Смешение языков. Взаимодействие на разных языковых уровнях

Смешение языков

Словарь социолингвистических терминов. - М.: Российская академия наук. Институт языкознания. Российская академия лингвистических наук . Ответственный редактор: доктор филологических наук В.Ю. Михальченко . 2006 .

Смотреть что такое "Смешение языков" в других словарях:

смешение языков - (вавилонское) иноск.: бестолковый, шумный разговор (так что один другого не понимает) Ср. Туш грянул вторично... Карачаев еще неистовее захлопал в ладоши и затопал ногами. В зале воцарилось совершенное смешение языков. Григорович. Проселочные… …

Смешение языков - Смѣшеніе языковъ (вавилонское) иноск. безтолковый, шумный разговоръ (такъ что одинъ другого не понимаетъ). Ср. Тушъ грянулъ вторично... Карачаевъ еще неистовѣе захлопалъ въ ладоши и затопалъ ногами. Въ залѣ воцарилось совершенное смѣшеніе… …

смешение языков французского с нижегородским - (иноск.) коверканный французский язык французящих русских Ср. На съездах на больших, по праздникам приходским, Господствует еще смешенье языков Французского с нижегородским? Грибоедов. Горе от ума. 1, 7. Чацкий. Ср. У нас всякий, кто умеет только … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона

Смешение языков французского с Нижегородским - Смѣшеніе языковъ французскаго съ Нижегородскимъ (иноск.) коверканный французскій языкъ французящихъ русскихъ. Ср. На съѣздахъ на большихъ, по праздникамъ приходскимъ, Господствуетъ еще смѣшенье языковъ Французскаго съ Нижегородскимъ? Грибоѣдовъ.… … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)

Смешение [языков] французского с нижегородским - Разг. Шутл. О путаной, неправильной речи. /i>

Вавилонское смешение языков. - (бестолочь, где друг друга не понимают). См. ТОЛК БЕСТОЛОЧЬ … В.И. Даль. Пословицы русского народа

вавилонское смешение языков - сущ., кол во синонимов: 2 бестолочь (181) вавилонское столпотворение (16) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин … Словарь синонимов

СМЕШЕНИЕ - СМЕШЕНИЕ, смешения, мн. нет, ср. (книжн.). 1. Действие по гл. смешать во всех знач., кроме 4. Произвести смешение красок. Допустить смешение понятий. 2. Действие и состояние по гл. смешаться в 1 и 2 знач. Смешение языков. Смешение понятий. 3. То… … Толковый словарь Ушакова

СМЕШЕНИЕ - [языков] французского с нижегородским. Разг. Шутл. О путаной, неправильной речи. /i> Цитата из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» (1822–1824 гг.). БМС 1998, 534 … Большой словарь русских поговорок

1. Немотивированный переход билингва в процессе речевого общения от одного языка к другому, причем граница кодов может проходить даже внутри тесно связанного словосочетания: Ну со же, запрягает ёв тройка (смешение русского и цыганского языков:… … Словарь социолингвистических терминов

Книги

• Мера не всех вещей , . Полилингвистический проект сборника "Мера не всех вещей" бесспорно, вырос из творческих мастерских художников Вика, В. Трофимова, А. Лоцмана, С. Сергеева (они в начале 90-х гг. создали группу…

Воздействие одного языка может проходит на всех уровнях языковой системы. Однако разные языковые уровни в различной степени проницаемы. В наименьшей степени подвержена иноязычным влияниям фонетика .

«Случается, что проникает новый звук, по-видимому, лишь для того, чтобы потом исчезнуть. Ко времени Чосера старое англосаксонское ü (писалось y) потеряло свою огубленность и превратилось в i, но появился новый звук ü в целом ряде заимствованных из французского языка таких слов, как due «должный», value «ценность», nature «природа». Новое ü продержалось недолго, оно превратилось в дифтонг iu и слилось с исконным дифтонгом iw таких слов, как new «новый», slew «убил»(Э. Сепир).

При контактах языков один из языков может заимствовать артикуляционные особенности другого народа. Например,

В германских языках в целом отсутствуют назализованные гласные, но в швабских (верхненемецких диалектах, соседствующих с французским языком, в котором назализованные гласные распространены, таковые отмечаются там, где прежде был гласный + носовой согласный (Э. Сепир).

• в болгарском, румынском, албанском языках отмечается наличие редуцированных звуков, характерных для праславянского языкового состояния;
• финские шведы приобрели артикуляционные привычки финнов;
• карельские финны – русские произносительные особенности;
• гласный Ы отсутствует в других индоевропейских языках, но присутствует в контактирующих с русским урало-алтайских языках.

Субстратное влияние может сказаться на ударении , например, в латышском языке было разноместное ударение, под влиянием языка ливов, ударение переместилось на первый слог, такие же процессы наблюдаются в русских говорах Заонежья.

Грамматическая система также может подвергаться изменениям. Например, якутский язык противопоставлен другим тюркским языкам своей многопадежностью (в грамматике представлено не 6, а 9 падежей), существует мнение, что в этом проявилось влияние эвенкийского и эвенского языков, принадлежащих тунгусо-манчжурской группе;

в тюркском чувашском языке под влиянием марийского языка возникает артикль, функцию которого начинает выполнять притяжательный суффикс 3 л., ед. ч.

Очень подвержен различным внешним влияниям синтаксис .

Синтаксис финно-угорских языков был изначально подобен тюркскому синтаксису с порядком слов, при котором определение предшествует определяемому, глагол занимает конечное положение, слабо развиты придаточные, им соответствуют конструкции с причастиями и деепричастиями. В современных финно-угорских языках под воздействием индоевропейских языков развивается свободный порядок слов, широко употребительны придаточные предложения.

Самой восприимчивой сферой для всякого рода иноязычных влияний является лексика. Случаи заимствования слов и калькирования отмечены в самых различных языках. Контакты народов прежде всего отражаются в заимствовании культурно значимой лексики.

Но иноязычные слова не только заимствуются непосредственно или калькируются. Влияние чужого языка может способствовать расширению диапазона значений исконных слов. Так, например, в результате длительных контактов с русским языком в карельском языке развились модели полисемии, не характерные для других близкородственных языков.

5.4.2.2. Виды языковых контактов: адстрат, субстрат, суперстрат

В науке в настоящее время принято выделять следующие виды контактов языков: адстрат, субстрат, суперстрат. Данными терминами обычно называют тип языкового контактирования и его результат – совокупность черт языковой системы, возникших в результате контактирования. При характеристике данных видов контактов языков следует выделять язык-основу и язык, определенным образом на него воздействующий.

Адстрат – сосуществование и соприкосновение языков (обычно в пограничных районах) с их взаимным влиянием ; совокупность черт языковой системы, объясняемых как результат влияния одного языка на другой в условиях длительного сосуществования.

И. Шмидт, изучая отношения балто-славянской языковой группы с иранскими и германскими языками, обнаружил, что сам факт соседства языков предопределяет наличие у них общих элементов.

Это нейтральный тип языкового взаимодействия, при котором не происходит этнической ассимиляции и растворения языков в друг друге. Адстратные явления образуют прослойку между двумя самостоятельными языками.

Примером адстрата считают отсутствие спряжения глаголов в манчжурском языке под влиянием китайского языка.

Термином суперстрат определяют язык, наслаивающийся на язык коренного населения и растворяющийся с течением времени в этом языке; это также совокупность черт языковой системы, не выводимых из внутренних законов развития языка и объясняемых как результат растворения в данном языке языка пришлых этнических групп, ассимилированных данным языком.

Суперстратные явления проявляются прежде всего в грамматике и фонетике. Например, язык германоязычных франков придал латыни те свойства, которые сделали ее французским языком.

Суперстратом являются следы исчезнувшего тюркского наречия волжско-камских болгар, проникших в VII в. на Балканы и слившихся с местными племенами даков и фракийцев, а также с пришлыми славянскими племенами.

Субстрат – это язык-подоснова, который растворяется в наслаивающимся на него языке; это также совокупность черт языковой системы, не выводимых из внутренних законов развития данного языка и восходящих к языку, распространенному на данной территории.

В романских языках наблюдается влияние кельтского субстрата на латынь, проявляением чего является переход u → ü (durus → dür ); образование наименований десятков по модели «80 = 20*4», в то время как в латинском языке: действовала модель «80 = 8*10».

Субстрат даже может сообщит языку постоянную инерцию развития .

А. Мейе объяснял распадение индоевропейского праязыка различиями в субстрате отдельных районов Евразии. В. Брендаль считал, что кельтский субстрат способствовал превращению латыни в старофранцузский, французский классического периода в новофранцузский. Г. Хабургаев полагал,что судьба сочетаний с плавными в восточно-славянских языках (търт – торот ) является влиянием балтийского субстрата.

1. Понятие смешения языков – одно из самых неясных в современной лингвистике, так что возможно его и не следует включать в число лингвистических понятий, как это и сделал А. Мейе (Bull. S. L., XIX, р. 106).1

В самом деле, просматривая некоторые статьи, трактующие вопрос о смешении языков, мы склонны думать, что термины "Sprachmischung", "gemischte Sprache" были введены только в результате реакции на известные представления прошлого века, когда язык рассматривался как некий организм и когда охотно говорили об органическом развитии языка как о единственно законном, в противоположность неорганическим нововведениям, рассматриваемым как болезни языка. Для молодого поколения лингвистов этот этап является уже полностью пройденным; однако мы еще помним, какое большое значение придавалось в свое время как чистоте расы, так и чистоте языка. Правда, широкая публика и в настоящее время находится еще во власти этих громких слов.

При таких обстоятельствах нет ничего удивительного, что Шухардт в своем большом фактическом материале, свидетельствующем о влиянии славянского языка на немецкий, с одной стороны, и о влиянии славянского языка на итальянский, с другой,2 мог утверждать, что нет языка, который бы не был смешанным, хотя бы в минимальной степени, и совершенно понятно, что Бодуэн де Куртене смог опубликовать в 1901 г. (ЖМНП) статью под заглавием «О смешанном характере всех языков».

Наконец, мы видим, что Вакернагель в своей интересной статье "Sprachtausch und Sprachmischung" (Gotting. Nachr., Geschaftl. Mitt., 1904, S. 112) ясно говорит, что своим изложением он только хотел подчеркнуть те изменения во взглядах, которые произошли в его время в языкознании.

2. Если присмотреться к фактам, приводимым различными авторами, трактующими о смешении языков, то можно заметить, что они все или почти все могут быть разделены на три категории (само собой разумеется, что, если рассматривать их с других точек зрения, можно было бы прийти и к другим классификациям):

1) Заимствования в собственном смысле слова, сделанные данным языком из иностранных языков.

2) Изменения в том или ином языке, которыми он обязан влиянию иностранного языка. Примеры таких изменений многочисленны; достаточно привести в качестве примера французское haut, происходящее из латинского altus, которое получило свое придыхательное h под влиянием германского синонима, соответствующего немецкому hoch. Форма французского названия местности Eveque-mont также является результатом германского влияния, ср. немецкое Bischofsberg: по-французски мы ожидали бы Mont-Eveque (пример взят из уже упомянутой статьи Вакернагеля). Ср. также кальки латинского, немецкого и славянского языков, в конечном счете все сделанные по греческим образцам, как conscientia, Gewissen, совесть и мн. др. Ср. также развитие употребления атрибутивного родительного падежа в русском языке под влиянием иностранных языков и т. д.

3) Факты, являющиеся результатом недостаточного усвоения какого-либо языка. Повседневная жизнь изобилует индивидуальными фактами такого рода; но гораздо более редки факты такого же порядка, получившие социальную значимость, т. е. те ошибки языка, которые сделались в известной среде общепризнанной нормой. Чаще всего, ввиду наличия настоящей нормы усваиваемого языка, остаются лишь более или менее распространенные ошибки. Я не смог бы привести вполне убедительного примера такого языка, примера, который я был бы в состоянии проконтролировать сам. Однако своеобразные факты такого рода многочисленны, достаточно сослаться на вышеназванную работу Шухардта.

Что касается многочисленных креольских и других подобных им говоров, то они, правда, тоже принадлежат к этой категории, но с той оговоркой, что в их образовании участвовали также носители того языка, которым другие стремились овладеть, худо ли хорошо приспособляя его к потребностям и возможностям этих последних (см. по этому поводу чрезвычайно существенные разъяснения Шухардта в его работе "Die Sprache der Saramakkaneger in Surinam". Verh. d. K. Akad. v. Wet. te Amsterdam, Afd. Letterkunde. Nieuwe Reeks, Deel XIV, No. 6, 1914, стр. III и cл., с которой я знаком только по Hugo Schuchardt-Brevier).

3. Из этого перечисления фактов следует, что мы имеем полное право, ввиду того, что они все появляются только там, где два языка находятся в непосредственном контакте, объединить их все под общей рубрикой, дав ей какое-нибудь название, например смешение языков = Sprachmischung.

Но вряд ли есть в этом какая-нибудь польза, так как, если факты второй категории в принципе идентичны фактам третьей, ибо часто базируются на процессах, подобных тем, которые имеют место внутри одного и того же языка, то заимствования в собственном смысле слова обязаны своим происхождением совсем иному процессу.

Во всяком случае из совокупности этих фактов нельзя, по-видимому, вывести ничего, что могло бы поколебать существующие взгляды на связи, возможные между языками. По-видимому, во всех этих случаях нельзя сомневаться в том, что это за язык, внутри которого произошли те или иные изменения, тем или иным образом вызванные другими языками. Виндиш в своей статье "Zur Theorie der Mischsprachen und Lehnworter" (В. d. K.-S. G. W. Phil.-hist. Cl., В. 49, 1897, S. 113) указывает, что, как бы ни был сильно смешан язык, всегда есть какой-то один язык, который составляет его основу.

Итак, может быть, лучше было бы заменить термин «смешение языков» термином «взаимное влияние языков», который ничего не содержит в себе в отношении описываемых фактов, в то время как слово «смешение» предполагает в некоторой мере, что оба языка, находясь в непосредственном контакте, могут в равной степени участвовать в образовании нового языка.

4. Однако к этому последнему заключению можно легко прийти, рассматривая факты «взаимного влияния языков» с другой точки зрения, чем это было сделано выше. Особенно, когда мы имеем дело с языками, история которых нам неизвестна. Анализируя такой язык, можно иногда констатировать, что его элементы восходят к различным языкам. Пока число его существенных элементов, восходящих к одному из этих языков, намного превышает число элементов, заимствованных из всякого другого языка (но оно может быть меньше общего числа всех элементов, заимствованных из этих других языков), мы констатируем только заимствования и влияние иностранных языков и говорим, что изучаемый язык является продолжением того, который дал наибольшее число элементов. Но если случайно оказывается, что два языка передали тому или иному языку равное число элементов, одинаково важных при обычном использовании языка, то мы были бы в затруднении сказать, продолжением какого из этих языков является изучаемый язык.

Быть может, это соображение и лежит в основе примечания о смешанных языках Setala (внизу стр. 16 его статьи "Zur Frage nach der Vermandschaft der finnisch-ugrischen und samojedischen Sprachen". Helsingfors, 1915).

Шухардт в своей статье "Zur methodischen Erforschung der Sprachverwandschaft" ("Revue Internationale des Etudes Basques", VI, 1912) пишет: «Если бы мы, например, установили, что (в баскском языке) имеется равное число равных по значению хамитских и кавказских элементов, мы все же не знали бы, влились ли первые во вторые или наоборот, или и те и другие развились из одного общего основного языка». В своей статье "Sprachverwandschaft" ("Sitzungsberichte der Akademie der Wiss.", Bd. XXXVII, Berlin, 1917, 8. 526) Шухардт говорит вообще: «Далее, не следует начинать с вопроса: принадлежит язык а языковой семье А или нет? Мы никогда не можем быть заранее ограничены двумя возможностями», и он сравнивает языки с картинами, которые дают различные изображения в зависимости от того места, c которого мы на них смотрим. Сам вопрос о том, является ли тот или иной элемент языка исконным или заимствованным, не считается Шухардтом важным: «это различение и несущественно, и не может быть проведено» (первая из цитированных статей, стр. 2 отдельного оттиска).

Все это показывает нам понятие смешения языков в новом свете, если предположить, что язык может иметь несколько источников.

5. Мейе в статье, появившейся в 1914 г. в журнале "Scientia" (см. теперь "Le probleme de la parente des langues" в его книге "Linguistique hitorique et linguistique generale", 1921), со всей силой восстал против этой точки зрения. Он показал со всей свойственной ему четкостью, что мы всегда имеем основание спросить себя, каков тот язык, продолжением которого является данный язык, иначе говоря, искать язык-основу. Причина этого в том, что явление непрерывности языка, неточно называемое родством языков, есть факт чисто исторический; он основывается исключительно на наличии воли говорящего пользоваться определенным языком, либо сохраняя его по возможности без изменений, либо видоизменяя его, либо пополняя его заимствованными элементами.3 Никогда говорящие на двух языках не теряют, по мнению Мейе, чувства различия тех двух языков, которыми они пользуются. Вот почему Мейе не согласен с выражением «смешение языков», как могущим навести на мысль о языке, имеющем два источника.

6. Прежде всего, мне кажется, мы имеем право, не рискуя быть заподозренными Шухардтом в материализации языка (см. уже цитированную статью "Sprachverwandschaft", начало примечания внизу стр. 522), утверждать, что языки вообще образуют более или менее обособленные системы (по, крайней мере в нормальном случае) и хорошо ощущаемые как таковые говорящими, что, конечно, обнаруживается только при случае. Эти системы могут подвергаться различным изменениям под влиянием различного рода факторов, но ни в коем случаев не разрушаются вследствие этого. Из этого следует, что Мейе вполне прав, допуская непрерывность самих языков, а не только их элементов.

7. Кроме того, Мейе справедливо утверждает, что всякий, кто хочет заниматься историей какого-либо языка, вынужден считаться с родственными ему языками, т. е. что сам ход истории языка основан на чувстве непрерывности языка у говорящих. И все это находится в соответствии с социальной сущностью языка, так как каждый язык является языком какой-нибудь более или менее строго ограниченной социальной группы.4 Чувство непрерывности языка увеличивается или уменьшается прямо пропорционально к самосознанию той социальной группы, органом которой он является. Ослабление связей внутри группы является одним из условий полного исчезновения чувства непрерывности языка, что в конечном счете я не считаю невозможным, по меньшей мере в принципе (см. ниже, 9, 15).

Все крупные исторические описания различных языков, расцениваемые всегда как национальные труды, основаны в сущности на этом чувстве непрерывности языка, но почти никогда не принимают этого в расчет, по крайней мере явно. Однако более чем вероятно, что ускорение изменений, происходящее в ходе истории языка, всегда связано каким-либо образом с ослаблением социальных связей.

8. С другой стороны, мне кажется, что есть два обстоятельства, на которых Мейе не остановился или на которых он недостаточно настаивал.

1) Быть может, представляет некоторый интерес оставить в стороне носителей языка и рассмотреть только историю всех элементов какого-либо языка. Составленное таким образом историческое описание вместо одной точки отправления имело бы их несколько.5 В этом нет большого преимущества в том случае, когда язык явно представляет собой нечто единое; но если он испытал глубокое влияние других языков, то от выявления роли всех этих элементов общая картина много выиграла бы.

И это тем более верно, что чувством непрерывности языка у говорящего руководит главным образом материальная сторона языка. В моих диалектологических поездках я всегда наблюдал, что говорящие очень склонны устанавливать звуковые сходства слов и гораздо меньше те сходства, которые относятся к области семантики. Отсюда вытекает, что сами лингвисты, под гипнозом внешней стороны языковых знаков, меньше принимают в расчет то, что Шухардт называет внутренней формой (innere Form). Между тем есть много языков, в которых «внешняя форма» и «внутренняя форма» восходят к различным языкам, тогда как в обычных описаниях внешняя форма всегда берет верх над внутренней, и таким образом та часть языка, которая восходит к языку, давшему внутреннюю форму, часто остается в тени.

2) Раз родство языков, основывающееся на чувстве непрерывности языка у говорящих, признается как исторический факт, то становится очевидным, что оно может быть доказуемо только историческими методами. Сравнительное языкознание тут может быть не при чем. В тех случаях, когда язык явно представляет собой единое целое, вопрос этот не представляет затруднений. Но там, где мы имеем дело с языком, имеющим в своем составе разнородные элементы, лингвистические методы недостаточны. Правда, у нас есть ряд случаев, когда мы в состоянии пользоваться не только лингвистическим методом, но также и историческим, и вполне возможно извлечь путем наблюдения этих случаев какие-то эмпирические правила; согласно этим правилам мы вправе допустить в определенных случаях незасвидетельствованный исторический факт чувства непрерывности языка, развивающегося в том или ином направлении; но эти правила слишком суммарны и годны только для языков с более или менее одинаковой структурой.

9. Наконец, разве мы не можем представить себе такие социальные условия, при которых возможна была бы утрата чувства непрерывности языка? Допустим, что мы имеем два племени одинакового значения, но говорящих на разных языках, потерявших всякий контакт с родственными племенами и вынужденных жить вместе, образуя одну социальную группу. Очевидно, что в этом случае из социальных связей внутри каждого племени останется только язык, обычаи и т. д. Но так как всякий член новой группы будет заинтересован в том, чтобы его понимали не только свои, но также представители другого племени, он выучит кое-как язык этих последних. А так как ни один из этих двух «чистых» языков не будет иметь преимуществ над другим и в нем не будет никакой практической пользы, ввиду полного ослабления социальных связей внутри каждого племени, то выживут только эти плохо выученные языки, которые будут представлять собой смесь из обоих первоначальных языков, взятых в разных соотношениях. Исключив все слишком индивидуальное, а следовательно, трудное6 (например, слишком сложную грамматику), из этой смеси образуют единый язык, приспособленный к потребностям новой социальной группы, язык, не продолжающий для говорящих ни один из двух первоначальных языков.

Процесс был бы тем же, что и при образовании креольских говоров, с той только разницей, что здесь действительно имелся определенный язык, которому хотели подражать, между тем как в воображаемом выше примере проявлялось бы мало заботы о том, чтобы подражать тому или иному языку ввиду их одинаковой социальной значимости, и решающим фактором тут была бы только легкость понимания. Все это не имеет целью и не должно ни в чем уменьшить значение существующих сравнительных грамматик, но только допускает, что мы всегда можем оказаться перед задачей, которую мы не смогли бы разрешить посредством наших сравнительных методов; но не потому, что не было бы соответствий, которые можно было бы установить, а потому, что из этих соответствий мы не смогли бы заключить об историческом факте – чувстве говорящих, что они продолжают тот или иной язык.

ГЛАВА 6 НЕБЕСНЫЕ ВРАТА

Шумеры оставили человечеству длинный список «изобретений», без которых немыслима современная цивилизация. В дополнение к уже перечисленным, необходимо упомянуть еще одно дошедшее до нас «изобретение». Как и все остальные, оно было даровано шумерам аннунаками. В Шумерском Царском списке говорится: «После того, как потоп смыл (страну) и царство было ниспослано с небес (во второй раз), Киш стал местом престола». Видимо, поэтому – то есть потому, что царство «ниспослано с небес», – цари претендовали на вознесение на небо через Небесные Врата. Этому посвящены многочисленные рассказы о попытках встретиться с богами, о страстных желаниях и неудачах. И в подавляющем большинстве этих историй ключевая роль была отведена снам.

Месопотамские тексты рассказывают, что Энлиль, столкнувшись с реальностью разоренной планеты, примирился с фактом спасения человечества и благословил тех, кому удалось выжить. Осознав, что теперь аннунаки не смогут существовать на Земле без помощи людей, Энлиль вместе с Энки начал помогать человечеству двигаться по пути цивилизации от палеолита (ранний каменный век) к мезолиту и неолиту (средний и новый каменный век), а затем и к внезапно возникшей шумерской цивилизации. Эти этапы – друг от друга их отделяют интервалы по 3600 лет – характеризуются одомашниванием животных и окультуриванием растений, переходом от каменных орудий к керамике и бронзе, а затем и появлением полноценной цивилизации.

В месопотамских текстах прямо говорится, что царство как один из аспектов высокоразвитой цивилизации со сложными иерархическими отношениями было создано аннунаками, чтобы отделить себя от постоянно увеличивающейся массы людей. Еще до Потопа Энлиль жаловался: «Гомон их меня беспокоит, спать невозможно в таком гаме». Теперь боги укрылись в святилищах, ступенчатых пирамидах (зиккуратах), которые назывались «Е» (буквально: дом, обитель) бога, и лишь избранным из числа смертных разрешалось приближаться к ним: они могли услышать речи божества и передать божественное послание остальным людям. Если Энлиль снова разгневается на человечество, то имеет полное право сменить царя; в шумерском языке слово «царство» произносилось как «власть Энлиля».

Из древних текстов мы узнаем, что решение даровать людям царство было принято аннунаками после серьезных беспорядков и кровопролитных междоусобных войн. В книге «Войны богов и людей» мы назвали их «войнами пирамид». Эти жесточайшие конфликты закончились мирным соглашением, согласно которому Землю поделили на четыре региона. Три из них были отданы человечеству и стали колыбелью трех великих цивилизаций: район Тигра и Евфрата (Месопотамия), долина Нила (Египет, Нубия) и долина Инда. Четвертым регионом, или нейтральной зоной, стал ТИЛЬМУН («земля ракет») на Синайском полуострове, где был расположен построенный после Великого потопа космопорт. Итак,

Великие аннунаки, определяющие судьбу, собрав совет, они распределили землю на стороны четыре.

В те времена земли были распределены между кланами Энлиля и Энки. В одном из текстов говорится о том, что, прежде чем тиара, или царская корона, была водружена на голову смертного, а в руки ему вложен скипетр, эти символы царской власти – а также пастушеский посох, символ добродетели и справедливости, – лежали у ног Ану.

Однако после того, как боги приняли решение разделить Землю на четыре региона, а также даровать людям цивилизацию и царство, «скипетр царства был спущен с небес». Энлиль поручил богине Иштар (своей внучке) найти подходящего кандидата на первый престол в «городе людей» – шумерском городе Кише. Библейский текст подтверждает, что Энлиль смягчился и благословил остатки человечества: «И благословил Бог Ноя и сынов его и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю». Затем в так называемом «Списке народов» (глава 10 Книги Бытия) перечисляются племена и народы, являющиеся потомками трех сыновей Ноя: Сима, Хама и Иафета – три основные группы, к которым мы сегодня причисляем семитские народы Ближнего Востока, хамитские народы Африки, а также индоевропейцев, расселившихся по территории Европы и Индии. Среди этого списка неожиданно появляются строки о происхождении «царства» и приводится имя первого царя – Нимрод:

Хуш родил также Нимрода:

сей начал быть силен на земле.

Он был сильный зверолов пред Господом;

потому и говорится: сильный зверолов,

как Нимрод, пред Господом.

Царство его вначале составляли:

Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннаар.

Из сей земли вышел Ассур.

И построил Ниневию, Реховофир, Калах.

И Ресен между Ниневией и между Калахом;

это город великий.

Это точная, хотя и краткая история царств Месопотамии. Здесь в сжатом виде излагаются сведения из Шумерского Царского списка: царство началось в Кише (библейский Куш), затем переместилось в Урук (библейский Эрех), через некоторое время в Аккад, затем в Вавилон и, наконец, в Ассирию (Асур). Все эти царства являются наследниками Шумера (земля Сеннаар). Тот факт, что первое царство появилось на территории Шумера, подтверждается словами о том, что Нимрод был «силен на земле». Это буквальный перевод шумерского термина ЛУ.ГАЛ – «великий/сильный человек».

Исследователи неоднократно пытались идентифицировать имя «Нимрод». Согласно шумерским мифам, основать царство в Кише было поручено Нинурте, старшему сыну Энлиля, и поэтому выдвигалось предположение, что «Нимрод» – это Нинурта. Если это имя человека, то узнать его не представляется возможным – в этом месте глиняная табличка сильно повреждена. По утверждению Шумерского Царского списка, первая династия Киша правила «24 510 лет 3 месяца и 3,5 дня», а отдельные правители находились у власти 1200, 900, 960, 1500, 1560 лет. Учитывая путаницу в разрядах «1» и «60», возникшую в результате многочисленных копирований, мы получаем более правдоподобные периоды правления – 20,15 и так далее лет. Всего же династия правила чуть более четырехсот лет, что подтверждается археологическими данными, полученными при раскопках Киша.

Царский список отклоняется от простого перечисления имен и лет правления лишь один раз, при упоминании тринадцатого царя. О нем говорится следующее:

Этана, пастух, тот, что взошел на небеса, что утвердил все страны, правил 1560 лет в качестве царя.

Существует длинная эпическая поэма под названием «Полет Этаны», в которой описываются встречи этого правителя с богами и его попытки достичь Небесных Врат. Полного текста поэмы найти не удалось, но ученые восстановили ее по сохранившимся старовавилонским, среднеассирийским и неоассирийским фрагментам. Не подлежит сомнению, что все они основаны на более древней шумерской версии – в одной из редакций в качестве составителя упоминается мудрец, живший при дворе шумерского царя Шульги (XXI век до н. э.).

Восстановить текст поэмы по разрозненным фрагментам оказалось непростой задачей, потому что в ней тесно переплетались два сюжета. Один из них рассказывал о любимом народом царе Этане, великом государственном муже (он «утвердил все страны»), у которого не было сына и наследника из-за бесплодия жены. Помочь царственной чете могла лишь «трава рождения», достать которую можно было лишь на небе. Поэма рассказывает о драматических попытках Этаны достичь Небесных Врат, поднявшись ввысь на орле (иллюстрации к этой части истории можно найти на цилиндрических печатях, датируемых XXIV веком до н. э., – рис. 30). Другая сюжетная линия повествует об орле – о его дружбе и последующей ссоре со змеей, в результате чего птица оказалась в яме, откуда ее вызволил Этана. Орел и шумерский царь заключили взаимовыгодное соглашение: Этана освобождает орла и лечит его крылья, а орел поднимает Этану в небеса.

В нескольких шумерских текстах исторические данные сообщаются в виде аллегорических историй (о некоторых мы уже упоминали выше), и ученые точно не могут сказать, где кончается аллегория об орле и змее и начинается историческая хроника. Тот факт, что в обеих сюжетных линиях именно Уту/Шамаш, руководитель космопорта аннунаков, был тем божеством, который определял судьбу орла и организовал встречу Этаны с орлом, предполагает связь с реальным космическим путешествием. Более того, в той части, которую ученые называют «историческим вступлением» к обоим эпизодам, описывается эпоха, когда происходили эти события. Это было время жестоких конфликтов и вооруженных столкновений, когда ИГИ.ГИ («те, которые наблюдают и видят») – отряд астронавтов, остававшихся на орбите Земли и обслуживавших космические челноки (в отличие от аннунаков, которые высадились на Землю), – «заперли ворота» и «патрулировали город», защищая его от врагов, идентифицировать которых из-за повреждения глиняных табличек не удалось. Все это похоже на изложение фактов, на описание реальных событий.

Необычный факт присутствия игигов в земном поселении, тот факт, что Уту/Шамаш был руководителем космопорта (расположенного в четвертом регионе Земли), а также отождествление пилотируемого корабля Этаны с «орлом» – все это свидетельствует о том, что конфликт, нашедший отражение в легенде об Этане, имел отношение к космическим полетам. Может быть, это была попытка построить другой космический центр, не подчинявшийся Шамашу? Может быть, «человек-орел», предпринявший эту неудачную попытку, или даже целый космический корабль мятежников был заключен в «яму» -" подземную ракетную шахту? Изображение ракеты в подземной шахте с выступающей над поверхностью верхней частью, найденное в гробнице египетского наместника на Синае эпохи фараонов (рис. 31), указывает на то, что понятие «орел» в «яме» в древности означало ракету в подземной шахте.

Если воспринимать Библию как сокращенную, но хронологически верную версию более древних шумерских текстов, то мы узнаем, что после Великого потопа люди стали быстро размножаться, а долина между Тигром и Евфратом постепенно высыхала и становилась пригодной для жилья. «Двинувшись с востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести».

Это точное, хотя и сжатое описание зарождения шумерской цивилизации, а также некоторых ее «изобретений» – первых кирпичей, первых печей для обжига, первых городов. Вслед за этим люди вознамерились построить «город и башню, высотою до небес».

Сегодня мы называем такое сооружение «стартовым комплексом», а его «вершина», способная достичь небес, – это космическая ракета.

Библейское повествование подводит нас к легенде о Вавилонской башне – незаконному строительству космического объекта. «И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие».

Господу не понравилось то, что он увидел на Земле, и он обратился к неназванным коллегам: «…сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи Другого». Этим все и закончилось. «И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город».

В Библии говорится, что попытка достичь небес была предпринята в Вавилоне и что само название города происходит от слова «смешивать». На самом же деле оригинальное месопотамское имя «Баб-Или» означает «Во-Рота Богов»; первенец Энки Мардук рассчитывал, что это место станет космодромом, независимым от клана Энлиля. Этот инцидент, ставший причиной «войн пирамид», произошел примерно в 3450 году – через несколько столетий после основания царства в Кише, что совпадает с датировкой легенды об Этане.

Такое соответствие библейской и шумерской хронологий проливает свет на личности богов, которые, подобно Иегове в библейской версии, спустились на землю, чтобы посмотреть, что происходит в Вавилоне, и с которыми Иегова поделился своими сомнениями. Это были игиги, которые высадились на Землю, заняли город, заперли семь его ворот и контролировали этот район, пока порядок не был восстановлен и на престол не взошел царь, способный «утвердить все страны». Новым правителем стал Этана. В древности это имя, которое можно перевести как «сильный человек», вероятно, пользовалось популярностью среди населения Ближнего Востока, поскольку оно несколько раз встречается в Библии. Подобно современным сотрудникам отделов кадров, Иштар искала «пастыря» и «царя». Энлиль одобрил представленного богиней кандидата и объявил, что в Кише для него приготовлен престол. После этого игиги покинули город и, по всей видимости, вернулись на орбитальные станции.

«Утвердивший все страны» Этана занялся проблемой наследника.

С трагедией бездетной супруги, не способной родить мужу наследника, мы встречаемся в Библии еще при описании жизни ветхозаветных патриархов. Жена Авраама Сарра была бездетной до встречи с Господом в возрасте девяноста лет. В то же время ее служанка Агарь родила Аврааму сына (Измаила), что заложило основу для будущего конфликта между первенцем и младшим по возрасту законным наследником (Исааком). Исаак, в свою очередь, просил Бога избавить его жену от бесплодия. Она забеременела только после божественного вмешательства.

Все библейские истории проникнуты верой в то, что способность иметь детей даруется богом. Так, например, когда Авимелех, царь Герарский, забрал у Авраама жену Сарру, Господь наказал бесплодием всех домочадцев Авимелеха. Проклятие было снято только после заступничества Авраама. Анна, жена Елкана, не имела детей, потому что «Господь заключил чрево ее». Она родила Самуила лишь после того, как пообещала – если у нее родится мальчик – отдать сына «Господу на все дни жизни его, и бритва не коснется головы его».

В случае с женой Этаны проблема заключалась не в неспособности зачать ребенка, а в повторяющихся выкидышах. Она страдала болезнью под названием ЛАБУ, мешавшей ей выносить ребенка. Отчаявшийся Этана видел плохие предзнаменования. Ему приснился сон, в котором жители города Киша плакали и пели погребальную песнь. Кого они оплакивали – его самого, потому что он не мог иметь наследников, или его супругу?

Затем жена рассказала Этане свой сон. Она видела человека, державшего в руке шсжму ша алади – «траву рождения». Он лил холодную воду на растение, чтобы оно «прижилось в его доме». Затем он привез траву в родной город, где оно сначала расцвело, а затем засохло.

Этана был уверен, что это вещий сон и что таким образом боги указывают на спасительное средство.

Царь спросил, где же растет эта «трава рождения», но жена не могла этого сказать. Убежденный, что сон является пророчеством, которое должно сбыться, Этана отправился на поиски растения. Он пересекал реки и горные хребты, но нигде не мог найти чудодейственное растение. В отчаянии он обратился за помощью к богам. Каждый день Этана молился Шамашу, сопровождая молитвы жертвоприношениями. Он надеялся, что бог, получивший лучшие части жертвенной овцы, растолкует значение сна.

Если «трава рождения» действительно существует, обращался Этана к Шамашу, пусть бог покажет, где ее найти. Волшебное растение избавит царя от позора и даст ему сына.

В тексте не указано, где именно Этана принес жертву Шамашу, руководителю космопорта аннунаков. Но это вряд ли была личная встреча, поскольку в ответ «Шамаш возвысил свой голос и обратился к Этане»: бог указал Этане гору, на которой тот должен был найти яму. В яме томится орел, который и доставит Этану к заветной цели.

Следуя полученным от Шамаша инструкциям, Этана нашел яму, а в ней орла. Орел заговорил с Этаной. Царь поведал ему о своем несчастье, а птица рассказала свою печальную историю. Затем они заключили сделку: Этана поможет орлу выбраться из ямы и снова даст возможность летать, а орел найдет для царя «траву рождения». При помощи лестницы, состоявшей из шести ступеней, Этана вытащил орла из ямы и медными листами «отремонтировал» его крылья. Вновь обретя способность летать, орел стал искать волшебное растение в горах. Но «травы рождения» здесь не было.

Этана был в отчаянии, но ему приснился еще один сон. Царь рассказал о своем сне орлу. Эта часть глиняной таблички сильно повреждена, но по сохранившимся фрагментам можно судить, что речь шла о божественных символах власти, которые были ниспосланы с «высоких небес». «Мой друг, этот сон благоприятен!» – сказал орел Этане. Затем Этана увидел еще один сон: тростник со всех концов земли был сложен в кучи в его доме; злая змея пыталась остановить их, но тростинки «склонялись перед ним, словно рабы». И вновь орел стал убеждать Этану, что это благоприятное знамение.

Тем не менее ничего не происходило до тех пор, пока орел тоже не увидел сон. «Мой друг, – сказал он Этане, – тот же бог явил сон и мне».

Мы вместе проходили через ворота Ану, Энлиля и Эа, мы склонялись перед ними, ты и я. Мы вместе проходили через ворота Сина, Шамаша, Адада и Иштар, мы склонялись перед ними, ты и я.

Если взглянуть на карту (рис. 17), то становится очевидно, что орел описывает обратное путешествие – из центра Солнечной системы, где расположены Солнце (Шамаш), Луна (Син), Меркурий (Адад) и Венера (Иш-тар), к внешним планетам, самой дальней из которых является Нибиру, владение Ану!

Сон, увиденный орлом, состоял из двух частей. Во второй части он видит дом с незапертым окном, распахивает его и заходит внутрь. Там сидит молодая женщина прекрасной наружности, с короной на голове. Перед ее троном устроена ровная площадка, на которой, припав к земле, сидят львы. Когда орел приблизился, животные выразили покорность. И тут орел внезапно проснулся.

Сон был полон благоприятных предзнаменований: окно оказалось открытым, молодая женщина на троне (жена царя) окружена сиянием, львы присмирели. Этот сон, сказал орел, ясно указывает, что нужно делать: «Мой друг… вверх, в небеса Ану я отнесу тебя!»

Поднявшись ввысь с Этаной на спине и удалившись на расстояние одного беру (шумерская мера расстояния и угла небесной дуги), орел спрашивает:

– Словно горка – земли, море – словно колодец.

Чем выше поднимает Этану орел, тем меньше становится земля. Удалившись еще на один беру, орел повторяет свой вопрос:

Посмотри-ка, мой друг, какова там земля?

– Стала земля будто мельничный жернов, А широкого моря не видать моим взорам…

После того как они пролетели еще один беру, земля казалась Этане не больше садовой лейки. Затем она совсем скрылась из виду. Вот как рассказывает о своих ощущениях Этана:

Различаю я землю не яснее пылинки,

А широкого моря не видать моим взорам.

Таким образом, они удалились от Земли на такое расстояние, что перестали различать ее!

Испугавшись, Этана приказал орлу поворачивать назад. Это был опасный спуск, поскольку пришлось буквально «нырнуть к земле». Фрагмент таблички, названный учеными «Молитвой орла к Иштар, когда они с Этаной падали с неба» (Дж. В. Киннер Уилсон «The Legend of Etana: A New Edition*), указывает на то, что орел в поисках спасения обратился к Иштар – ее умение летать по небу отражено в многочисленных текстах и рисунках (рис. 32). Орел и Этана падали в водоем – вода смягчила бы удар, но незадачливые астронавты непременно утонули бы. Вмешательство Иштар привело к тому, что орел и его пассажир приземлились в лесу.

Во втором регионе, ставшем центром цивилизации, – долине Нила – царство было основано примерно в 3100 году до нашей эры. Речь идет о царях из числа смертных, потому что, согласно египетским легендам, до этого страной долгое время управляли боги и полубоги.

По свидетельству египетского жреца Манефона, составлявшего историю Египта в эпоху Александра Великого, «боги неба» в незапамятные времена спустились на землю с Небесного Диска (рис. 33). После того как воды Потопа затопили Египет, тот самый бог, который пришел на землю в глубокой древности, «поднял» землю из-под воды, простроив дамбы и прорыв каналы. Этого бога звали Птах («устроитель»), и был он великим ученым, принимавшим участие в сотворении человека. Его часто изображали с посохом в руке, размеченным точно так же, как современная землемерная рейка (рис. 34а). Со временем Птах уступил египетский трон своему первенцу Ра («сияющий» – рис. 34б), который с тех пор стоит во главе египетского пантеона.

Египетское слово НТР, означавшее «божество», или «бог», переводится как «стражник, наблюдатель», и египтяне считали, что боги прибыли из Та-Ур, то есть «незнакомой/далекой земли». В предыдущих книгах мы отождествили эту землю с Шумером («землей стражей»), а египетских богов – с аннунаками. Птах – это Эа/Энки (шумеры также называли его НУДИММУД, что значит «искусный творец»), а Ра – его первенец Мардук.

После Ра египетский трон унаследовали две супружеские пары, состоявшие из братьев и сестер. Сначала это были его дети Шу («сушь») и Тефнут («влага»), а затем дети Шу и Тефнут, которых звали Геб («тот, кто вздымает землю») и Нут («протянувшийся небосвод»). У Геба и Нут было четверо детей. Это Асар («всевидящий»), которого греки называли Осирисом и который женился на своей сестре Act (Исиде), а также Сет («южанин»), женившийся на своей сестре Небт-Хат (Нефтиде).

Чтобы сохранить мир, Египет был поделен между Осирисом (ему достался Нижний Египет на севере) и Сетом (к нему отошла южная часть страны, или Верхний Египет). Однако Сет жаждал власти над всем Египтом и не признавал такого разделения. Он хитростью заманил Осириса в ловушку и разрезал тело брата на четырнадцать частей, разбросав их по всему Египту. Но Исиде удалось собрать части тела мужа (за исключением фаллоса) и возродить мертвого Осириса к жизни в загробном мире. В одном из священных египетских текстов говорится о нем так:

Он вошел в Тайные Врата, Слава Владык вечности

Сопутствует ему, сияющему над горизонтом, На пути Ра.

Так родилось поверье, что если царя Египта (фараона) после смерти «собрать», то есть мумифицировать подобно Осирису, то он сможет совершить путешествие в обитель богов, войти в тайные Небесные Врата, встретиться с великим богом Ра и, если ему будет позволено, вечно наслаждаться жизнью в загробном мире.

Путешествие к этой последней встрече с богами было воображаемым, но оно повторяло реальное путешествие самих богов, в частности Осириса, – от берегов Нила к Нетер-Керт, «Земле Горных Богов», откуда летательный аппарат доставлял их в Дуат – «волшебную обитель для вознесения к звездам».

Большая часть сведений об этом содержится в Текстах пирамид, происхождение которых теряется в глубине веков. Тексты дошли до нас в виде надписей на стенах в коридорах и галереях пирамид фараонов (особенно Униса, Тети, Пепи І, Меренра и Пепи II, правивших Египтом приблизительно с 2350-го по 2180-й год до н. э.). Считалось, что усопший фараон покидает свою погребальную камеру (она никогда не размещалась внутри пирамиды) через ложную дверь, и его встречает вестник богов, который берет правителя за руку и ведет на небо. Когда фараон начинал путешествие в загробный мир, жрецы восклицали: «Царь на пути в Небо! Царь на пути в Небо!»

Путешествие – настолько реалистичное и точное с точки зрения географии, что забываешь о его воображаемом характере, – начиналось у ложной двери, выходящей на восток; таким образом, фараон направлялся на восток от Египта, к Синайскому полуострову. Первым препятствием у него на пути становится Камышовое озеро. Примечательно, что точно так же называется в Библии море, которое пересекли израильтяне, когда его воды чудесным образом расступились. Не подлежит сомнению, что в обоих случаях имеется в виду цепочка озер, которая тянется с севера на юг почти вдоль всей границы между Египтом и Синайским полуостровом.

В случае с фараоном божественный паромщик после пристрастного допроса решает, перевозить ли усопшего через море. Божественный паромщик приплывает на своей волшебной лодке с противоположного берега, но магические заклинания, необходимые для обратного пути, произносит сам фараон. После этого лодка начинает самостоятельный путь – весла и руль на лодке паромщика приводятся в движение сверхъестественными силами. Другими словами, лодка движется самостоятельно!

На другом берегу озера находится пустыня, за которой фараон различает очертания гор на востоке. Но как только он высаживается из лодки, его встречают божественные стражи с необычными прическами – черные как смоль кудри покрывают лоб, виски и затылок, а от макушки головы отходят косы. Прежде чем пропустить фараона дальше, они тоже задают ему вопросы.

В тексте, получившем название «Книга Двух Путей», описывается выбор, который предстоит сделать фараону: он видит перед собой две дороги, ведущие через горы, за которыми находится Дуат. Эти два перевала, Гидди и Милта, как мы их называем сегодня, с незапамятных времен были единственной возможностью попасть в центр Синайского полуострова как для армий, так и для путешественников и паломников. Фараон произносит необходимые заклинания и узнает нужную дорогу. Впереди лежит безводная и безжизненная пустыня. Неожиданно появляются стражники и вновь спрашивают его: «Куда ты идешь?» Они обязаны знать все о смертных, вступающих на земли богов. Стражам отвечает проводник фараона: «Царь идет на Небо, чтобы обрести жизнь и радость, чтобы увидеть своего отца, чтобы увидеть Ра». Пока стражи раздумывают, к ним с просьбой обращается сам фараон: «Откройте границу… уберите преграду… позвольте мне пройти путем богов!» В конечном итоге божественные стражи пропускают фараона, и он добирается до Дуата.

Царство Дуат представлялось в виде замкнутого Круга Богов с отверстием в небесах (их олицетворяла богиня Нут), через которое открывался путь к Вечной Звезде (она изображалась в виде Небесного Диска) (рис. 35). Географически это изображалось в виде овальной долины в окружении гор, по которым стекали мелкие или вообще пересохшие реки, и поэтому большую часть пути барку Ра приходилось тянуть на веревке или она сама передвигалась по суше, превращаясь в «земную лодку», или сани.

Дуат был разделен на двенадцать областей, на преодоление которых фараону отводилось двенадцать часов днем на поверхности земли и двенадцать часов ночью под землей, в Амен-Та, «Тайной Земле». Именно отсюда сам Осирис был вознесен к вечной жизни, и поэтому фараон произносит молитву Осирису, которая приводится в египетской Книге Мертвых в главе «Заклинание имени (рен) умершего»:

Пусть мое имя будет дано мне в Великом Доме (Пар-Уэр), и пусть я помню мое имя в Доме Огня (Пар-Наср), в ночь,

когда там подсчитываются годы и объявляется число месяцев. Я обитаю с Божественным, и я занимаю свое место с восточной стороны неба

Мы уже высказывали предположение, что «имя» – тем на древнееврейском или МУ на шумерском языке, – о котором просили древние цари, это ракета, способная вознести их на небо и таким образом обессмертить.

Фараон действительно видит «то, что возносит на Небо». Но этот летательный аппарат находится в Доме Огня, попасть в который можно только из-под земли. Путь вниз ведет через извилистые коридоры, тайные комнаты и открывающиеся и закрывающиеся сами собой двери. В каждой из двенадцати частей подземного мира фараон встречает богов: безголовых, грозных, доброжелательных, скрывающих лица. Одни проявляют враждебность, другие приветствуют фараона. Усопший правитель постоянно подвергается испытаниям. Однако в седьмой области окружающая обстановка начинает утрачивать свои «подземные» черты, приобретая небесные характеристики. Фараона встречает бог с головой сокола, в иероглифическом написании имени которого присутствует значок лестницы; его голову украшает эмблема Небесного Диска. В девятой области фараон видит двенадцать «Божественных Гребцов Лодки Ра», которые приводят в движение небесное судно бога Ра, «Небесную Лодку Миллионов Лет» (рис. 36).

В десятом часе фараон проходит ворота и попадает в место, где кипит деятельность. Задача находящихся здесь богов – обеспечить лодку Ра «Огнем и Пламенем». В одиннадцатой области фараон встречает богов с символами звезд; обязанности этих богов состоят в том, чтобы ладья Ра поднялась в тайный Дом Верхнего Неба. В этом месте боги готовят фараона к путешествию «по Небу», снимая с него земные одежды и облачая в костюм бога-сокола.

В двенадцатой области фараона через туннель проводят в зал, где установлена Божественная Лестница. Сам зал расположен внутри «Горы Вознесения Ра». Божественная Лестница скреплена «медными жилами» с «тем, что возносит на Небо». Этой Божественной Лестницей пользовались Ра, Сет и Осирис, и фараон молится, чтобы (как написано на стене гробницы фараона Пепи) «она была дарована Пепи, и Пепи мог вознестись на ней на Небо». На некоторых иллюстрациях к Книге Мертвых изображена сцена, когда фараон получает благословение Исиды и Нефтиды, затем его ведут к крылатому Деду (символу вечности, рис. 37).

Две богини помогают облаченному в божественные одежды фараону войти в «Око» небесной лодки, командного модуля «того, что возносит на Небо». Он занимает место в лодке между двух богов – это место называется «истина, которая поддерживает жизнь». Фараон пристегивается к двум выступам; теперь он готов к полету. «Пепи облачен в одежду Гора» (командира богов-соколов) «и в платье Тота» (писца богов); «Открывающий Путь указывает дорогу»; «боги Анна» (Гелиополь) «помогают ему взойти по Лестнице и ставят его перед Сводом Небес»; «богиня неба Нут протягивает ему руку».

Теперь фараон произносит молитву Двойным Вратам – Земным Вратам и Небесным Вратам – прося их открыться. Внезапно открываются «двойные двери небес»: «Небесное окно открылось! Показались Ступени Света…»

Внутри «ока» слышны команды богов, снаружи усиливается «сияние», которое должно поднять фараона на небо. Затем тишина нарушается громким ревом, и все вокруг начинает трястись: «Небо говорит, Земля сотрясается; Земля дрожит; две страны богов кричат; Земля раздвигается… Когда царь поднимается в Небо», «ревущая буря несет его… Стражи Небес открывают двери Неба для него».

Надписи в гробнице фараона Пепи объясняют тем, кто остался на земле, что происходит с фараоном:

Он летит;

царь Пепи улетает

от вас, смертных.

Он принадлежит не Земле,

а Небесам…

Царь Пепи летит,

подобно облаку в небе.

Взлетев на небо на востоке,

Фараон облетает Землю:

Он обнимает небо подобно Ра,

Он пересекает небо подобно Тоту…

Он проплывает над землями Рора,

Он проплывает над землями Сета…

Он дважды облетает Небеса.

Он вращается вокруг двух земель…

Вращение вокруг Земли позволяет «тому, что возносит на Небо» набрать скорость, чтобы покинуть Землю и достичь «двойных дверей Небес». Оставшиеся внизу жрецы восклицают: «Двойные двери в Небо открылись для тебя», и обещают фараону, что богиня неба защитит его и направит в этом путешествии по небу. Цель путешествия – Вечная Звезда, символом которой служит Крылатый Диск.

Священные заклинания уверяют верующих, что, когда фараон достигнет места назначения, «царь станет там, на звезде, на обратной стороне Неба. Его примут как бога…»

Когда фараон подойдет к «двойным дверям Небес», его встретят четыре бога, «которые стоят на Дем, скипетрах Неба». Они объявят о его прибытии Ра, который ждет путешественника за Небесными Вратами в Небесном дворце:

Ты найдешь там Ра, ждущего тебя.

Он возьмет тебя за руку,

Он поведет тебя к двойной Святыне Небес;

Он посадит тебя на трон Осириса…

После встреч с богами разного ранга фараон наконец предстает перед самим великим богом Ра. Его сажают на трон Осириса, подтверждая его право на вечную жизнь. Небесное путешествие завершено, но цель еще не достигнута. Фараону еще предстоит обрести бессмертие. Осталось совершить последнее действие – найти и отведать «пищу бессмертия», эликсир, который продлевает жизнь богам в их небесной обители.

В одних древних текстах говорится, что фараон направляется на поле жизни, в других речь идет о Великом Озере Богов. Он должен найти Воду Жизни и плоды древа жизни. На иллюстрациях к «Книге Мертвых» изображается фараон (иногда в сопровождении царицы, рис. 38), пьющий Воду Жизни из озера, на берегу которого растет древо жизни (финиковая пальма). В Текстах пирамид фараона сопровождает Великий Зеленый Божественный Сокол, который отводит его на поле жизни и помогает найти растущее там древо жизни. На поле царя встречает богиня жизни. Она держит в руках четыре кувшина, «которыми освежает сердце великого бога в день его пробуждения». Она предлагает божественный напиток фараону, «возрождая его к жизни».

Ра, с удовлетворением наблюдающий за происходящим, говорит царю:

Тебе дана жизнь, полная наслаждений; Тебе даровано бессмертие… Ты не умер и не исчез навсегда.

После этой последней встречи с богом на Вечной Звезде фараон достигает бессмертия – ему дарована вечная жизнь.

Согласно Книге Бытия (глава 11), до того, как территория Шумера стала обитаемой, «на всей земле был один язык и одно наречие». Но после того как люди начали строить Вавилонскую башню, Господь, спустившийся на землю, чтобы посмотреть, что происходит, заявил своим неназванным коллегам: «Вот, один народ, и один у всех язык… сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого». Случилось это, по нашим подсчетам, приблизительно в 3450 году до н.э.

В этой легенде отразились шумерские мифы, рассказывающие о Золотом веке в далеком прошлом, когда среди людей не было соперничества, на всех землях царил мир, а люди говорили на одном языке.

Эти идиллические времена описываются в тексте, который получил название «Энмеркар и повелитель Аратты». В нем повествуется о противоборстве между Энмеркаром, повелителем Урука (библейский Эрех), и царем Аратты (территория в долине Инда), имевшем место примерно в 2850 году до н. э. Спор этот имел отношение к внучке Энлиля Иштар, которая никак не могла решить, оставаться ли ей в далекой Аратте или поселиться в Эрехе.

Энки, которого раздражало усиливающееся влияние Энлиля, задумал развязать «войну слов» между двумя правителями, «смешав» их языки: «Энки, владыка Эриду, наделенный знанием, изменил слова на их устах», чтобы посеять ссору между «князем и князем, царем и царем».

По мнению Ж. Ван Дийка («La confusion des langues», «Orientalia», № 39), эту фразу нужно понимать следующим образом: «Языки людей были смешаны еще раз».

Из текста нельзя понять, то ли Энки во второй раз «смешал» языки, то ли он несет ответственность только за второй случай, но никак не за первый.

Вопрос о смешении языков (в зарубежной лингвистике этот термин обычно не имеет смысловых различий от другого — скрещивание) выступил на передний план с начала настоящего века, хотя к нему эпизодически обращались и языковеды прошлого века, начиная от В. Гумбольдта и Я. Гримма. Большое значение придавал ему И. А. Бодуэн де Куртене. В концепции Г. Шухардта и примыкающих к нему языковедов, в теоретических построениях неолингвистов смешение языков принимает форму методологического принципа, так как оно оказывается движущей силой всех языковых изменений, стимулом, формирующим языки. Из этих предпосылок исходит и заключение о смешанном характере всех языков.

Посвятивший этой проблеме большое количество работ Г. Шухардт писал: «Среди всех тех проблем, которыми занимается в настоящее время языкознание, нет, пожалуй, ни одной столь важной, как проблема языкового смешения». И с точки зрения Г. Шухардта такая оценка этой проблемы понятна, так как он считал, что «возможность языкового смешения не знает никаких ограничений; она может привести как к максимальному, так и к минимальному различию между языками.

Смешение может иметь место и при постоянном пребывании на одной и той же территории, протекая и в этом случае интенсивно и осуществляясь сложными путями». Подчеркивая особое значение смешения в жизни языка, неолингвист Дж. Бонфанте прокламирует: «Так, можно утверждать (упрощая, конечно, действительное положение вещей), что французский — это латинский + германский (франкский); испанский — это латинский + арабский; итальянский — это латинский + греческий и оско-умбрский; румынский — это латинский + славянский; чешский — это славянский + немецкий; болгарский — это славянский + греческий; русский — это славянский + финно-угорский и т. д.».

Особое место скрещивание языков занимало в теориях акад. Н. Я. Марра. «Еще в одной из своих работ в 1914 г., — отмечает С. Б. Бернштейн в своей статье, специально посвященной этому вопросу, — Н. Я. Марр писал, что вопросы языкового смешения в его учении составляют «в данный момент очередную и главную теоретическую проблему».

Позже, неоднократно возвращаясь к этому вопросу, он всегда высказывался в том смысле, что все языки земного шара являются скрещенными языками и что сам процесс скрещивания определяет реальное содержание развития любого языка. Приведу несколько цитат подобного рода. «Дело в том, что по яфетической теории нет ни одного языка, ни одного народа, ни одного племени (и при возникновении их не было) простого, не мешанного или, по нашей терминологии, не скрещенного». «В самом возникновении и, естественно, дальнейшем творческом развитии языков основную роль играет скрещение». «Скрещение — не аномалия, но нормальный путь, объясняющий происхождение видов и даже так называемого генетического родства».

В теории Н. Я. Марра большую роль играли стадиальные трансформации, которые внезапно, в форме взрыва изменяли «качество» языка. Смешение (или в данном случае, по терминологии Н. Я. Марра, уже скрещивание) создавало толчок для подобного взрывообразного превращения языка, причем, по мнению Н. Я. Марра, в результате скрещивания двух языковых «качеств» (т. е., попросту говоря, двух структурно-различных языков) возникает новое «качество» (структурно новый язык). Подобные теории, конечно, не могли найти себе широкого применения в практике лингвистических исследований, они требовали критического рассмотрения; попытка такого рассмотрения была предпринята Сталиным во время дискуссии 1950 г. в работе «Марксизм и вопросы языкознания»,

«Говорят, — писал он, — что многочисленные факты скрещивания языков, имевшие место в истории, дают основание предполагать, что при скрещивании происходит образование нового языка путем взрыва, путем внезапного перехода от старого качества к новому качеству. Это совершенно неверно.

Скрещивание языков нельзя рассматривать, как единичный акт решающего удара, дающий свои результаты в течение нескольких лет. Скрещивание языков есть длительный процесс, продолжающийся сотни лет. Поэтому ни о каких взрывах не может быть здесь речи.

Далее. Совершенно неправильно было бы думать, что в результате скрещивания, скажем, двух языков получается новый, третий язык, не похожий ни на один из скрещенных языков и качественно отличающийся от каждого из них. На самом деле при скрещивании один из языков обычно выходит победителем, сохраняет свой грамматический строй, сохраняет свой основной словарный фонд и продолжает развиваться по внутренним законам своего развития, а другой язык теряет постепенно свое качество и постепенно отмирает.

Следовательно, скрещивание дает не какой-то новый, третий язык, а сохраняет один из языков, сохраняет его грамматический строй и основной словарный фонд и дает ему возможность развиваться по внутренним законам своего развития».

Это выступление, направленное против теории Н. Я. Марра о значении скрещивания языков для внезапного преобразования их «качеств», способствовало известному упрощению весьма сложной и многосторонней проблемы смешения языков.

Процессы смешения играют в жизни языков, конечно, огромную роль, и, изучая их, одинаково важно как не переоценить их, так и не недооценить. Эти процессы принимают многообразные формы, поэтому сведение их к единственному типу не дает правильного представления о их действительной сущности и значимости.

Процессы смешения языков можно рассматривать во фронтальном плане. В этом случае мы будем иметь дело с различными типами смешения (взаимовлияния) языков. Но эти же процессы можно исследовать по отдельным аспектам языков. В этом случае мы столкнемся с проблемой проницаемости отдельных сторон или сфер языка (т. е. его фонетических, грамматических и лексических систем). Обратимся к последовательному, рассмотрению процессов смешения языков в указанном порядке.

В.А. Звегинцев. Очерки по общему языкознанию - Москва, 1962 г.