если влияние это не обнаружилось скорее, немедленно, то причина заключается в неумении воспользоваться плодами победы для энергического развития военных операций. .
В самом деле. Впечатление, произведенное штурмом Измаила на Турцию и Европу, было просто оцепеняющее. Систовские конференции прервались, и Луккезини уехал поспешно в Варшаву 56
, из Мачина и Бабадага турки стали разбегаться 57
,
в Бухаресте просто не верили случившемуся 58
, в Браилове, несмотря на 12 т. гарнизон, «обыватели просили пашу, когда российские (войска) придут под крепость, чтоб он сдался, дабы с ними не была участь равная Измаилу» 59
. В Константинополе вспомнили предание, что с севера придет белокурый народ, который вытеснит их в Азию; поэтому в турецкой столице господствовал страх и уныние, ежеминутно ожидали возмущения; строжайше запрещено было говорить о действиях русских; когда слух о взятии Измаила все-таки распространился, то волнение народа достигло крайних размеров. Заговорили о необходимости укрепления столицы, о всеобщем ополчении 60
, но созвание войск не имело успеха 61
. Было совершенно ясно, что путь за Дунай к Балканам и далее открыт для русских. Оставалось произвести последнее, хотя бы небольшое, усилие, и оно принудило бы турок к миру. И Екатерина отлично понимала это, когда писала Потемкину: «Если хочешь камень свалить с моего сердца, ежели хочешь спазмы унимать, отправь скорее в армию курьера и разреши силам сухопутным и морским произвести действие, наискорее, а то войну еще протянем на долго, чего конечно, ни ты, ни я не желаем». Но, по мнению Потемкина, позднее время года требовало расположения войск на зимних квартирах. Через неделю после взятия Измаила граф Суворов выступил с своими войсками к Галацу на зимние квартиры. Князь Потемкин передал, временно, начальство над войсками князю Репнину, а сам поехал в Петербург сводить свои личные счеты с Зубовым 62
.
Многочисленные и щедрые награды были рассыпаны участникам измаильского штурма. Нижним чинам розданы овальные серебряные медали, с вензелем Императрицы на одной стороне, а на другой с надписью: «За отменную храбрость при взятии Измаила декабря 11, 1790» 63
. Для офицеров установлен золотой знак, подобный очаковскому, с надписями: «За отменную храбрость» и «Измаил взят декабря 11, 1790». Начальники получили ордена или золотые шпаги, а некоторые и чины.
Что же получил сам Суворов?
Суворов приехал в Яссы к Потемкину. Потемкин поспешил на лестницу, но едва успел спуститься несколько ступеней, как Суворов взбежал наверх. Они обнялись и несколько раз поцеловались. «Чем могу я наградить ваши заслуги, граф Александр Васильевич,» - спросил Потемкин. «Ничем, князь», отвечал Суворов раздражительно: «я не купец и не торговаться сюда приехал; кроме Бога и Государыни никто меня наградить не может». Потемкин побледнел, повернулся и пошел в зал 64
.
Суворов рассчитывал за измаильский штурм получить чин генерал-фельдмаршала, но Потемкин, ходатайствуя о награждении его, писал Императрице: «Если последует высочайшая воля сделать медаль Суворову, то этим будет награждена служба его при Измаиле. Но так как из генерал-аншефов, он один находился в действиях в продолжении всей кампании и, можно сказать, спас союзников, ибо неприятель, видя приближение наших, не осмеливался их атаковать, то не благоугодно ли отличить его чином гвардии подполковника или генерал-адъютантом». Медаль была выбита, Суворов назначен подполковником Преображенского полка. Следует заметить, что таковых подполковников было уже десять, Суворов приходился одиннадцатым.
Потемкин, приехав в Петербург, получил в награду фельдмаршальский мундир, шитый алмазами, ценою в 200 т. руб., Таврический дворец; положено в Царском селе соорудить князю обелиск с изображением побед и завоеваний.
Примечания
1
Петрушевский, стр. 382.
2
Так назывались милиционеры из молдаван, валахов и других племен Балканского полуострова, поступавшие по найму на русскую службу.
3
Смитт, стр. 328.
4
Дело Военно-Ученого Архива №893, лист 227.
5
«Русский Инвалид» 1827 г., № 10.
6
Зачеркнуто: «и щастия Вашей Светлости».
7
Дело Военно-Ученого Архива №893, лист 229.
8
Петрушевский, 384.
9
«Русский Инвалид» 1827 г., № 9.
10
Смитт, 331, 333 и Дело Военно-Ученого Архива № 893, л. 237.
11
Дело Военно-Ученого Архива №893, листы 228 - 230.
12
Там же, лист 233.
13
Н. Дубровин «А. В. Суворов среди преобразователей Екатерининской армии». Спб. 1886 г., стр. 145 и Дело Военно-Ученого Архива №891, лист 482.
14
Смитт, 329.
15
Петров, 176.
16
Леер «Стратегия» часть I, стр. 309-312, Спб. 1885 г.
17
11 сентября 1789 г. князь Репнин подошел к Измаилу. Желая побудить турок к сдаче крепости, он приказал подвезти 58 орудий на 200 саж. от вала и открыл по укреплениям и городу канонаду, продолжавшуюся 3 часа, от которой произошел большой пожар; но как неприятели не обнаруживали ни малейшей наклонности к сдаче, то Репнин, не имея средств к ведению правильной осады и не отваживаясь штурмовать сильную крепость, обороняемую многочисленным гарнизоном, отошел от Измаила к Сальче 20 сентября. - Другой раз отступили по решению совета в конце ноября 1790 г.
18
Платов род. 1751 г., 13 лет поступил урядником и вскоре произведен в офицеры; действовал против Крыма в 1-ю турецкую войну, затем против Пугачева; за службу на Кавказе против лезгинцев пожалован в майоры, а в 1787 году произведен в полковники; во вторую русско-турецкую войну отличился под Очаковым, Бендерами, Паланкою, Аккерманом, и в 1789 г. произведен в бригадиры. Быстрота и решительность - отличительные черты действий Платова, на казаков он всегда имел сильное влияние.
19
Богданович, 237. Смитт, 332. Петрушевский, 386.
20
Дело Военно-Ученого Архива № 893, лист 234.
21
В книге Глинки «Жизнь Суворова» (Москва, 1819 г.) приведены отрывочные распоряжения Суворова на 8, 9 и 10 декабря; здесь же помещена им диспозиция с прибавлением к ней. Она вызывает много недоумений. По словам Глинки, напечатанное им есть «драгоценный отрывок, отысканный в бумагах Суворова и доставленный издателю сей книги (т. е. Глинке) генерал-майором Писаревым». Не есть ли это один из набросков, может быть потом выправленных, а не подлинная диспозиция? Однако этим документом приходится пользоваться за неимением другого.
22
Фамилию этого генерала, шотландского происхождения, правильнее произносить Лэсси.
23
Относительно направления колонны Мекноба существует недоразумение. На планах у Смитта, Богдановича и Петрова (также и на планах Военно-Ученого Архива) эта колонна показана направляющеюся на самую средину крепости. Между тем это не согласуется с текстом диспозиции и книги Смитта. В диспозиции (Глинка. стр. 125) сказано: «взойти на куртину к Хотинским воротам, а взойдя на вал, занимает влево до туров, отделяющих по лощине старую от новой крепости», т. е. по тексту диспозиции это место находится от показанного на плане на расстоянии 330 саж. по прямому направлению и на версту, считая по валгангу. Смитт говорит (стр. 335): «Мекноб должен был взойти на крепостной вал с северной стороны, где ров был всего глубже, правее большого бастиона с казенною одеждою, взять этот бастион и войти в связь с второю колонною». Который же это бастион? В описании Измаила Смитта (стр. 326) он обозначен так: «крайний северный, у которого сходились углом оба сухопутные фронта», т.е. вовсе не тот, против которого на плане показан Мекноб, а соседний (бендерский), находящийся западнее. В таком случае Смитт верно говорит, что «правее», но только значительно правее. Выражение «войти в связь с второю колонною», т. е. двинуться вправо, Смитт выдумал, вероятно, не умея объяснить второй половины вышеприведенного текста диспозиции. В самом деле, если предположить Мекноба на том месте, где он показан на плане у Смитта, то движение по диспозиции влево оторвало бы его от отряда Потемкина и привело к Самойлову; поэтому Смитт для правдоподобия и повернул Мекноба вправо. А между тем текст диспозиции верен, если представить себе, что Мекноб идет к хотинским воротам; отсюда он, согласно с общей идеей движения колонн правого крыла, двигается влево и распространяется до остатков старого вала крепости (вероятно, это и названо турами), которые показаны на плане направляющимися к лощине Вале-Броска.
Богданович относительно направления Мекноба берет у Смитта, Петров и Петрушевский вовсе не говорят о предположенном направлении, а в описании боя выражаются так неопределенно, что нельзя вывести никакого заключения.
На плане у Ланжерона колонна Мекноба показана также, как и у нас; в тексте Ланжерон говорит согласно с планом, но приводит случившееся в действительности так, как бы оно было отдано заранее в диспозиции.
24
По первоначальному предположению этой колонны вовсе не было, она была сформирована дополнительно (Глинка, 132 и 134).
25
Т. е. занимавший должность в штабе.
26
По словам Ланжерона (лист 95) накануне приступа Рибас сделал репетицию посадки войск, причем турки могли видеть какой страшный беспорядок господствовал при этой репетиции. Конечно, тем более репетиция была необходима.
27
Глинка, 120 - 138; Смитт, 333-336, Петров, 179 - 181.
28
«Русский Архив» 1876 г, № 6.
29
Петров, 177.
30
Депо Военно-Ученого Архива № 893, лист 258.
31
Петров, 179.
32
Дело Военно-Ученого Архива № 893, лист 231
33
Смитт, 337.
34
Смитт, 338.
35
Langeron, лист 94.
36
У Петрова на стр. 181 сказано, что «в 6½ третья ракета возвестила начало штурма»; но этому противоречит стр. 186, где говорится: «в половине 7 часа, т. е. спустя ¾ часа по открытии штурма», следовательно, выходит, что штурм начался в 5¾ ч. Мы придерживаемся показания реляции Потемкина в Деле Военно-Ученого Архива № 893, лист 239.
37
Langeron, лист 107.
38
Langeron, лист 102.
39
Ланжерон (лист 103 и 104) уверяет, что генерал Львов, фаворит князя Потемкина, только притворился раненым. Один из офицеров расстегнул ему мундир и отыскивал рану. Пробегавший мимо солдат принял в темноте Львова за турка, которого грабили, и ударил штыком генерала, но только разорвал рубашку. После этого Львов укрылся в одном из погребов. Впоследствии хирург Массо не нашел у Львова признаков ран.
40
Кутузов родился 1745 г., в 1759 г. поступил в инженерный корпус кондуктором, а в 1760 г. произведен в прапорщики. В 1-ю турецкую войну исполнял в армии Румянцева обязанности офицера генерального штаба. Неуместная шутка на счет главнокомандующего, произнесенная в кругу товарищей, побудила Румянцева перевести его в крымскую армию Долгорукого. Случай этот сделал Кутузова на будущее время осторожным до крайности. В бою с татарами Кутузов был ранен: пуля ударила в левый висок и вышла у правого глаза. Для излечения императрица отправила его за границу, где Кутузов сошелся с некоторыми из военных авторитетов иностранных армий и удостоился внимания Фридриха Вел. и Лаудона. Возвратясь в Россию, продолжал службу в Крыму, под нач. Суворова, и в 1784 г. произведен в ген.-майоры. В 1788 г., при осаде Очакова, пуля попала Кутузову в щеку и вылетела в затылок; но раненый выздоровел и продолжал отличаться и в следующие годы войны. При храбрости и опытности в военном деле отличительною чертою Кутузова была осторожность.
41
Распространен анекдот, будто Суворов в это время, заметив колебание в колонне Кутузова, послал ему сказать, что «назначил его комендантом Измаила и уже послал в Петербург известие о покорении крепости». Все это мало вероятно, ибо в темноте Суворов не мог видеть действие колонны Кутузова, а за подкреплением он не посылал.
42
Langeron, лист 107. Не этим ли объясняется существующее на различных планах разнообразие в обозначении направления колонны Мекноба? Вероятно, Мекноб не попал на куртину к хотинским воротам, как следовало по диспозиции, а взял левее.
43
Мекноб умер от ран через два месяца в Килие. Ланжерон уверяет, что полковника Хвостова, который за выбытием Мекноба остался старшим, долгое время искали, наконец, нашли в хвосте колонны и с трудом заставили идти в голове ее.
44
Ланжерон (лист 100) говорит, что часть солдат Скарабелли высадилась правее Зубова и помешала вылазке турок, которые хотели ударить с тыла на Зубова, когда он атаковал кавальер.
45
По словам Ланжерона, запорожцы, назначенные в авангард, пропустили вперед регулярную пехоту и ни за что не хотели высаживаться первыми.
46
Донесение Потемкина от 8 января 1791 г. Дело Военно-Ученого Архива № 893, листы 236 - 248. Смитт, стр. 333 - 348. Петров, стр. 179 - 187. Langeron, листы 97 - 110.
47
Смитт пишет (стр. 347): «бейте маленьких басурманов, чтоб из них не выросли нам враги! - кричали солдаты друг другу». В книжке «Geschichte des Oesterreich-Russischen und Turkischen Krieges» Leipzig, 1792г., стр. 179, говорится: «Свирепые казаки хватали детей за ноги и разбивали им головы об стену». Известия эти весьма сомнительны, ибо подобные действия не в характере русского человека: известно, что русские войска неоднократно во время многих войн принимали к себе на воспитание вражеских детей; конечно, при подобной суматохе, как в Измаиле, несомненно погибло много и детей, а это, вероятно, подало повод писать о зверстве русских.
48
Так говорит реляция, но Ланжерон (листы 114, 115) свидетельствует о великих несчастиях турок на пути через Бендеры внутрь России; ужасы этого путешествия, по его словам, превосходят даже картины резни в Измаиле.
49
Дело Военно-Ученого Архива № 893, лист 262.
50
В донесении Энгельгардта Потемкину показано 183 пушки и 11 мортир, но может быть здесь упомянуты не все.
51
Знамена находятся в Петропавловском соборе в С.-Петербургской крепости, на некоторых знаменах были точные следы окровавленных рук.
52
«Суворов, с своим обычным бескорыстием, пренебрег всяким участием в ней; он удержал за собой только то, что пребывает на веки - славу. Когда его уговаривали, он отвечал: На что мне это? я и без того буду превыше заслуг награжден моею всемилостивейшею государынею. - Ему привели отличного, богато убранного коня и просили принять по крайней мере хоть его. - Нет, возразил он, не нужно мне его; донской конь привез меня сюда, донской конь и увезет отсюда. - Но теперь, льстиво заметил один из генералов, тяжело ему будет везти новые лавры. - Донской конь всегда выносил меня и мое счастие, - отвечал он». Смитт, стр. 353.
53
Петрушевский (стр. 396) полагает, что эти цифры вернее. Ланжерон (лист 111) приводит следующие цифры: 4,100 солдат убитых, 4,000 умерших от ран, 2,000 легкораненых. Напр., из батальона (500 чел.) Лифляндских егерей, о которыми Ланжерон шел на приступ, выбыло 63 солдата убитых, 190 умерших от ран и ранено 9 офицеров из 13. Многочисленность умерших от ран зависела от недостатка врачей; небольшое число невежественных лекарей резали раненых без толку и являлись скорее их палачами, чем исцелителями. Искусные хирурги Массо и Лонсиман находились в Бендерах при Потемкине, у которого болела нога, и прибыли под Измаил только через два дня после штурма. - После штурма многие были убиты случайно разрывавшимися бомбами и гранатами, валявшимися во множестве по улицам города, - явление обыкновенное в городах, подвергавшихся бомбардированию.
54
«Русская Старина» 1876 г., декабрь стр. 645.
55
«Русская Старина» 1877 г., Август, стр. 316.
56
57
Там же, лист 261 и 262.
58
Там же, лист 264.
59
Там же, лист 267.
60
Брикнер, стр. 490.
61
Дело Военно-Ученого Архива № 893, лист 259.
62
Петров, стр. 189 - 191.
63
Описание и рисунок медали есть в журнале «Славянин» 1827 г. т. II, стр. 10.
64
Петрушевский, стр. 401, Богданович, стр. 257. Петрушевский, тщательно изучивший характер победителя Измаила, объясняет столкновение Суворова с Потемкиным так: «Случай этот иначе не объясним, как характеристикой того века, века искательств, подслуживания, лести и всяких кривых путей. Существовали эти пороки в русском обществе и раньше, и позже, но никогда не имели такой благодарной почвы, как в XVIII столетии, после Петра Великого. Ничто не доставалось тогда прямо; даже богато одаренным людям приходилось держаться общей колеи. Суворов, искавший исхода своим внутренним силам с самого вступления в действительную жизнь, успел уже состариться, когда сделался человеком известным. Путы, которые мешали ему развернуть все свое дарование, он мог ослаблять и понемногу сбрасывать только с помощью испытанных приемов века. Но прошли долгие годы, а он все еще не добился надлежащего положения. Еще недавно, в прошлом году, принц Кобургский был возведен за Рымник в фельдмаршалы; он, главный виновник победы, нет. Поэтому, когда Суворову привелось совершить в Измаиле новый подвиг, более крупный и блестящий, чем все предшествовавшие, он вздохнул свободно: давно искомая цель не могла теперь миновать его рук.
Суворов ошибся, не смотря на то, что знал Потемкина с его завистью и властительным эгоизмом. Потемкин не терпел около себя равного по положению, особенно равного с громадным перевесом дарования. В кампанию 1789 г. он оттер от дела князя Репнина, дабы, как потом говорили, отнять от него возможность производства в фельдмаршалы.
Суворов же был гораздо способнее Репнина и следовательно еще неудобнее для Потемкина. Иметь его под своим начальством, отличать, ценить, осыпать милостями Императрицы, - Потемкин был согласен, потому что победы подчиненного ставились в заслугу главнокомандующему, но поставить его рядом с собой, на равной ноге, - ни в каком случае. Контраст был бы слишком велик. Поэтому ждать от Потемкина производства Суворова в фельдмаршалы было бы пустым самообольщением; оставалось возложить всю надежду прямо на Императрицу. Суворов на этой мысли и остановился, вдаваясь в другое самообольщение. Он не знал, что всеми предшествовавшими отличиями и наградами обязан был исключительно Потемкину; что самое графство и Георгий I класса были, так сказать, продиктованы им же: истинная по этому предмету переписка между Государыней и подданным конечно содержалась в секрете; подобными вещами не хвастают. Некоторые из его биографов говорят, что когда Суворов отказывался от всякого участия в дележе измаильской добычи, то произнес слово: «я и без того буду награжден Государыней превыше заслуг».
Питая такую надежду иди, вернее сказать, уверенность, Суворов, однако, не поднял носа, не изменил ни на волос своих отношений к Потемкину и в письмах к нему употреблял прежние льстивые, изысканные приемы. Это между прочим свидетельствует, говоря мимоходом, что они постоянно имели у него чисто внешнее значение; век временщиков и фаворитов делает такую оболочку обязательною. Но едучи к Потемкину, он, настроенный как сказано, ожидал, что его начальник поймет разницу между своим подчиненным теперешним и прошедшим и оттенит ее в своем обращении.
Новое самообольщение; Потемкину подобные тонкости и в голову не могли придти. Он видел перед собой того самого Суворова, которому несколько времени назад жаловал шинель со своего княжеского плеча, а потому обошелся с ним весьма любезно, но совершенно по прежнему, в чем никто никогда не находил ровно ничего обидного, ниже сам Суворов. Потемкин был вполне прав со своей точки зрения, а Суворов, рассчитав неверно, поступил заносчиво и из прежнего протектора сделал себе жестокого врага».
Недовольная результатами предыдущего военного конфликта, Турция объявила России новую войну. Турки хотели вернуть себе Крым, Россия же надеялась наоборот еще больше расширить свои границы за счет вытеснения неприятеля с Северного Причерноморья. Четыре года удача сопутствовала российским войскам, но Турция отказывалась принимать условия мира. Изменить ситуацию могло взятие Измаила. Крепость располагалась на левом берегу Килийского рукава Дуная и имела большое стратегическое значение. Тут сходились пути из Килии, Бендер, Хотина и Галаца, здесь было удобное место для вторжения с севера за Дунай. К началу войны турки сделали из Измаила мощную практически неприступную крепость, окружили ее высоким валом и широким рвом, глубина которого в некоторых местах доходила почти до 11 метров. Измаил имел 11 бастионов и 260 орудий, более чем 30 тысячами солдат командовал начальник крепости — Айдозла-Мухаммад-паша. Турки понимали значение Измаила, и разгневанный предыдущими военными неудачами султан приказал защищать крепость до последней капли крови. Тех же, кто осмелился бы бежать из Измаила, ждала неминуемая гибель от руки палача.
Измаил. (wikipedia.org)
В 1790 году главнокомандующий русской армией князь Григорий Потемкин-Таврический отдал приказ овладеть Измаилом. Было предпринято несколько попыток, но успехом они не увенчались. Военный совет решил снять осаду крепости ввиду приближающейся зимы, но Потемкин этого не одобрил и приказал генерал-аншефу Александру Суворову принять командование войсками. Суворов 2 (13) декабря вернулся к крепости с армией и блокировал ее с суши и со стороны Дуная. Суворов начал тщательную подготовку к штурму.
Штурм крепости. (wikipedia.org)
Шесть дней он изучал крепость и готовил войска. Недалеко от Измаила Суворов повелел построить земляные и деревянные аналоги крепостного рва и стен. Солдаты тренировались забрасывать ров прутьями и хворостом, быстро ставить лестницы, колоть и рубить чучела турок, установленные на вершине стен. Чтобы изучить Измаил, суворов в первые дни сам отправился на разведку в простой одежде на паршивой лошади и в сопровождении только одного ординарца. Объехав крепость, генерал заключил, что слабых мест у нее нет. Он понимал, что штурм будет тяжелым и, возможно, непредсказуемым. Позднее он говорил, что на такое дело «можно было решиться только один раз в жизни». Когда тренировки армии закончились, Суворов направил в крепость лаконичный и резкий ультиматум: «Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление — и воля. Первый мой выстрел — уже неволя. Штурм — смерть». Айдозла-Мухаммад-паша ответил предсказуемым отказом. Суворов понял, что турки будут стоять насмерть, особенно после указа султана. Два дня русский генерал вел артиллерийскую подготовку, а 11 (22) декабря пошел на штурм.
А. В. Суворов. (wikipedia.org)
Русское войско делилось на три крыла с тремя колоннами каждое. Со стороны Дуная атаковал отряд из 9 тысяч солдат под руководством де Рибаса, Павел Потемкин, который вел за собой 7500 человек, должен был ударить по западной части крепости. Генерал Самойлов, руководивший самым многочисленным отрядом из 12 тысяч солдат, планировал напасть с восточной стороны. Всего под началом Суворова была 31 тысяча человек. Защитников Измаила было около 35 тысяч.
Картина «Взятие Измаила». (wikipedia.org)
Суворов решил действовать затемно и начать штурма в 5 утра, еще до рассвета. Темнота гарантировала бы внезапность первого удара и овладения валом. Вести бой в темноте было неразумно, затруднялось командование войсками, к тому же Суворов ожидал ожесточенного сопротивления и хотел иметь в своем распоряжение как можно больше светлого времени суток. Однако штурм не стал для турок неожиданностью, несколько перебежчиков раскрыли им план русского генерала. Ночью 22 декабря войска оставили лагерь и пошли на Измаил. К 6 утра русские солдаты одолели вал и наверху завязался жестокий бой. В это время другой отряд овладел первыми батареями и Хотинскими воротами, открыв путь в крепость кавалерии. На другом конце крепости колонна генерала Кутузова захватила бастион у Килийских ворот и заняла весь вал до соседних бастионов. Тяжелее всего пришлось отрядам Федора Мекноба. Он штурмовал ту часть крепости, где глубина рва превышала 11 метров, и солдатам прямо под огнем пришлось связывать вместе пары лестниц, чтобы взять стены. Главный бастион был захвачен. С Дуная к крепости двинулся десант, которому сопротивлялись 10 тысяч татар и турок. Но благодаря атаке русских солдат во фланге береговых батарей, высадка прошла успешно.
Вал был взят, турки были вытеснены из крепостных верков и отступали внутрь города. Ожесточенные уличные бои длились до 11 часов утра, каждый дом приходилось брать с боем. Первым центра города достиг отряд под командованием Ласси, там он столкнулся с неприятелем, который ожесточенно сражался, но когда большая часть отряда противника была уничтожена, остатки турок и татар сдались русским. Для поддержки пехоты Суворов повелел ввести в город 20 легких орудий, чтобы картечью очистить улицы от врага. В отдельных частях города продолжались столкновения. К двум часам дня все колонны достигли центра Измаила, к 16 последние защитники крепости были убиты. Измаил пал.
Сражение за Измаил. (wikipedia.org)
Турки потеряли в этой битве 26 тысяч человек, 9 тысяч попали в плен, из которых две тысячи умерли от ран. Русской армии досталось более 260 орудий, 3 тысячи пудов пороху, множество других боеприпасов, 400 знамен, 12 паромов и 22 легких судна. Кроме того в городе было много богатой добычи на 10 млн пиастров. Суворов потерял 64 офицера и 1816 рядовых, раненых было около 3 тысяч человек. Всего за время штурма погибло 4582 человек. После захвата крепости Суворов поставил начальником Михаила Кутузова и приказал навести порядок. В городе открыли огромный госпиталь, по всей крепости были расставлены караулы. Русских солдат вывозили за город и хоронили там по христианскому обряду. Трупов турок было так много, что решено было сбрасывать тела в Дунай, чтобы побыстрее очистить Измаил. Но даже на это у солдат ушло 6 дней.
Суворов надеялся получить за свой подвиг чин генерал-фельдмаршала, но Потемкин дал ему только медаль и подполковника Преображенского полка. Сам же Потемкин за Измаил получил Таврический дворец, фельдмаршальский мундир, шитый алмазами, и памятный обелиск в Царском селе. Взятие Измаила повлияло на ход войны и на заключение Ясского мира в 1792 году. Россия подтвердила свои права на Крым, установила границу с Турцией по Днестру и закрепила за собой территории по правому берегу Кубани.
В эпоху русско-турецкой войны 1787-1791 гг. Измаил был мощной, современной турецкой крепостью. Взятие Измаила русской армией состоялось 11 (22) декабря 1790 г. Одна из знаменательных побед А. В. Суворова – взятие, считавшейся неприступной крепости, в открытой атаке меньшими, чем у неприятеля, силами. Взятие Измаила окончательно решило исход русско-турецкой войны в пользу России.
Предыстория
1787 год, лето — Турция поддерживаемая Францией, Великобританией и Пруссией потребовала от России возвращения Крыма и отказа Грузии в своем покровительстве. Кроме этого, они хотели получить согласие на досмотр всех русских торговых кораблей, следующих через проливы Черного моря. Не дожидаясь ответа на свои претензии, турки объявили войну Российской Империи.
Победы 1789 года при Фокшанах и Рымнике, которые одержал Суворов, сами по себе были серьезным ударом по военному могуществу турецкой армии. Но русское войско одерживало и другие победы в этой войне. Русские смогли захватить Бендеры, Аккерман и небольшую крепость Хаджи-бей на морском побережье. На Черном море прекрасно действовал флот Ушакова. Но эти успехи не были использованы в полной мере, и турки смогли оправиться после поражений.
Крепость Измаил. Расположение. Укрепления
Центром турецкой обороны на Дунае была мощная крепость Измаил. Турки называли ее «Ордукалеси» – армейская крепость. 1774 год — ее перестроили по проекту французского и немецкого инженеров в соответствии со всеми современными требованиями к военному строительству. Крепость располагалась на левом берегу Килийского рукава Дуная между озерами Ялпух и Катлабух, на склоне отлогой высоты, оканчивающейся у русла Дуная низким, но крутым скатом.
Крепость окружал большой вал, доходивший в высоту до восьми метров. Вал был протяженностью 6 км, на нем соорудили 7 земляных и каменных бастионов, проход обеспечивался четырьмя воротами. Вал опоясывал город с трех сторон – севера, запада и востока. С юга город защищал Дунай, имеющий там ширину полкилометра. Перед валом был ров в 12 метров шириной и 6-10 метров в глубину, наполненный в некоторых местах водой. Каменные постройки внутри крепости давали возможность вести эффективную борьбу с нападавшими в случае, если те смогут проникнуть в город. Командовал гарнизоном Айдозли-Мехмет-паша. Частью гарнизона командовал Каплан-гирей, брат крымского хана. Крепость имела больше 200 крупных орудий и гарнизон из 35 тыс. человек. Русские войска под Измаилом насчитывали 31 тыс. человек.
Александр Васильевич Суворов (Художник Й. Кройцингер 1799)
Значение
Окончание русско-турецкой войны зависело от взятия этой крепости. (Союзница России Австрия уже заключила сепаратный мир с Портой.) Крепость играла важную роль: она не только серьезно препятствовала освобождению Добруджи русской армией, но еще была замечательным убежищем для остатков султанской армии, бежавших из разгромленных русскими войсками крепостей Аккерман, Бендеры и Хотин. В те времена за валами крепости укрывались не только беглецы из этих крепостей, но и наиболее зажиточное мусульманское население края со своими семьями.
Развитие событий
Русская армия осадила Измаил, но взять его не смогла. Разрешить эту задачу не смогли ни Репнин в 1789 году, ни И. В. Гудович с П. С. Потемкиным в 1790 году. Потому 25 ноября 1790 года главнокомандующий Г. А. Потемкин направил гонца к Суворову с приказом выехать из-под Галаца и возглавить русское войско под Измаилом. На следующий день под городом состоялось заседание военного совета, признавшего невозможность активных действий против неприступной цитадели. Некоторые части начали отходить от Измаила, а командующий флотилией де Рибас решил направиться под Галац к Суворову.
Прибытие Суворова
На у прибывшего 2 декабря под Измаил полководца было другое, нежели у совета, мнение относительно возможности штурма. Он хотел атаковать крепость. Оставив коня у подножия скифского кургана, Александр Васильевич Суворов поднялся на его вершину. Отсюда хорошо было видно в подзорную трубу бастионы и валы, за которыми упирались в небо шпили остроконечных мечетей и минаретов, виднелись красные крыши магазинов и складов. «Крепость без слабых мест, – после осмотра сооружения, сообщил Суворов на второй день главнокомандующему. – Сего числа приступлено к заготовлению осадных материалов, коих не было для батарей, и будем стараться их совершать к следующему штурму дней через 5…»
Фрагмент диорамы «Штурм крепости Измаил русскими войсками в 1790 г.»
Подготовка к штурму
Штурму предшествовала большая инженерная подготовка (доставили из Галаца 70 штурмовых лестниц и 1200 фашин), а потом – тренировка солдат в обращении с лестницами и инженерным инструментом. По приказу полководца возле села Сафьяны построили валы и рвы такого же типа, как и измаильские; именно там солдаты учились штурмовать город.
Ультиматум
Командующему турецкими войсками в городе Суворов предъявил ультиматум: «Я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление – воля; первый мой выстрел – уже неволя; штурм – смерть».
Айдозли-Мехмет-паша отказался принимать ультиматум, сказав, что скорей Дунай остановится в своем течении и небо рухнет на землю, чем сдастся Измаил. Полководец созвал военный совет и отдал приказ на штурм крепости.
План штурма
Штурм назначили на 11 декабря. Суворов планировал атаковать крепость одновременно в нескольких местах: шестью колоннами (19 500 человек) с сухопутной стороны и тремя колоннами под командованием де Рибаса со стороны Дуная (9 тыс. человек). Основной удар наносился по приречной части города, где было сосредоточено две трети сил (части де Рибаса, колонны Кутузова, Львова, Ласси). Три колонны должны были наступать с востока (Килийские ворота новой крепости) под командованием А.Н. Самойлова, три – с запада (Бросские ворота) под началом П.С. Потемкина. Кавалерийские резервы бригадира Вестфалена (2500 человек) находились на сухопутной стороне.
Передняя линия боевого порядка русских состояла из стрелков. Вслед за ними шли саперные команды, вооруженные топорами, кирками и лопатами. Потом следовали пехотные колонны, позади которых размещался резерв, построенный в каре, для отражения кавалерийских атак из крепости.
Флотилию построили в две линии. 145 легких судов и казачьих лодок с десантными войсками находились в первой линии, а 58 крупных судов – во второй. Крупные корабли должны были прикрывать огнем тяжелой артиллерии высадку войск на берег.
10 декабря начали вести артподготовку, силами полевой и корабельной артиллерии (палило до 600 орудий). Обстрел крепости продолжался целый день. 11 декабря в три часа по сигналу ракет войска стали сосредотачиваться в указанных пунктах. В 5.30 начался штурм. Атакующие войска были встречены огнем 250 орудий неприятеля.
Сражение за овладение бастионами и всем валом продолжалось до 8 часов утра. Первой подошла к крепости 2-я колонна генерал-майора Б.П. Ласси. В 6 часов утра егеря Ласси одолели вал, и наверху завязался ожесточенный бой.
Самый мощный западный бастион – Табия – была атакована колонной С.М. Львова. Тяжелораненого генерала Львова заменил верный сподвижник Суворова полковник В.И. Золотухин. Он вовлек в бой гренадеров Апшеронского полка, овладел прибрежной вражеской батареей, обошел Табию с тыла и открыл Бросские ворота – ключ от всей крепости.
Штурм Измаила (Гравюра С. Шифляра)
С другой стороны крепости в районе гранитных Килийских редутов дважды атаковали солдаты М.И. Кутузова и дважды отступали под натиском противника. Взяв из резерва Херсонский полк, Кутузов в третий раз повел на штурм своих гренадеров и смог овладеть бастионом.
Трудным оказался северный Бендерский бастион, который штурмовала 3-я колонна под командованием Мекноба. Его же отряд штурмовал соседний с Бендерским бастион и промежуток между ними. Там глубина рва и высота вала оказались до такой степени велики, что лестницы довелось связывать по две. Много солдат и офицеров полегло на мокрых и скользких от крови крепостных валах. Турки несколько раз производили вылазки и контратаковали русских, но бастионы были взяты. Смогли выполнить свои задачи и колонны полковника В.П. Орлова и бригадира М.И. Платова.
Успешно проходила атака со стороны Дуная, где три колонны русских смогли опрокинуть турок и закрепится в городе. Высадку начали около 7 часов утра. Здесь русскому десанту оказывало сопротивление больше 10 тыс. турок и татар. Зиновий Чепега – бригадир запорожских казаков, – командуя 2-й колонной высадки речных десантов, бросился с казаками на берег и занял редуты вдоль Дуная. Успеху десанта поспособствовали колонна Львова, которая атаковала на фланге береговые дунайские батареи, и действия сухопутных войск с восточной стороны Измаила. Запорожские казаки во главе с атаманом А.А. Головатым нанесли смелый и сокрушительный удар с севера в самую середину крепости. Тем временем к центру двинулись другие части – справа Потемкин, слева Кутузов.
Ожесточенные уличные сражения продолжались до 16.00. В город была введена часть русской полевой артиллерии. Турки с упорством обороняли каждую площадь и каждый дом. Для полного их разгрома в критический момент в Измаил вошел резерв Суворова.
В своем рапорте Александр Васильевич написал: «Не бывало крепости крепче, не бывало обороны отчаянней обороны Измаила, но Измаил взят», «Солдаты мои проявили массовый героизм, позабыв чувство страха и самосохранения».
Итоги штурма
Потери
Таким образом, город, считавшийся турками неприступным, был взят на протяжении одного суворовского штурма. Потери гарнизона составили 26 тыс. убитыми и около 9 тыс. пленными – свидетельство упорного сопротивления русским. Турки потеряли всю артиллерию, боеприпасы, 42 корабля. Русские потеряли 10 тыс. человек – 4 тыс. убитыми и 6 тыс. ранеными. Пленных отправили под конвоем в Николаев, трупы сбрасывали в Дунай еще в течении шести дней.
Награды
Отличившегося умелым руководством своей колонной и показавшего пример личной храбрости генерал-майора М.И. Кутузова назначили новым комендантом города. Суворов же не был удостоен чина генерал-фельдмаршала, на который рассчитывал. Императрица по настоянию Г.А. Потемкина ограничилась медалью и почетным званием подполковника Преображенского полка, таких подполковников было уже 10, и Суворов стал одиннадцатым. Сам же Потемкин получил фельдмаршальский мундир, шитый алмазами, очередной дворец и т. д.
Низшие чины получили овальные серебряные медали; для офицеров, не получивших орден св. Георгия или Владимира, установили золотой крест на георгиевской ленте; начальники получили ордена или золотые шпаги, некоторые были удостоены - чинов.
Итоги
Считается, что на примере Измаила Суворов смог доказать ошибочность западноевропейских представлений о взятии крепостей, основывающихся на необходимости долгой и методичной инженерной подготовки. Великий русский полководец пошел на открытую атаку, которая к тому же была произведена меньшими, чем у неприятеля, силами (случай уникальный, потому как обычно, напротив, меньшие силы, засевшие в укрепленной крепости, могли отражать огромные армии наседавшего противника).
Взятие Измаила и победы русского флота на море решили исход русско-турецкой войны в пользу России. Эта победа позволила открыть прямую дорогу русской армии на Константинополь. Это был прямой удар по суверенитету Турции, которая впервые столкнулось с угрозой полной потери государственности. 1791 год — был заключен Ясский мир, согласно которому Турция признала присоединение к России Крыма, Черноморского побережья от Южного Буга до Днестра и земель по р. Кубань. Порта обязалась также не вмешиваться в дела Грузии.
Главные герои и их характеристика в повести «Детство» (Л
Смещение химического равновесия
Виды УУД и приемы формирования у младших школьников (Цыганкова А