Проблема «язык и общество» - одна из центральных проблем советского языкознания. Ее решение в нашей науке тесно связано с основными положениями марксистской теории исторического развития общества и с марксистским пониманием роли языка в этом развитии.

Язык общенароден на всех этапах своей истории. История языка находится в неразрывной связи с историей народа. В развитии языка не могут не отразиться исторические изменения в структуре и социальной сущности категории народа - от племени к народности и от народности к нации - буржуазной и социалистической. Поэтому многие языковеды склонны разграничивать по крайней мере три зтапа в развитии каждого языка: племенные диалекты, язык народности и национальный язык. Применительно к истории русского языка эта периодизация получает несколько усложненное выражение: восточнославянские племенные диалекты доисторической поры, язык восточнославянской (или древнерусской) народности, который затем в процессе феодальной дифференциации и концентрации древнерусских территориально-государственных объединений, связанных с разными диалектными группами восточнославянского населения, с XIV-XV вв. развивается в три языка трех народностей - великорусской, украинской и белорусской, и, наконец, образующиеся разными темпами со второй половины XVII в. на базе языков этих народностей современные национальные языки России, Украины и Белоруссии.

Иногда эта же периодизация переносится и в историю литературных языков. Дело в том, что племенные диалекты или языки обычно являются бесписьменными, а языки народностей, хотя и могут быть бесписьменными, но чаще всего, по крайней мере в славянских странах, они уже имели письменную форму выражения. Становление народности и государства увеличивало потребность в письме и письменности. В эпоху же формирования нации общество никогда не обходится без письменно-литературного языка. В периоды развития народности и нации степень распространения письменности и широта охвата разных сфер общественной жизни формами письменно-речевого общения бывают очень различны, они зависят от конкретно-исторических условий (от уровня развития общества, от взаимоотношений или соотношений между письменным и общенародным разговорным языком, от общего характера культуры и связанных с этим 8граничений в сферах применения письменности - для нужд культа, для государственно-канцелярских и юридических надобностей или для потребностей науки и художественной литературы).

* Доклад, представленный на Совещание Международной славянской комиссии в Риме 1-3 сентября 1955 г.

Обычно указывают также на то, что только в эпоху существования нации разговорный и письменный языки тесно сближаются, их взаимодействие и взаимопроникновение становятся базой стилистического расслоения единого национально-литературного языка. Между тем разговорный язык народности часто бывает очень далек от письменно-литературного языка. В этот период литературный язык обычно не отражает с необходимой полнотой и широтой общий язык того народа, которому принадлежит письменность, литература. Так, ход развития русского литературного языка в древний период, в донациональную эпоху осложнялся параллельным применением церковнославянского языка русской редакции в разных жанрах литературы и письменности, а также многообраз-. ными процессами взаимодействия этих двух языков или двух типов русского письменно-литературного языка (т. е. церковнославянского и собственно русского).

Между тем в период национального развития русский литературный язык, не составляя обособленной от разговорного общенародного языка системы, совпадая с ним во всем основном, в своей структуре, в то же время характеризуется едиными более или менее выдержанными нормами речевого употребления и разнообразием стилей речи. Самое понятие «литературного языка» наполняется разным содержанием и имеет разный объем применительно к историческим периодам существования народности и нации. Так, в древней Руси письменный язык, возникший на общенародной восточнославянской речевой основе, тесно связанный с нею в своем развитии, но, естественно, постепенно расходившийся с живой народной речью, обслуживал потребности внешнеполитические, юридические и бытовые, а рядом с ним функционировал и развивался собственно литературный русский язык, сложившийся на инославянской, хотя и близкородственной языковой базе, так называемой старославянской или церковнославянской.

Взаимодействие двух языков особенно глубоко и разнообразно осуществлялось в древнерусской художественной литературе в связи с развитием ее разных стилей и жанров. Роль и место художественной литературы в культуре народности и культуре нации - совсем разные. Исторически изменяются и самые критерии художественности. В развитии национальной культуры значение художественной литературы, постепенно охватывающей и отражающей все стороны народной жизни и свободно пользующейся всеми богатствами общенародного, общенационального языка, особенно велико. Художественная литература выступает как великий организующий фактор в самом процессе формирования и развития национального языка. Развитие народности в нацию, связанное с ликвидацией феодальных отношений, с образованием в стране общего рынка, с ростом, подъемом капитализма, сопровождается постепенным сужением сферы употребления «чужого» языка, а в истории русского литературного языка - также постепенным образованием системы так называемых трех стилей - на основе упорядоченного, нормированного соотношения, взаимодействия и разграничения русских и церковнославянских элементов. Таким образом, и с этой стороны как будто подкрепляется гипотеза о различии культурно-общественных функций литературного языка и условий его развития в эпоху народности, с одной стороны, и нации, с другой.

Существенны также различия в характере регламентации литературного языка, в строгости, обязательности и универсальности его норм -

12* применительно к разным сторонам его структуры - в разные эпохи его развития. Высказывалось предположение, что нормы письменного языка в первую очередь охватывают его грамматический строй (основное ядро синтаксической системы и морфологию) и отчасти словарный состав и что выработка норм литературного произношения связана с более поздней эпохой развития национального языка.

Нормы - еще очень зыбкие в период существования народности - замыкаются в то время в узких пределах письменно-литературного языка и не оказывают заметного влияния на общенародный язык и его диалектные ответвления. Нормализация национального языка неразрывно связана с расширением влияния литературного языка на народно-разговорный язык, особенно в связи с образованием литературно-разговорной формы национального языка (в русском языке не ранее XVIII в.) и с характерным для периода национального развития процессом нивелировки диалектов, их «перемалывания», утраты ими резко диалектных особенностей. В эпоху национального развития устойчивая нормализация охватывает все стороны литературной речи, в том числе и произношение. Так, орфоэпические нормы русского литературного языка сложились на почве московского городского говора, который в свою очередь образовался на основе говоров Подмосковья. Русское литературное произношение окончательно закрепилось и установилось, приобретя характер национальных норм, в начале XIX в. - не без воздействия образцового театрального произношения.

Однако есть возражения против признания этой исторической схемы воспроизведения связи истории языка и истории народа универсальной и господствующей. Так, болгарский акад. В. Георгиев пишет: «Основные периоды развития данного языка нужно определять на основании особых изменений, происходящих в данном конкретном языке, а не в связи с развитием исторических категорий - народности и нации» «Правильная периодизация истории данного конкретного языка, - продолжает он, - должна исходить из следующих основных положений:

Раскрытие основных „качеств" в развитии данного языка, с учетом того, что переход языка от старого качества к новому происходит путем постепенного отмирания элементов старого качества.

Раскрытие специфики развития данного конкретного языка, т. е. раскрытие основных внутренних законов, обусловливающих его развитие.

Учет того, что язык и законы его развития находятся в неразрывной связи с историей общества, с историей народа, которому принадлежит данный язык.

Разграничить периоды в развитии языка - значит указать на самые характерные признаки нового периода, отличающие его от старого» 2.

В. Георгиев считает, что «при периодизации данного языка внутренние законы, вызывающие. изменения в морфологическом строе языка, имеют особенно важное значение». По отношению к болгарскому языку основным внутренним законом его развития В. Георгиеву представляется движение от синтетического строя к аналитическому; и результаты действия этого закона, затрагивающего «как имена, так и глаголы и даже

1 В. Георгиев. Болгарское языкознание на новом пути. «Acta ling?istica», t. IV. Budapest, 1954, fase. 1-2, стр. 8.

2 Там же, стр. 10.

другие грамматические категории», должны представлять «основной критерий периодизации истории болгарского языка»3.

Здесь прежде всего остается неясным соотношение и взаимодействие между так называемыми внутренними законами развития языка и общественно-историческими факторами развития литературного языка. Неопределенной является также связь законов развития разных структурных элементов языка. Кроме того, при автоматическом переносе на литературный язык тех тенденций и условий развития, которые обнаруживаются в истории народно-разговорного языка, совершенно стираются различия между письменно-литературным языком и общенародным языком с его диалектными ответвлениями и вариациями и тем самым совсем утрачивается специфика литературного развития языка.

В действительности же разнообразные явления народной, иногда областной, речи в систему литературного языка вовлекаются нередко вовсе не в момент их зарождения, а через очень значительный промежуток времени и получают здесь своеобразное течение и выражение - в зависимости, с одной стороны, от общественно-исторических условий развития литературного языка, с другой - от законов и способов приспособления к своеобразиям литературно-языковой системы в ее разных вариантах. Например, так называемый переход е в о, до сих пор чуждый некоторым южновеликорусским говорам, в русском литературном языке протекал совсем не так, как в народных диалектах; он столкнулся здесь с не свойственными народно-областной речи книжно-славянскими стилистическими разновидностями литературного языка, со специфическими особенностями их функционирования, с многочисленными новыми семантическими группами слов (например, славянизмами и иноязычными заимствованиями) и лексико-грамматическими особенностями в кругу разных категорий (ср., например, врачебный, лечебный, учебный: ср. вдохновенный, проникновенный, сокровенный и т. п.).

У исторической фонетики и исторической грамматики русского литературного языка есть целый ряд таких объектов исследования, которыми совсем не занимается общая история народного языка. Старославянское наследие в составе русского литературного языка имело свою традицию, свое звуковое, грамматическое и лексико-фразеологическое развитие. Исторические закономерности изменявшихся взаимоотношений и взаимодействий между славянизмами и народными русизмами в составе русского литературного языка еще не раскрыты. В некоторых наших отечественных, а особенно зарубежных работах есть тенденция рассматривать разные типы и стили русского литературного языка даже применительно к XVI и XVII вв. как разные языки - церковнославянский и русский.

Не касаясь вопроса о том, насколько правильно такое резкое разграничение разных языков в русской литературе и письменности XVI и XVII вв.4, все же необходимо признать, что перед исторической фонетикой, грамматикой, лексикологией и стилистикой русского литературного языка стоят специфические проблемы и задачи, очень далекие от традиционной историко-диалектологической схемы развития народного языка, включающей в себя лишь историю форм и конструкций народно-разговор-

3 Там же, стр. 11-12.

4 См., например, критические замечания проф. Б. О. Унбегауна о книге проф. С. Д. Никифорова «Глагол» (В. О. Unbegaun. Some recent studies on the history of the russian language. «Oxford Slavonic papers», v. V, 1954, стр. 126).

ной речи с ее областными вариациями и видоизменениями - и то далеко не в полном объеме. Между тем в русском литературном языке еще очень, долго - до первых десятилетий XVIII в., иногда вплоть до «Российской грамматики» Ломоносова, - сохранялись, особенно под влиянием цер-ковно-книжной традиции, пережитки, своеобразные варианты и осколки архаических форм, даже форм словоизменения - как русских, так и «славяно-русских». Их функции, лексические ограничения и сферы стилистического распространения пока еще остаются не выясненными.

Таким образом, нельзя отрицать важности для истории русского общенародного языка и его диалектов, а также - с более широкой социально-исторической и культурно-исторической точки зрения - и для истории русского литературного языка изучения различий в общественно-исторических условиях развития языка в эпохи восточнославянской и великорусской народности, с одной стороны, и в эпоху оформления русской нации, с другой. Но нельзя не видеть и того, что характер отражения этих исторических процессов в развитии общенародного разговорного языка и его диалектов и в развитии русского литературного языка имеет существенные качественные отличия. Так как «литературный язык» есть понятие исторически изменяющееся, для разных эпох его развития наполненное разным содержанием - в зависимости не только от отношений к общенародному языку и диалектам, но и от объема и значения выполняемых им общественных функций, то было бы ошибочно, например, находить во всех изменениях русского литературного языка XIV-XVI вв. непосредственное отражение перехода от языка восточнославянской народности к языку великорусской народности.

Проблема «язык и общество» по отношению к истории литературного* языка приобретает специфическую направленность и крайне сложное значение. Так, в языке московских грамот XIV-XV вв. обнаруживается явная зависимость от традиций древнего Киева и отчасти Новгорода.. И в целом русский литературный язык Московской Руси XIV-XVI вв. продолжает во многом, особенно в своих высоких литературных жанрах, развивать те традиции, которые сложились в древнерусском литературном языке Киевского государства. Больше того: для русского литературно-языкового развития XV-XVI вв. характерно обращение к некоторым ставшим уже архаическими пластам древнерусского литературного языка XI-XIII вв. Все это говорит о сложности и своеобразии общественно-исторических условий развития русского литературного языка и о специфике законов этого развития сравнительно с историей общенародного русского языка.

Когда выдвигается вопрос об образовании русского литературного языка, то обычно привлекают к себе внимание две исторические эпохи: эпоха возникновения древнерусского письменного языка в связи с созданием древнерусской литературы и письменности и эпоха формирования национального русского литературного языка с XVII по 20-30-е годы XIX в., когда в творчестве Пушкина ясно определились литературные нормы русского литературно-словесного выражения и сложилась во всех своих основных звеньях структура современного русского языка. Однако понятие «русский литературный язык» в этих случаях неоднозначно: оно имеет качественно разнородное содержание. Согласно господствующему и во всяком случае господствовавшему до появления труда акад. С. П. Обнорского «Очерки по истории русского литературного языка старшего периода» (М.-Л., 1946) мнению, литературным языком древней

Руси до XVII-начала XVIII в. был язык церковнославянский, сформировавшийся у восточных славян на основе общелитературного языка славянства IX-X вв. - языка старославянского.

Акад. А. А. Шахматов выдвинул проблему влияния «церковного» (или церковнославянского) произношения даже на звуковой строй древнерусского литературного языка, по крайней мере его «славянизированного типа» 5. Вопрос об образовании древнерусского литературного языка тесно связывался с водворением в древней Руси христианской культуры, с воздействием на восточное славянство византийско-болгарского просвещения. Наиболее широкую, хотя и ярко модернизированную картину освоения древнеболгарского языка не только образованными слоями древнерусского общества, но и массой горожан нарисовал А. А. Шахматов в своих курсах по истории русского языка и в своих разнообразных статьях по вопросам древнерусской культуры, литературы и литературного языка.

Шахматовская концепция - при всех ее индивидуальных оттенках - не вступала в противоречие с теми взглядами на процесс образования и развития древнерусского литературного языка, которые укрепились у нас со времен А. X. Востокова и развивались затем М. А. Максимовичем, Ф. И. Буслаевым, М. А. Колосовым, А. И. Соболевским, Б. М. Ляпуновым, Н. Н. Дурново и другими историками русского языка.

В Советскую эпоху шахматовская концепция образования русского литературного языка встретила решительное возражение и резкий отпор со стороны акад. С. П. Обнорского, проф. Л. П. Якубинского, а позднее члена-корр. АН СССР Д. С. Лихачева и некоторых других советских филологов и историков. Придавая особое значение государственно-деловому, а также поэтическому языку древней Руси, эти исследователи считают, что основа древнерусского литературного языка - восточнославянская народно-речевая. По мнению С. П. Обнорского, анализ языка «Русской правды» (в краткой и пространной редакции), «Слова о полку Игореве», сочинений Владимира Мономаха, «Моления Даниила Заточника» приводит к неоспоримому выводу, что русский письменно-литературный язык «старшего периода» был народным во всех элементах своей структуры - и в звуковом строе, и в грамматических формах и конструкциях, и даже в лексико-фразеологическом составе. С. П. Обнорский настаивает на том, что возобладавшее представление о роли старославянского языка в образовании древнерусского литературного языка не может быть признано исторически обоснованным, во всяком случае оно крайне преувеличено, так как не считается с широким применением родной народно-разговорной речи в художественной литературе и словесности восточнославянского общества, а также в государственно-деловой и бытовой его практике.

Проф. Л. П. Якубинский в своих университетских лекциях, изданных под общим заглавием «История древнерусского языка» 6, рисовал гораздо более сложную картину образования и развития древнерусского литературного языка. Опираясь на ту общественно-историческую закономерность, согласно которой возникновение письменности обусловлено внутренними потребностями развивающегося общества, Л. П. Якубинский воспроизводит при помощи сравнительного историко-этимологического

5 См.: А. А. Шахматов. Очерк древнейшего периода истории русского языка. Пг., 1915, стр. 208 и др. Ср.: Он же. Исследование о языке новгородских грамот XIII и XIV веков. - В кн.: «Исследования по русскому языку», т. I. СПб., 1885-1895.

* Л. П. Якубинский. История древнерусского языка. М., 1953.

анализа соответствующей группы слов основные этапы истории письма у восточных славян и приходит к тому выводу, что в X и в начале XI в. государственным и дипломатическим языком древнерусского государства был язык старославянский, но что постепенно развивалась в городах древней Руси для практическо-бытовых нужд и письменность на народной восточнославянской речевой основе. В XI в. в древней Руси - в связи с усложнением и развитием общественной жизни города, в связи с расширением социально-политических прав городского веча, с распространением частной деловой переписки, - по словам Л. П. Якубинского, - происходит культурно-языковая революция, и функции государственно-делового речевого общения начинает осуществлять письменный язык на народной восточнославянской основе. В других жанрах или видах древнерусской литературы развивается сложное стилистическое взаимодействие и сочетание русизмов и церковнославянизмов, или с преобладанием восточнославянской стихии, как, например, в языке «Слова о полку Иго-реве», в языке сочинений Владимира Мономаха, или с явным господством церковнославянского начала, как, например, в языке культовой, житийной, а иногда и историко-повествовательной публицистической прозы.

Д. С. Лихачев, написавший исследования по вопросам древнерусского летописания, сделавший много интересных наблюдений над языком Новгородских летописей, «Слова о полку Игореве», разных памятников древнерусской повествовательной литературы, доказывал, что и древнерусская письменность, и древнерусский литературный язык возникли и сложились как продукты и результаты самобытной восточнославянской культуры, явились как плод развития восточнославянского общества под влиянием внутренних государственных нужд и культурно-бытовых потребностей. В образовании и развитии древнерусского литературного языка, по мнению Д. С. Лихачева, нашла отражение высокая культура устного публичного слова, достигнутая восточнославянским обществом IX-X вв.7 Несмотря на увлечения и преувеличения, в этих работах заключается много исторически ценного, много такого, что позволяет преодолеть односторонний схематизм шахматовской концепции.

В настоящее время объективно-историческое положение вопроса об образовании древнерусского литературного языка может быть представлено в следующем виде. Вопрос о времени возникновения письменности у восточных славян остается не вполне ясным. Имеются основания предполагать наличие у них письменности, хотя еще и мало совершенной, в эпоху до крещения Руси. Во всяком случае в составе «Повести временных лет» до нас дошли договоры Руси с греками начала X в. (древнейший- 907 г.); некоторые из них, видимо, были написаны в Киеве (договор 945 г.). Бытовое письмо на бересте, относящееся к XI-XII вв. и найденное среди других берестяных грамот при раскопках Новгорода, Гнездовская надпись на сосуде начала XI в., надписи XI в. на шиферных пряслицах, на кирпичах и других изделиях ремесла и т. п. - все это говорит о широком распространении письма и грамотности на Руси среди простых людей - ремесленных, промысловых и торговых - уже в X в.,

7 См., например: Д. С. Лихачев. Новгородские летописные своды XII в. «Изв. АН СССР, ОЛЯ», т. III, вып. 2-3, 1944;. Он же. Возникновение русской литературы. М.-Л., 1952; Он же. Литература. - В кн.: «История культуры древней Руси», т. II. М.-Л., 1951; см. также: Он же. Исторические предпосылки возникновения русской письменности и русской литературы. «Вопросы истории», 1951, № 12.

а возможно, и в IX в. Ставить это широкое применение в быту письменной речи восточными славянами в непосредственную связь с влиянием старославянского языка затруднительно.

Развитие и укрепление древнерусского (Киевского) государства, естественно, вызвало развитие и совершенствование письма, необходимого для фиксации государственных актов, для разного рода переписки, для потребностей развивающейся культуры - одной из самых богатых в средневековой Европе.

На основе древней, уходящей глубоко в дописьменную эпоху, общенародной по языку традиции синтаксических конструкций, формул и фразеологии посольских, воинских и разного рода договорных грамот, а также формул обычного права развивается письменный язык делового типа, древнейшим из известных нам образцов которого являются договоры с греками. Яркие представители этого типа письменного языка - Мсти-славова грамота (ок. ИЗО г.), а также более поздние грамоты разных местностей и в особенности знаменитый юридический памятник древней Руси-«Русская правда», составленная в XI в., по-видимому, в Новгороде. Представляют большую ценность для истории русского языка найденные в 1951 -1955 гг. при раскопках в Новгороде берестяные грамоты, в большей своей части являющиеся частными письмами и отражающие живую разговорную речь новгородцев.

Крещение Руси в конце X в. содействовало более широкому развитию письменности, прежде всего богослужебной и, шире, - церковно-религи-озной на старославянском языке. По-видимому, очень рано наряду с письменным деловым русским и литературно-книжным церковнославянским в древней Руси (развивается своеобразный третий тип письменно-литературного языка, который употреблялся в жанрах художественной литературы в той мере, в какой последняя в то время выделялась среди общей массы письменности. Этот тип древнерусского литературного языка имел общенародную основу и развивался на базе древней, восходящей к далеким дописьменным эпохам традиции народно-поэтической речи, представляющей собой при отсутствии письма своеобразную форму устно-литературного выражения. Он широко представлен в русских летописях (в особенности в их повествовательных частях). Его ярчайшим образцом является «Слово о полку Игореве», относящееся к концу XII в., но дошедшее до нас в копиях с позднейшего (видимо, XVI в.) списка, а также другое выдающееся произведение - «Слово Даниила Заточника» (конец XII-начало XIII в.), также дошедшее в поздних списках.

Таким образом, древнерусская народность обладала тремя типами письменного языка, один из которых - восточнославянский в своей основе - обслуживал деловую переписку, другой, собственно литературный церковнославянский, т. е. русифицированный старославянский, - потребности культа и церковно-религиозной литературы. Третий тип, по-видимому, широко совмещавший элементы главным образом живой восточнославянской народно-поэтической речи и славянизмы, особенно при соответствующей стилистической мотивировке, применялся в таких видах литературного творчества, где доминировали элементы художественные.

Однако этот третий тип литературного языка, бывший предметом напряженного живого и глубокого интереса советских историков русского языка и русской литературы за последнее десятилетие, еще не описан с полной определенностью в своих общих структурных свойствах. Наиболее разносторонне и широко изучался язык «Слова о полку Игореве» 8, менее исследован язык художественно-повествовательных частей древних летописей. Сохранившиеся немногочисленные памятники литературно-художественного искусства древней Руси принадлежат к разным жанрам. Поэтому старая проблема древнерусского литературно-письменного двуязычия сохраняет свою актуальность и до сих пор.

Само собой разумеется, что от того или иного понимания процесса образования древнерусского литературного языка и его исторических изменений зависит вся концепция его дальнейшего развития, между прочим и в эпоху формирования национального литературного русского языка с XVII в. вплоть до его, так сказать, полного самоопределения в творчестве Пушкина и в развитии русской речевой культуры XIX в.

В XIV-XVI вв. на базе отдельных частей древнерусской народности начинают формироваться и развиваться три восточнославянские народности - великорусская, украинская и белорусская. Постепенно становятся все более яркими языковые различия этих народностей и языковое единство в пределах каждой из них. Колыбелью великорусской народности была область Ростово-Суздальская, на почве которой выросло Московское государство. В течение двух столетий, со второй четверти XIV в. и кончая первой четвертью XVI в., Москва объединила все се-верновеликоруюские области и восточную половину южновеликорусских княжеств. Народные говоры этих местностей начинают функционировать как диалекты формирующегося великорусского (русского) общенародного языка; при этом руководящая роль в системе этих говоров принадлежала ростово-суздальскому диалекту. Складываясь на ростово-суз-дальской и владимиро-московской основе, язык великорусской народности уже с конца XIV-начала XV в. оказывает заметное регулирующее влияние на язык других частей Московского (Русского) государства. Несмотря на свое диалектное многообразие, язык великорусской народности был единым во всех основных элементах фонетической системы, грамматического строя и словарного состава. В структурном отношении язык великорусской народности XV-XVI вв. уже значительно ближе к современному русскому языку, чем язык древнерусской народности (ср. переход е в о, современную систему противопоставления согласных по твердости-мягкости, глухости - звонкости, развитие аканья, завершение формирования новой системы видо-временных форм глагола, закрепление современной системы именного склонения и т. п.). Глубокие изменения происходят в словарном составе языка великорусской народности: становятся общими для языка в целом такие слова, как крестьянин, деньги, лавка (в значении торгового заведения), деревня, пашня (ср. укр. нива или рилля) и т. п. Общенародный великорусский язык начинает оказывать, особенно с XVI в., все усиливающееся влияние на развитие русского литературного языка.

Хотя на великорусской почве еще долго продолжают развиваться старые стилистические традиции древнерусского литературного языка, однако словарный состав, фразеологическая система, а отчасти звуковой и грамматический строй письменного языка Северо-Восточной Московской

См.: Д. С. Лихачев. Изучение древней русской литературы в СССР за последние десять лет. М., 1955, стр. 14-15.

Руси, особенно его деловых разновидностей, подвергаются новым изменениям, отражая общие тенденции развития языка великорусской народности. Московский деловой язык XV-XVI вв., вбирая в себя элементы говора Москвы и диалектов окружающей его этнографической среды, получает известную литературную обработку и нормализацию. Сложившись по преимуществу на материале юридических актов и договоров, он начинает, особенно с XVI в., употребляться значительно шире. На нем пишутся руководства по ведению хозяйства, повествовательные исторические и географические сочинения, мемуары, лечебники, поваренные книги и другие произведения. Расширение литературных функций письменно-делового языка все больше содействует превращению его в своеобразный стиль литературной речи и тем самым содействует «национализации» русского литературного языка, во всяком случае образованию общенациональных грамматических, а отчасти и звуковых произносительных норм. Ярким образцом этого типа письменно-литературного языка в XVI в. являются, например, «Домострой» (язык этого памятника описан недавно проф. М. А. Соколовой), челобитные И. Пересветова, в XVII в. - Уложение 1649 г. (язык которого анализируется в исследовании проф. П. Я. Черных-«Язык Уложения 1649 г.»), сочинения царя Алексея Михайловича, сочинение Г. Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича» и мн. др. Деловой язык Москвы, унаследовавший древнерусские традиции, а также испытавший влияние со стороны соответствующих жанров новгородской письменности, к концу XVI в. стал общим для всего обширного русского государства. Именно в нем складываются существенные элементы будущей грамматической, а отчасти и лексической системы русского национального литературного языка.

Однако этот тип языка не был вполне свободен от влияния противостоящего ему книжно-литературного, «славянизированного» типа языка, также продолжавшего свои древнерусские «киевские» традиции в Северо-Восточной Руси. Между общеразговорным языком великорусской народности и этим архаизированным типом литературного языка, также расширявшем свои функции в связи с возникновением многих новых жанров в литературе и письменности великорусской народности, особенно с конца XV-начала XVI в., углубляются грамматические и лек-сико-фразеологические расхождения. С ростом и укреплением Русского государства, с возникновением идеи о «Москве - третьем Риме» книжно-литературный славяно-русский язык начинает претендовать на исключительное значение в сфере «высокой» литературы. В нем все сильнее выступает тенденция к созданию единых литературных, архаически-сла-вянизированных норм. Новая, так называемая вторая струя югославян-ского влияния усиливает риторическую изощренность («плетение словес») славянизированного высокого слога. Возрождаются славянизмы в орфографии, в морфологии и лексике (ср. укрепившиеся в этот период такие слова высокого стиля, как зодчий, сословие, союз вместо прежнего свуз или соуз, бренный и т. п.). Однако - вследствие развития многих новых жанров письменности и литературы, связанных с многообразием эстетических, публицистических и идеологических заданий, - диапазон речевых колебаний в пределах отдельных литературных произведений, особенно в кругу художественного творчества, значительно расширяется. В высокий славянизированный слог нередко широкой волной вливаются элементы живой народно-разговорной речи и народного фольклора.

Акад. А. С. Орлов отметил отзвуки народной песни и живого просторечия в языке воинских повестей этого периода (например, в «Истории о Казанском царстве»), а в языке посланий царя Ивана Грозного, по словам того же А. С. Орлова, звучит вся гамма разнообразных тонов - от «парадной славянщины до московского просторечия».

Среди более демократических кругов общества высокий славянизированный слог так обильно насыщался элементами живой народной речи, что церковно-книжная основа его обнаруживалась лишь в употреблении славянских форм в устойчивых небольших группах слов (некоторые глаголы в форме аориста и имперфекта, слова быстъ, рече, аще и др.), в довольно широком использовании неполногласных дублетов общенародных слов (град, брег и т. п.), в применении отдельных архаических синтаксических оборотов (вроде дательного самостоятельного). Такая своеобразная народно-литературная вариация славяно-русского, языка употреблялась не только в собственно повествовательных жанрах, но также и в жанрах, прикрепленных к церковно-книжному языку (ср. первоначальную редакцию Жития Михаила Клопского). Вообще соотношение и противопоставление основных двух типов литературного языка в эту эпоху осложнено все усиливающимся разнообразием стилистических форм и разновидностей литературной речи, возникающих в результате их взаимодействия и смешения. Естественно, что эти процессы особенно напряженно и многообразно проявляются в языке литературно-художественных произведений. Уже в Сказании о Мамаевом побоище на первый план выдвигаются явления, связанные с великорусской действительностью того времени и с соответствующей народной лексикой. Начиная с XVI в. до нас дошли записи народных песен и других образцов обработанной народно-поэтической речи. Воинские повести XV-XVI вв. и исторические песни и повести XVII в., продолжая старые древнерусские традиции этих жанров, а также обращаясь к элементам церковно-книжного языка, вместе с тем широко используют современный им фольклор, особенности народно-поэтической речи великорусской народности.

С середины XVII в., когда вследствие развития капиталистических отношений в недрах феодального общества осуществляется слияние в одно целое отдельных областей и земель, вызванное «...усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок» 9, существенно изменяются взаимоотношения между общенародным языком и местными диалектами. Постепенно прекращается образование новых резких диалектных различий; хотя старые еще и обладают значительной устойчивостью, однако на территориях экономически более развитых, более тесно связанных с центрами политической жизни они начинают постепенно сглаживаться. В городах образуются так называемые мещанские говоры, представляющие собой своеобразное приспособление местного диалекта к городскому просторечию.

Все это содействовало внутреннему сплочению единой системы общенародного литературно-делового языка, в котором уже в XVI-XVII вв. выкристаллизовываются твердые грамматические признаки именного и глагольного словоизменения (впрочем с возможностью употребления отдельных архаических форм при стремлении к «красноречию»), а в XVII в. обозначаются в основном современные типы сложных предложений. Внутреннее единство морфологической системы и главных

3 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. I, стр. 154.

структурных особенностей синтаксиса придает этому типу литературного языка национальный характер. В XVII в. устанавливаются многие из тех явлений, которые характеризуют грамматическую систему русского литературного языка XVIII-XIX вв. (например, объем категорий одушевленности и неодушевленности, система словоизменения местоимений - с устранением, хотя и не полным, энклитических форм личных местоимений, система словоизменения составных имен числительных и т. п.). В XVI и особенно в XVII в. происходит развитие и закрепление новых форм синтаксической связи (например, с союзом если, распространение возникших с конца XV в. союзов типа потому что, оттого что и т. п.).

Со второй половины XVI в. начинает складываться на почве урегулирования соотношений славянизмов и русизмов своеобразная система трех стилей литературного языка: высокого слога, или «красноречия», простого, составляющегося из элементов народной разговорной и отчасти деловой речи, - «просторечия», и стилистической сферы промежуточной, или «посредственной». Диалектная база литературного языка, особенно его приказно-деловых стилей - московский говор (говор территории ближнего Подмосковья), северновеликорусский (ростово-суздальский) по своему происхождению, постепенно все больше и больше, особенно с середины XVI в., проникается южновеликорусскими элементами как через первичные средневеликорусские говоры (например, коломенский), так и непосредственно под южновеликорусским влиянием (укрепление среднего типа аканья, безударные окончания -ы, -и в именительном падеже множественного числа слов среднего рода и т. п.). Все это не могло не отражаться и на развитии приказно-делового языка, который, расширяя круг своих стилистических вариаций, постепенно усиливает свои притязания на литературное равновесие с языком славяно-русским.

Показательно, что во второй половине XVII в. появляются сатирические произведения («Служба кабаку», «Сказание о куре и лисице» и др.), пародирующие нормы высокой литературной речи, осмеивающие пристрастие ее к славянизмам. Высокая литературная речь постепенно перестает быть безусловным предметом почтительного восхищения. Процесс образования русского национального литературного языка был связан с все большим сужением культурно-общественных функций славяно-русского типа книжного языка и с постепенным приспособлением его к единой системе и единой норме общенародного языка. Те функциональные стили этого типа литературного языка, которые обслуживали интересы церкви и религии, постепенно, особенно наглядно в начале XVIII в., вытесняются из светского культурно-общественного обихода и превращаются в цер-ковно-культовый жаргон. Русский национальный язык в XVII и в XVIII вв. формируется на основе синтеза всех жизнеспособных и исторически продуктивных элементов русской речевой культуры: живой народной речи с ее областными диалектами, устного народно-поэтического творчества, государственно-делового языка в его разнообразных вариациях, стилей художественной литературы и церковнославянского типа языка с его разными функциональными разновидностями (ср. стиль сочинений протопопа Аввакума). Процессу литературно-языкового объединения, процессу создания единых норм литературного языка, прежде всего грамматических и орфографических, сильно содействовало распространение книгопечатания, особенно с середины XVII в. Способствуя нормализации русского литературного языка, росту культуры, книгопечатание сыграло огромную роль в распространении единого общенационального русского языка.

Процесс развития национального языка всегда сопровождается расширением его связей с другими языками. Через их посредство в национальном языке происходит своеобразное накопление общего интернационального речевого фонда, - конечно, в творческой народной обработке. Славяно-русский книжный тип литературного языка с XVII в. обогащается интернациональными терминами, воспринимаемыми через посредство не только греческого, но и ученого международного языка средневековой европейской науки - языка латинского.

С середины XVII в. становится более тесной связь между русским и украинским литературными языками - в связи с воссоединением украинского народа с русским в едином Русском государстве. На почве украинского языка раньше развились такие жанры художественной литературы, как виршевая поэзия, интермедия и драма. Проникшие в украинский язык из польского «европеизмы», интернациональные термины обогащают словарный состав русского литературного языка. Развитие тесных связей с украинским и польским языками способствует углублению взаимодействий между славянскими литературными языками, особенно в процессе создания собственной научно-технической терминологии на международной основе. Польский язык в XVII в. выступает в роли поставщика европейских научных, юридических, административных, технических и светско-бытовых слов и понятий. В конце XVII-начале XVIII в. усвоение иноземной военной и торгово-промышленной техники, ряд новшеств, например попытки кораблестроения, организация врачебного дела, устройство почтовых сообщений и т. п., реорганизация государственного управления - все это было связано с проникновением новых понятий и обычаев в быт и духовный кругозор русского общества, создавало острую потребность в пополнении и расширении словарного состава русского национального языка.

Сложность этих процессов не может скрыть и затушевать основных линий формирования и развития национального русского языка. Прежде всего выступила задача грамматической нормализации литературного языка. Осуществление этой задачи было связано, с одной стороны, с устранением целого ряда архаически-славянских дублетных форм в системе именного и глагольного словоизменения (например, причастий и деепричастий на -ще, форм аориста, имперфекта и т. п.), а также словообразования, с исключением некоторых пережиточных синтаксических конструкций, и, с другой стороны, с ограничением употребления некоторых грамматических форм и категорий книжно-славянского стиля или просторечно-областного типа.

Была необходима грамматическая нормализация стилистического характера, опирающаяся на складывающуюся систему трех стилей литературного языка, однако направленная на строгое и стройное выделение единой устойчивой грамматической структуры русского национального языка. К разрешению этой проблемы с разных сторон подходили крупнейшие литературные деятели первой половины XVIII в., например А. Д. Кантемир, В. Е. Адодуров, В. К. Тредиаковский, В. Н. Татищев и др. В. К. Тредиаковский в своих филологических трудах остро подчеркивал необходимость освобождения национально-литературной грамматики как от архаически-славянских («мнимо высокого славянского сочинения»), так и от просторечно-разговорных вариаций и отклонений (от «мужицкого», «подлого заблуждения»). В. Е. Адодуров в «Anfangs-Gr?nde der Ku?ischen Sprache» (приложение к «Немецко-латино-русскому еловарю» Вейсмана, 1731 г.) предложил краткую схему нормативной грамматики русского литературного языка. Но наиболее глубокое и полное выражение грамматическая регламентация формирующегося национального русского языка в его трех основных стилях получила в «Российской грамматике» М. В. Ломоносова.

Грамматические категории прежнего славяно-русского типа языка, уже вымершие в общем употреблении, теперь окончательно исчезают. Сохраняются лишь те славяно-русские формы, которые были приняты в деловой речи (например, формы родительного падежа прилагательных женского рода на -ыя, -ия: высокия чести и др.; формы причастий, формы сравнительной и превосходной степени на -айший, -ейший и др.). Ломоносов выводил общие закономерности русского грамматического строя из наблюдений над многообразным материалом живой разговорной речи и из своей художественно-словесной практики. Ни в «Российской грамматике» Ломоносова, ни в его произведениях нет резко просторечных и тем более областных грамматических форм (есть северновеликорусская и областная лексика), что выгодно отличает язык Ломоносова, например, от языка Кантемира.

В произведениях Ломоносова не употребляются, например, энклитические формы местоимений, глагольные формы 2-го лица единственного числа настоящего времени с конечным безударным -и, деепричастия на -вше (положивше, украсивше и т. п.), членные формы деепричастий (изображали, имеяй и т. п.), встречающиеся в сочинениях Кантемира и Тредиаковского (а позднее - А. Н. Радищева). Это обновило и демократ тизировало весь грамматический строй русского литературного языка. Кроме того, Ломоносовым систематизированы фонетические и грамматические различия между высоким и простым стилями, причем в простой слог был открыт широкий доступ грамматическим формам живой устной речи, не носящей узко областного отпечатка (например, формам типа желанъев, блекляе и т. п.).

В истории развития культуры народа важным моментом считается появление собственных нормативных грамматик родного языка. У исследователей исторической морфологии русского литературного языка XVIII в. есть важные опорные пункты в виде «российских грамматик» Ф. Максимова, В. Е. Адодурова, особенно М. В. Ломоносова, А. А. Барсова, Н. Курганова и грамматики Академии Российской (1802 г.). Однако при всей ценности грамматических свидетельств, которые содержатся в основополагающих трудах М. В. Ломоносова и А. А. Барсова, обе эти грамматики - что и естественно - далеко не охватывают всей совокупности морфологических, а тем более синтаксических явлений русского литературного языка XVIII в.

Не подлежит сомнению то обстоятельство, что периоды грамматической нормализации и грамматического развития литературного языка не совпадают с периодами изменений и развития его словарного состава. Упорядочение и развитие грамматической системы национального русского литературного языка до появления «Российской грамматики» Ломоносова (1755 г.), следовательно до 40-50-х гг. XVIII в., протекало в иных направлениях и осуществлялось в ином темпе, чем позднее - под организующим влиянием открытых Ломоносовым грамматических законов и норм русского языка - с 50-60-х гг. XVIII до 20-30-х гг. XIX в., до так называемой пушкинской эпохи. "Единая нормативная грамматика, охватывающая всю грамматическую сферу языка, упорядочивающая язык в унитарно-национальном плане, создает мощный и однородный костяк национального языкового организма и поднимает на более высокий уровень и индивидуально-стилистические выразительные возможности. В некоторой связи с нормализацией грамматической системы русского национального литературного языка находится и вопрос о его произносительных нормах.

В последние десятилетия наши знания об изменениях в звуковой системе русского литературного языка XVI-XVII и последующих веков значительно обогатились. Несколько более прояснился характер московского аканья (работы К. В. Горшковой и Р. И. Аванесова, П. Я. Черных и др.) 10, хотя время включения аканья в произносительные нормы литературного языка, ход его развития и последующие изменения в этом процессе пока еще остаются точно не установленными (ср. взгляды Б. Ун-бегауна, С. Д. Никифорова, Р. И. Аванесова, П. Я. Черных, С. П. Обнорского и др.) п. Кроме того, было подчеркнуто, что различение $ и е (под ударением), типичное для литературного произношения до начала и даже до середины XVIII в., свойственно не только северным, но отчасти и южным великорусским говорам.

Акад. С. П. Обнорский не раз выдвигал гипотезу о существовании и борьбе в русском литературном языке XVIII и XIX вв. двух произносительных норм - московской и петербургской 12. При этом С. П. Обнорский явно преувеличивал и расширял пределы распространения петербургской произносительной нормы. Так, на основании изучения пушкинских рифм он приходил к выводу," что «нормы литературного языка, отраженные Пушкиным, примыкают к северной разновидности литературного языка» 13. Между тем известны свидетельства современников Пушкина и близких друзей его, жителей Петербурга, например П. А. Плетнева, о том, что Пушкин лишь прирожденных москвичей считал судьями «по части хорошего выговора на русском языке» и.

Перевод столицы в начале XVIII в. в Петербург уже не мог оказать существенного влияния на общий характер русского литературного языка.

10 См.: К. В. Горшкова. Из истории московского говора в конце XVII-начале XVIII века. Язык «Писем и бумаг Петра Великого». Канд. дисс. М., 1945; Она же. Из истории московского говора в конце XVII-начале XVIII века. «Вестник МГУ», 1947, № 10; П. Я. Черных. Язык Уложения 1649 года. М., 1953.

11 С. Д. Никифоров. Язык московской письменности XIV-XVII веков. «Русский язык в школе», 1947, № 1. - Вопреки А. И. Соболевскому, относившему появление московского аканья к XIV в. (см. «Лекции по истории русского языка». Изд. 4. М., 1907, стр. 76-77), С. Д. Никифоров вслед за А. А. Шахматовым полагает, что аканье лишь во второй половине XVI в. входит в строй московского государ- ственного языка. П. Я. Черных сначала допускал распространение аканья в Москве лишь в XVII в. (см. его статью «Говор села Григорова Лысковского р-на Горьковск. обл.». - «Уч. зап. [Ярославск. пед. ин-та]», вып. IV, 1944, стр. 92). В «Исторической грамматике русского языка» (Изд. 2. М., 1954) он пишет: «В XV в. в Москве аканье уже получило широкое распространение» (стр. 137). Правда, тут же делается оговорка, что «в старопечатных московских книгах XVI-XVII вв. аканье почти не получило отражения».

12 См.: С. П. Обнорский. [Рец. на кн.]: Р. И. Кошутич. Грамматика русского языка. «Изв. ОРЯС», т. XXI, кн. I, 1916; Он же. Пушкин и нормы русского литератур- ного языка. «Труды юбилейной науч. сессии [Ленингр. гос. ун-та]». Секция филол. наук, 1946, стр. 86.

13 С. П. Обнорский. Пушкин и нормы русского литературного языка, стр. 98.

14 См.: «Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым», т. III. СПб., 1886, стр. 400. Ср. критические замечания Б. В. Томашевского о взглядах С. П. Обнорского в статье «К истории русской рифмы» («Труды Отдела новой русской лит-ры [Ин-та лит-ры (Пушкинского дома) АН СССР]», I. М-Л., 1948, стр. 240-241).

В самой новой столице было смешанное разнодиалектное население, для которого, по крайней мере на первых порах, сложившиеся в Москве произносительные навыки и нормы сохраняли свой образцовый характер. Впрочем вопрос о времени сложения единых твердых произносительных норм русского литературного языка не может считаться окончательно решенным. Колебания в его хронологическом прикреплении охватывают целый век, а то и больше (от второй половины XVIII в. до середины XIX в.).

Гораздо более сложно и разнообразно протекали процессы развития и стилистической нормализации лексико-фразеологического состава русского литературного языка в первые десятилетия XVIII в., так как словарь широко, непосредственно и быстро отражает все изменения в жизни общества.

В русском литературном языке петровской эпохи происходит резкое усиление значения разновидностей государственной, приказной речи, расширение сферы ее влияния. Заботы передового общества и правительства о «внятном» и «хорошем стиле» переводов, о сближении их с «русским обходительным языком», с «гражданским посредственным наречием», с «простым русским языком» отражали сложный процесс формирования общерусского национального языка. Деловая приказная речь вытесняла славяно-русский тип языка из области науки.

Освобождению литературного русского языка от излишних церковнославянизмов содействовало широкое проникновение в его словарный состав интернациональной лексики и терминологии. Процесс переустройства административной системы, реорганизация военно-морского дела, развитие торговли, фабрично-заводских предприятий, освоение разных отраслей техники, рост научного образования - все эти исторические явления сопровождаются созданием или заимствованием новой терминологии, вторжением потока слов, направляющихся из западноевропейских языков - голландского, английского, немецкого, французского, польского и итальянского. Профессионально-цеховые диалекты разговорно-бытовой русской речи также привлекаются на помощь и вливаются в систему письменного делового языка. Верхушки эксплуататорских классов охотно поддаются моде, среди высших слоев общества распространяется поверхностное щегольство иностранными словами. Поэтому Петр I вынужден был отдать приказ, чтобы реляции «писать все российским языком, не употребляя иностранных слов и терминов», так как от злоупотребления чужими словами иногда «самого дела выразуметь невозможно». Прозаические сочинения А. Д. Кантемира дают некоторое представление о научно-деловой речи первых десятилетий XVIII в. Здесь формируется средний стиль научно-деловой прозы, иногда сближающийся с просторечием, а иногда подымающийся до высокого. Задача разработки среднего стиля была особенно актуальна, так как границы и различия между высоким и низким стилями были общепризнаны и очевидны. «Обыкши я подло и низким штилем писать, не смею составлять панегирики, где высокий штиль употреблять надобно», - заявлял Кантемир в «Изъяснениях» к «Речи к Анне Иоановне» 15. Стремясь там, где представлялась возможность, пользоваться русскими терминами (средоточие - центр; понятие - идея; существо - субстанция и т. п.), Кантемир понимал историческую необходимость освоения иноязычных интернациональных терминов.

16 А. Д. Кантемир. Сочинения, письма и избранные переводы, т. I. СПб., 1867, стр. 306.

Л О Т? ТЗ ТСигаткттаттт»

Из делового приказного слога при помощи живой разговорной речи постепенно вырастают новые стили научно-технических произведений, новые стили публицистической и повествовательной литературы, гораздо более близкие к устной речи и более понятные, чем старые стили славяно-русской книжной речи, хотя богатая церковнославянская лексика и семантика продолжают служить мощным источником обогащения национального русского литературного языка в течение всего XVIII в.

Резкие колебания в формах и конструкциях, в словоупотреблении и фразеологическом составе до некоторой степени регулировались распределением языковых явлений по трем стилям («красноречие», «просторечие» и «средний», или «посредственный стиль»). Различия между просторечием и красноречием или высоким стилем сказывались и в орфоэпических нормах. В высоком стиле культивировались оканье, фрикативное г, е под ударением вместо о перед твердыми согласными; здесь были свои характерные особенности в ударении слов и в интонации.

Основы лексической нормализации нового литературного языка обобщены и закреплены М. В. Ломоносовым в его рассуждении «О пользе книг церковных». Ломоносов объединяет в понятии «российский язык» все разновидности русской речи - славяно-русское красноречие, приказный язык, живую устную речь с ее областными вариациями, стили народной поэзии - и стоит за «рассудительное употребление чисто российского языка», обогащенного культурными ценностями языка славяно-русского, который он рассматривает не как особую самостоятельную систему литературного выражения, а как арсенал стилистических и выразительных средств, придающих величие и торжественность русскому языку и дифференцирующих его стили. Простой или низкий стиль целиком слагается из лексических элементов живой народно-разговорной речи, а также и из свойственных ей конструкций и идиоматических синтаксических оборотов, даже с примесью простонародных выражений. Средний стиль состоит из слов и форм, общих славяно-русскому типу книжного языка и устной русской речи. В высокий слог входят славянизмы, а также выражения, общие живому русскому языку и славяно-русскому типу КНИЖНОЙ речи. Каждый из трех стилей связан со строго определенными жанрами литературы. В пределах каждого стиля развиваются более узкие функциональные разновидности. Теория трех стилей ввела в довольно узкие стилистические рамки употребление элементов прежнего славяно-русского типа языка, она ограничила применение иностранных слов.

Во многих случаях одна и та же мысль могла быть теперь по-разному выражена средствами каждого из этих трех стилей. Существовали сложные ряды смысловых соответствий между словами и фразеологическими оборотами разных стилей. Например: вотще, напрасно, попусту, зря; рубище, вретище, лохмотъе, отрепье, обноски; одр, кровать, постель; стезя, дорога, тропа; злак, зелень, трава; рыбарь, рыбак, ловец, рыболов; кормило, руль; закрыть очи свои, скончаться, умереть, помереть и т. п.

Семантический объем и конструктивные средства этих трех стилей русского литературного языка XVIII в. были очень различны. Особенно далеко расходились в этом отношении высокий и простой стили. Гражданские, патриотические, общественно-политические и научно-философские мысли преимущественно выражались средствами высокого («славянского») и отчасти среднего стиля. В пределах каждого из трех стилей помещались строго определенные виды литературного творчества. Простому стилю, ближе всего связанному с живой народной речью и фольклором, до начала XIX в. отводилось очень скромное место в художественной литературе. В основном оно ограничено было кругом комедий, басен, эпиграмм, бытовой переписки. Наиболее важные, наиболее значительные по своему содержанию жанры были насыщены славянизмами, иногда очень «обветшалого», устарелого характера, чуждыми народному языку. Правда, передовые писатели второй половины XVIII в. и начала XIX в. (А. Н. Радищев, Д. И. Фонвизин, Н. И. Новиков, Г. Р. Державин, И. А. Крылов) с разных сторон и в разных направлениях открывают литературе новые средства словесного выражения и новые сокровища «природного» русского слова. Их творчество во многом не подчиняется формальным предписаниям теории трех стилей.

Уже Ломоносов понимал, что все богатство, все выразительные возможности русского языка не вмещаются в узкие пределы теории трех стилей. Поэтому художественно-речевая практика Ломоносова оказалась богаче его теории. В стиле произведений Ломоносова, кроме разграничений жанрово-стилистических, наблюдаются разграничения функционально-речевые и тематические, например в рамках высокого стиля - стиль панегирический, стиль исторический, стиль одический и т. д.

Таким образом, в пределах каждого из трех основных стилей литературного языка намечалось сложное многообразие жанровых и функционально-речевых стилистических вариаций. Например, в пределах высокого стиля различались стиль ораторской речи, стиль оды, стиль трагедии, стиль научного рассуждения и т. п., в пределах среднего стиля - стиль повести, стиль газетной и журнальной публицистики, стиль учебного руководства, стиль официальной деловой речи и т. д. Менее дифференцированы были за пределами художественной литературы функционально-речевые разновидности низкого или простого стиля. Зато здесь ярко выступали социально-характеристические вариации и экспрессивные краски разговорно-бытовой речи.

Естественно, что границы и состав среднего стиля, в котором происходили сложное взаимодействие и объединение книжно-славянских и народно-разговорных элементов, были особенно широки. Средний стиль постепенно становится ядром системы формирующегося русского национального языка, а его изменения делаются движущим началом ее развития. Однако нормы этой национальной языковой системы еще неустойчивы, и колебания их очень разнообразны и широки. Так, в русском литературном языке XVIII в. даже в пределах одного и того же стиля наблюдается широкое сосуществование синонимических дублетов, непродуктивных и продуктивных способов образования слов от одной основы с более или менее однородным значением, например: следство - следствие; при-сутство - присутствие; действо - действие; спокойностъ - спокойство - спокойствие; щедрость - щедрота; густость - густота; крутость - крутизна; дарить - даровать - дарстврватъ и т. п. (почти все примеры взяты из произведений М. В. Ломоносова). Дальнейшее семантико-стилисти-ческое развитие русского языка постепенно привело к сокращению функционально немотивированной дублетности или к дифференциации значений словообразовательных синонимов.

Художественная литература с 30-40-х гг. XVIII в. становится той творческой лабораторией, в которой вырабатываются нормы национального литературного языка. Особенно важное значение в ходе этого процесса имели усилия крупнейших писателей XVIII в., направленные на углубление и расширение народно-языковых основ среднего стиля, на сближение высокого стиля с семантико-фразеологическими закономерностями русского народного языка, а также на литературную регламентацию, на упорядочение простого стиля. В этом отношении характерны принципы, выдвинутые А. П. Сумароковым и его школой. Вводятся ограничения для литературного употребления областных народных слов и выражений. Широко используется в художественных произведениях устная и письменно-бытовая речь образованной среды, главным образом московское интеллигентское употребление. Вульгаризмы запрещаются. Выдвигается лозунг «олитературивания» разговорной речи. Простой слог приближается к среднему. Объявляется борьба с приказно-бюрократиче-ским функционально-речевым стилем и подьяческим жаргоном. Все это ведет к расширению состава и функций среднего стиля, не регламентированного Ломоносовым. Реорганизуется структура высокого стиля. Расшатываются его традиционные славяно-русские, церковно-книжные основы, еще так крепко связанные у Ломоносова с «пользой книг церковных». А. П. Сумароков и его школа ведут яростную борьбу с галломанией придворно-аристократического круга и его дворянских подголосков, с жаргоном светских щеголей, пересыпавших свою речь французскими (а иногда немецкими) словами. Комедии Д. И. Фонвизина «Бригадир» и «Недоросль» еще оригинальнее, острее и глубже развивают сатирические тенденции борьбы с жаргонами, с узким провинциализмом и профессиональной цеховой односторонностью речи, за единые общенациональные нормы обработанного литературного языка.

Углубление национальных основ литературного русского языка особенно ярко сказывается в позиции Г. Р. Державина, который иногда достигал высокой степени реалистического мастерства. По словам В. Г. Белинского, «с Державина начинается новый период русской поэзии». В стиле Державина как бы предчувствуется будущий язык Пушкина: в образах и выражениях, общих обоим поэтам, легко увидеть большую широту и народность, силу и музыкальность языка.

Например, у Державина:

В прекрасный майский день... "

При гласе лебедей

«Прогулка в Царском селе».

У Пушкина:

Весной при кликах лебединых Являться муза стала мне

«Эродий над гробом праведницы».

У Державина есть выражение «Сотрясший тлена суеты»; у Пушкина и ярче, и семантически острее, значительнее:

Твоим огнем душа палима Отвергла мрак земных сует «В часы габав иль праздной скуки. . .»

Влияние Ломоносова, Фонвизина и Державина отразилось и на языке Радищева.

Таким образом, огромную роль в выработке норм национального литературного языка, в обогащении его словарного состава, изобразительных средств, в усовершенствовании его синтаксического строя и развитии стилистических возможностей сыграли русские писатели. Но нельзя недооценивать большого творческого участия в этом процессе и других передовых общественных деятелей, особенно представителей отечественной науки.

В XVIII в. протекал сложный и разносторонний процесс формирования русской национальной терминологии, включавший в себя необходимый фонд интернациональных терминов, но имевший также широкую базу живой народной речи. Так, Ломоносов боролся с излишним, неоправданным заимствованием иностранных слов, засоряющим русский язык, но там, где было необходимо, свободно пользовался иноязычными, интернациональными терминами (например, небесная сфера, фазис, призма, гидростатические законы, цинк, висмут, вольфрам и т. п.). Страстно желая сделать достижения науки доступными народу, Ломоносов в широких масштабах вводил в научный оборот лексику повседневного употребления. Уже в его переводе «Вольфианской экспериментальной физики» (1745) выступают в роли научных терминов такие слова и выражения, как опыт, жидкие тела, упругость, теплота, зажигательное стекло, сила тягости, весы чувствительные, давление воздуха, известь негашеная, равновесие тел и др. «Русские академики, от Ломоносова до Севергина, - писал в „Истории Российской Академии" акад. М. И. Сухомлинов, - ... составляли учебники и руководства на русском языке, читали публичные лекции, помещали научные, общедоступные статьи в повременные издания и т. д. Членам Академии наук и Российской Академии принадлежит честь создания и усовершенствования русской научной терминологии. Благодаря их усилиям наука впервые заговорила у нас на родном языке - событие в высшей степени важное не только в истории русского литературного языка, но и в истории русской образованности вообще» 16. Особенно велика была роль народного языка в формировании русской научной терминологии - ботанической, зоологической, медицинской, промысловой и технической.

В истории лексико-фразеологического и отчасти общего стилистического развития русского литературного языка с конца XVII в. до пушкинской эпохи можно различать три периода: первый период - петровское время и его продолжение до 30-40-х гг. XVIII в., когда словарный состав русского литературного языка пополняется большим количеством профессионально-технических терминов и разнообразной интернациональной лексикой, когда остро выступает значение «посредственного стиля», когда рост национального самосознания в русском обществе приводит к потребности стилистической регламентации литературного языка на чисто русских национальных основах, на базе «простой речи». Второй период - со второй трети XVIII в., особенно с 40-50-х гг., когда окончательно складывается система трех стилей, а затем развитое Ломоносовым учение о трех стилях и об их лексико-фразеологическом составе ложится в основу стилистической практики употребления литературного языка. Тогда же вырисовываются в более четких линиях грамматические нормы национального русского литературного языка. Третий период - с 70- 80-х гг. XVIII в., когда начинается смещение, а иногда и устранение границ между тремя стилями. В это время наглядно вырисовывается многообразие функционально-речевых стилей, однако стесненное и ограниченное рамками каждого из трех стилей. Все острее выдвигается проблема образования единой общенациональной литературно-языковой нормы. Намечаются контуры единой не только грамматической, но и лексико-се-

16 М. И. Сухомлинов. История Российской Академии, вып. 4. СПб., 1878, стр. 4.

мантической системы русского национально-литературного языка, но пока еще без свободного расширения народно-разговорной его базы. Так расчищается и открывается путь к той синтетической национально-языковой норме литературного выражения, которая нашла воплощение в творчестве А. С. Пушкина.

История русского литературного языка в XVIII в. в основном сводится к трем сложным процессам; ко все более тесному сближению стилей литературного языка с системой национально-разговорного общенародного языка; к постепенному устранению перегородок, жанровой разобщенности между тремя стилями языка и к созданию единой национально-языковой нормы литературного выражения при многообразии способов ее функционально-речевого использования; и, наконец, к литературной обработке народного просторечия и к формированию устойчивых норм разговори о-литературной речи,^к сближению норм живой устно-народной речи с нормами литературного языка.

При всем богатстве и разнообразии форм литературного выражения в общерусском национальном языке во второй половине XVIII в. еще не установилось единых твердых норм. Высокий слог и прекрепленные к нему жанры старели или заметно эволюционировали в сторону сближения с живой разговорной речью; простой слог с его вульгаризмами и диалектизмами, с его неупорядоченным синтаксисом, с его бедными средствами отвлеченного изложения не мог обслуживать ни развивающуюся публицистику, ни науку, ни официально-деловую практику, ни многочисленные жанры художественной литературы. Все острее к концу XVIII- началу XIX в. ощущалась потребность в отмене жанрово-стилистических ограничений, в создании средней литературной нормы, близкой к народно-разговорному языку и в то же время обогащенной стилистическими достижениями всей литературной культуры речи. К этому стремились многие писатели конца XVIII и начала XIX в. (Н. И. Новиков, В. В. Капнист, И. И. Дмитриев, Н. М. Карамзин и др.). Особенное значение для истории русской литературно-художественной речи имела литературная деятельность Карамзина, с именем которого современники прямо связывали создание «нового слога российского языка».

Карамзин выдвигал задачу - образовать один, доступный широким кругам национально-литературный язык «для книг и для общества, чтобы писать, как говорят, и говорить, как пишут». Для этого необходимы: устранение резких церковнославянизмов, особенно культового, архаически-книжного и «учено»-старомодного типа в произношении, грамматике и словаре, при широком использовании тех славянизмов, которые стали общим достоянием книжной речи; тщательный отбор наличного языкового материала и создание новых слов и оборотов (ср. неологизмы самого Карамзина: влюбленность, промышленность, будущность, общественность, человечность, общеполезный, достижимый, усовершенствовать и др.). Язык преобразуется под влиянием «светского употребления слов и хорошего вкуса». Упорядочиваются синтаксис и фразеология. Из общего литературного активного словаря постепенно исчезает значительная часть специальных слов ученого языка, восходящих к церковнославянизмам. Архаические и профессиональные славянизмы избегаются (учинить, изрядство и т. п.). В общем литературном употреблении не рекомендуется пользоваться специальными терминами школы, науки, техники, ремесла и хозяйства. Накладывается запрет на провинциализмы и на ярко экспрессивные фамильярно-просторечные или простонародные слова и выражения. Употребление грамматических конструкций и форм распространенного и сложного предложения шлифуется в том же направлении. Устанавливается строгий порядок слов. Отступления должны быть стилистически оправданы. Регламентированы приемы построения слож-. ных синтаксических периодов. Число употребительных союзов сокращено (ср. исключение даже таких книжных союзов, как ибо, якобы, ежели и др.). Точно определены формы синтаксической и лексической симметрии в соотношении членов периода.

Карамзинский стиль был как бы направлен на то, чтобы все замыкать в простые формулы, объяснять и популяризировать. Карамзин дал стилистике русской художественной литературы новое направление, по которому пошли такие замечательные русские писатели, как К. Н. Батюшков, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, Е. А. Баратынский. Даже стиль Пушкина многим был обязан стилистической регламентации Карамзина, которая отчасти легла в основу выдвигавшихся тогда принципов грамматической нормализации литературного языка (ср. . «Грамматику» Н. И. Греча). Слог Карамзина, по словам современника, «стал слогом всех» (С. П. Шевырев). Однако это было не совсем так. Отсутствие широкого демократизма и народности, пренебрежение к «простонародной» речи и ее поэтическим краскам, слишком прямолинейное отрицание многих достижений славяно-русской речевой культуры, еще продолжавшей снабжать словарным материалом язык науки и техники, а образами и фразеологией - стили художественной прозы и особенно стиха, излишнее пристрастие к «европеизмам» в области фразеологии, а иногда и конструкций словосочетания, наконец, надоедливая легкость, сглаженность и манерность изложения в стиле эпигонов Карамзина - все это убедительно свидетельствовало о том, что вопрос о единой норме национально-языкового литературного выражения мог быть разрешен только на более широкой народно-речевой базе. Вокруг «нового слога российского языка» закипела общественная борьба (ср. «Рассуждение о старом и новом слоге» А. С. Шишкова, с одной стороны, и критику из лагеря декабристов, с другой).

Прогрессивные писатели начала XIX в. (такие, как А. С. Грибоедов, И. А. Крылов, К. Ф. Рылеев и др.) использовали в качестве художественно-выразительных средств не только то, что было уже закреплено в литературном языке той эпохи как норма национально-литературного выражения, но и то, что, широко применяясь в разговорной народной речи, еще не получило литературной обработки и канонизации. Умелое употребление и активный отбор типичных для живой разговорной речи выражений и конструкций приводят к закреплению их в общенациональной системе литературного языка, способствуют его дальнейшему развитию и совершенствованию. Вместе с тем в русской литературе первых десятилетий XIX в. были указаны и продемонстрированы разнообразные пути и средства использования даже старинных средств высокого слога - при наличии глубоких стилистических или идеологических мотивировок.

В языке Пушкина вся предшествующая культура русской литературной речи получила качественное преобразование. Язык Пушкина, осуществив всесторонний синтез русской языковой культуры, стал высшим воплощением национально-языковой нормы в области художественного слова. Художественно-речевая практика Пушкина определила дальнейшие пути развития национального литературного русского языка. Народность языка, по Пушкину, определяется всем содержанием и своеобразием национальной русской культуры. Пушкин признает европеизм, но только оправданный «образом мысли и чувствований» русского народа. Эти принципы были для поэта не отвлеченными правилами, но плодом глубокой оценки современного состояния литературного языка; они определяли метод его творческой работы. Пушкин объявляет себя противником «искусства, ограниченного кругом языка условленного, избранного». «Зрелая словесность» должна иметь своей основой «странное (т. е. самобытное, отражающее творческую оригинальность народа. - В. В.) просторечие». В этой широкой концепции народности находили свое место и славянизмы, и европеизмы, если они соответствовали духу русского языка и удовлетворяли его потребностям, сливаясь с национальной семантикой. В системе национального литературного русского языка должны были на народной основе объединиться и славянизмы, и книжные, й разговорные элементы общерусского языка, и просторечие широких народных масс, их живая разговорная речь.

Пушкин сочетал слова и обороты церковнославянского языка с живой русской речью. На таком соединении он создал поразительное разнообразие новых стилистических средств в пределах разных жанров. Он воскрешал старинные выражения с ярким колоритом национальной характеристики. Но Пушкин предупреждал, что «славянский язык не есть язык русский и что мы не можем смешивать их своенравно». В пределах общенациональной языковой нормы возможно богатое функционально-стилистическое разнообразие слов и оборотов. Но для этого необходимо «чувство соразмерности и сообразности». Этот принцип решительно противопоставляется как учению о трех стилях - с прикрепленным к каждому из них кругом слов и оборотов, так и принципу «аристократического» отбора слов и выражений в «новом слоге российского языка». Установив общенародную литературно-языковую норму, Пушкин разрушает все преграды для движения в литературу тех элементов русского языка, которые могли претендовать на общенациональное значение и которые могли бы содействовать развитию как общественных функционально-речевых стилей, так и индивидуально-художественных композиций и стилевых систем. Те же принципы Пушкин применяет и к европеизмам. В языке его ранних произведений встречаются галлицизмы, в частности в области фразеологии («воин мести», «сын угрюмой ночи», «листы воспоминаний» и др.), в синтаксических конструкциях (например, именительный независимый) .

Пушкин постепенно освобождает от них свой стиль. Он - противник «калькирования» чужих выражений, перевода их слово в слово. Но Пушкин не отвергает иноязычные, а тем более интернациональные заимствования, особенно необходимые в научной и публицистической прозе. Вовлекая в русскую речь европеизмы, Пушкин исходит из семантических закономерностей самого русского языка и из культурных потребностей русской нации.

Принцип всенародной общности языка ведет к отрицанию ненужных, излишних заимствований. Употребление специальных терминов в общелитературной речи Пушкин тоже ограничивал: «Избегайте ученых терминов, - писал он И. В. Киреевскому 4 января 1832 г., - старайтесь их переводить». Пушкин отбирает и комбинирует наиболее характерные и знаменательные формы народной речи, семантически сближая литературный язык с «чистым и правильным языком простого народа», от которого он резко обособлял жеманные социально-речевые стили мещанской нолуинтеллигенции, «язык дурного общества». Понятно, что областные этнографические особенности народной речи, узкие провинциализмы Пушкиным лишь в редких случаях включались в литературную норму. Из областных наречий и говоров он вводил в литературу лишь то, что было общепонятно и могло получить общенациональное признание. Пушкинский язык чужд экзотике областных выражений, избегает ненужных арготизмов. Он почти не пользуется профессиональными и сословными диалектами города. В том же направлении смысловой емкости при предельной простоте Пушкин шлифует синтаксис. Краткие, сжатые фразы (обычно 7-9 слов), чаще всего с глагольным центром, логическая прозрачность в приемах сочинения и подчинения предложений (употребление без излишних стилистических ограничений широко известных союзов книжной и народно-разговорной окраски) рельефно оттеняют быстрое движение острой и ясной мысли. В творчестве Пушкина впервые пришли в равновесие основные стихии русской речи. Он доказал, что «глубокие чувства» и «поэтические мысли» могут быть литературно выражены самой простой, народной речью, «языком честного простолюдина». И такое их выражение - энергичное, живое и драматическое, свежее и простосердечное, «драгоценно» и способно производить сильнейшее впечатление. Из безбрежной стихии народно-разговорной речи Пушкин допускал в литературный язык все то, что, по его мнению, составляло коренные основы национального русского языка.

Разрешив в основном вопрос об общенациональной языковой норме, Пушкин окончательно похоронил теорию и практику трех литературных стилей. Открылась возможность бесконечного индивидуально-художественного варьирования литературных стилей. Широкая национальная демократизация литературной речи давала простор росту и свободному развитию индивидуально-творческих стилей в пределах общелитературной нормы. Вместе с тем при наличии единой твердой национально-языковой нормы и вследствие смешения и слияния прежде разобщенных стилистических контекстов развивается сложное и богатое разнообразие функционально-речевых стилей, которые характеризуются своеобразными типизированными способами использования языковых средств. Особенно-рельефно выступают различия между такими стилями речи, как художественно-беллетристический, научный, публицистический, официально-торжественный, или риторический, деловой, канцелярский и нек. др.

Со времени Пушкина русский литературный язык входит как равноправный член в семью наиболее развитых западноевропейских языков. Доведя до высокого совершенства лирические стихи, Пушкин дал классические образцы языка художественной повествовательной и исторической прозы. Но проблема «метафизического языка» (т. е. национальных стилей отвлеченной, филооофско-книжной, научной и публицистической речи) еще не была разрешена. Развитие научно-философского и критико-публицистического стилей в 30-40-х гг. XIX в. было связано с интенсивным и широким развертыванием культурно-публицистической деятельности таких выдающихся представителей русской демократической культуры, как В. Г. Белинский и А. И. Герцен. Много содействовал обогащению художественной речи отвлеченной лексикой и фразеологией М. Ю. Лермонтов.

К 30-40-м годам XIX в. основное ядро национального русского литературного языка вполне сложилось. Русский язык становится языком художественной литературы, культуры и цивилизации мирового значения..

1. ПЕРИОДИЗАЦИЯ ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА

Русский язык относится к славянской ветви индоевропейской семьи языков. Распад индоевропейского сообщества привел к образованию нескольких родственных языков, таких как латинский, греческий, германские языки (немецкий, английский и пр.), иранские языки (персидский, осетинский и пр.) и т.д. По мнению лингвистов, в начале 3-го тысячелетия
до н. э. произошло выделение славянского языка (вернее, группы племен, говоривших на схожих диалектах, образовавших славянский язык) . Этот период называют праславянским , или периодом общеславянского языка-основы , и закончился он, предположительно, в середине 1 тыс. н.э.,
так как именно в это время проявляются лингвистические особенности, противопоставляющие друг другу 3 группы славян: восточных, западных и южных. Иногда этот период (с середины 1 тыс. до н.э. по 6 в. н.э.), когда происходило формирование восточнославянского, южнославянского и западнославянского языков, называют поздним общеславянским периодом. Примерно с 6 в. н.э. начинается восточнославянский период развития нашего языка. Восточнославянское сообщество образовали племена словен, кривичей, вятичей, радимичей, дреговичей, полян, древлян, уличей, тиверцев, дулебов, хорват (по «Повести временных лет»), говоривших на близких диалектах и объединившихся вокруг двух крупных центров – Киева на юге и Новгорода на севере. К концу этого периода (IX в. н.э.) исчезают племенные названия, начинает формироваться единый древнерусский язык. Поэтому следующий этап развития называют древнерусским (с IX по XIV вв.). В это время исчезают старые племенные диалекты и формируются новые: новгородско-псковский , рязанский, смоленский, ростово-суздальский. Впервые на территории восточных славян образуется городское киевское койне – разговорный язык г. Киева, образовавшийся путем смешения разных диалектных черт. В этот период на Руси широко распространяется письменная культура, создаются оригинальные славянские произведения, переводятся византийские (греческие) книги. Грамотой владеют не только деятели церкви и князья, но и простые горожане и даже девушки (немыслимая для средневековой Европы ситуация: в те времена некоторые европейские короли были безграмотны). По меркам того времени Киевская Русь была государством огромным, а следовательно, трудноуправляемым. В результате начался распад единого государства, период так называемой феодальной раздробленности. Политическая жизнь переместилась из Киева к северу, в города местного значения – Владимир, Суздаль и др. В языке резче обозначились диалектные черты, развитие которых привело к образованию самостоятельных языков, и к XIV в. сложились 3 восточнославянские народности: русские, украинцы и белорусы. Часть восточных славян оказалась на территории Великого княжества Литовского, что также способствовало процессу расслоения. С XIV в. начинается формирование и развитие языка великорусской народности – языка той части славянских племен, которые объединились вокруг единого центра – Москвы. Этот период называют старорусским (великорусским). Старорусский язык в структурном отношении уже очень близок современному русскому языку. Примерно с середины XVII в. начинается процесс формирования русской нации. Соответственно формируется единый русский национальный язык. Этот период называют начальным периодом формирования русского языка (XIV – XVIII вв.). В это время происходит нивелировка диалектов, вообще прекращается образование диалектов, оформляется принципиально новая система литературного языка, формируется устно-разговорная норма литературного языка, вытесняющая диалекты. К началу XIX в. русский литературный язык уже выступает как нормированная, литературно обработанная форма национального языка.
С XIX в. начинается период развития национального русского языка , временные рамки которого толкуются очень широко: «от Пушкина до наших дней». Русский язык становится языком межнационального общения и одним из официальных языков ООН.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

хорошую работу на сайт">

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Язык относится к тем общественным явлениям, которые действуют на всем протяжении существования человеческого общества.

Национальный язык - язык нации, сложившийся в процессе ее развития, во многом определяет культуру нации, ее духовные начала. Он отражает этапы становления народа, нации, позволяет сохранить традиции, делает отбор того, что важно и нужно для развития общества. В свою очередь, как отметил ученый, исследователь языка С.П. Обнорский: «Именно в языке полнейшим образом - и притом в осмыслении самого народа - запечатлеваются все этапы истории народа от отдаленнейших времен, все ступени, по которым направлялось движение его культуры. Поэтому богатое прошлое народа, интенсивное развитие его культуры - залог богатого и мощного развития самого языка данного народа».

Как изменялся русский язык в дописьменную эпоху и каким он станет в будущем, можно строить гипотезы. Многие факты из прошлого установлены достаточно точно, и на них строится отдельная часть науки о русском языке - история русского языка.

Современный русский язык является продолжением древнерусского (восточнославянского) языка. На древнерусском языке говорили восточнославянские племена, образовавшие в IX в. древнерусскую народность в пределах Киевского государства. Этот язык обладал большим сходством с языками других славянских народов, но уже отличался некоторыми фонетическими и лексическими особенностями. Все славянские языки происходят от общего корня - единого праславянского языка. В результате распада Киевского государства возникло три самостоятельных языка: русский, украинский и белорусский, которые с образованием наций оформились в национальные языки. Русский язык - это национальный язык русского народа.

Цель данной работы: изучить историю развития русского национального языка.

Работа состоит из введения, двух глав основной части, заключения и списка используемой литературы.

1. Национальный язык

Язык - средство человеческого общения. Язык создается народом и обслуживает его из поколения в поколение.

В своем развитии язык проходит несколько стадий и зависит от степени развития этноса. На ранней стадии образуется племенной язык, затем язык народности и, наконец, национальный.

Национальный язык - это язык, на котором говорит исторически сложившийся коллектив людей, проживающих на общей территории, связанных общей экономикой, культурой, особенностями быта.

Национальный язык является результатом процесса становления нации и одновременно предпосылкой и условием ее образования.

Национальный язык включает в себя не только литературный (т.е. нормированный) язык, но и диалекты, просторечие, жаргоны, профессионализмы.

Формирование национального языка идёт в направлении становления и укрепления языковой нормы, приобретения литературным языком (за счёт его позиций в управляющих, образовательных и культурных институциях, начиная с определённого периода связанных с идеей нации) приоритетного положения по отношению к региональным диалектам, а также, в ряде случаев, в борьбе за вытеснение главенствующего в культуре и / или политике инонационального языка (например, латыни, церковнославянского, языков стран-метрополий в бывших колониях). Разговорная форма национального языка, в основу которой кладётся один или несколько диалектов, по мнению некоторых специалистов, формируется уже под влиянием литературного языка.

Таким образом, национальный язык - форма существования языка в эпоху существования нации, сложное системное единство, включающее в себя литературный язык, диалекты, жаргоны, просторечие и арго.

Русский язык - язык русской нации, язык русского народа. Историю развития русского национального языка более подробно рассмотрим в следующей главе.

2. История развития русского национального языка

Русский национальный язык имеет сложную и длительную историю, корни его уходит в глубокую древность.

Русский язык относится к восточной группе славянских языков. Среди славянских языков русский - самый распространенный. Все славянские языки обнаруживают между собой большое сходство, но ближе всего к русскому языку - белорусский и украинский. Втроем эти языки образуют восточнославянскую подгруппу, которая входит в славянскую группу индоевропейской семьи.

Развитие русского языка в разные эпохи проходило неодинаковыми темпами. Важным фактором в процессе его совершенствования было смешение языков, образование новых слов и вытеснение ими старых. Еще в доисторическую пору язык восточных славян представлял собою сложную и пеструю группу племенных наречий, уже испытавших разнообразные смешения и скрещения с языками разных народностей и заключавший в себе богатое наследие многовековой племенной жизни. Примерно во 2-1-м тыс. до н.э. из группы родственных диалектов индоевропейской семьи языков выделяется протославянский язык (на поздней стадии - примерно в I-VII вв. - называемый праславянским).

Уже в Киевской Руси (IX - начале XII вв.) древнерусский язык стал средством общения некоторых балтийских, финно-угорских, тюркских, отчасти иранских племён и народностей. Сношения и соприкосновения с балтийскими народностями, с германцами, с финскими племенами, с кельтами, с турецко-тюркскими племенами (гуннскими ордами, аварами, болгарами, хазарами) не могли не оставить глубоких следов в языке восточного славянства, подобно тому как славянские элементы обнаруживаются в языках литовском, немецком, финских и тюркских. Занимая Восточно-Европейскую равнину, славяне вступали на территорию давних культур в их многовековой смене. Установившиеся здесь культурно-исторические связи славян со скифами и сарматами также нашли отражение и отслоение в языке восточного славянства.

В древнерусском государстве в период раздробленности развивались территориальные диалекты и наречия, понятные для отдельного удела, поэтому необходим был язык, понятный для всех. Он нужен был торговле, дипломатии, церкви. Таким языком стал старославянский язык. История его возникновения и формирования на Руси связана с византийской политикой русских князей и с миссией братьев-монахов Кирилла и Мефодия. Взаимодействие старославянского и русского разговорного языка сделало возможным формирование древнерусского языка.

Первые написанные кириллицей тексты появились у восточных славян в X в. К 1-й половине X в. относится надпись на корчаге (сосуде) из Гнездова (под Смоленском). Это, вероятно, надпись, указывающая имя владельца. От 2-й половины X в. также сохранился ряд надписей, обозначавших принадлежность предметов.

После крещения Руси в 988 г. возникла книжная письменность. Летопись сообщает о «многих писцах», работавших при Ярославе Мудром. Переписывались преимущественно богослужебные книги. Оригиналами для восточнославянских рукописных книг служили в основном южнославянские рукописи, восходящие к трудам учеников создателей славянского письма Кирилла и Мефодия. В процессе переписки происходило приспособление языка оригиналов к восточнославянскому языку и формировался древнерусский книжный язык - русский извод (вариант) церковнославянского языка.

Кроме книг, предназначенных для богослужения, переписывалась другая христианская литература: творения святых отцов, жития святых, сборники поучений и толкований, сборники канонического права. К древнейшим сохранившимся письменным памятникам относятся Остромирово Евангелие 1056-1057 гг. и Архангельское Евангелие 1092 г.

Оригинальные сочинения русских авторов представляли собой нравоучительные и житийные произведения. Поскольку книжным языком овладевали без грамматик, словарей и риторических пособий, соблюдение языковых норм зависело от начитанности автора и его умения воспроизводить те формы и конструкции, которые он знал по образцовым текстам.

Особый класс древних памятников письменности составляют летописи. Летописец, излагая исторические события, включал их в контекст христианской истории, и это объединяло летописи с другими памятниками книжной культуры духовного содержания. Поэтому летописи писались на книжном языке и ориентировались на тот же корпус образцовых текстов, однако из-за специфики излагаемого материала (конкретных событий, местных реалий) язык летописей дополнялся некнижными элементами.

В XIV-XV вв. юго-западная разновидность литературного языка восточных славян была языком государственности и православной церкви в Великом княжестве литовском и в Молдавском княжестве.

Феодальная раздробленность, способствовавшая диалектному дроблению, монголо-татарское иго, польско-литовские завоевания привели в XIII-XIV вв. к распаду древнерусской народности. Постепенно распалось и единство древнерусского языка. Образовалось 3 центра новых этноязыковых объединений, боровшихся за свою славянскую самобытность: северо-восточный (великорусы), южный (украинцы) и западный (белорусы). В XIV-XV вв. на базе этих объединений складываются близкородственные, но самостоятельные восточнославянские языки: русский, украинский и белорусский.

В XIV-XVI вв. складываются великорусское государство и великорусская народность, и это время становится новым этапом в истории русского языка. Русский язык эпохи Московской Руси имел сложную историю. Продолжали развиваться диалектные особенности. Оформились 2 основные диалектные зоны - северновеликорусское примерно на север от линии Псков - Тверь - Москва, южнее Н. Новгорода и южновеликорусское на юг от указанной линии до белорусской и украинской областей - наречия, перекрывавшиеся другими диалектными делениями.

Возникли промежуточные средневеликорусские говоры, среди которых ведущую роль стал играть говор Москвы. Первоначально он был смешанным, затем сложился в стройную систему. Для него стали характерными: аканье; ярко выраженная редукция гласных неударяемых слогов; взрывной согласный «г»; окончание «-ово», «-ево» в родительном падеже единственного числа мужского и среднего рода в местоименном склонении; твёрдое окончание «-т» в глаголах 3-го лица настоящего и будущего времени; формы местоимений «меня», «тебя», «себя» и ряд других явлений. Московский говор постепенно становится образцовым и ложится в основу русского национального литературного языка.

В это время в живой речи происходит окончательная перестройка категорий времени (древние прошедшие времена - аорист, имперфект, перфект и плюсквамперфект полностью заменяются унифицированной формой на «-л»), утрата двойственного числа, прежнее склонение имён существительных по шести основам заменяется современными типами склонения и т.п. Язык письменности остаётся пёстрым.

Во 2-й половине XVI в. в Московском государстве началось книгопечатание, имевшее огромное значение для судеб русского литературного языка, культуры и образования. Первыми печатными книгами стали церковные книги, буквари, грамматики, словари.

Новый значительный этап в развитии языка - XVII век, - связан с перерастанием русского народа в нацию - в период возрастания роли Московского государства и объединения русских земель, - начинает формироваться русский национальный язык. В период образования русской нации складываются основы национального литературного языка, что связано с ослаблением влияния церковнославянского языка, прекращается развитие диалектов, усиливается роль московского говора. Постепенно прекращается развитие новых диалектных особенностей, старые диалектные черты становятся очень устойчивыми. Таким образом, XVII век когда окончательно сложилась русская нация - это начало русского национального языка.

В 1708 произошло разделение гражданского и церковно-славянского алфавита. Вводится гражданский алфавит , на котором печатается светская литература.

В XVIII и начале XIX 19 вв. получила распространение светская письменность, церковная литература постепенно отодвигалась на задний план и, наконец, стала уделом религиозной обрядности, а её язык превратился в своеобразный церковный жаргон. Бурно развивалась научно-техническая, военная, мореходная, административная и другая терминология, что вызывало большой приток в русский язык слов и выражений из западноевропейских языков. Особенно большое воздействие со 2-й половины XVIII в. на русскую лексику и фразеологию стал оказывать французский язык.

Дальнейшее развитие его уже тесно связано с историей и культурой русского народа. Реформаторским был XVIII век. В художественной литературе, в науке, официально-деловых бумагах используется славяно-русский язык, вобравший в себя культуру старославянского языка. В быту же использовался, по выражению поэта-реформатора В.К. Тредиаковского, «природный язык».

Первостепенной задачей стало создание единого национального языка. Кроме того, возникает понимание особой миссии языка в деле создания просвещенного государства, в области деловых отношений, его важности для науки и литературы. Начинается демократизация языка: в него входят элементы живой устной речи простых людей. Язык начинает освобождаться от влияния церковнославянского языка, ставшего языком религии и богослужения. Происходит обогащение языка за счет западноевропейских языков, что прежде всего сказалось на формировании языка науки, политики, техники.

Заимствований оказалось так много, что Петр I вынужден был издать приказ об ограничении иностранных слов и терминов. Первая реформа русского письма была осуществлена Петром I в 1708-1710 гг. Из алфавита был устранен ряд букв - омега, пси, ижица. Начертания букв были округлены, введены арабские цифры.

В XVIII в. общество начинает осознавать, что русский национальный язык способен стать языком науки, искусства, образования. Особую роль в создании литературного языка в этот период сыграл М.В. Ломоносов, он был не только великий ученый, но и блестящий исследователь языка, создавший теорию трех стилей. Он, обладая огромным талантом, желал изменить отношение к русскому языку не только иностранцев, но и русских, написал «Российскую грамматику», в которой дал свод грамматических правил, показал богатейшие возможности языка.

Он боролся за то, чтобы русский язык стал языком науки, чтобы лекции читались на русском языке русскими преподавателями. Он считал русский язык одним из самых сильных и богатых языков и радел о его чистоте и выразительности. Особенно ценно то, что М.В. Ломоносов считал язык средством общения, постоянно подчеркивал, что он необходим людям для «согласного общих дел течения, которое соединением разных мыслей управляется». По словам Ломоносова, без языка общество было бы похоже на несобранную машину, все части которой разрозненны и бездействуют, отчего и самое «бытие их тщетно и бесполезно».

С XVIII в. русский язык становится литературным языком, имеющим общепризнанные нормы, широко применяемым и в книжной, и в разговорной речи. Создателем русского литературного языка стал A.C. Пушкин. В его творчестве были закреплены ставшие впоследствии общенациональными нормы русского литературного языка.

Язык Пушкина и писателей XIX в. является классическим образцом литературного языка вплоть до наших дней. В своем творчестве Пушкин руководствовался принципом соразмерности и сообразности. Он не отвергал какие-либо слова по причине их старославянского, иностранного или простонародного происхождения. Он считал любое слово допустимым в литературе, в поэзии, если оно точно, образно выражает понятие, передает смысл. Но он выступал против бездумного увлечения иностранными словами, также против стремления заменить освоенные иностранные слова искусственно подобранными или составленными русскими словами.

В XIX в. развернулась настоящая борьба за утверждение языковых норм. Столкновение разнородных языковых стихий и потребность в общем литературном языке поставили проблему создания единых национальных языковых норм. Становление этих норм проходило в острой борьбе разных течений. Демократически настроенные слои общества стремились к сближению литературного языка с народной речью, реакционное духовенство пыталось сохранить чистоту архаического «словенского» языка, малопонятного широким слоям населения.

В то же время среди высших слоев общества началось чрезмерное увлечение иностранными словами, грозившее засорением русского языка. Она велась между последователями писателя Н.М. Карамзина и славянофила A.C. Шишкова. Карамзин боролся за установление единых норм, требовал освободиться от влияния трех стилей и церковнославянской речи, использовать новые слова, в том числе заимствованные. Шишков же считал, что основой национального языка должен быть церковнославянский язык.

Расцвет литературы в XIX в. оказал большое влияние на развитие и обогащение русского языка. В первой половине XIX в. процесс создания русского национального языка был завершен.

В современном русском языке наблюдается активный (интенсивный) рост специальной терминологии, что вызвано, прежде всего, потребностями научно-технической революции. Если в начале XVIII в. терминология заимствовалась русским языком из немецкого языка, в XIX в. - из французского языка, то в середине ХХ в. она заимствуется главным образом из английского языка (в его американском варианте). Специальная лексика стала важнейшим источником пополнения словарного состава русского общелитературного языка, однако проникновение иностранных слов следует разумно ограничивать.

Таким образом, язык воплощает и национальный характер, и национальную идею, и национальные идеалы. Каждое русское слово несет опыт, нравственную позицию, свойства, присущие русской ментальности, что прекрасно отражают и наши пословицы: «Каждый по-своему с ума сходит», «Береженого Бог бережет», «Гром не грянет, мужик не перекрестится» и др. А также сказки, где герой (солдат, Иванушка-дурачок, мужик), попадая в трудные ситуации, выходит из них победителем и становится богатым и счастливым.

Русский язык обладает неисчерпаемыми возможностями для выражения мыслей, развития разнообразных тем, создания произведений любых жанров.

Мы можем гордиться работами великих людей, написанными на русском языке. Это произведения великой русской литературы, труды ученых, хорошо известных в других странах чтобы читать в оригинале произведения Пушкина, Достоевского, Толстого, Гоголя и других русских писателей, многие изучают русский язык.

3. Особенности формирования русского языка

3.1 Формирование и развитие словарного состава русского языка

Словарный состав современного русского литературного языка формировался в течение многих веков, и основным источником его пополнения были его собственные ресурсы.

Самый древний пласт исконно русской лексики составляют слова общеиндоевропейского фонда: это те слова, которые перешли из праиндоевропейского языка в праславянский, из праславянского - в древнерусский, а из него - в современный русский язык. Это многие названия родства (мать, дочь, сын, брат ), названия животных (волк, бобр, коза, корова ), названия деревьев (дуб, береза, ива ), названия явлений природы, рельефа, веществ и другие слова, например, соль, уголь, берег, болото, луна, вода .

Второй по времени формирования пласт лексики составляют слова праславянского (общеславянского) языка, среди которых есть названия веществ (золото, серебро, медь, железо, олово, глина ), названия животных (олень, медведь, заяц, лиса ), названия частей тела человека (голова, рука, нога, палец, борода ), названия рельефа (земля, поле, яма, озеро, пруд, брод ), названия растений (тополь, ель, орех, верба, тыква, гриб ), названия времени суток и года, некоторые названия родства (дед, тесть ).

Значительную часть праславянской лексики составляют абстрактные слова, например, вера, страх, гнев, разум, воля, дух, стыд, грех, вина, кара, жизнь, свобода, смерть, сила, слава , прилагательные мудрый, глупый, добрый, злой, скупой, щедрый, милый, хитрый и др.

Третий пласт исконно русской лексики составляют древнерусские (общевосточнославянские) слова, т.е. слова, равно известные русским, украинцам и белорусам, но неизвестные южным и западным славянам. К этому пласту относятся, например, слова совсем, галка, говорун, снегирь, ледяной.

Наконец, к собственно русским исконным словам относятся те, что возникли после XIV-XV вв., т.е. после выделения русского языка из общевосточнославянского. Собственно русскими словами являются почти все существительные, образованные с помощью суффиксов - щ ик , - о вщик , - л ьщик , - т ельство (каменщик, гробовщик, чистильщик, надругательство ), с помощью нулевого суффикса и суффикса - т ель (разбег, зажим, огнетушитель, взрыватель ) и многие другие слова. Именно собственно русские слова определяют специфику лексики русского национального языка, ее потенциальные и реальные возможности, именно они служат главной базой и основным источником ее развития, составляют основной номинативный, а также эмоционально-экспрессивный фонд русского литературного языка.

История русского народа характеризуется тесными хозяйственными и культурными связями с другими (чаще всего с соседними) народами. В результате этих связей в русском языке укрепилось значительное количество заимствованных слов. Наиболее ранние заимствования восходят к скандинавским (шведскому и норвежскому) языкам, например, сельдь, клеймо, кнут, ларь, пуд, якорь . Имеются древние финские заимствования: пурга, пельмени, тундра, морж, салака, сани.

В XI-XVII вв. из тюркских языков заимствованы названия предметов домашнего обихода, одежды, тканей, животных, термины торговли и военного дела: тулуп, сарафан, башмак, каблук, чулок, войлок, кумач, каракуль, амбар, сарай, балаган, чулан, очаг, лачуга, шалаш, таз, утюг, тюфяк, колчан, капкан, лошадь, табун, деньги, аршин, товар, камыш, караул, богатырь, карандаш, туман, алый, бурый, сундук, карман, чугун, башка, кавардак.

Большинство греческих слов вошло в русский язык в связи с принятием христианства: алтарь, архангел, патриарх, идол, сатана, канон, евангелие . Из греческого заимствовалась не только церковная, но и бытовая лексика: хлеб, блюдо, кукла, кровать, тетрадь, фонарь, корабль, парус, вишня, оладья .

В эпоху Петра I в русский язык вошли многие немецкие слова, в том числе названия бытовых предметов, животных, растений (галстук, китель, футляр, штопор, крендель, лук, картофель, пудель, кухня ), медицинские термины (лазарет, бинт, шрам ), военные термины (солдат, офицер, юнкер, ефрейтор, лагерь, плац, фланг, штурм ), термины ремесел (верстак, стамеска, фуганок, шпунт, кран, кнопка ). В связи с развитием морского дела в этот же период в русский язык попали голландские слова: рейд, вымпел, рупор, яхта, шлюпка, шлюз, фрегат, крейсер, штурман, матрос, юнга, верфь, каюта, люк.

Начиная с XVI в. в русский язык проникают и отдельные английские слова, прежде всего связанные с морским делом. С XIX в. из английского в русский попадают спортивные, технические и политические термины, например, вокзал, рельс, тоннель, экспресс, трамвай, трактор, комбайн, теннис, спорт, рекорд, старт, финиш, лидер, клуб, бифштекс, пудинг, пикник, пиджак, веранда, сквер .

В XIX в. в русский язык входят французские слова, среди которых бытовые (костюм, жилет, пальто, мебель, кабинет, салон, буфет, суп, бульон, компот, котлета ), термины военного дела (гарнизон, мина, атака, батарея, блиндаж, авангард, флот, эскадра ), политические термины (дебаты, парламент ), термины искусства (сюжет, жанр, эскиз, актер ).

Из итальянского языка в русский перешли прежде всего музыкальные термины (ария, соната, либретто, тенор, бас ) и некоторые другие слова: баррикада, граната, казарма, макароны, вермишель, цистерна, газета, вилла .

Испанских слов в русский язык вошло очень мало: гитара, серенада, томат, пастила и некоторые другие.

В разное время (в основном в XVII-XVIII вв.) в русский язык вошли слова из польского языка. Большей частью это бытовая лексика: коляска, карета, квартира, мещанин, гусар, писарь, полковник, забияка, зразы, булка, петрушка, повидло, пончик, каштан, фрукт, крыжовник, мешкать, клянчить, гарцевать, уважать, малевать, рисовать .

Латинские слова вошли в русский язык через старославянские книги и через европейские языки (французский, немецкий, польский). Многие латинизмы созданы в современной международной научной терминологии. Латинское происхождение имеют, например, такие слова, как университет, студент, доцент, коллоквиум, акцент, пунктуация, дефис, интонация, конституция, радиация и многие другие.

Большинство заимствованных слов давно освоено русским языком. Они даже не воспринимаются как имеющие иноязычное происхождение. Некоторые заимствованные слова обращают на себя внимание фонетическими или грамматическими особенностями. Общеупотребительные заимствования в своем функционировании ничем не отличаются от исконно русских слов, книжные заимствования (например, научные или политические термины) известны не всем говорящим на русском языке.

Таким образом, словарный состав русского языка пополнялся на протяжении веков как путем образования новых слов на исконно русской основе, так и путем заимствования слов из других языков. Процесс развития словарного состава русского продолжается и в настоящее время.

3.2 Национальная специфика системы стилей русского языка

язык русский словарный письменность

Современная система стилей в русском языке сложилась постепенно, в процессе формирования русского литературного языка.

В древнерусской книжности выделялись религиозная литература, летописи и деловые документы. Язык деловых документов и бытовых записей были близки друг и другу. М.В. Ломоносов применил античную теорию трех стилей к русскому литературному языку. Он выделил следующие три стиля: высокий, средний и низкий. Стилистическая теория Ломоносова утверждала, что русский литературный язык сложился в результате длительного совместного развития народно-разговорной стихии и книжного, «славенского», как говорили в XVIII в., языка. Эта стилистическая теория положила в основу нормы литературного языка те слова, грамматические формы и обороты речи, которые были стилистически нейтральными и общими для народно-разговорного и книжно-славянского языков, ограничила употребление малоизвестных славянизмов и разрешала употребление разговорных народных слов в литературной речи. Благодаря М.В. Ломоносову в русском языке начинает оформляться научный стиль, ранее не существовавший в русском языке.

Талант А.С. Пушкина дал толчок к формированию нового, современного этапа в истории литературного языка, а его творчество заложило основы языка художественной литературы, оно послужило образцом для писателей XIX в.

Официально-деловой стиль русского языка восходит к языку московских приказов (высших правительственных учреждений) XVI-XVII вв. Огромное влияние на официальный стиль речи оказали петровские реформы, в связи с которыми в официальную речь вошли многие заимствованные из европейских языков слова. Существенные изменения в лексике и стилистике официально-деловой речи произошли после событий октября 1917 г.

Предшественником публицистического стиля в древнерусскую эпоху был язык летописей, поучений и проповедей. В русском литературном языке публицистический стиль начинает оформляться в XVIII в., получает дальнейшее развитие в XIX в., испытывает сильное давление идеологии в XX в. В наши дни перед публицистическим стилем открылись широкие возможности и одновременно возникли новые опасности, связанные с недостатками в культуре речи говорящих и пишущих.

Язык как зеркало культуры отражает все изменения в образе жизни народа и его менталитета. Русский характер всегда был загадкой, исполнен противоречий и сложностей. По своей природе русский национальный язык неоднороден. Это объясняется неоднородностью самого этноса как общности людей.

Русский язык как национальный язык существует в нескольких формах.

1. Диалект - форма национального языка, ограниченная в территориальном отношении. Диалектная лексика входит в словарный состав отдельных диалектов и понятна лишь жителю данной местности. Например: зобатъ - есть (рязанские говоры), жварить - сильно бить, колотить (калужский говор). Как основа того или иного говора диалектные слова в отдельных случаях могут употребляться и носителями литературного языка. Такие слова называются диалектизмами. Этот термин используется для обозначения диалектных слов, употребляемых в языке художественной литературы.

Некоторые диалектные слова входят в нашу речь, становятся общеупотребительными. Из диалектов в литературный язык вошли такие слова, как детвора, задира, зазнайка, измываться, нудный, самодур, мальчуган, затемно, изморозь, новосел, отгул.

2. Просторечие - одна из форм национального русского языка, которая не имеет собственных признаков системной организации и характеризуется набором языковых форм, нарушающих нормы литературного языка. Такое нарушение нормы носители просторечия не осознают:

в фонетике: шо"фер, поло"жить, при "говор, ридикулит, колидор, друшлаг;

в морфологии: мой мозоль, с повидлой, делов, на пляжу, без пальта, ляжъ;

в лексике: подстамент вместо постамент, полуклиника вместо поликлиника.

Просторечие включает в себя языковые явления (слова и их значения, грамматические формы и обороты, особенности произношения), которые употребляются для грубоватого, сниженного изображения предмета мысли. Например, такие слова и выражения, как «здорово» (здравствуйте), «канючить» (надоедливо просить), «карга» (старуха), «над нами не каплет» (нам спешить не надо), определяются современными словарями как просторечные. Внелитературное просторечие используется теми носителями национального языка, которые недостаточно овладели литературной его формой.

3. Жаргон. В современной лингвистической литературе слово «жаргон» обычно употребляется для обозначения различных ответвлений общенародного языка, которые служат средством общения различных социальных групп. Возникновение жаргонов связано со стремлением отдельных групп противопоставить себя обществу или другим социальным группам, отгородиться от них, используя средства языка. Жаргоны - социальная разновидность речи, характеризующаяся профессиональной лексикой и фразеологией общенародного языка. Жаргоны принадлежат к относительно открытым социальным и профессиональным группам людей, объединенных общностью интересов, привычек, занятий, социального положения (спортсмены, моряки, актеры, медики, юристы, охотники и т.д.). Термин «жаргон» употребляется и для обозначения искаженной, вульгарной, неправильной речи, называемой также арго. Жаргоны и арго не обладают собственной фонетической и грамматической структурой и формируются на базе литературного языка путем переосмысления, метафоризации, звукового искажения: «ишачок» - самолет И-16, «предки» - родители, «баскет» - баскетбол, «финаги» - деньги, финансы, «препод» - преподаватель. Лексика жаргонов неустойчива, отдельные ее элементы могут входить в состав разных жаргонов (интержаргон). Экспрессивность и эмоциональность лексики жаргонов способствует проникновению ряда элементов в литературный язык. В целом же, употребление жаргонизмов засоряет и огрубляет разговорную речь.

Основу лексики современной разговорной речи составляют нейтральные, издавна существующие в русском языке слова: слова, возникшие в XVIII-XIX вв. (замечательный, интересный, наглядный ); слова советского времени (комбинат, трудоустроиться, получка, квартплата ); слова, недавно возникшие в разговорной речи (растаможка, стабильно, крутой ).

Специфической чертой разговорной речи является ее значительная близость к просторечию и жаргонам, сложность объективного отграничения литературной разговорной речи от просторечия и общего жаргона. Это позволяет говорящим в неофициальном общении широко использовать выразительные возможности национального языка.

Таким образом, система стилей русского литературного языка находится в состоянии динамического равновесия: ориентация на классическую норму сопровождается изменениями в стилистической оценке отдельных слов, формированием новых жанров в рамках существующих стилей, детализацией стилистических норм.

Заключение

Таким образом, национальный язык - это язык данного народа, взятый в совокупности присущих ему черт, отличающих его от других языков, принадлежащий всем носителям, которые используют его как средство общения. В нем сосредоточен и представлен весь исторический опыт народа. Состояние языка свидетельствует о менталитете народа, об уровне развития общества и его культуры.

Русский литературный язык начал свое формирование в Киевской Руси начиная с 11 в. В древнерусском государстве в период раздробленности развивались диалекты и наречия, понятные для отдельного удела. Это приводило к разобщенности не только территориальной, но и культурной. Необходим был язык, понятный для всех. Он нужен был торговле, дипломатии, церкви. Таким языком стал старославянский. История его возникновения и формирования на Руси связана с византийской политикой русских князей и с деятельностью братьев-монахов Кирилла и Мефодия, создавших славянскую азбуку. Взаимодействие старославянского и русского разговорного языка сделало возможным формирование древнерусского языка. Новый значительный этап в развитии языка связан с периодом возрастания роли Московского государства и объединения русских земель. В это время усиливается роль московского говора, сохраняющего традиции Киевской Руси. В XVII в. складывается русская нация и начинает формироваться русский национальный язык на основе московского говора. Постепенно прекращается развитие новых диалектов. Происходит демократизация языка, его освобождение от влияния церковнославянского языка и обогащение за счет западноевропейских языков. Следующим этапом развития и становления языка становится XVIII век. В этот период литературный язык выразителен и богат, но пестр и неустойчив. Большая заслуга в его стабилизации и упорядочении принадлежит М.В. Ломоносову, но единые нормы языка все же не были выработаны. В последующий период все усилия были направлены на решение этой задачи.

Завершается формирование общенационального русского литературного языка и начинается эпоха его современного развития с творчества А.С. Пушкина, в произведениях которого были выработаны и закреплены осознанные и принятые современниками и последующими поколениями общенациональные нормы русского литературного языка.

Список литературы

1. Введенская Л.А. Русский язык и культура речи: учебное пособие для вузов / Л.А. Введенская, Л.Г. Павлова, Е.Ю. Кашаева. - Ростов н/Д: Феникс, 2007. -539 с.

2. Зверева Е.Н. Основы культуры речи: Теоретический курс / Е.Н. Зверева. - М.: Изд. Центр ЕАОИ, 2008. - 219 с.

3. Лаптева М.А. Русский язык и культура речи: учеб.-практ. пособие / М.А. Лаптева, О.А. Рехлова, М.В. Румянцев. - Красноярск: ИПЦ КГТУ, 2006. - 216 с.

4. Прияткина А.Ф. Русский язык. Культура речи / А.Ф. Прияткина. - Владивосток: ТИДОТ ДВГУ, 2005. - 165 с.

5. Трофимова Г.К. Русский язык и культура речи. Курс лекций / Г.К. Трофимова. - М.: Флинта, 2004. - 160 с.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Теории возникновения языка как средства коммуникации между людьми. Учение Энгельса о происхождении языка. Процесс образования отдельных языков, основные закономерности их развития. Образование, формирование и развитие словарного состава русского языка.

курсовая работа , добавлен 06.08.2013


Развитие русского литературного языка. Разновидности и ответвления национального языка. Функция литературного языка. Народно-разговорная речь. Устная и письменная форма. Территориальные и социальные диалекты. Жаргон и сленг.

доклад , добавлен 21.11.2006


Причины и основные направления реформирования русского языка. Анализ и ключевые моменты основных реформ русского языка, оказавших влияние на современную речь и орфографию. Определение перспективы дальнейшего развития русского разговорного языка.

курсовая работа , добавлен 19.03.2015


История появления русского языка. Специфические черты кириллицы. Стадии формирования алфавита в процессе становления русской нации. Общие черты, характерные для языка массовой коммуникации в современном обществе РФ. Проблема варваризации русского языка.

реферат , добавлен 30.01.2012


Краткие сведения из истории русской письменности. Понятие о лексике современного русского языка. Изобразительно-выразительные средства языка. Лексика русского языка. Фразеология современного русского языка. Речевой этикет. Типы словообразования.

шпаргалка , добавлен 20.03.2007


Праславянский язык, его языковые ответвления. Обpaзoвaниe южнoгo и ceвepнoгo нapeчий pyccкoгo языкa, их основные диaлeктные явлeния. Создание Kиpиллом и Meфoдием cтapocлaвянcкого языка. История русского национального языка, вклад Пушкина в его развитие.

реферат , добавлен 18.06.2009


Общее понимание стиля и стилистическое расслоение языковых средств на функциональные стили русского языка. Их виы: научный, официально-деловой, газетно-публицистический, художественный и разговорно-обиходный. Взаимодействие стилей русского языка.

реферат , добавлен 20.02.2009


Процесс образования национального литературного языка. Роль А.С. Пушкина в становлении русского литературного языка, влияние поэзии на его развитие. Возникновение "нового слога", неисчерпаемое богатство идиом и русизмов в произведениях А.С. Пушкина.

презентация , добавлен 26.09.2014


Нормы современного русского литературного языка. Анализ различных граней лингвистической проблематики, связанной с языковой нормированностью. Нормы языка, орфоэпии, акцентологии, морфологии, синтаксиса. Исследование отечественной теории культуры речи.

реферат , добавлен 27.12.2016


Понятие, свойства, формы существования национального русского языка. Диалекты, жаргоны, просторечие, литературный язык – формы исторического существования национального языка. Просторечие стилистическое средство для придания речи специфического оттенка.

История литературного языка обнаруживает те органические отношения, которые на всех этапах общественного развития существуют между языком и историей народа. В словарном составе литературного языка, в его функциональных стилях ярче и заметнее всего отражаются те события, которыми ознаменованы определенные поворотные этапы в жизни народа. Формирование книжной литературной традиции, ее зависимость от смены общественных формаций, от перипетий классовой борьбы сказывается в первую очередь на общественном функционировании литературного языка и его стилистических ответвлений. Развитие культуры народа, его государственности, его искусства, и в первую очередь искусства слова-литературы, накладывает неизгладимую печать на развитие литературного языка, проявляясь в совершенствовании его функциональных стилей. Следовательно, периодизация истории русского литературного языка может строиться не только на базе тех этапов, которые переживает общенародный язык в результате объективных процессов внутреннего спонтанного развития его основных структурных элементов - звукового строя, грамматики и словарного состава, - но и на соответствиях между этапами исторического развития языка и развития общества, культуры и литературы народа.

Периодизация истории русского литературного языка до сих пор почти не служила предметом специального научного исследования. Те исторические этапы, которые фиксируются, вузовскими программами по истории русского литературного языка, намечены в статье В. В. Виноградова “Основные этапы истории русского языка”. В курсе лекций А. И. Горшкова мы находим периодизацию истории русского литературного языка согласно действовавшим в те годы вузовским учебным программам: 1. Литературный язык древнерусской (древневосточносла-вянской) народности (X-начало XIV вв.); 2. Литературный язык русской (великорусской) народности (XIV-середина XVII вв.); 3. Литературный язык начальной эпохи формирования русской нации (середина XVII-середина XVIII вв.); 4. Литературный язык эпохи образования русской нации и общенациональных норм литературного языка (середина XVIII-начало XIX вв.); 5. Литературный язык русской нации (середина XIX в.-по наши дни).

Позволим себе сделать отдельные критические замечания по поводу предлагаемой периодизации истории русского литературного языка. Прежде всего нам кажется, что в этой периодизации недостаточно учтена связь истории языка с историей народа. Выделяемые периоды соответствуют, скорее, имманентному развитию структурных элементов общенародного русского языка, чем развитию собственно языка литературного, которое немыслимо без неразрывной связи с историей русской государственности, культуры и в первую очередь истории русской литературы. Во-вторых, указанная периодизация страдает излишней дробностью и механистичностью, в ней искусственно разрываются на отдельные обособленные периоды такие этапы языкового исторического развития, которые должны были бы рассматриваться в неразрывном единстве.

Изложим нашу концепцию периодизации истории русского литературного языка в неразрывной связи с историей русского народа, его культуры и литературы.

Нам кажется наиболее целесообразным подразделить всю тысячелетнюю историю нашего литературного языка не на пять, а всего на два основных периода: период донационального развития русского литературно-письменного языка и период его развития как языка национального. Гранью между обоими намечаемыми периодами естественно было бы признавать время около середины XVII в., откуда, по известному определению В И. Ленина, начинается “новый период русской истории”.

Закономерности развития славянских литературных языков, благодаря которым отличаются в них донациональные и национальные периоды, прослежены и обоснованы в докладе В. В Виноградова, сделанном им на V Международном съезде славистов в Софии. Различия эти достаточно заметны и характерны. К числу наиболее существенных следует отнести появление в национальный период развития литературного языка его устно-разговорной формы, которая как средство.устного всенародного общения между членами языкового коллектива, по-видимому, отсутствовала в древнюю эпоху, когда письменно-литературная форма языка непосредственно соотносилась с диалектной разговорной речью и противопоставлялась этой последней.

В последние годы была предложена чл.-кор. АН СССР Р. И. Аванесовым особая периодизация древнейшего этапа развития русского литературного языка. В докладе на VII Международном съезде славистов в Варшаве (1973 г.), выдвигая на передний план соотношения между древнерусским (древневосточнославянским) книжным типом языка, языком собственно литературным и языком народно-диалектным, названный ученый предложил следующее хронологическое разделение эпохи: XI в.-первая половина XII в.; вторая половина XII в.-начало XIII в.; XIII-XIV вв. Основано данное деление на все более и более, по мнению Р. И. Аванесова, углубляющемся расхождении книжно-письменного и народно-диалектного языка с учетом жанровых разновидностей письменных памятников, которые строго разграничены в функциональном отношении.

Членение истории русского литературного языка на донациональный и национальный периоды развития достаточно широко принято как советскими, так и зарубежными историками русского, языка.

Что касается того решительного отграничения эпохи развития литературного языка русской народности (XIV-XVII вв. - обычно называемый Московским периодом) от предшествующего времени, предлагаемого лекциями А. И. Горшкова и вузовской программой, то с этим согласиться нельзя, прежде всего исходя из закономерностей развития собственно литературно-письменного языка данной эпохи. Именно литературный язык Московского периода неразрывно связан с литературным развитием всей предшествующей поры. Ведь мы знаем о единстве литературы, отражаемой этим языком, т. е. той древнерусской литературы XI-XVII вв., в которой наблюдаются одни и те же литературные процессы, бытование и переписывание одних и тех же текстов, возникших еще в XI или XII вв. в древнем Киеве, а переписывавшихся и бытовавших в Московской Руси, на севере и к северо-востоку от Киева, и в XIV в. (“Лаврентьевская летопись”), и в XVI в (“Слово о полку Игореве”) и даже в XVII в. (“Моление Даниила Заточника”). То же относится и к таким переводным произведениям Киевской эпохи, как “История Иудейской войны” Иосифа Флавия, “Александрия” или “Девгеньево деяние”, которые, несомненно, возникли в XII-XIII вв., большинство же списков восходит к XV- XVII вв. Таким образом, единство древнерусской литературы на всем протяжении развития с XI по XVII в. обеспечивало и единство традиции древнерусского литературно-письменного языка вплоть до середины XVII в.

Слишком дробное подразделение периодов развития русского литературного языка национального периода, предлагаемое А. И. Горшковым, тоже не может быть признано достаточно обоснованным. Так, нам думается, нецелесообразно отделять резкой гранью язык второй половины XIX в. от предшествующей пушкинской эпохи, когда, несомненно, уже закладываются основы развития лексико-семантической и стилистической системы русского национального литературного языка, продолжающей существовать и в наши дни.

Итак, согласно нашему, убеждению, наиболее рационально выделение лишь двух, главных и основных периодов развития русского литературного языка: периода донационального, или периода развития литературно-письменного языка народности (вначале народности древнерусской, общевосточнославянской, а затем, с XIV в., народности великорусской), иначе древнерусского литературно-письменного языка до XVII в., и периода национального, охватывающего развитие русского литературного языка в собственном смысле этого термина, как национального языка русской нации, начиная примерно с середины XVII в. по наши дни.

Естественно, что в каждом из названных основных периодов развития русского литературного языка выделяются более мелкие подпериоды развития. Так, донациональный период распадается на три подпериода. Подпериод киевский (с Х по начало XII в.) соответствует историческому существованию единой восточнославянской народности и относительно единого древнерусского (Киевского) государства. Названный подпериод легко вычленяется и по такому заметному структурному признаку, как “падение глухих”, или изменение редуцированных гласных ъ и ь в полные гласные в сильных позициях и в нуль звука в слабых позициях, что, как известно, приводит к решительной перестройке всей фонологической системы древнерусского общенародного языка.

Второй подпериод падает на время с середины XII по середину XIV в., когда заметно проявляются в литературно-письменном языке диалектные ответвления единого восточнославянского языка, приведшие в конце концов к образованию отличающихся друг от друга по чертам фонетики, морфологии и лексики зональным разновидностям древнерусского литературно-письменного языка в эпоху феодальной раздробленности.

Третий подпериод развития литературно-письменного языка приходится на XIV-XVII вв. Для северо-востока-это язык Московского государства, в остальных областях восточнославянского заселения-это начальные основы впоследствии развившихся самостоятельных национальных языков восточнославянских народностей (белорусский и украинский), выступающие в XV-XVII вв. в качестве письменного языка всего Литовско-Русского государства, или “проста русска мова”, обслуживавшая как будущих белоруссов, так, и предков украинской народности.

Национальный период развития русского литературного языка также можно подразделить на три подпериода. Первый из них охватывает середину, или вторую половину XVII в., до начала XIX в. (до эпохи Пушкина). К этому времени в основном установились фонетическая и грамматическая системы русского общенародного языка, однако в литературном, письменном языке продолжают чувствоваться с достаточной силой следы ранее сложившейся традиции в формах церковнославянской и деловой русской речи. Это подпериод переходный, под-период постепенного установления и образования всесторонних норм современного русского литературного языка как языка нации.

Второй подпериод можно было бы назвать, пользуясь удачным определением, которое было намечено у В. И. Ленина, временем “от Пушкина до Горького”. Это время с 30-х годов XIX в. до начала XX в., конкретнее, до эпохи пролетарской революции, положившей конец господству помещиков и буржуазии, время развития русского литературного языка как языка буржуазной нации. В эти годы с особенной интенсивностью обогащался словарный состав языка, развивавшегося на основе широкого демократического движения, в связи с расцветом русской литературы и демократической публицистики.

И, наконец, вычленяется третий подпериод в истории русского литературного языка, начинающийся со времени подготовки и осуществления пролетарской революции, подпериод советский, продолжающийся и в наши дни.

Такова в общих чертах периодизация истории русского литературного языка, которая кажется нам наиболее приемлемой.

Вопрос о начале письменности у предков русского народа- древних восточнославянских племен - имеет непосредственное отношение к истории русского литературного языка: письменность является необходимой предпосылкой появления письменно-литературного языка. До недавнего времени историческая наука, отвечая на вопрос, когда и в связи с чем появилась своя система письма у восточных славян, указывала на относительно позднее возникновение собственной письменности на Руси, связывая ее начало с воздействием христианской религии и церкви. Согласно этому традиционному взгляду, восточнославянская письменность начинает развиваться лишь с самого конца Х в. на основе старославянской, или древнецерковнославянской, системы письма, полученной восточными славянами в готовом виде в период так называемого крещения Руси, которое приурочивалось на основании сообщений летописи к 989 г. Однако уже давно у историков стали накапливаться факты, которые не подтверждали этого традиционного взгляда и наводили на предположение о более раннем возникновении письма у восточных славян. В течение последних двух десятилетий данные подобного рода все увеличиваются в числе, и настало время их подытожить и систематизировать. Свидетельства о более раннем начале письменности у восточных славян, чем то, что предполагалось научной традицией, могут быть сведены к трем группам: данные, извлекаемые из традиционных письменных источников по истории древнерусского общества; данные, добытые новейшими археологическими исследованиями; известия иностранных писателей-современников, сообщавших сведения о Древней Руси. Под традиционными источниками по древнейшему периоду Руси мы подразумеваем прежде всего такой ценнейший исторический памятник, как “Начальная летопись”, или “Повесть временных лет”, созданная в Киеве в конце XI-начале XII в. В состав этого сложного памятника вошли тексты договоров, заключенных древнейшими киевскими князьями, жившими задолго до крещения Руси, с византийской империей.

Ученые, стоявшие на традиционной точке зрения, например акад. В. М. Истрин, полагали, что тексты этих договоров первоначально создавались на греческом языке, а затем при составлении “Повести временных лет”, в начале XII в., могли быть извлечены из киевских княжеских архивов и лишь тогда переведены на древний славяно-русский литературный язык для включения их в летопись. В 1936 г. вопросом о языке сохраненных “Начальной летописью” договоров киевских князей с греками занялся С. П. Обнорский. Он доказал, что перевод текста договоров на славянский язык должен быть признан современным их оригиналам. Договоры при самом их составлении оформлялись одновременно на двух языках: на греческом для Византии и на древнерусском (славяно-русском) для Киевского княжества. Уже сама возможность появления древнерусского текста этих договоров предполагает наличие у восточных славян развитой письменности по крайней мере в первые годы Х в., т. е. почти за столетие до традиционного срока крещения Руси.

Если же обратимся к текстам самих дошедших до нас договоров, то там обнаружим сообщения, которые не оставят ни малейших сомнений в том, что тогдашние восточные славяне свободно и достаточно широко пользовались своей письменностью.

В договоре с греками киевского князя Олега, помещенном в “Повести временных лет” под 6420 летом (912 г.), мы читаем: “И о работающих во грекох Руси у хрестьанского царя. Аще кто умреть, не урядивь своего имЬния, ци своих не имать, да възвратить имение к малым ближикам в Русь. Аще ли сотворить обряжение таковый, возметь уряженое его, кому будеть писал наслЬдити имЬнье его, да насладит е”. Последние слова абзаца могут быть переведены следующим образом: “Если он сделает завещание, то тот пусть возьмет имущество его, кому он напишет об этом в своем завещании”.

В, словах договора кому будеть писал (кому он напишет) - мы можем видеть прямое указание на то, что завещания писались русскими купцами собственноручно. Если бы речь шла о завещаниях, написанных нотариусами по-гречески (под диктовку завещателей), то тогда употребили бы глаголы завещал или отказал. Таким образом, жившие в начале Х в. в Константинополе восточные славяне могли составлять письменные завещания о принадлежащем им имуществе, т. е., несомненно, умели писать на своем родном языке, ибо еще труднее предположить, что они были настолько образованными, что могли писать по-гречески.

В договоре, заключенном между князем киевским Игорем и византийским правительством и помещенном в “Начальной летописи” под 6453 летом (945 г.), мы читаем о золотых и серебряных печатях, которые имели при себе послы киевского князя. А печать, конечно, была снабжена надписью с именем ее владельца! (Все известные до сих пор археологам древнерусские печати всегда носят на себе имя владельца. Печатей анонимных, отмеченных только каким-либо специальным знаком или гербом, без имени, археология не знает.)

В тексте того же договора находим: “НынЬ же увЬдЬлъ есть князь вашь посылати грамоты ко царству нашему: иже посылеми бывають от них поели и гостье, да приносять грамоту, пишюче сице: яко послахъ корабль селико”. Выделенные курсивом слова свидетельствуют о том, что в древнем Киеве во времена Игоря была княжеская канцелярия, снабжавшая грамотами-удостоверениями корабли купцов, направлявшихся торговать в Константинополь.

Обратимся к данным археологии. В 1949 г. при раскопках кургана возле села Гнездово под Смоленском советскому археологу Д. А. Авдусину удалось обнаружить среди других находок в слоях, относимых к 20-м годам Х в., надпись на боковой поверхности глиняного сосуда - корчаги. Надпись сделана славянскими кирилловскими буквами и справедливо была признана древнейшей русской надписью. Прочтение ее до сих пор еще не может признаваться бесспорным. Первыми издателями было предложено чтение гороухща со значением горчица. Тогда же проф. П. Я. Черных внес поправку в это прочтение, уточнив его в соответствии с данными исторической фонетики русского языка. Он предложил читать загадочное слово как гороуш(ь)на, сопоставив его с известным из канонических старославянских текстов прилагательным гороушьно- зерно горчичное. Впоследствии выдвигались еще и иные прочтения: Гороуня- притяжательное прилагательное от имени собственного Гороунъ (предполагаемый владелец корчаги); сочетание “Гороух Yа (пьса)”-Гороух написал (Гороух-владелец сосуда). Однако, как бы мы ни читали эту надпись, остается непреложным тот факт, что кирилловское письмо было распространено у восточных славян уже в первое десятилетие Х в. и использовалось отнюдь не для религиозных, а для бытовых целей.

Второе важное археологическое открытие было сделано румынскими учеными при работах по прорытию судоходного канала Дунай - Черное море, недалеко от г. Констанцы. Это так называемая Добруджанская надпись.

Каменная плита, на которой была начертана Добруджанская надпись, плохо сохранилась, не все в этой надписи может быть прочитано, однако четко просматриваются строки, содержащие датировку надписи 6451 г. (943 г.). По словам румынского слависта Д. П. Богдана, издавшего и исследовавшего в 1956 г. названный памятник, “Добруджанская надпись 943 г.-самая древняя кирилловская надпись, высеченная на камне и снабженная датой... С фонетической точки зрения Добруджанская надпись 943 г. приближается к древнеславянским текстам русской редакции (например, к Остромирову евангелию)”.

Самую широкую известность за последние полтора-два десятилетия приобрели археологические раскопки, обнаружившие грамоты на бересте в Новгороде и в некоторых других древних городах Северо-Западной Руси. Культурно-историческое значение этих находок невозможно переоценить. Однако для решения вопроса о начале восточнославянской письменности они могут привлекаться лишь как косвенные свидетельства. Текстов грамот, восходящих ко времени ранее XI в., пока не найдено. Большая часть, берестяных грамот принадлежит к XI, XII, XIII и XIV вв., т. е. к эпохе, в которой наличие развитой и распространенной восточнославянской письменности не вызывало сомнений (см. об этом подробнее на с. 56 и ел.). Берестяные грамоты доказывают массовое распространение письма по крайней мере в XI в., что было бы абсолютно невозможным, если исходить из традиционной датировки начала письменности на Руси концом Х в. Археологи не теряют надежды обнаружить берестяные грамоты в слоях Х в. древнего Новгорода, так как в этих старейших археологических слоях находят орудия письма, “писала”, которыми наносили на бересту буквенные знаки.

Таким образом, археологические открытия последних десятилетий не оставляют места сомнениям о раннем возникновении письма у наших далеких предков, восточнославянских племен IX-Х вв.

Обратимся к разбору сведений, сообщаемых о русском письме иностранными авторами.

О жизни и быте восточнославянских племен на заре их государственного существования повествуют произведения писателей соседних с Древней Русью народностей. Особенно интересны для нас свидетельства, оставленные путешественниками, географами и историками, писавшими на арабском языке. Культура арабского народа была в эпоху раннего средневековья более высокой по сравнению с европейскими странами, так как у арабов во многом сохранилось научное наследие античности. Известен рассказ арабского писателя Ахмета Ибн-Фадлана, совершившего путешествие из древнего Хорезма на Волгу, в столицу тогдашнего Булгарского государства город Булгар, в 921- 922 гг. В своей книге он сообщает между прочим о своих встречах с русскими купцами, об их обычаях и обрядах. Ахмет Ибн-Фадлан был свидетелем погребения богатого руса, торговавшего в Булгаре и скончавшегося там. Погребение совершалось по древнему языческому обряду, сопровождавшемуся сожжением юной жены покойника и принадлежавшего ему имущества. Нет сомнения, что умерший русский купец был еще язычником. После завершения всех погребальных обрядов, как пишет Ибн-Фадлан, “они соорудили... нечто вроде круглого холма и водрузили в середине его большое бревно хаданга (белого дерева), написали на нем имя (этого) мужа и имя царя русов и удалились”.

Итак, по свидетельству Ибн-Фадлана, в 921-922 гг. русы-язычники могли писать и пользовались своим письмом для начертания имен на могилах. К сожалению, арабский автор ничего не сообщает о том, каким именно было виденное им письмо древних русов.

Подробности о характере письма, которым пользовались русы в Х в., мы находим у другого арабского писателя того же времени, у Абуль-Фараджа Мухаммеда Ибн-аби-Якуба, известного под прозвищем Ибн-ан-Надим. Его труд, написанный в 987-988 гг. под заглавием “Книга росписи известий об ученых и именах сочиненных ими книг”, содержит раздел “Русские письмена”, в котором говорится: “Мне рассказывал один, на правдивость коего я полагаюсь, что один из царей горы Кабк (Кавказских гор) послал его к царю русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал (буквально: он же вынул) мне кусок белого дерева, на котором были изображения; не знаю, были ли они слова или отдельные буквы, подобно этому”. И далее в арабских рукописях Ибн-ан-Надима следует прорись письменных знаков в составе одной строки, над расшифровкой которой тщетно трудились многие ученые. Очевидно, позднейшие переписчики настолько исказили надпись, что надеяться на более точное ее прочтение сейчас не приходится. Однако в приведенном сообщении обращают на себя внимание отдельные подробности (знаки вырезываются на куске белого дерева), которые позволяют сделать вывод, что, по-видимому, собеседник арабского автора показывал ему не что иное, как древнюю грамоту на бересте.

Наконец, одно из интереснейших свидетельств в пользу большой древности русского (восточнославянского) письма мы имеем в списках “Паннонского жития”, т. е. жизнеописания основоположника древнеславянской письменности Константина (Кирилла) Философа. В этом памятнике сообщается, что во время своего миссионерского путешествия в Хазарию (около 860 г.) Константин побывал в Корсуни и “обрате ту евангелие и псалтырь руськы письмены писано, и человека обрЬть глаголюще тою беседою, и бесЬдовавъ с нимъ и силу рЬчи приим, своей бесЬд в прикладая, различьна письмена глас’ная и съглас"ная, и въскорЬ начать чисти и сказати” В переводе эти слова могут быть переданы так Константин Философ нашел в Корсуни евангелие и псалтирь, написанные русским письмом. Там же он встретил человека, говорившего на русском языке, беседовал с ним и от него научился читать на его языке, сопоставляя этот язык со своим, т. е. с хорошо известным ему древне-македонским славянским наречием. Свидетельство “Паннонского жития” принадлежит к числу “проклятых” вопросов ранней славянской письменности По поводу истолкования этого свидетельства высказывалось немало самых различных и противоположных мнений.

При современном состоянии русских и иностранных исторических источников, сообщающих лишь случайные и отрывочные сведения о письменности древних русичей в начальный период существования их государства, вряд ли можно надеяться на скорое и определенно ясное решение проблемы Однако самый факт свидетельства не может быть безразличным для решения вопроса о возникновении письменности у восточных славян. Если верить “Паннонскому житию” буквально, то следует признать, что Константин Философ еще за несколько лет до изобретения им славянской азбуки мог видеть и изучить письмо древних русов.

Итак, обзор основных отечественных и иностранных источников, свидетельствующих об относительно раннем начале письменности у восточных славян, позволяет нам сделать единственно правильный вывод о том, что письменность у наших предков возникла, во-первых, задолго до официального крещения Руси, во всяком случае в самом начале Х в., а может быть, и несколько раньше. И, во-вторых, возникновение восточнославянской письменности, хотя она, несомненно, связана и с общим культурным наследием, всех славянских народов, письменностью древнеславянской, кирилловской, должно быть объяснено не воздействием извне, а прежде всего внутренними потребностями развивавшегося общественного строя древних восточных славян, переходивших к Х в. от первобытных общин к ранним формам государственности и феодального строя. Мы можем выразить свое полное согласие с акад. Д. С. Лихачевым, который писал еще в 1952 г.: “Таким образом, к вопросу о начале русской письменности следует подойти исторически как к необходимому этапу во внутреннем развитии восточных славян”. Вместе с тем следует еще раз подчеркнуть, что начало письменности отнюдь не означает возникновения литературного языка, а является только первой и самой необходимой предпосылкой для его становления.

Под древнерусским литературно-письменным языком принято понимать тот язык, который дошел до нас в письменных памятниках, как сохранившихся непосредственно в древнейших рукописях XI-XII вв, так и в позднейших списках. Письменный язык древнейшего времени обслуживал многосторонние общественные потребности Киевского государства: он служил нуждам государственного управления и суда; на нем оформлялись официальные документы, им пользовались в частной переписке; на древнерусском литературном языке создавались летописные повести и другие произведения русских авторов

Древнерусским письменным языком пользовалось как основное восточнославянское население Киевского государства, так и представители других, неславянских племен, вошедших в его состав: финских на севере и востоке, тюркских на юге, балтийских на северо-западе. Очень вероятно, что распространение древнерусского письменного языка перешагнуло пределы государственных границ и он был в употреблении и у печенегов, и у древних кабардинцев в предгорьях Кавказа, и у молдаван в Прикарпатье.

Литературно-письменный язык был призван обслуживать все потребности древнерусского общества. У нас нет поэтому ни социологических, ни лингвистических оснований противопоставлять литературному языку язык деловых письменных памятников древней эпохи, таких как, например, “Русская правда” или грамоты, будь они на пергамене или на бересте

Один и тот же по своей внутренней структуре литературно-письменный язык мы обнаруживаем в письменных памятниках, созданных на территории Древней Руси, и оригинального и переводного происхождения.

Уже при самом поверхностном знакомстве с языком письменных памятников древнерусской эпохи обнаруживается его смешанный характер Во всех его типах и жанрах соприсутствуют элементы как восточнославянские, народные, так и старославянские, книжные. Трудами русских ученых XIX в А. Х. Востокова, К. Ф. Калайдовича, И. И. Срезневского, И. В. Ягича, А. И. Соболевского и др было твердо установлено лишь то, что русская письменность и литература до Ломоносова пользовалась языком, представлявшим собою конгломерат народного, восточнославянского, с древнецерковнославянским, болгарским по происхождению Было определено, что соотношение собственно русских и старославянских речевых элементов в различных памятниках древнерусской письменности колеблется в зависимости от жанра произведения и от степени образованности автора, а отчасти и писца той или иной рукописи. Было выяснено, что, кроме письменности на этом смешанном языке (древнецерковнославянском русского извода), в Древней Руси была и такая письменность, которая создавалась на чисто русском языке Наконец, было доказано, что старославянские (древнеболгарские) элементы русского литературного языка с течением времени все более и более вытесняются и уступают место элементам русской народной речи, что находит окончательное завершение к первым десятилетиям XIX в., примерно к эпохе Пушкина. Все остальное в этих проблемах продолжало быть спорным вплоть до советского времени.

Прежде всего оставался открытым вопрос о первичности или вторичности того или иного речевого элемента в составе славянорусского литературного языка, которым уже в Х в начала пользоваться Киевская Русь

Первым из русских филологов, писавших в советское время, четко и полно изложил концепцию природы и происхождения древнерусского литературного языка А. А. Шахматов Он не оставил без внимания ни одного из вопросов, выдвинутых в области названной проблемы его научными предшественниками, и в этом отношении высказанная им стройная теория происхождения русского литературного языка может рассматриваться как синтез всего того, что было сделано исследователями на протяжении XIX в Закономерно эту концепцию называть традиционной теорией происхождения русского литературного языка

Более решительно, чем его предшественники, А. А Шахматов возводил древнерусский, а тем самым и современный русский литературный язык к языку древнецерковнославянскому как к непосредственному источнику А А. Шахматов писал о постепенно совершавшемся в ходе исторического развития преобразовании древнеболгарского по происхождению письменного языка в современный русский литературный язык

Сопоставляя историю русского литературного языка с историей западноевропейских языков, развивавшихся в средневековый период под сильным воздействием латыни, А А Шахматов пришел к заключению, что в отличие от Запада, где латинский язык никогда не ассимилировался с народно-разговорными языками, церковнославянский “с первых же лет своего существования на русской почве стал ассимилироваться народному языку, ибо говорившие на нем русские люди не могли разграничивать в своей речи ни свое произношение, ни свое словоупотребление от усвоенного ими церковного языка”. Очевидно, А А Шахматов допускал, что древнецерковнославянский язык в Киевской Руси использовался не только как язык культа и письменности, но служил и разговорным языком для какой-то образованной части населения. Продолжая эту мысль, он утверждал, что уже памятники XI в. доказывают, что произношение церковнославянского языка в устах русских людей утратило свой чуждый русскому слуху характер. .

Таким образом, А А. Шахматов признавал смешанным состав современного русского литературного языка, считая присущие ему народные, восточнославянские по происхождению, речевые элементы позднейшими, внесенными в него в ходе постепенного его “ассимилирования живой русской речи”, элементы же древнецерковнославянские, болгарские по этнолингвистическому истоку, причисляя к первоначальной основе литературно-письменного языка, перенесенного от южных славян в Киевскую Русь в Х в

Эта точка зрения, точно и определенно сформулированная в трудах А. А Шахматова, разделялась примерно до середины 1930-х годов громадным большинством советских филологов- лингвистов и литературоведов На этой позиции стояли, например, В. М. Истрин, А С Орлов, Л. А Булаховскии, Г. О. Винокур.

Новая научная теория, подчеркивавшая значение восточнославянской народноречевой основы в процессе сложения древнерусского литературного языка, была выдвинута проф. С П. Обнорским в 1934 г. Ученый подробно проанализировал язык древнейшего юридического памятника Киевской Руси, сложившегося в XI в. и дошедшего до нас в старшем Синодальном списке “Новгородской кормчей”, датируемой 1282г. Как показывает тщательно проведенный С. П. Обнорским анализ языка этого памятника, преимущественно фонетики и морфологии, он почти совершенно лишен каких бы то ни было речевых элементов старославянского происхождения и, наоборот, в нем чрезвычайно широко представлены черты восточнославянского характера. Это наблюдение позволило С. П. Обнорскому закончить свое исследование выводами, имеющими отношение к проблеме образования древнерусского литературного языка

Ученый писал тогда: “Итак, Русская Правда, как памятник русского литературного языка, как старейший его свидетель, дает нити для суждения о самом образовании нашего литературного языка. Русский литературный язык старейшей эпохи был в собственном смысле русским во всем своем остове. Этот русский литературный язык старшей формации был чужд каких бы то ни было воздействий со стороны болгарскоЬизантийской культуры, но, с другой стороны, ему не были чужды иные воздействия - воздействия, шедшие со стороны германского и западнославянского миров На этот русский литературный язык, видимо, первоначально взращенный на севере, позднее оказала сильное воздействие южная, болгарскоЬизантийская культура. Оболгарение русского литературного языка следует представлять как длительный процесс, шедший с веками crescendo. Недаром русско-болгарские памятники старшего периода содержат в известных линиях русских элементов даже более, чем сколько их оказывается в современном нашем языке. Очевидно, по этим линиям оболгарение нашего литературного языка последовало позднее в самом процессе его роста”.

Точка зрения, на которую стал С. П. Обнорский в 1934 г., позволила ему и в последующие годы обогатить историю русского языка рядом интересных исследований Так, в 1936 г. была напечатана его статья, посвященная языку договоров русских с греками, о которой было сказано выше (с. 22) Л В 1939 г. появилась статья о “Слове о полку Игореве”. В обеих названных работах мысли, высказанные в статье о языке “Русской правды”, нашли дальнейшее развитие и уточнение В частности, не выдержало испытания временем предположение о первоначальном северном происхождении русского литературного языка Обращение С. П Обнорского к источникам, прежде всего к “Слову о полку Игореве” как к памятнику древнейшего поэтического творчества, дало возможность говорить о Киевской Руси, как о подлинной колыбели русского литературного языка Отпало также предположение о древнем воздействии на русский литературный язык германской или западнославянской речевой стихии. Не выдержали проверки и отдельные собственно историко-грамматические положения, высказывавшиеся С. П. Обнорским в статье о “Русской правде”, а именно положения о том, что глагольная форма аориста якобы не являлась исконной принадлежностью русского языка и была в него внесена позднее под старославянским (болгарским) воздействием. Преобладание в языке “Слова о полку Игореве” именно этой выразительной формы прошедшего времени глагола заставляло отказаться от гипотезы о ее иноязычном происхождении и признать ее исконную принадлежность русскому литературному языку

Что же касается основного во взглядах С. П Обнорского на происхождение русского литературного языка, то положение об исконности русской речевой основы в литературном языке старшей формации продолжало с еще большей уверенностью звучать в последующих его работах.

Гипотеза, выдвинутая С. П. Обнорским, была встречена рядом критических выступлений. Во-первых, против положений, высказанных С. П. Обнорским в его первой статье, возражал известный советский славист проф. А. М. Селищев, критическая статья которого увидала свет лишь в 1957 г.

Выделяют «внешнюю» и «внутреннюю» историю языка. Под «внутренней» историей подразумевают развитие языковой структуры и отдельных его подсистем (например, фонологической подсистемы, грамматической подсистемы и т.д.). «Внешняя» история связана с историей носителя языка – народа. Естественно, внутренняя история «накладывается» на внешнюю.

Выделяют следующие периоды:

1) Восточнославянский период (VI – IX вв.) Период расселения славянских групп по территории Восточной Европы и их активного взаимодействия с балтийскими и финно-угорскими народами. В этот период формируются территориальные диалекты, обслуживающие ранние государственные объединения.

2) Древнерусский период (IX – XIV вв.) Здесь выделяются два подпериода: а) раннедревнерусский (до к. XI – начала XII в.); б) позднедревнерусский. В раннедревнерусский период формируется язык древнерусской народности, связанный с появлением единого государственного объединения восточных славян – Киевской Руси. На территории старых племенных образований возникают города, старые этнонимы сменяются названиями жителей городов. Так, на территории словен возникает Новгородская земля. В это же время на Руси распространяется письменность, перенесенная со славянского Юга. В Киеве как центре русской земли в условиях смешения говоров формируется наддиалектное образование – киевское койне. В позднедревнерусский период, в эпоху феодальной раздробленности происходит обособление крупных диалектных зон, прежде всего, на северо- востоке и юго-западе, соответственно, языковые процессы, происходящие в этот период, получают диалектное отражение. В результате монголо-татарского нашествия Русь была поделена на изолированные сферы влияния, в пределах которых и начинается развитие отдельных восточнославянских языков – русского, украинского и белорусского.

3) Старорусский (великорусский) период (XIV – XVII вв.). Включает в себя историю развития великорусской народности. Великорусы объединяются вокруг нового центра – Москвы. Наиболее значимым фонетическим явлением этого периода было распространение аканья.

4) Начальный период формирования русского национального языка (XVII – XVIII). В результате формирования русской нации происходит 14 образование единого языка на базе великорусской речи, характеризующегося полифункциональностью, т.е. обслуживающего все сферы деятельности общества. В это время происходит ограничение функций церковнославянского языка, а также нивелировка диалектов и отнесение их за пределы общественно-экономических центров.

5) Наконец, последний, традиционно выделяемый период – эпоха развития национального русского языка (XIX – XX вв), о нем обычно говорят «от Пушкина до наших дней». Складывается в основных чертах норма современного литературного языка и формируется его устная разновидность.

6. Особенности построения слога в языке восточных славян.

Слоговая структура, сложившаяся в поздний праславянский период, характеризовалась двумя законами: Одной из основных особенностей древнерусского языка было то, что все слоги здесь были открытыми, существовал закон открытого слога. Все слоги заканчивались на гласный звук или слоговой согласный. Согласные звуки р и л могли быть слоговыми, по своим качествам они были близки к гласным звукам и являлись слогообразующими. В настоящее время эта особенность сохранилась, например, в чешском языке (русскому слову верх соответствует vrch , слову горло - grlo , слову волк – vlk со слогообразующими l , r ). В древнерусской фонетической системе существовали также следующие закономерности:1)построение слога по возрастающей звучности (все слоги строились от менее звучного согласного к более звучному гласному или слоговому согласному): бра-тъ, сле-по-та; 2) закон слогового созвучия (сингармонизма), предполагающий, что в слоге должны соседствовать звуки близкие по зоне образования - твёрдые согласные с гласными непереднего ряда, мягкие согласные с гласными переднего ряда: ко-нь, пло-дъ.

В праславянском языке, кроме условий, имелась ещё форма существования слога. Было бы неясно, почему такое большое значение получил фонетический слог, если бы мы не учли просодических характеристик слога, потому что именно слог яв-ся их носителем. При этом количественные противопоставления (долгота-краткость) могли быть как у отдельных гласных, так и в отдельных слогах: фонематическое противопоставление долгих-кратких гласных столкнулось и с фонетической разницей м/у долгими и краткими слогами. Ещё в праславянском языке количественные противопоставления гласных были утрачены в пользу слога, пр.: лебѦдь , лӉз ѫ дали вместо . Короче говоря, возникла необходимость связать долготу или краткость каждого слога с долготой или краткостью соседних слогов и вместе с тем выделить такой признак, который как-то мог бы объяснить фонетическую предпочтительность именно этого слога. Таким признаком стал признак интонации , потому что из всех просодических (от греч.- ударение) признаков только интонация может объединить своим действием два соседних слога, как бы прикрепляя их друг к другу: повышение (или понижение) интонации начинается 9или завершается) на соседнем к подударному слоге. В результате произошло то, что историки праславянского языка называют переходом количественных различий гласных в качественные и что можно было бы считать третьей основной закономерностью праславянской фонологической системы.