Причины участия франции в первой мировой войне. Французский солдат первой мировой

Французский историк Николя Оффенштадт и его немецкий коллега Герд Крюмейх рассуждают о потребности Франции почтить 100-летнюю годовщину начала «Великой войны».

La Croix: Сильна ли еще во Франции память о Первой мировой войне?

Николя Оффенштадт: Первая мировая война — это один из тех исторических периодов, которые оставили самый большой след в народной памяти. Этот период касается всех, а не только одних эрудитов. Это массовое и поразительное явление. Оно проявляется в нескольких моментах.

В некоторых семьях это видно, например, по почтительному отношению к воспоминаниям о воевавших предках: там бережно хранят документы (письма, дневники) и личные вещи, ухаживают за могилами и памятниками погибшим.

Кроме того, присутствие Первой мировой войны по-прежнему ощущается во всех формах искусства, будь то кино (вспомните об успехе «Долгой помолвки» Жана-Пьера Жене и «Счастливого Рождества» Кристиана Кариона), литература (не проходит и года, чтобы в магазинах не появилось несколько романов о Первой мировой), комиксы, песни или даже рок-музыка.

Герд Крюмейх: Французы действительно привязаны к памяти о Первой мировой войне. Этот период до сих пор вызывает у них живейшие эмоции. Даже самому маленькому французу известно, что она является основополагающим элементом национального самосознания. Не стоит забывать, что значительная часть этого конфликта разворачивалась во Франции. В Германии такого страстного стремления почтить память Первой мировой войны не существует.

— Почему у французов так сильны воспоминания о Первой мировой войне даже 100 лет спустя?

Герд Крюмейх: Мне кажется, что это связано с коллективной потребностью приглушить воспоминания о Второй мировой войне. Французы, конечно, пострадали во время второго конфликта, но не так, как во время первого. Во время Второй мировой войны во Франции было правительство Виши, а немцы разбудили во французах не самые лучшие инстинкты, хотя, конечно, это коснулось далеко не всех. Франции потребовалось время, чтобы понять, что не все из этого было принесено извне. Поэтому во Франции существует подспудное желание отойти от этой более новой истории и погрузиться в чуть более отдаленное прошлое. Первую мировую здесь называют «Великой войной», хотя по числу участников и масштабам последствий ей было далеко до второй.

— То есть, французы так прославляют победу 1918 года, чтобы найти в ней утешение после поражения в 1940 году?

Герд Крюмейх: Отчасти. Для Франции Вторая мировая война со многих точек зрения обернулась беспорядочным бегством. О таком никто не любит вспоминать. Кроме того, во втором конфликте погибло меньше французов, чем в первом: военные и гражданские кладбища жертв войны 1939-1945 годов здесь встречаются гораздо реже, чем, например, в Германии и России.

Николя Оффенштадт: Я не совсем согласен с таким психоаналитическим анализом. Мне кажется, что тому есть скорее два других объяснения. Первое носит довольно общий характер: сегодня мы живем в стране, которая, как впрочем и Германия, нуждается в прошлом (далеком или не очень) и потребляет его в самых разных формах, от литературных произведений до исторических реконструкций. Мы живем во времена, когда прошлое становится ресурсом, своего рода успокоительным средством, потому что будущее туманно, а различные культурные ориентиры (как духовные, так и политические) ослабли.

— Почему Первая мировая война стала для французов одним из главных исторических периодов, к которым они так любят возвращаться?

Николя Оффенштадт: Она представляет собой общий коллективный опыт. Практически во всех семьях во Франции или бывших колониях хранится память о предке, которому довелось пережить этот опыт.

Герд Крюмейх: Нужно также добавить, что Первая мировая война главным образом проходила во Франции.

Николя Оффенштадт: Первая мировая война практически автоматом влечет за собой единый ассоциативный ряд для всех французов. Любой может коснуться этого опыта через материальные отражения семейных воспоминаний, которые существуют в виде документов (письма, дневники, фотографии) и принесенных из окопов предметов (гильзы, трубки, скульптуры и т.д.). Наконец, сформировавшийся сегодня положительный образ солдата-фронтовика, вытесняет собой все.

— То есть, у фронтовика сложился исключительно положительный образ?

Николя Оффенштадт: Фронтовик времен Первой мировой — это один из ключевых персонажей истории Франции, под каким углом не смотреть. Кроме того, он — жертва самоуправства командиров и ужасов войны, упорный или мятежный боец, которым движут вера в победу или отчаяние. На его месте себя может представить любой человек, будь то милитарист или антимилитарист, христианин, коммунист или кто-то еще. У каждого есть свой фронтовик. Ни одна другая французская историческая фигура не предлагает людям столько положительных моделей. В том числе и во время Второй мировой войны.

Герд Крюмейх: Сейчас память о французских фронтовиках в равной степени разделяет вся нация, хотя во время войны отношение к ним было неровным: так, например, на юге Франции оно было более равнодушным. Этот момент поднимает следующий вопрос: как же тогда сформировалось это единство? Все годные для службы французы побывали в армии и вынесли для себя военный опыт. Битва при Вердене под командованием Петена послужила основой для начавшегося в дальнейшем процесса идеализации фронтовика.

Николя Оффенштадт: У нас, безусловно, преувеличивают единство солдат в траншеях. Отношения представителей разных классов могли быть очень натянутыми: интеллигентам было очень непросто найти общий язык с простыми солдатами. Разногласия выходцев из различных регионов тоже удавалось преодолеть далеко не всегда. Как бы то ни было, это не отменяет факта, что все сидевшие в траншеях солдаты разделяли общую судьбу, вместе шли в атаку и пересиживали обстрелы.

Герд Крюмейх: Такое единство пережитого опыта фронтовиков стало тем сильнее, что с диалектической точки зрения, оно возникло после напряженности.

Николя Оффенштадт: После войны этот опыт послужил основой для формирования различных ветеранских ассоциаций, которые успешно вели борьбу за предоставление им пенсий и пособий. Это стало одним из крупнейших ассоциативных движений «гражданского общества» во Франции ХХ века.

Герд Крюмейх: Кроме того, все партии, как левые, так и правые, заявили в один голос: «Больше этого не должно повториться!»

— Можно ли говорить о том, что образ фронтовика приобрел сакральный оттенок?

Николя Оффенштадт: Да. Фронтовик стал сакральной исторической фигурой. Его легенда формировалась постепенно. В 2000-х годах она сплотилась вокруг немногих оставшихся в живых ветеранов и в частности последнего из них, Лазара Понтиселли (Lazare Ponticelli), который скончался в 2008 году.

Герд Крюмейх: Эта легенда сформировалась тем проще, что практически в каждой французской коммуне стоят памятники погибшим во время Первой мировой войны, символ их жертвы.

— Существовали ли какие-то перемены в процессе формирования этой легенды? В 1960-1970-х годах фронтовик пользовался не лучшей репутацией среди молодых поколений…

Николя Оффенштадт: Да, в коллективной памяти действительно произошел сдвиг. Сегодня фронтовик вновь выходит на первый план, потому что мы нуждаемся в прошлом. В 1960-1970-х годах люди больше смотрели в будущее, то были времена Славного 30-летия, часть молодежи стремилась к мировой революции и новому обществу, страны третьего мира во всеуслышание заявили о себе: в тот момент образ фронтовика стал частью устаревшего патриотизма.

— На какое время пришелся этот поворот?

Герд Крюмейх: Я бы отнес его к 1978 году и публикации «Военных записок бондаря Луи Барта (1914-1918)» (Carnets de guerre de Louis Barthas, tonnelier (1914-1918)), которые тогда наделали немало шума. В этот период юные поколения во Франции, как и в Германии, начали больше интересоваться жизнью и страданиями солдат, чем причинами и последствиями конфликта. Люди захотели узнать, почему в 1914 году погибли столько солдат.

Николя Оффенштадт: Своего апогея этот процесс достиг в 1998 году на 80-ю годовщину перемирия, когда писатель Жан-Пьер Гено (Jean-Pierre Guéno) и журналист Ив Лаплюм (Yves Laplume) выпустили сборник писем и записок «Слова фронтовиков» (Paroles de poilus). Кроме того, в этом году представитель высшей государственной власти, а именно премьер-министр Лионель Жоспен (Lionel Jospin) впервые открыто поднял вопрос расстрелянных в военное время бунтовщиков.

— Но откуда возникла такая потребность в прошлом? Франция настолько боится будущего, глобализации? У нее сложности с самосознанием?

Николя Оффенштадт: Это возвращение к прошлому, безусловно, означает, что у французского общества есть сомнения насчет своего будущего. В департаментах и регионах существуют тысячи мемориальных проектов. Первая мировая война стала ресурсом, потому что память о ней сопровождается мистификацией социальной связи, которая в тот момент позволила обществу сохранить единство, несмотря на сложности и разногласия.

Герд Крюмейх: Именно так. Для французов Первая мировая — Великая война, потому что она имеет в их глазах особый смысл. Ко Второй мировой это уже не относится.

— Существует ли в Германии то же отношение к Первой мировой, что и во Франции?

Герд Крюмейх: В Германии все обстоит с точностью до наоборот. За все мои почти полвека работы по этой теме я еще не видел настолько серьезного расхождения между нашими странами. У нас вообще не вспоминают о Первой мировой. Это нас не касается, это не наша история.

Николя Оффенштадт: Один немецкий друг как-то сказал мне, что в Германии интерес к «Великой войне» равен интересу во Франции к Франко-прусской войне 1870 года. Другими словами, его почти нет!

Герд Крюмейх: Очень важно понимать, что для нас, немцев, наша история начинается, если так можно выразиться, в 1945 году. Во времена моей молодости мы интересовались Первой мировой лишь с точки зрения сравнения Веймаркой республики, нацизма, Гитлера и Второй мировой войны. Саму по себе Первую мировую мы практически не разбирали. Хотя все согласны с тем, что она стала первой большой катастрофой ХХ века, немцы не считают ее таковой для своей истории. Причем это касается немцев как из ФРГ, так и ГДР.

— В германии не читают «В стальных грозах» Эрнста Юнгера (Ernst Jünger) или «На западном фронте без перемен» Эриха Марии Ремарка (Erich Maria Remarque)?

Герд Крюмейх: В отличие от Франции, у нас эти книги мало читают. В 2007 году вышло переиздание «На западном фронте без перемен», но оно не привлекло к себе особого внимания. Когда я предложил одному издательству выпустить сборник вышедших в 1920-1930-х годах романов о Первой мировой, мне ответили, что у такого проекта не будет аудитории. Еще одним признаком нашего безразличия служит отношение к памятникам погибшим. Во Франции им отводится центральное место. В Германии же нередко вообще не помнят, где они находятся.

Николя Оффенштадт: Тем не менее, в Германии все же есть интерес к этому периоду, о чем свидетельствует успех программы Europeana, которая включает в себя оцифровку семейных архивов по Первой мировой и должна стартовать во Франции уже в ноябре.

Герд Крюмейх: Да, но этот интерес все равно проявляют лишь отдельные люди. Не стоит рассматривать его как коллективное стремление вновь сделать Первую мировую важной частью нашей истории.

— Во Франции и Германии Первая мировая вызывает совершенно разные эмоции. В каждой стране к этой войне относятся по-своему?

Николя Оффенштадт: Воспоминания о Первой мировой войне и ее роль в формировании самосознания очень сильно разнятся в зависимости от страны. Для одних она стала частью долгой истории, как, например, во Франции. Для других она послужила основой для формирования нации и занимает важнейшей место в истории. Это относится, например, к Австралии, Канаде и европейским странам, которые появились после войны.

Герд Крюмейх: нельзя не отметить растущий интерес к Первой мировой в странах Восточной Европы, таких как Польша, Болгария и Сербия. Во времена коммунизма в Польше о ней вообще было запрещено говорить. Вам известно, что в Вердене поляки потеряли 70 тысяч солдат? Половина из них погибла, сражаясь за французов, а другая - за немцев.

Николя Оффенштадт: В странах бывшего коммунистического блока сейчас идет процесс ренационализации прошлого. Интерес к Первой мировой становится частью подъема национальных движений. Путинской России тоже свойственна эта тенденция. Одним из главных моментов в памятных мероприятиях по поводу столетия Первой мировой является роль войны в формировании национального и регионального самосознания.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Перед первой мировой войной во Франции активизировалась деятельность реакционно-националистических сил. Их новая организация «Аксьон франсез» создала свои боевые вооруженные отряды «Королевские молодчики». С 1908 года наблюдается особенная активизация деятельности этой реакционной группы.

Процветавшее и ранее в Третьей республике преклонение перед армией с начала XX века превратилось в подлинное восхваление милитаризма. Все больше внимания уделялось вооружению армии и строительству морского флота и авиации. В июле 1913 года был принят закон «О трехлетней воинской службе». Все это свидетельствовало о том, что французское правительство активно готовилось к войне. Германский империализм, в свою очередь, не уступал в агрессивности своим противникам, обгоняя их в вооружении. Военный конфликт становился неизбежным.

28 июня 1914 года в связи с убийством в Сараево австрийского престолонаследника Франца-Фердинанда начался новый международный кризис. Так как к войне готовились уже давно, то сараевское убийство было использовано как предлог для начала мировой войны. 28 июля 1914 года по настоянию Германии Австро-Венгрия объявила войну Сербии, 1 августа Германия объявила войну России, а 3 августа - Франции.За неделю с начала войны в конфликт втянулись почти все европейские великие державы.

Каждая из империалистических держав, вступая в войну, преследовала свои захватнические цели. Франция, в частности, хотела не только вернуть и Лотарингию, отнятые у нее Германией в 1871 году, но и захватить Саарский бассейн .

Французский генеральный штаб, подобно германскому, в течение 40 лет разрабатывал план операций в предстоящей войне. Пограничное сражение, развернувшееся на 250-километровом фронте между реками Мозелем и Шельдой, окончилось поражением французов.

1-я Армия генерала Клука 24 августа перешла франко-бельгийскую границу и быстро продвигалась к столице Франции. Немецкая кавалерия подошла к окрестностям Парижа, а самолеты систематически бомбили город. В этом тяжелом положении французское правительство и командование возлагали большие надежды на помощь русской армии. Русское командование предприняло наступление в Восточной Пруссии, оттянув на себя ряд германских дивизий с Западного фронта. Этим был облегчен важнейший стратегический результат франко-германской военной кампании 1914 года- поражение германских армий в сражении на берегах Марны, в котором с 3 по 10 сентября обе стороны потеряли убитыми и ранеными около 600 тысяч человек.

Германский план молниеносной войны провалился. Неизбежно вставала перспектива длительных боевых действий на два фронта, в которой шансов у Германии было значительно меньше, чем у Антанты.

Военная кампания 1915 года на Западном фронте не принесла каких-либо крупных оперативных результатов. Позиционные бои лишь затягивали войну.

В феврале 1916 года германское командование, решив взять в свои руки инициативу, начало наступление на . Однако эта попытка не увенчалась успехом, тем более, что в марте из-за наступления русских войск в районе города Двинска и озера Нарочь германское командование было вынуждено ослабить свой натиск на французские позиции. Тем не менее Верденская операция, продолжавшаяся почти 10 месяцев, в буквальном смысле слова превратилась в «мясорубку». Обе стороны понесли колоссальные потери: французы - 350 тысяч человек, немцы - 600 тыс. человек.

1 июля 1916 года командование Антанты начало основное наступление на реке Сомме, которое однако не позволило англо-французским войскам прорвать фронт. Тем не менее в результате соммской операции Антанта захватила территорию в 200 квадратных километров, 105 тысяч немецких пленных, 1500 пулеметов и 350 орудий. В боях на Сомме обе стороны потеряли свыше 1300 тысяч убитыми, ранеными и пленными.

К концу 1916 года общие потери коалиций составили около 6 миллионов человек убитыми и около 10 миллионов ранеными и изувеченными. Под влиянием огромных людских потерь и лишений на фронте и в тылу во всех воюющих странах нарастало антивоенное движение. Не считаться с настроением масс, жаждавших мира, не могли в правительстве стран обеих коалиций. Поэтому были предприняты маневры с «мирными» предложениями в расчете на то, что они будут отвергнуты противником, и на него можно будет свалить всю вину за продолжение конфликта.

Естественно, что подобная политика стран обеих коалиций не могла привести их к столу переговоров о мире. Военные действия продолжались, усиливая рост революционного движения в солдатских массах. Одновременно с революционными выступлениями в армии развернулось широкое забастовочное движение в тылу. К примеру, во Франции только в июне 1917 года произошло 285 стачек, в которых приняло участие свыше 108 тысяч человек. Наряду с требованием прекращения войны французские рабочие выступали за повышение зарплаты, улучшение условий труда, сокращение рабочего дня.

Одновременно стачечное движение во Франции приобретало и политическую окраску. 1 мая 1917 года ВКТ выпустила воззвание, приветствовавшее русскую революцию. Федерация металлистов призывала рабочих выступить единым фронтом против войны, объединившись с русскими и немецкими трудящимися. Комитет защиты профсоюзов убеждал рабочих в необходимости освобождения от своих классовых врагов.

Французское правительство, опасаясь назревавшего революционного кризиса, прибегло к открытым репрессиям в тылу и на фронте. В ноябре 1917 году его возглавил лидер правых радикалов Жорж Клемансо , установивший в стране подлинную диктатуру.
Чтобы предохранить свою страну от революционного влияния и вернуть вложенные в России капиталы, Франция явилась одним из первых инициаторов вооруженной интервенции в Советскую Россию. В мае 1918 года по прямому заданию французского генерального штаба начался мятеж 40 тысяч пленных чехословаков в Сибири.

К 1918 году ясно обозначилось преобладание военноэкономической мощи Антанты. 26 сентября ее армии перешли в общее наступление. А 28 сентября германский генеральный штаб потребовал от своего правительства заключения перемирия.
Первая мировая империалистическая война 1914- 1918 годов закончилась победой стран Антанты. Это была самая кровопролитная и жестокая война из всех войн, какие знал мир до 1914 года. Общая численность армий противоборствующих сторон доходила до 70 миллионов человек. Все достижения науки и техники использовались в этой войне для истребления людей. Убивали всюду: на земле и в воздухе, на воде и под водой. В итоге общие потери обеих коалиций составили 10 миллионов убитыми и свыше 20 миллионов ранеными.

11 ноября 1918 года в Ретондском лесу около города Компьен , в штабном вагоне французского маршала Фоша, главнокомандующего войсками Антанты на Западном фронте, было подписано перемирие с Германией. По условиям Компьенского перемирия Германия должна была очистить оккупированные территории Франции, Бельгии, Люксембурга, а также Эльзас-Лотарингию.

Она обязывалась вывести свои войска из колоний, вернуть военнопленных, возместить причиненные войной убытки.
Известие о победоносном окончании войны вызвало во Франции бурное ликование. Когда днем 11 ноября в Париже раздались залпы артиллерийского салюта, возвестившего об окончании войны, улицы заполнились ликующими толпами парижан. Незнакомые люди обнимались, пели, плясали, выражая свою радость по случаю окончания тяжелой, четырехлетней кровопролитной и - как тогда надеялись - последней войны.

1) "французская армия пошла на войну в красных штанах ради барышей отечественных производителей краски".
- Последний французский производитель красной краски "гаранс" разорился в конце 19 века и армия была вынуждена покупать химический краситель в... Германии.
В 1909-1911 годах французская армия проводила обширные работы по разработке обмундирования защитного цвета ("бурская" униформа, форма "резеда", форма "Детай").
Первыми и самыми яростными ее противниками стали... журналисты и эксперты тогдашних СМИ, быстро настроившие общественность против "унижающей человеческое достоинство и французский дух" защитной униформы.

Дальше подключились парламентарии-популисты, вечно экономные финансисты и армейские консерваторы - и инициатива была похоронена до 1914 года, когда пришлось срочно извлекать со складов серо-голубые шинели Детая, которые, к счастью, еще не были списаны, в отличие от их предшественников цвета хаки и резеды.

2) "Разработанная генштабовскими интеллектуалами теория "наступления до предела" поставила Францию на грань катастрофы".
- Абсолютно все стороны начального периода ПМВ придерживались исключительно наступательного образа войны. Теоретические выкладки французских генштабистов - кстати, менее механистические, чем у немцев и уделявшие большое внимание психологическому аспекту ведения боевых действий, не выделялись ничем особенным на этом фоне.
Настоящей причиной августовских гекатомб стал провал в офицерском составе корпусного и дивизионного звена, который отличался высоким средним возрастом и низким качеством.
В кадровых военных, ввиду низкого уровня жизни, оставались люди, не способные ни к чему иному, а резервисты ан масс не имели никакого понятия о современных методах ведения войны.

3) "Беспощадные рукопашные схватки в траншеях".
- Статистика медиков на этот счет беспощадна. На долю холодного приходится 1% смертельных ранений в 1915 году и 0,2% - в 1918. Основным оружием траншей была граната (69%) и огнестрел (15%).
Это коррелирует и с распределением ранений по телу: 28,3% - голова, 27,6% - верхние конечности, 33,5% - ноги, 6,6% - грудь, 2,6% - живот, 0,5% - шея.

4) "Смертельный газ"
- 17000 убитых и 480000 раненных на Западном фронте. То есть, 3% совокупных потерь и 0,5% погибших. Это дает нам соотношение убитых к раненным 1:28 против среднего по фронту 1:1,7-2,5.
То есть, как ни цинично это звучит, после газа выживало гораздо больше солдат, которые могли рассказать всем желающим о своих страданиях - при том, что лишь 2% раненных стали инвалидами на всю жизнь, а 70% отравленных возвращались в строй менее, чем за 6 недель.

5) "Франция истекла кровью в траншеях Вердэна".
- Под Вердэном Франция потеряла примерно столько же солдат, сколько в подвижной войне 1918 года и почти в два раза меньше - чем в более чем мобильных приграничных сражениях и на Марне.

6) "Офицеры прятались за спинами солдат".
- Доля погибших и пропавших от призванных в армию, офицеры/солдаты: пехота - 29%/22,9%, кавалерия - 10,3%/7,6%, артиллерия - 9,2%/6%, саперы - 9,3%/6,4%, авиация - 21,6%/3,5%. Заодно, чтобы лишний раз не говорить - это к вопросу о кавалерии, уничтоженной пулеметами.

7) "Генералы расстреливали мятежных солдат".
- Количество солдат, приговоренных к расстрелу военно-полевыми судами (включая совершивших уголовные преступления) равно 740. Это 0,05% от всех погибших французских пехотинцев.

Как известно, к началу Первой мировой войны армии России, Германии и Великобритании были оснащены пулеметами одной конструкции (Хайрема Максима), различавшимися только боеприпасами и станками - колесный станок Соколова в России, тренога в Британии (именно такие станки используются во всем мире в наше время) и необычный салазочный станок в Германии. Именно последний и стал поводом для легенды.
Дело в том, что пулемет с таким станком предполагалось переносить либо как носилки, либо тащить волоком как салазки и для облегчения этой работы к пулемету прилагались ремни с карабинами.
На фронте при переноски пулеметчики иногда гибли, и их трупы, пристёгнутые ремнями к пулемету как раз и породили легенду, а потом уже молва и СМИ заменили ремни на цепи, для большего эффекта.

Французы пошли ещё дальше, и рассказывали о запертых снаружи смертниках внутри "бронекареток Шумана". Легенда получила очень большое распространение, и как потом писал Хемингуэй в одном из послевоенных рассказов, "... его знакомые, которые слыхали обстоятельные рассказы о немецких женщинах, прикованных к пулеметам в Арденнском лесу, как патриоты не интересовались неприкованными немецкими пулеметчиками и были равнодушны к его рассказам".
Несколько позже эти слухи упомянул и Ричард Олдингтон в романе "Смерть героя" (1929), где сугубо штатский человек поучает приехавшего с фронта в отпуск солдата:
"- О, но ведь наши солдаты такие молодцы, такие молодцы, вы же знаете, не то что немцы. Вы, наверно, уже убедились, что немцы народ малодушный? Знаете, их приходится приковывать к пулеметам цепью.
- Ничего такого не замечал. Надо сказать, дерутся они с поразительным мужеством и упорством. Вам не кажется, что предполагать обратное не очень-то лестно для наших солдат? Нам ведь пока не удалось толком потеснить немцев."

К началу Великой войны германское командование и офицерство не скрывали пренебрежительного отношения к французской армии, ассоциируя ее с "галльским петухом" - предполагалось, что она так же вспыльчива и криклива, а на деле слаба и пуглива.
Но уже в первых сражениях французские солдаты подтвердили давнюю репутацию стойких и отважных бойцов, искренне готовых к самопожертвованию во имя родины.
Их высокие боевые качества оказались тем ценнее, что воевать им пришлось на этот раз практически с наихудшим оружием из всего, имевшегося в арсеналах и союзников, и противников.

Основное оружие французского солдата - 8-мм винтовка "Лебель-Бертье" - не шла ни в какое сравнение с немецким "Маузером М.98", по многим параметрам уступая и русской "трехлинейке", и японской "Арисаке Тип 38" и американской "Спрингфилд М.1903", а ручной пулемет "Шоша" многие вообще относили к разряду оружейных курьезов.
Тем не менее, поскольку французские пехотинцы были обречены его использовать (хотя при первой возможности стремились заменить трофейным либо союзническим), именно оно в итоге стало "оружием победы" Великой войны, в которой французская армия, безусловно, сыграла решающую роль.

Пулемет "Шоша" начали разрабатывать также спонтанно, в качестве реакции на общемировую тенденцию по созданию систем автоматического оружия.
За основу будущей автоматической винтовки (а французы создавали именно ее) была взята нигде более невостребованная и потенциально неудачная система пулемета австро-венгерского конструктора Рудольфа Фроммера, основывавшаяся на энергии отдачи ствола с длинным ходом.
Для скорострельного оружия эта схема является самой нежелательной, поскольку приводит к повышенной вибрации. Тем не менее, французы остановили выбор на ней.
Тактико-технические характеристики нового оружия оказались на уровне "ниже низшего". Пожалуй, единственным позитивным качеством "Шоша" был небольшой вес - не более 9,5 кг со снаряженным коробчатым магазином на 20 патронов и сошкой.
Хотя и тут он не стал чемпионом: датский ручной пулемет "Мадсен", обладавший превосходным боем и надежной автоматикой, весил не более 8,95 кг.

Несмотря на все свои недостатки, пулемет "Шоша" имел коммерческий успех, хотя и скандальный. На вооружении французской армии он оставался до 1924 года, и общий выпуск пулемета к этому момент у составил немалые 225 тысяч штук.
Основной доход с продаж своего пулемета-аутсайдера французы умудрились получить от военного ведомства США, располагавших очень насыщенным рынком автоматического оружия.
Весной 1917 года, вскоре после вступления Америки в войну, директор Департамента вооружений американской армии генерал Уильям Крози подписал контракт на поставку почти 16 тысяч пулеметов "Шоша".
Примечательно, что несколькими годами ранее этот же чиновник категорически отверг идею производства в США превосходного пулемета системы Льюиса, но необходимость закупки явно неудачной французской модели аргументировал "очевидным недостатком огневой мощи американских формирований".

Результат ее применения в армии США нетрудно предугадать: французский пулемет получил те же нелестные оценки. Тем не менее, генерал Крози продолжил массовые закупки этого оружия.
17 августа 1917 года оружейная комиссия Франции получила заказ еще на 25 тысяч пулеметов C. S. R. G., только уже под основной американский патрон 30-06 Springfield (7,62 ? 63 мм).
Судьба этого контракта оказалась весьма примечательной. Пулеметы, выпущенные под грифом Automatic Rifle Model 1918 (Chauchat), стали стрелять еще хуже, нежели изготовленные под "родной" 8-мм патрон.
Более мощный по энергетике боеприпас 30-06 не только часто заклинивало, но он еще и очень быстро разбивал механизм перезарядки. Неудивительно, что, получив чуть более 19 тысяч пулеметов по новому контракту, американцы категорически отказались от дальнейших поставок.
Несколько депутатов французского парламента потом пытались инициировать расследование на предмет того, куда ушла прибыль от продажи американцам явно негодных пулеметов, но его быстро закрыли - слишком много высокопоставленных военных и дипломатов было вовлечено в сделку по обе стороны Атлантического океана.

Решение пригласить в Париж на мемориальную церемонию по случаю столетия окончания Первой мировой войны глав государств и правительств, участвовавших в той войне, президент Макрон принял в прошлом году во время открытия франко-немецкого военного мемориала Хартманнсвиллеркопф, где в течение 1915—1918 годов проходили бои между французскими и немецкими войсками с огромными человеческими жертвами.

Фото Бориса Гесселя

Только погибших было здесь около 30 000 солдат, а сколько искалечено − неизвестно. Официально Макрон объявил о приглашении на церемонию 80-ти глав государств и правительств в начале года, выступая перед дипломатами в Елисейском дворце, подчеркнув, что помнить Первую мировую войну – «моральная обязанность» каждого.

Почему Франция?

Именно здесь недалеко от города Компьень 11 ноября 1918 года было подписано соглашение о прекращении военных действий − Компьенское перемирие. С тех пор ежегодно этот день отмечают в республике как «День перемирия», когда во всех городах республики проходят торжества с возложением цветов к монументам погибших.

Версальский мирный договор, подписанный в Версальском дворце 28 июня 1919 года, официально завершил I мировую войну, ставшую первым крупным международным конфликтом двадцатого века, приведшим к развалам могущественных империй и народным революциям.

В войне приняли участие 34 страны

C общей численностью населения более миллиарда человек. Население планеты в начале ХХ века составляло 1,6 млрд. человек.

Боевые действия в течение четырех лет велись на территории 14 государств.

Всего страны-участницы мобилизовали более 70 миллионов человек, из них 10 миллионов погибло, еще 20 миллионов были изувечены. Не стало почти 12-ти миллионов мирных жителей. Голод и эпидемии, причинённые войной, унесли жизни, как минимум, 20 миллионов человек.

Война впервые убила больше людей, чем болезни.

Каждую минуту война забирала жизни четырех солдат, девять человек ежеминутно получали ранения. Две трети смертей произошло в бою, треть всех жертв войны скончались от испанского гриппа.

Но война – это не только смерть, это материальные потери, составившие за Первую мировую − $ 208 млрд. и превысившие в 12 раз золотой запас европейских стран. Треть национальных богатств Европы была уничтожена.

Франция перед Первой мировой имела самую многочисленную армию, более 884 тысяч бойцов

После мобилизации − почти 4 млн. За всю войну было мобилизовано 6 800 000, при том, что население республики в 1914 году составляло менее 40 млн. Погибли − 1 293 464 человек из 19-ти миллионного мужского населения. Почти три миллиона было ранено. Все они – герои той страшной войны, так как ценой жизни сорвали план Шлиффена, рассчитанный на принцип одновременной войны только с одним противником, имея два фронта.

Объявив с разницей в два дня войну сначала России, затем Франции, Германия понадеялась на медлительность России при мобилизации и переброске армий. Германия планировала, что Франция капитулирует в первый месяц войны, и можно будет использовать французскую армию против Российской империи. Известно высказывание кайзера Вильгельма II: «Обед у нас будет в Париже, а ужин в Санкт-Петербурге» («Paris for lunch, dinner at St. Petersburg»).

Стремительными темпами германские войска продвигалась по территории республики в сторону Парижа. Однако французская армия, отступая, оказывала упорное сопротивление, что мешало Германии сконцентрировать войска на ударном участке фронта. А главное, в разгар наступления, часть войск пришлось перебросить на Восточный фронт, так как русская армия начала наступательные операции в Восточной Пруссии.

У истории нет сослагательного наклонения, но результаты войны могли быть и другими, особенно для Франции, без открытия Россией Восточного фронта.

Во время Первой мировой войны Россия мобилизовала более 15 млн. солдат, что сделало её крупнейшей армией в войне. Более ¾ были убиты, ранены, взяты в плен, пропали без вести.

Контрмеры стран Антанты – операции «битва на Марне », «бег к морю» и наступление русской армии в Восточной Пруссии ослабили натиск немецких сил на Париж. Германский план молниеносного разгрома Франции провалился, война стала позиционной и затянулась на несколько лет.

С 1916 года французскую республику защищали русские солдаты и офицеры в составе Русского экспедиционного корпуса.

Все они проявили отвагу и самоотверженность, многие погибли, тела большинства так и не были найдены.

Мир пришел ценой многих жертв и большой крови

Франция планирует торжественно отметить знаменательную дату окончания Первой мировой войны.

Хочется верить, что мемориальная церемония послужит укреплению дружественных отношений между странами, между Европой и Россией, между Францией и Россией, несмотря на санкционный период.

Павшие в Первую мировую отдали жизнь, чтобы нам жить в мире, инвестировать не в военную промышленность, а в исследования, инновации, новые технологии, науку, что и должно стать основой будущих взаимоотношений.

Материалы по теме:

В Первую мировую войну русская армия сражалась не только на российских фронтах. Особые бригады русских войск были отправлены на фронты союзников – во Францию и на Балканы.

Особые бригады

В декабре 1915 года в Россию со специальной миссией прибыл французский сенатор Поль Думер. Его задачей было убедить русское правительство и военное командование в посылке примерно 400 тысяч русских солдат на помощь Франции. По мнению французского правительства, там они могли принести больше пользы, чем на российских фронтах. Да и вообще людские ресурсы России казались союзникам неисчерпаемыми.
По мнению начальника царского штаба генерала М.В. Алексеева, требование Думера было ничем не обоснованным, наглым и беспардонным. В этом ключе Алексеев составил записку Николаю II. Но царь рассудил иначе, правда, снизил количество требуемых Францией русских войск до 100 тысяч человек. Вскоре началась организация Особых русских бригад, предназначенных для отправки на союзные фронты. Эти бригады сейчас часто неправильно называют русским Экспедиционным корпусом, какового наименования они не имели.
1-я бригада специально отбиралась из самых рослых солдат различных частей. В строю она производила внушительное впечатление, однако её солдаты и офицеры не имели боевой спайки. В следующие бригады стали включать целиком подразделения, имевшие опыт боёв. В 1916 году было создано четыре пехотные бригады, а в 1917 году – ещё одна артиллерийская бригада. В них за два года прошли службу в общей сложности около 60 тысяч человек.
1-я русская особая пехотная бригада уже в январе 1916 года двинулась далёким кружным путём – по Транссибирской магистрали и пароходами вокруг всей Азии и через Суэцкий канал в Средиземное море – и в апреле 1916 года прибыла в Марсель. Французы устроили ей торжественную встречу. Бригада прошла парадным маршем по улицам Марселя. Демонстрация боевого братства России и Франции имела большое пропагандистское значение. После этого 1-я бригада была незамедлительно отправлена на фронт, где в то время шло ожесточённое сражение под Верденом.
Летом 1916 года из России была отправлена 2-я бригада. Она двигалась более коротким, но и опасным путём – из Архангельска через Северную Атлантику, где рыскали немецкие субмарины. К счастью, плавание обошлось без потерь. Французское командование решило, что 2-я бригада будет полезнее на Балканах, где в конце 1915 года союзники открыли новый фронт. Бригада была переброшена на кораблях в Салоники. В течение года тем же путём во Францию прибыли 3-я и 4-я русские особые бригады. 3-я была оставлена во Франции, а 4-я переброшена на Балканский фронт.

Боевой путь

При подготовке русских частей к выступлению на фронт возникали различные мелкие недоразумения. Так, французский военный министр Петэн полагал, что русских солдат придётся долго обучать владению французским оружием, и был очень удивлён, узнав, что русским не пришлось объяснять, как пользоваться французской магазинной винтовкой «Лебель» (наши, правда, считали, что родная винтовка Мосина надёжнее и бьёт точнее). Выяснилось, что и с противогазом русские солдаты знакомы. Языкового барьера не было, так как все русские офицеры, получавшие приказы от французов, знали французский язык.
В течение 1916 и в начале 1917 года обе русские бригады участвовали во многих боях на Западном фронте. Понеся тяжёлые потери в ходе апрельского наступления, они были отведены в глубокий тыл на отдых и переформирование.
Ещё более заметной оказалась роль двух русских бригад на Балканском фронте. Это и понятно, так как во Франции воевало 160 дивизий союзников, а в Македонии – всего 20. В ноябре 1916 года русские войска отбили у противника (болгар) город Битоль в Македонии и были отмечены в приказе главнокомандующего фронтом французского генерала Саррайля.

Влияние революции

В 1917 году, под влиянием неудач на фронте и известий о революции в России, началось брожение во французской армии. Не миновало оно и русские бригады. Летом 1917 года началось неповиновение в тыловом лагере Ля-Куртин, где находились обе русские бригады. Солдаты требовали возвращения в Россию. Французам удалось искусно отделить лояльных солдат от мятежных, а затем, с помощью прибывшей во Францию русской артиллерийской бригады, подавить мятеж. Часть участников мятежа была отправлена на каторгу в Алжир. Впоследствии и советские историки, и белоэмигранты пытались приписать это восстание влиянию большевиков. На самом деле, никаких партийных большевиков там не было.
Брожение в русских бригадах на Балканах развивалось медленнее. Тем не менее и там начались требования о возвращении на родину. Получив известие об Октябрьском перевороте в России, французское командование решило расформировать русские бригады. Их солдатам и офицерам было предложено на выбор: записаться добровольцами во французскую армию или наняться на тыловые работы во французской армии (своего рода стройбаты), где им было положено содержание втрое выше, чем у французских солдат на фронте. Не согласившиеся ни на то, ни на другое, подлежали отправке на каторгу.
Большинство военнослужащих четырёх бригад – 17 тысяч человек – добровольно выбрали последний вариант, не желая ни воевать, ни способствовать продолжению войны. Их отправили на работы в Северную Африку, где уже находились 8 тысяч сосланных участников ля-куртинского мятежа. 13 тысяч записались в рабочие отряды. Только 750 человек предпочли сражаться под французскими знамёнами.
Эти последние были вначале распределены по разным французским частям, и только ближе к концу войны часть из них была объединена в «Русском легионе чести». Среди них был и прославленный в будущем советский полководец Родион Малиновский. По окончании войны «Русский легион», увеличенный за счёт русских солдат из других французских частей, нёс оккупационную службу в Германии. В 1919 году большая его часть была отправлена в Россию на помощь Белой армии Деникина, где большинство легионеров подняло мятеж и перешло на сторону Красной армии.
Русские, служившие в рабочих отрядах, были репатриированы уже по окончании гражданской войны в России, за исключением тех, кто так или иначе сумел устроиться на чужбине. Исчерпывающих сведений о судьбе наших соотечественников, отправленных на французскую каторгу, нет. Какая-то их часть была, по-видимому, в итоге репатриирована в советскую Россию, но большинство навечно осталось в песках Сахары.